«1 Паллиативная помощь и уход (в редакцию) Сестричество во имя благоверного царевича Димитрия Московской епархии Русской Православной Церкви Паллиативная помощь и уход Медицинские, психологические и духовные аспекты при ...»

По решению Комиссии по взаимодействию Департамента здравоохранения г. Москвы и Московской епархии Русской Православной Церкви от 19 марта 2008 года принято решение расширить программу по обучению медицинских работников амбулаторно-поликлинических учреждений и стационаров общего профиля уходу за ВИЧ-инфицированными пациентами. Во исполнение решений комиссии подготовлен проект договора между Свято-Димитриевским сестричеством и Московским городским центром (МГЦ) СПИД. Отмечается повышение интереса к работе Свято-Димитриевского сестричества со стороны Департамента здравоохранения г. Москвы и признание вклада сестричества в работу по противодействию эпидемии ВИЧ/СПИДа.

В 2009 году продолжится сотрудничество с МГЦ СПИД в информационно-образовательной деятельности. Будут проведены обучающие 3-х дневные семинары для медсестер инфекционных стационаров и амбулаторно-поликлинических отделений МГЦ СПИД на базе Ресурсного центра ЦКБ. Медицинские сестры, работающие с ВИЧ- инфицированными пациентами будут обучены методикам и овладеют практическими навыками паллиативного ухода, разработанными СвятоДимитриевским сестричеством.

Внедрение сестер милосердия в структуру государственных медицинских и социальных учреждений Наиболее эффективные результаты лечения хронических состояний, в том числе ВИЧинфекция в стадии СПИДа, дает структура новаторских методов, внутри которой организуются связи между учреждениями здравоохранения и религиозными организациями, занимающимися медицинской и социальной деятельностью.

Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) выступила с инициативой более тесного сотрудничества между здравоохранительными и религиозными организациями в деле обеспечения ухода и поддержки ВИЧ-инфицированных, а также всеобщего доступа к профилактике и лечения ВИЧ к 2010 году.

ВОЗ приводит примеры такого сотрудничества в странах Африки, где в настоящее время от до 70% инфраструктуры здравоохранения принадлежит религиозным организациям. Например, было выявлено, что в Лесото христианские больницы и центры здравоохранения предоставляют около 40% услуг в области ухода и лечения ВИЧ/СПИДа, а в Замбии религиозные организации управляют почти 1/3 медицинских учреждений.

Такое сотрудничество очень востребовано сейчас и в России. В больницах повсеместно не хватает среднего и младшего персонала. Когда больной лежит в реанимации, за ним достаточно хорошо ухаживают. Но когда его переводят в обычную палату, где на каждую медсестру приходится 30 больных и отсутствует ухаживающий персонал, больной остается без ухода. При этом в самых тяжелых отделениях - неврологии, травматологии, нейрохирургии - 1/10 больных (это примерно 6-8 человек) – тяжелые, они нуждаются в постоянном внимании и уходе. В 1-й Градской больнице, например, лежит 1300 больных, и в пяти самых тяжелых отделениях (в них как раз и трудятся наши сестры) лежит около 350 человек. Это значит – 35 пациентам требуется почти постоянная сиделка. Понятно, что штатная сестра обеспечить такой уход физически не сможет, поэтому в таких отделениях люди умирают не из-за неудачной операции, а из-за отсутствия ухода. Кроме того, у светских сестер от тяжелой работы очень быстро вырабатывается защитная реакция: равнодушие к больному, формализм, «медицинский цинизм». Как правило, для того, чтобы стимулировать сестру исполнять ее прямые обязанности, родственники платят деньги – бесплатно, к сожалению, сейчас очень мало что делается.

Относительно облегчения страданий и ухода за больными Церковь имеет бесценный многовековой опыт не только пастырей, но и сердобольных вдов, хожалок за больными, сестер милосердия.

Современные общины сестер милосердия унаследовали и возродили этот опыт. Сестры милосердия сегодня там, где радикальная медицина исчерпывает свои возможности, где необходим профессиональный, терпеливый, длительный, пожизненный уход.

В Москве 25 медицинских училищ и колледжей. В год эти училища выпускают 5000 человек.

И только 1000 из них остается работать в медицинских учреждениях. Государство обращается к Церкви для решения проблемы нехватки медицинского персонала, особенно сестер, оказывающих сестринский уход. В рамках принятого 4 октября 2006 года соглашения о сотрудничестве между Департаментом здравоохранения города Москвы и Московской епархией Русской Православной Церковью предусмотрено «создание условий для деятельности православных религиозных организаций и социальных служб в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения» (статья 2).

В каком качестве сестры милосердия могут работать в государственных медицинских и социальных учреждениях?

Сестры милосердия могут выполнять многочисленные обязанности на разном профессиональном уровне: в качестве добровольцев без специального медицинского образования; младших медицинских сестер, окончивших краткосрочные патронажные курсы;

дипломированных медицинских сестер, окончивших медицинские училища и колледжи; требных сестер (в 2006 году в Свято-Димитриевском училище сестер милосердия был первый опыт набора и обучения на курсах требных сестер), а также социальных работников. Их профессиональные обязанности включают оказание санитарно-гигиенической и медицинской помощи, социальной помощи, психологической и духовной поддержки больных и их родственников, катехизацию.

Какие могут быть варианты внедрения сестер милосердия в структуру государственных медицинских и социальных учреждений?

Первый вариант работы сестер милосердия в государственных больницах, по которому идут почти все начинающие сестричества, – работа в качестве добровольцев на безвозмездной основе.

Это первый этап внедрения в структуру больницы. Сестричества обычно начинают свою работу в качестве требных сестер, помогающих больничному священнику, организуют поздравления больных, приносят больным продукты и одежду. Это работа вне штата больницы и без оплаты.

Специальная служба, состоящая из добровольцев, создана при Комиссии по церковной социальной деятельности при Епархиальном совете г. Москвы. В данный момент в этом движении участвуют около 450 человек. За время своего существования служба откликнулась более чем на тысячу обращений о помощи. Добровольцы помогают Детям-инвалидам в детских домах, пациентам психоневрологического интерната, малышам в Доме ребенка № 19, пациентам Первой Градской больницы, пациентам военного госпиталя им. Бурденко, 85 пожилым людям на дому, детям-пациентам института Гельмгольца. Добровольцы – ресурс медицинской и социальной деятельности РПЦ, из них набираются и формируются патронажные курсы, часть выпускников которых поступают в Свято-Димитриевское училище сестер милосердия.

Постепенно добровольческая работа перерастает свои рамки, тем более что сестрам чаще всего приходиться оказывать помощь тяжелым лежачим больным, которым кроме нее требуется сестринский уход. Обычно сестры проходят обучение на краткосрочных патронажных курсах на базе больницы или медицинского колледжа, получают специальность «младшая медицинская сестра» и возвращаются в больницу. Работают они в этом случае вне штата больницы, а зарплату получают за счет сестричества.

Таков второй вариант (и обычно второй по хронологии этап) работы сестер милосердия в государственных медицинских и социальных учреждениях. Это путь, по которому чаще всего приходиться идти, он опробован уже в течение нескольких лет. В этом случае в целях сотрудничества в благотворительной деятельности по обеспечению ухода за больными, оказанию иной, медицинской или социальной, помощи социально уязвимым группам населения, в соответствии с Соглашением о сотрудничестве между Министерством здравоохранения и социального развития РФ и Московской Патриархии РПЦ заключаются договора между религиозной организацией и государственным учреждением. Сестры в этом варианте работают в больнице по договору, но находятся на содержании сестричества и подчиняются старшей сестре сестричества. Мы пришли к выводу, что это лучше, потому что сестры таким образом не растворяются в светском коллективе, они понимают, что они в больнице представляют Церковь. У нас есть и финансовые рычаги воздействия на этих сестер, и духовно мы сестер окормляем.

Сейчас, например, в той же 1-й Градской больнице в пяти самых тяжелых отделениях неврологических и травматологических - работает по такому принципу 30 сестер по уходу. Этот опыт распространяется и на другие московские больницы, потому что просьб от больничной администрации поступает много – для них это выход в условиях постоянной нехватки штата и квалифицированных кадров. На этом этапе работать от сестричества могут не только добровольцы и младший медицинский персонал, но и профессиональные медицинские сестры, специально обученные оказанию высоко качественного ухода. У сестер есть разработанные и утвержденные должностные обязанности и права. Эти сестры имеют навыки не только профессионального ухода, но и занимаются профилактикой и лечением пролежней – одного из самых тяжелых осложнений длительного пребывания больного в постели.

Третий вариант внедрения в структуру государственных медицинских и социальных учреждений – укомплектовать православными сестрами милосердия штат целой больницы или отделения. В свое время Свято-Димитриевское сестричество укомплектовало таким образом отделение реанимации хирургии 1-й Градской больницы.

Необходимо отметить, что переход сестер милосердия в штат больниц и их работа «в одиночку» приводит к их ассимиляции светскими коллективами, потере христианских позиций, а порой и к потере добродетелей – терпения, милосердия, сострадания. Практика нашей работы показала, что возможен вариант сочетания в сестринской службе одного отделения сестер по уходу, работающих вне штата, подчиняющихся главной сестре сестричества, и сестер, работающих в штате больницы и являющихся членами сестричества. И, хотя это равновесие не очень устойчивое, но на определенном этапе этот вариант работает.

Сейчас Свято-Димитриевское сестричество работает в Центральной Клинической больницей святителя Алексия, митрополита Московского, Московской Патриархии Русской Православной Церкви. Это единственная церковная больница в Москве. Медицинская помощь в ней оказывается жителям Москвы, а также священнослужителям всех епархий Русской Православной Церкви. Здесь сформировалась особая структурная организация, когда в штате больницы работают медики, являющиеся членами церковных приходов и сестрами сестричества. Среди них 40 сестер по уходу, сестра приемного отделения, старшая сестра реанимационного отделения, старшая сестра отделения терапии, старшая сестра консультативно-диагностического центра и главная сестра больницы – сестры православных сестричеств. Кроме того, в штате работают постовых сестер и 10 процедурных сестер, направленных в больницу после окончания СвятоДимитриевского училища сестер милосердия. Настоятель больничных храмов (храм свт. Алексия, митрополита Московского и храм Тихвинской иконы Божией Матери) – иерей Александр Доколин. Председатель попечительского совета больницы – Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, заместитель председателя – духовник Свято-Димитриевского сестричества протоиерей Аркадий Шатов.

Конечно, в служении сестер милосердия возникает очень много проблем. И это не только финансирование текущей деятельности. Главная проблема – нет профессионального статуса «сестра милосердия», нет статуса «патронажная сестра» в государственных штатных расписаниях.

В лечебных учреждениях не предусматривается должность «сестра по уходу». Поэтому сестра милосердия с дипломом медицинского училища и сертификатом специалиста, которая работает в штате МПРО (местная православная религиозная организация) «Свято-Димитриевское сестричество», не имеет медицинского стажа в государственном учреждении и из-за этого лишается пенсионных надбавок, положенных при наличии такого стажа.

