«Учебник для исторических факультетов университетов Под редакцией В.А. Федорова, академика РАЕН, доктора исторических наук, профессора, заведующего кафедрой истории России XIX начала XX вв. Москва ЗЕРЦАЛО 1998 2 ББК ...»

ИСТОРИЯ РОССИИ

XIX — начала XX вв.

Учебник для исторических факультетов университетов

Под редакцией В.А. Федорова, академика РАЕН,

доктора исторических наук, профессора, заведующего кафедрой истории России XIX начала XX вв.

Москва

ЗЕРЦАЛО 1998

2

ББК 66.3(22) И90

Коллектив авторов:

В. А. Георгиев, Н. Д. Ерофеев, Н. С. Киняпина, Л. В. Кошман, А. А. Левандовский, К.

Г. Левыкин, В. А. Федоров, И. А. Федосов, М. А. Чепелкин, А. П. Шевырев "История России XIX — начала XX в. Учебник для исторических факультетов университетов / Под ред. В. А. Федорова. — М.: Издательство ЗЕРЦАЛО, 1998. — 751 с.

ISBN 5-8078-0005-2 В учебнике излагаются исторические события XIX — начала XX вв. Освещаются проблемы социально-экономического и политического развития, внутренняя и внешняя политика России, ее культура. В учебнике учтены новейшие достижения исследовательской литературы по отечественной истории, включены новые, ранее не освещавшиеся в учебной литературе темы, например, по истории Русской православной церкви, культуре и быту города и деревни. Книгу отличают новые подходы к трактовке исторических явлений и процессов.

Учебник предназначен для студентов исторических факультетов университетов, а также для всех интересующихся отечественной историей.

Коллектив авторов, 1998 Издательство Зерцало, Введение Учебник адресован студентам исторических факультетов университетов и написан в соответствии с программой курса истории России XIX — начала XX вв. Он представляет собой систематическое изложение исторического материала, необходимого для усвоения студентами. В нем, в отличие от прежнего университетского учебника "История СССР.

XIX — начало XX в." (М., 1981 и 1987), учтены достижения исследовательской литературы по отечественной истории последних лет, уделено больше внимания характеристике выдающихся исторических персонажей (политических и военных деятелей, представителей науки и искусства), более полно раскрыта сущность либерального и консервативного направлений русской общественной мысли, введены новые, ранее не освещавшиеся в учебной литературе темы: история Русской православной церкви и ее взаимоотношения с государством, культура и быт города и деревни, но главное — предлагаются новые подходы к трактовке исторических явлений и процессов.

Суть новых подходов заключается в следующем. В первую очередь, авторы выступают против бытовавшей ранее односторонности в оценке явлений, фактов, роли конкретных исторических личностей. Односторонность обычно проявлялась в преувеличении одних событий и исторических персонажей и в преуменьшении или даже замалчивании других, что нередко диктовалось политической конъюнктурой. Так, например, русские монархи трактовались преимущественно в негативном плане — только как выразители классовых интересов господствующих классов и сословий. Акцент делался на их охранительноконсервативной деятельности и замалчивалась их позитивная роль в укреплении государственности, военно-политической мощи страны, в развитии ее экономики и культуры. В негативном плане также трактовались программы и деятельность непролетарских партий начала XX в.

Новый подход выступает против преувеличения значения "базисных" и недооценки роли "надстроечных" факторов и процессов (сферы духовной жизни, национальных особенностей — национальной психологии, традиций, религии и т. д.), а также факторов субъективного характера, роль которых особенно возрастает в кризисные, переломные моменты истории. Признается принцип альтернативности, т. е. отрицается жесткая предопределенность исторического развития, допускается возможность и иных его путей.

Новый подход считает неправомерным рассматривать человека только как социальную категорию, без учета значения личностного фактора При трактовке хозяйственного развития России учитываются не только основные, ведущие его процессы, но и наличие многоукладности в экономике (например, наряду с развитием капитализма в пореформенной России существовали различные формы мелкотоварного и патриархально-натурального хозяйства); новый подход признает также не только смену одной формы производства другой, но и их параллельное развитие.

Авторы отказываются от трактовки государства только как орудия "классового господства" — угнетения одних классов другими. Государство представляло собой и самостоятельную силу, решавшую общенациональные интересы. В России в силу особых условий ее исторического развития (географического положения, природно-климатических факторов, необходимости многовековой борьбы с внешней опасностью и длительной изолированности от западноевропейского мира) роль государства была особенно велика, ибо только сильная государственная власть была способна мобилизовать наличные ресурсы страны, провести необходимые реформы и преодолеть отсталость. Но вместе с тем сильная, централизованная, в форме абсолютной монархии государственная власть в России подавляла личность и тормозила развитие гражданственности. В учебнике уделяется особое внимание характеристике структуры государственного аппарата и его функционированию.

Отмечается сложность социальной структуры населения дореволюционной России.

Считая правомерным классовое подразделение общества, указывается и на важность сословного деления, сохранявшего свою силу вплоть до 1917 г. Отсюда большое внимание в учебнике уделяется характеристике правового статуса и реального положения различных сословий и сословных групп.

Ранее только классовая борьба признавалась движущей силой исторического процесса, а революции трактовались как "локомотивы истории". Новый подход, не отрицая огромной роли этих факторов, указывает на неправомерность преуменьшения значения эволюционного, реформистского пути. При этом отмечается и тот несомненный факт, что революции служили не только "двигателями прогресса", но имели и оборотную сторону — были сопряжены с многочисленными жертвами, сопровождались разрушением материальных и культурных ценностей.

Ранее хотя и не отрицалась прогрессивность реформ в целом, однако при конкретном их рассмотрении больше всего обращалось внимание на их ограниченность, непоследовательность и незавершенность. Не отрицая этих сторон реформ, авторы учебника дают объективное объяснение, в чем конкретно заключалось прогрессивное значение той или иной реформы для экономического и общественно-культурного развития страны.

По-новому освещается в учебнике тема освободительного движения и общественной мысли, имевших особенно важное значение в истории России XIX — начала XX вв. Ранее история этого большого и сложного явления была представлена преимущественно революционным движением. В данном учебнике история освободительного движения представлена в более широком плане, включая и различные направления либерально-оппозиционного характера.

Учитывается весь спектр общественно-политической мысли; в связи с этим значительно шире и более объективно, нежели ранее, трактуются охранительно-консервативные течения, их программы и деятельность.

Большое внимание в учебнике уделяется экономическим и культурным связям России с другими странами. Путем сравнительно-исторического анализа выявляются особенности исторического развития России.

Критический подход к прежним положениям и оценкам отнюдь не означает их отрицания, ибо каждое научное направление не только вносит что-то новое, но и опирается на достижения своих предшественников. Дореволюционными и советскими историками накоплено много ценного не только в смысле фактического материала, но также сделаны важные выводы, верность которых проверена временем. Не могут быть отброшены "классовый подход" (который ранее принимал гипертрофированный характер), формационный принцип при периодизации исторического процесса, выявленные наукой объективные законы исторического развития, методологические требования "историзма" (учет конкретных исторических условий, рассмотрение того или иного исторического события или явления в связи с другими, применение сравнительно-исторического анализа).

В последнее время все большее распространение в исследовательской и учебной литературе получает цивилизационный подход к изучению истории человечества как антитеза ее делению на общественно-экономические формации. Цивилизационный подход не нов. Впервые теория "культурно-исторических типов" (цивилизаций) была изложена русским публицистом и социологом Н. Я. Данилевским в книге "Россия и Европа" (1869), позднее — в многотомном труде английского историка и социолога Арнольда Тойнби "Исследование истории" (Лондон, 1934—1961, Т. 1—12), а в последнее время — в многочисленных исторических трудах Л. Н. Гумилева.

В отечественной и зарубежной литературе установлено в истории человечества более 100 разных цивилизаций. В основу их выделения положены разные принципы, но более всего — региональный (например, Восток и Запад) и национально-этнический (например, греческая, арабская, японская, китайская, индийская и пр. цивилизации).

Цивилизационный подход позволяет более полно и всесторонне выявить исторические особенности определенной цивилизации, сравнить ее с другой. Вместе с тем в литературе цивилизации рассматриваются как самодовлеющие человеческие сообщества, становление, развитие и упадок которых происходит по своим законам. Авторы данного учебника, не отрицая культурноцивилизационной специфики российского исторического процесса, наоборот, подчеркивая ее, придерживаются той точки зрения, что в истории России (особенно в ее социально-экономическом развитии) действовали те же закономерности, что и в других европейских странах. Подробно освещаемые в учебнике процессы разложения и кризиса феодализма, развития капитализма и переход последнего в стадию монополистического капитализма являются убедительным тому доказательством.

Данный учебник написан по проблемно-хронологическому принципу. Он состоит из глав, каждая из которых освещает определенную проблему на разных этапах истории России XIX — начала XX вв. При этом авторы сочли целесообразным темы по истории русской культуры и Русской православной церкви не дробить по периодам, дабы не нарушать цельности изложения, а посвятить им специальные главы, которыми завершается учебник. Изложение исторических событий в нем доведено до начала 1917 г. Календарные даты (дни и месяцы) даны по старому стилю; внешнеполитические события датируются как по старому, так и (в скобках) по новому стилю. Учебник включает хронологическую таблицу и библиографию, помещенные в конце его.

Следует напомнить, что учебник содержит лишь необходимый минимум знаний по общему курсу. Для более основательной проработки курса необходимо ознакомление с монографиями и документальными публикациями (по выбору) из списка, предложенного в учебнике. В него включены издания преимущественно последних лет, но вместе с тем и наиболее значительные работы выдающихся русских дореволюционных и советских ученых-историков.

Авторами учебника являются профессора и преподаватели кафедры истории России XIX — начала XX вв. исторического факультета Московского государственного университета им М- В. Ломоносова: доц. В. А. Георгиев (§ 2 гл. 2, § 2 гл. 4, гл. 7 и 8), доц.

Н. Д. Ерофеев (гл. 18), проф. Я. С. Киняпина (гл. 3,15 и 16), ведущий научный сотрудник Л.

В. Кошман (гл. 25 и 26), доц. А. Л. Левандовский (гл 21), проф. К. Г. Левыкин (гл. 17), академик РАЕН, проф. В. А. Федоров ( Введение, гл. 1; § 1 гл. 2 совместно с академиком АПН, проф И. А. Федосовым, § 1 гл. 4 совместно с И. А. Федосовым;

гл. 5; гл 6 и 9 совместно с И. А. Федосовым; гл. 10—14, 20 и 24), академик АПН, проф.

И. А. Федосов (§ 1 гл. 2, § 1 гл. 4, гл. 6 и 9 совместно с проф. В. А. Федоровым), доц. М. А.

Чепелкин (§ 1—3 гл. 19, гл. 22, § 1 гл. 23), доц. А. Л. Шевырев (§ 4 гл. 19, § 2—5 гл. 23).

Хронологическая таблица и библиография составлены м. н. с., к. и. н. Л. В. Жуковой.

Научно-вспомогательная работа выполнена Р. М. Александровой.

