«социологическая ауторефлексия (1999-2001) = Послесловие: Из автопрезентации тома 1 ТОМ 2/1 Глава без №. АВТОПРЕЗЕНТАЦИЯ ТОМА 1 = От автора – сегодня. Предуведомление к главам 15-17 15. ЗАСЛУЖЕННЫЕ СОБЕСЕДНИКИ (начало) 16 ...»

(сюда, кстати, правомерно отнести и людей, искавших полнейшей самореализации в главном «деле жизни», для чего членство в партии оказывалось вовсе не безразличным), и у «идеалиста-романтика». И основания будь то для самоуважения, будь то для самоуничижения у представителей разных типов бывших партийцев едва ли не равновесомы. Заслуживают безусловного морального осуждения или сожаления лишь крайние формы того или иного (например: «шагающий по трупам» карьерист, способный на предательство конформист или фанатический приверженец пусть даже благой идеи).

Не возьму на себя смелость высказываться слишком уверенно насчет количественных соотношений названных типов в партийных рядах. Предположу лишь, что, по крайней мере в низовых и «средних» уровнях партийной иерархии, конформистский мотив членства в КПСС преобладал над карьеристским, а карьеристский – над идеалистическим. Кроме того, надо иметь в виду, что со временем у субъекта могла и меняться ведущая мотивация принадлежности к партии.

Такой мне видится сегодня биографическая (и, если угодно, историческая) ретроспектива многолетнего «пребывания в рядах» правящей партии значительной части моих сверстников и современников, в том числе – коллег-социологов. Будем благожелательны, судя других, и строги - в суде над собой.

А теперь – предоставлю читателям разных поколений – как тем, кто «успел»

состоять в КПСС, так и тем, кто не успел походить даже в комсомольцах - рассудить себя и других, самокритично и беспристрастно: к какому типу он бы себя (или кого другого…) отнес, если (бы) жил в 60-80-х гг. минувшего века (от которых мы так ли уж далеко ушли?).

Предложенный здесь эскиз социальной модели может быть развернут в более широкую и богатую концептуальную схему, что уже выходит за рамки наших возможностей в настоящем тексте.

Апрель-май

ДИСКУССИЯ ЧЕРЕЗ ОКЕАН

(Опубликовано в: Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2012, № 2) Зримые результаты «незримого колледжа». Со временем мне хотелось бы написать обстоятельную статью под таком заголовком, а сейчас – только обращу внимание читателей журнала на публикуемые ниже небольшие заметки Дмитрия Шалина и Андрея Алексеева. Вообще говоря, авторы этих материалов не нуждаются в См. Баранцев Р. Г. Становление тринитарного мышления. М.-Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2005.

представлении, ибо каждым из них написано много, и они – постоянные авторы «Телескопа». Появление данной преамбулы объясняется лишь моим стремлением несколько конкретизировать утверждение, с которого начинается этот текст.

«Зримые результаты» - это моя интерпретация содержания статьи Михаила Илле и Константина Дивисенко, написанной в связи 15-летием «Телескопа» («Телескоп», 2012, № 1). Проведенный ими статистический анализ опубликованного в журнале за последние пять лет, в частности, фиксирует тот факт, что среди тематических рубрик лидирующие места занимают: «современная история российской социологии» и «методология и методы», а в географическом отношении – заметны авторы, проживающие в Петербурге и в США. Можно утверждать, что значительный вклад в развитие обоих предметных департаментов журнала внесен представителями «незримого колледжа», к тому же они в полной мере образуют корпус американских авторов и в определенной степени «наполняют» петербургскую страту публикующихся в журнале.

Что касается собственно «незримого колледжа», то имеется в виду неформальная группа социологов, объединенных интересом к истории современной советской / российской социологии и к биографическому методу, а также стремлением к открытому, неформализованному обмену мнениями по возникающим при этом исследовательским проблемам. «Ядро» данной общности составляют А. Алексеев, Б. Докторов и Д. Шалин.

Среди участников «колледжа», активно обсуждающих методологические, методические и этические аспекты историко-социологических поисков, назову: Э. Беляева, А. Готлиб, Л.

Козлову, Н. Мазлумянову, Б. Фирсова, В. Шляпентоха и. В.Ядова.

Заметки Шалина и Алексеева имеют самостоятельное значение, так как углубляют наше видение различных подходов к исследованию недавнего прошлого отечественной социологии, точнее – это спор о технологии и этике активистской, или акционистской социологии, понимаемых авторами существенно по-разному. Их дискуссия представляет особый интерес, поскольку, обсуждая довольно общие вопросы, они обращаются к личному жизненному опыту. Вместе с тем их позиции обрастают новыми смыслами при их погружении в контекст мнений других участников «незримого колледжа» («Телескоп»: 2011, № 3, 4, 5, 6; 2012, № 1).

НАТУРНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА:

ОТВЕТ АНДРЕЮ АЛЕКСЕЕВУ

С Андреем Алексеевым у нас идет давний разговор по проблемам биографических методов исследования и истории российской социологии. В прошлом году я напечатал работу “В поисках нарративной идентичности: К диалогу Андрея Алексеева и Дмитрия Шалина”, где коснулся этики натурного эксперимента в работах моего коллеги [1].