Еще одна проблема – вопрос отпусков. Все медработники лечебно-профилактических стационарных учреждений имеют право на отпуск два раза в году (24 рабочих дня и 14 рабочих дней). Обычно эти отпуска предоставляются с интервалом 6 месяцев летом и зимой. Таким образом медицинский сотрудник имеет возможность восстановить силы, отдохнув каждые полгода. Это позволяет снять высокие психо-эмоциональные и физические нагрузки. Сестры милосердия такой возможности не имеют. Отпуск, предоставляется один раз в год, когда весь ресурс физических и эмоциональных сил исчерпан задолго до отпуска, и 1/3 отпускного времени уходит на восстановление сил. Поэтому руководителям нужно заботиться о самих сестрах – работа их очень тяжелая и физически, и морально. Им требуется полноценный отдых. В дореволюционной России сестры милосердия имели свой статус, были хорошо защищены социально: уходили на пенсию после 15 лет работы и получали очень достойную пенсию, на которую могли содержать не только себя, но и членов своей семьи.

В общей сложности сегодня Свято-Димитриевское сестричество сотрудничает с семью ведущими государственными учреждениями здравоохранения и социальной защиты, где работают более 260 медицинских сестер разного профессионального уровня, а также добровольцев из службы Комиссии по церковной социальной деятельности. В целом же по Москве, согласно данным справочника «Социальная деятельность православных приходов Москвы» за 2007 год, 39 больниц окормляются приходами РПЦ. Из них 24 больницы получают от приходов социальную и духовную помощь больным, и только в 15 больницах (из них 5 детских) приходы в той или другой степени осуществляют помощь по уходу.

Подобный опыт, а в ряде случаев еще более интересный есть в других регионах России: в Архангельске в 1 ГКБ (неврологическое отд., сестричество (вне штата) + координатор сестринского ухода в штате больницы + специалист по соц. работе в штате больницы); в Северодвинске в 1 ГКБ (сестры вне штата, добровольцы); в Санкт-Петербурге (хоспис №1, Свято-Елизаветинское сестричество (5 сестер в штате +10 сестер вне штата)); в Киеве (ГКБ № 5, Центр СПИДа, сестричество во имя иконы «Неупиваемая чаша» (вне штата); работа с заключенными); в РостовеПаллиативная помощь и уход (в редакцию) на-Дону (1602 военный госпиталь, Свято-Серафимовское сестричество (10 сестер вне штата)); в Оренбурге (Гарнизонный госпиталь, сестричество во имя свщ.арх. Луки (15 сестер вне штата); в Тюмени (Областная онкологическая больница, Общество милосердия св. вмч. Пантелиимона ( сестер вне штата)); в Екатеринбурге (ГКБ № 36, постреанимационная палата № 303, «православный пост милосердия», отделения нейрохирургии, травматологии и ортопедии – сестры вне штата и добровольцы).

В заключении надо сказать о том, что современные сестричества не только возродили опыт дореволюционных общин сестер милосердия, но и заложили основы новой профессии – медицинская сестра по уходу. Сестры милосердия повышают свой профессиональный уровень, проходят обучение на курсах повышения квалификации, получают сертификат специалиста, проходят постдипломное образование, поступают в колледжи и медицинские институты для приобретения высшего медсестринского образования. Такие сестры необходимы как руководители отделений и администраторы больниц. Надеемся, что среди этих больниц будут и церковные!

Психологическая помощь тяжелобольным Знания о психологии болезни необходимы тем, кто работает с людьми, страдающими неизлечимыми заболеваниями. Нужно правильно подготовить пациента к принятию тяжелого диагноза. Нельзя оставлять без внимания эмоции, которые испытывает пациент после того, как он узнал о своем заболевании. Следует быть готовым к проявлению агрессии, злости и других негативных психологических состояний. Нужно отнестись к ним как к естественной реакции, дать возможность выходу. В то же время, нужно уметь успокоить больного, оказать ему моральную и психологическую поддержку, дать правильный совет, при необходимости убедить обратиться к профессиональному психологу или психиатру.

Рассмотрим основные психологические особенности неизлечимо больных людей, а также подходы к общению с ними и оказанию им психологической поддержки.

Как сообщить о диагнозе Первая трудность, с которой сталкиваются ухаживающие за больным (родственники, врачи, священник, сиделки), касается вопроса: сообщить или не сообщить больному о его диагнозе? Еще недавно пациенту из «деонтологических» соображений не сообщался истинный диагноз и прогноз, даже если он настаивал на этом. Считалось, что правда, сказанная врачом, отнимает надежду, вызывает депрессию и может спровоцировать больного на суицид. Сегодня исходят из того, что пациент право на исчерпывающую информацию о состоянии своего здоровья, включая сведения о диагнозе, прогнозе, плане лечебных мероприятий и о возможных последствиях отказа от лечения.

Психологи, а также католические и протестантские пастыри, оказывающие помощь умирающим, считают, что вопрос заключается не в том, говорить ли больному о его плохом положении, но в том, как это сделать. Православный опыт в этом плане предлагает следующее:

«Гораздо лучше подготавливать больного к мысли о возможности близкого конца и повести дело так, чтобы он сам видел приближающуюся опасность. Для того, не отнимая совершенно надежды, можно указать на ослабление сил, на усиление болезненных признаков, на, всегда возможные, обороты к худшему. При сочувственном тоне и заботливой любви пастыря больной сам доскажет себе заключение о серьезности своего положения и мысль о приготовлении к будущей жизни войдет в его сознание и пробудит его к тем действиям, которые так необходимы для всякого, желающего достойным образом встретить смерть, всех нас ожидающую.

В настоящее время, однако, воспользоваться этим советом пастырь может только в отношении больных, которые встречают смерть дома. В условиях же стационара больной впервые узнает о возможном смертельном исходе не от священника. Современные наблюдения, проводимые в больницах, показывают, что чем больше людей, окружающих тяжелого больного, знают его диагноз, тем раньше он заподозрит истину, ибо немногие, зная такое, смогут долгое время изображать непринужденность. Большинство пациентов узнает истину по поведению обслуживающего персонала, по изменившимся методам лечения, по тому, как, приближаясь к ним, люди понижают голос или вообще избегают посещения, по скорбным или преувеличенно веселым лицам родственников.

Часто семья настаивает, чтобы настоящий диагноз не сообщался больному, стремясь тем самым защитить его (и себя). Это может быть проявлением неуверенности, нервозности, инстинктивным страхом перед смертью и стремлением уйти от действительности. Как правило, это является первой реакцией на сообщение диагноза. Поэтому следует объяснить, что таким способом они не защитят, но лишат возможности помочь. И напротив, было отмечено, что если пациент мог обсудить с родными тему смерти и умирания, встречал в семье психологическую поддержку и понимание, то в таких случаях состояние больного улучшалось.

Пациенты всегда чувствуют обман и иногда даже подыгрывают, чтобы «не расстраивать»

родственников, что требует затрат сил и энергии. Но любой обман, даже «во благо», служит плохим помощником в отношениях между людьми. У пациента он вызывает тревогу, страх и недоверие к окружающим (особенно к медицинским работникам). Отметим, что право пациента знать диагноз является предпочтительным перед желанием родственников скрыть правду о болезни. Многие предпочитают знать о своем состоянии самую неприятную правду, чем находиться в неведении относительно своего будущего.

Однако при разговоре с пациентом о диагнозе и прогнозе не следует путать правдивость с прямолинейностью. При сообщении диагноза следует быть осторожным, избегать бездумной откровенности и суметь остановиться, если пациент дает понять, что получил достаточно информации. Поэтому сообщение диагноза проходит в несколько этапов. Зачастую для такой беседы необходимо много времени, и это следует учитывать. Перед тем, как начать беседу, необходимо выяснить, расположен ли пациент к разговору в данный момент. Если да, то первый этап – узнать, что пациент знает о причинах своего состояния. Задают вопросы «Что Вы думаете о своем заболевании?», «Как Вы считаете, с чем связано изменение Вашего состояния?». Ответ на эти вопросы позволяет узнать степень информированности пациента и его отношение к болезни.

Затем (в зависимости от того, что пациент уже знает) сообщают, что есть основания считать заболевание очень серьезным, последовательно и постепенно сообщают об обнаруженных чужеродных клетках и невозможности радикального лечения.

Как правило, диагноз неизлечимого заболевания ассоциируется со скорой болезненной смертью. И известие это вызывает у пациента сильные эмоциональные переживания.

Этапы адаптации к диагнозу Один из наиболее авторитетных специалистов в области психологической помощи умирающим больным доктор Элизабет Кюблер-Росс на основании своих многолетних исследований выделила пять этапов, или фаз, через которые вынужден пройти человек с того момента, когда он получает роковое известие:

шок и отрицание (отказ верить);

гнев (раздражение, обращенное наружу);

торг, сделка, переговоры;

депрессия (раздражение, обращенное внутрь) печаль;

принятие, или согласие.

Каждой фазе соответствует определенное психологическое состояние смертельно больного.

Учитывая это состояние, можно более эффективно оказывать больному психологическую помощь.

Первая фаза: шок и отрицание (отказ верить) Человек, узнавший о своем неизлечимом заболевании, может отвергать неизбежность тяжелой болезни и фатального конца. Это – естественная психологическая защита. Человек ошеломлен, потрясен. В сознании появляется ощущение нереальности происходящего, некоторое оцепенение. Приходит состояние скованности, напряженности. Большинство больных реагирует на диагноз злокачественного заболевания возгласом: «Этого не может быть! Этого не могло случиться со мной! Это ошибка!». Так было и с теми, кто сразу узнавал правду, и с теми, кто догадывался о ней постепенно.

Чтобы уверить себя в отрицании болезни, пациент может консультироваться у многих врачей.

Такое отрицание помогает больному подготовиться к мучительной, болезненной ситуации, которую некоторым приходится терпеть длительное время. Непризнание служит «буфером»

между больным и ужасом, который вселяет в него диагноз.

Отрицание является наиболее мощной защитой из всех последующих, дающей время собраться с силами и принять печальную реальность. Как любая защита, отрицание способствует адаптации человека, устраняя из его сознания психотравмирующую ситуацию. Стадия отрицания может продлиться от нескольких секунд до нескольких недель. Однако отрицание обладает ограниченным потенциалом, и при длительном существовании вызывает признаки невроза.

На данной стадии больной нередко готов легко и свободно поговорить с кем-нибудь, действительно заинтересованным в его судьбе, о его последующей жизни. Важно только помнить, что беседа может состояться лишь в том случае, когда он сам, а не собеседник чувствует готовность к ней, и ее необходимо прервать, если больной дает понять, что больше не выносит такого положения вещей и готов лишь оспаривать его.

Это не время для каких-либо наставлений. Беседуя с человеком, отрицающим факт своей болезни, необходимо понимать, что он не осознает случившегося, и ускорить это осознание стороннему человеку трудно, а для самого человека (в этот момент) даже вредно. Его необходимо внимательно и с полным участием выслушать, дать ему «выговориться», не пытаясь переубедить или заставить осмыслить свое состояние.

Такой же сдержанности требует и следующая стадия.

