«ТРАДИЦИЯ И НОВАЦИЯ В АРГОНАВТИКЕ АПОЛЛОНИЯ РОДОССКОГО (лексика – композиция – стиль) ...»

3. противопоставлял себя другим авторам (Ол. 1, 36), предлагая свое объяснение события или выбирая новый способ рассказа о нем; стремился связать настоящее с прошлым, выявив «ряд событий, продолжением которого оказывается новое событие»306.

Проблеме использования пиндаровских приемов построения текста в гимнах Каллимаха посвящено немало исследований307. В отличие от Каллимаха Аполлоний Родосский не стремился их воссоздавать, потому что его произведение с точки зрения жанра значительно отстоит от эпиникия. Поэтому для нас, прежде всего, будут интересны конкретные лексические и образные параллели между двумя текстами, дающие возможность наметить специфику взаимодействия Аполлония со своим источником.

Б.К. Бресвелл в своем комментарии к четвертой Пифийской оде308 приводит в «Аргонавтике» следующие лексические параллели к тексту Пиндара:

Четвертая Пифийская ода Аргонавтика Newman 1985, Fuhrer 1988, Beer Уже само наличие этих параллелей убеждает в том, что Аполлоний ориентировался на пиндаровскую модель не только в строении сюжета, но и в языковом выражении.

Поэму александрийского поэта и четвертую Пифийскую оду, разумеется, объединяет, прежде всего, тема плавания аргонавтов, которых оба автора называют «полубогами» (Пиф. 4, 12, 211;

Aрг. 1, 548). В обоих произведениях ключевым является эпизод, когда Тритон, представившись Эврипилом, дарит Эвфему ком Ливийской земли. Более того, как заметила С. Стефенс309, александрийский поэт именно в этом ключевом месте ссылается на Пиндара как на своего предшественника, используя то же словосочетание Для обоих поэтов данный эпизод важен, ибо Эвфем считался предком Батта, от которого вели свою генеалогию царь Кирены Аркесилай, адресат четвертой Пифийской оды, и Каллимах, родившейся в той же Кирене (и чей отец тоже звался Баттом). Интересно, что история Эвфема у Аполлония становится поводом рассказать, как это делал и Пиндар, об основании Феры. Некоторые исследователи, например М.

де Форест310, считают, что, завершив свою поэму историей основания города, Аполлоний Родосский заявляет о своей приверженности литературным взглядам и вкусам Каллимаха и его «Причин».

Замечательно, что своего рода связующим звеном между двумя александрийцами здесь выступает Пиндар, причем если для последнего история Эвфема и основания Феры становится отправным пунктом повествования, то Аполлоний ею свою поэму завершает, в качестве своего рода двойной литературной отсылки, одновременно и к Пиндару, и к Каллимаху.

Порой текст Аполлония можно рассматривать как своеобразный комментарий к произведению Пиндара. Например, в 229 – 234 стихах первой песни «Аргонавтики» александрийский поэт выступает как своего рода схолиаст, толкуя этноним «минийцы» (), которым обозначены аргонавты в 69 стихе четвертой Пифийской оды:

Живущие вокруг всех этих лучших людей в совокупности называют минийцами, поскольку лучшие из них в большинстве своем гордятся тем, что происходят из крови дочерей Миния. Из них матерью Ясона стала Алкимеда – порождение дочери Миния Климены.

Схожим образом, если Пиндар просто упоминает, что немалую роль в организации похода аргонавтов сыграла богиня Гера (184 – 187), никак это не поясняя:

Воспалила полубогов Всевластною сладкою тоскою по Арго, Чтоб никто при матери не варил себе бестревожную жизнь Чтоб и в смерти всякий меж сверстных своих искал Крепчайшее зелье – Доблесть (пер. М.Л. Гаспарова), то в «Аргонавтике» Аполлония Родосского мы уже находим две «причины» этой заботы: в первой песни сообщается, что Пелий на празднике не почтил богиню жертвоприношениями, а в третьей песни Гера мотивирует свое расположение к Ясону тем, что герой помог ей перебраться через реку. Этот рассказ также служит объяснением, почему Ясон пришел в одном сандалии (о чем Пиндар опять-таки только упоминает, ср. в А. 1, 7, гапакс, который выглядит некоей парафразой, калькой с пиндаровского в Пиф. 4, 75).

Но порой в своей взаимосвязи два текста как бы меняются местами, и уже четвертая Пифийская ода может восприниматься как некий дополняющий «комментарий» к «Аргонавтике». Так, перечисляя спутников Ясона, Аполлоний просто сообщает, что герой взял в поход Орфея, послушавшись совета кентавра Хирона (1, 33), связь которого с Ясоном никак не поясняется. О том, что когда Пелий захватил власть, родители были вынуждены отправить маленького Ясона на воспитание к Хирону, рассказано, напротив, у Пиндара (Пиф.

4, 102–115). Конечно, можно предположить, что Аполлоний опирается на расхожий миф, а не конкретно на его изложение Пиндаром, но иные случаи взаимосвязи двух текстов позволяют допустить и скрытую отсылку к четвертой Пифийской оде.

Иногда пиндаровская аллюзия позволяет защитить Аполлония от современных критиков. Например, проанализировав сцену вооружения Ээта, царя колхов в момент отплытия аргонавтов (4, 219– 224), Г. Френкель приходит к выводу, что в «поэме Аполлония «приготовления к битве в гомеровском духе … ни к чему не приводят»311, поскольку за ними не следует поединок. Однако исследователь не учитывает, что в эпизоде сражения Ясона с огнедышащими быками и землеродными воинами Аполлоний концентрирует отмеченные Б.К. Бресвеллом цитаты из четвертой Пифийской оды, в которой распахивание поля (224–231) представлено как состязание между Ээтом и Ясоном:

Стальной плуг Из рыжих челюстей дышавших жгучим огнем, Оземь бивших медною чередою копыт, Когда подвел он их под ярмо И погнал, протянув прямую борозду, И на сажень вспорол спину глыбистой Земли, И так возгласил: «Кормчий царь, Доверши мой труд И прими нетленный покров Сверкающего золотом руна»… (пер. М.Л. Гаспарова) В 230–234 стихах третьей песни «Аргонавтики» Аполлоний Родосский сообщает «причину» появления у Ээта этого плуга и быков:

И создал ему медноногих быков, у которых были медные рты, из которых они выдыхали страшный жар огня. А в придачу к ним он создал цельный плуг из прочной стали, в благодарность Гелиосу за то, что тот подвез его, утомленного в Флегрийской битве, на своих лошадях.

Когда же Ясон приступает к своему подвигу, то его действия описываются теми же словами, что действия Ээта в четвертой Пифийской оде. В 1285 стихе третьей песни повторяется уже ), а в 1307–1308 стихах присутствует еще одна цитата из четвертой Пифийской: «подводит (быка) к медному ярму» / ). В итоге возникает своего рода интертекстуальная связь: Ясон «Аргонавтики» соревнуется с Ээтом Пиндара, и в какой-то мере это объясняет, почему Ээт «Аргонавтики» вооружается перед испытанием Ясона, которое у Пиндара было представлено именно как состязание предводителя греков и царя колхов.

Кстати, в сцене свадьбы Ясона и Медеи в четвертой песни «Аргонавтики» Аполлоний использует как цитату еще одну строку из данного эпизода пиндаровской оды –, разбивая ее на две части:

Тогда там постелили большое ложе, а поверх него бросили блестящую золотом шкуру, чтобы сыграть почитаемую и воспеваемую свадьбу.

Нимфы, нарвав пестрые цветы, принесли их им на белых лонах. Как блеск огня охватывает все вокруг, такой блеск шел от золотого руна.

В конце данного фрагмента Аполлоний с помощью сравнения показывает синонимичность и, а становится вариантом обозначения для. Это искусное словесное обыгрывание придает дополнительный вес скрытой цитате из Пиндара. Александрийский поэт показывает, что наградой Ясона за победу над Ээтом является не просто золотое руно, но и Медея. У Пиндара это только подразумевается.

«Аргонавтики» эпизоды, с помощью которых он выражает свое несогласие со своими предшественниками, в том числе и с Пиндаром.

Например, рассказав легенду о браке Борея, он объясняет, что крылья у его сыновей Калаиса и Зета на ногах, а не на спине, и что они черные, а не багряные, как сказано в четвертой Пифийской оде (182). Или перечислив членов экспедиции в Колхиду, александрийский поэт изображает их шествие к стоящему в гавани снаряженному кораблю (1, 238–249). Таким образом он не только придает каталогу аргонавтов, «искусно составленному перечню некоторые функции действия» и делает его органичным элементом сюжета312, но и, как считает Бресвелл, полемизирует с Пиндаром (188) и Гесиодом (Теогония 997), которые пишут, что Иолк находился прямо на морском берегу.

Схожий случай – перемена Аполлонием цвета плаща Ясона. У Пиндара он «шафранный» ( – 23), а у Аполлония «пурпурный» ( – 1,722, 728), или «красный» ( – 726). В знаменитом описании плаща Ясона красный цвет становится своего рода лейтмотивом, позволяющим, в частности, дополнительно обосновать сравнение героя с алеющей звездою ( – 1, 778). «Полемика» служит одним из приемов создания нового изысканного образа.

Как кажется, приведенные примеры свидетельствуют, что по замыслу Аполлония, его поэма и произведение Пиндара должны были вступить в определенное взаимодействие в сознании знающего читателя, представляя собой некое единство, дополняя друг друга.

лексических параллелей и аллюзий, схожих мотивов и образов представляет собой поэтико-филологический «комментарий», зачастую весьма схожий с принципами, на которых строится и взаимодействие «Аргонавтики» с «Илиадой», «Одиссеей». Таким определенного взаимодействия с жанром эпиникия.

Следует отметить следующую композиционную особенность «Аргонавтики»: Аполлоний Родосский начинает свою поэму с воззвания к Аполлону ( ), а в конце обращается с произведения не характерно для эпической поэмы, но является отличительной чертой гимнов.

М.Л. Гаспаров в своей статье «Топика и композиция гимнов Горация» перечисляет следующие основные отличительные черты призыванием; во-вторых, прославление божества — статическая часть с перечислением признаков его величия и эпическая часть с описанием какого-нибудь или каких-нибудь подвигов, в которых проявилось его величие; в-третьих, оперативная часть с просьбой не оставлять поющих благосклонностью»313. У Горация исследователь выделяет 25 од, «жанровую разновидность» которых, по его мнению, можно определить как гимн.

Важным компонентом гимнов являются мифы, объясняющие происхождение культовых практик. Например, в гомеровском гимне «К Деметре» рассказывается об установлении Элевсинских мистерий.

Благодаря этиологическому элементу гимн становится любимым жанром александрийских поэтов, в частности Каллимаха.

Платон в «Государстве» противопоставляет гимну, песне в честь бога, энкомий в честь «лучших людей», то есть героев (10, 607). Однако сохранились фрагменты гимнов мелических поэтов, обращенных, например, к Гераклу (Архилох. Fr. 324 West), Диоскурам (Алкман. Fr. Page, Алкей. Fr. 34a Page), Ахиллу и Аяксу (Алкей. Fr. 354 и fr. S Page). По свидетельству Пиндара (Пятая Истмийская ода. 30 – 35), Инеидам совершаются жертвоприношения и исполняются песни в Этолии, Иолаю в Фивах, Персею в Аргосе, Кастору и Полидевку в Спарте, Эакидам на Эгине. Поэтому с точки зрения бытования гимна в античной традиции более точным, на наш взгляд, является определение гимна, данное Дионисием Фракийским: «Гимн – это произведение, которое является прославлением () богов и героев со словами благодарности» (451, 6 Hilgard).

Гимн, обращенный к божеству, мог включать в себя рассказ и о героях. Особенно нашего внимания заслуживают свидетельства о том, что на праздниках в честь Аполлона часто исполнялись пэаны, в которых упоминались и герои, павшие в сражениях. Например, в словаре «Суда» говорится, что на празднике Гимнопедия хор обнаженных мальчиков пел гимны богам, прежде всего,Аполлону, в честь погибших в битве при Тирее. Афиней в «Пирующих софистах»

приводит имена авторов таких гимнов – Фалета, Алкмана и Дионисодота (15, 678 b-c). Во втором пэане Пиндара упоминаются погибшие при Абдере. Карри считает, что исполнение такого рода гимнов на праздниках в честь Аполлона было важной составляющей героического культа.

