[ «О. О. Звиденная, Н. И. Новикова Удэгейцы: охотники и собиратели реки Бикин (Этнологическая экспертиза 2010 года) Москва, 2010 УДК 504.062+639 ББК Т5 63.5 Зв 43 Ответственный редактор – академик РАН В. А. Тишков ...»
Российская академия наук
Институт этнологии и антропологии
ООО «Этноконсалтинг»
О. О. Звиденная, Н. И. Новикова
Удэгейцы:
охотники и собиратели
реки Бикин
(Этнологическая экспертиза 2010 года)
Москва, 2010
УДК 504.062+639
ББК Т5 63.5
Зв 43
Ответственный редактор – академик РАН В. А. Тишков
Рецензенты:
В. В. Степанов – ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, кандидат исторических наук.
Ю. Я. Якель – директор Правового центра Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации.
В оформлении обложки использованы фотографии О. Звиденной, М. Нургалиевой, а также предоставленные Электронным архивом Института этнологии и антропологии РАН О. О. Звиденная, Н. И. Новикова Зв 43 Удэгейцы: охотники и собиратели реки Бикин (Этнологическая экспертиза 2010 года). — М.: ИД «Стратегия»; ИП Андрей Яковлев, 2010. — 154 с. : 16 илл.
ISBN 948-5-9234-0083- Монография написана на основании этнологической экспертизы, выполненной ООО «Этноконсалтинг» по лесному участку, предоставленному в аренду общине коренных малочисленных народов «Тигр» в Пожарском районе Приморского края. В ней анализируется состояние местного сообщества села Красный Яр, традиционное природопользование удэгейцев в прошлом и настоящем, социально-демографическая ситуация и вопросы занятости и безработицы, традиционные знания об окружающем мире и месте коренных народов в нем. В работе исследуются вопросы этнологической экспертизы и правовые основания ее проведения. В заключение предложены рекомендации органам государственной власти и местного самоуправления, а также организациям коренных малочисленных народов по оптимизации принимаемых административных решений, правовых актов и обычно-правового регулирования традиционного природопользования и современного социально-экономического развития коренных малочисленных народов – удэгейцев Приморского края.
Книга адресована историкам, этнографам, социальным антропологам, юристам, активистам экологических движений и организаций коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, а также всем интересующимся культурой коренных малочисленных народов Приморского края.
ISBN 948-5-9234-0083- © О. О. Звиденная, Н. И. Новикова, © Институт этнологии и антропологии РАН, © ООО «Этноконсалтинг», Мы сами-то ничего не производим, мы нация собирательная, все собираем, собираем. Орехи не сажаем, ягоды не сажаем, зверей не растим, а собираем. Живем за счет природы.
Из полевых записей Оглавление Вместо предисловия. О сотрудничестве коренных народов и ученых
Введение
Глава 1. Среда обитания и определение коренных и местных сообществ в зоне осуществления проекта......... Глава 2. Традиционный образ жизни и традиционные экологические знания удэгейцев
Глава 3. Современные формы традиционной хозяйственной деятельности
Глава 4. Социально-демографическая характеристика и проблемы занятости
Глава 5. Оценка влияния договора аренды лесного участка общиной «Тигр» и прогноз дальнейшего развития Заключение. Выводы и рекомендации
Список источников и литературы
Приложения
Список приложений
Иллюстрации
Udege People – the Bikin River Hunters and Gatherers:
2010 ethnological report
Об авторах
Вместо предисловия О сотрудничестве коренных народов и ученых Читателям предлагается редкое, на сегодняшний день, исследование. Уникальность его заключается в первую очередь в том, что этнологическая экспертиза проводилась в отношении традиционной хозяйственной деятельности, планируемой в местах проживания удэгейцев в Пожарском районе Приморского края.
Речь идет о собирательстве – заготовке, переработке и реализации пищевых лесных ресурсов и сборе лекарственных растений.
Именно этим намерена заниматься территориально-соседская община коренных малочисленных народов «Тигр» на лесном участке, право на аренду которого она приобрела на аукционе в 2009 году.
Арендуемый участок леса находится на территории традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера Приморского края, образованной решением Приморского краевого Совета народных депутатов в 1993 году. Здесь исторически проживают и ведут традиционный образ жизни удэгейцы, и ранее территория уже была предоставлена общине «Тигр», но не в аренду, а в пользование – для охоты. Большая ее часть имеет статус орехо-промысловой зоны, и она необходима общине для традиционного природопользования и проведения необходимых мероприятий по защите исконной среды обитания коренных малочисленных народов, проживающих на данной территории.
Ранее общиной был заявлен проект «Уменьшение влияния изменения климата посредством охраны крупных массивов девственных лесов реки Бикин». В рамках Международной инициативы по сохранению климата его согласились финансировать Министерство окружающей среды, охраны природы и ядерной безопасности Германии (BMU) и Германский Банк Развития (KFW). В течение трех лет община «Тигр» будет вносить арендную плату из денег, выделенных ими на проект. Впоследствии собирательство должно стать рентабельным, и община сможет самостоятельно нести финансовое бремя по аренде и другим расходам на данную территорию.
Главной задачей проекта является сохранение кедрово-широколиственных лесов Бикина от рубок, поэтому община сможет контролировать использование природных ресурсов и обеспечивать пожарную безопасность. Это очень важно, когда люди, которые веками осваивали эту территорию, где каждый с детства знает, что можно делать в тайге, а что под строгим запретом, могут сами планировать и осуществлять ее освоение и защиту.
Мы, коренные малочисленные народы, всегда жили и живем в гармонии с природой, потому что для всех нас она живая. Мы знаем, что каждое дерево, каждое растение имеет свое предназначение, и нарушать это нельзя. Брать можно лишь то и лишь столько, сколько необходимо для жизни. Именно благодаря такому природосообразному мировоззрению наша территория и сохранилась в первозданном виде и является ценной уже не только для нас, но и для мирового сообщества.
Выводы этнологической экспертизы, опубликованные в этом издании, подтвердили, что наши притязания на земли, где исконно проживали и осуществляли традиционное природопользование удэгейцы, справедливы. Научно доказано, что если данную территорию для такого же вида пользования предоставят не малочисленным народам, то последствия будут непредсказуемыми и скорее всего негативными, как, собственно, уже и было в период ее освоения при советской власти. Сейчас допустить этого нельзя. Местное население полностью зависит от ресурсов тайги, и хищническое использование ее богатств, такое как рубки леса, сбор ореха запрещенными законом способами, например с помощью срубания макушек кедра, или сбор коры амурского бархата в неподходящее время приводят к истощению ресурсов и подрывают основу жизнеобеспечения местного населения. Охота, рыбалка, собирательство – это то, на чем мы строим свою жизнь, благодаря чему сохраняется наша культура и традиции. Сейчас у нас появилась возможность применить свои знания и умения, занимаясь тем, к чему мы привыкли, и достойно при этом обеспечивать свои семьи.
Исследование, которое проводилось учеными в поселениях Красный Яр и Олон, показало, в первую очередь нам самим, что живы наш образ жизни и наша культура. Ничто не утрачено, и аренда лесного участка для собирательства, безусловно, поможет не только сохранению традиционного образа жизни, но и социально-экономическому развитию местного населения.
Надеюсь, что опыт этой экспертизы будет способствовать развитию института этнологической экспертизы в России, а ее выводы – учитываться органами власти всех уровней при принятии решений, касающихся земель и ресурсов, исконно используемых коренными малочисленными народами Приморского края, а также при образовании особо охраняемой территории традиционного природопользования федерального значения «Бикин».
Хочу поблагодарить всех, кто содействовал реализации Бикинского проекта, проведению данного исследования и его публикации, в том числе:
• сотрудников проекта «Уменьшение влияния изменения климата посредством охраны крупных массивов девственных лесов реки Бикин»;
• Амурский филиал WWF – России и лично его руководителя Юрия Дармана;
• сотрудников ООО «Этноконсалтинг» Оксану Звиденную и Наталью Новикову;
• членов общины «Тигр» и жителей поселений Красный Яр, Олон и Ясенево, принявших участие в опросах этнографов.
Всего доброго, коренных малочисленных народов Приморского края, председатель совета территориально-соседской общины «Тигр»
Этнологические экспертизы все больше становятся фактом общественного сознания в районах проживания коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Обычно они проводятся для того, чтобы определить степень допустимости техногенного воздействия либо меру нанесенного ущерба. Мы имели уже определенный опыт таких прикладных исследований, когда возникла необходимость проведения этнологической экспертизы по лесному участку, предоставленному в аренду общине коренных малочисленных народов «Тигр», на территории Пожарского района Приморского края. Для нас эта работа была особенно интересна, так как ее инициатором наряду с Амурским филиалом Всемирного фонда дикой природы стали объединения удэгейцев. Они активно участвовали в ее проведении и действительно были нашими партнерами. Кроме того, было важно и любопытно посмотреть, как на жизнь коренных народов и всего местного сообщества села Красный Яр повлияет юридическое оформление права аренды на участок леса, который планируется использовать для сбора лекарственных и пищевых ресурсов. Не секрет, что и аборигены, и другие люди не часто задумываются о влиянии права на их жизнь, на хозяйственную деятельность, социальные отношения, культуру и повседневность. В ходе этой работы создавалась возможность узнать мнение на этот счет широкого круга лиц. Большой интерес представляет продолжение полевых исследований и организация мониторинга ситуации и деятельности общины в новых условиях, и мы надеемся, что такие работы будут проводиться в Приморском крае и в будущем.
Определение и правовые основания проведения этнологической экспертизы уже неоднократно описаны, в том числе и в наших работах, и хорошо известны специалистам. Мы позволили себе включить эти материалы в данный раздел, так как книга рассчитана не только на ученых, но и на тех людей, которые стали ее героями. Мы думаем, что эти сведения будут им полезны и помогут в дальнейшем более активно участвовать в управлении ресурсами уссурийской тайги, а значит, и в решении жизненно важных для них вопросов.
Понятие этнологическая экспертиза появилось в российской правовой системе в 1999 г. в законе «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации»: «этнологическая экспертиза — научное исследование влияния изменений исконной среды обитания малочисленных народов и социально-культурной ситуации на развитие этноса». Ее результаты обычно представляются в виде экспертного заключения о влиянии хозяйственных проектов на сохранение и развитие образа жизни коренных народов.
