«Г.В. Кукуева Рассказы В.М. Шукшина: лингвотипологическое исследование Барнаул 2008 1 ББК 83.3Р7-1 Печатается по решению УДК 82:801.6 Ученого совета БГПУ К 899 Научный редактор: доктор филологических наук, профессор ...»

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«БАРНАУЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Г.В. Кукуева

Рассказы В.М. Шукшина:

лингвотипологическое исследование

Барнаул 2008

1

ББК 83.3Р7-1 Печатается по решению УДК 82:801.6 Ученого совета БГПУ К 899 Научный редактор:

доктор филологических наук, профессор Алтайского государственного университета А.А. Чувакин Рецензенты:

доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой русского языка Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы И.В. Артюшков;

доктор филологических наук, профессор Барнаульского государственного педагогического университета Н.А. Дьячкова Кукуева, Г.В.

Рассказы В.М. Шукшина: лингвотипологическое исследование [Текст] : монография. – Барнаул: БГПУ, 2008. – 284 с.

ISBN 978-5-88210-419- Kukuyeva, G.V. V.M. Shukshin's Short Stories: A Linguo-Typological Study [Text] :

В монографии представлена целостная концепция лингвотипологического описания текстов малой прозы В.М. Шукшина, обозначен новый вектор интерпретации текстов рассказов как сложного синкретического образования, определенным образом конструирующего фрагмент художественной действительности, выявлены и охарактеризованы базовый лингвопоэтический тип, производные типы и подтипы текстов рассказов писателя. Описано явление внутритипового и межтипового пересечения типов, характеризующее малую прозу В.М. Шукшина как функционирующую динамическую целостность. Обозначены общетипологические черты категории «образ автора».

Монография предназначена для научных работников, аспирантов, студентов филологических факультетов, учителей школ.

In the monograph an integral concept of linguo-typological description of V.M. Shukshin's “small prose” texts is set forth, a new interpretation vector of short stories as a complex syncretic formation which constructs a fragment of artistic reality in a certain manner is specified, basic linguo-poetic type, derived types, and subtypes of the author's short stories texts are revealed and characterized. The phenomenon of intra-type and inter-type types crossing is described. This phenomenon characterizes V.M. Shukshin's “small prose” as a functioning dynamic whole. The author of the monograph identifies the common typological features of the “Author's Image” category.

The monograph is intended for scholars, postgraduate students, philological department students, school teachers.

© Барнаульский государственный ISBN 978-5-88210-419- педагогический университет, © Кукуева Г.В.,

СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ И ОБОЗНАЧЕНИЙ

НСАП – несобственно-авторское повествование НСПР – несобственно-прямая речь РППерс – речевая партия персонажа РППов – речевая партия повествователя ХРС – художественно-речевая структура

ПРЕДИСЛОВИЕ

Творчество В.М. Шукшина – это своего рода уникальное явление духовной культуры, в котором отразились все грани таланта режиссера, писателя, сценариста и актера. Постановка общечеловеческих вопросов бытия, проблем нравственного самоопределения личности позволяет говорить об особой значимости творческого наследия писателя в контексте современного коммуникативного пространства. Осмысление литературно-художественного феномена Шукшина свидетельствует о сложившихся разновекторных подходах исследования языка его прозы. Четко просматриваются филологический подход, базирующийся на признании в качестве творческого начала «человека говорящего» со всеми богатствами проявления его личности (В.А. Апухтина, Л.И. Василевская, С.М. Козлова, И.А. Мартьянова, А.А. Чувакин и др.), культурологический, характеризующий язык писателя как феномен культуры (Т.Ф. Байрамова, Е.А. Будникова, В.В. Дементьев, Н.А. Кожевникова, О.П. Лопутько, В.А. Пищальникова и др.), эвокационный, предполагающий исследование прозы Шукшина посредством раскрытия механизмов преобразования общенародного языка в язык художественный, конструирующий действительность в тексте (Л.А. Муратова, Т.Н. Никонова, С.М. Пешкова, Л.Г. Рябова, А.А. Чувакин, Л.М. Шелгунова и др.), лексикографический, решающий задачу описания языка писателя с позиции лексикографии (Л.К. Байрамова, И.А. Воробьева, И. Садыкова, А.Д. Соловьева и др.). Примечателен тот факт, что исследовательские установки, вырабатываемые тем или иным подходом, взаимодополняют друг друга.

На этом фоне выделяются три ведущих направления. Прежде всего исследовательский интерес базируется на осмыслении языкового материала, из которого создана речевая ткань произведений писателя (М.А. Болгова, Л.И. Василевская. И.А. Воробьева, Е.Ф. Дмитриева, Л.Л. Салагаева, Л.И. Шелепова и др.). Другое направление связано с исследованием художественно-речевой структуры прозы Шукшина (Л.И. Василевская, Н.Д. Голев, Н.А. Волкова, Л.П. Ефанова, Н.А. Купина, Т.В. Матвеева, В.П. Никишаева, Г.Г. Хисамова, А.А. Чувакин и др.). Третий вектор обращен к определению места творческого наследия писателя в истории языка русской литературы (Л.М. Козлова, А.И. Куляпин, О.Г. Левашова и др.) Выдвигаемый в работе лингвопоэтический аспект исследования текстов малой прозы В.М. Шукшина во многом опирается на идеи, выдвинутые обозначившимися подходами и направлениями. Первостепенное значение имеют результаты описания базовых элементов композиционно-речевой структуры – речевых партий повествователя и персонажей, формы их репрезентации в прозаических текстах. Взаимодействие авторского и персонажного речевых слоев, идущее в двух направлениях (с преобладанием «слова» героя, деформирующего изнутри структуру авторского текста; с растворением авторского повествования в диалоге и авторской ремарке), позволяет осмыслить динамический характер композиционно-речевой структуры, выявить организующие ее механизмы, обозначить корпус общетипологических признаков. Выдвигаемое в шукшиноведении положение о сосуществовании в речевой ткани малой прозы писателя разностилевых элементов, соотношение народно-разговорной парадигмы с «языками» различных областей культуры позволяет говорить о важнейшем принципе поэтики В.М. Шукшина – диалогичности.

Среди факторов, детерминирующих художественно-речевую организацию текстов, особую важность для лингвотипологического описания рассказов имеют диалогичность, тип речи и образ автора, рассматриваемый в качестве основания в процедуре типологизации текстов малой прозы писателя. Уровни проявления категории (субъект речи, принадлежащий тексту, авторская точка зрения, речевая структура образа автора) имеют статус параметров типологизации1.

Идеи эвокационного осмысления языка прозы Шукшина формируют корпус методологически значимых положений для описания синкретической природы внутрижанрового многообразия текстов рассказов. Принципиально важным представляется определение эвокации как механизма, отвечающего за конструирование действительности в тексте. Демонстрация данного механизма на материале текстов писателя [Чувакин: 2006] дает ряд существенных результатов для описания лингвоэвокационной структуры малой прозы.

Развитие В.М. Шукшиным, с одной стороны, принципов пушкинской поэтики, с другой – заимствование некоторых примет языка постмодернистских текстов позволяет говорить о динамичности и открытости прозы, дает возможность осмыслить глубокие сущностные взаимосвязи текстов всего творчества писателя, в частности рассказов, выявить корпус общетипологических признаков, объясняющих явлеПод параметром в процедуре типологизации понимается признак, на основе которого объединяется все множество типологизируемых объектов. Параметр характеризует основные типологические свойства объектов, обозначает их границы, позволяет обнаружить дифференциальные признаки объектов.

ние внутрижанровой дифференциации и осуществить попытку их лингвотипологического описания.

Однако при описании литературно-художественного феномена В.М. Шукшина исследователи до сих пор сталкиваются с рядом проблем. Так, например, открытым остается вопрос о природе жизнеспособности творчества. Решение данного вопроса в настоящее время связывается с идеей интерпретации творчества писателя как динамически развивающейся целостной системы [Кофанова, Кощей, Чувакин: 1998], предполагающей отход от познания отдельных сторон литературнохудожественных произведений к познанию их в качестве единства, переход от автономности, разноаспектности описания внутрижанровых разновидностей текстов малой прозы (собственно рассказы, рассказыанекдоты, рассказы-сценки) к цельному осмыслению «материка шукшинского рассказа». Одна из попыток решения обозначившейся проблемы представлена Энциклопедическим словарем-справочником по творчеству писателя. Основополагающим принципом, объединяющим содержание практически всех словарных статей, является движение исследования от частичного проблемно-тематического анализа к целостно-комплексному, филологическому описанию творчества В.М. Шукшина. Опыт последовательного «раскрытия» литературнохудожественного наследия писателя позволяет представить яркую, мозаичную, противоречивую картину рассматриваемого объекта в его целостности. Идея квалификации творчества как функционирующей целостности в соединении с методологией его описания, репрезентируемой Энциклопедическим словарем-справочником, определяет актуальность и важность данного исследования, выдвигает его главную задачу, состоящую в разработке оснований лингвотипологического исследования текстов малой прозы Шукшина с построением их типологии на лингвопоэтической основе.

В работе открывается новый вектор интерпретации текстов рассказов как сложного синкретического образования, определенным образом конструирующего фрагмент художественной действительности, в соответствии с чем анализируются существующие в шукшиноведении предпосылки типологического осмысления текстов рассказов писателя; выявляются критерии, способствующие их характеристике как объекта типологизации; тексты малой прозы В.М. Шукшина рассматриваются с учетом общетеоретических положений лингвопоэтической типологии; обосновывается характеристика текстов рассказов писателя как художественно-речевого жанра с соответствующим ему корпусом общетипологических жанровых и композиционно-речевых признаков.

В работе уточняется ряд теоретических положений, связанных с выдвинутой проблемой, в частности, описываются понятия «тип текста», «лингвопоэтический тип художественного текста», «модель ХРС», «модификации ХРС»; дифференцируются понятия «тип», «модель», «типология», «классификация»; вводятся понятия «базовый лингвопоэтический тип текста рассказа», «основной» / «производный лингвопоэтический тип текста рассказа»; с учетом явления производности, свойственного внутрижанровому многообразию текстов малой прозы, определяются «деривационный процесс» и «деривационная валентность»; обнаруживается и описывается явление внутритипового и межтипового пересечения текстов малой прозы В.М. Шукшина.

Объектом исследования послужили тексты рассказов В.М. Шукшина в их внутрижанровом многообразии. Предметом исследования явилось лингвопоэтическое описание художественноречевой структуры текстов, представляющей собой динамическое сочленение речевых партий повествователя и персонажей, разных типов, форм речи, стилей (В.В. Виноградов).

