«ПРОСТРАНСТВЕННАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА: ВЗАИМОСВЯЗИ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ...»

Российский государственный

педагогический университет им. А.И. Герцена

На правах рукописи

МАРТЫНОВ

Василий Львович

ПРОСТРАНСТВЕННАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА:

ВЗАИМОСВЯЗИ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

Специальность – 25.00.24 – экономическая, социальная и политическая география

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание учной степени доктора географических наук

Научный консультант:

доктор географических наук, профессор Ю.Н. ГЛАДКИЙ С.-Петербург

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ПРОСТРАНСТВЕННАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ

ОБЩЕСТВА: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ

§ 1.1. Взаимодействия и взаимосвязи в общественном развитии. § 1.2. Кольцевые структуры: развитие, свойства и функции...... § 1.3. Основные теоретико-методологические подходы к исследованиям пространственной самоорганизации общества........... Выводы

ГЛАВА 2. МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЙ И ВОЗМОЖНОСТИ

ПРИМЕНЕНИЯ

§ 2.1. Методика исследований

§ 2.2. Кольцевые структуры глобального и континентального уровней

§ 2.3. Кольцевые структуры регионального и локального уровня

Выводы

ГЛАВА 3. КИЕВСКАЯ РУСЬ, МОСКОВСКОЕ ЦАРСТВО,

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ: РАЗВИТИЕ КОЛЬЦЕВЫХ СТРУКТУР.

§ 3.1. Формирование контуров (IX - XVIII вв.)

§ 3.2. XIX в.: территориальный рост и качественная трансформация

§ 3.3. Начало XX века: апогей и финал естественного развития Выводы

ГЛАВА 4. СОВЕТСКИЙ СОЮЗ: РАЗРУШЕНИЕ И

САМОВОССТАНОВЛЕНИЕ КОЛЬЦЕВЫХ СТРУКТУР

§ 4.1. 20-е – 30-е гг.: попытки восстановления и переход к нуклеарным структурам

§ 4.2. 40-е - 60-е гг.: линейные структуры

§ 4.3. 70-е гг.: начало самовосстановления кольцевых структур

Выводы

ГЛАВА 5. СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ: ТЕНДЕНЦИИ И

ПЕРСПЕКТИВЫ САМООРГАНИЗАЦИИ ПРОСТРАНСТВА........... § 5.1. 80-е: перед кризисом

§ 5.2. 90-е гг.: кризис

§ 5.3. Перспективы трансформации кольцевых структур и региональная политика России

Выводы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. Проблемы пространственного (регионального) развития являются приоритетными для подавляющего большинства государств мира, особенно обширных по территории. Этим проблемам посвящено множество отечественных и зарубежных географических, экономических, социологических исследований, авторы которых не только описывают региональные различия, но и объясняют их на основе различных теорий и концепций пространственно-временной трансформации общества, каковых к настоящему времени предложено достаточно много. Большая часть этих теорий и концепций разрабатывалась в условиях индустриального общества, потребности которого они и призваны были обеспечивать.

Невзирая на то, что изучение процессов пространственной самоорганизации общества проводилось и проводится представителями различных наук на протяжении всего XX в., перемены, происходившие и происходящие в обществе на рубеже веков и тысячелетий, требуют не только совершенствования старых теоретико-методологических подходов, но и создания новых.

Современный этап развития человечества характеризуется переходом от индустриальной к постиндустриальной стадии развития, от иерархических управляемых систем, в которых система взаимодействия и взаимосвязей была направлена «сверху вниз», к самоуправляющимся системам, формирующимся «снизу вверх». Но если идеология «управляемого мира» империй и «сфер влияния» разрабатывалась на протяжении практически всего XX в., то для «самоуправляющегося» (или, во всяком случае, стремящемуся быть таковым) мира XXI в., мира регионов, экономических союзов и «сетевой экономики», такая идеология находятся ещ в стадии разработки. Но при разработке этой идеологии не следует упускать из виду пространственную составляющую общественного развития. К сожалению, этой стороне развития уделялось и уделяется относительно мало внимания.

Однако без выявления и анализа тенденций трансформаций пространственной структуры общества невозможно прогнозировать его дальнейшее развитие.

Целью исследования является разработка и апробация концепции кольцевых структур как одного из возможных теоретикометодологических подходов к исследованиям пространственной самоорганизации общества.

Для достижения этой цели необходимо решить следующие задачи:

1) определить теоретические основы и методологическую базу концепции кольцевых структур;

2) предложить методику анализа трансформации кольцевых структур;

3) выявить возможности применения концепции кольцевых структур на разных пространственных уровнях;

4) охарактеризовать особенности трансформации кольцевых структур на территории СССР и России;

5) дать прогноз развития кольцевых структур, сформировавшихся не территории России.

Объектом исследования является пространственная самоорганизация общества, рассматриваемая и как структура, и как процесс.

Предмет исследования – взаимодействия и взаимосвязи, которые, с одной стороны, определяют пространственную самоорганизацию общества, а с другой - определяются ею.

Научная новизна исследования: предлагается новая концепция пространственной самоорганизации общества - концепция кольцевых структур.

Теоретическая ценность: определяются теоретические основы и методологическая база концепции кольцевых структур, характеризуется их состав, свойства и функции, предлагается методика исследования их состояния и развития.

Практическая значимость. Теоретико-методологические основы, а также методика исследований кольцевых структур, предлагаемые в диссертации, могут быть использованы государственными органами, экономическими структурами и общественно-политическими организациями.

Кроме этого, материалы диссертационного исследования могут найти отражение в учебном процессе ВУЗов при изучении ряда предметов.

Апробация основных положений и выводов диссертации. Основные положения и выводы диссертационного исследования сообщались на XI съезде Русского географического общества (РГО) (Архангельск, 2000), заседаниях Отделения экономической и социальной географии РГО (С.Петербург), а также конференциях и научных семинарах в Архангельске (1996), Воронеже (1998), Иркутске (1996, 1997, 2001), Курске (1999), Липецке (1997), Москве (2001), Нижнем Новгороде (1999), Орле (2001), Петрозаводске (1997), Пскове (1997, 1998, 1999, 2000, 2001), Саранске (2000), С.-Петербурге (1998, 1999, 2001, 2002), Смоленске (1996, 1998, 1999, 2000, 2001), Таллине (1998), Якутске (2001).

Глава 1. Пространственная самоорганизация общества: основные положения § 1.1. Взаимодействия и взаимосвязи в общественном развитии Объектом исследований общественной (социально-экономической) географии являются пространственные закономерности развития общества. Такое понимание объекта исследований общественной географии опирается на предложенное А. Геттнером определение географического исследования как «пространственного познания земной поверхности» [42].

Полагаем, что пространственное познание земной поверхности заключается в изучении, во-первых, объектов, слагающих земную поверхность (или, в более современной терминологии – географическое пространство), и вовторых, процессов, определяющих размещение этих объектов в пространстве, а также формирующих, и в то же время формируемых, системой взаимосвязей и взаимодействия между ними. «Процесс неотделим от движения, география же по своей сути призвана рассматривать процессы и формы их протекания с пространственной точки зрения» [159].

Пространственные закономерности общественного развития определяются двумя основными процессами – организации и самоорганизации.

Трактовок этих понятий (организации и самоорганизации) множество (см., например, [155]). Более того, организация и самоорганизация могут рассматриваться не как два различных, пусть и взаимосвязанных, процесса, а как две стороны одного процесса. «Так как процесс организации и процесс самоорганизации происходят самопроизвольно и обусловлены имманентными свойствами системы … для обозначения естественных антиэтропийных процессор упорядочения, имеющих другую природу, чем процесс равновесной организации (например, кристаллизации), стал применяться термин самоорганизация. Здесь приставка само - одновременно подчркивает и имманентные причины явления и наличие различий природы неравновесного и равновесного упорядочения, связанных с активной или пассивной их ролью в становлении соответствующего порядка» [155, с. 65].

Исходя из этого определения, организация представляет собой деятельность системы, направленную на установление равновесного упорядочения, а самоорганизация – деятельность, направленную на неравновесное упорядочение. Но в случае общественного развития деятельность, направленная на достижение равновесного упорядочения, можно полагать лишь внешней по отношению к системе, особенно в современных условиях. Со времн Великой Французской революции 1789 г., провозгласившей лозунг «Свобода, равенство, братство», идеалом общества считается такое, в котором нет существенных различий между индивидуумами (равенство ли это в богатстве или в бедности). Процесс «стирания различий», таким образом, является процессом внешним по отношению к обществу, представляющим из себя сложную систему. Но сама эта система стремится к неравновесному состоянию, обеспечивающему возможность взаимодействия между его социально и пространственно различными частями, что и представляет собой процесс самоорганизации. Таким образом, в данном случае под самоорганизацией понимается развитие социальной системы вследствие внутренних по отношению к данной системе процессов, под организацией – внешних.

Такое определение в целом вполне соответствует положению, высказанному одним из основоположников синергетики – Г. Хакеном: «Мы называем систему самоорганизующейся, если она без специфического воздействия извне обретает какую-то пространственную, временную и функциональную структуру. Под специфическим воздействием мы понимаем такое, которое навязывает системе структуру или функционирование. В случае же самоорганизации система испытывает неспецифическое воздействие» [184]. Определение процессов территориальной самоорганизации дат Н.Б. Култашев: «Под территориальной самоорганизацией будем понимать процесс формирования территориальной структуры за счт внутренних факторов системы без внешнего воздействия» [97]. В.Д. Сухоруков высказывает следующее мнение: «В случае обычной организации система испытывает влияние внешних сил. В результате внутренних процессов образуется самопроизвольный порядок – самоорганизация» [175, с. 38].

