«13 От редакции Теоретические аспекты развития правовой системы РФ Ю.А. Тихомиров 15 Право и вызовы времени П.А. Астахов Юридические конфликты: современные формы 29 и способы разрешения Н.Ф. Попова О классификации ...»

Не пресловутая соразмерность, а реальность угрозы – вот тот единственный критерий, позволяющий принять справедливое решение. Но если быть точным, то это норма не такая уж и новая: в 1994 г. в ст. 13 УК РСФСР уже вносились подобные изменения, и статья просуществовала до 1996 г. Поэтому, скорее, речь идет о восстановлении старой редакции. Однако эта ситуация актуальна на сегодняшний день и неизвестно как она будет складываться в дальнейшем: ухудшиться или улучшиться.

1. Конституция Российской Федерации. Официальный текст. Постатейные материалы. Толкование отдельных положений КонституциНеобходимая оборона как институт уголовного права онным судом Российской Федерации. / Под общ. ред. Г.А. Жилина / Составитель В.В. Калинин. – М.: 2002.

2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 08.12.2003) с изм. и доп., вступившими в силу с 12.05.2004.

3. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16.08.1984 г.

№ 14 «О практике применения законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств». // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М.: 1999. С. 67, 199В.Ф. Кириченко. Основные вопросы учения о необходимой обороне в советском уголовном праве. – М.: 1948.

5. В.Н. Козак. Право граждан на необходимую оборону. – Саратов:

1972.

6. А.Ф. Кони. О праве на необходимую оборону (кандидатское исследование). – М.: 1996.

7. Н.Н. Паше-Озерский. Необходимая оборона и крайняя необходимость по советскому уголовному праву. – М.: 1962.

8. А.Н. Попов. Преступление, совершенное при превышении пределов необходимой обороны. – СПб.: 2001.

9. Практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. / Под общ. ред. проф. Х.Д. Аликперова и проф.

Э.Ф. Побегайло. – М.: 2001.

10. И.И. Слуцкий. Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность. – Л.: 1956.

11. Н.С. Таганцев. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая.

Том I. – М.: 1994.

12. И.С. Тишкевич. Условия и пределы необходимой обороны. – М.:

1969.

13. М.И. Якубович. Обстоятельства, исключающие общественную опасность и противоправность деяния, и назначение наказания в деятельности органов внутренних дел. – М.: 1989.

А.Ф. Кони. О праве на необходимую оборону (кандидатское исследование). – М.: 1996. С. 39.

В.Ф. Кириченко. Основные вопросы учения о необходимой обороне в советском уголовном праве. – М.: 1948. С. 70.

М.Д. Шаргородский. Вопросы общей части уголовного права (законодательство и судебная практика). – Л.: 1955.. С. 89.

И.И. Слуцкий. Обстоятельства, исключающие уголовную ответственность. – Л.: 1956. С. 73.

Т.П. Ретунская И.С Тишкевич. Условия и пределы необходимой обороны. – М.: 1969.

М.И. Якубович. Обстоятельства, исключающие общественную опасность и противоправность деяния, и назначение наказания в деятельности органов внутренних дел. – М.: 1989. С. 127, 136.

Указ. изд.

Указ. изд.

Указ. изд.

Н.Н. Паше-Озерский. Необходимая оборона и крайняя необходимость по советскому уголовному праву. – М.: 1962. С. 92 – 93.

Н.С. Таганцев. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая.

Том I. – М.: 1994.

Гражданско-правовые проблемы в сфере хозяйственной деятельности

ОСНОВНЫЕ И ДОЧЕРНИЕ

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ОБЩЕСТВА:

ВОПРОСЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Качественные преобразования в хозяйственной сфере России, происшедшие в конце XX века, повлекшие активное развитие рыночных отношений, ускорение процесса приватизации, привели к широкому распространению в хозяйственном обороте основных и дочерних обществ1, являющихся юридическими лицами и, как правило, несущих самостоятельную ответственность по своим обязательствам. Как правильно отмечается многими исследователями, это вытекает из общих принципов гражданско-правовой ответственности: каждый субъект гражданскоправовых отношений несет самостоятельную ответственность по своим обязательствам2. Указанный принцип получил свое отражение и в иностранном праве3.

Следует отметить, что основные хозяйственные общества учреждают дочерние общества в целях повышения устойчивости бизнеса и управления имущественными рисками. Однако снижение рисков, как известно, одних участников гражданского оборота, несомненно, влечет ущемление интересов других.

Основные хозяйственные общества как самостоятельные юридические лица не несут ответственности перед кредиторами формально самостоятельных, но экономически зависимых дочерних обществ. Вместе с тем следует отметить, что решения последних определяются основными хозяйственными обществами. Кроме того, следует учитывать, что размер имущества дочерних обществ, как правило, недостаточен для удовлетворения требований всех его кредиторов, в то время как высоколиквидные активы сосредоточены в основном хозяйственном обществе. Таким образом, очевидной представляется необходимость установления механизма защиты интересов кредиторов дочерних обществ, позволяющего привлекать основные хозяйственные общества к ответственности перед такими кредиторами.

Н.И. Косякова Законодательство в целом определило возможность привлечения основных хозяйственных обществ к ответственности перед кредиторами дочерних обществ.

';

Однако анализ судебно-арбитражной практики показывает, что в подавляющем большинстве случаев иски кредиторов дочерних обществ о привлечении основных хозяйственных обществ к ответственности по обязательствам дочерних обществ остаются без удовлетворения по причине несовершенства гражданскоправовых норм, регулирующих данные отношения.

Прежде чем исследовать проблему ответственности основного хозяйственного общества по обязательствам дочернего общества, целесообразно дать понятие дочернего общества как субъекта гражданских правоотношений.

Само понятие дочернего общества появилось в корпоративном законодательстве сравнительно недавно. В частности, первое определение дочерней компании в английском законодательстве нашло отражение в Акте о компаниях 1948 года4.

Действующее российское законодательство (п. 1 ст. 105 ГК РФ; п. 2 ст. 6 Закона об акционерных обществах) определяет основные критерии признания одного общества дочерним по отношению к другому.

Во-первых, общество в силу преобладающего участия в уставном капитале другого имеет возможность определять решения, принимаемые последним.

Если участие одного общества в уставном капитале другого нельзя назвать стопроцентным, появляется неопределенность в понимании термина преобладающего участия. Существуют различные точки зрения по поводу трактовки понятия «преобладающего участия» в уставном капитале. В частности, одни авторы полагают, что в качестве преобладающего участия выступает такая его доля, которая выражена в самом крупном проценте от уставного капитала общества и значительно превышает каждую иную долю (каждого иного пакета акций) участников (акционеров), в результате чего позволяет акционеру (участнику) общества путем реализации своего права голосовать по вопросам повестки дня общего собрания участников (акционеров), определять принятие собранием таких решений, которые соответствуют воле этого участника (акционера)5. Данная точка зрения в целом приемлема, но вызывает сомнение формула «значительное превышение каждой иной доли».

Так один из акционеров общества может иметь в собственности 50,1% от уставного капитала общества, а его оппонент – Основные и дочерние хозяйственные общества: вопросы ответственности 49,9%. Вряд ли здесь можно говорить о «значительном превышении», однако первый акционер, в силу возможности принимать подавляющее большинство решений, будет представлять основное общество по отношению к организации, акции которой ему принадлежат.

Существует и иное мнение по рассматриваемому вопросу.

Согласно этому подходу, преобладающее участие может выражаться в обладании таким пакетом акций (долей в уставном капитале), который хотя и не является контрольным в общепринятом понимании (то есть включать более 50%), но достаточен для оказания определяющего воздействия на принятие решений дочерним обществом в связи со значительной раздробленностью пакетов остальных акций (долей)6.

Признавая позитивные моменты данного определения, целесообразно отметить, что оно также не распространяется на все возможные случаи, так как. пакеты остальных акций могут быть раздроблены и незначительны.

Возможно несколько иной подход к рассматриваемой проблеме. Как представляется, преобладающая доля участия признается наличествующей у основного общества, когда решение органов управления дочернего общества заведомо не может быть принято, если голоса, принадлежащие основному обществу, поданы против соответствующего решения7.

Следует подчеркнуть, что отечественные основные хозяйственные общества предпочитают устанавливать контроль над дочерними обществами именно при помощи создания условий преобладающего участия в уставных капиталах иных обществ.

Во-вторых, одно общество имеет возможность определять решения, принимаемые другим обществом, в соответствии с заключенным между ними договором.

Рассматриваемый критерий менее распространен в отечественной практике. Тем не менее, он также применяется для установления отношений между основным и дочерним обществами.

В качестве подобного могут выступать различные договоры, например, об ипотеке, о коммерческой концессии. Известно, что, заключая кредитный договор, акционерное общество часто должно следовать определенным предписаниям, ограничивающим его деятельность и направленным на то, чтобы гарантировать уплату заемщиком процентов и погашение долга. В частности, ограничение может касаться финансовой политики, а также распределения прибыли8. Тем не менее, хотя дочернее общество Н.И. Косякова зависимо от основного, оно является самостоятельным субъектом права. Поэтому условия договора, порождающего экономикоправовую связь между основным и дочерним обществом, не должны ограничивать правоспособность последнего9.

Необходимо отметить, что в российской предпринимательской практике не получили распространения характерные, например, для германского законодательства договоры подчинения, согласно которым одна организация на определенный период времени подчиняется другой организации в связи с какими-либо обстоятельствами или для достижения каких-либо преимуществ. Вероятнее всего это связано с положениями отечественного акционерного законодательства о возмещении убытков, причиненных основным обществом дочернему10.

Остается дискуссионным вопрос о том, является ли договор о передаче полномочий единоличного исполнительного органа, заключаемый с управляющей организацией, основанием для возникновения отношений подчинения между юридическими лицами. Многочисленные представители одной точки зрения выступают за возникновение подобных отношений11. Однако существует и иная точка зрения по рассматриваемому вопросу.

В частности, К.Я. Портной отмечает, что между управляющей организацией и хозяйственным обществом не возникает отношений экономической зависимости12.

Как представляется, последнее мнение по данному вопросу, является более обоснованным, так как сам факт выполнения полномочий единоличного исполнительного органа еще не говорит о том, что управляющая организация приобретает право оказывать влияние на принятие основных решений акционерным обществом. В частности, она не в состоянии влиять на решения, принимаемые советом директоров и, тем более, общим собранием акционеров.