Таким образом, для того, чтобы подчеркнуть, что цель его произведения состоит в том, чтобы прославить аргонавтов и их бога – покровителя, Аполлоний Родосский как бы заключает свою поэму в рамки гимна.

Кроме характерных для гимна элементов композиции в «Аргонавтике» можно выделить и другие черты, свидетельствующие об ориентации автора поэмы на произведения, написанные в рамках этого жанра.

Как отмечает Т.Ф. Теперик, обращение автора к своим героям и к себе самому «эпике, во всяком случае, античной, совершенно не свойственно»314. Исследователь считает, что эта «диалогичность»

пришла в поэму Аполлония из лирических жанров как «прием, субъективирующий нейтральность эпического изложения»315.

Нам хотелось бы обратить внимание на то, что эта самая «диалогичность» присуща и так называемым «мимическим» гимнам Каллимаха, а именно второму, пятому и шестому. Она проявляется, как суммирует в своей статье М.А. Хардер316, в:

1. обращениях автора к аудитории, 2. воспроизведении возможной реакции читателя/слушателя на увиденное или услышанное, местоимений «мой» и «наш» или глагольных форм первого лица множественного числа.

Таким образом Каллимах в своих гимнах «создает свою собственную публику»317 и подчеркивает связь «между ритуалом и поэтическим творчеством»318. По мнению Р.В. Альбиса и М.А.

Хардера, его целью было «создать картину «”поэт за работой”»319 и включить в свои произведения себя самого и читателя.

Как пишет В.П. Завьялова, Каллимах в гимнах добивается этого следующим образом: «Ритуальное обрамление, культовая ситуация — омовение кумира Афины в водах реки — представлена настолько перечислением мельчайших деталей и подробностей, что здесь вновь, как и во вступлении ко II гимну, возникает иллюзия участия автора, а с ним и читателя в приготовлениях культового действа в честь Паллады»320.

произведения, написанные в гимническом жанре, в том числе и на Каллимаха.

Исследователи также отмечают, что авторское повествование о следовании героев от одного важного, с точки зрения сюжета, места до другого и предсказание Финея во второй песни поэмы о пути героев от его острова в Колхиду напоминают каталог321. В.П. Завьялова считает такое описание маршрута характерным для гимнического жанра. Как пишет исследователь, «географическая локализация описываемых в гимнах событий, каталоги-перечни географических наименований, описание большого числа путешествий богов и героев в греческой гимнографии обязательный компонент»322. В гимнах Каллимаха В.П. Завьялова выделяет следующую отличительную черту: «У Каллимаха принцип описания и структурирования географические объекты описываются как бы с высоты птичьего полета и представляются лежащей перед наблюдателем картой»323.

В «Аргонавтике» Аполлония Родосского описание продвижения Арго строится по такому же принципу. Р.В. Альбис считает, что таким образом александрийский поэт стремится создать впечатление, что действие поэмы синхронно авторскому рассказу о нем324. Мы же предполагаем, что александрийский поэт создавал описание маршрута героев в соответствии с каноном гимнического жанра.

Некоторые исследователи, например В.П.Завьялова, считают, что в эллинистическую эпоху «интерес, внимание и поддержка аполлоновской тематики в поэзии получает, скорее всего, статус политической пропаганды (ср., например, политическую тенденциозность «Аргонавтики» Аполлония Родосского, поэмы, пронизанной от начала до конца аполлоновской тематикой)»325. Мы в этом разделе ставим перед собой задачу показать, что отмеченное исследователем присутствие Аполлона имеет и внутреннее, композиционное обоснование.

Как мы писали во второй главе, первая строка произведения александрийского поэта напоминает гимн, с которого традиционно / ) напоминает, например, вступление к гомеровским гимнам «К Аполлону» и «К Семеле»:

божества, и оно, как правило, не было связано с дальнейшим повествованием.

Основное отличие этих произведений от «Аргонавтики»

заключается в том, что в них объект повествования назван в третьем лице. Таким образом подчеркивалась дистанция между ним и поэтом, характерная для поэм326. На этом основании Дж. Клэй в своей статье рассматривает гомеровские гимны как разновидность эпоса327.

Специфической особенностью этой разновидности, по мнению исследователя, является переход в конце произведения с третьего лица на второе в обращении к богу, вводимом императивом.

Однако в некоторых гомеровских гимнах, например, в гимнах «К Аресу», «К Аполлону» и в двух гимнах «К Гестии», имя бога, к которому обращается поэт, называется в первой строке в звательном падеже:

«рапсодическими»328, или «атрибутивными»329. Целью поэта было рассказать присутствующим в момент исполнения слушателям об утверждении бога среди других обитателей Олимпа или о благодеяниях, которые он оказал людям330.

В центральной части рапсодических гимнов, как правило, перечисляются основные события «жизни» божества, сферы, в которых оно проявляет свои силы, основные места его почитания и праздники в его честь331. Большое внимание уделялось также рассказам о путешествиях богов, об установлении их культов.

По наблюдениям Р. Дженко, заключительную часть гимна рапсоды обычно начинали с глаголов или 332. В ней поэт снова обращался к заявленному во вступлении божеству и просил его быть благосклонным к исполняемой песне:

Гефесту. 8) Такая концовка противопоставляет рапсодические гимны культовым гимнам, которые, по сути, являются молитвами. В качестве примеров можно назвать молитву Хриса в «Илиаде» (1, 37 – 42) и «Гимн к Афродите» Сапфо. Их целью было привлечь внимание божества, перечислив оказанные прежде благодеяния, расположить его к себе и побудить исполнить просьбу, ради которой и произносилась молитва.

Конец поэмы Аполлония Родосского напоминает собой заключительную часть атрибутивного гимна:

Будьте милостивы, лучшие мужи, род блаженных, и пусть эти песни из года в год людям будет все слаще петь Таким образом, в произведении александрийского поэта эпическое повествование как бы вписано в рамку гимна и становится его центральной частью. Наличие в поэме гимнических элементов подчеркивается тем, что имя бога стоит в звательном падеже, и поэт обращается к нему во втором лице ( ). В конце «Аргонавтики» Аполлоний обращается с молитвой к аргонавтам (' ). Смена адресата, на первый взгляд, является отступлением от жанровых канонов. В поэме Аполлон и аргонавты образуют некое единство, что можно подтвердить следующими наблюдениями.

Ясон перед отплытием за золотым руном обращается к Аполлону следующим образом:

Услышь меня, владыка, который населяешь град Пагасы и Эсониду, соименную моему отцу. Ты обещал мне, когда я в Пифоне вопросил оракул об успехе и завершении пути, руководить нами, ведь ты сам был инициатором нашего предприятия. Теперь ты сам веди этот корабль с невредимыми товарищами туда, а затем обратно в Грецию. После мы на алтаре принесем тебе в жертву столько быков, сколько нас вернется, а я принесу бесчисленные дары и в Пифон, и в Ортигию. Теперь же, Дальновержец, прими у нас эту нашу первую жертву, которую мы приносим тебе в качестве платы, всходя на этот корабль. Да отвяжу я, владыка, по своей воле канаты ради благополучного завершения, а ты пошли нам милостиво благоприятный ветер, который благополучно понесет нас по морю.

Цель героя – наладить контакт с Аполлоном, поэтому он начинает молитву с глагола и обращается к нему во втором лице. Такое построение характерно для второго типа античной гимнической поэзии – культового гимна.

Как пишет Н.А. Рубцова, анализируя обращения к богам в произведениях Гомера и Каллимаха, «цель этой прелюдии – завладеть вниманием божества, заставить его обратить свой слух и взгляд на призывающего его молитвенным словом человека и вступить с ним в диалог»333. Призывая бога, Ясон называет основные места его пребывания (Пагасы, Пифон, Ортигия, Эсонида), употребляет его главное культовое имя (Дальновержец). Упомянув о своем первом обращении к Аполлону, герой просит его быть благосклонным к нему и его товарищам.

Также построена и молитва Хриса к Аполлону в «Илиаде» (1, – 42): воззвав к божеству (), упомянув его культовое имя (Сминфей) и один из эпитетов (сребролукий), перечислив основные связанные с ним места (Хриса, Килла, Тенедос), жрец напоминает о том, что он построил храм и приносил там жертвы. В конце он просит Аполлона покарать своих обидчиков. По мнению А.А. Тахо-Годи, включение молитвы Хриса в состав гомеровского героического эпоса указывает на ритуальные истоки гимна334.

Ясон неоднократно подчеркивает, что он решился отправиться за золотым руном, поскольку такова была воля божества. Молитва строится по принципу «ты мне, я тебе». Чередуя формы первого лица единственного числа и первого лица множественного числа, Ясон говорит не только от своего лица, но и от лица всей экспедиции335.

Таким образом он налаживает связь между героями и божеством, которая неоднократно проявляется по ходу действия336.

Н. А. Рубцова пишет о подобных ситуациях у Гомера следующим образом: «Каждый индивидуальный творец молитвы мыслится взаимозаменяемым другим членом родового коллектива, и само содержание просьб направлено, прежде всего, на благо рода». (Рубцова 1981: 187) В «Аргонавтике» с точки зрения «диалога» героев с богами в безвыходных ситуациях особый интерес представляют следующие фрагменты. В первой песне Гея, когда Ясон умоляет ее прекратить гнев из-за невольного убийства Кизика, а остальные аргонавты исполняют ритуальный танец, являет следующие «знаки» своего расположения к ним:

Враждебно настроенная богиня благосклонно приняла эти срочно принесенные жертвы и явила соответствующие знамения: деревья принесли огромное количество плодов; из земли в нежной траве около ног героев сами собой выросли цветы; звери, оставив норы и логова, вышли из лесной чащи, виляя хвостами. Она же породила еще одно диво. Ибо прежде на Диндиме не было водного потока, а тут он беспрестанно зашумел с томимой жаждой вершины. Поэтому этот поток живущие вокруг люди называют Источником Ясона В четвертой песне после убийства Апсирта Кастор и Полидевк обращаются с молитвой к богам (4, 502–504), и чудесное спасение героев описывается следующим образом:

В поэме Аполлония аргонавты выступают как распространители культа Аполлона по земле. В начале «Аргонавтики» плывущие герои сравниваются с юношами, исполняющими ритуальные хороводы в честь бога в наиболее значимых местах его почитания:

Но Гера с Герцинской скалы закричала, прянув с неба, и все, напуганные ею, содрагнулись, так как загудел вокруг великий эфир. Богиня развернула их в обратную сторону, и они, заметив этот путь, поплыли по нему. Таким образом, им суждено было возвратиться, и спустя долгое время они прибыли на морское побережье. По совету Геры, они безопасно проплыли мимо тысячи народов кельтов и лигийцев, ведь все дни, пока они плыли, богиня по воздуху распространяла молву о них. Итак, направив корабль через самую середину пучины, они пристали к Стойхадским островам, спасенные ради сыновей Зевса. Поэтому им непрестанно возводят жертвенники и алтари, и, подобно тому, как они стали хранителями этого путешествия по морю, Зевс вверил им и корабли потомков.

заканчиваются «причинами».

Как юноши, которые, исполняя под формингу вокруг алтаря хоровод в честь Феба или в Пифоне, или в Ортигии, или у вод Исмена, все вместе слаженно ударяют быстрыми ногами землю, так и они под кифару Орфея ударяли веслами бушующие волны моря.

Таким образом, свою поэму александрийский поэт представляет как прославление Аполлона. Во время стоянок аргонавты воздвигают Аполлону алтари, и, украсив себе головы венками из ветвей лавра, кружатся в хороводах (2, 159–163; 2, 700–704). С помощью формул «Аполлон восхождения на корабль» () (1, 360; 1, 404)337 и «Аполлон высадки» () (1, 966; 1, 1186) Аполлоний создает у читателя ощущение, что божество постоянно сопровождает аргонавтов в их путешествии.