Глава 1. Социально-экономическое развитие России в первой половине XIX века § 1. Территория и ее административное деление Территория К началу XIX в. Россия представляла собой огромную континентальную страну, занимавшую обширную территорию Восточной Европы, Северной Азии (Сибирь и Дальний Восток) и часть Северной Америки (Аляску). К 60-м годам XIX в. ее территория увеличилась с 16 до 18 млн. кв. км за счет присоединения Финляндии, Царства Польского, Бессарабии, Кавказа и Закавказья, Казахстана, Приамурья и Приморья.

Административное деление Европейская часть России к началу XIX в. в административном отношении состояла из 41 губернии и двух областей (Таврической и Области Войска Донского). В дальнейшем численность губерний и областей увеличилась как за счет присоединения новых территорий, так и административного преобразования прежних- К середине века Россия состояла из 69 губерний и областей. В 1809 г.

административное устройство по российскому образцу получила Финляндия, разделенная на 8 губерний, ав1815г. — Польша, поделенная вначале на 8 губерний, а в 1844 г. на — 4. В 1822 г. новое административное деление было проведено в Сибири: она была разделена на 5 губерний (Тобольскую, Омскую, Томскую, Иркутскую, Енисейскую) и Якутскую область. В 1849—1858 гг. Забайкалье, Камчатка, Приамурье и Приморье составили пять областей. В 1844 г. на 4 губернии (Кутаисскую, Тифлисскую, Дербентскую и Шемахинскую) было разделено Закавказье, а в 1860 г. в Предкавказье, помимо существовавшей ранее Ставропольской губернии, были образованы Терская и Кубанская области.

Губернии и области в свою очередь подразделялись на уезды (на Украине и в Белоруссии — поветы). В составе губернии было от 5 до 15 уездов. Некоторые группы губерний (преимущественно в национальных окраинах) были объединены в генералгубернаторства и наместничества, которыми управляли военные генерал-губернаторы и царские наместники. В европейской части России в первой половине XIX в. в генералгубернаторства были объединены три литовские (Виленская, Ковенская и Гродненская) губернии с центром в Вильне и три правобережноукраинские (Киевская, Подольская и Волынская) с центром в Киеве. Закавказские губернии были объединены в Кавказское Тифлисе. В 1822 г. были образованы Западно-Сибирское и Восточно-Сибирское генерал-губернаторства.

§ 2. Население и его сословная структура Население За первую половину XIX в. население России возросло с 37 до 69 млн.

человек, как за счет вновь присоединенных территорий, так и преимущественно за счет его естественного прироста — около 1% в год. Средняя продолжительность жизни в России в первой половине XIX в. составляла 27,3 года. Такой низкий показатель объясняется высокой детской смертностью и периодическими эпидемиями, что было характерно для стран "доиндустриальной Европы". Для сравнения укажем, что в конце XVIII в. во Франции средняя продолжительность жизни составляла 28,8, а в Англии — 31,5 лет.

Сословная структура Феодальному обществу присуще деление населения на сословия — социальные группы, которые обладали различными правами и обязанностями, закрепленными обычаями или законами и передававшимися, как правило, по наследству. С утверждением абсолютизма в России в начале XVIII в. сложилась сословная структура населения, которая с небольшими изменениями просуществовала вплоть до 1917 г. С начала XVIII в. утвердилось и четкое разделение сословий на привилегированные и податные.

Высшим привилегированным сословием было дворянство. В законе говорилось:

"Дворянство — ограда престола, надежнейшее орудие правительства. Для него отверсты в отечестве нашем все пути чести и заслуг". В начале XVIII в. при содействии верховной власти завершилась и консолидация дворянства как сословия. С этого времени происходит расширение его на многонациональной основе, что приняло особенно широкие размеры в конце XVIII — начале XIX в. (в связи разделами Польши, вхождением в состав России Закавказья и т. д.). Петровская табель о рангах (1721) существенно расширила возможности приобретения дворянского достоинства (потомственного и личного) получением соответствующих чинов на военной и гражданской службе. Дворянское достоинство приобреталось также "монаршей милостью", а со времени Екатерины II и "пожалованием российского ордена". К 1825 г. удельный вес получивших такими путями статус дворянина составлял 54% российского дворянства.

Привилегии дворян были закреплены в "Жалованной грамоте дворянству" (1785).

Провозглашались "неприкосновенность дворянского достоинства" освобождение дворян от обязательной службы, от всех податей и повинностей, от телесных наказаний ("телесное наказание да не коснется благородного"), преимущество при чинопроизводстве, при получении образования, право свободного выезда за границу и даже поступления на службу к союзным России государствам. Дворяне имели свои корпоративные учреждения. Им предоставлялась монополия на наиболее доходные промышленные производства (например, винокурение). Но главной привилегией дворянина было его исключительное право владеть землей с поселенными на ней крепостными крестьянами. Личные дворяне не могли передавать этих привилегий по наследству, кроме того они не имели права владеть крепостными крестьянами. В 1858 г. в России (включая Польшу и Финляндию) дворян насчитывалось 887 тыс. человек обоего пола, в том числе 610 тыс. потомственных и 317 тыс. личных.

Чтобы ограничить доступ в дворянство лицам из других сословий путем выслуги, в XIX в. неоднократно повышались ранги, предоставлявшие такую возможность. Эту же цель преследовало и введение в 1832 г. сословной категории почетных граждан двух разрядов — потомственных и личных. В разряд потомственных почетных граждан попадали купцы первой гильдии, ученые, художники, дети личных дворян и имевшие образовательный ценз дети духовенства. В разряд личных почетных граждан включались чиновники до 9-го ранга, лица, окончившие высшие учебные заведения, а также не обладавшие образовательным цензом дети духовенства. Почетные граждане имели ряд дворянских привилегий: они освобождались от рекрутчины, телесных наказаний, от подушной подати и других государственных повинностей. Конкретных данных о численности этой сословной категории не имеется.

Привилегированным сословием являлось духовенство. Оно было освобождено от податей, рекрутской повинности и (с 1801 г.) от телесных наказаний. Русское православное духовенство состояло из двух категорий: черного (монашествующего) и белого (приходского). В 1860 г. монахов и готовившихся к монашескому званию послушников насчитывалось 32 тыс. человек, приходских священно- и церковнослужителей 126,2 тыс.

человек мужского пола.

При Петре I оформился сословный статус купечества, которое первоначально состояло из двух гильдий, а с 1775 г. — трех гильдий. Купец вносил гильдейский взнос в размере 1% с объявленного им капитала и соответственно размерам последнего зачислялся в ту или иную гильдию. Неоднократное повышение гильдейского взноса затрудняло доступ в купечество, особенно в 1-ю и 2-ю гильдии. Купечество освобождалось от подушной подати и телесных наказаний, а купцы 1—2-й гильдий — и от рекрутчины. Сословный статус купца всецело зависел от его имущественного состояния: в случае банкротства и разорения купец выпадал из своего сословия. Численность купечества всех трех гильдий, по данным Министерства финансов, за 1811—1851 гг. возросла со 125 тыс. до 180 тыс., человек мужского пола; до 3/4 из них являлись купцами 3-й гильдии.

Основную массу податных сословий и всего населения страны составляли крестьяне.

Они состояли из трех основных разрядов: государственных (или казенных), "владельческих" (помещичьих) и удельных.

Помещичьи крестьяне представляли самый многочисленный разряд крестьянства. В начале XIX в. крепостных крестьян насчитывалось 15,2 млн. человек обоего пола, а по последней, десятой, ревизии (1858) — 23,1 млн., в том числе 1467 тыс. дворовых и 543 тыс.

приписанных к частным заводам и фабрикам. Несмотря на абсолютный прирост крепостного населения в полтора раза, удельный вес его по отношению ко всему населению страны сократился с 40 до 37%. Основная масса крепостных крестьян приходилась на центральные губернии страны, Литву, Белоруссию и Украину, где они составляли от 50 до 70% к остальному населению. В северных и южных (степных) губерниях крепостные крестьяне составляли от 2 до 12%. Совсем не было крепостных крестьян в Архангельской губернии. В Сибири их насчитывалось всего 4,3 тыс. человек.

Крепостные крестьяне находились в полной зависимости от их владельцев, которые по своей воле назначали виды и размеры феодальных повинностей, могли отнять у крепостных все их достояние, а их самих целыми деревнями, или семьями, или раздробляя семейства — продать, заложить, завещать. Помещик был вправе сдавать вне очереди в рекруты неугодного ему крестьянина, сослать без всякой его вины в Сибирь, подвергать телесным наказаниям ("но без увечья"). Некоторые помещики имели даже свои "тюрьмы" для содержания в них провинившихся крестьян. Правительство практически не вмешивалось в отношения помещиков с их крепостными. Положение государственных крестьян было несколько лучше помещичьих. Они принадлежали казне и официально назывались "свободными сельскими обывателями". К разряду государственных крестьян относились различные группы сельского населения как коренных русских территорий, так и присоединенных земель: бывшие черносошные крестьяне, "экономические" (отобранные в 1764 г. у монастырей и переданные в Коллегию экономии, откуда и их название), незакрепощенное крестьянство Прибалтики, Белоруссии, Украины, Закавказья, Поволжья, Сибири. По пятой ревизии (1796) их насчитывалось 6034 тыс., а в 1858 г. — 9345 тыс. душ муж. пола (около 19 млн. человек обоего пола).

Основная масса государственных крестьян была сосредоточена в северных и центральных губерниях России, на Левобережной и в Степной Украине, в Поволжье и Приуралье. Не будучи крепостными они однако также являлись феодально зависимой категорией крестьян. Но здесь в роли феодала выступало само государство, предоставлявшее крестьянам в пользование определенные земельные наделы, за которые они были обязаны нести фиксированные законом феодальные повинности — оброк, а в Архангельской, Олонецкой и Вологодской губерниях вплоть до XIX в. — даже баршину. Кроме того, государственные крестьяне, как и другие податные сословия, платили подушную подать и несли прочие денежные и натуральные повинности.

Положение государственных крестьян было неустойчивым. Ранее их могли путем "пожалований" перевести в разряд помещичьих. Известно, что при Екатерине II и Павле I было роздано 1,4 млн. обоего пола душ казенных крестьян. Александр I хотя и прекратил раздачу их в частные руки, но не оградил от других форм закрепощения: перевода в военные поселяне или передачи в удельное ведомство. В Прибалтике, Литве, Белоруссии и на Правобережной Украине сотни тысяч государственных крестьян были сданы в аренду (посессию) частным лицам. Арендаторы (посессоры) широко применяли барщину и эксплуатировали арендованных у государства крестьян не менее жестоко, чем помещики собственных крепостных.

"Промежуточное" положение между помещичьими и государственными занимали удельные крестьяне, принадлежавшие императорской фамилии. Это — бывшие дворцовые крестьяне, получившие наименование удельных в 1797 г., когда был создан Департамент уделов для управления землями и крестьянами, принадлежавшими царствующему дому. В 1800 г. удельных крестьян насчитывалось 467 тыс., а в 1858 г. — 838 тыс. душ мужского пола (1,7 млн. обоего пола). Они находились в 37 губерниях, причем более половины их сосредоточивалось в двух поволжских — Самарской и Симбирской. "Удельные крестьяне, — говорилось в законе, — находятся в том же отношении к императорской фамилии, как и помещичьи к помещикам". Помимо уплаты подушной подати, отбывания рекрутчины и выполнения других государственных повинностей, удельные крестьяне за предоставленные им наделы платили оброк императорскому дому. В составе удельных были "государевы крестьяне" (принадлежавшие самому императору) и "конюшенные" (приписанные к конюшенному ведомству императорского двора). Некоторые члены императорского дома имели и своих крепостных. Так, великая княгиня Елена Павловна (жена великого князя Михаила Павловича) владела обширным имением Карлов-кой с тыс. крепостных крестьян в Полтавской губернии.