Данная экспертиза осуществлялась как исследование и прогнозирование ситуации юридического закрепления права аренды общины коренных малочисленных народов Севера на участок леса для заготовки пищевых лесных ресурсов и сбора лекарственных растений. Проведение этнологической экспертизы было одним из требований к проведению конкурса при выделении участков. Материалы результатов исследования планируется сделать частью плана лесопользования, поэтому во время его проведения большое внимание было уделено традиционным знаниям удэгейцев о лесе, охоте, их наблюдениям за различными объектами животного мира, методам традиционного ухода за лесом, его сохранения. Материалы этнологической экспертизы будут использоваться при разработке типового Проекта освоения лесов для заготовки пищевых лесных ресурсов и сбора лекарственных растений. Данная экспертиза представляет собой инновационное экспертное исследование, так как проводилось оно вместе с общиной «Тигр» и в соответствии с ее целями традиционного природопользования.
Целями исследования являлись: проведение этнологической экспертизы с мониторинговым изучением социально-культурного, социально-демографического состояния групп коренного населения; выявление допустимости (недопустимости) воздействия намеченной деятельности на исконную среду обитания и традиционный образ жизни малочисленных народов;
выработка предложений и рекомендаций для оптимизации хозяйственной деятельности.
Этнологическая экспертиза была осуществлена ООО «Этноконсалтинг» согласно техническому заданию, сформулированному заказчиком:
1. Описание исконной среды обитания в зоне реализации и зоне прямого и косвенного воздействия проекта намечаемой хозяйственной деятельности.
2. Определение коренных и местных сообществ, общин и иных объединений малочисленных народов, интересы которых могут быть затронуты при реализации проекта намечаемой хозяйственной деятельностью.
3. Социально-демографическая характеристика данных малочисленных народов.
4. Описание традиционного образа жизни малочисленных народов, зафиксированного до осуществления намечаемой деятельности, в зоне реализации и зоне прямого и косвенного воздействия проекта и особенности этнопсихологической оценки его воздействия.
5. Описание видов традиционной хозяйственной деятельности (основные, локальные), включая сведения о занятости малочисленных народов; занятости по видам традиционной хозяйственной деятельности малочисленных народов; численность работающих в традиционных отраслях и предприятиях; статистические данные по изменению видов традиционной хозяйственной деятельности.
6. Определение и исследование наиболее уязвимых локальных этнокультурных групп и территорий.
7. Определение и оценка возможных изменений в традиционном образе жизни малочисленных народов и местного населения при воздействии намечаемой хозяйственной деятельности, в том числе оценка влияния на состояние культурных, исторических, религиозных и культовых ценностей.
8. Оценка культурных последствий воздействия на священные места (при их обнаружении) намечаемой хозяйственной деятельности.
9. Оценка потенциального воздействия намечаемой хозяйственной деятельности на факторы устойчивости развития этнокультурной среды данных малочисленных народов.
10. Оценка влияния реализации проекта намечаемой хозяйственной деятельности на климатические изменения (при получении таких данных от заказчика) 11. Общий прогноз развития этнодемографической, этносоциальной и этнокультурной ситуации (с учетом ее исходных данных) при реализации проекта намечаемой хозяйственной деятельности.
11. Разработка предложений и рекомендаций по защите исконной среды обитания и традиционного образа жизни.
12. Меры по предотвращению или снижению возможного негативного воздействия намечаемой хозяйственной или иной деятельности на исконную среду обитания и традиционный образ жизни малочисленных народов и связанных с ними культурных, социальных, экономических, этнологических, экологических и иных последствий реализации намечаемой деятельности.
13. Заключение, выводы, рекомендации. В заключении должны содержаться обоснованные выводы о допустимости (недопустимости) воздействия на исконную среду обитания и традиционный образ жизни малочисленных народов намечаемой хозяйственной деятельности, условия реализации деятельности, рекомендации по реализации намечаемой хозяйственной деятельности.
Для выполнения этих задач было проведено полевое этнографическое исследование в с. Красный Яр с 6 августа по 19 сентября 2009 г. [ПМ 2009]. При написании книги использовались также полевые материалы О. О. Звиденной 2007 и 2010 гг. [ПМ 2007; ПМ 2010]1.
Методами исследования были включенное наблюдение, опросы и интервью, причем особое значение придавалось экспертным интервью. Информантами по рассматриваемым проблемам выступали работники администраций муниципальных образований, руководители производственных объединений, в которых аборигены составляют значительную часть работников, и сами охотники и рыбаки. Были записаны также интервью с активистами и руководителями Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Приморского края.
Важными источниками для представленных выводов послужили нормативные документы Российской Федерации и Приморского края, материалы оперативной статистики администрации Краснояровского сельского совета, общины коренных малочисленных народов «Тигр». При написании заключения экспертизы использовалась этнографическая, естественнонаучная и историческая литература, материалы архива Общества изучения Амурского края (г. Владивосток). Авторы широко использовали книгу бикинского удэгейца из с. Красный Яр А. А. Канчуги «Автобиографическая повесть: Детство. Юность. Охотничьи рассказы». Кн. 1–3 (Под ред. Тосиро Цумагари. Изд. Филологический факультет Университета Хоккайдо. Саппоро, 2003).
История вопроса Вопросы этнологической экспертизы обсуждаются в научной литературе и практике уже в течение длительного времени.
Первоначально сложилось представление об этноэкологической экспертизе — как о комплексе стандартизированных научных исследований, направленных на оценку возможных этносоциальных последствий управленческой деятельности. Главными целями такой экспертизы провозглашались предупреждение распада общности населения и сохранение этнокультурной среды, поддерживающей эту общность. Наиболее полная характеристиПМ 2009 – Полевые материалы, с. Красный Яр, дневники, 2009; ПМ 2007 – Полевые материалы из личного архива Звиденной О. О., собранные в июле 2007 г. в экспедиции к самаргинским удэгейцам п. Агзу; ПМ 2010 – Полевые материалы из личного архива Звиденной О. О., собранные в феврале 2010 г. в экспедиции к бикинским удэгейцам с. Красный Яр.
ка этого подхода содержится в работах сотрудников Института этнологии и антропологии РАН, проводящих исследования в основном по этноэкологии и демографии в различных районах нашей страны с конца 1980-х годов [Степанов 1999: 61–128; 2001:
241–260; 2006: 79–108]. Близки к этому подходу и предложения выделять этнополитическую, этноэкологическую, этносоциальную и т. п. экспертизы [Ямсков 2006: 10–62].
Другое направление экспертизы — как этнологического мониторинга — разработано В. А. Тишковым в рамках проекта «Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов», эксперты которого проводят исследования по 46 условным индикаторам [Тишков, Степанов 2004: 15–16].
В отношении коренных малочисленных народов этнологическая экспертиза имеет еще более длительную историю. В 1955 г.
в Институте этнологии и антропологии РАН был создан сектор по изучению социалистического строительства у малых народностей Севера, позднее переименованный в сектор Крайнего Севера и Сибири. Сотрудники занимались как фундаментальными, так и прикладными исследованиями. Ученые работали во взаимодействии с Комиссией по проблемам Севера Совета по изучению производительных сил (СОПС) АН СССР, и данные, полученные во время полевых этнографических исследований, регулярно представлялись в Совет Министров РСФСР. В те годы так называемые «докладные записки» имели закрытый характер, их результативность зависела от многих, подчас субъективных обстоятельств [Этнологическая экспертиза 2004: 5–6]2. Тем не менее благодаря этой работе удавалось привлечь внимание органов государственной власти к наиболее острым проблемам положения народов Севера. Такая практика существовала до 1994 г.
В определенной степени роль гуманитарной экспертизы играли и независимый экспертный доклад «Современное положение и перспективы развития коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока», и выпускаемая Институтом этнологии и антропологии РАН серия работ «Исследования по прикладной и неотложной этнологии»3, часть которых также посвящена коренным народам Севера.
Большое место занимает этнологическая экспертиза в деятельности и публикациях Ассоциации коренных малочисленных К настоящему времени опубликовано 5 выпусков на основе таких докладных записок: Этнологическая экспертиза. Народы Севера России // Под ред. З. П. Соколовой, Е. А. Пивневой. 1956–1958 годы. М., 2004; 1959–1962 годы. М., 2005;
1963–1980 годы. М., 2006; 1981–1984 годы. М., 2006; 1985–1994 годы. М., 2007.
К настоящему времени опубликовано более 200 выпусков.
народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации. По инициативе ее регионального подразделения «Ямал потомкам» в 2002 г. была проведена широкомасштабная экспертиза в Ямало-Ненецком автономном округе [Опыт проведения этнологической экспертизы…].
Ассоциация предлагает следующие правовые основания проведения государственной этнологической экспертизы: часть в законе о государственной экологической экспертизе, специальный закон и, наконец, международные документы [«Этнологическая экспертиза» в России и международные стандарты: 25–26]. Согласно статье 8 ФЗ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» коренные малочисленные народы имеют право участвовать в проведении экологической и этнологической экспертизы. Это положение содержится в статье, посвященной правам этих народов, что свидетельствует о его важности для законодателя.
Участие коренных народов в таких исследованиях может рассматриваться их организациями как форма и средство соуправления, поэтому требование проведения этнологической экспертизы неслучайно выдвигается ими при возникновении конфликтных ситуаций, например на Сахалине или в связи с территорией вокруг озера Нумто в Ханты-Мансийском автономном округе. Организации коренных малочисленных народов Севера и отдельные активисты в Ямало-Ненецком автономном округе также считают необходимым проведение экспертизы и мониторинга состояния этих народов в районах промышленного освоения и выдвигают это требование в процессе согласования порядка реализации проектов.
Коренные народы и их организации могут участвовать в этнологической экспертизе в различных формах. Кроме инициирования ее проведения они могут работать вместе с экспертами по ее осуществлению или иметь возможность контролировать ход экспертизы или полученные результаты. Вместе с тем многообразие интересов народов и групп в современных условиях создает дополнительные проблемы при проведении таких исследований и формулировании рекомендаций. Чтобы минимизировать трудности, которые связаны с участием коренных народов в этнологической экспертизе, авторы в качестве консультантов привлекли авторитетных деятелей аборигенного движения, а также использовали их возможности при установлении первоначальных контактов с информантами.
В некоторых субъектах Федерации, в частности Республике Саха и Сахалинской области приняты специальные правовые документы об этнологической экспертизе4. В России опыт проведения этнологических экспертиз в отношении коренных малочисленных народов Севера еще невелик, тем не менее авторы уже участвовали в подобных проектах в различных регионах Севера и Дальнего Востока. В последние годы в организации таких прикладных исследований участвует Этноконсалтинг, учрежденный при Институте этнологии и антропологии РАН5.
Почему этнологическая экспертиза должна проводиться в первую очередь именно для коренных малочисленных народов Севера В Российской Федерации, как уже указывалось, этнологическая экспертиза как часть правовой системы появилась в законодательстве о коренных малочисленных народах. Это соответствует как международному праву, так и российской Конституции.
