«КРЫМА ...»

В трактате упоминаются:

хазарская крепость Саркел (гл. 11 и 42);

крепость Таматарха, против Боспора (гл. 42 и 53);

крепость Боспор (гл. 11, 37, 42 и 53);

река Серет (гл. 38), или Сарат (гл. 42);

река Брут (гл. 38), или Бурат (гл. 42) (современный Прут);

крепость Херсон (гл. 1, 7, 9, 11, 22, 37, 42 и 53).

Эти ойконимы и гидронимы соответствуют названиям 1, 2, 2, 3, 9, 11 и, вероятно, 13 пространной редакции. Названия 3–8, 10 и 12 в трактате Константина Багрянородного отсутствуют. Ойконим Боспор трактата и пространной редакции заменен ойконимом Керчь, вероятно, исходя из того, что последний упомянут в надписи на Тмутараканском камне, датированной 1068 годом.

подверглись искажениям при переписывании рукописи пространной редакции из-за графического сходства многих еврейских букв между собой.

Ойконим Смкрц был заимствован у арабского географа Ибн ал-Факиха (см.: [Новосельцев, 1965. С. 165]), на что указывал А.Я. Гаркави, который предположил, как и Й. Маркварт, что под Смкрц может скрываться Таматарха (Тмуторакань русских летописей) [Коковцов, 1932. С. 106, примеч. 19]. Арабское Смкуш (или Смкрш) в еврейском написании ( *или )*превратилось в Смкрц в результате искажения переписчиком пространной редакции двух последних букв. Он мог также написать дважды следующий ойконим Крц.

Название *Срт превратилось в Кут результате замены буквы "самех" буквой " каф" и буквы " реш" буквой " вав", а *Бурт превратилось в Бурк из-за замены буквы " тав" буквой " коф". Составитель пространной редакции принял в трактате Константина Багрянородного эти гидронимы за названия городов: "… Пачинакия занимает всю землю [до] Росии, Боспора, Херсона, Сарата, Бурата и тридцати краев". В названии Грузин следует видеть *Гурзуф.В этом случае поменялись местами буквы « реш» и « вав», вторая «вав» заменена буквой « йод», а вместо конечного варианта « пе» стоит конечный « нун».

Сопоставлять Грузин с крепостью Херсон Константина нет оснований, так как последняя никогда не принадлежала хазарам.

С проблемой подлинности пространной редакции письма царя Иосифа связано решение вопросов происхождения топонимов Керчь и Мангуп.

Древнейшее название города Керчи – Пантикапей. Пантикапей был столицей Боспорского царства. Уже в I в. н.э. Плиний Старший писал, что Пантикапей некоторые называют Боспором [Скржинская, 1977. С. 94].

Впоследствии имя Боспор совсем вытеснило название Пантикапей.

Последнее объясняется из иранских языков как «рыбный путь»

[Соболевский, 1921. С. 39].

Так, вероятно, местное население называло Боспорский (Керченский пролив).

Готский историк Иордан (VI в.) в сочинении «Гетика» (1960.

С. 71) перечисляет города Скифии: «С той стороны, которой Скифия достигает Понтийского побережья, она охвачена небезызвестными городами;

это Борисфенида, Ольвия, Каллиполида, Херсона, Феодосия, Кареон, Мирмекий и Трапезунта, основать которые позволили грекам непокорные скифские племена, с тем, чтобы греки поддерживали с ними торговлю».

Е.Ч. Скржинскаякая в комментарии к сочинению Иордана ставит вопрос, не имеет ли загадочное название Кареон (Careo) отношение к будущему названию Корчев, Керчь, как думал Ю.А. Кулаковский [1897].

После Иордана всплывает лишь раз название Карея () у византийского автора Лаоника Халкокондила (XV в.) в упоминании о том, что татары продавали в рабство черкесов, мингрелов и аланов в Боспоре, в городе Карея.

Е.Ч. Скржинская [С. 203, примеч. 94] отметила, что "ввиду того, что Лаоник несколько выше пишет о Боспоре в связи о Фракией, нельзя утверждать, что город Карея относился к Таврике".

Возможно, что Карея упоминается еще как портовый город Карх rK в Румской земле (Византии), где мадьяры продавали византийцам плененных ими славян, у арабского географа Ибн Русте (Х в.). Д.А. Хвольсон [1869.

С. 27, 121, примеч. 56] видит в Кархе город Каркинит (на месте современной Евпатории). Возможно, что Карху соответствует крепость Кракнакаты () в трактате Константина Багрянородного [1989. С. 156-157]:

«Длжно знать, что по сю сторону реки Днестра, в краю, обращенном к Булгарии, у переправ через эту реку, имеются пустые крепости: первая крепость названа пачинакитами Аспрон, так как ее камни кажутся совсем белыми; вторая крепость Тунгаты, пустая крепость Кракнакаты, четвертая крепость Салмакаты, пятая крепость Сакакаты, шестая крепость Гиэукаты. Посреди самих строений древних крепостей обнаруживаются некие признаки церквей и кресты, высеченные в песчанике, поэтому кое-кто сохраняет предание, что ромеи некогда имели там поселение».

Город Керчь не упоминается ни в одной русской летописи (см.:

[Етимологічний словник літописних географічних назв Південної Русі.

С. 76]). Правда, он упомянут в “Житии Стефана Сурожского”. Стефан Сурожский, прозванный проповедником, в 767 г. подвергся преследованию со стороны византийского императора Константина Капронима и бежал в Сурож (Судак) в Тавриде. “Житие” известно в двух редакциях: краткой (оригинал на греческом языке и русский перевод) и расширенной (только русский перевод, выполненный в XVI в.). Топоним Корч, Керчь (Корчев и Керчев в некоторых списках «Жития») упоминается лишь в расширенной редакции [Спицын, 1915. С. 124; Монгайт, 1969. С. 97; Брайчевський, 1988.

С. 33-34).

Керчь упомянута в знаменитой надписи на Тмутараканском камне.

В надписи сообщается, что в 1068 (6576) году тмутараканский князь Глеб Святославович измерил по льду ширину Керченского пролива («мhрилъ море по леду отъ Тъмутороканя до Кърчева»). Результаты измерения дали тысяч саженей.

Камень, был найден 1792 г. в развалинах турецкой крепости Тамань, находившейся на месте древнегреческого города Фанагории, при довольно странных обстоятельствах, которые послужили основанием для сомнений в подлинности сделанной на нем надписи. Эти обстоятельства подробно изложены археологом А.А. Спицыным [1915. С. 103-108] и историком Крыма А.Л. Бертье-Делагардом [1918. С. 77-87].

После публикации Тмутараканской надписи А.И. МусинымПушкиным в 1794 г. последовали споры о ее подлинности, продолжающиеся до наших дней [Медынцева, 1979. С. 9-13]).

А.А. Спицын относительно подлинности надписи высказался так:

«…подлинность надписи вполне допустима, но допустима и фальсификация ее. В пользу последней говорила особенно бесцельность надписи и исключительная аккуратность ее, не имеющая аналогий в памятниках».

По мнению А.Л. Бертье-Делагарда, «надпись кн. Глеба столь прочно и твердо укреплена в своей подлинности, что не только не нуждается ни в каких исторических, палеографических и лингвистических поддержках, но сама может им служить прочной опорой в сомнительннх местах».

Историк и археолог А.Л. Монгайт [1969. С. 110] в заключении посвященной Тмутараканскому камню книги пишет: «Большинство данных говорит в пользу того, что камень подлинный; и можно бы "очистить свою совесть от подозрений". Но до тех пор, пока надпись остается уникальной, у скептиков есть основания для сомнений, и окончательно разубедить их сможет лишь дальнейшее развитие науки».

Л.А. Медынцева [1979. С. 47] в своем обстоятельном историкофилологическом исследовании о Тмутараканском камне делает категорический вывод о его подлинности: «… если у ученых XIX и начала XX в. были объективные основания сомневаться в подлинности надписи, происходящие от общего уровня развития исторической науки, повторение старых сомнений в подлинности надписи на Тмутараканском камне в наше действительными фактами».

Найденный камень был отправлен в Таганрог, откуда доставлен в Севастополь, а затем в Николаев. Последовал приказ Екатерины II вернуть камень на место. Таврический губернатор С.С. Жигулин писал вицегубернатору К.И. Габлицу: «Милоститивый Государь мой Карл Иванович! Ея императорское величество высочайше повелеть соизволили, чтобы известный камень, найденный на острове Фанагории, и взятый оттуда господином бригадиром Пустошиным, перевезен был на прежнее место, откуда взят, и оставлен был впредь до указу, с устроением приличного вокруг его ограждения, и чтобы снята была его мера, а больше всего слова на нем находящиеся в точной их величине и почерке; и рисунок сей дабы поднесен был ея императорскому величеству» [Монгайт, 1969. С. 15].

Характерна и надпись, сделанная в 1803 г. И.А. Львовым-Никольским на монументе в церкви, где хранился камень: «Свидетель веков послужил великой Екатерине к обретению исторической истины о царстве Тмутараканском, найденный в 1792 г. атаманом Головатым. Свидетельство свету сообщил гр. Пушкин. Из бытия извел Львов Никольский 1803.VIII. при начальстве маиора Васюренцова, при пастыр. протоирея Павла Деменко»

[Монгайт, 1969. С. 24].

В 1791 г. закончилась начавшаяся в 1783 г. русско-турецкая война, в результате которой к Российской империи было присоединено Крымское ханство. Тмутараканский камень должен был послужить перед западными державами археологическим доказательством исторических прав России на земли Северного Причерноморья. Надпись же И.А. Львова-Никольского ясно расскрывает цель изготовления Тмутараканского камня. Писатель и журналист П.П. Свиньин прямо указывал в 1826 г. на причину подделки камня: «По политическим обстоятельствам того времени правительство даже поддерживало мнение, что Тамань есть древнее русское княжество»

[Свиньин, 1915. С. 110-111]. Следует здесь вспомнить, что против «искажения истории с патриотической целью» выступал в свое время немецкий историк, славист и публицист А.-Л. Шлёцер (1737–1809).

По начертанию буквы Тмутараканской надписи очень похожи на письмо Остромирова евангелия (1056–1057 г.), которое хранилось в Московском кремле, но в 1770 г. книга была затребована в Петербург, а в 1806 г. ее нашли в комнатах Екатерины II [Черепнин, 1956. C. 120, 130-131].