Другим податным сословием были мещане — лично свободное население городов (в основном бывшее посадское), обязанное платить подушную подать, отбывать рекрутчину и прочие денежные и натуральные повинности. Сам термин "мещане" официально был введен в конце XVIII в. и происходил от польского слова "място" (город, а мещане — жители города). В 1811 г. мещан числилось 703 тыс., а в 1858 г. — 1,9 тыс. душ муж. пола.

Они составляли около трети городских жителей (остальные — дворяне, чиновники, купцы, духовенство, военные, но более всего крестьяне, пришедшие в город на заработки).

Однако не все мещане жили в городе. Обычно разбогатевшие крестьяне, выкупившиеся на волю и перешедшие в сословие мещан, "приписывались" к тому или иному городу, но продолжали жить в своей деревне, где у них было налаженное предпринимательское дело.

Существенное место в социальной структуре населения России занимали сословные категории однодворцев, казаков и разночинцев.

Однодворцы — потомки служилых людей, которые проживали в основном в Курской, Орловской и Воронежской губерниях, где ранее проходили засечные черты, охранявшие центр России от набегов крымских татар. За свою службу они, как и дворяне, получали участки земли и освобождались от разных податей и сборов. Некоторые из однодворцев имели даже крепостных крестьян. В начале XVIII в. однодворцы утратили свои привилегии. На них наложили подушную подать и заставили нести рекрутскую повинность. Тем самым они были низведены до положения податного сословия. При Николае I у однодворцев отобрали и принадлежавших им крестьян (всего в общей сложности 23 тыс.

душ муж. пола), но сохранили за ними их земли. В первой половине XIX в. однодворцев насчитывалось до 2 млн. человек обоего пола; они находились, как и государственные крестьяне, в ведении Министерства государственных имуществ.

Казачество составляло военизированную сословную категорию, обладавшую рядом льгот. Все мужское население казаков в возрасте от 18 до 50 лет считалось военнообязанным, составляя иррегулярную конницу в вооруженных силах России. В мирное время они несли пограничную службу на военных линиях (линейные казаки), занимаясь одновременно сельским хозяйством и разного рода промыслами. Несение постоянной службы освобождало казачество от рекрутства, подушной подати и других повинностей. По закону каждая "ревизская душа" казаков имела право на земельный надел в 30 десятин. Однако эта норма, особенно в старых, уже заселенных, казачьих округах не соблюдалась. К середине XIX в. существовали следующие округа казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Уральское, Оренбургское, Сибирское и Забайкальское, занимавшие южные приграничные территории России.

Термин "разночинец" появился в начале XVIII в. Тогда это — "разных чинов люди", составлявшие особую служилую группу населения, лично свободную, но не принадлежавшую ни к податным, ни к привилегированным сословиям. В первой половине XIX в. разночинцы официально оформляются в особую сословную неподатную категорию, более или менее однородную по характеру своих занятий, по своему положению в обществе и в правовом отношении. В середине XIX в. насчитывалось 24 тыс. разночинцев (муж. пола). В это время разночинец — мелкий чиновник, учитель гимназии, деятель науки, литературы и искусства, т. е. в первую очередь образованный интеллигент, выходец из крестьянства, мещанства, купечества, духовенства, деклассированного дворянства. Не все разночинцы являлись "деятелями передового общественного движения"; подавляющее их большинство верно служило престолу.

§ 3. Сельское хозяйство. Возникновение очагов и Сельское хозяйство В первой половине XIX в. Россия продолжала оставаться преимущественно аграрной страной. Более 90% ее населения составляло крестьянство, и сельское хозяйство было основной отраслью экономики страны. Сельское хозяйство носило главным образом экстенсивный характер, т. е. оно развивалось не столько за счет улучшения обработки почвы и внедрения новых агротехнических приемов, сколько за счет расширения площади посевов. С 1802 по 1860 гг. она возросла с 38 до 58 млн. десятин (на 53%). Прирост посевных площадей происходил за счет сокращения лесов и распашки пустошей в центральных губерниях, но более всего за счет осваиваемых земель Степного Юга, Среднего Поволжья, Предкавказья и Сибири.

Господствующей системой земледелие было традиционное, сложившееся веками, трехполье: яровые-озимые-пар (под паровым, незасеянным, клином земля "отдыхала").

При трехполье урожайность поддерживали не только пар и удобрения, но и чередование культур. В северных губерниях, при обилии лесных угодий и недостатке пахотных земель, существовала подсечно-огневая система земледелия, но в соединении с трехпольем. В первые годы выжженный лесной участок ("лядина") давал обильные урожаи, а затем он использовался под сенокос и снова запускался под лес. В южных степных районах с обширными земельными пространствами и относительно редким населением была распространена залежная система: после снятия нескольких урожаев землю оставляли на 10 и более лет без обработки для восстановления ее плодородия.

Среди сельскохозяйственных культур преобладали "серые" хлеба: рожь, овес, ячмень.

В центрально-черноземных губерниях, в Среднем Поволжье и южной степной полосе значительный удельный вес составляли посевы пшеницы. С 40-х годов XIX в. расширяются посевы картофеля, который стал "вторым" хлебом для крестьянина и важным техническим сырьем для пищевой и хлопчатобумажной промышленности. На Украине существенно увеличились посевы сахарной свеклы, которая шла на сахарные заводы и винокурение.

За 1802—1855 гг. валовые сборы хлебов возросли с 156 млн. до 234 млн. четвертей (в четверти 8—10 пудов), но с учетом естественного прироста населения количество произведенного хлеба в расчете на одну душу населения практически оставалось на одном и том же уровне. Средняя урожайность в течение всей первой половины XIX в.

составляла сам-три, а в более благоприятные годы -сам-четыре и даже сам-шесть. Частым явлением были неурожаи, вызывавшие голод среди населения и падежи скота. Особенно опустошительными были неурожаи 1820—1821, 1833, 1835, 1839, 1845, 1848 и 1855 гг.

Важнейшей отраслью сельского хозяйства являлось животноводство. В целом по стране оно носило натуральный характер: скот разводился главным образом "для домашнего употребления". Товарное животноводство мясо-молочного направления имело место в Ярославской, Тверской и Вологодской губерниях и в Прибалтике, а в степной полосе России значительное развитие получило разведение овец-мериносов.

Низкий уровень сельскохозяйственного производства в предреформенной России обусловливался в первую очередь тормозящим влиянием крепостного права. Тем не менее в сельском хозяйстве все же происходили определенные сдвиги. Интенсивно осваивались юг Украины, степное Предкавказье и Заволжье. Расширялись посевы технических культур, вводилась многопольная система земледелия с травосеянием. Внедрялись различные технически более совершенные сельскохозяйственные орудия и механизмы:

молотилки, веялки, сеялки, жатки; некоторые из них изготовляли крестьяне-умельцы.

Заметно возросло применение наемного труда в земледелии. В 50-х годах в сельском хозяйстве России насчитывалось свыше 700 тыс. наемных рабочих, из них до 300 тыс. на сезонных сельскохозяйственных работах в южных степных губерниях, 150 тыс. — в Заволжье, 120 тыс. — в Прибалтике и 130—150 — в остальных районах страны, преимущественно в губерниях с высокоразвитым промысловым отходом населения.

Расширялись аренда и покупка земли крестьянами. К середине XIX в. среди государственных крестьян насчитывалось 268 тыс. земельных собственников, имевших в общей сложности 1 млн. 113 тыс. десятин земли. Помещичьими крестьянами только в девяти центральных губерниях было куплено (на имя помещиков) до 270 тыс. десятин земли.

Около 140 тыс. десятин купленной земли имели 17 тыс. удельных крестьян.

Формирование центров торгового земледелия В конце XVIII — начале XIX в.

формируются очаги и центры торгового земледелия: в степной части Юга России и в Заволжье складываются районы зернового хозяйства и тонкорунного овцеводства, в Крыму и в Закавказье — центры виноградарства и шелководства, в нечерноземных губерниях — районы торгового льноводства, коноплеводства, хмелеводства, а около крупных городов и промышленных центров — торговое огородничество.

Центрально-земледельческие, степные и поволжские губернии являлись основными производителями товарного хлеба. В 50-х годах XIX в. масса товарного хлеба составляла свыше 390 тыс. пудов (18% среднегодового сбора хлебов). На экспорт шло 70 млн. пудов, остальные 320 млн. пудов — на внутренний рынок. В центрально-промышленных губерниях заметно увеличились площади под техническими и огородными культурами. Так, производство льноволокна во Владимирской, Костромской и Ярославской губерниях за первую половину XIX в. выросло в 5 раз и достигло 2 млн. пудов в год. Значительные размеры приобрело торговое коноплеводство в Калужской и Нижегородской губерниях.

Крупным центром торгового огородничества являлся Ростовский уезд Ярославской губернии. Пойменные земли около озера Неро вблизи г. Ростова стали "колыбелью русского огородничества", где были выведены новые сорта овощей и до 500 видов лекарственных растений. Продукция ростовских огородников шла не только на внутренний, но и на внешний рынок. До 5—6 тыс. ростовских крестьян ежегодно уходили "для огородных работ" в Петербург, Москву и другие города, где находились предпринимательские огородные хозяйства, созданные ростовскими огородниками. В Богородском и Бронницком уездах Московской губернии возник район торгового хмелеводства, охватывавший селения. В 40-х годах XIX в. здесь выращивалось до 10 тыс. центнеров хмеля, значительная часть которого отправлялась на экспорт. В Московской, Ярославской, Тверской и Нижегородской губерниях возникли очаги торгового луководства, табаководства, птицеводства и мясо-молочного хозяйства.

Однако удельный вес предпринимательского земледелия в сельском хозяйстве был тогда еще невелик. Применение улучшенных сельскохозяйственных орудий, несложных машин и новых агротехнических приемов еще не получило сколько-нибудь значительного распространения.