Любые процессы, в том числе и процессы общественного развития, представляют собой взаимодействие определнных («простых») элементов и структур, из которых формируются новые элементы и структуры. Чередование периодов упорядоченности и хаоса свойственно временной структуре в пространстве и пространственной структуре – во времени. То, что упорядоченность и хаос во времени чередуются, очевидно. Примеры этому можно найти в истории любого государства. Но очевидно, что не существовало и не существует периодов «абсолютного хаоса» или «абсолютной упорядоченности». Порядок и хаос в общественном развитии представляют собой относительные категории, и отнести ту или иную эпоху ко времени хаоса или времени упорядоченности можно лишь сравнивая е с предшествующими или последующими периодами развития общества. То же относится и к определению хаоса и упорядоченности в пространстве – установить принадлежность части пространства к «зонам хаоса» или «зонам упорядоченности» можно лишь путм их сравнения. Но можно утверждать, что большая упорядоченность и предсказуемость присуща системам, развивающимся под воздействием процессов самоорганизации, а большая хаотичность и непредсказуемость – под воздействием процессов организации. «Особое значение при возникновении «порядка» из «хаоса»

приобретают так называемые диссипативные (сильно неравновесные) структуры, которые только и существуют за счт того, что соответствующие открытые системы диссипируют (рассеивают) непрерывно подводимую к ним энергию…Появление соответствующих вихревых структур определяет взаимную «информированность» этих элементов относительно друг друга в сложном распределении их движений как коллективного сообщества» [158]. Как это ни парадоксально, по мере выравнивания уровней регионального развития хаотичность в развитии мира в целом и его отдельных частей будет возрастать (свидетелями этого процесса мы сейчас являемся). «Для ответа на вопрос, по какому пути будет развиваться процесс, надо иметь критерии самоорганизации…Более важным является сравнительный анализ относительной степени упорядоченности (или хаотичности) различных состояний рассматриваемой открытой системы.»

[79]. Для выявления критериев самоорганизации можно принять определение А.И. Перельмана: «В общем случае самоорганизация тем выше, чем больше надо приложить усилий для … нарушения обратных связей» [130].

Таким образом, для временного развития общества свойственно сочетание процессов организации и самоорганизации, которое приводит к цикличности процесса развития. Но, наряду со свойством цикличности, время обладает и ещ одним важнейшим свойством – линейности, или необратимости. «Ныне мы знаем, что необратимость приводит к огромному множеству новых явлений,...каждое из которых иллюстрирует конструктивную роль стрелы времени» [135]. Иными словами, если «вертикальная»

проекция процесса временного развития общества будет представлять собой ломаную или кривую, то «горизонтальная» (если только можно представить себе наблюдателя при «начале» или «конце» времн) – спираль с изменяющимся диаметром. Такое представление о процессе общественного развития сходно с понятием об эволюции развитии, предлагаемым Н.С.

Мироненко: «Мы будем использовать понятие эволюции как поступательной траектории мирового развития и цикличности как повторяющихся фаз подъма и спада на траектории эволюции…» [114]. Учитывая неразрывность пространства-времени, можно утверждать, что подобная структура должна быть свойственна не только временному, но и пространственному развитию общества. «…Под пространством в философии понимается всеобщая форма бытия материи, неотделимая от другой формы – времени…»

[44]. Проекция спирали на плоскость представляет собой либо кольцо (в случае, если все витки спирали одинаковы), либо сочетание колец (в случае. если витки спирали различаются между собой по диаметру и протяжнности). Прямую аналогию между временными и пространственными структурами провести достаточно сложно. «В науках о Земле … проблема пространства-времени – это в первую очередь хронологическая оценка осуществления каких-либо … процессов, происходящих в разных частях пространства» [163]. Тем не менее можно утверждать, что цикличным структурам во времени соответствуют кольцевые структуры в пространстве. Применение в данном случае термина «структура» определяется тем, что это понятие более широкое, чем понятие «система». «Под системой понимается обычно взаимообусловленная совокупность элементов, возникающая благодаря определнному типу взаимодействия е частей…Структура в широком смысле – дифференцированность, расчленнность, разнородность целого» [72, с. 86]. По мнению Б.Б. Родомана, «Территориальной структурой следует называть множество материальных элементов, обладающими в любой момент времени определнными горизонтальными и географическими и геодезическими комбинатами» [148, с.

114]. Несколько иначе трактуют понятие «структура» А.М. Трофимов, А.И. Чистобаев и М.Д. Шарыгин: «Суть понятия структура – в самом общем виде под структурой понимается совокупность устойчивых связей и отношений объектов, обеспечивающих их целостность» [178, с. 15], но и в случае принятия этой трактовки использование термина «кольцевая структура» предпочтительнее, чем «кольцевая система».

Ввиду того, что поверхность земной суши, пределами которой до настоящего времени ограничивается расселение человечества, отнюдь не является однородной, на формирование и развитие этих структур большое и даже во многих случаях определяющее влияние оказывают природные условия. «Не определяя истории развития человеческого общества в целом, естественные законы и природные условия в ряде случаев…играют решающую роль, определяя возможность конкретных взаимодействий между обществом и природой» [9, с. 64]. Контуры кольцевых структур, размеры и границы «зон упорядоченности» и «зон хаоса» связаны как с расположением природных объектов, ограничивающих или определяющих возможности расселения, так и с объмом природных ресурсов и ресурсов, необходимых для обеспечения существования данной структуры и поддержания в не процессов самоорганизации. Объм (особенно удельный объм) ресурсов определяет, во-первых, размеры кольцевой структуры, а во-вторых, соотношение в е пределах зон упорядоченности и зон хаоса. Зоны хаоса являются производителями ресурсов, которые потребляются в зонах упорядоченности. Чем меньше удельный объм ресурсов, тем больше зоны хаоса и меньше – зоны упорядоченности. В целом зоны упорядоченности и зоны хаоса можно выделить, исходя из достигнутого ими уровня развития.

«…Основным предметом внимания при анализе территориальной дифференциации экономических явлений является дифференциация уровней развития, т.е. по существу пространственный аспект эволюции технологической цивилизации…» [12, с. 36]. Но эволюция технологической цивилизации заключается в сменах этапов цивилизационного развития – от присваивающего хозяйства к производящему, от аграрных цивилизаций к торговым, от торговых к индустриальным, от индустриальных к постиндустриальным.

Переход от одного этапа цивилизационного развития к другому заключается в том, что в размещении населения вс меньшее значение имеют природно-ресурсные факторы и вс большее – общественногеографические (ресурсный фактор замещается коммуникационным, или фактором общественного взаимодействия). Таким образом, чем выше зависимость пространственной структуры общества от размещения природных ресурсов, тем выше уровень хаотичности, и по мере преодоления, снижения этой зависимости возрастает уровень упорядоченности. «Зоны упорядоченности» и «зоны хаоса» в нашем понимании близки к строго- и слабоорганизованным пространствам, различия между которыми Е.Е. Лейзерович определяет так: «К строгоорганизованным пространствам могут быть отнесены … территории, … когда они подверглись настолько сильному антропогенному воздействию, что стали практически представлять собой искусственную среду обитания населения, или в том случае, когда они … строго охраняются от стихийного антропогенного воздействия. … Слабоорганизованные пространства … тихо «дремлют» вместе с расположенными в их границах ресурсами или без таковых, ожидая своего будущего» [105, с. 67,70].

Развитие кольцевой структуры зависит также от разнообразия используемых ресурсов. Чем больше видов ресурсов, тем более устойчивый характер имеет кольцевая структура. Объяснение этому представляется следующим. Если используется один вид ресурсов или небольшое их количество, то число их сочетаний невелико, и они используются в процессах общественного развития без остатка, после чего структура утрачивает динамику, становится стационарной и постепенно разрушается. Взамен е может формироваться новая кольцевая структура, с существенно иным расположением зон хаоса и зон упорядоченности, при это составные части бывших кольцевых структур могут в том или ином виде интегрироваться в состав новых. Примером такого развития событий могут служить древние цивилизации Средиземноморья. Ресурсы, которые использовались всеми этими цивилизациями (египетской, финикийской, критской, греческой, карфагенской, римской) были в принципе одинаковыми, вследствие чего эти цивилизации одна за другой приходили в состояние упадка. По мере истощение ресурсов Западного Средиземноморья центры кольцевых структур смещались на восток, и борьбу Рима и Карфагена можно рассматривать как борьбу за освоение ещ не «вовлечнных в оборот» территорий Восточного Средиземноморья. Римская цивилизация в поисках новых ресурсов перешагнула рубежи Средиземноморского региона. Но с исчерпанием требуемых Риму видов ресурсов на тех территориях, до которых он мог «дотянуться», римская цивилизация рухнула.

В случае, если видов ресурсов много, то в ходе реакции они соединяются в различных сочетаниях, и по мере исчерпания одних ресурсов формируются другие, используемые в процессе дальнейшего развития. В качестве примера такой структуры можно привести русскую цивилизацию, которая по мере своего территориального роста использовала новые ресурсы роста, приобретала новые черты и формировала новые системы взаимодействия (кольцевые структуры). Простейшим примером этого является отсутствие в Северной и Азиатской России крепостного права, характерного для Центральной части страны. К сожалению, в XX в. в нашей стране предпринимается попытка «унификации» системы социальноэкономического взаимодействия, с распространением е по всей территории государства, что в целом закончилось неудачей.

Определить, что же такое взаимосвязи и взаимодействие, достаточно сложно. Н.С. Мироненко характеризует мировое хозяйство как мировую систему, отражающую всемирную взаимосвязь, в первую очередь экономическую [114, с. 24]. В.М. Четыркин ещ в 1957 г. писал, характеризуя проблемы развития экономических районов – «комплексов», по его определению: «...Представляя собой определнную форму движения материи, комплекс, разумеется, претерпевает непрерывные изменения... Но их надо искать в изменении и функциях отношений между всеми компонентами, находящихся в закономерно изменяющихся причинных связях между собой и с внешними условиями...» [186]. В то же время Сунь Цзин Чжи, один из ведущих географов КНР того времени, утверждал, что «…исследование какого-либо района имеет целью … изучить рациональность взаимодействия всех производительных сил…» [173, с. 25]. Однако если в 50-е гг. проблемы взаимодействия рассматривали только в приложении к экономическим явлениям, то к 80-м гг. отношения (а не только объекты как таковые) стали признаваться важными и в социальногеографических исследованиях. Н.А. Аитов выделял регион как «социально-территориальную общность, характеризующуюся локализацией... общественных отношений...» [5]. По мнению А.Ф. Асланикашвили, «...Предметом географической науки является универсальный процесс пространственных отношений универсальных явлений обмена энергией, веществом и информацией…» [13], т.е. взаимодействие между географическими объектами.

