«ОБВИНЯЮТСЯ В ДОБРОТЕ РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ Киев — 2006 Директор издательства А. Л. Горобец Редактор А. Л. Горобец Художественный редактор Ф. И. Тацкий Компьютерная верстка А. Л. Саржинский Программное обеспечение ...»

Поможет избежать трагедии «Комсомольца»? Разум и сердце его иное не воспринимали, со многим спорили — обидно за народ и Вооруженные Силы. С болью читая критический материал, внимательно рассматривал карикатуры на военные темы (в чем только не обвиняли родную армию, превратив ее из непобедимой и действительно легендарной в самую без защитную!), он думал о том, что ни их авторы, ни художники никогда не носили погоны, не умеют подшить воротничок или намотать портянки, не говоря уже о чем либо ином.

«В противном случае, как бы у них поднялась рука на армию?!»

Одновременно с регулярностью публикаций поражала и целенаправ ленная подборка материалов, беглое ознакомление с которыми чуть ли не убеждало читателей в том, что нынешние трагедии в стране если не по рождены военными, то в основном зависели от них. «Вбивают клин меж ду народом и армией, вытравливают многолетнее уважение к ней? Кто этим всем занимается и зачем?»

Безусловно, серьезные нарушения в войсках были, необходимость их скорейшего устранения никто не отрицал. «Но главное здесь, — не согла шался он, — обязательно, в первую очередь, помощь, разумный подход к непростым проблемам, что накапливались десятилетиями. Нельзя шель мовать славный офицерский корпус, оскорблять все Вооруженные Силы!»

И второе, не менее важное: во многих обличительных писаниях, меж строк, ему читалось и слышалось недоброе желание навредить армии и народу, нашему завтрашнему дню. «Тому далеко не легкому будущему, в котором нам (наперекор всему!) суждено не только жить, но и выжить, победить, и от которого главред «Огонька», центрального журнала, факе ла «демократии» позорно бежал за кордон».

Степан Иванович имел в виду скандально известного экс главного ре дактора, что отличился, наряду с рьяными, неустанными разоблачениями армейских недостатков и не менее настойчивым провозглашением себя (излишняя скромность — не добродетель) патриотом, защитником горя чо любимой Отчизны и ее свободы. Прямо со страниц журнала, словно с исторического парада на Красной площади зимой сорок первого, готов был перестройщик идти в бой за Родину. Без стыда и совести покинули корабль, терпящий бедствие, не один проходимец перевертыш, струсили, безродные, а сейчас, живя в свое удовольствие, издалека многие советуют горемычной стране, лгут, критикуют, охотно фотографируются и раздают интервью.

— На современном языке, — закончил он вслух неприятный разговор, — подобные иезуитские действа именуются предательством. Отчизной не торгуют: слишком уж коротка дорога от безудержного охаивания армии до измены Родине.

Люди прошлого, настоящего и будущего, кто вы, во что верили, чем живете, что движет вами, кроме наследственности и прошедшего, что ты сячелетиями крадется за каждым из вас? Природа создает людей склон ными к техническим или гуманитарным наукам, с явными и скрытыми чертами характера. Беспокойные, волевые, мужественные, незаурядные и — трусливые, безвольные, ничтожные, даже подлые натуры… В чем смысл истории? В ее глубине, вечном отборе лучших, историчес кой правде? Кто осмелится сказать, что мудрая история учит лишь тому, что ничему не учит? Когда же люди перестанут, сиюминутной выгодой страдая, великую, себе во вред, науку искажать? Без сплетен и не злоб ствуя коварно, о правде должен каждый лишь правду говорить. Кто любит сладкие лекарства, того преследуют зловещие болезни. Всегда ли в инсти тутах истории и академиях наук о прошлом истину лелеят? А о настоя Раздел ІV. Повести щем? Неужели мы так ничего и не поняли, ничему не научились?! Исто рия без устали напоминает людям о забвении ее уроков, собственных ошибок, неуважении к прожитому, настоящему и будущему. Жестокость, жадность и глупость погубят хрупкий род людской.

— История — великая наука о прошлом и настоящем противоречиво го человечества, но никак не исторический музей с его запасниками и ле гендами, не антикварный, в полуподвале, магазин «История», скупающий и продающий предметы старины. И не путешествие во времени налегке.

Новые памятники на старых постаментах не красят историю: за боль шим прошлым не всегда следует великое будущее. Уважая вчерашнее, ос мысливая скоротечное, признавая только Истину, настоящая история презирает лесть, славу, постоянно спорит с властью. История, вместе с бу дущим, судит по делам, а не по заманчивым призывам, лозунгам и клят венным обещаниям. Безмерное время стоит выше человеческого ума.

«Время взяток не берет», — утверждает поэт.

— Не проявляя чрезмерных претензий, без огромных усилий мы, со слов недругов, — тусклые, всеядные и бескрылые молчуны, а не яркие ин дивидуальности или кто либо иной делаем историю.

«Разве историю делают? — невольно напрашивался вопрос, требую щий ответа. — Странное выражение». За ним последовал недовольный во прос самому себе. «А как же многолетняя теория? Возможно, порочным в жизни явилось не мировоззрение, а методы, их трагические послед ствия? Главное — не как мыслить, к чему призывать, а что получилось».

Первое время такие проблемы заводили в тупик. Как самому себе от ветить на них? Оказывается, не только практика, но и теория с ее благи ми намерениями противоречива! Нелегко дается мучительное прозрение, но все же истина дороже!

«Прости нас, прекрасная, веками выстраданная идея, за то, что на сло вах и в лозунгах, восхищаясь, не смогли поддержать чистоту, заговорили, изуродовали тебя на практике!»

— История рассудила иначе, случай так немилосердно распорядился… Степан Иванович не выдержал, резко перебил внутренний голос.

«Именно лживой фразой, догмой, насмешкой над историей палачи и могильщики идеи пытались скрыть собственные пороки!»

На глазах изумленного мира, при непосредственном участии бесхре бетных горе правителей творилась величайшая трагедия истории. Они обо всем превосходно знали, видели, помогали Лжи бороться с Идеей… Гибло, не чувствуя вины, часто не понимая сути происходящего, лучшее в человеке — честность, ум, благородство. Какой кошмар: в период всеоб щего доноса для уничтожения Правды оказалось достаточным заявления всего лишь одного «доброжелателя»!

«Понимала ли сама Идея, что ноша ей не по плечу?»

— Отчаявшись, догадалась, беззащитная, и на этот раз… А они, трусливые временщики вчерашнего Олимпа, заботясь о себе, продолжая спекулировать на вере миллионов, ничего не говорили, боясь Идеи, самой жизни, ненавидя друг друга. Молчали, затравленно озираясь, «рыцари», даже когда их жен объявляли «врагами народа». Кровавые вожди давно ушли из жизни, обманув миллионы людей, предав великую Идею, оставив ее рядом с собой, на скамье подсудимых Истории.

Нахмурившись, Божко молча покачал головой. На лбу пролегли упря мые складки. Словесная дуэль окончилась не совсем учтивым встречным вопросом.

— Идеи, вдохновляющие человека, возвышают его, но почему ты ни ра зу не произнес слова «практика»? Многое, в первую очередь правда, скромность, доброта на каждом шагу испытывают нашу духовную жизнь.

Если, прислушиваясь, долго смотреть в безоблачное небо или близко на клониться к пересохшей земле, обязательно услышишь тяжкие стоны вечных идей, которым никогда не суждено свершиться.

Он по прежнему сосредоточенно молчал.

