«ПЕРЕИЗДАНИЕ: Kresowa ksiga sprawiedliwych 1939–1945. O Ukraicach ratujcych Polakw poddanych eksterminacji przez OUN i UPA Seria „Studia i materiay”: tom 12, Warszawa 2007 УДК 94(477)(=161.2:=162.1)1939/1945 ББК ...»

КРЕСОВАЯ

КНИГА

ПРАВЕДНИКОВ

1939 – 1945

ПЕРЕИЗДАНИЕ:

«Kresowa ksiga sprawiedliwych 1939–1945.

O Ukraicach ratujcych Polakw

poddanych eksterminacji przez OUN i UPA»

Seria „Studia i materiay”: tom 12, Warszawa 2007

УДК 94(477)(=161.2:=162.1)"1939/1945" ББК 63.3(4Укр)62 К80 Международный антифашистский фронт искренне благодарит народного депутата Украины, Президента Международного благотворительного фонда «Днипро – Сич»

Вячеслава Александровича Богуслаева, сделавшего возможной публикацию этого издания.

_ В документальной книге Института Национальной Памяти Польши «Кресовая книга праведников 1939–1945. Об украинцах, спасавших поляков, подвергнутых истреблению со стороны ОУН и УПА» рассказывается об украинцах – праведниках мира, спасавших поляков от геноцида со стороны ОУН-УПА во время «Волынской резни» - массового уничтожения польского населения западной Украины в 1943–1945 гг., совершенного сторонниками Организации Украинских Националистов (б) и ее вооруженной составляющей – Украинской Повстанческой Армией. Польскими учеными за более чем десять лет исследований установлены имена 896 украинцев – праведников мира, которые защищали поляков от геноцида со стороны ОУН-УПА, 384 из которых были за это убиты.

В книге максимально использованы документальные и архивные материалы, свидетельства очевидцев.

Киев -   И

КРЕСОВАЯ

С КНИГА С Л

ПРАВЕДНИКОВ

Е Д 1939 – О В А Об украинцах, Н спасавших поляков, И подвергнутых истреблению Я со стороны ОУН и УПА и Составитель Ромуальд Недзелько М А Т Е Р И А Л ВАРШАВА, Ы Том Институт Национальной Памяти Комиссия по Расследованию Преступлений Против Польского Народа Графический проект:

Кшиштоф Фидзинский На обложке:

Украинские и польские жители села Твердыни на Волыни. Летом 1943 г.

местные украинцы убивали своих польских соседей, однако некоторые оказывали полякам помощь. В верхнем ряду второй справа – один из убийц, Василий Клищук. В нижнем ряду лежит в белом шарфике одна из жертв – Станиславa Дзиковская, убитая 12 июля 1943 г. вместе с родителями и братьями (фотографию предоставил Юзеф Дзиковский, брат Станиславы, который уцелел благодаря предостережению украинца; печать с согласия Владиславa и Евы Семашко из их книги «Людоубийство польского населения, осуществленное украинскими националистами на Волыни в Форматирование и верстка: Войцех Чаплицкий Типография № 1 02-521 Варшава, Раковецкая © Комиссия по Расследованию Преступлений Против Польского Народа Серия «Исследования и материалы»: том Приглашаем посетить нашу Интернет-страницу www.ipn.gov.pl и книжный интернет-магазин www.ipn.poczytaj.pl

СОДЕРЖАНИЕ

Путь на Голгофу… В. Колесниченко

На небо сразу не попасть Яцек Е. Вильчур........... Введение

1 Воеводство Волынское

2 Воеводство Полесское

3 Воеводство Тернопольское

4 Воеводство Львовское

5 Воеводство Станиславовское

6 Воеводство Жешовское

7 Воеводство Люблинское

Список сокращений

Приложение: Поляки – с помощью украинцам.... Библиография

Архивы

Алфавитный список фамилий

ПУТЬ НА ГОЛГОФУ…

В этом году исполняется 70 лет со времени трагических событий, вошедших в анналы истории под названием «Волынская резня».

Сегодня эту тему старательно замалчивают «патриотические» СМИ, обходят стороной украинские политики, чем бросают тень на весь украинский народ. Ведущую роль в этом процессе играют праворадикальные политики, а также интересы тех, для кого Украина является всего лишь политической «шахматной доской».