А.М. Трофимов, А.И. Чистобаев и М.Д. Шарыгин полагают, что «Основной задачей современной географии состоит в обеспечении комплексного подхода к исследованию процесса взаимодействия общества и природы … в пространственном аспекте» [177, с. 11]. В.Д. Сухоруков утверждает, что «...цивилизация образуется совокупностью компонентов и компонентных связей, сбалансированных в пространственной суперпозиции в виде особой организации...» [174]. Э.Б. Алаев характеризует воздействие и взаимодействие следующим образом: «Воздействие – явление, когда изменение (движение) одного объекта вызывает изменение (движение) другого объекта; чаще всего это влияние бывает взаимным (изменяемый объект, характер его изменения воздействуют на изменяющий объект). В таких случаях говорят о взаимодействии» [8]. Иногда понятие взаимодействия заменяется понятием коммуникации. В.Д. Сухоруков [175] утверждает следующее: «Социально-экономическая коммуникация представляет собой движение знаний, идей, волевых устремлений, а также энергии и материальных объектов в геопространстве. Тем самым социальноэкономическая коммуникация представляет собой разновидность взаимодействия геопространственных компонентов» (с. 85). Однако исходя из предлагаемого В.Д. Сухоруковым определения социально-экономической коммуникации явствует, что это понятие представляет собой синоним понятия взаимодействия, поскольку в ходе коммуникации осуществляется движение информации («знаний, идей, волевых устремлений»), энергии и вещества. Но важна не только сама система взаимодействия, но и то, с какой скоростью происходят «реакции взаимодействия». По мнению Г.А.

Гольца, «Взаимная сопряжнность разнородных процессов, протекающих на конкретных территориях, обусловлена не только вещественно – информационным обменом и последовательностью…, но и их скоростью по отношению друг к другу» [48, с. 37]. Большое значение изучению пространственного взаимодействия придат не только отечественная, но и зарубежная географическая наука. Однако направления исследований пространственных взаимодействий, разрабатываемые зарубежными учными, иногда кажутся неожиданными – например, вопрос о взаимоотношениях полов применительно к географии. Так, Д. Белл утверждает, что пришло время задуматься о значении секса, потому что пространственная политика всегда отражает отношения полов, и в тоже время политика в отношении полов всегда связана с пространством [196].

Исходя из приведнных выше определений, можно утверждать, что общественное взаимодействие в пространстве представляет собой процесс формирования системы взаимной зависимости общества и создаваемых им объектов, а также отношений между ними. Пространство и время в данном случае рассматриваются как преимущественно как относительное, а не как абсолютные измерения, т.е. оценивается главным образом использование ресурсов абсолютных пространства и времени, зависящее от культурной, идеологической, технологической и социологической организации [210].

Исходя из предлагаемого А.Ф. Асланикашвили определения предмета познания географической науки, как “...отношения отношений, протекающих в ландшафтной оболочке Земли повседневно и постоянно...” [13], можно утверждать, что взаимодействие, понимаемое как процесс формирования системы взаимозависимостей, и представляет собой “отношение отношений”, имеющее явственно выраженную пространственную локализацию. Л.Н. Кудряшова и О.Ф. Тихомиров трактуют объект географии следующим образом: «Объектом физической географии можно рассматривать собственно биосферу как взаимодействие живой и косной материи…, объектом экономической географии – ноосферу как взаимодействие человеческого общества и созданной им материальной культуры, а объектом синтезированной, или общественной географии – взаимодействие нооэкосистемы и геоэкосистемы…» [98, с. 45].

Исходя из всего вышеизложенного, можно предложить следующее определение кольцевой структуры: кольцевая структура - пространственное образование, с одной стороны, формируемое общественным взаимодействием, а с другой стороны, формирующее его. Кольцевые структуры высших пространственных уровней представляют собой цельные образования, но при этом они состоят из кольцевых структур более низких уровней, причм кольцевая структура более высокого уровня представляет собой среду для входящих в не структур более низкого уровня.

Кольцевая структура является одной из разновидностей территориальных структур. Э.Б. Алаев утверждает, что «В принципе территориальных структур может быть много. Поиск территориальных структур – одна из задач современной географии» [8, с. 62 - 63]. Сама же территориальная структура, исходя из предлагаемого Э.Б. Алаевым определения, есть совокупность таких связей и между такими элементами, где обязательным условием их (связей) реализации является преодоления пространства (геопространства) [8, с. 62]. При этом границы территориальных структур не совпадают с административными границами. «В большинстве случаев границы устойчивых социально-экономических образований – экономических зон и районов территориально не совпадают с границами пространственного распространения социально-экономических ситуаций соответствующего масштаба» [139, с. 33]. А.М. Трофимов, А.И. Чистобаев и М.Д. Шарыгин утверждают, что «Территориальная структура как пространственная форма … есть результат самоорганизации элементов и подсистем территориальных систем…» [177, с. 1].

Исследования подобного рода в последние десятилетия ведутся в рамках относительно нового научного направления – синергетики. «Термин «синергетика» получил достаточно широкое признание и распространение как некоторое общее название для междисциплинарной области, занимающейся изучением появления и развития упорядоченных во времени или в пространстве (или и то и другое вместе) процессов или структур..»

[74]. Значение синергетических подходов к настоящему времени переросло рамки тех наук и научных дисциплин, где синергетика возникла первоначально и где были сформулированы е основные положения. «Философия синергетики выходит далеко за рамки приложений в физике и химии.

Куда течт история? …Как экономически и политически правильно объединять различные регионы? Какая доля хаоса и какая доля внешнего управления необходимы для устойчивого развития социальных организаций?…Синергетика дат общее понимание характера эволюции социальных организаций, взгляд на историю и вероятные сценарии будущего развития…» [80, с. 59 - 60].

Синергетические подходы во всем мире, в том числе и в нашей стране, использовались и используются для анализа развития социальных и экономических процессов [30]. В.В. Василькова утверждает: «…В модели, которую упорно поддерживаем мы, основной акцент делается на процессах самоорганизации…» [30]. Л.М. Синцеров полагает, что «…Самоорганизация пространства – важнейший фактор международного географического разделения труда…» [165]. Но одним из недостаточно развитых в общественных науках, в т.ч. и в общественной географии, положений синергетики является положение о «следах прошлого, которые готовят будущее»: «Куда ни посмотри на окружающую нас среду..., мы всюду обнаруживаем следы прошлого. Эти следы отнюдь не являются чем-то вроде окаменелостей; напротив, они активно готовят ещ предстоящую историю...» [124, с. 48]. Можно утверждать, что «следы прошлого» представляют собой часть исходных условий развития, значение которых оценивается в последнее время очень высоко. По мнению К. Кенни, богатство и темпы экономического развития страны более определены начальными условиями, чем политикой [211]. Синергетика в данном случае не противопоставляется системному подходу, а дополняет его. «…Если системный подход делает акцент на вопросах целостности системы, то синергетику … интересует эволюция этой целостности» [30, с. 188].

Использование синергетических концепций и подходов для анализа общественных явлений (развития идеального города) позволило уже на начальных этапах развития синергетики прийти к следующим выводам:

«...Если в начальном состоянии переменные распределены в пространстве случайным образом, то постепенно наблюдается возникновение некоторой организованной картины...Это спонтанное нарушение симметрии очень похоже на образование пространственных структур в гидродинамике и химической кинетике...» [124]. Эта цитата приведена здесь, во-первых, потому, что признатся возможность применения синергетических подходов при исследованиях территориальной структуры общества (а в данном случае речь идт именно о территориальной структуре), а во-вторых, выявляется принципиальное сходство процессов развития территориальной структуры общества и более простых структур, формирующихся в ходе гидродинамических и химических процессов. Но из вышесказанного не стоит делать вывод о том, что в исследованиях проблем самоорганизации вовсе игнорируются различия между неорганическими, биологическими и общественными структурами. «Сравним, например, кристалл и город.

Кристалл – структура равновесная, которая может сохраняться и в вакууме, но если мы изолируем город, то он умрт потому, что его структура зависит от его функционирования. Функция и структура неразделимы в том, что структура выражает взаимодействия города с окружающей средой»

[135].

Может возникнуть вопрос - а каковы, собственно, процессы, формирующие гидродинамические и химические системы и обнаруживающие сходство с пространственными общественными системами? Безусловно, химические либо любые другие процессы проще, чем процессы общественного развития, но по аналогии с ними (с достаточно высокой долей условности, конечно же) можно описывать и анализировать процессы территориальной организации общества. Остановимся на одном из химических процессов самоорганизации - широко известной и часто упоминаемой в синергетических исследованиях химической реакции Белоусова - Жаботинского (реакции БЖ, или РБЖ). Некоторыми исследователями эта реакция называется реакцией Жаботинского, или процессом Жаботинского [167].

В этой реакции используются простые вещества, и в случае, если реакция БЖ протекает без перемешивания, формируются пространственные неоднородности, заключающиеся в регулярных пространственновременных картинах в виде распространяющихся волновых фронтов. Волны бывают двух разных видов: кольцевые фронты, имеющие почти цилиндрическую симметрию относительно оси, перпендикулярной плоскости слоя, и напоминающие мишень для пулевой стрельбы, и спиральные фронты, вращающиеся в пространстве по или против часовой стрелки; можно также получить и многозаходные спирали. [124]. Таким образом, в ходе реакции БЖ происходит “самоорганизация пространства”, процесс которой продолжается до тех пор, пока сохраняются любые, самые небольшие количества исходных элементов. Однако следует отметить, что форма пространственных структур, формируемых в результате реакции БЖ, при сохранении ряда общих свойств может изменяться в зависимости от действия ряда факторов, в том числе и исходной концентрации веществ [167].

Зависимость реакции БЖ от различных факторов и условий подробнейшим образом была изучена К. Видалем [37]. Но процесс самоорганизации, так же, как и процесс организации, представляет собой работу, на которую должно расходоваться определнное количество энергии. Эта энергия образуется в ходе самой реакции двумя путями: путм прямого автокатализа, которые собственно и обеспечивает системе возможность самовоспроизводства, и путм гетерогенного катализа, приводящего к тому, что некоторые стадии процесса протекают с выделением энергии (экзотермические реакции). Высвобождение энергии способствует, во-первых, продолжению реакции самоорганизации, а во-вторых, приводит к нагреванию среды, что, в свою очередь, позволяет обеспечить поступление в систему дополнительной энергии, приводящей к ускорению реакции, и т.д.

“...Вырисовывается потенциально дестабилизирующая конструкция, способная индуцировать переходы к новым типам поведения...” [124, с. 34].