Содержание же Тмутараканской надписи ее фальсификаторам было подсказано древнерусской летописью, античными и среденевековыми писателями, в сочинениях которых упоминается Керченский пролив, Боспор и Тмутаракань (Таматарха).

Так, в Ипатьевской летописи под 1064 г. говорится о том, что Мстислав, сын Владимира, внук Ярослава, вместе с воеводой Пореем и Вышатой, сыном новгородского воеводы Остромира (этго для него писалось упомянутое евангелие!), бежал в Тмуторокань, откуда изгнал Глеба Святославича (!) и занял его место. Святослав ненадолго вернул Глебу Тмуторокань, но после ухода Святослава Ростислав изгоняет Глеба. В 1066 г.

греки отравили Ростислава [Літопис руський. С. 100, 103, 104-106].

Геродот (V в. до н.э.) писал: «Вся эта страна, о которой было оказано, отличается необычно холодными и зимами; здесь в течение восьми месяцев мороз такой нестерпимый, что если в это время разлить воду, то грязи ты не получишь. Но если разжечь огонь, то ты получишь грязь. Замерзает море и весь Боспор Киммерийский. И скифы, живущие по сю сторону рва, совершают по льду военные походы и перегоняют крытые повозки на противоположный берег, на землю синдов» [Доватур, Каллистов, Шишова, 1892. С. 111].

У Плиния Старшего читаем: «Остается назвать милетский Пантикапей, самый мощный город у входа в Боспор; он отстоит от Феодосии на 77, мили, а от города Киммерия, расположенного на другой стороне проливе, как мы уже говорили, на 22,5 мили. Такое пространство отделяет Азию от Европы, и оно часто доступно для перехода пешком, когда замерзает пролив. Длина Боспора Киммерийского 12,5 мили; на нем расположены города Гермисий, Мирмекий, в самом проливе – остров Алопека» [Скржинская, 1977. С. 95].

А так описывает пролив Константин Багрянородный [1989. С. 175]: «Из Меотидского озера выходи пролив под названием Вурлик и течет к морю Понт на проливе стоит Боспор, а против Боспора находится Таматарха.

Ширина этой переправы через пролив 18 миль. На середине этих 18 миль имеется крупный низменный островок по имени Атех».

На это известие Константина Багрянородного А.А. Спицын [1915.

С. 129] указал как на отправную точку для фальсификации. Случай, по поводу которого сделана Тмутараканская надпись, вызвал недоумение академика П.-С. Палласа, так как случаи замерзания Керченского пролива не столь уж редки [Там же. С. 109].

А.А. Спицына [1915. С. 125] заинтересовала сама форма ойконима Кърчевъ: «Дело будущего установить действительную историю слова Кърчевъ.... Во всяком случае трудно допустить, чтобы фальсификатор выдумал эту форму: скорее он нашел ее где-то готовою. Здравый смысл подсказывает, что если она была, то могла быть разыскана».

Возможно, что форма Кърчевъ Тмутараканской надписи была подсказана автору последней ойконимом Корчева в Тверской губернии, с которым педагог и писатель Д.Ф. Щеглов в 1867 г. сопоставил ойконим Керчь, предположив финское происхождение первого [Кулаковский, 1897.

С. 201]. Ойконим Корчева объясняется из апеллятива корчева выкорчеванное место; земля, освобожденная от леса и подготовленная под пашню, росчисть [Мурзаев, 1984. С. 292].

В 1333 г. селение Боспор (итал. Vosporo), которое принадлежало черкесским князьям, стало генуэзской колонией. Генуя владела Боспором, или Керчью (итал. Cerchio ~ Cerch), до захвата последнего турками в 1475 г.

[Мурзакевич, 1837. С. 44; Брун, 1860. Ч. 2. С. 306]. Принадлежность Керчи черкесам не должна вызывать особых сомнений, поскольку еще в XVIII в.

черкесы жили в соседней деревне Аджимушкай, состоящей из пяти дворов [ЗООИД. 1868. Т. 7. С. 194].

Топоним Керчь был засвидетельствован в XIV в. Ибн-Батутой и Рукнеддин Бейбарсом ( rK), в XV в. Иосафатом Барбаро (Chers), в XVI в.

русскими летописями [Кулаковский, 1897. С. 200]. Еще в 1844 г. академик П.Г. Бутков пытался объяснить его из арм. хрчанах горло (хрчаг, по замечанию историка Г.И. Спасского) или из арм. кирдж (gir]) ущелье, теснина [Спицын, 1915. С. 124-125]. Следует указать, что понятие ‘горло’ выражается в армянском языке словами orgor (orkor), qov[adot (xuaphod), gogort kokord) и bovc (bug) [Дагбашян, 1906. С. 227].

Академик А.И. Соболевский [1921. С. 39-40] топоним Кърчевъ объяснял как прилагательное от *кърчь, производя последнее от др.-русск.

*къркъ горло, шея, а топоним Керчь, по его мнению, восходит непосредственно к *кърчь. Эту этимологию уже в наше время поддержал О.Н. Трубачев [1997. С. 20-28], который объясняет Керчь из индоарийского *krka горло. Необходимо отметить, что Э.А. Грантовский и Д.С. Раевский [1980] высказались критически о возможности существования индоарийских языковых элементов в Северном Причерноморье даже в античную эпоху, не говоря уже о средневековье.

В.И. Абаев [1959] выводит топоним Керчь из др.-русск. *кърчии кузнец.

Дж.Н. Коков объясняет топоним из др.-русск. *керкjь черкесский, возводя *керк черкес к этнониму керкеты античных писателей [Никонов, 1966. С. 188-189]. Но этноним черкес возник в XIII в. после монгольского завоевания и к этнониму керкеты отношения не имеет. *Керкjь же на восточнославянской языковой почве дало бы не Керчь, а *Черчь [Етимологічний словник літописних географічних назв Південної Русі.

С. 76].

крым. киреч известь, ср. два ойконима и ороним Киреч в Турции. Эта народная этимология не учитывает ни обстоятельств, ни времени возникновения топонима. Появление ойконимов Черкио и Керчь не ранее XIII в., а также неубедительность рассмотренных выше этимологий этих ойконимов, дают основание предложить итальянско-тюркскую версию происхождения названия Керчи.

Ойконим Cerchio сопоставим с апеллятивом итал. crchio круг, окружность; городские (крепостные) стены. Турки и татары Керчь называли Керш (Герш) хисар Ra9& rK. Итальянское же название Cerchio могло калькировать турецко-татарский термин hisar крепость, укрепление; ограда (из камня), восходящий к араб. Ra9& hisr осада; крепость, укрепление, змок, ограда (от глагола hsr окружать, ограничивать, осаждать). Черкио же в свою очередь на тюркской почве в результате отпадения конечных гласных и метатезы согласных ч и к дало Керч (или Керш в кипчакском произношении), ср. крым. эчки ~ кечи коза, кумык. чёк- ~ гёч- опускаться, оседать, кумык. акъча и карач.-балк. ачха деньги, карач.-балк. бахча ~ бачха сад, кирг. кычыр- ~ чакыр- звать.

Крепость Мангуп расположена в юго-западной части Крыма на горе Баба-даг, или Баба-кая (гора Мангуп-Кале на современных картах). Мартин Броневский [1867. С. 343-344], дважды побываваший в Крыму в 1578 г. как посланник польского короля, так описывает Мангуп: "Город Манкоп лежит между горами и лесами, далеко от моря. Здесь были два замка, построенные на обширной и высокой скале, великолепные греческие церкви, домы, и много ручейков свежих и чистых, вытекавших из скалы. Но потом он был взят турками; а еще позже, спустя 18 лет, по сказанию христианских греков, совершенно был уничтожен внезапным, страшным пожаром. Потому в нем нет ничего замечательнее верхнего замка, в котором есть ворота, испещренные греческими надписями, и высокий каменный дом. Нередко случаетcя, что ханы, взбешенные против послов московских, и водимые варварским обычаем, затворяют их в этом доме и строго содержат. Теперь осталась там только греческая церковь св. Константина и другая св. Георгия, совершенно ничтожные. Там живет только одни грек, да несколько евреев и турков; прочее все приведено в ужасное разорение и забвение. Нет даже никаких письменных памятников, ни о вождях, ни о народах, которые владели этими огромными замками и городами».

Н.М. Карамзин приводит в "Истории государства Российского" [Кн. 2, т. 6. Гл. 2. С. 56-57] следующие сведения о Мангупе: «Известно, что Манкуп (ныне местечко в Тавриде, на высокой неприступной горе) был прежде знаменитою крепостью и назывался городом готфским: ибо там с третьего века обитали готы тетракситы, христиане греческой веры, данники козаров, половцев, монголов и генуэзцев, но управляемые собственными властителями, из коих последний был Исайко, приятель Иоаннов по единоверию.

Старков не мог исполнить данных ему повелений, ибо все перемешалось в Тавриде. Брат ханский Айдар, собрав многочисленную толпу преданных ему людей, изгнал неосторожного Менгли-Гирея, бежавшего в Кафу к генуэцам. Скоро явился на Черном море сильный турецкий флот под начальством визиря Магометова Ахмета-паши; сей искуссный вождь, пристав к берегам Тавриды, в шесть дней овладел Кафой, где в первый раз кровь русских пролилась от меча оттоманов: там находилось множество наших купцов: некоторые на них лишились жизни, другие имения и вольности. Генуэзцы ушли в Манкуп, как в неприступное место; но визирь осадил и сию крепость".

Посол московского царя Ивана IV А.И. Старков, выехавший в Крым в марте 1475 г., должен был вручить царские дары мангупскому князю Исайку и договориться о приданном, которое князь должен был дать за своей Н.М. Карамзин употребляет топоним Мангуп, который отсутствует в наставлении А.И. Старкову (см.: [Карамзин, 1989. Кн. 2, т. 6. Гл. 2. С. 26, примеч. 125]).

Название Мангуп интересовало П.И. Кеппена [1837. С. 265, 266, 268]:

«Нынешнее название Мангуп, сколько мне известно, в русских летописях впервые встречается под 6989 (1481) годом». И далее, ссылаясь на Н.М. Карамзина, он пишет: «По архивным нашим бумагам Мнгуп в делах турецких, как мы увидим ниже, встречается под 1514-м, а в делах крымских сперва под 1474, а потом же опять под 1564-м годом». «Откуда взялось имя Мнгуп, это так же мало известно, как и происхождение других исторических названий».