Все упомянутые поэтом культовые эпитеты Аполлона, так или иначе, связаны с сюжетом «Аргонавтики». В звучащих гимнах реализуются культовые имена бога Пэан338 (4, 1511) и Иэпэан (2, 702)339.

В гимне «К Аполлону» Каллимах объясняет их этимологию следующим образом:

Этот эпитет Аполлона употреблен также в «Причинах» Каллимаха (фрагмент 18, 12) Согласно современным этимологическим словарям, эпитет Пэан происходит от глагола («бить, ударять»).

Этот эпитет встречается в Гомеровском гимне «К Аполлону» (272) «Иэ, Иэ, Пэан» мы слышим с тех пор, когда ты показал свое искусство в стрельбе из золотого лука на дальнее расстояние, и народ в Дельфах впервые придумал для тебя этот припев. Когда ты пришел в Пифон, перед тобой предстал страшный зверь – наводящий ужас змей. Ты его убил, пуская одну острую стрелу за другой. А народ кричал: «Иэ, Иэ, Пэан, пускай стрелу, ты стал защитником матери. И с тех пор о тебе так поют».

Аполлоний в «Аргонавтике» точно так же рассказывает о происхождении ритуального крика, но уточняет, что эти слова впервые были произнесены «корикскими нимфами, дочерьми Плиста» (2, 705-712). Таким образом, александрийский поэт в своем произведении дополняет сведения, которые сообщает Каллимах. В своей основной традиционной роли – роли «Дальновержца»340 (1, 420) – Аполлон предстает в поэме александрийского поэта неоднократно.

Во-первых, на плаще Ясона он изображен стреляющим в Тития (1, 759–762). Во второй песне, чтобы объяснить эпитет Иэпеан, поэт рассказывает об убийстве Дельфиния (2, 705–713). С серебряным луком Аполлон предстает перед аргонавтами на заре (2, 672), с золотым – когда спасает их, окруженных непроглядной мглой (4, 1706–1710).

«Аргонавтике». Во-первых, они использованы поэтом для объяснения появления эпитетов Аполлон Заревой ( – 2, 686) и Аполлон Светоносный ( – 4, 1730)341. Во-вторых, они являются подтверждением наличия связи между героями и богом. В- третьих, возле острова Анафы бог предстает перед аргонавтами еще в одной своей функции – в роли «Спасителя кораблей» ( – 2, 927).

Блеск стрелы (), которой Аполлон освещает героям путь, является этиологией его эпитета Светоносный. Имплицитно в «Аргонавтике» использован также встречающийся в гимне «К Аполлону» Каллимаха эпитет «Спешащий на зов» ( – 69), Не вызывает сомнений, что второй компонент эпитета происходит от глагола. А. Фриск и Шантрен в своих словарях приводят две возможные этимологии первого компонента. Согласно первой версии, принятой в античности, в этом слове изначально была, которая из-за метрической позиции затем удлинилась в. Таким образом, в основе эпитета, лежит слово (далеко»), и его надо понимать как «далекоразящий». Согласно второй этимологии, эпитет происходит от прилагательного (добровольный»), то есть его нужно переводить как «стреляющий по своей воле» (Frisk 1960, Сhantraine 1983).

Этот эпитет Аполлона использован также в «Причинах» Каллимаха фрагмент 7, 23) поскольку Аполлон появляется, когда Ясон в отчаянии молит его о помощи.

выступающего в поэме в роли судьи, не возвращать Медею отцу. В благодарность за свое спасение девушка приносит жертвы в храме Аполлона Номия ( – 4, 1218). Таким образом, появление этого культового эпитета Аполлоний не связывал, как Каллимах, с тем, что бог когда-то пас стада Адмета (Гимн «К Аполлону» 47–54), а производил его от слова «закон»342.

В «Аргонавтике» Аполлон выступает также в роли прорицателя.

первостепенной. Из-за оракула Аполлона Пелий послал Ясона за золотым руном. Герой отправился в путь только после того, как бог пообещал ему успешное завершение экспедиции. По ходу действия Истолкователями воли бога в «Аргонавтике» выступают обученные им искусству гадания Мопс Титаресий и Идмон. Например, по его указанию герои возводят храм Афины (1, 958 – 960). Перед отплытием Такое же объяснение дается в схолии е к этой строке: « ». («Поскольку Алкиной судил по закону, Медея ставит жертвенник Аполлону Номию»).

Цицерон сообщает, что этот эпитет происходит из Аркадии: «quem Arcades Nomionem appellant quod ab eo se leges ferunt accepisse» («Аркадцы называют его Номием, поскольку от него берут начало законы» – De natura deorum. 3, 57 – 58).

Аполлон дает Ясону два треножника, которые являются залогом благоденствия стран, где их установят (4, 529 – 533).

С плаванием аргонавтов поэт связывает происхождение обрядов, совершающихся в честь Аполлона. На острове Анафа герои вступают в перепалку со служанками Медеи, насмехающимися над их скудными жертвами (4, 1720 -1727). Завершает этот эпизод Аполлоний следующим образом:

Начиная с этой песни героев, на острове женщины таким образом пререкаются с мужчинами, когда умилостивляют жертвами Светоносного, который является хранителем Анафы.

На острове Эгина, пополняя запасы воды, аргонавты решают посостязаться в беге (4, 1766–1772). В поэме Аполлония этот эпизод служит объяснением следующего обряда:

С тех пор и сейчас, поставив на плечи наполненные сосуды, юноши– мирмидонцы спорят о победе, состязаясь в быстроте ног.

жизнью героев поэмы. Александрийский поэт подчеркивает, что их проявляется связь мифологического прошлого с современной автору действительностью. Подобное соотношение характерно для гимнов343.

следующим образом: «Структура гимнов определяется, в основном, двумя планами повествования: религиозно-мифологическим, соответствующим канону гимна, и реально-историческим, когда автор, материал»344. Таким образом, происходит локализация объекта или в мифическом прошлом, или в культовом настоящем.

Подведем некоторые итоги. Если сказать, что «Аргонавтика»

Аполлония Родосского – это эпическая поэма, то это не будет полным определением жанра этого произведения. В композиции поэмы присутствуют элементы, характерные для гимнического жанра. С одной стороны, объектом восхваления является Аполлон, к которому александрийского поэта было воспеть аргонавтов. К ним он обращается с просьбой в конце своего произведения. Аполлона и аргонавтов объединяет тема плавания. В сюжет «Аргонавтики»

органично вплетается рассказ о проявлениях божественной сущности Аполлона, который традиционно является центральной частью гимна.

Бог и аргонавты представляют собой единство, которое автор подчеркивает, обратившись в конце поэмы к героям.

Подобная смена адресата наблюдается и в «Гимне к Зевсу»

Каллимаха. Как пишет В.П. Завьялова, «похвала Зевсу (традиционный гимн) и похвала Птолемею (традиционный энкомий), например, в I гимне, настолько переплетаются, что только при внимательном чтении можно уловить переход от темы Зевса гимнического к теме Птолемея, т. е. собственно энкомию» 345.

Как мы уже сказали, «Аргонавтику» Аполлония Родосского можно рассматривать не только как гимн Аполлону, но и как гимн аргонавтам, поскольку в конце произведения поэт обращается с молитвой именно к ним. Однако прежде речь шла об аргонавтах как своего рода ипостаси Аполлона, проводниках его культа. Ниже мы хотим обратить внимание еще на одну религиозную составляющую «Аргонавтики» как текста, имеющую отчасти гимническую природу. В поэме аргонавты сами предстают как объект восхваления и почитания и адресаты гимна, так сказать, «сами по себе».

Некоторые исследователи, например Г. Френкель, обратили внимание на то, что аргонавты в поэме Аполлония изображены не только как эпические герои, но и как объекты почитания. Это объясняется общим для александрийских поэтов стремлением связать происхождению религиозных обрядов346.

Религиозные почести в Древней Греции оказывались не только так называемым мифологическим персонажам, но и основателям поселений; погибшим на войне; людям, умершим необычной смертью. Важную роль в героическом культе играли могилы347.

Установление героического культа археологи, как пишет в своей статье К. Антоначчо, связывают с распространением «Илиады» и «Одиссеи»

и датируют восьмым веком до н.э.348. Например, Менелай почитался в Ферапне и Таренте, Агамемнон – в Микенах и Амикле349. Согласно античным представлениям, герои благодаря своей прижизненной славе или вследствие необычной смерти продолжают оказывать помощь своим согражданам. Поэтому на их могилах, или в жертвоприношения. Как пишет Э. Роде, основой для героического культа является культ предков350. Возникновение культа могло быть связано с тем, что герой в телесном обличье являлся людям. Это вызывало страх и считалось предвестием беды. Принося герою жертвы, греки стремились умилостивить его и сделать своим помощником и защитником. Судя по археологическим данным, героям оказывались почти такие же почести, как и богам. Основное отличие заключалось в том, что герои почитались ночью, кровь жертвенных животных лилась в землю, обряд сопровождался рыданием351. На могилах героев, как указывают в своих статьях Дж.

Экрот и К. Антоначчо, участники жертвоприношений устраивали пиры352. Исполнение религиозных обрядов способствовало сохранению в народной памяти имени и деяний героя.

В эпических поэмах до Аполлония, в том числе в произведениях Гомера, практически не говорится о культовом почитании героев353. К.

Антоначчо объясняет это тем, что в эпосе герой имеет общегреческий статус, а для культа необходима связь героя с каким–то конкретным местом354. Г. Надь в своей книге «Греческая мифология и поэтика»

пишет, что «в гомеровской поэзии герой как таковой наделен, прежде В качестве исключения следует прежде всего,назвать распоряжение Геры и Зевса как следует поступить с телом Сарпедона (16, 455–457 = 673 – 675). О важности культа Сарпедона в Анатолии свидетельствует киликийское культовое имя Аполлона – Аполлон Сарпедонский (Farnell 1921: 17). Во второй песне «Илиады» упоминается об установленном Афиной культе героя Эрехтея (2, 546– 56). В двадцать третьей песне «Илиаде» Гомер подробно описывает игры после похорон Патрокла, которые являются важным компонентом героического культа.

всего, эпическими чертами, а его культовые характеристики должны быть сокрыты – прежде всего,потому, что герой пока еще жив», однако в сценах похорон Патрокла и Сарпедона следы героического культа присутствуют355.

В «Аргонавтике» же религиозный аспект имеет первостепенное значение, поскольку Аполлоний ставит перед собой цель проследить «следы Арго» (4, 552). Это, прежде всего, связанные с аргонавтами культовые места. Перечисление того, что сохранилось со времени плавания героев, выступает в «Аргонавтике» залогом их славы356.

Чтобы подчеркнуть это основное отличие «Аргонавтики» – плода работы с разными источниками по интересующей автора теме357 – от произведений предшественников, Аполлоний заключает ее в рамку гимна.

Для того чтобы решить поставленную перед собой задачу – всесторонне рассказать о путешествии аргонавтов – Аполлоний Родосский, искусно комбинируя традиционные элементы, создает уникальное произведение. Таким образом в «Аргонавтике» вступают во взаимодействие два жанра античной литературы – эпическая поэма и гимн. Аргонавты, которые предстают в поэме как распространители культа Аполлона, сами становятся объектами восхваления.

В «Аргонавтике» находит отражение интерес автора к религии и местным историям. Как пишет В.П. Завьялова, таким образом александрийские «поэты, оставаясь в рамках мифологической тематики, старались раздвинуть содержательную сторону своих произведений» (Завьялова 2009: 129).

Источники поэмы Аполлония Родосского рассматриваются в статье О.В. Смыки (Смыка 1973).

