«ПОЛИТИЧЕСКИЙ НАРРАТИВ: СТРУКТУРА И ПРАГМАТИКА (на материале современной англоязычной прессы) ...»

представляет потенциальную угрозу (potential threat) политическому и экономическому благосостоянию страны А. На более понятном языке:

политика страны Б или её неподконтрольность стране А способствует росту цен на бензин в стране А.

широкомасштабных нарушениях прав человека/геноциде/human rights abuse record/massacre/bloodshed.

Даже часть такой информации способна вызвать гнев среди жителей страны А, сострадание жертвам (victims) режима в стране Б, желание что-то сделать. Здесь следует напомнить, что именно господствующие в стране и на рынке средства массовой информации (mainstream media) доходят до основной массы населения. Сюда относятся общенациональные телеканалы (как в Великобритании, так и в США), радиостанции (в США в меньшей степени, чем в Великобритании), газеты (также в большей степени в Великобритании), журналы (например, популярные американские еженедельники). В это же время оппозиционные издания (в США к ним относятся некоторые радиостанции, телеканалы и часть региональной прессы) не привлекают столь внушительной аудитории в национальном масштабе.

Приведённые выше шесть обобщённых утверждений представляют лишь часть широко распространённых политических образов: диктатура (dictatorship), подавление (oppression), страх перед ядерной угрозой (atomic bomb threat), терроризм (terrorism), угрозы (threat), массовые убийства (massacre). Существуют и активно применяются многие другие образы, которые чётко определены в нашем сознании и с помощью которых мы представляем себе реальность. Для расшифровки таких образов может быть применён метод анализа фреймов.

Мы «выстраиваем значения из богатой медийной среды» [McLeod, Detenber, 1999: 3]. Новостной фрейм здесь является одной из важнейших характеристик, так как предоставляет образец, который направляет журналистов в сборе фактов и других элементов реальной истории в новостную историю (как часть нарратива) и в интерпретировании данной истории для аудитории [там же: 3-4]. Исследователи отмечают, что «СМИ активно устанавливают фреймы сравнения (frames of reference), которые читатели или зрители используют для интерпретации и обсуждения публичных событий»

[Scheufele, 1999: 105]. Э. Холл и Дж. Каппелла продолжают: «Интерпретации могут быть обусловлены медийными фреймами, которые часто определяются той информацией, которая доступна аудитории, и тем, как эта информация обозначена или представлена» [Hall, Cappella, 2002: 335].

Самой продуктивной метафорической моделью политического нарратива о выборах является модель «Выборы – это Война». Избирательная кампания в современном мире метафорически моделируется как военные действия с участием рядовых и генералов, с тщательно разрабатываемыми стратегией и тактикой, с победами и поражениями. Рассмотрим ряд цитат из англоязычных публикаций января-февраля 2004 года, посвящённых президентским выборам в России и США.

В рамках данной метафорической модели мы выделяем следующие фреймы:

1. Фрейм «Вид/характер войны/борьбы»

Составляющие данный фрейм слоты представляют выборы следующим образом: war (война), struggle (борьба), head-to-head fight (схватка один на один), guerrilla warfare (партизанская война), assault (нападение), street fight (уличный бой), information war (информационная война).

[36] A commitment to a struggle over the long haul, as President Dwight Eisenhower often reminded us, does not require that the US become a garrison state.

(The Financial Times, Nov 19, 2003) [37] On the eve of that war, when Mr Kerry appeared the front-runner, White House aides were even letting it be known that he "looked French". (The Independent, March 9, 2004) [38] THE US presidential election is down to a head-to-head fight between John Kerry and George W. Bush …. (The Australian, March 4, 2004) [39] "There is going to be guerrilla warfare," says Ken Miller, a professor of government at Claremont McKenna College in California. (The Financial Times, Feb 25, 2004) На определённом этапе предвыборной гонки «война» может переходить от «уличных столкновений» до «драки один на один» между основными кандидатами. Использование метафор типа «партизанская война» подчёркивает многосторонний характер выборов (как, впрочем, и всей политической борьбы), то, что предвыборная гонка включает в себя все способы ведения войны, включая и тайные или борьбу на «территории врага».

2. Фрейм «Фазы войны и место проведения военных действий»

Слоты данного фрейма представляют действия участников предвыборной кампании как: pre-emptive campaign strategy (стратегия упреждающей кампании), attack (атака, нападение), defence (защита), fightback (ответный удар), fight (бой), direct attack (прямой удар, прямое нападение), mobilisation (мобилизация). Действия происходят на поле боя (battleground), на различных флангах (front and centre of the battle).

[40] By firing his entire cabinet this Tuesday, he scored fresh tactical points by distancing himself from the politically unpopular prime minister Mikhail Kasyanov.

(The Financial Times, Feb 26, 2004) [41] First came the pre-emptive military policy. Now comes the pre-emptive campaign strategy. (The Guardian, Nov 25, 2003) [42] JOHN KERRY dropped an early bombshell into the US election campaign yesterday by claiming some foreign leaders have already told him they want him to beat President George Bush in November. (The Independent, March 9, 2004) [43] While the US election poses problems for the Prime Minister's foreign policy, Mr Morgan insists the Kerry battleground in America will be on domestic issues.

(Western Mail, March 4, 2004) [44] And the White House did not even wait for the polls to close yesterday before launching its first direct attack on Senator Kerry …. (The Australian, March 4, 2004) Данный фрейм составляют узлы, несущие негативный прагматический потенциал. Все действия участников предвыборной кампании преисполнены жестокости, агрессивности, готовности не просто одержать победу, а разгромить своих конкурентов.

3. Фрейм «Орудия войны»

Входящие в данный фрейм узлы дают представление о кандидатах на пост президента как людях, всегда находящихся в полной боевой готовности, владеющих разными видами оружия и имеющих это оружие в запасе.

[45] Later this week, Mr Bush will dip into his $US130 million ($170 million) war chest to air the first television commercials of his re-election campaign. (The Australian, March 4, 2004) [46] Howard Dean's rise has captured the imagination because it offers dramatic evidence not only that the web can be a valuable weapon in the electioneer's armoury, but that this presidential election might prove a tipping point in political history. (Sunday Times, Jan 25, 2004) 4. Фрейм «Участники военных действий»

Участники предвыборной кампании представляются в СМИ, как правило, как enemies (враги), opponents (оппоненты), fighters (бойцы), rivals (противники). Таким образом, для номинации участников выборного процесса в США СМИ используют лексические единицы с отрицательной коннотацией.

Прагматический потенциал данного приёма заключается в том, что каждому участнику гонки необходимо быть агрессором, действовать решительно, жестко, безжалостно, чтобы не превратиться в жертву, побеждённого.

[47] America alone had been wounded and humiliated. No matter how many alternative arguments were offered, America was going to show its enemies … that it meant business. (Spectator, Jan 31, 2004) 5. Фрейм «Итоги войны и её последствия»

Окончание промежуточных этапов и самих выборов представляется обычно в терминах победы (victory) или поражения (defeat). Возможны оттенки, уточняющие характер победы или поражения (disastrous defeat, key victory).

[48] Of course, it may instead prove to have been a disastrous defeat for Mr Putin.

(The Financial Times, Dec 11, 2003) [49] America alone had been wounded and humiliated. No matter how many alternative arguments were offered, America was going to show its enemies … that it meant business. (Spectator, Jan 31, 2004) [50] Senator Kerry's key victory was an emphatic win in the battleground state of Ohio, where his last serious rival, John Edwards, had hoped to stage a fightback with a populist message blaming free trade for job losses. (The Australian, March 4, 2004) Участники кампании являются не просто соперниками, а врагами, противниками. Они воспринимают и представляют друг друга именно в этих терминах. Все кандидаты испытывают либо радость победы, либо горечь поражения.

Скандал Клинтон-Левински по сути дела являлся битвой между адвокатами двух сторон: президента и правосудия, между Клинтоном и Старром. Это отразилось в широком использовании военных метафор и военизированно-«драчливой» лексики при описании скандала в средствах массовой информации. Следует отметить, что такая лексика, как правило, сгруппирована очень тесно в рамках одной статьи. Можно также отметить частотность употребления некоторых слов, например, to bait, to threaten, battle, fight, strategy. Метафоры войны создают подчас своего рода «метафорический скелет сюжета» некоторых статей (см. Приложение 11).

3.1.2 Метафорическая модель «Спорт» / «Игра»

Не менее популярной метафорической моделью является модель «Выборы – это Спорт». Спортивные состязания – это тоже своего рода борьба, и в этом данная модель сближается с предыдущей («Война»). По мнению К.

Малоуна, политика, в которой внимание акцентируется на победителях и побеждённых, является конечным результатом изменения синдрома наблюдения за спортивными соревнованиями [Malone, 2005: www].

1. Фрейм «Виды состязаний и их участники»

Выборы ассоциируются с состязанием, чаще всего забегом на длинную дистанцию (в силу длительности избирательной кампании), участники которого могут преждевременно покинуть трассу, выдохнуться или неправильно рассчитать силы.

[51] As one Kremlin official shrugs: "We did not prevent others from entering the race." (The Financial Times, March 4, 2004) [52] As Russia gears up for the least-contested presidential race in post-Soviet history on March 14, everything from A to Ya is stacked firmly in favour of the incumbent, Vladimir Putin. (The Financial Times, Feb 26, 2004) [53] The Republican Senator from Arizona, who fought a bitter primary contest with Mr Bush in 2000, told a morning TV news programme he would consider an offer from Mr Kerry to become his running mate. (The Irish Times, March 11, 2004) Иногда предвыборная кампания того или иного кандидата сравнивается с участием в командном состязании, когда на основного кандидата работает команда помощников. Тем не менее, чаще кандидаты в президенты состязаются в одиночку, в том числе и для того, чтобы доказать народу свою выносливость и бойцовский характер.

[54] But it is probably too late to rein-in the Kremlin's electoral teams competing to do their best for the president. (The Financial Times, March 13, 2004) спортивное единоборство.

[55] The answer is that, even if Mr Putin proves a champion reformer in his second term…. (The Economist (US), March 13, 2004) Наконец, встречаются метафоры, связанные с настольными играми, преимущественно азартными.

[56] Like dominoes on the political playing field, as New York Republicans grab for more traditionally Democratic issues and voters …, the Democrats are forced to find a way to demonstrate how they are different …. (The New York Times, April 13, 2004) [57] Playing the Holocaust card (The New York Times, Jan. 29, 2005) 2. Фрейм «Участники состязаний»

Политики могут быть представлены в образе соревнующихся, тренеров, чемпионов или проигравших соревнования.

