«ОБВИНЯЮТСЯ В ДОБРОТЕ РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ Киев — 2006 Директор издательства А. Л. Горобец Редактор А. Л. Горобец Художественный редактор Ф. И. Тацкий Компьютерная верстка А. Л. Саржинский Программное обеспечение ...»

Днями в привокзальном зале ожидания он увидел худую черную собаку. Она тер пеливо, со щемящей надеждой подходила к тому, кто что либо кушал. И молча сади лась напротив. У Владимира Николаевича ничего не было съестного ни в руках, ни в чемодане, однако через какое то время она присела сбоку от него. И они долго смо трели друг на друга. Ее измученные глаза покрывала тонкая, словно слеза, пленка грусти. Конечно, они выражали усталость, тоску, горе, возможно, болезнь. Совершен но неожиданно она подошла и положила передние лапы, затем — голову ему на ко лени. А он молча стал гладить ее. Люди с удивлением смотрели на них, словно спра шивая, о чем они говорят, или как долго готовились к этой волнующей, памятной встрече? Высказав все, что наболело, обрадованная человеческому вниманию, побла годарив, собака оставила его. А он еще долго сидел, стараясь понять и запомнить все, что сказал ему лучший друг человека… …Владимир Николаевич молчал. Паузы в размышлениях часто возвращают к услышанному, помогают лучше осмыслить, понять его. Перепады, изломы, вечные тайны нежной души, ее острое сопереживание и внутренний зов. Не чистенькая, как у иных, всегда довольных, на ровном пути к самому себе, аккуратно подстриженная, в наморднике душа, а ее бездонный колодец, неразгаданные, окопные сны, боль чело веческая. Боясь наперед известную седую истину, втайне надеясь избежать неминуе мое, люди часто обманывают сами себя. Вспомнилось давно прочитанное стихотворе ние Михаила Чехонина.

Раздел III. «Домашние любимцы»

Тогда стихи не понравились ему. А сейчас? Владимир Николаевич не проронил ни слова, чувствуя незаконченность разговора.

—А только ли тебя одного в минуты отчаянья напоминает дворняжка? — не мог угомониться внутренний голос. — Оглянись вокруг: сколько людей оказыва ются никому не нужными?! Скрытая или явная одинокость, душевная неуютность, смерть близкого — всякое ведь на долгой, изгибами дороге жизни бывает.

Из года в год, из века в век живет, страдая, человек. Кто, кроме верной собаки, так по детски открыто, чистосердечно радуется человеку?? Более предан кто либо из друзей? Но не на словах, а в беспокойной жизни! Изменчивая жизнь построена на контрастах и парадоксах, жизнь так и называют — театр абсурда, театр драмы и комедии, провинциальный спектакль.

Несколько раз он встречал Долю с пожилым, скромно одетым человеком. Конеч но, они познакомились, разговорились. Сергей Яковлевич сорок пять лет проработал слесарем инструментальщиком, одинок, на пенсии. Интересная деталь, которая, на ряду с открытым и честным лицом, порадовала собеседника. В молодости хозяин со баки выполнил норму мастера спорта по борьбе. Владимир Николаевич постоянно восхищался теми, кто успел больше него в жизни. Сергей Яковлевич подкармливал Долю, в ненастное время брал на ночь домой. Вчера, издали увидев животное, которое вели на обыкновенной хозяйственной веревочке, Владимир Николаевич усомнился, Доля ли это. Уж слишком похудела она.

—На прошлой неделе принесла четырех щенят, — здороваясь, с улыбкой сказал ее хозяин. — Мне советовали утопить их, но разве я мог так сделать? Живые ведь и такие симпатичные. Уже есть и кому отдать их, пусть только немного подрастут.

И на этот раз Владимир Николаевич охотно гладил Долю, разговаривал с ней.

Собака, с благодарностью принимая ласку, отвечала взаимностью. Какое то время он молчал, словно стесняясь неожиданной мысли, затем быстро достал из бокового кар мана деньги.

—Возьмите, пожалуйста, ей и малышам на пропитание.

—Что вы? Что вы? Значит, я стану вашим должником? — Мне неудобно, подума ете, я нищий какой нибудь.

«Это я моральный должник Доли и ее хозяина», — промелькнул ответ.

—Когда разбогатеете, дорогой Сергей Яковлевич, вернете через Центральный банк.

«Богатому» пенсионеру шутка понравилась.

—Договорились, большое спасибо!

—Гав! Гав! Гав! — радостно благодарила Доля — бесхитростное отражение его чув ственной души.

КОШКИН ДОМ

Возвращаясь домой, Виктор Константинович вдруг услышал раздираю щее «М я у!» По крутому сугробу, проваливаясь в мохнатый снег, к нему про дирался котенок. На руках он сразу успокоился и громким мурчанием стал рассказывать нескончаемую живую легенду. О доброй бабушке Природе, по вседневных надеждах и жизни ради добра.

— Красавец! — восхитился хозяин трех кошек. — И на секунду заду мался. — Но не бросать же малыша в снег! Поживет у нас, откормим, затем подарим кому либо.

Ольга Алексеевна обрадовалась котенку, любовно взяла на руки, покорми ла. Зайкой назвали его по согласию всех трех заинтересованных участников дружеской беседы. Лишь сдержанные кошки настороженно рассматривали таинственного незнакомца. Откуда взялся, кто его родители, как поведет се бя? Молодежь по всякому относится к старшим.

Слегка отдохнув после сытного обеда, Зайка начал основательно знако миться со своей квартирой. О том, что теперь она принадлежит ему, он решил сразу. В ней оказалось много тепла и совсем не было снега. И хозя ева добрые люди, с ними он охотно подружится. Правда, в его квартире жи вут три кошки, но котенка они совсем не волновали. Даже хорошо, будет с кем веселиться! И, не откладывая игры в долгий ящик, он с разбега прыгнул Багире на спину. Конечно, озорника можно поставить на место. Но кошка отбежала в сторону, материнским чутьем понимая, что в квартире появился ребенок. Вскоре ее примеру последовали Мурзилка и Стрелка.

Наступила очередь удивляться Зайке.

— Так вы что, не хотите играться со мной? — изумленно, с детской непо средственностью подумал он. — Очень странно! С нескрываемым упреком он посмотрел на испуганно выжидающих собеседниц.

Котенок был уверен, что поступает всегда правильно. Иначе и быть не могло! А чем же заниматься целыми днями? Как быстро взрослые забывают о том, что сами тоже были маленькими. Если вы позабыли, что такое развле чения и забавы, я охотно буду напоминать вам! И он потянул за хвост снача ла одну подружку, затем догнал и дернул вторую. Мурзилка тем временем спряталась под тахту. Особенное внимание проявлялось им ко всем тарелоч кам с едой. Как правило, после успешного поглощения своей, явно взрослой, порции. Энергии, любопытства и повседневных забот у него оказалось очень много. Он был переполнен ими. Не ходил, а носился по квартире. Везде успе вал, все проверял, всем помогал новый хозяин. Днем, после разнообразной работы и заслуженного обеда, котенок отдыхал. Поперек своей тахты. Время его дневного отдыха называлось «А у нас — тихий час». Ночью он спал в но гах Ольги Алексеевны. Вместо Стрелки, великодушно разрешив ей дремать на коврике у постели. За полтора месяца санаторно курортного режима, Зайка подрос и возмужал, к нему привыкли, его полюбили. И сам того не ведая, он вошел в душу хозяев.

Раздел III. «Домашние любимцы»

— Быстробежка, Будилка, наш сынишка шалунишка, — ласково называли его.

И все же ему настойчиво искали постоянное место. У родственников, дру зей и знакомых. Спрашивали даже у продавца зоомагазина. Однако кто то уже имел или не мог держать котенка. У кого то была собака, иной вообще не желал видеть их в своей квартире. Последней надеждой оставался птичий рынок. Но и там, оказывается, не всем можно доверять. Кошатники пере продают котят на «живой корм», их шкурки используют для шапок.

Базар приятно удивил Виктора Константиновича обилием собачек и кошечек. Мохнатые, пушистые, гладкошерстные, экзотических пород и ма стей. На руках, за пазухой, во всевозможных коробах и продолговатых дере вянных стойках. Вызывающие восторг, сострадание и легкую грусть… В том, что беспородный Зайка выглядит скромнее своих заморских род ственников, Виктор Константинович не сомневался. Его котенок прекрасен своей, народной красотой. Скромность выше гордыни, иностранное не должно затмевать отечественное. Он надеялся встретить человека достойно го, уважающего себя, землю предков и родных животных на ней. Но никак не безродного, влюбленного в себя и во все заграничное, избалованного, бли зорукого попугая.

— Возьмите, будьте добры, милого котенка, — обратился он к девушке в новом пальто. — В мастерской природы не поскупились на серый, белый, даже слегка коричневый цвета.

Девушка улыбнулась.

— А сколько он стоит?

— Дайте пять копеек и получите рубль сдачи. Котенок — это подарок из детства. Домашние животные — верные и добрые спутники жизни.

В это время к девушке подошла мать и строгим голосом предупредила, что животным в ее доме нет места.

Всех, проходящих мимо, он просил взглянуть на замечательного Зайку, жи вую капельку чистой природы. Светло пепельный, с розовым носиком, белым передничком и такими же лапками. И с надеждой извлекал его из за пазухи.

— Котята учат доброте, заботе о ближнем, радуют и успокаивают. Тем бо лее, в год Кота, — повторял он то, в чем был глубоко убежден.

По разному отвечали ему.

— У нас уже есть и кошечка, и собачка, рыбки и хомячок, и попугайчик.

— Будь я богатым, обязательно построил бы приют для бездомных животных.

— Выбрасывать котенка грех, — заметила старушка.

Красивая женщина и взрослая дочь, очень похожая на маму, сказали, что у них есть много кошечек. Было четыре, со вчерашнего вечера стало пять.

Лица их светились добром.

— Нам их приносят к двери. А мы охотно берем. Такие они забавные, милые. Мы влюблены в них.

Добро творится по любви, решил пожилой мужчина, наслаждаясь лицами прекрасных собеседниц. О красоте не говорят, ею восхищаются.

— Добро и красота облагораживают, спасают душу от черствости, — ответил он. — Жизнь обязывает человека быть добрым.

Женщина задумчиво улыбнулась.

Некоторые люди проходили мимо, даже не взглянув на Зайку. Иные на поминали, что им уже предлагали его.

— И вы еще не передумали? Очаровательный котенок вырастит мудрым советником, помогающим родниться, а не враждовать с природой. Кстати, самым первым изображением кошки является сфинкс.

— Котенок любит молоко, а у меня нет денег купить его ребенку!

Мужчину с внешностью бомжа он сам предупредил, что своего Зайку ему ни за что не отдаст. Модно одетый, с острыми чертами лица молодой человек резким голосом спросил о стоимости живности. И услышал спокой ный ответ о пятикопеечно рублевом варианте.

— Современный бизнес презирает честность, порядочность и так называ емые муки совести. В этой стране, папахен, яйцеголовые совки читали не те книги. Поэтому и вымирают как мамонты. Деньги нужны живым, в молодо сти и Баба Яга смотрится фотомоделью. Довольный собой и своим остроуми ем, он расхохотался.

Виктор Константинович холодно поблагодарил за откровение.

— Лучше всего характеризует человека его отношение к животным.

Со стороны было незаметно, что настроение неудачного коммерсанта ухудшается. Возвращаться домой, приходить в следующую субботу, посе щать рынок два выходных подряд? Но что изменится? Котенок растет, к нему, да и ему, все труднее будет привыкать на новом месте. Как и отвы кать от него. Так ведь и получилось с нашими тремя воспитанницами.

Зимою во дворе жена подобрала маленькую Стрелку. А вскоре дочь принесла Мурзилку.

— Пусть несколько дней поживет у нас, пока согласится упрямый отец моей школьной подружки Анжелы.

Третью кошечку уже взрослая дочь принесла родителям на откорм.

Ее немецкая овчарка все время держит Мурку на верху платяного шкафа.