Вторая фаза: гнев Лишь очень немногие больные находят в себе силы до конца верить, что они здоровы и хорошо себя чувствуют. Первым сильным чувством, как бы прорывающим оцепенение, нередко оказывается злость. Она неожиданна, непонятна для самого человека, он боится, что не сможет ее сдержать. Человека мучительно занимает вопрос: «Почему именно я?». И не найдя ответа, он бывает склонен к раздражению, гневу, ярости или зависти. Это негодование на несправедливость судьбы, Бога может переходить в явную агрессию в адрес окружающих. В этой фазе семье и обслуживающему персоналу приходится очень нелегко с больным, так как его гнев изливается без видимых причин и во всех направлениях.

Разговаривая с человеком в таком состоянии, следует избегать искушения одернуть его, осудить или заставить признать собственную вину в случившемся. На этом этапе бесполезно приводить рациональные доводы – он их просто не услышит. Необходимо внимательно выслушать человека, позволить ему излить свои чувства, «выпустить пар». Только дав больному возможность выговориться, выпустить из себя агрессию и любые другие отрицательные чувства (гнев, зависть), мы поможем ему перейти к осознанию проблемы на рациональном уровне.

Когда к больному относятся с пониманием, когда ему уделяют время и внимание, он скоро становится более спокойным и менее требовательным. Он знает, что с ним считаются, о нем заботятся, помнят и дают возможность использовать оставшиеся силы. К сожалению, однако, часто мы реагируем на гнев больного так, как будто он направлен лично против нас, то есть обижаемся, раздражаемся. Относясь к больному с раздражением, окружающие тем самым добавляют пищу его гневу. Мы должны учиться выслушивать больных и сносить их раздражение, пусть и необоснованное.

Третья фаза: «переговоры»

Она по большей части мимолетна, мало известна, однако для пациентов оказывается весьма эффективной. Когда эмоциональные ресурсы истощаются, то человек начинает прибегать с своего рода «сделкам». Болезнь прогрессирует и истощает; силы, истраченные на отрицание и гнев, не восстанавливаются, поэтому жизненный горизонт резко сужается. Если в первой фазе больной не в силах признать случившееся, а во второй ссорится с миром и с Богом, причем это не мешает ему называть себя верующим, то в третьей он пытается отсрочить неизбежное, прибегая к некоему роду «переговоров». Это напоминает поведение детей, когда они вначале требовательно настаивают на своем, а потом вежливо просят, обещая при этом быть послушными.

Смертельно больной пациент использует ту же тактику, надеясь добиться награды за свое хорошее поведение. Человек начинает выспрашивать, выторговывать поблажки у окружающих, часто делая ставкой в сделке собственную жизнь: «Если меня вылечат, я никогда не буду обманывать», «Если я брошу курить, Вы мне поможете остаться в живых?». Его главным желанием почти всегда остается продление срока жизни, а затем хотя бы несколько дней без боли и страданий.

Во время откровенных бесед было установлено, что многие больные в качестве цены за продление срока жизни хотели «посвятить жизнь Богу» и «служению Церкви». Другие обещали предоставить часть своего тела или же все целиком для нужд науки, если врачи применят все их знания для спасения жизни. С точки зрения психолога, причина таких обещаний сокрыта в тайном чувстве вины, которую пациент сознает за собой. Эти попытки сделок длятся некоторое время и являются вполне естественными реакциями, помогая человеку смириться с реальностью болезни или оканчивающейся жизни. Человек может стать общительным или доверительным, ожидая за хорошее поведение вознаграждения – избавления от болезни или продления жизни. Беседуя с человеком, следует помнить, что предлагаемую сделку надо принять и быть не только слушателем, но и активным собеседником, обсуждая возможные варианты. Этот подход, хотя и может показаться игрой, в конкретной ситуации оказывается долгожданным утешением для тяжелобольного. Нет смысла обсуждать темы, находящиеся за пределами суженного сознания больного – это вызывает у него лишь непонимание и усталость. Следует избегать искушения обсуждать «детскость» сделок: к ним стоит подходить тем ответственнее, чем серьезнее является состояние собеседника.

Очень важно учитывать эту фазу как наиболее благоприятный момент для бесед на духовные темы, о Таинствах Церкви, о Крещении, об Исповеди и Покаянии, может быть, первых в жизни.

Больной настроен поделиться своими сомнениями и выявить все те моменты своей жизни, которые смущают и отягощают его совесть. Если больной не готов, чтобы к нему пригласили священника для исповеди, можно ему подсказать, что священник может прийти просто побеседовать, возможно, ответить на какие-то вопросы.

Четвертая фаза: депрессия Когда сделки не приносят желаемого изменения к лучшему, когда срок пребывания в больнице продлевается, выявляются новые симптомы болезни, а больной слабеет с каждым днем, – его душевное состояние снова меняется, и неизбежно возникает депрессия. Оцепенение, стоическое приятие случившегося, гнев и ярость скоро уступают чувству ужаса перед утраченным.

Окружающее кажется мрачным, человек чувствует себя незащищенным, теряет интерес к жизни и становится малообщительным. Если для человека главным в это время становится переживание потери здоровья, то депрессия проявляется в меланхолическом настроении, сильном чувстве обиды или вины.

Для других главным становится преждевременная скорбь по поводу утраты семьи, друзей, жизни и будущего. Она свидетельствует о приближении принятия диагноза.

Можно отметить, что первый вид депрессии реактивный, а второй, так сказать, подготовительный. Они настолько различны между собой, что требуют совершенно разного подхода. При первом виде большое значение имеет помощь в разрешении семейных вопросов, и, прежде всего забота о детях и стариках пациента. Как только удается разрешить эти жизненно важные вопросы, отмечается ослабление депрессии.

Другой вид депрессии является следствием не пережитой потери, но грядущей. При виде страдания других людей нашей первой естественной реакцией является попытка развеселить их.

Призывая их видеть светлые стороны жизни, мы тем самым часто следуем нашему собственному нежеланию в течение длительного времени видеть перед собой скорбное лицо. Все это помогает, если пациент переносит первую стадию депрессии. Например, больной женщине сообщают, что ее дети здоровы, приносят из школы хорошие отметки – все говорит о том, что, несмотря на отсутствие матери, они живут по-прежнему. Однако если депрессия переходит в форму, в которой больной готовится к грядущей потере всего любимого, то попытки развеселить и ободрить усиливают страдание.

Каждый из нас, потеряв любимого человека, испытывает чувство бесконечной боли; больной же теряет все, что он любил. Изливая душу, он скорее примирится со своей судьбой и будет благодарен тем, кто в этой стадии депрессии спокойно остается рядом с ним, не твердя о том, что не надо печалиться. Беседовать с человеком в депрессии очень трудно. Его не следует чрезмерно ободрять. Это выглядит неуместным, противоречит реальности печальных обстоятельств.

В противоположность первой форме депрессии, когда больной много говорит, обсуждает и отдает распоряжения, вторая форма протекает довольно тихо. Очень важно быть с человеком все то время, которое требуется, поскольку ничто так не травмирует в депрессии, как утрата значимых отношений. Даже молчаливое присутствие в диалоге вызывает благотворные перемены, напоминая о душевном комфорте и эмоциональной теплоте. Фразы должны быть простыми, понятными и краткими, но обязательно заботливыми и понимающими.

У некоторых только в период депрессии может впервые появиться опыт общения с Богом, от встречи с Которым они по тем или иным причинам устранялись, живя прежней жизнью. Этот собственный религиозный опыт все больше соединяет с Богом, укрепляет больного, дает ощутить реальность будущей жизни.

Пятая фаза: принятие, или согласие Когда у больного достаточно времени, когда он умирает медленно, и с чьей-то помощью уже преодолел предыдущие фазы, он достигает периода, в котором смиряется с судьбой без отчаяния и гнева. Он уже выразил свои чувства: зависть к остающимся жить и здоровым, гнев на тех, от кого смерть еще далека. Он оплакал потерю любимых людей и мест и теперь встречает свой конец относительно спокойно. Принимая неизбежное, многие напоминают обреченных, подчинившихся приговору. Иные кажутся нашедшими мир и спокойствие. Они утомлены, обычно очень слабы и подолгу спят или дремлют. Этот сон отличается от сна периода депрессии. Теперь это не передышка между приступами боли, не стремление уйти от случившегося и не отдых.

Потребность во сне постепенно растет, как у новорожденного, однако с другой целью: не для того чтобы набраться сил, а чтобы не потерять последние силы от истощения.

Под фазой согласия нельзя подразумевать счастливого состояния: она почти не содержит каких-либо чувств. Боль как будто улеглась, борьба позади, и теперь, как сказал один больной, наступает время «последнего покоя перед долгой поездкой». В этот период семья обычно в большей степени нуждается в помощи, поддержке и понимании, нежели сам пациент. Он в какойто степени достиг мира и согласия, и теперь круг его интересов становится все более узким. Он хочет оставаться в покое и, по крайней мере, не тревожить себя новостями и проблемами внешнего мира. Он без радости принимает посетителей, а они замечают, что больной неразговорчив. Общение ограничивается жестами, и часто одно лишь движение руки дает понять, что надо остаться. Больной молча просит посидеть с ним. Для человека, который, находясь с умирающим, не испытывает страха, такие минуты молчания могут стать общением, полным глубочайшего смысла.

«Я просто не могу больше», – говорят те немногие пациенты, которые в больничных условиях борются до конца и так цепляются за жизнь, что почти не добираются до фазы согласия.

Но теперь борьба закончена, и чем больше они тратили сил на то, чтобы ускользнуть от неизбежной смерти, тем тяжелее им дается окончательное ее приятие в мире и с достоинством. О принятии человеком диагноза в полной мере свидетельствует его способность спокойно говорить о своем статусе, формирование навыков жизни с болезнью (изменение его поведения, ориентация на поддержку и сохранения здоровья), социальная активность, часто связанная с болезнью: профилактика заболеваний, защита прав людей, живущих с тяжелыми болезнями.

Следует отметить, что все перечисленные стадии и соответствующие им психологические состояния не располагаются в строгом порядке и могут менять очередность. Человеческие эмоции не являются чем-то неизменным. Могут возвращаться и гнев, и депрессия, и отрицание. Но чувства возвращаются менее острыми. Нередко бывает так, что за стадией принятия следует стадия отрицания, либо в человеке с новой силой может вспыхнуть жажда жизни. Может быть «выпадение стадий». Либо, наоборот, циклическое «хождение по ним» (когда, например, негативное событие провоцирует депрессию или гнев). Если подобное происходит, значит, адаптация к диагнозу была ложной, временной или неустойчивой, и разрушилась при возникновении личностно-значимых проблем.

Тем не менее, критерием правильности ведения больного для медиков служит достижение больным стадии принятия. Если же больной не может преодолеть одну из стадий адаптации, «застревает» на ней, возможно, ему потребуется дополнительная помощь психолога или психиатра.

Помимо рассмотренных психологических состояний на той или иной фазе заболевания могут встречаться и другие состояния, или реакции больного на его диагноз. Их также нужно иметь в виду для эффективной помощи больному. Вот некоторые из этих состояний.

Страх. У человека, живущего с ВИЧ и другими неизлечимыми заболеваниями, может быть много страхов. Страх смерти или умирания в боли и одиночестве встречается очень часто.

