«ИНДОЕВРОПЕЙСКОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ И КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОЛОГИЯ – XVI Материалы чтений, посвященных памяти профессора Иосифа Моисеевича Тронского 18–20 июня 2012 г. Санкт-Петербург Наука 2012 УДК 80/81 ББК 81.2 И 60 ...»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

НАУЧНЫЙ СОВЕТ РАН ПО КЛАССИЧЕСКОЙ ФИЛОЛОГИИ,

СРАВНИТЕЛЬНОМУ ИЗУЧЕНИЮ ЯЗЫКОВ И ЛИТЕРАТУР

ИНДОЕВРОПЕЙСКОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ

И КЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОЛОГИЯ – XVI

Материалы чтений,

посвященных памяти

профессора Иосифа Моисеевича Тронского 18–20 июня 2012 г.

Санкт-Петербург Наука 2012 УДК 80/81 ББК 81.2 И 60

ИНДОЕВРОПЕЙСКОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ И КЛАССИЧЕСКАЯ

ФИЛОЛОГИЯ-XVI (чтения памяти И. М. Тронского). Материалы Международной конференции, проходившей 18–20 июня 2012 г. / Отв. редактор Н. Н. Казанский. СПб.: Наука, 2012. – 920 с.

ISBN 978-5-02-038298-

РЕДКОЛЛЕГИЯ:

академик РАН Н. Н. Казанский (отв. редактор);

к. филол. н. Н. А. Бондарко, д. филол. н., проф. Л. Г. Герценберг, д. филол. н. А. В. Грошева, к. филол. н. П. А. Кочаров, к. филол. н. Е. Р. Крючкова (отв. секретарь), к. филол. н. А. В. Шацков Рецензенты: д. филол. н. А. Н. Соболев, к. филол. н. Н. Л. Сухачев.

Утверждено к печати Институтом лингвистических исследований РАН Конференция проходит в рамках постоянно действующей Школы индоевропейского сравнительно-исторического языкознания при поддержке программы целевых расходов Президиума РАН «Поддержка молодых ученых»

и при поддержке РГНФ – грант № 12-04-14000г

ИЗДАНИЕ ПОДГОТОВЛЕНО ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ

РГНФ – грант № 10-04-00293a (рук. Н. Н. Казанский) и гранта № НШ-4453.2012.6 Президента РФ «Школа индоевропейского сравнительно-исторического языкознания»

(рук. Л. Г. Герценберг, Н. Н. Казанский) © Коллектив авторов, ISBN 978-5-02-038298- © ИЛИ РАН, © Редакционно-издательское оформление.

Издательство «Наука», А. С. Авдохин

PARTIZIPSTIL В СТИЛИСТИКЕ ПОЗДНЕАНТИЧНОЙ

ГИМНОГРАФИИ: СТО ЛЕТ ПОСЛЕ Э. НОРДЕНА

Резюме. Э. Норден в 1913 г. Ввел понятие Partizipstil для описания нехарактерного для греческой гимнографии употребления субстантивированных причастий как основы построения фраз. Элементы Partizipstil были обнаружены им в орнаментальной гимнической прозе (Аристид, император Юлиан); ближайшей параллелью им оказался гебраизирующий стиль псалмов в Септуагинте и другие примеры «ориентального» калькирующего синтаксиса.

В корпусе греческих магических папирусов, эпиграфических гимнов и ареталогий Исиды, а также систематически в прозаичесих гимнах Элия Аристида обнаруживается тот же Partizipstil. В свете ставших известными в ходе изучения религиозных и литературных контактов иудаизма и позднеантичной грекоязычной культуры можно конкретизировать представления о путях проникновения гебраизирующих элементов в стиль позднеантичной гимнографии. Их дальнейшая роль в построении «неклассической» стилистики гимнов может оказаться особо велика для понимания генезиса византийской гимнографии.

Ключевые слова: participial style, hymnography, hymnic style, Late Antiquity, Isiac hymns, PGM, epigraphic hymns, Aelius Aristides.

В 1913 г. Эдуард Норден в монографии «Agnostos Theos:

Untersuchungen zur Formengeschichte religiser Rede» (Norden 1913), посвященной, помимо прочего, истории позднеантичного гимнического жанра, отметил наличие «негреческих» грамматических и стилистических элементов в ряде позднеантичных текстов. Один из этих элементов, характерный для гимнического стиля1, был им определен как Partizipstil – такое нехаракЭ. Норден называл изучаемое им явление Religionsrede, не вводя эксплицитного теоретического объяснения, имеется ли в виду «жанр»

или «стиль» текста. Как можно понять из контекстуального использования термина, Religionsrede – это достаточно широко понимаемый тип текста или фрагмента текста, обращенный к божеству или говорящего о божестве и имеющий ряд устанавливаемых исследователем стилистических свойств. Так как в большинстве примеров Э. Нордена речь идет о молитвенном обращении к божеству, прославлении его свойств, то нам кажется оправданным говорить в широком смысле о 4 Partizipstil в стилистике позднеантичной гимнографии терное для традиционной (как классической, так и эллинистической) греческой гимнографии построение фразы, при котором отличительной чертой становилось использование субстантивированного причастия2. Отдельной – и наиболее яркой – разновидностью – Partizipstil является употребление субстантивированного причастия в предикативной функции (с глаголом – связкой или без него).

Вот примеры, приводимые Э. Норденом:

1) гимн в завершении пятой речи императора Юлиана (о «матери богов») (Norden 1913: 167):

2) седьмой гимн Прокла (Афине) (Norden 1913: 171):

Нетрудно увидеть, что оба контекста, помимо присутствия в них Partizipstil, обладают рядом общих жанрово-стилистических черт. Они либо происходят из текстов, являющихся образцами в гимническом стиле; объемы соответствующих понятий, как представляется, оказываются примерно равны.

Вот как определяет Э. Норден нехарактерность для греческого языка такой конструкции: «In der Tat gibt es nun fuer die Differenzierung der Formalhaften Partizipalkonstruktion ein Kriterium …Die echt hellenisch Praedikationen zeigen ausschliesslich pradikative oder attributive Partizipien, die also artikellos sind, die orientalische sowie die aus solchen ubersetzen griechischen Praedikationen haben daneben auch substantivierte Partizipien, die also den Artikel haben. Wo immer wir Artikel + Partizipium lesen, duerfen wir sicher sein, eine hicht hellenische Praedikation vor uns zu haben den Hellenen war dieser Brauch gaenzlich fremd» (Norden 1913: 202–203).

высокой степени риторической орнаментальной прозы, развивающей принципы второй софистики, либо взяты из позднеантичной книжной гимнографии. Так или иначе, речь идет об ученой элитарной литературе, которая, как обычно считается, должна быть воплощением аттицизма и стилистического консерватизма. Однако Э. Норден указывает именно на уникальный характер такого Partizipstil для греческой гимнографии (и стилистики греческой литературы вообще): по выражению исследователя, такая стилистика субстантивированных причастий является совершенно «неэллинской»3 и прямо видится им признаком проникновения «негреческого духа» в структуру греческого языка4. Более того, приводя примеры текстов, где Partizipstil именно является привычным и типичным – греческий текст Псалмов из Септуагинты, «Оды Соломона» и другие раннехристианские канонические и апокрифические свидетельства гимноСо ссылкой на «Die Delphische Hymnen» О. Круциуса исследователь говорит о том, что Partizipkonstruktion с субстантивированным причастием как разновидность Nominale Anaklese является принципиально чуждым для греческой гимнографии оборотом (Norden 1913: 166–167).

Такая постановка проблемы, конечно, также весьма характерна для методологии начала века с «синтетическим» подходом к лингвистическим и литературоведческим и стилистическим вопросам (наряду с отмеченной уже некоторой «метафизичностью» терминов, в которых идет рассуждение). При этом собственно лингвистический аспект может открыть продуктивную перспективу рассмотрения проблемы, так как по указанию Mayser 1926: 352–356 (ср. также изложение и библиографию в Moulton et al. 2000: 173–185), предикативная функция причастия в сочетании с полусвязочными глаголами типа или является типичной для грамматики египетских папирусов птолемеевой эпохи и не обязательно должна считаться гебраизмом. То же касается и субстантивированного причастия с артиклем, являвшегося нормой для юридического языка папирусных документов и койне (Mayser 1928: 347–348) (при этом признается ее несоответствие аттической норме, что сохраняет возможность для расширительной интерпретации такой стилистики как «ориентальной» – Moulton 2000: 150–151).

Тем не менее, примеры из языка папирусов, приводимые в данных грамматиках, не являются исчерпывающими и точными параллелями конструкций типа + причастие, столь характерных для ареталогий (см. ниже) и концентрации субстантивированных причастий и их регулярного участия в образовании «сложных наименований»

божеств в позднеантичной гимнографии: жанровые закономерности стиля остаются и требуют объяснения, которые не следует из факта существования похожих конструкций в языке папирусов.

6 Partizipstil в стилистике позднеантичной гимнографии графического стиля5 – ученый утверждает, что во всех этих случаях явно видно влияние еврейского оригинала на синтаксис греческого текста (Norden 1913: 204-207)6. Понятно, однако, что в то время как в случае раннехристианской гимнографии «восточное влияние» является понятным и естественным, появление «ориентального» Partizipstil у аттицистов Второй софистики представляется необычным; Э. Норден концептуализирует этот факт в терминах проникновения «восточного», «ориентального»

в «греческое», в греческий язык7.

Такое описание культурного процесса в терминах «большого нарратива» взаимодействия обобщенного «востока» и «эллинства» относительно явления позднеантичной культурной и религиозной истории для гуманитарной методологии начала XX в.

является достаточно типичным. Понятно, в начале XXI в. подобное «объяснение» не отвечает основным требованиям принятой методологии. Тем не менее, проблема, на которую указал Э. Норден, существует. Попытаемся указать на возможные пути ее решения в современной методологической и источниковедческой ситуации.

Ср., напр., приводимый Э. Норденом фрагмент 135 псалма (Norden 1913: 205):

В разделе «Der Verkunft dieser Stilformen (Babyloniaca, Aigyptiaca)»

(Norden 1913: 207–219) Э. Норден приводит большой и чрезвычайно широко обобщающий исторический очерк «ориентального» происхождения подобных стилевых форм, возводя их в конечном итоге к шумерской и египетской гимнической стилистике. Как и ранее, вопрос конкретных культурно-исторических механизмов преемственности не ставится, рассуждение идет в терминах цельности «ориентальной»

стилистики.

При этом он оперирует такими сущностями, как «обучаемость» греческого языка («Selbst die bildungsfahige griechische Sprache hatte in den Nominalkomposition ihre Grenze» – Norden 1913: 166); «Критерии восточного и греческого стиля» («Orientalische und griechische Stilkriterien» – название раздела главы, Norden 1913, 201).

Прежде всего, необходимо расширить контекстуализацию Partizipstil на материале позднеантичных гимнических и ареталогических текстов (а также тех жанров, которые могли иметь в себе рефлексы гимнографии – например, на материале орнаментальной прозы), прежде всего это необходимо сделать на базе текстов, введенных в научный оборот со времен выхода монографии Э. Нордена. Мы рассмотрели два корпуса таких текстов8: гимны и гимнические фрагменты из греческих магических папирусов (PGM) (Preizendanz 1928–31), собранные в Heitsch 1961 в разделе «Hymni e papyris magicis collecti», а также гимны и ареталогии, сконцентрированные вокруг культа Исиды (и ряда связанных с ним божеств, прежде всего Осириса) изданных в Totti 1985.

В PGM примеры Partizipstil достаточно распространены. Их можно для удобства изложения распределить по трем категориям в зависимости от степени сложности и выраженности причастной конструкции: 1а) (часто субстантивированное) причастие является приложением к номинативному элементу во фразе и входит в сложно построенное именование божества или 1б) призыв божества (синтаксически обращение) 2) субстантивированное причастие входит в конструкцию типа сущ./мест + (глагол-связка) + причастие 1а. Гимн Тифону (Heitsch 1961: 185):

Гимн Селене (Heitsch 1961: 187):

Этим круг поиска возможных параллелей, естественно, не ограничивается, ниже излагаются только начальные результаты большого исследования, которое находится на начальном этапе.