Назвав 1474 г. упоминания Мангупа в дипломатических документах, П.И. Кеппен доверился Н.М. Карамзину. В дошедших до нас надписях из Феодоро его князья именуются «повелителями Готии, владетелями города Феодоро и Приморья» [Арсений, 1887. С. 71; БертьеДелагард, 1918 а. С. 4; Малицкий, 1933. C. 27].

А.-Л. Шлецер [Schlzer, 1772. S. 109], основываясь на неизвестных источниках, писал о том, что в 1396 г. полководец литовского князя Витовта Ольгерд разгромил на Синей воде (возможно, река Синюха, приток Южного Буга) «ханов крымских, киркельских и монлопских татар (die Chane der Krimschen, Kirkelschen und Monlopischen Tataren)». Здесь прилагательное монлопский явно значит мангупский [Малицкий, 1933. С. 13-14; Брун, 1879.

С. 172-173; Тиханова, 1953. С. 330]. Случаи же употребления названия Мангуп по отношению к городу и княжеству Феодоро Н.М. Карамзиным и А.-Л. Шлецером при описании событий, имевших место ранее 1475 г., должны рассматриваться как анахронизм, а его этимологию следует искать в бытовавших в XV в. в Крыму греческом, татарском и турецком языках.

А.-Л. Бертье-Делагард [1918 а. С. 35] писал о топониме Мангуп:

«Откуда взялось это название, не знаю, но звучит оно как бы по восточному, а между тем, в его произношении у татар ударение на первом, а не на последнем слоге – Мнгуп, а не Мангп. Известно оно очень давно, уже в IX– Х веках, если верить источникам, проходившим через руки Фирковича».

А.-Л. Бертье-Делагард здесь имеет в виду пространную редакцию письма хазарского царя Иосифа.

Крымские татары слово Мангуп произносят с ударением на последнем слоге, в Большой Советской энциклопедии оно также дано с ударением на последнем слоге. Обозначение первого слога ударенным у П.И. Кеппена и замечание А.-Л. Бертье-Делагарда нуждаются в особом объяснении.

П.И. Кеппен [1837. С. 267-269, примеч. 395] указал: «Турки писали Манкуп или Мангуп wknM», и арабская графика раскрывает значение топонима Мангп (или точнее: Мангп-Кал 2lQ ), который по-турецки означает «подавленная, разгромленная, разбитая, потерпевшая неудачу крепость». Тур. menkp wknM несчастный, незадачливый, потерпевший неудачу, впавший в немилость; опальный и перс. wknM mnkub испытавший несчастья, несчастный; подавленный, разгромленный, разбитый (об армии и т.п.) заимствованы из арабского языка: араб. wknM mankb пострадавший, потерпевший; жертва (катастрофы) – страдательное причастие от глагола nkb поражать, постигать (о несчастье); сбивать (с пути); переносить горе, пострадать (от несчастного случая). Через турецкий это слово проникло и в новогреческий, в котором имеется прилагательное µ одинокий, не имеющий семьи; бездомный; несчастный, бедный, обездоленный.

О.Н. Трубачев [1981. С. 15-16] предложил индоарийскую этимологию топонима Мангуп. Полагая древность топонима не вызывающей сомнений, он объясняет его как «материнская гора» из индоарийских слов *man или *maian меотов, меотский или матерей, материнский и *kap гора, холм, находя последнее также в топониме Пантикапей и указывая на другое название горы Мангуп-Кале – тюрк. Баба-даг «Отчая гора».

К северу от реки Качи существовало аланское княжество с центром в Киркоре, составлявшее Фулльскую епархию, которое было в 1299 г.

захвачено татарами и стало владением беев Яшлавских, или Сулешовых [Брун, 1880. С. 136; Лашков, 1890. С. 9-10; Бертье-Делагард, 1914; Якобсон, 1973. С. 80-84, 129, 133].

П.И. Кеппен [1832. С. 312, примеч. 454] считал возможным название Кыркор, или Кыркер, а также название южнобережной деревни Киркинеис, связывать с греческим апеллятивом или круг, кольцо, окруженное стеною место. Принятый же у польских писателей вариант Киркель позволил П.И. Кеппену [1832. С. 311, примеч. 451] поставить вопрос: «Не от слов ли кырк и эль или эли?» (произошло это название).

Киркель можно сопоставить с ойконимами Киркелу и Крикелон в Греции, объясняемыми как деминутивы от греч. кольцо, ср.: н.греч. ~ небольшое кольцо; звено цепи.

И.А. Баранов [1990. С. 7] считает, ссылаясь на У.А. Боданинского, возможным связывать ойконим Кырк-Кор с именем тюркского рода кырк.

Названия многих крымскотатарских деревень образованы от личного имени или звания владельца деревни и топонимического форманта –эль «подданные» с аффиксом принадлежности –и: Аталык-Эли, Биэли, Колумбет-Эли, Сабах-Эли, Хан-Эли, Шейх-Эли и др., но в Крыму нет ни одного ойконима, в котором с формантом –эли сочеталось бы родоплеменное название, а компонент Кырк- можно рассматривать и как этноним. Род или племя кырк известны у ногайцев, каракалпаков, казахов, узбеков и огузов (кырык, или кызык). Этноним кырк отражен в следующих крымских ойконимах: Кырк-Джолбан в Бакчесарайском, Кырк-Ашага в Акмечетском, Кырк, Кучук-Кырк и Чокраклы-Кырк в Карасубазарском, Кырк в Кефинском каймакамствах.

П. Пельо [Pelliot, 1949. P. 77-78, rem. 2], как и П.И. Кеппен, также сопоставил топоним Кыркор с Сорока замками (Quadraginta castella), помещенными Гильомом де Рубруком (XIII в.) между Херсоном и Судаком.

Н.И. Березин [1851. С. 35] в примечаниях к ярлыку Тимур-Кутлука писал следующее: «Кырк-ер упоминается в наших актах под именем Киркор [Каремзина, Истор. VII, прим. 301]; в этой же крепости писана грамота Менгли-Гирея к Сигизмунду, приготовленная в итальянском подлиннике и русском переводе к выпуску в свет князем Оболенским (в итальян. подлиннике: Cherchere). В эту крепость скрылся от ногаев раненный Менгли-Гирей; рассказывая об этом, автор истории Крымских ханов Сеид Риза вот что говорит о крепости Кыркер [Семь планет, ст. 76]: «rQrQ 2lQ Крепость Кырк-ер. Упомянутый замок есть твердая и бессравненная крепость близ Багче-сарая, расположенная на вершине высокой горы, построенная из твердых камней мелкой обделки. Автор «Таблицы стран» (Абульфеда) излагает, пишучи, что Кыркер rQrQ под 50° Д. и 50° Ш, и объясняя значение имени его по-турецки «сорок человек». В нашем ярлыке название Кыркер написано rI rQ, что, вопреки объяснению Абульфеды, значит "сорок мест", но толкование арабского географа вернее».

Много внимания этимологии топонима Кыркор (араб. и тур. rQrQ) уделил В.Д. Смирнов [1887. С. 102-115]. В Крыму топоним толковался из тюркских языков как къыркъ ер "сорок мест" (откуда Quaranta luoghi у венецианца Иосафта Барбаро, XV в.), къыркъ ор "сорок рвов" къыркъ эр "сорок мужчин".

Вариант Кыркер можно сопоставить с ойконимом Киркер в нижнем течении реки Беяс-су, впадающей в озеро Тус-Гёлю, в Центральной Анатолии [КМА]. В Ялтинском уезде существовало несколько деревень, в названия которых входит тюркский апеллятив со значением «земля, место»

(тур. yer, крым. ер): Боше-Еры, Иринер, Крав-Еры, Склю-Ер, Хастаеры, Эйпин-Ерлеры.

В.Д. Смирнов сопоставил арабо-османский вариант rQrQ с названием укрепления Калиакра (греч. ’ "Красивый мыс"), находившегося на одноименном мысу к северу от современной Варны, ср.

ойконим Кали-Акри ( ’ "Красивый мыс") в Ялтинском уезде.

Кыркор, ставший резиденцией крымских ханов, первоначально у татар назывался просто Кале 2lQ "Крепость", что засвидетельствовано в тарханных ярлыках. Около середины XVII в. татары покинули Кыркор, полностью передав его караимам, жившим в восточной его части, возможно, уже с XIII в., после чего город стал именоваться у татар Чуфут-Кале «Иудейская крепость».). В.Х. Кондараки [1873. С. 66] писал: "Татары свое половину укрепления именовали Хыр-хыром, т.е. скалою на скале. Название это, исковерканное разными писателями, ошибочно упомянуто историографом Карамзиным под именем Кыркора".

Замечание В.Х. Кондараки не лишено основания. Апеллятив крым.

къыр плоскогорье, горный хребет, гребень возвышенности, будучи противопоставлен апеллятиву ой низина, лощина, входит в состав многих крымских ойконимов. Переосмысление в ойконимах элемента къыр в къыркъ "сорок" дало разные варианты их написания: Кыр-Кулач и Кырк-Кулач, КирАйлик и Кирик-Айлик, Кыр-Актачи и Кырк-Актачи, Байлар и Кырк-Байлар, Кыр-Чомак и Кырк-Чомак.

Учитывая тот факт, что Кыркор не имеет достоверной тюркской этимологии, можно сделать вывод о его нетюркском происхождении.

Например, он может объясняться из греческого языка как *[] [] «Главный (господский) город» или *[] [] «Главное (господское) село». Румейский постпозит –хор, -кор, -кур (хора, новогреческое < село, деревня) присутствует в ойконимах Капсихор, Мисхор, Палекур и др.

[Белецкий, 1969. С. 212-213].

Ойконим Кыркор может восходить и к антропониму Григорий. В этом случае он сопоставим с топонимом Kirkoros в Анатолии, возводимым к греческому имени [Georgacas, 1971. P. 115], которое имеет формы Киркор в Болгарии и Gergely в Венгрии. С последним хорошо согласуется вариант Киркель. В Крыму многие ойконимы происходят от имени святого, которому посвящена деревенская церковь: Ай-Василь «Св. Василий», АйДаниль «Св. Даниил», Ай-Сав «Св. Савва», Ай-Серез «Св. Сергий», Ай-Тодор «Св. Феодор», Ай-Юри «Св. Георгий», Аян «Св. Иоанн» и др. Известны семь христианских святых с именем Григорий [ЭС. 1893. Т. 9 А, кн. 18. С. 708У Константина Багрянородного [1989. С. 49, 327] остров Хортица на Днепре назван островом Святого Григория (‘ ). Святому Григорию (*Ай-Кыркор) могла быть посвящена церковь, остатки которой обнаружены археологами в западной части Чуфут-Кале. По этой церкви селение могло называться Кыркор, ср. крымский ойконим Никита без компонента Ай-. Такое объяснение топонима Кыркор представляется в контексте крымской ойконимии наиболее достоверным.

