«ОТКРЫТЫЙ АРХИВ СО РАН ЮРИЙ БОРИСОВИЧ РУМЕР Физика, XX век РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ИНСТИТУТ СИСТЕМ ИНФОРМАТИКИ ИМ. А.П. ЕРШОВА ЮРИЙ БОРИСОВИЧ РУМЕР Физика, XX век Ответственный редактор доктор ...»

Интеграционный проект фундаментальных исследований

2012–2014 гг.

М-48 «Открытый архив СО РАН

как электронная система накопления,

представления и хранения научного наследия»

ОТКРЫТЫЙ АРХИВ СО РАН

ЮРИЙ БОРИСОВИЧ РУМЕР

Физика, XX век

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

ИНСТИТУТ СИСТЕМ ИНФОРМАТИКИ ИМ. А.П. ЕРШОВА

ЮРИЙ БОРИСОВИЧ РУМЕР

Физика, XX век Ответственный редактор доктор физико-математических наук, профессор

АЛЕКСАНДР ГУРЬЕВИЧ МАРЧУК

НОВОСИБИРСК

ИЗДАТЕЛЬСТВО «АРТА»

УДК 001(09) ББК Ч P Рецензенты:

Академик РАН А.В. Чаплик (ИФП СО РАН) Член-корреспондент РАН В.А. Ламин (ИИ СО РАН) Член-корреспондент РАН И.Б. Хриплович (ИЯФ СО РАН) Издание осуществлено в рамках интеграционного проекта фундаментальных исследований СО РАН М-48 «Открытый архив СО РАН как электронная система накопления, представления и хранения научного наследия»

2012–2014 гг.

Авторы-составители:

Крайнева И.А., Михайлов М.Ю., Михайлова Т.Ю., Черкасская З.А.

Юрий Борисович Румер: Физика, XX век : авт.-сост. И.А. Крайнева [и др.];

P отв. ред. А.Г. Марчук ; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т систем информатики им. А.П. Ершова. — Новосибирск : Изд-во «АРТА», 2013. — 592 с.

ISBN 978-5-902700-20- Монография посвящена жизни и деятельности выдающегося ученого, основателя сибирской школы теоретической физики доктора физико-математических наук Юрия Борисовича Румера (1901–1985).

Книга представляет собой собрание документов и воспоминаний, отражающих жизненный путь, научные искания и дружеские привязанности Ю.Б. Румера. Издание структурировано, содержит предисловие и одиннадцать глав, приложения. На широком документальном материале, который хранится в нескольких архивах: архиве НГУ, МГУ, Научном архиве СО РАН, архиве ФСБ России, а также в семейных архивах сына и дочери Ю.Б. Румера, архиве Д.Д. Саратовкина, — читатель получает возможность провести собственное исследование.

Объединенный общим замыслом материал раскрывает формирование Ю.Б. Румера как ученого, его вклад в теоретическую физику, описывает трагические моменты его жизни. Показана роль ученого в развитии сибирской науки в годы создания Сибирского отделения Академии наук СССР, его педагогическая и просветительская деятельность.

Монография иллюстрирована фотографиями из архива Ю.Б. Румера в разные периоды его жизни.

Книга представляет интерес для специалистов в области физики, историков науки, биографов, преподавателей истории науки, студентов-физиков, адресована всем интересующимся историей отечественной науки.

УДК 001(09) ББК Ч В книге использованы рисунки и фотографии Ю.В. Парфенова, Е.Д. Бендера, В. Чаги, Р.И. Ахмерова, В.Т. Новикова и других неизвестных художников и фотодокументалистов.

Утверждено к печати Учеными советами Института систем информатики и Государственной публичной научно-технической библиотеки СО РАН ISBN 978-5-902700-20-3 © Институт систем информатики им. А.П. Ершова, © Оформление ООО «ИЗДАТЕЛЬСТВО «АРТА», От редактора Что может быть важнее документальных источников для историка любой эпохи? Что может быть интереснее? Захватывающее чувство открытия неизвестного ранее факта всякий раз посещает исследователя при знакомстве с новым документом. Но как ориентироваться в безбрежном море архивных дел? Каждому, кто хоть раз работал в архиве, знакомо чувство отчаяния перед огромными, подчас неподъемными описями.

Мы взяли на себя смелость предложить научному сообществу новый метод работы с документами, метод их визуализации, создания удобной среды для работы с архивными и музейными материалами в Интернете, который мы назвали методом исторической фактографии.

Интеграционный проект М-48, в рамках которого решается названная задача, впервые объединил различные архивы — персональные, семейные и корпоративные, — относящиеся к истории науки. Мы работаем над созданием виртуального информационно-коммуникативного пространства — Открытого архива СО РАН как электронной системы накопления, представления и хранения научного наследия.

Разработкой подобных специализированных информационных систем Институт систем информатики СО РАН занимается уже более 10 лет. За это время осуществлены такие проекты, как Электронный архив академика А.П. Ершова, Электронный архив по проблеме Тунгусского метеорита (Тунгусский феномен), портал ресурсов «Математическое дерево», Фотоархив СО РАН и др. Данные ресурсы решают задачу введения в широкий научно-информационный оборот архивных источников, доступ к которым затруднен в силу различных причин. Они позволяют исследователям и всем тем, кто интересуется историей науки, изучать документы в режиме удаленного доступа, что пока невозможно в работе с коллекциями государственных архивов.

Проект «Открытый архив СО РАН» выполняется совместно рядом институтов СО РАН: Институтом истории, Институтом археологии и этнографии, Государственной публичной научно-технической библиотекой, Институтом монголоведения, буддологии и тибетологии, музейными подразделениями данных институтов. Каждый из участников проекта представит свою специфическую коллекцию, собранную в процессе профильной деятельности.

Информационная система для Открытого архива создана программистами ИСИ СО РАН под руководством доктора физико-математических наук А.Г. Марчука. В числе первых в систему будет внесен перЮрий Борисович Румер. Физика, XX век сональный архив доктора физико-математических наук Ю.Б. Румера, известного физика, директора Института радиофизики и электроники СО РАН, человека захватывающей персональной истории.

В процессе изучения архива Ю.Б. Румера родилась идея подготовить книгу документов и воспоминаний о нем. Обращение к традиционной публикации основано на убеждении, что этот вид коммуникации еще не исчерпал себя. Книги популярны и для многих по-прежнему являются лучшим подарком.

Нужно сказать, что биография Ю.Б. Румера не осталась без внимания исследователей. В 1989 г. вышла книга М.П. Рютовой-Кемоклидзе «Квантовый возраст», где акцент сделан на доакадемическом периоде жизни Ю.Б. Румера. Книга в значительной степени основана на воспоминаниях ученого. К 100-летию со дня рождения Ю.Б. Румера подготовлен сайт, на котором собраны воспоминания его учеников. Для новой книги мы значительно расширили круг источников, что позволило получить новые представления о личности, о той роли, которую Ю.Б. Румер сыграл в истории Сибирского отделения АН.

В создании этой книги принял участие большой международный коллектив. Прежде всего — это друзья и ученики Юрия Борисовича, которые живут и работают в разных странах мира. Интерес к его судьбе проявили многие историки науки. В списке авторов в приложении мы приводим краткие биографии этих людей. Составителями книги явились и члены семьи Ю.Б. Румера: его дети Татьяна и Михаил Михайловы, его внучки Инна Сергеевна Михайлова и Татьяна Сергеевна Гилёва, которые взяли на себя перевод немецких писем. Инна Сергеевна также обратилась к сыну М. Борна и получила его согласие на копирование переписки Борна и Румера из Фонда прусского наследия Государственной библиотеки Берлина. Письма публикуются впервые. Михаилу Юрьевичу Михайлову выпала нелегкая задача первого прочтения архивно-уголовного дела Р-23711 из Центрального архива ФСБ России.

Большую работу по сканированию, распознаванию, аннотированию документов и фотографий выполнили Зоя Абрамовна Черкасская и Светлана Ивановна Жуковская, их графическую обработку — Ирина Юрьевна Павловская. Помощь в переводе некоторых документов оказала Ирина Борисовна Адрианова. Кропотливая работа по восстановлению библиографии Ю.Б. Румера проведена сотрудником ГПНТБ СО РАН Кларой Ивановной Елкиной. За содействие в подборе документов в Научном архиве СО РАН мы благодарим Тамару Николаевну Мартынову и ее сотрудниц, а также заведующую отделом архивной документации НГУ Надежду Анатольевну Соловьеву. Значительную помощь в изучении документов из архива МГУ оказала Наталья Петровна Каргина.

Содержательная часть и структура книги формировалась с участием сотрудников Института математики СО РАН докторов физикоматематических наук Валерия Георгиевича Сербо, Ильи Файвильевича Гинзбурга, кандидата физико-математических наук Глеба Леонидовича Коткина. Неоценимую поддержку данному изданию оказали действительный член РАН Александр Владимирович Чаплик, членыкорреспонденты РАН Иосиф Бенционович Хриплович и Владимир Александрович Ламин. Активно сотрудничали с авторским коллективом редакции журналов «Успехи физических наук», «Природа», «Вопросы истории естествознания и техники», предоставив возможность публикации статей Ю.Б. Румера и фотографий А. Эйнштейна, Е.Л. Фейнберга в данной книге. Отдельно хотим поблагодарить ответственного секретаря редакции УФН Марию Сергеевну Аксентьеву и издателя книги «Фейнберг Евгений Львович: Личность сквозь призму памяти» (под общей редакцией академика В.Л. Гинзбурга) Ларису Алексеевну Панюшкину. При подготовке книги мы многократно консультировались с историками физики кандидатом физикоматематических наук Геннадием Ефимовичем Гореликом, доктором геолого-минералогических наук Борисом Соломоновичем Горобцом, кандидатом физико-математических наук Маргаритой Партеновной Кемоклидзе. Им и всем другим нашим единомышленникам — особая признательность составителей.

Несколько слов о структуре книги. Она содержит 11 глав и приложения. Главы сформированы по тематико-хронологическому принципу: они либо отражают определенный период жизни Ю.Б. Румера (пребывание в Гёттингене, арест и ссылка, дискуссия о пятиоптике, реабилитация), либо же объединяют документальные свидетельства тематически (Гёттингенские рассказы, воспоминания, штрихи жизни, работы Ю.Б. Румера, история ИРЭ СО АН СССР и т.п.). В приложении мы поместили фотографии, сведения об авторах, указатель имен. Биографическая хроника содержится в первой главе. Все пометки в тексте, выполненные составителями, заключены в квадратные скобки.

Наука в жизни Ю.Б. Румера всегда, везде, при любых условиях Юрий Борисович Румер был настоящим ученым, представителем той редкой породы, к которой принадлежали Планк, Эйнштейн, Бор.

Уступая им в силе таланта, он был, как и они, глубоко увлечен красотой и стройностью законов природы и наделен удивительной способностью человеческого интеллекта постигать эти законы. И еще это был замечательный человек и Учитель.

Юрий Борисович родился 28 апреля 1901 года, был младшим из четырех детей московского купца Бориса Ефимовича Румера и Анны Юрьевны Сегаловой. В десять лет его отдают в реальное училище.

В 1917 году он экстерном сдает выпускные экзамены за реальное училище и поступает на физико-математический факультет Петербургского университета. В апреле 1918 года Ю.Б. Румер переводится в Московский университет. Из-за революционных событий он окончил его только в 1924 году, зато помимо университетского образования получил основательные навыки оптимистической жизненной стойкости, которые так пригодились ему в дальнейшем.

Исторические события того времени удивительным образом преломлялись в жизни людей. В эту бурю оказались вовлечены многие его сверстники, ставшие впоследствии известными учеными:

Н.В. Тимофеев-Ресовский, И.Е. Тамм, П.С. Александров, Н.Н. Семенов и др. Но и на этом фоне деятельность Ю.Б. Румера впечатляет своим разнообразием.