8 Partizipstil в стилистике позднеантичной гимнографии Гимн Гекате (Heitsch 1961: 174)9:

1б. Гимн Пану (Heitsch 1961: 180):

Гимн Гелиосу (Heitsch 1961: 181):

Гимн Луне (Heitsch 1961: 187):

Это еще один пример гимнического текста, известного первоначально в передаче историка, чье бытование позже было подтверждено папирологически. Этот гимн Гекате приводится Ипполитом Римским (Hipp. Refut.4.53.5).

Гимн Гекате (Heitsch 1961: 197):

2) Гимн Тифону(Heitsch 1961: 185):

Во втором корпусе текстов – эпиграфических гимнов и ареталогий Исиды – эта структура также систематически засвидетельствована.

Так, в эпиграфическом Selbstoffenbarung Исиды на стеле в Кумах (этот же текст засвидетельствован у Диодора)10:

В отличие от предыдущего текста, являющегося замечательным примером эпиграфического подтверждения материала, известного некогда только из исторического источника, Selbstoffenbarung Осириса, изложенный Диодором, не засвидетельствован пока эпиграфически: «, В тексте Диодора прямо указано на нахождение текста на стеле, что делает его сообщение о тексте, посвященном Осирису, в высшей степени надежным: « (Diod. Hist.1.27.5).

10 Partizipstil в стилистике позднеантичной гимнографии (Diod. Hist 1.27.5).

Надпись с о-ва Андрос (текст является гексаметрической парафразой откровения из Кум) (Totti 1985: 11):

Отметим, что, по сравнению с первоначальным текстом, парафраза11, наряду с общей переработкой языка текста в направлении архаизирующей эпической нормы, содержит меньше элементов Partizipstil, и они менее очевидны).

Тем не менее, в гексаметрических гимнах Исиде Исидора (из Мединет-Мади (Нармутис) в Фаюмском оазисе) отдельные элементы Partizipstil можно обнаружить:

Первый гимн (Totti 1985: 23):

Третий гимн, открывающее его обращение к Исиде (Totti 1985: 24):

(завершающая ):

Отметим, что на этом примере хорошо видна функция причастия как опорного элемента конструирования сложного наименования божества, участвующего в его эпиклезе – это видно Текст откровения из Кум, по всей видимости, вообще был весьма авторитетным и популярным, так как сохранилось еще одно, на этот раз – ямбическое его переложение – ср. Totti 1985: 14.

в соположении в этой функции цельных причастных конструкций (причастия в звательном падеже с зависимыми словами) со сложными эпитетами (как ).

Четвертый гимн (Totti 1985: 26):

Кроме того, корпус прозаических «гимнов» () Элия Аристида12 также удается обнаружить те же структуры в функционально нам уже знакомых контекстах ареталогической формулировки «свойств» божества или в эпиклезе:

Гимн Сарапису (Dindorf 1829: 97):

Гимн Афине (Dindorf 1829: 16):

Гимн Асклепию (Dindorf 1829: 63):

На данный момент он не был рассмотрен в полном объеме, использовались гимн Афине, Асклепию, Осирису, Гераклу».

12 Partizipstil в стилистике позднеантичной гимнографии Эта расширенная контекстуализация даже в своем принципиально начальном виде уже дает более определенные контуры поиска социокультурного контекста для контакта «эллинского»

с «ориентальным». К произведениям авторов орнаментальной прозы с гимническими элементами (Элий Аристид, император Юлиан) добавляются позднеантичные гимны из PGM и культа Исиды и Осириса. Однако проблема, поставленная Э. Норденом, при получении более широкого материала не решается. Как мы помним, немецкий ученый начала XX в. предлагал определенную концептуальную рамку для понимания процесса проникновения «неэллинских» элементов в «греческую» литературу и язык. Чтобы продвигаться дальше, помимо чисто количественного расширения контекстуализации позднеантичного Partizipstil необходимо предложить альтернативу или уточнение концептуальной схемы Э. Нордена. Объяснительная модель должна предложить теорию, объяснявшую бы в терминах исторически конкретных и прослеживаемых взаимодействий знакомство авторов очерченного круга с возможными разновидностями «ориентальных» традиций – прежде всего, иудаизма13.

Как кажется, представляется в принципе возможным очертить общие контуры такой модели, опираясь на данные, полученные в 20 в. в ходе исследования позднеантичной философии, религии и литературы.

Во-первых, исследователи эллинистического и позднеантичного иудаизма в диаспоре отмечают высокую степень активности его контактов с греческим культурным контекстом. При этом – что принципиально для наших целей – отмечается двустороннее направление влияний: как эллинистической культуры на иудаизм диаспоры, так и наоборот. Если говорить о тех типах авторов и текстов, которые были выделены выше в качестве фокуса внимания, то одним из ярких примеров взаимодействия является Нумений из Апамеи (II в. н. э.) – неопифагореец, один Ср. отмечаемый Норденом (1913: 201–4) «гебраизм» Partizipstil.

из основных предшественников неоплатонизма. Мы не только видим в сохранившихся фрагментах его трактатов существенные свидетельства его знакомства с иудаизмом и, по всей видимости, Септуагинтой14; можно видеть фактическую возможность контакта, так как в Апамее была довольно заметная иудейская диаспора (Rinaldi 1998: 53–54). Это пример контактирования позднеантичной академической философской школы с иудаизмом и его текстами (Септуагинтой), говорящий о принципиальном существовании подобных связей и возможности знакомства в том числе со стилистикой иудейских текстов. По формулировке одного из авторитетных исследователей, «свободные кварталы Александрии» с их не всегда ортодоксальными идеями выступали местом синтеза самого разного толка:

религиозного, философского, стилистического15; Нумений как философ является, по всей видимости, лишь наиболее ярким и известным свидетелем этого.

Относительно более религиозной разновидности философии есть еще более яркие свидетельства. Известно бесспорное влияние иудаизма на герметизм (см., прежде всего, Jansen 1977;

Wilson 1977; Pearson 1981; Quispel 1992), что чрезвычайно заметно даже на стилистическом, а не только идейном уровне.

Так, отмечены прямые цитаты из синагогальной литургии в тексте герметического трактата «Поймандр»16. Это дает нам Наряду с наиболее известной его формулировкой (Eus., Pr.Ev. IX, 8, 1–2), Нумений аллегорически толковал слова пророков (Stern 1980: 346); для него иудеи – предшественники Платона и Пифагора (Cook 2004: 37); в его фрагментах обнаруживается знакомство с ритуалами и обычаями иудеев (ibid.). Одно из его высказываний можно понимать как прямую аллюзию на Исход 3.14 ( ):. Ему также известен (небиблейский по происхождению) сюжет и встрече Моисея в египетскими магами (idem, 39). Ему также мог быть известен ветхозаветный апокриф «Покаяние Ианна и Мамбра», на который ссылается Ориген как на источник Тим. 3.8 (idem, 40).

«… Numenius in this respect, as so often, has been inspired by his Jewish source, the liberal quarters of esoteric Alexandria» (Quispel 1992: 9).

Ср., например, слова в конце 30 главы “ четко отражают выражение, используемое в последней части шемы (Pearson 1981; 341). Исследователь так заключает изложение параллельных мест «Поймандра» и синагогальной литургии: «Of the influence of Jewish liturgical usage on the Poimandres there can be no doubt!» (idem, 345). При этом автор отдельно подчеркивает отсутствие 14 Partizipstil в стилистике позднеантичной гимнографии пример взаимодействия в более узко понятом религиозном смысле.

Наконец, еще одним отдельным примером является глубокое и бесспорное знакомство императора Юлиана с иудаизмом как религией17, в том числе в ее культовыми практиками (Alon 1970:

313; Smith 1981: 185) в целом и с Септуагинтой в частности (Lewy 1983: 73; Finkelstein 2011, 34); в данном случае систематическое изучение греческого текста Библии является бесспорным фактом.

Еще одной линией взаимодействия, которую также можно контекстуализировать в позднеантичной иудейской диаспоре, было мощное влияние иудаизма на магические тексты и практики. В чрезвычайно богатом свидетельствами, но столь же сложном (в отношении конфессиональной ориентации входящих в него текстов и их датировок)18 корпусе греческих магических папирусов (PGM) наличие элементов иудаизма является признанным фактом (Smith 1996; van der Horst 2006; Lidonicci 2007).

Отдельно отметим, что в значительном числе случаев наличие Partizipstil отмечается именно в произведениях гимнического характера, вошедших в корпус либо как самостоятельные тексты, либо в виде гимнический фрагментов заклинаний и магических формул.

Наконец, нельзя не упомянуть исследования, указавшие на существование более широко понятой контактной зоны между текстами и культурами иудаизма и эллинизма. Упомянем как пример надпись с о-ва Эвбеи (II в н. э.) со списком болезней, совпадающим с тем, который отражен во Втор. 28, 22–8; при этом на ней же в качестве божеств фигурируют Бог (), фурии, грация и Гигиея (Cook 2004: 48). По всей видимости, зона контакта между иудаизмом и его языческим грекоязычным окружением, как показывают исследования XX в. (в которых этот вопрос, по сути, только начинает изучаться) может сходства стилистики гимнических элементов с традиционными греческими гимнами – имея в виду именно присущий этим пассажам Partizipstil – и ссылается на Э. Нордена в его формулировке «негреческого характера» такого стиля.

Все релевантные текстовые источники – в Stern 1980: 502–572.

Подавляющая часть папирусов палеографически датируются IV в.

н. э, время составления текстов является предметов продолжающейся научной дискуссии. См. прежде всего сводную аналитическую библиографию в Brashear 1995.

оказаться гораздо шире, чем традиционно принято считать в классической филологии.

В то время как приведенные выше соображения позволяют наметить более конкретные контуры взаимодействия эллинизма и иудаизма, место культовых текстов, связанных с Исидой, находится, как можно предположить, на касательной к этой линии контакта. В свете того материала, который доступен для обзора сейчас, представляется разумным говорить о формирующейся в поздней античности обобщенной трансконфессиональной гимнической стилистике, одним из важных элементов был Partizipstil. Предположительно одним из элементов, формировавших его, была стилистика иудейских текстов (того типа, которая обнаруживается в псалмах); она могла, как мы видели на примерах текстов из PGM, проникать в опять же трансконфессиональном контексте19 в гимнические магические формулы; пройдя этот стилистически-функциональный круг, лишавший ее определенной принадлежности к иудейской текстовой идентичности, она могла уже из этого круга околомагических гимнов осуществлять инфильтрацию в другие гимнические не исконно грекоязычные традиции, где и закреплялась (как в корпусе текстов, посвященных Исиде). Став привычным элементов этой (и, возможно, подобных) стилистических линий позднеантичной гимнографии, она могла также оказывать влияние на прозаические гимны () таких авторов, как Элий Аристид или император Юлиан (для которого, как мы помним, можно предполагать параллельно и другую линию проникновения Partizipstil: через непосредственное знакомство с иудаизмом); в элементах Partizipstil у Прокла также можно предполагать смыкание стилистических линий, пришедших находящейся in statu nascendi позднеантичной неэллинистической по стилю гимнографии и той традиции интереса и знакомства с иудаизмом, которая могла идти от Нумения и подобных ему философов.

Говоря о предположительной стилистической линии «неэллинистической» гимнографии (то есть стилистически отличСр. концепцию трансконфессионального понятнийного «языка»

относительно позднеантичный средиземноморских религий Мортона Смита (Smith 1996: 244) или теорию трансконфессионального набора эпитетов позднеантичных, отраженных в аккламациях в Chaniotis 2010.