Это, конечно, временно, уверяла Клава, на две недели… Совершенно неожиданно — вот они, вечно манящие земная Надежда и счастливый Случай! — Виктор Константинович увидел женщину, приятное лицо которой внушало уважение. И еще что то обнадеживало в нем радост ным предощущением. Может, именно эту минуту он терпеливо ожидал более трех часов?!

— Посмотрите, пожалуйста, на милого Зайку, — обратился он к ней.

Женщина захотела взять котенка на руки.

— Какое приятное имя, — с восхищением сказала Валентина Викторовна, бережно передавая его мужу.

Неожиданно у нее на глаза набежали слезы. А через минуту Виктор Константинович узнал о том, что она вспомнила кошечку из близлежащего магазина «Овощи». Летом красавица погибла под машиной. Вместе с будущими котятами, один из которых предназначался ей.

Раздел III. «Домашние любимцы»

— Котенок стоит пять копеек. С ним вы получаете рубль сдачи и металли ческую крышку из под кинопленки. Это его персональный туалет.

А в награду — номер нашего домашнего телефона. Ольга Алексеевна, моя супруга, много лет дружит с домашними животными. При необходимо сти постараемся оказать помощь.

А вот из за цены пришлось поторговаться. Виктор Константинович отка зывался от пяти, четырех и даже трех рублей. Однако покупатели настаива ли. Согласились на двух рублях и номере их домашнего телефона.

Вот уже несколько лет Валентина Викторовна и Юрий Владимирович на пенсии. В свое время окончили полиграфический институт, жили на Севе ре, воспитали сына и дочь, справили им свадьбы. Все рабочие дни недели Валентина Викторовна проводит с Наталочкой, соседушкой. Читает, играет с ней, кормит и водит на прогулку. А Юрий Владимирович, как и многие мужчины его возраста, старается где либо подработать. Оба они настойчиво искали котенка. На улицах, в подвалах, у мусорных контейнеров. Искали и не находили. Их всех потравили. На лучшее не хватило ума. И доброты.

Поднялась же рука у кого то, взял грех на душу. Стремясь к своей гибели, человек заменяет любовь к природе ее уничтожением.

О том, что им очень повезло, покупатели говорили открыто. Сам винов ник торжества громким мурлыканьем из куртки нового хозяина охотно соглашался с услышанным. И Виктор Константинович был счастлив. После сомнений и переживаний от души радовался за котенка. Спас ему жизнь, помог хорошим людям. Согревало и осуществленное желание. «Капля добра лучше целой бочки философии», — вспомнились ему слова Льва Николаеви ча Толстого.

— Спасибо за чудесный подарок, он принес нам в дом праздник. Когда у котенка день рождения? Мы обязательно будем отмечать его.

Виктор Константинович обещал уточнить у жены и в ближайшее время позвонить.

— В конце ноября нашему Зайке исполнится годик, — на следующий день услышал Юрий Владимирович. — Товарищеский разговор между ними напо минал задушевную беседу людей, много лет уважающих природу и друг друга.

Так зовут семимесячного гладкошерстного песика. Черной масти, с белой грудкой, желтым надбровьем, белыми лапками и брюшком. И черным хвости ком, которому нет ни минуты покоя. Его доброты хватит даже тем, кому ее недостает. Полное его имя Арчибальд, однако Арчуня больше нравится ему.

Дашенька нашла его у себя во дворе в день рождения бабушки. Лучшего по дарка ей было и не придумать. Теперь Татьяна Николаевна гуляет с ним утром и вечером, до и после работы. На день он остается в квартире один. С игрушка ми, которые уже надоели. Теннисный и тряпичный мячики, два целлулоидных колечка, деревянные шарики. Ими игралась Даша, но недавно она пошла в школу и сразу стала взрослой. Об это часто напоминают ей мама и папа.

Развлечения Арчику приходится искать самому. Разноцветные обои в кори доре и на кухне, комнатные туфли хозяйки, пуговицы на ее халате, — все в его распоряжении! В жизни так много непознанного, интересного! Наигравшись вдоволь, капельку отдохнув, он предчувствует, им снова останутся недовольны.

Но так ведь хотелось поиграть! Взрослым хорошо, они заняты работой, вечера ми — кухней и телевизором. Дети ходят в школу, всегда охотно готовят домаш ние задания. А чем ему целый день заниматься? Вот скоро я подрасту, стану ум ный, как и все взрослые, и тоже найду себе работу.

К приходу хозяйки он несколько раз вздыхает, затем ложится или садится у входной двери с низко опущенной головой.

— Чем обрадуешь, друг мой? — вскоре раздается знакомый голос.

Татьяна Николаевна внимательно смотрит вокруг, проходит на кухню и в комнату, часто вздыхает. Плохая примета. Арчик с тревогой провожает ее покорным взглядом и грустно молчит.

— Что же мне делать с тобой, Арчибальд? — слышится строгий вопрос. — Опять нашкодил!

Жалобно соглашаясь, он обещает больше не расстраивать хозяйку. Откро венно говоря, ему неудобно, даже стыдно. Но ведь целый день проводить без мелких шалостей очень утомительно, просто невозможно! Это, наверное, всем, тем более, добрым людям, хорошо известно. О том, что его хозяйка добрый че ловек, он догадался сразу. Как только увидел и услышал ее. Добрый и красивый!

— И за все твои проделки я еще обязана платить налог?! Неуважение живот ных оканчивается презрением к людям, — с горечью думает она.

Налог на добро. Разве дружба измеряется деньгами? Странные встречаются люди, особенно в налоговой инспекции, недоумевает Арчик. Люди, наказывай те зло, награждайте добро!

— Когда собака сама находит хозяина, у них возникает взаимопонимание и дружба, — продолжал сердитый голос. — О таких говорят, она уже не собака, но еще не человек. А тебя нашла Даша, поэтому ты и не понимаешь меня.

Виновному лучше помолчать. Арчик преданно смотрит на Татьяну Никола евну. В его печальных темно коричневых глазах видятся глубокое раскаяние, уважение к хозяйке, просьба не огорчаться. И, конечно, он мечтает о скорой Раздел III. «Домашние любимцы»

прогулке. Готов принести поводок. Однако, на всякий случай, воздерживается… Последнее время, правда, Татьяна Николаевна приходит с работы и, не вклю чая свет, с порога, берет Арчика. Зачем преждевременно огорчаться?

На улице все прохожие интересуют его, но ищет он только Виктора Дмит риевича, охранника. Задолго до начала работы он широко раскрывает входную дверь фирмы. Чтобы достойно встретить Арчика. О том, что песик увидел муж чину, весело размахивающего руками, говорит туго натянутый поводок.

Как только его отпускают, Арчик со всех четырех лап устремляется вперед.

Виктор Дмитриевич нравится Арчику, но для чего при каждой встрече спра шивать о его поведении? Неудобно и слушать, скажут же такое: шкодливый ще нок. Все трое расстраиваются.

— С домашними животными проживаешь вторую жизнь.

«Сразу чувствуется, говорит мужчина, — доволен песик. — Такое и слушать приятно. Разве можно не любить меня?»

Никто не поверит и в то, что его, озорника, выбросят на улицу. В первую оче редь, сам Арчик. Странные шутки, думает он. Недавно, правда, Татьяна Никола евна сказала, что на праздник подарит его соседке. Но ведь у нее уже есть две кошки! Что же ему, Арчику, делать с ними? Поэтому он сразу догадался, что это игра. Да и как отдать его, если хозяйке одной будет очень тяжело?! С кем же по советоваться? Я ведь самый верный друг, живу ее болями и радостями, чувствую их. У нас родственные души. Это она мне тоже говорила. Каждое утро и вечер, выходные и праздники мы вместе. И готовим кушать, и смотрим телевизор, и разговариваем обо всем. Моя хозяйка — самый лучший собеседник! На прогул ках я тоже рядом. Даже сплю у ее ног. Охраняю. Недавно вечером кто то силь но постучал в дверь и я немного испугался. Но скоро я подрасту, у меня окреп нет голос и я стану громко лаять на всех, кто осмелится подойти к нашей двери.

— Особенно я нужен задумчивой хозяйке в праздничные дни, — уверенно рассуждал Арчик. — Когда вечерами она долго смотрит в темное окно.

Татьяна Николаевна припоминает окончание школы и свою первую страсть. Влюбиться — заново родиться. Живая, яркая любовь, доверяя пылко му сердцу и вековой мечте, часто спорит с разумом. Обнаженные души увле ченных касаются небес, до звезд им ближе, чем до Земли. Пролетает время, и люди понимают: есть не только розовые облака, но и розовые ледники, и разноцветный, с вулканическим пеплом, снег. Даже пыльные бури! Счастье, ответы на все вопросы ищут на Земле, а не в безответном небе! Крылатая вес на заканчивается бабьим летом, слякотная осень — затяжной зимней стужей.

Молодость вспоминается многим светлым, хорошим, к большому сожалению, уже неповторимым в жизни.

— Дивным танцем, волнующей, с годами — последней, пусть даже призрачной надеждой, кружится жизнь. А где же моя молодость, мои мечты, Арчуня? Только всесильная память на миг возвращает безвозвратное счастье, — шепчет она. — Изредка лишь одинокий ветер да хмурые тучи, вздыхая, горько отвечают ей.

Я подхожу к ней и молча кладу голову на колени. Женская грусть хозяйки отражается в скорбящих глазах собаки. Увидев на ее щеках слезы, прыгаю на руки, облизываю лицо. И жалобно повизгиваю. Она целует меня, долго молчит.

Затем обещает больше не грустить. Почему же тогда в нашей квартире нет ча сов и календарей, мы не отмечаем ее день рождения?

Память живет воспоминаниями. Время дорожит памятью, много прощает прошлому. В эти минуты ей вспоминается «Поручительство чести», вместе с зо лотой медалью врученное после окончания школы, слышатся мелодии любимо го романса «Я встретил вас…» И дорогое сердцу выражение молодости: «Еще не спето столько песен!» О таинственная сила памяти!

В субботу и воскресенье Арчик старается не проспать утреннюю прогулку.

Честно говоря, это не всегда удается ему. Зато, подбежав к стеклянной двери, он четко знает, есть ли сегодня на работе его друг, или нет. Виктор Дмитриевич на зывает Арчика теплом души своей. Он уже не расспрашивает о его поведении.

И правильно делает. Обязательным ответом ему служит радостное визжание.

Песик трется о ноги, затем передними лапками опирается на колени друга.

Иначе, как же лизнешь его в нос? Не соглашается Арчик лишь с тем, что его скоро уводят. Оглядывается, с недоумением смотрит на хозяйку.

— Пошли, пошли, дорогой, утром позвоним дочери. На сердце у матери все гда тревожно.

— Надо ожидать целый день! — сокрушается Арчик по пути домой. — Зато потом наступит маленький праздник, успокаивается он.

Побольше бы маленьких праздников, тихих радостей и добрых улыбок в повседневной жизни каждому!

ДВОРОВЫЕ КОШЕЧКИ

Все жильцы дома знали о том, что Мария Герасимовна кормит Белочку и Маську. А вот об их стерилизации никто и не догадывался. Да она и не рассказы вала никому. Вместе с мужем отвезли кошечек в клинику мелких животных, ого ворив накануне стоимость лечебной помощи. К их удивлению, за ночь она значи тельно возросла.

— Цены растут с каждым днем, на нищенскую зарплату я не могу прокормить жену с грудным младенцем, — оправдывался молодой хирург.

При встречах во дворе многие охотно повествуют ей, как угощают кошек.

От случая к случаю, конечно. Вчера Николай Анатольевич убеждал Маську в том, что в среду пойдет на рыбалку и, если поймает что либо, обязательно вспомнит и о ней. В жалобном «М я у!» слышался ответ: «До среды еще четыре дня, а кушать я хочу сейчас!» Нередко их подкармливала Марта Ильинична. Вернее, одну лишь Маську. Во первых, она старше, а, во вторых, Белка обижает ее.