Реакция Белоусова - Жаботинского выбрана нами в качестве примера самоорганизующихся систем просто потому, что в ходе е образуется легко выявляемая и описываемая пространственная структура. Но таких примеров можно привести множество. Следует отметить то обстоятельство, что полной аналогии между процессами формирования пространственных структур в ходе реакции БЖ и гораздо более сложными процессами трансформации территориальной организации общества не прослеживается. Реакция БЖ протекает в относительно однородной лабораторной среде, что в случае общества вообще невозможно. Характер территориальной организации общества во многом определяется природными условиями, воздействие которых не будет преодолено никогда. Это положение представляется крайне важным, в частности, для формирования территориальной структуры общества. В этом случае формирование пространственной структуры общества может проходить по разным сценариям, зависящим в первую очередь от природных условий территории, ибо именно они «приготовляют начальное состояние».

В данном случае большое значение приобретает понятие о межфазных границах - образованиях, формирующихся там, где обмен веществом и энергией осуществляется в неравновесных условиях. В случае территориальной организации общества можно утверждать, что границы между различными территориальными общностями людей будут отличаться от самих этих общностей по уровню освоенности, специфике хозяйственной деятельности и т.д. Очень большое значение имеет также характер взаимодействия фаз между собой. Трансформация пространственной картины определяется существованием межфазных границ, характер этих границ и их действие определяется сопряжением свойств и структуры граничащих фаз, и сами эти границы представляют собой неравновесное состояние вещества.

Неравновесие же это, как можно предполагать, возникает как результат чередования свойств или структур одной из граничащих фаз, причм это чередование определяется флуктуационными, случайными, событиями. Наложение флуктуаций, способствующих преобладанию одной из фаз, приводит к тому, что межфазная граница либо прекращает сво существование вообще, либо смещается.

Но исследования подобного рода, использующие общие подходы и принципы синергетики, несомненно являются географическими. Это можно утверждать, опираясь на предлагаемые Э.Л. Файбусовичем критерии географичности исследований. Первым критерием является нахождение объекта в пределах географической оболочки, вторым – достаточно большие размеры и связанная с этим его абсолютная или относительная неперемещаемость, третий критерий – преимущественный интерес к современности при обязательности генетического подхода, четвртый критерий – различия от места к месту, пространственная дифференциация «по горизонтали», пятый критерий – различия от места к месту должны носить не случайный характер, а определяться условиями данного места; и шестой – пространственное совмещение в пределах какой-либо части трхмерного пространства эпигеосферы более или менее гетерогенных объектов, образующих сочетания, комплексы, системы [180].

Изучение процессов пространственной самоорганизации общества позволяет объяснить многие особенности общественного развития, которые до этого объяснению поддавались с трудом. К таким особенностям относится, например, «феномен» сохранения региональных различий, невзирая на все попытки его ликвидации. Так, невзирая на все успехи, достигнутые нашей страной на протяжении XX в., сохраняется в целом устойчивым разрыв по уровню благосостояния между Россией и США. Данные С. Прокоповича свидетельствуют о том, что в 1900 г. народный доход на душу населения в США составлял 420,5 рублей, а в Европейской России 67, рубля, в 1913 г. – 511,1 и 78,7 руб. соответственно [137, с. 42]. Согласно сведениям, приводимым Н.Н. Баранским, национальный доход на 1 человека в 1913 г. в Соединнных Штатах составлял 680,2 золотых рублей, а в России 101,4 золотых рублей [15]. По утверждению Л.Д. Троцкого, национальный доход в Советском Союзе в 1923 – 24 гг. составлял около рублей, а в Соединнных Штатах 550 руб., причм иностранные источники давали для США душевую цифру национального дохода не в 550, а в руб. [179, с. 34]. В конце 90-х гг. валовый внутренний продукт на душу населения в США составлял 27590 долларов, а в России – 4280 долларов.

§ 1.2. Кольцевые структуры: развитие, свойства и функции Одним из определений территориальной структуры, предлагаемых Э.Б. Алаевым, является следующее: «…это членение географического образования (страны, пространства, района) … на пространственно чтко выраженные элементы, каждый из которых выполняет определнную функцию в развитии данного географического образования, и эта функция в той или иной степени связана с географическим положением элемента на исследуемой территории…» [8, с. 62]. Из того, что данное определение относится ко всем территориальным структурам, частный случай которых представляют собой кольцевые структуры, явствует, что кольцевым структурам должно быть присуще деление на «пространственно чтко выраженные элементы».

Зоны упорядоченности, или активные зоны, располагаются в центре (центральные активные зоны, ЦАЗ) и на окраинах кольцевых структур (краевые активные зоны, КАЗ). Взаимодействие между ЦАЗ и КАЗ обеспечивается за счт радиальных активных зон (РАЗ). Зоны хаоса, или пассивные зоны, служащие источником ресурсов для развития активных зон, располагаются, во-первых, в пространстве, разделяющем ЦАЗ и КАЗ, будучи, в свою очередь, разделнными РАЗ на отдельные сектора, и вовторых, отделяют одну кольцевую структуру от другой. «Зоны хаоса», расположенные между ЦАЗ и КАЗ, представляют собой внутренние пассивные зоны (ВнПЗ). Аналогичные зоны, отделяющие одну кольцевую структуру от другой, являются внешними пассивными зонами (ВшПЗ).

Центральная активная зона (ЦАЗ) представляет собой организующий центр кольцевой структуры, е наиболее развитую часть, где “реакция взаимодействия” происходит с наибольшей силой. Эти реакции являются автокаталитическими, они используют ресурсы внутренних пассивных зоны, частично потребляют, а частично трансформируют их, образуя принципиально новые виды ресурсов, и через радиальные активные зоны (РАЗ) передают их краевым активным зонам (КАЗ). Можно утверждать, что центральные активные зоны представляют собой процессоры.

Термин «процессор», предлагавшийся Э.Б. Алаевым и в географии так и не прижившийся, обозначает основную часть системы, перерабатывающую ресурс в продукт и одновременно воспроизводящую всю систему в ходе е функционирования [8].

Краевая активная зона (КАЗ) - окраинная часть кольцевой структуры, где уровень связей соответствует преобладающей на данный момент времени стадии цивилизационного процесса. Реакции, происходящие в пределах краевых активных зон, потребляют ресурсы, но сами эти зоны в отличие от центральных активных зон, требуют привлечения вещества и энергии извне. Краевая активная зона может иметь значительную протяжнность, и е отдельные части могут существенным образом отличаться друг от друга по уровню развития и насыщенности связями. В этом случае можно говорить о сегментах краевой активной зоны. Краевые активные зоны представляют собой зоны контакта, в которых, согласно Э.Б. Алаеву, проявляется действие закона контактного взаимодействия (правда, следует отметить, что бесконтактное взаимодействие вряд ли возможно). Сам же закон контактного взаимодействия сводится к следующему: интенсивность взаимодействия (взаимовлияния) тел, будучи наиболее высокой в зоне непосредственного их контакта, понижается с увеличением расстояния между ними [8]. Повышение уровня социально-экономического развития на границах кольцевой структуры и формирование тем самым краевых активных зон можно связать с известным биологам «эффектом краевых границ».

«...Чем больше территорий с разными характеристиками включает данный географический контур, чем многообразнее условия внутри него - тем плотнее его пространственно-временная структура, тем выше его мкость...» [28]. «Принято считать, что именно маргинальные зоны несовпадения природных, экономических, этнокультурных, информационных и других полей служат источником энергетических импульсов» [44, с. 52].

Уровень развития радиальных активных зон (РАЗ) близок к уровню краевых активных зон. Если для краевых активных зон свойственно стремление к перемещению вовне, то для радиальных активных зон - к спиральному вращению, сопряжнному с движением краевых активных зон. Радиальные активные зоны служат для перемещения ресурсов между центральной и краевой активными зонами. По радиальным активным зонам перемещаются мобили, которые, по Э.Б. Алаеву, представляют собой «подвижный, перемещающийся по поверхности Земли объект (вещество, энергия, информация…)…» [8, с. 54]. Радиальные активные зоны сходны с «экономическими линиями» Г.М. Лаппо. «Экономические линии являются трассами повышенной плотности связей, концентрации взаимодействий как находящихся в них центров, так и лежащих по обе стороны от экономических линий территорий» [104, с. 362].

Пассивные зоны, как внутренние (ВнПЗ), так и внешние (ВшПЗ), представляют собой источник ресурсов для развития активных зон. Развитие пространств, входящих в состав пассивных зон, осуществляется лишь вследствие воздействия со стороны активных зон.

Положение региона в составе соответствующей кольцевой структуры определяется уровнем его социально-экономического развития, но отнесение территории к активным или пассивным зонам определяется главным образом не абсолютными, а относительными показателями. Пояснить это положение можно на примере из физической географии. Течение относится к тплым или холодным, исходя из того, как соотносится его температура с температурой вод, чем которые оно протекает. Холодное Перуанское течение у берегов Южной Америки теплее тплого Гольфстрима у берегов Скандинавии.

Кольцевые структуры формируются и развиваются под воздействием процессов самоорганизации. «…И в среде плазмы, и в живом веществе, и на поле человеческого сознания, и в теле культуры или в среде научного сообщества есть свои внутренние тенденции, стремления или предпочтения. И лишено смысла им противиться…» [80]. Процессы организации при этом могут как способствовать развитию кольцевых структур, так и препятствовать ему. В случае, если процессы организации препятствуют развитию кольцевых структур, пространственная структура общества может остаться на нуклеарной или линейной стадиях развития. Более того, под воздействием процессов организации уже существующая кольцевая структура может распасться на отдельные части. Но следует отметить, что при соответствующих условиях эти части вновь могут соединится в кольцевые структуры (в этом проявляется действие одного из основных положений синергетики о «остатках прошлого, которые активно готовят ещ предстоящую историю»).

Последовательность формирования кольцевых структур представляется следующей. На начальной стадии формируются линейные системы взаимодействия, число которых постепенно увеличивается. Эти линейные системы представляют собой будущие либо краевые (в случае, если они оконтуривают территорию, на которой формируется кольцевая структура), либо радиальные (если они расходятся от уже существующего центра) активные зоны. В случае, если на первой стадии формировались краевые активные зоны, на второй стадии формируются радиальные активные зоны.

Если же началом развития кольцевой структуры стало формирование радиальных активных зон, то на второй стадии образуются краевые активные зоны. В первом случае при пересечении радиальных активных зон начинается формирование центральной активной зоны; во втором случае центральная активная зона формируется изначально. Следует отметить, что возможны варианты развития, при которых центральная активная зона не формируется, а е функции выполняет краевая активная зона или е часть.