[58] The Republican Senator from Arizona, who fought a bitter primary contest with Mr Bush in 2000, told a morning TV news programme he would consider an offer from Mr Kerry to become his running mate. (The Irish Times, March 11, 2004) [59] The answer is that, even if Mr Putin proves a champion reformer in his second term…. (The Economist (US), March 13, 2004) 3. Фрейм «Ход состязаний»

С помощью метафор часто описывается ход и характер состязаний, подчёркивается, является ли данное событие спокойным интеллектуальным соревнованием или стремительной гонкой.

[60] As one Kremlin official shrugs: "We did not prevent others from entering the race." (The Financial Times, March 4, 2004) 4. Фрейм «Итоги состязаний»

Даже исход политической кампании может быть метафорически переосмыслен и представлен в виде победного финиша, фотофиниша, неудачи на финише.

[61] It is not just that the election will be very close, but that a repetition of the 2000 photo finish is extremely likely. (The Times, Feb 19, 2004) Итак, в политическом нарративе, особенно в нарративе «Выборы», активно используются самые разнообразные фреймы из концептуальной сферы «Спорт»: первоначальное определение фаворитов (предвыборной гонки), выделение фаворитов и аутсайдеров, выявление победителей и побеждённых по результатам политических «соревнований»; проведение выборов по определённым правилам и наличие судейства; различение командных «состязаний» (например, выборы по партийным спискам) и единоборств.

3.1.3 Метафорическая модель «Театр»

Метафора театра – это один из наиболее распространённых способов интерпретации политики. Театральность политического дискурса связывается с тем, что народ выполняет в политической коммуникации преимущественно роль адресата-наблюдателя, который воспринимает политические события как некое разыгрываемое для него действо, передаваемое средствами массовой информации [Шейгал, 2004: 63].

Президентская предвыборная кампания представляет собой длительный спектакль, состоящий из определённых эпизодов. Если ход политических событий ассоциируется со спектаклем (представлением), то его участники – с режиссёрами, сценаристами, актёрами (политики), зрителями (народ), декораторами и гримёрами (имиджмейкеры).

В ходе анализа материала нами выделено несколько основных (наиболее частотных) фреймов в рамках данной метафорической модели:

1. Фрейм «Жанр и вид представления»

Политические события регулярно обозначаются как тот или иной зрелищный жанр: drama (драма), comedy (комедия), tragedy (трагедия), performance (представление), spectacle (спектакль), show (шоу), tragicomedy (трагикомедия). Исследователи справедливо полагают, что уже само наименование зрелища и его жанра определяет формирование эмотивных смыслов, когда события и их герои оцениваются в соответствии с традицией жанра [Чудинов, 2001: www].

[62] The tradition of studies on economic and retrospective voting, which maintains that the public responds to the substance of party performance, seems strengthened by the Lewinsky matter. (British Journal of Political Science, April 2003) [63] This year's US presidential election is getting dirty precisely because it is getting serious, and the rest of us should be celebrating because we are in for a classic spectacle. (Daily Telegraph, Feb 16, 2004) 2. Фрейм «Участники представления»

[64] The further he pursues economic liberalisation, the more likely it is that economic actors will demand greater political freedom. (The Financial Times, March 13, 2004) [65] The audience had expected Monica Lewinsky, holder of the title role, to be his nemesis; but a new twist in the plot presented her as a moderately supportive figure.

В политической деятельности часто различаются организаторы и исполнители тех или иных действий.

3. Фрейм «Публика и приём, оказанный спектаклю»

Политики не могут существовать без народа, им важна реакция масс.

Особенно это заметно в демократических обществах, где от действий избирателей реально зависит направление политики и пребывание политиков у власти. Поэтому неслучайно широкое использование в СМИ метафор, связанных с оценкой действий политиков.

[66] The audience had expected Monica Lewinsky, holder of the title role, to be his nemesis; but a new twist in the plot presented her as a moderately supportive figure.

4. Фрейм «Театральное здание и театральный реквизит»

Мир политики рассматривается как некое театральное здание, площадка, на которой разыгрывается представление. В этом здании можно выделить сцену, на которой играют «актёры»-политики, служебные помещения, где за кулисами происходят многие события политической жизни, зрительный зал, из которого аудитория наблюдает за политическим спектаклем.

[67] Jobs again took centre stage in the political theatre of the US presidential election yesterday…. (The Financial Times, Feb 19, 2004) Рассмотрим ряд примеров употребления театральной метафорики в нарративе о скандале Клинтон-Левински. В первом примере видно, что некоторые статьи целиком построены на уподоблении скандала театральному представлению:

[68] "It wasn't the climax after all":

This week should have been heartening for Bill Clinton. Besides looking good on the world stage he managed to avoid looking terrible in the tragicomedy called Monica. The previews had said his broadcast testimony on September 21st would be a disaster; but he played his part expertly. The audience had expected Monica Lewinsky, holder of the title role, to be his nemesis; but a new twist in the plot presented her as a moderately supportive figure. By mid-week Democratic voices could be heard urging that Mr Clinton should be left to act out the rest of his presidential term. But there remained a feeling that, however well he performs now, past gaffes have unleashed forces which will lower the curtain on him prematurely.

The elections will bring a new and probably more Republican Congress, and the next act in this drama.

Американцы также склонны подчас рассматривать все происходящие события как некое драматическое представление, которое, однако, не следовало бы включать в репертуар, о чём говорят следующие примеры:

[69] the White House might have staged a particularly cynical scenario.

[70] Satisfied that the immunity dance was finally over, the whole traveling circus left town for a brief reprieve and a visit with Lewinsky's father in Los Angeles.

[71] So Friday's performance was downright surreal.

Эти и другие примеры показывают также, что авторы статей используют употреблённых слов, создающих единый образ. Так, уподобление скандала трагикомедии приводит к тому, что его участники становятся актёрами-героями пьесы, которая разворачивается на глазах у публики-мирового сообщества.

Актёры могут выступить успешно, а могут и провалиться, не справиться со своей ролью. У этой пьесы есть начало и конец, по крайней мере, конец одного из актов, а, следовательно, когда-нибудь будет опущен занавес, и зрители будут журналистов, публика (читатели) смогла выдержать столь многоактный спектакль.

нарративах, укладываются в вышеприведённые метафорические модели, поскольку реализованы через них. Более того, сценарий нарратива «Выборы»

представляет собой сочетание различных моделей. Избирательная кампания – это и представление, и военные действия, и спортивные состязания одновременно. Схожая сущность спорта и войны, а также наличие «добра» и «зла» в театральной пьесе, позволяют представить через них политический нарратив. В спорте и на войне действуют агенты, которые соревнуются друг с другом, борются за победу, стараются избежать поражения с помощью продуманной стратегии и команды. Каждый участник политического события представляет себя в глазах избирателей борцом за доброе начало, справедливость, а противников пытается изобразить тёмными красками. При этом под участниками политического события мы понимаем и сами СМИ, так как уже обращали внимание на тот факт, что СМИ являются или, по крайней мере, пытаются являться активными участниками политических событий. СМИ навязывают нам определённые модели и сценарии, а задача политиков состоит в том, чтобы получить выгодные им роли в данном описании.

Нами было также выявлено, что метафоры в британской прессе более однородны по тематическому признаку: либо это война, либо – театр.

Американские же авторы, по нашим наблюдениям, склонны смешивать различные группы метафор в одной статье, разбавляя «военные действия»

«театральными постановками» и «кулачными боями», словно отражая противоречивый характер политической борьбы, с одной стороны, её боевые приёмы, а с другой, – всю театральность, наигранность политиканства.

3.2 Прецедентные тексты как проявление интертекстуальности англоязычного политического нарратива Англоязычный политический нарратив является сложным образованием, функционирующим в многоплановой медиа-реальности. Данному образованию по определению присуще наличие множества голосов, точек зрения. Мы считаем уместным рассмотреть проблему присутствия прецедентных текстов в политическом нарративе. Термин «прецедентные тексты» впервые введён в научную практику Ю.Н. Карауловым, который понимал под ними «1) значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, 2) имеющие сверхличностный характер, то есть хорошо известные и широкому окружению данной личности, включая её предшественников и современников, и, наконец, такие, 3) обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности» [Караулов, 2003: 216]. Г.Г. Слышкин определяет прецедентные тексты как любую последовательность знаковых единиц, характеризующуюся цельностью и связанностью, обладающую ценностной значимостью для определённой культурной группы [Слышкин, 2000б: 28].

Прецедентные тексты функционируют в дискурсе в виде цитат, аллюзий, текстовых реминисценций [Проскурина, 2004: 123]. Их включение в другие тексты именуется некоторыми исследователями как интертекстуальность. Под интертекстуальностью понимается «включение в текст целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде цитат, реминисценций и аллюзий» [Арнольд, 2002: 71-72]. Учёными отмечается сложность изучения данной проблемы в силу большого разнообразия размеров, форм и функций включения «другого голоса». Нами установлено, что политическому нарративу присуща множественность изложений (повествователей), то есть описание и комментирование события различными сторонами конфликта. В каких-то случаях авторы выражают свою точку зрения, подкрепляя её фактами и цитатами из высказываний политиков, в других – выражают чужую точку зрения, выполняя политический или коммерческий заказ, в третьих – предоставляют слово самим участникам события, попутно комментируя.

Одним из видов включения прецедентных текстов в принимающие тексты является цитация. Так, например, в политическом комментарии возможны ссылки на источник информации. Однако в данном жанре авторы чаще ссылаются не на конкретные сведения и факты, а лишь на оценки, мнения или прогнозы тех или иных источников.

[72] Dean’s new campaign manager, Roy Neel, said his candidate was concentrating his resources on those three states after skipping Tuesday’s contests (Newsweek, Feb 4, 2004).

В данном примере приводятся слова одного из фигурантов события в косвенной речи без субъективных комментариев автора, то есть имеет место объективное цитирование источника в косвенной речи.

[73] "You got 51 per cent in Missouri," one TV producer called out. Kerry raised an eyebrow and smiled serenely. "That’s fabulous," he said, "I’m very pleased with that. I’ll take 50 per cent anywhere, any time." But what about South Carolina, where he was heading for his first loss (and a 15-point one at that)? "We expected that pretty much," he shrugged. "I think coming in second is enormous, given where I’ve been." (Newsweek, Feb 4, 2004).

В этом примере приводится отрывок разговора одного из фигурантов с телекомментатором в прямой речи. Такое цитирование также можно назвать объективным. Но здесь же есть и непрямое цитирование. Такой приём позволяет избежать большого количества закавыченных предложений через несобственно-прямую речь.