— По словам Шекспира, история — мировой трибунал, а для Шопен гауэра история — постоянная трагикомедия, в которой меняются только актеры.

Степан Иванович и сам хорошо понимал, что золотой век наступит то гда, когда люди поднимутся над пещерными чувствами, наследственнос тью и утробным эгоизмом.

— Вот и все — подвел итог многолетнего разговора двойник, — оста вим в покое полусгнивший сундук истории с его плесенью, бунтарскими идеями и вековой архивной пылью!

Больно сознавать, душа напоминает открытую рану… На смену широ ко распространенной «Поезд ушел» пришла трагическая фраза «А дом сгорел». На пепелище второй раз не строят — плохая примета. Ему и сей час тяжело признаться в том, о чем давно рассуждал, не находя ответа, а когда все же нашел, искренне недоумевал, вначале отрицал, не соглашал ся с ним. Вместе с тем, это не был разрыв с собой, он не винил себя в от чете за осознанно прожитое, не вычеркнул из памяти самые полные и на сыщенные годы жизни. Оставаясь в душе коммунистом, сохраняя мужес тво, он втайне — да и открыто! — гордился этим, с чистой совестью, как и прежде, был убежден в том, что ему, подобно миллионам других, нечего стыдиться и скрывать (признавать!), тем более раскаиваться в несовер шенном, открещиваться от прожитого. Повернись время вспять, он по ступал бы так же.

Любопытно, остроумный читатель, юморист со стажем, а в чем дей ствительно можно заподозрить Божко? В каких грехах повинен любим чик Фортуны, «везунчик»? Во взыскательности к себе и добросовестном выполнении обязанностей, принципиальности? Или, предположим, в го ловокружительной карьере? Да еще с его характером? Именно таких как Степан Иванович имел в виду древнегреческий философ материалист Ге Раздел ІV. Повести раклит Эфесский, утверждая, что характер человека суть его демон. Не се крет: преуспевают по службе уступчивые и благонадежные.

Точнее сказать, не чувство вины, его не покидало ощущение пришед шей (десятилетиями ползла, клятая!) большой беды, обреченности веро ломно преданных миллионов людей, обманутого народа. «Что ждет нас завтра, судить всегда есть кого, тем более сейчас, в наше тревожное, не предсказуемое время».

Грустным мыслям, которые не один день мучили его, предшествовали реальные факты: злостная клевета и преследования коммунистов, подав ление инакомыслия, резкое ухудшение жизни народа.

— Каждый день могут начать кромсать судьбы, сводить счеты, сортиро вать людей на «достойных» и «недостойных», «чистых» и «нечистых», охо титься на «ведьм». Давно закончены розыски внешних и внутренних про тивников, создан и сам «образ врага».

Справедливости ради отметим: нахождение виновных, создание новых врагов — признак болезни общества, потребность свалить на кого либо собственную вину не нова. По этой причине проверка на благонадеж ность, розыски инакомыслящих не отняли много времени, тем более «врага» нашли заранее, еще до получения власти. При отсутствии таково го его пришлось бы выдумать.

— А не только послушная, но и дьявольски изощренная, мстительная Фемида, руками которой начнется черное дело, не отступит, не подведет самонадеянных хозяев и на этот раз. Рекордно короткий, скорый приго вор, свое торжество кровожадная богиня правосудия гарантирует.

«Собаке ягдт терьер вечером все вокруг кажутся лисами, — подумал Степан Иванович. — Уверен, списки врагов давно составлены…»

Во время подобных размышлений он словно ощущал боль и ужас наци ональной катастрофы, особенно остро переживал не только за семью и себя, но и за вчерашних единомышленников, судьбы их родных и близ ких, всех, кто душой и сердцем воспринял Советскую власть.

— И все равно, товарищ убежденный коммунист, рано ставить жир ный крест на себе, сдавать военно морской флаг в музей.

«К слову, уважаемый двойник, я и не собираюсь сдаваться, превращать флаг в половую тряпку, однако положение в стране считаю весьма напря женным».

На днях Божко побывал в гостях у Хохлова, старшего товарища, участ ника Отечественной войны, которому давно симпатизировал. Сын учите ля, сам педагог по образованию, с негромким голосом и доброй усмеш кой, он незаметно стал мудрым наставником. Павел Леонтьевич любил жизнь, замечал много прекрасного в ней. И все это просто, без лишних слов. Уважал мягкий юмор, при хорошем настроении или удачной шутке смеялся радостно, от души, излучая что то по детски удивительно откро венное, солнечное, отчего все вокруг него становилось чище и добрее.

— Радость очищает душу человека, сохраняет здоровье, — словно в чем то оправдываясь, говорил он. — Веселый человек больше делает до бра, поэтому дольше живет.

В такие минуты пожилой, с несколько усталым лицом мужчина казал ся намного моложе своего возраста. Хохлов не только верил в добро, но и, по возможности, творил его. Чуткостью, желанием помочь, добрым сло вом. Разумеется, от таких убеждений он не разбогател, однако считал се бя счастливым человеком.

Встретились они на улице, разговорились, не заметив, как подошли к его дому. Он позвонил, затем, не ожидая, когда откроют, дважды постучал в дверь.

— Зинаида Григорьевна должна знать, свой или посторонний стоит у порога квартиры, — негромко сказал Павел Леонтьевич, то ли поясняя причину двойного сигнала, то ли продолжая разговор.

Естественно, не со вчерашнего дня у ветерана возникло тревожное ощущение, словно кто то следит за ним! Недавно ему снились вооружен ные до зубов бандиты, которым он противостоял с … игрушечным писто летом в руке.

— А если сбудутся, к великой радости средневековых шовинистов, са мые худшие опасения?!

Божко молча согласился, давно понимая необходимость предостере жений, и не только таких.

— Что пишут и говорят о нас, давно набив оскомину, сегодняшние, независимые от собственной совести, бойкие телерадиожурналисты пра ведники, специалисты по искажению и пережевыванию прошлого? Са мое бранное слово у них — «большевик», «коммунист», а превосходное «товарищ» настойчиво заменяется «господином» или «партнером». Не ужели хозяин и собрат — одно и то же?

С фронтовых лет Павел Леонтьевич хорошо помнит гриф на солдат ских изданиях: «Прочти и передай товарищу».

Действительно, что вчера казалось неправдоподобным, сегодня стало реальностью. Да разве только это? Честное, открытое лицо говорящего выражало негодование.

— Низкопоклонство, огульное самооплевывание прошлого, попытки сделать его непредсказуемым — все это и многое другое — старательно продуманная советологами кампания, продолжение классовой борьбы, — высказался он о давно наболевшем. — Клевета на вчерашнее у нас в тра диции, одни «разоблачения» Компартии чего стоят. Не будем скрывать, были и недостатки, и просчеты, и незаконные действия со стороны от дельных лиц. Но нельзя же от самой идеи отказываться из за некоторых отщепенцев.

Впрочем, гонения на партию ни для кого не новость: антикоммунисти ческие, антикоминтерновские и прочие пакты, блоки, оси, даже процес сы. Хотя бы Лейпцигский. А «План Барбаросса» или «Приказы о военных Раздел ІV. Повести полевых судах и комиссарах» с их требованиями немедленной, без суда и следствия, казни пленных коммунистов, военных комиссаров и политра ботников?

Хохлов по прежнему называл себя фронтовиком, считал коммунистом, партийный билет и учетную карточку члена КПСС, подобно многим, хра нил дома. Свои поздравительные открытки Степану Ивановичу подписы вал «С фронтовым и комприветом». На прошлой неделе, пройдя перере гистрацию в райкоме, был взят на учет в парторганизации по месту жи тельства.