Лингвотипологическое исследование текстов малой прозы писателя проводилось с учетом методологических положений философскогуманитарного и лингвистического направлений в области типологического описания объектов. Основополагающим в работе явился системно-деятельностный подход, сопряженный с семиотическим, герменевтическим и риторическим взглядом на текст. При определении системы нами учитывались аспекты: элементно-структурный (элементы из которых состоит объект, какова его структура); функциональный (реальная жизнедеятельность объекта, в данном случае речь идет о бытие объекта в современном коммуникативном пространстве); развития (эволюционирование объекта, то есть преобразование текста рассказа на основе взаимодействия первичного и вторичного речевого жанра).

Динамический характер взаимодействия составляющих ХРС текстов рассказов актуализировал в работе понимание системы как «сложного, открытого, саморазвивающегося образования, связи между элементами которого имеют не жесткий, а вероятностный характер» [Кохановский:

1999]. В качестве вспомогательных методик построения были испольфункционально-имманентный неповторимой словесной структуры, являющейся в свою очередь проявлением поэтической личности автора в ее эстетическом развитии. Концептуальные положения функционально-имманентного описания сводятся к следующему. Углубленное изучение отдельных произведений должно осуществляться через призму широкого контекста, и тогда может произойти объединение по группам, по структурным категориям, что открывает дорогу к созданию типологии литературно-языковых структур. Типологическое описание структуры сопровождается процедурой «снятия с нее покровов, раскрытия ее оболопроекционный3 анализы в сочетании с инструментарием эвокационной методики, уходящей одним из своих векторов в теорию первичных и вторичных речевых жанров М.М. Бахтина, вторым – в область «конструирования»4 возможных миров [Баранов: 1993]. Релевантность установок и процедур данных методик продиктована тем, что все они нацелены на рассмотрение художественной структуры как «эстетически ценного объекта».

Собственно методическая часть работы складывалась из двух этапов, нацеленных на решение поставленных задач. Второй этап типологического описания текстов рассказов разбивался на несколько шагов, каждый из которых демонстрировал свой параметр типологизации.

Работа состоит из трех глав (Проблема лингвопоэтической дифференциации текстов малой прозы В.М. Шукшина в филологии; Тексты рассказов В.М. Шукшина как объект лингвотипологического описания; Лингвопоэтические типы текстов рассказов В.М. Шукшина как результат взаимодействия первичных и вторичных речевых жанров), в содержании которых последовательно решаются задачи исследования.

В заключении излагаются основные результаты лингвотипологического описания, полученные на основе соединения базовых теоретических установок с методологическими и методическими положениями аналичек». В связи со сказанным В.В. Виноградов отмечает: «Структура художественного произведения – непрерывна. Однако ее члены определяются не только динамикой сцеплений в пространственно-временном аспекте, не только смежностью, но и смысловыми пересечениями в разных плоскостях» [1980, с. 94]. Фактор динамичности структуры, установленный В.В. Виноградовым, приобретает для нас особую методологическую ценность, ибо теоретически доказывает возможность модифицирования и преобразования ХРС и заложенную в ней лингвопоэтическую значимость, ведущую к динамике стиля.

Цель ретроспективно-проекционного анализа – «изучение личностных поэтических стилей в их историческом движении – на фоне общей истории языка и истории лингвистического вкуса» [Виноградов: 1980, с. 96]. Данный анализ призван актуализировать в работе фактор жизнедеятельности художественного текста определенного жанра в рамках традиции. Работа со структурой текста ориентирована на установление структурных связей между разными текстами в целях выявления формул, выражающих определенный порядок.

Конструирование имеет целью «создание возможного мира через установление отношений с актуальным миром» [Баранов: 1993, с. 94]. По мнению М.Л. Макарова, «действительность конструируется социально, в процессе своего генезиса объединяя интерпретативную активность индивида с исторически сложившимися контекстами и динамикой социума. Индивид является в мир, наполненный смыслами и значениями творческой деятельностью сообщества, сконструировавшего свою социальную реальность. В процессе социализации индивид усваивает принадлежащий данному социуму «универсум общих смыслов», начинает собственную интерпретативную деятельность и адаптируется к социальной действительности внешнего мира [2003, с. 60].

за текстов малой прозы. Выполненное исследование демонстрирует один из возможных векторов, решающих проблему постижения творчества В.М. Шукшина как целостности.

Работа имеет практическое значение, так как полученные результаты исследования могут быть использованы при изучении речевой композиции художественного текста, материалы могут быть полезны при чтении специальных курсов по интерпретации текста и изучению языка художественной литературы.

Книга «Рассказы В.М. Шукшина: лингвотипологическое исследование» предназначена для научных работников, преподавателей вузов и учителей школ, а также для студентов-филологов.

Автор выражает глубокую признательность научному редактору доктору филологических наук, профессору А.А. Чувакину, рецензентам: доктору филологических наук, профессору И.В. Артюшкову, доктору филологических наук, профессору Н.А. Дьячковой, а также своим коллегам, членам кафедры современного русского языка Барнаульского государственного педагогического университета за доброжелательную критику и ценные замечания.

ПРОБЛЕМА ЛИНГВОПОЭТИЧЕСКОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ

ТЕКСТОВ МАЛОЙ ПРОЗЫ В.М. ШУКШИНА В ФИЛОЛОГИИ

1.1. Типологические подходы к описанию текстов рассказов Проблемы типологии возникают во всех науках, которые имеют дело с крайне разнородными по своему составу множествами объектов и решают задачу упорядоченного описания и объяснения этих множеств. Проводимое в данной работе типологическое исследование внутрижанрового многообразия текстов малой прозы В.М. Шукшина позволяет обозначить еще одну грань в решении типологических вопросов.

Постановка проблемы типологического описания художественного текста с позиции лингвопоэтики продиктована вектором исследования языка художественной литературы конца XX-го начала – XXI-го века, в русле идей которого текст мыслится как целостный организм, жизнедеятельность которого детерминируется его коммуникативной природой, делающей текст текучим, открытым5 навстречу всем участникам акта коммуникативной деятельности, коммуникативной ситуации, среде. Вполне оправданной на этот счет является позиция А.А. Чувакина, определившего «коммуникативную сущность текста как основу всей совокупности его функций» [2004, с. 88]. Таким образом, взгляд на текст с позиции извне (из среды его существования) отводит на второй план его традиционное определение, предложенное лингвостилистикой6.

Рассмотрение художественного текста в аспекте его жизнедеятельности, текучести, неисчерпаемости позволяет наполнить новым содержанием признак целостности, признать его концептуально важным как для отдельного произведения, так и для всего творчества писателя. Среди определений, предлагаемых современным научным знаХарактеристика данных параметров текста восходит к идеям Р. Барта [1989], М. Фуко [1977],У. Эко [2004], семиотической школе Ю.М. Лотмана [1992], а также к традициям постмодернизма, программные положения которого изложены в работах Ж. Деррида [2000], И.П. Ильина [1998], Н. Маньковской [2000].

«Текст – это произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку» [Гальперин: 1981, с. 18].

нием, имеют место следующие характеристики: 1) целостность – «совокупность составляющих элементов внутри объектов, организованных в соответствии с определенными принципами» [Маркова: 2001, с.

316-317]; 2) внутреннее единство, связанность, выделенность, обособленность исследуемого объекта относительно всего того, что его окружает, и качественная определенность» [Юдин: 1986, с. 79]. Природа целостности трактуется как «обобщенная характеристика явлений, обладающих сложной внутренней структурой, выражающей их качественное своеобразие, обусловленное присущими им специфическими закономерностями функционирования и развития» [Огурцов: 1989б, с.

730].

Сущностные качества целостности, безусловно, выводят на первый план ее методологическую значимость в процедуре типологического описания любых объектов: с одной стороны, целостность – один из шагов типологизации, предполагающий сравнение целостных систем, а не отдельных черт; с другой – результат типологического знания, так как в силу своих признаков типология дает всестороннее представление об объекте, под которым мы мыслим тексты рассказов В.М. Шукшина.

Однако положение о сложной внутренней структуре текстов Шукшина [Василевская: 1994; Кукуева: 2001б; 2005б; Папава: 1983;

Чувакин: 2006], проистекающей из многослойности, неоднородности повествования; сосуществования функционально различных сфер языка, разнообразных форм синтеза речи повествователя и персонажей высвечивает новую грань понимания целостности, демонстрируемой рассказами. «Парадокс целостности»7 достаточно органично проецируется на тексты малой прозы. Децентрация, создающаяся в силу вышеперечисленных признаков, влияет на информативный потенциал структуры: «поскольку симметрия не информативна, присуща статическим структурам, поэтому становится понятно: чтобы сохранить целостность как ключевое свойство, текст должен стремиться к симметрии, но никогда ее не достигать, так как симметрия его структуры ведет к резкому снижению информативности» [Герман, Пищальникова: 1999, с. 52].

Такое положение дел позволило нам охарактеризовать композиционно-речевую организацию текстов рассказов как открытое нелинейно организованное образование [Кукуева: 1999; 2001б; 2004б], синергетичное по своей сути, с особым характером целостности, мехаПарадокс целостности, по мнению Ж. Деррида, заключается в специфических чертах центра структуры, которая, «ориентируя, организуя и обеспечивая связность системы, допускает игру элементов внутри целостной формы» [Деррида: 2000а, с. 446].

низм создания которой может быть вскрыт на основе процедуры типологизации текстов.

Итак, основные положения современной гуманитарной парадигмы в области описания художественных текстов, установка на познание целостности творчества В.М. Шукшина, накопленный теоретический и историко-филологический материал по прозе автора формируют фундамент проводимого нами исследования.

Предпринятая самим писателем попытка целостного осмысления рассказов доказала их способность быть объектом типологического описания, обозначила явление внутрижанровой пластичности, «подвижности» текстов и позволила охарактеризовать их как рассказсудьба, рассказ-характер, рассказ-исповедь, рассказ-анекдот. Шукшину удалось также обозначить набор ключевых признаков рассказа, среди которых названы: установка на процесс рассказывания настоящего, ориентация на широкую читательскую аудиторию, способную не только воспринимать, но и досочинить многое, характеристика рассказчика как обыкновенного человека, создание особого типа «героя-чудика»

[Шукшин: 1991г, с. 403]. Перечисленные признаки есть проявления лингвопоэтического взгляда на текст, ибо в рассуждениях автора четко просматриваются два важных принципа: установка на эстетическое воздействие и функционально-творческое преобразование предмета действительности по законам искусства. В публицистических работах писателя высказывается важная для нас идея целостного понимания творчества: «рассказчик всю жизнь пишет один большой роман.

И оценивают его потом, когда роман дописан и автор умер» [Шукшин:

1991б, с. 464].