В действующем российском законодательстве этнологическая экспертиза представлена скорее как возможность, а не обязанность, а в таких условиях чрезвычайно важным фактором является общественное мнение. Для изменения законов в пользу прав коренных народов потребуется еще очень большая работа. Право на этнологическую экспертизу может рассматриваться как реализация права на культурную самобытность и возможность управления культурным многообразием, а также как создание равных возможностей для развития культур всех народов страны.
Именно в отношении коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, а также представителей других народов, которые ведут такой же образ жизни, должна поводиться Закон Сахалинской области «О внесении изменений в Закон Сахалинской области “О правовых гарантиях защиты исконной среды обитания, традиционных образа жизни, хозяйствования и промыслов коренных малочисленных народов Севера Сахалинской области”» № 90-ЗО от 19.10.2007;
Закон Республики Саха (Якутия) от 14.04.2010 г. 820-З № 537-IV «Об этнологической экспертизе в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера Республики Саха (Якутия)».
Этнологическая экспертиза Плана содействия развитию коренных малочисленных народов севера Сахалина [Обзор документации проекта «Сахалин-2…].
Этнологическая экспертиза и мониторинг потенциального техногенного воздействия промышленных объектов на коренные малочисленные народы Севера Ямальского и Тазовского районов ЯНАО. Работы проводились в рамках комплексной экспедиции Научного центра профилактического и лечебного питания ТюмНЦ СО РАМН / Т. Н. Василькова, А. В. Евай, Е. П. Мартынова, Н. И. Новикова. Коренные малочисленнее народы и промышленное освоение Арктики: этнологический мониторинг в Ямало-Ненецком автономном округе (в печати).
этнологическая экспертиза. В Российской Федерации в течение длительного времени складывалась практика наделения особым статусом именно этих народов, что представляется вполне оправданным. Аналогичные народы выделяются во всем мире, они относятся к коренному населению территорий своего проживания и, что не менее важно, ведут особый образ жизни, особое традиционное природопользование, которое в России включает охоту, рыболовство, сбор дикоросов, оленеводство. Исторически проживая в районах Севера и Сибири, они выработали механизмы неистощительного использования природных ресурсов, а также социальные нормы — обычное право — которые позволяли им в прошлом, а в некоторой степени позволяют и теперь устанавливать отношения добрососедства с окружающими их народами. Для коренных малочисленных народов характерны обычаи, праздники и религиозные ритуалы, направленные на максимальное сохранение окружающей их природы. Правовые обычаи этих народов дают возможность не только разрешать конфликты, возникающие в их среде, но и развивать отношения с другими народами, с организациями, занимающими промышленным развитием территорий их традиционного расселения. Очевидно, что у населения, работающего в лесной, нефтяной, газовой и некоторых других отраслях промышленности, складываются иные, чем у аборигенов, формы и методы использования природных ресурсов. Кроме того, государство строит свою социальную политику чаще всего исходя из интересов большинства. Развитие инфраструктуры, градостроительная деятельность, организация здравоохранения и образования направлены на унификацию населения, осуществляются на основе общих стандартов и не учитывают особенностей расселения и проживания коренного населения, ведущего традиционный образ жизни. При проведении этнологической экспертизы будет возможно в большей степени уделить внимание традиционным знаниям и ценностям этих народов и создать действенный механизм учета их мнения по поводу выполнения того или иного проекта.
В России, пока не принят специальный закон об этнологической экспертизе, создается уникальная возможность накопления опыта в ее проведении. Этот процесс не регламентируется юридически, в каждом конкретном случае эксперты создают свою программу.
Анализ самих экспертиз и мониторинг ситуации в процессе и после осуществления проектов дает возможность оценить их эффективность и предложить более действенные механизмы участия коренных малочисленных народов Севера в со-управлении. Особый интерес представляет этнологическая экспертиза проектов, связанных с реализацией коренными народами их прав на природные возобновляемые ресурсы, как в данном случае. Именно на примере таких исследований можно показать непосредственную зависимость социальной организации, культуры коренных малочисленных народов от природных ресурсов и состояния окружающей среды. Не теряют своей актуальности и проблемы традиционного природопользования удэгейцев, этих типичных лесных жителей. Продолжающаяся в течение многих лет борьба за уссурийскую тайгу, леса в бассейне реки Бикин не только сформировала у них новые формы самоорганизации, но и помогла им осознать значение этнической культуры, языка, традиционных ремесел и декоративно-прикладного искусства в современном мире. Это привело к появлению и развитию новой формы традиционной экономики – спортивного, экологического и этнического туризма. Дальнейшие исследования локальных групп коренных малочисленных народов Севера, таких как бикинские удэгейцы, в сотрудничестве с ними, будут способствовать гармонизации межэтнических отношений в крае, решению социальных проблем и росту благосостояния коренных малочисленных народов.
Правовые основания проведения этнологической экспертизы и мониторинга состояния коренных малочисленных народов Севера в районах осуществления проектов Международное право исходит из того, что права коренных народов связаны с обеспечением им доступа к определенным территориям, которые как сами по себе, так и находящиеся на них ресурсы составляют основу жизнеобеспечения: «Ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования» [Международный пакт о гражданских и политических правах. Ст. 1].
В 2007 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла Декларацию о правах коренных народов, в которой сформулированы наиболее общие положения, характеризующие идеальные нормы для национальных государств, где проживают коренные народы.
В Декларации о правах коренных народов подчеркивается их роль в осуществлении контроля над принятием решений, ведении хозяйственной деятельности и т.п.
Статья 19.
Государства добросовестно консультируются и сотрудничают с заинтересованными коренными народами через их представительные институты с целью заручиться их полным, предварительным и осознанным согласием, прежде чем принимать и осуществлять законодательные или административные меры, которые могут их затрагивать.
Статья 25.
Коренные народы имеют право поддерживать и укреплять свою особую духовную связь с традиционно принадлежащими им или иным образом занятыми или используемыми ими землями, территориями, водами и морскими прибрежными водами, а также другими ресурсами и нести свою ответственность перед будущими поколениями в этом отношении.
Статья 26.
1. Коренные народы имеют право на земли, территории и ресурсы, которыми они традиционно владели, которые они традиционно занимали или иным способом использовали или приобретали.
2. Коренные народы имеют право иметь в собственности, использовать, разрабатывать или контролировать земли, территории и ресурсы, которыми они обладают в силу традиционного владения или другого традиционного занятия или использования, а также те, которые они приобрели иным образом.
3. Государства обеспечивают юридическое признание и защиту таких земель, территорий и ресурсов. Такое признание осуществляется с должным уважением к обычаям, традициям и системам землевладения соответствующих коренных народов.
Статья 27.
Государства устанавливают и осуществляют совместно с заинтересованными коренными народами справедливый, независимый, беспристрастный, открытый и транспарентный процесс с должным признанием законов, традиций, обычаев и систем землевладения коренных народов для признания и юридического подтверждения прав коренных нардов, относящихся к их землям, территориям и ресурсам, включая те, которыми они традиционно владели или которые они иным образом занимали или использовали. Коренные народы имеют право участвовать в этом процессе.
Статья 28.
1. Коренные народы имеют право на возмещение при помощи средств, которые могут включать в себя реституцию или, когда это не представляется возможным, справедливую и сбалансированную компенсацию в отношении земель, территорий и ресурсов, которыми они традиционно владели или которые они иным образом занимали или использовали и которые были конфискованы, отчуждены, заняты, использованы или которым был нанесен ущерб без их свободного, предварительного и осознанного согласия.
2. Если с соответствующими народами не имеется добровольно достигнутой договоренности об ином, такая компенсация предоставляется в форме земель, территорий и ресурсов, равноценных по своему качеству, размеру и юридическому статусу, или в форме денежной компенсации или другого соответствующего возмещения.
Статья 29.
1. Коренные народы имеют право на сохранение и охрану окружающей среды и производительной способности их земель или территорий и ресурсов. Государства создают и осуществляют программы помощи для коренных народов в целях обеспечения такого сохранения и охраны без какой-либо дискриминации.
Статья 32.
1. Коренные народы имеют право определять приоритеты и разрабатывать стратегии освоения или использования своих земель или территорий и других ресурсов.
2. Государства добросовестно консультируются и сотрудничают с заинтересованными коренными народами через их представительные институты с целью заручиться их свободным и осознанным согласием до утверждения любого проекта, затрагивающего их земли или территории и другие ресурсы, особенно в связи с освоением, использованием или разработкой их полезных ископаемых, водных или других ресурсов.
Для характеристики принципиальных подходов к проведению этнологической экспертизы может быть также использована Конвенция Международной организации труда № 169 о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах. Так, согласно пункту 3 статьи 7 Конвенции МОТ «При необходимости правительства в сотрудничестве с соответствующими народами обеспечивают проведение исследований для оценки влияния на них планируемой деятельности с целью развития в ее социальном, духовном и культурном аспекте, а также в аспекте окружающей среды. Результаты этих исследований рассматриваются как основные критерии осуществления такой деятельности». Фактически эта статья говорит о необходимости проведения этнологической экспертизы.
Таким образом, в данных документах предполагаются процедуры согласования любой деятельности, которая затрагивает интересы коренных народов. Такое согласование, осознанное и информированное участие коренных народов в принятии решений может рассматриваться как одна из форм их самоуправления и со-управления. Этим же целям служит и этнологическая экспертиза.
В 1992 г. ООН была принята Конвенция о биологическом разнообразии, которая предусматривает обязанности государствучастников в области сохранения и поддержания традиционных знаний и практик коренных народов, имеющих значение для сохранения биологического разнообразия. Для Российской Федерации Конвенция вступила в силу 4 июля 1995 г.
Результатом работы Конференции по этой конвенции стала разработка Добровольных руководящих принципов Агуэй-гу проведения оценок культурных, экологических и социальных последствий предлагаемой реализации проектов в местах расположения святынь, а также на землях и в акваториях, занимаемых или используемых местными и коренными общинами. Этот документ допускает возможность объединения оценок культурных, экологических и социальных последствий в единый процесс. Оценка культурных последствий предполагает «возможное воздействие на непрерывное обычное использование биологических ресурсов; возможное воздействие на уважение, сохранение, охрану и поддержание традиционных знаний, нововведений и практики; возможные последствия на места расположения святынь и связанные с ними ритуалы и обряды; уважение потребности в уединении для целей, связанных с культурой; возможное воздействие на осуществление обычного права» [цит. по: «Этнологическая экспертиза»: 78–91].