Первое время Белочка охотно следовала за нею. Приглашали, правда, толь ко Маську, но они ведь обе хотят кушать! Когда же еду получала одна из них, вторая останавливалась в недоумении. Зачем отгонять, кричать на нее?! Как же так? Этим летом она дважды ловила огромных крыс и приносила их на сере дину двора. Затем гордо восседала рядом. Так почему же ей сейчас не дают ку шать? Разве это справедливо? На базарах, многих складах и в магазинах, особенно продовольственных, специально держат кошечек. Чтобы не было крыс, которые портят товар, разносят заразные болезни. В борьбе с ними хи мия никогда не заменит нас! А недавно сердитая женщина со второго подъез да сказала, незачем вообще кормить кошек, пусть ловят мышей. Но в нашем дворе они давно пойманы, а выходить на шумную улицу страшно. Да и нет там ни норки, ни травки! Те, кому кошки в тягость, кормят мышей да крыс. Это Бе лочка хорошо знает. Еще несколько раз она шла за Мартой Ильиничной, оста навливаясь на почтительном расстоянии. Однако на нее все равно кричали.

С тех пор кошечка перестала замечать и слышать скупую женщину. Почему мало добрых и так много жадных, злых людей? Не может понять Белочка и хо зяйку огромного бульдога. И совсем не потому, что они так похожи друг на друга. Она утверждает, если бы кошки не убегали от Рекса, он и не гонялся бы за ними. Выходит, мы, кошечки, еще и виноваты в том, что она выгуливает со баку без намордника и поводка?!

В отличие от Маськи, Белочка вначале побаивалась Марию Герасимовну, прав да, со временем привыкла к ней, разрешала гладить себя. Изредка, раньше време ни, поднималась за едой на третий этаж, к их квартире.

— Что то вы часто кормите нахлебников, разжиреют они у вас от безделья, — упрекнула ее соседка, постоянно недовольная всем на свете. — Кому они нужны, зачем возиться с ними? Нечем больше заниматься?! Да еще, в окно наблюдаю, и го лубей подкармливаете! А они, бессовестные, издали завидев вас, спешат на халяву!

— Птицы слетаются кушать. Если не посыплю им крошек, они сердятся, скло нив головку, укоризненно рассматривают меня.

«Крылатые дети мои», — в душе называла их мягкосердечная женщина.

И часто добавляла: «крылатые и хвостатые».

— Кушают кошечки два раза в день. Приятно кормить, гладить, разговаривать с животными. Успокаиваясь, отдыхаю с ними.

— А корм откуда берете?

— Из ресторана «Центральный» завозят.

Собеседница, готовая ссориться по любому поводу и без него, промолчала.

Она придирчиво рассматривала киску, которая не прикасалась к еде.

— Видите, перебирает харчами, значит, не голодная, иждивенка.

— Белочка ждет, когда еда немного остынет.

— Как, вы еще и подогреваете ее?!

— Обязательно.

Трудно было определить, чего больше прозвучало в ее колючем вопросе: удив ления или возмущения. Верным признаком того, что друзья уже наелись, служило потряхивание лапками и потягивание. Закрыв глазки, доверчиво, с признательно стью. Затем следовало знакомое облизывание.

Откровенно говоря, Мария Герасимовна дарит кошечкам, голубям и свое время, частицу скромной пенсии, и чувств своих. Проявляет повседневное добро. Для иных, возможно, странно это выглядит, однако все равно, она годами заботится о них.

С недавнего времени во двор наведывается худенький серый котенок, удивлен но смотрящий на мир слегка раскосыми, зеленоватыми глазками. Полосатая спинка, лапки, природа даже хвостик его разукрасила параллельно идущими поло сками. Считай, уссурийский тигр. Правда, чуть меньше размерами. Сначала загля дывал редко, как бы проверяя отношением к себе людскую доброту. Затем стал по являться чаще, изредка ночевал в подвале, завтракал и снова исчезал. Мария Гера симовна назвала его Мальчиком. И охотно готовила кушать уже троим.

Котенок оказался внимательным, ласковым, возможно, еще недавно жил у кого то. Всегда радостно встречал, громко мяукал, просился на руки. Охотно разрешал гладить себя, вежливо прикасался к ногам. И обязательно провожал до самого подъезда.

— Извини, дорогой, кормить тебя буду с удовольствием, но взять в квартиру не смогу. У нас уже есть Барсик и Альмушка. Не обижайся.

Малыш с недоумением смотрел на дверь, надеясь, что она сейчас откроется, затем молча возвращался в угол двора. Всякий раз, увидев ее с пластмассовым вед ром, он издавал радостное «Мрр!» и спешил навстречу, провожая к месту кормле ния. Первое время несколько раз оглядывался: не подведет ли человек на этот раз?

За ним, не спеша, следовали Белочка и Маська. У каждой киски свое место, они хо рошо знают его. Глядя на еду, котенок произносит громкое «М я у!», благодаря за внимание. И просит погладить его. Вместе с пожеланием «Приятного аппетита!»

Постоянно голодный, он кушал дольше всех, подсаживаясь к еде с разных сторон.

Однажды, через пару часов после кормления, которое Мальчик прогулял, Ма рия Герасимовна вышла из дому. Неожиданно навстречу ей устремился котенок.

— Скоро я приду и обязательно накормлю тебя. А сейчас извини, очень спешу.

— М я у! Вы не любите опаздывать, всегда имеете запасное время. А я сильно проголодался, вынесите, пожалуйста, покушать.

Раздел III. «Домашние любимцы»

Пришлось вернуться, надеясь, что он, занятый едой, не будет сопровождать ее по двору. Однако котик оказался верен традиции. Мария Герасимовна, увидев его рядом с собой, возвратилась и несколько минут ожидала, пока жестяная баночка стала совершенно пустой и чистой.

Лаская животных, женщина тихо повторяла: дети у меня хорошие, все дети хорошие… И, многое вспоминая, задумчиво вздыхала. Казалось, еще недавно эти слова она говорила Алеше и Аленушке. Давно уже взрослые люди для родителей навсегда остаются детьми.

— Все мальчики должны хорошо кушать, — и сейчас охотно повторяла она. — Кто хорошо кушает, тот вырастет сильным и здоровым.

Раньше для Аленушки, а теперь — для Белочки и Маськи первая часть этой фразы звучала несколько по иному. «Хорошие девочки должны хорошо ку шать». Зато неизменным оставалось ее окончание: «кто хорошо кушает, тот вы растит сильным и здоровым». А вот вечером следовало правило, общее для всех:

«Кто хорошо ужинает, к тому в гости приходят радостные сны». Впрочем, убеждать в этом хвостатых едоков и не требовалось. Напоминание же о соро ках белобоках да крикливых воронах, желающих полакомиться чужой едой, оказывалось весьма кстати.

Пока ее подопечные кушали, она с ведром шла к мусорному контейнеру.

А на обратном пути ее обязательно встречал Мальчик. «Я и сопровождающие ме ня лица» — тепло, с чувством внутренней благодарности произносила она. И вдво ем они возвращались к месту кормления. Издав довольное «Мррр», котик охотно продолжал прерванную по весьма уважительной причине трапезу. Когда же Мария Герасимовна, чуть отойдя в сторонку, разговаривала с соседкой, он охотно располагался у ее ног. Если она шла на улицу, или возвращалась домой, верный ры царь гордо, через весь двор, следовал рядом. Как то с похолоданием Мальчик долго не откликался на многообещающее «Кис кис кис!» Наверное, хозяева взяли его к себе. Когда же он появился, женщина искренне обрадовалась. Хорошо, что на шелся, жаль — на зиму останется бездомным. Она полюбила его, слишком уж он ласковый, домашний, беззащитный. А на прошлой неделе, увидев Мальчика, обом лела. Что случилось с ним?! Вчера еще такая чистая, нежная шерстка, от затылка до середины туловища полностью исчезла. На лишай, вроде, не похоже.

Да и как он мог так быстро расползтись по телу? Неужели кто то, лютой забавы ради, облил его кипятком или кислотой?!! У какого нелюдя рука поднялась?! Даже смазанная мазью от лишая, шерсть его отрастала медленно. И все же, через месяц полтора после еле заметной корочки, она ничуть не отличалась от прежней.

Кормление дворовых кошечек и голубей вошло в привычку, стало потребнос тью. Сытые питомцы, конечно, по своему были признательны ей. Жаль, еще не все люди научились понимать язык животных и птиц. Сама Мария Герасимов на хорошо знала, ее всегда ждут во дворе. Внимание, добрая память и уважение согревают сердца, в любом возрасте радуют человека.

ДРУЖОК

У края хорошо знакомого массива, мудрой природой созданного для прогулок с животными, Галина Федотовна и ее муж, Петр Назарович, уви дели дворняжку. Неухоженная, белая с черным шерсть сбилась клочьями, голова опущена, хвост поджат.

— Кто то выбросил слепую собаку, — обратилась к ним пожилая женщина, — помогите, пожалуйста, перенести бедняжку в сквер, ближе к людям.

Утром Галина Федотовна выгуливала здесь Кнопку, которую несколько лет тому назад встретила в своем подъезде. Собрав остатки сил, незнакомка молча смотрела на нее. Но как смотрела?? На этот раз преподавателю консерватории увиделось в глазах собаки медленное угасание, глубокая, несбыточная мечта о приютах, центрах спасения и моральной поддержке. В отличие от жутких фургонов, живодеров и фабрик смерти.

— В тесноте, да не в обиде, — решилась отзывчивая женщина. — Станешь нашим верным другом и помощником.

К младшей сестре Владимир Федотович приходил всегда с радостью.

Несколько минут он постоит в бывшей родительской комнате, почувствует то, что подкрадывается годами. Прошлое чувствуется сердцем. Слишком поздно понимая отца и мать, взрослые дети до обидного мало успевают сделать хоро шего для них. Ему услышится запах детства, болью отзовутся позабытое, песни о родителях, вечном сыновьем долге. Только живая память воскрешает ушедших из жизни. Он увидит батю, его спокойный взгляд, теплую улыбку ма тери, скажет, что помнит их, за многое просит извинить его.

«Родителей надо уважать при жизни, а не испрашивать прощения у них пос ле смерти. Сыновний долг не искупается редкими посещениями родительских могил, — услышится ему родной голос. — Святая седина отца взывает к мудро сти сыновней».

Перед тем, как позвонить, он задумался.

— Гав! Гав! Гав! — спешили, перебивая друг друга, настойчивые предупрежде ния. Еще недавно в этот день собирались родственники, друзья хозяйки. Имени ны становились праздником и для Кнопки. За обеденным столом, правда, многие, увлекаясь разговорами о политике, забывали о ней. Приходилось класть голову на колени или осторожно скрести лапой наиболее говорливых, вежливо напоминая о времени. И о себе. У людей, в отличие от животных, много недостат ков. Собака никогда не предает хозяина, чего не скажешь о некоторых из них.

— Гав! Гав! Гав! — переполненная радостью Кнопка разливалась по квартире поддужным валдайским колокольчиком.

— Гав, — послышался глухой, с тоской и душевным надрывом, бас.

Дверь открыла Галя. Рядом с Кнопкой, любимицей брата, стояла незнакомая собака.

Раздел III. «Домашние любимцы»

— Гав. После всего пережитого еще больше ценишь жизнь.

— Тебе представляется Дружок, наш новый член семьи. А это, Дружоня, мой старший братик Володя. Вот вы и познакомились.

— Гав. Очень приятно.

Владимир Федотович искренне любил, всем сердцем чувствовал животных, воспринимал их неразрывной связью человека и живой природы. О чем дума ют ухоженные Лорды, Гранды, Марго, встречая бездомных братьев и сестер?

Неужели только о славе, благополучии и памятниках? Например, Франклину Рузвельту, на котором в бронзе увековечен и его любимый шотландский терьер Фала. Легко отказались от памяти, родства, общего прошлого?! Не потому ли так громко облаивают знатных сородичей тощие Жучка, Рыжик, Шарик или Милок?