§ 4. Помещичье хозяйство. Проблема "кризиса По данным восьмой ревизии (1833), в России насчитывалось 127,1 тыс. семей потомственных дворян. Из них помещиками, т. е. владевшими землями с крепостными крестьянами, были 109,3 тыс. семей. Подавляющее большинство их — 76,2 тыс. (70%) — составляли мелкопоместные, т. е. владельцы имений с менее 21 душой мужского пола. На каждую такую мелкопоместную семью приходилось в среднем по 7 душ мужского пола крестьян. Нередко такие помещики жили в крестьянских избах и сами, как и их крестьяне, обрабатывали свои небольшие земельные владения. Крупнопоместных владельцев (с числом душ свыше 1000) насчитывалось 3726 (около 3 %), но они владели более чем половиной всех крепостных крестьян (в среднем по 1350 крестьян на одно владение). Среди этих помещиков выделялись крупные магнаты Шереметевы, Юсуповы, Воронцовы, Гагарины, Голицыны, владевшие каждый десятками тысяч крепостных крестьян и сотнями тысяч десятин земли. К 1858 г. число помещичьих семей, имевших землю и крепостных, сократилось на 8 тыс. (на 7,5%), преимущественно за счет разорения мелкопоместных владельцев. К середине XIX в. в Центральной России дворянское землевладение несколько сократилось за счет продажи земель лицам других сословий, но одновременно выросло в Приуралье, Среднем и Нижнем Поволжье, Степном Юге, в основном за счет крупных земельных пожалований царским сановникам. В итоге к 1858 г. дворянское землевладение увеличилось примерно на 3%. Во владении дворян находилось в то время 105 млн. десятин земли, или свыше 32% всех земельных угодий в Европейской России. Примерно треть земель в барщинных и до двух третей в оброчных имениях предоставлялось в надел крестьянам.

Формы и размеры феодальной эксплуатации крестьян в помещичьих имениях в значительной мере определялись экономическим обликом региона и в силу этого характером крестьянского хозяйства. В центрально-промышленых губерниях, с относительно высоким развитием промысловых занятий, помещики предпочитали отпускать своих крепостных на оброк. Здесь на оброке находилось в среднем 65% крестьян, а в некоторых губерниях (Ярославской и Костромской) — до 90%. В земледельческих губерниях помещики считали более выгодным расширять барскую запашку, и их крестьяне преимущественно находились на барщине. С конца XVIII до середины XIX в. в целом по России удельный вес барщинных крестьян не только не уменьшился, но даже увеличился — с 56 до до 71%. В центрально-черноземных губерниях на барщине находилось от 73 до 80% крепостных крестьян, а в Белоруссии и на Украине — от 92 до 99%. В то же время в центрально-промышленных губерниях барщинные крестьяне составляли от 12 до 40%. В предреформенные десятилетия помещики стали применять и смешанную форму эксплуатации крестьян — сочетание барщины с оброком. Наибольшее распространение она получила в промыслово-земледельческих губерниях, например, в Калужской, в которой эту повинность выполняли 33% помещичьих крестьян.

Кризис крепостного хозяйства Расширение барщины было обусловлено, с одной стороны, втягиванием помещичьего хозяйства в товарно-денежные отношения, ростом производства хлеба на продажу, с другой — еще недостаточным промышленным развитием страны, ее аграрным характером. Расширение барщины, однако, не являлось показателем ее большей "рентабельности" по сравнению с оброком. Наоборот, кризисное состояние крепостного хозяйства в последние десятилетия перед отменой крепостного права получило свое выражение в неуклонном падении производительности барщинного труда. Помещики постоянно жаловались на "лень" и "нерадение" мужика, который свой надел обрабатывал более тщательно, чем барскую землю. По расчетам исследователей крепостного хозяйства, в то время крестьянин на вспашку одной десятины своего поля тратил полтора-два дня, а на барском — 3—4. "Взглянем на барщинскую работу. Придет крестьянин сколь возможно позже, осматривается и оглядывается сколь возможно чаще и дольше, а работает сколь возможно меньше, — ему не дело делать, а день убить", — писал в 1847 г. в статье "Охота пуще неволи" известный славянофил и крупный помещик А. И. Кошелев.

Но осознание в то время наиболее дальновидными помещиками отрицательных сторон крепостного труда еще отнюдь не означало их желания, да и возможности заменить его более производительным вольнонаемным. На данном этапе, когда рынок рабочей силы был еще узок и наем требовал от помещика значительных капиталовложений, для помещика было выгоднее использовать даровой крепостной труд, чем заменить его дорогостоящим вольнонаемным.

Не желая отказаться от дарового подневольного труда, помещики изыскивали средства повысить доходность своих имений. В рамках крепостных отношений. Они вводили "урочную" систему (определенные нормы дневной выработки на барщине), или систему "брат на брата" (когда половина работников крестьянской семьи всецело занята на барщине, а другая половина обрабатывает свой надел), иногда практиковали частичную оплату барщинных работ. Но эти меры не могли возместить возраставшие потери от падения производительности барщинного труда. Разновидностью барщины и одним из средств ее интенсификации являлась месячина, получившая свое название от платы натурой в виде месячного продовольственного пайка, который выдавался крепостным крестьянам, лишенным полевых наделов и обязанным все рабочее время находиться на барщине. Переведенный на месячину крестьянин иногда сохранял свое хозяйство (усадьбу, двор, сельскохозяйственный инвентарь и скот, на содержание которого он тоже получал месячину), но чаще всего он жил на барском дворе и обрабатывал помещичье поле господским инвентарем. Имение, в котором крестьяне были переведены на месячину, фактически превращалось в плантаторское хозяйство. Однако месячина из-за дополнительных затрат помещика на содержание крестьян-"месячников" и крайне низкой производительности их труда не получила сколько-нибудь значительного распространения.

Серьезные трудности переживали и оброчные помещичьи имения. Распространение с конца XVIII в. в нечерноземных губерниях крестьянских промыслов, которые вначале, еще при недостаточном их развитии, оплачивались довольно сносно, явилось определяющим фактором перевода здесь крестьян на оброк и стремительного роста его размеров — примерно в 3,5 раза. Возросли тогда и доходы оброчных помещичьих имений. Однако дальнейшее развитие этих промыслов, породившее конкуренцию среди ремесленников, а также рост фабричной промышленности, подрывавшей ряд традиционных крестьянских промыслов, привели к сокращению заработков крестьян, что отразилось на падении их платежеспособности, а следовательно, и доходности помещичьих имений. Начиная с 20-х годов XIX в. повсеместно росли недоимки по оброчным платежам крестьян, хотя именно с этого времени нормы уплачиваемого оброка существенно не увеличились.

Некоторые помещики стремились повысить доходность своих имений, применяя новые методы ведения сельского хозяйства: вводили многопольный севооборот, приглашали изза границы специалистов-фермеров, выписывали дорогостоящие сельскохозяйственные машины, удобрения, новые сорта семян, улучшенные породы скота и пр. Но это было по плечу только богатым помещикам. Эти "рационализаторские" опыты в условиях крепостной России на основе подневольного труда терпели неудачу и разоряли помещиков-"новаторов". Даже прославившееся своими достижениями калужское имение помещика Полторацкого Авчурино, куда другие помещики ездили знакомиться с новыми методами ведения хозяйства, не окупало себя и могло существовать как опытное только потому, что у его владельца были другие имения, работавшие на Авчурино. Но и это "показательное" хозяйство, по словам одного из современников, "исчезло как блестящий феномен в сельскохозяйственном мире, оставив по себе грустные развалины напрасно затраченных трудов и капитала".

Важным показателем упадка помещичьего хозяйства является рост задолженности помещиков. Помещики стали закладывать крепостных крестьян в кредитных учреждениях еще в конце XVIII в. В 1796 г. в залоге числилось 6% крепостных крестьян. Особенно быстро росло число заложенных помещиками крепостных крестьян в предреформенные десятилетия: в 1833 г. в залоге было уже 4,5 млн. душ мужского пола (43,2% их общего числа), а в 1859 г. —-уже 7,1 млн. (66%). Общая сумма помещичьего долга к 1859 г. составила 425,5 млн. руб. Она в два раза превосходила годовой доход в государственном бюджете. Основная масса помещиков тратила полученные ссуды непроизводительно. 'К тому же они должны были уплачивать до 25 млн. руб. ежегодно в качестве процентов по выданной ссуде. Многие помещичьи имения, обремененные долгами, шли с молотка.

Сущность кризиса феодализма Наступивший во второй четверти XIX в. кризис феодализма в России заключался в том, что возможности развития помещичьего хозяйства на крепостной основе были уже исчерпаны. В целом же и в экономике, и в социальных отношениях были несомненны важные сдвиги, но они происходили на базе не крепостного, а мелкотоварного и капиталистического производства. Однако несмотря на кризис феодализма крепостнические путы были еще достаточно сильны, и замедленные темпы экономического развития России в первой половине XIX в. в значительной степени были обусловлены тормозящим влиянием крепостничества. Чем сильнее разлагалась феодальнокрепостническая система, тем больше условий создавалось для развития новых производственных отношений. Следовательно, разложение и кризис феодализма в конечном счете есть также показатель социально-экономического прогресса, ибо прогрессивные тенденции выражались не только в развитии нового, но и в разложении старого.

§ 5. Развитие промышленности. Начало промышленного переворота в России Рост крестьянской промышленности Новый, капиталистический способ производства формировался прежде всего и гораздо интенсивнее в промышленности. Для дореформенной России было характерно широкое распространение мелкой, преимущественно крестьянской промышленности. В 50-х годах XIX в. вся обрабатывающая промышленность давала продукции на 550 млн.

руб., при этом две трети ее приходилось на долю мелкой промышленности — крестьянских кустарных промыслов. Многие традиционные крестьянские промыслы, имевшие многовековую историю, особенное развитие получили в конце XVIII — первой половине XIX в. Возникали и новые виды промыслов.

Наиболее широкое распространение мелкая крестьянская промышленность получила в центрально-промышленных губерниях России — в Московской, Владимирской, Калужской, Костромской, Тверской, Ярославской и Нижегородской. Здесь в большинстве селений крестьяне, кроме земледелия, занимались и разного рода промыслами. Было немало сел и даже промысловых округов, в которых неземледельческие занятия играли главную роль в крестьянском хозяйстве, а в крупных торгово-промышленных селах, обычно являвшихся центрами этих округов, земледелие вообще отсутствовало.

В конце XVIII — первой половине XIX в. сложилась промышленная география центрального района России. Такие промысловые селения, как Иванове и Тейково Владимирской, Павлове, Ворсма, Богородское и Городец Нижегородской, Вичуга и Середа Костромской, Великое Ярославской и Кимры Тверской губерний становились центрами текстильной, кожевенной, дерево- и металлообрабатывающей промышленности.

Характерно, что это были не казенные, а помещичьи селения, принадлежавшие крупнейшим магнатам — Шереметевым, Юсуповым, Татищевым, Воронцовым, Голицыным, Щербатовым. Положение и влияние этих владельцев обеспечивали их крестьянам защиту от поборов и притеснений со стороны местной бюрократии, от которой страдала казенная деревня, а также поощрение и покровительство в промысловых занятиях, ибо это способствовало повышению доходности имений. Крестьянская промышленность служила широкой базой для роста капиталистического промышленного производства: в ее сфере накапливались капиталы образующегося слоя предпринимателей, готовились кадры обученных рабочих для крупных промышленных предприятий, формировалась промышленная буржуазия. Династии известных текстильных фабрикантов Морозовых, Гучковых, Гарелиных, Рябушинских вышли из крепостных крестьян-кустарей. Развитие крестьянской промышленности преобразовывало экономический облик деревни и самый быт крестьянина.

Промысловый отход Важным фактором в складывании рынка рабочей силы для промышленности был рост промыслового отхода крестьян. В центрально-промышленных губерниях он принял массовый характер уже во второй половине XVIII в. и значительно возрос в первой половине XIX в. В 1826 г. в целом по стране насчитывалось 756 тыс.