Определенным эталоном политики взаимодействия промышленных компаний и коренных народов стали документы Всемирного Банка. Хотя сама политика Всемирного Банка и не всегда соответствует этим стандартам, они могут рассматриваться как ориентиры при проведении этнологической экспертизы. Политика банка в отношении коренных народов регламентируется документом «Операционная директива 4.10. – Коренные народы», который содержит требования к оценке воздействия проектов любой деятельности, осуществляемых на территории традиционного проживания коренных малочисленных народов. Документы Всемирного Банка предназначены для его сотрудников и не претендуют на рассмотрение данного вопроса в полном объеме.
В настоящее время на основании этих документов Всемирного Банка разрабатывается концепция политики Европейского Банка реконструкции и развития в отношении коренных народов. В ней содержатся четкие требования при осуществлении проектов, потенциально затрагивающих интересы коренных народов, проводить оценку их воздействия на коренные народы. Документы Банка предусматривают обращения с запросами к «опытным независимым специалистам по социальным вопросам». Разрабатывается процедура оценки воздействия до и во время реализации проекта в социальной, культурной (включая культурное наследие) и экологической сферах и планируемые меры по «i) предотвращению или смягчению неблагоприятного воздействия и ii) обеспечению получения выгод от проекта». Специально указывается, что экспертиза должна проводиться культурно приемлемыми для коренных народов методами.
Законодательство Российской Федерации Правовую основу проведения этнологической экспертизы составляют законодательство Российской Федерации и ее субъектов, международные договоры и соглашения, а также решения, принятые гражданами на общих референдумах и в результате осуществления иных форм непосредственной демократии.
В 1993 г. статус коренных малочисленных народов Российской Федерации был впервые закреплен на конституционном уровне, когда государство гарантировало их права в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации (ст. 69).
Особой компетенцией органов государственной власти были признаны «защита исконной среды обитания и традиционного образа жизни малочисленных этнических общностей» (ст. 72). Применительно к рассматриваемому вопросу следует также учитывать конституционные нормы о том, что земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории (ст. 9) и о местном самоуправлении, которое осуществляется с учетом исторических и иных местных традиций (ст. 131). В последние годы приняты три федеральных закона, определяющие правовое положение этих народов: «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации»
(1999 г.), «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» (2000 г.), «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» (2001 г.).
Важнейшее значение при выработке подходов к проведению этнологической экспертизы имеет «Положение об оценке намечаемой хозяйственной и иной деятельности на окружающую среду в Российской Федерации», утвержденное Приказом от 16 мая 2000 г. № 372 Государственного комитета Российской Федерации по охране окружающей среды. В этом документе указывается:
«Материалы по оценке воздействия на окружающую среду должны быть научно обоснованы, достоверны и отражать результаты исследований, выполненных с учетом взаимосвязи различных экологических, а также социальных и экономических факторов (принцип научной обоснованности, объективности и законности заключений экологической экспертизы)» (п. 2.6).
Основой проведения этнологической экспертизы является установление оснований, на которых будет строиться та или иная деятельность, затрагивающая права и законные интересы коренных народов. Но экспертиза это не только норма, но и процесс.
Этнологическая экспертиза позволяет согласовать интересы сторон, минимизировать отрицательные последствия проектов развития, изменения природных и социально-экономических условий проживания коренных народов в современном мире, а в идеале и способствовать их устойчивому гармоничному развитию. В случаях же, аналогичных данному проекту, этнологическая экспертиза позволяет продемонстрировать положительные последствия осуществления проекта и сделать рекомендации по возможностям использования его результатов.
Несмотря на то что в законодательстве пока не разработаны механизмы проведения этнологической экспертизы, на практике она осуществляется. Такие экспертизы проводятся чаще всего по заказу промышленных компаний при возникновении конфликтов между ними и коренными народами. В этом случае компании получают рекомендации от экспертов, которые помогают им выработать правильную политику в отношении этих народов.
В данном случае материалы показывают необходимость сохранения традиционного природопользования на исследуемой территории и недопустимости там промышленной деятельности, в первую очередь, проведения промышленных и иных рубок леса.
Правовые основания для выполнения этнологической экспертизы гарантированы Федеральным законом 1999 г. «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации», где содержится определение этнологической экспертизы и описаны права этих народов на защиту их исконной среды обитания и традиционного образа жизни. Отметим в первую очередь их следующие коллективные права: участвовать в осуществлении контроля над использованием земель различных категорий, необходимых для традиционного хозяйствования и занятия традиционными промыслами малочисленных народов, и добычей общераспространенных полезных ископаемых в местах традиционного проживания и хозяйственной деятельности малочисленных народов; получать от органов государственной власти Российской Федерации, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, организаций всех форм собственности, международных организаций, общественных объединений и физических лиц материальные и финансовые средства, необходимые для социально-экономического и культурного развития малочисленных народов, защиты их исконной среды обитания, традиционных образа жизни, хозяйствования и промыслов.
Этнологическая экспертиза и этнологический мониторинг в данном случае проводятся для выработки механизма осуществления этих прав, гарантированных федеральным законодательством.
Особую благодарность за содействие в организации и проведении этнологической экспертизы авторы выражают: Калугину Сергею Викторовичу, Канчуга Наталье Дмитриевне, Кудрявцеву Алексею Викторовичу, Погореленко Алексею Валентиновичу, Погореленко Людмиле Валентиновне, Ширко Владимиру Аркадьевичу, Якель Юлии Яковлевне.
Большую помощь в работе оказали жители с. Красный Яр: Богданова Галина Александровна, Вандалин Александр Геннадьевич, Вечерко Наталья Николаевна, Воропаев Александр, Геонка Иван Трофимович, Дункай Василий Иванович, Дункай Михаил Иванович, Каленчуга Петр Гамбоевич, Каленчуга Софья Петровна, Калугин Алексей Владимирович, Калугин Иван Викторович, Калугина Ирина Васильевна, Калугина Оксана Анатольевна, Калюнчуга Клавдия Санкуевна, Канчуга Александр Александрович, Канчуга Алексей Иннокентьевич, Канчуга Виктор Борисович, Канчуга Владимир Владимирович, Канчуга Галина Львовна, Канчуга Ефрем Александрович, Канчуга Ирина Евгеньевна, Канчуга Климент Александрович, Канчуга Мария Васильевна, Канчуга Руслан Николаевич, Канчуга Тимур Иннокентьевич, Канчуга Юрий Николаевич, Канчуга Яков Трофимович, Кравченко Михаил, Кузенкова Татьяна Николаевна, Кукченко Екатерина, Кукченко Екатерина Владимировна, Кукченко Игорь Алексеевич, Кялундзига Артем Андреевич, Кялундзига Наталья Александровна, Кялундзига Ольга Владимировна, Лесникова Дина Николаевна, Ли Раиса, Мартынова Светлана Леонидовна, Мороз Александр, Нагорный Владимир Андреевич, Начаркин Виктор Иванович, Начаркина Валентина Михайловна, Нехорошкова Елена Александровна, Пионка Алла Александровна, Пионка Наталья Николаевна, Пионка Раиса Леонидовна, Пионка Юрий Иванович, Рогов Иван, Сигде Ольга Николаевна, Сигдэ Александр Александрович, Симанчук Лидия Боучановна, Симанчук Павел Дмитриевич, Смирнов Евгений Вениаминович, Смирнова Александра Леонидовна, Смирнова Алиса Леонидовна, Смирнова Светлана Владимировна, Соловьева Надежда Ивановна, Суанка Галина Ивановна, Суляндзига Василий Батанеевич, Суляндзига Лев Васильевич, Сун Виктор Владимирович, Сун Владимир Александрович, Сундига Роза Николаевна, Сундига Татьяна Викторовна, Терещенко Валерия Геннадьевна, Уза Александр Юрьевич, Уза Алексей Лауланович, Уза Анатолий Анатольевич, Уза Галина Ильинична, Уза Дмитрий Геннадьевич, Уза Екатерина Федоровна, Уза Леонид Васильевич, Уксуменко Александр Николаевич, Ушаков Василий Владимирович, Ушакова Галина Николаевна, Чеузова Нина Федоровна, Ширко Аркадий Егорович, Ширко Тамара Александровна.
Ценные консультации при проведении этнологической экспертизы авторы получили от сотрудников Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН д.и.н., профессора А. Ф. Старцева и заведующего отделом этнографии, этнологии и антропологии, д.и.н., профессора С. В. Березницкого, а также заведующей лабораторией Центра по проблемам экологии и продуктивности лесов РАН д.б.н., профессора О. В. Смирновой.
Среда обитания и определение коренных и местных сообществ в зоне осуществления проекта В Федеральном законе «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» содержится определение понятия «исконная среда обитания малочисленных народов»
как исторически сложившегося ареала, в пределах которого малочисленные народы осуществляют культурную и бытовую жизнедеятельность и который влияет на их самоидентификацию, образ жизни. Согласно этому определению в экспертизе дается описание исконной среды обитания.
Бассейн реки Бикин – это один из стержневых элементов целостной геоэкосистемы Сихотэ-Алиня, включающей бассейновые природные комплексы ее центральной части. Нарушение одного из элементов этой системы может повлечь необратимые изменения не только экологического баланса, но и социальнокультурного ландшафта. На базе природных ресурсов реки Бикин исторически формировался уникальный культурно-хозяйственный комплекс удэгейцев, нанайцев и орочей, отличительными особенностями которого являлась его тесная связь с природой и зависимость от среды обитания.
Река Бикин – один из крупнейших притоков Уссури и часть макросистемы Сихотэ-Алиня. Длина Бикина 560 км, площадь водосбора 22 300 км. Речная сеть бассейна хорошо развита, в ней насчитывается 4962 отдельных водотока, из которых имеют длину менее 10 км. Наиболее крупные притоки: Алчан (длина 170 км), Контровод (49 км), Сахалинка (57 км), Змеиная (85 км), Ключевая (97 км), Светловодная (78 км), Зева (139 км) [Паничев 2005: 10]. Многие гидронимы бикинских притоков имеют старые удэгейские названия: Сахалинка –Малый Силан, Змеиная – Канихеза, Ключевая – Бак(ч)елаза, Светловодная – Улунга и др.
В верхней части речного бассейна преобладает среднегорный рельеф. В нижнем течении рельеф речной долины равнинный, пониженные участки заняты обширными осоково-вейниковыми болотами. Около 90% поверхности речной долины покрыто лесом. Основные площади безлесных участков находятся в нижней трети бассейна.
«Ширина реки в верховьях – 25–60 м, глубина – 06–09 м, течение бурное, порожистое. Скорость течения 1,8–2,5 м/с. В низовьях ширина русла достигает 110–140 м (наибольшая – 210 м), глубина реки – 2–3 м (наибольшая – 7 м, в отдельных ямах – до 15 м), течение спокойное. Дно русла песчано-галечное. В питании реки преобладают дождевые воды, сток талых вод составляет около 20 % годового объема. В течение всего теплого периода на реке проходит до 7 паводков, наибольшие из них наблюдаются в июле и сентябре. Замерзает река в конце ноября – начале декабря.