На сегодняшний момент шукшиноведение располагает достаточным количеством идей, напрямую или косвенно касающихся проблем типологизации творческого наследия писателя. Глубиной исследования отличаются литературоведческий, лингвостилистический, лингвопоэтический, жанроведческий и эвокационный аспекты, что позволяет говорить о многовекторности проводимых исследований. В филологических работах по творчеству писателя актуализируется целый спектр задач, решаемых посредством методологических основ типологического описания, что указывает на возможность лингвотипологического подхода к исследованию текстов.

Проблема типологического осмысления малой прозы первоначально была заявлена литературоведческой областью шукшиноведения, занимающегося решением вопросов единства и целостности художественного мира писателя, типологии характеров. Так, в критических работах Л. Аннинского [1976; 1977] вектор типологического прочтения произведений писателя связан с попыткой классификации художественных образов через внешние, событийные взаимосвязи и механизм создания типа героя: «пестрый мир самобытнейших, несхожих, самодействующих характеров В. Шукшина – это не множество разных типов, а один психологический тип, вернее, одна судьба, та самая, о которой критики говорили неопределенно, но настойчиво:

“шукшинская жизнь”» [Аннинский: 1976, с. 260].

Э.А. Шубин, описывая основные тенденции современной новеллистики, предопределившие типологию рассказа 60-х – 70-х годов (новый рассказ, свободное повествование), обращается к малой прозе Шукшина и квалифицирует ее как тип синкретического повествования.

Исследователю удается обосновать природу данного признака: «рассказ раздвигает свои жанровые границы не только за счет “размывания краев”, “перехода из жанра в жанр”, но и за счет углубления традиционных внутренних возможностей новеллистики» [Шубин: 1974, с. 75].

Особо значимым в наблюдениях Э.А. Шубина служит описание механизма разрушения канонов классического рассказа и объяснение причин возникновения внутрижанрового многообразия прозы Шукшина развитием малой повествовательной формы, открытостью ее в сторону эксперимента.

В дальнейшем применение приемов типологизации связывалось с решением проблем, касающихся поэтики писателя. Исследование специфики рассказов, поиск общих типологических черт в архитектонике и анализе характеров приводит В.Ф. Горна к выводам, имеющим несомненную теоретическую ценность для проводимого исследования:

1) произведения Шукшина отличаются внутренней типологией, в основании которой лежит признак внутренней преемственности тем и образов, центростремительности, детерминирующей необыкновенную способность к единению всех элементов; 2) «малые рассказы»8 – это особый художественный материк, характеризующийся общностью типологических структур; 3) прозе Шукшина свойственны варианты типического характера героев: «мы наблюдаем не многообразие типов, а разнообразие вариантов одних и тех же характеров и ситуаций» [Горн:

1981, с. 225]; 4) проза писателя – качественно новое эстетически целостное повествование [Горн: 1981, с. 242].

В работах Е.В. Кофановой [1997; 1998] типологические закономерности развития художественной системы становятся отправной точкой в решении проблемы целостности творчества В.М. Шукшина, актуализирующейся в конце 90-х – начале 2000-х годов. Отталкиваясь Термин, принадлежащий В.Ф. Горну.

от данной идеи, ученый предлагает классификацию ранних рассказов на основе единого типа героя, выделяет при этом две полярные типовые характеристики: обыватель и странный человек. Сопоставления образной структуры малой прозы позволяют также наметить возможные трансформации обозначенных типов [Кофанова: 1997]. Размышления Е.В. Кофановой о механизме создания целостности художественного мира писателя путем «пересечения параллелей в поисках возможного синтеза и обновления средств художественной выразительности различных жанров и видов искусства» [Там же: с. 7] детерминируют необходимость создания многоуровневой типологии рассказа, отражающей органическое единство ее компонентов, свидетельствующих о саморазвитии художественной системы.

Кроме всего прочего, показательным является изучение малой прозы писателя в контексте современного литературного процесса и исторической традиции. На этом фоне проблемы типологизации приобретают несколько иную целеустановку: представить типологию рассказов посредством общности поэтических миров Шукшина и других авторов (см.: [Драгомирецкая: 1977; 1991; Левашова: 1999; Шепелева:

1980]). В работах А.И. Куляпина [2000; 2005], развивающих идеи данного направления, рассматривается соотношение эстетики Шукшина с модернизмом и постмодернизмом. Программным положением во всех исследованиях литературоведа является понимание текста в традициях школы Р. Барта9. Подобный подход намечает транстекстуальное и интертекстуальное прочтение текстов писателя и диктует выстраивание особой типологии интертекста: «произведениям Шукшина свойствен «нормальный» тип (цитирование куска текста, образа, сюжетного положения) интертекста, располагающийся между двумя крайностями.

Одна крайность – это отсылка не столько к текстам, сколько к биографии предшественника, другая – не столько к содержанию текстов, сколько к их структурной организации» [Куляпин: 2005, с. 67]. Казалось бы, идеи, выдвинутые данным литературоведом, лишь косвенно соприкасаются с проблематикой нашего исследования, однако именно они вскрывают одну из лакун, связанную с жизнедеятельностью текстов в современном коммуникативном пространстве, демонстрируют методологически грамотное соединение концепции первичного и втоТекст представляет собой не линейную цепочку слов, выражающих единственный, как бы теологический смысл («сообщение Автора-Бога»), но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным; текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников»

[Барт: 1989, с. 388].

ричного жанра (имеющей для нас первостепенное значение) с положениями теории интертекстуальности.

В лингвостилистической и лингвопоэтической областях шукшиноведения идеи типологизации текстов рассматриваются на примере описания разных видов, форм речи и их возможных модификаций (см.:

[Василевская: 1994; Ефанова: 1999; Матвеева: 1992; Шелгунова: 1992;

Jkubowska: 1979 и др.]), доказывающих особый тип шукшинского повествования, в котором «сосуществуют» функционально различные сферы языка. Достаточно проанализировать работы Г.Г. Хисамовой, чтобы убедиться в трактовке форм и видов речи как классификационных признаков в типологизации рассказа [Хисамова: 2002]. Немаловажное значение при характеристике речевой композиции текстов писателя имеет типология диалога и типы языковых личностей персонажей, отмеченные в работах данного исследователя [Хисамова: 2000;

2002]. Идея типологизации текстов рассказов также связывается с анализом типов повествователя10 [Гузь, Никишаева, Новгородова, Новгородов: 1992; Папава: 1983] и их возможных модификаций.

Обозначенные типологии служат лингвопоэтическим фактором, вскрывающим сложность взаимодействия составляющих ХРС текстов писателя. Однако подобные типологии не отражают специфических черт каждой внутрижанровой разновидности рассказов Шукшина.

Важное место в лингвостилистическом направлении типологизации текстов малой прозы писателя занимают работы Е.И. Папавы, закладывающие методологические основы анализа ХРС произведения на материале рассказов В.М. Шукшина. Рассматривая речевую организацию с учетом категории словесного ряда, исследователь выделяет несколько типов композиционно-речевого развития рассказов, организованных 1) «образом автора»; 2) «образом повествователя»; 3) «образом рассказчика»; 4) представляющих смешанный тип [Папава: 1983].

Созданная классификация отражает корпус общих и специфических черт в организации повествования, а также возможные модификации ХРС внутри каждого типа. В представленных выводах четко просматривается идея типологизации текстов рассказов писателя на основе способов субъективации повествования.

В свете проводимого нами исследования важность приобретает положение о типологической сущности категории «образ автора», способах репрезентации авторского лика. Как считает Е.И. Папава, специДанные исследователи отмечают такие типы, как 1) повествователь в форме 1-го лица («я»-повествователь); 2) персонифицированный («персональный»); 3) повествователь в форме 3-го лица («он»-повествователь).

фика литературно-художественного произведения как сложно организованного целого может быть вскрыта путем анализа сложной категории «автора», обеспечивающей внутреннее единство текста, взаимосвязь всех его элементов.

Идея анализа текстов малой прозы писателя на основе соотношения диалога и речи повествователя, изначально предложенная литературоведческой стороной шукшиноведения (см.: [Белая: 1977; 1983;

Горн: 1981]), позволила установить факт видоизменения рассказа, охарактеризованный как новая тенденция в повествовательной манере автора: в рассказах наблюдается свертывание авторского голоса до уровня ремарки, свободное “раскованное” слово героя принимает на себя почти всю смысловую нагрузку» [Белая: 1977, с. 169]. «Позже в повествовании, страстно, искренне зазвучал авторский голос, обращенный прямо к читателю» [Горн: 1981, с. 132]. Такой тип рассказа определен В.Ф. Горном как «внезапный», «невыдуманный» рассказ от самого В. Шукшина. Тенденция смены нарративного речевого слоя в рамках повествовательной структуры впоследствии привела шукшиноведов к выделению трех типов рассказа 1) произведения, в которых представлена смысловая и функциональная значимость диалоговой формы повествования (Н.А. Волкова, Е.Ф. Дмитриева, Л.Э. Кайзер, С.Н. Пешкова, А.А. Чувакин – рассказы-сценки); 2) рассказы, характеризующиеся значительной функциональной нагрузкой РППов (Г.В. Кукуева – собственно рассказы, М.Г. Старолетов – новеллы); 3) произведения, отличающиеся динамичным сближением авторского повествования с диалогической речью персонажей (Т.Н. Никонова – рассказ-анекдот).

Опыт подобного типологизирования весьма ценен, так как представленные наблюдения, поставившие во главу угла понятие речевого жанра, тесно связанного со спецификой исследуемого материала, обосновывают важность таких субкатегорий, как речевые партии повествователя и персонажей.

Существенно новые идеи в типологизации малой прозы выдвинуты эвокационным направлением исследований, наметившимся в середине 90-х XX в. и достаточно эффективно развивающимся в настоящее время (см.: [Гавенко: 2004; Качесова: 1998; Никонова: 2002; Пешкова: 1999; Чувакин: 1995; 2006 и др.]). Концепция направления базируется на анализе малой прозы в аспекте диалогичности «как обмена ценностно-смысловыми позициями, как особой системы словеснохудожественного устройства произведений» [Деминова, Кукуева, Чувакин: 2000] и вместе с тем намечает пути ее типологического изучения. В работе «Диалогичность прозы В.М. Шукшина» авторы предлагают одновекторный путь типологизации на основе приемов диалогичности11. К подобным приемам отнесены диалогизация, цитация, вставка, парцелляция. Технология их функционирования позволяет увидеть разную родожанровую специфику произведений (например, собственно рассказ и публицистика). В данных работах мы сталкивается с методикой анализа текста посредством выявления функциональной значимости приемов диалогичности. На первый план выдвигается проблема способов субъективации повествования, что в применении к нашему исследованию открывает дорогу для обнаружения модификационных вариантов ХРС внутри отдельно взятого типа художественного текста.