16 Partizipstil в стилистике позднеантичной гимнографии ной от традиционной литературной гимнографии, которая была ориентирована на классические примеры Каллимаха и гексаметрических гомеровских гимнов), отметим, что, судя по всему, ее стилистическое своеобразие ощущалось самими авторами, работавшими с обеими традициями. Как отмечено выше, один из наиболее распространенных и важных текстов культа Исиды (откровение из Кум) имеет гексаметрическую парафразу, также бытовавшую в эпиграфике. Помимо того что сам факт существования парафразы говорит о намеренном переводе текста в другую стилистику (или даже в другой жанр), систематическое наличие Partizipstil также оказывается чертой «негреческой», «новой» гимнографии – в то время как в исходном тексте обнаруживается 3 случая Partizipstil, в парафразе он встречается лишь единожды и не столь очевидно стоит вне древнегреческой стилистики. Похожее соотношение наблюдается в атрибутируемых (эта атрибуция вызывала споры, но в настоящее время представляет собой научный консенсус20) Элию Аристиду коротких гимнах, надписанных в пергамском асклепионе и созданных в чрезвычайно строго выдержанной аттицизирующей языковой традиции. В них, в отличие от прозаических – гимнов богам, нет и следа Partizipstil. Можно предположить, что использование этого стилистического элемента было частью code switching, которое имело место при переходе границ жанров и прагматических условий бытования текста: в одних случаях известная «экзотичность», неэллинистический характер стиля был уместен, в других – нет.

В завершении подчеркнем, что изложенный выше материал является лишь подступами к поставленной Э. Норденом проблеме Partizipstil позднеантичного греческого гимнографического стиля. При этом, как мы старались показать, сама эта проблема является частью более общих и чрезвычайно важных стилистических и общекультурных сдвигов, характерных для поздней античности и эпохи формирования, в частности, позднейшей византийской гимнографической традиции.

Вслед за первичной публикацией и комментарием в Wiegand 1932, в которой издатель атрибутировал тексты Элию Аристиду, последовали скептические оценки атрибуции. Она восстанавливается в Jones 2004 – см. там же библиографию и обсуждение.

Dindorf 1829 – Dindorf W. Aelius Aristides. Bd. I. Lipsiae, 1829.

Preizendanz 1928–31 – Preizendanz K. Papyri graecae magicae. Bd. 1–2.

Leipzig, 1928–31.

Totti 1985 – Totti M. Ausgewhlte Texte der Isis- und Sarapis-Religion.

Olms, 1985.

Alon 1970 – Alon G. Towards a Clarification of the Problem of Julian’s knowledge of Jews // Studies in Jewish History in the Times of the Second Temple, the Mishna and the Talmud. Vol. 2 / ed. Gedaliah Alon. Tel-Aviv, 1970.

Brashear 1995 – Brashear W. M. The Greek Magical Papyri: an Introduction and Survey; Annotated Bibliography (1928–1994) // Aufstieg und Niedergang der Romischen Welt II. 18.5. Berlin; New York, 1995.

Cook 2004 – Cook J. G. The Interpretation of the Old Testament in GrecoRoman Paganism. Mohr Siebeck, 2004.

Chaniotis 2010 – Chaniotis A. Megatheism: the search for almighty god and the competition of cults // One God: Pagan Monotheism in the Roman Empire / ed. S. Mitchell and P. van Nuffelen. Cambridge, 2010.

Finkelstein 2011 – Finkelstein A. B. Julian among Jews, Christians and ‘Hellenes’ in Antioch: Jewish Practice as a Guide to ‘Hellenes’ and a Goad to Christians. PhD, Harvard, 2011.

Heitsch 1961 – Heitsch E. Die griechischen Dichterfragmente der rmischen Kaiserzeit. Bd.1, Gttingen, 1961.

Jansen 1977 – Jansen H. L. Die Frage nach Tendenz und Verfasserschaft im Poimandres // Proceedings of the International Colloquium on Gnosticism. Stockholm August 20-25 1973 / ed. G. Widengren, D.

Hellholm. Stockholm, 1977. S. 157–63.

Jones 2004 – Jones Ch. P. Epigraphica VIII–IX // ZP 146 (2004). P. 93–98.

Lewy 1983 – Lewy Y. Julian the Apostate and the Building of the Temple // The Jerusalem Cathedra, Studies in the History, Archaeology, Geography and Ethnography of the Land of Israel, Vol. 3 / ed. Lee I.

Levine. Detroit: Wayne State University Press, 1983. P. 70–96.

Mayser 1926 – Mayser E. Grammatik der griechischen Papyri aus der Ptolemaerzeit mit Einschluss der gleichzeitigen Ostraka und der in Agypten verfassten Inschriften. Bd. II, 1, Leipzig, 1926.

Moulton et al. 2000 – Moulton J. S., Howard W. F., Turner N., A Grammar of the New Testament Greek, v. 3. Syntax. London, 2000.

Norden 1913 – Norden E. Agnostos Theos: Untersuchungen zur Formengeschichte religiser Rede. Leiden, 1913.

Pearson 1981 – Pearson B. A. Jewish Elements in Corpus Hermeticum I (Poimandres) // Studies in Gnosticism and Hellenistic Religions Presented to Gilles Quispel on the Occasion of his 65th Birthday /ed. R.

van den Broek, M. J. Vermaseren. Leiden: EPRO 91, 1981. P. 336–48.

Preizendanz 1928–31 –Preizendanz K. Papyri graecae magicae. Bd. 1–2.

Leipzig, 1928–31.

Quispel 1992 – Quispel G. Hermes Trismegistus and the origins of Gnosticism // VC 46 (1992). P. 1–19.

18 Partizipstil в стилистике позднеантичной гимнографии Rinaldi 1998 – Rinaldi G. La Bibbia dei pagani. Vol. 1, Quadro storico, EDB 1998.

Smith 1981 – Smith M. Palestinian Parties and the Politics that Shaped the Old Testament. New York: Columbia University Press, 1987.

Smith 1996 – Smith M. Studies in the Cult of Yahweh, vol.2, New Testament, Early Christianity & Magic. Leiden, 1996. P. 242–256.

Stern 1980 – Stern M. Greek and Latin Authors on Jews and Judaism, Vol.

II. From Tacitus to Simplicius. Jerusalem, 1980.

van der Horst 2006 –van der Horst P. W. The Great Magical Papyrus of Paris (PGM IV) and the Bible // Jews and Christians in Their GraecoRoman Context. Mohr Siebeck, 2006.

Wiegand 1932 – Wiegand Th. Abh. Berlin 1932, 5, 53–54 no. 6.

Wilson 1977 –Wilson R. McL. The Gnostics and the Old Testament // Proceedings of the International Colloquium on Gnosticism. Stockholm August 20–25 1973 / ed. G. Widengren, D. Hellholm. Stockholm, 1977.

P. 56–61.

A. S. Avdokhin. Partizipstil in the Late Antique Greek Hymnic Style:

In his 1913 monography Agnostos Theos, E. Norden put forward a theory of an “oriental impact” style of Greek hymns in Late Antiquity. Its core element is the so-called Partizipstil. It was supposed to be paralleled in the hebraistic syntax of Septuagint and other “oriental” writings; no clear conception, however, was proposed as to the particular ways in which such influence could be made possible.

By putting the Partizipstil in a wider context of Late Antique pagan hymnography (hymns from PGM, the Isiac epigraphic corpus and hymnic passages in the of Aelius Aristides), this paper attempts to arrive at a better understanding of how the Late Antique hymnography changed, the introduction of the Partizipstil being one of the hallmarks of the change.

This pattern is shown to be there in the texts studied, which is telling of the ways in which the Hebraic style could have penetrated into Greek hymns.

When looked at in the perspective of the 20th century scholarship on the Jews-Gentile interaction, the insights gained from following the trail of Partizipstil start to make even a better sense in terms of accounting for the “melting pot” nature of the Late Antique literary style.

LA TRACCIA DI BASILEA NEL SUO CONTESTO

TEDESCO-LATINO: ASPETTI CODICOLOGICO,

PALEOGRAFICO E FILOLOGICO

Резюме: В статье анализируется т.н. «Базельский фрагмент», обнаруженный в 1974 г. в немецкой рукописи, хранящейся в университетской библиотеке Базеля.

Кодикологическое исследование рукописи позволяет прийти к выводу, что текст, состящий из двух строк, написан носителем прусского языка (или носителем немецкого языка, хорошо знавшим прусский) и возможно представляет собой древнейший памятник прусского языка, поскольку другой ранний памятник прусского языка, т. н. «Эльбингский словарь» не имеет точной датировки.

Ключевые слова: прусский язык, памятники прусского языка, «Базельский фрагмент».

Descrivere compiutamente il microtesto (variamente definito, ma per lo pi) conosciuto come “Basel Epigram” – denominazione alla quale qui si preferisce “Traccia di Basilea”1 o semplicemente “TB” – costituisce un’operazione piuttosto complessa, dal momento che rende necessario un approccio multidisciplinare, vale a dire la lettura della testimonianza attraverso punti di vista assai diversi tra loro:

codicologico, paleografico, filologico e linguistico.

Questa circostanza si deve essenzialmente:

• alle caratteristiche linguistiche specifiche del microtesto;

• a quelle, assai problematiche, che caratterizzano il prussiano, idioma al quale la lingua attestata in TB sembra sia riconducibile;

• al contesto piuttosto intricato nel quale la testimonianza oggi si trova fisicamente.

Per datare TB e tentare di collocarla nello spazio, infatti, si dimostra primaria e imprescindibile un’indagine di natura codicologica e paleografica. Viceversa, al fine di comprenderne correttaCirca la denominazione del microtesto nei termini di “Traccia di Basilea” cfr. Dini (2004).

20 La traccia di Basilea nel suo contesto Tedesco-latino mente il significato, l’esame linguistico (paralinguistico e pragmatico oltrech morfosintattico), risulta ovviamente prioritario2.

L’analisi su pi fronti e quindi la variet di prospettive di volta in volta adottate rende opportuno presentare i risultati dello studio di TB in pi fasi consecutive, reciprocamente collegate, ma ciascuna dotata di una propria individualit e indipendenza.

In questo primo contributo, dopo un inquadramento generale e una sintetica presentazione dell’oggetto di studio, si focalizzer l’attenzione quasi esclusivamente sugli aspetti non linguistici che riguardano la Traccia di Basilea.

Degli studiosi che fino ad oggi si sono occupati di TB, sembra che soltanto William R. Schmalstieg e Jos Schaeken (oltre a chi scrive) abbiano visto il manoscritto originale. Tutti gli altri (ad eccezione forse di Knut Olof Falk3) pare si siano basati sul facsimile in scala di grigi e di scarsa qualit presentato nel primo studio pubblicato sull'argomento (McCluskey, Schmalstieg, Zeps 1975) o su quello di definizione un po’ migliore presentato in Schmalstieg (1974).

In queste pagine e in quelle che ad esse seguiranno si affrontano numerose questioni di carattere paleografico e codicologico. Volendo far s che, per quanto possibile, il lettore:

• abbia la possibilit di verificare le tesi qui sostenute;

• guadagni una certa indipendenza di giudizio sugli argomenti • disponga di uno strumento che gli consenta di (ri)leggere e valutare in maniera pi adeguata gli studi fino ad oggi sono stati inseriti nel testo (tra parentesi quadre) rinvii alle fotografie dei documenti sui quali di volta in volta verte la discussione4. Tali riproduzioni5, a colori e di discreta qualit6, sono liberamente accessibili all’indirizzo7 www.diegoardoino.it Pressoch tutti gli studiosi che hanno indagato TB si sono concentrati quasi esclusivamente sulla facies linguistica della testimonianza. Gli unici ad aver assunto una prospettiva pi ampia sono Purkart (1983), Schaeken (2003a; 2003b) e Dini (2004).

Cfr. Stundia (1996) e Sinkeviit, Stundia (2001). Il prof. Bonifacas Stundia mi ha riferito di aver trovato nell’archivio di Falk una riproduzione a colori di TB.