1918–1919 годы — он управляющий делами Московского института ритмического воспитания. Наиболее значимое его административное достижение — получение для института здания бывшего немецкого посольства, освободившегося после убийства немецкого посла Мирбаха, в Москве2.

1919–1920 годы — преподаватель военно-инженерных курсов, рядовой РККА, слушатель курсов восточных языков при Военной академии Генштаба.

Впервые опубликовано в сборнике «Выпускники МГУ в Новосибирском научном центре СО РАН. 1957–2007». Новосибирск: Гео, 2007. С. 105–109. Здесь публикуется с любезного разрешения автора. (примечания составителей.) Ритмический институт располагался в Малом Власьевском переулке близ Арбата, в бывшем особняке художников Коровиных.

1921 год — переводчик Советской дипломатической миссии в Персии в г. Решт (провинция Гилян). Доставка дипломатической почты в Москву. Возобновление учебы в университете.

Эти годы совпали с рождением в Московском университете математической школы Н.Н. Лузина, знаменитой Лузитании, с которой Ю.Б. Румер был тесно связан. Среди ее «выпускников» А.Н. Колмогоров, П.С. Александров, Л.Г. Шнирельман, П.С. Новиков, Л.А. Люстерник, И.Г. Петровский, М.А. Лаврентьев, А.А. Ляпунов... Именно Лузитания во многом определила научный стиль Юрия Борисовича — стремление к предельной математической ясности и изящному представлению результатов.

После окончания университета, в период массовой безработицы, Ю.Б. Румер преподает на рабфаках Москвы и работает статистиком в Госстрахе. Одновременно он изучает специальную и общую теорию относительности, его интересы от математики склоняются в сторону физики.

Отец Ю.Б. Румера в 1926 году смог выхлопотать для сына двухгодичную командировку в Высшую политехническую школу в Ольденбурге.

Однако это было не совсем то, чего хотелось ему, и после получения технического диплома в 1929 году3 он направился в Гёттинген — место сбора «кронпринцев и королей науки».

Приехав туда с работой по общей теории относительности и получив по рекомендации Эйнштейна и Эренфеста Лоренцовскую стипендию, Ю.Б. Румер в 1929–1932 годах работает в Гёттингене ассистентом Макса Борна, где быстро входит в круг работ строителей квантовой механики.

Вместе с Г. Вейлем, В. Гайтлером и Э. Теллером он был одним из зачинателей квантовой химии. В их классических работах о спектре и волновой функции бензола (и последующих работах Ю.Б. Румера без соавторов) было обнаружено, что при описании молекул со сложными связями классические представления о валентности не работают и описание необходимо включает в себя квантовую суперпозицию состояний. Ими был дан метод нахождения правильного исходного базиса валентных состояний сложных молекул, получивший позднее название теории резонанса структур. Пользуясь этим методом, Ю.Б. Румер рассчитал спектр молекулы бензола и других кольцевых молекул. Теорема и диаграммы Румера получили всеобщее признание и излагаются в соответствующих учебниках.

С тех пор обнаружение, исследование и использование симметрии явлений природы стало ведущей идеей его творчества — в задачах исследования космических лучей, физики конденсированного состояния и физики элементарных частиц, в задачах прикладной механики и гидродинамики, при исследовании генетического кода.

Факт получения диплома не подтвержден документально.

В 1932 году Ю.Б. Румер возвращается в Москву и по рекомендации А. Эйнштейна, М. Борна, П. Эренфеста и Э. Шрёдингера становится профессором Московского университета, где работает до 1937 года.

С 1935 года он одновременно является старшим научным сотрудником Физического института АН.

К 1938 году Ю.Б. Румер — одна из лидирующих фигур в советской теоретической физике. Его лекции в МГУ были заметным событием в научной жизни столицы. Изданные в виде монографий «Введение в волновую механику» (1935) и «Спинорный анализ» (1936), они получили широкую известность.

В 1937 году началось плодотворное сотрудничество Ю.Б. Румера с Л.Д. Ландау4. В их работах по теории ливней космических лучей получила математическое воплощение идея о ливне как последовательности каскадов тормозного излучения и рождающихся электроннопозитронных пар. Были найдены и решены уравнения развития ливней и тем самым сняты ограничения применимости первоначальных теорий Баба – Гайтлера и Карсона – Оппенгеймера. Эти работы лежат в основе современных исследований широких атмосферных ливней и многих работ по физике детекторов частиц высоких энергий.

В теории твердого тела хорошо известна формула Ландау – Румера для поглощения высокочастотного звука в диэлектриках. Рассмотренные ими впервые процессы распада и слияния волн играют важную роль в физике волновых явлений. Эта работа заложила основы фононной кинетики. По ее образцу далее строилась теория черенковского излучения фонона электроном и более сложных процессов.

В эти же годы Л.Д. Ландау и Ю.Б. Румер написали научно-популярную книгу «Что такое теория относительности». Опубликованная только через 20 лет, она вызвала живой интерес читателей и выдержала многочисленные издания более чем на 20 языках мира.

Ю.Б. Румер был арестован 28 апреля 1938 года на Арбате, когда он направлялся к друзьям отмечать свой день рождения. Одновременно арестовали Л.Д. Ландау и М.А. Кореца5. Мужественное и умное заступничество П.Л. Капицы, позволившее через год добиться освобождения Л.Д. Ландау, по-видимому, спасло многих физиков.

Первоначально Ю.Б. Румера обвиняли в «пособничестве врагу народа Ландау». Но 29 мая 1940 года Военной коллегией Верховного суда Ландау Лев Давидович (1908–1968) — выдающийся советский физик-теоретик, академик АН СССР (1946). Лауреат Нобелевской премии, медали имени Макса Планка, Ленинской и трех Сталинских премий, Герой Социалистического Труда (1954). Член Лондонского королевского общества и академий наук: Дании, Нидерландов, США (Национальной академии наук США и Американской академии искусств и наук), Французского физического общества и Лондонского физического общества.

См. глава IV «Арест и ссылка» в данной книге.

Ю.Б. Румер был приговорен к десяти годам лишения свободы уже по «шпионским» статьям 58-6, 58-11. Срок отбывал не в лагере, а в «тепличных» условиях «золотой клетки», «шараги», вместе с грандами отечественного самолетостроения, специалистами высшей квалификации, людьми талантливыми и интересными — А.Н. Туполевым, В.М. Мясищевым, В.М. Петляковым.

В 1939 году в моторном КБ в г. Тушино вместе с Б.С. Стечкиным Ю.Б. Румер решил задачу об антивибраторе изгибных колебаний и задачу о вынужденных колебаниях разветвленных систем коленчатых валов, возникшую в процессе проектирования А.Д. Чаромским авиационного дизеля. Возникающие системы линейных дифференциальных уравнений Ю.Б. Румер сводил к алгебраической системе, используя метод комплексных амплитуд, в те времена неизвестный в механике (но использовавшийся в электротехнике). Это резко упрощало решение по сравнению с тем, что было принято в сообществе механиков. Важным шагом было использование симметрии задачи, еще более упрощавшее решение. Эти работы — технические отчеты, помеченные номерными штампиками — факсимиле авторов, — надолго скрылись в архивах 4-го спецотдела НКВД.

Публикация одной из этих работ в наши годы в сборнике трудов академика Б.С. Стечкина представляет уже только исторический интерес.

В ЦКБ-29 в Москве Ю.Б. Румер решал задачу об автоколебаниях жесткого колеса при его качении (явление шимми). Для проверки выводов теории была построена экспериментальная установка. М.В. Келдыш — главный в стране специалист по этим вопросам — в своей работе «Шимми переднего колеса трехколесного шасси» (Труды ЦАГИ, № 564, 1945 г.) ссылается на результаты Ю.Б. Румера.

Ю.Б. Румер много работал с начальником теоретического отдела ЦКБ-29 академиком А.И. Некрасовым. Вместе они написали и книгу «Теория крыла в нестандартном потоке», изданную в 1947 году под фамилией только одного вышедшего из заключения А.И. Некрасова.

По мере того как самолеты ЦКБ-29 поднимались в воздух (Пе-2, Ту-2 и не запущенный в серию самолет Мясищева ДБ-102), многие специалисты освобождались досрочно. Оставшихся в 1946 году отправили в Таганрог, где Р.Л. Бартини руководил созданием нового транспортного самолета.

С самого начала в заключении Ю.Б. Румер пытался заниматься и фундаментальной наукой, он выписывал для КБ ЖЭТФ и Physical Review (USA). Развивая идеи, выдвинутые в его первых публикациях, в последние годы заключения он подготовил цикл работ по пятиоптике: включил электромагнитное поле в схему общей теории относительности, расширив размерность пространства-времени до пяти. Многие видные физики сочли тогда, что это — остроумная конструкция, допустимая как добротная теоретическая фантазия, не имеющая отношения к реальности, и дело ограничилось десятком публикаций Ю.Б. Румера после выхода из заключения. Ныне компактификация «лишних» размерностей пространства стала общим местом в теории струн. Работы Ю.Б. Румера по пятиоптике вновь стали цитироваться в последние годы XX века.

В Таганроге Ю.Б. Румер сделал работу по магнетизму электронного газа. Он предложил изящный и эффективный способ вычисления статистических сумм для квантовых Бозе- и Ферми- идеальных газов во внешнем магнитном поле. Этот метод позволил исследовать поведение магнитной восприимчивости электронного газа при произвольных магнитных полях и температурах. Юрий Борисович указал на существование модельных систем, которые нельзя нагреть до температуры выше некоторой предельной. К этому же кругу задач относится его последующая работа о бозе-конденсации, где показано, что характер перехода существенно меняется при наложении внешнего поля.

Обычно заключенных освобождали день в день. Накануне их переводили в городскую тюрьму, а на следующий день они уже появлялись в КБ как вольнонаемные. Ю.Б. Румер же на работу так и не вышел. Он попал под действие нового указа, согласно которому осужденные по статье 58 по окончании заключения автоматически получали еще 5 лет поражения в правах. А это означало этап и ссылку куда-нибудь в глубинку.

Друзья Ю.Б. Румера об этом не знали и терялись в догадках самого мрачного толка. Ситуация прояснилась лишь в середине мая 1948 года, когда брату пришла телеграмма из далекого Енисейска. Там Ю.Б. Румер был в ссылке с 1948 по 1950 год. В этот период он нашел точное решение уравнений Навье – Стокса для затопленной струи с конечным потоком импульса.

Это решение является одной из реперных точек гидродинамики.

В те же годы Ю.Б. Румер стал разбираться в знаменитой работе Онзагера о дипольной решетке Изинга. Из-за математической трудности ее никто не мог понять. Ю.Б. Румер не только разобрался в специальной алгебре, построенной Онзагером, но свел ее к алгебре спиноров в многомерном эвклидовом пространстве. Это позволило значительно упростить построение Онзагера.

Товарищи, пытаясь облегчить для Ю.Б. Румера тяготы ссылки, добились в конце 1950 года его перевода в Новосибирск. Президент Академии наук С.И. Вавилов, способствовавший этому переводу, умер в январе 1951 года, не успев решить вопрос с трудоустройством Ю.Б. Румера.

Получить ссыльному работу в большом городе с множеством вузов и несколькими академическими и ведомственными институтами оказалось невозможно. Два с половиной года он с женой и маленьким сыном существовал исключительно на средства друзей, изредка подрабатывая случайными переводами.

Г.Л. Поспелов, геолог, работавший в Западно-Сибирском филиале АН, предложил направить письмо И.В. Сталину, заранее оговорив, что в уже написанном тексте не будет никаких изменений. По воспоминаниям Ю.Б. Румера, письмо, начиная от обращения и заканчивая подписью, было составлено в столь выверенных выражениях, что и сама мысль улучшить что-нибудь не могла возникнуть. Последствия не замедлили сказаться. В декабре 1952 года Ю.Б. Румера вызвали в Москву для участия в дискуссии по пятиоптике. Дискуссия показала, что физическое сообщество не признает пятиоптику первоклассной работой мирового уровня. Видимо, это стало одной из причин последующего отказа Ю.Б. Румера вернуться в Москву после реабилитации.