крестьян, уходивших на заработки по долгосрочным паспортам (на срок от полугода до трех лет), в середине XIX в. их числилось уже 1,3 млн. Но еще большее число крестьян отправлялись на заработки по краткосрочным билетам (выдававшимся на срок до четырех месяцев). Так, в 50-х годах из пяти центрально-промышленных губерний по долгосрочным паспортам уходили 327 тыс. человек, а по билетам — 438 тыс. В этих промышленных губерниях на заработки отправлялось в то время 30—40% взрослого мужского населения.

Мануфактура Крупная промышленность в России росла за счет распространения капиталистической мануфактуры, возникавшей на базе мелкой промышленности, и последующего перерастания мануфактуры в фабрику. Вот данные о количестве предприятий, численности и изменении состава рабочих в обрабатывающей промышленности России за 1799—1860 гг.

Как видно из этих данных, наиболее значительный рост численности промышленных предприятий и рабочих происходил во второй трети XIX в. Особенно показателен рост применения вольнонаемного труда, который в обрабатывающей промышленности накануне отмены крепостного права получил уже полное преобладание над крепостным. Предприятия, применявшие труд посессионных рабочих, переживали кризис. Невозможность конкурировать с капиталистическими мануфактурами и угрожающий рост волнений посессионных рабочих заставили владельцев посессионных предприятий просить правительство об отмене посессионного права. Закон 18 июня 1840 г.

разрешал фабрикантам увольнять посессионных рабочих — их переводили в сословие мещан или в разряд государственных крестьян. В целях удержания владельцев от массовой ликвидации предприятий правительство отбирало у тех из них, кто прекращал производство, землю, леса, фабричные и заводские строения. Машины и инструменты, приобретенные владельцами предприятий на собственные средства, однако сохранялись за ними. Несмотря на эти ограничения, 103 владельца из 141 к 1860 г. ликвидировали свои предприятия, а число посессионных рабочих (в обрабатывающей промышленности) сократилось в 2,5 раза.

Наряду с этим происходил рост численности рабочих на вотчинных (помещичьих) мануфактурах (более чем в 6 раз). С целью повышения доходности своих имений помещики заводили фабрики, используя на них труд своих крепостных крестьян. Этому способствовала и система покровительственных мер правительства, направленных на поддержание помещичьего предпринимательства: предоставление дешевого кредита и выгодных заказов казны. Феодальная основа вотчинной промышленности, связь ее с феодальным сельским хозяйством определяли как ее сильные, так и слабые стороны. Так, с одной стороны, создавалась возможность поддержания промышленного производства за счет всех ресурсов вотчины и низкой себестоимости продукции, с другой, изменение этих условий в процессе нарастания кризиса крепостного хозяйства оказывало влияние и на вотчинную промышленность: возрастала неэффективность вотчинной мануфактуры в конкурентной борьбе с капиталистическими предприятиями.

Начало промышленного переворота Конец XVIII — первая треть XIX в. в истории русской промышленности характеризуется ростом капиталистической мануфактуры, вторая треть XIX в. — началом перехода от мануфактуры к капиталистической фабрике.

Этот переход связан с промышленным переворотом, который имел две стороны: 1) техническую — систематическое применение машинной техники и 2) социальную — формирование промышленной буржуазии и пролетариата. Обе эти стороны находились в процессе постоянного взаимодействия: создание необходимой материально-технической базы сопровождается глубокими изменениями в социальных отношениях. Промышленный переворот раньше всего (еще в XVIII в.) происходил в Англии (западноевропейские историки называют его "промышленной революцией"). В России этот процесс происходил с использованием западноевропейской технологии.

Большинство отечественных историков и экономистов относит начало промышленного переворота в России к концу 30-х — началу 40-х годов, а завершение его — к концу 70-х — началу 80-х годов XIX в. С 30-х годов XIX в. заметно возрастают темпы внедрения в промышленность машинной техники, импортируемой в основном из Англии. Так, если за 1831—1840 гг. было привезено машин на сумму около 7 млн. руб., то в 1841—1850 гг. — на 17 млн., а в 1851—1860 гг. — уже на 84,5 млн. руб.

С машинной техникой был связан и переход к наемному труду. Только вольнонаемный рабочий, заинтересованный в результатах труда и обладавший более высоким культурным уровнем, был в состоянии освоить сложные машины. Поэтому применение машин явилось одной из важных предпосылок роста наемного труда в промышленности России. В связи с этим возросла и производительность труда: в середине 50-х годов один рабочий производил в 3 раза больше продукции, чем в начале XIX в., а на долю машинного производства приходилось уже свыше двух третей продукции крупной промышленности в стране.

Формирование новых социальных слоев рабочих и промышленной буржуазии.

Важным следствием и показателем развития капиталистических отношений в пореформенной России явилось формирование новых социальных слоев — рабочих и промышленной буржуазии. Однако вплоть до реформы 1861 г. в промышленности России продолжал довольно широко применяться крепостной труд. В обрабатывающей промышленности, несмотря на сокращение с 1799 по 1860 гг. удельного веса крепостного труда с 59 до 18%, абсолютная численность крепостных рабочих возросла с 44,8 до тыс., т. е. более чем в два раза, главным образом, как уже было сказано, за счет роста вотчинных мануфактур..К этому числу крепостных рабочих следует добавить еще 543 тыс.

горнозаводских "мастеровых" (занятых непосредственно на заводских работах) и "приписных к заводам крестьян" (выполнявших вспомогательные работы: подвозка руды, заготовка дров и угля и пр.), соединявших эти занятия с сельским хозяйством на заводских землях.

Таким образом, общее число крепостных рабочих в обрабатывающей и горнозаводской промышленности к моменту отмены крепостного права составляло 646 тыс. человек.

Вольнонаемые рабочие были представлены преимущественно помещичьими и государственными крестьянами. Помещик мог в любой момент вернуть отпущенного на фабрику крестьянина, посадить его на барщину, перевести в дворовые. Не мог свободно распоряжаться своей личностью и государственный крестьянин, прикрепленный к своему наделу и связанный с общиной. Сам предприниматель нередко являлся крепостным Буржуазия в дореформенной России также отличалась от буржуазии эпохи капитализма. В ее составе преобладала торговая буржуазия, представленная гильдейским купечеством и "торгующими крестьянами", т. е. богатыми крестьянами, получившими специальные свидетельства (билеты) на право торговли. Формирование промышленной буржуазии шло двумя путями:

1) либо купец становился мануфактуристом или фабрикантом, вкладывавшим свой капитал в промышленное предпринимательство, и 2) либо мануфактурист и фабрикант вырастал из среды мелких товаропроизводителей, главным образом, из среды разбогатевшего промыслового крестьянства. Для дореформенной эпохи характерно соединение торгового капитала с промышленным:

купец, став мануфактуристом и фабрикантом, не прекращал своей торговой деятельности, а вышедший из кустарей крупный промышленник соединял промышленное предпринимательство с торговым делом.

Крепостная зависимость и сословная неравноправность многих разбогатевших крестьян-фабрикантов сильно сковывали их торгово-промышленную деятельность.

Поэтому они шли на большие материальные жертвы, чтобы выкупиться на волю, приписаться в купечество или даже к категории мещан. Так, известный фабрикант Савва Морозов выкупился на волю у своего помещика Рюмина в 20-х годах XIX в. за 17 тыс. руб.

— сумму, равную годовому оброку с помещичьего имения в 1 тыс. душ; а ряд фабрикантов Иванова заплатили владельцу этого села графу Шереметеву за свою свободу свыше 1 млн.

руб., к тому же за ним осталась вся купленная ими ранее недвижимость — леса, земли и сами фабричные строения, — все это Шереметев оставлял им в пользование за высокую арендную плату. Однако далеко не всегда помещики соглашались отпускать крепостных фабрикантов даже за большой выкуп, ибо они платили им высокие оброки. Например, владелец крупной шелкоткацкой фабрики в селе Щелкове под Москвой Иван Кондрашев, имевший даже звание "мануфактур-советника", вплоть до реформы 1861 г. оставался крепостным князей Голицыных.

§ 6. Города. Транспорт. Внутренняя и внешняя Рост городского населения и городов За 1811—1863 гг. городское население в европейской части России (без Польши и Финляндии) увеличилось с 2,8 млн. до 6,1 млн.

человек, т. е. более чем в два раза, в то время как все население выросло на 60%. Следовательно, темпы роста численности городских жителей значительно превышали общий рост населения страны. Удельный вес горожан за указанные годы повысился с 6,5 до 8%.

Количество городов за 1811—1863 гг. возросло с 630 до 1032. Среди них преобладали небольшие города. В 1811 г. из 630 городов до 500 насчитывали не более 5 тыс. жителей каждый, 16 — до городами были Петербург и Москва. За 1811—1863 гг. число жителей Петербурга увеличилось с 336 тыс. до 540 тыс., Москвы — с 270 тыс. до 462 тыс. человек. Особенно быстро возрастало население крупных торгово-промышленных центров, речных и морских портов. Рост городов происходил преимущественно за счет притока населения извне.

Постоянными жителями городов, особенно крупных, все более становились крестьяне (дворовые и пришедшие на 'заработки). Так, в середине XIX в. крестьяне составляли 60% жителей Москвы и 70% — Петербурга.

В то время официальное разделение населенных пунктов на города и села проводилось исключительно по административному признаку. Многие уездные и заштатные города фактически представляли собой большие селения, население которых занималось преимущественно сельским хозяйством, отчасти — торгово-промысловой деятельностью.

Вместе с тем было немало крупных торгово-промышленных селений, которые по характеру занятий их жителей и даже по внешнему облику фактически представляли собой настоящие города, как, например, Иванове, Павлове, Кимры, Городец, Вичуга и др. Однако они продолжали оставаться на положении сел, причем в большинстве своем помещичьих сел. Владельческое право помещиков тормозило процесс городообразования.

Транспорт В дореформенной России основными видами транспорта были водный и гужевой. Главной транспортной артерией страны служила Волга. В составе грузопотоков, шедших по волжской водной системе, преобладал хлеб, отправляемый из поволжских и центрально-черноземных губерний большей частью в центрально-промышленные губернии и Петербург. Волга играла крупную роль в торговых связях России со Средней Азией и Ираном. Большое транспортное значение имели Северная Двина, Западная Двина, Неман, Днепр, Днестр, Дон, по которым перевозились в северные, западные и черноморские порты хлеб, лен, лес, поташ, железо и другие виды промышленной и сельскохозяйственной продукции, предназначенные на экспорт. В обслуживании внутренних водных путей была занята огромная армия судорабочих, в основном бурлаков.

В 30—40-х годах XIX в. их насчитывалось 450 тыс. человек. Первые каналы появились еще при Петре I. В начале XIX в. были проведены новые каналы, соединившие важнейшие речные бассейны в европейской части России. В 1803 г. был сооружен СевероЕкатерининский канал, соединивший Каму с Северной Двиной, в 1804—1805 гг. — Огинский и Березинский каналы, связавшие Днепр с Западной Двиной, Неманом и Вислой.