[74] When Kerry says he wants to run a national campaign, he also means he can’t wait to take on President Bush. Michigan, like Missouri, is a must-win state in November. As Kerry has pointed out in less than diplomatic fashion, Al Gore could have won the White House without taking a single southern state if he’d picked up somewhere like New Hampshire instead (Newsweek, Feb 4, 2004).

Здесь сочетается косвенная речь и авторская интерпретация интенций говорящего. Также автор даёт эмотивную номинацию речи персонажа (in less than diplomatic fashion).

В следующем отрывке автор ссылается на конкретный источник информации:

[75] According to bank records and Chung's congressional testimony, the contributions came out of $300,000 in overseas wire transfers sent on orders from the chief of Chinese military intelligence—and routed through a Hong Kong bank account controlled by Liu (Newsweek, Feb 9, 2004).

Ещё один отрывок из той же статьи упоминает один источник, но с различных временной и содержательной перспектив. Сначала слова Керри, сказанные в интервью одной из газет, приводятся в косвенной речи с цитатными вставками. Затем автор цитирует некие документы, в которых опровергается содержание сказанного Керри ранее. В завершение, автор ссылается на третье лицо для подтверждения или опровержения слов Керри:

[76] There was never any suggestion that Kerry knew about the dubious origins of Chung's largesse. Still, the appearance that the senator had played a cynical cashfor-favors game forced him to play damage control. In January 1998 he told the Boston Herald that the timing of the SEC meeting and the subsequent fund-raiser was "totally coincidental" and "entirely staff driven." He said the Beverly Hills event had been set up by a professional fund-raiser, and that he had never even met Chung until the night of the event. But congressional documents obtained by NEWSWEEK seem to tell a different story. "Dear Johnny, It was a great pleasure to have met you last week," Kerry told Chung in a handwritten note dated July 31, 1996. "Barbara [a Kerry fund-raiser] told me of your willingness to help me with my campaign... It means a lot to have someone like you on my team as I face the toughest race of my career." That same day the Kerry fund-raiser faxed a memo to Chung that read, in part: "The following are two ways in which you can be helpful to John." No. 1 was "Host an event in L.A. on Saturday, Sept. 9th." (A Kerry spokesman acknowledged that the senator may have met with Chung prior to the fund-raiser, but not in his Senate office.) (Newsweek, Feb 9, 2004) М. Миллер отмечает, что зачастую журналисты не готовы адекватно оценить и интерпретировать амбициозные идеи политиков на национальном уровне. В свою очередь, политики считают, что пресса не желает или не способна объяснить, где есть правда. К. Эскью, советник кандидата в президенты А. Гора, сказал: «Ежедневная пресса не имеет достаточно времени, чтобы оценить, хороши ли какие-либо предложения (политиков – А.К.), и что они вообще означают». Отсюда обилие прямого цитирования в освещении выборной кампании, типа «Буш говорит “X”, Гор говорит “Y”. Вы решаете сами» [Miller, 2003: www].

Таким образом, каждый текст англоязычного политического нарратива представляет собой интертекстуальное поле со множеством включённых в него прецедентных текстов, которые также играют роль в функционировании политического нарратива как гипертекстового образования.

3.2.1 Аллюзия как средство создания политического образа Аллюзии служат одним из наиболее ярких средств создания образности в современных СМИ. Этот приём отсылает потребителя политической информации к определённым образам из коллективной памяти, что способно подтолкнуть к тем или иным выводам. Понятие «коллективной памяти»

разработано Дж. Эдди [Edy, 1999]. Под «коллективной памятью» (collective memory) понимается то значение, которое общество выводит из своего прошлого, которое обогащает наше понимание прошлых событий и настоящих взаимоотношений, способствует нашим ожиданиям о будущем («the meaning that a community makes of its past, that informs our understanding of past events and present relationships, and contributes to our expectations about our future») [Edy, 1999: 71]. Другие учёные считают, что коллективная память – это прошлое, которое представляется обществу и значимо для него («shaped by and meaningful for a community») [там же: 72].

Многие образы универсальны и принадлежат коллективной памяти нации или всего мира. Наиболее яркими примерами служат аллюзивные имена собственные – фамилии крупных исторических персонажей, названия мест, где произошли заметные события мировой истории, наименования самих этих событий. Так, широко известны фамилии Сталина, Гитлера, Ленина, Рузвельта.

Черчилля, Наполеона, Вашингтона, Линкольна. Помимо своего номинативного значения (имена людей), они приобрели определённое коннотативное значение (метафорическое расширение). Так, имена Гитлера и Сталина ассоциируются, как правило, с тиранией, диктатурой, массовыми убийствами; Линкольна – с освобождением рабов; Рузвельта – с преодолением экономической депрессии;

Вашингтона – с основанием американского государства; Франклина – с американской конституцией; Черчилля – с победой в «Битве за Англию». То же справедливо и в отношении других имён собственных: Пёрл-Харбор (главное поражение американцев во Второй мировой войне), Шипка (победа славянских народов над Османской империей), Освенцим (Auschwitz) (геноцид, массовые убийства, холокост), Сталинград или Ленинград (стойкость и мужество русского народа в борьбе против фашизма), Хиросима и Нагасаки (с одной стороны, первые жертвы ядерного оружия, а с другой, – движение за запрещение ядерного оружия).

Некоторые имена собственные способны вызывать из коллективной памяти разные образы для представителей различных культур и национальных общностей, а также для представителей различных поколений. Так, название Косово может ассоциироваться с поражением славян от турок в 1389 году, но в современном мире оно скорее вызывает из памяти недавние события – этнические чистки, партизанская война албанцев, военные удары по Югославии, развал Сербии.

Понятно, что для представителей разных стран одно и то же название может вызывать прямо противоположные эмотивные ассоциации. Пёрл-Харбор – имя, связанное со славой японской армии и с поражением американской. Для представителей других общностей какое-либо имя может иметь нейтральные ассоциации. Линкольн – освободитель рабов в США, человек, начавший Гражданскую войну, но для жителей других стран эти исторические факты не носят такого личностного характера, как для американцев. Наконец, одно и то же имя вызывает противоположную реакцию у представителей одной культурно-национальной общности, но разных поколений или социальных слоёв (Сталин). Всё это учитывается в политической коммуникации при упоминании тех или иных точек сравнения, под которыми мы будем понимать те явления, на которые даётся аллюзия.

Как показывают примеры, отсылки к определённым ячейкам коллективной памяти имеют символическое значение. Полагают, что символы – это базовые элементы человеческой коммуникации [Bennett, 1996: 86]. Таким образом, исторические (а также литературные, мифологические, религиозные) имена собственные могут символизировать, в том числе и человеческие качества (героизм, патриотизм, красоту, жадность, похоть).

Полная актуализация аллюзий может быть осложнена рядом факторов: а) если аллюзия скрыта или завуалирована, читатель может не осознать её наличие; б) объём знаний адресата может быть меньшим, чем объём знаний адресанта; также отсутствует единый книжный канон-источник аллюзий, каким ранее была, например, Библия. Таким образом, задача журналистов заключается в поиске таких примеров из истории/литературы/мифологии, которые были бы легко узнаваемы и вызывали яркие, недвусмысленные образы в сознании адресата. Это во многих случаях сокращает количество источников аллюзий, ограничивая их современной историей, литературой, популярной культурой, фигурами мирового масштаба. Тем не менее, качественная пресса может позволить себе ссылки на более широкий круг исторических и литературных точек сравнения в силу большей образованности своих читателей.

Анализ материала позволил нам выявить несколько структурных видов аллюзий. Во-первых, мы видим примеры «собственно аллюзий» (allusions proper), когда в политический нарратив включаются отдельные вербальные метафорические переносы аллюзивного характера (то есть аллюзия в понимании отечественных лингвистов). Так, описывая реакцию американцев на события 11 сентября, их эмоциональное состояние и действия, журнал The Economist опубликовал статью под заголовком America the Sensible – явная аллюзия на заглавие песни America the Beautiful. В статье описан сбалансированный и разумный ответ американцев на террористические атаки и угрозы со стороны ислама. Название другой песни God Bless America было столь же широко использовано в прессе. Более того, эти слова размещались и на физических объектах, таких как машины, неоновые вывески. Ещё одна аллюзия данного нарратива – one nation under God – цитата из Клятвы верности американскому флагу.

Следующим типом является «распространённая аллюзия» (spread allusion) или «аллюзивное поле» (allusion field), то есть присутствие в отдельном тексте или его отрезке многочисленных вербальных аллюзий на одну точку сравнения (историческое событие или литературное произведение). Данный приём позволяет подчеркнуть связь описываемого события с его точкой сравнения, не дать адресату пропустить аллюзии.

Приведём пример такого вида аллюзий:

[77] At the height of hostilities between Rome and Carthage, Cato the Elder could not keep quiet. Every diatribe he delivered in the Senate ended with the words "Delenda est Carthago" – "Carthage must be destroyed." Cato's battle cry incited the Romans to invade northern Africa, burn Carthage to the ground and plough salt into the enemy soil. Although James Carville, Bill Clinton's devoted pit-bull and strategist, may not (yet) be advocating such extreme measures, his hatred of the Republican establishment is no less venomous. With Catonian zeal, Mr Carville declared on September 27th that he would "roll into battle" against Newt Gingrich, the House speaker, a man he has characterised across the land as "a sanctioned, certified, adjudicated and confessed liar". It is all part of a larger White House strategy to villianise the president's foes. Evidently, Mr Clinton's period of contrition is over. (The Economist, 1998) В данном отрывке проводятся параллели с событиями из античной истории. Участники современного политического нарратива косвенно ассоциируются с героями из истории за счёт использования аллюзивного уточнения (with Catonian zeal, то есть с той же настойчивостью, с которой он требует наказать противников президента).

В следующем примере параллели проводятся уже с новейшей историей (Reichstag Fire, national security apparatus). Но здесь же есть и скрытая аллюзия (Hitler was legally elected), указывающая на то, что автор считает избрание Буша незаконным (вспомним скандал с подсчётом голосов во Флориде) (см.

невербальными средствами – карикатурой, которая графически изображает нацистов (нацистскую форму, свастику), а словесно повторяет основные тезисы американской администрации и военных. Таким образом происходит рассогласование вербального и невербального компонентов.