После смерти И.В. Сталина началось «потепление». Для руководства работами по физике в Западно-Сибирском филиале АН в Новосибирске назначен Ю.Б. Румер. В 1953 году его зачислили старшим научным сотрудником Западно-Сибирского филиала АН, в сентябре этого же года восстановили в званиях профессора и доктора физикоматематических наук. После реабилитации в июле 1954 года он стал преподавать в Новосибирском педагогическом институте.

С 1957 по 1964 год Ю.Б. Румер был директором Института радиофизики и электроники — первого института физического профиля в Новосибирске. Он всегда стремился поддерживать способных людей, давая им максимальную свободу. В институт пришли молодые способные экспериментаторы-радиофизики: П.А. Бородовский, Ю.В. Троицкий, В.Г. Кривощеков, В.П. Чеботаев.

Главным и любимым детищем Ю.Б. Румера была собранная им теоретическая группа, впоследствии превратившаяся в теоретический отдел Института физики полупроводников СО АН СССР. Вокруг него собиралось много физиков, ставших впоследствии очень известными и получивших замечательные научные результаты. Создание Сибирского отделения АН СССР привело в Новосибирск множество талантливых ученых, но и в то же время вызвало к жизни острые научно-политические баталии. В такой обстановке чуждый политиканству Ю.Б. Румер не смог долго удерживаться на посту директора. Несмотря на ощутимые успехи, в 1964 году Институт радиофизики подвергся реорганизации, часть его коллектива влилась в новый Институт физики полупроводников, где достойного места для работы Юрия Борисовича уже не нашлось. После короткого периода работы в Институте математики СО АН СССР Юрий Борисович перешел в Институт ядерной физики СО АН СССР, где и проработал до конца жизни.

Он всегда интересовался математической структурой теории, и конструкции, основанные на свойствах симметрии, доставляли ему особое удовольствие. Узнав об открытии генетического кода, Ю.Б. Румер сообразил, что в его описании существенную роль играют свойства симметрии.

Работа по классификации кодонов в генетическом коде, основанная на принципе симметрии, получила много откликов во всем мире и позволила ему ощутить себя по-прежнему способным работать на высоком уровне.

В 1960-е годы на волне интереса физического сообщества к групповой классификации элементарных частиц Ю.Б. Румер заинтересовался возможностью использования подходов, основанных на принципах симметрии, для описания физических явлений. В 1966 году (в соавторстве с А.И. Фетом) выходят «Лекции по унитарной симметрии», в 1973 году — книга «Квантовые поля и теория групп», в 1977 году — «Теория групп и унитарная симметрия».

Почти два десятилетия педагогическая деятельность Юрия Борисовича была связана с Новосибирским государственным университетом.

Вместе с М.С. Рывкиным на основе курса лекций они издают учебник «Лекции по термодинамике, статистической физике и кинетике» (1976, 1977 и 2000). В этом учебнике авторы использовали новую форму аксиоматики термодинамики. Это позволило студентам очень быстро подойти к решению серьезных задач и заложило прочный «термодинамический фундамент» у многих поколений молодых физиков.

Юрий Борисович любил общаться с молодежью, его рассказы и обсуждения надолго запомнились тогдашним студентам и научным сотрудникам новосибирского Академгородка. Но возраст брал свое, и в 1978 году он покидает университет. На его рабочем столе помимо физической литературы и книг по языкознанию (Юрий Борисович знал 13 языков, в то время его увлекали тунгусские языки) появляются книги по геронтологии и болезни Паркинсона. Стремительно ухудшающееся зрение не позволяет обращаться к книгам.

Юрий Борисович Румер умер 1 февраля 1985 года, похоронен в Новосибирске, возле Академгородка.

Дано сiе отъ Московскаго Раввина въ томъ, что в метрической тетради, части первой, о родившихся евреяхъ по городу Москве и уезднымъ Документ на бланке М.В.Д. Московского Раввина, вписанное от руки выделено курсивом. Подлинник. Приведен не полностью, только лицевая часть. Вверху слева угловой штамп. От руки проставлена дата «Апреля 14 дня, 1902 г.». Ниже № 993. Ниже марка об уплате за документ. Внизу под текстом слева круглая именная печать, подпись раввина от руки неразборчива. Подчеркивания отмечены графически. Архив МГУ. Ф. 1, оп. 14, д. 9767, л. 5.

городамъ Московской губернiи за тысяча девятисотъ первый годъ подъ № Тридцать пятымъ графы мужской значится актъ о рождении, следующаго содержанiя: «тысяча девятьсотъ перваго года Апреля пятнадцатаго дня, у Московскаго первой гильдiи купца Боруха Хаимовича Румера, отъ его жены Анны Юрьевны, урожденной Сегаловой, здесь, въ городе Москва, родился сынъ, коему дано имя Юрiй».

Въ чемъ подписью и приложенiемъ печати удостоверяю, Данъ сей сыну купца Юрiю Боруховичу Румеру iудейскаго вероисповедания, родившемуся въ 19 апреля тысяча девятьсотъ перваго года въ томъ, что онъ, вступивъ в Московское частное реальное училище Общества преподавателей 1 iюля 1915 г. при отличном поведенiи, обучался по 1 сентября 1917 г. и окончилъ полный курсъ по основному отделенiю. При окончанiи полнаго курса онъ, Румеръ оказал следующiе успехи:

В Законе Божiемъ русскомъ языке хорошiе немецкомъ языке отличные французскомъ языке отличные математике, а именно:

арифметике геометрии тригонометрии отличные естественной исторiи хорошiе рисование _ хорошiе _ черчение Документ на специальном бланке с двух сторон. Вписанное от руки выделено курсивом. Подлинник. На обороте внизу слева круглая печать училища. Архив МГУ. Ф. 1, оп. 14, д. 9767, л. 3.

При поступленiи въ гражданскую службу онъ, Румеръ пользуется правомъ изложеннымъ въ ст. 83 Св. зак. т. III (изд. 1896 г.) уст. о сл. по опред. отъ правъ по отбыванию воинской повинности онъ пользуется льготами по образованiю, предоставленными учебнымъ заведениямъ перваго разряда.

В свидетельство чего и выданъ ему Румеру Юрiю сей аттестатъ за надлежащей подписью съ приложенiемъ печати училища.

Сентябрь 11 дня 1917 г.

Дано настоящее удостоверение временно до получения свидетельства за 7-ой класс реального училища Юрию Борисовичу Румеру в том, что Юрий Румер подвергался экзаменационным испытаниям по программе 7-го класса реального училища при общеобразовательных курсах «Наука» в г. Петрограде в присутствии депутата от Петроградского учебного округа А.А. Мохначева в августе-сентябре 1917 года и выдержал все экзамены.

Депутат от Петроградского Учебного округа (подпись) Рукописный документ на бланке с угловым штампом Министерство народного просвещения. Подготовительные и общеобразовательные курсы «НАУКА». Петроград, Большая Гребецкая, 15. Тел. 5-65-35. Внизу слева круглая печать. Подлинник. Архив МГУ. Ф. 1, оп. 14, д. 9767, л. 4.

Домоуправление дома-коммуны «Красная Печать», дома № 7 по Остоженке, настоящим удостоверяет, что проживающим в кв. 46 гр. Румер Юрий Борисовичем, род. в 1901 г. представлен учетно-воинский билет, из которого видно, что он 1) Переучтен (Приказ Р.В.С.Р. № 2751 1922 (стр. № 6) 2) Принят на учет Военкоматом гор. Москва по книге учета № 3) Уволен в бессрочный отпуск на основании Пр. Р.В.С.Р № В Комиссию по взиманию платы студентов физ. мат.

Прилагая при сем свидетельство врача о моем теперешнем состоянии, прошу отсрочить решение вопроса о взимании с меня за учение до моего выздоровления.

Живу я на литературный заработок (переводы с иностранных языков) и получаю не больше 1000 руб. в месяц (не регулярно).

Участвовал в гражданской войне, был слушателем Академии Генштаба, служил в нашем посольстве в Персии и т.д.

Рукописный документ, заверен печатью Р.С.Ф.С.Р. Остоженка № 7 ДОМ КОММУНЫ РАБОЧИХ ТИПОГРАФИИ «КРАСНАЯ ПЕЧАТЬ». Архив МГУ. Ф. 1, оп. 14, д. 9767, л. 15.

Рукописный документ заверен круглой печатью ПРАВЛЕНИЯ [неразборчиво] ТОВАРИЩЕСТВА. В левом верхнем углу наискось рукописная резолюция — Утвердить 150 руб. (подпись) и дата 22/III [1923]. В правом верхнем углу рукописные пометки, вероятно указывающие номер квитанции, по которой вносилась плата в 1918 г. и номер квитанции 9695 от 29/III, по которой внесено 50 р. Внизу рукописное подтверждение: Давно зная товарища Румера, правильность данных им сведений подтверждаю. Член РКП с 1918 г. [Солоденин] бил. № 148027 выданный Гор.

[райкомом] Моск. [губ.]. Подпись руки тов. Солоденина сим удостоверяю: секр. правления [неразборчиво]. Подлинник. Архив МГУ. Ф. 1, оп. 14, д. 9767, л. 16.

Давно зная тов. Румера правильность данных им сведений подтверждаю.

Член РКП с 01.01.18 г. С. Солоденин бил. № 148027, выданный Гор.

райкомом Моск. губ.

1915, июль – 1917, сентябрь — Москва, Частное реальное училище Общества преподавателей.

1917, октябрь – 1918, сентябрь — Петроградский университет, физико-математический 1918, сентябрь – 1924 — I Московский государственный университет, математическое 1918–1919 — секретарь Московского института ритмического воспитания.

1921, февраль — командирован в Центральный институт восточных языков.

1921 — переводчик Советской дипломатической миссии в Персии в г. Реште (провинция Гилян). Доставка дипломатической почты в Москву (по воспоминаниям).

1922, весна – 1924, март — восстановлен на физико-математическом факультете МГУ, получил диплом об окончании университета.

1924–1926 — преподаватель математики в ряде техникумов и рабфаков.

1925–1926 — Госстрах, статистик.

1927, 12 августа – 1929, май — Германия, Ольденбург, Fachhochschule (Высшая политехническая школа).

1929, июль – 1932, февраль — Германия, Гёттингенский университет, ассистент М. Борна.

1932, весна — Ганновер, Technische Hochschule, лекции по квантовой химии.

1932, 8 мая — возвращение в Москву.

1932, сентябрь – 1937, 1 сентября — Научно-исследовательский институт физики при МГУ им. М.Н. Покровского.

1935, февраль — решением ВАК НКП присуждена ученая степень доктора физических наук без защиты.

1935, февраль — решением ВАК НКП утвержден в ученом звании профессора по кафедре теоретической физики Московского государственного университета.

1935, январь, 13 – 1938, 14 мая — Физический институт им. П.Н. Лебедева АН СССР, старший научный сотрудник.

1937–1938 — Институт кожевенной промышленности им. Л.М. Кагановича, заведующий кафедрой теоретической физики.

1938, 28 апреля — арест (подписание протокола об окончании следствия — 4 августа 1938 г.).

1938, август – сентябрь — Болшево, пересыльный пункт(?).

1938, сентябрь — НКВД, 4-й спецотдел, специалист (заключенный), моторостроительный завод НКВД № 82 в Тушино.

1940, январь (?) — ЦКБ-29 Москва (Туполевская шарага) – 1941, октябрь — эвакуация в Омск, Куломзино (завод № 166 НКП).

1940, 29 мая — приговор Военной коллегии Верховного суда СССР, 10 лет лишения свободы по статье 58 УК РСФСР (по статьям 58-6, 58-11).

1946 (по Зарипову) — ОКБ-4 Р.Л. Бартини, Таганрог.

1948, апрель — ссылка в г. Енисейск с поражением в правах.