Наряду с действовавшей с начала XVIII в. Вышневолоцкой системой были созданы в 1808— 1809 гг. Мариинская и Тихвинская системы каналов, соединившие Верхнюю Волгу с Балтийским морем. Хотя пропускная способность этих каналов была тогда невелика, они все же имели немалое транспортное значение.

В первой половине XIX в. стало развиваться пароходное сообщение. Первый пароход появился на Неве в 1815 г., а с 1817—1821 гг. пароходы стали ходить по Волге и Каме. До 1825 г. по внутренним водным путям плавало 11 пароходов, а в 1850 г. — 99. Пароходство заметно возросло в 50-е годы XIX в., чему немало способствовало основание в 1849 г.

Сормовского судостроительного завода под Нижним Новгородом. В 1860 г. по Неве, Волге, Днепру и их притокам, а также по Балтийскому, Черному и Каспийскому морям плавало 339 пароходов.

Было положено начало строительству шоссейных и железных дорог. К 1825 г. было построено всего 367 верст шоссейных дорог, а к 1860 г. — 8515, из них 5456 верст были построены в 1850—1860 гг. Шоссе соединили Петербург с Варшавой, Москву с Петербургом, Варшавой, Ярославлем и Нижним Новгородом. Однако их общая протяженность для огромных пространств России была ничтожно мала.

Первая железная дорога между Петербургом и Царским Селом протяженностью в верст была построена в 1837 г. В 1839— 1848 гг. была сооружена Варшавско-Венская железная дорога, а к 1859 г. железнодорожная линия соединила Варшаву с Петербургом, и таким образом столица Российской империи была связана с западноевропейской железнодорожной сетью. В течение 1843— 1851 гг. с громадной затратой сил и средств была построена Петербургско-Московская железная дорога, имевшая большое экономическое и стратегическое значение. Накануне реформы 1861 г. было начато строительство Рижско-Динабургской и Московско-Нижегородской железных дорог. Всего к 1861 г. в России насчитывалось всего 1,5 тыс. верст железных дорог, в то время как сравнительно меньшие по своей территории европейские страны — Англия, Германия, Франция — были уже покрыты густой сетью железных дорог: Слабое развитие транспорта в дореформенной России серьезно тормозило рост промышленности и торговли, становилось опасным в военно-стратегическом отношении, что особенно проявилось в ходе Крымской войны.

Внутренний рынок Важнейшими условиями развития внутреннего рынка являлись рост промышленности, городов и торгово-промышленного населения, углубление процесса общественного разделения труда в связи с обозначившейся уже в дореформенный период хозяйственной специализацией регионов страны. Основными товарами, обращавшимися тогда на внутреннем рынке, были хлеб, скот и изделия крестьянских промыслов. Постепенно все большее значение в товарном обороте приобретала продукция крупной обрабатывающей промышленности, в первую очередь текстильной.

Большую роль во внутренней торговле дореформенной России играли ярмарки — ежегодно собиравшиеся по определенным дням торги, которые продолжались от нескольких дней до нескольких недель, а крупнейшие и до нескольких месяцев.

Ярмарочная торговля характерна для "доиндустриальной эпохи" с ее сравнительно узким и ограниченным внутренним рынком, обособленностью отдельных регионов и слаборазвитыми путями сообщения. В 40-х годах XIX в. в России насчитывалось до 4 тыс.

ярмарок, из них половина приходилась на Украину. Преобладали сельские ярмарки, игравшие немаловажную роль в развитии крестьянских промыслов и втягивании деревни в товарно-денежные отношения. 64 ярмарки имели торговые обороты свыше 1 млн. руб.

каждая. Особенно выделялись ярмарки Нижегородская (переведенная в 1817 г. в Нижний Новгород из Макарьева на Волге), Ирбитская в Сибири, Контрактовая в Киеве, Коренная в 30 верстах от Курска, а также собиравшиеся в Харькове Крещенская, Успенская и Покровская, Ростовская в Ярославской губернии. Крупнейшей ярмаркой, имевшей всероссийское значение ("всероссийское торжище"), была Нижегородская; она играла также огромную роль в торговле России с азиатскими странами. Торговые обороты Нижегородской ярмарки быстро росли: в 1829 г. на ней было продано товаров на 28,2 млн.

руб. серебром, а в 1863 г. — на 125 млн. Ирбитская ярмарка была центром торговых связей России с Сибирью и Средней Азией. За 1817— 1850 гг. ее обороты возросли в 9 раз, и она заняла второе место после Нижегородской.

Однако ярмарки не были преобладающим видом внутренней торговли в дореформенной России. Уже в конце XVIII в. в наиболее крупных городах и промышленных центрах быстро росла постоянная (магазинная) торговля. В Москве, Петербурге и в некоторых губернских городах в то время были сооружены большие гостиные дворы. Рост постоянной торговли стал более заметным в первой половине XIX в.

в Центрально-промышленном районе. В связи с этим здесь падала роль ярмарок, сокращались их торговые обороты. Например, обороты Ростовской ярмарки, обслуживавшей этот район, с 1817 по 1850 гг. упали втрое. Вместе с тем для земледельческих губерний и национальных окраин России, наоборот, было характерно дальнейшее развитие ярмарочной торговли. Значительно возросли торговые обороты украинских и сибирских ярмарок. В 20—40-х годах XIX в. возникли новые ярмарки в Кишиневе, Аккермане, Тифлисе, Тюмени. Рост ярмарок на окраинах страны свидетельствовал о расширении внутреннего рынка, включении национальных окраин в общероссийские торговые связи.Широко распространена была торговля вразнос. Предприимчивые коробейники закупали на ярмарках ткани, галантерею, мелкие предметы домашнего обихода и разъезжали с ними по всей стране, проникая в самые отдаленные, глухие углы, реализуя товар не только за деньги, но и путем его обмена на лен, полотно и пр.

Внешняя торговля Расширялись и внешнеторговые связи. Страны Европы покупали в России хлеб и сырье; развивавшаяся же русская промышленность нуждалась в машинах, инструментах, хлопке, красках и пр. Среднегодовой вывоз товаров из России возрос в стоимостном выражении с 59 млн. в 1801— 1810 гг. до 226 млн. руб. в 1856 г., т. е. в 4 раза, а ввоз за эти же годы — с 42 млн. руб. до 206 млн. руб., или в 5 раз. Для русской внешней торговли традиционно был характерен активный торговый баланс (превышение вывоза над ввозом), который в значительной мере обусловливался протекционистской таможенной политикой правительства: установление высоких пошлин на ввозимые товары преследовало цель защитить отечественную промышленность от конкуренции западноевропейских промышленников.

В составе экспортируемых из России товаров преобладали хлеб, лен, пенька, сало, кожи, щетина, лес, т. е. главным образом продовольственные товары и сырье, составлявшие 80—90% стоимости русского экспорта. Доля промышленных товаров в русском экспорте была невелика; за первую половину XIX в. она даже снизилась с 13 до 8%, главным образом за счет сокращения вывоза металлов и изделий из них. Все большее значение в русском экспорте приобретал хлеб. В первые годы XIX в. ежегодно вывозилось до 20 млн. пудов хлеба, в 30—40-е годы — 27—29 млн. пудов, а в 50-е — до 70 млн. пудов.

В составе импортируемых в Россию товаров большое место занимали машины и инструменты, ткани, бумажная пряжа, предметы роскоши.

Преобладающее место во внешней торговле России занимал торговый обмен с европейскими странами. На их долю приходилось свыше 90% объема внешнеторгового оборота России. Главным торговым партнером России была Англия. На ее долю в середине XIX в. приходилось 34% объема русского экспорта и импорта, в то время как на долю Германии — 11%, Франции — 10%, Китая — 7%, Дании — 6%, Турции — 5%, США — около 3%, а на долю всех остальных стран — 18%. Если для европейских стран Россия выступала преимущественно в роли поставщика сырья и покупателя промышленных товаров, то для Ирана, Средней Азии и Китая, наоборот, она являлась поставщиком промышленных товаров, главным образом тканей и металлических изделий. Из этих же стран в Россию ввозились чай, шелк, хлопок, шерсть, кожи, т. е. традиционные товары восточной торговли.

На внешнюю торговлю оказывали влияние не только экономическая конъюнктура, но и факторы привходящего характера — войны, изменения в таможенной политике государств и пр. Например, отмена в 1846 г. "хлебных законов" в Англии способствовала резкому увеличению экспорта русского хлеба. Наполеоновские войны, включение России в континентальную блокаду против Англии в 1808—1812 гг. и особенно Крымская война 1853—1856 гг.

вызвали временный спад русской внешней торговли.

§ 7. Итоги социально-экономического развития Социально-экономическое развитие России первой половины XIX в. имело следующие особенности. Первая из них — неравномерность этого развития в различных регионах страны в силу разнообразия их природных, этнических и местных традиций. Вторая заключалась в том, что в России была весьма велика роль государства в экономической жизни страны. Эта роль выражалась не только в многочисленных мерах регулирования, опеки, контроля и поощрения промышленности и торговли, в таможенной политике, защищавшей отечественных предпринимателей, в предоставлении им разных льгот и субсидий. Она выражалась также и в развитии самого государственного хозяйства. Так, крупная промышленность с конца XVII и особенно в начале XVIII вв. создавалась в России !

государством и для казенных нужд. Казенные предприятия основывались и в XIX в. Даже многие частные предприятия, преимущественно работавшие на нужды казны, учреждались и функционировали при поддержке государства. Вся транспортная система (проведение каналов, шоссейных и железных дорог) строилась тогда исключительно государством. В дореформенной России не было частных банков. Вся кредитная система была исключительно государственной. Третья особенность заключалась в слабом развитии частной собственности, в первую очередь собственности на землю (здесь не имеется в виду феодальная собственность помещиков и государства),и как следствие этого — слабое развитие "третьего сословия". В России оно было представлено узким слоем городской буржуазии и ремесленников, отчасти лицами умственного труда, при этом они были втиснуты в жесткие рамки феодальных сословных структур.

Хотя новые социально-экономические процессы и подрывали феодальнокрепостническую систему, она продолжала оставаться господствующей вплоть до падения крепостного права. Крепостничество в России в силу исторических условий держалось дольше, чем где бы то ни было в цивилизованном мире, и приняло самые жестокие и грубые формы — практически оно мало чем отличалось от рабства. Кроме того, крепостничество долгое время могло приспосабливаться к новым явлениям в экономике страны и даже использовать их для укрепления материальных позиций дворянства и абсолютистского государства. В феодальной экономике России происходили противоречивые процессы: с одной стороны, шел процесс разложения, а перед реформой 1861 г. — и кризиса ее основ; с другой, продолжалось распространение феодальных отношений на колонизуемые окраины путем насаждения в них дворянского землевладения — пожалования дворянам земель за военные и прочие заслуги и перевода на эти земли крепостных крестьян. Огромную роль в поддержании крепостничества играло и самодержавие, консервировавшее феодальную структуру общества. В конечном счете все это существенно замедляло темпы Глава 2. Внутренняя и внешняя политика в § 1. Внутренняя политика в 1801—1812 гг.