Средняя продолжительность ледостава 140–145 дней. Вскрытие реки происходит в середине апреля» [Там же].
Бассейн реки богат природными ресурсами, важнейшими из которых являются леса. От их состояния зависят биологическое разнообразие региона и образ жизни коренных малочисленных народов Севера, проживающих здесь. Помимо разнообразия, отличительной особенностью бассейнового комплекса является хорошая сохранность лесных массивов, они мало затронуты хозяйственной деятельностью человека. Редкая сохранность большей части природного комплекса бассейна Бикина обеспечена несколькими обстоятельствами. Во-первых, удаленность и труднодоступность территорий, а также относительно короткий период освоения территории Сихотэ-Алиня. Во-вторых, постоянное проживание и щадящее пользование природными ресурсами коренного населения.
Основная часть экспертируемого лесного участка, входящего в территорию традиционного природопользования удэгейцев – орехово-промысловая зона (далее ОПЗ), расположена в средней части бассейна р. Бикин. Другая, меньшая часть этой территории имеет статус водоохраной и нерестозащитной зоны (Приложение 1). ОПЗ является самой большой не только в Приморье, но и на всем Дальнем Востоке. Ее особенностью является редкое биоразнообразие. Этот значительный массив кедрово-широколиственных лесов не утратил своего первичного состояния равновесия и природного богатства и остается зоной большого количества реликтовых растений и редких видов животных, сохранив при этом социально-экономическую функцию угодий традиционного природопользования коренного населения.
ОПЗ имеет лесистость 99%. Основными лесообразующими породами здесь являются кедр – 44%, ель – 38%, береза желтая – 9%, лиственница – 4%, береза белая – 3%. [Демографические, экономические... 1994: 138].
Из пяти категорий лесных территорий, различающихся по уровню ресурсной емкости, с учетом типов и видов лесных ресурсов, территория ОПЗ относится к природному комплексу с максимальной ресурсной емкостью, как по разнообразию, так и по размеру. Здесь насчитывается более 20 типов и 150 видов пищевых и лекарственных лесных ресурсов. Небольшие участки зоны включают еще один комплекс пониженной ресурсной емкости – лиственничные и вторичные мелколиственные леса.
В среднем течении это багульниковые лиственничники (кв. Краснояровского лесничества) с участком голубичника более 100 га, а также массивы мелколиственных лесов, перспективных в плане ягодных и грибных ресурсов [Паничев 2005: 73].
Богатство растительности и соответствующее ей обилие кормовых ресурсов определяют видовое многообразие обитающих здесь млекопитающих (36 видов). Это изюбр, лось, кабарга, кабан, гималайский и бурый медведь, тигр, харза, росомаха, соболь, американская норка, барсук, белка маньчжурская и летяга Арсеньева, колонок дальневосточный, лесной кот и другие. На протяжении длительной истории многие из этих видов являются основными промысловыми объектами традиционной охоты удэгейцев.
Разнообразна и уникальна орнитофауна, в ее составе сочетаются виды, характерные для темно-таежных и смешанных кедрово-широколиственных лесов. Велико общее число пролетных и постоянно гнездящихся птиц. Из них наиболее характерны даурский и черный журавли, чешуйчатый крохаль, мандаринка, скопа, орлан-белохвост, черный коршун, хохлатый осоед, рыбный филин, амурский рябчик, рябчик-дикуша, каменный глухарь, лесной каменный дрозд, синяя мухоловка, дубонос и сорокопут [Шибнев 2004: 129]. На рассматриваемой территории находятся наиболее удаленные нерестилища лососевых бассейна реки Уссури.
Некоторые виды позвоночных животных, такие как амурский тигр, лесной кот, дикуша, черный аист, чешуйчатый крохаль, скопа, орлан-белохвост, рыбный филин, занесены в Международную Красную книгу и Красную книгу России. До 1998 г. в этом списке был и гималайский медведь. Эти животные, за исключением гималайского медведя и амурского тигра, к которым у удэгейцев особое отношение, никогда не относились к объектам охотничьего промысла коренных народов. Снижение численности гималайского медведя и тигра, а также некоторых других видов явилось результатом освоения и притока в край большого количества населения из разных регионов страны, а также следствием недостаточного государственного контроля и нарушений природоохранного законодательства.
Ресурсы, традиционно используемые коренным населением на разных этапах истории, были вовлечены в хозяйственный оборот в разном объеме. До революции специальные заготовки не велись, весь промысел осуществлялся только для поддержания жизнедеятельности семей. Самые значительные по объему заготовки начались во времена госпромхозов и социалистической плановой экономики. В настоящее время промысел на этой территории ведется в малом объеме. Пищевые ресурсы используются всего на 5–7% от существующего разнообразия видов. Лекарственные, ягодные, технические и другие ресурсы используются еще меньше [ПМ 2009: материалы общины «Тигр»].
Определение коренных и местных сообществ в зоне влияния проекта Район проведения этнологической экспертизы, согласно распоряжению Правительства Российской Федерации (от 8 мая 2009 г. № 631-р), является местом традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Российской Федерации. Ранее в соответствии с Постановлением Правительства Российской Федерации (от 11 января 1993 г. № 22) «О перечне районов проживания малочисленных народов Севера» (с изменениями на 23 января 2000 г.) он также являлся местом проживания коренных малочисленных народов Севера: удэгейцев, нанайцев, орочей, эвенков. Они компактно расселены в селе Красный Яр и поселках Олон и Охотничий Краснояровского сельсовета, на территории, которая имеет статус территории традиционного природопользования регионального значения, согласно Постановлению Главы Администрации Приморского края №165 от 11.06.1992 г. «О территориях традиционного природопользования малочисленных народов, проживающих в Пожарском районе».
Названные народы являются коренными малочисленными народами Севера, Сибири и Дальнего Востока и входят в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации, утвержденный постановлением Правительства Российской Федерации (в ред. постановлений Правительства РФ от 13.10.2008 № 760, от 18.05.2010 № 352, от 17.06.2010 № 453).
При определении коренных малочисленных народов Севера для целей данной экспертизы исследователи руководствовались определением федерального законодательства. Согласно ст. Федерального закона «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» коренные малочисленные народы Российской Федерации – это народы, проживающие в местах традиционного расселения своих предков, сохраняющие традиционные образ жизни, хозяйствование и промыслы, насчитывающие в Российской Федерации менее 50 тысяч человек и осознающие себя самостоятельными этническими общностями.
Коренное население, проживающее на территориях, затрагиваемых действием проекта, полностью отвечает определению российского законодательства. Согласно ст. 3 данного закона (в ред.
Федерального закона от 05.04.2009 № 40-ФЗ) определены группы лиц, на которых распространяется действие законодательства о коренных малочисленных народах:
1. Действие настоящего Федерального закона распространяется на лиц, относящихся к малочисленным народам, постоянно проживающих в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности малочисленных народов, ведущих традиционный образ жизни, осуществляющих традиционное хозяйствование и занимающихся традиционными промыслами.
2. Действие настоящего Федерального закона распространяется также на лиц, которые относятся к малочисленным народам, постоянно проживают в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности малочисленных народов и для которых традиционное хозяйствование и занятие традиционными промыслами являются подсобными видами деятельности по отношению к основному виду деятельности в других отраслях народного хозяйства, социально-культурной сфере, органах государственной власти или органах местного самоуправления.
3. Положения настоящего Федерального закона могут распространяться на лиц, не относящихся к малочисленным народам, но постоянно проживающих в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности малочисленных народов, в порядке, установленном законами субъектов Российской Федерации.
При этом действие указанного Федерального закона распространяется как на тех, так и на других лиц из числа коренных малочисленных народов без установления каких-либо различий в их правовом положении.
Применительно к условиям Приморского края традиционный образ жизни коренных малочисленных народов определяется охотой, рыболовством, собирательством и заготовкой пищевого, лекарственного и технического сырья, именно эти виды традиционного природопользования и составляют основу жизнеобеспечения коренных народов, проживающих в поселениях Краснояровского сельского совета. Более того, фактически все местное сообщество, ведущее такой же, как коренные народы, образ жизни, может быть определено как коренное население рассматриваемых поселков.
Общая численность жителей трех поселений Краснояровского сельского совета по сведениям на 2009 год составляет 690 человек, из них 80% составляют представители коренных малочисленных народов. Большую часть изучаемого населения составляют удэгейцы – 77%; нанайцы составляют 20%; орочи – 1,8% и совсем незначительную часть составляют эвенки – 1%.
Проживающие в районе экспертизы народы ведут схожий образ жизни и занимаются традиционным природопользованием (охота, рыболовство, сбор дикоросов), имеют общность культурно-бытовых черт и духовной культуры, поэтому для целей экспертизы этнические различия не имеют большого значения. Все население Краснояровского поселения живет за счет ресурсов леса.
Природные ресурсы рассматриваемой территории обеспечивают удовлетворение жизненно важных экономических, материальных, духовных потребностей, а также обеспечивают сохранение и развитие всей традиционной культуры как единой системы.
Исключительную важность лесных ресурсов можно продемонстрировать экономической составляющей охотничьего промысла, почти у 80% населения доход от традиционных промыслов составляет значительную часть семейного бюджета. Для остальных 20% населения роль охоты и рыболовства является дополнительной к основному виду деятельности. К этой категории относятся в основном работники бюджетной сферы; продукты традиционных промыслов они используют в основном для питания, то есть ресурсы леса составляют значительную часть их потребительской продуктовой корзины. Представители всего населения отмечают большое значение для жизнеобеспечения лесного собирательства – дикоросы являются дополнительным источником разнообразных продуктов и витаминов на протяжении всего года.
Этническая история удэгейцев Систематические исследования в данном регионе, включая бассейн р. Бикин, были начаты лишь во второй половине XIX века. До этого сведения были отрывочны и хаотичны. О ранних формах жизнеобеспечения удэгейцев можно судить по археологическим материалам, этнографическим данным и незначительным фольклорным источникам, характеризующим коренное население всего Приморского региона.
Как самостоятельная этническая группа удэгейцы выделяются с конца XIX века, до этого каждая локальная группа имела свои самоназвания: бикинская – бикинка, анюйская – унинка и др. Сам этноним «удэгейцы» появился благодаря введению его в научный оборот С. Н. Браиловским, который первым обосновал их этническую самостоятельность. Удихе (удээ, удэхэ, удихэ) стало самоназванием народа в 30-х гг. XX века.
Удэгейцы, как нанайцы и орочи, относятся к тунгусо-маньчжурской языковой группе. Их язык занимает промежуточное положение в составе южной тунгусо-маньчжурской группы алтайской языковой семьи и делится на диалекты, соответствующие территориальным группам. Удэгейцы, проживающие на р. Бикин, выделяются в бикино-иманскую диалектную группу.