В «Аргонавтике» специально отмечены места, по названиям которых можно проследить движение корабля из Иолка в Колхиду и обратно: «Арго отпустивший» берег (1, 591), «Священная Скала», к которой причалили аргонавты в Кизике (1, 1019 – 1020), «Аргийский»

залив в Тритониде (4, 1620). Александрийский поэт показывает, что местные жители помнят о тех легендарных событиях и почитают связанные с ними реликвии358. Например, якорный камень Арго был поставлен, согласно оракулу Аполлона, как «святыня в храме Ясонийской Афины» (1, 958–960). Если сведения о последующем религиозном почитании персонажей гомеровских поэм можно найти лишь в произведениях античных историков359, то автор «Аргонавтики»

этому аспекту уделяет повышенное внимание внутри своего произведения. Эпизоды, объясняющие возникновение культа и религиозных обрядов, становятся как бы центральной частью гимна героям.

Рассмотрим, как в поэме Аполлония изображаются Геракл и Диоскуры, персонажи, занимающие в античной мифологии промежуточное положение между богами и героями.

Названия мест, связанных с мифологическими событиями, позволяет сравнить «Аргонавтику» с произведениями историков. Например, Павсаний в седьмой песни «Описания Эллады» пишет: «Имя Аргонавты дано этой гавани потому, что и к этой гавани пристали те, кто плыл на корабле Арго» (26, 14).

Страбон сообщает, что «в Эфалии есть гавань Аргоос, как говорят, названная по имени корабля Арго» (VIII, 6).

Например, Протесилай почитался вдоль Босфора, Ахилл – в Троаде, где он похоронен, а также на Белом острове в Черном море, на мысе Сигей, в Тарасе (Таренте) и Кротоне. Аяксу Теламониду героические почести воздавались на Саламине и в Афинах (Discin 2004: 66).

Основными местами почитания Геракла были Сикион, Локрида, Фивы. Празднества в его честь проводились в Спарте и на Косе. В Линде на Родосе в жертву Гераклу приносились быки360. О культовых песнях в его честь упоминает Пиндар (Нем. 1, 69 – 72; Истм. 4, 55 – 60;

Пиф. 9, 87 – 8). Гомеровский «Гимн к Гераклу» (гимн 15) представляет собой короткую молитву. Геракла призывают как сына Зевса и просят его даровать удачу и богатство.

В «Аргонавтике» Аполлония Родосского Геракл предстает в своей главной культовой функции – функции спасителя (). В Землеродных:

В первой песни Аполлоний рассказывает, как Геракл убил Фейодоманта, который не захотел ему отдать быка (1, 1211 – 1219). Этот эпизод исследователи считают «причиной» этих жертвоприношений.

Землеродные, устремившись с другой стороны, бесконечно кидая с горы камни, завалили до дна устье Хита, заграждая им путь, как находящемуся внутри морскому зверю. Однако там же остался с вооруженными молодыми людьми Геракл, который, тотчас натянув тугой лук, положил их одного за другим на землю. Таким образом, одни из них попадали, а другие бросали расщепленные камни. Ведь этих гигантских чудовищ когда-то вскормила сама богиня Гера, супруга Зевса, как подвиг для Геракла Хотя он вынужден по решению Зевса оставить аргонавтов 361 и продолжить совершать подвиги, которые принесут ему бессмертие (1, аргонавтов362. Во второй песни герои смогут отогнать Стимфалийских птиц, вспомнив, как это сделал Геракл:

Об этом событии Геродот в «Истории» сообщает следующим образом: «В этом заливе Магнесии есть место, где, по преданию, Ясон и его спутники с корабля Арго покинули Геракла, отправив героя за водой во время плавания в колхидскую Эю за руном. Ведь отсюда они, запасшись водой, хотели выйти в открытое море. Поэтому это место и называется Афеты» (7, 193).

Геракл продолжает незримо присутствовать среди аргонавтов. Они как бы плывут по его следам: царь мариандян сообщает им, что когда-то Геракл помог его отцу подчинить соседние народы (2, 782 – 791); они проплывают страну Амазонок (2, 966), остров Ареса (2, 1052 – 1057). В Ливийской пустыне они встречаются с Гесперидами и узнают от них, как Геракл победил дракона и забрал яблоки (4, 1433 – 1435).

Ведь Геракл, когда отправился в Аркадию не смог прогнать с помощью лука птиц, летающих вокруг Стимфалийской гавани (я и сам это видел). Но он на огромной вершине издавал звуки, потрясая в руках медной трещеткой.

Они же бежали прочь, громко крича от страха.

В четвертой песни аргонавты утолят жажду из родника, который он пробил ногой в скале:

Около Тритонидской гавани стоит скала. И он ее (или сам догадался, или бог ему посоветовал) ударил ее ногой, пятой, и забил обильный поток воды.

В роли спасителей () выступают в «Аргонавтике» и Диоскуры. Такой эпитет Кастор и Полидевк имеют в 6 строке тридцать третьего гомеровского гимна. Они почитались в Аттике, Аргосе, Амфиссе. В их честь в Дельфах и Кирене праздновались Диоскурии, а в Афинах и Аргосе — Анакеи (Лисий fr.75, 3; Поллукс 1, 37, 7).

Во второй песни, победив в кулачном бою царя бебриков Амика (2, 67 – 97), Полидевк спасает от смерти своих друзей, и они воспевают в гимне «Терапнейского сына Зевса» (2, 163). Как бога Полидевка принимают () и враги бебриков, мариандяне (2, 756). Как отмечает С. Хитч363, эта эпическая глагольная форма используется в гомеровском «Гимне к Афродите» (гимн 16). В благодарность за победу над своим главным врагом, царем бебриков Амиком, Лик обещает построить Кастору и Полидевку храм:

Специально для Тиндаридов наверху Ахерусидской скалы я построю высокий храм, и, видя его с моря издали, все моряки вместе будут им молиться. Да и затем им, как богам, перед городом я выделю тучные нивы легковозделанной земли.

Глагол также используется в гомеровских гимнах («К Церере» 274, 292, 368; «К Аполлону» 5; «К Пану» 48).

Теперь рассмотрим, как в «Аргонавтике» описывается погребальный культ. В первой песни Аполлоний пишет, что героические почести воздаются () павшим в битве с аргонавтами долионам (1, 1047-1048), прежде всего,их царю Кизику. О его героическом статусе говорит упоминание, что на его могиле после похорон были устроены игры, и что она до сих пор еще видна (1, —1062). В память об этом событии жители Кизика мелют на общественной мельнице муку для лепешек (1, 1077).

Авторское замечание, что могила героя до сих пор еще видна, используется также в описании могил Идмона (2, 842), Тифиса (2, 853) и Полифема (4, 1476). Наиболее интересным с точки зрения лексики является погребальный обряд в честь Идмона:

Его похоронили очень торжественно, чтобы воздать ему последние почести к ним присоединился народ вместе с царем Ликом. У огромного количества жертвенных животных, как положено при погребении умершего, перерезали горло. И сейчас в той стране совершаются этому человеку возлияния, и сохранился знак, чтобы он был виден и потомкам:

корабельный руль из дикой оливы зеленеет листьями чуть ниже Ахерусидской вершины.

Идмон почитался в Гераклее Понтийской. Аполлоний пишет, что культ этого героя был установлен по оракулу Аполлона, а сам он получил культовое имя Агаместор:

И Феб велел беотийцам и нисейцам умилостивлять его как хранителя города, и вокруг этого руля из дикой оливы основать город, и они даже теперь почитают благочестивого Эолида Идмона под именем Агаместора.

В сцене похорон героя поэт использует глагол (2, 838), который есть в описании ритуалов в честь Сарпедона (16, 456 и 674).

Как пишет Г. Надь, этим глаголом в «Илиаде» обозначаются действия, «которые совершают с телом героя его родственники и друзья»; он «несет в себе идею того, что Сарпедон уподобляется божеству – а так обозначается в эпосе превращение героя в объект культа»364; с ним «связано представление о получении бессмертия после гибели»365.

Также в описании похорон Идмона есть уже отмеченный нами характерный для культовой лексики глагол (2, 847). Также в 850 стихе второй песни использован глагол, одно из значений которого – воздавать почести. Например, в 610–615 стихах пятнадцатой песни Гомер использует глагол, чтобы подчеркнуть особое отношение Зевса к Гектору:

Ведь его защитником с эфира был сам Зевс, который из многих людей ему одному воздает почет и божественные почести. Ведь ему осталось мало жить. Ведь уже Афина-Паллада определила день его смерти от силы сына Пелея.

В данном фрагменте глагол употреблен рядом с глаголом, который в древнегреческом языке служит «для обозначения «почестей», которые бог или герой получают в форме культа»366. Согласно Г. Надю, «суть описывается в терминах ритуального жертвоприношения»367. Таким образом, предполагается, что Гектор после смерти станет объектом религиозного культа.

Аполлоний упоминает, что в связи с установлением культа Идмона Аполлон велел основать новый город (2, 848 — 849). Героямиоснователями поселений в «Аргонавтике» являются Полифем (1, 1324) и Евфем (4, 1757 — 1758)368. Эпизод с исчезновением Гила служит в «Аргонавтике» «причиной» основания Трихины369 и совершаемых там ритуалов:

Страбон связывает название города Мопсий с аргонавтом Мопсом (IX, 5, 22). Павсаний производит название Флиунта «от аргонавта Флианта» (II, 12, 6), а эпонимом тифейцев, по его мнению, является кормчий Тифис (XIX, 32,4) Об этом событии сообщает также в «Географии» Страбон: Еще и поныне прунейцы справляют нечто вроде празднества – блуждание по горам с вакхическими шествиями и призыванием Гила, как будто они выходят в лес на поиски Гила» (XII, 4, 3) И он угрожал уничтожить Мисийскую землю, если они не узнают об участи Гилла жив они или умер. В качестве залога он приняли решение отдать ему сыновей самых знатных людей и принесли торжественную клятву, что никогда они не прекратят свои труды в его поисках. И поэтому до сих пор пор кианийцы спрашивают про сына Фейодоманта Гила и заботятся о хорошо построенной Трехине. Ведь в то место он отправил и там поселил детей, которых они ему послали в качестве заложников.

А. Караника считает, что функции героя-основателя поселения в поэме Аполлония выполняет Орфей (Karanica 2010). Во-первых, он во время плавания своим пением устанавливает связи между героями и богами370. Когда аргонавты отплывают из Иолка, Орфей поет гимн Артемиде — хранительнице города (1, 570 – 572). Также он исполняет гимн во время жертвоприношений после эпифании Аполлона.

Содержание его песни Аполлоний передает в форме косвенной речи:

Он пел, что когда-то, еше будучи обнаженным юношей, радующимся своим волосам, он застрелил из лука огромного Дельфина.

Далее автор обращается к богу уже от своего лица:

Будь милостив, владыка, всегда твои кудри неподрезаны и не обезображены, ведь так установлено обычаем, и только сама Лето, рожденная Коем, берет их в свои любящие руки В третий раз Орфей поет в ливийской пустыне гимн Гесперидам, чтобы они указали аргонавтам, где находится источник:

О, красивые и благосклонные божества, будьте милостивы, владычицы, входите ли вы в число небесных богов, или обитаете под землей, или являетесь нимфами пустыни. Давайте, нимфы, священный род Океана, покажите, богини, нам, жаждущим увидеть перед собой или поток, бьющий из скалы, или вытекающий из земли какой-нибудь священный родник, из которого мы утолим яростно жгущую нас жажду.

Если мы когда нибудь вернемся на корабле в ахейскую землю, мы в благодарность принесем вам вместе с первыми богинями тысячи даров и устроим возлияния и пиры.

Его просьба не остается без ответа. Таким образом, Орфей очевидным образом выступает в роли посредника между героями и божествами, своего рода носителя культовой, гимнической традиции.

Знаком этой связи с божественной сферой и чертой, в принципе характерной для героя-основателя города, является и то, что Орфей устанавливает новые культы и ритуалы 371. Эпифанию Аполлона на заре он объясняет как необходимость установить на острове культ Аполлона Заревого (2, 686 – 688). После убийства Кизика аргонавты по распоряжению Орфея совершают жертвоприношения Рее, исполняя при этом ритуальный танец:

Долго на коленях Эсонид умолял ее прекратить вихри, добавляя к сжигаемым жертвам возлияния. Одновременно юноши, по требованию Орфея, кружились, танцуя при оружии, и ударяли мечами в щиты.