Другая грань рассматриваемого направления обращена в сторону характеристики эвокационных приемов свертывания и развертывания, организующих репрезентативную структуру текста. Механизмы свертывания направлены на функционирование элементов драмы, а развертывания – элементов эпики. В репрезентативной теории текста ценным для нашего исследования представляется точка зрения С.Н. Пешковой, отмечающей, что «совмещение указанных разнонаправленных механизмов у Шукшина обеспечивает высокую степень изобразительности через объединение театральных и киносценарных элементов и модификацию элементов эпики по законам драматургии»

[Пешкова: 2004, с. 186]. Замечания исследователя позволяют квалифицировать эвокационные законы в качестве оснований для типологизации синкретических форм повествования. Закономерно предположить, что активизация процесса развертывания (на первом плане коммуникативный процесс, имеется фон для создания казусной ситуации) формирует тип собственно рассказа; процесс свертывания (интенсивность действия как драматического представления, активизация игрового начала, совмещение внешней и внутренней речи, способствующее восприятию зрительного образа) приводит к организации рассказа-сценки и рассказа-анекдота.

Сопряжение в современной научной парадигме теории речевого жанра [Антонова: 2000; Бахтин: 1986; Дементьев: 1998; Кожина: 1999;

Николина: 2002; Проворотов: 2003; Салимовский: 2002 и др.] с основными положениями методики воспроизведения художественного текста актуализирует жанрово-эвокационный аспект рассмотрения расскаВ определении данного понятия мы опираемся на позиции М.А. Деминовой, Г.В. Кукуевой, А.А. Чувакина [2000] и характеризуем прием диалогичности как «субстанциональное преобразование речевого сегмента, сопровождающегося функциональным преобразованием и появлением у него в тексте новой значимости, обусловленной употреблением в данном тексте» [Деминова, Кукуева, Чувакин: 2000, с. 4].

зов12. Идеи, высказываемые сторонниками этого направления, представляются релевантными для описания рассказа-анекдота и рассказасценки как внутрижанровых разновидностей рассказа Шукшина. Весомыми видятся две позиции: 1) элементом композиционно-речевой структуры текстов рассказов являются жанры фатической речи [Дементьев: 1998]; 2) рассказы В.М. Шукшина – это особый синкретичный жанр, соединяющий признаки первичного и вторичного воспроизведенного жанра [Байрамуков: 2000; Никонова: 2002; 2005; Пешкова:

1999].

Интерес вызывает концепция типологического описания рассказа-анекдота, представленная в работах Т.Н. Никоновой [2002; 2005].

Позиция исследователя базируется, во-первых, на сопряжении положений эвокационного исследования с особенностями речевой композиции текстов, во-вторых – на действии стилистического приема выдвижения воспроизводимых жанровых признаков анекдота. В перспективности положений концепции нет оснований сомневаться, ибо выработанная методика явилась вполне адекватной для исследования рассказа-анекдота как художественно-речевого жанра, более того, ее положения открыли дорогу к анализу синкретических форм повествования.

Чрезвычайную важность в этом ключе имеет и исследование С.Н. Пешковой [1999], рассматривающей явление языко-ситуативной коммуникации в рассказах-сценках В.М. Шукшина. В отличие от предыдущего исследователя жанрово-эвокационная методика данного автора основывается на типичных формах реализации ситуативноречевого блока13. С.Н. Пешкова акцентирует внимание на механизме взаимодействия воспроизведенных в тексте различных речевых форм, описывая которые, она приходит к достаточно интересному выводу о возможной смысловой многоплановости ситуативного компонента:

«он (компонент) обосновывает внутрижанровые различия рассказов В.М. Шукшина, выявляет языковую форму реализации драматизма как принципа поэтики рассказов писателя, отражает структурное своеобразие художественной прозы и художественного диалога»

Произведение мыслится как речевой жанр, что обусловлено эстетико-познавательной и коммуникативной природой текста. Текст определяется как относительно устойчивый тематический, композиционный и стилистический тип высказывания, а не само высказывание (точка зрения М.М. Бахтина).

Ситуативно-речевой блок – специфическое коммуникативное образование, возникающее и существующее на основе креативной связи языкового и ситуативного компонентов языко-ситуативной коммуникации и выступающее в качестве продукта коммуникативной деятельности субъекта говорящего и объекта коммуникативной деятельности субъекта слушающего [Чувакин: 1995, с. 43].

[Пешкова: 1998, с. 90]. Основные положения жанрово-эвокационной методики в рамках проводимого лингвотипологического описания приобретают статус вспомогательных методических ходов, намечающих вектор анализа ХРС текстов рассказов с позиции взаимодействия первичного и вторичного речевого жанра.

Немаловажное значение для процедуры типологизации имеют результаты монографических исследований речевой композиции отдельных внутрижанровых разновидностей малой прозы Шукшина. В работах по исследованию рассказов-сценок интерес вызывает положение о взаимосвязи речевой структуры образа автора с жанровой спецификой произведения: «в рассказе-сценке образ автора – определенное единство, которое отличается от аналогичного единства в других типах рассказов В.М. Шукшина и представляет собой модификацию»

[Дмитриева, Кайзер, Чувакин: 1992, с. 129]. Отталкиваясь от идеи модифицирования образа автора, мы считаем вполне справедливым обращение к категории «образ автора» как к ключевому звену в операции типологического описания текстов В.М. Шукшина. Исследование М.Г. Старолетова [1997], выполненное в свете выдвинутых идей, очерчивает один из возможных векторов построения типологии новеллы с учетом 1) механизмов связи той или иной структуры жанровых уровней с тем или иным видом речевой структуры образа автора; 2) речевой структуры как целого, объединенного общими жанровыми уровнями; 3) возможных модификаций речевой структуры образа автора. С областью типологического исследования соотносятся мысли о модифицировании речевой структуры образа автора как модели, функционирующей в корпусе новелл [Старолетов: 1997, с. 10].

Анализ ХРС собственно рассказов через призму РППов как элемента диалога «автор – читатель» [Кукуева: 2000; 2001б] позволил охарактеризовать данные произведения как адекватно отражающие жанровые конвенции малой повествовательной формы. Вектор типологического исследования текстов малой прозы, как нам кажется, дает возможность обозначить собственно рассказы как конкретную единицу типологического знания, обнаруживающую внутреннее устойчивое ядро взаимозависимостей.

Несомненной новизной отличается опыт типологии антропотекстов и языковых личностей, представленный на материале рассказов В.М. Шукшина [Голев: 2003]. Данное исследование открывает новый аспект интерпретации произведений Шукшина – с точки зрения языковой (речевой) конфликтологии. Автором предлагается типология рассказа на основе характера репрезентируемого конфликтного сценария.

Выделяются четыре основных типа: «Константин Смородин», «Саша Ермолаев», «Глеб Капустин», «Гена Пройдисвет». Данная типология интересна с точки зрения предлагаемой методологии исследования:

оговаривается основание типологии, указываются основные параметры описания, набор типологических признаков, с учетом которых строится классификация.

Итак, подведем итог сказанному. Изложенные в разделе идеи шукшиноведов, по сути, обнаруживают две тенденции. Первая наглядно свидетельствует о способности рассказов быть объектом типологизации, подвергаться процедуре типологизирования с разных точек зрения: на уровне сюжетных ситуаций, проблематики, персонажной сферы, эвокационных приемов и т.п. Вторая демонстрируют стремление органически вписать тот или иной аспект рассмотрения текстов малой прозы писателя в единое русло исследовательской проблематики.

Многоплановость предлагаемых подходов к изучаемому объекту говорит об актуальности постановки вопроса, касающегося типологического осмысления текстов малой прозы Шукшина. На фоне установок современной гуманитарной парадигмы, требующей создание универсальной, комплексной методики, основанной на уже накопленных результатах, лингвопоэтический фактор представляется релевантным для построения типологической концепции текстов рассказов Шукшина. Лингвопоэтическая типология как явление междисциплинарного характера позволит разнообразно охватить объект и создать целостное представление о нем. В связи с этим первостепенное значение приобретают следующие положения.

Позиция исследователей, утвердивших статус прозы Шукшина как «функционирующей целостности» [Кофанова, Кощей, Чувакин:

1998], направлена на экспликацию механизма создания целостности, служащей необходимым условием для выстраивания многоуровневой типологии текстов.

Положения о репрезентации рассказа как синкретического жанра, сопряженные с идеями теории эвокации (Т.Н. Никонова, С.Н. Пешкова, А.А. Чувакин), формируют методологическую основу исследования. Типологический взгляд на категорию «образ автора»

позволяет сформировать инструмент типологического описания (Е.Ф. Дмитриева, Л.Э. Кайзер, Е.И. Папава, А.А. Чувакин).

Лингвопоэтическое описание текстов с учетом базовых идей позволит заполнить существующие в шукшиноведении лакуны, среди которых можно назвать автономность и разноаспектность исследования собственно рассказов, рассказов-анекдотов, рассказов-сценок.

Проблема типологизации, освещаемая через призму лингвопоэтического взгляда, думается, позволит в дальнейшем свести в единую типологическую картину творческое наследие писателя.

1.2. Филологический аспект типологизации как общетеоретическое условие лингвопоэтической типологии Филологический аспект рассмотрения проблемы типологического описания объектов (текстов рассказов В.М. Шукшина) опирается на интеграцию гуманитарно-философского, языковедческого, лингвостилистического, структурно-семиотического, текстологического и литературоведческого подходов. Безусловно, филологический взгляд на типологию изначально имеет под собой лингвистическую базу, в центре внимания которой находится проблема систематизации языков.

Последовательность описания подходов продиктована логикой проводимого исследования. Гуманитарно-философское и языковедческое направление формируют общеметодологическую сторону типологизации, лингвостилистическое, структурно-семиотическое направления характеризуют собственно филологический вектор рассматриваемой проблемы, текстологический и литературоведческий взгляды служат вспомогательным фактором в описании художественных текстов как типологизируемых объектов.

Гуманитарно-философский подход предлагает целый спектр позиций, освещающих теоретическую сторону нашего вопроса. Безусловно, главнейшим представляется определение «типологии» как «научного метода, основа которого – расчленение систем объектов и их группировка с помощью обобщенной модели или типа; типология используется в целях сравнительного изучения существующих связей, функций, отношений, уровней организации объектов» [Огурцов: 2001, с. 70]. Сугубо теоретический взгляд, заявленный А.П. Огурцовым, позволяет наметить два вектора определения типологии: 1) метод научного познания, в основе которого лежит расчленение систем объектов и их группировка с помощью типа, то есть обобщенной, идеализированной модели; 2) результат типологического описания и сопоставления объектов. В позиции ученого чрезвычайно важным представляется указание процедур, раскрывающих суть типологического описания:

отобразить строение исследуемых систем, выявить их закономерности, произвести сопоставление.