Дальнейшее развитие как в первом, так и во втором случае происходит за счт смещения вовне краевых активных зон, которым для роста постоянно требуется приток ресурсов. Но в движение вовне вовлекается не только внешняя, но и внутренняя граница краевой активной зоны. Смешение внутренней границы краевой активной зоны вслед за продвижением внешней приводит к расширению внутренней пассивной зоны. Другими словами, если продвижение вовне внешней границы краевой активной зоны приводит к переходу вовлекаемых ею территорий на более высокую стадию социально-экономического развития, то аналогичное продвижение внутренней границы приводит к стагнации и даже деградации оставляемых ею территорий. С поглощением внешней пассивной зоны возможности краевых активных зон к движению вовне оказываются исчерпанными.

Прекращение роста приводит первоначально к усилению объма и мощности связей внутри уже сформировавшихся сегментов краевой активной зоны, затем – их расширению в круговом направлении, а позднее, возможно, смещению в том же направлении, приводящему к одновременному смещению радиальных активных зон и связанному с необходимостью изыскания новых источников ресурсов происходящему вслед за вращательным движением краевой активной зоны. При этом инновационные импульсы поступают как через центральную, так и через краевые активные зоны – центр выполняет главным образом координирующие функции. Правда, следует отметить, что использование новых пространственных ресурсов начинается лишь в том случае, если общество осознат свою потребность в них и способно их усвоить. Если же цивилизация переживает сво время, то сформированная ею кольцевая структура распадается. Примеры этого – римская цивилизация, включавшая в свой состав вс Средиземноморье, и «скандинавская цивилизация», началом которой можно считать VII – VIII вв. н.э., а концом – шведскую «Балтийскую империю» XVII в. Если пример история Древнего Рима хорошо известна, то история «цивилизации викингов», испытывавшая постоянное стремление к формированию кольцевых структур (на начальных этапах – побережья Северного моря, позднее – Балтийского моря), известна меньше. На всм протяжении своего существования как римская, так и скандинавская цивилизация не вышли из «присваивающей» стадии ресурсного развития, что и явилось одной из основных причин их распада. Но распад кольцевых структур представляет собой скорее исключение, чем правило – они расширяются, меняется соотношение их отдельных частей, но сами структуры сохраняются (так, Западно-Европейская и Восточно-Европейская кольцевые структуры, о которых речь пойдт ниже, начали формироваться в начале второго тысячелетия нашей эры, Пиренейская – в середине второго тысячелетия). Чем выше уровень различий между активными и пассивными зонами, чем активнее происходит процесс взаимодействия между ними.

Но это вовсе не означает, что надо стремиться не к преодолению, а к консервации региональных различий. Процесс пространственного взаимодействия, а следовательно – и развития общества, может прекратиться не только вследствие выравнивания, но и слишком большого расхождения уровней развития. Если «общественный ландшафт» представляет собой однородную поверхность, то взаимодействие между его частями не может осуществляться (взаимодействовать нечему и незачем). Но оно не может осуществляться и в случае, если этот ландшафт разделн пропастями.

«…Следует различать норму и аномалию процесса территориальной дифференциации, хотя и не совсем понятно, что считать границей между ними» [18].

§ 1.3. Основные теоретико-методологические подходы к исследованиям пространственной самоорганизации общества В отечественных общественно-географических исследованиях до недавнего времени интерес к пространственным закономерностям развития общества был невысок. «Анализ различий в развитии регионов страны остатся на сегодняшний день одним из малоисследованных вопросов» [26, с. 32]. В конце советского периода нашей истории констатировалось, что «…стратегия территориального развития современного советского общества проработана ещ хуже, чем общая концепция экономического и социального развития страны как целого…» [53, с. 8]. Хочется отметить, что в 90-е гг. положение не улучшилось, поскольку отсутствие стратегии развития России как целого определяет и отсутствие стратегических программ развития е регионов.

По мнению В.М. Котлякова и В.С. Преображенского, «…Особенно заметна ограниченность теоретического наследия в области общественной географии, отсутствие в ней … ярких общих концепций» [91, с. 5]. Слабое развитие теоретико-методологического аппарата современной социальноэкономической географии привело к тому, что она вс более теряет свои позиции. «География почти не участвует в анализе макропроцессов миросистемного развития, так как находится в определнном концептуальном вакууме, связанным с дефицитом комплексных ориентиров, отражающих натиск времени» [175]. Упадок отечественной социально-экономической географии привл к тяжлым последствиям. «В 90-е гг. в отечественной социально-экономической географии сложилась парадоксальная ситуация.

Настало время, когда органы … управления и власти не имеют … теоретического и методологического обеспечения своей деятельности, а экономико-географы … оказались в стороне от реального дела» [57, с. 38]. Резкое снижение значения экономической географии в нашей стране определялось двумя основными причинами.

Во-первых, утверждалось, что никаких пространственных закономерностей развития общества, для объяснения которых требуется создание экономико-географических теорий, не существует. Даже в столь фундаментальном и передовом для своего времени труде, как «Социальноэкономическая география: понятийно-терминологический словарь» Э.Б.

Алаева (2-е изд., 1983 г.), утверждается, что в «качестве основного механизма функционирования этих структур и систем (структур и систем пространственной организации элементов производства – прим. авт.) выступают господствующие производственные отношения…» [8, с. 32]. Из данного определения явствует, что в случае смены господствующих производственных отношений меняются и механизмы функционирования пространственной организации элементов производства. Но это, очевидно, не совсем так – как бы не менялись господствующие производственные отношения, на пространственной организации элементов производства это сказывается слабо. Во всяком случае, продолжается сосуществование этих элементов, созданных при господстве разных производственных отношений. В период расцвета советской социально-экономической географии во второй половине 50-х гг. В.А. Анучин утверждал, что «Размещение общественного производства представляет собой вечный процесс, неизбежный при любом способе производства» [10, с. 198]. В начале 90-х гг. примерно то же положение было определено следующим образом: «Необходимо признать, что принципиальное сходство в строении производительных сил порождает подобие пространственных процессов» [53, с. 5]. Однако признание сходства процессов формирования пространственной структуры общества в условиях социализма и капитализма происходило с большим трудом. В первые послевоенные годы теоретический опыт западной географии попросту отметался. В одной из статей первой половины 50-х гг. с любопытным названием «Империалистические концепции современной американской лжегеографии» утверждалось следующее: «…В борьбе за мировое господство роль служанки агрессивной политики правящих кругов США выполняет лжегеография и е агрессивное направление – геополитика…» [110, с. 37]. В 60-е – 80-е гг. в нашей стране издавались труды зарубежных учных, в которых анализировались процессы пространственного развития общества, но предполагалось, что в нашей стране выявленные зарубежными учными закономерности не действуют, а пространственное развитие происходит по законам плановой экономике.

Во-вторых, внимание проблемам пространственной самоорганизации общества (там, где роль географии могла бы быть главной) уделялось явно недостаточно. Активно исследовались процессы организации, сводившиеся в сущности к освоению новых территорий. Но здесь социальноэкономическая география резко «проигрывала» региональной экономике, представители которой с гораздо большим успехом могли рассчитать сугубо экономические последствия тех или иных решений. В.А. Анучин уже во второй половине 50-х гг. констатировал, что «часть экономикогеографов, считающих себя таковыми, в действительности занята изучением не географии, а экономики … Они делают полезное дело, но имеющее к географии лишь косвенное отношение» [9, с. 62].

Однако вряд ли есть основания для столь пессимистических выводов, как те, к которым приходят И.Г. Черванв (по мнению И.Г. Черванва, ситуация, сложившаяся в современной географии, не соответствует статусу фундаментальной науки, т.к. она исследует не законы, а природные объекты и мировое хозяйство [185]), и А.С. Эпштейн («Вот уже два десятилетия, как Россия живт в условиях, когда экономическая география как наука перестала в ней существовать, не успев до этого стать настоящей наукой» [191, с. 8]). География ещ далеко не исчерпала возможности своего развития, подтверждением чему является восстановление е значения в других развитых странах.

На Западе постепенно утверждается мнения о том, что географические исследования имеют чрезвычайно большое значение для развития человечества: «…Особая заслуга географии состоит в том, что она представляет собой соединительную конструкцию для исследований времени, пространства и общества…» [210]. Но при этом предполагается, что география имеет не только мировоззренческое, но и прикладное значение: «В последние несколько лет возобновился и вс более возрастает интерес…к географическим аспектам экономических явлений. Это связано с нарастание обратного эффекта роста и концентрации экономики, и необходимостью изучения в связи с этим их внешних условий и «пространственных ограничений» [197]. Социально-экономическая география в зарубежных странах занимается изучением проблем общественного развития на всех пространственных уровнях. «Сегодня пространственный фактор играет активную роль в формировании процессов экономического развития, их динамике, направленности и структуре» [219]. Одним из проявлений возобновления интереса к экономико-географическим исследованиям на Западе явилось формирование научного направления, известного как «новая экономическая география». «Новая экономическая география появилась в последнее десятилетие, как средство изучения и моделирования пространственного агломерирования экономической активности…Ответы на эти вопросы можно найти путм изучения взаимодействия нескольких факторов:

транспортных расходов, технологии и масштабов производства, и производственных фондов – основных и оборотных» [215]. Сравнивая более ранние экономико-географические теории и «новую экономическую географию», П. Кругман утверждает, что теории Кристаллера и Лша направлены скорее на решение вопрос планировки, чем на рыночные результаты, в то время как новая экономическая география направлена на выбор места с целью максимизации благосостояния индивидуума [213].

В 90-е гг. исследования процессов самоорганизации геопространства и самоорганизующихся структур в отечественной географии велись активнее, чем в более ранние периоды. Широкую известность и распространение в нашей стране получила теория «центр – периферия», что во многом было связано с выходом книги «Центр и периферия в региональном развитии», написанной тремя российскими учными – О.В. Грицай, Г.В.

Иоффе и А.И. Трейвишем [53]. Во многих публикациях рассматриваются возможности использования теории центральных мест и экономического ландшафта, «диффузии нововведений» и полюсов роста. Усиление интереса к проблемам пространственной самоорганизации имело, безусловно, чрезвычайно большое значение для отечественной социальноэкономической географии. Но здесь есть проблема – все упомянутые выше теории были созданы в 30-е – 60-е гг. (самое позднее – в 70-е), и в значительной своей части современным потребностям развития общества уже не отвечают. И. Валлерстайн, считающийся основоположником теории мировых систем, признат, что социальные теории должны иметь короткую продолжительность существования, обеспечивая переход к новым концепциям, поскольку социальная действительность меняется и теориям больше не соответствует (по [222]).