В-третьих, одно общество имеет возможность определять решения, принимаемые другим обществом, на каких-либо иных основаниях.

В науке гражданского права открытым остается вопрос о том, что следует относить к «иным основаниям», в силу которых одно хозяйственное общество имеет возможность определять решения другого хозяйственного общества. Полагаем, что к таким основаниям, помимо прочего, следует относить так называемое «косвенное» преобладающее участие, а также наличие отношений служебной подчиненности между единоОсновные и дочерние хозяйственные общества: вопросы ответственности личными исполнительными органами основного и дочернего хозяйственных обществ.

В целях устранения практической неосуществимости доказывания третьими лицами наличия у хозяйственного общества возможности определять решения другого хозяйственного общества, представляется необходимым выделить «безусловные»

основания признания хозяйственного общества основным. К таким основаниям относится прямое указание в учредительных документах хозяйственных обществ или в заключенном между ними договоре на возможность одного из них определять решения другого. Кроме того, полагаем, что к указанным «безусловным» основаниям следует относить наличие у хозяйственного общества блокирующего пакета акций (долей участия в уставном капитале), позволяющего ему отклонять решения общего собрания другого хозяйственного общества. Данный вывод основан на том, что возможность определять решения может выражаться не только в принятии конкретного решения, но и в воспрепятствовании принятию какого-либо решения.

При определении блокирующего размера пакета акций (долей участия) в уставном капитале дочернего общества предлагается учитывать размер косвенного участия, исчисляемый в порядке, определенном законодательством для установления отношений взаимной зависимости.

Теперь исследуем виды ответственности основного общества по обязательствам дочернего. Существует три разновидности ответственности основного общества за долги дочернего общества:

Прежде всего, солидарная ответственность основного общества по сделкам, заключенным дочерним обществом.

Согласно общему принципу, закрепленному в п. 2 ст. ГК РФ и п. 3 ст. 6 Закона об акционерных обществах, основное общество, которое имеет право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания, отвечает совместно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение таких указаний.

Казалось бы, этот принцип понятен и логически вытекает из отношений подчинения дочернего общества основному.

Однако п. 3 ст. 6 Закона об акционерных обществах содержит дополнительные условия ответственности основного общества:

основное общество считается имеющим право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания только в том случае, когда это право предусмотрено в договоре с дочерним Н.И. Косякова обществом или уставе дочернего общества. Именно это положение делает неэффективным институт солидарной ответственности основного общества, так как внесение в устав или договор подобного условия экономически нецелесообразно для основного общества. На практике это встречается редко.

Многие исследователи выступают за то, чтобы разрешить данную ситуацию путем изменения действующего законодательства таким образом, чтобы ответственность основного общества по долгам дочернего, возникшая в результате исполнения указаний основного общества, наступала независимо от записи в уставе и (или) договоре о праве основного общества давать такие указания13.

Некоторые авторы предлагают ужесточить ответственность основного общества за деятельность дочернего хозяйственного общества, возложив на головную организацию (лицо) обязанность до конца хозяйственного года компенсировать убытки, возникшие для дочернего хозяйственного общества в результате выполнения обязательных указаний головной организации (лица), или дать письменное обязательство возместить в определенный срок дочернему хозяйственному обществу указанные убытки, или гарантировать дочернему хозяйственному обществу право на какие-либо эквивалентные преимущества, если иной порядок возмещения убытков не определен в договоре между дочерним хозяйственным обществом и головной организацией (лицом)14.

С этим предложением нельзя согласиться, так как ужесточение ответственности основного общества приведет к стремлению хозяйственных обществ скрывать наличие дочерних отношений, что послужит основанием для снижения предпринимательской активности в связи с опасениями быть привлеченными к ответственности по долгам дочернего общества.

Обратившись к анализу законодательства о дочерних и основных обществах нельзя не заметить, что в действующем законодательстве установлена слишком широкая ответственность основного общества по сделкам дочернего общества, заключенным во исполнение обязательных для него указаний основного общества. Что приводит к тому, что основное общество несет солидарную ответственность за исполнение таких сделок дочерним обществом и в том случае, когда у последнего вполне достаточно собственных средств для исполнения сделки. В связи с вышеизложенным целесообразно внести в законодательство уточняющую норму о том, что ответственность основного общеОсновные и дочерние хозяйственные общества: вопросы ответственности ства наступает только в том случае, если у дочернего не хватает средств для исполнения сделки, то есть ввести субсидиарную, вместо солидарной, ответственность.

Следует отметить, что похожее правило встречается и в законодательстве иностранных государств, в частности в США.

Так, в случае осуществления основной корпорацией полного контроля над хозяйственно-финансовой деятельностью дочерней компании, последняя признается инструментом для достижения целей первой, что влечет к возникновению субсидиарной ответственности основной корпорации по обязательствам контролируемой ею компании (Правила инструментальности (the Instrumentality Rule))15.

Далее – субсидиарная ответственность основного общества по долгам дочернего в случае несостоятельности последнего.

Согласно п.3 ст. 6 Закона об акционерных обществах в случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества по вине основного общества последнее несет субсидиарную ответственность по его долгам. Несостоятельность (банкротство) дочернего общества считается происшедшей по вине основного общества только в случае, когда основное общество использовало указанные право и (или) возможность в целях совершения дочерним обществом действия, заведомо зная, что вследствие этого наступит несостоятельность (банкротство) дочернего общества.

Следует отметить, что, как и в случае с рассмотренным выше институтом солидарной ответственности основного общества по сделкам дочернего, соответствующая норма ГК РФ (п. ст. 105) расширена положениями Закона об акционерных обществах (п. 3 ст. 6 Закона об акционерных обществах).

Необходимо особо подчеркнуть, что вина основного общества в наступлении несостоятельности (банкротства) дочернего общества должна выражаться в умышленном доведении его до банкротства, при этом данное в законодательстве определение вины основного общества не может толковаться расширительно, и поэтому, если банкротство дочернего общества будет связано лишь с неосторожными действиями основного общества, либо вообще не связано с ними, последнее не может быть привлечено к ответственности по долгам дочернего16. Данная норма законодательства положительно влияет на развитие акционерных правоотношений, повышая информационную открытость основных обществ. Если бы действующее законодательство связывало ответственность основного общества с неосторожН.И. Косякова ными действиями, это могло спровоцировать отказ хозяйственных обществ от формирования отношений экономической субординации.

Следует отметить, что в настоящее время «практика привлечения материнских компаний к ответственности в правоприменении России по делам о банкротстве, а также по иным категориям дел практически отсутствует»17. Тем не менее, имеются отдельные случаи привлечения к ответственности основных обществ. При рассмотрении подобных дел, судебные органы очерчивают круг обстоятельств, которые необходимо установить для принятия решения по подобным делам, как, например, причинно-следственную связь между банкротством и действиями участника общества. Также говорится о важности установления действий акционеров, которые привели к несостоятельности (банкротству) общества, подчеркивается важность исследования протоколов собраний акционеров должника и других документов, свидетельствующих о принятии акционерами решений на собраниях, а также выяснения вопросов, касающихся участия акционеров в управлении делами должника, исследования материалов ревизионной комиссии акционерного общества и заключения аудитора предприятия о причинах его банкротства18.

И, наконец, ответственность основного общества перед акционерами дочернего за убытки, причиненные по его вине дочернему обществу.

Данная разновидность ответственности основного общества вытекает из того, что основное общество имеет право самостоятельно принимать решения на общих собраниях акционеров, при этом игнорируется мнение миноритарных акционеров дочернего общества. Именно поэтому п. 3 ст. 105 ГК и п. 3 ст. 6 Закона об акционерных обществах предусматривают право акционеров дочернего общества требовать возмещения основным обществом убытков, причиненных по его вине дочернему обществу. При этом подчеркивается именно умышленный характер поведения основного общества – в случае неосторожности привлечь основное общество к ответственности будет невозможно. Определение убытков и их возмещение акционерам дочернего общества осуществляется на основании положений ст. 15 ГК РФ.

Более подробно о причинах создания дочерних структур в хозяйственных обществах см., например: А.Р Горбунов. Дочерни компании, Основные и дочерние хозяйственные общества: вопросы ответственности филиалы, холдинги. Организационная структура. Колсандинговый баланс. Налоговое планирование. – М.: 1997.

См. например: Управление и корпоративный контроль в акционерном обществе. / Под ред. Е.П. Губина. – М.: 2003. С. 158; Г.С. Шапкина.

Арбитражно-судебная практика применения Федерального Закона «Об акционерных обществах».— М.: 1997. С. 20.

В частности, английский исследователь Эдуард Джэнкс трактует корпорацию как единое лицо, и притом лицо, совершенно отличное от тех индивидуумов, которые являются ее членами. – Эдуард Дженкс. Английское право (источники права, судоустройство, судопроизводство, уголовное право, гражданское право). – М.: 1947.

С. 127).

В. Федчук. Определение участников холдинга в законодательстве Англии // Хозяйство и право. 1998. № 10. С. 112.

Е.В. Рузакова. Предпринимательские многосубъектные образования:

правовая модель и действительность. В кн.: Правовое положение субъектов предпринимательской деятельности / Под ред. В.С. Белых. – Екатеринбург 2002. С. 220.

К.Я. Портной. Правовое положение холдингов в России / Научнопрактическое пособие. – Волтерс Клувер: 2004. С. 21; М.В. Телюкина.

Комментарий к Федеральному закону «Об акционерных обществах»

(постатейный). —Волтерс Клувер: 2005. С. 41.

Комментарий к гражданскому законодательству Российской Федерации о хозяйственных обществах // Под общей редакцией М.Ю. Тихоморова. – М.: 1999. С. 444.

Ю.А Метелева. Правовое положение акционера в акционерном обществе. – М.: 1999. С. 48.

Д.В. Ломакин. Очерки теории акционерного права и практики применения акционерного законодательства – М.: 2005. С. 73.

Подробнее см.: И.С. Шиткина. Особенности корпоративного управления хозяйственными обществами, объединенными в холдинговую компанию // Хозяйство и право. 2003. № 10. С. 44-45.

Гражданское право: Учебник. В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: 2003. Т.1 С. 241; П. Филимошин. Определение и учет аффилированных лиц // Журнал для акционеров. 2000. № 2.