Возможно, они рассказывают о собачьем «счастьи», о том, что в Англии наиболее ценятся именно дворняжки, умные и верные спутники человека. Их не увидишь на престижных выставках, в легковых автомашинах и дорогостоящих ветлечеб ницах. К сожалению, безнаказанно брошенные, готовые в огонь и в воду друзья с ошейниками сегодня тоже не редкость. Особую боль у него вызывали малень кие собачки и щеночки. Беззащитные, наивные, с присущей детям душевной чи стотой и надеждой. Люди, посмотрите в голодные глаза бездомным животным, поймите верных друзей своих! Как можно не замечать породистого дога в окру жении ребятишек своего двора? Поражают умный взгляд и ребра, словно поверх живого тела. Ребра и кожа… Благородному незнакомцу совестно за унижение и место, где увидели его. Красота на помойке! Больше всего животным стыдно за людей, несказанно многим обязанных своим бескорыстным помощникам.

Прочитав объявление о желании отдать в хорошие руки полуторамесячного за мечательного щеночка, он подумал о соседке. Говорила, что продаст швейную ма шинку только хорошему человеку. А перед смертью одинокие люди умоляют пристроить своих питомцев в хорошие семьи. Единственная радость в жизни, самое дорогое существо, жили ради него. Он все понимал, делил отраду и слизы вал бессильные слезы с лиц, доживал вместе с нами. Владимир Федотович на се кунду задумался. Поиски достойных вечны. Многое в нашей жизни взахлеб гаран тирует людям красоту, силу, богатство, даже рецепты полного счастья. А кто учит доброте, культуре, чести и достоинству?

«Мало тебе домашних Мурки и Мальвины? Готов приласкать любую встреч ную собаку, ощущаешь вину за повседневное неуважение к животным, — часто упрекает его второе «я». — Всех не осчастливишь. Охотно разговариваешь с ними: родной, бездомный Бобка, какой ты красивый, хороший, милый.

Вечерами, нищий меценат, оставляешь еду приходящему неизвестному другу, зимою с тревогой прислушиваешься к прогнозам погоды».

Часто по утрам он видит во дворе рыжего симпатягу, который благодарит, возможно, настойчиво ищет, громко зовет кого то… «Женщиной месяца» величал супругу Петр Назарович. На прогулках с Дружком и Кнопкой к ней подходили незнакомые люди, взволнованно благо дарили за доброту и заботу о несчастном животном. Знали ее и в ближайшей «Кулинарии».

— У вас появилась еще одна собачка? — спросила Рая, продавец отдела суб продуктов.

— Да. Назвали мы ее Дружок.

Услышав обращение к себе, собака «свечкой» застыла на задних лапах.

— Бедняжка, да она слепая! — ужаснулась молодая женщина.

В магазине не было покупателей, и Раиса пригласила продавцов к себе.

— Посмотрите, девочки, на интересного человека. У нее уже есть собачка, а она взяла себе еще одну, совсем слепую.

Добрым людям сочувствуют, снисходительно улыбаются («Надо ли быть такими наивными?»), реже — их понимают.

— По вторникам и четвергам, сразу после обеда, заходите ко мне, — после довало любезное приглашение. — Я буду оставлять дешевые продукты.

От столь заманчивого предложения пришлось отказаться. Вот уже три с по ловиной месяца ей и мужу не платят зарплату. Косточки собаке оставляют род ственники и знакомые.

— Все равно приходите, я буду отпускать в долг.

Арктическая, нескончаемая ночь Дружка сменилась весенним днем.

С ним разговаривали, советовались, оберегали. Однако к новой жизни привыкал он трудно. Всего боялся, часто вздрагивал, стонал во сне. Рассказывая о вчерашнем, тоскливо поскуливая, жался к ногам хозяйки, просил погладить или взять на руки.

— Скажи, пожалуйста, милый, что болит?

В ответ Дружок неумело лизал ей руки, шею, щеки. Постепенно он привы кал к новой жизни, многому учился у Кнопки. Как и она, но не так бурно, встре чал хозяев, откликался на звонки. Иногда проказница подбегала к наружной двери, за которой никого не было, и громко лаяла. Он же, доверчивый, следовал ее примеру. А подружка тем временем укладывалась на его, еще теплый, коврик. О ее незаурядной натуре свидетельствовали и большие вокальные спо собности. Да, да. Кнопка охотно пела. Возможно, для Дружка. Под музыку Бетховена, чаще — ручного будильника. Услышав одну из трех его мелодий, она вытягивала мордочку, блаженно закрывала глазки и о чем то самозабвенно рассказывала нежным, с переливами голоском.

Их рабочий день начинался словами «Доброе утро, друзья!», прогулкой и мы тьем лапок после нее. Дружок терпеливо ожидал заветное «Пошли гулять!», а непоседа Кнопка, не тратя времени зря, с радостным и лукавым выражением приносила к ногам хозяйки джинсы и кеды.

Неповоротливый Дружок ходил на прогулке медленно, боясь оступиться или удариться. Завидев собаку, идущую в их сторону, Кнопка — противник со мнений — решительно бросалась навстречу. Она грозно, на весь сквер, предуп реждала, что своего лучшего друга в обиду не даст.

— Гав! Гав! Гав! Гав! Что мне старомодные овчарки, боевые доги и силачи бульдоги?!! Кличка «Кнопка» еще ни о чем не говорит!

Кто бы поверил, что олицетворение храбрости, проживающее на девятом этаже, прячется под тахту, заслышав частые взрывы петард? Удивленные мол Раздел III «Домашние любимцы»

ниеносной реакцией и грозным видом, возможные противники застывали на месте. А вдруг это представитель новой породы, обладающий непревзойден ными бойцовскими качествами? Тем временем Галина Федотовна брала Друж ка на руки или просила придержать недоумевающего великана. Вскоре его уз навали издали, с почтением уступали дорогу.

Ну, а вечером вся семья смотрела телевизор. Поужинав, Дружок располагал ся у ног хозяйки, Кнопка — в кресле или на коленях хозяина. Их напряженный рабочий день оканчивался пожеланием «Спокойной ночи, ребята!» А завтра они снова слышали радостное, столь необходимое людям и животным, «Доброе утро, друзья!»

Р А З Д Е Л IV

ПОВЕСТИ

ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ

О реорганизации в главке говорили давно и по разному: одни с удов летворением и надеждой на что то лучшее. Другие — сдержанно, кто, мол, знает, как там будет, а скептики посмеивались: «Об этом слышим не первый год. Поговорят, поговорят и забудут. Вспомните французскую посло вицу: «Чем больше перемен, тем больше все остается по старому…» Говорили и о девяностолетнем старике, который так объяснял слово «реорганизация».

— За селом у нас дуб высокий стоит, а на нем воронья полно. Если посильнее ударить по дубу палкой, да крикнуть погромче, вороны всполошатся, раскаркают ся, словно на перемену погоды, пошумят пошумят и на прежние места сядут.

— Еще никогда не было, чтобы ничего не было, — утверждали местные острос ловы философы.

Некоторые же воспринимали это настороженно: а если объединят два управ ления… Свое мнение было и у Виталия Петровича Мелентьева, заведующего ор готделом первого главка. Он предполагал, что при слиянии создадут, есте ственно, один отдел, и правильно, больше будет порядка, пользы. С женой о возможной реорганизации говорил спокойно: отдел работает четко, сла женно, опыт его работы обобщался, отмечался на собрании. Все это позво ляло надеяться на благоприятный исход перестройки. Виталий Петрович был уверен, заведующим оставят его. Однако в глубине души, наедине с собой, чувствовал неосознанное беспокойство: на его веку это было третье преобразование, и трудно предвидеть, чем оно закончится. Неопределенность порождала тревогу, которую старался отодвинуть ежедневной разнообразной деятельностью. Работал он по прежнему много, убеждая всех: разговорами делу не поможешь.

Мелентьев любил творчество, сам процесс работы, получал удовлетворение от сделанного. Предпочитал не легкий, а напряженный, сложный труд. Испыта ние трудностями. Он часто вспоминал слова начальника кафедры тактики погра Раздел ІV. Повести ничного военного училища полковника Фурсова: «Легкие победы опьяняют, лишают рассудка. Победа требует веры, мужества, огромного напряжения, ею необходимо жить, за победу надо бороться».

Три года после средней школы учился курсант Мелентьев в пограничном учи лище: огневая, тактика, строевая, иностранный сменялись физической подготов кой, историей военного искусства, специальными дисциплинами, полосой препятствий и марш бросками.

Многое приходилось слышать, воспринимать, исполнять впервые, по сути, начинать жизнь заново, строго по уставам и распорядку дня. Напряженные ежедневные занятия, изучение неизвестных ранее дисциплин, внутренняя и караульная служба, увольнение в город как поощрение. Впервые услышанный приказ о присвоении имени погибшего пограничника заставе, на которой служил. Приказ, объявляемый только личному составу войск. Даже первый, за ним сразу же второй наряды вне очереди. Во время перерыва на занятиях по строевой подготовке неумело составленный первокурсниками козел из пяти карабинов неожиданно упал на землю.

— За халатное отношение к стрелковому оружию курсантам Ионову, Мелентьеву, Герасименко и Евтухову объявляю наряд вне очереди!

— А почему Давыдову не объявлено взыскание, его карабин упал вместе с нашими!

— За нарушение дисциплины строя курсанту Мелентьеву объявляю второй наряд вне очереди! — последовал ответ курсового офицера.

Больше вопросов к старшему лейтенанту Антонову у Виталия не появлялось.

Оказывается, Давыдов исполнял обязанности командира отделения, наказывать его перед солдатским строем запрещалось.

Привычные команды становились мерилом жизни: «В ружье!», «Запевай!»

и курсантские афоризмы — «Честное пограничное», «Если быть, так быть лучшим!», «Дальше Кушки не направят, меньше взвода не дадут», «Цель жизни — служение Родине». А каверинское «Бороться и искать, найти и не сдаваться» вну шало надежду на будущее, исполнение задуманных планов. «Марш энтузиастов»:

подкреплял эти надежды.

В минуты свободного, по военному — личного времени — чтение книг, среди которых, конечно, «Алые паруса», «Горячие чувства», «Неотосланные письма», Симонов, Есенин, Щипачев… — Шире шаг, курсант Мелентьев! — говорил Виталий, обращаясь к своей фотографии на доске отличников дивизиона. — Тебя ждут романтика службы, любовь, военная академия. При желании в жизни все возможно!

Молодость — увлекательная, всегда новая книга, которую вторично не про читаешь. Но это люди понимают с годами. Самосовершенствование, поиски истины и ответов на нелицеприятные вопросы. Если не я, то кто же? Знать все и чуть больше, всегда быть полезным, найти свое место в жизни! — стало его девизами. — Бороться с собой, совершенствоваться, много прощать другим, мало — себе! Все это и возьму в путь дорогу!

Командир взвода, заместитель командира роты на восточной границе, замес титель начальника заставы на западной, Мелентьев учил солдат настойчиво, тер пеливо, как воспитали в училище, ставшем дорогим на всю жизнь. Учил тому, во что свято верил сам. «Граница на замке. Береги границу как ока зеницу», — первая заповедь пограничников. — «Застава, служба дружбою сильна. Застава — родной дом, солдаты — братья в нем!» «Солдат без песни, что без автомата. Силен боец упрорством, шуткой и смекалкой!» «Перед другими родами войск у пограничников одно преимущество: первыми встретить врага!»

Учить можно только личным примером, — любил повторять командир курсантского дивизиона подполковник Дорошев. — Не затеряться, не обмануть, найти себя в жизни, бороться за лучшее в ней!

Нравилось работать с людьми. Рассказывать, показывать, учить. И учиться.

В жизни так много интересного! Охотно занимался с солдатами огневой, строевой, физической подготовкой, проводил политзанятия, знакомил с топографией. Первая беседа на тему «Что мы охраняем, что мы бережем?»

состоялась у политической карты страны, в ленкомнате. Вскоре здесь появилась доска отличников — «Ими гордится застава». Знакомство в училище с журналом «Пограничник» на заставе переросло в дружбу с ним, благодарность за помощь в воспитательной работе. Регулярно публикуемые журналом цветные фотографии обновляли стенд «Пограничные войска Родины». Разучил две строе вые песни, которые пели курсантами. Создал шахматный кружок, со временем проводились первенства заставы по шахматам. Руководил, главным судьей сорев нований стал рядовой Чернов, второразрядник, детдомовец, нарушитель дисциплины.