Концепция кольцевых структур относится к числу динамических теорий и концепций, которые «…рассматривают не только структуру пространственных систем, но и движущие силы и этапы их эволюции, а также характер их функционирования» [53]. Прежде всего концепция кольцевых структур опирается на одну из основополагающих концепций современной географической науки - концепцией географического поля. «...Под реальным геополем мы понимаем весь географический материальный субстрат с самым существенным в нм - материальными географическим отношениями, взаимодействиями...Геополю присущи отношения разного характера, среди которых особо выделяются пространственные (отношения сосуществования, протяжнности) и временная (отношения следования, длительности…» [176, с. 37]. П. Хаггет высказывает следующее мнение:

«...Концепция перемещений приводит нас к изучению естественных полей, создаваемых этим перемещением...» [182]. Кольцевые структуры разных уровней можно рассматривать как географическое поле, взаимодействия в котором наибольшей мощностью отличаются в центре и на окраинах. Более того, П. Хаггет утверждал, что «…Форма полей большей частью приближается к кругу и мы вполне можем справиться со случайным отклонениями … с помощью теории, допускающей вероятностные искажения правильных форм…Некоторые поля сильно усечены, другие …искривлены, третьи раздроблены» [182, с. 62].

В концепции кольцевых структур прослеживается связь с одной из первых экономико-географических теорий – теорией «изолированного государства» И. Тюнена. «В кольцах Тюнена отражается позиционный принцип – зависимость существенных свойств объектов от их положения в пространстве» [146, с. 418]. Концепция кольцевых структуру обнаруживает сходство также с другой географической теорией - теорией «центральных мест», основные положения были разработаны В. Кристаллером в начале 30-х гг. [201], и дополненную в 50-х – 60-х гг. А. Лшем [107]. На основе «классической» теории центральных мест была разработана также «релятивистская» теория центральных мест В.А. Шупера [189]. Более того, с известной долей условности можно утверждать, что концепция кольцевых структур развивает основные положения теории «центральных мест». Гексагональные кольцевой структуры Кристаллера, в центре которых располагается населнный пункт порядка N, а на окраинах – населнные пункты порядка N-1 собственно и представляют собой кольцевые структуры, где населнный пункт порядка N представляет собой центральную активную зону, система населнных пунктов порядка N-1 – краевые активные зоны, а разделяющие их территории – пассивные зоны. Существенное различие между концепцией кольцевых структур и теорией центральных мест заключается в том, что гексагональные кольцевой структуры рассматриваются Кристаллером как структуры в целом статичные, в то время как кольцевые структуры характеризуются чтко выраженной динамикой развития. Но в целом отличить же в реальных условиях гексагональную пространственную структуру от кольцевой вряд ли возможно. В то же самое время кольцевая структура собственно и представляет собой «экономический ландшафт» Лша, с возвышенностями в центре и на окраинах, и впадинами – разделяющими их пространствами. Но концепция кольцевых структур обнаруживает сходство не только с сугубо экономикогеографическими, но и с социально- и политико-географическими теориями и концепция. Так, большой интерес представляет теория “культурного ландшафта” Ю.А. Веденина. По мнению Ю.А. Веденина, опорный каркас культурного ландшафта составляют центры новационной культуры, очаги традиционной культуры и объединяющие их коммуникационные линии, деятельность которых координируется «центрами первого порядка» [31].

Из этого следует, что как центры новационной культуры, так и очаги традиционной культуры располагаются на «периферии» культурного ландшафта, коммуникационные линии соединяют их как между собой, так и с «центрами первого порядка». Коль скоро вообще существуют коммуникационные линии, значит, они проходят через некие территории, собственных потоков не формирующие, которые и представляют собой внутренние пассивные зоны в нашем понимании. В этом случае сочетание центров новационной культуры и очагов традиционной культуры представляет собой краевую активную зону, и «центр» первого порядка – центральную активную зону. Представляется, что с концепцией кольцевых структур сходна также концепция «маргинальной комплиментарности», предложенная украинским географом В.А. Дергачвым [58, 59]. Исходя из этой концепции, наибольшей активностью развития («пассионарной энергетикой») в прошлом характеризовались столицы и пограничья, что вполне совпадает с трактовкой процессов регионального развития с точки зрения концепции кольцевых структур. Сейчас, по мнению В.А. Дергачва, русское зарубежье стало новым полюсом пассионарности. «…Внешний и внутренний полюсы пассионарности создают энергетику высоких интенсивных взаимодействий…» [59]. Следовательно, эти взаимодействия проходят через территории, разделяющие внутренние и внешние полюсы пассионарности. В этом случае внутренний полюс пассионарности представляет собой центральную активную зону, а внешние полюсы – краевую активную зону.

Правда, вряд ли внешние полюсы пассионарности располагаются лишь на территории стран нового зарубежья, они проходят и по территории России.

Можно отметить также сходство кольцевых структур и «узловых районов»

Б.Б. Родомана [147].

Теория «центр-периферия» исходит из того, что любая общественная территориальная система включает в свой состав две главные части - высокоразвитый и склонный к инновациям центр и периферию, отличающуюся низким уровнем развития и консерватизмом. В этом прослеживается е преемственность по отношению к теории «диффузии нововведений»

Т. Хегерстранда [по: 182]. Исходя из этого, можно утверждать, что концепция «центр – периферия» является проявлением бинарной парадигмы, которая «…превращает картину мира в совокупность парных отношений, утрачивая тем самым перспективу развития целостности…Бинаризм – агрессивен…Диктуя схему «либо – либо», он порождает гибельную идеологию антагонизма…» [17, с. 353].

Но невозможность анализа развития человечества с помощью бинарную парадигму «центр – периферия» привела к неоднократным попыткам е усовершенствования. Широкую известность приобрела теория мировых систем (или мировой системы, или, если дословно перевести с английского – системы мира) И. Валлерстайна [229]. Правда, следует отметить, что основы теории мировых систем были разработаны за двадцать лет до выхода в свет основополагающего труда И. Валлерстайна «Современная мировая система капиталистического сельского хозяйства и зарождение мировой экономике в Европе XVI века [229] в трудах О. Кокса [202, 203], но тогда эти идеи, чрезвычайно сходные с более поздними идеями Валлерстайна, широкого распространения не получили [207]. Основы теории «мировой системы» в целом сходны с основами теории «центр - периферия» (утверждается даже, что теория мировых систем есть производная от теории «центр – периферия», см. [53]). В мировой системе, по мнению Валлерстайна, выделяются центр, периферия и полупериферия, но страны, относящиеся к каждой из этих частей, меняются в ходе исторического процесса. Понятие «полупериферия» было введено И. Валлерстайном, и призвано обозначать территории, соединяющие в себе черты центра и периферии. Полупериферия определяется как зона с неясными границами, расположенная на полпути между центром и периферией, но играющую специфическую роль в мировой системе [224]. Но неясность границ полупериферии означает то, что центр и периферия также имеют неясные границы, и методика их выделения становится совершенно неопределнной. Конкретные характеристики каждой из частей системы анализируются Валлерстайном на протяжении всего периода истории человечества, который можно считать капиталистическим (с XVI в.). В нашей стране с использование концепции Валлерстайна И.П. Рязанцевым была разработана концепция отношения центра и регионов, причм эти отношения трактуются как варианты социальной коммуникации, социального действия. К сожалению, в практической части своего исследования И.П. Рязанцев использует главным образом описательные методы [157]. Менее, чем теория мировых систем, известна разработанная в нашей стране теоретическая модель В.Л. Каганского, интересная тем, что в ней впервые (насколько известно автору) в отечественной науке предпринимается попытка отойти от схемы «центр – периферия». По мнению В.Л. Каганского, «Отношения «центр – периферия» описывают страну грубо и очень неполно»

[73, с. 45]. Сам В.Л. Каганский предлагает членение территориальной системы на четыре составляющих: центр, «репрезентатор системы в целом», провинцию – «прицентральную периферию», периферия – «приграничную провинцию», и границу – «анти- и контр-центр» [73]. Следует отметить близость модели В.Л. Каганского и концепции кольцевых структур в отношении региональных различий – насколько можно судить, В.Л. Каганский также полагает наиболее развитыми частями любой территориальной структуры центр и окраины («границу»).

Концепция кольцевых структур не отвергает существования отношений «центр – периферия». Они действительно есть в географическом пространстве, и значение их весьма велико. Так, активные зоны (центральная, радиальные и краевые) неизбежно будут играть роль центров для пассивных зон, которые в данном случае можно считать периферией. Основные расхождения концепции кольцевых структур и теории «центр – периферия» (но этот русский перевод словосочетания «core – periphery» не вполне адекватен; «core» - ядро) заключаются в трактовке системы общественных взаимосвязей и взаимодействия в пространственной самоорганизации общества. По мнению одного из основоположников концепции «центр – периферия» Дж. Фридмана, территория переживает четыре уровня трансформации. На стадии 1, в доиндустриальную эпоху, территория страны сравнительно однородна и представляет собой систему локальных ядер с зонами их влияния. На стадии 2, в ходе индустриального развития, наиболее благополучное и динамичное ядро формирует вокруг себя поляризованный район, окружнный обширной периферией. На стадии 3 в ряде периферийных районов созревают условия для более активного развития региональных ядер поляризации. На стадии 4 самым динамичным звеном этой структуры становится межметрополитенская периферия [по: 53]. После чего, как можно предположить, должно происходить выравнивание уровней развития, а следовательно – прекращение взаимодействия, а тем самым и развития общества в пределах данной части геопространства. Затем функции ядра-«центра» переходят к какому-либо из бывших «периферийных» ядер, и формируется новая пространственная структура. Таким образом, теория «центр – периферия» исходит из того, что пространственные структуры, формирующиеся по схеме «центр – периферия», возникают и исчезают, вслед за чем возникают новые структуры с совершенно иным расположением центров и периферии, и трансформация эта, насколько можно судить, определяется главным образом развитием производительных сил.