Этот эпизод, как пишет Аполлоний, является «причиной»

священнодействий жрецов Кибелы (1, 1138 -1139). Богиня, чтобы показать свою благосклонность, посылает героям ответные знаки, благополучное завершение путешествию аргонавтов. Поскольку в «Аргонавтике» он является духовным лидером Аполлоний, перечисляя аргонавтов, называет его первым (1, 23 – 34).

Особая связь Орфея с культово-религиозной сферой (в принципе характерная для этого мифологического персонажа в традиции) подкрепляется, среди прочего, и картиной того, как он исполняет космогонический гимн (1, 496 – 512), и упоминанием о том, что на острове Электры именно по совету Орфея аргонавты были посвящены в мистерии (1, 915 – 918).

Главным свидетельством героизации предводителя аргонавтов, Ясона, являются географические названия, включающие в себя его имя: Дорога Ясона (1,988), Ясонов Ключ (1, 1148 -1149)373. В 960 стихе первой песни «Аргонавтики» упомянут храм Ясонийской Афины. Как пишет Л. Фарнелл374, использование в эпитете божества имени героя является еще одним свидетельством установления его культового почитания. Также в «Аргонавтике» подчеркивается особенная связь Ясона с Герой, которая на свадьбе с Медеей почтила () его (4, 1152). Как уже упоминалось, этот глагол в поэме Аполлония подразумевает героические почести.

Аполлоний называет брак Ясона с Медеей почитаемым () и воспеваемым () (4, 1142 – 1143). Таким образом, с одной стороны, поэт подчеркивает, что свадьба героев является темой По свидетельству Страбона, святилища Ясона можно увидеть «во многих местах Армении и Лидии и в соседних с ними странах» (I, 3, 39; XI 4, 8), его храм находится в Абдерах (XI, 14, 12). С именем героя связаны гора Ясоний (XI, 13, 10) и мыс Ясоний (XI, 14, 17) эпических произведений, а с другой, – что они являются объектом религиозного почитания. Следует заметить, что в соответствии с обычной для Аполлония схемой, когда рассказ о том или ином событии, имеющем культовый подтекст, завершается причиной, место, в котором герои сочетались браком, получает название Пещера Медеи (4, 1143 – 1145), что можно считать и указанием на культовое почитание, тем более что в «Аргонавтике» упоминается и о грядущем пребывании Медеи после смерти на островах Блаженных, где она станет супругой Ахилла (4, 814)375.

традиционной форме, как считал, например, П. Фрэзер376. В композиции поэмы, на наш взгляд, отчасти просматриваются следы гимнической формы. С одной стороны, объектом восхваления является Аполлон, к которому поэт обращается во вступлении. С другой стороны, целью александрийского поэта было также воспеть как героев и аргонавтов, к которым он обращается в конце своего произведения. Объединяет эти два объекта восхваления тема плавания. Основное повествование в итоге оказывается заключено в своего рода «гимническую рамку», а постоянные упоминания культовых эпитетов, практик, описания обрядов и т.п. в какой-то мере придают тексту «Аргонавтики» сходство с формой ритуального гимна.

Как и в случае с Ясоном, у нас есть исторические свидетельства о существовании в Греции культа Медеи, прежде всего,в Коринфе. См. об этом Гаспаров 1980: 414; Johnston 1997. Ср. также интересную статью, в которой прослеживается связь Медеи с культом основателя городов: Krevans 1997.

встраивание в структуру поэмы значительного числа молитв и гимнов, с которыми герои неоднократно обращаются к божествам (1, 496 – 511;

1, 569 – 572; 1, 1125 – 1133; 4, 1411 – 1421; 4, 1597 – 1602; 4, 1701 – 1705).

4.3 «Аргонавтика» и генеалогический эпос Гесиода В качестве возможного образца подобного взаимодействия эпической и гимнической формы для Аполлония могла послужить «Теогония» Гесиода. Некоторые исследователи, например В. Минтон, анализируя первые 103 стиха поэмы, прослеживают трехчастную структуру, характерную для гимнов: обращение к божеству, его прославление и молитва с просьбой о благосклонности. Поскольку Гесиод в начале произведения обращается к Музам геликонским, а затем объектом его восхваления становятся Музы олимпийские, Минтон предлагает рассматривать вступление к «Теогонии» как теогонический. Оба гимна имеют общее заключение377.

Г. Надь считает, что 105–963 стихи «Теогонии» являются расширенной версией вступительного гимна и представляют собой песню, которую исполняют Музы, сходя с Геликона и восходя на Олимп. Гимн к Музам перерастает в монументальный гимн, Minton 1970: 365. Некоторые исследователи, например, Ф. Солмсен (Solmsen 1949), считают, что центральным образом в «Трудах и днях» является Зевс. И.И. Ковалева предполагает, «что вся поэма представляет собой гимн в честь правосудия Зевса – или, на мифологическом языке Гесиода, Зевсовой – проявляющемуся в том, что Зевс награждает соблюдающих, посылая им всякого рода процветвние, и карает преступающих ее разными бедствиями»

(Ковалева 2004: 80).

обращенный к Зевсу и другим олимпийским богам. Таким образом, Надь подтверждает мнение Минтона, что эпическая поэма Гесиода включает в себя «не единый, а скорее составной гимн»378.

В своей статье «Композиция «Явлений» Арата» А.А. Россиус пишет, что так же как Гесиод, александрийский поэт обращается к Музам с эпическим призывом лишь в последнем стихе проэмия, который так же как в «Теогонии» отделен от основного повествования частицей 379. В «Аргонавтике» Аполлоний также упоминает Муз не в первом, а в двадцать втором стихе своего произведения. Однако в современной научной литературе это трактуется как отступление от общепризнанного образца Аполлония Гомера, а не как ориентация на гесиодовскую традицию.

Влияние Гесиода нашло, по всей видимости, отражение также и в построении каталога аргонавтов в начале «Аргонавтики». У Гесиода, как отмечает Минтон, «граница между информативным материалом, или каталогом, и повествованием не всегда четко обозначена»380. Р.

Хантер в своей статье показывает, что в поэме Аполлония есть отсылки к «Каталогу женщин», прежде всего,на уровне содержания381.

Исследователь отмечает сходство в сведениях, которые сообщают о героях Гесиод и Аполлоний. Например, Мелеагр и в «Аргонавтике», и в «Каталоге женщин» (Fr. 25, 1–13), назван вторым по силе после Геракла. В обоих произведениях рассказывается о матери аргонавтов Тала и Арейя, Перо (Аргонавтика. 1, 118 – 121; Каталог женщин. Fr.

37), и о Периклимене (Аргонавтика. 1, 156 – 160; Каталог женщин. Fr.

33a, 11 – 36)382. Если относительно эпизода с Перо, отмечает Хантер, сложно сказать на кого ссылается Аполлоний – на Гесиода или на Гомера, в случае с Периклименом аллюзия на поэму Гесиода очевидна. В «Каталоге женщин» об этом герое рассказывается более подробно, чем в произведении александрийского поэта: сообщается, что он мог превратиться в орла, муравья, пчелу, змею (fr. 33a 12 – 18), а также о роковом для него поединке с Гераклом на Пилосе (fr. 33a 19 – 36). Также исследователь находит аллюзию на Гесиода в 77-78 стихах первой песни «Аргонавтики», когда речь заходит об аргонавте Канфе из Эвбеи. Этот герой упоминается в «Каталоге женихов» Елены в последней песни «Каталога женщин» (Fr. 204, 52 – 54)383.

По мнению Р. Хантера, неоспоримым доказательством того, что «Каталог женщин» послужил моделью для «Аргонавтики», является «причина», объяснающая название «минийцы». Таким образом Аполлоний Родосский показывает, что его целью было сопоставить генеалогии аргонавтов. В произведении Гесиода семье потомков Миния, ведущей начало от Эола, было уделено большое внимание (сохранились фрагменты 10–76 West)384. В античности существовало несколько версий, кто из участников экспедиции в Колхиду к ней принадлежал. Согласно фессалийской версии, это Ясон, Адмет, Ификл из Филаки, сын Пелия Акаст, Периклимен, Корон, Фалер, Полифем, Мопс, Пелей, Теламон, Эвритион, Актор, Астерион, Эхион, Эврит. Согласно феспийско-беотийской версии, – Арг из Феспия, Тифис и Эвфем. Согласно аргосской версии, – Арг, Талай, Арей, Леодок, Ифит, Навплий, Идмон, Астерион, Анкей, Кефей, Амфидамант. Также Эолидами считали Кастора и Полидевка, Ида, Линкея, Авгия и Геракла385. Из-за противоречий в источниках, Аполлоний Родосский, по всей видимости, был вынужден сообщить об этом так неопределенно: «лучшие из них в большинстве гордятся, что происходят из крови дочерей Миния». В 10–76 фрагментах «Каталога женщин» из вышеперечисленных аргонавтов упоминаются Ификл (Fr. 26; 62), Адмет (Fr. 54c), Клитий (Fr. 26), Талай (Fr. 37, 8), Геракл (Fr. 1, 22; 25, 3; 33а), Кастор и Полидевк (Fr. 23, 39; 24), Периклимен (Fr. 33a; 35), Эвфем (Fr. 62), Мелеагр (Fr. 25)386.

Переклички с поэмой Гесиода, отмеченные Р. Хантером, свидетельствуют о том, что александрийский поэт считал достоверной сообщаемую там информацию.

В данном разделе мы ставим перед собой задачу выделить общие принципы построения каталогов в поэмах обоих авторов, что позволит нам с уверенностью говорить о том, что моделью для Аполлония послужил не только гомеровский, но и гесиодовский эпос.

За основу нашего анализа мы возьмем статьи Д.О. Торшилова, в которых автор, развивая и уточняя идеи Ф. Якоби387, отметил в композиции «Каталога женщин» черты, характерные для генеалогического произведения:

1. Основанием поэмы, согласно Д.О. Торшилову, является родословная, или «стемма», которая «состоит из (1) имен и (2) эпитетов, сообщений (3) о браке, (4) о рождении нового поколения, (5) о конце ветви»388.

2. Для «Каталога женщин» была характерна «система изложения «по героиням», когда описывается сначала потомство одной, а потом другой»389. Формулой перехода от одной ветви к другой или начала новой ветви является словосочетание «' » «или та, которая». Отсюда второе название поэмы – «Эои».

3. «Гесиод обычно не ограничивается перечислением героинь и их детей; генеалогия развивается и дальше, к их внукам и правнукам»390.

4. «При этом мифы об упоминаемых героях могут излагаться более или менее пространно, образуя вставные «эпиллии»»391.

генеалогическое повествование с мифологическими отступлениями.

Д.О. Торшилов выделяет в поэме Гесиода следующие основные типы мифов: мифы о дарах богов, о сватовстве и о браке.

В каталоге героев в «Аргонавтике» также можно вычленить эти характерные для генеалогического эпоса типы мифологических отступлений. Прежде всего, Аполлоний Родосский делает акцент на особенных способностях аргонавтов, которые являются следствием их божественного происхождения. Например, Мопса Титаресия «сын Латоны научил лучше всех смертных давать прорицания по полету птиц» (1, 65–66). Тем же даром Аполлон наделил и Идмона (1, 144– 145). Посейдон наделил Периклимена беспредельной силой и возможностью перевоплощаться в бою (1, 158–160)392, а Эвфема – быстротой (1, 180). Все экстраординарные способности героев находят применение в сюжете «Аргонавтики».

Также в своей поэме александрийский поэт уделяет большое внимание мифам о божественных браках. Например, сообщив, что у сыновей Гермеса аргонавтов Эхиона и Эрита был сводный брат Эфалид, который тоже принял участие в походе аргонавтов, Аполлоний делает следующее уточнение:

В отличие от Гесиода об этой особенности Периклимена Аполлоний говорит несколько пространно:

Его родила у потоков Амфрисса дочь Мирмидона Эвполемея из Фтии, а тех двоих родила дочь Менетия Антианира.