Другими часто встречающимися страхами могут быть страх быть брошенным или отвергнутым, страх оставить детей/семью без поддержки, страх увечья, потери телесных или умственных способностей, страх потери конфиденциальности или возможности уединения. Страх может быть обоснован негативным опытом других людей, страдающих тем же заболеванием. Страхи можно уменьшить, обсудив их открыто.

Изоляция. Реакцией тяжелобольного может быть полный отказ от социальных контактов.

Одной из важных причин подобной реакции может быть страх быть покинутым с последующей реакцией: «Все отвернутся от меня, лучше я сделаю это первым». На начальном этапе необходимо проявить уважение к потребности в изоляции, продолжая тем временем поддерживающие взаимоотношения. Если изоляция продолжается на протяжении длительного времени, нужно выяснить ее причины и побудить человека изменить свое отношение к ситуации.

Потеря. Люди с тяжелой болезнью страдают от утраты собственных амбиций, физической привлекательности, общественного положения, финансовой стабильности и независимости. По мере того, как возрастает потребность в физическом уходе, возникает чувство потери возможности уединения и контроля над собственной жизнью. Крайне опасной является потеря уверенности в себе, так как в связи с этим может снизиться способность справиться с болезнью.

Горе. Неизлечимо больные люди часто испытывают очень глубокое чувство горя и остро переживают потери, которые они уже испытали или предвидят. Они могут также чувствовать, как горюют близкие родственники или друзья, являющиеся свидетелями ухудшения их здоровья.

Вина. В момент, когда человек узнает о своем тяжелом положении, он может испытывать чувство вины за свое поведение, результатом которого могло стать это положение. Кроме того, человек испытывает чувство вины за ту печаль, беспокойство или потери, которые болезнь может причинить любимым людям, семье и особенно его/ее детям. Чувство вины за что-то, совершенное ранее, только усугубляется.

Беспокойство. Беспокойство очень быстро входит в жизнь неизлечимо больного человека, отражая хроническую неопределенность в связи с заболеванием. Беспокойство может быть вызвано увеличившимся риском заражения другими заболеваниями, ухудшающейся способностью к эффективной деятельности, потерей физической и финансовой независимости.

Снижение самооценки. Самооценка начинает страдать сразу же после диагностирования тяжелого положения. Отстраненность соседей, коллег по работе, знакомых и любимых может вызвать чувство потери общественного положения и уверенности в себе, что ведет к занижению самооценки. Усугубить положение могут сопутствующие заболевания, которые зачастую вызывают изменения внешнего облика, физическое истощение, потерю физических сил и контроля над собственным телом.

Ипохондрия. Ипохондрия присуща людям, которые чрезмерно озабочены состоянием своего здоровья. У них даже малейшие физические изменения могут привести к ипохондрии. Ее появление может носить временный характер, проявляясь в период сразу за объявлением диагноза, или постоянный, когда приспособляемость к заболеванию затруднена.

Духовные переживания. Страх смерти или другие реакции на известие о неизлечимом заболевании могут вызвать или повысить интерес к духовным вопросам. Результатом размышлений на духовные темы могут стать осознание греха, прощение, примирение и принятие диагноза.

Озлобленность. Некоторые люди впадают в ярость, чувствуя, что им «страшно не повезло», что они оказались с диагнозом смертельной болезни. Поведение этих людей может стать разрушающим, они могут нанести вред себе и другим. По мере прогрессирования заболевания, человек может потерять трудоспособность. Жизнь, полная ограничений – в питании, в видах деятельности, в контактах – может стать одной из причин озлобленности. Озлобленность может выражаться в раздражительности по поводу мелких и незначительных событий. Озлобленность может также быть направлена на самого себя, и выражаться в самобичевании за то, что человек неправильно жил, или может принимать форму самодеструктивного (суицидального) поведения.

Проблема суицида Многие больные неизлечимыми заболеваниями переживают приступы желания покончить жизнь самоубийством.

Мысли о самоубийстве чаще появляются:

у людей, испытывающих интенсивную потребность в контроле;

при внезапном сообщении о неизлечимом заболевании: «Вряд ли что-то можно сделать, Вы обратились слишком поздно»;

если человек разочарован в обещанных перспективах выздоровления;

у человека, переживающего одиночество.

Суицидальными мыслями и попытками чревато и такое состояние, когда человек выходит из полного отчаяния. Тот, кто пребывал в глубокой депрессии, а потом начинает из нее выкарабкиваться, сталкивается с ужасным напряжением из-за того, что необходимо коренным образом менять свою жизнь. И под этим гнетом он может решить, что проще убить себя, чем прилагать невозможные усилия, пытаясь перестроить свою жизнь.

Идея самоубийства полностью противоположна представлению о том, что жизнь полна смысла для каждого человеческого существа при любых обстоятельствах.

Нередко используется понятие «рациональный суицид». Оно описывает способность человека, подведя сознательный итог всей своей жизни, принять решение об отказе от дальнейшего существования.

В первую очередь возникает сомнение: всякий ли человек способен оценить свою жизнь с достаточной объективностью? Это особенно верно в случае, когда человек приходит к выводу, что его проблемы неразрешимы или что единственно возможным решением является самоубийство.

Каким бы сильным не было это убеждение, оно все же является субъективным. Человеческая утомленность жизнью носит чисто эмоциональный характер, а эмоции никогда не были убедительным аргументом. Самоубийство не только лишает человека возможности развиваться и приобретать опыт в результате собственных страданий, но и не позволяет искупить страдания, которые он сам причинил другим.

На доводы пациента о том, что всякий человек обладает свободой принять решение, стремиться продолжать жить или нет, следует возразить и объяснить ему, что человеческая свобода – это не «свобода от», а «свобода для» - свобода для того, чтобы брать на себя ответственность. Необходимо разобраться в причинах психологического характера, подтолкнувших пациента к самоубийству. Мы должны показать такому пациенту, что он похож на шахматиста, который, столкнувшись с очень трудной шахматной задачей, просто смахивает фигуры с доски. Но ведь таким способом задачи не решить. Равно как не решить жизненных проблем разрушением этой жизни. Как, сбрасывая фигуры с доски, шахматист нарушает правила игры, так нарушает правила жизни и человек, покушающийся на самоубийство.

Убедить больного в том, что жизнь обладает абсолютной ценностью, можно лишь в том случае, если нам удастся помочь ему наполнить жизнь каким-либо смыслом, определить цель своего существования. На первом этапе это может быть временная цель, например, выздороветь, что-то доделать до конца. Но без «вечных», непреходящих ценностей, имеющих смысл всегда и для каждого, не обойтись. Поэтому вопрос о вере в Бога неизбежно должен возникнуть. Упорное нежелание пациента говорить на эти главные темы может быть следствием его подсознательной обиды на жизнь, а значит и на Бога, как на источник жизни, и даже подсознательной «борьбы» с Богом. На этот момент тоже можно указать в надежде, что пациент задумается, почему у него такое отношение к вере.

Часто мы слышим доводы, что смерть делает в конечном итоге жизнь просто бессмысленной.

Но что бы являла собой наша жизнь, будь она бесконечна в том состоянии, в котором сейчас находится человек? Если бы мы были бессмертны, с нашими недостатками мы бы спокойно могли откладывать каждый свой поступок на какое угодно время. И неважно было бы, совершим мы сейчас какой-либо поступок или не совершим; каждое дело может быть с успехом сделано и завтра, и через год, и десять лет спустя. Перед лицом же смерти – как неизбежного конца, и как предела наших возможностей – мы обязаны максимально использовать отведенное нам время жизни, мы не имеем права упускать ни единой из возможностей. Либо жизнь имеет смысл и сохраняет его вне зависимости от того, длинна она или коротка, либо жизнь бессмысленна, и в этом случае она не станет более осмысленной даже если будет длиться долго.

Как предотвратить суицид Нужно иметь в виду несколько распространенных ошибочных мнений о суициде:

«Он не из тех, кто кончает с собой». Прежде всего, нужно помнить, что не существует определенного суицидального «типа». Любой человек может покончить с собой. Поэтому если хотеть предотвратить суицид, нужно не пропускать признаков опасности, независимо от «типа»

человека.

«Люди, которые говорят о самоубийстве, никогда не совершают его». Люди, которые собираются совершить суицид, часто говорят об этом в прямой или косвенной форме. Иногда высказывание делается просто в шутливой или нарочито легкой форме. Иногда человек идет к врачу и предъявляет неопределенные жалобы в надежде, что врач откроет истинную причину обращения.

Большинство людей, которые размышляют о самоубийстве, разрываются между желанием жить и желанием умереть. Поэтому они пытаются каким-то образом дать знать другим людям о своих намерениях в надежде, что кто-то поможет.

Независимо от того, говорит ли человек об этом откровенно или слегка намекает, это важный знак. Он не должен промелькнуть незамеченным.

«Говорят, она пыталась покончить с собой, но она только хотела привлечь внимание:

если не поднимать вокруг этого большого шума, она никогда не повторит этого». Иногда суицидная попытка не выглядит чем-то серьезным. Человек выпивает упаковку таблеток в такой момент, когда он точно знает, что это будет обнаружено. Или наносит себе повреждение, которое не может привести к летальному исходу.

Люди относятся к таким суицидным попыткам как к способу привлечь внимание, и отчасти это так и есть. Это крик о помощи. Если он останется без ответа, может последовать другая, уже серьезная попытка.

Нельзя недооценивать опасность суицида. Люди думают, что самоубийство – редкое явление и не может произойти с их друзьями или знакомыми. Они считают, что только небольшое количество странных людей способны на это. Между тем количество суицидов растет из года в год. Проблема затрагивает все слои населения: богатых и бедных, женщин и мужчин, взрослых и детей. Фактически число самоубийств может быть и гораздо больше, ибо некоторые из них маскируются под несчастные случаи.

О суицидальной опасности могут говорить очень многие проявления, но есть пять признаков, которые заслуживают особого внимания:

1. Разговоры о самоубийстве или другие высказывания, в которых выражается желание или намерение умереть.

2. Предшествующие суицидные попытки.

3. Депрессия.

4. Заметные изменения в поведении или личности.

5. Последние распоряжения, как перед окончательным уходом.

Первые два из этих признаков были уже рассмотрены выше.

Депрессию выявить не так-то легко. Симптомы ее многочисленны и разнообразны. Но любая длительная печаль, особенно в тех случаях, когда человеку пришлось пережить какую-то утрату будь то утрата любимого человека, работы или самооценки, здоровья -является индикатором серьезной депрессии. Депрессия сопровождается утратой аппетита, расстройством сна, общим недомоганием, а также чувством одиночества, никчемности, вины и печали. Человек, находящийся в депрессии, утрачивает интерес к друзьям, ко всяческой деятельности. При депрессии человеку необходимо лечение и помощь.

Изменения поведения, которые говорят о суицидальной опасности, обычно бывают очень резкими и бросаются в глаза. Человек, который был застенчивым и тихим, внезапно становится шумным и экстравагантным. А тот, кто был общительным и дружелюбным, отстраняется от людей.