Per chi scrive si tratta di un’operazione rischiosa. Egli, infatti, espone molte delle sue tesi a verifica immediata e presta il fianco a critiche e osservazioni in misura assai maggiore di quanto accadrebbe se, invece, 01. Che cos’ la Traccia di Basilea?

Si tratta di due righi [fig. 66, 67] redatti in un dialetto baltico (verosimilmente una variet di Prussiano o un idioma ad esso molto vicino), in calce ad uno scritto8 del matematico, astronomo e filosofo evitasse di collegare alla discussione di ciascun punto il relativo e puntuale riscontro iconografico. All’autore di queste righe, tuttavia, non interessa tanto (mostrare di) “aver ragione”, quanto piuttosto cercare di chiarire dei problemi. Proprio per questo, al fine di gettare nuova luce su TB, il ricorso a riproduzioni a colori (meritoriamente inaugurato da Jos Schaeken 2003a/b), nonostante il suo “costo”, si ritiene irrinunciabile.

Se non diversamente indicato, esse sono state effettuate da chi scrive. A questo proposito ringrazio sentitamente il personale dell’Abteilung Handschriften und Alte Drucke dell’ffentliche Bibliothek der Universitt Basel e in particolare il Dr. Ueli Dill e il Dr. Dominik Hunger, per avermi permesso di pubblicare le immagini a corredo di queste pagine.

La “bont” delle riproduzioni spesso non dipende (soltanto) dalla cura del singolo studioso, bens da una serie eterogenea di condizioni molte volte da lui indipendenti. Chiunque frequenti archivi e biblioteche, infatti, ben conosce le difficolt (non solo di ordine economico ma soprattutto -e paradossalmente- di ordine pratico) legate all’ottenimento di fotografie o scansioni che abbiano determinate caratteristiche qualitative (peraltro ottenibili, dal punto di vista operativo, attraverso operazioni assolutamente ordinarie laddove non addirittura banali).

Un sito web dedicato a TB in realt esiste gi e si deve a Jos Schaeken (l'indirizzo attuale http://www.schaeken.nl/lu/research/online/editions/baselepigram/ tuttavia sufficiente digitare su un qualunque motore di ricerca “Old Prussian Basel Epigram” per avervi accesso). Si tratta di una pagina interessante e assai utile che raccoglie numerose riproduzioni a colori a corredo dell’articolo cartaceo. Bench abbiano adottato un’impostazione pressoch identica, lo studio di Schaeken e quello che qui si presenta giungono a risultati molto diversi, circostanza che pu rendere interessante confrontarli.

Si tratta delle Questiones super quattuor libris metheororum, una sorta di commentario dei di Aristotele, citati da Oresme nella traduzione latina di William of Moerbecke.

22 La traccia di Basilea nel suo contesto Tedesco-latino francese Nicola Oresme (1323?–1382) conservato nell’Handschriftenabteilung der Universittsbibliothek Basel [fig. 42, 43].

Pi precisamente essi compaiono nel Folium 63r del codice F.V.29 subito dopo il colophon (datato 5/6 gennaio 1369), ai lati di un disegno e immediatamente prima dell’indice (registrum o tabula quaestionum) dell’opera di Oresme.

Si tratta di una testimonianza molto particolare e di grande fascino che, nonostante la sua brevit -o forse proprio a causa di essa-, pone una serie di problemi (soprattutto di carattere linguistico) di non facile soluzione.

Per un’informazione preliminare seguono tre autorevoli proposte di traduzione10:

To your health, sir! You are not a good fellow, If you want to drink and do not want to pay money Sveikas pone! Tu nebe geras ddelis, jeigu nori tu gerti, [bet] ne[be]nori tu pinig duoti Salve, o Herr! Du bist wohl nicht mehr unser Vater (Vterchen).

Wenn ich trinken will, willst du kein Geld geben.

02. La scoperta Nel 1974 Stephen Clement McCluskey, dottorando in storia della scienza presso l’Universit del Wisconsin in Madison, studiando i microfilm11 di alcuni manoscritti contenenti le Questiones di Nicola Oresme12, al termine di una copia dell’opera il cui originale era (ed La segnatura F.V.2 identifica un codice cartaceo, miscellaneo, confezionato nella seconda met del XVo secolo, di dimensione 289x 213 mm, che in 140 carte raccoglie diverse opere d’argomento filosofico.

La traduzione proposta da Maiulis (1975) sostanzialmente concorda con quella suggerita in McCluskey, Schmalstieg, Zeps (1975) ed stata cos resa in italiano da Dini (1997, 407):

Salve signore, tu non sei [ormai pi] un buon(ino) zietto, Se vuoi-tu bere [ma] non vuoi-tu [ormai pi] denari dare Si tratta ovviamente di riproduzioni in bianco e nero.

McCluskey stava lavorando alla sua tesi di dottorato (McCluskey 1974) che consisteva nell’edizione, traduzione e commento di parte del terzo libro tuttora) conservato a Basilea, not due righi ai lati di un disegno che seguiva il colophon dell’opera di cui si stava occupando.

Incuriosito dal microtesto e non riuscendo a comprenderne la lingua, si rivolse al dipartimento di linguistica della sua universit. L sottopose i due righi all’attenzione di Valdis Juris Zeps, professore di linguistica (di origine lettone), che riconobbe in essi un’attestazione in Prussiano, ne forn una prima traduzione e inform del ritrovamento W. R. Schmalstieg, baltista della Pennsylvania State University.

A McCluskey si deve la scoperta del microtesto, la sua trascrizione e la descrizione della pagina e del codice nel quale esso si trova. Zeps e Schmalstieg si occuparono degli aspetti linguistici e prepararono l’articolo13, nel quale la nuova scoperta venne battezzata col nome di “Basel Epigram”14.

03. Perch questi due righi sono importanti?

L’importanza di TB pu essere sintetizzata in due punti: la lingua che reca e la datazione attribuitagli15.

1) Si ritiene che questi due righi siano scritti in Prussiano e ci costituisce di per s un fatto significativo almeno per due ragioni:

• l’esiguo corpus linguistico del Prussiano verrebbe accresciuto di una nuova testimonianza;

• mentre pressoch tutti i monumenti linguistici prussiani ad oggi noti sono traduzioni (a fronte) di un testo tedesco, delle Questiones super quattuor libris metheororum di Nicola Oresme.

McCluskey, professore di storia presso la West Virginia University dal 1976 fino al 2006, ora emerito. Cfr. http://www.as.wvu.edu/~scmcc/ “An announcement of the discovery was made on 18th May 1974 at the meeting of Baltic linguistics (…) of the Fourth Conference on Baltic Studies, University of Illinois at Chicago Circle” (McCluskey, Schmalstieg, Zeps 1975, 159).

Non tutti gli aspetti riguardanti la scoperta di TB e la sua pubblicazione erano chiari: al fine di diradare ogni dubbio mi parso opportuno contattare direttamente lo scopritore. Il prof. McCluskey, con grande sollecitudine e cortesia ha avuto la gentilezza di ripercorrere le tappe della scoperta e della pubblicazione di TB qui brevemente compendiate, permettendo cos di chiarire definitivamente il quadro. A lui vanno i miei pi sentiti ringraziamenti.

Questo secondo aspetto suggerisce che uno studio che riguardi soltanto la facies linguistica di TB risulta incompleto.

24 La traccia di Basilea nel suo contesto Tedesco-latino effettuate da tedeschi 16, TB non sembra essere una versione, perci, a differenza degli altri Sprachdenkmler, potrebbe costituire un’attestazione “diretta”, cio priva del “filtro” tedesco e quindi scritta da un madrelingua17.

2) Fino ad oggi pressoch tutti gli studiosi 18 hanno applicato a TB la data indicata nel colophon che la precede (5/6 gennaio 1369).

Se ci fosse vero, non essendo al momento possibile verificare la datazione attribuita al cosiddetto Vocabolario di Elbing 19, TB costituirebbe non soltanto la pi antica testimonianza linguistica ad oggi nota in lingua prussiana, ma, pi in generale, anche la prima attestazione di un dialetto baltico.

04. TB nel suo contesto Al fine di ottenere un quadro d’insieme della pagina, si procede ora ad una rapida descrizione del Folium 63rv, distinguendo le diverse componenti in esso individuabili:

1) Nella prima colonna termina lo scritto di Oresme con le seguenti parole [fig. 01]:

Questa circostanza fa s che la traduzione prussiana risulti strettamente vincolata all’originale tedesco e quindi restituisca una lingua in qualche misura “artificiosa”, cio priva della naturalezza e della fluidit di un testo autonomo, redatto da un madrelingua. L’Enchiridion, vale a dire la testimonianza che pi di tutte sembrerebbe evidenziare una dimensione morfosintattica di un certo respiro, in realt una traduzione letterale del testo tedesco a fronte (effettuata in ogni caso da un tedesco, sebbene coadiuvato da un interprete) e, soprattutto dal punto di vista sintattico, rivela una lingua spesso stentata, incerta e priva di spontaneit. Sembra cio davvero poco probabile che, in condizioni normali, e cio nella conversazione e nella produzione spontanea della lingua, la sintassi del prussiano si articolasse in maniera tanto simile a quella del tedesco.

Si tratta di un punto particolarmente spinoso e di grande importanza.

Alcuni indici potrebbero far pensare anche ad un tedesco che avesse senz’altro una buona familiarit ma forse anche una discreta competenza del prussiano. Questo aspetto, tuttavia, verr discusso nel dettaglio in un contributo ad esso dedicato.

L’unica eccezione sembra essere Purkart (1983) Il Vocabolario di Elbing stato datato agli inizi del XV secolo (Nesselmann 1868). Dal 1945, tuttavia, se ne sono perse le tracce, perci al momento impossibile eseguire ulteriori verifiche sulla datazione attribuitagli.

“…dicimus quod tale animal habitet in igne et sic est finis questionum oren super metheororum ad honorem dei gloriosi amen deo gracias” 2) Segue l’explicit in scrittura distintiva [fig. 01, 25]: “Expliciunt questiones metheororum” 3) Troviamo quindi il colophon (nel quale si nota una correzione piuttosto vistosa) chiuso da un esametro formulare 20 [fig. 01, 25]:

“Anno domini millesimo cococo exagesimo nono finite sunt que tiones metheororum per manus illius qui scripsit eas et c in vigilia epiphanie per manus illius qui scripsit eas Omnibus omnia non mea sompnia dicere possum amen” 4) Alla sottoscrizione segue il disegno di un uomo che sventola una banderuola nella quale scritto in tedesco [fig. 23, 24] “is ich leid” 5) Ai lati del disegno compare TB [fig. 24, 26, 27, 66, 67]:

6) Poco sotto inizia la tabula quaestionum, una sorta di indice degli argomenti trattati nello scritto di Oresme. Essa venne in un secondo momento ricalcata [fig. 01, 23].

“Registrum quatuor librorum metheororum Vtrum possibile sit de inpressionibus metheoroloycis haberi scientiam simul et opinionem ?…” La tabula termina nella seconda colonna del folium 63v con queste parole [fig. 02]:

“ Vtrum in quolibet mixto dominetur terra vel aqua Et tantum de questionibus methororum magistri ·N·Orem deo gracias” 7) In calce alla pagina compaiono due glosse che spiegano, in tedesco, altrettante parole latine [fig. 01]:

Si tratta di un esametro stereotipato ricorrente in numerose sottoscrizioni.

“Nell’anno del Signore 1369 stata terminata la copia delle dispute sui fenomeni meteorologici attraverso le mani di colui che scrisse queste ed altre opere durante la notte/vigilia dell’Epifania attraverso le mani di colui che scrisse queste (scil. questiones) Non posso esprimere a tutti tutti i miei sogni amen”.

“Ges, io soffro”.

26 La traccia di Basilea nel suo contesto Tedesco-latino “Nota exalare v rchen uel spiritum emittere uel mori.

Exalare v rchung” 8) Seguono in calce a 63v due glosse: una in tedesco e l’altra in latino [fig. 02]:

“Stilla ein troph.