Ведь если историю забывать, то она имеет свойство повторяться, и чаще всего в виде трагедии. Так и сегодняшняя ситуация в Украине – рост популярности праворадикальных взглядов, ксенофобии, нетерпимости на фоне экономического кризиса – во многом очень напоминает аналогичную – в нацистской Германии 30-х гг. А приход к власти нацистов как раз и создал все условия для преступлений геноцида во время «Волынской резни».

Хотелось бы напомнить, что Волынская резня (польск. Rze woyska) — геноцид (с 1948 г. признаётся в ООН международным преступлением), массовое уничтожение этнического польского и украинского гражданского населения (преимущественно женщин, детей и стариков) на территории Западной Украины в 1943–1945 гг.

сторонниками ОУН(б) и ее вооруженной составляющей – УПА.

Своего пика события достигли летом 1943 года, когда 11 июля более чем 150 населенных, преимущественно поляками, пунктов были атакованы. К началу осени 1943 г. антипольская резня ОУН(б) распространилась и на восточные регионы Дистрикта Галиция, где была реализована с размахом – вплоть до переселения этнических поляков с мест активности УПА-ОУН(б) в начале – конце 1945 г. Число жертв резни среди этнического польского населения, по мнению одних историков, оценивается цифрой около 200 тысяч на территориях, присоединенных к УССР в 1939 году. В то же время другие историки указывают диапазон жертв этнических поляков в 80-100 или 75- тысяч за 1943–1947 годы, из них только на Волыни от 30-40 до 50- тысяч. Кроме этнических поляков уничтожались также члены смешанных польско-украинских семей, политические оппоненты ОУН(б), бежавшие советские военнопленные и окруженцы, оставшиеся евреи и ромы, а также любой «нелояльный элемент», в ряде случаев вместе с семьями. В результате акций возмездия от рук польских вооруженных отрядов погибло и несколько тысяч украинцев.

После окончания Второй мировой войны в СССР эти события не имели широкой огласки. Вновь к событиям 1943—1945 годов историки и политики обратились после распада СССР и начала реабилитации на региональном уровне УПА-ОУН(б) в независимой Украине. По мнению ряда современных польских и украинских историков АН Украины, за этнические чистки польского населения ответственны «главнокомандующий УПА» Дмитрий Клячкивский и политический руководитель ОУН(б) (называвшейся в то время ОУН-СД) Роман Шухевич.

Историки ИИ АН Украины считают, что именно участие и поддержка УПА-ОУН(б) значительной частью этнически украинского гражданского населения, вооружённого косами, вилами, топорами и ножами, придала убийствам на Волыни массовый и особо жестокий характер. В то же время националистические вооружённые формирования отличной от ОУН(б) подчинённости (УПА «Полесская Сечь», ОУН(м)) не имели намерений проводить широкомасштабные антипольские акции; сами поляки это объясняли наличием в этих отрядах высокого процента «советских украинцев».

В 1992 году Украину посетила польская делегация, которой было позволено провести исследования на местах событий. В результате проведенной работы было обнаружено более 600 мест массовых захоронений, проведённые эксгумации ряда из них подтвердили факты, изложенные в архивных документах. В конце 1990-х была создана совместная комиссия польских и украинских историков для исследования этих событий. Ее работа показала наличие очевидных различий в трактовке событий польскими историками и рядом украинских.

В 2003 году президентами Украины и Польши было принято «Совместное заявление “О примирении в 60-ю годовщину трагических событий на Волыни”», в котором главы стран выразили глубокое сожаление по поводу имевших место трагических моментов совместного прошлого украинского и польского народов. Президенты отметили, что в многовековой истории отношений польского и украинского народов много как светлых, так и трагических сторон.

Президенты отдали дань памяти жертвам братоубийственных конфликтов, выразили соболезнование родным и близким погибших, признали необходимым совместный поиск исторической истины и осуществление публичного морального осуждения организаторов и исполнителей преступлений против польского и украинского народов.

15 июля 2009 года Сейм Польши в своём постановлении обвинил ОУН и УПА «в массовых убийствах, имеющих характер этнических чисток и обладающих признаками геноцида».

Но эта документальная книга, подготовленная польским государственным Институтом национальной памяти, на самом деле о другом… Она не столько обвиняет и изобличает палачей, а, прежде всего, рассказывает о тысячах, преимущественного безыменных, «праведников мира» – украинцев, спасавших, очень часто ценой своей жизни, поляков от геноцида ОУН и УПА.

