«Учебник для исторических факультетов университетов Под редакцией В.А. Федорова, академика РАЕН, доктора исторических наук, профессора, заведующего кафедрой истории России XIX начала XX вв. Москва ЗЕРЦАЛО 1998 2 ББК ...»

Они объединились в "Прогрессивный блок", главным пунктом программы которого стало формирование "министерства общественного доверия", или "правительства национальной обороны", способного довести войну до победного конца. Смысл этого лозунга заключался в том, чтобы в правительство вошли общественные деятели из числа думских депутатов и представителей Земгора и ЦВПК, а также министры, пользовавшиеся доверием не только императора, но и Государственной думы.

Объединение в рамках "Прогрессивного блока" фракций от кадетов до националистов и превращение его в думское большинство ставило правительство перед трудной дилеммой: пойти на соглашение с Думой и тем самым попытаться восстановить гармонию национального единства или проявить твердость и идти своим курсом невзирая на оппозицию Думы. Этот вопрос вызвал серьезные разногласия в Совете министров.

Положение усугублялось еще и тем, что в это же время Николай II сместил с поста Верховного главнокомандующего вел. кн. Николая Николаевича и сам возглавил Ставку.

Это его решение вызвало "министерскую забастовку": большинство министров считало этот шаг монарха глубоко ошибочным и роковым, и восемь министров подписали письмо на высочайшее имя с просьбой отказаться от этого шага. Николай II не внял их советам, а несогласных с его волей поочередно увольнял в отставку.

Волею судеб именно те министры, кто отговаривал монарха от принятия командования над армией, были склонны к компромиссу с Думой. Их поражение в одном вопросе неминуемо привело и к неудаче в другом. Неуспех "министерской забастовки" знаменовал собой не только разрыв между верховной властью и обществом, но и утрату правительством способности к согласованным действиям и ответственным решениям. За "министерской забастовкой" последовала "министерская чехарда".

§ 4. Военные действия в 1916 г. Брусиловский Перед новой военной кампанией командование армий стран Антанты попыталось достигнуть соглашения о взаимной координации военных усилий. К этому времени на их стороне, помимо Сербии, воевала еще и Италия, а блок Центральных держав, в свою очередь, пополнился Турцией и Болгарией.

В конце ноября (начале декабря) 1915 г. в Ставке французского главнокомандования в Шантильи прошла межсоюзническая конференция. Русская Ставка предложила свой план операций на 1916 г., который сводился к тому, чтобы одновременными ударами русского Юго-Западного фронта, англо-французских сил с Салоникского плацдарма на берегу Эгейского моря и итальянской армии — в общем направлении на Будапешт — нанести поражение Австро-Венгрии, вывести ее и Болгарию из войны и, в свою очередь, привлечь на свою сторону Румынию и Грецию. Однако союзники России отвергли этот план, мотивируя свой отказ слабостью ресурсов для наступательных действий. Главным театром войны, по их мнению, был французский, где предполагалось вести только оборонительные операции ради сбережения французской армии для наступления в будущем. Это наступление французская Ставка предполагала начать летом 1916 г., причем Россия и Италия должны были выступить первыми, чтобы отвлечь австро-немецкие силы с главного театра.

Однако немцы не стали дожидаться летней инициативы своих противников, а в феврале начали наступление на французскую крепость Верден. Одновременно австровенгерские войска атаковали итальянскую армию. Чтобы помочь своему союзнику на западе, русская Ставка предприняла в марте наступление силами Северного и Западного фронтов. Однако не подготовленная ни материально, ни тактически, 10-дневная Нарочская операция привела лишь к большим потерям (до 90 тыс. человек), хотя и отвлекла четыре германские дивизии с Западного фронта.

На мартовском совещании в Шантильи было решено ускорить общее наступление против Центральных держав. Его должна была начать русская армия в конце апреля, с тем чтобы в мае ее поддержали войска союзников.

План русского наступления был представлен Верховному главнокомандующему начальником его штаба М. В. Алексеевым в конце марта. В своем докладе он доказывал, что при растянутом фронте (Восточный фронт тянулся на 1200 км) и при слабом развитии железнодорожной сети гораздо выгоднее атаковать противника самому, нежели ожидать, в какой точке столь протяженного фронта он нанесет свой удар. Ставка спланировала нанесение главного удара силами Западного фронта (главнокомандующий А. Е. Эверт) в направлении на Вильно, а наступление Северного (главнокомандующий А. Н. Куропаткин) и Юго-Западного (главнокомандующий А. А. Брусилов) фронтов должно было носить вспомогательный характер.