Алексеев откликнулся на мои заметки развернутой статьей [2], и мне бы хотелось вкратце ответить на его критику.

Прежде всего, хочу поблагодарить Андрея за высокую оценку моих скромных достижений. Мои работы достаточно широко известны в узких кругах интеракционистской социологии, меньше в среде русистов и философов-прагматистов, и совсем мало в социологическом мэйнстриме США. Но доброе слово, как известно, и кошке приятно.

Действительно, большую часть своей жизни я живу в Америке (родился в 1947, уехал из России в 1975 г.), писать по-русски приходилось мало, но сейчас я активно переосваиваю родной язык. Вполне возможно, что я потерял чувство реальности, и мои соображения по поводу этических проблем натурного эксперимента поставленного Андреем Алексеевым не актуальны в российском контексте.

В эксперименте, изложенном в его книге “Драматическая социология и социологическая ауторефлексия” [3], Алексеев сообразовывался с нормами времени, ставил в известность своих коллег о его ходе, и, надо полагать, возражений у специалистов из Института социально-экономических проблем не возникало.

Эксперимент включенного наблюдателя на ленинградском заводе требовал неразглашения его статута как социолога (не мог же Алексеев сказать товарищам по цеху, что ведет протоколы заводских событий, что он собирается предать их гласности, и затем просить участников дать согласие на проведение эксперимента). Я понимаю, как трудно было бы через много лет разыскать участников событий описанных в “Драматической социологии” и просить их прокомментировать соответствующие места книги. Насколько я знаю, в России и по сей день нет организации, охраняющей права субъектов социологических исследований, тем более их не было в 80-х (в Америке при каждом университете есть совет по охране прав субъектов исследований). Так что, претензий лично к Алексееву у меня нет. Есть вопросы по существу проблемы.

Несколько замечаний о критике в мой адрес.

Назвать “гражданской казнью” собрание в ленинградских секторах Института социологических исследований АН СССР (ИСИ) 181, где меня исключали из комсомола, и, правда, перехлест, хотя я его таким ощущал в тот момент. Термин скорее применим к тем, кто оставался в России после подобного собрания, и как я писал Алексееву ранее, “тем более нравственным был избранный ими путь”. Что касается существа дела, то процедура собрания была отчасти фарсом, отрепетированным с близкими людьми, отчасти подлинной “церемонией деградации” (как ее определял Гарольд Гарфинкель).

Большинство участников этой церемонии, включая партсекретаря института, мне были малоизвестны или совсем незнакомы, и осуждали они меня вполне искренне. О “корыстных” мотивах судить не берусь.

Я действительно ошибся с годом рождения Павла Буторина, сотрудника ИСИ, эмигрировавшего из Советского Союза. В 1974 году ему было около 27 лет, и у него оставался еще один год пребывания в комсомоле, а не три, как я писал в своих заметках о нарративной идентичности. Я обратил внимание на эту ошибку еще до публикации, но когда спохватился, статья уже пошла в печать и исправлять ее было поздно.

На момент собрания у меня был месяц до автоматического выбывания из комсомола в 28 лет, но это мало что меняло. Я не мог, как полагает Алексеев, “выбыть из комсомола и автоматически, без мало приятной – как для него, так и для его коллег – процедуры исключения”. ОВИР требовал характеристику с последнего места постоянной работы и, отложив подачу заявления на несколько месяцев, я все равно бы не избежал публичного остракизма в ИСИ. Эдуард Беляев, мой коллега по ИСИ также уехавший из Советского Союза [4], выбыл из комсомола на момент подачи заявления на выезд и уволился задолго до выезда, тем не менее, он обязан был присутствовать на собрании института, где его клеймили позором по той же схеме.

В статье о нарративной идентичности я обратил внимание на то, что Алексеев говорит о своей семье и ее реакции на события тех лет, но при этом приводит одни существенные детали и опускает другие. У меня была сноска на эту тему, но она исчезла из текста публикации. Не знаю, как это произошло, о решении ее убрать меня не известили. Тем не менее, Андрей видел эту сноску и оценил ее как бестактную, о чем писал в своем ответе, хотя в печатном варианте моей статьи сноски нет. В общем виде, вопрос, который я поднял, мне представляется законным – какие сферы жизни и события исключаются из автобиографического повествования и почему? Тем не менее, я готов согласиться, что поднять эту тему было бы тактичнее без указания на конкретные лица.

Как заметил Алексеев, моя приблизительная оценка общего числа купюр в Драматической социологии на порядок отличалась от реальности. Не уверен, что это После моего увольнения они вошли в состав Института социально-экономических проблем АН СССР снимает проблему обоснованности изъятий из документов. В каждой ситуации, о которой идет речь в книге, автор подмечал одни детали и пропускал другие. Из замеченного чтото протоколировалось и что-то оставалось за кадром. Из записей для памяти извлекалось значимое и опускалось менее существенное, не относящееся к делу, деликатное. Здесь не исключена возможность систематической ошибки. Если со временем протоколы жизни Андрея Алексеева станут достоянием гласности, то редакторский процесс можно будет отреверсировать, вычислив его общий вектор. Сложнее дело обстоит с незафреймованной реальностью. Чтобы лучше понять, что же произошло на самом деле, имеет смысл опросить разных участников событий. Вот почему биокритик и дает возможность всем включиться в реконструкцию реальности.