1948, август – 1950, январь — Енисейский учительский институт, профессор кафедры физики и математики (ссыльный).

1950, 14 июля – 1953, март — Новосибирск, безработный (ссыльный).

1952, 11 декабря — Академия наук СССР, Отделение физикоматематических наук, дискуссия по пятиоптике.

1953, апрель – 1957, март — Западно-Сибирский филиал АН СССР, старший научный сотрудник отдела технической физики; 1954, сентябрь — заведующий отделом технической физики.

1954, 10 июля — дело пересмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР, приговор отменен, дело производством прекращено.

1954, 3 декабря — премия Президиума АН СССР за работу «Термодинамика плоской дипольной решетки» в размере 5000 рублей.

1955, 1 сентября – 1961 — заведующий кафедрой теоретической физики и астрономии Новосибирского педагогического института (избран по конкурсу на вакантную должность).

1957, март – 1964, июнь — Институт радиофизики и электроники СО АН СССР, директор (в 1964 году институт был преобразован в Институт физики полупроводников).

1962–1978 — Новосибирский государственный университет, профессор.

1963, январь — член КПСС.

1964, июнь – 1966, январь — Институт физики полупроводников СО АН СССР, заведующий лабораторией теоретической физики.

1966, январь – 1967, январь — Институт математики СО АН СССР, заведующий лабораторией теоретической физики.

1967, январь – 1985 — Институт ядерной физики СО АН СССР, заведующий лабораторией № 10, с 1972 — заведующий сектором Т-4.

1967, 29 апреля — орден «Знак Почета».

1981, 13 мая — орден «Знак Почета».

Гёттингенские рассказы Ю.Б. Румера Гёттинген пребывал в одном и том же состоянии: и Пушкин, и наш математик Александров12 застали Гёттинген примерно в одном и том же состоянии. Гёттинген почти не изменился со времени, когда Владимир Ленский, с душою прямо гёттингенской, к нам из Германии привез ученые плоды, до той поры, когда Александров приезжал в Гёттинген со своими знаменитыми лекциями и будил интерес к новой науке — топологии у людей, которые ее почти не знали. А у гёттингенского населения восхищение вызвало то, что профессор Александров из Москвы приказал вырубить себе в Лайне прорубь и при всех, при огромном стечении народа погружался в трусах в ледяную воду и выходил оттуда. Многие гёттингенские бюргеры приходили смотреть на это зрелище.

Не менялись методы составления расписаний, не менялись экзамены как докторские, так и асессорские. Примерно одинакового ранга профессора преподавали в университете, никаких особенно выдающихся, кроме, может быть, Феликса Клайна13, математика, нету. И так все протекает без особых изменений примерно до Первой мировой войны. После Первой мировой войны пришли с войны солдаты, многие из них с наградами, железными крестами, вроде Джеймса Франка14.

Существует несколько вариантов записей рассказов Ю.Б. Румера, они сделаны в разное время. В данной книге публикуется коллаж воспоминаний, записанных М.П. РютовойКемоклидзе, В.Г. Сербо, А. Ливановой, Л.В. Альтшулером. Рассказы ЮБ в семье назывались «пластинками», в них присутствуют преувеличения и украшательства, от раза к разу возникают новые подробности. Они не являются точным изложением событий, но передают впечатление рассказчика, на всю жизнь очарованного лучшими днями своей жизни. Редакторская правка минимальна, сохранена авторская стилистика.

Александров Павел Сергеевич (1896–1982) — известный советский математик.

В 1917 году окончил Московский университет. Ученик Д.Ф. Егорова и Н.Н. Лузина.

Большое влияние на него оказала совместная работа с П.С. Урысоном, а также сотрудничество с учеными Гёттингенского университета — Д. Гильбертом, Р. Курантом и особенно Э. Нетер. Основные работы в области топологии.

Клайн Феликс Христиан (1849–1925) — немецкий математик, иностранный членкорреспондент Петербургской АН (1895). Труды по геометрии, оказавшие значительное влияние на ее развитие, алгебре, теории функций.

Франк Джеймс (1882–1964) — немецко-американский физик, Нобелевский лауреат по физике 1925 года. Премия присуждена «за открытие законов соударения электрона с атомом» (совместно с Густавом Герцем). В 1951 году удостоен медали имени Макса Планка.

Вскоре американские [финансовые] круги почувствовали, что в Гёттингене что-то возбудилось, что он, как спящий вулкан, никакой деятельности не проявлял, и вдруг появились интересные люди, появились люди, приехавшие в Гёттинген из Америки, из Китая, из России и т.д. И это побудило Рокфеллеровский фонд дать большие деньги на организацию этого научного центра. Были построены новые математические институты с большими, средними и малыми аудиториями.

До этого лекции читались в одном центральном помещении, которое трудно было получить, потому что его отдавали по правилам игры, которые тогда были, наиболее старым профессорам. Молодые профессора испытывали трудности в получение аудитории. Но это постепенно ослаблялось в результате перемен, которые наступили с появлением Рокфеллеровского фонда, и, примерно к моему прибытию в 1926–1928 гг., будем считать, появился новый Гёттинген.

Мне было 28 лет, когда я очутился в Гёттингене. Слез с поезда и попал на вокзальную площадь, и пошел, оглядываясь по сторонам, в математический институт, где также помещался институт теоретической физики. Со мной шли какие-то студенты, даже, может быть, мальчики, какие-то девушки. Они встречали знаменитостей, которые приехали.

Например, Харальда Бора15. Он шел со своим саквояжиком, никому не давая его нести, отстранял. Они его проводили таким образом до гостиницы.

Очевидно, это укоренилось, и такой обычай заменил обычай посылать лошадь, которую еще недавно в Гёттингене посылали, потому что автомобили появились, почти что, на моих глазах.

29 год для меня знаменит и существенен потому, что в этом году я познакомился с 3 людьми, которые оказали максимальное влияние на меня. Это по порядку сперва Борн, потом Эйнштейн, потом Ландау.

Институт Борна, каким он оказался? Оказалось следующее, что это институт, который занимает некоторый угол в институте физики, который построил Рокфеллер для гёттингенских ученых. Имеются сотрудники. Сотрудники — это одна фройляйн, которая должна хорошо вставлять формулы в рукописи всех сотрудников, она должна подавать машину Борну. Когда он хочет, он звонит, что, фройляйн, я хочу сегодБор Харальд Август (1887–1951) — датский математик и футболист. Серебряный призер Олимпийских игр 1908 года. Известен своими работами в области теории функций. Брат знаменитого физика Нильса Бора. Совместно с гёттингенским математиком Эдмундом Ландау построил распределение нулей дзета-функций Римана (так называемая теорема Бора – Ландау).

ня сам поехать на машине. Этого, вообще говоря, жена Борна не любит.

И только Куранту разрешали самому ездить, и он подъезжал к какомуто углу и говорил:

— Пойдемте, пойдемте, я вас подвезу!

— Мы боимся, Вы еще плохо управляете… — Да нет, уже ничего, — и в это время въезжает в какую-нибудь тумбу.

Я теперь вспомнил, не так уже просто это было, первое свидание с Борном. Я пришел туда и увидал голландца, который мучительно на ломаном немецком языке излагал ему какую-то идею. Борн делает такие движения, трет себе лоб и так далее, смотрит в окно, явно ничего не слушает, и после того он отправил этого голландца, сказал, что он подумает, поручит ассистентам, он обернулся усталый ко мне и сказал:

— У вас тоже идея?

— Да, профессор, у меня тоже идея, — сказал я довольно бодрым голосом.

И тут он сказал:

— Знаете что, я на вас смотрю, и мне становится интересно, кто вы вообще? И откуда? Вы что — русский?

— Нет, я еврей.

И потом было такое: он отменил свою поездку на автомобиле, позвонил, что автомобиль ему не нужен, и сказал:

— Ну, пройдемтесь немножечко.

Борн недолго со мной гулял совсем, минут 20. Любопытство его было удовлетворено, до некоторой степени. «Откуда вы вообще взялись?» — это был доминантный мотив первого моего посещения Борна.

После разговора Макс Борн вызвал своих двоих ассистентов Нордгейма16 и Гайтлера17, познакомил нас и сказал:

— Оборудуйте ему здесь возможность побыть у меня.

И покинул нас. Мы остались втроем, стали друг друга ощупывать и оглядывать; в общем, оказались довольны, и Нордгейм говорит Гайтлеру:

Нордгейм Лотар Вольфганг (1899–1985) — американский физик. В 1922–1933 гг.

работал в Гёттингенском университете. В 1935–1937 гг. — профессор Пердью университета, в 1937–1956 гг. — профессор физики в Дики, в 1956–1965 гг. возглавлял отдел теоретической физики «Галор дженерал атомик» (Сан-Диего). Научные работы в области квантовой механики, физики твердого тела, ядерной физики, физики реакторов, физики космических лучей.

Гайтлер Вальтер Генрих (1904–1981) — немецкий физик, внес большой вклад в квантовую электродинамику и квантовую теорию поля, основоположник квантовой химии.

В 1927–1933 гг. работал в Гёттингенском университете.

— Попробуем ему найти жилье у Мюллера.

Как там подбирается жилье? У них имеются списки хозяек комнат различных возможностей, и они свято блюдут, чтобы он пополнялся.

Они смотрят и говорят, что для такого человека, вероятно, не так важно, разрешается ли посещение дам или не разрешается. Подбор хозяек страшно мучительный процесс в Гёттингене потому, что нужно подобрать так, чтобы было действительно хорошо. И мамаши приезжают, и устраивают своих дочерей с посещением мужчин или без посещения.

За этим свято смотрит хозяйка.

Под предводительством «маленького Гайтлера» (его все называют «маленький Гайтлер», потому что он действительно меланького роста) отправились туда и думали найти здорового немца, который сдает комнаты. Нордгейм говорит:

— Я сейчас туда зайду, а вы подождите.

Через несколько минут он возвращается.

— Зайдемте. Хозяин еврей. И страшно любит приехавших молодых людей. Если ему сказать, что Вы с Эйнштейном будете связаны, то он еще будет Вам приплачивать за честь жить с Вами в одном доме.

Зашли мы и увидали малотипичного еврея, он скорее на испанца похож, с черными усами. Мы очень быстро договорились о комнате не в квартире, а вход в нее с площадки и никакого отношения к его квартире не имеет. Такие комнаты вообще появились в Гёттингене, потому что молодые люди стремились заполучить их на некоторое время, хоть на день, хоть на неделю, на месяц и т.п. Они пользовались большим успехом. Мюллер приветствовал меня и, сдав комнату, предложил мне хорошие деньги, можно даже вперед, за письма Эйнштейна:

— Вы, вероятно, будете переписываться с господином Эйнштейном?

Я приехал пока без жены. Она оставалась в Ольденбурге. Вечером он меня пригласил не то на чай, не то на кофе и рассказал, что раньше был специалистом во всей Европе по страусовым перьям. Он скупал страусовые перья, а теперь мода прошла, и он ничего не может больше делать, никто не хочет покупать страусовые перья. Он ездил в Париж, говорил с портным — законодателем мод в Париже, и предлагал деньги, но ничего не вышло и с этим нужно покончить. Я тогда спросил его:

—А чем Вы думаете заняться?

Он посмотрел на меня, и сказал:

— Ну, я сейчас занимаюсь главным образом марками.

И вот продает, покупает, выписывает и зарабатывает на этом на жизнь вполне достаточно. На меня он произвел впечатление страшно богатого человека, потому что в дни моей молодости я тоже собирал марки. Марки с тапиром Северного Борнео считались бог знает какой драгоценностью. А у него целая сигарная коробка вся напихана этими марками.