С 1951 года согласно израильскому Закону о Памяти Катастрофы высокого звания «праведники мира» удостаиваются те, кто, несмотря на смертельную опасность, спасал евреев от рук нацистов во время Холокоста. Среди 24 811 награжденных – 2 441 в Украине, практически каждый десятый. Этим людям по всему миру воздвигнуты тысячи памятников, созданы аллеи праведников, воздаются почести на высшем межгосударственном уровне. В то же время не оказана должная честь, а часто вообще остаются неизвестными имена украинцев – праведников мира, спасавших поляков от геноцида во время «Волынской резни».

Именно в память об украинцах, которые укрывали поляков от смерти в руках ОУН-УПА, Институт национальной памяти Польши (государственная организация) на польском языке и за бюджетные деньги издал уникальный сборник «Кресовая книга праведников 1939–1945. Об украинцах, спасавших поляков, подвергнутых истреблению со стороны ОУН и УПА» (под ред. Ромуальда Недзелько. Варшава, 2007). Сейчас это издание становится доступным на русском и украинском языках и украинским исследователям.

Польские ученые за десять лет исследований установили имена более 896 украинцев, которые защищали поляков от геноцида со стороны ОУН-УПА, – украинских праведников. При этом изучена архивная информация и свидетельства, установлены личности 384 украинцев – «украинских праведников мира», «замордованных» и убитых «бандеровцами» за то, что они спасали поляков. Сейчас в 70-ю годовщину трагических событий «Волынской резни» перед этими украинцами и их подвигом склоняет голову вся Польша. Уверен, что о них должна помнить и Украина. Ведь этот подвиг совершили не солдаты, исполняющие свою присягу, или политические активисты, преследующие свои цели, а простые беззащитные люди – женщины и старики, прятавшие своих соседей и их детей от этнических чисток и изуверской смерти от рук украинских нацистов. Эти Украинцы не придерживались никаких политических принципов, а соблюдали только ценности – человечности и гуманизма, рисковали своими жизнями и жизнями своих детей, а тысячи из них (пока установлены имена только 384-х) сделали свой шаг на Голгофу – стали мучениками – были зверски замучены и убиты.

Именно на таких историях и примерах гуманизма, сострадания и толерантности можно растить поколение, строить будущее Украины, продуктивное для нашей страны, основанное на социальном компромиссе и гармонизации. Подвиги украинских праведников, положивших свои жизни ради спасения невинных людей (в большинстве матерей и детей), до сих пор оставались в забвении. И только благодаря исследованиям иностранных ученых и историков сегодня мы можем узнать, как все было на самом деле, как разворачивались события на нашей родной земле.

Международный антифашистский фронт на протяжении долгого времени вел переговоры о получении разрешения на перевод и публикации «Кресовой книги праведников 1939-1945. Об украинцах, спасавших поляков, подвергнутых истреблению со стороны ОУН и УПА» в Украине, которые успешно закончились только в начале года. Более того, предисловие к книге уже написали участники тех событий: всемирно известный польский профессор Варшавского университета Яцек Вильчур и первый польский космонавт Мирослав Гермашевский. Перевод книги на украинский и русский языки выполнен профессиональным агентством переводов.

Искренне рад, что теперь вышеуказанные материалы будут доступны и для украинского народа. Это огромная и важная часть украинской истории, которую должен знать каждый. Поэтому книга будет полезна для всех, кто хочет знать правду о трагических событиях Великой Отечественной и Второй мировой войн на территории Украины.

Также, в свою очередь, как народный депутат Украины по инициативе множества общественных организаций Польши и Украины я уже зарегистрировал в Верховной Раде Украины проект закона «Об украинских праведниках, спасавших поляков в “Волынской резне”».

Искренне надеюсь, что этот документ будет принят в ближайшее время во имя мира и демократического будущего украинского и польского народов.

Народный депутат Украины, Сопредседатель Международного антифашистского фронта

НА НЕБО СРАЗУ НЕ ПОПАСТЬ

Мое детство нельзя назвать счастливым. С самого раннего возраста я видел сцены истязаний и убийств людей: поляков, евреев, взятых в плен советских военнослужащих, особенно офицеров Красной Армии. Моих родителей и двух младших братьев убили немцы, которые, уверенные в своей победе и в том, что никто из свидетелей не переживёт войну, убивали людей в ходе тайных казней и публично — на глазах тысяч людей.