Когда Алексеев готовил рукопись книги, он предоставил некоторым участникам описываемых событий возможность ответить на авторскую критику и дать альтернативную версию. У меня осталось впечатление, что это были люди ему симпатичные. Тем же, кому он не симпатизировал и кого резко критиковал, он такой возможности не предоставил. Думаю, что во многих случаях у него были на то веские основания, но не во всех. Критерии решения данного вопроса – кого из участников событий следует познакомить с рукописью и пригласить ответить на критику – в “Драматической социологии” не обсуждались.

Действительно, социологи-эмигранты могут быть недостаточно критичными в оценке своего выбора и тенденциозны в оценке поведения коллег, оставшихся в России.

Я согласен и с Алексеевым и в том, что решение стать эмигрантом, диссидентом или остаться академическим ученым в СССР не может быть основанием моральных оценок.

Пространства для честного расхождения во мнениях здесь более чем достаточно. Замечу, что в своей полемике с коллегами по эмиграции и соратниками по проекту “Международная биографическая инициатива” [5] я не чураюсь обсуждения проблематичных аспектов их и моих взглядов. Тут важен такт, чувство меры. Не мне судить, насколько мне удалось остаться в рамках приличия, но полагаю, что у меня здесь возможны проколы. В таких случаях особенно полезна критика коллег, примером которой является статья Алексеева.

Интересно замечание Алексеева об ответственности биокритика за публикацию материалов, указывающих на нестыковку биоинтервью и других свидетельств и документов. Текст своих интервью я согласовываю с респондентами, которые могут перекроить его по своему усмотрению. Но тут встает вопрос, как быть с результатами обратного редактирования, если биокритический анализ выявляет рассогласование поведения, слова и эмоций респондента. Живому респонденту я даю возможность ответить на биокритику критикой интерпретатора и автобиокритикой. В случае смерти последнего я ищу людей, хорошо знавших человека и способных предложить альтернативные толкования событий. Диалогические установки биокритической герменевтики предполагают процесс реконструкции, у которого в принципе нет конца.

Процесс этот может продолжаться и в последующих поколениях, у которых под рукой могут оказаться дополнительные материалы и новые системы отсчета – теоретические, методологические, этические.

Ситуация натурного эксперимента и наблюдающего участия иная. Наблюдатель и его объекты находятся в неравных условиях, поскольку у последних не только нет возможности предложить свою версию событий и ответить на критику социолога, но и отсутствует сознание факта, что они вовлечены в эксперимент. У мемуариста есть право распоряжаться своими воспоминаниями по своему усмотрению. Журналисту нужно быть более осторожным, в каких-то случаях сохраняя конфиденциальность источников. К социологу требования жестче, особенно когда он экспериментирует с людьми без их ведома. Действия социолога-наладчика во время эксперимента, решение предать гласности его результаты без согласия участников и с полной расшифровкой их имен могут не только нанести ущерб их репутации, но и поставить под угрозу их профессиональное существование. Тут у меня больше вопросов, чем ответов (последнее свойство можно рассматривать как характеристику биокритики), и я согласен, что общими правилами здесь не ограничишься. Но вынести этот вопрос на обсуждение стоит, что я и пытался сделать в своих заметках о нарративной идентичности.

Еще раз хочу поблагодарить Андрея Алексеева за дружескую критику. Надеюсь на продолжение диалога.

Шалин Д. В поисках нарративной идентичности: К диалогу Андрея Алексеева и Дмитрия Шалина // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2011, № 3. С. 13-23.

Алексеев А. На стыке методологических и этических проблем (Читая Дмитрия Шалина. Продолжение диалога) // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2011, № 5. С. 21-29 < http://cdclv.unlv.edu/archives/articles/aa_ethics_11.pdf >.

Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия:

В 4-х т. СПб.: Норма. Тома 1, 2. 2003; Норма. Тома 3, 4. 2005 < http://www.kiis.com.ua/txt/doc/13062006/book/book.html >.

Беляев Э.В.: “Естественно-научные и социальные интересы – определяющая черта мой личности”// Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований, 2010. № 3. С. 2-12 < http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Interviews/beliaev_08.html >.

“Международная биографическая инициатива”. Форум: биографика, социология и история. Протокол № 2-2. Биография и биокритика. С. 62-63 < http://cdclv.unlv.edu/archives/Comments/ibi_forum_2.2.pdf >.

ЗАЩИТА НАБЛЮДАЮЩЕГО УЧАСТНИКА

Борис Докторов прислал мне реплику Дмитрия Шалина на мою статью, опубликованную осенью прошлого года в «Телескопе» [1], сообщив, что ее публикация предполагается в № 2 за 2012 г.

Читаю – вроде что-то знакомое; пока не сообразил, что это – из нашей сентябрьской (2011 г.) переписки в рамках дискуссии «Биография и биокритика» на форуме «Биографика, социология и история», представленной на сайте «Международная биографическая инициатива» (МБИ) [2]. Автор (Д. Шалин) подверг свой текст минимальной стилистической правке, по содержанию же – никаких отличий.