В.И. Плотников расценивает типологию как одну из основных категорий типологического подхода, характеризующегося как «совокупность методологических процедур и соответствующих им мыслительных форм, ориентированных на понимание сложных явлений в их структурной самодостаточности, в их становлении и обособлении по отношению к гетерогенной среде» [Плотников: 1998, с. 930]. Указанный подход предполагает аналитическое расщепление формальной целостности знания и последующий концептуальный синтез его наиболее устойчивых составных частей и внутренних связей в единство нового рода, точнее в «содержательную» целостность. Актуализируя целевую установку типологии, состоящую «не в копировании наличного бытия как такового, а в понимании такой упорядоченности человеческого бытия, которая была бы соразмерной и гармонизированной как во внешнем плане, так и во внутреннем времени и пространстве»

[Плотников: 1998, с. 933], ученый выдвигает вопрос о механизме формирования того или иного типа объекта.

Таким образом, ключевым моментом типологизации в рамках гуманитарно-философского направления выступает положение о сопоставительном изучении структуры и функционирования объектов, объединенных некоторым набором релевантных признаков. Особой акцентировки заслуживает выдвижение задач, которые призвана решить типология: с одной стороны, выявить изоморфизм изучаемого объекта, то есть установить совокупность свойств, присущих всем анализируемым объектам; с другой стороны, определить алломорфизм объектов – совокупность свойств, присущих лишь некоторому классу объектов. Характеристика свойств и процедур типологизации детерминирует введение в описание объектов принципа системности, «ориентирующего исследование на раскрытие целостности объекта, на выявление многообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину» [Кохановский: 1999, с. 277]. Системный подход, считает Г.И. Рузавин [1999], основывается на необходимости поиска механизма, осуществляющего взаимодействие между элементами системы. Именно специфическое взаимодействие приводит к возникновению новых системных свойств. Существенными для типологического исследования являются принципы целостности и структурности. Первый означает несводимость свойств элементов системы к сумме свойств, составляющих ее элементов; зависимость каждого элемента, свойства и отношения от его места и функции внутри системы. По мнению Б.Г. Юдина, целостность – это «внутреннее единство, связанность, качественная определенность и выделенность объекта, его обособленность от всего того, что его окружает» [1986, с. 79].

Принцип структурности предусматривает описание системы через установление ее структуры, то есть сети связей и отношений элементов системы, обусловленность поведения системы свойствами ее составляющих.

Второе основополагающее направление типологических изысканий связано с идеями отечественного и западного языкознания. Современная лингвистическая типология на сегодняшний момент представлена достаточно большим числом концепций: структурная типология языков (см.: [Bazell: 1958; Гак: 1977; Милевский: 1963; Ревзин: 1963;

Рождественский: 1969; Солнцев: 1985; Успенский: 1962; Hartmann:

1956; Якобсон: 1963]); семантическая типология (см.: [Городецкий:

1969; Звегинцев: 1963]); контрастивный анализ языков (см.: [Бабенко:

2000; Гак: 1978; Джеймс: 1989; Косериу: 1989; Скаличка: 1989; Швейцер: 1993; Ярцева: 1981]). Каждая концепция имеет свой набор понятий, исходных положений и даже проблем. Однако методологические процедуры и приемы, используемые в той или иной теории, позволяют выявить возможные механизмы и направления типологического процесса. Не вызывает сомнения тот факт, что в основе представленных позиций лежит идея сопоставления языков.

Наблюдаемое в последнее время формирование системной типологии языков посредством синтезирования частных научных направлений, сопряженных с методологическими законами и положениями философии, как нам кажется, постулирует чрезвычайно важную в современном гуманитарном знании концепцию создания целостной многоуровневой типологии, идею которой мы пытаемся представить в настоящем исследовании. В качестве довода приведем точку зрения Г.П. Мельникова: «цель систематизации заключается в представлении множества известных типологических концепций в виде системы взаимодополнительных подходов, синтезировании их опыта и, в конечном счете, вскрытии механизма согласования характеристик известных языковых типов со спецификой их функций и условий функционирования» [Мельников: 2003, с. 23]. Рассуждения исследователя убеждают нас в правомерности применения описанных процедур к любому типологизируемому объекту, в том числе и к художественному тексту. Результаты сопоставления такого рода дают основу для построения многоуровневой типологической классификации объектов, позволяют выявить истинный объем и характер их сходств и различий.

Сущность требований, формирующих базу типологического исследования в гуманитарно-философском и языковедческом направлениях, определяется понятийно-методологическим аппаратом. В соответствии с выдвинутыми в работе задачами для нас принципиальное значение имеют понятия «типология», «классификация», «тип», «модель», формирующие терминологическую базу исследования.

На фоне отмечающихся в последнее время разночтений в трактовке понятия «типология» [Климов: 1983; Мельников: 2003], думается, имеет смысл обратиться к его широкому определению: «типология – выявление и упорядочение различных типов существования объектов» [Гак: 1977, с. 230]. «Структурная типология», идеи которой составляют фундамент вырабатываемой нами концепции лингвопоэтической типологии, рассматривается как «систематизация, инвентаризация явлений разных языков по структурным признакам (то есть признакам, существенным с точки зрения структуры данного языка)» [Успенский:

1962, с. 6]. Гибкость определения состоит в том, что данным процедурам может быть подвергнут любой типологизируемый объект. Опираясь на мнение Б.А. Успенского, считаем необходимым учесть следующие моменты: 1) теоретически типология опирается на понимание объекта как системы с обязательным вычленением системообразующих связей, с построением представления о структурных уровнях объекта; 2) типология – это одно из главных средств объяснения объекта и создания его теории.

Особой остротой в работах ученых отличается постановка проблемы методологической субординации14 «типологии» и «классификации». В своих рассуждениях попытаемся оттолкнуться от общенаучного взгляда на проблему, ибо от того, насколько четко мы сможем провести границу между данными понятиями, зависит ответ на вопрос:

почему в работе проводится именно идея типологизации текстов малой прозы В.М. Шукшина, а отнюдь не их классификация.

Неоднозначность термина «классификация» складывается из: 1) процедуры построения классификации [Субботин: 2001; Якушкин:

1973], 2) процедуры ее использования [Розова: 1986]. В связи с целью и задачами, поставленными в работе, считаем необходимым рассмотреть соотношение процедуры классификации с типологизацией, классификацию как результат с типологией.

В работах Ю.А. Шрейдера [1973], Б.В. Якушкина [1973] процедура «классифицирования» функционально напоминает типологизацию, в ней просматривается ориентация на приведение некоторой предметной области в систему, установление отношений родства между объектами, группировку их в особые классы. Основополагающим в данной операции, как считает А.П. Огурцов, выступает создание иерархической системы классов и их подклассов на основе некоторых признаков, как присущих объектам, так и не свойственных им» [2001, Частая подмена одного термина другим, использование их как синонимичных затрудняет поиск решения вопроса. В некоторой части лингвистических работ [Ахманова:

1961; Базелл: 1958; 1964; Виноградов: 1973; Ярцева: 1980] «классификация» интерпретируется как понятие родового уровня, «типология», соответственно, рассматривается как видовое понятие – неотъемлемая часть классификации, ее разновидность.

с. 70]. Указанный принцип приводит к тому, что классифицируемые предметы создают стройную, развернутую систему, и каждый член классификации получает в этой системе свое постоянное и устойчивое место [Розова: 1986; Строгович: 1949]. Классификация как результат, по мнению Б.В. Якушкина, «есть система соподчиненных понятий (классов объектов) какой-либо области знания и деятельности человека, часто представляемая в виде различных по форме схем и используемая как средство для установления связей между этими понятиями или классами объектов» [1973, с. 269]. Схема классификации имеет вид строго структурированного дерева с обязательной связью между горизонтальными и вертикальными рядами. Корень дерева обозначает самое общее понятие, иерархически выстраиваемые ячейки – носители частных понятий. Однако нельзя оставить без внимания и иную точку зрения. Например, С.С. Розова утверждает, что не любая классификация есть реализация системного способа репрезентации действительности: «классифицируемые объекты отнюдь не обязательно должны взаимодействовать, это просто некоторое множество, которое нам надо разбить на подмножества [1986, с. 197]. Следовательно, классификация не всегда может и должна отражать целостную картину изучаемых объектов.

Принципиальное различие между типологизированием и классифицированием коренится и в целевых установках. Классифицирование «должно представить в надежном и удобном для обозрения и распознавания виде всю область исследуемых объектов, дать максимально полную информацию о них» [Субботин: 2001, с. 255]. Типологизация направлена на сравнительное изучение существенных признаков, связей, функций, уровней организации объектов, как сосуществующих, так и разделенных во времени; перед ней стоит задача упорядоченного описания разнородных явлений и объяснения их множества. В классифицировании объектов открытым остается вопрос об основании классификации. Анализ вышеперечисленных работ указывает на отсутствие единых требований к понятию. Например, С.С. Розова отмечает, что все существенные характеристики классификации связаны с особенностями ее основания, результат проведенных наблюдений свидетельствует о существовании «некоторого значения основания классификации», неясность «значения» приводит к весьма показательному факту: параметрами классификации зачастую выступают разнородные признаки. К сожалению, не вносит ясности предлагаемое исследователем определение основания классификации как «технического устройства», которое предназначено для многократного увеличения эффекта «классифицирующей» деятельности человека», далее отмечается, что «основание есть закономерности, связывающие различные свойства объектов» [Розова: 1986, с. 20]. С точки зрения А.П. Огурцова и В.И. Плотникова, основанием для типологического описания объектов служат их структурные свойства. Зачастую типология может менять, разрушать изначально данную систему объектов посредством применения методологических процедур расщепления их формальной целостности с дальнейшей группировкой на основе единства структурных качеств. Типология как результат может быть представлена в виде схемы или модели, что свидетельствует о внешнем совпадении с классификацией. Однако ей свойственно непременное целостное воспроизведение исследуемой области, в то время как классификация представляет собой лишь сортировку объектов на основе какого-либо признака, вспомогательную операцию в русле типологического процесса.

Итак, в силу перечисленных свойств, которыми наделена классификация, считаем возможным ее применение в качестве «внутренней операции» [Городецкий: 1969], ориентированной на выделение подтипов внутри описываемого типа. Основанием выделения подтипа, как нам кажется, должно стать трансформирование15 структурных свойств типа.