Помимо языковой общности, проживающие в Приморском и Хабаровском краях народы входят в единую Амуро-Сахалинскую историко-культурную область и относятся к ее Приморскому и Приамурскому региону (кроме эвенков, которые распространены гораздо шире). Они имеют один культурно-хозяйственный тип охотников-собирателей тайги, а также этногенетическое единство вследствие формирования на одной и той же территории и являясь участниками единых исторических процессов, в ходе которых происходило их постоянное взаимодействие и взаимовлияние.
В этногенезе удэгейцев принимали участие три основных этнических компонента: автохтонный палеоазиатский, аустронезийский и тунгусский в лице пеших охотников илоу, пришедших из Забайкалья (II в. до н.э. – II в. н.э.) и составивших группу южных дальневосточных тунгусов. В состав последней, как предполагают исследователи, «входила какая-то этническая группа, которая после длительных и многочисленных этногенетических, культурных, хозяйственных, политических и других процессов, проходивших на протяжении десятков столетий, впоследствии стала именоваться удэгейским этносом» [Старцев 2005: 259].
Дальнейшая этническая история формирования удэгейцев связана с морским побережьем Приморья, где в IV–VI веках на побережье Японского моря обитало племя Уцзи состоявшее из 7 племен. В источниках XII столетия на этой же территории зафиксировано племя Удаха [Старцев 2005: 261]. А китайский источник XVII века отмечает, что на побережье Японского моря живет и занимается рыболовством племя Удиха (сян-цзин у-диха или ко-эр-кань у-ди-ха) [Соловьев 1973: 43]. Все отмеченные территории обитания уцзи, удаха, удиха совпадают с местом обитания предков современных удэгейцев, откуда они начали свои перемещения в соседние районы. По рассказам, записанным А. А. Канчугой от своих дедов, с этого же района начали свои перемещения в XVIII веке на реки Бикин, Хор, Иман, Анюй, Хунгари родственные племена Кя (Кьяса), от которых потом пошли роды Канчуга, Кимонко и др. Об этом он пишет в своей автобиографической повести: «Давным-давно наши предки жили у моря.
Когда они там стали жить, никто не знает. Только потом переселились сюда. Таких, как наша река, было четыре. Переселившись, сразу дали им названия. Это Иман, Хор, Бикин, Анюй. Потом Канчуговские переселились на Хунгари. Они первые нашли эти реки (имеются в виду Канчуги)» [Канчуга 2003:169].
Причиной такого переселения явился конфликт с пришлыми людьми1. «Пришельцы убили двух братьев из племени, и началась кровная месть. Чтобы избежать дальнейших конфликтов с неизвестными людьми и, видимо, напуганные видом кораблей, оружейными выстрелами и грохотом корабельных пушек, племена двинулись вглубь материка для того, чтобы скрыться в тайге»
[Канчуга А. А.: ПМ 2009]. Подробнее в своей книге Александр Александрович пишет: «Спускаясь вниз по ключу, по устью вышли на большую реку. Эта река была покрыта толстым слоем снега, на льду образовался крепкий наст. Самый старший сказал: “Это река питается снежной водой”. Позже эту реку так и стали называть:
Има – снежная. Потому стала Иманом. До сих пор ее так называют. Остановившись там, старший дед сказал: “Другие места дальше тоже есть, идите по противоположной речке, вывершив [перейдя через перевал. – Ред.], проверьте, куда впадает другая речка. Есть еще за хребтом река, такая же, как эта. Пожалуйста, ищите. Мы всех удэгейцев переселим сюда”.
Двинулись дальше. Двигаясь так, на лыжах добрались до какой-то реки. Самый старший спустился первым на лед. Очень обрадовался, увидев эту реку. “Мое счастье! Мое счастье! Мое счастье!” – начал восклицать, кланяясь. Другие, став на холмике, любовались этой рекой. “Мое счастье!”, – сказал каждый из них.
Так получила это название та река: Бикин. “Ну, наш род будет жить здесь в дальнейшем. Здесь остановится. Другие остались на Имане. А вы, Гээнтэ, Кугдима, опять идите дальше. Тайга очень большая. Наверное, на северо-востоке есть такая же река. Отдохнув, отправляйтесь вон по той речке к ее истоку. Там найдете начало другой речки, по ней спуститесь вниз”, – так напутствовал старейшина. Дальше отправились вшестером. Вывершив ключ, на северо-востоке вышли на начало другого. По нему спустились вниз мужчины. Дойдя до устья, увидели большую реку, пошире Бикина.
Пройдя далее, увидели поворот реки в сторону заката солнца. Потом и стали называть Хуу.
Там никого не обнаружили. “Мы сюда пришлем Кимонков и Кялундзигов. Пусть живут на этой реке, – решил Гээнтэ, – мы же пойдем еще дальше. Пойдем и через перевал попадем на другую реку”.
Так и сделали. Через исток Хора перевалили. Опять добравшись до устья другой речки, вышли на какую-то реку. Воды ее текли на северо-восток. Кугдима заявил: “Я со своей семьей поселюсь здесь.
Как объясняет А. А. Канчуга, это были люди, бежавшие с кораблей Лаперуза, исходя из чего можно предположить, что эти события восходят к концу XVIII века, ко времени исследования новых территорий командой французского мореплавателя.
Кто хочет, тот пусть живет вместе с нами. Эта река течет по теневой стороне хребта. Потому называю ее Анюй”».
Так нашли эти реки. Гээнтэ вернулся на Иман. Оттуда послали к берегу моря Чингуму, чтобы он привел сюда других удэгейцев.
Кто где хотел, тот там и оставался. Пусть и живут. Канчуги переселились на Бикин. Вместе с ними ушли многие люди. Остались жить на Имане Кялунзиги, Кя, Суляндзиги и другие. Кимонки, Кялундиги, Сигдэ осели на Хору. На Анюе зажил Канчуга, Кугдима, с ним поселились и Кялунзиги. Почему Кялунзиги везде поселились? Их было очень много. На Бикине обосновались Канчуги, Суляндзиги, Геонки, Амулинки, Аянки, Сундиги, Кя, Суанки и другие. На берегу моря остались те, кто не захотел перебираться» [Канчуга 2003: 170]. Но вместе с тем он не исключает возможности того, что до прихода предков названных фамилий, в бассейнах Приморских рек уже обитали дисперсно другие этнические группы.
Это повествование было записано Александром Александровичем со слов одного из представителей рода Сигдэ, деда Исулы, который в свою очередь услышал его от своего деда. Сейчас никого из стариков нет в живых, но история предков жива и, благодаря А. А. Канчуга, продолжает передаваться нынешним поколениям удэгейцев. Эти записи являются источником ценных сведений, связывающих живую, то есть передающуюся из уст в уста, историю народа с исконной средой обитания, в них рассказывается о периоде расселения удэгейских групп.
Другой, более ранний период этнической истории и этнокультурных контактов в этом регионе связан с образованием государства Золотой империи чжурчжэней – Алчун (1115–1234 гг.).
По реконструкции А. Ф. Старцева и Э. В. Шавкунова существовало этногенетическое родство удэгейцев с некоторыми племенами, входившими в состав Чжурчжэньской империи.
Отдельная группа чжурчжэней под этнонимом удихе (уцзи, удаха) проживала на территории Приморья. В литературе описывается хозяйственный комплекс местного населения. Они, как и все племена, входящие в Золотую империю, вели оседлый образ жизни, имели постройки каркасно-столбового типа с кановым отоплением, вели многоотраслевое комплексное хозяйство – занимались земледелием, охотой на диких копытных и пушных животных, рыболовством, ремесленным производством [Шавкунов 1990: 155]. Охота, земледелие, частично животноводство давали им мясо диких и домашних животных, шкуры и мех использовали для изготовления одежды, обуви. Рыбья кожа, которая долгое время оставалась наиболее практичным материалом, использовалась аборигенами для изготовления непромокаемой промысловой одежды, из нее шили халаты, обувь. Подобные навыки обработки и изготовления изделий в дальнейшем становятся характерной особенностью материальной культуры удэгейцев, нанайцев и орочей, известных своим мастерством в пошиве изделий из рыбьей кожи. Знали кузнечное дело и обработку цветных и черных металлов [Там же]. В инвентаре современных удэгейцев и нанайцев до сих пор встречаются инструменты, бытовавшие у чжурчженей, например, кузнечные тисочки из Ананьевского городища, идентичны тисочкам самаргинских удэгейцев [Гурвич 1986:
250]. Некоторые инструменты современных плотников мало чем отличаются от средневековых, не уступая им в универсальности.
Чжурчжэньские кузнецы изготавливали стрелы, копья, сельскохозяйственный инвентарь, предметы военного обмундирования.
Распад империи повлек изменение культурно-хозяйственного комплекса некоторых племен. Произошел регресс культуры и различных форм хозяйствования. Отделившимся группам пришлось дисперсно рассредоточиться по труднодоступной таежной территории Приморья, отойти от привычного образа жизни и начать адаптироваться к непривычным для них условиям, вступая в различного рода связи с местным населением, осваивая новые формы природопользования [Старцев 2007: 34, 35]. Существовавшие прежде простые навыки начинают усложняться, присваивающие формы хозяйствования выходят на первый план – развиваются охота, рыболовство и собирательство. С этого времени начался активный процесс движения групп, смешения их с местным населением. Племена, бежавшие от преследования монгольских армий в леса, из оседлых «превращались» в кочевых таежных охотников, в ходе этнокультурных контактов они воспринимали новые формы хозяйственной деятельности, накапливали знания об окружающей среде2.
Вторая половина XIX века значительна для этнической истории аборигенного населения своими трансформационными процессами. С этого времени особенно активно начинают развиваться торгово-меновые связи и процессы взаимодействия местного населения с соседними народами. Начинается освоение региона русскими казаками и китайскими отходниками, маньчжур и китайцев больше всего привлекали природные богатства края. Результатом этих контактов явилась избранная взаимная аккультурация, о чем сегодня свидетельствуют терминологические заимствования в языке, названия топонимов Более подробную информацию об этом периоде истории удэгейцев можно найти в работе: А. Ф. Старцев. «Наследник» Золотой империи. – Владивосток: Дальнаука, 2007. – 204 с.
и гидронимов или их трансформации с добавлением китайских окончаний и др.