Приведение дел в порядок может проявляться по-разному. Это и составление завещания, и улаживание всех мелких ссор с друзьями и соседями. Для подростка это раздаривание личных ценностей - любимых записей, книг, безделушек.

Разумеется, человек может быть в депрессивном состоянии и не собираться покончить с собой, а составление завещания может означать только сознание ответственности перед семьей и ничего более. Но в соединении с другими признаками эти поступки должны настораживать. А суицидные высказывания и предшествующие суицидные попытки, а также изменения в поведении – еще более значимые признаки суицидальной опасности. Это значит, что время действовать. И лучше попасть в неловкое положение, проявив чрезмерную активность, чем бездействием допустить смертельный исход.

Например, рассмотрим такую ситуацию. Человек в последнее время выглядит очень расстроенным, озабоченным и отчужденным. Однажды, когда вы встречаетесь с ним, он говорит, что в последнее время ему все чаще приходит в голову мысль о том, что для него самого и для его близких было бы лучше, если бы он умер. Затем он говорит: «Иногда я даже думаю о самоубийстве, но я знаю, что не сделаю этого». Он улыбается и пожимает плечами. Наступает пауза, и вы не можете решить, что делать. Вы хотите ему помочь, но боитесь, что разговор о его чувствах и намерениях только подтолкнет его к роковому шагу. Что вам делать?

Прежде всего, поверьте, что этот человек действительно может покончить с собой. Не говорите себе, что он не из тех или что его слова звучали недостаточно серьезно. Быть может, он сказал эти слова таким тоном, чтобы у вас была возможность уйти от разговора, если он тяжел для вас.

Говорите свободно. Выразив свои чувства, ваш друг открыл дорогу к разговору, который будет не так-то легко затеять еще раз. Воспользуйтесь этой возможностью, чтобы открыто и спокойно поговорить с ним о его ситуации. Давно ли у него такие мысли? Знает ли он, почему они появились? Думал ли о том, как это сделает? Есть ли у него план? Подготовлены ли средства для его осуществления?

Ваши вопросы помогут вам достичь трех целей. Они продемонстрируют вашу готовность и желание обсуждать данную тему, вы покажете другу, что понимаете его, не испытываете ни страха, ни отвращения. Они откроют дорогу к общению, в котором человеку будет позволено говорить о том, что существует. Это заставит его поверить, что он может получить помощь, даст ему надежду в тот момент, когда он больше всего нуждается именно в надежде. Кроме того, эти вопросы помогут оценить степень суицидальной опасности. Чем более разработан план суицида, тем более велика опасность. Если еще к тому же добыты средства для осуществления плана, есть уже не просто опасность, а прямая угроза. Это не означает, однако, что неопределенные суицидные высказывания не надо принимать всерьез. Человек может находиться на ранних стадиях планирования или план может не требовать тщательной подготовки. Прыгнуть из окна или броситься под машину можно, не разрабатывая детального плана.

Очень соблазнительно сразу от знакомства с проблемой перейти к конкретным действиям или помощи, но важно понимать, что необходимо уделить достаточно времени тому, чтобы дать выход эмоциям и только потом пытаться решать саму проблему.

Даже если вам удалось откровенно и открыто поговорить с суицидентом, постарайтесь уговорить его получить профессиональную помощь.

В то же время, важно иметь в виду, чего не надо делать при общении с тяжелобольным. Ни в коем случае не отказывайтесь говорить о суициде. Не предлагайте простых ответов на сложные вопросы. Принимайте проблемы человека серьезно, говорите о них открыто и откровенно, оценивайте их значимость с точки зрения этого человека, а не своей собственной или общепринятой. Часто люди реагируют на суицидальные высказывания таким образом. «Подумай, скольким людям гораздо хуже, чем тебе, ты должен быть благодарен судьбе за все, что имеешь!»

Эти слова не только будут означать конец разговора, но усугубят у человека чувство вины, поэтому могут принести только вред.

Для работы с молодыми людьми особое внимание рекомендуется обратить на коммуникативный аспект. За саморазрушительным поведением стоит какое-то послание, и это послание имеет цель. Большинство суицидентов не ищут смерти, они хотят быть услышанными.

Чаще всего этим посланием является «Помогите мне!». Молодым людям часто трудно сказать другим о том, что они испытывают боль и нуждаются в помощи. Другим часто встречающимся сообщением может быть: «Я испуган» или «Я хочу, чтобы ты что-то сделал» (манипуляция) или «Я должен быть наказан» или «Я хочу избежать наказания».

Суицидальные разговоры и действия являются способом привлечь внимание окружающих.

Поэтому важно помочь больному осознать, что лежит за его суицидальными настроениями и найти конструктивные способы решения проблемы.

Некоторые рекомендации для бесед с больным В заключении хотелось бы дать несколько практических рекомендаций, которые могут помочь при общении с тяжелобольным.

1. Побуждайте больного рассказывать вам о его (ее) чувствах.

2. Не ждите, что мужчина будет справляться с травмой лучше, чем женщина.

3. Говорите больному о своем сочувствии его проблемам и вашем сожалении о переживаемой 4. Напоминайте, что переживания больного нормальны.

5. Не пытайтесь уверять больного, что все будет хорошо, – это невозможно.

6. Не пытайтесь навязывать ему свои объяснения того, почему все случилось.

7. Не говорите больному, что вы знаете, что он переживает. Вы не знаете этого. Чаще всего такие попытки помогают вам (а не больному) уменьшить возникающую тревогу в связи с тем, как вы переживаете то, что с ним случилось.

8. Будьте готовы вообще не говорить. Может быть, достаточно просто побыть рядом.

9. Говорите вашим друзьям и семье о ваших чувствах. Помните, что, хотя вы сами и не являетесь тяжелобольным, помогая действительной жертве болезни, вы можете сами получить моральную травму.

10. Не бойтесь, если больной просит о более глубокой помощи, например, обращении к профессионалу.

11. Посещайте судебные слушания, встречи общественности и любые мероприятия, которые прямо относятся к болезни вашего подопечного. Предлагайте больному обратиться за поддержкой к специалисту.

12. Не бойтесь спрашивать, как человек справляется с болезнью. Но не задавайте вопросов о деталях. Если больной говорит об этом – слушайте его. Лучше всего – следовать за больным.

Духовная поддержка ВИЧ-положительных людей, их семей и близких Признавая безусловную необходимость медицинской помощи больным, особенно людям с тяжелыми заболеваниями и со смертельным диагнозом, и участвуя в организации ухода за ними, Церковь все же видит свою главную и уникальную роль в том, чтобы оказывать духовную поддержку им и их близким.

Духовная поддержка ВИЧ-положительных и других тяжелобольных людей имеет целый ряд аспектов. Во-первых, это христианское отношения к вопросам, с которыми сталкиваются больные, а также их близкие и медицинский персонал. Это вопросы о смысле жизни, об отношении к смерти, о значении веры, об отношении к болезни. Во-вторых, это собственно формы и методы духовной поддержки, причем не только больных, но и тех, кто находится рядом с ними и/или оказывает им помощь. Эти методы имеют свои особенности для больных и медицинского персонала, для людей верующих и неверующих.

Остановимся на этих вопросах.

Христианское отношение к болезни Болезнь и связанные с ней страдания подвигают христианина к духовному переосмыслению своей жизни перед лицом той полноты бытия, которая возможна только в единстве и общении с Богом как Творцом мира и Спасителем человека во Христе. Болезнь может научить человека соучастию в страданиях другого, возбудить в нем чувство человеческой солидарности, единства судьбы человеческого рода и обратить его взор к Богу как Небесному Отцу. Болезнь напоминает человеку о его смертности, однако, для христианина смерть не только последний враг. Она связана с упованием на посмертное соединение с Богом, основанием которого является пасхальная вера в воскресшего из мертвых Христа, Победителя смерти. Болезнь и страдание могут стать противоядием греху, если приводят к осознанию несовершенства и тленности земного существования человека.

В то же время православное Предание никогда не рассматривало болезнь и страдания как «цену» для оплаты наших грехов, как непременное условие нашего освобождения от последствий греха и смерти. Страдания являются следствием греховности человека и попускаются Богом, но не являются обязательными для спасения и не должны быть предметом устремлений верующего, ибо грех преодолевается покаянием и исполнением заповедей Божиих.

Святые отцы не считают возможным установить однозначную связь болезни с грехом. Так, преподобный Марк Подвижник говорит: «Не думай, что всякая скорбь находит на людей за грехи» (Преподобного и богоносного отца нашего Марка Подвижника нравственноподвижнические слова. 2-е изд. М., 1892, с. 24), а святитель Григорий Богослов, человек безупречной нравственной жизни, говоря о собственных немощах, не считает возможным определить их происхождение и причину: «Стражду от болезни и изнемогаю телом. Иные высокомерные, может быть, смеются над моими страданиями. Расслабли мои члены, и ноги ходят нетвердо. Не знаю, следствие ли это воздержания, или следствие грехов, или какая-нибудь борьба» (Творения иже во святых отца нашего Григория Богослова, Архиепископа Константинопольского. М., 1843. Ч. I, с. 6). Предостерегает от поспешных выводов о причинах болезней и святитель Иоанн Златоуст: «Есть много людей неразумных, которые из несчастий другого обыкновенно выводят дурное заключение о его жизни. Так было и с Иовом. Не зная за ним ничего худого, говорили ему: по грехам твоим ты еще мало наказан (Иов 33:27). И Павла варвары приняли за человека порочного и преступного, когда ехидна повисла на руке его; потому и говорили: «Его, спасшегося от моря, суд Божий не оставляет жить» (Деян 28:4). И Семей называл Давида человекоубийцей, составив об нем такое дурное мнение по его несчастью» (Св. Иоанн Златоуст. Беседа на 7 Псал.). Тверда позиция в этом вопросе и святителя Филарета Московского:

«Кто может измерить глубину, исследовать пути Божиих судеб? Кто решится каждого больного признать осужденным и всякую болезнь вывеской виновности?» (Святитель Филарет Московский.

Из слова перед благодарственным молебном за прекращение губительных болезней. Т. 3, с. 207– 208).

Церковь призывает человека к солидарности с другими людьми, прежде всего со страдающими и переживающими болезни братьями и сестрами. Для Церкви каждый подверженный недугам – ее член. Но и каждый человек, который, не будучи членом Церкви, является «сыном Божиим», призванным ко спасению во Христе Иисусе, – это тот ближний, возлюбить которого заповедал Господь. При этом Евангелие призывает человека не просто к состраданию другому, но к деятельному проявлению любви, которое должно выражаться в реальной помощи страждущим, в духовной и материальной поддержке нуждающихся.

Люди, страдающие различными заболеваниями, в том числе тяжелыми и неизлечимыми, являются предметом особой заботы Церкви. Все христиане – члены единого церковного организма, а недугующие – наиболее слабые члены, которые нуждаются в сугубом внимании и соучастии. Вся Церковь сострадает им, совершая ежедневные соборные молитвы о даровании болящим здравия и спасения. Таким образом проявляется общецерковная солидарность и укрепляется единство церковного Тела, Главою которого является Сам Господь и Спаситель Иисус Христос.