— Я был и остаюсь коммунистом, в чем винить себя, в чем каяться? Да и кто призывает нас к покаянию?

Он не мыслил себя вне партии, хотя и понимал, что той партии, членом которой себя считает, уже нет. Как нет и самой великой державы, где он жил и гражданином которой был. Конечно, многое и нужно было давно преобразовывать, то не в таком ужасном виде. Никто, от кого это зависе ло, не подумал о миллионах человеческих судеб, разбитых семьях, искале ченных жизнях.

Наступило долгое молчание. Волевое лицо Павла Леонтьевича, выра жая спокойную уверенность, казалось мраморным. На разных этапах раз вития, часто — одновременно, общество востребует и революционеров, и предателей, и палачей… Это он хорошо понимал.

— Что бы сегодня не тужились доказывать слабоватые в науке, но лов кие на практике мутанты и юркие, наиболее шустрые перевертыши бод рячки, история еще не сказала окончательного слова. У истории нет об ратного хода, ее, как и память, не перелицуешь и не перепишешь заново («Наследить в истории можно, переписать историю нельзя»), какие бы большие похороны или поминки по недавнему не устраивались.

Скоро народ перестанет верить в клевету о прошлом и сладким обеща ниям на будущее, ощутит трагическую разницу между вчерашним и се годняшним. Хохлов был убежден в этом. Старшее поколение, в первую очередь руководство Союза, несут историческую ответственность за раз вал СССР и гибель социализма. Многие так и скажут: «Не удержали, из вратили, прошляпили советскую власть, а народ верил вам!»

— А что ответим, — нарушил гнетущую паузу окопный политработ ник, — миллионам погибших боевых побратимов, и не только в годы От ечественной войны, почему не уберегли Родину, за которую они отдали свою жизнь?!

Неоднократно размышлял об этом и Божко. Поистине, сколько злости слышится сегодня в адрес пятилеток и ударных строек, решающую роль которых в создании отечественной, оборонной промышленности трудно переоценить. А массовый энтузиазм народа?! Лже историки пытались пе речеркнуть жизнь целых поколений, очернить все то, что они строили и защищали.

В минуты трудного разговора память вернула Хохлову его армейскую молодость: рядовой разведвзвода, январь сорок четвертого, по прибытии из госпиталя на фронт вступает в партию. А текст заявления в одну фразу помнит и сейчас: «Если погибну в бою, прошу считать меня комму нистом». Он тогда и не мыслил, как иначе можно было выполнить свой гражданский долг.

Первый Украинский фронт, район Корсунь Шевченковского выступа.

Первая седая прядка появилась там же, у Звенигородки: сначала седина и «похоронка», затем — орден Славы третьей степени, второй боевой ор ден. Были и другие высокие награды у солдата, однако, когда о них захо дит речь, он отмалчивается, считая, что воевал не за ордена и медали, а за Родину.

— Прицельный огонь на поражение, — продолжил мысль Степан Ива нович.

Недавно у входа в метро Божко увидел несколько человек, громко об суждающих что то. «О возвращении улицам исторических названий, пе реименовании парков культуры и отдыха, станций метро», — быстро про читал он заглавие, а затем и само распоряжение.

«Из старых флагов не шьют новый…»

— Перевернули все вверх дном, до чего дожили, куда девалась совет ская власть? — с открытым возмущением спросила женщина. — Живем хуже, чем во время войны, нас обманули, более семидесяти процентов на селения проголосовало за СССР, а трое в Беловежской пуще разорвали по живому, похоронили его!

— Кому мешали прежние наименования улиц? — поддержал ее муж чина. — Перестройка — это начало общенациональной трагедии!

Внимательно посмотрев на пожилых людей, Степан Иванович мыслен но согласился с ними.

«Переименование кораблей моряки считают дурной приметой».

А ведь за многими из наименований стояли не только активные участ ники революций, гражданской и Отечественной войн, деятели науки и культуры, но и народ, его действительно героическое прошлое, наша ис тория. Они вошли в сознание и память, с ними выросло, на их примерах училось не одно поколение. Разве нет более насущных проблем и расхо дов, чем переименование улиц? А во что обходится оно налогоплательщи кам?

— Мой племянник, — продолжила женщина, — член корреспондент, заведующий клиникой, недавно получил предложение от Академии наук, как он подчеркнул, «из ближнего зарубежья», быть избранным у них член корром.

Став невольным слушателем разговора, Божко мысленно превратился и в его соучастника.

«На его месте я бы согласился с благодарностью».

— Юра волнуется, если даст согласие, не подстрелят ли его сторонники национальной исключительности?

«Подстрелят или нет, трудно сказать, но я бы ни в коем случае не отка зывался».

Раздел ІV. Повести — Юра постоянно что то ищет, хочет сделать лучше, многим в жизни неудовлетворен. А сейчас настаивает на создании банка данных по гума нитарной помощи: компьютер покажет не только количество и распреде ление импортных медикаментов, но и фамилии больных, их домашние адреса и телефоны.

«Молодец!»

— Мало у него было неприятностей или врагов!

«Вдвойне молодец!» — последовал окончательный вывод.

В кабинете племянника, вспоминала женщина, остался портрет Ильи ча. Все учреждения, клубы, библиотеки, книжные магазины поспешили изъять портреты, бюсты, работы Маркса, Энгельса, Ленина, их примеру последовали многие владельцы личных собраний, а здесь… — «Победителям от побежденных» называют ветераны гуманитарную помощь из Германии. Многие задаются жгучим, не дающим покоя, на первый взгляд, даже опасным вопросом: почему так получилось, как это могло произойти?! — продолжил высокий мужчина почтенного возраста с орденскими планками на пиджаке. — А договорные цены — этот конкурс кошельков! Не добились войной, так получили через новоявленных мил лионеров, бескровной победой: в свое время и Гитлер пытался расколоть Советский Союз, поссорить наши народы.

На какое то время он умолк, затем продолжил с нескрываемым возму щением. — Не старость и болезни продлевают жизнь пенсионера, а госу дарство. Нас воспитали патриотами, мы отдавали жизни за Родину, а она предала нас. Нынешняя власть избавляется от стариков и сокращает рож даемость: иностранным хозяевам нужна наша территория и значительно меньше рабов на ней!

Привычным движением мужчина достал из бокового кармана вали дол… За последнее время в городе появились нищие, на которых невольно обращали внимание. Интеллигентной внешности, бедно и вместе с тем прилично одетые пожилые люди просьбу о милостыне, смущаясь, начина ли словами «Простите великодушно, что я попрошайничаю…», «Извини те, пожалуйста, мне совестно просить денег…»

Нищета безжалостна ко всем, к наиболее уязвимым — детям и пожи лым людям — особенно.

Утром Степан Иванович встретил старика, вскоре — опрятную ста рушку, в поисках съестного заглядывающих в контейнеры и урны с пище выми отходами. А на днях пожилая женщина попросила у продавца кусо чек ливерной колбасы.

— Чувствую, упаду в обморок, если не съем что нибудь. Когда подойдет очередь, я заплачу и за него.

— А сколько пожилых людей, детей просят на вокзалах, базарах и в пе реходах, роются на свалках, падают в голодный обморок? — продолжил двойник. — Продают старые вещи, любимые книги, расходуют деньги, от ложенные на черный день, раздавленные морально, не выдерживают, кончают жизнь самоубийством… А что стоит похоронить сегодня челове ка?!