Однако, во-первых, серьзные сомнения вызывает утверждение об относительной однородности территории страны в доиндустриальную эпоху (во всяком случае, для доиндустриальной России подобное утверждение представляется абсолютно неверным). Во-вторых, не совсем понятно, каким образом «вызревают» новые ядра на периферии, и какие условия нужны для такого вызревания? В третьих, на каком этапе межметрополитенская периферия становится самой динамично развивающейся частью той или иной территории? Может быть, Россия представляет собой исключение, но «... Социально-экономическое пространство, сформировавшееся в ходе развития России между двумя е историческими столицами, по степени хозяйственной освоенности выглядит на общем фоне социально-экономического «рельефа» Русской равнины впадиной с двумя пиками по краям - Москвой и С.-Петербургом...» [134]. Исходя из этого, весьма любопытным представляется утверждение О.В. Грицай и А.И.

Трейвиша о том, что «...четырхстадийная модель Фридмана... отражает универсальный характер распространения по территории радикальных инновационных процессов, независимо от того, какой пространственный уровень мы рассматриваем...» [52].

Теория «центр – периферия» была передовой для своего времени, с е помощью удалось ответить на многие вопросы, связанные с пространственной самоорганизацией общества как у нас в стране, так и за рубежом.

Но очевидно, что теория «центр – периферия» уже отжила (или отживает) свой век, поскольку современный мир не вмещается в «прокрустово ложе»

этой теории. Следует отметить, что универсальный характер теоретических построений «центр – периферия» не поддерживается в неявной форме и некоторыми сторонниками этой теории. Так, в 1992 г. О.В. Грицай утверждала, характеризуя особенности пространственного развития России:

«…Унаследовав византийский духовный склад, систему ценностей, основанную на примате духовного начала, соборности и мессианстве, восточно-европейский мир породил и иной тип пространственного поведения.

Для него характерна большая, чем на Западе, поляризованность общества и пространства…» [51, с. 118]. Не совсем ясно, на чм основываются утверждения о примате духовного начала, соборности и т.д., но важно само упоминание о ином типе пространственного поведения.

Решающее преобладание концептуальной модели «центр – периферия» привело к тому, что сформировалось убежднность в возможности коренного переустройства территориальной организации общества за счт искусственного внедрения полюсов роста, которые должны были стать центрами развития слабоосвоенных или депрессивных регионов. Концепция “полюсов роста” была изложена в завершнном виде ещ в 50-е гг.

[216, 217], в последующие годы эта теория активно использовалась, в том числе и у нас в стране ( “коридоры роста” при составлении планов Единой системы расселения страны). Однако на протяжении всей истории усиленной эксплуатации идеи полюсов или коридоров роста был выявлен целый ряд проблем, возникающих при е реализации. Так, попытка формирования “полюсов роста” в Испании 60-х гг. закончилась крахом:

“....возникавшие новые центры часто представляют собой своего рода “анклавы”, весьма слабо связанные в хозяйственном отношении с окружающей территорией...” [170]. Как писал Е.Е. Лейзерович о планах Единой системы расселения СССР, при е составлении “...на историческом опыте, оставившем нам в наследство так ничем и не обросшую “планировочную ось первого порядка” - железнодорожную магистраль Москва - С.Петербург, и целый ряд железнодорожных узлов, так и не ставших большими городами, внимание не акцентировалось...” [105]. К настоящему времени концепция полюсов роста отвергнута практически везде, в том числе и в странах Евросоюза: «…Постепенно уходят в небытие т.н. «свободные зоны», «полюса роста», рассматривающиеся как несостоятельные формулы развития одних за счт других…» [102]. Концепция кольцевых структур обнаруживает некоторое сходство с теорией полюсов роста. Выделяются активные зоны, которые представляют собой «локомотивы» развития, и пассивные зоны, которые движутся вслед за активными. Но различие, и весьма существенное различие, заключается в том, что концепция кольцевых структур определяющими признат процессы самоорганизации, вследствие чего воздействие процессов организации на трансформацию пространственной структуры общества (а именно эти процессы считаются определяющими с позиций теории полюсов роста) признатся крайне ограниченным.

Следует заметить, что концепция кольцевых структур отнюдь не является универсальной, пригодной для всего мира и на все времена. Наш мир многообразен настолько, что универсальные концепции в общественной географии, как и в общественных науках в целом, не могут существовать.

Выводы Как пространственной, так и временной структуре общества свойственно чередование состояний упорядоченности и хаоса: пространственной структуре – во времени, и временной структуре – в пространстве. Выявление особенностей пространственного взаимодействия между состояниями упорядоченности и хаоса составляет основное содержание концепции кольцевых структур. Исходя из этой концепции, основополагающими процессами развития общества признаются процессы самоорганизации, исследованием которых занимается относительно новое междисцплинарное научное направление – синергетика (к настоящему времени, впрочем, синергетика переросла рамки научного направления и может быть признана самостоятельной наукой). Синергетические подходы к проблемам общественного развития позволяют утверждать, что прослеживается принципиальное сходство между процессами самоорганизации в гидродинамических, физико-химических и других системах с процессами самоорганизации общества.

Уже на начальных этапах развития синергетики было установлено принципиальное сходство процессов самоорганизации, происходящих в общественных системах, с более простыми аналогичными процессами в физико-химических, гидродинамических и других системах. Наиболее подходящим примером для иллюстрации положения об этом принципиальном сходстве является широко известная и часто упоминаемая в синергетических исследованиях реакция Белоусова – Жаботинского (РБЖ). В ходе этой реакции формируются пространственные структуры, способные видоизменяться, причм поддержание реакции обеспечивается как за счт энергии, поступающей в систему извне, так и возникающей в ходе самой реакции.

Особенности пространственного взаимодействия позволяют выделить пространственные образования, в которых наиболее активными являются центральная и окраинные части. Исходя из особенностей размещения активных зон, эти пространственные образования именуются кольцевыми структурами. В составе каждой кольцевой структуры выделяются активные зоны (центральная, радиальные и краевые), и пассивные зоны (внешние и внутренние). Активные зоны представляют собой «зоны упорядоченности», пассивные зоны – «зоны хаоса», являющиеся источником ресурсов для «зон упорядоченности». Вследствие этого активные зоны требуют постоянного поглощения ресурсов, источником которых являются пассивные зоны. В процессе трансформации кольцевой структуры центральная активная зона развивается в основном за счт наращивания тесноты и мощности связей, е положение остатся относительно стабильным. Краевые активные зоны развиваются за счт смещения, направленного вовне кольцевой структуры, и за счт «вращательного» движения, сопряжнного с перемещение радиальных активных зон.

Концепция кольцевых структур как опирается на более ранние по времени возникновения теория регионального развития, так и в какой-то мере противоречит им. Прежде всего концепция кольцевых структур опирается на одну из основных теорий современной общественной географии – теорию географического поля. Активные и пассивные зоны можно рассматривать как участки географического поля, имеющими разную напряжнность. Отмечается также сходство концепции кольцевых структур с теорией центральных мест В. Кристаллера и «экономического ландшафта» А. Лша. Кольцевая структуры собственно и представляет собой экономический ландшафт, имеющий упорядоченный характер. Однако концепция кольцевых структур опирается не только на экономикогеографические теории, но также и на теории в области социальной географии («культурный ландшафт» Ю.А. Веденина) и политической географии («маргинальная комплиментарность» В.А. Дергачва).

Однако есть и теории, с которыми концепция кольцевых структур вступает в противоречие. Такова широко известная теория «центр – периферия». Основу расхождение составляет базовое положение концепции кольцевых структур о том, что расположение объектов в географическом пространстве определяется их взаимодействием. Теория «центр – периферия» исходит из обратного: взаимодействие объектов определяется их расположением. Однако это положение не следует понимать таким образом, что существование отношений «центр – периферия» вообще отвергается.

Безусловно, такие отношения в географической оболочке существуют, и значение их весьма велико.

Глава 2. Методика исследований и возможности применения § 2.1. Методика исследований Концепция кольцевых структур опирается на исследования взаимодействия между собой пространственных образований, определяемом мощностью и напряжнностью полей взаимодействия, или, образно говоря, «температурой» реакций общественного взаимодействия (социальноэкономической деятельности в пределах региона). Чем выше эта «температура», тем выше уровень вовлечнности части кольцевых структур в процессы взаимодействия. Интенсивность взаимодействия определяет движение потоков. Выявление особенностей границ и структуры может проводится с помощью разных методов. По утверждению А.М. Трофимова, А.И.

Чистобаева и М.Д. Шарыгина, в географии используется три основных класса моделей: модели структуры и модели взаимодействия, при объединении которых возникает третий класс моделей – размещениявзаимодействия [178, с. 15]. Можно также разделить модели взаимодействия на два типа: гравитационный и плотностной. В случае использования гравитационной модели учитываются показатели, характеризующие географические объекты (демографические, экономические, социальные и другие), а также расстояние между ними. Они используются как в зарубежной, так и в отечественной географии. Так, например, в 1992 г. гравитационные модели были использованы при исследованиях региональных различий в Европе [223]. В 1994 г. С.Н. Киселв и Н.В. Киселва использовали гравитационную модель для определения «информационных предпочтений» жителей Крыма [77]. Однако, на наш взгляд, использование гравитационных моделей возможно главным образом при исследовании взаимодействия «точечных» общественно-географических объектов (например, населнных пунктов). При использовании плотностных моделей учитывается не расстояние, а плотность тех или иных территориальных процессов (отношение мощности процесса к численности населения территории, е площади или плотности населения). В исследованиях процессов регионального взаимодействия использование плотностных моделей предпочтительнее, чем гравитационных, поскольку в региональных исследования чрезвычайно большое значение имеют «физические размеры» региона, например, площадь и численность населения.

К сожалению, не все предпринятые к настоящему времени попытки “привязать” уровень развития к территории и населению могут считаться удачными. Так, в 1997 г. был предложен индекс хозяйственного развития [108], для определения которого валовый внутренний продукт (ВВП) надлежит разделить на квадратный корень из произведения площади и населения территории. Правда, авторы не объясняют, для чего население надо умножать на площадь, в каких единицах надлежит измерять это произведение, зачем извлекать из него квадратный корень, и, наконец, почему нельзя просто разделить валовый внутренний продукт на численность населения, получив при этом давно известный показатель уровня ВВП на душу населения? По мнению В.А. Шупера, «…количественные методы могут привести к нетривиальным результатам только там, где их применение опирается на глубокие теории, вытекающие из содержания самой науки» [188, с. 17].