Stillicidium est parua stilla” 05. L’importanza del contesto nella lettura di TB L’importanza di TB si lega dunque alla lingua che veicolerebbe ( Prussiano) e alla datazione attribuitale (1369). Delle questioni specificamente linguistiche si discuter altrove; qui basti dire che delle undici parole delle quali consiste il microtesto, nel corpus prussiano sono stati rintracciati paralleli pi o meno stretti (ma comunque abbastanza sicuri) per dieci di esse. Soltanto, 28 La traccia di Basilea nel suo contesto Tedesco-latino nonostante le numerose ipotesi interpretative avanzate, rimane a tutt’oggi piuttosto oscura.

Applicando il significato dei paralleli prussiani noti alle singole forme attestate in TB, si ottiene un messaggio abbastanza chiaro e coerente, che evidenzia un intento ironico e canzonatorio23, caratteristica quest’ultima, riconosciuta pressoch da tutti gli interpreti24.

In ogni caso, prima di affrontare e approfondire la facies linguistica del microtesto, occorre dare una risposta ad alcune domande preliminari compendiabili in tre punti:

1) La data indicata nel colophon (1369) davvero applicabile anche a TB?

2) Perch TB stata inserita nel luogo in cui si trova? A chi si rivolge? Perch ha carattere ironico?

3) Chi pu aver scritto il microtesto? Dove?

L’osservazione dei rapporti tra TB e alcune altre parti del folium 63rv consente di sciogliere questi nodi (in particolare i primi due) e cos di delineare con una certa sicurezza la cornice entro la quale si colloca il microtesto25.

1) La data riportata nel colophon (5/6 gennaio 1369) non pu essere applicata tout court a TB. La mano che redasse il microtesto, infatti, sicuramente diversa da quella che introdusse la sottoscrizione ed senza dubbio posteriore. Al momento non si riesce a datare con precisione l’ingresso di TB26: in termini assoluti si Ci che continua ad essere piuttosto discussa in realt l’interpretazione morfosintattica delle singole forme.

Le opinioni iniziano a divergere allorch ci si interroghi sulla causa di tale ironia: a chi sia rivolta e quale sia il messaggio reale celato dal significato letterale di TB.

La discussione dettagliata dei singoli punti verr affrontata altrove.

Con tutte le cautele necessarie (soprattutto riguardo alle singole tecniche analitiche adottabili -e quindi alle loro caratteristiche, ai margini di errore e ai loro limiti, questioni che qui non possono essere discusse-), non si pu escludere la possibilit di circostanziare ulteriormente (anche in termini assoluti) la collocazione cronologica di TB. Attraverso l’applicazione di alcune tecniche di analisi proprie della chimica analitica, infatti, si potrebbe individuare l’inchiostro col quale stata scritta TB in altri luoghi datati del codice F.V.2 (o dei suoi “gemelli” F.V.10 e F.I.11, la cui rilegatura identica a quella del codice F.V.2) e quindi riuscire a precisare l’ingresso del microtesto. In realt la collocazione temporale di TB potrebbe essere particolareggiata anche qualora in qualche altro luogo datato o databile con sicurezza del codice F.V.2 (o dei suoi cognati) si ritrovasse l’inchiostro col pu dire soltanto che il microtesto stato scritto sicuramente dopo il 5/6 gennaio del 1369 e prima del periodo che va dal 1460 al 1480 27.

In termini relativi TB stata inserita posteriormente al colophon e al disegno “parlante” che la precedono ma anteriormente alla prima stesura del registrum. La dimostrazione della seriorit di TB rispetto alla data fino ad oggi perlopi attribuitale (5/6 gennaio 1369) ne rimette in discussione lo status di testimonianza pi antica in seno al corpus linguistico prussiano e, pi in generale, baltico. Ad oggi, infatti, non pu essere dimostrata la sua maggiore antichit rispetto al Vocabolario di Elbing.

2) Non casuale che TB sia stata inserita proprio intorno al disegno “parlante” (che del colophon costituisce una sorta di appendice iconica). La causa dell’ingresso del microtesto nella pagina, infatti, ravvisabile proprio nel disegno e in ci che “dice” (“is ich leid”). TB quasi certamente un proverbio o un modo di dire (difficilmente si pu pensare a una creazione estemporanea) indirizzato con intento canzonatorio a chi stese la sottoscrizione e si raffigur triste e afflitto nella figura. Credo sia plausibile immaginare una situazione di questo tipo: un lettore, verosimilmente di giovane et, si imbatte nella pagina, vede il disegno, legge il messaggio nella banderuola e, preso da un irrefrenabile istinto, di getto e quasi senza pensarci, risponde al disegno, inserendo TB proprio intorno ad esso.

Egli difficilmente sarebbe riuscito ad esprimere il proprio pensiero in maniera tanto sintetica, rapida ed efficace senza attingere ad una quale stato scritto il registrum o quello col quale, tempo dopo, esso stato ricalcato.

La filigrana a forma di “p” della carta di guardia del codice F.V.2 [fig. 09, 46, 68, 69] sulla base di numerosi specimina presentati nei repertori (Piccard 1983, lettera “p” vol. VIII nr. 264, 275, 501 etc.), databile tra gli anni Sessanta e Ottanta del Quattrocento e rimanda ad un areale compreso tra la Germania sud occidentale e la Svizzera nord occidentale [cfr. fig. 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65]. quindi evidente che:

• la confezione della legatura quasi certamentete posteriore al 1460;

• TB entr nella pagina parecchi anni prima rispetto alla data di confezione del volume.

Quest’ultima affermazione giustificata da un’osservazione di tipo stratigrafico. Nella parte bassa della carta 63r evidente un tallone [fig. 80;

01]. Esso ricopre la ricalcatura del registrum, ci significa che quando il volume fu confezionato la tabula quaestionum era gi stata “riscritta”. Essa venne ricalcata presumibilmente alcuni anni dopo la sua inserzione e TB stata inserita senza dubbio anteriormente all’introduzione del registrum (o al massimo contestualmente ad essa).

30 La traccia di Basilea nel suo contesto Tedesco-latino struttura preconfezionata e pronta all’uso. Ma probabilmente non si trattato di una scelta. Spesso, infatti, la semplice associazione di idee -di per s inconsapevole- a far sovvenire in determinate circostanze un proverbio o un modo di dire, strutture peraltro spesso caratterizzate anche da una tessitura ritmica ben definita, ricca di simmetrie e figure di suono, caratteristiche che conferiscono all’adagio una certa “artisticit”, ad un tempo agevolandone il ricordo e favorendone un rapido recupero nella memoria allorch si presenti un’occasione adatta al suo utilizzo. proprio tale istintiva e inconsapevole immediatezza a suggerire che la lingua madre di chi inser TB probabilmente proprio quella attestata nel microtesto28.

Il carattere ironico-canzonatorio di TB si lega all’eccessivo patetismo veicolato dal disegno parlante. L’autore del disegno, infatti, anzich suscitare la compassione e quindi la partecipazione dell’interlocutore al suo sconforto, avendo “sovraccaricato” il messaggio e avendolo cos reso grottesco, sortisce un effetto diametralmente opposto, destando l’ironia e il sarcasmo dei lettori.

Chi inser TB, insomma, si rivolge all’autore del disegno parlante quasi a dirgli: “Caro mio, prima scegli un lavoro che, evidente, offre dei vantaggi e ora ti lamenti tanto scompostamente degli inconvenienti che esso comporta? Taci, o almeno esprimi la tua insoddisfazione in modo pi decoroso”.

Si detto che l’autore del disegno provoca l’ironia e il sarcasmo dei lettori (al plurale), perch al messaggio veicolato dal disegno non ha reagito soltanto la mano che inser TB. Sulla figura, infatti, nel corso del tempo sono intervenute pi mani diverse29. La ricalcatura dei fianchi, l’intervento sui bottoni (la loro parziale introduzione/riscrittura) e il tratteggio in rosso30 (anch’essi frutto Cfr. per quanto si dice nella nota 17.

Ad esse si deve l’inserzione dei bottoni (o almeno di alcuni di essi) sulla veste, la ricalcatura dei fianchi della figura e i ritocchi di colore rosso che sulla fronte, sui capelli e sulla mano sembrano alludere al sangue e quindi ad una dimensione anche fisica del dolore [fig. 23, 24, 25]. Il messaggio di sofferenza espresso dal disegno, quindi, viene ulteriormente sovraccaricato, evidentemente a scopo derisorio. Il primo rubricatore, insomma, prende in giro chi si raffigurato nel disegno, mostrando -se non si tratta della stessa persona- le stesse intenzioni di chi introdusse TB.

Nella pagina 63 si ritrovano due tipi di rosso. Quello pi vivo compare esclusivamente sul testo di Oresme e sul disegno parlante [fig. 01, 23, 25], fatto che sembra suggerire che la prima operazione di rubricatura sia stata effettuata anteriormente all’ingresso nella pagina del registrum. La rubricatura pi scura, invece, si riscontra soltanto nella tabula quaestionum della reazione all’eccessiva pateticit della figura) [fig. 23, 24], infatti, non si devono sicuramente all’opera di una sola persona (sebbene sia al pari poco probabile ipotizzare che ciascun intervento rimandi necessariamente ad una mano differente). Sulla pagina, dopo l’ingresso del disegno parlante, verosimile che siano stati effettuati degli interventi “a blocchi” da parte di professionisti della scrittura.

Quest’ipotesi suggerirebbe da un lato l’identificazione dell’estensore di TB in uno di essi, dall’altro l’attribuzione alla mano che ha inserito TB anche di qualche altro dispositivo presente all’interno della pagina31.

3) Quanto detto finora suggerisce di pensare all’estensore di TB come ad una persona di giovane et, verosimilmente un professionista della copiatura32, cio chi si occupava di completare l’opus scriptorium, dotandolo di alcuni dei pi comuni dispositivi complementari di cui il copista disponeva: rubriche, indici, scritture distintive etc. Uno studente avrebbe avuto verosimilmente possibilit di intervento sul codice pi limitate rispetto ad un copista/ lavorante di biblioteca; inoltre, una sua eventuale inserzione avrebbe potuto pi facilmente essere identificata e quindi stigmatizzata.

In ogni caso chi introdusse TB conosceva certamente il tedesco (legge ) e probabilmente aveva il Prussiano (o un dialetto baltico ad esso vicino) come lingua madre33. piuttosto improbabile riuscire a individuare con precisione il luogo, la zona nella quale TB fu inserita; tuttavia la cooccorrenza di alcuni34 indici e intorno a TB [fig. 01, 23]. Mentre il rosso vivo interviene massicciamente sul disegno, quello scuro si limita a rubricare e a “isolare” TB, ponendola tra due lievi righe rosse -peraltro facendo attenzione a non sovrapporsi al disegno (si riscontra una lieve sovrapposizione soltanto in corrispondenza della parola )-. Gli interventi in rosso si devono quindi a due rubricatori diversi, che unitamente alla rubricatura verosimile che abbiano inserito nella pagina qualche altro dispositivo: il registrum, la sua ricalcatura, l’explicit in scrittura distintiva, le glosse e forse anche TB.

Insomma, chi ha inserito TB pu aver scritto anche la tabula quaestionum e/o l’explicit in scrittura distintiva e/o le rubricature nella tonalit pi viva di rosso. Parimenti, alla mano che ha ricalcato il registrum potrebbero attribuirsi le glosse e/o le rubricature in rosso scuro. Entrambe queste mani potrebbero inoltre essere intervenute pure sul disegno. Per fugare ogni dubbio e chiarire definitivamente il quadro, basterebbe anche in questo caso effettuare alcune analisi chimiche sugli inchiostri.

Verosimilmente un lavorante di scriptorium o di biblioteca.

Cfr. tuttavia quanto si dice nella nota 17.