С. 13; А. Ткачев, Ю. Богомолов. Понятие «Группа лиц» // Журнал для акционеров. 2000. № 4. С. 24; В.С. Белых. Холдинговые компании в Российской Федерации // Юридический вестник. 1998. № 14. С. 25.

К.Я. Портной. Правовое положение холдингов в России / Научнопрактическое пособие. – Волтерс Клувер: 2004. С. 22.

См. например С.И: Мармазова. Гражданско-правовые проблемы управления холдингом. – М.: 2003. С. 26; О.В. Белоусов. Правовые формы предпринимательских объединений по законодательству ФРГ и России. – М.: 1998. С. 12.

Т.М. Звездина. Правовое положение дочерних и зависимых хозяйственных обществ. – Екатеринбург: 2003. С. 9,10.

Н.И. Косякова См. подробнее: Колотушкина О.Е. Основы Корпоративного права США. – Н.Новгород: 2000г. С. 24.

См. например: Е.П. Прус. Проблемы правового регулирования субсидиарных обязательств участников (учредителей) юридического лица // Актуальные проблемы гражданского права: Сборник статей. / Под ред. О.Ю. Шилохвоста. – М.: 2004. Вып. 8. С. 239.

Е. Попова, Е. Попов. Корпоративная вуаль // Хозяйство и право.

Подробнее см.: Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 12.07.04г. Дело N КГ-А40/5689; Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 06.08.02г.

Дело N КГ-А40/506002 (Правовая система КонсультантПлюс).

ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ

ГОСУДАРСТВЕННОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА В РОССИИ

В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ

Регулирование государством предпринимательской деятельности представляет собой один из элементов общего правового механизма государственного воздействия на экономику.

При характеристике этого механизма следует, прежде всего, подчеркнуть, что он отражает публичный интерес, который К.Ю. Тотьев удачно определил как жизненно необходимое состояние больших социальных групп (включая общество в целом), обязанность по реализации (достижению, сохранению и развитию) которого лежит на государстве. В развитии этого механизма, если обратиться к периоду с 2000 по настоящее время, следует выделить, по крайней мере, два основных направления.

Первое из них связано с предстоящим вступлением России во Всемирную торговую организацию, а в более широком плане – с процессами глобализации. 2 Одним из наиболее типичных правотворческих примеров в этом смысле служит принятие адекватного установившейся мировой практике Федерального закона от 27 декабря 2002 г. № 184–ФЗ «О техническом регулировании»,3 в соответствии с которым получило законодательный статус регулирование отношений, возникающих при разработке, принятии, применении и исполнении обязательных требований к продукции, процессам производства, эксплуатации, хранения, перевозки, реализации и утилизации. В русле той же практики указанным Законом цели принятия технических регламентов – основных предусмотренных им технико-юридических норм, ограничены интересами защиты жизни или здоровья граждан, имущества всех форм собственности, охраны окружающей среды; предупреждения действий, вводящих в заблуждение приобретателей, причем принятие регламентов в каких-либо иных целях не допускается.

С.С. Занковский Но развитие процессов глобализации в России, связанных с экономической интеграцией и вступлением во Всемирную торговую организацию, сталкивается с консервативностью в подходах к построению системы законодательных актов, регулирующих предпринимательскую деятельность. Такие подходы, сохраняющиеся у нас с незапамятных времен, игнорируют тот объективный факт, что в отношениях предпринимательства соседствуют и неразрывно связаны друг с другом публичные и частноправовые начала, причем первые отражают взаимодейст вие государственной власти и бизнеса, а вторые замыкаются на отношениях между предпринимателями.

Объективно существуют два варианта правового регулирования предпринимательства. Первый из них, применяющийся в России в настоящее время, основан на раздельном регулированием указанных начал: частноправовая сторона регламентирована в Гражданском кодексе РФ и принятых в его развитие федеральных законах; публично-правовые аспекты беспорядочно рассредоточены по ряду законодательных актов, практически не увязанных друг с другом.

Слабая сторона этого варианта состоит в том, что отсутствие единого правового «стержня» на фоне множества таких актов затрудняет правоприменение, в т.ч. по такому важному направлению, как защита прав предпринимателей. Он не позволяет также получить четкого представления об общей ситуации с государственным регулированием экономики, принципах взаимодействия государства и бизнеса, что не способствует привлечению финансовых ресурсов, не говоря уже о выполнении условий ВТО в части требований об устранении нерыночных признаков экономики.

Другой вариант состоит в едином законодательном регулирования частной инициативы и государственного воздействия на экономику. Такой подход предполагает принятие акта типа Предпринимательского кодекса, который уже с прагматических позиций имел бы то преимущество, что обеспечил бы единую правовую основу предпринимательства4.

В нем можно было бы сформулировать понятие предпринимательской деятельности, отражающее его реальную правовую природу; исходные начала взаимоотношений власти и бизнеса, которые должны быть основаны на партнерстве, как это принято в развитых странах. В России и сейчас действует старый стереотип, представляющий государство как некую недружественную Правовые апекты государственного регулирования предпринимательства...

по отношению к предпринимателю силу, и один из путей его преодоления лежит в законодательной сфере.

В том же Кодексе необходимо определить права и обязанности саморегулируемых союзов и ассоциаций предпринимателей, способных защищать их общие интересы, и в то же время поддерживать дисциплину. Целесообразно сформулировать и основные положения, относящиеся к государственному регулированию экономики, которые могли бы послужить общим знаменателем вмешательства государства в экономические процессы, сделали бы такое вмешательство прогнозируемым и понятным.

Другими словами, государство с учетом требований ВТО должно в законодательном порядке четко определить способы и пределы своего воздействия на экономику. В связи с этим следует назвать такие экономико-правовые инструменты, как государственная поддержка бизнеса, директивное регулирование его отдельных параметров, защиту прав предпринимателей, организацию контроля и надзора в цивилизованном русле и т.п.

Данное обстоятельство особенно важно в связи с тем, что такое воздействие оказывается как на федеральном, так и на региональном уровнях, чему было посвящено серьезное монографическое исследование В.В. Толстошеева, в котором он с полным основанием говорил о региональном государственном регулировании экономической деятельности.5 Но бизнес не терпит правовой «чересполосицы». Понятно, что развитие единого рынка невозможно без централизованного закрепления законодательных принципов его регулирования.

Реальное правовое значение основных положений государственного регулирования предпринимательской деятельности состояло бы еще и в том, что все последующее законодательство, посвященное отдельным вопросам этого регулирования, должно было бы строиться в соответствии с ними под угрозой признания того или иного акта недействующим и не подлежащим применению.

Второе направление связано с общим упорядочением механизма государственного регулирования с целью повышения его эффективности. Иначе говоря, происходит процесс укрепления государственной вертикали. Он, следуя замыслу властей, выражен в общей модернизации государства в интересах соответствия его функций современному этапу развития России; в административной реформе, сократившей функций министерств и ведомств; бюджетной реформе, основной принцип которой С.С. Занковский заключается в переходе от управления бюджетными затратами к управлению результатами; в изъятии из компетенции государственных учреждений, не являющихся органами управления, властных полномочий; в достижении прозрачности планов и проектов Правительства РФ, что имеет большое значение для привлечения частных капиталов, всегда предпочитающих определенность в планах государства и т.п.

Позиции, формулируемые в юридической науке по вопросам, так или иначе имеющим отношение к проблематике государственного регулирования предпринимательства, по-прежнему распадаются на две основные.

Так, Ш.Ш. Замалдинов полагает, что с узаконением частной собственности и возрождением частного права России, восстанавливается прямая генетическая обусловленность происхождения и родства правовых культур Древнего Рима и современной России.6 С этим утверждением, ввиду его оценочного характера, трудно спорить, за исключением того обстоятельства, что в Древнем Риме, помимо частного, присутствовало и публичное право, причем обе эти сферы находились во взаимодействии друг с другом, которое, видоизменяясь в зависимости от конкретного исторического периода, всегда сохраняло свое значение.

Но другое утверждение того же автора не может не вызвать возражений. Говоря о сравнительно-историческом аспекте значения римского частного права для разрешения актуальных проблем становления правовой системы России, Ш.Ш. Замалдинов указывает на аналогию социально-экономических ситуаций переломного характера в Древнем Риме и современной Российской Федерации: в обоих случаях отражена динамика развития экономики от известной формы замкнутости, автаркии к естественно-разумным цивилизованным рыночным экономическим отношениям. Если возможна социально-экономическая аналогия в оценке природы общества, то почему невозможна аналогия социально-правовая, опосредующая те же самые процессы, облекающая их в юридические формы, упорядочивающая их сообразно требованиям закономерностей этих явлений. Данные аналогии носят спорный характер и могут быть приняты лишь с высокой степенью научной абстракции. Переломные ситуации в Древнем Риме и России конца ХХ века – начала ХХI различаются в той же мере, в какой мир Древнего Рима отличен от современного мира с его процессами глобализации, созданием конкурирующих друг с другом экономических сообПравовые апекты государственного регулирования предпринимательства...

ществ, проблемами монополизма, что и обусловливает активное вмешательство государственных властей в регулирование предпринимательства в общих интересах. По этой причине трудно вести речь о социально-правовой аналогии, опосредующей те же самые процессы. Последние как предмет сопоставительного научного исследования могут обнаружить определенное внешнее сходство, недостаточное, тем не менее, для установления их сколько-нибудь близкого соответствия.

В связи с этим необходимо обратить внимание на то, что в представлениях ортодоксальной цивилистической научной школы римское частное право, отнюдь не уходя в историю, выступает в качестве вечной непреходящей ценности, незыблемого постулата, основные положения которого, пройдя через века, в полной мере сохранили свое значение и для потребностей современного оборота. Но подобный ход рассуждений напоминает имевшее место в недавнем прошлом отношение к марксизму как итогу человеческой мысли, не подлежащему пересмотру, за исключением второстепенных деталей, возникающих в ходе поступательного движения развитого социализма. И подобно идеологам марксизма, уходившим в своих умозаключениях от того факта, что в условиях научно-технического прогресса не останется места для пролетариата в том его понимании, которое существовало в ХIХ веке, ортодоксальные цивилисты не усматривают принципиальных различий между договорным правом Римской империи и современной России.