Я когда был совсем молодым и жил с моими родителями в доме, напротив которого начинались угодья немецкой Лютеранской церкви. Я дружил с мальчиками, они в футбол играли, я не играл, но все-таки шатался туда, мастерили какие-то вещи, хорошие мальчики были, приятные, я с ними хорошо проводил время. Они тоже увлекались марками. Но они были богатые, гораздо богаче, чем я, и они тапиров этих могли 100 штук себе купить. Мы собирали марки, раздавали, мы меняли марки, все, что мальчики делают. И вдруг, это мне пришла в голову идея, что нужно поступить следующим образом: написать в Хартум суданский в контору Кука и сына — это бюро путешествий, — что я собираюсь совершить путешествие до Хартума на пароходе, а из Хартума в Джибути на верблюдах. Я — это богатый русский купец, от его имени. Прислали ответ:

— Благодарим за доверие, будьте покойны, верблюды заказаны.

На конверте была марка. Но это удалось только один раз, потому отец был мной недоволен.

Понемножечку я стал знакомиться с людьми, от которых зависела моя судьба. А Борн не мычал и не телился, и я совершенно не знал, может быть, он меня отошлет и вообще не будет со мной возиться. И вот это промежуточное положение, в которое я попал, это примерно около двух месяцев, я в таком был положении, и совершенно неизвестно, что со мной будут делать. Закончилось тем, что все благополучно обошлось. Я в это время заказал себе полдюжины, 6 штук визитных карточек. Визитные карточки немцы заказывают пудами, а я-то, оберегая свои капиталы, очень жидкие, заказал 6 штук. На одной из них написал: «Многоуважаемый господин тайный советник! Человек из России очень просит его принять по поводу работы, которую он представил в Гёттингенском математическом обществе» (так официально числилось). Этим я нарушил правило, кому я послал эту карточку? Это — Гильберт, это святая святых, совершенно никто так не делал. Статус такой: сперва договариваются с ассистентом Гильберта, такой Бернейс есть, по математической логике.

Можно ли такого человека [допустить к Гилберту], Бернейс смотрит на человека, потом устанавливается программа, сколько можно сидеть и т.д.

А тут вдруг пришел, свою визитную карточку подал… И через несколько лет, когда я уже был близок к тому, чтобы уехать из Гёттингена, то есть кончился этот период, известно, что Гильберт сказал:

— А я бы хотел повидать того молодого русского, который не испугался госпожи тайной советницы.

Там нужно в библиотеке быть. А в библиотеку у меня не было никаких ходов. Там есть государственная библиотека и в каждой библиотеке есть тайный советник, который ею управляет. Единственная возможность мне читать даже Physical Review — проникнуть в эту библиотеку.

Но для того, чтобы пользоваться библиотекой, нужны рекомендации и поручительства видного гражданина города, который берет на себя ответственность за целостность и сохранность библиотечного фонда. Это было невозможно, потому что я там был месяц, и меня никто особенно не знал, и я не знал, как мой хозяин Мюллер поведет себя, если я попрошу у него поручительства, что я не буду красть книги в библиотеке.

Я, все-таки, прорвался в кабинет тайного советника Геймса. Тот долго на меня удивленно смотрел, а потом спрашивает:

— Вы армянин?

— Нет, я, господин тайный советник, еврей из России.

— Я так и думал. Скажите, Вы что-нибудь про армянскую культуру знаете? Все-таки одна страна.

— Не думаю, чтобы я много знал, но вот я могу Вам рассказать, что армяне монофизиты18.

Лицо тайного советника загорается каким-то небесным блеском:

— О, это я всю жизнь интересуюсь монофизитством! Вы можете мне, как человек из народа, рассказать об этом?

— Да, г-н советник, я могу Вам рассказать, что они верят в единую природу Иисуса Христа. Она настолько божественна, что уже одна определяет все, человеческой природой можно пренебречь.

Ну, это, может, я немного иначе говорил, во всяком случае, несколько взволнованно я ему рассказывал о том, что армянская церковь имеет своего патриарха, и в Эчмиадзине19 имеется то же самое, что соответствует Ватикану, и он мне потом сказал:

— У Вас есть человек, который за Вас поручится.

Вызвал свою секретаршу и сказал ей, что вот Румер из Москвы будет получать книги на мой абонемент.

Гёттингенцы еще долго помнили, что получить книгу из библиотеки было страшно трудно. Нужно было точно указать номер, автора, заМонофизитство — христологическая доктрина в христианстве, возникшая в V веке и постулирующая наличие только одной Божественной природы (естества) в Иисусе Христе.

Эчмиадзинский монастырь — монастырь Армянской апостольской церкви, местонахождение престола Верховного Патриарха Католикоса Всех Армян в 303–484 гг. и снова с 1441 г. Расположен в городе Вагаршапат, Армавирская область, Армения.

главие и т.д., а это не всякий студент и не всякий научный сотрудник мог написать. А без этого руководители библиотек вообще не вступали в разговор с вами и ограничивались презрительной улыбкой. Курант был первый директор математического института, он распорядился убрать всех служащих из библиотеки и оставил двух сторожей, которые смотрели, чтобы не украли книги, а книги были расставлены в алфавитном порядке на стеллажах, читатели их сами доставали. Ими подписывалось обязательство, что они обязуются по прочтении не ставить книгу обратно, а класть ее в определенное место у своего стола. А перед закрытием книги снова расставлялись.

Я помню однажды, как я был там, Курант меня поймал и сказал:

— Тайный советник Зоммерфельд21 хочет осмотреть библиотеку, Вы с ним пройдитесь, может, ему надо будет что-нибудь.

Я прошел с Зоммерфельдом, он таким военным шагом (Зоммерфельд удивительно был похож на прусского полковника) прошел прямо к букве S, пальцем провел по корешкам, сколько томов его сочинений имеется, повернулся ко мне и сказал:

— Очень хорошая библиотека, — и такими же шагами пошел обратно. Зоммерфельду тогда было 60 лет. Он говорил, что всегда мечтал заняться квантовой механикой, хотя еще никакой квантовой механики и в помине не было, и он счастлив, что она пришла — квантовая механика — и он смог ею заняться тогда, когда возраст позволил ему решать отдельные проблемы, он на это уже не рассчитывал.

В самом деле, есть такая книга по электронной теории металлов, которая до сих пор еще бесценна. Зоммерфельд решил, что Бете22 ему будет помогать писать ее, но Бете так хорошо писал, что через три параграфа Зоммерфельд решил, что она будет называться Бете и Зоммерфельд, а через пять параграфов Зоммерфельд сказал:

— Ну, я не угонюсь, пишите сами.

То же самое было, когда ему заказали книгу по теории относительности. Зоммерфельд пригласил своего ассистента, в ту пору студента, Курант Рихард (1888–1972) — немецкий и американский математик, педагог и научный организатор. В 1920–1933 гг. был профессором Гёттингенского университета.

После прихода нацистов к власти в Германии и разгрома Математического института в Гёттингене Куранту пришлось эмигрировать. Один год он провел в Кембридже, затем переехал в США.

Зоммерфельд Арнольд Иоганнес Вильгельм (1868–1951) — немецкий физик. Вместе с Максом Планком, Альбертом Эйнштейном и Нильсом Бором принадлежит к кругу исследователей, которые в начале XX века создали новый фундамент физики в виде современной теоретической физики с главными ее направлениями — квантовой механикой и теорией относительности.

Бете Ханс Альбрехт (1906–2005) — немецкий и американский физик, лауреат Нобелевской премии по физике (1967).

Паули23 и тоже не удержался, через три-четыре параграфа поручил все дело одному Паули. И 19-летний Паули пишет блестящий учебник по общей и специальной теории относительности!

Банкирский дом Варбурга24 в Гамбурге имел специальный отдел помощи начинающим ученым. И раз в год доверенные лица Варбурга распределяли в небольших количествах деньги. Я еще не был в таких отношениях с Борном, чтобы просить его написать Варбургу просьбу выдать мне немного из этих денег. А в это время у нас гостила наша общая приятельница, моя и моей жены, Рената Мюнкеберг. Ее дедушка был бургомистром Гамбурга, и главная улица в Гамбурге до сих пор носит его имя. Само это имя говорило, что она из лучшего гамбургского общества, и она на одном из приемов обратилась к барону Варбургу с просьбой:

— Скажите, барон, Вы не могли бы в мою пользу выдать немного денег? У меня есть очень способный протеже. — Когда она сказала «очень способный», барон вздрогнул… — Мне даже неудобно Вас просить о такой сумме, но мне нужно, чтобы Вы дали ее.

Тогда он ее спросил:

— Сколько стоит Ваш протеже? — и когда она ответила:

— На первое время, вероятно, тысячу марок, — он облегченно вздохнул и сказал:

— Это мы сделаем, — и сейчас своим секретарям отдал распоряжение.

А Вас я прошу оказать мне честь сделать лыжную прогулку.

Первые деньги, полученные мною у Варбурга, поразили Борна:

какой-то иностранец из непонятной страны, не имеющий ни кола ни двора, появившийся у него только что, настолько способен, что он может вступить в переговоры с банкирской конторой Варбурга о стипендии и находить в лице внучки Мюнкеберга посредника. Это Борн описал в письме Эйнштейну25.

Такую сумму потом уже Борн доставал и для меня, и для Гайтлера, и для других.

Паули Вольфганг Эрнст (1900–1958) — лауреат Нобелевской премии по физике 1945 г. Учился в Мюнхенском университете у Арнольда Зоммерфельда. Позже преподавал в Гёттингене, Копенгагене, Гамбурге, Принстонском университете и в Цюрихской высшей электротехнической школе.

Варбург Макс Мориц (1867–1946) — немецкий финансист еврейского происхождения. Директор гамбургского банка «М.М. Варбург&К».

Борн М. — Эйнштейну А. Письмо от 13.11.29 (см. в данном издании).

Борн почему-то хотел, чтобы я с ним поработал, и он клянчил у своих богатых друзей исследовательскую стипендию. Причем у него был богатый друг — это Вейнберг, владелец какими-то конюшнями и какойто химик, который бог весть какие деньги загребал. И вот он попросил Гайтлера и меня одну из наших статей по квантовой химии приложить к молекуле, которую когда-то в студенческие годы Вейнберг исследовал. Борн ему написал, что ему особенно приятно, что его юношеская работа нашла такое замечательное применение и продолжение, а помните моих ассистентов, Гайтлер уезжает в Америку, а Румер остается здесь со мной.

Да, мне довелось быть в Гёттингене в эпоху Sturm und Drang теоретической физики, когда рождалась современная квантовая механика, и все люди, чьи имена теперь упоминаются в этой связи, тогда были молодыми и, так или иначе, попадали в Гёттинген. Одни там жили по многу лет, другие были стажерами и жили неделями, месяцами. Но, в общем, все люди, которые создали современную физику, были как-то связаны с гёттингенским кругом. Как это случилось?

Там оказался Макс Борн, который не является крупнейшим гениальным физиком нашей современности, но это как раз тот человек, который, очевидно, нутром или исторически понял, что физика переходит в новую фазу. Раньше физика создавалась в маленьких лабораториях маленьким количеством людей. Если посмотреть, сколько было создателей теоретической физики в прошлом столетии, то это — Максвелл, Лоренц, Кирхгоф, ещё несколько, ну, скажем, пять человек. Они и создали теоретическую физику девятнадцатого столетия. А здесь пошло такое бурное развитие, что её один, два, три, десять человек уже не могли продвигать. Здесь шла речь о сотне, о двухстах, о пятистах человеках, и нужно было этих людей создавать.

Так вот, Макс Борн создал в Гёттингене организацию, я должен сказать, удивительно мощную. Он был один, и у него было, скажем, 5 ассистентов. Гейзенберг был ассистентом, потом Гейзенберг стал профессором (ему дали университет поменьше). Я одно время тоже был у него ассистентом. Тут все друг друга обучали. Каждому давались задания, каждый в какой-то области становился более-менее квалифицированным и каждый обучал других. Причем все это было без всякого страха. Там русские люди толкались (помимо меня, ГаЮрий Борисович Румер. Физика, XX век мов26), потом французы, датчане, индусы, японцы. Сказочное было количество людей.