Третий тип аллюзий – «неметафорическая аллюзия», или референция на схожие события и персонажи, проведение прямых параллелей с использованием фактического материала, подтверждающего сходство настоящего с прошлым. Такой тип аллюзии не является собственно аллюзией, поскольку не носит метафорического характера. Журналисты приводят подборку фактов из исторического прошлого, подтверждающих, подчёркивающих или усиливающих создаваемые образы. Так, вслед за скандалом о рассылке писем со спорами сибирской язвы ряду американских чиновников в сентябре-октябре 2001 года, американская пресса, помимо аллюзий на эпидемию чумы в средневековой Европе (Black Death), прибегла и к неметафорической аллюзии, опубликовав статью о распространении сибирской язвы в Свердловске в 1970-е годы в одном ряду с современными материалами.

В другом отрывке (см. Приложение 13) автор напрямую связывает президента США Дж. Буша и Гитлера на примере различных исторических аналогий между ними. Здесь также отсутствует метафорический перенос, однако даётся отсылка к крайне важной точке сравнения из коллективной памяти адресата.

В англоязычном политическом нарративе часто встречается языковая игра, построенная на импликациях, экспрессивизирующих заголовки статей через прецедентные имена, высказывания и ситуации [Шаховский, 2000: www;

см. также Харченко, Баник, 2001: www]. Можно выделить следующие виды вербальных прототипов в варьировании прецедентного феномена в заглавиях:

1. Литературные произведения: The Horror, Revisited (аллюзия на роман И. Во «Brideshead Revisited»); Images That Shocked the World (аллюзия на «Ten Days That Shook The World»); The Military Archipelago (аллюзия на «Архипелаг ГУЛАГ»); A Heady Mix Of Pride And Prejudice Led to War (аллюзия на роман Д.

Остен «Pride and Prejudice»); Hard Times; Abramoff-Scanlon School of Sleaze (аллюзия на пьесу «School of Scandal»); All the vice-president’s men (аллюзия на роман «All the President’s Men»);

2. Исторические и мифологические аллюзии: Clinton’s Pyrrhic Victory; It’s Bush v JFK; Fall of the Rovean Empire?;

3. Религиозные тексты и имена: Love your enemies;

4. Киноискусство: The Horror, Revisited; Fear and Loathing in Baghdad (аллюзия на фильм «Fear and Loathing in Las Vegas»); License to Spill (аллюзия на фильм «License to Kill»); Secrets and Lies;

5. Географические наименования: The Lone Starr Hearings; Continental Divides;

As EU expansion nears, relations with Russia are getting tense;

6. Песни: We shall overcome…liberals;

7. Прямое цитирование: Senior General ‘Witnessed Abuse of Detainees’; Rumsfeld ‘Approved Tough Interrogation’; Guard was ‘following orders’.

Таким образом, мы наблюдаем активное использование прецедентных текстов и аллюзий в англоязычном политическом нарративе. Эти приёмы, также как и метафора, ведут к усилению эмоционально-экспрессивного окрашивания текстов и созданию определённых политических образов.

3.3 Креолизованные средства создания образа в англоязычном политическом нарративе В современной коммуникации наблюдается стремительный рост объёмов использования визуальной информации. Отсюда интерес лингвистов к паралингвистическим, т.е. невербальным, средствам сопровождения письменной речи, в частности к графическому оформлению текста [Анисимова, 2003; Чаплыгина, 2002; Шейгал, 2001].

По отношению к письменному тексту паралингвистические средства, определяющие его внешнюю организацию, его «оптический образ», образуют поле паралингвистических средств текста. В это поле включаются графическая сегментация текста и его расположение на бумаге, шрифт, цвет, курсив и т.д., графические символы разного порядка, средства иконического языка (рисунок, фотография, карикатура, таблица, схема, чертёж и др.), необычная орфография слов и расстановка пунктуационных знаков, формат бумаги и другие средства.

Внутри поля паралингвистические средства различаются степенью своей «привязанности» к вербальным средствам текста; своей ролью в организации содержательной структуры текста; своими функциями в тексте.

Особую группу паралингвистически активных текстов составляют креолизованные тексты, в структурировании которых задействованы коды разных семиотических систем: вербальной и невербальной. Применительно к письменной коммуникации к креолизованным текстам относятся тексты, доминанту поля паралингвистических средств которых образуют иконические (изобразительные) средства [Анисимова, 2003: 8].

креолизованных текстов, представленных в англоязычном политическом нарративе. Во-первых, широко используются собственно фотографии.

Фотография позволяет точно передать момент, показать лицо героя статьи или место события. Документальная точность фотографии и её драматичность позволяют добиться наибольшего аттрактивного и экспрессивного эффекта. В публикациях «жёлтой прессы» фотография зачастую носит скандальный характер, поскольку фотографирование произведено без санкции объекта фотографии и с целью опорочить его, показать в неподготовленном виде, в неожиданной ситуации, в ситуации диаметрально противоположной тем, в которых традиционно создаётся образ героя.

Х. Гэмблз отметила некоторые особенности размещения фотографий в различных британских газетах [Gambles, 1998: www]. В частности, фотографии во многих газетах, представляющих группу так называемой «качественной прессы», чёрно-белые, тогда как в таблоидах те же самые фотографии печатаются в цветном и увеличенном варианте, что отражает стремление к беспристрастности и документальности в первом случае, и к натурализму и драматичности – во втором. Правда, в последнее время «качественная пресса»

перешла на цветное исполнение, поэтому из отмеченных двух отличий заметным остаётся только размер фотографий.

Естественно, что в еженедельных американских журналах большинство фотографий цветные. Тем не менее, имелись примеры и чёрно-белого решения.

Так, фотографии, сопровождающие статью Defender In Chief в журнале Time исключительно чёрно-белые. Эта статья является заглавной (feature story) и открывает серию статей, посвящённых положению в Америке и мире вскоре после событий 11 сентября 2001 года. Фотография Джорджа Буша с решительным выражением лица и в таком же чёрно-белом исполнении размещена на обложке номера.

Фотографии официальных лиц делаются, как правило, в официальной обстановке и в соответствующей одежде, если речь идёт о выполнении политическим деятелем высокого ранга своих официальных обязанностей.

Восприятие политика, сфотографированного в повседневной одежде, будет уже другим: так снимают людей на отдыхе, в нерабочей обстановке. Политики могут манипулировать своим образом, а журналисты могут манипулировать образом политика, в том числе и с помощью отбора фотографий. Наличие или отсутствие пиджака, например, может свидетельствовать, с одной стороны, о «перерыве» в работе, коротком отдыхе, а, с другой, о близости политика народу или ситуации (на митинге, на месте драматичного происшествия).

Подборка фотографий, принадлежащих к одному тематическому полю, способствует созданию определённого образа у читателя и усилению эмоционального воздействия. Картинки разрушений, жертв создают образ последствий войны или стихийного бедствия; фотографии военных, вооружений показывают боевую мощь, готовность армии к действию, боеготовность, сплочённость военной коалиции. После террористических актов, совершённых представителями определённой религии, фотографии соответствующих религиозных лидеров, традиционной гражданской одежды из данных регионов, отправления религиозного культа усиливают образ соответствующей религии и образа жизни как чуждого и даже враждебного, вызывают эффект отторжения. Различные формы работы с фотографиями, а также определённое совмещение фотографического материала и текста широко используются для манипулирования общественным мнением.

Возможен фотоколлаж, когда в одной рамке соединены несколько фотографий. Это позволяет экономить пространство. С другой стороны, данный приём даёт возможность показать либо серию изображений на одну тематику, либо, как это видно из рисунка 13, совместить противоположные стороны репортажа в одном видеоряде. На рисунке 13 показаны сюжеты из жизни оппозиции, коалиционных (американских) войск и гражданского населения Афганистана. В этом случае два изображения (внизу) представляют сцены немирного характера, а верхний снимок представляет одного из деятелей оппозиции, что также свидетельствует о непростом характере ситуации в стране.

Следующий приём заключается в выделении определённой информации в виде вербальной иллюстрации, то есть иллюстрации, состоящей из текста. В примере (см. рис. 14) в качестве изображения использован фрагмент служебной записки, поданной агентом ФБР своему начальнику о случаях халатного отношения этой организации к получаемым агентурным данным. С одной стороны, данная картинка служит иллюстрацией, а с другой, несёт в себе большой информативный заряд, документально дополняя текст статьи.

Ещё один вид коллажа – информационное табло (см. рис. 15), на котором в определённом порядке кратко представлены основные вехи события, описываемого в статье. Пример взят из статьи об истории с платьем Моники Левински. Табло демонстрирует хронологию появления информации об этом «знаменитом» платье с указанием на источники и характер информации.

Информационное табло в данном случае сжато и наглядно представляет сюжет статьи.

Следующий приём – иллюстративно-информационная таблица (см.

рис. 16). Приём заключается в сжатом представлении какой-либо информации в виде таблицы. Эта таблица может содержать изображения, но, как правило, они служат лишь декоративным элементом. От информационного табло иллюстративно-информационная таблица отличается тем, что в последнем случае вербальный компонент безусловно доминирует. Тем не менее, такой приём относится к креолизованным текстам, поскольку может содержать изобразительный ряд и, безусловно, выполняет, в целом, иллюстративную функцию. В то же время функции компонентов иллюстративноинформационной таблицы различны: текст таблицы выполняет информационную функцию, а изображения – орнаментальную функцию.

Другой вид информационно-иллюстративного включения – графическое сопровождение, представленное графиками, таблицами, картами, схемами.

общественного мнения. Особую группу графических креолизованных текстов представляют собой рисунки некарикатурного порядка, то есть рисунки, заменяющие фотографию. Такие рисунки, например, иллюстрируют материалы о судебных разбирательствах, поскольку фотографирование в зале суда на Западе запрещено.

Зачастую наблюдается совмещение различных приёмов. Например, возможно наложение графики (карта), фотографии (изображения основных действующих лиц), вербальной иллюстрации и информационного табло. Такой комплексный креолизованный текст позволяет максимально наглядно представить большой массив информации в сжатой форме. В некоторых статьях комбинированные креолизованные тексты включаются в основной вербальный текст статьи, то есть представляют собой дополнительный иллюстративный материал к основному вербальному тексту. Такой способ можно назвать зависимым комплексным креолизованным текстом.

Один из примеров (см. Приложение 14) представляет собой сочетание карты и фотографий действующих лиц, а также вербального компонента (в виде пояснений под фотографиями). В другом примере (см. Приложение 15) из статьи When Winter Comes совмещены карта, фотография американского солдата в зимнем камуфляже, информационные табло (1) с указанием на температуру воздуха в различных районах Афганистана, 2) с информацией о ситуации в ключевых городах и регионах страны). В таких публикациях основной вербальный текст смещён из вне-графической в графическую зону, то есть основная информационная нагрузка ложится на развёрнутые подписи, комментарии и текстовые включения в общий креолизованный текст.