Мнения ученых о местонахождении города Фуллы (, ), известного с 787 г. как центр особой епархии в Крыму, расходятся. Его отождествляют с Кыркором [Кеппен, 1837. С. 132-133; Брун, 1880. С. 129;

Бертье-Делагард, 1914. С. 30, примеч. 1; Якобсон, 1973. С. 11] или с остатками средневекового поселения возле Коктебеля [Сказание о начале славянской письменности. С. 122, примеч. 2; Баранов, 1990. С. 57].

Предлагаемая ниже этимология топонима Фуллы позволяет искать его в югозападном Крыму, который знаменит своими многочисленными "пещерными городами".

В.Х. Кондараки [1873. С. 183-184] сопоставил название города Фуллы с названием находящегося возле Ореанды урочища Фулли, в котором сохранились остатки древнего поселения. Он указал также на румейское название таврских каменных гробниц в окрестностях Гаспры, Форфоры и Дерекоя – караконджола фулес, ср.: тур. karakoncolos бука, баба-яга, которой пугают детей, греч. логовище, берлога, нора и ~ гнездо, логовище, берлога. По-татарски эти гробницы называются шейтан-эвлер «дома злых духов». Топоним Фулли объясняется из румейского как «Гнёзда, норы», ср.: урочище Фулея «Гнездо» в Никитском ботаническом саду [Маркевич, 1928. С. 23], – а топоним Фулла, Фуллы можно объяснить как «Нора, пещера», «Норы, пещеры», ср. ойконим от апеллятива крым. къоба и къовуш пещера в горном Крыму: Икора-Къоба, Кара-Коба, Кизил-Коба, (монастырь) Чилтер-Коба, Коуш.

От Кафы (Феодосия) до Балаклавы Южный берег Крыма до его завоевания турками в 1475 г. принадлежал генуэзцам [Мурзакевич, 1837;

Якобсон, 1973. С. 110-127].

О дотатарском населении Таврики А.Л. Якобсон [1970. С. 194] пишет следующее: «Население этого края нельзя назвать ни греческим, ни готским, ни аланским. Нельзя назвать его и праболгарским. Различные народности края, долгое время находившиеся в постоянном общении и тесном взаимодействии, неминуемо сливались, образуя единый этнический сплав.

Эпоха интенсивного роста сельских поселений в Таврике – VIII–IX вв. – это время формирования в стране единой средневековой народности, в которой растворялись различные этнические элементы» в той или иней степени грецизированные».

Название Готфийской епархии, территориально совпадающей с княжеством Феодоро, имело, видимо, не этнический, а исторческий характер, подобно тому как Северное Причерноморье в литературе долго называлось Скифией или Сарматией, а Крым у генуэзцев – Хазарией, по именам некогда обитавших здесь народов. "Следует резко подчеркнуть, что как для VII–VIII вв., так и для более позднего времени название Готия имело отнвдь не этническое, в исключительно географическое значение, обозначая собой территорию юго-западного нагорного Крыма и его южное побережье" [Тиханова, 1953. С. 327]. По археологическим данным, сравнительно малочисленные крымские готы, вероятно, уже были ассимилированы к концу VII в. [Айбабин, 1987. С. 194]. О готах в Крыму существует обширная литература, см. работы Ф.К. Бруна, А.Л. Васильева, В.П. Васильевского, Е.В. Веймарна, И.С. Пиоро, В.И. Равдоникас, В. Томашека и др., приведенные в списке литературы к статье А.И. Айбабина [1987. C. 194-199].

У татар южобережной деревни Ускют несколько десятков семей носили фамилию Гото или Гуту. Трудно судить, может ли этот факт служить основанием для предположения, что какая-то часть средневекового дотатарского населения Таврики могла называть себя готами (н.-греч. ) [Рогинский, 1961. С. 48, 59, 61]. Скорее всего эта фамилия образована от н.-греч. голубь; твердолобый, упрямый человек.

После монгольского завоевания автохтонное население горного и южнобережного Крыма получило у осевших в Крыму тюрко-монгольских племен название тат a{. Термином тат тюрки кочевники называли автохтонное (обыкновенно ираноязычное) земледельческое население в Средней Азии и Закавказье [Люшкевич, 1971]. Крымские татары татами называли население Южного берега, как христианское греко- и тюркоязычное, так и мусульманское тюркоязычное. Живущие в степном Крыму ногайцы считали татами не только южнобережцев, но и татар горного и предгорного Крыма [Кондараки, С. 149; Филоненко, 1928; Севортян, 1966.

С. 234; Pelliot, 1949. P. 77-106]. В титулатуре крымских ханов авохтонное дотатарское население называется tat bile tavga aKWa{ liB a{ «таты и тавгачи», что соответствует термину tat tava «всякие иноземцы» у Махмуда Кашгарского (Х в.) [Вельяминов-Зернов, 1864 б. С. 26 и сл.; Pelliot, 1949. P. 155, rem. 2; ДТС. С. 542], а при ханском дворе существовала должность тат-агасы, управляющего татскими, т.е. принадлежавшими христианам, землями, которые составляли удел хана [Хартахай, 1866. С. 210].

Неизвестно, сознавало ли себя христианское население Крыма особым народом. Скорее всего оно относило себя к ромеям, т.е. византийцам (н.-греч. µ римлянин, µ грек, араб. WR rm византийцы, греки, перс. MWR romi ~ rumi римлянин, византиец, тур. rum грек, родившийся и живущий в Турции или в какой-либо мусульманской стране; византиец).

В 1776–1779 гг. христианское население Крыма переселилось в Северное Приазовье под руководством митрополита Готфийского и Кафского Игнатия, где стал именоваться по уездному городу Мариуполю мариупольскими греками [Гавриил, 1844; Арсений, 1887. С. 60-86; Браун, 1890. С. 78-92;

Бертье-Делагард, 1914]. По языковому признаку мариупольские греки делятся на грекоязычных румеев и тюркоязычных урумов [Браун, 1890;

Сергиевский, 1934; Белецкий, 1970. С. 6; Гаркавец, 1981. С. 48, примеч 3;

1988. С. 8-9].

На месте завоеванных генуэзских колоний и княжества Феодоро турки образовали санджак, просуществовавший до 1774 г., когда он отошел к Крымскому ханству. Санджак делился на Мангупский, Судакский и Кафинский кадылыки, охватывающие 95 селений [Кеппен, 1837.

С. 75-79]. За время турецкого господства значительная часть христианского населения южноборежного и горного Крыма подверглась тюркизации и исламизации. Южнобережные татары, по свидетельству В.Х. Кондараки [1873. С. 216-218], сохраняли в своих обычаях пережитки христианства, а также память о насильственной исламизации турками своих греческих предков. При выселении из Крыма в Северное Приазовье часть христиан, не пожелавших покинуть родные места, приняла ислам и назвалась татарами [Арсений, 1883. С. 84]. Изучая соотношение христианского и татарского неселения в горном Крыму, А.Л. Бертье-Делагард пришел к заключению "что татарский язык и магометанство, очевидно, при усиленном влиянии турок, владевших и правивших всеми этими землями, получили значительное распространение с ХV по XIX век, за cчет греческого языка и христианства, причем это происходило не столько на основе внедрения в первичное население иной народности, сколько вследствие постепенного исчезания старого языка и веры и замещения их новыми в том же местном населения.

Русское завоевание усиленно способствовало такому превращению, и в настоящее время в коренном деревенском населения горного Крыма греческая культура, в смысле языка и веры, исчезла на всем протяжении побережья, деревни которого населены исключительно магометанами, (кроме небольшого числа временных поселенцев) считающими своим родным языком татарский. По происхождению это население очень смешанное, но в нем менее всего татарской крови". К моменту выселения из Крыма в христианских деревнях юго-западной части полуострова (Бешев, Бия-Сала, Мнгуш, Качи-Кальён, Улаклы и Шрю – в Фулльской епархии;

Албат, Богатыр, Керменчик, Лака, Мармара, Улу-Сала и Черкес-Кермен – в Готфийской епархии; Алсу, Камара, Карань и Ласпи – в Херсонской епархии) говорили только по-татарски, за исключением деревни Стиля (Готфийская епархия), в которой наряду с татарской сохранялась и греческая речь [Бертье-Делагард, 1914. С. 7-10, карта]. В. Томашек [Tomaschek, 1881. S. 42] полагал, что появление тюркского элемента в горном Крыму может быть отнесено еще ко времени половецкого господства. Это предположение ничем не подтверждается. Преобладание тюркоязычного элемента в составе населения княжества Феодоро в ХIV в.

[Малицкий, 1933. С. 7], видимо, следует связывать с проникновением тюркомонгольских родоплеменных груш в юго-западный Крым уже после монгольского завоевания, когда в 1299 г. войска золотоордынского темника Ногая захватили Судак, Кафу, Херсон, Кыркор, уничтожили Эски-Кермен (настоящее название этого города остается неизвестным) и, вероятно, разрушили Мангуп [Тиханова, 1953. С. 299]. Затем юго-западный Крым в 1399 г. подвергся нашествию татар во главе с темником Эдигеем [Веселовский, 1922. С. 46; Тиханова, 1953. С. 299; Якобсон, 1973. С. 104, 129Г. Радде [1856. С. 290-291] делил татарское население Крыма на ногайцев, южнобережцев и жителей степей и долин на северных склонах Крымских гор. Сами татары делили тюркское население полуострова, исключая ногайцев, на шеэрнен дагъ халкъы и чёль халкъы. Шеэрнен дагъ халкъы – это жители городов Симферополя, Карасубазара, Феодосии и Евпатории и жители гор и Южного берега, потомки тюркизированного древнего населения. Южнобережцы говорили иа османизированном диалекте, а в основу говора горожан легло степное (кипчакское) наречие, подвергшееся османскому влиянию. Чёль халкъы – это жители степей, происшедшие, судя по названиям их деревень, антропологическому типу и языку, от племен, пришедших в XIII в. с монгольскими завоевателями [Радлов, 1896. С. ХII–ХV]. В.Д. Смирнов [1887.