И вот такое воспроизводство ученых людей в Гёттингене шло необычайно быстро. Чем же это достигалось?

Во-первых, дикая академическая свобода. Никто никогда не был обязан ничего делать, если он не хочет. Поэтому — только по настроению:

кто умеет рывками работать — пускай рывками работает, кто хочет зубрить — пускай зубрит, кто хочет с девочками гулять на Айнберге — пускай с девочками гуляет.

И сколько раз были такие рассказы. Кто-нибудь страшно влюбляется в девушку и договаривается с ней пойти куда-нибудь. Потом видно, как через 5 часов они возвращаются в смущении, она — вся в слезах. Спрашивают — почему? Выясняется, что у него в это время явилась идея, и после этого девушка, кроме «эээ, эээ, эээ...» уже не могла ничего от него услышать. На следующий день он приходил и говорил:

— Я тут вчера прошелся по Айнбергу, и знаете, что я придумал? Вот то-то и то-то.

И это то, что теперь во всех учебниках стоит.

Новый Гёттинген — это обилие иностранцев, обилие капитала, который они привозят, Гёттингену нечего было продавать, кроме своей славы. Он мог только сказать, что у меня прекрасные профессора и если только вы сами хотите, то вы можете научиться, если вы сами не хотите, то никто вас не научит. Некоторые это выдерживали, некоторые не выдерживали.

Вот Роберт Оппенгеймер27, из самых богатых моих знакомых тамошних, он выдержал. Он закрыл счет, не брал денег у родителей и занимался как солдат. Ничего особенного он не сделал, но он все-таки выучил квантовую механику. Оппенгеймер был человеком того же типа, что Вайскопф28. Когда появилась возможность сделать административГамов Георгий Антонович, известен и как Джордж Гамов (1904–1968) — физик-теоретик, астрофизик и популяризатор науки. В 1933 г. покинул СССР, став «невозвращенцем».

В 1940 г. получил гражданство США. Член-корреспондент АН СССР (с 1932 по 1938 гг., восстановлен посмертно в 1990 г.). Член Национальной академии наук США (1953).

Оппенгеймер Джулиус Роберт (1904–1967) — американский физик-теоретик. Его университеты — Гарвардский, Кембриджский, Гёттингенский. Научный руководитель — Макс Борн. Оппенгеймер известен как научный руководитель Манхэттенского проекта.

Вайскопф Виктор Фредерик (1908–2002) — американский физик австрийского происхождения. Один из участников Манхэттенского проекта. Окончил Гёттингенский университет в 1931 г. В 1932–1933 гг. работал там же.

ную карьеру, то он этой работе отдался со всей силой своего таланта.

Он был главным научным руководителем Манхэттенского проекта по атомной бомбе. Я всегда их вместе вспоминаю: Вайскопфа и Оппенгеймера, это люди с искрой божьей, но они лучше всего преуспели в качестве администраторов.

А вот третий их товарищ — Теллер29, тот всегда хотел заниматься наукой, и никаких других вещей ему не надо было. Эдвард Теллер, венгерский еврей. Колоссальное на нас впечатление произвел своей интуицией, своими познаниями и главное — абсолютной готовностью любому человеку по личному его пожеланию написать докторскую работу, причем немедленно. Он считал, что ничего плохого нет в том, чтобы написать другу работу, и никому не отказывал. Он одной девушке, жене товарища, написал докторскую диссертацию. Она ее выучила, защитила, и сейчас она доктор в Америке. Такая была изумительная обстановка.

Русский физик Гамов — тоже был странный человек. Он говорил на таком ломаном немецком языке, который называли Gamov-Deutsch. Он прекрасно рисовал Mickey-Mouse штуки, был страшно остроумным и отличался диким математическим невежеством. Но он всё чувствовал на пальцах. Поэтому в Гёттингене его не очень признавали, считали, что ничего особенного в Гамове нет. Но когда он попал к Бору, Бор его открыл. И уже не в 30-м, а в 50-м году Бор предлагал на Нобелевскую премию четырёх физиков: Гейзенберга и Паули, создателей квантовой физики, Ландау — за виртуозное владение аппаратом, и Гамова — за умение на пальцах всё делать. И то, что Гамов всё на пальцах делал, приводило Бора в восторг. А Борн ничего в нем не понял.

Сходный случай случился с Ферми. Уж тут было совершенно комично. Я был тогда у Борна ассистентом, и приехал один из физиков первого класса. Во всяком случае, лучше Ландау — Ферми. Он был моих лет. Так сказать, партийный человек, даже в Гёттингене носил чёрную фашистскую рубашку и нагонял страх на итальянцев, которые в Германии иногда развязывали языки больше, чем нужно.

И один из них — Вик — оббегал всех товарищей и говорил: «Ферми приехал. Ради бога, не говорите, что я здесь глупости говорил».

Теллер Эдвард (1908–2003) — американский физик, венгерский еврей по происхождению, непосредственный руководитель работ по созданию американской водородной бомбы. До 1935 г. работал в Лейпциге, Гёттингене, Копенгагене, Лондоне. В 1934 г.

получил Рокфеллеровскую стипендию, работал у Н. Бора в Дании.

Так вот этот Ферми, один из гениев, с Борном никакого контакта не имел. Борн его не понимал, считал, что он вообще — ничто. И Ферми там промотался месяца два, ни одной работы не написал. Уехал к Эренфесту30 в Голландию и там чёрт знает что написал, сразу выйдя в гранды науки.

В Гёттингене были индусы. Они ненавидели англичан, как угнетателей своей Родины, и поэтому они не желали учиться в английских университетах, что им было бы гораздо легче. Для них представляло трудность немецкий язык выучить в такой степени, чтобы сразу лекции слушать и т.д., но они все-таки предпочитали приезжать в Германию и там учиться трудному немецкому языку, чем в Англию, которая угнетает их Родину. Мы с удивлением видели, что кроме английского языка у них ни одного общего языка нету. Если они говорили друг с другом, они говорили только по-английски.

Приезжает однажды один американский профессор из штата Юта.

Нам он сразу не понравился. Мы жили в пансионе, куда ходили обедать я с женой, Гайтлер, Нордгейм, Теллер. У нас была хорошая хозяйка, опытная, хорошо варила и мало брала денег, все нас там устраивало. И вот туда каким-то образом попадает этот американский профессор. Мы представляемся ему, английский тогда еще никто из нас толком не знал, а он толком не знал немецкого. Мы удивлялись, чего приехал этот профессор, он по-немецки почти что не говорит. И вот приходит за наш столик, веселыми глазками поблескивая, Чандрасекар31, такой чумазый. Тогда этот американский профессор из штата Юта встает и говорит, что не хочет сидеть с колер пипл. Мы делаем вид, что не понимаем, и говорим:

— Говорите по-немецки, мы не понимаем, что Вы хотите.

После этого маленький Гайтлер от нашего имени пошел к хозяйке фрау профессор Груно и сказал ей:

— Тут есть профессор из Юты, имейте в виду, что если в течение 15 минут он не покинет пансион, мы ему объявим бойкот.

Она в слезы.

— Нет, сударыня, Вы не плачьте, Вы принимайте меры, потому что уже 14 минут осталось.

Эренфест Пауль (1880–1933) — австрийский и нидерландский физик-теоретик.

Член Нидерландской АН, иностранный член АН СССР (1924). Создатель крупной научной школы.

Чандрасекар Субраманьян (1910–1995) — американский физик-теоретик и астрофизик, член Национальной АН (1955) в Лахоре (Индия). Племянник Ч. Рамана.

Потом мы увидали в окно, как он со своим чемоданчиком куда-то поперся. А Чандрасекар сделал вид, что ничего не понял. Потом он не вернулся в Индию. Поехал в Америку, там женился, плодит детей смешанных, и никто его, очевидно, в Америке не обижает, а то бы он уехал в Индию, он ведь племянник Рамана32.

Был там японец — Нишина33. Нишина был высокого уровня ученый.

Я всегда считал, что Райнман34 ничего особенного не выдумал, а только украл у Нишины все. Однажды Нишина приходит очень печальный, и мы спрашиваем, что случилось. Нишина говорит, что получил письмо от отца. И что же случилось?

— Отец требует, чтобы я вернулся на Родину и женился на той, которую он мне подобрал. Я должен подчиниться и исполнить волю отца.

И он поехал в Японию. Кто-то встретил его в Сингапуре, он уже был не такой печальный и говорил, что его в Гёттингене все-таки чему-то научили и он, пожалуй, сначала посмотрит, что за жену выбрал ему отец.

Был такой Янчик (Джон) фон Нейман, он недавно умер, принстонский профессор. Он — сын будапештского банкира, и банкир один раз заметил, что его сын, которому 12 лет, обнаружил математические способности. И банкир пригласил в качестве репетиторов лучших профессоров Будапештского университета, знаменитейших математиков. Так что к 17-ти годам бог знает сколько у него знаний было. И этот человек обладал тем, что мы называли сверхпроводимостью. То есть быстрота его соображения была совершенно феноменальная. Он моментально всё соображал, причем во всех областях знаний: и в математической физике, и в теоретической физике, и в астрофизике, и еще в каких-то Раман Чандрасекхара Венката (1888–1970) — лауреат Нобелевской премии по физике за 1930 г. за работы по рассеянию света и за открытие эффекта, названного в его честь и Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1957).

Нишина Уошио (1890–1951) — японский физик. Член японской АН (1948). Окончил Токийский университет. Совершенствовал знания у Н. Бора в Копенгагене. Работал в Физико-химическом институте в Токио (с 1928 г. — руководитель отдела), возглавлял Научно-исследовательский институт и Научный совет Японии. Труды по атомной и ядерной физике, физике космических лучей, ускорительной технике.

Личность не установлена.

вопросах. Химию он прекрасно знал. И всюду он был как дома. Но, в конце концов, он не создал ничего соответствующего его таланту. Он очень известный математик. Под конец своей жизни, до смерти, последние 5 лет, он занимался конструкцией кибернетических машин и разработал целую науку о сходстве между мозгом и машинами. Вот человек со сверхпроводимостью.

В ту пору в Гёттингене пользовались большим успехом общественные игры. Одна из этих игр, в которую охотно играли в доме Эдмунда Ландау35, заключалась в следующем: выходил Ландау и указывал пальцем на первого попавшегося ему человека и говорил: «Спрашивай».

Игра была математической, по теории чисел или теории функций.

Этот человек должен был немедленно ставить вопрос. Здесь возможны были только два случая: либо он такой легкий вопрос ставил, чтобы дать возможность Ландау с блеском ответить, в таком случае этот человек тут же вылетал из игры, либо он такой трудный вопрос задавал, что на него не мог ответить сам Ландау, в этом случае его тоже выбрасывали из игры и т.д. Таким образом, в конце концов, оставался человек, которой считался самым умным. Второй вариант. Ландау приходил к кому-то и задавал ему вопрос, на который надо было быстро ответить, скажем, бывают ли четные числа простыми? Первый вопрос задавал Ландау. Смешное заключалось в том, что иногда самые глупые люди оказывались победителями. Люди хотели веселиться!

Другая игра — логическая, в которой нужно отгадать предложение, которое составляет общество в ваше отсутствие. Скажем, мать того барана, которого мы за ужином сегодня съели, или, зуб матери барана... Игра эта, в основном, была придумана для Эмми Нетер36, которую просили выйти, загадывали такого рода чепуху, и она должна была путем наводящих вопросов догадаться, что речь идет о матери барана и т.д. Эмми Нетер блестяще играла в эту игру, она целыми слоями откалывала — женский или мужской? Ответы только да и нет. А затем к столу. Вы должны в прихожей у зеркала отыскать свою визитную карточку, которую Вы отдали (имеется в виду только карточки мужчин), и теперь на этой карточке стоит, кого Вы должны пригласить к столу. «Доктор Румер просит (даму)». Так как мужчин было всегда больше, чем дам, имелись вымышленные имена, вымышленные математички, Софи Жермен — такой нет.