Все это не означает, что исследование существующих в настоящее время предпринимательских договоров, ограниченное рамками гражданского права, не имеет смысла. Р.А. Тельгариным, например, предложена интересная работа по вопросам свободы заключения договоров в сфере предпринимательства по гражданскому праву РФ, в которой он, впрочем, допустил возможность ограничения такой свободы нравственными принципами, что само по себе не исключено, но с учетом того факта, что эти принципы по преимуществу стоят вне права.

Конституционным судом РФ сформулирован для законодателя ряд ориентиров в отношении гражданско-правового регулирования предпринимательской деятельности коммерческих организаций. В ходе такого регулирования федеральная законодательная власть обязана учитывать, что по смыслу положений статьи 55 (части 3) Конституции РФ во взаимосвязи с ее статьями 8, 17, 34 и 35 возможные ограничения федеральным законом прав владения, пользования и распоряжения имущестС.С. Занковский вом, а также свободы предпринимательской деятельности и свободы договоров, исходя из общих принципов права, должны отвечать требованием справедливости, быть адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц. Не менее важны, однако, доктринальные и законодательные ориентиры применительно к иным, помимо гражданско-правового, формам воздействия государства на предпринимательскую деятельность. В. Бергманн, например, полагает, что на государственное регулирование рыночного хозяйства возлагаются, в частности, следующие задачи:

– наряду с предпринимательской деятельностью государству надлежит гарантировать и контролировать нормально функционирующую конкуренцию;

– там, где система конкуренции самостоятельно не обеспечивает равных справедливых условий, государственное право и четкие государственные нормы призваны защищать ее участников от односторонней монополии и недобросовестных посягательств;

– отрасли экономики, которые объективно – полностью или частично – выпадают из процесса конкуренции (банковская деятельность, сельское хозяйство, железные дороги, энергетика), подлежат специальному контролю со стороны государства. Политика конкуренции, как отмечает Ю.М. Юмашев, является наиболее развитой общей политикой Европейского Сообщества после аграрной. Ее цель заключается в том, чтобы обеспечить эффективную конкуренцию, осуществление которой было бы сбалансировано с выполнением более широких, нежели чисто экономических задач. Соответственно этому, указанная политика служит инструментом создания открытого и единого рынка, не разделяемого ограничительными и антиконкурентными соглашениями между компаниями на национальном уровне, и превращения его в реальный внутренний рынок Сообщества посредством стимулирования взаимной торговли между государствами-членами, даже если это экономически не оправданно. Эта политика направлена на реализацию эффективной конкуренции, чтобы не допустить чрезмерной концентрации и злоупотребления доминирующим положением крупных фирм;

поддержание добросовестной конкуренции путем оказания помощи мелким и средним предприятиям, защиты прав потПравовые апекты государственного регулирования предпринимательства...

ребителей и применения санкций против незаконного предоставления государственной помощи; усиление международной конкурентоспособности транснациональных корпораций ЕС на мировом уровне. Основной принцип конкурентной политики и правил регулирования конкуренции ЕС состоит в запрете монопольного поведения как частных, так и государственных предприятий (т.е.

ограничительной практики, злоупотребления доминирующим положением, государственной помощи и т.д.). Но этот запрет, являясь стержнем политики конкуренции, цель которой – устранить препятствия к торговле между государствами-членами, не носит абсолютного характера. Динамичная природа рыночной экономики требует гибких механизмов ее регулирования, которое основано не на исчерпывающих списках запретов, а на решениях, принимаемых в каждом конкретном случае отдельно и с использованием системы исключений из основного принципа запрета, причем эти исключения могут быть продиктованы как соображениями социального характера, так и соображениями эффективности рынка. Более широкий взгляд на проблему государственного регулирования предпринимательства вновь возвращает нас к вопросу о разграничении публичного и частного права. Французская правовая мысль, не удовлетворяясь традиционным разграничением, выдвигает следующие аргументы: во-первых, это деление слишком неточно и неясно, т.к. не способно учесть все многообразие социальных фактов: во-вторых, оно неверно, поскольку неправильно утверждать, что цель частного права – удовлетворение индивидуальных интересов. Любая норма права учитывает социальные интересы, поэтому и нормы частного права тоже могут быть императивными. Необходимость существования во французской правовой системе отраслей смешанного права дает основание некоторым авторам объявить о его двойственности, т.е. расщеплении на две семьи:

– право-регулятор (абстрактное). В данной семье объединяются своды правил, регулирующих санкции, реализацию и применение других отраслей права, как публичного, так и частного. Это – «право над правами»; таково уголовное право, которое объединяет различные виды ответственности (за государственные, коммерческие, социальные, аграрные преступления), процессуальное право, международное частное право;

С.С. Занковский – профессиональное право (конкретное). Отрасли данной семьи сочетают публичные и частные нормы – коммерческое, социальное, аграрное право.

Но так или иначе, несмотря на вековые традиции, граница публичного и частного права во Франции остается весьма подвижной. Кроме того, для Франции характерен постоянный процесс коммерциализации публичного права. Это касается отношений органов власти с частными лицами, которые все чаще выступают в роли не только пользователей государственных (публичных) услуг, но и государственных агентов (в случае, например, концессии государственных услуг). Происходит и обратный процесс публицизации частного права. Он связан с расширением государственного вмешательства в экономику и, следовательно, с увеличением количества публичных норм в частном праве. Те же по существу процессы и аналогичное направление научных исследований характерны для России и Украины.

В.К. Мамутов еще в конце 90-х годов писал о том, что на практике большая часть норм, регулирующих современную хозяйственную деятельность, выходит за рамки частного права, не укладывается в предмет гражданского права и гражданского кодекса. Цивилистическая концепция не соответствует реалиям ХХ века; на ее основе нельзя разумно урегулировать современные хозяйственные отношения и осуществить полезную кодификацию. Г. Пронская считает, что реалии хозяйственной и, в том числе, предпринимательской деятельности таковы, что в ней нет ни чисто товарно-денежных, ни чисто управленческих отношений, ни рафинированных частных или публичных интересов. Все взаимосвязано и взаимозависимо. Рациональность правового регулирования определяется мерой того и другого, степенью и последовательностью их взаимозависимости. Этому способствует включение в кодификационный акт всех основополагающих норм регулирования хозяйственной деятельности как частно-правовых, так и публично-правовых. Таким образом, «смешанный» характер Хозяйственного кодекса больше отвечает потребностям предпринимателей, чем «сепарирование»

реально единого нормативного материала на составные части и размещение их в разных законодательных актах. Рыночная экономика, и особенно в такой стране, как Россия, по мнению В.С. Белых, немыслима без элементов централизоПравовые апекты государственного регулирования предпринимательства...

ванного руководства». Там, где это разумно, необходимо активно внедрять методы государственного планирования и руководства экономической жизнью страны. Основные направления государственно-правового регулирования экономики – это использование форм и методов государственного планирования и нормирования; государственное регулирование инвестиционной и инновационной деятельности; антимонопольное и антидемпинговое регулирование; государственное регулирование стандартизации и сертификации продукции, работ и услуг;

государственное регулирование цен и ценообразования. Объем государственного вмешательства в экономику, как считает Е.П. Губин, величина переменная, зависящая от многих факторов. Однако можно утверждать, что в переходный период от экономики социалистического типа к экономике рыночной роль государства не только не снижается, но значительно возрастает, учитывая необходимость смены основных «правил игры», изменение всей правовой базы деятельности субъектов рынка, установления контроля за соблюдением всеми участниками не только собственных интересов, но и интересов общества.

Уровень, размер государственного регулирования экономики зависят от конкретной реальной ситуации на рынке, востребованности государства на данном этапе развития рыночных отношений. Приведенные суждения, на наш взгляд, справедливы уже потому, что отвечают объективной действительности. Предпринимательская деятельность в России, как и в других странах с рыночной экономикой, урегулирована одновременно нормами публичного и частного права. Тесная связь между этими нормами, их содержанием и применением входит в явное несоответствие с раздельной законодательной регламентацией предпринимательства. Издержки существующей в РФ системы раздельного регулирования связаны, прежде всего, с многочисленными противоречиями между актами публично- и частно-правовой направленности, что вызывает значительные сложности в правоприменительной практике.

Кроме того, законодательный материал, построение которого обусловлено устаревшими теоретическими представлениями о сверхценности цивилистики и опасности ее сочетания с публичными нормами, неудобен в пользовании. Отсюда и возникает утверждение, что хороша лишь та теория, которая практична, а в данном случае – способна послужить предпосылкой формирования комфортного законодательства о предпринимательстве.

С.С. Занковский Под комфортным законодательством понимается такое построение нормативного материала, когда при минимуме актов достигается максимум эффекта; при этом существует выраженная связь между актами, посвященными одному и тому же вопросу. Значение такой компоновки законодательства, если говорить о предпринимательстве, не ограничивается чисто прагматическими соображениями удобного пользования законом. Рациональное объединение публичных и частных норм отвечает новым представлениям о государстве, которое, особенно в условиях глобализации, становится своеобразным партнером предпринимательских структур.

См.: Тотьев К.Ю. Предпринимательское право. Публично-правовой статус предпринимателя. М., 2003. С. 47.

См.: Поленина С.В. и др. Воздействие глобализации на правовую систему России // Государство и право.№ 3. 2004; Лукьянова Е.Г.

Основные тенденции развития российского права в условиях глобализации.// Государство и право. № 7. 2004; Иванец Г.И., Червонюк В.И. Глобализация, государство, право.// Государство и право.

№ 3, 2003; Гусева Т. Вступление России в ВТО.// Право и экономика.

Собрание законодательства РФ. 2002. № 52. Ст. 5140.

См.: Лаптев В.В. Субъекты предпринимательского права. М., 2003.

См.: Толстошеев В.В. Региональное экономическое право России. М., 1999, с. 121 – 167.

См.: Замалдинов Ш.Ш. К вопросу о классических традициях частноправового регулирования имущественных отношений. // Правовые проблемы регулирования экономических отношений. Самара, 2004.

См.: там же. С. 111.

См.: Тельгарин Р.А. Свобода заключения договоров в сфере предпринимательства по гражданскому праву России. Автореф. канд. дисс.

М., 1998. С. 13.

См.: постановление Конституционного Суда РФ от 18 июля 2003 г.

№ 14-П. // Вестник Конституционного Суда РФ. 2003, № 5.

См.: Проблемы гражданского и предпринимательского права Германии.

М., 2001. С. V.