Essi verranno presentati e discussi altrove.

32 La traccia di Basilea nel suo contesto Tedesco-latino suggerisce che l’inserzione di TB abbia verosimilmente avuto luogo in ambiente tedescofono, tra la Germania sud occidentale e la Svizzera35.

Ardoino 2012 – Ardoino D. La Traccia di Basilea. www.diegoardoino.it Birika 1987 – Birika V. Lietuvos studentai usienio universitetuose XIV–XVIII amiaus Lituanistikosinstituto leidykla, Chicago.

Boockmann 1971 – Boockmann H. Die preuischen Studenten an den europischen Universitten bis 1525 // Mortensen H., Mortensen G., Wenskus R., Jger H. (eds.). Historisch-geographischer Atlas des Preuenlandes, 3.

Dini 1997 – Dini P. U. Le lingue baltiche // La Nuova Italia. Scandicci.

Dini 2004 – Dini P. U. Nota terminologica: come chiamare la scritta in prussiano antico di Basilea? // Res Balticae, 10. P. 243–246.

Maiulis 1975 – Maiulis V. Seniausias balt rato paminklas // Baltistica, 11. P. 125–131.

McCluskey 1974 – McCluskey S. C. Nicole Oresme on Light, Color, and the Rainbow. Madison.

McCluskey, Schmalstieg, Zeps 1975 – McCluskey S. C., Schmalstieg W.

R., Zeps V. J. The Basel Epigram: A new minor text in Old Prussian // General Linguistics, 15. P. 159–165.

Nesselmann 1868 – Nesselmann G. H. F. Ein deutsch-preussisches Vocabularium aus dem Anfange des fnfzehenten Jahrhunderts. Nach einer Elbinger Handschrift mit Erluterungen // Altpreussische Monatsschrift, 5. S. 465–520.

Piccard 1983 – Piccard G. Wasserzeichen Frucht. Stuttgart: Kohlhammer.

Purkart 1983 – Purkart J. The Old Prussian Basel Epigram: An interpretation // General Linguistics, 23. P. 29–36.

Schaeken 2003a – Schaeken J. Observations on the Old Prussian Basel Epigram (http://www.schaeken.nl/lu/research/online/editions/baselepigram/).

Schaeken 2003b – Schaeken J. The Old Prussian Basel Epigram (http://www.schaeken.nl/lu/research/online/editions/baselepigram/).

L’osservazione paleografica non aiuta a identificare il luogo in cui TB fu inserita. Essa semmai potrebbe dare informazioni circa la provenienza di chi inser il microtesto, vale a dire circa il luogo in cui si utilizzava la grafia che l’estensore di TB impar ed utilizz. Le ricerche di Boockmann (1971) e Birika (1987) -che ad esempio dal 1459 al 1706 rintraccia almeno lituani che avrebbero frequentato l’Universit di Basilea- indicano una certa mobilit degli studenti provenienti dalle regioni linguistiche baltiche gi dall’epoca medievale, soprattutto verso le universit tedesche, ma non solo.

In forza di ci non stupisce pi di tanto il ritrovamento di glosse in lingue baltiche anche al di fuori del loro dominio linguistico. Insomma, sembra evidente che chi introdusse TB verosimilmente proveniva dalla regione prussiana o dai suoi dintorni; che poi egli abbia inserito il microtesto a Basilea, a Ulm, a Colonia o ancora altrove in fondo non sembra essere cos rilevante.

Schmalstieg 1974 – Schmalstieg W. R. An Old Prussian Grammar: The Phonology and Morphology of the Three Catechisms. University ParkLondon, The Pennsylvania State University Press.

Schmid 1982 – Schmid W. P. “Jesus, ich leid” // Linguistic Scienti Collectanea. Ausgewhlte Schriften von Wolfgang P. Schmid, anllich seines 65. Geburtstages / Becker J., Eggers E., Udolph J., Weber D (eds.). S. 287–290.

Sinkeviit 2001 – Sinkeviit D. Stundia B. Prs onim germanizavimo tyrimai K. O. Falko rankraiuose // Baltistica, XXXVI (1). P. 53–60.

Stundia 1996 – Stundia B. Prsistika K.O. Falko rankratiniame palikime // Baltistica, XXXI (1). P. 93–99.

Diego Ardoino. The Trace of Basel in its German-Latin context:

codicological, palaeographic and philological aspects The Trace of Basel (“Traccia di Basilea” or “TB”) was discovered in 1974 in a fifteenth century manuscript preserved in the University Library of Basel.

The importance of this record can be summarized in two points: the language attested in it and the dating ascribed to it.

It is believed that these two lines are written in the Old Prussian; this is significant, bearing in mind both the scarcity of the Old Prussian linguistic corpus and the peculiarities of the Old Prussian language itself.

Up to now the date ascribed to TB by the scholars has been the one attested in the colophon, which immediately precedes the record (5/ January 1369).

If this were true, since the dating of the Elbing Vocabulary is not verifiable, TB would be the oldest record known in the Old Prussian and, at the same time, the most ancient written text in a Baltic dialect.

The paper shows that the Trace of Basel is subsequent to the date generally attributed to it (1369), clarifies the relationships between the various parts of the folium 63rv and identifies the cause for which TB was inserted in its present location..

It is also suggested to view the author of the record as a native Prussian speaker or as a German native speaker with a certain competence of Prussian, and to locate the place where TB was inserted in the page within a German-speaking area, between the south-western Germany and Switzerland.

ГИБЕЛЬ ИМПЕРАТОРА ВАЛЕНТА

В ГРЕЧЕСКОЙ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ

Резюме. Из двух версий гибели императора Валента в битве с визиготами при Адрианополе (378) в византийской историографии возобладала та, согласно которой он укрылся в некоей деревне или отдельном строении и был сожжен заживо. Уже в V в. появляется история о том, как православный монах преп. Исаакии Далматский предсказал Валенту скорый конец. В одной из линий традиции присутствует редкое слово, возможно, восходящее к утраченному источнику V в., где оно призвано было вызвать аллюзию на поговорку («осел в амбар убежал»).

Ключевые слова. История Римской империи, византийская историография, император Валент, Георгий Амартол, древнегреческие поговорки.

В августе 378 г. император Валент, управлявший восточной половиной Римской империи, выступил в поход против визиготов, опустошавших Фракию. Под Адрианополем произошло сражение, в котором Валент нашел свою смерть. Весьма подробный и, несомненно, заслуживающий доверия рассказ об этих событиях содержится в «Анналах» Аммиана Марцеллина.

Историк приводит две версии гибели императора (Annales, XXXI, 14, 12–16). Согласно одной, тот был убит стрелой, сражаясь в пешем строю среди рядовых воинов, и тело его не было обнаружено. Другая версия, которой Аммиан явно отдает предпочтение (ссылаясь на свидетельство очевидца), гласит, что раненого Валента отнесли в некий деревенский дом. Когда к нему подошли готские мародеры, спутники императора стали стрелять в них из луков со второго этажа. Тогда готы обложили строение хворостом и прочими горючими материалами и сожгли его вместе с людьми, не зная, что среди них был государь (подробный разбор рассказа Аммиана см., в частности в Ensslin: S. 2118–2126; Irmscher, Paratore, Rambaud 1979; Lenski 1997: p. 129–168, о гибели Валента p. 152–155).

В данной заметке нас будут интересовать не собственно исторические факты, а их отражение у позднеантичных и византийских историков, писавших на греческом языке, поскольку сопоставление их сообщений о битве при Адрианополе, как и о некоторых других ключевых событиях, позволяет выявить взаимосвязи между различными ветвями историографической традиции. Для удобства обозрения материала представляется целесообразным распределить данные источников по отдельным мотивам.

1. Валент пал в бою, одетый как рядовой солдат (первая версия Аммиана Марцеллина).

Эту версию приводит только церковный историк Сократ Схоластик, родившийся около 380 г. (Socrates, Historia Ecclesiastica, IV, 38, 30–35)1.

2. Готы сожгли императора вместе с деревней (), куда он бежал с поля брани. Об этом сообщают тот же Сократ (ibid., 28–30), Феодорит Киррский (449/450 г.; Theodoret 1954: p. 273, 11–15), Кирилл Скифопольский (писал около 555 г.; Vita Euthymii 1939: S. 9, 23–10, 4) и языческий историк Зосим (писал в нач. VI в.), который в соответствующем разделе своего сочинения копировал современника событий Евнапия (род. около 347 г.; Zosimus. Historia nova, IV, 24, 2).

3. Император погиб в отдельно стоящем строении: Созомен (писал между 439 и 450 г.; Historia Ecclesiastica, VI, 40, 3–5) называет его или, арианский историк Филосторгий говорит о (Historia Ecclesiastica, IX, fr. 17, 10–16). Феофан Исповедник (ок. 813 г.) упоминает и (Theophanis 1883: p. 65, 17–24), а Иоанн Зонара – и (Ioannis Zonarae 1868–1870: vol. 2, p. 78, 16–79, 11). Слово встречается также во второй редакции хроники Георгия Амартола (846/847; Georgii 1978:

p. 557, 21–24) и даже у Иоанна Малалы (конец VI в.), который полагает, будто Валент отправился во Фракию ради неких строительных мероприятий и погиб в результате несчастного случая, причем уточняется, что здание располагалось именно «в поле» (; Ioannis Malalae 1831: p. 343, 1–6).

4. Несколько источников указывают предназначение сгоревшей постройки. Так, в хронике Симеона Логофета (X в.) сказано: «Потерпев поражение, он бежал в Ахирон, местечко около Адрианополя, и там был сожжен» ( katfugen Symeonis 2006: p. 93, 9–10). Интерпретация слова как топонима За пределами историографии такая же трактовка событий есть у Ливания (Libanii Oratio 24, 4).

– всецело заслуга издателя2. На самом деле текст, по всей вероятности, должен выглядеть так:, где – ‘помещение для хранения соломы, амбар’. В единственном сохранившемся греческом списке первоначальной редакции Георгия Амартола (Coislinianus 305, XI в.) говорится, что Валент сгорел (в ‘сенном амбаре’, f. 246v, 1). У Созомена есть некий намек на то, что в хранились горючие вещества: («одновременно занялось огнем и то, что хранилось в помещении»). Георгий Кедрин (Compendium 1838-1839: vol. 1, p. 549, 19) и Михаил Глика (XII в.; Michaelis 1836: p. 473, 9-10) тоже упоминают. Текст Зонары (также XII в.) позволяет предположить, что в его источнике речь шла именно об амбаре с соломой:

(«укрылся в строении, где была навалена куча соломы», p. 78, 18–19).

5. Уже на очень раннем этапе с Адрианопольской битвой связывается пророчество монаха Исаакия (преп. Исаакия Далматского, основателя первого в Константинополе монастыря ). Впервые этот рассказ появляется у Созомена (VI, 40, 1), а затем повторяется в более детальном виде у Феодорита (p. 272, 6–18) и у византийских хронистов. Содержание эпизода в общих чертах таково: когда Валент отправлялся в поход, Исаакий схватился за узду его коня и потребовал вернуть храмы православным, говоря, что в противном случае император будет воевать с Богом, и это добром не кончится. Однако Валент приказал бросить подвижника в темницу, обещая казнить его после благополучного возвращения из похода. Предсказание, разумеется, сбывается. Наиболее пространное изложение этой легенды, появление которой связано с про-арианской политикой Валента и его репрессиями против защитников Никейской веры, обнаруживается в «Житии преп. Исаакия» (Bibliotheca Hagiographica Graeca, 956), написанном в VI в. Там рассказывается, что император, убегая от варваров, нашел в поле открытый амбар (, в славянском переводе ®) и спрятался в нем, но преследователи, увидев это, запалили амбар со всех Видимо, определенную роль здесь сыграло сообщение Иоанна Малалы о том, что император Константин I скончался в пригороде Никомидии, называемом (Ioannis Malalae 1831: p. 324, 5–8).