предварительного замечания, введения. Оба примера представляют собой независимые статьи креолизованного порядка, то есть независимые комплексные креолизованные тексты.

В политическом нарративе широко представлена карикатура.

Карикатура является специфичной формой креолизованного текста, о чём свидетельствует наличие текстовых категорий (системности, целостности, модальности, информативности, интертекстуальности, оформленности, членимости для многокадровых карикатур). Специфика языковой игры в карикатуре обусловлена включением принципиально-разнородных типов знаков (вербальных и невербальных), а также в силу семантической двуплановости, которая происходит от присутствующего в карикатуре гротеска, гиперболизации, несоответствия плана содержания и плана выражения [Чаплыгина, 2002: 178].

Пример (см. рис. 18) представляет собой карикатурное сопровождение статьи The White House Goes to War из журнала The Economist, в которой говорится о противоборстве двух партийных фракций в Конгрессе США на фоне скандала Клинтон-Левински. Для анализа данной карикатуры особенно важны лингво-культурологические, исторические и специфические знания, которые позволят адресату соотнести изображение слона с представителями оппозиционной Республиканской партии (так как слон – символ этой партии), аббревиатуру G.O.P. с прозвищем Республиканской партии (Grand Old Party), специфическое античное одеяние «воинов» с метафорически-аллюзивным началом основного вербального текста статьи (в котором современные политические битвы сравниваются с борьбой Рима и Карфагена), аббревиатуру WH со словами White House. Контраст со смыслом вербального текста создаётся за счёт некоторого несоответствия карикатуры тексту и названию. В статье говорится о том, как администрация Президента намеревается вступить в борьбу с оппозицией. Судя по карикатуре, именно оппозиция «осаждает»

Белый дом. Тем не менее, изображение взаимного «обстрела» показывает обоюдный характер политической борьбы.

В следующем примере (см. рис. 19), взятом из политического нарратива о президентских выборах в США в 2000 году, представлены три героя:

маленький мальчик (символизирующий всю нацию) и два взрослых мужчины (Альберт Гор и Джордж Буш), предлагающие спеть малышу колыбельную (“I could tuck you in tonight. Would you like to hear a rap lullaby?”). В своей версии колыбельной каждый взрослый предлагает свои взгляды на ключевые вопросы развития страны. Таким образом, в форме карикатуры представлены некоторые моменты предвыборных программ кандидатов. Для анализа данной карикатуры необходимы, помимо лингво-культурологических, исторических и специфических, также и лингвистические знания. Юмористический эффект достигается за счёт наложения фрейма «родственная опека» на фрейм «политическая борьба». Кроме того, комична и кульминация сюжета, когда мальчик говорит, что на самом деле у него всего лишь закончились подгузники (“I am out of diapers”). Это может свидетельствовать о двух особенностях: вопервых, о несоответствии предлагаемого (изменения в системах образования и налогообложения) и желаемого (банальные подгузники), а, во-вторых, о несоответствии лингвистического оформления (политический дискурс vs бытовой).

Наконец, ещё одним видом креолизованного текста являются комиксы, широко представленные в британских и американских газетах. Под комиксы отводится от половины страницы полного газетного формата (характерно для британской прессы) до одной-двух страниц (типично для американских газет).

Комиксы представляют собой креолизованные сериалы со своими традиционными героями и типичными ситуациями развёртывания сюжета. В одном номере публикуются одновременно несколько подобных сериалов.

Итак, мы наблюдаем широкое использование различных креолизованных средств в печатных текстах англоязычного политического нарратива.

Основным таким средством, наиболее массово представленным в газетах, журналах и Интернет-СМИ, является фотография. Однако англоязычные печатные СМИ демонстрируют наличие и целого ряда других креолизованных текстов, основными функциями которых являются аттрактивная и информационная.

политическом нарративе Важная роль в текстах англоязычного политического нарратива отведена и реализации категории оценочности. Эта категория заключается в выражении различными лингвистическими средствами (лексическими, стилистическими и морфосинтаксическими) отношения автора к происходящему и его оценки событий. Категория оценочности проявляется эксплицитно – через использование эмоционально-оценочных слов в их прямых значениях, либо через ретроспективное переосмысление оценки, а также имплицитно.

Рассмотрим различия в выражении оценки на лексическом уровне на примере ряда статей из британских (Daily Telegraph, The Financial Times, The Daily Mail, The Guardian, The Mirror, The Times) и американских (International Herald Tribune, The New York Times) газет от 17 марта 2006 года, посвящённых военно-воздушному удару коалиционных войск в Ираке и сопутствующим событиям. Подобное сравнение интересно также потому, что можно пронаблюдать различия в подаче материала в британских и американских газетах, с одной стороны, а также в т.н. «качественной» и т.н. «жёлтой»

прокомментировать результаты сравнения, сводная таблица которых приведена в Приложении 16.

Сравнение проводилось нами по шести точкам сравнения: наименование главного события в заголовке, наименование главного события в основном тексте, наименование основных участников, наименование объекта главного события в заголовке, наименование объекта главного события в основном тексте, описание работы иракского парламента.

сопровождается определением (major, biggest, large-scale, big). В основном тексте статей данное определение повторяется в той же (biggest biggest) или иной форме (one of the biggest, largest, big, large-scale). Как правило, в основном тексте происходит усиление оценки (large-scale largest, big large-scale, big/largest). Что касается наименования объекта главного события, то в заглавиях он, как правило, не указывается. Вместо этого приводится название страны (Iraq), либо данная информация вообще отсутствует. В основном тексте всегда приводится уточнение, расшифровка оценочного характера (troubled area, suspected insurgent operating area, insurgent stronghold, insurgent bases).

По нашим наблюдениям в описании основных участников имеются три разновидности предоставления информации: нейтрально-неинформационная (soldiers, troops), нейтрально-информационная (US and Iraqi troops, American and Iraqi troops), оценочно-информационная (coalition and Iraqi troops, Iraqi and Coalition troops). В первом случае не указано, какие войска участвуют в операции, во втором случае такая информация дана, но с использованием принадлежность заменена в отношении американских войск на коалиционную, объединяя американцев, британцев и других западных военных. Что касается описания работы иракского парламента, то оценка выражена либо атрибутивно (the long-awaited session of the new Parliament), либо за счёт указания на отсутствие ожидаемых результатов.

Среди лингвистических способов выражения мнения и оценки нами выявлены следующие: употребление слов и словосочетаний с оценочным значением, а также с положительными и отрицательными коннотациями, манипуляции идеологически-модальной лексикой, использование различных стилистических приёмов.

Авторы публикаций чаще изображают своих политических противников / оппонентов с негативной точки зрения, нежели, чем показывают своих единомышленников с положительной стороны. А публика уже не представляет политическое событие без каких-либо разоблачений. Соответственно, отрицательные сценарии превалируют в политических нарративах последнего многочисленные слова и словосочетания с отрицательными коннотациями:

[78] Iraqi leaders gave frank assessments of the country's problems. ''The country is going through dangerous times,'' said Adnan Pachachi. ''Sectarian tensions have increased and begun to create a national crisis that could destroy Iraq.

The danger is still there, and our enemies are watching us.'' With the start of Parliament, Iraqi leaders face a tight formal deadline to establish a government.

But the reality is that Iraqi leaders have missed deadlines throughout the political process. But many others said the talks could drag on until the summer. The American ambassador, Zalmay Khalilzad, has been urging quick resolution to the most contentious issues.

The negotiations only began in earnest on Sunday, after weeks of sniping between the political parties. Their biggest disagreement right now is over the prime ministerial nominee. The main Shiite bloc has backed the current prime minister, while a loose alliance is opposing him. (The New York Times, March 17, 2006) Так демонстрируется общая негативная оценка политической ситуации в стране, опасения по поводу развития ситуации.

Можно отметить подчас диаметрально противоположное именование различных персонажей и их действий в разных средствах массовой информации. Одни и те же лица могут быть представлены как terrorists, separatists, rioters, с одной стороны, и freedom fighters, national/religious leaders, martyrs, с другой. Другие примеры подобных противопоставлений: question – allegation; opinion – allegation; opinion – fact; answer – justification; national security – government cover-up. Наиболее ярко мировоззренческий оттенок, передаваемый словосочетаниями с политико-оценочными коннотациями, выражен в текстах, освещающих различные ситуации противостояния: военные и этнические конфликты, столкновения интересов политических партий и социальных групп. Терминологический выбор является одним из важнейших орудий современных информационных войн. Он может быть продиктован как идеологической позицией автора и издателя, так и политическим давлением со стороны политических институтов и администрации.

Как мы могли наблюдать ранее (см. пп. 3.1 и 3.2.1), для создания определённых политических образов широко используются различные стилистические средства (метафоры, аллюзии, сравнения, эпитеты и др.).

Метафора и аллюзия позволяют выразить оценку через яркие, часто культуроспецифические образы. Сравнения и метафоры не только делают язык информационно-аналитических текстов более экспрессивным, но и содержат имплицитно выраженную оценку, передавая отношение автора к сообщаемому.

Итак, категория оценки является обязательным компонентом англоязычного политического нарратива как в текстах информационных, так и аналитических жанров. Существуют различные способы выражения оценки, основные из которых – лексические: использование коннотативно окрашенной лексики, выбор идеологически окрашенной терминологии и стилистические:

метафоры, аллюзии, сравнения, эпитеты.

3.5 Факторы ориентации аудитории в политическом нарративе Воздействие политических новостей и пропаганды зависит от множества факторов внутреннего и внешнего характера. Внешние факторы включают степень обработки новостей, формы их подачи аудитории, обстановку в обществе, на фоне которой воспринимаются те или иные новости. К внутренним факторам можно отнести подготовленность аудитории, её фоновые знания, интересы, политические взгляды, степень вовлеченности в политические и общественные процессы. Комплекс этих и других факторов определяет степень ориентированности аудитории в море политической информации, а также степень воздействия данной информации на аудиторию.

К. Джеймисон и П. Уолдман справедливо отмечают, что «язык, истории и образы, в которых политика представляется теми, кто находится у власти, теми, кто добивается власти и прессой, становятся фильтрами, через которые просеивается то, как мы понимаем политический мир» [Jamieson, Waldman, 2004: xv]. Одной из разновидностей медиавоздействия является установление приоритетности новостей [Брайант, Томпсон, 2004: 340]. СМИ определяют различные новости как особенно важные или менее важные. Другая классификация включает главные, чрезвычайные и лёгкие новости.