Восшествие на престол Александра I. Тираническое правление Павла I вызвало острое недовольство в кругах дворянства, интересы которого были сильно ущемлены. К тому же при непредсказуемом поведении Павла никто не мог чувствовать себя в безопасности. Уже к середине 1800 г. против Павла возник заговор, который сначала возглавил вице-канцлер Н. П. Панин, а после его ссылки — петербургский военный губернатор П. А. Пален. В ночь на 12 марта 1801 г. группа гвардейских офицеров из числа заговорщиков беспрепятственно проникла в Михайловский замок и покончила с Павлом. На престол вступил старший сын Павла Александр (1777—1825). В обнародованном им 12 марта 1801 г. Манифесте говорилось: "Судьбам всевышнего угодно было прекратить жизнь любезнейшего родителя нашего, государя императора Павла Петровича, скончавшегося скоропостижно апоплексическим ударом в ночь с 11-го на 12-е число сего месяца". При известии о смерти Павла I "столичное общество предалось необузданной и ребяческой радости, — вспоминал один из современников, — восторг выходил даже из пределов благопристойности".

Дружный хор торжественных од приветствовал восшествие на престол Александра.

Личность Александра I всегда была загадкой для современников. "Сфинкс, не разгаданный до гроба", — писал о нем П. А. Вяземский. А. И. Герцен называл Александра "коронованным Гамлетом, которого всю жизнь преследовала тень убитого отца". Разноречивые оценки личности Александра представлены и в многочисленных его биографиях.

Александр был любимым внуком Екатерины II, которая сама руководила его воспитанием. Ею были приглашены лучшие преподаватели и в числе их выписанный из Швейцарии Ф. Ц. Лагарп — высокообразованный, приверженец идей просвещения и республиканец по взглядам. В должности "главного воспитателя" он состоял при Александре 11 лет. Знакомя своего воспитанника с понятием о "естественном" равенстве людей, беседуя с ним о преимуществе республиканской формы правления, о политической и гражданской свободе, о "всеобщем благе", к которому должен стремиться правитель, Лагарп тщательно обходил реалии крепостной России. Главным образом он занимался нравственным воспитанием своего ученика. Впоследствии Александр I говорил, что всем, что есть у него хорошего, он обязан Лагарпу.

Но более действенной школой воспитания будущего императора явились те условия и атмосфера, которые окружали его с самого раннего детства, — враждующие между собой "большой двор" Екатерины II в Петербурге и "малый двор" отца Павла Петровича в Гатчине. Необходимость лавировать между ними приучила Александра, по меткому выражению В. О. Ключевского, "жить на два ума, держать две парадные физиономии", развила в нем скрытность, недоверчивость к людям и осторожность. Обладая незаурядным умом, изысканными манерами и, по отзывам современников, "врожденным даром любезности", он отличался виртуозной способностью расположить к себе людей различных взглядов и убеждений, ловко пользоваться людскими слабостями. Он умел играть "в откровенность" как надежное средство управлять людьми и подчинять их своей воле. "Сущий прельститель", — говорил о нем Сперанский. Наполеон, уже будучи на о.

Святой Елены, так отзывался об Александре: "Царь умен, изящен, образован; он легко может очаровать, но этого надо опасаться; он неискренен; это настоящий византиец времен упадка Империи... Он может далеко пойти. Если я умру здесь, он станет моим настоящим наследником в Европе". Современники отмечали и такие черты характера Александра, как упрямство, подозрительность, большое самолюбие и стремление "искать популярности по любому поводу", а исследователи его биографии усматривали в нем "странное смешение философских поветрий XVIII в. с принципами прирожденного самовластия".

Александр вступил на престол в 23-летнем возрасте, но уже со сложившимися взглядами. В том же Манифесте 12 марта 1801 г. он объявил, что будет управлять "Богом врученным" ему народом "по законам и по сердцу в Бозе почивающей августейшей бабки нашей Екатерины Великия", тем самым подчеркнув свою приверженность политическому курсу Екатерины II, много сделавшей для расширения дворянских привилегий.

Он начал с того, что восстановил отмененные Павлом I "Жалованные" грамоты 1785 г.

дворянству и городам, дворянские выборные корпоративные органы — уездные и губернские собрания дворян, освободил дворян от телесных наказаний, введенных Павлом I; была упразднена наводившая ужас Тайная экспедиция, занимавшаяся сыском и расправой, и освобождены содержавшиеся в Петропавловской крепости узники. Были возвращены из ссылки до 12 тыс. опальных или репрессированных Павлом чиновников и военных, объявлена амнистия всем бежавшим за границу от павловских репрессий. Были отменены и другие раздражавшие дворянство павловские указы, например, запрет носить круглые французские шляпы, выписывать иностранные газеты и журналы. В городах исчезли виселицы, к коим прибивали доски с именами опальных.

Было разрешено вновь открыть частные типографии и дозволить их владельцам издавать книги и журналы.

Александр I торжественно провозгласил, что в основе его политики будет не личная воля или каприз монарха, а строгое соблюдение законов. Так, в манифесте от 2 апреля,1801 г. об упразднении Тайной экспедиции говорилось, что отныне положен "надежный оплот злоупотреблению" и что "в благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общею силою закона". При каждом удобном случае Александр любил говорить о приоритете законности. Населению были обещаны правовые гарантии от произвола. Все эти заявления Александра I имели большой общественный резонанс. Вообще идея законности ("утверждение власти закона") тогда была главнейшей во взглядах представителей различных направлений общественной мысли — от Карамзина до декабристов.

В первые годы царствования Александра I стояли задачи не только устранения последствий тирании Павла I, но и усовершенствования государственного строя в новой исторической обстановке, когда вообще всем европейским монархам приходилось считаться с новым "духом времени" — с влиянием идей Века Просвещения и французской революции на умы, проводить гибкую политику уступок и даже преобразований.

Любопытно заявление в те годы Александра I: "Самое могучее оружие, каким пользовались французы и которым они еще грозят всем странам, это общее убеждение, которое они сумели распространить, что их дело есть дело свободы и, счастья народов", поэтому "истинный интерес законных властей требует, чтобы они вырвали из рук французов это оружие и, завладевши им, воспользовались им против их самих".

В русле этих намерений и проводилась политика Александра I в первое десятилетие его царствования. Вряд ли ее следует рассматривать всего лишь как "заигрывание с либерализмом". Это была политика преобразований — в первую очередь в центральном управлении (его реорганизация), в сфере просвещения и печати, в меньшей степени в социальной области.

Негласный комитет Для проведения этого нового политического курса Александру I были нужны энергичные и деятельные советники. Уже в первый год своего царствования он призвал к себе "друзей юности" — представителей молодого поколения родовитой дворянской знати: Павла Строганова ("первого якобинца" и поклонника Бонапарта), его двоюродного брата Николая Новосильцева (старшего из всех, отличавшегося энциклопедической образованностью), молодого графа Виктора Кочубея (который хотя и "не блистал талантами", но был полезен "чиновничьей изощренностью") и Адама Чарторыйского (бескорыстного, честного, приходившегося двоюродным братом последнему польскому королю Станиславу Понятовскому и мечтавшего с помощью Александра I о восстановлении независимости Польши). Они и составили летом 1801 г. "интимный кружок", или Негласный комитет. Комитет не носил официального статуса государственного учреждения, но в первые годы царствования Александра имел значительный вес и в основных чертах определил программу преобразований.

Этот дружеский кружок сложился еще в 1797 г. Собираясь тайно из-за опасения павловских репрессий, члены кружка говорили о необходимости устранения деспотизма в России, отмене "рабства" крестьян, о предпочтительности республики. Но с воцарением Александра I тон их разговоров изменился. Члены Негласного комитета хотя и понимали необходимость преобразований, строили планы реформы государственного аппарата, облегчения участи крепостных крестьян, издания "Жалованной грамоты народу" (нечто вроде конституции), однако исходили из основ незыблемости абсолютизма.

Хотя комитет был "негласным", но о нем знали и говорили многие, да и сам Александр I не делал из него тайны. Оппозиция из сановных екатерининских вельмож окрестила комитет "якобинской шайкой". Кстати, повод к такому нелестному эпитету Комитета подал сам Александр I, в шутку назвавший его "комитетом общественного спасения". С июня 1801 г. по май 1802 г. Комитет собирался 35 раз, но в 1803 г., проведя всего заседания, он был закрыт. Александр I к этому времени уже прочно чувствовал себя на троне и намеченную программу преобразований проводил сам, не нуждаясь в советниках.

Крестьянский вопрос Уже в первый год своего царствования Александр I без какоголибо указа или манифеста прекратил практику раздачи казенных крестьян в частные руки.

Во время его коронации в сентябре 1801 г. не последовало таких раздач, на которые надеялись некоторые приближенные к императору лица и которые ранее обыкновенно проводились при коронациях императоров. Когда один из сановников (герцог А.

Вюртембергский, родственник царя) обратился к Александру I с просьбой о пожаловании ему имения, тот ответил: "Русские крестьяне большею частию принадлежат помещикам;

считаю излишним доказывать унижение и бедствие такого состояния, и потому я дал обет не увеличивать число этих несчастных и принял за правило не давать никому в собственность крестьян".

Это отнюдь не означало, что казенные крестьяне были гарантированы от перевода их на положение крепостных. В 1810—1817 гг. в связи с тяжелым финансовым положением империи было продано в частные руки свыше 10 тыс. мужского пола казенных крестьян; в Белоруссии и на Правобережной Украине широко практиковалась сдача их в аренду частным лицам. Казенных крестьян закрепощали и другими путями: например, переводили в удельное ведомство, приписывали к казенным фабрикам и заводам, наконец, обращали в военных поселян (что на практике оказалось наиболее тяжелой формой закрепощения).

20 февраля 1803 г. был издан указ о вольных хлебопашцах. Он предусматривал освобождение крепостных крестьян на волю за выкуп с землей целыми селениями или отдельными семействами по обоюдному согласию с помещиком. Впрочем, помещики и раньше могли отпускать по своему желанию крестьян на волю за выкуп; но указ 1803 г.

был призван поощрить помещиков к расширению такой практики, причем с обязательным условием наделения крестьян землей в собственность. Вольные хлебопашцы не выходили из статуса податного сословия: они уплачивали подушную подать, несли другие государственные денежные и натуральные повинности, включая и рекрутчину.

Реальные результаты указа 1803 г. были незначительными: за время царствования Александра I было заключено 160 сделок, по которым выкупились на волю 47 тыс. душ мужского пола крестьян (менее 0,5%). Всего же за время действия указа (до 1858 г.) выкупилось 152 тыс. душ (около 1,5%). Причина этого заключалась не только в нежелании многих помещиков предоставить крестьянам свободу даже за выкуп, но из-за тяжелых финансовых условий выкупа: цена выкупа одной души мужского пола в то время составляла около 400 руб. ассигнациями (100 руб. серебром), т. е. 15—20 годовых оброков.

Обычно получившие свободу на основании этого указа были не в состоянии внести сразу всю выкупную сумму, и договоры об отпуске на волю содержали кабальные условия:

рассрочка выкупа под высокие проценты, отработки и пр. В указе также говорилось: "Если крестьянин или целое селение не исполнит своих обязательств, то возвращается помещику с землею и семейством по-прежнему".