Также в «Аргонавтике» находят отражение спорные моменты в происхождении героев. Например, об Идмоне поэт сообщает, что он считался сыном Абанта, а на самом деле его отцом был Аполлон (1, 142–143). О Касторе и Полидевке Аполлоний пишет, что Леда родила их в «доме Тиндарея», но отпуская их в Колхиду, она «думала достойно Зевсова ложа» (1, 148–150).

В качестве примера развернутого мифа о божественном браке следует привести следующие стихи из «Аргонавтики»:

Пришли также сыновья Борея Зет и Калаис, которых родила Борею дочь Эрехтея Орифия на краю холодной Фракии. Туда ее похитил из Кекропии фракийский Борей, когда она кружилась в хороводе около Илисса, и, унеся ее вдаль, там, говорят, на Сарпедонской скале, рядом с потоком реки Эргин он взял ее в жены, окружив ее влажными облаками.

В данном фрагменте находит отражение уже отмеченная нами характерная для александрийских поэтов насыщенность географическими подробностями, свидетельствующая о соединении в поэтике каталога традиционной схемы с новой эстетикой александрийской «учености».

Таким образом, предположение Р. Хантера, что одной из моделей каталога аргонавтов был «Каталог женщин» Гесиода, находит подтверждение не только на уровне содержания, но и на уровне композиции.

Косвенным доказательством влияния генеалогического эпоса на поэму Аполлония Родосского может считаться и использование в тексте «Аргонавтики» (вообще, а не только в каталоге) лексики, которая присутствует в соответствующем произведении Гесиода, но не встречается у Гомера. Таких примеров не так уж мало.

Особенно показательны гесиодовские гапаксы, используемые Аполлонием. Так, например, слово встречается только в фрагменте «Каталога женщин» и в 1765 стихе четвертой песни «Аргонавтики» ( ' ). В стихе второй песни александрийский поэт использует прилагательное для характеристики городов ( ' ), точно также как Гесиод во втором стихе фрагмента своей поэмы (' ). В 217 стихе четвертой песни «Аргонавтики» ( ( )—очевидна аллюзия на первый стих 333 фрагмента «Каталога женщин» ( ).

Таким образом, словосочетания, использованные в поэме Гесиода по одному разу и повторенные Аполлонием Родосским, приобретают характер, близкий к цитате, и становятся у Аполлонием формульной отсылкой к традиции генеалогического эпоса. Еще более явно просматривается «гесиодовский пласт» в тех местах «Аргонавтики», где мы имеем дело с явными цитатами. Так, в 929 стих третьей песни «Аргонавтики» александрийский поэт вставил гесиодовскую формулу из первого стиха 304 фрагмента ( ) и 747 стиха «Трудов и дней» ( ), немного ее модифицировав:

Еще один пример подобного цитирования подметил Дж. Дж.

Клаусс, показавший, что в поэме Аполлония 336-337 стихи первой ) и 173 стих третьей песни (, ) явно построены по модели шестого стиха из первого фрагмента «Каталога женщин» (, – «совместные у бессмертных богов и смертных людей были пиры, совместно они заседали»). Такая конструкция встречается еще только в 35 стихе седьмой буколики Надо сказать, что в «Аргонавтике» обнаруживаются параллели и с другими произведениями Гесиода. Так, в первой песни своей поэмы (съестные припасы) (1, 393) из 560 и 767 стихов «Трудов и дней». В стихе оно стоит в той же метрической позиции, как в «Аргонавтике».

В 431 стихе второй песни своей поэмы Аполлоний Родосский встречается только в 211 стихе «Щита Геракла».

В 1130 стихе четвертой песни «Аргонавтики» использован гесиодовский гапакс (брачный) из 807 стиха «Трудов и дней».

В некоторых случаях речь может идти о сознательной аллюзии на определенные места гесиодовских поэм.

Например, в 130 стихе второй песни «Аргонавтики» бегущие от аргонавтов бебрики сравниваются с пчелиным роем ). Многие исследователи, например В. Поллейхтнер393, считают, что моделью для Аполлония послужило сравнение с пчелами ахейских воинов, устремляющихся к Трое во второй песни «Илиады»

(2, 86–94). Однако слово (рой) в гомеровской поэме не «Теогонии» ( ' ' ). Таким образом, здесь речь скорее идет об использовании одновременно и гомеровской метафоры, и гесиодовского сравнения. В 1249 – стихах второй песни Аполлоний описывает страдания Прометея следующим образом:

Прикованный неразрывными цепями Прометей кормил своей печенью орла, прилетающего снова и снова.

Здесь прямая отсылка к «Теогонии» вполне очевидна: цепи, которыми Прометей был прикован к Кавказу, имеют такой же эпитет в 521 стихе поэмы Гесиода:

Приковал многомудрого Прометея непреодолимыми, неразрывными оковами.

Столь же явной оказывается параллель в описании Тритона. В 1552 стихе четвертой песни «Аргонавтики» божество, протягивающее аргонавтам ком земли, названо «многомощным» ( ), и это тот же эпитет, который применятся к Тритону в «Теогонии» 931:

Родился великий многомощный Тритон.

Число таких параллелей можно умножить. Так, в 627 стихе первой песни поэмы Аполлония ( ) можно усмотреть аллюзию на 445 строку поэмы Гесиода Наконец, пожалуй, главным доказательством ориентации Аполлония Родосского на произведения Гесиода является использование в «Аргонавтике» словосочетаний из «Теогонии» и «Трудов и дней» в качестве формул. Например, в 164 стихе и третьей песни и 1509 четвертой песни поэмы александрийского поэта в третьей – четвертой стопах используется словосочетание (несущая жизнь земля). В 693 стихе «Теогонии» оно стоит в той же метрической позиции:

В 222 и 860 стихах третьей песни Аполлоний для характеристики потоков воды использует прилагательное (вечно текуший). В 222 стихе оно служит определением к слову «источник», как в стихе «Трудов и дней». В поэме Гесиода существительное и эпитет разделены частицей, определение стоит после существительного во второй – начале третьей стопы:

В «Аргонавтике» существительное и прилагательное не разделены, изменен порядок слов в словосочетании и метрическое положение эпитета:

В 860 стихе третьей песни поэмы Аполлония Родосского слово является определением к существительному «воды», отделено от него и стоит во второй – начале третьей стопы, как в «Трудах и днях»:

Лексические параллели, как кажется, подтверждают предположения, высказанные нами относительно жанровой природы «Аргонавтики» и позволяют прийти к следующим выводам:

послужили не только «Илиада» и «Одиссея», но и поэмы Гесиода, автора, которого Каллимах считал достойным подражания.

2. Использование в качестве литературной модели Гесиода служит лишним доказательством того, что Аполлоний Родосский не был противником Каллимаха и во многом разделял его литературные взгляды.

3. Создавая свое произведение, Аполлоний ориентировался на героический эпос Гомера и на генеалогический эпос Гесиода. Это проявилось и на лексическом (использование как гомеровских, так и гесиодовских гапаксов, формул, в том числе с варьированием их метрической позиции и т.п.), и на композиционном уровне (использование как гомеровской, так и гесиодовой формы каталога, привнесение в эпическую поэму элементов гимнического жанра, возможно, по образцу «Теогонии»).

Как пишет В.П. Завьялова, «александрийцы впервые подходят к пониманию «эволюции литературного ряда» или «развития»

литературы, когда вся совокупность исторически сложившейся литературной реальности, т. е. совокупность реально существующих (от прошлого до настоящего) литературных произведений составляют фон, на котором возникает новое произведение»394.

Как кажется, это еще одно из направлений анализа поэтики Аполлония, заслуживающее дальнейшей разработки.

В «Аргонавтике» Аполлоний как истинно александрийский поэт экспериментирует с жанровыми формами. В его поэме очевидны параллели с четвертой Пифийской одой Пиндара. С одной стороны, Аполлония привлекает гимнический жанр, с другой стороны, он любит генеалогии. Его тяготение к гимну проявляется, главным образом, в композиции, а интерес к генеалогии — в аллюзиях на «генеалогические» поэмы Гесиода.

Комбинация в рамках «Аргонавтики» элементов разных жанров позволяет поэту наиболее полно раскрыть его авторскую позицию по отношению к теме плавания аргонавтов. Так, гимнические элементы подчеркивают его желание проследить, как память об этом легегендарном событии сохраняется в современном поэту мире. С другой стороны, с помощью своеобразных отсылок александрийский поэт стремился указать, на какие источники он ориентировался в своей работе. Это указывает на научность его подхода к разработке темы плавания аргонавтов.

Основной целью данной диссертации было определить, как в поэтике «Аргонавтики» происходит совмещение и взаимное современных Аполлонию поэтических установок.

Первая задача состояла в том, чтобы выявить механизм функционирования в «Аргонавтике» гомеровских формул. На основании проведенного в первой главе диссертации анализа лексических параллелей между «Аргонавтикой» и гомеровскими поэмами были сделаны следующие выводы.

Аполлоний Родосский использует гомеровские формулы как своего рода цитаты и, тем самым, как средство отсылки к параллельным эпизодам гомеровского эпоса. При этом Аполлоний «успевает» отчасти дополнить и прокомментировать гомеровский текст – например, при описании острова Сирен, мимо которого проплывают Одиссей и аргонавты (4, 891-898), или в мифе о Перо в 1, 120–121. «Развивая» гомеровский текст, Аполлоний идет по линии уточнения различных фактических подробностей – имен, событий, географических названий. В этом и состоит основная особенность его метода работы с мифологическим материалом. Собственно филологическая работа Аполлония над гомеровским текстом проявляется в выборе одного из возможных значений гомеровского слова. Примером филологической интерпретации является прилагательное, которое применительно к кормчему Тифию (1, 560) означает не «воинственный духом», а «разумный».

Показательным примером поэтического мастерства Аполлония в работе с гомеровским материалом является миф об Алоадах в 1, – 484. Чтобы показать тщетность попытки Ота и Эфиальта победить богов, о которой рассказывается в 305–320 стихах одиннадцатой песни «Одиссеи», александрийский поэт использует словосочетание. Оно является вариацией формулы, которой в «Илиаде» заканчивается рассказ об неудачных попытках Фоанта (4, 534) и Аякса (5, 625) овладеть доспехами побежденного противника. Таким образом, с помощью формулы Аполлоний Родосский отсылает к аналогичным ситуациям в поэмах Гомера.

«Аргонавтике» и «Илиаде». Например, в 4, 1481 – 1483 аргонавт Эвфем имеет такую же характеристику, быстроногий ( ), как в «Илиаде» Ахилл (13, 348; 13, 482; 17, 709; 18, 2; 18, 354; 18, 358). Как в 22, 136 – 203 Ахилл не смог догнать убегающего от него Гектора, так и попытка Эвфема догнать Геракла заканчивается неудачей. Или как Одиссей с помощью своего лука,, истребляет в «Одиссее» всех женихов, так и Геракл в «Аргонавтике» – Землеродных в 1, 993 – 994.

обладателя, Аполлоний устанавливает родственные связи между персонажами «Аргонавтики» и героями гомеровских поэм.

Например, аргонавт Леодок так же могуч ( – 1, 119), как упомянутая в «Одиссее» его мать Перо; а Клитий так же искусен в стрельбе из лука, как его отец Эврит (2, 1043 – 1045).

Традиционный гомеровский эпитет, характеризующий младенца Ахилла в 4, 869, намечает дополнительную связь «Аргонавтики» с «Илиадой» и предвосхищает будущую судьбу героя.

подчеркивает противоречивый и парадоксальный характер Ясона, вызывающий споры у исследователей. Описывая оружие этого героя, александрийский поэт выбирает словосочетания, указывающие на конкретных обладателей (Париса, Гектора, Аяксов, Энея), но в большинстве случаев – на Ахилла. В результате концентрации разных характеристик этот персонаж в «Аргонавтике» представляет собой суммарный образ эпического героя. Но при этом следует заметить, что благодаря использованию маркированных характеристик оружия Ясон может ассоциироваться как с самим Ахиллом, так и с его противниками.