— А я ходил в самоволку и буду ходить! — заявлял он.

После очередного взыскания Мелентьев предложил ему учить солдат игре в шахматы. От неожиданности, Чернов растерялся.

— Я ведь разгильдяй, только отбыл наказание, мне ничего нельзя поручать.

— А я доверяю вам.

— Да, вам. Верю и прошу организовать кружок.

На глазах угрюмого Чернова блеснули слезы.

По итогам соревнований, как и полагается, за первые три места вручались призы. Книга, одеколон, предметы личной гигиены. Их накануне замполит сво им коштом покупал в сельском магазине. Однажды ему удалось приобрести семь эспандеров, которыми, после победителей, охотно занимались солдаты.

Сами награды менялись, неизменным для лучшего шахматиста заставы остава лась хорошая книга. С подобающим текстом, подписью главного судьи, датой и даже печатью.

До призыва в армию ленинградец Васюченок Владимир Иванович увлекался тяжелой атлетикой. Он и возглавил секцию штанги. Первым в ней стал занимать ся лейтенант Мелентьев, его примеру последовали старший сержант Бахмицкий, сержант Бойко, рядовые Земелев, Мосесов, Хорошилов, Чуб, Щеголихин. Количе Раздел ІV. Повести ство почитателей штанги возрастало. О том славном времени Виталию Петрови чу и сегодня напоминает фотография, сделанная на тренировке молодых атлетов.

Через год застава заняла первое место в погранотряде. Здесь его стали называть по имени и отчеству. Странно, непривычно. Дважды о его работе рассказывала окружная газета «Советский пограничник», областная комсомольская конференция избрала его кандидатом в члены обкома комсомола. На всю жизнь осталось волнение от суровой торжественности слов, произносимых не старшему преподавателю в спецклассе училища, а пограничному наряду в кан целярии заставы: «Приказываю выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик…» И всякий раз он испытывал чувство профессиональной гордости за свою великую Родину, личное участие в ох ране ее священных рубежей. В этом нашел себя. Со временем его наградили меда лью «За отличие в охране государственной границы СССР». Порою и сейчас заста ва снится по ночам. Самая дальняя в отряде. Видит однополчан, любой камешек и кустик на своем участке границы, слышится команда: «Застава, в ружье!» В трид цати метрах от здания — развалины заставы, пограничники которой первыми встретили Великую Отечественную войну… Сейчас на том месте скромный памят ник. И дубовая роща. По традиции, каждый солдат заставы стремится посадить дерево. В память о погибших.

…О посещении гастролей областного театра на заставе говорили давно.

— Рискуешь, Виталий Петрович, в буфете сельского Дома культуры водка про дается на разлив, за каждым солдатом не уследишь, — вторично напомнил в кан целярии начальник заставы. — Его поддержал старшина заставы.

— О субботнем культпоходе, личной ответственности каждого разговор шел и на комсомольском собрании. На построении я повторю это. Со мной будут старший сержант Бахмицкий и сержант Бойко. Как всегда, искренне верю и на деюсь на лучшее.

— Смотри, комиссар, твоя открытая вера может принести на заставу ЧП.

Пьеса понравилась всем, кроме рядового Колганова. Из села его, с трудом пе реставляющего ноги, вели в середине колонны. Двое солдат по бокам крепко дер жали «театрала» под руки.

— Товарищ лейтенант, надо ли докладывать о происшествии? Вам будет большая неприятность, — вполголоса предупредил Бахмицкий, когда строй подходил к воротам заставы. — Колганов проспится, а завтра солдаты сами разберутся с ним.

— Спасибо, Иван Иванович, искренне признателен за внимание.

Всю ночь Мелентьев не сомкнул глаз, беспокойно ворочался в постели, пере живал, размышляя о предстоящих видимых и скрытых неприятностях. Самые неожиданные вопросы задавал себе, старался верно отвечать на них. Пожалуй, это был первый в его жизни серьезный разговор с объективной, нелицеприят ной совестью.

— Неужели ты, офицер пограничник, секретарь парторганизации заставы испугаешься сказать правду, скроешь позорный факт?! Унизительно, грош цена тебе после этого! Не должностью и партбилетом, совестью и честью коммунист силен! Уважая честных и отважных, граница не прощает трусости и лжи!

Встревоженный голос совести, ее переживания оказались знакомыми.

— В конце первого антракта мне доложил об этом сержант Бойко. С той минуты возле Колганова постоянно находились рядовые Земелев и Щеголихин.

— Все ли старательно продумал накануне посещения села?

— В Доме культуры надо было сразу же предупредить буфетчицу, чтобы не продавала спиртное солдатам. За это сейчас и караю себя.

— Получилось, как получилось. У честного человека много обидных неприят ностей в жизни. И каждую из них надо встречать достойно.

— Утром сразу же доложу о происшествии, оправдываться не намерен.

В ночной темноте, откуда то из дальнего угла, раздался незнакомый мрачный голос.

— Искать виновных не надо: лейтенант Мелентьев справедливо обвиняется во всем. Кому нужна была эта головная боль?! Тебя заранее предупреждали о неиз бежной пьянке! Попал в яму, которую сам вырыл для себя. Наказание не заста вит долго ждать, мало не покажется!

«Кто такой, каким злым ветром его занесло? — недоумевал Виталий. — Да и что за тон?!»

— Кто вы? — последовало растерянное обращение. — Что вам надо от меня?

— Я — жизненный опыт, реальность, голая правда, если угодно — добрый друг. В трудные минуты навещаю каждого, не спрашивая согласия. Действи тельная жизнь чертовски отличается от той, какою представляют ее наив ные люди. Иные близорукие спешат назвать мой здравый смысл бесчестьем.

В отличие от неблаговидного на первый взгляд, совесть тяжело сходится с людьми.

— Совесть несовместима с наглостью, честь — с бесчестьем, храбрость — с трусостью. Они никогда не поймут друг друга!

— Откуда вы, бесчестье, что делаете здесь?!

— Последние пять лет я внимательно наблюдаю за тобой, в затруднительном положении всегда готова помочь.

— Ни в чьей помощи я не нуждаюсь!

— Не пренебрегай разумным советом, прислушайся к нему. Молодость уве ренно начинает, да не всегда хорошо оканчивает. Благими намерениями вымоще на дорога в ад. Поменьше эмоций и высокой философии, лучше оглянись, подумай. Где они, не на словах, а на деле, люди рыцарской чести, их благородные моральные принципы, взгляды и убеждения? Тю тю. Мы забыли о чести, давно не слышим личную совесть, презираем ее.

Виталий упрямо молчал, подчиняясь своим беспокойным, противоречивым, иногда — отчаянным мыслям, готовясь к правдивому ответу порочным намере ниям бесчестья.

— Единожды солгав, не веришь самому себе, не смотришь честно людям в очи!

— убежденно приняло вызов его достоинство. — В моральном поединке чести и бесчестья лжец уж не боец, а жалкий трус, подлец!

— Долг замполита быть безупречным, воспитывать у солдат честность, лю бовь к Родине, добросовестное отношение к службе. Чему только не обязы вает оторванная от жизни теория, но всегда ли придерживается ее грешная практика?

Раздел ІV. Повести Мелентьев был убежден в том, что не за страх, а за совесть исполняет долг.

Он никогда не станет выбирать между честью и бесчестьем, совестью и бессове стностью — его жизненные принципы определились давно.

— Кроме сержанта и тебя о поступке солдата никто не знает, да и какое это нарушение дисциплины? Подумаешь, выпил сто грамм, пьем мы больше и чаще, стоит ли трезвонить об этом на весь пограничный отряд, заниматься самоед ством? Живи для себя, честность и наивность укорачивают жизнь.

— Стать лгуном, предать себя?! По какому праву вмешиваешься в мои рассуж дения? Я не знаю и знать не желаю тебя!

— У каждого человека свой расчетный счет, кто же захочет свидетельствовать против себя, любимого? Будь себе на уме, думай о карьере, а не самокритике, лейтенант! Вперед, за высокими должностями и наградами!

— Удержись от грязного соблазна, не продай душу дьяволу, оставайся чистым навсегда! — вновь раздался взволнованный голос совести.

— Если не приспособишься к реальной жизни, массовик затейник, витающий в облаках чтец декламатор, как пить дать, будешь часто вспоминать меня! Люди, берегущие свою совесть, проигрывают в жизни. Я знаю, о чем говорю, так устро ена жизнь!

По наглому, мстительному голосу невольный собеседник безошибочно опре делял его хозяина. Строго в указанное время, как всегда, о своем обязательном присутствии в комнате громко объявил заботливый и взыскательный служака будильник («Честь и долг превыше всего»).

— Подъем, товарищ лейтенант, физзарядка, сбор на службу!

Своеобразный утренний пароль. Однако сегодня будить Виталия не требова лось. Его обычная в этот час фраза «Вставай, лейтенант, тебя ждут великие дела!»

давно уже стала каждодневным ответом продолжительному, настойчивому звон ку. На этот раз любимое изречение прозвучало с опозданием, не таким, как всег да, уверенным голосом.

Через неделю после злополучного коллективного посещения театра, ответив на письмо товарища, он вложил в конверт фото с дарственной надписью: «Викто ру Ионову от вечно юного Мелентьева — с доброй памятью о курсантской дружбе, наилучшими пожеланиями в офицерской жизни».

Заразительно веселая, обнадеживающая улыбка Виталия утверждала моло дость, задор, жизнерадостный характер, уверенность в будущем. Очевидно, и вы зов судьбе. Внизу фотографии следовала приписка:

«Снимок сделан в дни получения первого предупреждения о неполном служебном соответствии».

После отбоя, в редкие выходные дни — подготовка к поступлению в универ ситет. Вначале Мелентьеву казалось, что будильник под подушкой стучит в десять раз громче, чем на тумбочке, однако он заставил себя привыкнуть. На третьем курсе училища у Виталия несколько ухудшилось зрение. В первый же день выпу ска он удивил окулиста районной больницы желанием выучить на память табли цу определения остроты зрения.

— Как это «выучить», молодой человек?

— Чтобы читать буквы, не всегда четко видя их.

— А зачем это вам, товарищ лейтенант?

— Для поступления в академию.

Врач снял очки, внимательно посмотрел на пациента, затем на таблицу, мину ту подумал.

— К сожалению, мой друг, это невозможно.

В отделе кадров округа, при назначении на должность, он задал один вопрос:

есть ли там электрический свет? Буду заниматься. Вначале спал в казарме, затем снял угол. Именно угол, койку, потому что второй угол в комнате занимал Коля Ду расов. Тоже лейтенант и тоже командир взвода. Правда, танкового. Весельчак, хо роший баянист, кажется, что то сочинял. Во всяком случае, «Марш холостяков» — его коронный номер.

Несколько раз на улице его останавливала пожилая женщина, просила проще ния и спрашивала, сколько ему лет?

— Двадцать один год.

— Сын у меня погиб под Брестом в двадцать один год. Лейтенант, пограничник… И сейчас, по прошествии тридцати с лишним лет, где то в глубине души он оставался офицером. И сегодня майор запаса Мелентьев смотрит на людей в военной форме особенно внимательно. И не только потому, что он — сын кад рового офицера фронтовика, иногда еще сам извлекает военкоматовскую повест ку из почтового ящика. Глядя на молодых, без единой сединки офицеров, Виталий Петрович вспоминает сослуживцев, многие из которых участвовали в Отечест венной войне. Когда у майора Сухарева, начальника штаба погранкомендатуры, спросили об образовании, он, подумав, ответил:

— У меня два диплома. Один — финская война, второй — Отечественная… Трижды после демобилизации Виталий Петрович выступал перед курсантами.

И каждый раз вспоминал родное пограничное училище, волновался, словно гото вился к встрече с прекрасной молодостью. Территория военного учебного заведе ния, дух и незыблемость армейских законов, ребята в такой знакомой, на всю жизнь дорогой курсантской форме, даже команды «Встать!», «Смирно!» при появлении начальника политотдела и Мелентьева — все это по прежнему остава лось для него до боли знакомым и родным.