В первое десятилетие царствования Александра I были изданы указы, направленные на ограничение помещичьего произвола и смягчение крепостного права, однако все они носили паллиативный характер. Так, указ 1801 г. запрещал публиковать объявления о продаже дворовых. Сама же практика их продажи не запрещалась; только в публикуемых объявлениях сообщалось, что такой-то не "продается", а "отдается внаймы". Указ 1808 г.

запрещал продавать крестьян на ярмарках "в розницу", а указ 1809 г. отменял право помещиков ссылать своих крестьян в Сибирь за маловажные проступки. Подтверждалось правило: если крестьянин единожды получил свободу, то он не мог быть вновь закрепощен. Крестьянам, незаконно записанным за помещиками, предоставлялось право возбуждать иски о предоставлении свободы. Получали свободу крепостные крестьяне, вернувшиеся из плена или из-за границы. Взятый по рекрутскому набору крестьянин также считался свободным и по окончании срока службы уже не мог быть возвращен к своему владельцу. Помещик по закону был обязан кормить своих крестьян в голодные годы. Крестьяне с дозволения помещика получали право торговать, брать векселя, заниматься подрядами.

В 1804—1805 гг. был проведен первый этап аграрной реформы в Остзейском крае — в Латвии и Эстонии. 20 февраля 1804 г. было издано Положение о лифляндских крестьянах, распространенное в 1805 г. и на Эстонию. Крестьяне-"дворохозяева" объявлялись пожизненными и наследственными держателями своих земельных наделов, за которые они обязаны были отбывать владельцу земли барщину или оброк. Ограничивалась власть помещика над крестьянами. "Положение" однако не распространялось на безземельных крестьян ("батраков").

Уступкой новым социально-экономическим условиям в стране явился указ 12 декабря 1801 г. о предоставлении права покупки земли и другой недвижимости купцам, мещанам, духовенству, государственным крестьянам (помещичьи и удельные крестьяне такое право получили в 1848 г.). Тем самым нарушалась, хотя и незначительно, монополия дворянства на земельную собственность. По приблизительным подсчетам к моменту отмены крепостного права дворяне продали лицам других сословий менее 3% своей земли.

Более существенный характер носили преобразования в просвещении, печати, центральном управлении.

В 1803—1804 гг. была проведена реформа народного образования. Согласно указу января 1803 г. "Об устройстве училищ" в основу системы образования были положены принципы бессословности, бесплатности обучения на низших его ступенях, преемственности учебных программ с тем, чтобы окончивший низшую ступень мог беспрепятственно поступить в высшую. Низшей, первой ступенью являлось одноклассное приходское училище, второй — уездное трехклассное училище, третьей — шестиклассная гимназия в губернском городе. Высшей ступенью был университет. Было образовано шесть учебных округов, возглавляемых попечителями, которых назначал император. Однако попечитель выполнял лишь функции надзора и контроля над учебными заведениями во вверенном ему округе. По существу же всем учебным процессом в округах ведали университеты: они разрабатывали учебные программы и выпускали учебники, имели право назначать учителей в гимназии и училища своих округов.

Указ 1803 г. предусматривал также и меру, стимулирующую получение образования.

Один из пунктов указа гласил, что по истечении пяти лет после издания указа "никто не будет определен к гражданской должности, требующей юридических и других познаний, не окончив учения в общественном или частном училище".

Помимо основанного в 1755 г. Московского университета в первые годы XIX в. были созданы еще пять: в 1802 г. Дерптский (ныне Тартуский), в 1803 г. на базе Главной Виленской гимназии Виленский, в 1804—1805 гг. также на базе гимназий — Казанский и Харьковский университеты. В 1804 г. был основан Петербургский педагогический институт, преобразованный в 1819 г. в университет. Изданный 5 ноября 1804 г. Устав университетов предоставлял университетам значительную автономию: выборность ректора и профессуры, собственный университетский суд, невмешательство администрации в дела университетов.

Университеты имели четыре отделения (факультета): 1) нравственных и политических наук (богословие, правоведение, философия, политэкономия), 2) физических и математических наук (математика, астрономия, физика, химия, минералогия, ботаника, агрономия), 3) врачебных и медицинских наук (анатомия и врачебное дело, ветеринария) и 4) словесных наук (классическая и современная филология, российская и всеобщая история, археология, статистика и география). В Петербургском педагогическом институте, приравненном к университетам, вместо медицинского было создано восточное отделение.

При университетах учреждались пансионы для подготовки к поступлению в университет лиц, получивших домашнее образование или же окончивших уездные училища. Университеты готовили преподавателей гимназий, кадры чиновников для гражданской службы, специалистов-медиков. Наиболее способных из числа окончивших университеты оставляли "для подготовки к профессорскому званию".

Вначале при недостатке преподавательских кадров, особенно. в университетах, основанных на базе гимназий, обязанности профессоров выполняли учителя этих гимназий. В крупные университеты (например, в Московский) приглашались иностранные ученые, преимущественно профессора из немецких университетов.

Большинство их были преданны науке, честно служили России, которая стала для них второй родиной.

К университетам приравнивались привилегированные средние учебные заведения гуманитарного профиля — лицеи: открытый на средства заводчика А. П. Демидова в г. в Ярославле Демидовский лицей, в 1809 г. — Ришельевский в Одессе и в 1811 г. — Царскосельский. В 1810 г. были основаны Институт инженеров путей I сообщения в Петербурге и в 1804 г. Московское коммерческое училище — так было положено начало высшему специальному образованию (до этого существовали основанная в 1757 г.

Императорская Академия художеств в Петербурге и открытый там же в 1773 г. Горный институт). Была расширена система военного образования, преимущественно через кадетские корпуса — закрытые средние военные учебные заведения для детей дворян.

Цензура 9 июля 1804 г. был издан Устав о цензуре, который считается самым "либеральным" в России XIX в. Цензуру проводили цензурные комитеты при университетах из профессоров и магистров. Общее руководство цензурными комитетами осуществляло Министерство народного просвещения. Цензорам рекомендовалось руководствоваться "благоразумным снисхождением, удаляясь [от] всякого пристрастного толкования сочинений или мест в оных, которые по каким-либо причинам кажутся подлежащими запрещению; когда место, подверженное сомнению, имеет двоякий смысл, в таком случае лучше истолковать оное выгоднейшим для сочинителя образом, нежели его преследовать". Авторы и издатели получали право обжалования действий цензоров в Главном управлении училищ при Министерстве народного просвещения.

Цензурные послабления в первые годы царствования Александра I способствовали расширению издательской деятельности. Появился ряд новых журналов и литературных альманахов, увеличилось издание переводов иностранной литературы. По инициативе самого Александра I за счет казны были переведены на русский язык и изданы произведения известных западноевропейских просветителей — философов, экономистов, юристов — А. Смита, Дж. Бентама, Ч. Беккариа, Ш Делольма, Ш. Монтескье. Позже декабристы на следствии постоянно указывали на этих авторов, из произведений которых они заимствовали "первые вольнодумческие и либеральные мысли". Однако вскоре последовали изменения в цензурной практике в сторону ужесточения. С учреждением в 1810 г. Министерства полиции на него были возложены некоторые цензурные функции и контроль за цензурными учреждениями.

Ряд мер либерального характера был осуществлен в области конфессиональной политики. В 1801 г. Александр I заявил о соблюдении веротерпимости по отношению к не относящимся к православию конфессиям. В 1803 г. был снят запрет на учреждение и деятельность масонских лож. (Более подробно об этом см. в главе 24).

Преобразование органов центрального управления. В 1801—1811 гг. было проведено преобразование - органов центрального управления. 30 марта 1801 г. был учрежден Непременный (постоянный) совет — совещательный орган при императоре для обсуждения важнейших государственных вопросов. Он заменил собой прежний Совет при высочайшем дворе, собиравшийся от случая к случаю. Непременный совет состоял из двенадцати титулованных сановников, назначаемых императором. Однако этот Совет не играл серьезной роли в центральной администрации.

Сенат был восстановлен в своих прерогативах высшего судебно-административного органа и "хранителя законов". В 1802 г. был издан указ о правах Сената, который объявлялся верховным органом в империи, сосредоточившим в себе высшую административную, судебную и контролирующую власть. Ему предоставлялось право делать "представления" по поводу издаваемых указов, если они противоречили другим законам. Однако первая же попытка Сената возразить против царского указа 1803 г. о введении обязательной 12-летней службы дворян, не достигших офицерского чина (указ противоречил "Жалованной грамоте дворянству"), вызвала резкое недовольство императора, а Сенату было "разъяснено", что он может делать возражения лишь по ранее изданным законам, не по настоящим и будущим.

В 1802—1811 гг., в два этапа, была проведена министерская реформа. Старые петровские коллегии, ликвидированные Екатериной II и восстановленные Павлом I, уже не отвечали усложнившимся задачам управления страной. Манифестом 8 сентября 1802 г.

учреждалось 8 министерств: военно-сухопутных сил, морских сил, внутренних дел, иностранных дел (до 1832 г. оно еще сохраняло свое название Коллегия иностранных дел), юстиции, финансов, коммерции и народного просвещения. В отличие от коллегий министерства управлялись единолично министром, назначаемым императором и лично перед ним ответственным.

Учреждение министерств знаменовало собой дальнейшую бюрократизацию управления и усовершенствование центрального аппарата управления. Каждый министр имел заместителя (товарища министра) и канцелярию. Министерства подразделялись на департаменты, возглавляемые директорами, департаменты — на отделения во главе с начальниками отделений, а отделения — на столы во главе со столоначальниками. Для совместного обсуждения дел учреждался Комитет министров. Первыми министрами и товарищами министров были назначены как представители старой, екатерининской, знати (Г. Р. Державин, Н. С. Мордвинов, П. В. Завадовский и др.), так и новой, в том числе "молодые друзья" Александра I (Н. Н. Новосильцев, В. П. Кочубей, А. Чарторыйский, С.

М. Воронцов, П. А. Строганов).

Первоначально структура и функции министерств еще не были четко определены. Они были подробно разработаны в утвержденном царем 25 июня 1811 г. "Общем учреждении министерств", которое знаменовало собой завершение министерской реформы. К этому времени число министерств увеличилось до двенадцати. Были добавлены Министерство полиции и приравненные к министерствам Государственное казначейство, Главное управление духовных дел разных исповеданий (не входивших в ведение Святейшего Синода), Главное управление ревизии государственных счетов и Главное управление путей сообщения (позже преобразованное в Министерство путей сообщения). Упразднялось Министерство коммерции — его функции передавались Департаменту мануфактур и торговли Министерства финансов. Все министры (по должности) входили в состав Сената.

Закон устанавливал точное разграничение функций каждого министерства, единые принципы их структуры и общий порядок прохождения дел в них, проводил принцип строгого единоначалия и подчиненности внутри министерских подразделений, определял взаимоотношения министерств с другими органами государственного управления. При министре создавались канцелярия во главе с директором "для рассмотрения дел, требующих по важности их общего соображения, до всех департаментов относящихся", и Совет министра, в состав которого входили все директоpa департаментов. При необходимости в Совет министра приглашались в качестве экспертов ученые, инженеры, заводчики, купцы.