Разыскал я, на том же сайте, и свой тогдашний ответ на письмо коллеги, который в равной мере может служить ответом и на ныне предложенный Д. Шалиным «Телескопу»

текст. Ниже воспроизведу этот ответ.

Мои занятия оформлением очередного протокола нашего форума «Биографика, социология и история» отсрочили ответ на Ваше лично-публичное письмо от 25.09.2009.

Вот, от групповой дискуссии перейдем к персональной.

Поскольку мое письмо, как и Ваше, имеет характер «открытого», т. е. Вы не единственный его читатель, напомню: Ваша статья «В поисках нарративной идентичности:

К диалогу Андрея Алексеева и Дмитрия Шалина», опубликованная исходно на сайте Проекта МБИ, а затем в «Телескопе» [3], дала повод для моего развернутого комментария – статьи «На стыке методологических и этических проблем (Читая Дмитрия Шалина.

Продолжение диалога)», сначала также опубликованной на сайте МБИ, и которая вот-вот появится на страницах «Телескопа» (БД: в настоящее время указанная статья уже опубликована [1]). Как отмечено в аннотации, эта статья посвящена критическому разбору круга идей, представленных в Вашей работе «В поисках нарративной идентичности…».

«Некоторые из этих идей поддерживаются, некоторые - вызывают сомнение или даже опровержение» [1, С. 21].

Ваше письмо от 25.09.2011 является откликом на эту последнюю статью, вошедшую и в нашу групповую дискуссию, ну а мое нынешнее – продолжением этого Вообще-то в контексте нашего форума и дискуссии о «незримом колледже», биографических интервью, биографии и биокритике, соответственно, благодаря этому форуму, разногласий между нами осталось не так уж много, хоть есть среди них и принципиальные. Я остановлюсь только на этих разногласиях, опуская все моменты изначального или достигнутого консенсуса.

Речь пойдет в основном о книге А. Алексеева «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия» [4], давшей Вам повод для пристрастного оппонирования.

1) Судя по тому, что Вы пишете, для Вас мой так называемый «эксперимент социолога-рабочего» 80-х гг. прошлого века есть «эксперимент включенного наблюдения».

Последнее к экспериментам, строго говоря, не относится (разве что в очень широком смысле). Но дело даже не в этом. В том-то и дело, что это вовсе не было «включенным наблюдением» (при котором статус социолога не разглашается и т. п.). Ни от кого в цехе или на заводе не скрывалось прежнее место работы новичка (ну, и не афишировалось, впрочем), а сама логика «познания действием» (то, что скромнее называется наблюдающим участием) охотно обсуждалась с теми товарищами по труду, кто проявлял к (И мои «протоколы заводских коллизий», впрочем, выполненные в оригинальном жанре «технологических замечаний», служебных записок цеховому или заводскому начальству, заметок в заводской газете и даже писем-дневников-отчетов друзьям, не были потаенными – еще и до того, как последние стали предметом идеологических инвектив).

Этому различению «мимикрирующей» и «акционистской» (а также, отчасти, и моделирующей) исследовательских стратегий посвящено много страниц «Драматическай социологии…», начиная с первых же глав. Жаль, что данное обстоятельство осталось Вами не замеченным. Однако не заметили этой разницы, Вы, возможно, потому, что она и впрямь не укладывается в сложившиеся традиции и нормативы академической (или университетской) науки, к которой Вы безусловно принадлежите, чего обо мне сказать 2) С учетом сказанного выше, не существовало для «социолога-испытателя» и проблемы получения от своих товарищей по работе (не говоря уж о непосредственных или высокопоставленных начальниках) согласия на проведение «с ними» (sic!) натурного эксперимента. Кстати сказать, есть какое-то логическое противоречие между Вашим предположением о «неразглашении статуса» и требованием «согласования с участниками». Тут уж – что-нибудь одно. Ну, какое может быть предварительное «получение разрешения» на то, что составляет самый «образ жизни», предмет повседневной деловой и / или этической практики субъекта, пусть даже в этой практике и есть когнитивная составляющая?

Что касается поиска участников событий, описанных в «Драматической социологии…», постфактум (не очень понятно – разыскивать их до или после опубликования?), так на то и гласность. Кто-то – уже тогда сам «нашелся» и откликнулся, кому-то это безразлично, а кто-то, может, и был задет, да предпочел промолчать.

Это все при том, что – настаиваю! - натурный эксперимент внедрения новой технологии, новых принципов «вынужденной» и «не вынужденной» инициативы, адаптационного нормотворчества в рабочей среде и т. д. был экспериментом не «с»

людьми и уж тем более не «над» людьми, а имел своим объектом и «материалом»

социальные институты, отношения, функции, социальные роли (пусть персонально воплощенные). И не затрагивал, понятно, частных, приватных сфер жизнедеятельности личности (что вообще дело не социологов, а психологов и /или психотерапевтов).

3) Я уверен, Дима, Вы ошибаетесь и в трактовке 4-томника «Драматическая социология…» как варианта автобиографического повествования. В автобиографии (каким бы ни был ее жанр) еще можно ожидать отображения таких приватных сфер, как семейная жизнь или «смена жен» (извините, я Вас цитирую!) [3], хотя и то наша история Если уж и фигурировала личность в качестве предмета экспериментирования, так это личность самого исследователя. 25 лет назад в «Литературной газете» было употреблено выражение «эксперимент на самом себе».