Подготовка армий к наступательной операции заняла больше времени, чем первоначально предполагалось Ставкой. Особенно основательно готовились к прорыву австро-германской обороны на Юго-Западном фронте. Его главнокомандующий А. А.

Брусилов отказался от традиционного сосредоточения сил в одном месте для нанесения главного удара, а приказал в каждой армии и даже в некоторых корпусах подготовить свои участки прорыва. Брусилов справедливо полагал, что при появившихся в этой войне средствах воздушной разведки скрыть подготовку главного удара было практически невозможно, поэтому он предполагал рассредоточение наступательных действий, чтобы дезориентировать противника и лишить его способности маневрировать резервами.

Подготовка к наступлению завершалась в середине мая, когда русское командование было вынуждено принять решение об ускорении начала операции. Причиной тому было успешное наступление австрийских войск в Италии, что грозило полным разгромом этого союзника. Поэтому первыми, 22 мая (4 июня), должны были перейти в атаку войска ЮгоЗападного фронта, а неделю спустя главный удар наносил Западный фронт.

22—25 мая (4—7 июня) все четыре армии Брусилова осуществили прорыв линии фронта сразу в нескольких местах и в течение недели продвинулись на несколько десятков километров. Разгром противника был впечатляющим: только число взятых пленных за двадцать дней боев достигало 200 тыс. Особенно угрожающим для австро-немецких войск был прорыв 8-й армии А. М. Каледина в районе Луцка, где развитие наступления могло привести к взятию Ковеля — крупного железнодорожного узла. Большой успех был достигнут и на левом фланге фронта, где 9-й армией П. А. Лечицкого были взяты Черновцы.

Однако Эверт (главнокомандующий Западным фронтом), ссылаясь на незаконченность сосредоточения войск и на возможность непогоды, отсрочил свое наступление сначала до (17) июня, а затем еще на две недели. Когда же ударная группа Западного фронта попыталась, наконец, атаковать в районе Барановичей позиции противника, то она столкнулась с хорошо подготовленной обороной и потерпела неудачу. Таким образом, Брусиловский прорыв из второстепенной превращался в главную операцию кампании.

21 июня (4 июля) Юго-Западный фронт возобновил свое наступление против австрогерманских войск. Были одержаны новые победы, которые, однако, не могли быть развиты из-за отсутствия у Брусилова резервов. Только 26 июня (9 июля), месяц спустя после успешного прорыва, Ставка отказалась от нанесения главного удара Западным фронтом и начала перебрасывать войска, в том числе и резерв Ставки — гвардейские корпуса, на победоносный Юго-Западный фронт.

Но это решение Ставки оказалось запоздалым. Когда 15 (28) июля Брусилов двинул свои армии в новое наступление на Ковель, противник уже успел хорошо укрепить оборону этого района. К тому же армии Северного и Западного фронтов, которым теперь предписывалось поддержать наступательный порыв Юго-Западного фронта, продолжали пребывать в бездействии. Ни сменивший Куропаткина Н. В. Рузский, ни Эверт не были способны действовать так же смело и решительно, как Брусилов. Даже усиление Западного фронта двумя армиями не смогла побудить Эверта к наступлению. Вновь он раз за разом откладывал начало операции, а затем и вовсе отменил ее "за наступлением осеннего времени".

В результате несколько последовательных попыток овладеть Ковелем вылились в тяжелые, кровопролитные бои на болотистых берегах р. Стоход, где обе стороны понесли большие потери. Борьба за Ковель закончилась только в октябре. Новые успехи были достигнуты лишь в Южной Галиции и Буковине. Здесь были взяты города Броды, Галич, Станислав, Коломыя и нанесен большой урон неприятелю. Осенью фронт стабилизировался и здесь.

Результатом брусиловского наступления летом 1916г. был разгром нескольких дивизий и целых корпусов австро-венгерской и германской армий. Их потери достигали 1,5 млн.

человек. Только в плен сдались свыше 400 тыс. солдат противника (из них 80 тыс.

германцев). Однако стратегическое значение этой операции оказалось не столь уж велико.