Разговоры о перестройке дополнялись слухами, предположениями, подкреп лялись некоторыми фактами. Сотрудники обоих главков свыклись с мыслью о ее неизбежности и стали относиться к ней как к реальному событию.

Упорно говорили, что возглавит объединение Олег Захарович — начальник второго главка, на базе которого оно и создается. Вроде бы он докладывал в Министерстве финансов предложения о новом штатном расписании. Его работ Раздел ІV. Повести ники торжествовали. Один из них доверительно сообщил Виталию Петровичу о том, что он будет новым заворгом.

Предстоящая реорганизация заставляла многих из первого главка все чаще за думываться над отношениями со вторым главком, вспоминать, не было ли меж ду ними каких либо происшествий, служебных недоразумений. Естественно, беспокоило это и Мелентьева. Как относится к нему Олег Захарович? Вроде хоро шо, во всяком случае, внешне. Виталий Петрович всегда соблюдал дистанцию во взаимоотношениях с ним. Изредка звонил. Вежливо, корректно напоминал о сроках, просил ускорить исполнение документа. В прошлом году от министер ства вместе были на всесоюзном семинаре. Вернее, вместе летели и возвращались.

Олег Захарович всегда замечал его, здоровался за руку.

Редкие посещения кабинета Михаила Семеновича не давали Виталию Петровичу ничего нового. Заместитель министра приветливо улыбался, объяснял задание. О пре образовании не говорил ничего, словно оно и не готовилось. Как никогда не вспоми нал о том, что до перехода в министерство они много лет проработали в одном учреж дении, на одинаковых должностях. Мелентьев, естественно, не напоминал об этом.

Дважды о предстоящем объединении говорил на партийном собрании начальник первого главка Антон Николаевич Великанов.

Великанов нравился Мелентьеву своей откровенностью и рассудительностью, спокойствием, простотой поведения и доступностью. За его плечами были сель ская школа, пехотное училище, армейская служба. Работать после демобилиза ции пошел на самую маленькую должность, заочно окончил техникум, с годами — институт. Виталия Петровича удивляло знание им не столько практических (это понятно: Великанов поочередно прошел все должности в системе), сколько теоретических, плановых, бухгалтерских, даже юридических сторон деятельнос ти управления. Поэтому с ним легко работалось.

«Молодчина, — думал Мелентьев, слушая руководителя. — Как всегда, просто и убедительно. Ведь я и сам того же мнения о перестройке».

За многие годы работы Виталий Петрович убедился в громоздкости и недоста точной эффективности управленческого аппарата, его постоянном стремлении к увеличению, поэтому хорошо понимал необходимость (и в первую очередь — экономическую) предстоящего сокращения. Понимали это и работники отдела — участник Отечественной войны Андрей Андреевич Солодкий, бессменный организатор утренних физзарядок Долгополов, первым узнающий все новости в главке Чирва, молодые специалисты Ищук и Волков. Но вот как сложится даль нейшая судьба каждого — тревожило всех.

— Шеф уверял, что все мы будем трудоустроены, забыв указать при этом, где именно, — на следующее утро после собрания заметил Чирва.

— Откровенно говоря, жаль, если отдел перестанет существовать, — вступил в разговор Долгополов. — Каждый в нашей команде «Удар! Еще удар!» понимает друг друга с полуслова, играем, как говорят футболисты, в одно касание. И вдруг… — В нашем положении трудно делать прогнозы, — размышлял вслух Солодкий, — но будем надеяться на лучшее. Впрочем, работать надо везде.

На том разговор и окончился. Правда, для Виталия Петровича он продол жился дома.

— Пока не поздно, подыщи подходящую должность в другом месте, — с тревогой в голосе советовала жена.

— Поговаривают, слияние главков должно окончиться для меня благополучно, поэтому нет потребности, да и неудобно обращаться к тому же Михаилу Семеновичу. Подумает, нервы не выдержали. Кстати, штатами объединения занимается лично Олег Захарович.

— Он тебя знает?

— Понаслышке. Недавно спрашивал обо мне у Коваленко, с которым мы работали в комсомоле. Валера характеризовал меня положительно.

— Что же сказал Олег Захарович?

— Что именно такой ответ он и хотел услышать.

— Я уверена, о тебе есть и плохие отзывы.

— Вполне возможно, — последовало внешне спокойное согласие. — В каждом человеке положительные качества мирно уживаются с отрицательными. В какой пропорции — вот главный вопрос. Поэтому о любом могут быть и хорошие, и плохие отзывы. Разве нет явных и тайных недругов у тебя, у наших знакомых, у знакомых знакомых, у каждого нормального человека? Один и тот же человек может быть кому то симпатичным, для кого то плохим. Бывает, мнения о нем меняются на противоположные. Не может быть все в жизни ровно, гладко, зара нее предусмотрено! Различные характеры, воспитание, разное восприятие одно го и того же факта, явления, самой жизни — это и многое, многое другое создают противоречия между людьми. С возрастом некоторые разногласия сглаживают ся, иные — наоборот, усиливаются. Но все это, так сказать, теория, — улыбнулся Виталий Петрович. — А вот, интересно, что думает обо мне жена? Только честно!

В комнате наступила напряженная тишина. Он терпеливо ждал ответа.

— Ты прямой, — начала супруга, — бескомпромиссный, имеешь свое мнение, убежден, нет, — поправила она себя, — неисправимо убежден, что дважды два всегда должно быть четыре. Готов отстаивать это и на костре, словно Джордано Бруно. Так и поступаешь в жизни. Идешь лицом к ветру, навстречу неприятнос тям, словно ищешь их. В работе всего тебе мало, ты неуемный, от хорошего стремишься к лучшему, — в общем, с твоим характером только неприятности на живать. Не мне одной тяжело с тобой.

С тревожной, одинокой грустью он задумался на миг, затем решительно, даже резковато, возразил:

— Каждый человек обязан иметь свое лицо, а не плестись в пристяжке, сидеть на чужих или отсиживаться на приставных стульях. Я не могу идти против соб ственных убеждений, не так воспитан. Мне с детства неприятны люди, сами себе изменяющие три раза в день: утром говорят — белое, пообедав — серое, к вечеру — черное. Они знают о моем неуважении к ним и платят тем же, даже большим.

— Люди все понимают, но не все произносят вслух, — вздохнула жена. — Не говори лишнее во вред себе. Ершистым, принципиальным уготована роль па сынков: их нигде не любят, от них везде избавляются.

— А помнишь, в приветственном адресе, врученном мне на день рождения, было сказано: «Мы ценим вашу принципиальность, пунктуальность, оператив ность в выполнении заданий».

Раздел ІV. Повести — Боже мой, — искренне удивилась супруга, — неужели ты этого не понима ешь?! Твоя вера в добро часто переходит в наивность.

— Если потребуется, я пойду в партком министерства!

— Доказывать, что хороший? Не забудь взять приветственный адрес.

— Нет, доказывать, что я такой, какой есть.

— Зачем?! После реорганизации это станет ясно любому. Кроме тебя. Что же спорить? На одной ноге долго не устоишь.

— В конце концов, будем искать другую работу! — твердо, но с обидой, как по слышалось жене, произнес Мелентьев. — Маленькое добавление, — помолчав, за кончил он. — Правота Джордано Бруно вскоре все же была доказана, а через триста лет после сожжения, на той же самой Площади Цветов, где бушевал кос тер, ему воздвигли памятник.

… И вот однажды в пятницу перед обедом позвонил Михаил Семенович и пригласил Виталия Петровича к себе.

«Новое задание? Или наконец то объединение? Да нет, наверное, очередное поручение», — решил он и взял со стола рабочий дневник. Слишком неожидан ным показалось второе предположение.

В торце длинного полированного стола сидел Михаил Семенович, справа от него — Олег Захарович, слева — кадровик, главбух, плановик, еще кто то. Все из второго главка.

Замминистра вышел навстречу, улыбнулся, подал руку.

— Хотим, Виталий Петрович, предложить вам не одну, а сразу две должности, на выбор. Мы обсудили вашу кандидатуру и пришли к единому мнению... — Михаил Семенович назвал одну должность, затем вторую.

Виталий Петрович пристально, даже с недоумением посмотрел на него.

По правде говоря, не ожидал такого предложения. Нелепость какая то, ошибка, недоразумение!

Пауза неприятно затягивалась.

— А как же Демченко? — спросил он, стараясь не волноваться.

— О нем не беспокойтесь, вы идете не на «живое» место, — сразу же ответи ло несколько человек из за стола. — Демченко перевели на новую работу, и он до волен ею.

Мелентьев промолчал, вдруг ощутив вокруг себя зияющую пустоту. Такой по ворот в реорганизации все же оказался неожиданным, он не был внутренне готов к нему. Что делать? Оба предложения не подходили. Отказаться? Дать согласие?

Ни на один из вопросов он не мог ответить здесь, в кабинете, без раздумий над последствиями. Объединение застало его врасплох, оказавшись лицом к дей ствительности, он понял, что был наивен, просчитался.

— Когда нужно дать ответ? — спросил наконец Виталий Петрович, чтобы пре рвать гнетущее молчание. Со стороны могло показаться, что он извиняется за то, что не смог ответить сразу.

— Чем раньше, тем лучше.

— Можно завтра?

— Завтра суббота, — услужливо напомнили из за стола.

— Извините. Разрешите в понедельник?

Он не видел людей в приемной, не слышал их вопросов. В отделе коротко рассказал о беседе.

— Так что, товарищи, я выбываю из нашей команды, на меня не надейтесь.

До обеденного перерыва оставалось пять минут. Впервые за много лет Мелен тьев не знал, чем занять рабочее время. Бежал, бежал и вдруг остановился, — подумал он. — Словно перекос патрона в патроннике при стрельбе. Минуту по стоял, вновь посмотрел на часы. Стрелки не двигались. Он не любил, когда отставали или останавливались часы: казалось, с ними останавливается и жизнь.

Не спеша собрал бумаги на столе, отложил в сторону исполненный документ.

«После обеда сдам в канцелярию, — решил, — зачем ему два дня лежать в отделе. Может, сегодня еще понадобится кому нибудь». Вспомнил «закон сохранения документов»: в природе ни одна бумага не пропадает и не исчезает, а переходит из одной папки в другую. Сейчас это выражение прозвучало сухо, издалека, не вызвало, как обычно, улыбку.

Наконец, наступил обеденный перерыв. Виталий Петрович взял плащ, шляпу, секунду помолчал.

— Надо собраться с мыслями, побыть наедине, успокоиться. И принять реше ние, — молвил, будто сам себе. — Занавес поднят, чуда не произошло… Сотрудники молча смотрели на него.

— Если уже с вами так, — услышал, выходя из комнаты.

Он медленно шел по улице, рассматривая вывески, афиши, объявления, как бы стараясь заново, вторым прочтением понять их новейший смысл.

«Фотография». Полтора десятка лиц, словно сговорившись, в упор смотре ли на него: молодые — радуясь жизни, пожилые — осмысливали ее. «В моло дости смеются над другими, с годами — над собой», — подумал Мелентьев.

Поразило лицо бабушки в черной кофточке, высохшие, почти детские ладошки лодочкой, в которых покоился орден Отечественной войны.

Старушка задумчиво смотрела на него. «Наверное, не впервые рассматрива ет награду, — решил Виталий Петрович. — И не первый год. Это единствен ный орден, который в случае гибели военнослужащего передается его семье и хранится как память».

Отойдя несколько шагов от витрины, оглянулся и подумал, как бы назвал фото пожилой женщины с орденом в иссушенных ладонях: «Мать», «Жизнь»

или «Герой»? Недавно у обелиска Славы он увидел старика с малышом.

— Дедуля, а кто здесь похоронен? — нарушил задумчивую тишину голосок звоночек.

— Безымянные герои, — не сразу последовал ответ.

— А кто такие герои?

— Это те, кто погиб на фронте.