См. электронную версию статьи Д. Шалина «В поисках нарративной идентичности…», сноска 54.

социологии «в лицах» без этого, как правило, обходится [5]. Но обсуждаемая Вами монография – отчет о проведенном многолетнем case study (хоть и не только) - к этой категории дискурсов заведомо не относится (хотя бы сам автор и был там одним из действующих лиц, и даже, может быть, заглавным).

Ваше замечание: «Андрей говорит о своей семье и ее реакции на события тех лет, но при этом приводит одни существенные детали и опускает другие», - как бы дает повод предположить, что оппонент знает, какие именно существенные детали опустил автор… Со своей стороны, замечу, что и в своей автобиографичности, и в своей исповедальности (которых, может быть, и не лишено данное многоаспектное произведение) автор сам задает границу, до которой считает уместным «открывать» себя читателю.

4) Аналогичную логику уместно применить и к Вашим настойчивым «подозрениям», что именно изъятия из публикуемых документов (включая личные письма и дневниковые записи), маркированные:, пусть даже их оказалось много меньше, чем Вы поначалу предположили, таят в себе нечто особенно интересное в биографии и/или ценное для истории. Конечно, во всяких купюрах возможен систематический «перекос», но:

а) Вы, не далее как на материалах нашей нынешней биографической / биокритической дискуссии, могли убедиться в их (купюр) неизбежности – когда по этическим, когда по стилистическим, когда по соображениям сокращения объема;

б) как хорошо объяснил Б. Фирсов в своей статье, «респондент (ну, и автор тоже. – А. А.) прав не только тогда, когда он говорит, но и тогда, когда он молчит» [6, С.

5) Я намеренно не повторяю здесь всех тех аргументов в защиту своей точки зрения, которые уже имел случай высказать – не в последней своей статье «На стыке методологических и этических проблем…»”, так в «Драматической социологии». А еще – хочу адресовать Вас к главе 5 нашей с Р. Ленчовским книги «Профессия – социолог…» [7], Эта глава называется: «Наблюдающее участие (Методологический контекст)».

6) И последнее. Не исключено, что наши различия в подходах к одинаковым и/или сходным вещам имеют межкультуральный характер, коренятся в различиях ментальности.

Вы, как сами о себе пишете, уже больше половины жизни живете в США, я – всю жизнь в России. У нас – общие корни, но разные среды обитания, жизненный опыт, научные этосы.

Очевидное (точнее было бы сказать: «естественное». – А. А.) для меня может казаться странным Вам, и наоборот. Не отсюда ли и некоторые расхождения в тех методологических и этических позициях, которые (позиции) для нас принципиальны?

Здесь не стоит спорить, а просто иметь в виду, что возможен и совсем другой взгляд на вещи, другое видение.

Вряд ли Вы жалеете о своей «жизни и судьбе» бывшего эмигранта. Равно как и я свою судьбу автохтона («где родился, там и пригодился») не променял бы на другую. Но эти социальные различия, помноженные еще на индивидуальные особенности, наверное, обусловливают собой и ход нашего мышления, и плоды нашего творчества, и даже, возможно, ценностно-мотивационные доминанты.

Думаю, этим письмом я полгода назад уже ответил на сомнения, возражения, предположения своего уважаемого коллеги. И не стал бы возвращаться к этой теме, если бы Д. Шалин не вынес ее снова на страницы журнала «Телескоп».

Алексеев А.Н. На стыке методологических и этических проблем (Читая Дмитрия Шалина. Продолжение диалога) // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2011, № 5. С. 21-29 < http://cdclv.unlv.edu/archives/articles/aa_ethics_11.pdf >.

“Международная биографическая инициатива”. Форум: биографика, социология и история. Протокол № 2-2. Биография и биокритика. Включения 49 и 74.. < http://cdclv.unlv.edu/archives/Comments/ibi_forum_2.2.pdf >.

Шалин Д. В поисках нарративной идентичности: К диалогу Андрея Алексеева и Дмитрия Шалина // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых Указанная статья является еще одним откликом на работу Д. Шалина [3].

исследований. 2011, № 3. С. 13-23 < http://cdclv.unlv.edu//pragmatism/shalin_comments-AAhtml >.

Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия.

В 4-х томах. СПб.: Норма, 2003-2005 < http://narod.ru/disk/1852971001/AA%20DRAM%20SOC%20Vol%201-4%20Optim.rar.html >.

Докторов Б.З. Биографические интервью с коллегами-социологами [электронный ресурс]. Второе издание. М.: ЦСПиМ, 2012 < http://www.socioprognoz.ru/publ.html?id=195 > Фирсов Б.М. История социологии «в лицах»: Биография и / или биокритика // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2011, № 6.

Электронная версия - < http://cdclv.unlv.edu/archives/articles/firsov_bh_response_11.pdf >.