Чтобы подчеркнуть, что эпитеты служат в «Аргонавтике»

отсылками к гомеровским поэмам, Аполлоний Родосский сохраняет их традиционную метрическую позицию.

Новаторство произведения Аполлония Родосского заключается в том, что эпическая формула в «Аргонавтике» уже не служит средством импровизации, как в устном эпосе. Традиционные формульные словосочетания, использованные в перекликающих эпизодах поэмы, начинают играть роль внутренних отсылок, выявляя, александрийский поэт варьирует гомеровские формулы, изменяя порядок слов или вставляя новые компоненты. Лексическое варьирование влечет за собой метрическое смещение традиционных формул. Поставленная в нетрадиционное место формула приковывает к себе дополнительное внимание. Видоизменяя традиционный облик гомеровского выражения, Аполлоний демонстрирует собственное поэтическое искусство, способность к новаторству в рамках традиции.

Одним из вариантов такого новаторства становится создание Аполлонием собственных формул по образцу или по аналогии с гомеровскими. Использованное один раз формульное словосочетание александрийский поэт начинает варьировать, разделяя элементы формулы или вставляя в нее новые компоненты. Также Аполлоний комбинирует несколько гомеровских формул в одном собственном словосочетании или на основании гомеровского словосочетания создает собственную формульную «семью». Собственные формулы в произведении александрийского поэта играют роль лейтмотивов.

Таким образом, метод работы Аполлония с гомеровскими формулами, с одной стороны, использует те свойства традиционной эпической формулы, о которых в последнее время говорят исследователи, – например, ее подвижность. С другой стороны, метод Аполлония явно отражает литературные вкусы и предпочтения его эпохи и, в том числе, идеи Каллимаха.

Следует отметить, что используя гомеровские выражения, Аполлоний основное внимание уделяет эпитету как более значимому существительные александрийский поэт часто заменяет синонимами.

Тем самым, именно прилагательные являются в «Аргонавтике»

главными «маркерами» эпической традиции. Особое значение для традиционного эпитета и характером персонажа, этим эпитетом определенного. «Получая» традиционный эпитет в самом начале характеристику в ярких эпизодах «Аргонавтики». Например, в определение (сильный) (1, 146). Затем это качество герой проявит, одержав победу в кулачном бою над царем бебриков Амиком (2, 67 – 97). Таким образом, использование традиционного мотивируется развитием сюжета.

Второй задачей нашего исследования было проследить, как в произведении Аполлония Родосского используются основные композиционные элементы, характерные для жанра эпической поэмы – обращение к божеству и определение темы в начале поэмы, каталог и типическая сцена.

Проведенный анализ позволил заключить, что александрийcкий поэт выступает как продолжатель эпической традиции. Но при этом он трансформирует традиционные композиционные элементы, учитывая литературные предпочтения своего времени. Новаторство Аполлония заключается в том, что использование традиционных элементов композиции всегда мотивировано структурой и замыслом поэмы.

В начале поэмы Аполлоний обращается к Аполлону, потому что, вопросив его оракул, Ясон решился отправиться за золотым руном.

органичен в начале повествования. Во-первых, Аполлоний знакомит читателя с основными действующими лицами «Аргонавтики», подчеркивая их отличительные качества. Во-вторых, в каталоге намечена и будущая судьба некоторых аргонавтов. Таким образом, произведения.

Органичной частью повествования становятся и описания сражений аргонавтов сначала с долионами, а затем с бебриками, которые представлены в характерной для Гомера форме «каталога убитых». Отсылая сразу к нескольким батальным сценам «Илиады», они становятся своего рода совокупным воплощением традиционной сцены андроктасии. Тем не менее, и в них наблюдается своеобразное варьирование традиционной темы: если избиение бебриков во второй песни обладает большим сходством с гомеровскими «каталогами убитых», то сражение с долионами в первой значительно отходит от привычной модели. Одним из способов этого отхода и одновременно «причинами».

В насыщении каталога дополнительной генеалогической и «причин», объясняющих происхождение того или иного названия, Аполлония александрийской эпохе.

Еще одним показательным примером одновременной опоры описании сражения Ясона с огнедышащими быками и Землеродными воинами автор одновременно уподобляет своего героя и главному герою «Илиады» Ахиллу, и его противникам, что лишний раз типической сцене аристии, в «Аргонавтике» переносятся из сферы военной в любовную: героическим деянием становится победа не над противником-воином, а над женщиной.

особенностей эпической поэмы с элементами гимнического жанра составил третью задачу работы. Он позволяет сделать вывод, что основное повествование поэмы оказывается заключенным в рамки гимна, адресатами которого в «Аргонавтике» являются герои и оказывающий им покровительство Аполлон. Наличие в поэме гимнических элементов подчеркивается тем, что имя бога стоит в звательном падеже, и поэт обращается к нему во втором лице обращается с молитвой к аргонавтам (' ).

Аргонавты выступают как распространители культа Аполлона, а он, в свою очередь, способствует их благополучному возвращению в Иолк. Все упомянутые поэтом культовые эпитеты Аполлона, а также обряды, совершающиеся в его честь, так или иначе связаны с сюжетом «Аргонавтики». Взаимосвязь между героями и богом проявляется в сценах божественной эпифании.

В прославлении аргонавтов находит отражение религиозный аспект гимнического жанра. Аполлоний уделяет большое внимание возникновению культа героев его поэмы. Это связано с интересом александрийских поэтов к происхождению религиозных обрядов, с их стремлением связать мифологическое прошлое с современностью.

Подобное соотношение характерно как для жанра гимна, так и для александрийской поэтики.

Четвертая задача исследования состояла в установлении связи «Аргонавтики» с поэзией Гесиода и Пиндара. Проведенный анализ показал, что александрийский поэт ориентировался не только на гомеровские поэмы и на гимническую поэзию. В «Аргонавтике»

очевидно также влияние генеалогических поэм Гесиода и пиндаровского эпикиния. Это было нужно Аполлонию для решения основной творческой задачи – наиболее полно рассказать о походе аргонавтов.

В сцене аристии Ясона Аполлоний опирался на четвертую лексический анализ свидетельствует об ориентации александрийского поэта на пиндаровскую модель не только в самом построении эпизода, но и в языковом выражении. В результате тексты вступают во взаимодействие между собой, их даже можно рассматривать как своеобразный «комментарий» друг к другу.

генеалогическим «Каталогом женщин» в начале поэмы. В каталоге героев в «Аргонавтике» можно вычленить характерные для генеалогического эпоса типы мифологических отступлений.

Аполлоний Родосский, во-первых, делает акцент на том, что большинство героев ведут свою генеалогию от дочерей Миния, вовторых, он уделяет большое внимание мифам о браках их отцов.

Божественное происхождение и объясняет те особые свойства и способности, которыми наделены аргонавты.

Поэмы Гесиода, возможно, послужили образцом и для самой композиции «Аргонавтики». У Гесиода, как и у Аполлония, каталог не был четко отделен от основного повествования. Кроме того, как мы показали, в основе «Аргонавтики» лежит гимническая структура, которая, по мнению В. Минтона и Г. Надя, наблюдается и в «Теогонии». Главным же доказательством ориентации александрийского поэта на произведения Гесиода является наличие очевидных цитат (см., например, «неодолимые оковы» Прометея из 521 стиха «Теогонии»). Словосочетания, использованные автором «Аргонавтике» делает формулами.

произведениям предшественников (от очевидных, на уровне сюжета до скрытых, проявляющихся на лексическом уровне) александрийский поэт показывает, на какие источники он ориентировался.

Выявленные параллели с поэмами Гесиода представляют для нас особый интерес. Ведь именно этого автора Каллимах и его последователи считали образцом для подражания, во-первых, за его дидактизм, а во-вторых, - за выражение авторского «я». И это может служить дополнительным доводом в пользу того, что Аполлоний Родосский не был литературным противником Каллимаха, но, александрийской поэтики. Основополагающими принципами этиология, характерные для произведений эллинистической эпохи.

В проведенном исследовании мы постарались проследить особенности взаимодействия Аполлония с предшествующей ему лексическом (структура и особенности формул), сюжетном (построение типических сцен и каталогов) и жанрово-стилистическом.

Как кажется, на каждом из них нам удалось выявить конкретные механизмы использования традиционных эпических приемов для создания живой ткани авторской поэмы. Эти механизмы дают поэту возможность продемонстрировать, что он опирается на поэзию Гомера и Гесиода, но одновременно, умеет преобразовать этот традиционный материал в соответствии с требованиями литературного вкуса эллинистической эпохи. В своем произведении Аполлоний Родосский не ограничивается строгими жанровыми рамками ни в подборе своих источников, ни в их переосмыслении.

1. Braswell 1988 – Braswell B.K. A Commentary on the Fourth Pythian of Pindar. Berlin, NY, 1988.

2. FGrH – Brill's New Jacoby: Fragments of the Greek Historians, ed.

Ian Worthington. Leiden: E.J. Brill, 2009-2013.

3. Heubeck, West, Hainsworth 1990 – Heubeck А., West S., Hainsworth.

J.B. (ed.) A Commentary on Homer’s Odyssey. V. 1: Introduction and Books I-VIII. Oxford, 1990.

4. Hunter 1989 – Hunter R.L. (ed.). Apollonius of Rhodes, Argonautica Book III. Cambridge, 1989.

5. Mineur 1984 – Mineur W.H. (ed.) Callimachus. Hymn to Delos.

Leiden, 1984.

6. Campbell 1994 – Campbell M. A Commentary on Apollonius Rhodius Argonautica III 1-471. Leiden, 1994 (Mnemosyne Suppl.

141).

7. West 1966 – West M.L. (ed). Hesiod. Theogony. Oxford, 1966.

8. West 1985 – West M.L. The Hesiodic Catalogue of Women: Its Nature, Structure, and Origins. Oxford, 9. Williams 1978 – Williams F. (ed.) Callimachus. Hymn to Apollo.

Oxford, Переводы «Аргонавтики» на русский язык 10. Аполлоний Родосский. Аргонавтика / пер. Церетели Г.Ф.

Тбилиси, 1964.

11. Аполлоний Родосский. Аргонавтика / пер. Чистяковой Н.А. М., 2001.

12. Дилите 2003 – Дилите Д. Античная литература. М., 2003.

13. Лосев А.Ф. Античная литература. Под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1997.

14. Тронский 1983 – Тронский И.М. История античной литературы.

М., 1983.

15. Frisk 1960 – Frisk А. Griechisches etymologisches Woeterbuch.

Heidelberg, 1960 – 1970.

16. OD 1996 – Hornblowers-Spawforth A. (ed) The Oxford Classical Dictionary. Oxford, 1996.

17. RE –Pauly A., Wissowa G., Kroll W., Witte K., Mittelhaus K., Ziegler Altertumswissenschaft: neue Bearbeitung, Stuttgart: J. B. Metzler, 1894–1980.

18. Schantraine 1983 – Schantraine P. Dictionnaire etymologique de la langue grecque. Histoire des mots. Paris, 1983.

19. Аверинцев, Андреев, Гаспаров, Гринцер, Михайлов 1994 Аверинцев С.С., Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох.

художественного сознания. М., 1994.

20. Боура 2002 – Боура С.М. Героическая поэзия. М., 2002.

21. Буркерт 2004 – Греческая религия: Архаика и классика. Спб., 2004.

22. Гаспаров 1980 – Гаспаров М.Л. Поэзия Пиндара // Пиндар.

Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980.

23. Гаспаров 1997 – Гаспаров М.Л. Избранные труды. Т. 1. О поэтах.

М., 2007.

24. Гордезиани 1967 – Гордезиани Р.В. «Каталог кораблей»

«Илиады» (филологическо-исторический анализ).

Автореферат филологических наук. Тбилиси, 1967.

25. Гордезиани 1978 – Гордезиани Р.В. Проблемы гомеровского эпоса. Тбилиси, 1978.

26. Гринцер 2000 – Гринцер Н.П. Гринцер П.А. Становление литературной теории в Древней Греции и Индии. М., 2000.