сторон и сожгли его вместе с государем (Супрасълски сборник 1982: т. 1, гл. 16, с. 196)3.

Таким образом, ‘амбар с соломой’ присутствует у Симеона Логофета, Кедрина, Глики, Зонары и в Житии Исаакия.

Последние два памятника объединяет еще одна деталь: когда Валент угрожает наказать монаха после своего возвращения, тот говорит: «Если ты вернешься живым, Господь не говорил во мне»4. У Феодорита вместо этого имеется фраза: «Убей, если обличится ложь слов» (p. 272, 18). Поэтому зависимость Зонары от «Жития» представляется весьма вероятной.

Возникает, однако, вопрос, откуда слово попало к Логофету. Вряд ли он использовал агиографический текст в качестве источника, поскольку Исаакий в хронике вообще не упоминается. Ни у Кедрина (Скилицы), ни у Глики подвижник, хотя и присутствует в повествовании, не предсказывает Валенту гибель. Здесь следует обратить внимание на само слово. При обращении к Thesaurus Linguae Graecae выясняется нечто весьма интересное.

Всего в TLG зафиксирован 18 раз в разных падежах (только единственного числа). Из них 4 случая приходятся на вышеназванных хронистов, включая Малалу. Из остальных четырнадцати двенадцать (!) – это сочинения грамматиков и лексикографов. Один раз это слово встречается, что вполне ожидаемо, в Геопониках. Таким образом, мы имеем дело с достаточно редкой для литературного языка лексемой, использование которой определенной группой произведений при описании одних и тех же событий должно теоретически указывать на некий общий источник. Если таковой существовал, то terminus ante quem для него определяется как VI в., время создания «Жития преп. Исаакия Далматского». Однако ключевым в характеристике данного гипотетического сочинения, в котором описывалась гибель императора Валента в Адрианопольском сражении, является еще один случай употребления слова, отраженный в Тезаурусе. Речь идет о схолиях к «Осам»

Аристофана, где приводится следующая поговорка: «Осел в Слово употреблено трижды: стк. 16–17, 20 и 21. См. также Acta Sanctorum Maii VII, 1688, col. 247–258.

Супрасълски сборник, с. 195, 27–29:, (p. 78, 5–6).

амбар сбежал» ( ; Scholia in Vespas 1978: 1310a, 5–6.). Весьма заманчивым выглядит предположение, что автор, не питавший теплых чувств к Валенту, намеренно выстроил рассказ так, чтобы вызвать аллюзию с известной поговоркой. Однако даже если это верно, идейная тенденция источника отсюда вовсе не очевидна. Дело в том, что к Валенту резко отрицательно относились две многочисленные и влиятельные группы населения – Никейские христиане (омоусиане) и язычники (см. Lenski 1997:154–156)5. В любом случае, предполагаемое сочинение, скорее всего, появилось не позже середины V в. и принадлежало перу достаточно ученого автора.

Интересно, что то же самое можно сказать и об утраченном источнике, из которого Георгий Амартол почерпнул сообщение о смерти императора Иовиана (см. Афиногенов 2011: 15–21).

Это сочинение явно отличалось враждебностью к арианам, а следовательно, должно было быть неблагожелательно и по отношению к Валенту.

Как раз для текстологии хроники Георгия раздел, повествующий о царствовании этого императора, имеет очень большое значение. В рукописи Coislinianus 305, сохранившей первоначальную (авторскую) версию произведения, раздел, посвященный императорам от Юлиана Отступника до Феодосия Великого, существенно отличается от опубликованного текста второй редакции (т. н. «вульгаты», с. 548–592 издания де Боора).

Славянский перевод XIV в., именуемый «Лтовникъ», в данном случае в точности следует за кодексом Coisl. 305 везде, кроме рассказа о правлении Валента (Лтовникъ 1878, 1880, 1881: л.

241об–244об), который полностью совпадает с соответствующим разделом вульгаты (p. 550, 13–557, 24). В моей предыдущей статье приводилась стемма, согласно которой между оригиналом славянского перевода и архетипом существовала промежуточная ступень, где были опущены некоторые пассажи, отсутствующие также и в вульгате (Афиногенов 2011: 18). Однако при сравнении очень краткой леммы о Валенте в греческой рукописи с пространным повествованием Лтовника обнаруживается, что первая есть, по всей видимости, довольно неуклюжее сокращение второго. Сопоставим тексты.

Ср. рассказ о пророчестве философа Максима и его казни при Валенте у Евнапия: Eunapii Vitae sophistarum, VI, 6, 2–9.

f. 246–246v. chronicon, p. 557, 13–24.

Общая черта Coislin. 305 и вульгаты состоит в том, что они не приводят слов, сказанных Исаакием императору «при всем народе». Однако, как мы уже видели, их сохранило Житие Исаакия и хроника Иоанна Зонары. Греческий оригинал мог выглядеть примерно так:,,. По размеру это как раз одна строчка рукописи. Таким образом, мне представляется, что в прототипе, который обрабатывал составитель вульгаты, эта строка была пропущена (либо он сам пропустил ее в процессе редактирования), а переписчик рукописи Coislin. 305 или ее протограф заменил подробный рассказ о правлении Валента кратким резюме, в котором не оказалось той же самой фразы. В любом случае текстологическая ценность славянского перевода оказывается чрезвычайно высокой.

Остается понять, откуда в Coislin. 305 взялось слово («сеновал). В TLG оно не фигурирует (там, как и в папирусах, зафиксирован только ). Самое естественное объяснение заключается в том, что для человека, сокращавшего раздел, посвященный царствованию Валента, слово выглядело не вполне ясным, и он заменил его на разговорный эквивалент (хотя вообще-то сено и солома, разумеется, вещи разные).

Афиногенов Д. Е. Загадочная смерть императора Иовиана. Текстологический этюд // Индоевропейское языкознание и классическая филология, 15, 2011. С. 15–21.

Супрасълски или Ретков сборник / изд. Й. Заимов и М. Капалдо. 2 т.

София, 1982.

Compendium historiarum / ed. I. Bekker // Georgius Cedrenus Ioannis Scylitzae ope. 2 vols. Bonn, 1838–1839.

Ensslin W. Valens // Realenzyclopdie der Altertumswissenschaft, 2. Reihe, Bd. 7, S. 2118-2126.

Georgii Monachi chronicon / ed. C. de Boor. Editio stereotypa correctior, cur. P. Wirth. Stuttgart, 1978.

Ioannis Malalae chronographia / ed. L. Dindorf. Bonn, 1831.

Ioannis Zonarae epitome historiarum / ed. L. Dindorf. 3 vols. Leipzig, 1868–1870.

Irmscher J., Paratore H., Rambaud M. De pugna apud Hadrianopolim quibusque de causis Romani imperii opes laborare coeperint. R., 1979.

Lenski N. E. Initium mali romano imperio. Contemporary Reactions to the Battle of Adrianople // Transaction of the American Philological Association, 127, 1997. P. 129–168.

Michaelis Glycae Annales / ed. I. Bekker. Bonn, 1836.

Scholia in Vespas (scholia vetera, recentiora Tricliniana et Aldina) / ed.

W. J. W. Koster // Scholia in Vespas, Pacem, Aves et Lysistratam (Scholia in Aristophanem 2.1). Groningen, 1978.

Symeonis Magistri et Logothetae chronicon / ed. S. Wahlgren (Corpus Fontium Historiae Byzantinae, XLIV/1). B.; N.Y., 2006.

Theodoret. Kirchengeschichte / ed. L. Parmentier and F. Scheidweiler. (Die griechischen christlichen Schriftsteller, 44). B., 1954.

Theophanis Chronographia / ed. C. de Boor. Lipsiae, 1883.

Vita Euthymii / ed. E. Schwartz // Kyrillos von Skythopolis (Texte und Untersuchungen, 49.2). Leipzig, 1939. S. 3–85.

D. E. Afinogenov. The Death of the Emperor Valens There existed two initial versions of Emperor Valens’ demise in the battle of Adrianople in 378. Socrates reports on both; so does his contemporary Ammianus Marcellinus in Latin. On the contrary, later Greek historians preferred the one which featured the victorious Visigoths burning Valens to death in a village (, with authors down to the 6thc.) or some standalone building (,,,, ; sometimes location “in the fields” is specified). Already in the 5thc. the account was adorned with prophecies, both Pagan and Christian, the most popular with Christian authors being the escapade by St Isaakios, the founder of the Dalmatou monastery, who allegedly predicted Valens’s death. One line of the tradition employs (barn, storehouse for chaff), a rare word which might go back to a lost source, probably of the 5thc. It was supposed to provoke an allusion to the proverb (the donkey fled to a barn). The assumed author should have been hostile to Valens, either due to his arianism, or anti-pagan attitudes. This line includes the George the Monk chronicle, but the only Greek codex of its original (unpublished) version contains a drastically abbreviated account of Valens’ reign. Thus, appears instead of. However, the Slavonic translation (Лтовникъ) has preserved this part of text in its entirety and in a more complete form than the second version, since only Лтовникъ has a sentence, which, according to the testimony of the Life of Isaakios (BHG 956) and the Epitome by John Zonaras, was present in George’s source.

This underlines the primary importance of the Slavonic translation for reconstruction of the original chronicle.

«ЖИТИЕ СВ. ИОАННА ЗЛАТОУСТА»

СИМЕОНА МЕТАФРАСТА.

ИСТОЧНИКИ, СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Резюме: Статья посвящена «Житию св. Иоанна Златоуста» из Менология Симеона Метафраста. Это «Житие», будучи основано на предшествующих редакциях жития Иоанна Златоуста, является итогом развития его агиографической традиции. Стиль жития показывает, что оно рассчитано одновременно на простую и на образованную аудиторию.

Ключевые слова: византийская литература, агиография, житие;

Byzantine literature, hagiography, Life 1. Общая характеристика труда Симеона Метафраста «Житие св. Иоанна Златоуста» ( Migne: 114, 1046–1209) содержится в Менологии Симеона Метафраста – огромном труде, где собраны и отредактированы агиографические тексты. Этот труд совершался во второй половине X века в Константинополе под руководством Симеона Метафраста, византийского писателя и государственного деятеля (Jugie 1923: 5–10).

Работа над новой редакцией «Жития» заключалась в литературной обработке уже существовавших его версий1. В этом процессе участвовало несколько писцов, по меньшей мере три, которые трудились совместно. Один из них диктовал новый текст, другой записывал, а третий занимался сверкой. Задачей самого Симеона Метафраста было окончательное утверждение готового жития, и это было его единственно возможной формой участия в процессе редактирования, поскольку, будучи логофетом дрома, он не мог проводить слишком много времени в скриптории (Metaphrasis 1996: 7–10). Какие же версии жития Иоанна Златоуста было положены в основу метафрастовой Распространенная точка зрения, что Симеон Метафраст следовал в своих литературных обработках высокому стилю, требует корректировки (evenko 1981: 300–303).

редакции? Для ответа на этот вопрос сравним между собой «Житие» Метафраста и предыдущие версии жития Иоанна Златоуста.

2. Состав источников «Жития св. Иоанна Златоуста»

Предыдущими версиями жития Иоанна Златоуста являются:

«Житие» Псевдо-Георгия Александрийского (сер. VII – начало VIII вв.) (Douze rcits 1977: 69–285), «Житие» Никиты Пафлагонского (Философа) (начало X в.) (Vita a. Niceta Philosopho: 77– 155), анонимное «Житие» из рукописи Ватопедского монастыря (так называемое «Житие без начала») (середина X в.) (Ommeslaeghe 1976: 317–356) и так называемое «Житие» Анонима (середина X в.) (было опубликовано энтузиастом издания творений Иоанна Златоуста сэром Генри Сэвилом в начале XVII в.) (Savile 1612: 293–371).