См.: Юмашев Ю.М. Политика и правила конкуренции Европейского Сообщества (ЕС).// Предпринимательское право в ХХ1 веке: преемственность и развитие. М., 2002. С. 157-158.

См.: там же. С. 162.

Правовые апекты государственного регулирования предпринимательства...

См.: Газье А., Талапина Э.В. Публичное право Франции и России:

пересечения и параллели.// Правоведение. 2003, № 3. С. 34.

См.: там же, с. 35.

См.: Талапина Э.В. Восемь мифов о французском праве. И к ним восемь «но». // Закон, 2003, № 6.

См.: Мамутов В.К. Юридическую науку – на решение проблем содействия развитию экономики. Донецк, 1999. С. 11.

См.: Г. Пронская. О профессионализме и нравственности в научном споре. // Обеспечение общественного хозяйственного порядка. Донецк, 1998. С. 70.

См.: Белых В.С. Основные направления становления и развития предпринимательского законодательства России. // Государство и право на рубеже веков. Экологическое и природоресурсное право. Трудовое право. Предпринимательское право. М., 2001. С. 254.

См.: Предпринимательское право Российской Федерации. Под ред.

Губина Е.П., Лахно П.Г. М., 2003. С. 398.

ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

ОТВЕТСТВЕННОСТИ СТОРОН ПО ДОГОВОРУ

ФИНАНСОВОЙ АРЕНДЫ (ЛИЗИНГА)

Важнейшей гарантией реализации договора финансовой аренды (лизинга) выступает надлежащее исполнение его сторонами вытекающих из него обязательств. В случае, когда обязательства не исполнены или исполнены ненадлежащим образом, говорят об их нарушении. Подобные нарушения способны причинить значительный вред не только исправной стороне, но и всему лизинговому механизму. В целях предотвращения таких нарушений, а также устранения их негативных последствий установлена гражданско-правовая ответственность.

В специальных положениях Гражданского кодекса Российской Федерации1 (далее – ГК РФ) о лизинге (§ 6 гл. 34), а также в Федеральном законе от 29 октября 1998 г. № 164-ФЗ (с изм.

8 июля 2006 г.) «О финансовой аренде (лизинге)»2 (далее - Закон) ответственность сторон урегулирована недостаточно полно.

Поэтому при нарушении договора лизинга (в случае отсутствия специальной нормы) стороны должны руководствоваться общими положениями ГК РФ об аренде (§ 1 гл. 34), которые применяются к отдельным её видам, в том числе и к лизингу, а также иными нормами ГК РФ, устанавливающими ответственность за нарушение обязательств. Кроме того, при заключении договора лизинга стороны вправе установить ответственность за такие нарушения, за которые действующее законодательство не предусматривает какой-либо ответственности, или ввести иную меру ответственности, отличную от той, которая за данное правонарушение предусмотрена законодательством. Стороны вправе также повысить или понизить размер ответственности по сравнению с установленным законом, если в нём не указано иное.

Подчеркнём, что сторонами договора лизинга обычно являются предприниматели, поэтому ответственность наступает независимо от их вины в нарушении обязательств, если иное Проблемы правового регулирования ответственности сторон...

не предусмотрено договором. Таким образом, общим основанием ответственности по договору лизинга является не вина, а предпринимательский риск 3. Кроме того, для привлечения нарушителя к ответственности необходимо наличие таких типичных для всех гражданских правонарушений условий, как противоправный характер поведения ответчика, наличие у потерпевшей стороны вреда или убытков, а также причинно-следственная связь между противоправным поведением и наступившими вредоносными последствиями.

Особенности правовой конструкции договора лизинга, в частности его тесная взаимная зависимость от договора купли-продажи предмета лизинга, предопределяют специфику ответственности за нарушение вытекающих из него конкретных обязательств, которая проявляется, прежде всего, при возложении ответственности на лизингодателя. Такая специфика состоит в том, что лизингодатель, по общему правилу, установленному ст. 670 ГК РФ, освобождается от ответственности перед лизингополучателем за выполнение продавцом требований, вытекающих из договора купли-продажи, кроме случаев, когда ответственность за выбор продавца лежит на лизингодателе.

Таким образом, законодательством установлена прямая связь между лизингополучателем и, соответственно, продавцом предмета лизинга. Лизингополучатель, согласно п. 1 ст. 670 ГК РФ, вправе предъявлять непосредственно продавцу имущества требования, вытекающие из договора купли-продажи, заключенного между продавцом и лизингополучателем, в частности в отношении качества и комплектности имущества, сроков его поставки, и в других случаях ненадлежащего исполнения договора продавцом.

В данной ситуации лизингополучатель вправе действовать так, как если бы он был стороной договора купли-продажи лизингового имущества. Вместе с тем, его правовое положение отличается от статуса покупателя: отсутствует обязанность оплатить приобретённое имущество, а также возможность расторжения договора купли-продажи с продавцом такого имущества без согласия на то лизингодателя. При таких обстоятельствах в отношениях с продавцом лизингодатель и лизингополучатель выступают как солидарные кредиторы.

Представляется, что ограждение лизингодателя от ответственности вполне логично, ибо инициатором заключения договора лизинга обычно выступает лизингополучатель, который совершает ряд активных действий, а именно: определяет имущество, И.А. Беляева составляющее предмет лизинга, а также выбирает его продавца. При этом лизингополучатель, прежде всего, полагается на собственный опыт, поскольку именно он будет использовать данное имущество в своей предпринимательской деятельности:

следовательно, кому как не ему быть заинтересованным в его надлежащей работе. Выбранное лизингополучателем имущество лизингодатель приобретает у продавца, который, в свою очередь, более других осведомлен относительно его специфики. Кроме того, продавец изначально уведомлен о последующей передаче такого имущества в лизинг. Естественно, что он является той стороной, от которой лизингодатель и лизингополучатель вправе требовать возмещения убытков в случае возникновения проблем с имуществом.

Между тем из общего правила освобождения лизингодателя от ответственности имеются определенные исключения. Так, согласно п. 2 ст. 670 ГК РФ, если иное не предусмотрено договором лизинга, лизингодатель не отвечает перед лизингополучателем за выполнение продавцом требований вытекающих из договора купли-продажи, кроме случаев, когда ответственность за выбор продавца лежит на лизингодателе. Как видно, гипотеза приведенной правовой нормы, содержащая условия её применения, делает норму диспозитивной, а также ограничивает освобождение лизингодателя от ответственности в случае, когда последний играет более активную роль в выборе продавца.

Представляется, что данное положение следует рассматривать совместно с правилом, закрепленным в ст. 665 ГК РФ, согласно которому договором лизинга может быть предусмотрено, что выбор продавца и приобретаемого имущества осуществляется лизингодателем. В этом случае лизингополучатель вправе по своему выбору предъявлять требования, вытекающие из договора купли-продажи, как непосредственно продавцу имущества, так и лизингодателю, которые несут солидарную ответственность.

В качестве иллюстрации приведем пример из арбитражной практики. Организация обратилась в суд с иском о расторжении договора лизинга транспортных средств, взыскании долга и уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами4. В обоснование своих требований истец ссылался на то, что ответчиком не исполнена обязанность по предоставлению предусмотренных договором транспортных средств и неосновательно удерживаются денежные средства, перечисленные ответчику.

Проблемы правового регулирования ответственности сторон...

Разрешая спор, суд установил, что обязанность по передаче истцу транспортных средств, являющихся предметом спорного договора, ответчиком надлежащим образом не исполнена. Судом также установлено, что продавец транспортных средств, подлежащих передаче истцу, был выбран ответчиком самостоятельно.

При таких обстоятельствах арбитражный суд на основании п. ст. 670 ГК РФ сделал обоснованный вывод о правомерности заявленных требований.

Далее необходимо отметить, что положениями п. 2 ст. ГК РФ предусмотрена ответственность лизингодателя в случае просрочки передачи имущества лизингополучателю. Когда имущество, являющееся предметом договора лизинга, не передано лизингополучателю в указанный в этом договоре срок, а если в договоре такой срок не указан, то в разумный срок, лизингополучатель вправе, если просрочка допущена по обстоятельствам, за которые отвечает лизингодатель, потребовать расторжения договора и возмещения убытков. Представляется, что приведенное правило, безусловно, присуще исключительно договору лизинга, поскольку даёт лизингодателю право требовать расторжения договора и возмещения убытков лишь при виновном поведении лизингодателя, повлекшем такую просрочку. Если за обстоятельства, вызвавшие просрочку, лизингодатель не отвечает, то свои требования лизингополучатель предъявляет к продавцу, руководствуясь положениями п. 1 ст. 670 ГК РФ.

Частным случаем нарушения рассматриваемого договора является неисполнение лизингодателем обязанности по уведомлению лизингополучателя о правах третьих лиц на предмет лизинга. По общему для всех видов договора аренды правилу, предусмотренному ст. 613 ГК РФ, в случае неисполнения обязанности уведомить арендатора о правах третьих лиц на арендованное имущество, последний имеет право требовать уменьшения арендной платы либо расторжения договоров и возмещения убытков. В связи с этим на практике нередко возникает вопрос о том, распространяются ли положения приведенной нормы на договор лизинга, если лизингополучатель осуществляет выбор имущества и продавца самостоятельно. В такой ситуации логично было бы предположить, что поскольку лизингополучатель самостоятельно выбирает имущество и его продавца, то он должен не хуже арендодателя знать об обременениях этого имущества. Однако специальные нормы § 6 гл.

34 ГК РФ о лизинге не содержат правил, регламентирующих данный вопрос, поэтому применяются общие правила об аренде.

И.А. Беляева Подчеркнём, что в данном случае уменьшение размера периодических платежей должно быть соразмерно ущемлению права пользования лизингополучателя правами третьих лиц.

Характеризуя специфику возложения ответственности на лизингодателя, отметим, что за чертой правового регулирования остается ситуация, когда лизингодатель, в нарушение своих договорных обязательств, приобрел имущество у иного продавца, нежели это было предусмотрено договором лизинга.

Важно отметить, что, даже если приобретенное им имущество полностью соответствует условиям договора лизинга, имеет место ненадлежащее исполнение обязательств. В этой связи представляется необходимым включение в гл. 34 ГК РФ нормы, закрепляющей право лизингополучателя отказаться от имущества, составляющего предмет лизинга, и потребовать возмещения убытков в случаях, когда такое имущество было приобретено лизингодателем у другого продавца, нежели тот, который определён лизингополучателем. До тех пор при решении вопроса об ответственности следует считать, что продавца выбрал лизингодатель и, в этом случае, применять правило п. 2 ст. 670 ГК РФ, что исключит ненадлежащее исполнение обязательств со стороны последнего и выступит гарантией прав лизингополучателя в предпринимательской деятельности.