27. Гринцер 2010 – Гринцер Н.П. Античная поэтика // Европейская Энциклопедический путеводитель. М., 2010.

28. Гринцер Н., Гринцер П. 2000 – Гринцер Н.П. Гринцер П.А.

Становление литературной теории в Древней Греции и Индии.

М., 2000.

29. Гринцер П. 1974 – Гринцер П.А. Древнеиндийский эпос. Генезис и типология. М., 1974. Гринцер П. 1994 – Гринцер П.А. Стиль как категория ценности // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994.

30. Гринцер П. 2008 – Гринцер П.А. Избранные произведения: В 2 т.

Т.1. Древнеиндийская литература. М, 2008.

31. Завьялова 1980 – Завьялова В.П. О функциональностилистическом значении антономасии в гимнах Каллимаха // Вопросы классической филологии. Вып. 7. М., 1980.

32. Завьялова 2009 – Завьялова В.П. Каллимах и его гимны. М., 2009.

33. Завьялова 2009 b – Завьялова В.П. Перипл Латоны в гомеровском гимне «К Аполлону» // Индоевропейское языкознание и классическая филология – XIII. Материалы чтений, посвященных памяти профессора Иосифа Моисеевича Тронского. Спб., 2009.

34. Зайцев 1990 – Зайцев А.И. Древнегреческий героический эпос и «Илиада» Гомера // Гомер. Илиада. Л., 1990.

35. Казанский 2001 – Казанский Н.Н. Власть предержащие (от микенской эпохи к греческой архаике // Homo Balcanicus.

Поведенческие сценарии и культурные роли. Балканские чтения— 6. М., 2001.

36. Ковалева 2008 – Ковалева И.И. Сколько Муз у Гесиода и о чем они поют // Новое литературное обозрение № 93 (5/2008).

37. Лорд 1994 – Лорд А.Б. Сказитель. М., 1994.

38. Лосев 1996 – Лосев А.Ф. Гомер. М., 1996.

39. Лосев 2000 – Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М., 2000.

40. Надь 2002 – Надь Г. Греческая мифология и поэтика. М., 2002.

41. Россиус 2003 – Россиус А.А. Композиция «Явлений» Арата // Вестник древней истории. М., 2003 № 4.

конструирующий принцип гимнического жанра. (На материале «Илиады» Гомера, гомеровских гимнов и гимнов Каллимаха) // Поэтика древнегреческой литературы. М., 1981.

43. Сахарный 1976 – Сахарный Н.Л. Гомеровский эпос. М., 1976.

44. Смыка 1971 – Смыка О. В. О композиции «Аргонавтики»

Аполлония Родосского // Вопросы классической филологии.

Вып. 3-4. М., 1971.

45. Смыка 1973 – Смыка О.В. Некоторые замечания об источниках «Аргонавтики» Аполлония Родосского // Вопросы классической филологии. Вып. 5. М., 1973.

46. Смыка 1976 – Смыка О.В. Замечания о каталоге у Аполлония Родосского // Вопросы классической филологии. Вып. 6. М., 1976.

47. Смыка 1980 – Смыка О.В. Эпитеты Зевса в «Аргонавтике»

Аполлония Родосского // Вопросы классической филологии.

Вып. 7. М., 1980.

48. Тахо-Годи 1973 – Тахо – Годи А. А. Стилистический смысл хтонической мифологии в «Аргонавтике» Аполлония Родосского // Вопросы классической филологии. Вып. 5. М., 1973.

49. Тахо-Годи 1988 – Тахо-Годи А.А. Античная гимнография. Жанр и стиль // Античные гимны. М., 1988.

50. Тахо-Годи 1997 – Тахо-Годи А.А. Аполлоний Родосский // Лосев А.Ф. Античная литература. Под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1997.

51. Темненко 2011 – Темненко Г.М. Перечень кораблей в «Илиаде»

Гомера// Индоевропейское языкознание и классическая филология – XV. Материалы чтений, посвященных памяти профессора Иосифа Моисеевича Тронского. Спб., 2011.

52. Теперик 2010 – Теперик Т.Ф. Художественная роль экскурсов в «Аргонавтике» Аполлония Родосского // Индоевропейское языкознание и классическая филология - XIV. Материалы чтений, посвященных памяти профессора Иосифа Моисеевича Тронского. СПб., 2010.

53. Теперик 2010 – Теперик Т.Ф. Варианты драматического в античном эпосе: «Аргонавтика» Аполлония Родосского // Литература как прецедент. Вып. 1. М., 2010.

54. Толстой 1966 – Толстой И.И. Заколдованные звери Кирки в поэме Аполлония Родосского «Аргонавтика» //Толстой И.И.

Статьи о фольклоре. М., 1966.

55. Торшилов 1999 – Торшилов Д.О. «Перечень женщин» Гесиода.

Соразмерность эпического повествования // Лосевские чтения.

Образ мира – структура и целое. М., 1999.

56. Торшилов 2000 – Торшилов Д.О. Родословные и мифы в «Перечне женщин» Гесиода // Греко-латинский кабинет. № 3. М., 2000.

57. Чистякова 1962 – Чистякова Н. А. К вопросу о художественной функции сравнения в эллинистическом эпосе // Вестник Ленинградского университета. 1962 № 8. Серия истории языка и литературы. Вып. 2.

58. Чистякова 1999 - Чистякова H.A. история возникновения и развития древнегреческого эпоса: Курс лекций. Спб., 1999.

59. Чистякова 2001 – Чистякова H.A. Сказание об аргонавтах, его история и поэма «Аргонавтика» Аполлония Родосского // Аполлоний Родосский. Аргонавтика. Пер. Н.А.Чистяковой. М., 2001.

60. Шталь 1975 – Шталь И. В. Принципы эпической характеристики в поэмах Гомера (на материале характеристики героев в «Илиаде» и «Одиссее») // Античность и Византия. М., 1975.

61. Шталь 1981 – Шталь И.В. Гомеровский эпитет как элемент художественной системы // Поэтика древнегреческой литературы. М., 1981.

62. Acosta-Hughes 2002 – Acosta-Hughes B. Polyeideia: The Iambi of Callimachus and the Archaic Iambic Tradition. Berkeley-Los Angeles-London, 2002.

63. Albis 1996 – Albis R.V. Poet and Audience in the Argonautica of Apollonius. Boston, 1996.

64. Albracht 2003 – Albracht F. Battle and Battle Description in Homer. A Contribution to the History of War. London, 2003.

65. Alcock 1991 – Alcock S.E. Tomb Cult and the Post-Classical Polis // American Journal of Archaeology, Vol 95, № 3, 1991.

66. Alcock 1997 – Alcock S.E. The Heroic Past in a Hellenistic Present // Carthedge P., Garnsey P., Gruen E. (eds). Hellenistic Constructs:

Essays in Culture, History and Historiography. Berkeley, 1997.

67. Alexopoulou 2009 – Alexopoulou M. The Theme of Returning Home in Ancient Greek Literature. The Nostos of the Epic Heroes.

Lewiston, NY, 2009.

68. Allen 1910 – Allen T.W. The Homeric Catalogue. // The Journal of Hellenic Studies 30, 69. Angier 1964 – Angier C. Verbal Patterns in Hesiod’s Theogony // Harvard Studies in Classical Philology, 68, 1964.

70. Antonaccio 1994 – Antonaccio C.M. An Archeology of Ancestors.

Tomb Cult and Hero Cult in Ancient Greece. 1994.

71. Antonaccio 1998 – Antonaccio Antonaccio C.M. Contesting the Past:

Hero Cult, Tomb Cult and Epic in Early Geece // AJA 98.

72. Arend 1933 – Arend W.A. Die typischen Scenen bei Homer. Berlin, 1933.

73. Armstrong 1958 – Armstrong J.I. The Arming Motif in the Iliad // The A J Ph, 79, 4, 1958.

74. Asper 1997 – Asper M.. Onomata allotria: Zur Genese, Struktur und Funktion poetologischer Metaphern bei Kallimachos. Stuttgart, 1997.

75. Asquith 2005 – Asquith H. From Genealogy to Catalogue: the Hellenistic Adaptation of the Hesiodic Catalogue Form // Hunter R.

(ed.). The Hesiodic Catalogue of Women. Constructions and Reconstructions. Cambridge, 2005.

76. Bakker, Fabbricotti 1991 – Bakker E.J., Fabbricotti F. Peripheral and Nuclear Semantics in Homeric Diction. The Case of Dative Expressions for «Spear» // Mnemosyne. Fourth Series. 44, 1/2, 1991.

77. Barnes 2003 – Barnes M. H. Oral Tradition and Hellenistic Epic. New Directions in Apollonius Rhodius // Oral Tradition 18, 2003.

78. Beer 2006 – Beer A. Tradition and Originality in Callimachus’ Hymn Altertumskunde 1, 2006.

79. Berkowitz 2004 – Berkowitz G. C. Semi-Public Narration in Apollonius' Argonautica. Leuven, 2004.

80. Beye 1964 – Beye C.R. Homeric Battle Narrative and Catalogues // Harvard Studies in Classical Philology 68. 1964.

81. Beye 1966 – Beye C. R. The Iliad, the Odyssey, and the Epic Tradition.

Ithaca, NY, London, 1966.

82. Beye 1969 – Beye C. R. Jason as Love-hero in Apollonius’ Argonautika // GRBS 10, 1969.

83. Beye 1982 – Beye C. R. Epic and Romance in the Argonautica of Apollonius. Literary Structures. Carbondale, 1982.

84. Bing 1988 – Bing P. The Well-read Muse. Present and Past in Callimachus and the Hellenistic Poets. Gttingen, 1988.

85. Bulloch 1985 – Bulloch A. W. Hellenistic Poetry // Easterling P.E., Knox B.M.W. (eds.). The Cambridge History of Classical Literature.

Vol. I: Greek Literature. Cambridge, 1985.

86. Bulloch, Green, Long, Stewart 1993 – Bulloch A.W., Green E., Long A.A, Stewart A. (eds.) Imagines and Idealogies. Self-definitions in the Hellenistic Word. Berkeley, 1993.

87. Bundy 1972 – Bundy E.L. The Quarrel between Kallimachos and Apollonios. Part I: The epilogue of Kallimachos’ Hymn to Apollo // CSCA 5, 1972.

88. Byre 1991 – Byre C. S. The Narrator’s Addresses to the Narratee in Apollonius Rhodius Argonautica // TAPA, 121, 1991.

89. Byre 2002 -Byre C.S. A Reading of Apollonius Rhodius’ Argonautica.

The Poetics of Uncertainty. Lewiston, NY, Queenston, Lampeter, 2002.

90. Cairns 1998 – Cairns F. Orality, Writing and Reoralisation. Some Departures and Arrivals in Homer and Apollonius Rhodius // Tristram H. L.C. (ed.) New Methods in the Research of Epic.

Tbingen, 1998.

91. Campbell 1981 – Campbell M. Echoes and Imitations of Early Epic in Apollonius Rhodius. Leiden, 1981.

92. Campbell 1983 – Campbell M. Studies in the Third Book of Apollonius Rhodius’ Argonautica. Hildesheim, 1983.

93. Cameron 1992 – Cameron A. Genre and Style in Callimachus. // TAPА 122, 1992.

94. Cameron 1995 – Cameron A. Callimachus and His Critics. Princeton, 1995.

95. Carspecken 1952 – Carspecken J. F. Apollonius Rhodius and the Homeric Epic // YCS 13, 1952.

96. Carthedge, Garnsey, Gruen 1997 – Carthedge P., Garnsey P., Gruen E. (edd) Hellenistic Constructs: Essays in Culture, History and Historiography. Berkeley, 1997.

97. Clare 2002 – Clare R. J. The Path of the Argo. Language, Imagery and Narrative in the Argonautica of Apollonius Rhodius. Cambridge, 2002.

98. Clark 2004 – Clark M.J. Formulas, Metre and Type-scenes // Fowler R.

(ed.). The Cambridge Companion to Homer. Cambridge, 2004.

99. Clark, Currie, Lyne 2006 – Clark M.J, Currie B. G.F., Lyne R.O.A.M.