С. 4-5] писал, что «тюркское население в Крыму представляет немалое разнообразие, сказывающееся как во внешнем сложении тела, особенно в чертах лица, так и в фонетическом строении речи. Такое разнообразие на сравнительно маленьком территориальном пространстве не могло быть, конечно, делом простой случайности или результатом влияний одних географических условий. Тип татар Южного берега и ближайших к нему гористых местностей внутреннего Крыма значительно разнится от татарского типа отлогих местностей и степных равнин, не говоря уже о чистых ногайцах…». О языковых различиях между разными группами татар Крыма писал А.Ю. Крымский [Кримський, 1974. С. 499-502].

Представляет интерес свидетельство доминиканца Эмиддио Портелли д`Асколи (1634 г.): "Татар двух видов или ветвей: крымские татары, местные старожилы, и татары-иогайцы, пришедшие сюда около 300 лет тому назад из Скифии под предводительством 13 мурз и под верховным началом хана.

Крымские татары называются патрак, по имени реки, протекающей в Татарии, оба берега которой покрыты множеством селений, ими обитаемых, откуда они потом рассеялись по всей Татари [Дортелли д`Асколли, 1902.

С. 129-130].

Географическое положение и топографическое деление Крымского полуострова на южнобережную, горную и степную зоны определяло полиэтничность его населения с древнейшах времен. Гильом де Рубрук, посетивший Крым в 1235 г., свидетельствовал, "что между Керсоной и Солдаией существует сорок замков; почти каждый из них имел особый язык;

среди них было много готов, язык которых немецкий. На этой равнине до прихода татар жили команы и заставляли вышеупомянутые города платить им дань" [Плано Карпини; Гильом де Рубрук, 1957.

С. 90].

Команов (кипчаков) сменили монголы, создавшие в XIII в. в Кипчакской степи, от Нижнего Дуная на западе до Иртыша на востоке, государство, известное в русских летописях как Золотая Орда. Монголы вскоре смешались с основным населением Золотой Орды – кипчаками. На золотоордынское население перешло имя завоевателей – татары. Под этим именем монгольские племена были известны на востоке своим соседям, а на западе оно стало названием, а затем и самоназванием тюркоязычного населения Золотой Орды [Д`Оссон, 1937. С. 74-75; Бартольд, 1968. С. 559О процессе ассимиляции монголов кипчаками писал арабский литератор ал-Омари (1301–1349): "В древности это государство было страною кипчаков, но когда им завладели татары, то кипчаки сделались их подданными. Потом они (татары) смешались и породнились с ними (кипчаками), и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их (татар), и все они стали точно кипчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого, что монголы (и татары) поселились на земле кипчаков, вступили в брак с ними и оставались жить в земле их (кипчаков)" [Тизенгаузен, 1884. С. 235].

В ХV в. Золотая Орда распалась, и из нее выделились: Большая Орда (1433–1502), между Волгой и Днепром, Казанское (1438–1552), Крымское (1443–1783) и Астраханское (1465–1556) ханства, Ногайская Орда, между Волгой и Яиком, Узбекское и Сибирское ханства. Основатель Крымского ханства и родоначальник династии крымских ханов Хаджи-Гирей ArK Ja& (ум. 1466) был официально провозглашен ханом в 1433 г. при поддержке Литвы. Он является потомком Тука-Тимура, тринадцатого сына Джучи [Тизенгаузен, 1941.

С. 60-61; МИКХ. С. 40]. По преданию, Хаджи-Гирей был назван Хаджи в честь воспитателя (атабека) своего отца Мухаммеда по имени Суфи-Девлет, который происходил из племени герай (кирей) ArK. Суфи-Девлет возвратился из хаджа (паломничества в Мекку) в день рождения Хаджи-Гирея. За оказанную впоследствии Суфи-Девлетом помощь, когда Хаджи-Гирей скрывался от хана Ногайской орды Сеид-Ахмеда, будущий хан Крыма принял имя Гирей и повелел своим потомкам называться Гиреями [Сейид Мухаммед Риза, 1832. С. Х-ХII]. Происхождению самого Хаджи-Гирея и его имени большое внимание уделил В.Д. Смирнов [1887. С. 209-250].

Ставшее династийным именем крымских ханов прозвище Гирей, вне всякого сомнения, является племенным названием. В этой связи представляет интерес датированный 1382 или 1392 г. ярлык золотоордынского хана Тохтамыша, подтверждающий данные еще Тимур-Пулатом права племени шюракюль wKARwV, по В.В. Григорьеву [1844. С. 339], или wkTwS суткуль, по И.Н. Березину [1851. С. 14-15], кочующему внутри или вне Кыма, во главе которого стоял Бек-Гаджи [Смирнов, 1877. С. 138]. Ф.К. Брун видит в БекГаджи "владетеля Киркьера Гаджибея", который был разбит Ольгердом, полководцем литовского великого князя Витовта, на Синей воде вместе с крымский наместником Кутлу-Бугой и мангупским князем Дмитрием, с чем не согласен В.Д. Смирнов [1887. С. 160-164]. Следует отметить, что убежищем Хаджи-Гирею служил Кыркор, у подножия которого он похоронен в мавзолее. С именем Бек-Гаджи (Качибея) некоторые историки связывают название селения Хаджибей (Kaczibei), существовавшего на месте современной Одессы [Брун, 1879. С. 170-171]. А.И. Маркевич [1928. С. 28] писал: «Я не встретил в крымском архивном материале племенного термина Сюткюль (и Шуракюль) от Устель, Усткель, которое, несомненно, существовало в Крыму и которым еще в недавнее время татары обозначали степное пространство, примыкающее к Арбату, между Чонгаром и Феодосией.

Известен ярлык хана Тохтамыша 784 (1382 г.), данный Хаджи-беку, начальнику племени Сюткюль».

Странно, что это племя упоминается только в одном ярлыке и что его имя не сохранилось ни в одном письменном памятнике, ни в этнонимии тюркских народов. Не скрываетcя ли под искаженным этнонимом шюракюль, или сюткюль, искаженное название племени кирей, во главе которого стояли Суфи-Девлет и Бек-Гаджи (он же Хаджи-Гирей)?

Ядро Крымского юрта (затем ханства) составляли северные предгорья между городами Старым Крымом и Бахчисараем, где размещались бейлики татарских родов ширин, барын, аргын, кыпчак и др. и ханский домен.

Ф.Ф. Лашков [1897. С. 74] указывал, "что бейлики располагались главным образом в юго-восточной части Крыма, где находился экономический центр татарской оседлости – Эски-Крым. Исключение составляли бейлики Яшлавских и Баринских, из коих первый основан по соседству со столицей ханства – Бахчисараем, а второй по соседству со своими родичами – ногайцами". В этой полосе сформировались центральные говоры крымскотатарского языка [Севортян, 1966. С. 234]. Здесь же, в предгорных Симферопольском и Феодосийском уездах, сосредоточены ойконимы с топоформантом -эль / -эли (см. картосхему 1). А.Л. Бертье-Делагард [1914.

распространенная приставка к названиям деревень около Карасубазара, Старого Крыма и вообще в восточном Крыму». В степных Евпаторийском и Перекопском уездах, населенных ногайцами, число ойконимов с этим топоформантом крайне незначительно.

Согласно спискам названий крымских деревень 1805 [Лашков, 1897. Сб.

С. 340-310] и 1865 г. [СНМ] из 95 ойконимов с формантом -эль / -эли находились соответственно 43 в Симферопольском (Ага-Эли, ср. Агай Е 3, Агач-Эли, (Г)аджи-Эли, Аджи-Эли-Кипчак, Аа(й)-Эли, Анакой-Эли, ср. КойЭли Ф, две деревни Аталык-Эли, две д. Бакчи-Эли, ср. Баксы Ф, Беки-Эли ~ Бикай-Эли, ср. (Х)аджи-Бике С, Барак-Эли ~ Борак-Эли, Беш-Эль, Биели ~ Биэль, Казы-Эли, Кир-Эли, Кирде-Эли, Коджук-Эли, Колумбет-Эли, КочкарЭли, Мулла-Эли, Мусаджи-Эли, Отеш-Эли, ср. Отеш Е, Сарчи-Эли, ср.

Сарчи-Кият С, Тавель (Даг-Эли в сп. 1783 г.), Тереклы-Эли, Тубен-Эли ~ Тюбен-Эли, Улан-Эли, Черкез-Эли, ср. Черкез Е, Черкез-Тобай Ф и ЧеркезКерман С, Чокур-Эли, Шейх-Эли, Джага-Шейх-Эли, Чокраклы-Шейх-Эли, Яман-Йоль-Шейх-Эли, Эски-Эли ~ Эски-Эль) и 34 в Феодосийском уезде (Агиб-Эли, Аджи-Эли, Аргамак-Эли, Арма-Эли, Аталык-Эли-Бешкуртка, две д. Бакчи-Эли, Биэли, Боран-Эли, Да(в)ут-Эли, Джилкеджи-Эли, Джума-Эли, Кой-Эли, Крым-Эли, соляный промысел на Арабатской стрелке, Мулла-Эли, Орта-Эли, ср. Орта-Юрт Ф, Ортель, Джанкой-Ортель, (О)ромаш-Эли, Сеит-Эли, Сеит-Эль, Сиит-Эли, Булагая-Сеит-Эли, Чокур-Сеит-Эли, СуинЭли, ср. Суин-Аджи СС, Темеш-Эли ~ Отемиш-Эли, ср. Темеш ЕФ и ТемешАсс Е, Ханин-Эли, Челеби-Эли, Шейх-Эли, ср. Шейхлар ЕП, Тамак-Шейх-Эли, Тереклы-Шейх-Эли, Тузла-Шейх-Эли и Эсен-Эли). На долю же Евпаторийского и Перекопского уездов таких ойконимов приходилось соответственно всего 11 (Бай-Эли-Чонгурчи, ср. Чонгурчи Е, Бурун-Эли, Ибраш-Эли, Кальф-Эли ~ Халиели, Качкин-Эль, две д. Мамбет-Эли, СултанЭли, две д. Улан-Эли, Шейх-Эли и Эсен-Эли-Каспорю ~ Эсен-Эли-Каспори, ср. Сиртай-Каспори и Эльгеры-Каспир Е) и 7 (Девлет-Эли, Мулла-Эли, Муллалар-Эли-ТамаИляк, Черкез-Эли, Шейх-Эли, Ташлы-Шейх-Эли и Чокраклы-Шейх-Эли).