В отношении к тяжкому, неизбывному страданию любовь Христова издревле являла себя как высшая духовная сила, действия которой не следуют мирским установлениям, но могут побеждать мир и нести спасение обреченным. Праведники и святые Церкви, встречаясь со страждущими, отчаявшимися, пребывающими на краю смерти людьми, проявляли не просто милосердие и сочувствие, но любовь преизбыточествующую, безмерную, и эта любовь оказывалась спасающей. Эта любовь изливается и на тех страждущих, которые оказались презренными и отверженными, изгоями, тех, кого социальная мораль считает недостойными сострадания. Участие и любовь к прокаженным, к наказанным преступникам, к людям, от которых все с презрением или ужасом отвернулись, – исконно христианская, евангельская добродетель. Спаситель Христос «пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию»

(Мф 9:13) и поставил выше этики закона - этику любви и благодати.

Достоинство человека неуничтожимо даже в состоянии греха и отпадения от Бога. Чужой грех не может служить причиной для превозношения или презрения. Церковь учит, что следует ненавидеть сам грех и противостоять ему, но при этом ни в коем случае не переносить чувство ненависти и отторжения на согрешившего человека, согласно святоотеческому принципу:

«ненавидь грех, но люби грешника». Перед лицом суда Божия все люди являются грешниками.

Осуждая других, они часто впадают как раз в тот грех, в котором уличили своего ближнего. Или, замечая в ближнем одни грехи, сами являются пленниками других.

В современном обществе часто культивируются жестокость и ненависть по отношению к другому, распространяются идеи социального дарвинизма, поощряется борьба с другими людьми за обретение высокого социального статуса и присвоение максимума материальных благ.

Церковь же должна проповедовать словом и проявлять на деле свою веру и убежденность в том, что сострадание, милосердие, жертвенная любовь к другому человеку являются универсальной и абсолютной этической ценностью.

Христианское отношение к медицине Отношение Церкви к медицине и врачебному призванию определенно положительное.

Обращаясь к проходящим монашеский подвиг, св. Диадох Фотикийский говорит, что «в киновиях надо приглашать врача для излечения болезни» и не впадать «в тщеславие и искушение диавола, по которым некоторые объявляют, что не имеют нужды во врачах» (Преп. Диадох Фотикийский.

Слово подвижническое. Гл. 53 // Добротолюбие. Т. 3, с. 35). «Попечение о человеческом здоровье – душевном и телесном – искони является заботой Церкви», – говорится в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви. При этом Церковь всегда помнит библейские слова о том, что «от Вышнего врачевание» (Сир 38:2).

Вопрос о смысле жизни К вопросу о смысле жизни можно подойти по-разному. Если мы имеем дело с неверующими людьми, то для начала придется оставить в стороне проблему смысла и замысла мира в целом, так же как и переживаемую пациентом растерянность перед судьбой, сопротивление испытаниям, которые выпали на его долю, поскольку положительные ответы на эти вопросы относятся к области религии. Для человека религиозного, который верит в Промысел Божий, подобного вопроса не существует вовсе. Он знает, что земная жизнь нам дана для подготовки к жизни вечной.

Для многих пациентов характерна искаженная постановка вопроса о смысле собственной жизни. Например, больной может категорически утверждать, что смысл жизни состоит в удовольствии. Но удовольствие никак не может придать жизни смысл. Ибо что такое удовольствие? Состояние. Материалист сказал бы даже, что удовольствие – это состояние клеток мозга. И разве стоит жить, чувствовать, страдать и вершить дела ради того лишь, чтобы вызвать такое состояние?

С течением времени, особенно в связи с неизлечимой болезнью, острота вопроса о смысле жизни нарастает. Хотя для некоторых людей острота этого вопроса с течением времени может наоборот снижаться, т.к. они все сделали для того, чтобы заглушить голос совести, который ставит перед каждым человеком вопрос о смысле жизни. Или они постарались себя обмануть, говоря, что – «смысл жизни в семье, в работе», тем самым утверждая, что частные, временные смыслы, такие, как семья, наука, служение людям являются универсальными и вечными. В этом случае, с прекращением деятельности в тех областях, с которыми связывался смысл жизни, приходит понимание бессмысленности дальнейшего существования. Это может привести к депрессии.

Психология и философия могут решить эту проблему, подыскав для людей какие-то новые занятия или заменители разрушенным мировоззрениям, с которыми связывался бы смысл жизни, но это лишь на некоторое время.

Кто-то, недолго думая, скажет: «смысл жизни в самой жизни», тогда как та же философия говорит нам о том, что смысл любой вещи и любого явления трансцендентен по отношению к этой вещи или явлению, т.е. находится за их пределами. Так, смысл любого инструмента не в нем самом, а в том, для чего он применяется, и что из этого получается. Смысл любого поступка человека, в том, что произошло после этого поступка, за пределами промежутка времени, в котором совершен тот или иной поступок. Так и смысл жизни человека находится за ее пределами – там, куда эта жизнь устремлена. Если она устремлена к вечности, то и смысл у нее вечный, а если к временному, земному, то и смысл такой жизни временный, т.е. наступает такой момент, когда смысл жизни исчезает, несмотря на то, что жизнь вроде бы продолжается.

От успешности решения вопроса о смысле жизни, и еще более от успешности осуществления истинного смысла жизни, зависит и успех в решении многих психологических и духовных проблем, с которыми сталкивается ВИЧ-инфицированный и его родственники, – и не только в какой-то ограниченный промежуток времени, но и на протяжении всей их жизни.

Серьезный поиск смысла жизни никогда не минует вопроса о вере в Бога. Верующий человек понимает, что смысл жизни временной – подготовка к вечной жизни. Эта подготовка невозможна без Бога, без истинной веры в Бога, без жизни по этой вере.

Но если неверующему человеку сказать, что смысл жизни в Боге, – то от этого ничего не изменится. Он должен сам прийти к этому выводу. Мы можем только как-то стимулировать его к тому, чтобы он хотя бы захотел проверить этот вывод. Иначе все слова бесполезны.

Христианское отношение к смерти Для христианина смерть – великое таинство. Она – рождение человека из земной, временной жизни в вечность.

В то же время – «что для человека всего ужаснее? – пишет святой праведный Иоанн Кронштадтский. – Смерть? Да смерть. Всякий из нас не может без ужаса представить, как ему придется умирать и последний вздох испускать». Истинно христианское отношение к смерти заключает в себе элемент страха, неуверенности, именно тех эмоций, которые хочет упразднить наша современная безбожная цивилизация. Однако в христианском отношении к смерти нет ничего от низкого страха, который могут испытывать умирающие без надежды на вечную жизнь.

Христианин с умиротворенной совестью приближается к смерти, по Божией милости, спокойно.

Настоящее христианское отношение к смерти основано на осознании критической разницы между жизнью этой и грядущей. Митрополит Московский Макарий (Булгаков) говорит: «Смерть есть предел, которым ограничивается время подвигов для человека и начинается время воздаяния, так, что по смерти невозможно ни покаяние, ни исправление жизни. Эту истину выразил Христос Спаситель своею притчею о богатом и Лазаре, из которой видно, что тот и другой немедленно по смерти получили воздаяние, и богатый, как ни мучился во аде, не мог освободиться от своих страданий».

Однако по отношению к смерти иногда можно наблюдать бесстрашие у тех, кто не верит в Бога. Святитель Игнатий Брянчанинов объясняет это тем, что всякий человек, не сознавая того, чувствует бессмертие своей души и поэтому подсознательно не считает смерть реальностью.

«Бесстрашие протестантов и неверующих перед лицом смерти – это прямое следствие неосведомленности о том, что их ожидает в будущей жизни и что можно сделать сейчас, чтобы подготовиться к ней. По этой причине истинные опыты или видения загробной жизни потрясают до глубины души и, если человек не вел ревностной христианской жизни, изменяют его жизнь до конца дней».

По маловерию некоторые из христиан бывают заражены взглядом на смерть безбожного мира, который считает смерть величайшим из бедствий и даже надеется, что некогда она, может быть, будет преодолена наукой.

Когда молятся в церкви о даровании нам «христианской кончины живота нашего» – молятся о даровании нам возможности подготовки к смерти, покаяния перед ней и причащении Святых Таинств перед смертью. Господь говорит: «В чем застану, в том и сужу». Здесь указывается на возможность того, что смерть застанет нас в такой момент, который будет решающим для нашей судьбы в вечности. Хорошо, если смерть застанет нас за добрым делом – в молитве, в состоянии покаяния и примирения со всеми людьми и т. д. Очевидно, что душу нашу постигнет тогда, по словам Господа, светлая участь.

Обычно людям Бог не открывает часа их смерти, так как им это не полезно. Об этом так пишет преподобный Варсонофий Великий одному состоятельному больному, спросившему его о том, будет ли он жив или умрет, – раздавать ли ему свое имение или делать это еще рано: «Если я скажу, что ты умрешь, то спасение твое будет как бы вынужденным; потому что, видя себя в узах смерти, ты, как бы по необходимости, откажешься от своего имения. А если ты надеешься еще долго жить, и, пожелав спастись, утвердишь мысль твою во благом (т.е. раздать имение), то и хотя тотчас умрешь, спасение твое будет по твоей доброй воле».

Все святые и подвижники благочестия искали памяти о смерти и старались пользоваться всеми средствами, чтобы укрепить ее в себе. Память о смерти, как и все другие добродетели, есть Божий дар душе, и усвоение этой памяти есть великое приобретение для христианина. Священник Александр Ельчанинов пишет: «Многое облегчилось бы для нас в жизни, многое стало бы на свое место, если бы мы почаще представляли себе всю мимолетность нашей жизни, полную возможность для нас смерти хоть сегодня. Тогда сами собой ушли бы все мелкие горести и многие пустяки, нас занимающие, и большее место заняли бы вещи первостепенные».

Помня о возможности каждодневной внезапной смерти, нам легче будет в согласии с советом святых отцов, проводить каждый день, как последний день нашей жизни, в страхе перед Богом и в служении ближним. Обычно, человек гонит от себя мысль о физической смерти, и, в сущности, почти каждый день живет так, как будто бы ему одному из всех людей было даровано физическое бессмертие. На пути жизни духа человек должен, прежде всего, окончательно преодолеть эту иллюзию и уметь всегда смотреть правде в глаза и верить лишь в бессмертие души.

Но не только о близости своей смерти должны мы думать: мы должны предполагать, что и наши ближние и друзья могут быть взяты смертью сегодня же или что мы видимся с ними последний раз в жизни. Если мы это почувствуем сердцем, то мы всегда будем относиться к ним с любовью, лаской, нежностью, а когда надо – с терпением. Известно, как переживаются невнимательность и пренебрежительность к людям, которые затем внезапно ушли из жизни.

Такие случаи черствости сердца непоправимы и вспоминаются всегда с горьким сожалением.

Поэтому в отношениях с людьми – безразлично, близкими или дальними – надо всегда думать, что мы говорим с ними в последний раз, служим им перед самой их смертью, и что следующая наша встреча будет уже перед Престолом Всевышнего Судьи. И, как важно, какова была у нас последняя встреча, под впечатлением которой наш ближний будет свидетельствовать о нашем к нему отношении.