Ландау Эдмунд Георг Герман (Иезекииль) (1877–1938) — немецкий математик, который внес существенный вклад в теорию чисел (более 250 работ).

Нетер Амалия Эмми (1882–1935) — выдающийся немецкий математик.

Старый гёттингенец видит всё с гёттингенской крыши. А на самом деле, конечно, и в Цюрихе (Шрёдингер37), и в Кембридже (Дирак38) делали немало, а может быть, даже, по современным понятиям, и больше, но все-таки Гёттинген смело вышел на самый передний край новой науки, которая создавалась. Как она создавалась.

Этот период характеризуется упорным поиском выхода из создавшихся затруднений и противоречий. Были потрачены огромные усилия, главным образом Борном, по приспособлению старой классической механики к новым экспериментальным представлениям (квантовым). Работы этого периода представляют, каждая из них, прыжок в будущее, но само по себе то, что делалось, напоминало период безвременья, ожидание прихода каких-то новых идей и в связи с этим возникновения новых методов.

Для судьбы Гёттингена, как города науки, имеет огромное значение открытие матричной механики Гейзенбергом39. Сейчас мы отдаем себе отчет, что Гейзенберг был не первым и не единственным открывателем матричной механики. В этом деле участвовало, по крайней мере, несколько человек.

Первый это де Бройль40, удивительный человек, историк искусства, насколько нам известно, теоретической физикой он начал заниматься очень поздно и не боялся, если идеи его были совершенно необычными и не похожими на старые. То, что материя имеет волновые свойства, а свет — корпускулярные, де Бройль повторял неустанно. Но будучи дилетантом, он выражал свои мысли в столь неприемлемом для физиков виде, что в лучшем случае вызывал только смех. Фуст, участник семинара ЗоммерШрёдингер Эрвин Рудольф Йозеф Александр (1887–1961) — австрийский физиктеоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике (1933). Член ряда академий наук мира, в том числе иностранный член Академии наук СССР (1934).

Дирак Поль Адриен Морис (1902–1984) — английский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике 1933 года (совместно с Эрвином Шрёдингером). Член Лондонского королевского общества (1930), а также ряда академий наук мира, в том числе иностранный член Академии наук СССР (1931), Национальной академии наук США (1949) и Папской академии наук (1961).

Гейзенберг Вернер Карл (1901–1976) — немецкий физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике (1932). Член ряда академий и научных обществ мира.

Бройль Луи, де (1892–1987) — французский физик-теоретик, один из основоположников квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике (1929). Член Французской академии (1944), Парижской академии наук (1933), ее непременный секретарь (с 1942 по 1975).

фельда, рассказывал о том, как докладывалась работа де Бройля в Мюнхене. Она вызвала всеобщую веселость, все потешались, все хохотали, ни один человек на это серьезно не посмотрел. История науки показывает, что де Бройль со своими дикими идеями остался бы совершенно за бортом, если бы не маленькое замечание Эйнштейна, в конце своей статьи о квантовой природе Бозе-газа. «Я думаю, — пишет Эйнштейн, — то, что здесь изложено, имеет отношение к тому, что г-н де Бройль...». Это была последняя работа Эйнштейна, после которой он к теоретической физике как таковой больше не возвращался. В кругу своих детей за единой теорией поля он продолжал жить всю вторую половину своей жизни. И только говорили, что же Эйнштейн от единой теории поля перешел к таким вещам, которые заумью пахнут и никакого значения не имеют.

Эта статья Эйнштейна попала, возможно, к единственному человеку в мире, который отнесся к ней серьезно, к Шрёдингеру. В то время как все остальные потешались, Шрёдингер подробно изучил эту статью и написал свои четыре знаменитых сообщения, открывающие новую эру в познании материи, а не только в области теоретической физики. Интересно, что Шрёдингер считал нужным подчеркнуть, что в ночь перед отсылкой рукописи в журнал он прочел ее де Бройлю и получил его одобрение. Если подойти по-серьезному к этим вопросам, то приходится удивляться тому, что про де Бройля до некоторой степени замолчали.

Конечно, о таком первооткрывателе, как де Бройль, нельзя замолчать совсем, но, несмотря на рекомендации Эйнштейна, несмотря на то, что совершенно разумными были физические предпосылки его работ, они казались настолько дикими, что никто не смог отнестись к ним всерьез.

Рассказывают, что в период создания квантовой механики Шрёдингер бльшую часть дня проводил на берегу Боденского озера и, возвращаясь домой, говорил жене, что сделал открытие, равное по масштабу открытию Ньютона. А жена нам потом рассказывала:

— Я испугалась, такой хороший человек, такой хороший муж, так хорошо мы с ним прожили, уже старик — 38 лет, а он все говорит о великом открытии, которое он сделал, что же с ним будет?

Оказалось, что он открыл квантовую механику, только изложенную на другом языке. А философское значение ее было огромное. Оказывается, что если пользоваться новыми непрерывными величинами типа матриц, то матрицы можно выкинуть и оставить, грубо говоря, классические величины.

Никто не мог поверить, что исходя из столь различных представлений, можно получить одно и то же. Для одного квантовая механика была алгеброй, для другого теорией непрерывных функций. Функциональный анализ всегда считался противоположным алгебраическому анализу.

Приверженцы квантовой механики поражались, как Эйнштейн не мог увлечься новыми открытиями и продолжал искать выход, исходя из идей своей молодости. Это объясняется, во-первых, огромной удачей с тяготением, он начал строить ее (теорию) в 1916 году еще сравнительно молодым человеком, и все пошло как по маслу. Методы, которые он применял, также к его молодости восходят, это понятие тензора, инвариантность преобразований и т.д. Он не мог себе представить, что электромагнитное поле не войдет в эту схему. Поэтому он считал своей главной задачей создание единой теории поля (тяготения и электромагнитного полей, столь близких и похожих друг на друга).

Борн послал свою работу Эйнштейну и попросил Паули, который в это время был в Принстоне, узнать, не очень ли он (Эйнштейн) сердится, что он не изучает его и идет своими путями. Паули отвечал: «Эйнштейн совершенно на Вас не сердится, он просто считает Вас человеком, который не способен выслушать другого. Кстати, это полностью совпадает с моим мнением».

Борн мог это и не включать в переписку, но он был настолько честен, что он включил эту фразу. Борн пишет: «Я знал еще тогда, когда Паули был моим ассистентом в Гёттингене, что это гений высочайшего класса, величиной, может быть, и не меньше, чем Эйнштейн. Правда, он не обладает той высшей степенью человечности, как Эйнштейн».

Приватиссимо: кроме решений самого Борна, никаких других решений не может быть.

Семинары у Борна проходили без расписания, не объявлялось, что будет, но все ждали, что что-нибудь будет эффектное. Покупались пирожные к семинару. Иногда Борн просил 10 минут, он должен сосредоточиться, и через 10 минут он приходил с Эренфестом, который только что приехал. Нравы были такие. Маленький Гайтлер спрашивает, например, у Борна:

— Мы просим у вас разрешения 15 минут почудить перед семинаром. Мы с Нордхаймом нашли удивительное совпадение между радиусом Вселенной по теории Эддингтона41 и массой электрона.

Все уже начинают подхихикивать, ожидая, что это будет какой-нибудь вздор, и тогда все замечают, что Борн зацепляется… На что Гайтлер замеЭддингтон Артур Стенли (1882–1944) — английский физик и астроном.

чает, что мы пока не можем это показать в полной форме, в какой это Вы требуете с гёттингенской точностью, но будем Вам рассказывать, пока как есть. Потом выясняется, что это все придумано, и удовлетворенная публика топает ногами вместо аплодисментов. Итак, получено одобрение участников семинара. Гайтлер обращается к Борну:

— Профессор Борн, самое смешное я не сообщил. Кроме того, чтобы прочесть это на Вашем семинаре с Вашего разрешения, я послал эту работу Эренфесту в Лейден, и вот ответ профессора Эренфеста, разрешите огласить. Эренфест пишет: «Я Вас поздравляю с замечательными идеями, они, безусловно, ценны. Вы не опасайтесь, если это не сразу пойдет. Я Вас заклинаю и т.д.».

Взрыв, который произошел в связи с открытием квантовой механики в 1926 году, продолжался еще полных 5 лет, когда каждый человек, который за этот период попадал в Гёттинген, или Цюрих, или Кембридж, мог увезти оттуда работу по новой тематике и приобрести некоторое имя в науке.

Между тем эпоха с 1926 года по 1931–32 годы знаменательна тем, что наряду с творческими успехами и развитием большой науки в том маленьком городке, которым Гёттинген оставался, если отвлечься от его научной значимости, происходили сдвиги, которых гёттингенцы не всегда правильно понимали. Медленными, но неукротимыми шагами приближался фашизм с его захватом власти в Германии и полным разрушением всякой научной деятельности в Гёттингене.

Сейчас мы приближаемся неизбежно к тому, чтобы вспомнить, что же произошло после того блистательного периода, когда Гейзенберг, Борн и Йордан42 опубликовали свою первую работу по квантовой механике.

Я попал в Гёттинген в период, когда фашизм только пускал свои первые корни, набирался сил, никто его всерьез не брал, и мы с удивлением смотрели на тех молодых людей в коричневых рубашках, которые ходили сравнительно мирно по городу и кричали: «Германия, проснись!». Мы не верили ни в какую возможность фашистской революции.

Я сидел как-то у Борна за ассистентским столиком и делал расчеты, которые он мне поручил. В это время как раз раздался громкий голос в прихожей:

Йордан Паскуаль (1902–1980) — немецкий физик и математик. Учился в Ганноверском техническом университете и Гёттингенском университете. Работал вместе с Максом Борном и Вернером Гейзенбергом над проблемами квантовой механики и теории поля и внес в них значительный вклад.

— Что, Макс, Вы делаете сейчас? — и вошел, вломился Карман43 — это венгерец по национальности, ближайший студенческий друг Борна. — Макс, вот я пришел прощаться. Ты, знаешь, я уезжаю в Америку, мне в Пасадене строят Институт, первые уже камни заложены.

Борн говорит:

— Да ты с ума сошел, что ты будешь делать в этой стране, которая совершенно тебе чужда по своей культуре и по всему?

— Я хочу сохранить жизнь.

— Но Вы как-то пережили Французскую революцию?

— Я не пережил, я старался сохранить жизнь, больше ничего.

— Смотри, ты вот удираешь, а давай спросим Румера, специалиста по революциям в нашей среде, как он тебе посоветует. Что Вы думаете, Румер? — спросил немножечко свысока Борн.

— Я думаю, что Вы правильно делаете, я тоже уеду скоро.

— Вы все с ума сошли.

Много времени я проводил с девушкой, ее звали Ханна44. Мы с ней раз ходили по Вейндерштрассе, это главная улица города, где сосредоточены все культурные учреждения, и вдруг к нам подошел молодой человек, я запомнил его лицо, меня поразили неприязненные глаза, но уж очень складный он был. Он протянул листовку и сунул ее Ханне в руки, и та думала, что этот человек раздает рекламы кино, что принято, вообще говоря, в Германии, и поэтому она уже свернула и хотела бросить ее, а я еще раз взглянул на него и попросил:

— Покажи, на какое кино нас приглашают?

Там было написано: «Девушки, которые гуляют с евреями, будут в Третьей Империи наказаны». Реакция была неожиданная — она захохотала, и тот на нее укоризненно посмотрел.

Рихард Курант был знаменит еще и тем, что он был председателем совета рабочих и солдатских депутатов города Гёттингена и окрестностей. И вот некоторые люди собрали разрешения, которые местный соКарман Теодор, фон (1881–1963) — американский инженер и физик венгерского происхождения, специалист в области воздухоплавания, защитил докторскую диссертацию в Гёттингене.

Хекман Ханна, жена астронома Отто Хекмана.