Практически все ойконимы с формантом -эль / -эли происходят от имени или звания лица, в зависимости от которого находилось население данной деревни: в фирмане хана Селим-Гирея подданные хана именуется хан-эли, подданные беев – кошун и эль [Лашков, 1897. Сб. С. 29-39].

В ойконимах на -эли представлены следующие сословные термины: агъа сановник, бай бай, господин; зажиточный (ср.: Аджи-Бай Ф, Кара-Бай СФ, Кизиль-Бай Е, Конурбай П, Мамут-Бай Е, Мусабай-Адаргин П, Якшибай и Байкончек П), бакъчы садовник (возможно, бахшы писец, секретарь, бакъынджы надсмотрщик или бекчи часовой), аталыкъ воспитатель ханских сыновей, бий глава племени (ср.: Бийдали-Конрат П, Бий-Орлюк Е, Бийтермень Ф, Бий-Эчь-Найман П, Голумбей СС, Карт-Бий ЕЕ, Курт-бийАджибайчи Е, Мусабий Ф, Мустафа-Бей С и Сарайбий Я), диван высший чиновник, ср. караимскую фамилию Дуван [КРПС С. 675], къазы кадий, казий – религиозный судья в мусульманской общине, молла мулла, духовное лицо, сеит сейид – потомок пророка Мухаммеда, султан – титул ханских сыновей, улан (уланами назывались ханские сыновья, не имевшие права на престол и являвшиеся ханскими телохранителями), челеби челеби, господин, шейх старец, шейх – почетный титул мусульманских религиозных лиц, хан.

Можно сделать вывод, что зависимое население (эль) проживало на территории, на которой находились бейлики и ханский домен. Нет ни одней деревни, в названии которой формант -эли сочетался бы с этнонимом.

Некоторые отантропонимные ойконимы Крыма на -эли совпадают с этнонимами. Например, Джилкеджи-Эли имеет соответствия в этнонимии башкир (р. елкысы ~ йылкысы «табунщик» пл. дуван [Кузеев, 1974]), казахов (подразд. джилкиджи отд. таракты р. табын (подразд. жилкичи пл. багыш [Винников, 1956. Рис. 2]). В тюркомонгольской антропонимии в качестве личных имен часто используется этнонимы [Жапаров, 1985; Орузбаева, 1980; 1985; Пюрбеев, 1976; Саттаров, 1977; Толстова, 1980; Ураксин, 1973], многие же этнонимы в свою очередь произошли от антропонимов: узбек, ногай, шибан, ширин и др.

Термин эль (el) представлен в ойконимии Турции (Бозели, Дюмели, Йилдызели, Коркутели, Кырели, Кыркларели, Ляпели, Огузели, Османели, Полатели, Урмели, Халилели и др. [АМ. К. 146-147]), Северного Кавказа (Эльбурган, Элькуш, Эльтаркач в Карачаево-Черкесии и Эль, Эльджурт в Кабардино-Балкарии [БСАМ. К. 59-60]), Эль на реке Ингури в Сванетии [ККГ]), и Татарии (Казиле, Кариле, Мулла иле, Дqрвиш иле, Кибэк иле, Тау иле, Улан иле, Чирмеш иле, Чуваш илq, Нократ иле, Кqче иле, Чуриле, Ялаг иле, Бул иле, Йqнил < Яна ил [Саттаров, 1988. С. 53]), ср.: Казы-Эли, МуллаЭли, Дагели ~ Тавель, Улан-Эли, Качи и Эски-Эль в Крыму). Татарскому ил деревня, село соответствует чув. ял то же, также восходящее к др.-тюрк. el племя, народ; страна и широко отраженное в качестве топоформанта –ял в ойконимии Чувашской и Марийской республик [Федотов, 1988. С. 59-60].

Ойконимы с топоформантом -кой (крым. кой, тур. ky деревня < перс. wK kuy квартал; небольшая улица, переулок) сосредоточены в основном в в юго-западном Крыму (см. картосхему 1). Этот формант характерен для ойконимии Турции и в Крым, несомненно, проник с турецким завоеванием. Для ойконимов на -кой также характерно образование от терминов, обозначающих социальный статус: авджы охотник, дуван, къады-эскер главный духовный судья в ханстве, молла, мырза мурза – представитель дворянского сословия, сейман – наемный телохранитель хана, топчы канонир, ханыш жена хана, шейх, эфенди господин, хозяин. По уездам ойконимы на -кой распределены следующим образом: Ялтинский – 7 (Авджи(Авджу)-Кой, Дегерменкой, Дерекой, Еникой, Калафаткой, Кучук-Кой, Татар-Осман-Кой, ср. Татар-Кой С и Османчик Ф), Симферопольский – 17 (Г)аджи-Кой или Увлан-Дуванкой, ср.

Тукей-Улан С, Аранкой (Харам-Кой в сп. 1783 г.), ср. Аран Е, Биюк-Янкой ~ Буюк-Енкой, Кучук-Янкой ~ Кучук-Еникой, Боркой, Дуванкой, ср. ДиванЭли С, Кады-Эскер-Кой, Отаркой, ср. Отар ЕПС и Отарчик ПС, Сейманларкой, Татар-Кой, Топчикой (по сообщению члена Таврической ученой архивной комиссии А.Г. Иваненко, в имении наследника графа Мордвинова в деревне Топчикой было найдено пять чугунных татарских пушек [ИТУАК. 1898. № 28. С. 193], Тотай-Кой, ср. Тотай ~ Туатай и Тотай-Афуз П, Тюбенкой, ср. Тубен-Эли С и Тобен-Сарай ~ Тюбен-Сарай Ф, Ханышкой, Шейх-Кой и Эфендикой), Феодосийский – 9 (две д. Джанкой, Джанкой-Бешкуртка, ср. Джага-Бешкуртка Ф, Джанкой- Ортель, ср.

Ортель Ф, Эски-Кой, ср. Эски-Орда, Эски-Эль в Эски-Юрт С, Коперликой, Мулла-Кой, ср. Мулла-Эли СФ и Муллалар П, Мурзакой, ср. МурзаларКемельчи С, и Насыпкой) и Перекопский уезд – 7 (Джанкой, две д. Енкой, Тюп-Джанкой, Узун-Сакал-Джанкой, Иски-Кой-Джандевлет, ср. Джандевлет П и Эски-Кой-Тама, ср. Тама СФ).

В горном Крыму названия многих христианских деревень образованы при помощи топоформанта -сала "село, деревня": Бия(с)-Сала, Ени-Сала (три деревни), Кучук-Сала, Мачик-Сала, Рамазан-Сала, Султан-Сала, Суук-Салы (или Сала), Улу-Сала, Фоти-Сала (две деревни), Ходжа-Сала (Бугаз-Сала) и Эмир-Сала. Крым., тат.

и чув. сала, мар. сола восходят к восточнославянскому термину село [Бушаков, 1985. С. 27-28; Федотов, 1988. С. 60-62].

Сосуществование в ойконимии нагорного Крыма топоформантов разного происхождения (-эль / -эли, -кой и -сала) является одним из свидетельств сложной социальной и этнической истории этого региона.

Подобное сосуществование разных топоформантов наблюдается в марийской ойконимии: в западной чаcти ее ареала представлен формант -сола / -сала (257 названий), в восточной – формант -ял (103 названия) и на юго-востоке – формант -агул (< тат. авыл) село, деревня, селение [Кузнецов, 1978]. В адыгской ойконимии Северного Кавказа сосуществуют топоформанты адыгейск. -къадж, каб.-черк. -къажэ общество, селение, деревня (перс. CwK kue улица, ср. азерб. кYчq и кирг. кQчQ то же) и адыгейск. -хьабл, каб.черк. -хьаблэ "селение" (< тур. и перс. havali LAw& окреcтноcти, округа, ср.

абх. ахабла селение) [Коков, 1974. С. 37-38, 53-53 и сл.].

В списке крымских деревень 1783 г. в состав названий деревень входит термин крым. кесек кусок (от кес- резать, отрезать): Белбек-Орта-Кесек, Азамат-Ага-Кесек, Сарай-Кесек, Сали-Бей-Кесек, Сейманлер-Кесеги (Сейманлар в сп. 1805, Сейманларкой в сп. 1865 г.) и Каплан-Ага-Кесеги в Бахчисарайском кадылыке, Сары-Хафыс-Джарман-Кесеке, Сары-ХафысТатар-Кесек, Сары-Хафыс-Сарай-Кесек, Эскендер-Юхары-Кееек (и Эскендер-Ашагы), Кыят-Сарай-Кесек, Кыят-Пазарджик-Кесек, КыятБакаджик-Кесек, Кыят-Онджи-Кесек и Актаджи-Кесек в Акмечетском кад., Талы-Кесеги-Лак, Джума-Кесеги-Лак (и Дюрт-Ойлу-Лак, Беш-ОйлуЛак, Карагаджи-Лак), Аблан-Илгери-Кесек (и Аблан, Другой-Аблам) в Ташлыкском кад. Акмечетского каймакамства, Казы-Аскер-Кесек (Казыаскер в сп. 1805 г., Кады-Эскер-Кой в сп. 1865 г.) в Зуинском кад. Акмечетского кайм., Орта-Кесек-Айтуган и Гери-Кесек-Айтуган в Бурульчанском кад. Карасубазарского кайм., БулюкКесек (и Булюк-Гаджи) в Бойнакском кад. Козловского кайм., Учкесек и ИкиКесек-Ташлы в Шейхельском кад. Козловского кайм. Компонент -Кесек / -Кесеги может рассматриваться как ойконимический топоформант, сопоставимый с чувашским топоформантом -касы (чув. кас ~ кас улица, околоток, квартал, край деревни, выселок; часть чего-либо, ср. чув. каск кусок), представленным в ойконимах: Анат-Касы-Марково, Б. Абакасы, Вурман-Касы (дважды), Лапра-Касы, Молгач-Касы, Нис-Касы, Нов. Шимкусы, Хыр-Касы и Ядрин-Касы [БСАМ. К. 42-43]. В.Г. Егоров [1965. С. 92] считает, что апеллятив чув. кас ~ кас (от кас резать) имел первоначально значение "полоса, часть пространства, расчищенная от леса путем вырубки деревьев и выкорчевывания пней", ср. чув. кас борозда, полоса; лемех. В.И. Абаев [1958. С. 630] сопоставляет чув. кас квартал, околоток с осет. (дигор.) k’s избушка, хатенка, хижина и лат. casa хижина, сплетенная из тростника. В Монголия недавно происходило изменение системы ведения животноводческого хозяйства, состоящее в переходе от работы отдельными сури-стойбищами (монг. суурин поселение, поселок, село) к звеньевой системе, к хуторкам-хэсэгам (монг. хэсэг часть; кусок;

группа), которые должны состоять из нескольких жилых домов, клуба, бани, столовой. Хэсэги должны стать мостиком, ведущим к оседлости [Кривель, 1988].