К часу смертному святые и праведники готовились как к самому важнейшему и решающему моменту для человеческой души. И если человек чувствует, что в нем еще силен грех, что над ним еще имеет власть темная сила, он не может не бояться смерти. Но если сердце живет любовью ко Христу, то смерть должна уже не пугать, а манить к себе: душа христианина, как невеста, должна стремиться к встрече со своим Женихом-Христом. Она должна радоваться при надежде на скорое свидание со своими любимыми покровителями из числа святых Торжествующей Церкви и возможность увидеть их славу. Об этом пишет преподобный Исаак Сирин: «Человек, пока в нерадении, боится часа смертного, а когда приблизится к Богу, боится встречи суда, когда же всецело подвинется к Богу вперед, тогда любовью поглощается тот и другой страх». Так достигается бесстрашие в отношении смерти тела.

Отношение христианина к приближению смерти является показателем его духовной зрелости. Как прискорбно бывает смотреть, когда умирающий христианин упорно не хочет примириться с сознанием приближающейся смерти – призывает одного доктора за другим, хватается за всевозможные лекарства и с отчаянием стремиться лишь к тому, как бы продлить жизнь тела.

Бывают, однако, случаи, когда память смерти сопровождается такими чувствами, которые неполезны душе. Об этом так пишет игумения Арсения: «Хорошо иметь память о смерти, но с разумом – когда она служит к отречению, к умилению, к сокрушению духа, к смирению. Если же она производит уныние, то и самая память смерти будет вести не ко спасению, а к погибели. Во время уныния полезнее иметь память милости Божией, Его благодати, Его дарований, благодеяний. Все хорошо в свое время, а не вовремя и самое хорошее может послужить во вред».

Здесь, впрочем, говорится о редких исключениях.

Основным же случаем является необходимость для всякого христианина постоянной памяти о возможной близости смерти. Нужно знать, что этого не терпят наши враги – темные силы.

Архиепископ Варлаам (Ряшенцев) говорит: «Памяти смертной враг боится больше всего, больше чем молитвы, и все свое лукавство употребляет на то, чтобы отвлечь человека от этой памяти, увлекая чем-либо земным».

Опасности неправильного отношения к смерти Каждому возрасту присущи свои страхи по отношению к смерти и соответствуют свои попытки по преодолению этих страхов.

В детстве каждый ребенок однажды нахмурится и спросит: «А я умру?» Каким бы ни был ответ родителей, он вскоре отвлечется и забудет об этом, ведь ничто не напоминает о неизбежном конце. Незрелая психика ребенка, незнакомого с христианством, может быть повреждена преждевременным знанием о прекращении земного существования. Отсутствие перспективы жизни пагубно для детей. Ребенок обращен в будущее по своей изначальной природе. Но если это будущее его страшит, то отсутствие перспективы является для ребенка не просто трудностью, но сильно травмирует его сознание. Конечно, дети из неверующих семей верят в «живую воду», в псевдонаучные теории об открытии бессмертия или фантастические путешествия со сверхсветовой скоростью, благодаря которым можно остановить время и не умирать. Особенно детская душа жаждет вечности и бессмертия. И это следствие не недоразвитости ребенка, а чистоты его души, которая бессмертна.

В тех семьях, в которых ребенок болен неизлечимой болезнью, от которой умирают, или ему предстоит тяжелая операция, родители переосмысливают свою жизнь. Многие из родителей приходят к вере, крестятся, крестят своих детей, начинают вместе молиться, читать с ребенком Евангелие, жития святых. Те из людей, которые работают в больничных храмах, знают и много случаев чудесных исцелений детей, совершившихся по вере родителей с Божией помощью.

Страдание во время тяжелых болезней и ребенка делают взрослее. В этом состоянии он очень нуждается в нашем внимании, в нашей беседе с ним, особенно на темы Евангелия. Потому что Евангелие говорит нам о победе жизни над болезнями и смертью, говорит нам о Христе, о Том Кто является источником жизни, радости и счастья.

Беседовать с ребенком легче всего, потому что у ребенка еще нет каких-то предрассудков или ложных стереотипов, но беседовать с ним нужно абсолютно искренне и с максимальной любовью. Дети очень хорошо чувствуют фальшь, а вот простить неискренность или даже раздражение, тем более холодность, им очень трудно, потому что у них у самих, в отличие от взрослых, всего этого еще нет. Ребенку не нужно много объяснять. Если есть настоящая любовь, он просто будет брать с вас пример.

Какие страхи и проблемы с вопросом о смерти возникают у молодых людей?

Прежде всего, пугает неизвестность. У людей, вышедших из детского возраста, страх неизвестности может быть более тяжелым, чем представление о смерти как уничтожении всего. В последнем ложном утверждении есть некоторая определенность, которая к тому же поддерживалась идеологией атеизма.

Возможен и другой вид страха. Это тревога отделения, когда человек точно знает, что придется расстаться с этим миром, где все привычно и знакомо, с любящими людьми. И если с первым страхом – с неизвестностью, человек борется с помощью знания и науки, которая «доказала», что загробного мира нет, то со вторым страхом – с «точным знанием, что все мы умрем», человек, как это ни парадоксально, борется незнанием. Умом человек, конечно, понимает, что когда-нибудь умрет, но в то же время… не знает этого. Вернее, хочет не знать. Он убегает от знания.

Как можно ощущать себя, зная, что рано или поздно тебя не будет? Как жить, творить и действовать в мире, зная, что все закончится для тебя? Наука, культура, идеология не дают ответов. Человек остается со смертью один на один. Ничто не спасает его, даже «глубокомысленные» рассуждения, типа «когда ты есть - смерти нет, когда смерть наступила тебя уже нет».

Итак, мир бежит от смерти. В этом беге молодежь впереди. Не случайно молодые люди недолюбливают пожилых. Родителям даются презрительные клички: предки, черепа. Кому охота общаться со стариками? Иногда проговариваются: «Хорошо бы вас всех изолировать». Откуда такая неприязнь? Не от страха ли стать похожими на них, не потому ли, что они напоминают о неминуемом?

Рассмотрим некоторые молодежные мифы, благодаря которым сформировалось неправильное отношение к смерти.

Культ хиппи. Здесь – безграничное принятие всего и вся. Все равно – и добро и зло, что сверху, что снизу – все одинаково, все принимается, каждому свое. И абсолютная вседозволенность. Однако от подлинной духовной христианской любви идеология хиппи отличается отвержением любой ответственности. Насколько легко тебя приняли, столь же легко от тебя отвернутся. Даже твоя смерть пройдет незамеченной – ведь никто не плачет об увядшем растении.

В романтическом ореоле предстает образ рокера-байкера. Это воин на ревущем мощном мотоцикле. Мифологически он рыцарь. Он утрированно мужественен и верен закону стаи «ночных волков». Страх смерти здесь презирается, о разбившихся лихих наездниках слагаются легенды. Смерть здесь привлекательна и романтична, а жизнь имеет смысл лишь тогда, когда ты подчиняешься неписанным законам чести. Твоя личность значима лишь настолько, насколько ты соответствуешь несложному кодексу поведения: выглядишь круто, ездишь быстро. До глубины твоих переживаний никому нет дела.

Панк-культура. Опьяняющий нигилизм, абсолютное непризнание любых ценностей, развенчание кумиров. К смерти здесь отношение соответствующее: «мол, туда и дорога, все равно нет будущего».

Различные элитарные движения. Страх смерти здесь блокируется разработанной системой «приличного» поведения. Отношение равнодушное – лишь бы смерть была «красивой».

Следующий молодежный миф, отзвуки которого присутствуют во всех субкультурах – «хорошо умереть молодым». Это может быть не только самоубийство, но и медленное уничтожение себя наркотиками.

Когда человек достигает зрелого возраста, он обычно отходит от юношеских увлечений, оставляет романтизм и попадает в сети функционального мира. Он озабочен тем, чтобы поудобнее устроиться в этом мире. У него нет времени остаться наедине с собой, его преследует призрак незавершенного дела, упущенной возможности. Все это может оказаться дополнительным грузом у человека, умирающего в зрелом возрасте.

Мы видим, что для многих жизнь становится бегством от смерти. Так человек бежит от самого себя, от подлинной близости с другими, от правильных взаимоотношений с Богом. Это бег через овраги соблазнов, через барьеры карьеры, через кустарники страстей. Но от себя не убежишь. Критерий правильного устроения души или, что одно и то же, духовной зрелости – осознанное принятие факта собственной конечности.

Благодаря прогрессу техники реанимации непрерывно возрастает число людей, переживших состояние клинической смерти.

Были предприняты попытки проведения систематического опроса людей, переживших клиническую смерть, об опыте, пережитом ими на грани жизни и смерти. Результат был поразительным. Рассказы людей, переживших посмертный опыт, содержат много общего. Они говорили о выходе из тела, о встрече с умершими близкими, о присутствии некоего «света» и т. п.

Достоверность этих фактов теперь общепризнанна.

Возникает вопрос: можно ли для поддержания и укрепления умирающих широко использовать эти современные наблюдения?

Интересно, что ответ на этот вопрос мы можем найти в предании Древней Церкви.

Оказывается, христианская древность имела подобные свидетельства о переживании посмертного опыта. Киево-Печерский Патерик, например, рассказывает нам о преподобном Афанасии Печерском (память 2 декабря), который на третий день восстал из гроба. Сколько ни просили преподобного Афанасия открыть что-нибудь о жизни за гробом, он ничего не рассказывал, а только заметил: «Если я скажу вам, вы не поверите мне и не послушаете меня...

Кайтесь всякий час и молитесь Господу... Дальше же не спрашивайте меня, но, молю вас, простите». Сказав это, он затворился в пещере, где провел еще двенадцать лет.

Это свидетельство преподобного еще раз говорит нам о том, что посмертный опыт уникален.

В основном он помогает изменить жизнь и свое отношение к смерти – пережившим этот опыт и тем исследователям, которые очень близко соприкасались с этими людьми.

После ознакомления с современными книгами о потусторонней жизни после смерти у читателя создается впечатление, что смерть совершенно не страшна, что человека, перешедшего в «тот» мир, автоматически ожидают приятные ощущения умиротворенности, радости и пребывание во вселюбящем и всепрощающем Свете; что поэтому нет различия между праведными и грешными, верующими и неверующими. Это обстоятельство заставило некоторых христианских мыслителей насторожиться и отнестись с недоверием к такого рода литературе.

Стали спрашивать: «Не являются ли эти видения света хитрым дьявольским обольщением, направленным на усыпление бдительности христиан? — Живи, как хочешь, все равно попадешь в рай».

В этих рассказах есть некоторая опасность. Главная проблема состоит не в самих посмертных видениях, а в их интерпретации врачами и психиатрами, далекими от христианства.

Действительно, далеко не все временно умершие удостаиваются видеть Свет. Есть основания предполагать, что многие люди иногда сознательно, а иногда несознательно умалчивают о своих неприятных посмертных видениях. В рассказах самоубийц как раз нет ничего светлого в посмертных видениях.