Раздел ІV. Повести — А почему безымянные? Что они — без имени?

— И фамилия была у них, и имя, и отчество, дорогой Ванюша, — с болью в сердце ответил старик, — да так получилось, что ушли они в могилу не известными солдатами и матросами, окруженцами, без вести пропавшими… — А почему так получилось, деда? — не унимался внук.

Виталию Петровичу припомнился разговор ветеранов о самом страшном на войне.

— Плен, — негромко сказал один. — Лучше смерть, чем плен.

— Первый день войны, — ответил второй, двадцать второго июня сорок пер вого года. — Понять, что началась жестокая война. Не в кино и песне «Если зав тра война», не «синие» — «красные» на штабных картах, командирских столах и полевых учениях, не на территории противника, а на родной земле. Война сме шала день и ночь, красное с черным, жизнь со смертью, изменила судьбы милли онов и никто из них не мог еще осмыслить трагедии, последствия которой будут сказываться и через много лет. Даже сейчас. И все это в первый день войны.

Мелентьев услышал 30 й сонет Шекспира в переводе Маршака:

… Магазин «Сюрприз».

— Действительно, сюрприз, — хмыкнул Виталий Петрович. — Куда уж лучше!

«Авиа и железнодорожные кассы».

— С вещами на выход!

«Продаются костыли (почти новые)».

— Мда а… Не рановато ли? Благодарю, надеюсь, еще не сбит с ног… Впрочем, разве что про запас?

Жизнь испытывает каждого, предлагая, словно на экзамене, легкий или труд ный билет. Но почему людям, верящим в себя, имеющим собственное мнение, всякий раз попадают сложные, с несколькими неизвестными, задачи? Ведь по логике должно быть наоборот. Досадные, многократно повторяющиеся совпа дения, некая загадочная сила или печальная, предощущаемая неизбежность, ис торическая судьба? На собственные мысли порою трудно отвечать. В горьком раздумьи иным увидел он себя: оказался лишним, никчемным, не востребован ным. Дожился! Как же так?! Стремился всегда быть лучше, чище, порядочней.

Жил по совести и долгу, верил в светлую теорию. А вот реорганизация, ее послед ствия — это коварная практика. Куда идешь, когда же ты поймешь жизнь?!

Жгучее чувство унизительной, незаслуженной обиды, глубокой душевной боли и вынужденной бесполезности странным образом соединялись с прочитан ным. Мелентьев воспринимал лишь объявления и вывески, содержание которых читалось двусмысленно, противоречиво, оскорбительно для него и его тяжелого состояния, в котором он находился. Он ощущал внутреннюю силу, способную многое сделать, постоянную готовность и потребность работы, и сейчас чувство вал себя специалистом, личностью. Однако обстоятельства… Кто и что только не скрывается под привычным на первый взгляд понятием? Этой совокупностью конкретных условий, событий, фактов, обстановки, сопутствующих чему либо.

Даже классическая грамматика не обходится без них: обстоятельства причины, места, времени, цели и образа действий. Благоприятные, выгодные, правдивые, по чьему то злому желанию — невидимым поединком или волнами подземных толчков… Такого рода обстоятельства порождаются холодным, расчетливым ми ром реальной действительности. Мстительная, безжалостная практика, вопреки здравому смыслу, обратным ходом спокойно заменяет плюс на минус, лучшее — изрядно поношенным, устарелым, зато удобным для себя. Новый — старый как мир, прищурясь, вечный вопрос: вам в какую сторону, по течению или против, по голой правде жить все еще мечтаете или хотите благоразумно выживать? У каж дого свой внутренний мир, свое представление о добре и зле, совести и чести.

Днями он увидел гороскоп на свой день рождения. Мало веря, однако и не от рицая полностью астрологию, пожалуй, заранее настроенный против нее, Вита лий Петрович внимательно прочитал всю страницу мелко набранного текста.

Понравилось заглавие — «День терпеливой практики». По мере ознакомления, недоверие к содержанию сменялись удивлением, настоящим интересом, вопре ки первоначальному мнению — согласием со многим. Оказывается, родившиеся в этот день сильны, энергичны, достигают поставленной цели, умеют заявлять о се бе. Настроенные весьма критически, они считают практику залогом успеха, верят в логику и ценят ее. Могут быть доверчивыми, романтиками, представлять действительность идеальной, однако не порывают связей с практикой, учат других, если не наставлениями, то примером. Требовательность с их стороны не нравится близким и подчиненным. Эта фраза породила у него естественный вопрос: «Инте ресно, у кого вообще взыскательность вызывает симпатию или восхищение?»

Их поведение может быть своевольным, не всегда постигаемым разумом. Мелен тьев задумался. Высказывание о том, что рожденные в этот день — натуры слож ные, трудные для понимания, прочитал дважды. Подобное слышал от недругов.

В личной жизни люди, родившиеся в этот день, — с напряженным интересом прочитывал он, — ни за что не отступают от намеченного, добиваясь его исполне ния. В домашних условиях это создает неровные отношения из за требования правильного выполнения ежедневных дел. Неизбежные трения, особенно после совместно прожитого десятилетия, порождаются разными воспитанием, отно шением к повседневным обязанностям и самой жизни. И здесь, как и на работе, он придерживался своих взглядов и убеждений. Рожденные в этот день обладают хорошим чувством юмора, однако окружающим он не всегда понятен. Гороскоп советовал быть осторожным в насмешливом отношении к знакомым, тем более, в изложении своих отрицательных мнений. Пришлось согласиться и с тем, что ед кая критика помогает наживать врагов. Мысль же о том, что даже злопыхатели признают старательность выполнения ими работы, заслужила одобрение. Внима тельно читая текст, он задумывался над каждой фразой, многое сравнивал, видел прошлое и настоящее. К большому сожалению, далеко не все из прочитанного оказывалось в его пользу. И это он хорошо понимал, равно как и то, что изменить себя никогда не сможет. Считал свои поступки правильными, они отвечали кон Раздел ІV. Повести кретным условиям и требованиям морали. В трудные минуты взрослой жизни, как и сейчас, размышляя над гороскопом, ему слышался давно знакомый и вся кий раз по новому звучащий, яростный, непримиримый спор, словесная дуэль со вести, чести и достоинства с должностью, карьерой, материальным благосостоя нием. Разумеется, каждый участник вековечного поединка, не представляя, как можно жить иначе, горячился, многочисленными примерами опровергал морального конкурента. Виталий Петрович, чувствуя свою правоту, уверенный в ней, не задумываясь над возможными малоутешительными последствиями, всякий раз поступал по совести. И как бы трудно ни было затем, никогда не жалел об этом.

…«Школа современных бальных танцев».

— Дотанцевался!

«Каждый может выиграть от 50 до 10 000 рублей».

— Уже выиграл, спасибо!

«Требуются дворник, завхоз, машинистка». Дважды прочитал объявление, ста раясь вникнуть в его смысл.

Отдельные фразы, отрывочные мысли, воспоминания отвлекали его от главно го: что делать?

«Взять себя в руки, трезво оценить положение, сделать разумный выбор», — приказал он себе. — «В присутствии философа трагедия невозможна», — подска зала память любимый с молодости афоризм. «Не спеши — жизнь стоит этого!» — вспомнил лозунг, увиденный на одном из перекрестков райцентра. У всех людей бывают трудности и неприятности. Большие и малые, случайные и закономер ные. Спроси сейчас у прохожего — все ли хорошо у него? Дома, на работе, в лич ной жизни? Всем ли доволен сам, и все ли довольны им?!

Соглашаться или нет? Если нет, значит, — искать работу. Раньше об этом не думал, надеялся на здравый смысл. Не хочется верить плохому, мечтами, на деждами на лучшее живет человек. Он понимал, что объединение неизбежно.

Мысль же об уходе до его начала казалась бегством с поля боя. Кроме того, Мелентьев не любил переходить с места на место, со временем не только вни кал в работу, но и чувствовал себя неотделимым от нее. Понимал, будет ох как нелегко расстаться со всем, к чему привык, чем жил: со своей беспокойной, не всегда благодарной должностью, с сотрудниками отдела и главка — многие сейчас оказались по своему дороги ему, — с тем, что планировал сделать, а теперь не сможет. Не хотелось менять район, транспорт, даже улицу, на ко торой, оказывается, каждое дерево, здание и любая вывеска стали хорошо зна комыми, близкими.

Виталий Петрович знал, при поисках работы предстоят знакомства, беседы с неизвестными людьми, которые будут рассматривать, изучать его, поддерживая разговор, говорить одно, а думать другое. Возможны рассуждения вслух: на эту ра боту вы не пойдете, эта вам не подходит, это место занято. Или же: «Зайдите, позвоните на той неделе», «Оставьте анкету, укажите, пожалуйста, служебный и домашний телефоны…»

За всем этим последует томительное ожидание, результаты которого, как пра вило, можно предвидеть.

Мелентьев предугадывал, что будет чувствовать себя неловко, объясняя поиски работы сокращением. «Конечно, это звучит неубедительно», — думал он. В беседе же с ним внешне будут соглашаться, поддерживать, понимающе кивать головой.

Гуманитарию найти подходящую работу практически невозможно. Впервые с этой проблемой он столкнулся вскоре после демобилизации.

— Что вы умеете делать? — спросил на собеседовании будущий начальник. — Конкретно.

Виталий Петрович даже растерялся. Обучать, воспитывать солдат, организа ция службы, работа с документами, — мелькало в сознании. — Мало, неубеди тельно для тех, кто не служил в армии.

Через много лет подобное затруднение он испытал в Доме быта, сдавая брю ки в ремонт. Исполнение заказа через неделю явно не устраивало его. Он прошел в цех, попросил прощения за нарушение правил и сказал, что только вчера заме тил светящееся колено. Как то неудобно ехать в командировку, — смущенно объяснил он. — Жена говорит, нужна только машинная штопка, а билет уже в кармане. Пожалуйста, сделайте одолжение, — обратился он к женщине сред них лет. — Прошу вас.

Когда через два часа Мелентьев получал брюки, старшая, поблагодарив за цве ты, спросила у него, кто он по профессии.

— Я думаю, вы журналист, Раиса Владленовна говорит, что военный, или быв ший военнослужащий, а Вера Ивановна считает вас преподавателем.

Как и много лет назад, он почувствовал затруднение с ответом.

— Каждая из вас по своему права. В молодости действительно был военным:

окончил пограничное училище, служил, имею воинское звание. По специальнос ти я учитель истории средней школы, однако ни одного дня в школе не работал.

История простит мне, что я не историк, — грустно пошутил он.

Женщины внимательно слушали.

— Если составление всевозможных справок, информаций, написание ответов и отчетов условно можно считать журналистикой, то я немного и журналист, — закончил он с улыбкой. Однако ему было совсем не весело.

— И все же, что вы конкретно умеете делать?

Виталий Петрович помолчал.

— Мне трудно ответить, — чистосердечно признался он. — Перед вами лежат ножницы, которыми вы работаете много лет. За это время вы научились опреде ленной профессии, стали хорошими специалистами кроя и шитья. К сожалению, так получилось в жизни, — продолжал он, — моя работа вначале была связана с армией, затем — со всевозможными документами. Впрочем, и это надо, — слов но успокаивая, оправдывая себя, возможно, извиняясь перед женщинами или внутренним «я», рассуждал мужчина. — До революции в России было сословие государственных служащих, канцелярских работников. Их называли чиновника ми. Очевидно, к ним принадлежу и я.

— Где вы работаете сейчас?

Он ответил.

— Теперь нам понятно. Спасибо за беседу, заходите к нам.

— Это вам большое спасибо!

Раздел ІV. Повести Сейчас ему казалось, вопрос «Что вы умеете делать?» преследует его все годы после демобилизации.