Нагорный Крым – регион с благоприятными для скотоводства природными условиями. Осевшие здесь тюрко-монгольские племена перешли от кочевого скотоводства к отгонному. Летом отары овец и табуны коней выпасались на яйлах, а зимой – в степи. У тюркских народов Северного Кавказа способы ведения скотоводческого хозяйства также определяются условиями природной среды [Ямсков, 1986]. Местами сбыта продукции скотоводства и земледелия и поставщиками ремесленных изделий являлись торгово-ремесленные центры нагорного Крыма: Кафа, Судак, Старый Крым, Карасубазар, Кыркор, Феодоро, Херсон. Эти центры способствовали слиянию осевших здесь тюрко-монгольских племен с автохтонным домонгольским огреченным населением, от которого они восприняли сельскую территориальную общину, сложившуюся в Крыму в глубоком средневековье [Якобсон, 1970. С. 168-169; 1973. С. 142-144]. Имена осевших племен и родов отразились в названиях деревень, протянувшихся от Байдарской долины на западе до реки Кучук-Карасу на востоке: Кайт, Байдар, Карань, Чргун, Сю(й)рен(ь), Албат, Качи-Кальён, Актачи, Аранчи, Бадрак, Мнгуш, Кояш, Карач, Курчи, Даир, Битак, Аратук, Джолман, Вейрат, Калмук-Кары, Кайнаут, Чуюнчи, Найман, Аргин, Кон(г)рат, Баксан, Бураган, Тайган, Тама, Уйшунь и др., Отуз между Судаком н Феодосией. На Южном берегу, от Балаклавы до Феодосии тюрко-монгольские этнонимы отсутствуют (см.: [Бесчинский, 1905. Карта; БСАМ. К. 54]).

1.2. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

ЭТНООЙКОНИМИИ КРЫМА

каймаканствы, кто именно в котором каймаканстве состоит, сколько в каждом каймаканстве кадылыков, а во всяком кадылыке сколько деревень.

Декабря 17-го дня 1783 года" [Камеральное описание Крыма];

"Из дела: "О доставлении ведомостей о всех селениях с показанием, в которой волости сколько числом дворов и душ и на чьей земле поселены".

1805 г. № 127" [Лашков, 1897. Сб. С. 240-310];

"Список населенных мест Российской империи. Т. 41: Таврическая губерния" [СНМ];

"Списки деревням и сельбищам, оставшимся после выхода татар за границу с 1680 по 1866 год" [К.Х., 1867].

Привлекаются также названия деревень, упомянутые в статье А.Л. Маркевича [1928] и в книге Ф.Ф. Лашкова [1897], но отсутствующие в названных четырех списках. Из картографических материалов использованы карта горного Крыма на восьми листах в путеводителе А. Бесчинского [1905] и карта Крымской АССР [БСАМ К. 54].

исследования, можно сформулировать как системность, предусматривающую учет лингвистического, исторического и географического факторов формирования любого топонимического ареала. Системный подход в топонимике объединяет различные методы исследования: исторический анализ, этимологию, формантный метод, топонимическое картографирование и др. [Никонов, 1965; Мурзаев, 1974. С. 322-324; 1982. С. 76-90].

Выявление этноойконимического ряда в ойконимической системе Крыма проводилось путем сопоставления ойконимов с известными по историческим и этнографическим источникам этнонимами тюркских, монгольских, тунгусо- маньчжурских и других народов и использования структурно-семантических признаков, присущих тюркским этнонимам и крымским этноойконимам.

устанавливались на ее основе этногенетические связи крымских татар и ногайцев с другими народами.

Используемая в диссертации лингвистическая терминология представлена в книгах О.С. Ахмановой [1966], Ж. Марузо [1960], Э.М. Мурзаева [1974. С. 20-27], Н.В. Подольской [1988] и А.В. Суперанской [1985 б. С. 174-176].

1.3. ЭТНООЙКОНИМИЯ КАК СОСТАВНАЯ ЧАСТЬ

ОЙКОНИМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ КРЫМА

В Западной и Центральной Анатолия [Еремеев, 1971. С. 87], Азербайджане [Мамедов, Аббасова, 1980. С. 138], Буджаке [Баскаков, 1964;

Дрон, 1982], Северном Приазовье [Сергеев, 1912 а; 1912 б], Узбекистане [Номинханов, 1962; Губаева, 1973; 1980 в; 1983 а] и Туркмении [Атаниязов, 1979] в названиях множества селений, основанных перешедшими к оседлости тюрками-кочевниками отражены имена родов, племен или родоначальников (патронимы). Как указывает А.В. Суперанская [1987.

С. 65], "при создании оседлых поселений в Крыму названия родоплеменных подразделений оказались первым и главным мотивирующим фактором при названии стационарных населенных мест. Они же мотивируют названия многих рек, озер озер, гор и других природных объектов".

Завершение процесса перехода кочевников к оседлости в Крыму связывается с правлением хана Сахиб-Гирея (уб. 1554): "Жители Крыма не имели до него постоянных жилищ, а вели жизнь кочевую, переходя с места на место... Сахиб-Герай приказал поломать телеги, служившие им для переездов и перевоза семей и имущества, и назначил всем постоянные места жительства, дав каждому достаточное количество земли и приказав строить дома и деревни на пространстве полуострова Крымского...

По его повелению выданы были на владение отведенною собственностью грамоты......победив астраханского хана Ямгурджи, расселил его подданных, а избежавших смерти мужчин и женщин со всем имуществом и богатствами переселил в Крым" [Негри, 1844. С. 384].

Согласно А.В. Суперанской [1985 б. С. 64-68], (1) названия селений вообще имеют "очень тесную связь с различными обозначениями жителей, в особенности первопоселенцев и владельцев": этнонимами и антропонимами (имена, прозвища, термины, обозначающие национальную, социальную и сословно-имущественную принадлежность); (2) немногочисленные ойконимы образуются в результате топонимической метонимии от собственных названий природно-географических объектов, а также от апеллятивов, обозначающих артефакты (церкви, монастыри и т.п.) или тип селения, которые, пройдя через ступень индивидуализации, превращается в собственное имя селения.

Аулы, основанные ногайцами на Северном Кавказе, получали названия по имени рода (Иргаклы, Канглы, Мангыт, Найман, Нокис, Оймаут, Онгит и др.), по имени знатного или наиболее состоятельного члена аула (БияшбайАул, Карасакал-Аул, Кунай-Аул, Махмуд-Аул, Менги-Аул, Тукуй-Аул и др.) и по колодцам (Кара-Кую, Менгиш-Кую, Терен-Кую) или курганам (Беш-Тюбе, Кара-Тюбе, Кочеген-Тюбе, Орта-Тюбе и др.) [Калмыков, Керейтов, Сикалиев, 1988. С. 103-112].

Чатырлыкском кад. Перекопского кайм. деревень с названиями второго ряда было, соответственно, из 23 – одна (Тузла "Солеварня, соляные промыслы"), 44 – ни одной, 30 – 3 (Ени-Кёй "Новая деревня", Эски-Кёй "Старая деревня" и Той-Тебе "Пиршественный холм"), 29 – ни одной, 40 – (Биюк- и Кучук-Джайляк "Большой и малый выгон, пастбище", Елан-Таш "Змеиный камень", Той-Тебе и Арджак (Орджак в сп. 1805 г. – деминутив от ор ров, ср. татарское название Перекопа – Ор, и Когейны (Когенлы, КогенлыКият и (Бай)-Когенлы в сп. 1805 г.) «Терновый, с терновником», от ног.

коьген терн, терновник, крым. когем, тат. кYгqн); ср. ойк. Кокенли в Ташлынском кад. Акмечетского кайм. и Когенли (ногайский аул) в Днепровском у. [ПК. С. 433; Сергеев, 1912 а; 1912 б; СНМ];

в Козловском, Бойнакском, Тарханском, Мангытском и Шейхельском кад. Козловского кайм., соответственно: 27 – 2 (Юлчак, Йолчак в сп. 1805 г., Джолчак – 1865 г., – деминутив от ёл дорога, Аэрче, Аирча в сп. 1805 г. 4, – тат. аерча, тур. ayr развилка, развилина, ср. название аула Аирча ~ Аэрча (теперь с. Громовка Новотроицкого р-на Херсонской обл.), расположенного в месте сляния двух балок, на которые разветвляется верховье речки Аирче (см.: [БСАМ. К. 99-100]), в 22 – ни одной, 46 – 3 (Чокрак "Родник", Чукыры, Чокур "Яма" в сп. 1805 г., Учкую "Три колодца");

в Акмечетском, Юхары-Ичкийском, Ашага-Ичкийском, Даирском, Ташлынском, Зуинском и Салгирском кад. Акмечетского кайм.: 58 – 5 (ИкиБаш "Два истока", Тепечокрак "Родник, бьющий из-под холма", ФондыклыОтар "Выгон, хутор, где растет фундук", Таш-Ярган "(Место, где) раскололся камень", Чукурча "Небольшая впадина, котловина"), 24 – 8 (ЭскиОрду "Старый военный лагерь", Эки-Орду-Таржак, ср. крым. тар, тур. dar узкий, тесный, тур. darack узенький, Тахта-Джами "Дощатая пятничная мечеть", Кылбурун "Волосяной (т.е. узкий) мыс", Юкары-Биюк-Еникой и Кучук-Еникой, Ашага-Биюк-Еникой и Кучук-Еникой), 24 – 4 (Асма "Виноград, виноградные лозы; беседка, увитая виноградом", Кызыл-Мечеть "Красная мечеть", Костель "Небольшая крепость", ср. Костель ЕП, Султан-Базар), 28 – 4 (Месчитли "Имеющая мечеть, с мечетью", Терин-Аир "Глубокая ложбина, место слияния двух речек", Отарджик "Хуторок", ср. ойк. Герменчик-Отар и Чагар-Отар в Дагестане – кумык. отар хутор, и Ени-Кесек), 43 – ни одной, 13 – одна (КенТогай "Широкий луг") и 35 – 6 (Харрем "Священное место" (тур. harem), ср. Харам-Кёй в Бахчисарайском кад. (Аран-Кой в сп. 1805 и 1865 г.) – тур. harem неприкосновенный (о месте), Эски-Сарай "Старый дворец", Чешмезы – чешме родник с аффиксом принадлежности -си, ср. Кобазы С, Кызыл-Коба "Красная пещера", Кара-Агач "Вяз", Фундуклы, ср. ФондыклыОтар в Акмечетском кад.);