Завоеванием части Буковины, Галиции и Волыни линия фронта была отодвинута на запад до 150 километров, но Карпатские перевалы оставались в руках противника. И Германия, и даже Австро-Венгрия сохраняли свою боеспособность. Русская же армия понесла также немалые потери — не менее 500 тыс. человек. И если первый год войны обошелся потерей наиболее обученных и подготовленных кадров армии, то в сражениях 1916 года выбывали из строя самые боеспособные, научившиеся воевать по-новому части Юго-Западного фронта. Большой урон потерпели в болотах Стохода и гвардейские полки.

Но Брусиловский прорыв не дал Центральным державам шанса переломить ход войны в свою сторону. Была спасена от разгрома итальянская армия, ослабел нажим и на Верден.

Лишь отсрочка наступления на Западном фронте не позволила армиям Антанты воспользоваться преимуществом одновременных ударов с востока и с запада. Англофранцузское наступление на р. Сомме началось 18 июня (1 июля), когда, по признанию начальника германского Генерального штаба Э. фон Фалькенгайна, "в Галиции опаснейший момент русского наступления был уже пережит".

Одним из последствий успешного наступления русского Юго-Западного фронта было вступление 14 (27) августа Румынии в войну на стороне Антанты. С одной стороны, увеличение числа противников серьезно осложнило положение Центральных держав, с другой, участие Румынии в войне доставило немало трудностей и русской Ставке, и русской армии.

В течение трех месяцев румынская армия была практически полностью разгромлена ударами болгарских и турецких войск с юга и австро-германских армий с севера и ноября (4 декабря) сдала свою столицу Бухарест. Ее остатки отступали на северо-восток страны к границе с Россией. 24 ноября (7 декабря) русская Ставка сформировала Южный фронт, вскоре переименованный в Румынский, и направила на подкрепление румынской армии 46 дивизий. Общая линия фронта удлинилась на 500 километров и протянулась теперь от Балтийского моря до Черного.

Русская армия успешно провела кампанию 1916 г. Она оправилась от тяжелых поражений "Великого отступления" и показала довольно высокую боеготовность. В течение года улучшалось боевое снабжение войск, и армии уже не испытывали того "снарядного" голода, который обрекал их на бессилие в огневой борьбе с противником в предыдущей кампании. Наступательные операции вновь подняли боевой дух войск, особенно армий Юго-Западного фронта;

И все же запас моральной прочности русской армии значительно истощился. Она несла неоправданно большие потери, как из-за недостатка боевого обеспечения, так и по причине неумелого стратегического и оперативного руководства войсками. Рядовые солдаты и офицеры, самые закаленные кадры армии испытывали огромную усталость от многомесячного окопного сидения. Новые же пополнения отправлялись на германскую войну не с верой в победу, а с чувством обреченности. Поэтому семена революционной пропаганды дали в следующем году необычайно быстрые всходы.

Экономический кризис Своими успехами в 1916 г. русская армия во многом была обязана тому улучшению боевого снабжения, которое стало возможным благодаря совместным усилиям государства и общества. К концу кампании многократно возросло производство всех видов вооружения по сравнению с 1914 г. Ежемесячно на фронт отправлялось с военных заводов до 110 тыс. винтовок, до 900 пулеметов, около 700 легких орудий и свыше 1,5 млн. снарядов для них.

Успехи в снабжении войск оборачивались все более возраставшим напряжением сил в тылу. Война оказывала дезорганизующее воздействие на экономику страны, и, несмотря на то, что вплоть до конца 1916 г. промышленное производство увеличивалось в своем объеме, отрасли экономики, не работавшие непосредственно на оборону, приходили в совершенный упадок. В 1916 г. эти отрасли, равно как и транспорт, остались практически без металла и испытывали острую нехватку топлива. Органы экономического регулирования в лице Особых совещаний эффективно перераспределяли все ресурсы в пользу фронта и, преодолевая кризис боевого снабжения, лишь усугубляли продовольственный, топливный и транспортный кризис в тылу.

Самым острым экономическим кризисом военного времени явился кризис продовольственный. Мобилизация в армию около 15 млн. человек отразилась прежде всего на сельском хозяйстве, поскольку крестьянство служило основным контингентом комплектования армии. Нехватка рабочих рук вела к сокращению посевных площадей и, как следствие, к снижению урожаев. В 1916 г. валовой сбор хлебов сократился по сравнению с довоенным периодом на 20%. Продовольственный кризис больнее всего ударил по большим городам, где люди вынуждены были часами простаивать в очередях за хлебом.