Алексеев А.Н., Ленчовский Р.И. Профессия – социолог (Из опыта драматической социологии: события в СИ РАН 2008 / 2009 и не только). Документы, наблюдения, рефлексии. В 4-х томах. СПб.: Норма, 2010. Электронная версия - < http://narod.ru/disk/1666422001/AA%20%26%20RL%20PROF-SOC%20Vol%201Optim.rar.html > Здесь были предъявлены лишь некоторые сюжеты (темы) нашего диалога, который, разумеется, не сводится к полемике, а может рассматриваться как путь совместного (взаимного?) уяснения моментов согласия и расхождения позиций и, в конечном счете, приближения к постоянно отодвигающемуся от путника горизонту истины.

В частности, разговор о биографике и биокритике получил продолжение в коллективных дискуссиях на уже упоминавшемся Форуме МБИ «Биографика, социология и история» (2011-2012): 1) О «незримом колледже» и биографических интервью; 2) Биографика и биокритика : часть 1; часть 2 ; часть 3 ; часть 4 ; часть 5 ; часть 5 с дополнением.

Среди участников названного Форума были: А. Алексеев, Э. Беляев, А. Готлиб, В.

Дмитриевский, Б. Докторов, Л. Козлова, Р. Ленчовский, Н. Мазлумянова, О. Маховская, Б.

Фирсов, Д. Шалин, В. Шляпентох, В. Ядов и другие социологи и представители родственных наук.

А. Алексеев. Август 2013.

+++ Приложение 1. ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ДЕРЕВА: САБАКИНЫ, АНОСОВЫ,

ПУЗАНОВЫ

Приложение 2. «ВСЕ МЫ РОДСТВЕННИКИ…» (НАРОДНАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ) Приложение 3. ЭВРИСТИЧНЫЙ СОН

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ДРЕВА:

САБАКИНЫ, АНОСОВЫ, ПУЗАНОВЫ

См. Яковлева И.М. Семья Николая Павловича Аносова. (Материалы к биографии) // Сайт «ИМЯ.

Капризы памяти» (http://sundry.wmsite.ru/predki-muzha/klan-anosovyh/semja-anosova-n-p/ ).

Приложение

(НАРОДНАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ)

Следует заметить, что в последние лет 10 (писано в 2009 г. – А. А.) все большую популярность и едва ли не характер культурного движения приобретает у нас генеалогическая и автобиографическая самодеятельность. Особенно активизировалась она в связи с развитием Интернета.

Здесь стоит указать на некоторые интернет-проекты.

Мы работаем с мая 1999 г. Сайт обновляется каждый день (без исключений).

За это время происходило множество знаменательных и замечательных событий, но главное - не это... Здесь есть советы для начинающих генеалогов, масса полезных сведений, форум, где можно общаться с единомышленниками и помещать объявления о поиске, но и не это главное...

ВГД - это постоянно растущая коллекция сведений, сейчас в значительной степени в форме базы данных, люди могут добавлять сведения сами. Постепенно будут добавляться ссылки на генеалогические древа, адреса домашних страниц и электронную почту, перекрестные ссылки между семьями супругов и, в конце концов, все сплетется в единую сеть. Основными авторами должны стать посетители. По своей сути - это Все знают, что не так уж и давно в семьях - и дворянских и крестьянских - было по десять детей. Как вы думаете, сколько людей проживало в Московском государстве в пятнадцатом веке? Все мы родственники... Тем не менее, на нашем сайте никогда не будет сведений обо ВСЕХ людях. Хотя бы потому, что некоторые и не хотят, чтобы о них писали.

Если предположить, что идеальное "Всероссийское генеалогическое древо" это мозаика, состоящая из многих фрагментов, тесно и однозначно друг к другу примыкающих, то наш сайт - это коллекция недостающих фрагментов. Тут обязательно есть ваши родственники и вы можете использовать сведения о них, составляя собственное генеалогическое древо, и связываться с ними, если присутствует их контактная информация. И те сведения, которые разместите вы, кому-то тоже очень нужны, может, он их уже полжизни разыскивает. В конечном счете в ВГД войдут фрагменты сведений о большинстве семей, но пока база только формируется.

С помощью ВГД можно найти потерянных родственников, друзей и знакомых, создавать клубы однофамильцев. Инюрколлегия найдет в ней потерянных наследников, эмигранты - друзей детства, а журналисты - родственников знаменитостей. Возможностей ВГД является интернет-проектом, который много лет занимает лидирующее положение в поисковых системах, каталогах и рейтингах по тематике генеалогия. В первую очередь это обусловлено тем, что данные на сайте постоянно обновляются. Ведется работа по структуризации информации и улучшению сервисов, помогающих людям находить своих родственников, однофамильцев и единомышленников. Во многом этому способствует и то, что сформировавшееся вокруг сайта коммьюнити людей, искренне увлеченных генеалогией, активно помогает новичкам в их изысканиях и первых шагах, направленных на изучение истории своего рода.

Об отношении ВГД к бизнесу можно прочитать в интервью, данном руководителем проекта Сергеем Котельниковым журналу "Деньги". Цифры несколько устарели, но общий тренд сохранился.

Помимо интернет-деятельности мы занимаемся научной деятельностью, пишем статьи и т. д. Специфика генеалогических исследований такова, что часть людей, обращающихся к нам за помощью, не хочет, чтобы результаты были выставлены на всеобщее обозрение. Разумеется, мы уважаем их мнение и тщательно соблюдаем их права. За годы существования проекта было выполнено более 300 исследований.