Обращаясь к исследованию специфики ответственности лизингополучателя по договору лизинга, подчеркнём, что со стороны данного субъекта чаще всего возможен такой вид нарушения, как неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанности по уплате периодических платежей. Вместе с тем, ни специальные положения ГК РФ о лизинге, ни общие его положения об аренде не содержат правил об ответственности лизингодателя за данный вид нарушений.

Правомочие лизингодателя на списание образовавшейся задолженности со счёта лизингополучателя в бесспорном порядке в случае неперечисления периодических платежей более двух раз подряд, предусмотренное п. 1 ст. 12 Закона, не может рассматриваться в качестве меры ответственности лизингополучателя, поскольку не влечёт для него дополнительных обременений. Данное правомочие следует рассматривать лишь в качестве меры оперативного воздействия, которая способствуют стимуляции лизингополучателя к надлежащему исполнению своих обязанностей по договору лизинга.

Представляется, что в случае нарушения лизингополучателем обязанности по внесению лизинговых платежей лизингодатель Проблемы правового регулирования ответственности сторон...

должен руководствоваться общими положениями ГК РФ об ответственности за нарушение обязательств. Так, в соответствии со ст. 393 ГК РФ, лизингодатель в случае невнесения или просрочки внесения лизингополучателем периодических платежей вправе требовать от последнего возмещения убытков. Кроме того, за данный вид нарушения может быть взыскана неустойка (штраф, пени), которая в соответствии с имеющейся договорной и арбитражной практикой наиболее часто применяется сторонами договора лизинга.

Важно также отметить, что специфика рассматриваемого нарушения состоит в том, что не исполняется денежное обязательство, которое влечет, помимо указанных форм ответственности, и иные меры воздействия. Представляется, что лизингодатель вправе требовать уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами, возможность применения которых установлена ст. 395 ГК РФ. При этом следует учитывать, что сама по себе неуплата периодических платежей не влечёт за собой ответственности в виде уплаты процентов. Как известно, для наступления данного вида ответственности необходимо обусловленное неисполнением денежного обязательства пользование чужими денежными средствами. Последнее имеет место как в том случае, когда лизингополучатель удерживает у себя причитающиеся лизингодателю периодические платежи, так и в том, когда он израсходовал денежные средства, предназначенные для уплаты таких платежей, на другие нужды. Неправомерное пользование чужими денежными средствами, по смыслу ст. ГК РФ, имеет место и тогда, когда у лизингополучателя вообще нет необходимых для расчётов с лизингодателем денежных средств, в силу чего он не имеет возможности исполнить возложенное на него денежное обязательство. Если такого неправомерного пользования чужими денежными средствами нет, то нет оснований для привлечения лизингополучателя к ответственности. В частности, если лизингополучатель поручил обслуживающему его банку перевести и зачислить на счёт лизингодателя соответствующую денежную сумму, а последний ошибочно перевёл деньги по иному адресу, обязательство не будет исполнено, поскольку лизингодатель не получил причитающиеся ему платежи. Однако оснований для применения к лизингополучателю ст. 395 ГК РФ мер ответственности нет, поскольку в данном случае отсутствует неправомерное пользование чужими денежными средствами.

И.А. Беляева В силу того, что за неисполнение обязательства лизингополучателя по уплате периодических платежей может быть предусмотрена ответственность не только в форме возмещения убытков и уплаты неустойки, но и в форме уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами, возникает вопрос об их соотношении. Важно подчеркнуть, что проценты за пользование чужими денежными средствами и неустойка являются различными по своей природе формами ответственности. Их одновременное применение за одно и тоже правонарушение не допускается. Неустойка идёт в зачёт тех минимальных убытков, которые исчисляются исходя из учётной ставки банковского процента. Если договором лизинга предусмотрена обязанность лизингополучателя уплачивать неустойку при просрочке исполнения обязательства по перечислению платежей, лизингодатель вправе предъявить требование о применении либо этой неустойки, либо процентов за неправомерное пользование чужими денежными средствами, не доказывая факта размера убытков5. Исключение должна составлять штрафная неустойка, взимаемая сверх понесённых убытков, а стало быть, и сверх той денежной суммы, которая взимается с учётом ставки банковского процента.

Далее, характеризуя ответственность лизингополучателя, следует отметить, что согласно ст. 17 Закона за несвоевременный возврат предмета лизинга лизингодатель вправе требовать внесения периодических платежей за время просрочки, а если указанная плата не покрывает причиненных убытков, может потребовать их возмещения. Если за несвоевременный возврат предмета лизинга лизингодателю предусмотрена неустойка, убытки могут быть взысканы с лизингополучателя в полной сумме сверх неустойки, если иное не было предусмотрено договором лизинга.

Как видно, на законодательном уровне приняты все меры для того, чтобы компенсировать ущерб, причиненный имущественным интересам лизингодателя в случае несвоевременного возврата ему предмета лизинга. В частности, это выражается в том, что неустойка, в отличие от общего правила, приобретает штрафной характер. Всё это говорит о значении, которое придается своевременному возврату принадлежащего лизингодателю имущества. Вместе с тем, на практике договор лизинга в большинстве случаев предусматривает условие о выкупе лизингового имущества по окончании срока действия договора лизинга. И, тем не менее, вопрос об ответственности лизингополучателя в Проблемы правового регулирования ответственности сторон...

случае уклонения от выкупа предмета лизинга, в нарушение договорных условий, ни ГК РФ, ни Законом не регулируется. В этой связи представляется целесообразным введение в Закон о финансовой аренде нормы, предусматривающей ответственность лизингополучателя в форме законной неустойки за уклонение от приобретения имущества, являющегося предметом лизинга, в собственность по окончании срока действия договора лизинга, если такое приобретение было предусмотрено договором. Размер неустойки следует определить в виде процента от остаточной стоимости такого имущества.

Далее подчеркнём, что со стороны лизингополучателя возможен такой вид нарушения, как неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по содержанию имущества в исправном состоянии, несению расходов на его содержание, а также осуществление текущего ремонта. В соответствии с п. ст. 22 Закона ответственность за сохранность предмета лизинга от всех видов имущественного ущерба, а также риск, связанный с его гибелью, утратой, порчей, хищением, преждевременной поломкой, ошибкой, допущенной при монтаже или эксплуатации, и иные имущественные риски с момента фактической приёмки предмета лизинга несёт лизингополучатель, если иное не предусмотрено договором. Однако в чём именно выражается такая ответственность, в документе не указано. Представляется, что при решении вопроса об ответственности лизингополучателя за рассматриваемое нарушение договорных обязательств следует руководствоваться положениями ст. 393 ГК РФ, предусматривающей обязанности неисправного должника возместить убытки, причинённые неисполнением или ненадлежащем исполнением обязательства.

С предыдущим нарушением тесно связано такое нарушение, как неисполнение лизингополучателем обязательств по капитальному ремонту предмета лизинга. Обязанность по осуществлению капитального ремонта имущества относится к числу специфических обязанностей лизингополучателя по договору лизинга, поскольку в соответствии с условиями обычного договора аренды такая обязанность возлагается на арендодателя. Между тем в специальных положениях ГК РФ о лизинге, а также в Законе ответственности за рассматриваемое правонарушение не предусмотрено. С помощью общих положений об аренде данный пробел также восполнить нельзя.

В данном случае, равно как и в предыдущем, ответственность устанавливается в соответствии с правилами ст. 393 ГК РФ и И.А. Беляева состоит в возмещении убытков. Представляется, что во избежание сложностей практического характера, следует ввести условие об ответственности за данный вид нарушения в договор лизинга при его заключении, что позволит наиболее эффективно обеспечить интересы лизингодателя.

Значительный ущерб имущественным интересам лизингодателя может нанести неисполнение лизингополучателем обязанности застраховать лизинговое имущество в пользу лизингодателя (если такая обязанность предусмотрена договором лизинга). Специальными нормами о лизинге ответственность за данный вид нарушения, равно как и в предыдущих случаях, не предусмотрена. При этом важность надлежащего исполнения данной обязанности следует из необходимости обеспечения гарантий прав лизингодателя при реализации договора лизинга в предпринимательской деятельности. Представляется, что условие об ответственности лизингополучателя за неисполнение рассматриваемого условия должно быть включено в договор.

Проведённое исследование ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств по договору лизинга приводит к выводу, что специальное законодательное регулирование касается лишь некоторых его аспектов. Применение к лизингу общих положений об ответственности за нарушение обязательств далеко не полным образом восстанавливает нарушенные интересы. В этой связи представляется особенно важной регламентация применения тех или иных способов защиты нарушенных прав потерпевшей стороны посредством установления договорной ответственности. Представляется, что в отсутствие специальных правовых норм договорное регулирование условий об ответственности выступит эффективной гарантией реализации прав сторон договора лизинга в предпринимательской деятельности.

Гражданский кодекс Российской Федерации, часть вторая от 26 января 1996 г. №14-ФЗ (ред. от 26 января 2007 г.) // Собрание законодательства РФ.1996. № 5. Ст. 410; 2007. № 5. Ст. 558.

Собрание законодательства РФ. 1998. № 44. Ст. 5394; 2002.

№ 5. Ст. 376; 2005. № 30 (Ч. 1). Ст. 3101.

Ответственность, не зависящая от вины, не означает абсолютную, безграничную ответственность правонарушителя. В соответствии с п. 3 ст. 401 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом и договором, Проблемы правового регулирования ответственности сторон...

лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие действия непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств. К таким обстоятельствам относятся, в частности, стихийные бедствия, народные волнения и другие события, именуемые нередко форс-мажором. Примерный перечень обстоятельств, признаваемых форс-мажором в международной коммерческой практике, см. в кн.:

А.С. Комаров. Ответственность в коммерческом обороте. – М.: 1991.

С. 76-84.

Дело № А40-41439/04-40-513. Архив Арбитражного суда г. Москвы.

Пункт 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 1; 2001. № 3.