— Что ожидает меня? — задаются люди непростым вопросом. — Мы стали неулыбчивыми, страшимся голода, одиночества и неизвестности, многое давит нас, как то неловко стало смеяться, даже улыбаться.

И сегодня Хохлов сотрудничает в редакции журнала, несколько лет тому назад закончил первую часть трилогии, однако, осознав происхо дящее, продолжить ее не смог: что то внутреннее, душевное оказалось надломленным.

— Не только, безусловно, согласен с призывом великого Гете «Вперед через могилы!», но понимаю и чувствую — отведенного мне неумолимого времени осталось слишком мало, а из прожитого около двадцати лет про вел во сне.

Он никогда не жаловался на здоровье, хотя ранения сказывались: боле ли глаза и сердце, а виски безошибочно определяли перемену погоды. По следнее время чаще снились лошади, что, по многолетнему опыту, предве щало болезнь.

— Работать в полную силу не могу, душа не лежит, не пишется и не по ется. А петь беззвучно, сквозь стиснутые зубы… Собеседники хорошо понимали — сейчас не до песен.

— Да и поют сегодня, дорогой Павел Леонтьевич, противоположное вчерашнему, а те, кто заказывают музыку, предпочитают видеть иные ли ца.

К несчастью, профессиональных журналистов с собственным мнением и острым пером давно не печатают, не приглашают на «свободное» радио и «независимое» телевидение — да и тесно им там.

— Уходят из жизни настоящие коммунисты, партийцы, политбойцы, — задумчиво повторил ветеран, — люди из когорты политрука танковой роты Панкратова, который в августе сорок первого, закрыв телом амбра зуру фашистского дота, первым в истории Отечественной войны приме нил такой боевой прием.

Хохлов не спеша взял с письменного стола слегка помятую пачку деше вых сигарет, старательно расправив ее, на минуту задумался.

— Продолжение классовой борьбы под видом перестройки, — уверен но произнес он. — Не удержали, не защитили в мирное время советскую власть, допустили перерождение ее лидеров.

Степан Иванович молча сравнивал собственное мнение с услышанным.

Среди коммунистов оказалось много недовольных, обиженных, даже враждебно настроенных, активных противников существующего строя, годами создавалась своеобразная пятая колонна. К такой же мысли он давно пришел сам: многие из расчетливых и дальновидных, тех, кто и раньше торговал мнением, присосались, по совместительству оказались и членами партии. На первый взгляд кажется странным, однако особенно усердствуют, стараясь больнее лягнуть вчерашнее, те, кто в нем жил сов Раздел ІV. Повести сем неплохо: и зарплатой обижены не были, и в почете ходили — чего гре ха таить? Встречаются среди них и многолетние партийные работники, иные даже со специальным образованием, отдельные секретари партор ганизаций и парткомов. Служили одновременно и Богу, и дьяволу.

Вилен Пазюк, наглядно знакомый Божко по школе (прозвище «Слиз няк»), после института и комсомольской работы, успешно окончив Ака демию общественных наук при ЦК КПСС, стал кандидатом, с годами — доктором наук, преподавал, заведовал кафедрами в консерватории, уни верситете и Высшей партийной школе, избирался секретарем ее партко ма и членом корреспондентом, регулярно печатался, выступал на радио и телевидении, семинарах и активах. За последнее время Степан Иванович дважды слышал его: «ученый» взахлеб доказывал противоположное тому, к чему предыдущие десятилетия рьяно призывал, о чем уверенно столько говорил и писал.

— Давно пора отказаться от «измов», которые, кроме вреда, ничего не принесли народу. Мы строим свободное, демократическое общество, а как оно будет именоваться, не имеет значения!

Удивительные превращения, поистине, о гримасы судьбы! К несчас тью, всякое в жизни бывает: передумал, увидел в ином измерении, про зрел, говорят еще «озарило». Тогда покайся, публично откажись от дис сертаций, книг, многочисленных выступлений во имя «дальнейшего раз вития» этих же «измов». Сразу, «принципиальные», отрекитесь (а не изо щряйтесь, спекулируя и сегодня!) от ученых степеней и званий, должнос тей и наград, охотно получаемых вчера, в годы «застоя», «за многолетнюю пропаганду и дальнейшее развитие марксистско ленинской теории». Ду мается, это касается не только маститых ученых, писателей, но и артис тов, воспитателей и преподавателей всех рангов, тех, кто поспешил «пере строиться», отказаться от прожитого, истории, от самого себя.

Покаяние напоказ — надежная гарантия удержаться при любой влас ти. Иные ругают вчерашний день, потому что это модно, безопасно, кто — ожидая, чем все кончится, а сколько всплывает таких, которые с показной гордостью заявляют, что в партии никогда не состояли, забывая причины (бывало, и не раз!) отказа в приеме? Другие же начинают вдруг хвастать ся отцом, осужденным ревтрибуналом за вооруженный грабеж, тот ссы лается на двоюродного дядю, в годы войны арестованного за дезертирство и контрабанду, а какими храбрецами слывут иные родственники — зло стные спекулянты валютой или, скажем, рецидивисты мародеры — они и сами того не подозревали!

Борцы с системой, узники совести, несправедливо забытые великому ченики! Гордятся даже партийными взысканиями. Я, мол, и тогда борол ся за справедливость, выступал против диктата партии. Не зря же получил «строгача». Строгий выговор действительно был объявлен. Правда, за мо ральное разложение, злоупотребление служебным положением или зло стное нарушение требований Устава партии. И сегодня проклинают по литработников, партийные расследования и парткомиссию. Среди карье ристов и случайных людей в партии нашлись и такие, кто писал заявления о выходе из ее рядов, о том, что всегда ненавидел коммунистическую идеологию, его ведь чуть ли не силой заставили вступить в партию. Прав да, писал заявление он сам, даже расписался… Нашлись, оказывается, и та кие, кто с пеленок разочаровался в существующем строе, поэтому никог да, даже на срочной службе, не отмечал всенародный праздник — двад цать третье февраля — день рождения Советской Армии и Военно Мор ского Флота. Некоторых послушаешь, так и личная жизнь не сложилась по вине комуняк: за прогулы отчислен из техникума, судим за кражи, пла тит алименты, а чрезмерную любовь к спиртному не одобряют почему то ни дома, ни на многих работах.

Вновь и вновь возвращаясь к сегодняшнему, сравнивая прошлое с на стоящим, Божко всякий раз приходил к одному и тому же мнению.

«Разве коммунисты умышленно развалили мировую державу, разо жгли национальные войны, поощряют коррупцию, организованную пре ступность? Куда уж дальше?! Страну с великим прошлым инспектируют, наставляют, осчастливливают залежалым иностранным товаром, да объ едками с барского стола. Стараниями тех, кто назвался демократами и ее защитниками, Родина поставлена на колени».

— От подгузников разлюбезной Америки и австрийского хрена до че тырнадцати сортов швейцарского мороженого и немецкого смальца за полняют рынки сбыта новоявленной колонии, — с болью говорил Павел Леонтьевич. — Родную речь лихо заменяем иностранной, надеясь быстрее забыть свое, кровное, и полюбить чужое, заграничное.

«А что же воинствующие хулители, враги идеи предложили взамен?

Чуждые народу пещерный национализм, вымирание нации, взятки? Или мафию, всеобщее ограбление, моральное разложение, возврат эпидемий и превращение страны в колонию?!!»

Действительно, как все далеко от истины! Проповедуя исключитель ность и превосходство, легко переступая грань национального самосозна ния, национализм ожесточает, ослепляет людей, затемняет их разум.