ВГД старается развивать народную генеалогию, в настоящее время запущен проект по сбору материалов для книги с биографиями пользователей сайта.

«Сказанное исчезает - написанное остается» – девиз, написанный на гербе интернет-проекта ВГД.

Цит. по: сайт ВГД: http://www.vgd.ru/. Точечный адрес - http://www.vgd.ru/about.htm.

Генеалогическая база знаний: персоны, фамилии, хроника: http://baza.vgd.ru/. По состоянию на июль. 2009 г.

в этой базе около 70 тыс. тем, около 220 тыс. сообщений, около 47 тыс. пользователей. Форум ВГД:

http://forum.vgd.ru/.

«…Началось издание книги "Россия ХХ век. История 100 семей", созданной участниками нашего форума. В книге прослеживаются очень разные судьбы обычных семей, живших в самых разных уголках Российской империи, Советского Союза, России с 1900 по 2000 год. Ценность книги в зачастую почти невероятно-детективных перипетиях жизненных историй. Практически каждая глава дополнена фотографиями.

Вышла из печати книга «Операция "Кулаки". Книги судеб: 80 лет спустя...», написанная при информационной поддержке нашего сайта. В книге рассказывается о двенадцати семьях, судьбы которых лет назад круто изменила политика "ликвидации кулачества как класса". Издание богато иллюстрировано документами и фотоснимками из семейных архивов».

Другой интернет- проект, а точнее – некоммерческая организация, активно использующая сетевые ресурсы:

СВРТ является некоммерческим партнерством, организацией людей, объединенных желанием узнать историю своей семьи, найти свои корни. Однако объединяет их не только этот интерес, но также стремление приобщить других к уважительному отношению к жизни своего народа и к его истории через изучение родословия. Именно этими идеями руководствовались люди, учредившие СВРТ.

Родина, у каждого человека это понятие включает что-то личное, связанное с его жизнью и жизнью его семьи. Зачастую, изучая историю нашей огромной страны, мы прекрасно помним даты и события, происходившие в ней на протяжении многих веков, совершенно не задумываясь о том, что все эти события были непосредственно связаны с судьбой наших предков. Историю страны, общества составляют истории и судьбы множества отдельных людей.

Начиная заниматься генеалогическими исследованиями, каждый человек преследует свои собственные цели, кто-то возвышенные, кто-то более земные, но независимо от этого, изучение истории своей семьи, своего рода делает человека богаче, позволяет ощутить единство с прошлыми поколениями, приобщиться к их духовным - возрождение исторической памяти народа на примере истории рода;

- возрождение и развитие традиций историко-родословных исследований;

- развитие профессиональной и любительской генеалогии;

- пропаганда генеалогии как исторической составляющей культурного наследия Одной из важнейших задач СВРТ является координация генеалогических поисков и исследований, а так же установление и поддержание связей между людьми, занимающимися генеалогией, при этом неважно специалисты они или любители. Другой немаловажной задачей является накопление генеалогической информации и создание информационного банка по генеалогии и смежным дисциплинам.

Деятельность СВРТ направлена на содействие развитию генеалогии как научной дисциплины и как отрасли практического знания. Для этого Союз собирает, обрабатывает и издает материалы по истории, родословию, геральдике и связанным с ними дисциплинам;

проводит публичные заседания и лекции, организует тематические выставки, семинары, мастер-классы и другие мероприятия.

Важным аспектом деятельности СВРТ является взаимодействие с архивами, музеями, библиотеками и другими учреждениями и организациями по вопросам, связанным с генеалогическими исследованиями. СВРТ обеспечивает своим членам возможность занятий в архивах, библиотеках и. музеях страны».

К настоящему времени сложилась широкая сеть коллективных и персональных генеалогических сайтов. Для общего представления о характере и тематической направленности этих интернет-ресурсов, предложим читательскому вниманию случайную (механическую) выборку только 22 из 220 наименований, входящих в «Кольцо генеалогических сайтов», представленное на сайте «Всероссийское генеалогическое древо»:

См. также: Древо признания (Интервью с владельцем сайта ВГД С. Котельниковым) / Коммерсантъ-Деньги, 2003, № 47 (452). Электронная версия - http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsIDЦит по: сайт СВРТ: http://www.svrt.ru/index.html. Точечный адрес - http://www.svrt.ru/npsvrt.htm.

Информация о Всероссийских генеалогических выставках, регулярно проводимых СВРТ в разных регионах, начиная с 2005 г.: http://www.svrt.ru/events.htm. On-line проекты СВРТ, связанные с поиском, хранением и обменом генеалогической информацией: http://www.svrt.ru/events.htm. Форум СВРТ (Региональная и национальная генеалогия, краеведение, история): http://forum.svrt.ru/.