Мелентьев почему то представил, как расскажет о реорганизации, к примеру, Тоне. Она внимательно выслушает, куда то позвонит, спросит, посоветуется, за тем будет еще звонить, просить помочь Виталию. Очень все это неприятно, даже унизительно, хотя с Тоней он работал еще в комсомоле, сразу после демобилиза ции. Затем дороги их разошлись, а через пять лет они встретились в министерстве:

двенадцать лет работали вместе и снова расстались. Непоседливый характер ока зался у Виталия. В министерстве ему предложили повышение — хорошую престижную должность. Уже был подписан приказ о назначении. Он спокойно выслушал его, поблагодарил заведующего отделом и… попросился на практичес кую работу. Многие тогда не поняли его, удивлялись, что заставило поступить так.

Иные усматривали в этом какую то скрытую корысть, осуждали.

— А может, я действительно такой плохой? — машинально рассматривая вы вески, вдруг подумал Мелентьев. — От неожиданно нахлынувшего чувства несу ществующей вины, неполноценности он растерялся, почувствовал себя одиноким и беспомощным, никому не нужным. Но тут же рассердился на себя: что это я поддался слабости!

В минуты грустных раздумий он несколько раз возвращался к одному и тому же вопросу: а надо ли работать так, как он? Добиваться большего, стремиться к лучшему, доказывать, спорить, переживать.

Виталий Петрович понимал, видел, что сотрудники относятся к делу по разно му. Иной на работе всегда, словно философ, спокоен, со всеми соглашается, никогда не спешит. Да и куда спешить, зачем? Тише едешь, дальше будешь, где на меня ся дешь, там и слезешь. Бьются, бьются над ним — ни на учебу послать, ни выдвинуть — затем махнут рукой — не переделаешь! Не дают ему ни ответственных поруче ний, ни срочных, «на вчера», заданий. Все равно не выполнит, а если и сделает, то плохо, зря время потеряешь. Нет у созерцателя ошибок и недостатков в работе, не говорят о нем на совещаниях, не вспоминают в приказах, докладах.

Так спокойно, без недругов и завистников, проводит время на работе, мудрец от жизни, кандидат в долгожители. Никого не трогает, и его никто не беспокоит.

Вовремя приходит и уходит с работы, в отпуск. Первым получает аванс и зарпла ту. Всем доволен, все у него хорошо. Зачем стремиться выше, к лучшему? Не же лая портить нервы, возможно, чтобы не выносить сор из избы, им тоже становят ся довольны, привыкают.

«Не знаю, кто же выигрывает в итоге, — возмущался Мелентьев. — Но я не могу следовать подобному примеру».

Несколько месяцев тому на совещании сосед, психолог, предложил ему тест — шесть квадратов с линиями и точками внутри.

— Нарисуйте какие хотите геометрические фигуры, но заполните каждый из квадратов.

Виталий Петрович дважды переспрашивал, что именно надо, пока не услышал:

рисуйте любое, что нравится, не нравится, только не оставляйте квадраты пусты ми. В ответ на невысокую оценку своих художественных способностей послыша лось: здесь это не имеет значения.

Подумав немного, взялся за работу ради интереса. В первом квадрате оказа лась звезда, волнообразную линию во втором превратил в раскрытую книгу, в тре тий поместил розу, в следующий — парусный корабль с тщательно очерченным основанием, затем — юношу и девушку, имея в виду молодость, и в последнем квадрате — мальчика и девочку, солнце над ними.

— Многовато получилось, — заметил сосед, — осложняет чтение.

Несколько минут он внимательно смотрел на листок, затем начал пояснять на рисованное. Оказывается, каждый квадрат, имея свое наименование, характеризо вал того, кто его заполнил. Личное, служебное, сокровенное, вплоть до интимного.

Объяснения по рисункам черт характера, поведения, прожитого Мелентьев услышал общие, но, самое удивительное, — верные! Перед его глазами прошло начало, становление жизни, зрелость — от военного училища и до сегодняшне го дня. Странно. Незнакомый человек рассказывал ему о нем. Словно перелис тывал записи последних трех десятков лет, сделанные жизнью. Говорил о на иболее важном, обобщал, делал выводы. Иногда Виталий Петрович поправлял его, уточнял сказанное. Он весь сжался, что то внутренне доказывал, испыты вал горечь, боль, изредка — радость. После некоторых фраз хотелось плакать, соглашаться, порою — исповедаться. Слова психолога напомнили ему юриди ческую консультацию, где люди откровенно рассказывают обо всем. Больше — о трудностях, неудачах, обидах. Здесь и отдельные клетушки кабинки с беседой вполголоса, и напряженная тишина, и сотрудники, готовые выслу шать, понять, объяснить.

— Ну как, что вы на это скажете? — последовал вопрос в конце разбора. — Незаслуженно, жестоко?

— Все слишком откровенно и неожиданно, — искренне удивился Мелентьев.

Наверное, впервые в жизни он посмотрел на себя со стороны, вот так сухо, бес страстно, как на своеобразном вскрытии. Удивление рассказом о личной жизни сменилось подавленностью. И не только потому, что Мелентьев услышал о прожитом от незнакомого человека. Говорил он, словно компостировал билеты:

нажал ручку — и появились отверстия. Еще одна узкая полоска в руках — вновь сомкнулись металлические челюсти. И так шесть раз… Потом еще долго Виталий Петрович находился под непосредственным впечатлением разговора, который невольно продолжался дома, с товарищами, даже во сне. Вспоминал, переживал заново, думал. Нескольких минут негромкой беседы оказалось достаточно для подведения итогов жизни. Пусть не всех, но, безусловно, основных.

Может, он жалел о разговоре? Нет! Предъявлял претензии к соседу? Наоборот, расставаясь, поблагодарил его.

И вот сейчас, во время короткого обеденного перерыва, когда надо было решить абсолютно конкретный вопрос — о новой должности, воспоминания, казалось бы, совершенно ненужные, овладели им. Память… Человек родом из памяти. Ему всегда есть, что вспомнить, о чем рассказать себе и людям. Упря мая, несговорчивая память из приятного собеседника превращается в неподкуп ного строгого экзаменатора.

Вчера во сне разгребал руками кучу битого стекла. Какая то злая, неумолимая сила двигала разноцветные осколки с переливами, зловещим блеском, острыми, Раздел ІV. Повести режущими краями. Холодно мерцая, с тупым безразличием, тысячи бликов рас сматривали Виталия Петровича. И вдруг, совершенно неожиданно, в гробовой тишине раздался оглушительный дьявольский хохот… — Пророческий сон в руку. Что делать?!

...«Букинист», — дважды прочитал он очередную вывеску магазина.

Наум Зиновьевич, университетский товарищ, рассказывал об увлечении свое го сына старыми книгами, регулярном посещении «Букиниста». «А мой Андрю ша, его ровесник, — с горечью подумал отец, — не знает авторов домашней библиотеки, за свои двадцать лет не купил ни одной книги. Зато курит, считает се бя знатоком марочных вин, парфюмерии…»

— Надо разбираться и в творчестве Шекспира, и в коньяке, напитке ангелов, — рассуждал недавно Андрей за обедом. — Даже в домашней водке. На до уметь широко жить.

Выражение «домашняя водка» Мелентьев услышал впервые. «Странное назва ние», — подумалось ему.

— Домашняя водка — это что, гибрид «Спотыкача» и «Зубровки»?

— В культурных и благополучных семьях так называют самогон. И вполне ло гично: домашняя колбаса, домашние соления, домашняя водка, — последовал вы зывающий ответ.

— С такими глубокими специальными знаниями из тебя выйдет неплохой, с прекрасным синим носом, лекарь похметолог.

Сын не остался в долгу.

— «Не учите меня жить, лучше помогите материально», — говорят у нас на курсе. Не волнуйся за меня, алконавтом не стану.

— Ты, Андрей, к сожалению, не выдержал испытание сытостью, — рассердил ся Мелентьев старший. — Конечно, он другим мечтал видеть взрослого сына.

Мечтал задолго до его рождения.

В день окончания десятого класса он подарил ему книгу с такой надписью:

«Мы давно мечтаем о том, Андрей, чтобы в твоем будущем труд обязательно соче тался с разумом, поиск — с оптимизмом, удовлетворение от работы — со счастьем.

Мы верим, надеемся, напутствуем, благословляем тебя именно на такое будущее».

«Сын вырос эгоистом. Это уже факт, — считал отец. — Родители хотели, чтобы ребенку всегда и во всем было лучше, мягче, удобней: сытно накормить, красиво одеть, никто не должен обижать Андрюшу. Культ сына начался еще с пеленок, пожалуй, его занесли вечные «Гуси гуси».

— Гуси гуси!

— Есть хотите?

— Так летите.

— К Андрюшеньке, нашему сыночку дорогому.

Часто дедушка и Виталий Петрович вставали ночью, прислушивались, ровно ли дышит их внук и сын. Не думали, конечно, над тем, оценит ли он это когда нибудь. И оценил… — Как ты смотришь, папа, если я на пятидесятилетие подброшу тебе внука? — недавно спросил, улыбаясь, Андрей.

— Умнее ты не мог ничего придумать?

Андрей самодовольно рассмеялся.

— А что? Лучшего подарка и не изобрести: будешь, папахен, пасти внука.

Задача родителей — довести детей до пенсии, а внуков — до института.

После короткой паузы последовал задумчивый ответ:

— К сожалению, я не смог правильно воспитать тебя, сына своего, а уж внука — тем более. Воспитывайте его вы, молодые.

Андрей смутился наконец.

— Это я пошутил, папа.

— А я серьезно, Андрюша.

Очень горький осадок оставила шутка сына на душе у отца.

«Наверное, — продолжись его размышления, — во многом оказался повинен и Добрый Волшебник. Вначале он дарил сыну игрушки в дни рождения, на праздни ки, по субботам и воскресеньям, затем — и в будние дни. Трижды Андрюша грозил ся поймать Волшебника за руку, когда он прячет подарок под подушку, но всякий раз засыпал, едва прикоснувшись к ней. С наступающим Новым годом, затем и с окончанием второй четверти Андрюшу регулярно поздравляли Дед Мороз и Снегурочка. Открытки с поздравлениями подписывали Игрушки, Утренняя физза рядка, Лыжи, Санки, даже Холодная Вода и Рыбий Жир. Если жена говорила, что Добрый Волшебник, вождь племени Розовое Ушко, команда «Дежурные генералы, ко мне!» — все это несерьезно, баловство, в разговор сразу же вступал дедушка, ее отец.

— А когда же пожалеть ребенка? Матери в войну пеленки на груди сушили… Пока маленький, пусть и почувствует ласку. Вырастет — уж не побалуешь.

Андрюшка подрастал — и все было вроде благополучно. Лето сын проводил в пионерских лагерях. Виталий Петрович как сейчас видел его барабанщиком, идущим рядом со знаменем, в конкурсе на военно патриотическую песню, кото рую готовил каждый из шести отрядов ко «Дню родителей». Андрюшин отряд назывался «Суворовец», пели они о винтовке и сабле, что в годы гражданской вой ны сопровождали автора партизанской тропой с юга до Урала. Отец хорошо помнил слова и мотив этой песни по своему довоенному детству.

Из пионерских лагерей сын привозил грамоты за первое место в отрядной спартакиаде, за второе место по пионерболу, в беге на дистанцию тридцать мет ров в спартакиаде первой смены среди мальчиков старшей группы. Были грамо ты и позже, но Виталию Петровичу запомнились именно эти.

К грамотам добавлялись книги, которыми Мелентьев Андрей награждался за отличные успехи в учебе и примерное поведение со второго по четвертый клас сы. Со временем эти книги с интересом прочитала Олечка.

В школьные годы библиотека сына обязательно пополнялась в дни его рожде ния, накануне Нового года, Дня Советской Армии, Дня Победы и других знаме нательных дат. Каждая книга, конечно, имела дарственную надпись: поздравляя Андрюшу с праздником или переходом в следующий класс, отец желал ему здоровья, упорства в достижении цели, успехов в жизни, советовал учиться чест ности, мужеству, любви к Родине у героев произведений.

Раздел ІV. Повести «Если обстоятельства навяжут тебе бой, — напутствовал Мелентьев старший сына восьмиклассника на форзаце «Книги будущих командиров», — принимай его, Андрей, мужественно, с достоинством и уверенностью в победе правого дела.

История не повторяется — человечество склонно к повторению собственных ошибок».