СУДЕБНЫЕ РЕШЕНИЯ

В ГРАЖДАНСКОМ И АРБИТРАЖНОМ

ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ПРАВЕ

И ИХ РЕАЛИЗАЦИЯ

Деятельность суда и других участников судопроизводства по рассмотрению и разрешению дела в первой инстанции заканчивается вынесением судом решения, которое само по себе и является конечной целью указанной деятельности.

Решение является одним из видов постановлений суда первой инстанции. Другим видом постановлений суда первой инстанции является определение1.

Судебные постановления – это акты применения права, выносимые судом в порядке, определяемом процессуальным законом, и которыми разрешаются различные, возникающие в ходе рассмотрения дела материально-правовые и процессуально-правовые вопросы. В зависимости от того, разрешается ли дело по существу постановлением суда первой инстанции или не разрешается, и различаются между собой постановления, выносимые в форме решений (ст. 194 ГПК РФ), и постановления, выносимые в форме определений (ст. 224 ГПК РФ).

Постановления суда первой инстанции, которыми дело не разрешается по существу, называются судебными определениями.

Поэтому постановления суда первой инстанции, разрешающие дело по существу, то есть дающие ответ на все заявленные в процессе рассмотрения дела требования, следует называть судебными решениями. Судебное решение – это акт правосудия, принимаемый в результате рассмотрения по существу спора, являющегося предметом судебного разбирательства.

Согласно ст. 194 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации судебное решение принимается именем Российской Федерации, в совещательной комнате, где могут находиться только судья, рассматривающий дело, или судьи, входящие в состав суда по делу. Присутствие иных лиц в совещательной комнате не допускается. Аналогичное положение содержится в п.п. 1, 3, 4 ст. 167 Арбитражного процессуальноСудебные решения в гражданском и арбитражном процессуальном праве...

го кодекса Российской Федерации. Очень важное положение содержится, кроме того, в п. 5 ст. 164 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, в котором говорится о том, что судьи арбитражного суда не вправе сообщать кому бы то ни было сведения о содержании обсуждения при принятии судебного акта, о позиции отдельных судей, входивших в состав суда, и иным способом раскрывать тайну совещания судей. В данном положении находит ясное отражение правило о тайне совещания судей.

Вопросам сущности судебного решения, его качеств, а также другим проблемам судебного решения посвящены работы таких процессуалистов, как М. А. Гурвич, Н. Б. Зейдер, М. Г. Авдюков, Д. И. Полумордвинов, Н. А. Чечина, Д. М. Чечот, Л. Н. Завадская, Н. И. Ткачев, П. Я. Трубников и других2.

Что касается сущности судебного решения, то на протяжении долгого периода этот вопрос оставался дискуссионным. В настоящее время среди ученых закрепился взгляд на сущность судебного решения как на явление, состоящее из двух внутренних элементов. При этом первый элемент – это элемент приказа в судебном решении, который обращен к сторонам и другим лицам, участвующим в деле. Второй элемент заключается во властном подтверждении судом в решении наличия или отсутствия между сторонами определенного правоотношения, нарушенного или оспоренного права или охраняемого законом интереса3.

Но более полной и обстоятельной представляется нам позиция Н. А. Чечиной, впервые определившей сущность решения суда через значение нормы права, которая подлежит применению судом в решении. Как указывает этот автор, такой подход «подчеркивает роль суда как органа государственной власти по применению права … а также то, что общественные отношения опосредованно, через деятельность суда, регулируются только правом, что решение не противостоит норме права, а подчиняется ей»4. Данный взгляд также нашел поддержку в литературе5.

Как уже было сказано, судебное решение – это акт правосудия. В этом смысле судебное решение состоит из трех элементов:

предмет, основание и содержание.

Предметом решения является охраняемые законом права и интересы истца. Основанием решения являются обстоятельства, предусмотренные соответствующей нормой материального права, установленные судом путем тщательной оценки доказательств, с помощью чего суд приходит к выводу в отношении предмета судебного разбирательства.

Ю.В. Тихомирова Решение суда как процессуальный документ, согласно ч. ст. 198 ГРК РФ, состоит из вводной, описательной, мотивировочной и резолютивной частей. Основание решения находит свое отражение и закрепление в мотивировочной части решения.

Согласно положениям ст. 196 Гражданского процессуального кодекса РФ, при принятии решения суд оценивает доказательства, определяет, какие обстоятельства, имеющие значение для рассмотрения дела, установлены и какие обстоятельства не установлены, каковы правоотношения сторон, какой закон должен быть применен по данному делу и подлежит ли иск удовлетворению.

Суд, признав необходимым выяснить новые обстоятельства, имеющие значение для дела, или исследовать новые доказательства, выносит определение о возобновлении судебного разбирательства. После окончания рассмотрения дела по существу суд вновь заслушивает судебные прения.

В соответствии с п. 3 ст. 196 Гражданского процессуального кодекса РФ, суд принимает решение по заявленным истцом требованиям. Однако суд может выйти за пределы заявленных истцом требований в предусмотренных законом случаях.

В Арбитражно-процессуальном кодексе, помимо аналогичных положений, содержится также правило о том, что при принятии решения арбитражный суд решает вопросы о сохранении действия мер по обеспечению иска или об отмене обеспечения иска либо об обеспечении исполнения решения; при необходимости устанавливает порядок и срок исполнения решения; определяет дальнейшую судьбу вещественных доказательств, распределяет судебные расходы, а также решает иные, возникшие в ходе судебного разбирательства вопросы.

Содержание решения – это выводы суда о законности и обоснованности предъявляемых истцом требований.

В зависимости от своего содержания судебные решения, так же как и иски, делятся на три вида: решения о присуждении, решения о признании, конститутивные решения.

Содержание решения отражается в его резолютивной части, является одним из ее составляющих. Помимо содержания, резолютивная часть содержит в себе указание на распределение судебных расходов, а также на порядок и сроки обжалования решения.

Решение по любому гражданскому делу должно отвечать определенным требованиям. Главными требованиями, предъявляемыми к судебному решению, является законность и обосСудебные решения в гражданском и арбитражном процессуальном праве...

нованность (ст. 195 ГПК РФ). Несоответствие решения этим требованиям является основанием для отмены или изменения решения судом в апелляционной, кассационной или надзорной инстанции.

Понятие законности четко сформулировано Верховным Судом, который указал, что решение является законным, если оно вынесено при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, которые подлежат применению по данному правоотношению, или основано на применении в необходимых случаях закона, регулирующего сходное отношение, либо исходит из общих начал и смысла законодательства.

В науке гражданского процессуального права сложилось два основных взгляда на природу законности решения. Согласно первой тенденции законность решения рассматривается как действие суда, как точное и неуклонное соблюдение судом при рассмотрении и разрешении гражданского дела действующих норм материального и процессуального права.

Но более последовательным представляется позиция, в соответствии с которой законность решения есть определенное качество или состояние решения. Именно эту мысль выразил В. Н. Щеглов, указав, что законность решения – это такое его состояние или качество, которое характеризуется правильным применением судом норм материального права, соблюдением норм процессуального права.

Из анализа ст. 362 ГПК РФ следует вывод, что судебное решение является обоснованным, если судом правильно определены все обстоятельства, имеющие значение для дела, они полностью и всесторонне исследованы и подтверждены доказательствами, а выводы суда, изложенные в решении, соответствуют обстоятельствам дела. Обоснованность является выражением фактической стороны дела.

Несмотря на то, что законность и обоснованность являются двумя относительно самостоятельными понятиями, они между собой тесно связаны, в чем отражается сущность судебного решения как акта применения права.

Вопрос о соотношении обоснованности решения и его законности был подробно исследован проф. М. А. Гурвичем, пришедшим к выводу о том, что необоснованное решение не может быть законным, рассматривая, таким образом, обоснованность решения как необходимое условие его законности6. Однако, как правильно отмечено тем же автором, обоснованным может быть Ю.В. Тихомирова и незаконное решение, когда, к примеру, фактическая сторона дела установлена правильно, но судом допущена ошибка в применении нормы материального права. Именно этим и вызвано появление института изменения решений судами в кассационной и надзорной инстанциях7.

Ко всем судебным решениям предъявляются также и другие требования. Решение должно давать окончательные ответы на все заявленные в ходе рассмотрения дела ответы, то есть решение должно быть полным. Ответы на заявленные вопросы должны исключить всякую неопределенность в утверждении о существующих между сторонами конкретных правоотношениях или возможность различных способов исполнения судебного решения в зависимости от волеизъявления сторон, то есть решение должно быть определенным. Возможность исполнения решения не должна быть поставлена в зависимость от наступления или ненаступления определенных условий, то есть решение должно быть безусловным.

Судебное решение объявляется председательствующим в том судебном заседании, в котором закончено рассмотрение дела по существу. При вынесении решения может быть объявлена только резолютивная часть принятого решения. В этом случае суд объявляет, когда решение будет готово в полном объеме.

Объявленная резолютивная часть решения должна быть подписана всеми судьями, участвовавшими в рассмотрении дела при принятии решения, и приобщена к делу. После объявления решения судья разъясняет порядок его обжалования.

В соответствии со ст. 200 ГПК РФ после объявления решения суд, его принявший, не вправе изменить или отменить его. Суд может по своей инициативе или по заявлению лиц, участвующих в деле, исправить допущенные в решении суда описки или явные арифметические ошибки. Вопрос о внесении исправлений в решение суда рассматривается в судебном заседании. Лица, участвующие в деле, извещаются о времени и месте судебного заседания, однако их неявка не является препятствием к разрешению вопроса о внесение исправлений в судебное решение.

Суд, принявший решение по делу, может по своей инициативе или по заявлению лиц, участвующих в деле, принять дополнительное решение суда в случае, если:

1) по какому-либо вопросу, по которому лица, участвующие в деле, представляли доказательства и давали объяснения, не было принято решение суда;

Судебные решения в гражданском и арбитражном процессуальном праве...

2) суд, разрешив вопрос о праве, не указал размер присужденной суммы, имущества, подлежащего передаче, или действия, которые обязан совершить ответчик;

3) судом не разрешен вопрос о судебных расходах.

Вопрос о принятии дополнительного решения суда может быть поставлен до вступления в законную силу решения суда.

Дополнительное решение принимается судом после рассмотрения указанного вопроса в судебном заседании и может быть обжаловано. Лица, участвующие в деле, извещаются о времени и месте судебного заседания, однако их неявка не является препятствием к рассмотрению и разрешению вопроса о принятии дополнительного решения суда.