Вот несколько современных рассказов, иллюстрирующих потустороннее состояние самоубийц. Один мужчина, горячо любивший свою жену, покончил с собой, когда она умерла. Так он надеялся соединиться с ней навсегда. Однако оказалось совсем иначе. Когда врачу удалось его реанимировать, он рассказал: «Я попал совсем не туда, где находилась она... То было какое-то ужасное место... И я сразу понял, что сделал огромную ошибку».

Некоторые возвращенные к жизни самоубийцы описывали, что после смерти они попадали в какую-то темницу и чувствовали, что здесь они останутся на очень долгий срок Они сознавали, что это им наказание за нарушение установленного закона, согласно которому каждому человеку надлежит претерпеть определенную долю скорбей. Самовольно свергнув с себя возложенное на них бремя, они должны в потустороннем мире нести еще большее.

За последнюю четверть столетия документировано множество рассказов людей, переживших клиническую смерть. Значительный процент этих рассказов включает описание того, что люди видели поблизости от места своей кончины. В большинстве случаев души этих людей еще не успели побывать в раю или в аду, хотя иногда созерцали эти состояния.

Как более древние рассказы в религиозной литературе, так и современные исследования врачей-реаниматоров подтверждают учение Священного Писания о том, что после смерти тела какая-то часть человека (назовите ее, как хотите — «личность», «сознание», «Я», «душа») продолжает существовать, хотя и в совершенно новых условиях. Это существование не пассивное, потому что личность продолжает мыслить, чувствовать, желать и т. д., — подобно тому, как она это делала во время своей земной жизни. Понимание этой изначальной истины исключительно важно, чтобы правильно строить свою жизнь.

Однако далеко не все заключения врачей-реаниматоров следует принимать за чистую монету. Иногда они высказывают мнения, основанные на неполных, а иногда и на неправильных сведениях. Христианину надо все, относящееся к духовному миру, обязательно проверять учением Священного Писания, чтобы не запутаться в сетях философских построений и личных мнений авторов книг, которые пишут на эту тему.

Главная ценность современных изысканий в вопросах жизни после смерти состоит в том, что они независимым и научным путем подтверждают истину бытия души и загробной жизни. Кроме того, они могут помочь верующему человеку лучше понять и подготовиться к тому, что он увидит непосредственно после своей смерти.

Наряду с христианским учением о спасении человека во Христе, существует ложное учение о перевоплощении, которое не требует от человека особого подвига жизни и изобретено людьми для некоторого самоуспокоения.

Это учение привлекает к себе приверженцев тем, что, с одной стороны, оно обещает своего рода «бессмертие» души (в его примитивном языческом виде), а с другой стороны, отрицая верховного Судью над людьми и наказание в аду, оно освобождает грешника от чувства ответственности и страха за свои неблаговидные поступки. Логичный вывод из этого учения тот, что если человек и нагрешит в этой жизни, то в следующем своем перевоплощении он сможет поправить дело. После неограниченного цикла перевоплощений каждый человек в конце концов достигнет того же конца, что и остальные люди: слияния с абсолютом. Разница лишь в количестве циклов.

Кроме того, учение о перевоплощении дает возможность объяснить и оправдать любые страсти и даже преступления человека. Например, если содомит чувствует влечение к другим мужчинам, то это, очевидно, потому, что в одной из своих «прежних жизней» он был женщиной.

Если жена изменяет своему мужу, то это, вероятно, потому, что ее любовник был ее супругом в какой-то другой жизни. И так далее.

Помимо того, что это учение есть сплошной ничем не доказуемый вымысел, оно при некоторой кажущейся привлекательности в действительности ужасно мрачно. Во-первых, что собственно перевоплощается после смерти человека? Очевидно, это не та душа, которую мы отождествляем с нашим «Я». Ведь наше «Я» сознает себя единым и непрерывным существом на протяжении всей жизни. Наше «Я» познает, набирается опыта, развивает свои таланты. А тут получается, что весь этот духовный багаж, приобретенный с большим трудом, во время смерти стирается, и человек в своем новом теле должен начинать учиться с нуля: в момент нового воплощения его сознание – белый лист бумаги. Если человек страдает за плохую карму, собранную в прежней жизни, то он никогда не сможет понять, за что именно он наказывается.

Ведь он ничего не помнит. Получается, что он несет наказание за дела, совершенные им в состоянии невменяемости, что несправедливо и недопустимо.

Кроме того, если все люди раньше или позже достигнут той же цели, то зачем трудиться или стараться развивать свои добрые качества, делать добро? Да и что это за награда раствориться в нирване, где нет ни мысли, ни чувств, ни воли? К тому же и современные рассказы о жизни после смерти в корне ниспровергают оккультное учение о перевоплощении.

Действительно, во всех случаях, записанных врачами-реаниматорами, душа после смерти продолжала сознавать себя единой с той, которая жила в теле до смерти. Если она хотела вернуться в прежний мир, то лишь для того, чтобы довершить свою незаконченную миссию.

Встречаясь с душами умерших родственников, душа временно умершего узнавала в них живые личности, и они в свою очередь узнавали ее. Во всех случаях души умерших сохраняли свое сформировавшееся «Я».

Таким образом, отрицая сохранение личности, учение о перевоплощении отрицает бессмертие вообще и делает человека игрушкой слепых космических процессов. Оно настолько же ложно, насколько пессимистично.

Формы и методы духовной поддержки Церковь оказывает духовную поддержку как самим болящим, так и их близким, а также медицинскому персоналу, который заботится о больных. Такую поддержку призваны оказывать и священнослужители, и церковные социальные работники, и сестер милосердия.

Духовная помощь больным, которые являются членами Церкви или желают стать таковыми, включает участие в церковных Таинствах и богослужениях, молитвы Церкви о болящих, отпевание усопших и их заупокойное поминовение. Кроме того, нужно помочь людям в земного бытия, в духовном обновлении, в осознании значения своей болезни в деле собственного спасения.

Людям невоцерковленным или исповедующим иные религии помощь должна оказываться очень деликатно: следует уважать свободный выбор, убеждения и чувства пациента. Вместе с тем, своим искренним участием, милосердием и добросовестным трудом православные социальные и медицинские работники, облегчая страдания больного и его близких, призваны быть примером христианского отношения к ближним. Своим поведением и отношением к окружающим они несут православное свидетельство о Христе.

У невоцерковленных людей порой проявляется легкомысленное, потребительское отношение к Таинствам и вере как к одному из видов целительства. Ни в коем случае нельзя потакать такому отношению. Нужно разъяснять истинный глубокий смысл христианской жизни.

В процессе ухода пациент чаще всего общается с медсестрами. К православным сестрам милосердия нередко адресуются вопросы о смысле жизни и о вере. Медсестра должна быть готова к тому, что о Христе и о Церкви больной может услышать первый раз именно от нее, что на нее ляжет подготовка пациента к первой исповеди, к Таинствам. Возможно, потребуется совет о том, как молиться, как выбрать первую духовную литературу и пр.

Верующий медик должен понимать, что человек, нуждающийся в помощи, ждет от него не только соответствующего лечения, но и духовной поддержки. «Быть для пациента милосердным самарянином из евангельской притчи – долг каждого православного медицинского работника» (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви, XI, 2).

Однако при этом очень важно помнить, что отношения между медиком и пациентом должны строиться на уважении свободного выбора и достоинства личности. Недопустимо, воспользовавшись немощью человека, навязывать ему какие -либо убеждения даже ради самых благих целей.

Врачи не меньше своих пациентов нуждаются в духовной и нравственной помощи.

Наиболее действенным является молитвенное попечение Церкви, суть которого можно выразить словами из молитвы к Божией Матери перед Ее иконой «Всецарица»: «Ум и руки врачующих нас благослови, да послужат орудием Всемощного Врача, Христа Спаса нашего».

Ежедневное соприкосновение с болью и страданиями, подчас трудные условия работы и груз ответственности за жизнь и здоровье пациентов – все это, безусловно, делает необходимым для православного медика совершенствоваться в добродетели милосердия. В особой степени это относится к медицинскому персоналу, работающему с ВИЧ-инфицированными: им приходится иметь дело не только с болью, отчаянием, страхами людей перед лицом смертельного диагноза, но и с отверженностью обществом, утратой значимых отношений.

С другой стороны, остро стоит вопрос и о «духовной реабилитации» самих медицинских работников, поскольку ежедневное соприкосновение с большим количеством человеческих страданий со временем может привести к появлению цинизма, черствости, безразличия. Во избежание этого медицинские работники должны регулярно получать психологическую и моральную помощь, а верующие – поддержку молитвой и духовным советом.

Для верующих ВИЧ-инфицированных важным аспектом помощи со стороны Церкви является их интеграция в богослужебную жизнь общины (участие в богослужениях, приобщение к Таинствам), а также в церковно-приходскую жизнь вне богослужения, например, участие в церковной социальной работе. Здесь важная роль принадлежит священнику. Именно к нему в первую очередь, как правило, обращаются за помощью люди, живущие с ВИЧ и ищущие поддержки Церкви, либо их близкие. Священник в проповедях, беседах, при личных встречах с прихожанами должен вести разъяснительную работу относительно этого заболевания (о путях заражения, профилактике) и христианского отношения к страждущим и больным, о миссии Церкви по отношению к ним.

В ситуации эпидемии ВИЧ/СПИДа священнослужители и миряне должны сделать все возможное для того, чтобы попытки людей, живущих с ВИЧ/СПИДом, прийти в Церковь не были встречены холодом равнодушия, а тем более презрения и осуждения. Человек с ВИЧ/ СПИДом призван обрести в Церкви дом Отчий, тихую гавань спасения и заботливую семью.

Последнее, о чем хотелось бы сказать – это о цели наших действий. Цель всякого служения в Церкви, цель всякой добродетели – это стяжание дара Духа Святаго. Важно, чтобы социальномедицинское служение делало нас с вами лучше, учило любви.

Разумно помогает больному тот, кто занимается этим для того, чтобы смягчить свое сердце, – говорит авва Дорофей.

Дело служения больным должно быть организовано так, чтобы оно было благодатным, помогало нам обрести большую веру, покрыть множество наших грехов и стяжать дар Духа Святаго.

И чем больше будет в нас любви, чем больше будет благодати, тем лучше будет организовываться дело – не только нашими усилиями, но и действием Духа Святаго, Господа, Который Сам будет направлять эту деятельность, Сам будет ее устраивать – это самое главное, о чем мы с вами ни в коем случае не должны забывать.

Приложение Паллиативная помощь и уход. Медицинские, психологические и духовные аспекты при ВИЧ/СПИДе и прогрессирующих хронических заболеваниях Курс 1-го уровня Основные учебные задачи:

Познакомить с Концепцией участия РПЦ в борьбе с распространением ВИЧ/СПИДа и Предоставить знания по медицинским, духовным, психологическим аспектам ВИЧ/СПИДа.

Познакомить с особенностями оказания церковной помощи ЛЖВC.

Познакомить с моделью и особенностями оказания паллиативной помощи людям с ВИЧинфекцией силами сестер милосердия.

Объяснить, как организована православная служба паллиативного ухода.

Познакомить с основами сестринского ухода за больными с хроническими прогрессирующими заболеваниями.