Обоснованность типологического описания внутрижанрового многообразия текстов малой прозы В.М. Шукшина кроется в характеристике данных объектов как явления сложного с точки зрения формы и содержания. Каждая разновидность рассказа являет собой самостоятельный внутрижанровый тип, специфика которого детерминируется особой организацией ХРС, ее возможными модификациями на основе определенного корпуса принципов (эвокации, активности выдвижения и нейтрализации первичных жанровых признаков) и приемов («текст в тексте», «субъектное расслоение речевой сферы рассказчика). С помощью типологизации как особого методологического средства представляется возможным дать теоретическое объяснение существованию внутрижанрового многообразия текстов, вскрыть механизм создания целостности «материка» малой прозы В.М. Шукшина.

Характеристика «типа» и «модели» актуализируется в работе в связи с уточнением понятия «тип текста» и разработкой понятия «лингвопоэтический тип художественного текста». Среди определений «типа», имеющихся в работах гуманитарно-философского (см.:

[Огурцов: 1989а; 2001; Плотников: 1998]) и языковедческого толка (см.: [Гак: 1977; Городецкий: 1969; Мельников: 2003; Рождественский:

1969]), значимыми являются следующие позиции: 1) тип – результат Здесь и далее в работе под трансформированием понимается преобразование, превращение, видоизменение объектов.

сложной теоретической реконструкции исследуемого множества объектов; своеобразная идеализированная модель, образец аналогично языку-эталону (Ю.В. Рождественский); 2) совокупность признаков, образующих внутреннее устойчивое ядро взаимозависимостей и в этом своем виде становящихся конкретной единицей типологического знания; 3) особое методологическое средство, с помощью которого строится теоретическая модель изучаемых объектов. Нет сомнения, что подобные определения «типа» – свидетельства прямой зависимости от аспекта проводимого исследования16. В связи с разработкой понятия «лингвопоэтический тип художественного текста» считаем необходимым сослаться на выдвинутые позиции, а также на ключевые моменты в интерпретации лингвистами «языкового типа»: в основе каждого языка лежит некоторая базисная схема17, у каждого языка есть свой покрой. Отталкиваясь от вышесказанного, в трактовке «типа текста»

учтем следующее: 1) тип – репрезентант структуры изучаемого объекта, это некая идеальная (мыслимая) схема устройства объекта; 2) классификация типов должна осуществляться на основе системно связанных типологических закономерностей; 3) для сведения объектов в единый тип необходим параметр типологизации. Следовательно, «тип текста» есть единство содержательных, композиционно-речевых и структурных признаков, общих для определенной группы текстов.

«Лингвопоэтический тип художественного текста» представляет собой систему соотношения ключевых признаков жанрового и композиционно-речевого оформления с точки зрения лингвопоэтической значимости. Своей лингвопоэтической стороной тип нацелен на реализацию эстетической функции конструируемой в нем действительности (отражение авторского видения), ее риторической направленности на читателя. «Лингвопоэтический тип художественного текста» имеет целью раскрытие тех закономерностей ХРС, которые обусловливают появление смысла, ибо художественный текст – «сложно построенный смысл, все его элементы суть элементы смысловые» [Лотман: 1970, с.

19].

При характеристике типа текста обнаруживается его тесная связь с понятием «модель». Принцип моделирования имеет целью создание Например, понятие «тип текста» с точки зрения прагматического аспекта определяется как совокупность текстов, обладающих сходной коммуникативной установкой [Приворотов: 2003].

По мнению У. Сепира, «базисная схема, или “гений” языковой структуры, есть нечто гораздо более фундаментальное, нечто гораздо глубже проникающее язык, чем та или другая нами в нем обнаруженная черта. О природе языка мы не можем составить себе адекватное представление при помощи простого перечисления фактов, образующих грамматику» [Сепир: 1993, с. 117].

реального или мысленного устройства (модели), воспроизводящего, имитирующего своим поведением (обычно в упрощенном виде) поведение какого-либо другого устройства (оригинала) с определенными целями. Любое устройство, как известно, представляет собой структурное образование, именно поэтому в теории моделирования модель характеризуется в качестве некоего семиотического аналога структуры (выделено нами. – Г.К.), заложенного в природе естественного языка. В доказательство приведем точки зрения ряда исследователей: «в наиболее точном смысле модель следует понимать как теорию структуры языка, или более узко – механизм функционирования языка» [Засорина: 1974, с. 257]; «модель – своеобразный прообраз некоторых масштабных структур» [Вартофский: 1988, с. 123]. Таким образом, методологическая ценность модели состоит, во-первых, в ее абстрактности, во-вторых, в способности имитировать структурные свойства объектов. В основании модели, как считает А.Ф. Лосев, находится определение исходного, организующего элемента. Именно он является «принципом конструирования упорядоченной последовательности языковых элементов» [Лосев: 1968, с. 23]. Он «ведет к установлению кортежа элементов, осуществлению возможности разбиения исходного множества на подмножества, перенесению данной структуры с одного субстрата (материала) на другой с необходимой для этого организацией нового субстрата» [Лосев: 1968, с. 23-35]. Это означает соответствие организации материала модели и моделируемого объекта. Этапы модельного построения определяются сущностью языковой модели как структуры, перенесенной с «одного субстрата на другой» и воплощенной «в нем реально-жизненно и технически точно» [Лосев: 1968, с. 28].

Тип представляется понятием более широким, формирующимся с учетом не только структурных, но и содержательных признаков (о чем говорилось выше). Выявление того или иного типа исследуемого объекта с позиции структуры возможно на основе процедуры моделирования. Полученная в результате этого модель позволит проанализировать структуру объекта, элементный состав, механизм работы его составляющих.

Подобный взгляд на модель свидетельствует об адекватности применения данного понятия в процессе создания концепции лингвопоэтической типологии текстов малой прозы В.М. Шукшина. Именно инструментальная функция модели ставится на первое место в таком исследовании, что позволяет осознавать преднамеренно создаваемые конструкции не просто промежуточными сущностями, а специфическими «вычислительными устройствами», «высоко специализированными частями нашего технического оснащения», «экспериментальными зондами», «технологическими средствами для концептуального исследования», с помощью которых познаются реальные объекты [Вартофский: 1988; Лукашевич: 1983; Штофф: 1963; 1966; 1978 и др.].

Моделирование ХРС направлено на репрезентацию комплекса признаков, характеризующих лингвопоэтические типы текстов рассказов Шукшина как устройство с определенным положением и соотношением структурных частей. Данные признаки формируют структурный каркас типа. Модель ХРС позволяет вскрыть механизм работы и функционирования составляющих речевой композиции внутри типа, выявить зависимость данных характеристик от особенности жанровой специфики рассказа. Каждый тип предполагает свою модель ХРС с набором определенных признаков. Внутритиповые структурные трансформации демонстрируются возможными модификациями моделей. Существование той или иной модели ХРС проливает свет на категорию «образ автора» как базовую в описании внутрижанрового многообразия текстов писателя.

Принципы типологического анализа объектов, предлагаемые теорией языка, формируют общенаучную базу типологического описания текстов малой прозы. Методологически важными для исследования представляются следующие рекомендации [Agassiz: 1962; Виноградов: 1973; Ломтев: 1965], отражающие общую схему типологического процесса 1) установить цель типологического исследования; 2) произвести выбор объектов типологизирования; 3) выявить способы и параметры построения типологических классификаций; 4) обнаружить набор ключевых типологических признаков; 5) выявить совокупность свойств, присущих всей группе типологизируемых объектов; 6) установить свойства, определяющие отдельную группу объектов; 7) дать внутреннюю характеристику каждой группы (типа) с позиции того, как создается отдельность, целостность типа, а также со стороны проявления типового единообразия в индивидуальном многообразии объектов, входящих в один класс. Универсальность подобных рекомендаций не вызывает сомнений, они могут быть применены в процедуре типологизации любого объекта.

Типологическое описание сопровождается такими приемами, как сравнение, сопоставление и отождествление. Зачастую смешение двух первых понятий проводит к деформации самого процесса18. Концептуальный смысл в этом отношении приобретает позиция В работах Б.Ю. Городецкого [1969] сравнение и сопоставление трактуются как синонимичные понятия. Б.А. Успенский [1962] сравнение использует при рассмотрении языковых структур в пределах одного какого-либо уровня, а также при комплексном анализе языков.

В.А. Виноградова, указывающего на четкое различие приемов: «в самой технике применения они (приемы) могут совпадать, “выходы” сравнительного и сопоставительного анализов разные: первый ориентирован на обнаружение подобного, второй – на обнаружение различного» [Виноградов: 1973, с. 229]. В применении к исследованию ХРС текстов данные приемы могут быть использованы при выделении общетипологических (прием сравнения) и специфических (прием сопоставления) признаков.

Лингвостилистика и теория текста как составляющие филологического подхода обнаруживают спектр продуктивных идей в области типологического описания любого текста, в том числе и художественного. Чрезвычайная важность анализируемых работ видится в специфике выдвигаемых позиций и описании типологических подходов к тексту. Анализ работ наглядно свидетельствует о том, что проблема типологизации на сегодняшний момент является одной из ключевых, продиктованных стремлением обозначить изучаемый объект с точки зрения целостности.

Идеи лингвостилистики в области типологического описания текста сводятся к поиску доминантных типологических признаков.

Функциональная типология текстов, созданная на основе описания разных стилевых черт и корпуса экстралингвистических факторов [Абелян, Ким: 1981; Белянин, Сорокин: 1983], позволила выделить научные, научно-популярные, газетные, официально-деловые и разговорные тексты [Васильева: 1983; 1989; Кожина: 1982; Сиротинина:

1974]. Однако попытка унифицировать художественный текст, подвести его под общий ранжир типологического признака, по мнению М.Б. Храпченко, потерпела неудачу, ибо специфика данного явления, кроется во многоуровневости, познавательной и эстетической полифункциональности: «в анализе художественного текста обычно учитывали и сейчас учитывают лишь коммуникативную функцию языка, в то время как вместе с ней в художественном тексте находит свое рельефное выражение и выполняет главенствующую роль эстетическая функция языка» [Храпченко: 1985, с. 6].

Немаловажное значение в рамках проводимого исследования приобретает функционально-стилевая типология текстов [Матвеева:

В подтверждение сказанному приведем точку зрения М.Н. Кожиной: «основанием типологии является коммуникативно-познавательное назначение языка в процессе речевой деятельности. Подобная классификация представлена в известном делении речевого континуума на такие социально значимые сферы общения, которые соотносительны с видами деятельности, соответствующими формам общественного сознания в качестве экстралингвистического основания деления, связанного с языком» [1982, с. 29].

1990; Тураев: 1986; Чернухина: 1977], созданная с учетом определенным образом соотнесенных текстовых категорий20. Критерием выделения категорий является общность семантической функции взаимодействующих языковых элементов. Принцип отбора текстовых категорий, по мнению Т.В. Матвеевой, детерминируется намерением автора определить такой состав, который бы отражал триаду составляющих коммуникативного акта (адресант – предмет речи – адресат), и, соответственно, комплекс трех информационных программ (оценочной, рациональной, прагматической).