С началом «русско-китайского» периода истории у коренных народов Сихотэ-Алиня появилось огнестрельное оружие – новшество, которое в значительной степени повлияло на природопользование и повлекло изменения в материальной и духовной культуре аборигенов. Аборигены освоили эту новацию и постепенно включили ее в свою материальную культуру. Начинают меняться нормы пушной и мясной охоты. Например, удэгейцы начали добывать панты и значительно интенсифицировали охоту на соболя. Меняется экономический уклад жизнедеятельности людей. Товарно-денежные отношения придали охотничьей деятельности новые черты: обменивая или продавая охотничью добычу, люди постепенно начинали ощущать все большую потребность в привозной пище и товарах. Стали зарождаться социально-экономическое расслоение и индивидуализация труда.
Семья как экономическая ячейка вышла на первый план.
Изменения коснулись не только материальной, социальной и экономических сфер. По мере колонизации региона русскими переселенцами ареал расселения аборигенов постоянно сокращался, как сокращался и ареал обитания промыслового зверя.
Таежные промысловые животные стали мигрировать в необжитые северные районы, вслед за зверем уходили и аборигены, ведущие полукочевой образ жизни, поскольку охота была для них одним из основных источников существования. Так, к началу XX века произошла концентрация удэгейского населения Приморского края на труднодоступных притоках и протоках рек Бикин, Самарга, Иман, вдали от транспортной и промышленной инфраструктуры.
На Бикине удэгейцы жили преимущественно родовыми стойбищами, насчитывающими по три – пять малых семей, в зависимости от того, сколько у главы рода было детей [Канчуга:
ПМ 2009]. В некоторых местах они жили территориально-соседскими общинами. В летнее время удэгейцы кочевали по многочисленным притокам бикинского бассейна, где охотились, рыбачили, собирали дикорастущие растения, кедровые шишки. Из шкур животных, рыбьей кожи изготавливали одежду и обувь, мясо шло в пищу.
Члены рода сообща владели промысловыми угодьями, не имевшими жесткого деления, границы территорий были прозрачны. Представители всех родов знали, на какой территории кочуют или занимаются охотой те или иные группы. А. А. Канчуга рассказывает, как в внутри его рода распределялись охотничьи участки: «Раньше удэгейцы участки не делили: это мой участок, это твой участок... После охоты они собираются все у кого-то из охотников, варят есть, ночь на пролет рассказывают, кто куда ходил. Например:
– Ну что, хозяин дома, кто куда пойдет?
– Я туда пойду.
А хозяин говорит: “Ну, то, что осталось, тогда мне”. Участки распределялись только на один год. На другой год в другое место.
Никто не отбирал ничего. А потом чуть попозже стало для каждого постоянное место. А еще попозже, когда стали создавать артель, уже у всех документально закрепили. А когда охотоустройство начали делать, они же там все и остались, и их дети тоже этим пользуются» [Канчуга: ПМ 2009].
Индивидуальной собственностью являлись лишь орудия труда, изготавливаемые самими охотниками – ножи, копья, луки, ловушки и т. д., а с конца XIX века – огнестрельное оружие, которое поступало в край сначала через китайцев и маньчжуров, а затем через русских.
Сегодня потомки бикинских удэгейцев проживают в Краснояровских селениях – это роды Канчуга, Суляндзига, Геонка, Амулинка, Сундига, Суанка, Пеонка, Кукчинка, Кья, Сигде, Кялундзига, Коленчуга, Маринка. Некоторые из этих фамилий появились на Бикине значительно позже, в результате переселения из других районов или бассейнов рек. К существенным изменениям в структуре населения приводили интенсивная вырубка лесов, создание колхозов с несвойственными местному населению формами хозяйствования, укрупнение поселков и другие нововведения государства. Например, как это было на р. Иман, многие семьи в начале XX века перебрались в национальные поселки, где еще было активно традиционное природопользование [Шнирельман 1992: 8–10]. Вместе с бикинскими удэгейцами также жили нанайцы родов Дункай, Уза и др., которые после начала освоения края и с началом строительства железной дороги откочевали сюда с низовьев реки.
Образование современных фамилий также пришлось на конец XIX – начало XX века, время освоения края и знакомства русских с аборигенами. Вот как объясняет происхождение удэгейских фамилий А. А. Канчуга в первой части своей автобиографической повести: «Фамилии приобрели позже, охотясь по долинам рек. По названиям рек обрели себе фамилии. Другие от названий зверей, птиц обрели фамилии, другие от других вещей» [Канчуга 2003:
141]. О происхождении своей фамилии он рассказывает следующее: «Фамилия Канчуга раньше звучала как Каудига, где “кау” – речка, “дига” – принадлежащий к чему-либо, то есть Каудига расшифровывается как принадлежащие речке» [Канчуга, ПМ 2009].
Фамилия Пеонка3 произошла от реки Пея, Кукчинка – от реки Кукси и т.д. Эти исторические сведения наглядно демонстрируют связь людей с территорией обитания, их принадлежность к ней и ее значимость. В антропонимике нашла отражение сложная система социальных взаимоотношений – обычно-правовое регулирование, регламентировавшее семейно-брачные связи, распределение промысловых территорий, история расселения родов.
Таким образом, на всех этапах истории удэгейцы сохраняли тесную связь с р. Бикин и территорией своего нынешнего проживания. Она составляла основу их охотничьей лесной жизни.
Именно благодаря уссурийской тайге они создали уникальный хозяйственный комплекс. Они освоили бассейн р. Бикин и сегодня прекрасно знают все особенности территории, живущих здесь зверей и птиц, растения, и именно в этой экологической нише они могут сохранять свой образ жизни, развивать свою культуру. Для бикинских удэгейцев природа остается единственным источником духовности и чувства единства. Аборигены неразрывно связаны со своей землей и природной средой, которая одновременно и незаменимый ресурс, который поддерживает жизнь, и главный предмет борьбы с промышленными компаниями. В многочисленных интервью чаще всего звучала мысль, высказанная М. Дункаем: «Тайга – дает жизнь. Без нее ничего не будет. Нас не будет. Она живая и диктует свои правила, которые нельзя не учитывать» [Дункай М.: ПМ 2009].
Контакты с русским населением оказали огромное влияние на материальную и духовную культуру удэгейцев. Особенно большое ускорение процессы аккультурации получили в советский период. Начало XX века для удэгейцев, помимо значительных изменений в культуре и природопользовании, принесло крупные численные потери, связанные с эпидемиями новых болезней, голодом и гибелью людей в годы Гражданской войны. В 1926 г.
удэгейцев насчитывалось всего 1357 человек, это на 500 человек меньше, чем было на конец XIX века. С этого времени Советским правительством проводится целенаправленная политика, направленная на улучшение условий жизни коренных народов. К концу 1920-х годов была установлена монополия государственных организаций на торговлю с народами Севера, созданы национальные административные районы, затем аборигенные кочующие Сегодня в Красном Яру и других населенных пунктах можно встретить еще один вариант написания удэгейской фамилии Пеонка – через «и», то есть Пионка. По словам представителей рода Пионка, это связано с ошибкой во время переписи населения. Одних записали через «и», а других – через «е».
группы были объединены в промысловые артели и далее – в колхозы. После неудачного опыта специализации колхозов на зерновом земледелии, животноводстве, овощеводстве, с 1962 г. на базе колхозов стали создаваться госпромхозы и коопзверопромхозы, деятельность которых значительно увеличивала нагрузку на ресурсы. Кроме того, формирование крупных многонациональных хозяйств повлекло за собой расширение управленческого аппарата, в котором преобладало некоренное население, незнакомое с культурой местных жителей, плохо понимавшее особенности их культурных и хозяйственных запросов. С этого периода коренное население окончательно превратилось в государственных рабочих и служащих. Если рассматривать эти события с точки зрения сохранения традиционных культур, то, конечно, в это время страдали и традиционные отрасли природопользования.
Оседлость и концентрация населения в крупных поселках оказала негативное влияние на традиционное хозяйство: затруднился доступ охотников к некоторым промысловым участкам, а решение этой проблемы за счет использования средств авиации значительно повысило затраты и себестоимость продукции промысла [Шнирельман 1993: 8]. С этого времени становится возможной безграничная эксплуатация всех лесных и речных угодий и недр, которые оказались в руках разнообразных государственных организаций и ведомств. Еще более серьезные угрозы возникли после 1980-х годов, когда уссурийская тайга стала предметом пристального внимания лесопромышленников.
В начале 1990-х годов стали закладываться предпосылки для культурного возрождения коренных народов и определения себя как единой общности. Это связано с демократическими преобразованиями в стране и на местах, когда руководителями в госпромхозе «Пожарский» стали представители коренных малочисленных народов, а также с образованием Ассоциации коренных малочисленных народов, которую возглавил П. В. Суляндзига, лидер бикинских удэгейцев. В 1990 г. на общем сходе жителей Красного Яра и Олона, Краснояровский сельсовет получил статус национального, а среднее и верхнее течение р. Бикин и примыкающая к ним тайга признаются жизненно важными для существования местного коренного населения. Выдвигается требование об их закреплении за Краснояровским национальным сельским советом.
В результате всех описанных преобразований и переселений подавляющее большинство бикинских удэгейцев живут в настоящее время в Красном Яре и Олоне и представляют собой единую общность, несмотря на значительный уровень смешанных браков. Большинство детей, рожденных от браков между аборигенами, определяют свою этническую принадлежность в основном по линии отца (хотя в настоящее время в это традиционное предписание соблюдается не всегда), а дети от браков с представителями других народов чаще всего самоопределяются как удэгейцы.
Таким образом, руководствуясь законодательством и опираясь на полевые исследования, проведенные в местах проживания коренных народов в Пожарском районе Приморского края, можно определить все население трех краснояровских поселений, несмотря на этническую принадлежность, как единое местное территориальное сообщество, проживающее на территориях традиционного природопользования коренных народов Приморского края и имеющее единые интересы в сфере природопользования и сохранения биологического разнообразия. На все это население может распространяться действие законодательства о коренных малочисленных народах Севера, Сибири и Дальнего Востока.
А бассейн р. Бикин и экспертируемая территория являются исконной средой обитания для коренных малочисленных народов Приморского края4.
В данной работе термины «коренные малочисленные народы», «коренные народы», «малочисленные народы», «коренные малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока», «аборигены» употребляются как синонимичные понятия.
Традиционный образ жизни и традиционные экологические При проведении этнологической экспертизы исследователи руководствовались определением традиционного образа жизни, которое содержится в Федеральном законе «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации». Согласно статье 1 этого закона традиционный образ жизни малочисленных народов – исторически сложившийся способ жизнеобеспечения малочисленных народов, основанный на историческом опыте их предков в области природопользования, самобытной социальной организации проживания, самобытной культуры, сохранения обычаев и верований.