в Карасубазарском, Дип-Чонгарском, Насывском, Аргынском, Борульчанском, Бочалатском, Орта-Чонгарском, Кучук-Карасувском и Таманском кад. Карасубазарского кайм., соответственно: 45 – 10 (Куртлук "Место, где водятся волки" – крым. къурт имеет значения "червь, насекомое" и "волк"), Темишлык, Кышлав-Баши "Начало зимнего пастбища, зимовья", Енисала "Новая деревня", Баши "Исток, начало, верховье" – баш с аффиксом принадлежности -ы), Ак-Сарай "Белый дворец", Айланма Поворот (дороги)", Чилмалык, Чалмалык в сп. 1805 г. и Челмалык ~ Чермалык в сп. 1865 г.

«Луг», ср. крым. чимен луг, чименлик земля, занятая лугами, тат. чирqм трава, чирqмлек лужайка; А.Л. Бертье-Делпгард [1914. С. 9] объяснял этот ойконим как название растения «ломонос», Кая, Ак-Кая "Белая скала" в сп. 1805 и 1665 г., Куль-Оба "Зольный холм"), 51-2 (Тенсу – тен одинаковый, равный, русло реки и сув вода, река, Еникой), 47 – одна (Текия "Обитель дервишей"), – 3 (Енисарай, Чардаклы – крым. чардакъ кровля; навес (скальный), Казанлы-Кёй, Казанлы в сп. 1805 г. – крым. къазан котел, ср. Казандип "Мыс, имеющий форму котла" в Арабатском кад., Борлукая "Меловая скела"), 25 – 2 (Боркая "Меловая скала", Борулча, от названия речки Бурульчи), 14 – одна деревня (Татар-Базар, ср. Султан-Базар в АшагаИчкийском кад.), 33 – 2 (Кой "Деревня", Тойтепе), 55 – одна (Еникёй), 44 – ни одной;

Бахчесарайского кайм.: 85 – 23 (Эски-Юрт "Старый юрт, становище", Яшдаг "Молодой лес", Яшлав в сп. 1805 и 1865 г.), три деревни, Белбек-Тамак "Устье реки Бельбека", Бор-Кёй, Элма-Кермень "Крепость на реке Альме", Элмаджик, Пазарджик и Тепеджик, деминутивы от гидр. Элма (Альма) "Яблоко", пазар базар, рынок и тепе холм, Балта-Чокрак, балта топор, чокъракъ родник, Кобазы, две деревни – къоба пещера с афикском принадлежности, Сарай-Кесек, Камышлы, Докуз-Оба "Девять могил", Учкую, Алма-Тамак "Устье реки Альмы"), 64 – 2 (Тузла, Тогайлы «Луговая, с лугом»), 24 – 3 (Тепеджи[к], Джума-Мечеть, Таз-Тюпе "Холм с голой вершиной");

в Ширинском, Дип-Керченском, Орта-Керченском, Арабатском, СтароКрымском и Колечском кад. Кефинского кайм.: 40 – 9 (Яйлав-Сарай, Камышлык, Кокташ "Синий камень" (название горы), Текия, КадыршаСарай, Кызыл-Месчит, Тогай, Мак-Карман, Менгермен "Тысяча крепостей" на карте 1939 г., Учкую), 37 – 2 (Беш-Аул "Пять аулов", Культепе "Зольный холм"), 44 – 5 (Джав-Тепе "Масляный холм" (название грязевого вулкана), Ташлыяр "Каменистый овраг", Тепеджик, Копкую "Много колодцев", Тюпеджик), 51 – 5 (Казандип "Котлообразный мыс", Акташ "Белый камень", Дире, Дейре в сп. 1805 г., ср. тур. deyr церковь, монастырь, Укюс-Тебе, ОгузТебе "Холм, похожий на быка" в сп. 1805 и 1865 г., Тюпеджик), 26 – (Старый Крым, Муратша-Сарай), 10 – 2 (Ойкуи "Колодец в лощине", Сарыголь "Желтое озеро").

В Колечском кад. Кефинского кайм. (сп. 1783 г.) и в Байрачской вол.

Феодосийского у. (сп. 1805 г.) отсутствует д. Агайман Ф (Тамбовка возле оз. Аджиголь на карте 1939 г.), представленная в сп. 1865 г. В ойк. Агайман, вероятно, отражено местонахождение деревни. Ойконим можно сопоставить с названием долины Агайман (Гайман-долина, урочище Великий Гайман) в Мелитопольском у., возле которой некогда кочевал Каплан-мирза, предводитель Едичкульской орды ногайцев [ЗООИД. 1844. Т. 17. С. 110], селения Хаймана и местности Хаймана в Центральной Анатолии [АМ;

КМА], объясняемыми из тур. hymana выгон, пастбище, луг (напр., для лошадей), ср. перс. nmiH heymne попечение, забота < араб. nmiH haymana то же.

По городу Старому Крыму (крым. Эски Къырым) получили название как Крымский полуостров, так и населяющие его татары [Броневский, 1867.

С. 346; Тунманн, 1936, С. 22; Смирнов, 1887. С. 59-87; Бартольд, 1965.

С. 467). Город был основан как торговое поселение генуэзцами в XIII в.

[Сейид Мухаммед Риза, 1832. С. 77-78] и назывался Солкати [Мурзакевич, золотоордынского Крымского юрта и получил у татар название Къырым IriQ ~ IrQ ~ rQ.

Генуэзцы продолжали называть город по-своему, в татарских документах и на монетах употреблялось только название Къырым, что, как считал В.Д. Смирнов, «не может быть делом простой случайности».

Определение же Эски «Старый» город получил, вероятно, не ранее XVII в.

Объяснение ойконима Крым из монгольского апеллятива kerem крепость, крепостная стена, кремль [Тунманн, 1936. С. 37; Кеппен, 1837.

С. 338, примеч. 505; Мурзаев, 1948] нельзя признать обоснованным.

В.Д. Смирнов объяснял его из тюркского апеллятива qaram ~ qarm ~ qrm яма, ров (для силосования корма, засыпки зерна и т.п.) и азерб. гарым углубление для разведения огня; канава, вырытая вокруг помещения для стока воды; ров, вырытый для забора. Такое толкование ойконима находит подтверждение в семантике названия Солкати, совпадающей с семантикой (мн. ч. solcate) борозда и имеет параллель в названии древнего портового города Сулки (Sulci, теперь Сульчис) на юго-западном побережье Сардинии.

Sulci – это форма множественного числа латинского апеллятива sulcus борозда, ров, колея, который сохранился в итал. solco борозда, колея.

В пользу предположения, что название городу дали генуэзцы, а татары перевели его на свой язык, говорят особенности генуэзских и татарских топонимов Крыма, подмеченные А.Л. Бертье-Делагардом [1914. С. 19, примеч. 2]: «Искажая много названий в Крыму, часто до неузнаваемости, генуэзцы при этом всегда брали в основу только греческие названия, или вообще древние, никогда не переводя их значение на свой язык (исключение – Аккерман в Бессарабии, объясняемое далее). Татарские названия они заимствовали только в случае неимения старого. Монголо-татары поступали иначе, давая всем городским поселениям (кроме Кафы) свои осмысленные названия. Такое же отношение тюркских племен вообще к географической номенклатуре указано для всей Азии [L. Cahun. Turcs et Mongols, 31-32]. Это значение может служить некоторым указанием времени основания городов, в смысле до татарского или после него. В пояснение сказанного привожу пояснительную таблицу названий всех крымских городов, известных не позже татарско-генуэзских времен». Ниже приведено название Солхат как генуэзское, а Солкати как татарское, название же Крым почему-то отсутствует в таблице.

Проведенный количественной анализ позволяет сделать вывод, что в степной и предгорной частях Крыма названия деревень, за небольшим исключением, образованы от тюркских антропонимов и этнонимов, т.е.

относятся к ойконимам первого семантического ряда. В горной же части полуострова картина иная. Так, в Муфти-Апралыкском кад. из названий двенадцати деревень восемь относятся ко второму ряду: Шурю (рум., ср.

др.-греч. ~ ~ стечение, слияние, др.-греч. и деревня", Коуш "Пещера", Истиля (рум.) "Столб, колонна", возможно, что от названия церкви святого Стилиана [Кондараки, 1873. С. 73, Лка (рум.) "Яма, котлован, впадина, лесной овраг", Бешев "Пять домов", Улаклы - крым.

улакъ козленок. В Судакском кадылыке из двенадцати ойконимов к первому ряду можно отнести лшь два: Корбек BRwK "Cлепой бек", Корбеклы в сп. и 1865 г., возможно, из *Корбек-Єли, и Демирджи "Кузнец" (этот ойконим и ороним, возможно, подобно соседним ойконимам и гидронимам Куру-Узен, Улу-Узен и Кучук-Узен, калькирует прежнее румейское название горы и деревни Фуна «Курящая, дымящая», т.е.

иносказательно «Кузница» [Бертье-Делагард, 1914. С. 11, 17; Маркевич, 1928. С. 22-23; Белецкий, 1967. С. 211].

В Мангупском кадылыке из 97 ойконимов к первому ряду принадлежат следующие тюркские ойконимы: Богатыр, Татар-Осман, Феттах-Сала, четыре деревни, Гюк-Гюс ZwKwK "Синеглазый", три деревни, Коккоз в ср. крым. къайтув возвращение, Байдар, две деревни, Кара-Ильяс, три деревни, Кюкей-Акай, Коджа-Сала, Джургани, две деревни, Джоргун, Чоргун в сп. 1805 и 1865 г.