Темные силы Усталость от войны быстро накапливалась как на фронте, так и в тылу.

Возобновившееся с образованием "Прогрессивного блока" противостояние правительства и "общественности" находило свое выражение в нарастающей волне критики власти. Эта критика раздавалась и с думской трибуны, и на заседаниях военно-промышленных комитетов, а самое главное, она тиражировалась в газетах самых разных уровней и направлений. И если военная цензура довольно надежно защищала армию от дискредитирующего правительство печатного слова, то широкие массы населения в тылу становились все более восприимчивыми к политической борьбе, разворачивавшейся в верхах. И еще быстрее, чем веру в победу, они теряли веру в правительство и в самого царя.

С момента принятия Николаем II Верховного главнокомандования именно император и его ближайшее окружение стали объектами пристального и отнюдь не благоговейного внимания публики. Хотя императорская семья и была ограждена от какой бы то ни было публичной критики, слухи о том, что происходит в дворцовых покоях, распространялись с неменьшей быстротой, чем печатное слово. И неизменным героем этих слухов был "Друг" императорской четы "старец" Г. Е. Распутин.

Роль Распутина в политической жизни последних лет императорской России вызывает разноречивые толкования в историографии. В либеральной эмигрантской литературе, а в советской историографии — в работах А. Я. Авреха принималась формула "царем управляла царица, а ею — Распутин". Монархическая историографическая традиция, зародившаяся также в кругах русской эмиграции, не только отрицала какое-либо влияние Распутина на принятие политических решений, но и утверждала, что антираспутинская кампания была умышленно инспирирована либеральными общественными кругами для дискредитации Николая II.

Степень влияния "старца" на политическую жизнь в верхах действительно трудно поддается учету, однако его скандальное поведение и темные связи со всевозможными аферистами уже сами по себе дискредитировали тех, с кем он имел повседневное общение.

Приближенный к царской семье благодаря своим целительным способностям избавлять от страданий наследника престола Алексея, больного гемофилией, Распутин выступал также и в роли прорицателя. Далеко не всегда император прислушивался к его сове там, да и те советы, которым он следовал, чаще всего совпадали с его собственными замыслами, однако Распутин вносил немалую дезорганизацию в действия верховной власти и в повседневную работу правительства. Многие сановники верили в возможности Распутина повлиять на монарха и пытались действовать через него. Нити управления оказывались слишком запутанными, и при принятии ответственных решений министры руководствовались не только верховной волей и собственными убеждениями.

Когда Николай II перебрался из столицы в Ставку (после "Великого отступления" она была перенесена из Барановичей в Могилев) и повседневным общением с министрами стала заниматься императрица Александра Федоровна, влияние Распутина было признано почти единодушно. С этого времени Распутин становится олицетворением "темных сил", окружавших трон и парализовавших нормальную работу правительства. И с этого времени начинает набирать обороты антираспутинская кампания, достигнув своего апогея к концу 1916 г.

После "министерской забастовки" 1915 г. и последовавшей 3d ней отставки нескольких министров верховная власть входит в полосу затяжного кризиса, из которого она уже не смогла выбраться. Внешним выражением этого кризиса явилась "министерская чехарда" — быстрая смена министров и премьеров. Начало ей положила отставка в январе 1916 г. И.

Л. Горемыкина с поста председателя Совета министров. Увольнение ненавистного Думе премьера, с одной стороны, выглядело как уступка "Прогрессивному блоку", а с другой, было призвано сделать правительство более твердым. Но новый премьер Б. В. Штюрмер был лишь 8 годами моложе 76-летнего Горемыкина и, в отличие от своего сановного предшественника, не чуждался связей со всякими проходимцами.

Штюрмер пробыл на посту премьера до ноября, сменивший его А. Ф. Трепов продержался здесь всего пять недель, а последний председатель Совета министров кн. Н.

Д. Голицын получил свое назначение 27 декабря 1916 г. За это же время сменились два министра внутренних дел, два министра юстиции, два военных министра, два министра земледелия. Только министр финансов П. Л. Барк и морской министр И. К. Григорович сумели удержать свои посты с довоенных времен до самой Февральской революции.

1 ноября 1916 г. на открывшейся сессии Государственной думы выступил лидер кадетов Л. Н. Милюков. Его речь была поставлена по всем правилам ораторского искусства: нагнетая обстановку, он бросал в адрес правительства и стоявших за ним