Не меньшее значение приобретают и внутренние факторы, основным из которых становится процесс обработки полученной информации. На него влияют уровень знаний адресата, степень его заинтересованности в данной информации, степень его вовлечённости в данное политическое или общественное событие, уровень аналитического мышления и критический подход к анализу как событий, так и информации о них.

Исследователи воздействия политической информации на американскую публику отмечают, что за последние десятилетия знания американского общества о политике возросли минимально, а при исследовании уровня образованности выяснилось, что фактические знания о политике даже снизились. Кроме того, в ходе наблюдений было засвидетельствовано, что очень мало фактической информации, полученной из новостей, удерживается у людей в памяти [Брайант, Томпсон, 2004: 340-341]. Думается, что к подобным же выводам можно прийти и при обследовании не только американского общества.

Результаты подобных исследований наталкивают на выводы, о том, что и политики и журналисты по-прежнему оперируют определённым относительно ограниченным кругом методик и приёмов описания политических событий.

Также можно говорить и о потере интереса к политике среди массовой аудитории. Этот интерес возрастает только в тех случаях, когда напрямую затрагиваются личностные интересы или убеждения адресатов на местном или национальном уровнях. Наконец, в связи с ограниченностью объёмов удерживаемой в памяти аудитории информации, на первый план выходят установление приоритетности новостей, ограничение количества информации в рамках одного издания или программы, персонификация и драматизация новостей.

Уровень медиавоздействия определяется также индивидуальными целями адресата. Замечено, что люди, умеренно скептически относящиеся к информации из СМИ, склонны размышлять о новостях более тщательно и усваивают больший объём информации, нежели те, кто склонны доверять СМИ.

На наш взгляд, в современном мире, перенасыщенном информацией из различных источников, существуют многочисленные осложнители ориентации адресата. Представляется необходимым подробнее остановиться на этих факторах. Анализ проводился нами на основе наблюдения за эмпирическим материалом и опроса, проведённого нами среди 25 респондентов из США и Великобритании.

Во-первых, политические нарративы представляют собой масштабные гипертексты, то есть сложное сплетение множества текстов из различных СМИ, а также слухов и разговоров о данном политическом событии.

Физическая ориентация адресата в данном гипертексте изначально затруднена в силу множественности источников информации. Снизить влияние этого осложнителя можно путём активного потребления информации и слежения за развитием нарратива с его начала.

возможностью получения альтернативной информации, на множественность текстов налагается и множественность мнений. При этом, чьи политические интересы отстаиваются в той или иной статье, остаётся не всегда явным для массовой аудитории. Нивелировать этот осложнитель можно с помощью критического подхода к осмыслению информации.

В-третьих, уровень заинтересованности адресата и его вовлечённости в некое политическое событие может стать либо осложнителем, либо проводником. Коррупционный скандал в другой стране, либо такой же скандал в собственной стране, но за пределами сферы личных интересов адресата может вызвать лишь временный интерес, а может остаться незамеченным. Если же скандал напрямую касается адресата, ставшего жертвой коррупции, то данный нарратив будет находиться в фокусе его внимания. Нашими англоязычными респондентами отмечено, что зачастую они не интересуются политикой в целом, либо не знакомы с политиками и явлениями, освещаемыми в том или ином нарративе. Снизить влияние данного и предыдущих осложнителей можно за счёт объективных минимальных знаний о персонажах политического нарратива, об основных институтах и вехах развития общества, о ключевых исторических событиях. Важную роль здесь имеет тезаурус адресата, его владение прецедентными текстами.

В-четвёртых, мощным осложнителем объективной оценки событий является искажение новостей. К искажениям мы относим и отбор одной информации с замалчиванием другой информации. Такой вид искажения наиболее характерен. Многие респонденты отметили, что на их мнение о войне в Ираке повлияла та информация, которая была предоставлена в первоначальный момент. Лишь позднее публике были представлены другие факты, которые подтвердили скептическое отношение многих к данной кампании. Было замечено, что информационные источники предоставляют выборочную информацию в распоряжение аудитории. Немаловажно и наличие редакторского посредничества, выраженного в виде прямого редактирования текстов и опосредованной редакции (отбор материалов, отражающих точку зрения органа информации).

С лингвистической точки зрения многие респонденты не видят больших препятствий на пути понимания новостей и ориентации в политических нарративах. Некоторые из них отметили простоту языкового отображения информации. Другие указали на то, что именно языковая доходчивость изложения способствует захвату интереса и облегчению восприятия. Развитие электронных СМИ и широкое применение креолизованных текстов, визуальных образов значительно влияет на восприятие информации. Образ самолётов, врезающихся в нью-йоркские небоскрёбы на глазах у всех в прямом эфире, многократно повторяемый на телеэкранах, размноженный в виде фотографий в печати, способен серьёзно повлиять на аудиторию, даже больше, чем отличная статья или выступление.

Таким образом, мы видим, что ориентация адресата в политических нарративах осложнена множеством факторов, как внешнего, так и внутреннего характера. Сочетание этих факторов может привести, с одной стороны, к полному пониманию, критическому осмыслению события и передаче информации, а, с другой стороны, к полному непониманию, затруднённой ориентации в информации, потере интереса. Также умелое использование различных факторов и осложнителей политиками и СМИ приводит к определённого влияния на аудиторию.

В политическом нарративе важную роль играют различные приёмы создания образности. Они используются как политиками, так и журналистами.

Под образом нами подразумевается целостный портрет политического деятеля, картина события или действия со всем набором присущих им качеств или ролей в политической коммуникации, как это представлено в средствах массовой информации. Представители политических фигур и журналисты представляют политиков и события через определённые образы, что позволяет создавать некую «понятийную карту» – политическую картину для аудитории.

Важнейшим приёмом, который используется в англо-американской журналистике, является метафора. С помощью метафорических переносов удаётся достичь целого ряда целей, главная из которых – воздействие на аудиторию, путём формирования у неё необходимого эмоционального состояния и мировосприятия.

Основными метафорическими моделями англоязычного политического нарратива являются «Война/Борьба» (68% найденных метафор), «Спорт/Игра»

(15%) и «Театр» (17%). Эти модели соответствуют образным сферам, служащим источниками метафор. В рамках каждой метафорической модели нами выделены различные фреймы. Эти фреймы, состоящие из узлов, описывают некие «типизированные ситуации», состоящие из слотов.

Метафорическая экспансия направлена на сферы-объекты и их концептуальные поля. Наиболее типичными из последних в современных нарративах являются «Выборы» и «Скандал».

Использование тех или иных метафорических моделей продиктовано их прагматическим потенциалом, способностью через представление ситуаций под неким углом направлять в определённую сторону общественное мнение. Через метафорические модели реализуются сценарии политического дискурса. Нами установлено, что сценарии большинства нарративов представляют собой сочетание различных метафорических моделей.

Помимо метафор в англоязычном политическом нарративе представлены и другие стилистические средства, особое место среди которых принадлежит аллюзиям. Аллюзии способны вызывать к жизни образы-элементы коллективной памяти, имеющие различные эмоциональные заряды. Подобные образы могут носить универсальный (общемировой) или локальный (национальный) характер. Наблюдается также пересечение зарядов точек сравнения (источников аллюзий) при столкновении различных культур, в том числе в англоязычном мире.

Мы выделили три структурных типа аллюзий: собственно аллюзия (вербальный метафорический перенос аллюзивного характера);

распространённая аллюзия (присутствие в тексте многочисленных вербальных аллюзий на одну точку сравнения); неметафорическая аллюзия (ссылка на параллельные события с использованием фактического материала неметафорического характера).

В связи с изучением аллюзии в политическом нарративе затрагивается понятие интертекстуальности и проблема присутствия прецедентных текстов.

Аллюзия является одним из видов текстовых реминисценций в политическом нарративе. Различные виды таких текстовых реминисценций, фрагменты других текстов, включённые в принимающий текст, создают интертекстуальное поле.

Значительную роль в современных политических нарративах играют различные невербальные средства создания образности. К паралингвистически активным текстам относятся и так называемые креолизованные тексты, в структурировании которых участвуют коды вербальной и невербальной семиотических систем.

В англо-американской прессе представлено несколько разновидностей иллюстративного материала: фотографии, фотоколлажи, вербальные иллюстрации, информационные табло, иллюстративно-информационные таблицы, графическое сопровождение, рисунки некарикатурного характера, карикатуры и комиксы. Для сжатого и максимально насыщенного в информационном плане представления различных данных используются комплексные креолизованные тексты, которые могут быть зависимыми (включёнными в текст статьи) или независимыми (представляющими собой статью в креолизованной форме).

политических нарративах зависит от комплекса внутренних и внешних факторов, которые могут стать как осложнителями процесса потребления информации, так и проводниками в нарративе. СМИ прибегают к ряду методов для облегчения ориентации адресата в нарративах, с одной стороны, а, с другой, не могут избежать расстановки объективных барьеров в силу комплексности и важности политического нарратива.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

лингвокультурного феномена современной массовой коммуникации с точки зрения его структуры и прагматики показало следующее.

Нарратив включает в себя два основных компонента: историю с её тематическим единством, действующими лицами, временными и пространственными границами, событийной канвой, с одной стороны, и нарративный дискурс (форму представления истории), с другой. Политический нарратив представляет собой изложение политических событий в средствах массовой информации. При установлении границ политического нарратива выделяются отдельные рамочные нарративы со сложной структурой, отдельные рамочные нарративы без осложнения и под-нарративы внутри других рамочных нарративов. Один политический нарратив может перерастать в другой, что часто происходит со скандалами или событиями глобального масштаба.

Политический нарратив является сложным дискурсивным образованием, объединяя в себе политический дискурс и дискурс СМИ. Политический дискурс является основным источником историй политического нарратива, а дискурс средств массовой информации выступает в качестве формы репрезентации данных историй для широкой аудитории. Нами установлено, что политический нарратив не может быть полностью сведён к одному из дискурсов, его составляющих.

Политический нарратив имеет ряд свойств, среди которых выделяются сюжетно-ролевая структура (переходящая, главным образом, из политического дискурса), протяжённость во времени и пространстве, множественность повествований. При взгляде на политический нарратив как на сложное коммуникативное образование становится возможным определить ситуацию и участников коммуникации.