- Петербургский генеалогический портал - Путешествие во времени и пространстве, или большая украинская семья - Семейный альбом. Генеалогия Ежиковых - Европейское общество генеалогии и геральдики в Эстонии - Генеалогия и семейная история Высоцких - Программа построения генеалогических деревьев "НЕСТОР" - Отечественная генеалогия (И. Ю. Юсков) - Мое генеалогическое древо (А. А. Горшков) В этом тематическом пространстве виртуальных ресурсов находится и персональный сайт петербурженки (ныне проживающей в Абхазии, г. Сухум) Ирины Михайловны Яковлевой, под названием «ИМЯ. Капризы памяти» 211. Этот сайт, на который мы не раз ссылались, - тот самый, где представлена богатая генеалогическая и биографическая информация о собственном родословии И. Я. и о семейных корнях ее близких родственников, в том числе – одного из соавторов настоящей книги (А. А.). Мироощущение и настрой многих изыскателей генеалогической информации, хранителей семейной памяти и передатчиков «эстафеты памяти» (в изложенном выше См. http://www.petergen.com/about.shtml.

См. http://www.genealogy.iatp.org.ua/.

См. http://www.gen-dotsenko.narod.ru/.

См. http://giulmisarian.narod.ru/index.html.

См. http://www.bogatov.info/.

См. http://www.krivo2008.ucoz.ru/.

См. http://www.ginzburgi.ru/hist.htm.

См. http://ezhikov.ucoz.ru/.

См. http://kapishnikov.narod.ru/.

См. http://www.genealogia.ee/society.htm.

См. http://www.kandinsky.ru/.

См. http://www.ostrog.ucoz.ru/.

См. http://wysocki.nsknet.ru/.

См. http://golitzin.narod.ru/.

См. http://drevo0000.narod.ru/.

См. http://www.the-family-chronicle.com/.

См. http://barabin.h16.ru/index.shtml.

См. http://www.yskov2007.narod.ru/.

См. http://www.gorshkov.fromru.com/rod.htm.

См. http://www.predistoria.org/index.php.

См. http://sundry.wmsite.ru/.

Значительная часть генеалого-биографических очерков и заметок И. Яковлевой размещена также на сайте ВГД: http://baza.vgd.ru/18/ (около 50 статей).

О моих родственниках – супругах Владимире Владимировиче Абрашкевиче и Ирине Михайловне Яковлевой см. также: Титов Е. Край вечно зеленых мандаринов // Новая газета, 2.12.2009, № 134.

(Электронная версия - http://www.novayagazeta.ru/data/2009/134/18.html).

смысле) - хорошо выражены в стихотворении И. Яковлевой, которым открываются ее «Капризы памяти»:

Так позволяет отвлекаться...

(Цит. по: Алексеев А.Н., Ленчовский Р. И. Профессия – социолог (Из опыта драматической социологии: события в СИ РАН и не только). Документы, наблюдения, рефлексии. Том 2. СПб.: Норма, 2010. Глава 7).

ЭВРИСТИЧНЫЙ СОН

Как известно, Менделеев впервые увидел свою периодическую таблицу элементов во сне. Это стало предметом специальных исследований в области психологии научного творчества. Лично я сразу забываю сны. Но сегодня два реальных, относительно недавних события причудливо совместились во сне и возник своего рода эвристичный результат, который я запомнил и даже смог реконструировать логику его обретения.

Реальные события такие.

Один мой коллега и друг, вздумал посоветоваться со мной о выборе темы своей научной работы на ближайшие годы, которую он, хотя бы в силу своего возраста и положения, волен сам себе определять и формулировать. А другой мой друг, он же – наставник, последнее время стал советоваться со мной, правда, не по собственно научным, а, скажем так, по научно-гражданственным вопросам, связанным с положением дел в нашем профессиональном сообществе.

И вот во сне мне причудилось что второй задал мне вопрос, который интересовал первого. И я – во сне же – стал решать задачу на оптимизацию.

Я счел, что Наставнику эта тема не должна быть совершенно внове, чтобы можно было использовать прежние заделы. Далее, я забраковал возможность как сугубо теоретического, так и эмпирического исследовательского проекта, понимая, что и тот, и другой могут оказаться слишком долгосрочными. Я решил рекомендовать ему методологическую тему, которая, как мне кажется, всегда мозаична и бесконечна. И еще – во сне мне показалось, что и я сам в эту тему должен быть как-то включен, чтобы Наставнику было кого наставлять. А стало быть – и мне она должна быть близка.

В итоге, я предложил своему другу и наставнику – во сне! – такую тему:

«Методология изучения взаимоотношений личности и общества». И вполне удовлетворенный этим результатом, поспешил проснуться.

Я заверяю, что этот скромный / нескромный результат получен именно во сне. Сон – бесфабульный (или я фабулу забыл). Так сказать, «приключение духа».

Между тем, не так уж я оказался и оригинален - в общем-то во сне «перепел»

самого себя наяву. В предисловии к «Драматической социологии и социологической ауторефлксии» (2003; т. 1 с. 11), как оказалось, можно прочитать:

«В итоге сложился комплексный предмет исследования, который можно определить как «взаимодействие личности и общества; человек в системе реальных общественных отношений».

Понятна вся неисчерпаемость такой предметной области. Однако, в меру своих сил, автор постарался осветить эту область средствами «экспериментальной социологии»

(наш термин 80-х гг., впоследствии смененный на «драматическую социологию»)».

А теперь - вопрос друзьям и коллегам. Отгадайте, кто именно мне приснился?

Андрей Алексеев. 5.02.2012.