При сравнении «Жития» под редакцией Симеона Метафраста с этими памятниками, наибольшее сходство можно увидеть между ним и «Житием» Анонима (это сходство отметил еще К. Баур: Baur 1907: 47–48, Baur 1960: XXXV–XXXVII): в обоих памятниках большое количество отрывков буквально или почти буквально совпадает друг с другом, а также встречаются фрагменты, между которыми, хотя и нет буквальных совпадений, но есть соответствие содержания и последовательности повествования.

Можно насчитать более тридцати фрагментов «Жития» Симеона Метафраста, буквально или почти буквально совпадающих с «Житием» Анонима. В силу их многочисленности, к сожалению, нет возможности процитировать их здесь все целиком, поэтому в качестве примера приведем лишь два из них. В первом фрагменте речь идет о тех препятствиях (желание жителей родного города Антиохии и матери святого удержать его при себе), которые встали на пути молодого Иоанна, устремившегося к монашеской жизни, а во втором – о хиротонии Иоанна Златоуста во епископа.

44 «Житие св. Иоанна Златоуста» Симеона Метафраста (Savile 1612: 31434-37).

Сходство между «Житием» Симеона Метафраста и «Житием» Анонима, которое явствует из этих и из других подобных им фрагментов, наталкивает на мысль, что последнее было одним из источников «Жития» Метафраста. Еще больше укрепляет в этом предположении тот факт, что последовательность развития некоторых сюжетов в «Житии» Метафраста аналогична последовательности развития этих же сюжетов в «Житии» Анонима (подобных аналогий нельзя провести ни с одном другим житием Иоанна Златоуста).

Например, в § 12 «Жития» Метафраста повествуется о проповеднической деятельности Иоанна Златоуста в Антиохии, говорится о толпах народа, собиравшихся, чтобы послушать его которая упрекнула его за слишком сложные проповеди ( ), а также, что после этого случая его беседы стали более понятны народу, и все, особенно полюбив его красноречие, стали называть его Христовыми и Божиими устами, а также Златоустом (, И в конце главы сообщается о желании епископа Флавиана сделать Иоанна своим преемником на церковном престоле Migne: 114, 1076B-D).

Аналогично развивается повествование и в «Житии»

Анонима. Сначала этот агиограф характеризует проповедническую деятельность Иоанна Златоуста, после этого переходит к рассказу о женщине (, том, что после этого проповедник стал составлять для народа более понятные проповеди, а затем сообщает, что его именовали Божиими и Христовыми устами и Златоустом (, ). В заключение он, как и Метафраст, говорит о желании епископа Флавиана Антиохийского сделать Иоанна Златоуста своим преемником (...). (Savile 1612:30928-44)2.

Еще одним свидетельством того, что «Житие» Анонима послужило источником метафрастовой редакции «Жития»

являются следы редакторской переработки «Жития» Анонима в «Житии» Метафраста. Вот, например, отрывок из § 44, где характеризуется император Аркадий, давший согласие на суд над Иоанном Златоустом, в сравнении с аналогичным фрагментом «Жития» Анонима.

Эта аналогия не единственная. Ср., например, Migne 1081 A-D и Savile 1612: 31145-3123.

46 «Житие св. Иоанна Златоуста» Симеона Метафраста Эти два фрагмента очень близки друг к другу. Очевидно, что редактор метафрастова жития, использует произведение Анонима в качестве первоисточника, однако при этом полемизирует с анонимным автором и, избегая злословия, критикует употребление им слова «легкомыслие» (), имеющее негативную окраску, заменяя его на слово «простота» (), близкое по значению к таким понятиям, как искренность и доверчивость. Это исправление, внесенное редактором метафрастовой версии, было продиктовано тем, что, поскольку в данном случае речь идет об императоре, и в официальной версии жития, каковой именно и была метафрастова редакция, нельзя было допустить такой некорректности по отношению к институту императорской власти.

Существует точка зрения, сторонником которой являются современные греческие ученые С. Пасхалидис и Ф. Антонопулу, что образцом для «Жития св. Иоанна Златоуста» под редакцией Симеона Метафраста послужило житие, написанное Никитой Пафлагонским (Antonopoulou, Paschalidis 2002: 119–120). Основанием для этого служит некоторое сходство «Жития» Метафраста и «Жития» Никиты Пафлагонского, параллельные фрагменты текста, существующие в обоих памятниках. Например:

... (Migne:114, 1072A-B. Ср.: Vita a Niceta Philosopho: 93v1), или: (Migne, 114, 1076A. Ср.: Vita a Niceta Philosopho: 95r2–96v1) Однако, с нашей точки зрения, Симеон Метафраст использовал в качестве своего источника именно «Житие» Анонима, а не «Житие» Никиты Пафлагонского, поскольку в метафрастовом «Житии» содержится множество фрагментов, совпадающих с текстом «Жития» Анонима, но отсутствующих в «Житии»

Никиты Пафлагонского. Сходство же метафрастова «Жития» с последним объясняется тем, что оно легло в основу «Жития»

Анонима, как мы попытались показать это в нашей, посвященной этой проблеме статье (Балаховская 2012), поэтому объяснить близость текстов метафрастова «Жития» и «Жития»

Никиты Философа легко: отрывки из «Жития» Никиты Философа, соответствующие метафрастовой редакции «Жития», проникли в нее вместе с заимствованиями из «Жития» Анонима, содержащего, в свою очередь, многочисленные и пространные заимствования из «Жития» Никиты Пафлагонского.

Можно предположить, что помимо «Жития» Анонима одним из источников «Жития св. Иоанна Златоуста» в метафрастовой редакции было «Житие без начала», поскольку в нем находится несколько отрывков, полностью или почти полностью совпадающих с текстом последнего, на что в свое время указал Ф. ван Оммеслеге (Ommeslaeghe 1976: 322), который, однако, полагал, что «Житие без начала» не могло быть источником метафрастова «Жития», в противном случае, по его мнению, редактор заимствовал бы и содержащиеся в этом сочинении фрагменты памятника начала V в. «Надгробного слова» Иоанну Златоусту Псевдо-Мартирия Антиохийского. На это, однако, можно возразить, что «Житие» Анонима также содержит заимствования из «Надгробного слова», использование которого в качестве источника «Жития» метафрастовой редакции вполне очевидно.

По всей вероятности, еще одним источником метафрастова «Жития» послужило и «Житие» Псевдо-Георгия Александрийского. В качестве свидетельства этому можно взять эпизод, в котором повествуется о вдове Каллитропе, обманувшем ее военачальнике Павлакии и императрице Евдоксии. Метафраст, описывая эти события, явно опирался не на «Житие» Анонима, поскольку в последнем они описаны иначе, чем в «Житии»

Метафраста. В версии анонимного автора рассказывается, что Павлакий был заключен Иоанном Златоустом под стражу в патриархии, пока не отдаст долга вдове, а императрица Евдоксия, использовавшая Павлакия в своих корыстных целях, послала двух сотников с отрядом солдат, чтобы его освободить, но ангел с мечом преградил им путь, и они, устрашась, вернулись к императрице, рассказав о видении, после чего она сразу отступила от своего намерения.

В метафрастовой же редакции сказано, что после возвращения сотников, устрашенных видением ангела, императрица во второй раз посылает к епископу человека по имени Фрументий с приказанием отпустить Павлакия: o (Migne: 114, 1133С-D). Этот же эпизод с Фрументием, находится и в «Житии» Псевдо-Георгия (здесь он назван Форментием): (Douze rcits:170).

48 «Житие св. Иоанна Златоуста» Симеона Метафраста 3. Стилистические особенности метафрастовой редакции Поскольку основой «Жития св. Иоанна Златоуста» Симеона Метафраста послужило «Житие» Анонима, то стилистические особенности метафрастова жития становятся особенно очевидными при сопоставлении этого памятника с его образцом. По сравнению с «Житием» Анонима, «Житие» Метафраста стилистически более сухо сдержано. Вот несколько примеров.

Встреча Иоанна Златоуста жителями Антиохии. (Savile 1612:30842-3092).

Иоанн получает прозвание «Златоуст»

. (Savile 1612:30937-40). 1076C).

Обращение язычников в христианство (Savile 1612:31144-3122)..

Сопоставление между собой отрывков из «Жития» Анонима и из «Жития» Симеона Метафраста показывает, насколько более сдержан стиль второго памятника по сравнению с первым. Эта сдержанность достигается за счет опущения метафрастовым редактором прилагательных, употребленных Анонимом, несущих в себе эмоциональную функцию. В первом примере последний, упоминая Иоанна Крестителя, прилагает к нему определения «единоименный» и «соименный» (, ), Метафраст же говорит просто: «Креститель». Во втором примере Аноним пишет, что Иоанна стали называть Златоустом из-за «исполненного достоинства и блестящего Метафраст же лишь замечает, что именование Иоанна «Златоустом» возобладало ( ). И, наконец, в третьем примере, если Аноним называет девственную жизнь Иоанна «ангелоподражательной» ( ), то Метафраст опускает это определение.

Наряду со сдержанностью стиля метафрастово «Житие» по сравнению с «Житием» Анонима, отличает большая лаконичность. Например:

Желание народа увидеть св. Иоанна, пришедшего в Антиохию «Житие» Анонима «Житие» Симеона Метафраста,... (Migne:114, 1076A).

, Savile 1612:30842-44).

Житие св. Иоанна Златоуста» Симеона Метафраста (Savile 1612:30122-27).

Приведенные фрагменты показывают, как метафрастов редактор стремится уйти от многословия Анонима. В тех случаях, когда последний упоминает множество подробностей, осложняя текст причастными оборотами, различными фигурами речи, составитель метафрастова «Жития» ограничивается только сутью происходящего.

Помимо стремления к большей простоте и краткости, «Житие» Метафраста отличается от «Жития» Анонима стремлением и к большей выразительности. Редактор метафрастова «Жития»

перерабатывает стиль Анонима не только в сторону сдержанности и лаконизма, но в ряде случаев, наоборот, обогащает и украшает его. Вот, например, слова Анонима о противостоянии жителей Константинополя и Александрии из-за суда над Ираклидом Эфесским: (Savile 1612: 35140-41). Метафрастов редактор вместо сухого перечисления выводит каждое последующее утверждение из предыдущего:,... (Migne: 114, 1172B). Тем самым фраза оживает, приобретает динамику и становится более яркой и эмоционально убедительной.

В «Житии» Метафраста мысли оттеняются и другими выразительными риторическими приемами, например, такими, как обращение или восклицание. Аноним так говорит о зависти врагов ко св. Иоанну Златоусту: ( ) (Savile 1612:35221-23).

Редактор метафрастового «Жития», изменяя эту фразу, сначала прибегает к восклицанию:,, ! И продолжает дальше, используя обращение и олицетворение:, (Migne: 114, 1173C-D). Тем самым он, словно не будучи в состоянии сдержать своего негодования против зависти, и, представляя ее одушевленным существом, усиливает эмоциональное воздействие этой мысли.

Излюбленным приемом, который очень часто употребляется в «Житии» Метафраста, но не характерен для «Жития» Анонима, является риторический вопрос для того, чтобы подвести итог мысли или для перехода к новой теме. Вот несколько примеров употребления риторических вопросов в «Житии» Метафраста:

, ; (Migne: 114, 1049B-C).

; (Migne: 114, 1069C).

(Migne: 114, 1076B).

(Migne:114:1161C).

Метафрастова редакция жития Иоанна Златоуста явилась итогом многовекового развития агиографии этого святого, вобрав в себя многие элементы предыдущей традиции. При сравнении ее с более ранними версиями: «Житием» Анонима, «Житием без начала» и «Житием» Псевдо-Георгия, становится очевидно, что, хотя основой ее послужило «Житие» Анонима, при ее составлении было использовано как минимум три памятника. Это обстоятельство является дополнительным подтверждением наблюдения, сделанного Э. Шиффер, что редактор метафрастова текста строил свою работу не на одном источнике, но во многих случаях в его основу были положены как произведения агиографии, включенные в позднейшие дометафрастовы менологии, так и более ранние версии жития святого (Metaphrasis 1996: 28, 33).