Особое место в ряду лингвистических работ, затрагивающих проблемы типологизации, занимает «Поэтика» Ц. Тодорова, а именно та ее часть, которая посвящена анализу языковых регистров. Одной из ведущих категорий, позволяющих выявить целый ряд регистров, признается возможная отсылка к некоторому предшествующему тексту [Тодоров: 1975, с. 58], на основании чего выделяются такие типы текста, как моновалентный и поливалентный21. «Моновалентный текст следует мыслить как некий идеальный случай, не вызывающий у читателя никаких сколько-нибудь определенных ассоциаций с предшествующими ему способами построения высказываний, а текст, который в большей или меньшей степени рассчитан на такие ассоциации, назовем поливалентным» [Тодоров: 1975, с. 58]. Особое внимание Ц. Тодоров уделяет второму типу текста, выделяет две разновидности поливалентности 1) основанную на литературных ассоциациях, художественное произведение создается как параллель и как противопоставление некоторому образцу (межтекстовая поливалентность); 2) основанную не на представлении в сознании читателя конкретного другого текста, а на использовании безмятежного множества стилистических и других свойств текста. Данная классификация выдвигает достаточно продукПод текстовой категорией понимаемой «признак, который свойствен всем текстам и без которого не может существовать ни один текст, то есть это типологический признак»

[Матвеева: 1990, с. 13].

Концепция Ц. Тодорова во многом перекликается с идеями М.М. Бахтина о полифоническом романе и теории диалогического слова. Проецируя первую позицию (Ц. Тодоров) на вторую (М. Бахтин), можно четко представить равенство моновалентного текста монологическому высказыванию (тексту), поливалентного, соответственно, полифоническому. Полифонический текст рождается на основе особого понимания высказывания, которое «наполнено диалогическими обертонами, без учета которых нельзя до конца понять стиль высказывания» [Бахтин: 1986, с. 287]. С точки зрения М.М. Бахтина, «элемент так называемой реакции на предшествующий литературный стиль, наличный в каждом новом стиле, является такой внутренней полемикой, так сказать, скрытой антистилизацией чужого стиля, совмещенной часто и с явным пародированием его» [1972, с.

336].

тивные идеи в области формирования теоретико-методологической базы для анализа синкретических форм повествования.

Коммуникативная ориентация современной стилистики отражает три тесно взаимосвязанных направления: стилистику языка, стилистику речи, стилистику текста. Характер их взаимосвязи видится В.В. Одинцову как некая иерархия: «развитие стилистики языка, интенсивное изучение стилей языка, выразительных возможностей языковых средств вплотную подвело и одновременно послужило базой для постановки проблем стилистики речи, заставило лингвистов обратиться к структуре текста» [Одинцов: 1980, с. 28]. Предлагаемая лингвистом методологическая программа исследования словесностилистических структур речевого произведения намечает подходы к его типологической репрезентации: «перед говорящим, пишущим стоит цель: наиболее адекватно, полно, удачно передать содержание, построить текст; стилистика должна помочь ему в этом, должна указать строительный материал, дать типовые архитектонические схемы, способы и приемы организации материала; но для этого стилистика должна уже иметь соответствующий набор их, описание и классификации этих типовых схем, способов и приемов» [Одинцов: 1980, с.

34]. В рамках коммуникативной стилистики предлагаемая установка получила свое дальнейшее развитие и предстала как коммуникативностратегическая концепция автора (см.: [Арнольд: 1999; Болотнова:

2001; Каракчиева: 2000]), на основании которой могут быть выявлены и описаны целостные типы текстов как словесно-художественные структуры. В рамках коммуникативно-деятельностного подхода стратегия автора, будучи одной из сторон проявления лингвопоэтической значимости художественного текста, может быть предложена в качестве одного из уровней типологической репрезентации текстов.

Проблемы методологии лингвостилистического описания, поднимаемые стилистикой художественного текста, дают нам ряд важных теоретических положений [Горелик: 1989; Ефимов: 1961; Левин: 1998;

Тарасов: 1976; Фоменко: 2006] и практических результатов [Некрасова:

1985]. Опыт лингвостилистической типологии текста, представленный Е.А. Некрасовой, показателен с позиции методологии описания типологического процесса. Идея выдвижения языкового приема22 в качестве основы типологизации поэтических текстов представляется не тольЕ.А. Некрасова определяет языковой прием как «структурный элемент текста, функциональная нагрузка которого установлена» [1985, с. 5]. Работа приема позволила исследователю выделить несколько типов идиостилей: лексико-синтагматический (концептуальный), ассоциативно-назывательный, лексико-семантический (парадигматический), словесно-денотативный.

ко универсальной, но и, в известной мере, перспективной, что подтверждается важным доводом автора: «основой методологического подхода явилось исследование способов сопряжения избранного художественного приема с ведущими структурными характеристиками текста» [1985, с. 41]. Важность применения понятия «поэтический прием»

в анализе художественного текста подтверждается и результатами нашего исследования [Деминова, Кукуева, Чувакин: 2000]. Специфика и технология применения приема, описанные в названных работах, дают возможность говорить о релевантности использования понятия на одном из уровней типологизации текстов малой прозы Шукшина.

Лингвистика текста и текстология, характеризуемые влиянием пограничных исследований (литературоведения, поэтики, психологии, философии, эстетики, герменевтики), ориентируют ученых на рассмотрение текста с учетом нескольких научных парадигм23. Наибольшей продуктивностью отличаются исследования по тексту, выполненные на стыке нескольких направлений (см.: [Арнольд: 1999; Бабенко: 2004;

Баранов: 1993; Богин: 1986; 1989; Жинкин: 1982; Лотман: 1992-1999;

Москальская: 1981; Реферовская: 1983 и др.]).

Исследовательский интерес концепций24 фокусируется на определении «текста», его границ, закономерностях строения, признаках, а также центральной категории, характеризующей его с позиции целостности. Предлагаются разные пути решения намеченных задач: от поиска некой текстовой доминанты [Выготский: 1968], на основании которой могут быть описаны все «варианты» текста, до идей моделирования [Горский: 1985], нацеленных на раскрытие глубинных закономерностей организации структуры текста. Каждое направление предлагает свой путь решения проблемы, репрезентирует определенный набор признаков, критериев, готовых стать основанием типологической классификации текстов. Так, положение о доминанте, некогда высказанное Л.С. Выготским25, впоследствии позволило В.П. Белянину [1988] осуПонятие «парадигмы» используется нами в соответствии с определением Т. Куна [1977], а также позициями В.П. Кохановского [1999], О.Г. Ревзиной [1999]. Парадигма есть способ деятельности научного сообщества, «это концептуальная схема, которая в течение определенного времени признается научным сообществом в качестве основы его практической деятельности» [Кохановский: 1999, с. 515].

Выделяется целый спектр концепций: концепции, в которых ведущим считается статический текст [Гальперин: 1981; Москальская: 1981]; концепции, абсолютизирующие признак процессуальности [Васильев: 1988; Мурзин, Штерн: 1991]; концепции, акцентирующие каузирующее начало, то есть речевую деятельность индивида [Бессмертная:

1978; Васильева: 1983; Гак: 1977; Руберт: 1990]; стратификационные концепции, рассматривающие текст как уровень языковой системы [Горский: 1985].

«Всякий рассказ, всякая картина, стихотворение есть, конечно, сложное целое, составленное из различных совершенно элементов, организованных в различной степени, в ществить попытку создания разноаспектной психолингвистической типологии текстов, где в качестве доминанты выдвинуты: тематический набор объектов описания и сюжетные построения. Результатом типологизирования послужили несколько типов текстов с условным наименованием: светлый, активный, простой, жестокий, антисоциальный и др. Данная типология отличается, с одной стороны, скрупулезностью рассмотрения каждого типа с точки зрения семантики, структурной и языковой системности, с другой – автономностью описания типов, размытостью определения ключевого признака, на основании которого тексты относились бы к разряду художественных.

Другой аспект типологизации текстов в рамках психолингвистического направления демонстрируется работой Н.И. Жинкина [1982].

Введенное им типологически значимое понятие «замысел создателя»

имеет точки соприкосновения со ставшей традиционной теорией «образа автора» В.В. Виноградова и «стратегической программой автора», предложенной коммуникативной стилистикой текста. Детерминируя структурные свойства текста, его осмысленность категорией авторского замысла, автор, по сути, подводит нас к идее риторической природы текста, играющей особую роль в формировании рассказов Шукшина.

Реальное положение дел в современной лингвистической парадигме намечает новые подходы к типологии и категориям текста. Исследования последних лет характеризуют текст как динамическое образование [Дымарский: 1999; Кибрик: 1997; Мышкина: 1991]. В работах А.А. Чувакина [1999; 2004] представлена попытка выяснения сущности текста посредством общефилологического взгляда на проблему.

Определение текста, излагаемое в размышлениях автора, представляет собой концепцию, обобщившую множество ранее представленных подходов: «текст – коммуникативно направленный и прагматически значимый сложный знак лингвистической природы, репрезентирующий участников коммуникативного акта в текстовой личности Homo Loquens, обладающий признаками эвокативности и ситуативности, механизм существования которого базируется на возможностях его коммуникативной трансформируемости» [2004, с. 422]. Признак трансформируемости, проистекающий из фактора жизнедеятельности текста в коммуникативном пространстве, формирует еще один возможный аспект типологического описания объекта: создание гнезда родственных текстов на основе их деривационных отношений. «Гнездо» представляет собой рождение на основе исходного текста (первичразличной иерархии подчинений и связи; и в этом сложном целом всегда оказывается некоторый доминирующий момент, который определяет собой построение всего остального рассказа, смысл и название каждой его части» [Выготский: 1968, с. 204].

ного) текстов интерпретаций (вторичных) [Бровкина, Волкова, Никонова, Чувакин: 2000]. Текстообразовательная цепь, получаемая в результате этого, детерминирует местоположение каждого текста его эвокационной структурой. Высказанная идея закладывает серьезные теоретические основы для развития методов реконструкции текстов и их атрибуции. В рамках проводимого исследования принципиально значимой видится характеристика признаков текста, подтверждающих его динамическую целостность, а значит, способность к изменениям, взаимодействиям с другими аналогичными объектами; идея мотивационных отношений и деривационного процесса между текстами позволяет выдвинуть предположение о явлении внутрижанровой производности рассказов-сценок и рассказов-анекдотов.