Тексты политического нарратива представляют собой четырёхчастную структуру, включающую заголовок, вводную часть, основную часть и заключение. Вводная часть может представлять собой подзаголовок, либо начало текста. Так называемые сильные позиции текста – заголовок, подзаголовок, начало и окончание статей – несут на себе основную коммуникативную нагрузку, концентрируя смысловые акценты статьи, а также привлекая внимание читателей. Заглавия выполняют ряд функций, основными из которых являются информативная, рекламная и идеографическая, и сближаются с политическими призывами или лозунгами. Заглавия могут быть классифицированы в зависимости от их коммуникативного характера (транспарентные, семитранспарентные, нетранспарентные). Подзаголовки являются факультативным компонентом композиции. Выделяется также категория вводки.

В зависимости от типа информации, представляемой в первом абзаце статей, начала текстов могут быть разделены на информационноповествовательные, неинформационно-повествовательные, ретроспективноаллюзивные, ретроспективно-повествовательные и авторские рассуждения.

Наблюдается переход одного вида в другой с преобладанием первых двух.

коммуникативное образование, гипертекст, состоящий из множества конкретных текстов, объединённых определённым политическим событием.

Гипертекстовый характер политического нарратива предполагает многообразие взаимосвязей между отдельными его элементами с возможностью свободного обращения к одним его элементам (информационным узлам) и игнорирования других элементов. Эти взаимосвязи обнаруживаются адресатом в ходе линейной и нелинейной ориентации в нарративе. Гипертекстовая структура политического нарратива также делает возможным свободное и быстрое обращение адресата к различным информационным узлам и единицам нарратива в силу наличия информационных взаимосвязей между его элементами, с одной стороны, и одновременного присутствия различных узлов в едином медиа-пространстве, с другой стороны.

Тексты политического нарратива представляют собой совокупность открытых образований. Имея формальное композиционное оформление в виде начала (включая заглавие) и окончания, они включены в единый нарратив и являются отдельными его звеньями. Ни один из текстов какого-либо политического нарратива не может быть признан фактически закрытым в силу того, что он – лишь часть общего рассказа. Даже финальные тексты нарратива не всегда закрывают данный нарратив, поскольку многие нарративы переходят из одного в другой с временным перерывом или без такового. Также нами было установлено, что тексты, посвящённые одному политическому событию (и зависимым от него событиям), являются компонентами одного политического нарратива вне зависимости от количества, качества и политической ориентации средств массовой информации, которые освещают данные события.

Жанровая структура политического нарратива включает в себя жанры различных дискурсов. Нами выделены прототипные, околоядерные и периферийные жанры политического нарратива. Прототипными, то есть типичными для дискурса СМИ, являются жанры информационного сообщения и политического комментария. К околоядерным жанрам можно отнести жанры интервью и публичного выступления. Остальные жанры, такие, как разговоры о политике, слухи, анекдоты, открытое письмо, политическая карикатура, следует относить к периферийным жанрам политического нарратива. Жанры новостного сообщения и политического комментария представляют собой ядро политического нарратива. Они же являются основными элементами нарративной цепи.

Жанр информационного сообщения в современном политическом нарративе характеризуется тем, что, наряду с информативной коммуникативной целью, приобретает и оценочную интенцию. Данная интенция реализуется как на объективном языковом уровне (модальность номинаций и разная степень экспликации доводов противоборствующих сторон), так и на субъективном уровне отбора информационных сообщений для публикации.

Жанр политического комментария можно рассматривать в качестве реакции первого порядка на новостное сообщение. Данный жанр характеризуется применением широкого спектра языковых приёмов. В языковой реализации жанра политического комментария используются общие лингвориторические приёмы: авторские метафоры, спекулятивные апелляции к прецедентным текстам, риторические приёмы, характерные для устного выступления на митинге, мифологизация оппонента.

Жанр разговоров о политике является наиболее продуктивным периферийным жанром политического нарратива. Разговоры о политике несут функцию сублимации социальной агрессии, а также функцию регулирования политического процесса. При этом политический комментарий представляет собой институционализированную форму разговоров о политике.

Важную роль в политическом нарративе играют и жанры публичного выступления и открытого письма, которые различаются лишь авторами и формой подачи. Авторами публичного выступления являются политики, а с открытыми письмами выступают, как правило, известные люди. Средства массовой информации являются первичным каналом передачи открытых писем и лишь вторичным каналом передачи, или каналом трансляции, публичных выступлений.

В политическом нарративе важную роль играют различные приёмы создания образности. Они используются как политиками, так и журналистами.

Политические образы несут на себе ключевую прагмалингвистическую нагрузку, позволяют преподнести сложный политический материал в виде понятных массовому читателю структур, персонажей и взаимодействия между ними.

Под образом нами подразумевается целостный портрет политического деятеля, картина события или действия со всем набором присущих им качеств или ролей в политической коммуникации, как это представлено в средствах массовой информации. Представители политических фигур и журналисты представляют политиков и события через определённые образы, что позволяет создавать некую «понятийную карту» – политическую картину для аудитории.

Для успешного декодирования информации, содержащейся в текстах политических нарративов, необходимо совпадение тезаурусов адресантов и семиотическими кодами. Различная степень совпадения влияет на прозрачность для аудитории смыслов, передаваемых журналистами.

Важнейшим приёмом, который используется в англо-американской журналистике, является метафора. С помощью метафорических переносов удаётся достичь целого ряда целей, главная из которых – воздействие на аудиторию, путём формирования у неё необходимого эмоционального состояния и мировосприятия.

Основными метафорическими моделями англоязычного политического нарратива являются «Война/Борьба», «Спорт/Игра» и «Театр». Они соответствуют образным сферам, служащим концептуальными источниками метафор. В рамках каждой метафорической модели нами выделены различные фреймы. Эти фреймы описывают некие «типизированные ситуации».

Метафорическая экспансия направлена на новые концептуальные сферы и их концептуальные поля. Наиболее типичными из последних в современных нарративах являются «Выборы» и «Скандал».

Использование тех или иных метафорических моделей продиктовано их прагматическим потенциалом, способностью через представление ситуаций под неким углом направлять в определённую сторону общественное мнение. Через метафорические модели реализуются сценарии политического дискурса. Нами установлено, что сценарии большинства нарративов представляют собой сочетание различных метафорических моделей.

Помимо метафор, в англоязычном политическом нарративе представлены и другие стилистические средства. Особое место среди них принадлежит коллективной памяти, имеющие различные эмоциональные заряды. Подобные образы могут носить универсальный (общемировой) или локальный (национальный) характер. Наблюдается также пересечение зарядов точек сравнения (источников аллюзий) при столкновении различных культур, в том числе в англоязычном мире.

Мы выделили три структурных типа аллюзий: собственно аллюзия распространённая аллюзия (присутствие в тексте многочисленных вербальных аллюзий на одну точку сравнения); неметафорическая аллюзия (ссылка на неметафорического характера). В связи с изучением аллюзии в политическом нарративе затрагивается понятие интертекстуальности и проблема присутствия прецедентных текстов. Аллюзия является одним из видов текстовых реминисценций в политическом нарративе. Различные виды таких текстовых реминисценций, фрагменты других текстов, включённые в принимающий текст, создают интертекстуальное поле.

Значительную роль в современных политических нарративах играют различные невербальные средства создания образности. К паралингвистически активным текстам относятся и так называемые креолизованные тексты, в структурировании которых участвуют коды вербальной и невербальной семиотических систем. В англо-американской прессе представлено несколько разновидностей иллюстративного материала: фотографии, фотоколлажи, максимально насыщенного в информационном плане представления различных данных используются комплексные креолизованные тексты, которые могут быть зависимыми (включёнными в текст статьи) или независимыми (представляющими собой статью в креолизованной форме).

политических нарративах зависит от комплекса внутренних и внешних факторов, которые могут стать как осложнителями процесса потребления информации, так и проводниками в нарративе. СМИ прибегают к ряду методов для облегчения ориентации адресата в нарративах, с одной стороны, а, с другой, не могут избежать расстановки объективных барьеров в силу комплексности и важности политического нарратива.

Перспективы исследования мы видим в изучении взаимодействия институциональных и неинституциональных дискурсов в политическом нарративе, углубленном изучении жанров политического нарратива, выявлении этнокультурной специфичности политического нарратива в различных вариантах английского языка, тактик манипулирования, дальнейшем исследовании стилистических средств создания образности, метафорических моделей, специфики эмотивности, ролевой и темпоральной структуры политического нарратива

БИБЛИОГРАФИЯ

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Адмони, В. Г. Грамматика и текст [Текст] / В. Г. Адмони // Вопросы языкознания. – 1985. – № 1. – С. 63-69.

2. Адмони, В. Г. Система форм речевого высказывания [Текст] / В. Г.

Адмони. – СПб.: Наука, 1994. – 160 с.

3. Алещанова, И. В. Цитация в газетном тексте (на материале современной британской и российской прессы) [Текст]: Дис. … канд. филол. наук:

10.02.20 / И. В. Алещанова. – Волгоград, 2000. – 208 с.

4. Алтунян, А. Кто боится демагогов? Или Апология демагогии [Электронный ресурс]: Выступление в дискуссии «Интернет-парламент:

Словарь нового политического языка» / А. Алтунян. – 19 марта 1999. – Режим доступа: http://ip.elections.ru/ip/messages/941/439.html?1119991410.

5. Алтунян, А. Лозунг в политическом дискурсе [Электронный ресурс] / А.

Алтунян // Век ХХ и мир. – 1994. – № 5-6. – Режим доступа:

www.russ.ru/antology/vek/1994/5-6/altunyan.htm.

6. Аманбаева, Г. Ю. Текст как объект семиотических исследований [Электронный ресурс] / Г. Ю. Аманбаева. – Режим доступа: www.nspu.ru/ %7Eapplied/QUAL2000/amanbay.htm.

7. Андреев, А. Лингвистические аспекты номинации заголовков политических медиа текстов в интернет-изданиях США [Электронный ресурс] / А. Андреев. – Самара, 2003. – Режим доступа:

http://portal.samara.org/usamedia.html.

8. Анисимова, Е. Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов) [Текст]: Учеб. пособие для студ. фак.

иностр. яз. вузов / Е. Е. Анисимова. – М.: Академия, 2003. – 128 с.

9. Арнольд, И. В. Графические стилистические средства [Текст] / И. В.

Арнольд // Иностранные языки в школе. – 1973. – № 3. – С. 13-20.

10. Арнольд И. В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста [Текст] / И. В. Арнольд // Иностранные языки в школе. – 1978. – № 4. – С. 23-31.

11. Арнольд, И. В. Стилистика. Современный английский язык [Текст]:

Учебник для вузов / И. В. Арнольд. – 4-е изд., испр. и доп. – М.: Флинта:

Наука, 2002. – 384 с.