Злобный, яростный национализм — это трагедия! Неужели для того, что бы построить дом, надо сначала спалить тот, в котором мирно проживало миллионы семей?!!

«Отчего все это происходит со мной? — мучительными загадками одо левали вопросы. — Досадно, обидно, порою — стыдно. Обстоятельства, судьба, нелепые случайности — одно к одному. Плюс чувства несовершен ства, какой то непригодности к жизни».

— Комплекс неполноценности? — сразу же полюбопытствовал ирони ческий голос.

Раздел ІV. Повести «Во всяком случае, непрактичность, постоянное чувство собственного несовершенства — это точно. Вот и друзья настойчиво советуют беречь ся».

— Береги себя, звони, не пропадай. Отзывайся, — напоминал, расстава ясь, Хохлов.

«Словно сговорились. А от кого беречься то?»

— На тебе сошелся клином белый свет, — ответом звучали слова одной из песен молодости.

«Печально, однако, почему то все против меня, во всем виновен Бож ко…»

— Да, да, он самый! Доверие не здравому смыслу, а совести, повышен ное восприятие справедливости порождают конфликты с окружающими и самим собой, — подтвердил двойник.

«Счастье в поисках истины — вечное счастье. Сотни книг написаны о счастьи, счастливых людях и как стать оными».

— Но самое неприятное, почтенный, в том, что ты — заложник драма тического характера — создан для нелегкой жизни, только в ней можешь найти свои маленькие радости и хотя бы кратковременное счастье.

— Копаешь себе яму, — словно предопределяя сказанное вездесущим внутренним голосом, неоднократно предупреждала супруга. — Не мо жешь найти места, страдаешь из за своего характера, в том и несчастье твое: ты создан для напряжения.

С подобным мнением он не спорил, давно считая себя не попутчиком или зрителем у жизни, а ее хозяином. И уж никак не носильщиком чужих чемоданов. С молодости был уверен в себе, в будущем, в торжестве над личной судьбой: шаги за сценой, роль послушного исполнителя с распис ной балалайкой или классическое «Кушать подано!» никак не прельщали его. Да, да, остаться самим собой, покорять манящее, загадочное будущее, ощущать полноту жизни!

А что, если от этого и все беды его, обороняющегося в затяжном сра жении, отступающего с боями, в них то и заключается его естественная суровая доля?! Не приспособленец, ленивая покорность личной судьбе, а противостояние ей!

— Именно в неуемном желании идти впереди событий, часто — на краю обрыва, ты весь как человек. В этом и внутренний источник, много численные тайны нечастого, порою скрытого земного счастья. Не зря вос хищался словами Достоевского о том, что счастье покупается страдания ми.

Степан Иванович с волнением слушал внутренний голос, невольно со глашаясь со многим.

— Основа счастья — сам человек, его восприятие жизни. Порою труд но назвать это высшим удовлетворением, удачей, но человек утверждает, что он счастлив. Рано или поздно, каждый находит свое понимание счас тья.

— Ах, Степан Иванович, дорогой Степан Иванович! Бессребреник, многие знакомые так и говорят о тебе, но посмотри, будь добр, правде в глаза! В наше время честным людям неуютно, тесно, в лицо им криво ус мехаются. Честь сегодня — разменная монета, непростительная роскошь, совесть повсеместно стала убыточной!

Вспомни, осторожный, наблюдательный читатель, тебе не приходилось ездить в лифте высотного здания с перепутанной нумерацией этажей, или видеть отслужившие срок рекламные буквы, сваленные в большую кучу?

Множество огромных знаков, еще вчера так необходимых, хорошо про сматриваются и читаются, вызывают в представлении какую либо связь.

Глядя на них, замедляешь шаг, невольно задумываешься, и все же едино го слова или понятия, как раньше, они не составляют.

— Подошло время, — негромко продолжил знакомый голос, — когда многие представления, которые слова веками с гордостью хранят в себе, оказались безработными. Честность сегодня — это подвиг.

На этот раз молчание затянулось.

— Ключевое слово «честь» в современных языках сильно поизносилось, стоит ли напоминать о всеобщей девальвации моральных ценностей, го ворить о памятных временах, когда честь ценилась превыше всего?

Неожиданные рассуждения о слове заинтересовали Божко.

— Многие вычурные, казенные, иностранные слова, лишенные души и скромного достоинства, остаются пустым звуком, режут слух, внушают отвращение.

Недавно он прочитал о том, что во французских средних школах введе ны уроки поэзии — не только для противостояния американизмам и жаргонам, а и для того, чтобы дети не забывали прекрасные слова родно го языка. Газетная заметка напомнила ему о Валентине Михайловне Бар балюк, учительнице языка и литературы, уроки которой для многих пре вращались в праздники таинственного смысла родного слова. Он вновь увидел стройную красивую женщину и ребят, затаив дыхание, слушаю щих ее. В классе все осталось без изменений, он хорошо различал соучени ков, с которыми расстался много лет тому, видел и себя, сидящего рядом со школьным товарищем, Володей Загуро, на предпоследней парте. Прав да, ответ на вопрос учительницы прозвучал совершенно по взрослому, его сегодняшним чувством и пониманием происходящего.

— Слово рождается для дружбы, духовной связи людей. Честность, умение держать слово — особенность национального характера.

Валентина Михайловна с приятным удивлением посмотрела на вихра стого любознательного паренька («Слова раздумья» — ее любимое выра жение), секунду помолчала, затем произнесла, обращаясь к ребятам.

— Делать добро всем, уважать людей — первая заповедь и подвиг сло ва. Мучительно долго, преодолевая страх, голод, разобщенность, люди ве рили, искали чудо: только оно могло научить понимать, согревать, любить друг друга, объединять людей. Таким дивом оказалось слово. В трудную, последнюю минуту, среди немногих, слово всегда с человеком. Запомните, пожалуйста, ребята, услышанное надолго: «Слово рождается для дружбы, Раздел ІV. Повести духовной связи людей. Честность, умение держать слово — особенность национального характера».

Закончила учительница урок фразой, которой он верен и по сей день.

— Именно в дружбе с человеком светлое, честное слово обретает силу и долголетие, став рабом лживого, мертвого слова, человек продает душу и тело, теряет себя.

В прошлом году Володя рассказал Степе о том, что каждое утро бабуш ка Валя берет годовалого внука на руки, подносит к окну и говорит:

— Янек, повторяй, пожалуйста, за мной: доброе утро, Солнышко, я уже проснулся, хорошо себя чувствую и рад видеть тебя.

— Бадя бадя бадя.

Затем она приближается с малышом к стеклянному шкафу и произно сит:

— Доброе утро, книжечки! Скоро скоро я вырасту и вы научите меня настоящему слову, многое расскажете, станете моими верными друзьями.

Мы всегда признательны учителям своим, всем хорошим людям, сердеч ная, неоплатная доброта и мудрые слова которых так много значат для нас. В добром слове нуждается каждый.

— Бадя бадя бадя, — старательно повторяет Янек.

Многие талантливые, живые произведения, будь то книга, художест венное полотно, песня или мелодия, автор наделяет своим душевным ми ром. Одну и ту же прекрасную книгу читают в молодости, зрелом и пре клонном возрасте, всякий раз заново встречаясь с преданным другом и мудрым наставником разных поколений. Слово, картину, мотив надо по нять, прочувствовать, тогда они, особенно с возрастом, взволнованно, вся кий раз по новому, увидятся и услышатся человеком.

И при жизни, и покинув ее, автор терпеливо ожидает своих ценителей.