В соответствии со ст. 202 ГПК РФ в случае неясности решения суд, принявший его, по заявлению лиц, участвующих в деле, судебного пристава-исполнителя вправе разъяснить решение суда, не изменяя его содержания. Разъяснение решения суда допускается, если оно не приведено в исполнение и не истек срок, в течение которого решение суда может быть принудительно исполнено. Аналогичные правила содержатся в арбитражно-процессуальном кодексе РФ.

По истечении срока на кассационное или апелляционное обжалование или опротестование, решение суда вступает в законную силу, если оно не было обжаловано или опротестовано. В случае обжалования или опротестования решения оно вступает в законную силу с момента вынесения определения судом кассационной инстанции об оставлении решения без изменения.

Законная сила судебного решения является важнейшим его качеством. В процессуальной литературе большую дискуссию вызывает вопрос о понятии и свойствах законной силы судебного решения.

На наш взгляд, законная сила судебного решения – это правовое действие, с начала которого судебное решение приобретает определенные свойства.

В процессуальной литературе к свойствам законной силы судебного решения обычно относят неопровержимость, исключительность, преюдициальность, исполнимость и общеобязательность8.

В соответствии с ч. 2 ст. 209 ГПК РФ после вступления в законную силу решения суда стороны, другие лица, участвующие в деле, их правопреемники не могут вновь заявлять в суде те же требования, на том же основании, а также оспаривать в Ю.В. Тихомирова другом гражданском процессе установленные судом факты и правоотношения. Кроме того, все организации и органы, в том числе и суд, не имеют права повторно пересматривать факты и правоотношения, установленные вступившим в законную силу решением суда. Вступившее в законную силу судебное решение может быть пересмотрено лишь в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам.

Проф. М. А. Гурвич не относил к свойствам законной силы судебного решения исполнимость, указывая в качестве обоснования своей позиции, на установленную в законе возможность приведения решения в исполнение еще до вступления решения суда в законную силу – в случаях немедленного исполнения решения.

Аналогичной точки зрения придерживаются Л. Н. Завадская, Н. И. Масленникова, которые отмечают, что свойством исполнимости обладают только решения по искам о присуждении, признав тем самым за исполнимостью характер самостоятельного правового последствия, то есть проявления действия законной силы судебного решения (а не самой законной силы решения) о присуждении. В данном случае речь ведется об исполнимости в узком смысле, то есть как о возможности применения мер принудительного исполнения решения или о стадии исполнительного производства.

Противоположной позиции по данной проблеме придерживается А. К. Сергун, пришедшая к заключению о том, что свойством исполнимости снабжены судебные решения всех видов, в том числе и решения о признании, обосновав свой вывод тем, что если для реализации любого решения требуется совершение определенных действий, которые не исполняются добровольно, то это решение может быть исполнено принудительно, то есть путем применения мер принудительного исполнения9.

Федеральным законом от 30.11.1995 г. был введен третий вид постановлений суда первой инстанции – судебный приказ.

М. А. Гурвич. Решение советского суда в исковом производстве. – М.

1955; Он же. Судебное решение (Теоретические проблемы). – М.: 1976;

Л. В. Левшин. Сущность и значение судебного решения в советском гражданском процессе. Автореф. дисс…. – М.: 1953; Н. А. Чечина. Норма права и судебное решение. – Л.: 1961; Д. М. Чечот. Судебное решение в советском гражданском процессе. – Л.: 1953; Он же. Постановления Судебные решения в гражданском и арбитражном процессуальном праве...

суда первой инстанции по гражданским делам. – М.: 1958; Н. Б. Зейдер.

Судебное заседание и судебное решение в советском гражданском процессе. Саратов: 1959; Он же. Судебное решение по гражданскому делу. – М.: 1966; В. Н. Щеглов. Законность и обоснованность судебного решения по гражданскому делу. – Новосибирск: 1958; М. Г. Авдюков.

Законная сила судебного решения в советском гражданском процессе. – М.: 1956; Он же. Судебное решение. – М.: 1959; Д. И. Полумордвинов.

Законная сила судебного решения. – Тбилиси: 1964; Л. Н. Завадская.

Реализация судебных решений. – М.: 1982; Она же. Судебное решение – акт защиты права. // Теория права: новые идеи. – М.: 1991. Вып. 1. С.

152 – 160; А. Ф. Клейнман. Судебное решение в советской науке гражданского процессуального права. // Правоведение. 1966. № 3. С. 68 – 80;

Н. И. Масленникова. Законная сила судебного решения в советском гражданском процессуальном праве. Автореф. дисс.… – Свердловск:

1975; Н. И. Ткачев. Судебные постановления в гражданском процессе (понятие и виды). Саратов: 1983; Он же. Законность и обоснованность судебных постановлений по гражданским делам. – Саратов: 1987; С. Г.

Ткачева. Судебное решение в системе актов применения норм права. // Советское государство и право. 1972. № 9. С. 107 – 111; П. Трубников.

Судебное решение по гражданским делам. // Соц. законность. 1982.

№ 11. С. 19 – 21; И. Зайцев. Судебное решение как процессуальный документ. // Российская юстиция. 1995. № 4. С. 20 – 21. И др.

М. А. Гурвич. Решение советского суда в исковом производстве. – М., 1955. С. 169; Н. Б. Зейдер. Судебное решение в советском гражданском процессе. Автореф. дисс…. – М. 1955. С. 21; Он же. Судебное решение по гражданскому делу. – М.: 1966. С. 20, 21 и др.

Н. А. Чечина. Указ. изд. С. 42, 54.

См.: А. А. Грось, Л. А. Грось. Судебное решение как юридический факт в материальном праве. // Актуальные проблемы государства и права на рубеже веков: Материалы конференции, посвященной 40-летию юридического факультета ДВГУ. Ч. 1. – Владивосток: 1998. С. – 131.

М. А. Гурвич. Судебное решение (Теоретические проблемы). – М.

1976. С. 89 – 90.

Там же, с. 91 -93.

Гражданское процессуальное право России: Учебник / Под ред. М. С.

Шакарян. – М.: 2004. С. 284 – 285.

А.К. Сергун. Проблемы исполнительного производства в советском гражданском процессе. Автореф. дисс. … – М.: 1980. С. 15, 17. Она же. Принудительное исполнение судебных решений // Советское государство и право. № 3. 1980. С. 120 – 122.

ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

ОПРЕДЕЛЕНИЯ УСЛОВИЙ ДОГОВОРА

ПОЖИЗНЕННОГО СОДЕРЖАНИЯ

С ИЖДИВЕНИЕМ

В п. 1 ст. 602 ГК РФ основная обязанность плательщика ренты сформулирована достаточно широко – как предоставление содержания с иждивением. Указанная обязанность может включать обеспечение потребностей получателя ренты в жилище, питании и одежде, а если этого требует состояние здоровья гражданина, также и уход за ним. Кроме того, договором может быть предусмотрена оплата плательщиком ренты ритуальных услуг. Этот перечень является примерным и должен конкретизироваться в договоре. Законодатель передал на усмотрение сторон в зависимости от обстоятельств конкретизировать в договоре обязанности плательщика. Стороны вправе договориться о включении в договор иных условий или, наоборот, некоторые условия, указанные в законе, исключить.

Поскольку в Гражданском кодексе РФ обязанность по предоставлению содержания прописана достаточно схематично, заключается большое число договоров о пожизненном содержании с иждивением с весьма неконкретными условиями, что впоследствии влечет разногласия между сторонами и увеличение количества судебных споров. Большинство исков получателей ренты о расторжении договора мотивируется тем, что получатель ренты в момент заключения договора рассчитывал не на тот объем и характер услуг, которые впоследствии оказывал ему плательщик ренты. Зачастую выходит, что договором пожизненного содержания с иждивением предусмотрен минимум обязательств, не обеспечивающих в целом потребностей получателя ренты. Чаще всего в таких ситуациях между сторонами существовали устные договоренности и обязательства, на основании которых был составлен письменный договор. И получатель ренты полагал, что условия договора должны были реализовываться в более полном объеме. В подобных ситуациях ставится под вопрос добросовестность приобретателя имущества Правовые проблемы определения условий договора...

при заключении и исполнении договора. Чтобы избежать таких коллизий, необходимо в договор вносить все существенные условия содержания и очень подробно оговаривать порядок его предоставления. Следует подробно регламентировать и медицинское обслуживание, и режим покупки продуктов и приготовления пищи, и примерный ассортимент покупаемых продуктов, и случаи осуществления надомного ухода, госпитализации и др. Подробный договор упорядочит отношения между сторонами, что исключит в дельнейшем споры о предполагаемом объеме содержания.

Однако желание заключить максимально детализированный договор полностью зависит от добросовестности плательщика ренты, а также от компетентности и добросовестности нотариуса, удостоверяющего договор. Ввиду этого необходимо принятие на федеральном уровне Положения о договоре пожизненного содержания с иждивением, которое устанавливало бы максимально полный список обязательств плательщика ренты, конкретизация которого производилась бы сторонами в договоре с учетом потребностей получателя ренты.

Примером могут послужить принимаемые в некоторых субъектах Российской Федерации и муниципальных образованиях положения, регулирующие заключение договоров пожизненного содержания с иждивением или пожизненной ренты между гражданами, нуждающимися в социальной поддержке, и государством либо муниципальными образованиями. В таких положениях указывается примерный перечень обязанностей плательщика ренты. Например, в Положении об отделении индивидуального договорного обслуживания муниципального учреждения «Центр социального обслуживания», утвержденному постановлением главы г. Серпухова от 27 февраля 2002 г. № 1832, установлено, что Центр как плательщик ренты предоставляет гражданам, заключившим договоры пожизненного содержания с иждивением, следующие виды социальных услуг: покупка и доставка на дом продуктов питания, медикаментов, промышленных товаров; сдача вещей в прачечную, химическую чистку, ремонт и обратная их доставка; содействие в обеспечении книгами, журналами, газетами; наблюдение за состоянием здоровья; вызов врача на дом, посещение больных в стационарных учреждениях здравоохранения не реже двух раз в неделю, сопровождение в поликлинику; выполнение медицинских процедур по назначению лечащего врача; содействие в прохождении медико-социальной экспертизы; приготовление пищи, кормление ослабленных Я.А. Ключникова больных; оказание санитарно-гигиенических услуг; влажная уборка квартиры (не реже одного раза в неделю).