Как результат лингвостилистических рассуждений, сопряженных с деятельностным, коммуникативным, информационнофункциональным и когнитивным подходами, мыслится анализ видов текста в работах Л.Г. Бабенко [2004], К. Гаузенблаза [1978], Е.В. Падучевой [1996], И.Б. Руберт [1990], Л.В. Сахарного [1994]. Цель и задачи, поставленные в нашей работе, позволяют остановиться на типологических идеях, демонстрируемых концепциями К. Гаузенблаза и Е.В. Падучевой.

Типология текстов К. Гаузенблаза, созданная с учетом шкалы различий, присущих речевому произведению, и различий, отражающих спектр подходов к действительности, демонстрирует типы текстов с простой/сложной структурой текста (например, речевое произведение содержит один-единственный текст с одним-единственным смыслом;

или речевое произведение состоит из одного текста, в который вставлен отрывок из другого речевого произведения); свободные и зависимые речевые произведения, включающие такую разновидность, как речевые произведения (относительно) независимые, «самодостаточные»; или речевые произведения, тесно связанные с ситуацией; непрерывные и прерывные произведения; по степени законченности (текст представляет собой своеобразный вопросник, повторяющиеся элементы в нем скомпонованы заранее). Особого внимания заслуживают речевые произведения, интерпретируемые как а) текст с двояким смыслом, построенный на цитатных вкраплениях; б) диалогический текст, представленный на основе объединения нескольких языковых манифестаций. Вычленение подобных текстов имеет точки соприкосновения с ранее описанной теорией поливалентного (Ц. Тодоров) и полифонического (М. Бахтин) высказывания. Перспективной видится мысль К. Гаузенблаза о вторичном диалоге, функционирующем в рамках диалогического произведения. Автор пишет: «данная форма диалога представляется как случайное (или квазислучайное) совмещение двух различных речевых произведений. В таких случаях два разных текста объединяются так же, как в нормальном диалоге, сплавляясь в единый текст с новым, возникшим в нем смыслом» [1978, с. 67]. Типология К. Гаузенблаза имеет методологическое значение для анализа текстов малой прозы В.М. Шукшина, определяемых как реальные единицы речевого общения.

Задачи типологического описания в концепции Е.В. Падучевой напрямую связаны со спецификой художественной коммуникации, репрезентирующей триаду «автор-текст-читатель» изнутри процесса жизнедеятельности текста. Первостепенную значимость имеют тезисы:

1) целостность структуры и композиция текста обеспечиваются единством стоящего за ним сознания; 2) художественный текст – это речевое произведение, и как таковой он характеризуется своим субъектом речи [Падучева: 1996, с. 200-201]. Таким образом, в акте художественной коммуникации автор оказывается отдаленным от своего высказывания (мысль М.М. Бахтина об авторской высшей «вненаходимости»), произведение демонстрирует аналог говорящего, или образ автора, а точнее повествователя [Там же: с. 202]. Отталкиваясь от специфики субъекта сознания как типологического признака, Е.В. Падучева выделяет три повествовательные формы и их возможные модификации 1) традиционный нарратив (варианты: перволичная и аукториальная формы повествования); 2) свободный косвенный дискурс; 3) лирическая форма, обозначенная как осложнение перволичной.

Рассмотренная типология относится к разряду одноаспектных, однако сама идея репрезентации типов повествования представляется релевантной для разработки концепции лингвопоэтической типологии по нескольким причинам. Используя, по сути дела, «евроцентричные»

термины, Е.В. Падучева предлагает типологию, во многом пересекающуюся с теоретическими размышлениями В.В. Виноградова о композиционно-речевых категориях литературы и об их тесной связи с конструированием «художественно-языкового сознания» образа говорящего или пишущего [Виноградов: 1980]. Данная типология органично взаимодополняется теорией типов изложения, выделяемых стилистами [Брандес: 1983; Кухаренко: 1988], классификацией типов повествования, обозначенной в теории языка художественной литературы [Кожевникова: 1994]26. Целевая установка концепции свидетельствует о ее Типология Н.А. Кожевниковой заняла достойное место в теории филологического анализа. Методика описания типов повествования как относительно устойчивых композиционно-речевых форм, связанных с определенной формой изложения, представляется релевантной для анализа любого прозаического текста. В зависимости от фактора адрелингвопоэтической сущности, заключенной в определении эстетически значимых параметров использования языковых элементов в структуре текста: «выявить те аспекты текста, которые имеют смысл для читателя» [Падучева: 1996, с. 196]. Таким образом, идеи Е.В. Падучевой расцениваются нами как один из факторов общефилологического фундамента в анализе текстов Шукшина.

Проблема типологии в рамках структурно-семиотического подхода предстает как методологически важная для научного знания в целом27. На фоне глобального понимания типологии высвечивается вектор типологического описания текста как динамической единицы, служащей целям передачи информации. Первостепенное значение в данной процедуре, как считает Ю.М. Лотман, имеет критерий расслоения субъекта в акте коммуникации. Интересной в концепции ученого предстает критика таких признаков текста, как содержание и построение. В процедуре типологизирования данным признакам отводится второстепенная роль – опознание функциональной природы текста.

Основополагающей является мысль о понимании типологии не только и не столько как исследовательской абстракции: «она (типология) интуитивно присутствует в сознании передающего и принимающего сообщение как существенный элемент кода. Типология текстов, видимо, находится в соответствии с иерархией кодов» [Лотман: 2000а, с. 443].

Суть концепции ученого сводится к выстраиванию типологической классификации, создающейся на пересечении двух векторов:

субъекта говорящего (пишущего) и субъекта воспринимающего. Подобное разделение типов текстов аналогично идеям коммуникативной стилистики [2001], учитывающим параметры говорящего и слушающего. Однако Ю.М. Лотмана интересует не столько грамматическое, синтаксическое и семантическое наполнение каждого параметра, сколько авторский и читательский код, под которым мыслится совокупность правил или ограничений, призванных обеспечить коммуникацию, набор признаков, наделенных устойчивыми связями с определенным смыслом. Таким образом, автор и читатель могут расцениваться как сованности выделяются несколько типов текста, например, 1) повествование от первого лица конкретного рассказчика, хроникера, обращенного к читателю; 2) повествование от лица конкретного рассказчика, обращенного к слушателю; 3) повествование от лица конкретного повествователя, не имеющее выраженного адресата и замкнутое в себе.

«В науках заложена собственная потребность строить исследовательские обобщения на более твердой методологической основе. Необходимость типологического подхода к материалу становится особенно очевидной при постановке таких исследовательских задач, как сравнительное изучение литератур, сопоставление литературы с другими видами искусств, сопоставление искусства с нехудожественными формами духовной деятельности человека» [Лотман: 2000б, с. 447].

внутриценностные коды текста. Чрезвычайную важность для типологизации синкретичных форм повествования малой прозы Шукшина, имеет мысль о многослойности и семиотической неоднородности текста, его способности вступать в сложные отношения с окружающим культурным контекстом и с читательской аудиторией [Лотман: 1992, с.

132]. Понимание текста как сложного устройства, хранящего многообразные коды, способного трансформировать получаемые сообщения и порождать новые, думается, служит одной из причин, объясняющих явление его возможной внутрижанровой разнородности.

Литературоведческая грань филологического подхода, неоднократно обращавшаяся к рассмотрению типологических проблем посредством анализа художественности литературного произведения [Тюпа: 1987], специфики жанра [Аверинцев: 1996; Поспелов: 1983;

Стенник: 1984; Фрейденберг: 1997; Чернец: 1982; Эсалнек: 1985], особенностей стиля [Батюто: 1974; Гиршман: 1991; Одиноков: 1971], дает возможность очертить круг условий и причин возникновения внутрижанрового многообразия текста.

С точки зрения теоретиков литературы, жанр играет роль фактора стабильности, отражая момент «конечности» (в философском смысле) определенного этапа развития художественного сознания. Как считает Ю.В. Стенник, «жанр – это отражение известной законченности этапа познания, формула добытой эстетической истины» [1974, с. 175].

Объяснение понятия через этап познания есть свидетельство тому, что смена этапа закономерным образом определит смену жанра, в силу чего возникают модификации, видоизменения. Следовательно, вполне справедливо применить к жанру термин «непостоянство» [Фрейденберг: 1997, с. 13], «трансформируемость» [Тынянов: 1977], реальность воспроизведения его генетической структуры [Тюпа: 1987]. Позиции исследователей проливают свет на закономерности возникновения модификационных преобразований жанровой формы: «признаки жанра эволюционируют, на протяжении веков устойчивым остается в жанре признак второстепенный – величина, существенные же признаки смещаются, жанр смещается: перед нами ломаная линия, а не прямая линия его эволюции» [Тынянов: 1977, с. 68]. Возникающая в результате этого процесса «атрофия жанра» [Эсалнек: 1985] приводит к размыванию жанровых границ. На смену классическим жанрам приходят пластичные, синкретичные формы, модифицирующие изначально данную структуру. Происходящие процессы – наглядное свидетельство внутренней готовности жанра к типологическому осмыслению. Весьма ценное положение выдвигает А.Я. Эсалнек: «задача заключается в необходимости развития и углубления положений и дефиниций, конкретизации и приближения к живому литературному материалу путем дальнейшего совершенствования типологического подхода и разработки его новой исторической модификации. Такую разновидность типологического изучения мы связываем с поисками внутрижанровой типологии» [Эсалнек: 1985, с. 19-20]. Основанием для появления возможных модификаций жанровой формы, как считает Л.В. Чернец, могут выступать авторские жанровые обозначения28, определяющие их форму и содержание. Данное свойство, «представляя» читателю произведения, в первую очередь ориентировано на взаимопонимание между ним и писателем, обоюдное признание определенной жанровой традиции. Отсутствие или недостаток такого взаимопонимания может быть симптомом обогащающего литературу жанрового новаторства.

Таким образом, филологический аспект, синтезируя концепции ряда направлений гуманитарных наук, формулирует базовые положения типологического описания, применение которых позволяет квалифицировать лингвопоэтическую типологию как явление междисциплинарного характера. Гуманитарно-философский и языковедческий факторы с учетом идей современной гуманитарной парадигмы закладывают общетеоретический и методологический фундамент лингвопоэтического исследования, выдвигают основополагающий тезис о значимости структурной организации объектов в процедуре типологизации;

позволяют внести корректировки в понятия: «тип», «модель», «классификация», «типология». В связи с задачей целостного осмысления художественного мира текстов рассказов В.М. Шукшина первостепенную важность в работе получает определение типологии как процесса, предполагающего исследование разнообразных и внутренне сложных объектов путем выявления их общих или сходных черт с дальнейшим объединением объектов в некоторые типы. На фоне подобного понимания типологии центральное место занимает процедура моделирования ХРС, ибо специфика композиционно-речевой организации служит своеобразным каркасом для формирования того или иного типа текста.