Валентина Михайловна верит в это: у изголовья ее постели всегда лежат милые сердцу книги.

Пожелав доброго утра Солнышку и книгам, бабушка с внуком начина ют заниматься утренней физзарядкой.

…А в первом классе учительница попросила ребят ответить на вопрос, «За что я люблю свою бабушку?»

— За то, что она подарила мне котенка!

— За то, что гуляет со мной и угощает мороженым.

— А я люблю, когда бабушка уезжает в командировку. Во первых, це лую неделю нет командирши, а, во вторых, бабуля всегда привозит мне подарки.

Дети охотно отвечали на заданный вопрос.

— А ты за что любишь свою бабушку, Янек?

— Я люблю свою бабушку за все!

Откровенно говоря, Наталья Юрьевна была приятно удивлена ответом.

И не в первый раз.

— Бабушка, я буду твоим советником. Я же твой разговорник. Сколько дней погрустишь, на столько дней и будешь меньше жить, — неоднократ но говорил Янек Валентине Михайловне.

Запомнился учительнице и ответ ребят на вопрос, «Зачем людям день ги?»

— Чтобы ходить в «Макдональдс».

— Чтобы ездить за границу.

— Чтобы отдавать долги, покупать продукты и платить квартплату, — считает Янек.

— Будь разумным, Степа, пожалей, в конце концов, себя. Честность и откровенность зачастую подводят нас.

«Затяжной конфликт, иду по жизни, как сквозь строй», — ударила мысль, однако он промолчал.

— Давно уж нет того, о чем мечтал и во что верил. Устроил сам себе ло вушку, никак не выберешься из нее.

— Не могу пересилить себя… Да и не хочу, — словно вспомнив что то очень важное, добавил он.

— Кому нужна эта самая рентгеновская честность, которой сыт по гор ло, от тебя и так за километр несет правдой! А стремление к справедливо сти?! Чего добиваешься в жизни? Новой беды?

Сейчас это оказался голос Жанны Игоревны. А ведь и правда, сколько можно подводить себя?

— Сам неоднократно рассказывал, блуждаешь во снах, что то очень нужное теряешь и никак не можешь найти. Бродишь в трудных поисках жизни, не разминешься сам с собой, витязь на распутьи.

И здесь жена оказалась права.

— Покушались, стреляли в тебя, сколько сам ходил под пули, что еще надо?! Давно мог иметь хорошую должность, и положение, и нормальную квартиру. В гордом одиночестве противостоишь всем.

Молчание мужа не успокоило супругу, слишком уж много накопилось на душе.

— Откуда в тебе это, человек тайна, неизвестный Божко? Ты, неуем ный, так ничему и не научился, переоценил себя и на этот раз.

Вначале он хотел напомнить, что никогда и не искал неприятностей, они сами, презренные, находят его, но вовремя сдержался, поняв, суть да леко не в чувстве юмора. Прошло много лет совместной жизни, прежде чем муж осознал, что молчание в размолвках с женой порою имеет безус ловные преимущества.

Раздел ІV. Повести — Упрямые, нераскаянные люди легко узнаваемы, поэтому все время защищаются. Обернись, погляди на прожитое: вся жизнь ушла в песок, в ничто. Строптивый характер и детская вера в справедливость оборачива ются душевными потрясениями да личными трагедиями.

«Сейчас скажет о ранней седине, работаю, как вол, а что получил вза мен?» Однако его предположение не подтвердилось.

— Кто вспомнит твое мученичество или щепетильность, а с чем ста рость встречаешь? Ни с чем! Скажи, много накопил в жизни, ходячее ЧП?

Он хотел возразить… — И ни на грамм не смущаешься своей бедности. Нищий, но гордый.

Краны в ванной потекли, обед в холодильнике не найдешь, галстук не за вяжешь сам себе!

Несколько облегчал восприятие слов жены тот факт, что подобное он слышал не в первый раз.

— Теперь вот Светлана пошла твоей дорогой.

«Что она имеет в виду?» — сразу же последовал на супругу тревожный взгляд.

Оказывается, перед недавней командировкой во Францию, где в то время бастовали рабочие табачных фабрик, заведующий отделом предло жил дочери партию иностранных сигарет.

— Сделаем неплохой бизнес, а вырученную сумму разделим поровну.

«Он что, с прибабахом?» — вспыхнула Светлана. — В ее глазах читалось возмущение.

— Подобные грязные махинации не входят в служебные обязанности младшего эксперта продовольственных товаров, — сухо последовал ответ.

Неутешительные мысли, напоминания прошлых ошибок и снова, увы, горечь нелицеприятных размышлений, прискорбная реальность.

— Счастлив тот, кто, встречаясь с памятью, чувствует себя в дружбе с прожитым.

Своему внутреннему миру, таинственному «я», помогающему глубже познать себя и жизнь, Степан Иванович нисколько не удивлялся, узнавал сразу, вопреки тому, что его зрительный образ всякий раз, в зависимости от темы разговора, менялся. Более того, их традиционно особые отноше ния не только сохранялись, но и развивались, наперекор противоречиям, переполняющим жизнь. Изредка двойник напоминал давным давно за бытое имя, что, оказывается, вечно хранит память, неожиданно получен ное безответное письмо, которое не решаемся вскрыть, настойчивый и загадочный анонимный телефонный звонок. Когда звонят и молчат, или неоднократно срывается номер. Начинаешь задумываться, вспоминать, что то тревожит душу, а что именно — не определишь. Внутренний голос неожиданно раздавался и в пылу спора с самим собой, когда Степан Ива нович больше всего нуждался в нем.

— Я не призрак, не кто то другой, названный твоим именем, а твоя часть, которую ты, даже не замечая, непроизвольно порождаешь к жизни.

Поэтому и воспринимаешь меня как вполне нормального человека.

С учетом сказанного рискнем предположить — им всегда есть о чем поговорить и что вспомнить.

— Для равновесия и полноты мнений, — первое время объяснял он свое появление. — Надеюсь, понимаешь, я многое знаю и слышу, не зада вая вопросов и не ожидая ответов на них, хотя никогда не подглядываю за тобой ни в замочную скважину, ни в потайное окошко, — произнес он од нажды, весело улыбаясь.

— Возможно, ясновидящий, обладаешь внутренним зрением, считыва ешь мысли? — охотно принял вызов собеседник. — А как же иначе объяс нить, ярый спорщик, твои жгучие и злые вопросы, мои противостояния, войну с собой? Когда, наконец, независимый друг, перестану удивляться, постигнет ли человек сам себя?

— Я не посредник и не дуэлянт («Дуэль на мясорубках, противник пре вращается в котлету»), а прямой участник внутренних монологов, много летних разговоров с глазу на глаз. Хорошо ли ты знаешь себя, свои мысли?

Божко задумался.

«Хорошо ли знаю, всегда понимаю себя? Удивляюсь сам себе?»

Заклятые вопросы, от которых никуда не уйти: почему в тебе столько необычного, человек, кто разгадает твои тайны? Вопросы самому себе, пытка проблемами и поиски ответов на них — далеко не простое дело.

— Нет большего затруденния, чем желание разобраться в собственном «я»: насколько много мы знаем о других, настолько мало — о себе.

Изредка внутренний голос в шутку называет себя «черным ящиком», «голосом с того света» или бессменным дежурным телефона доверия.

— Тот, кто всегда рядом, особое поле притяжения… Вечная тень и веч но трудный собеседник, во многом — личная охрана, страж.

Он скупо улыбнулся.

«Да ты, оказывается, еще и скромняга».