12. Артёмова, Е. А. Карикатура как жанр политического дискурса [Электронный ресурс]: Дис. … канд. филол. наук: 10.02.19 / Е. А.

www.vspu.ru/vsputxt/index.php?path=books&info=biblindx&indx=biblindx.

13. Арутюнова, Н. Д. Дискурс [Текст] / Н. Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – С. 136Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека [Текст] / Н. Д. Арутюнова. – 2-е изд., испр. – М.: Языки русской культуры, 1999. – I-XV, 896 с.

15. Арутюнова, Н. Д. Истоки, проблемы и категории прагматики [Текст]:

Вступит. ст. / Н. Д. Арутюнова, Е. В. Падучева // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. Лингвистическая прагматика. – М.: Прогресс, 1985. – С. 3-42.

16. Аспекты общей и частной лингвистической теории текста [Текст]:

Коллективная монография. – М.: Наука, 1982. – 192 с.

17. Бабенко, Л. Г. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика [Текст]: Учебник; Практикум / Л. Г. Бабенко, Ю. В. Казарин. – М.: Флинта: Наука, 2003. – 496 с.

18. Бакумова, Е. В. Американский политик и его образ в языке [Текст] / Е. В.

Бакумова // Аксиологическая лингвистика: лингвокультурные типажи: Сб.

науч. тр. / Под ред. В. И. Карасика. – Волгоград: Парадигма, 2005. – С. 261Баранов, А. Н. Политическая аргументация и ценностные структуры общественного сознания [Текст] / А. Н. Баранов // Язык и социальное познание. – М.: Центр. совет филос. (методол.) семинаров при Президиуме АН СССР, 1990. – С. 166-177.

20. Баранов, А. Н. Политический дискурс: прощание с ритуалом? [Текст] / А.

Н. Баранов // Человек. – 1997. – № 6. – С. 108-117.

21. Баранов, А. Н. Парламентские дебаты: традиции и новации/Советский политический язык (от ритуала к метафоре) [Текст] / А. Н. Баранов, Е. Г.

Казакевич. – М.: Знание, 1991. – 64 с.

22. Баранов, А. Н. Метафоры общественного диалога: война или согласие?

[Текст] / А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов // Знание-сила. – 1991. – № 10. – С.

23. Барт, Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов [Текст] / Р. Барт // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.

Трактаты, статьи, эссе. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. – С. 387-422.

24. Барт, Р. Лингвистика текста [Текст] / Р. Барт // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. Лингвистика текста. – М.: Прогресс, 1978. – С.

442-449.

25. Белая, Г. А. Проблема активности стиля. К исследованию исторической продуктивности стилей 20-х годов [Текст] / Г. А. Белая // Смена литературных стилей: на материале русской литературы XIX-XX веков. – М.: Наука, 1974.

26. Беллерт, И. Об одном условии связности текста [Текст] / И. Беллерт // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. Лингвистика текста. – М.:

Прогресс, 1978. – С. 172-207.

27. Белозёрова, Н. Н.а Метафоризация и дискурс [Электронный ресурс] / Н. Н.

Белозёрова // Language and Literature. – № 14. – Режим доступа:

www.utmn.ru/frgf/No14/text01.htm.

28. Белозёрова, Н. Н.б Парадоксы дискурса [Электронный ресурс] / Н. Н.

Белозёрова // Language and Literature. – № 13. – Режим доступа:

www.utmn.ru/frgf/No13/journal.htm.

29. Белозёрова, Н. Н. Когнитивные модели дискурса [Электронный ресурс] / Н. Н. Белозёрова, Л. Е. Чуфистова // Language and Literature. – № 18. – Режим доступа: www.utmn.ru/frgf/No18/journal.htm.

30. Белянин, В. П. Психолингвистические аспекты художественного текста [Текст] / В. П. Белянин. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. – 120 с.

31. Бенвенист, Э. Общая лингвистика [Текст] / Э. Бенвенист. – М.: Прогресс, 32. Бисималиева, М. К. О понятиях «текст» и «дискурс» [Текст] / М. К.

Бисималиева // Филологические науки. – 1999. – № 2. – С. 78-85.

33. Богуславская, В. В. Особенности моделирования текста средств массовой коммуникации и информации [Электронный ресурс] / В. В. Богуславская // Вестник Воронежского государственного университета. Серия:

Филология. Журналистика. – 2004. – № 1. – С. 70-81. – Режим доступа:

www.rec.vsu.ru/vestnik/pdf/phylolog/2004/01/boguslavskaya.pdf.

34. Болотнова, Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня [Текст] / Н. С.

Болотнова. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1992. – 312 с.

35. Борухов, Б. Л. «Зеркальная» метафора в истории культуры [Текст] / Б. Л.

Борухов // Логический анализ языка. Культурные концепты. – М.: Наука, 1991. – С. 109-117.

36. Брайант, Д. Основы воздействия СМИ [Текст]: Пер. с англ. / Д. Брайант, С.

Томпсон. – М.: Вильямс, 2004. – 432 с.

37. Бушев, А. Б. Метафоризация в аргументации [Электронный ресурс] / А. Б.

Бушев // Интернет-конференция «Когнитивные и коммуникативные www.auditorium.ru/aud/v/index.php?

a=vconf&c=getForm&r=thesisDesc&CounterThesis=1&id_thesis=2959.

38. Бушев, А. Б. Риторический анализ военно-политической коммуникации [Текст] / А. Б. Бушев // Жанры, типы и сорта текста: Межвуз. сб. науч.

трудов / Под ред. А. Г. Пастухова. – Вып. 1. – Орёл: ОГИИК, 2004. – С. 30Ваняшкин, С. Г. Приёмы оживления стёртой образности в языке английской газеты [Текст] / С. Г. Ваняшкин // Интегративная функция стилистико-композиционных приёмов в английском языке: Сб. научн.

Тр./МГПИИЯ. – Вып. 215. – М., 1983. – С. 25-39.

40. Ваняшкин, С. Г. Речевая образность как средство реализации категорий информативности и прагматики в английском газетном тексте [Текст] / С.

Г. Ваняшкин // Категории текста: Сб. научн. Тр./МГПИИЯ. – Вып. 228. –– М., 1984. – С. 41-54.

41. Вахтель, Н. М. Газетный заголовок как речевой акт [Электронный ресурс] / Н. М. Вахтель // Вестник Воронежского государственного университета.

Серия: Филология. Журналистика. – 2004. – № 1. – С. 82-83. – Режим доступа: www.rec.vsu.ru/vestnik/pdf/phylolog/2004/01/vahtel.pdf.

42. Вежбицка, А. Антитоталитарный язык в Польше: механизмы языковой самообороны [Текст] / А. Вежбицка // Вопросы языкознания. – 1993. – № 4.

43. Веселова, Н. А. Заглавие как феномен (постановка проблемы) [Электронный ресурс] / Н. А. Веселова. – 16.07.1996. – Режим доступа:

www.funet.fi/pub/culture/russian/html_pages/language/hist/zagfen.htm.

44. Виноградов, В. В. О теории художественной речи [Текст]: Учебн.

пособие / В. В. Виноградов. – М.: Высшая школа, 1971. – 240 с.

45. Винокур, Г. О. Поэтика. Лингвистика. Социология: (Методологическая справка) [Текст] / О. Г. Винокур // Винокур Г. О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. – М.: Наука, 1990. – С. 22-31.

46. Власов, П. Н. Лингво-когнитивные параметры тоталитарного дискурса (на материале советских политических текстов 30-х гг.) [Электронный ресурс] / П. Н. Власов. – Самара: Самарский гос. ун-т, 2002. – 115 с. – Режим доступа: www.ssu.samara.ru/~scriptum/linguo.doc.

47. Володина, М. Н. Аспекты изучения языка средств массовой информации на филологическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова [Текст] / М. Н.

Володина // Вестник Московского университета. Серия 9: Филология. – 48. Гаврилова, М. В. Лингвистический анализ политического дискурса [Электронный ресурс] / М. В. Гаврилова. – Режим доступа:

http://politanalysis.narod.ru/gavrilova3.html. (Изменённый вариант статьи опубликован под названием «Политический дискурс как объект лингвистического анализа» в журнале «Полис. Политические исследования», № 3, 2004, С. 127-139) 49. Гаджиев, К. С. Политическая идеология: концептуальный аспект [Текст] / К. С. Гаджиев // Вопросы философии. – 1998. – № 12. – С. 3-20.

50. Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования [Текст] / И. Р. Гальперин. – М.: Наука, 1981. – 140 с.

51. Гаузенблаз, К. О характеристике и классификации речевых произведений [Текст] / К. Гаузенблаз // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII.

Лингвистика текста. – М.: Прогресс, 1978. – С. 57-78.

52. Гвишиани, Н. Б. Терминология в обучении английскому языку. С «Глоссарием лингвистических терминов» [Текст]: Учеб. пособие / Н. Б.

Гвишиани. – М.: Высшая школа, 1994. – 157 с. (на англ. яз.).

53. Гийом, Г. Принципы теоретической лингвистики [Текст]: Пер. с франц. П.

А. Скрелина; Общ. ред., послесл. и коммент. Л. М. Скрелиной / Г. Гийом. – М.: Прогресс, 1992. – 224 с. – (Языковеды мира).

54. Гийому, Ж. О новых приёмах интерпретаций, или Проблема смысла с точки зрения анализа дискурса [Текст]: Пер. с франц. И. Ю. Юдиной / Ж.

Гийому, Д. Мальдидье // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: Прогресс, 1999. – С. 124-136.

55. Гинзбург, Е. Л. Контекст как строевая единица семантики текста [Текст] / Е. Л. Гинзбург, М. А. Пробст // Структура текста-81: Тезисы симпозиума. – М.: Институт славяноведения и балканистики АН СССР, 1981. – С. 23-25.

56. Глазунова, О. И. Логика метафорических преобразований [Текст] / О. И.

Глазунова. – СПб.: Филологический факультет СпбГУ, 2000. – 190 с.

57. Григорьева, О. Н. Имена террора в современном русском языке [Текст] / О.

Н. Григорьева // Вестник Московского университета. Серия 9: Филология.

– 2002. – № 3. – С. 84-93.

58. Дейк, Т. А. ван. Анализ новостей как дискурса [Текст] / Т. А. ван Дейк // Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация/Пер. с англ.; Сост. В. В.

Петрова; Под ред. В. И. Герасимова; Вступ. Ст. Ю. Н. Караулова и В. В.

Петрова. – М.: Прогресс, 1989а. – С. 111-160.