Традиционный образ жизни удэгейцев определялся в первую очередь их хозяйственной деятельностью, системой жизнеобеспечения, которая была основана на охоте, а рыболовство и собирательство были подсобными занятиями. Как и у других коренных малочисленных народов Севера и Сибири, хозяйство удэгейцев носило комплексный характер, что позволяло сокращать нагрузку на окружающую среду и достигать оптимального для них уровня жизни при минимальном использовании ресурсов. Формы жизнеобеспечения базировались на гармоничном сосуществовании с природой. Основы внутригруппового взаимодействия и взаимодействия с окружающим миром были заложены еще в древние времена предками удэгейцев и сохранялись на протяжении всей этнической истории. Универсальная система традиционной самоорганизации обеспечивала долговременность использования возобновляемых природных ресурсов и передачу экологически и этнически значимой информации от поколения к поколению. Пользование лесными и водными ресурсами регулировалось обычно-правовыми нормами. Существовал баланс между правами и обязанностями индивида и коллектива.
Самостоятельность принятия решений, касающихся промысла и определения норм добычи зверя и рыбы, сочеталась с системой общественного контроля, строившейся на обычном праве. Нормативная культура требовала от людей ответственности за принятые решения, ведь от их действий зависела жизнь не только их семьи, но и последующих поколений.
Традиционное хозяйство удэгейцев основывалось на сезонном сочетании охоты, рыболовства и собирательства, объекты этих видов деятельности были обусловлены местными условиями и временем года. На р. Бикин у удэгейцев главную роль играла таежная охота, превосходившая, но не исключавшая жизненную важность рыболовного промысла. Именно наличие зверя на охотничьих угодьях определяло пути миграций кочевых групп. Это обстоятельство заставило их покинуть значительные по размеру территории после прихода в край русских переселенцев. Русский и другие народы осваивали тайгу для оседлого образа жизни и занятий земледелием. Присоединение Приморского края к России ускорило процесс вовлечения коренных народов в товарно-денежные отношения. После включения удэгейцев в систему рыночных отношений и государственного управления охотничий промысел получил новые стимулы для развития.
Роль охоты в природопользовании удэгейцев выделяла их среди соседних народов, занимавшихся преимущественно рыболовством, – амурских нанайцев, ульчей, нивхов и других аборигенов Дальнего Востока. Более близкими к удэгейцам были группы орочей и таежных нанайцев, кочевавшие с ними на одних и тех же территориях и вступавшие с ними в семейно-брачные отношения. Эти народы имели общие черты в духовной и материальной культуре, а также в способах ведения традиционного хозяйства, в первую очередь охоты.
Охота – основа традиционного образа жизни С охотой у удэгейцев был связан весь жизненный уклад, материальная и духовная культура. Она являлась основой жизнеобеспечения. Охотились удэгейцы почти круглый год. Традиционными объектами промысла были изюбр, лось, пятнистый олень, кабарга, медведь, соболь, барсук, енотовидная собака, колонок, белка и др. Мясо употреблялось в пищу, а субпродукты, кроме того, и для лечебных целей, шкуры использовались для пошива одежды, обуви и головных уборов.
Способы охоты у удэгейцев, как и у других аборигенов тайги, отличались разнообразием, и они владели ими в совершенстве:
могли «на слух зверя убить» [ПМ 2007: А. И. Камандига] или «с одного патрона утку» [ПМ 2009: П. Г. Калинчуга]. Меткость удэгейцев и их умение выследить зверя были известны далеко за пределами края.
Удэгейцы знали различные виды охоты на копытных животных (изюбря, косулю, кабана, кабаргу и др.): загоном, петлями, с использованием самострелов различных модификаций. Одним из наиболее древних и любимым видом промысла, как отмечают некоторые исследователи, считалась гоньба – преследование животного на лыжах по глубокому снегу или весеннему насту, когда охотник мог легко догнать и убить зверя [Ларькин 1959: 127].
Этот способ охоты был особенно оправдан в прошлом, когда не существовало ружей и современных средств передвижений, когда добыча зверя представляла сложный и непредсказуемый процесс и от ее исхода зависела жизнь семьи. В настоящее время гоньба по глубокому снегу или насту почти не практикуется удэгейцами и считается запретной. Снег покрывается настом чаще всего весной, после оттепели, когда промысловая охота уже запрещена, а это противоречит традиционным правилам гуманного отношения к животным. «Это не охота, а убийство!», – говорили в интервью охотники [ПМ 2010, дневник]. Удэгейцы охотятся весной, только если в этом есть жизненная необходимость. В противном случае они считают это браконьерством и борются с любителями такой охоты. Егерь С. Калугин объясняет: «В это время зверь худой, он должен сил набраться, чтобы полноценное потомство произвести. Да к тому же мясо рыхлое и имеет неприятный запах. Кто же его, такого, бить будет? Ведь, когда наст или большой снег, для животных самих трудное время наступает. Вон в прошлом году, когда было много снега, сколько молодняка кабанов погибло, чуть ли не половина! Тощие стояли, все животы разодраны, не могли выбраться и корм найти. Поэтому сейчас мало кабана. Их тогда не бить, а самих кормить надо» [ПМ 2010: Калугин С. В].
Другой не менее древний способ – крупное животное гнали к своему жилищу. Так делали, когда охотились далеко от стойбища и нести зверя было очень тяжело и энергозатратно. Животных ранили, загоняли в сторону жилья и там уже окончательно добивали. В качестве оружия использовалось либо копье, либо лук со стрелами, которые отличались большим разнообразием форм и наконечников [Старцев 2005: 68].
В теплые месяцы лета и осени удэгейцы охотились в основном по протокам, куда изюбри приходили на водопой или полакомиться водорослями. В это время их и должен был застать охотник, тихо скользящий на оморочке по воде и прислушивающийся к звукам и шорохам леса. Крупнокопытного зверя караулили ночью. Выстрел совершался во время такой охоты чаще всего на слух. От меткого выстрела зависел успех не только дневных подготовительных мероприятий, но и питание семьи на ближайший месяц.
Нахождение постороннего человека в тайге в такие моменты было крайне опасно, поэтому традицией была выработана система охотничьих знаков, предупреждающих о нахождении охотника на определенном таежном участке. Если охота велась в протоке, то втыкали в берег рядом с этим местом выструганную палку или шест. Если охота проходила ночью, то использовали две палки, которые ставились крест на крест на входе в протоку. Таким способом охотники предупреждали других людей об опасности нахождения на этой территории. Это один из примеров промысловых правил поведения, соблюдать которые было долгом каждого охотника. Нарушивший их человек подвергал себя смертельной опасности. У удэгейцев были случаи, когда не знающий таких правил или пренебрегающий ими человек становился жертвой или получал ранение от случайного выстрела, пущенного на слух охотником, принявшим незнакомый живой объект за зверя [ПМ 2007; ПМ 2009: дневник]. Это были роковые уроки для тех, кто забывал, что охота всегда связана с опасностью и без необходимой осторожности и внимательности может приводить к трагическим последствиям.
Чаще всего охотники ходят на промысел по одному. Так легче выследить зверя, идти по следу. От умения правильно определить время, животное, оставившее след, зависит длительность преследования зверя, по следам могли определить, готовится ли животное на отдых или переходит с места на место. А умение охотника тихо и ловко передвигаться, быть незаметным определяло исход охоты. «В лесу к зверю подойти тяжело, легко только там, где чисто – на мари или где-то в полях. Но в лесу тяжело.
Когда охотник один, то подходит. Ты бы посмотрела, какие телодвижения охотник делает, когда к зверю крадется: он может и так, и вот так, он может на коленках под деревом проползти, лишь бы не зашуметь, лишь бы не было шума! Местами и ползком получается», – поучает Юрий Иванович Пионка, обращая особое внимание на то, что только в одиночку возможно зверя добыть таким методом [ПМ 2010, дневник].
Если в охоте принимали участие несколько человек, чаще использовался метод загона. Выслеживали зверя, забредшего на остров или в другое место, откуда можно было управлять его движением, и начинали его гнать на охотника. Вот как об этом способе рассказывают: «Вот, например, зверь зашел на такой островок, что его можно двоим охватить. Два загонщика пошли и зверя погнали на человека, это называется загон. Ну, здесь лучше, когда больше людей. Полностью остров перекрыли, ему уже деваться некуда, и направление ему даешь прямо на стоящего наготове охотника» [ПМ 2010: Пионка Ю. И.].
Еще один способ охоты на крупнокопытных животных – «караулить зверя на лабазе», как говорят современные охотники.
Лабаз – это помост, устанавливающийся высоко на дереве, которое расположено, чаще всего, на естественных или искусственных солонцах или в местах подкорма1. «Охотник залазит на верх дерева, располагается на помосте и целую ночь караулит зверя.
Может задремать, но спит очень чутко. Услышал, что зверь подошел, глянул – выстрелил. Слез, разделал и спит дальше» [ПМ 2009: Калугин С. В.].
Соболевание как особо значимый и в настоящее время жизненно важный для удэгейцев способ промысла появился относительно недавно. До этого охота на соболя носила эпизодический характер, а более ценным у удэгейцев считался мех росомахи. Мех случайно убитого соболя шел на рукавицы, головные уборы или для наушников. За короткий промежуток времени соболиная охота приобрела товарное значение и стала одной из главных статей дохода удэгейцев. Этот процесс был связан с активными контактами с русскими, китайцами и маньчжурами с конца XIX века, у которых мех соболя пользовался большим спросом. До начала XX века шкурки соболя служили средством обмена: «меха меняли на товары первой необходимости, такие как железные котлы, ножи, топоры, порох, фитильные ружья, свинец; на продовольствие – муку, рис, чумизу, бобовые, масло; на предметы роскоши – шелковые ткани, фарфоровую посуду, серьги, браслеты, медные украшения, используемые в традиционном костюме; на наркотические вещества – спирт, табак. Только с 1910-го года аборигенное население начинает продавать соболей и другой товар охотничьего промысла за наличные деньги» [Арсеньев 1949: 153].
Охота на пушных зверей отличалась многообразием видов и форм промысловых орудий: ловушек, самострелов, лука и стрел.
В зависимости от назначения стрелы имели разные наконечники.
Например, для добычи белок использовались деревянные стрелы с утолщенным наконечником зангта, а с малым кованым наконечником – для соболя. Чаще всего зверя выслеживали по следу, способ так называемого гона. Загнав соболя под пень, ловили его при помощи специального рукавчика. Удэгейцы эту сеть-рукавчик называли нюхе адили. Это был самый распространенный прием соболиного лова [Старцев 2005: 65]. Вот как рассказывают об этом способе современные охотники: «Гоном, это вот так: утром встаешь рано, видишь утренний след, вот ты его и выслеживаешь.
Стал на него и идешь. Можешь пройти и через полчаса уже загнать его: он залезет под пень или в нору, там уже его достанешь.
«