— А разве плохие сравнения? Раньше говорили: «Служу в строю, беспо рочная служба».

«Сравнения хорошие, спасибо, брат, за нелегкую работу».

— Но я не только личная охрана, в неспешной беседе и быстром диа логе я исповедник твоей исповеди, от меня слышишь самые неожиданные вопросы, единственный, у кого спрашиваешь обо всем. А душу собствен ную сделать подзащитной кто обязан?!

Любопытно, многие ли осмелятся утверждать, что беседы со своею со вестью дарят им огромное умственное наслаждение?

Унизительные предположения неотвратимого, сознание собственного бессилия, тревожные размышления один на один с неизвестностью про тив ожидания оказались недолгими: директора комбината судили, а капи Раздел ІV. Повести тану милиции товарищу С.И. Божко пришлось поменять не только место службы, но и … место жительства.

— Вот это да! — скажет наивный читатель. — Занятный поворот, не правда ли? Может, случайность, недоразумение или выдумка автора?

— Нет, наша действительность, — последует уверенный ответ. — Ка кие сани, такие и сами: как ни крути, мы такие, какие есть. Да и пробле ма то не нова — принципиальные первыми начинают и… проигрывают. В назидание потомству.

Жанна Игоревна справедливо заметила:

— Я уверена, ты сразу понял, не мог не знать, чем все обернется. Как предполагала, так и случилось!

Вот и закончилось напряженное ожидание и неопределенность, все стало на свои места. Мрачный прогноз оправдался. Выходит, плохо рабо тал, глубокоуважаемый Степан Иванович, коль наказан за свои достоин ства. Суровый упрек. А ведь у тебя есть то, за что человека надо уважать, на таких, как ты, держатся все настоящие дела. Как же так? С другой сто роны, могло быть и хуже, многое ведь осталось за скобками. Так что ему, мятежному, возможно, и повезло. И на том спасибо.

Здесь то и можно поставить точку, история со счастливым концом не получилась. Вопреки реальному, Божко не учел главного, не изменил себе, отважился на отчаянный шаг. Какая дерзость!

«Подписал себе приговор, — скажут о нем сослуживцы. — На таких людей судьба смотрит исподлобья, поэтому и жизнь у них бурная…» Кто то назовет его Личностью, злые языки и любители стрелять в спину — об реченным, иные промолчат или посчитают историю неинтересной.

О чем думал наедине, чем жил издерганный Степан Иванович в эти су меречные дни, что отвечал долгим, тягучим мыслям и горьким словам, по сещающим его? И был ли внутренне готов к ним? Чем оцениваются оби ды и горечь? Вполне возможно, многому из этого нет названия. Бесспор но, завтрашнее радужных надежд не вызывало, хотя он и понимал, что о будущем в категорической форме не говорят.

Несколько позже, вновь возвращаясь к личной трагедии, он поймет, что не у него одного судьба такая. Именно достигнув профессионального совершенства, когда, казалось бы, следует наивысшая отдача в работе, многим убежденным приходится либо менять ее, либо писать заявление об уходе.

Когда минуты, итожа жизнь, тянутся на удивление медленно, напоми нают часы, ведущие обратный счет времени, многое совершенно неожи данно видится, слышится, вспоминается. К примеру, мужской разговор в транспорте, очереди, еще где нибудь.

— Не заядлый алкоголик я, а нормальный пьяница, люблю выпить. Ко гда у моего кореша спрашивают «Как здоровье?», он отвечает: «Наливай!

Все болезни от хронического недопивания», а на вопрос «Как дела?» обя зательно — «Мы их подшиваем».

— Извини, не пойму разницы между алкоголиком и любителем вы пить, — следовал недоуменный вопрос. — «Погоды нет. Пью регулярно».

«Чем меньше нас, тем больше нам!» Так, что ли? Или «Я не пью… из мел кой посуды, таблетки от головной боли запиваю… водкой!»

— Разница очень большая. Подружись со мной и узнаешь, я тебя сде лаю самым счастливым человеком. Кто только не дружил с водкой?!

…В ответ на слова матери «Этот дядя не прав», ребенок спрашивает: «А где дядя, который прав?»

К чести Божко, он не опустил рук, хорошо понимая, что и на этот раз принципиальный служебный разговор окончился, извините за выраже ние, не в его пользу.

Предчувствовал, понимал, знал по опыту — и все же не изменил себе!

Не утверждая категорично, постараемся представить навязчивые, глубин ные мысли, посещающие его.

«И все же оборотень не добился своего, а я выиграл схватку, спутал его планы!» — мучительно медленно мог подумать он.

— Трагическая победа, — сразу же послышалась реплика двойника. — Не торопись звонить в победные колокола, у тебя это далеко не заверша ющий бой, твой последний парад еще впереди!

— Каким видишь себя на новом месте? Опять борьба? Как жить то дальше?

Интересно, что ответил супруге на этот раз? Сегодня он хорошо пони мал, что мог сделать в жизни значительно меньше. И так, очевидно, было бы лучше. Мог сделать, да не захотел, не смог ни тогда, ни сейчас. Вполне возможно, ему просто становилось жаль себя. «Берегите муравьев!» — не ожиданно вспомнилось бы ему огромное объявление у входа в лес. И кни га «Муравьи революции», прочитанная в детстве.

Понадобится немало времени, чтобы утихла боль, он вошел в повсе дневную жизнь, ко многому привык вновь: если достигнутое — возмож ности человека, то неудачи — его истинная характеристика.

— О чем задумался? Прошлые обиды — застарелые раны — не знают срока давности.

Знакомый голос прервал горькие мысли, приглашая, как всегда, к от кровенному разговору.

«Если власть попирает закон, значит, Ложь все таки побеждает, поле боя достается мародерам», — вспомнилась мудрая поговорка.

— Спасибо, что вы есть!

Недавно при встрече так сказал Павел Павлович Нетреба, товарищ по прошлой работе. Степан Иванович был приятно удивлен, хотя много лет тому подобное слышал и от Бори Попова, впервые же, наверное, от Коли Мироненко. С каждым из них он в разное время служил, с ними устанав ливались дружеские отношения. Кстати, фраза произносилась при не ожиданных встречах, через много лет после расставания, так что заподо зрить друзей в неискренности не было оснований. А Семен Михайлович Нежинский? Божко нравились у ветерана Отечественной, в прошлом — Раздел ІV. Повести начальника штаба стрелковой дивизии — обязательность, эрудиция и по рядочность.

— Хорошо, что вы есть. Обществу необходимы не людишки или мужчинки, а личности. Трагедия всего Юго Западного фронта осенью со рок первого во многом объясняется и личными качествами Кирпоноса, его командующего.

Семену Михайловичу то, многолетнему доброму знакомому, зачем кривить душой? А о каком лукавстве может идти речь, если подполков ник Нетреба два месяца тому назначен заместителем начальника управ ления?!

«Спасибо, что вы есть!»

— Мне очень трудно, ждать устала я, казнить себя напрасно, безумно тяжело наедине быть с горем ежедневным, — все же не выдержала издер ганная душа Божко, обращаясь к разуму. — Душа хранит все лучшее, чем славен сын земли. Скажи, будь добр, за что судьба так зло карает челове ка? В подушку я рыдать, воплем немым кричать устала, подчас боюсь ока менеть. Раньше достойно стремились жить, по совести и долгу, сейчас — по возможностям. Честь заменена бесчестьем, совесть — карьерой, все реже вспоминают добро, милосердие и красоту благород ной души.

Порою неподкупной душе кажется, она прожила несколько жизней.