вет рабочих депутатов выдавал для поездки в деревню и покупки картошки. Курант показывал со смехом: «Вот чем я занимался». Написано:

«Господину такому-то разрешается проезд в... и обратно и приобрести 5 мер картошки. Совет солдатских депутатов, доктор Курант». Вот, доктор Курант, потому из Вашей революции ничего и не вышло, что советы рабочих депутатов возглавлялись, такими людьми, как Вы, которые больше математикой интересовались.

Когда Курант приехал в Академгородок и оставался здесь несколько дней, я почему-то, по непонятным мне до сих пор причинам, счел неподходящим явиться к нему с визитом, представиться ему как старый его знакомый по Гёттингену. В значительной степени это связано с тем, что мои отношения с Лаврентьевым были не слишком хорошие, и я не хотел с ним лишний раз встречаться. Затем здесь был как-то сын Куранта на симпозиуме, которого я знал маленьким мальчиком. И они в кабинете Солоухина45, который был тогда ректором, обсуждали открытие симпозиума и всякие оргвопросы, Беляев46 там был, Галицкий47.

И, в общем, решили, что я выступлю, а чтобы было без переводчика, я по-немецки открою этот симпозиум, затем предоставлю слово Жене Лифшицу48 для перевода на английский. Сидит в этой же комнате и ждет чего-то молодой Курант, я, с развеселым видом, подхожу к нему:

— Здравствуйте, г-н Курант. В прошлый раз, когда Ваш отец был здесь, я что-то не счел нужным к нему подойти. А вы так на него похожи, что я с удовольствием смотрю на Вас. Скажите отцу, что Вы меня видали, он, наверное, помнит.

Вдруг совершенно дрожащим голосом молодой Курант отвечает:

— Мне отец о Вас не говорил, мне отец ничего о Вас не говорил, нет, ничего, ничего, простите.

Любопытно, как на городском пейзаже отражалось проникновение фашизма. Этот город был замечателен, здесь совместно жили и жили Солоухин Рем Иванович (1930–1988) — физик, член-корреспондент АН СССР, действительный член АН Белорусской ССР (1977), доктор физико-математических наук (1964).

Беляев Спартак Тимофеевич.

Галицкий Виктор Михайлович (1924–1981) — физик, член-корреспондент АН СССР (1976), профессор МИФИ.

Лифшиц Евгений Михайлович (1915–1985) — советский ученый физик, академик АН СССР (1979). Область научных интересов: физика твердого тела, космология, теория гравитации.

хорошо мелкая буржуазия и крупнейшие ученые мира, нобелевские лауреаты; этот симбиоз был недурной симбиоз. Они как-то хорошо уживались, друг друга поддерживали, и вот между ними начались какие-то расхождения; например, владелец гастрономического магазина, который около моего дома был, где я и не мыслил ничего другого, кроме как покупки сыра, заходил иногда. А он очень следил за мной, не захожу ли я к конкурентам тоже. Однажды я зашел, и он потом прибежал ко мне домой и сказал:

— Господин доктор, Вы сейчас пошли в другой магазин, Вы что, моим сыром не довольны?

— Нет, я просто задумался, по совести говоря, прошел Ваш магазин, и вот, так вышло.

— Я ведь не нацист.

— Так я Вам верю, что Вы разумный человек.

Этот человек стыдливо держал свастику в кармане и только иногда, когда он был совершенно уверен, что ариец пришел к нему покупать его сыр, он ее вешал себе на грудь, но потом быстро снимал, если ему казалось, что человек еврейской национальности заходит в магазин.

Кланялся он обоим одинаково вежливо, причем на наш вкус уж очень раболепно, спасибо, что вы меня не забываете.

И вот эти самые свастики в петлицах стали вдруг расти. Огромное количество людей, которых мы знали, — прачечник, почтальон, почтовый чиновник, который выдавал письма до востребования. Я раз прихожу на почту, он смотрит на меня, выдает 25 марок, которые я получал, и требует паспорт. Ну, я тогда думаю, хорошо, и с гордостью протягиваю ему «краснокожую паспортину» и говорю ему:

— Вот, пожалуйста, мой паспорт.

Он уже недоволен мною и спрашивает:

— Кем выдан паспорт?

— Московским Советом рабочих депутатов.

— Так, паспорта у нас выдаются местными Советами.

Он выбросил мне мои 25 марок.

Этот человек потом уже свастику крепко прицепил, несмотря на то, что он был правительственным чиновником и им запрещалось надевать партийные знаки. Но этого уже сама судьба города требовала. Потом было кино, где владелец удивительно складный, по-моему, он еврей, но он никогда особенно это не показывал, а мы к нему ходили просить, чтобы он ставил те фильмы, которые нам нравятся, в том числе «Оперу нищих» [«Трехгрошовая опера»]. Однажды со мной случилась такая история. Я зашел с женой в это кино, оно было новое, владелец его только что построил, и мы были на первом спектакле. На моем стуле торчал маленький, еле заметный глазу гвоздик, который зацепился за мой сюртучок и вырвал одну-единственную ниточку, и я тогда пошел в кассу и сказал, что я вот только что сидел в этом ряду, вы там проследите, чтобы гвоздик забили. Мне он не причинил никакого вреда, но у вас могут быть неприятности. На другой день владелец кино приехал ко мне домой с закройщиком снимать мерку для нового костюма.

И вдруг мы видим однажды, что объявляется сборище нацистов в этом кино. Мы подобрали нужных людей постарше и уважаемых, которые пошли к нему и сказали:

— Г-н Фрейлизахт, что Вы делаете? Ведь Вы же разумный человек.

— Но что же мне делать, я вынужден отдать им зал и проститься с вами, вы, вероятно, будете бойкотировать меня.

— Да нет, бойкотировать мы не будем, но все же не делайте таких глупостей — открыто становиться на сторону людей, от которых Вы никакой пользы не будете иметь.

Тогда я всерьез почувствовал, что нужно собираться в Россию. Не завтра, не послезавтра, а вот через неделю уже драпу давать. Все уже уезжали понемножку, индусы, китайцы с Багамских островов, их была большая колония. Зачем этим китайцам с Багамских островов знать теорию абстрактных чисел, мне было совершенно непонятно. Они тоже объявили, что уезжают, что не для них это дело, которое предвидится.

Когда я уезжал, я попросил шофера, чтобы он меня провез мимо институтов. Вижу, стоит карапуз, который пристально на меня смотрит, делает движение к машине, потом вскидывает руку в гордом фашистском приветствии. Мальчик никаких других приветствий не знал?

У меня был интересный случай с адвокатом Муном. Адвокат Мун, который руководил национал-социалистической организацией, был совершенно безвестный маленький адвокатик. И он оказался во главе Гёттингенской национал-социалистической партии. В одну из моих поездок в Берлин я с этим Муном встретился в купе. Я сижу. Никого нету, я доволен, что еду в Берлин и там мне будет хорошо и весело, как полагается в этих случаях. Вдруг дверь отворяется и сам руководитель нацистской организации Гёттингена Мун входит в купе, с двумя чемоданами, на меня посмотрел. У меня сердце замерло. Знаете, в одном купе. И не то чтобы я жизнь потерял, но оскорбления и все что угодно могло быть. И вдруг этот Мун с необычайно доброй и вежливой улыбкой говорит:

— Господин из Аргентины?

— Как Вы это так быстро узнали?

— Я всякую нацию могу сразу узнать.

Я ему рассказывал потом, какое поместье у моего отца, сколько у нас лошадей и т.д. Потом мы легли спать. Я решил не раздеваться всетаки, а они там, немцы, раздеваются почти что донага, он быстро захрапел. А я думаю, что же дальше будет? А дальше поезд останавливается, и я вижу щит на станции Потсдам, отсюда в Берлин уже ходят дачные поезда, местные, я взял свой чемоданчик и удрал, не попрощавшись.

В Ленинграде в 1932 году была конференция49, симпозиум, как теперь говорят. Был еще Джонни Гамов, он еще не уезжал. И мы узнали, что Йордан, с которым мы дружили, хороший физик, парень ничего, стал говорить фашистские речи. Мы с Гамовым решили отомстить ему за это и написали ему письмо: «Милый Паскуале, мы прочли твое письмо, где ты ратуешь за фашистов. Мы оба очень хохотали, как тебе удалось твоих дурацких фашистов за нос провести! Ведь ты же всегда выражал сочувствие нам, и мы это помним и т.д.». Вот мы это написали, положили в конверт, и у меня и у Гамова появилась гениальная идея сделать адрес. Адрес мы сделали такой: угол ул. Карла Маркса и ул. Фридриха Энгельса, Политехнический институт им. Клары Цеткин и т.д. Думали, что его вызовут в полицию и спросят, почему он такие странные пакеты получает. А вместо научных оттисков (мы написали, что посылаем научные оттиски) мы купили все брошюры, какие только можно было найти и купить в 1932 году: «Концлагерь такой-то» и т.д., и все это мы ему послали. В этом деле еще участвовал Ландау. О судьбе этого пакета мы ничего не узнали. Йордан тогда был депутатом Бундестага. И теперь он все еще пишет разные глупые работы по неассоциативной алгебре, профессор в Гамбурге.

Это было изумительно миролюбивое государство — Веймарская Германия. Раз меня рабочие местного завода, который изготовлял микроскоп для детей (они, очевидно, были коммунистами), пригласили рассказать про Россию, тогда, кроме меня, никого не было, все были в разъезде, и я пришел. Они хороший пирог испекли и сидели, позвали соседей. Я немножечко, конечно, как я сейчас понимаю, привирал, как уж у нас хорошо. Но они были удивительно взволнованы даже этим.

Возможно, конференция по физике твердых тел, Ленинград, сентябрь 1932 г.

На следующий день я получаю повестку явиться в криминальную полицию. Я пошел к Борну, тот в некотором смятении говорит:

— Глупости Вы делаете, зачем Вы пошли? Вас могут выслать как нежелательного иностранца. Думаю, ничего Вам не сделают, но все-таки давайте посоветуемся с фрау Борн.

Она сказала:

— Идите туда, предъявите повестку и все отрицайте. Ничего не было, меня оклеветали, я занимался математикой.

Что Вы думаете? Когда полицай Рат мне говорит:

— Вы же занимаетесь пропагандой, Вы должны учиться, а Вы занимаетесь пропагандой.

— Господин полицай Рат, за кого Вы меня принимаете?

Самое смешное, что он извинился. Он совершенно твердо был уверен, что я был там, но очевидно, ничего особенного не говорил, немножечко преувеличил, может быть, этого он и сам не знал, ничего мне за это не было. Я простился с полицейским комиссаром, в веселом настроении отправился к Борну и думал, как я сейчас буду просто рассказывать, как хорошо его жена мне посоветовала, что все надо отрицать.

И когда я пришел к Борну, Борн озабочен был, что все-таки могут придраться и выслать как нежелательного иностранца.

Однажды фрау Борн поехала кататься на автомобиле, это было в период, когда все покупали автомобили. В том числе и Борны. Борн сел за руль, проехал во дворе и сказал, что больше этого делать не будет.

А фрау Борн решила, что она будет изучать это дело. На первом же выезде она превысила скорость, ее задержали, привели в полицию, составили акт за превышение скорости в районе густонаселенного городка.

За это полагалось 15 марок штрафа или 3 дня ареста. Полицейский ей уже выписывает бумажку.

— Пойдите и заплатите 15 марок.

Она говорит:

— Я никуда не пойду, Вы говорите — либо 15 марок, либо 3 дня отсидки, так я буду сидеть!

— Фрау профессор, что Вы говорите?

Долго она спорила с ним, убеждала, что хочет посмотреть, как 3 дня сидят, но не уломала его.

Фамилия Борна была Буттермильх, а немецкий кайзер пользовался услугами отца Борна как акушера, и когда его жена благополучно роГлава II. Гёттингенские рассказы Ю.Б. Румера дила, кайзер спросил, чего он хочет, тот сказал — изменить фамилию из Буттермильха в Борн. Таким образом появились Борны.