Для определения уровня вовлеченности территории в процессы взаимодействия требуется определение трх е основных характеристик: освоенности, развития и значения, обобщаемых в коэффициенте взаимодействия (КВ), рассчитываемого по следующей формуле:

КВ – коэффициент взаимодействия; ПВ - показатель популяционного взаимодействия; ОВ - показатель общественного взаимодействия.

Более прост показатель популяционного взаимодействия (ПВ), характеризующей уровень освоенности части геопространства. В качестве такового можно использовать показатель плотности населения. Этот показатель позволяет установить уровень взаимодействия жителей определнной территории безотносительно к их деятельности. Показатель общественного взаимодействия (ОВ) рассчитывается следующим образом:

ОВ - показатель общественного взаимодействия; Д - доля региона в социально-экономической деятельности региона либо государства; Об - индекс объм социально-экономической деятельности в исследуемом году.

Показатель Д (доля территории) важен для определения коэффициента взаимодействия потому, что его использование позволяет установить (с известной долей условности, конечно же, поскольку далеко не вс можно измерить) значение территории для государства либо более крупного региона. Чем выше показатель Д, тем значительнее КВ и уровень развития территории. Показатель Об (индекс объма социально-экономической территории) характеризует уровень и темпы развития территории. Учт при определении коэффициента взаимодействия (КВ) как показателя Д, так и показателя Об позволяет выявить общие тенденции трансформации взаимодействия составляющих кольцевой структуры.

Наиболее универсальным показателем, который может использоваться при расчте уровня общественного взаимодействия, является показатель валового внутреннего (регионального) продукта. Но универсальность не означает оптимальности. Величина ВВ(Р)П, определяемая статистикой, зависит от многих “внеэкономических” факторов и условий. Один из таких факторов - полнота статистического учта социально-экономической деятельности в пределах той или иной территории. В условиях России применение показателя ВВ(Р)П затрудняется тем, что сам этот показатель рассчитывается для нашей страны лишь с начала 90-х гг. Однако использование этого показателя вполне возможно, и в этом случае формула определения ОВ приобретает следующий вид:

ОВ – показатель общественного взаимодействия, Д ввп – доля региона в производстве валового внутреннего продукта государства или группы государств, Об/ввп - объм ВВ(Р)П в исследуемом году, Обввп – объм ВВ(Р)П в году, показатели которого принимаются за 1.

Существует и более эффективный, но гораздо более трудомкий способ определения показателей Д и Об, а именно выведение их как среднеарифметических показателей всех исследуемых отраслей экономики и направлений деятельности социальной сферы.

В этом случае показатель Д определяется следующим образом:

Д - доля территории в социально-экономической деятельности региона либо государства; д1..n - доли территории в производстве продукции отраслей экономики либо направлений деятельности непроизводственной сферы, представленных на данной территории; N - число отраслей экономики и направлений деятельности непроизводственной сферы, учитываемых для всех исследуемых территорий.

Показатель Об в этом случае рассчитывается как относительная величина, показывающая, как изменилось производство продукции отраслей экономики, а также объмы деятельности направлений непроизводственной сферы, в исследуемом году относительно года, показатели которого принимаются за единицу (или за 100%). Расчт показателя Об в этом случае должен вестись следующим образом:

Об - объм социально-экономической деятельности в исследуемом году; об - объм производства каждой отрасли экономики и направления непроизводственной сферы, представленной в пределах данной территории в исследуемом году; об/ - объм производства каждой отрасли экономики и направления непроизводственной сферы, представленной в пределах данной территории в году, показатели которого принимаются за единицу; n - число отраслей экономики и направлений деятельности непроизводственной сферы, представленный в пределах данной территории; N - число отраслей экономики и направлений деятельности непроизводственной сферы, учитываемых для всех исследуемых территорий.

Проблемой, осложняющей применение данной методики для России, является ограниченность статистической базы. До настоящего времени в “открытых” статистических справочниках не публикуются данные о производстве продукции цветной металлургии, многих отраслей машиностроения и т.д. Однако те данные, которые вс же представлены в открытых источниках, позволяют дать достаточно представительный, на наш взгляд, анализ уровней развития, а тем самым - и взаимодействия, субъектов Российской Федерации.

Но здесь есть ещ одна проблема, связанная с проблемой представительности статистических данных. Анализ общедоступных данных позволяет рассчитывать показатели как популяционного, так и общественного взаимодействия лишь по административным единицам разного уровня, но никак не по их отдельным частям. Использование статистических данных по административным образованиям дат возможность составить “скелетную”, или структурную схему кольцевых структур, но детальное выявление механизма взаимодействия требует дополнительных эмпирических исследований, желательно - экспедиционного характера.

Коэффициент взаимодействия (КВ) позволяет определить место региона в системе общественных связей государства либо группы государств. Сопоставление коэффициентов взаимодействия разных регионов позволяет вычленить кольцевые структуры, выявив в них активные и пассивные зоны. Исходя из этого, можно прогнозировать наиболее вероятные направления территориальной трансформации общества. Региональные аспекты развития чрезвычайно важны, особенно для нашего чрезвычайно обширного государства, однако как при плановой экономике, так и сейчас, им уделяется крайне недостаточное внимание.

§ 2.2. Кольцевые структуры глобального и континентального уровней Существование кольцевых структур разных уровней, от глобального до локального, может быть подтверждено рядом примеров. На глобальном уровне существует кольцевая структура, процесс формирования которой продолжается на протяжении всего периода развития мира, который можно назвать «океанским» (примерно с XV в.). Пространственный анализ процессов глобального развития с точки зрения концепции кольцевых структур необходим хотя бы для того, что определить выявить «географические» аспекты исследования процессов глобализации. По утверждению Л. Будда, в географической литературе ведутся разврнутые дискуссии относительно общих процессов глобализации, но общие е результаты носят антиисторический характер и мало что дают для понимания современных экономических процессов [198].

Существование кольцевой структуры глобального уровня подтверждается сопоставлением уровней общественного развития государств, проведенном по методике автора. Уровень общественного развития (УОР) определялся с помощью следующей формулы:

УОР - уровень общественного развития; X1 - валовый внутренний продукт на душу населения в год; X 2 – средняя продолжительность жизни; X3 - среднее потребление калорий; X4 - среднее потребление белков; Y1 - общий коэффициент рождаемости; Y2 - общий коэффициент смертности; Y3 - коэффициент младенческой смертности; Y4 доля неграмотного населения старше 15 лет (вс - в % к среднемировым показателям).

Показатели, стоящие в числителе формулы, имеют одно общее свойство - чем они выше, тем лучше живт страна и люди в ней. Валовый внутренний продукт является одной из важнейших характеристик экономического развития страны, в то же время отражая в известной степени уровень благосостояния е жителей. Средняя продолжительность жизни является одной из главных характеристик уровня развития социальной сферы.

Среднее потребление калорий и среднее потребление белков свидетельствуют о объме и сбалансированности питания населения страны. Свойство показателей, стоящих в знаменателе формулы – «чем выше - тем хуже».

Высокий уровень рождаемости, как и высокий уровень смертности, являются свидетельством неблагополучия в демографическом развитии страны. Уровень младенческой смертности отражает развитие системы здравоохранения, а доля неграмотного населения в возрасте старше 15 лет - системы образования. Следует отметить, что вышеописанная методика может использоваться при исследовании не только мира в целом, но и региона любого уровня. Так, А.В. Красильниковым [93] была предложена модификация данной формулы для определения уровня социальноэкономического развития субъектов Российской Федерации.

С помощью этой формулы был определн уровень общественного развития государств мира (приложения 1 и 2). Государства мира в таблице распределены по широтным поясам. В случае, если территория страны располагается в двух широтных поясах, то е принадлежность определялась исходя из того, к какому поясу относится большая часть территории.

Безусловно, подобный подход страдает некоторым формализмом.

Так, в группу стран севернее северного тропика включены столь разные государства, как США, Россия и Афганистан. Но тем не менее применение даже столь простого и «формального» подхода дат возможность выделить центральную активную зону (страны севера Северного полушария) – у стран, расположенных севернее северного тропика, средний по группе уровень общественного развития (УОР) составляет 2,02, внутреннюю пассивную зону (юг Северного полушария и север Южного) – УОР группы стран, расположенных между северным и южным тропиком, составляет 0,8, и краевую активную зону (юг Южного полушария) – средний по группе стран южнее южного тропика. УОР составляет 1,5. Следует отметить, что аналогичные результаты достигаются другими исследователями с применением гораздо более сложных методик [225], которые объясняют их с позиций теории «мировых систем» или «центр – периферия».

Можно утверждать, что в ближайшем будущем развитие мира будет происходить, во-первых, за счт нарастания мощности связей в пределах центральной активной зоны. Во-вторых, следует ожидать активизации в процессе формирования радиальных активных зон. Такая зона формируется в Америке, протягиваясь вдоль побережья Атлантического океана от США до Аргентины. Признаками, об этом свидетельствующими, является ускоренное развитие, в том числе и индустриальное, ряда государств и территорий Карибского моря. В континентальной части Южной Америки формируется промышленный район в Венесуэле и Бразилии, вытянутый вдоль Атлантического побережья, далее к югу продолжающийся в пределы Аргентины и Уругвая.

Вторая радиальная активная зона глобального уровня складывается в Восточной и Юго-Восточной Азии, соединяя между собой Японию и Австралию. Азиатская зона начала формироваться позднее, чем Американский, отличается более высоким уровнем фрагментации, но и более высокой динамикой развития. Е «магистральное» направление можно проследить следующим образом: Япония – Южная Корея - побережье Китая и Тайвань – полуостров Малакка – Индонезия Медленнее всего идт формирование Африканской радиальной активной зоны, которая должна была бы проходить вдоль западного побережья Африки, связывая Европу и Южную Африку. Здесь можно выделить лишь отдельные участки – государства, отличающиеся более высоким уровнем развития в сравнении со своими соседями.

Кольцевая структура глобального уровня представляет собой цельной образование, но в то же время она – совокупность кольцевых структур регионов мира. Примерами кольцевых структур континентального уровня являются три структуры Европы (приложение 3): Пиренейская (Испания и Португалия), Западно-Европейская (страны Западной Европы) и ВосточноЕвропейская (Европейская Россия и западные республики бывшего СССР).

О Восточно-Европейской кольцевой структуре более подробно будет сказано в других главах работы. Любопытно, что подобные структуры выделяются и авторами книги «Центр и периферия в региональном развитии»