Только сказочная, светлая или грустно тревожная музыка слышит и понимает чистую душу людскую, ее тайны и терзания. Многим, даже от голоском, восприятьем схожи в грусти и страданьях крик души и мудрой скрипки плач надрывный. Память ничего не прощает. А сможет ли душа человеческая забыть обиды и оскорбления? Не исключено, отметая запо здалый страх, угнетенность духа и мрачные мысли, Степан Иванович вспомнил любимое выражение «Прорвемся!»

— Тогда пробежимся по самому интересному в хронологической по следовательности, — услышал бы все тот же голос. — Девизом твоей мо лодости стало выражение «Победим!»

Природа создала его оптимистом. Увидев в конце коридора библиоте ки табличку «Выхода нет», он долго спорил с ней: «Выход всегда должен быть!», «Из любого положения есть выход, сколько об этом пишут, гово рят, даже поют!»

— С возрастом появилось изречение «Нет безвыходных положений!»

И только на смену им, немым криком последнего десятилетия, всем бе дам вопреки, стало «Прорвемся!» От «Марша веселых ребят» и «Побе дим!» — основного лозунга жизни — до «Прорвемся!» и песни «А годы ле тят…»

Вполне возможно, именно сейчас он, как и в разных условиях милли оны людей, созрел, оказался готовым (без споров до хрипоты) иными гла зами взглянуть на реальную жизнь, наконец то ощутил внутреннюю по требность осознать то, что видел, о чем неоднократно слышал и раньше, но никак не мог согласиться. Сейчас же понял: молодость открывает жизнь, познают же ее другие возрасты.

Если настойчивые, принципиальные люди — пасынки судьбы — разви вают общество, то подхалимы — любимцы богов — подрывая его изнут ри, преуспевают в нем. И дело не в подкупающей внешности или артис тизме, а в умении замечать непонятное в том, что многим кажется естес твенным. Общество всячески обнадеживает неутомимых, не скупится на похвалу и обещания, призывает достойных предстать в полный рост, от казаться от легкого пути, сделать самого себя.

— Ищем характеры, обществу нужны Личности, глыбы, а не тщедуш ные человечки. Подхалимаж, как и первая древнейшая профессия, растле вает человека.

Люди с большим интересом слушают, читают, охотно разговаривают на подобные темы. Как здорово сказано:

— Настоящая жизнь ожидает не молчаливую посредственность и сто ронних наблюдателей, а людей независимых, твердых убеждений. Тем, кто не боится быть самим собой, принадлежит будущее!

И здесь общество верно себе: хвалит, лукавит, много недоговаривает, надеется на время… Вслух же упорно говорится о том, что для развития общества необходимы конфликты и противоречия.

Отчего настойчивые не ходят в долгожителях, а равнодушные не уми рают от сердечной боли? У слишком храбрых короткая жизнь… Если бы мы знали, что ожидает нас завтра, как поступали бы сегодня?

— А как поступаете вы, глубокоуважаемый искренний читатель? Мо раль или профессионализм, творчество или ремесло считаете главными, компьютеру или духовному началу отдаете предпочтение?

«Для того, чтобы звучать гордо, надо стать Человеком, — напомнил о себе двойник. — Почему мы такие, ведь не всегда были ими? Возможно, древние правы и на этот раз: «Меняются времена и мы меняемся с ни ми»? Вам не стыдно за прожитое, честны перед собой?»

Вопросы автора и второго «я» повисли в воздухе.

— Отвечайте, пожалуйста, самокритичный читатель, отступать дальше давно уже некуда! Чести, совести и Родине присягают однажды. Согласны с тем, что строгая совесть, как и неподкупная честь — внутренние коло кол, щит, спасательный круг и… завещание. Победа над собой — самая трудная победа — это про вас?

Раздел ІV. Повести Читатель задумчиво молчал. Предположив его желание что то сказать, охотно предоставим ему такую возможность.

— Будем справедливы: воспоминания — это прежде всего духовная по требность оглянуться, еще раз подумать о прожитом, а потом уж — «ми нувших дней очарованье»… Честные ответы самому себе философы видят главным в жизни.

Серьезность услышанного понравилась автору.

— В прошлом сокрыто будущее, — поддержал он собеседника. — К большому сожалению, ни настоящее, ни тем более будущее не огляды ваются на прожитое: молодость и старость всегда рядом, но никогда не понять им друг друга.

Затем раздался уверенный голос пижонистого крутого парня.

— Долг, нравственность, угрызения совести. Что ты еще, автор, приду маешь? Для меня Родина там, где можно делать деньги любыми способа ми.

— Но почему «ты», я в отцы гожусь вам?!

— Это твое личное горе, а мне плевать на всех! Спроси еще о книгах, которых давно не читаю, или о вере в добро и справедливость!

Неожиданно хамское обращение удивило, но не смутило автора, он давно понял, что в жизни не бывает вопросов без ответов.

— Если не в силах признаться самому себе во всем, стоит помолчать:

бескрайнее зло, как и ошеломляющая ложь, множатся в геометрической прогрессии.

Свое отношение к услышанному высказал и первый читатель.

— Личное мужество предназначено для защиты справедливости, а не осквернения отеческих могил и бесконечного злословия в адрес много страдальной Родины, которую предали в очередной раз.

— В этом совдеповском дурдоме, в стране советов каждый совок дает дармовые рекомендации, — не остался в долгу рослый, весь в «импорте», мужчина.

Есть трава, по которой ходят, а она не мнется. Тем и примечательна Личность.

1992– – Впервые опубликовано отдельным изданием: Феликс Обеденный Тацкий. Обеденный перерыв: Повесть. Рассказы. – перерыв.

Рецензии: Ярошенко О. На світ дивись очима юності // Молодь Медовников С. Дисциплина прозы // Радуга. – 1985, – Впервые опубликовано отдельным изданием: Феликс Обвиняются Тацкий. Обвиняются в доброте: Повесть. – К.: Молодь, в доброте.

Рецензии: Гаман В. Звинувачуються в доброті // Прапор Гончаренко Б. Так чья же вина // Правда Украины. – Ковальчук Л. Покарання за … добрість // Рад. школа.

Лесин І. Вина. // Сільські вісті. – 1989, – 25 липня.

Харчук Е. Отцы и дети: извечная тема // Радуга. – – Впервые опубликовано отдельным изданием в книге:

Встречи Феликс Тацкий. Встречи с собой. – К.: ТОВ “АВДИ”, 1995, с собой.

Аннотации: Феликс Тацкий. Встречи с собой // Книги Украины.

Феликс Тацкий. Встречи с собой. – К.: ТОВ «АВДИ», – Впервые опубликовано в книге: Феликс Тацкий. Встречи Личность.

СОДЕРЖАНИЕ

РАЗДЕЛ II «РАССКАЗЫ СТАРОГО ЛЕСНИКА»

РАЗДЕЛ III «ДОМАШНИЕ ЛЮБИМЦЫ»

ФЕЛИКС ТАЦКИЙ

ОБВИНЯЮТСЯ В ДОБРОТЕ

РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ

Директор издательства А. Л. Горобец Художественный редактор Ф. И. Тацкий Компьютерная верстка А. Л. Саржинский Программное обеспечение QuarkXPress 5. Подписано к печати 27.09.2006 г. Формат 70х100 1/ Бумага офс. 65 г/м2. Гарнитура Lazurski. Офс. печ.

Усл.печ.лист. 36,96. Тираж–3000 экз. Зак. Отпечатано в типографии “СВІТ Ф” Тел.: 451 Книга изготовлена издательством ЧП “Горобец”