Еще ребенком я и мои малолетние приятели были арестованы германской полицией безопасности. После пыток нас отправили в львовскую тюрьму на улице Казимировской. В этих камерах немцы содержали детей от девяти лет, которых расстреливали вместе со взрослыми. Больше года мы ждали рассмотрения нашего дела особым судом — Sondergericht. Всех нас — пятерых детей — приговорили к смерти за саботаж на Главном вокзале во Львове. Через некоторое время нас перевезли в Стрый. За двое суток до казни группа польских диверсантов захватила тюремный корпус, в котором нас держали, и освободила нас. С шестнадцати лет я был членом антифашистских партизанских соединений Армии Крайовой и Особого Отряда Крестьянских Батальонов. В обеих этих группировках служили и были хорошими, отважными партизанами сбежавшие из гитлеровской неволи советские военнослужащие, которые сражались, получали ранения и гибли за дело, общее для поляков, русских и украинцев.

Сейчас, даже спустя столько лет, не так много материалов, которые действительно отображают картину того времени. До сих пор остаются нераскрытыми все преступления украинской вспомогательной полиции ОУН и УПА на службе у Адольфа Гитлера — это значительный процент от общего числа преступлений фашизма, совершённых в годы Второй мировой войны и германской оккупации польских земель по отношению к полякам, евреям, украинцам, схваченным советским военнослужащим.

Как историк, в частности историк Второй мировой войны, я знаю о колоссальных жертвах, которые понёс ваш народ — как военнослужащие, так и гражданское население. Война оставила не только неизгладимый след, от которого, как мне кажется, не имеет смысла избавляться. Кроме того, мы обязаны сохранить события тех дней в памяти наших народов. Чтобы профессионально заниматься новейшей историей, в частности историей Второй мировой войной, я учился в Варшавском университете, получил докторскую степень и много лет работал в Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений в Польше. Получил звание главного специалиста в области расследования германских преступлений и преступлений союзников Гитлера. Сейчас я академический преподаватель в Варшаве — в Высшей Школе Международных Отношений и Американистики, а также руководитель исследовательскоследственной группы по делам преступлений Германии и её союзников. На базе материалов, документов, опросов свидетелей мы время от времени публикуем документальные исторические работы, посвящённые эпохе войны и истреблениям, совершенным самой бесчеловечной системой в нашей цивилизации — фашизмом в его гитлеровской и бандеровской формах.

Учитывая все вышесказанное, я был несомненно рад, когда узнал, что украинские коллеги заинтересовались известным польским исследованием «Кресовой Книги Праведников 1939–1945» Ромуальда Недзелько. Эта работа посвящена украинцам, спасавшим поляков во время геноцида ОУН-УПА. В связи с этим 14 ноября 2012 года я позвонил Пану д-ру Лукашу Каминьскому, Председателю Института национальной памяти в Польше, с просьбой, чтобы Институт дал согласие на перевод данной книги. Господин председатель Каминьский поддержал мое предложение и обещал ходатайствовать о согласии на перевод и печать в Украине вышеупомянутой публикации польского ИНП.

Эта книга содержит уникальные материалы, описывающие события тех времен. Я считаю, что она будет полезна читателю и станет ценным вкладом в историю Вашего народа. Также хочу поддержать всех украинских коллег, имеющих честь и смелость правдиво рассказывать о трагедии «Волынской резни», без оглядки на политическую конъюнктуру, о человеческом подвиге многих рядовых украинцев, спасавших, часто ценой своих жизней, поляков от геноцида ОУН-УПА.

Яцек Е. ВИЛЬЧУР — дважды ранен в боях против гитлеровцев, дважды награжден Крестом «За отвагу».

Опубликовал в Польше и за рубежом 26 книг о Второй мировой войне, нацистском геноциде и около 2 000 статей, из которых 600 посвящены истреблению польского и еврейского народов, судьбам заключенных и военнопленных в немецких лагерях.

ВВЕДЕНИЕ

Эта книга является реестром актов гуманизма, которые от некоторых украинцев получило польское население Восточных Кресов, подвергнутое уничтожению украинскими националистами в сороковых годах XX столетия.

Хронологические рамки составляют 1939–1945 гг., а именно период от сентябрьского поражения и советской оккупации до принудительной экспатриации польского населения на западные земли и в центральную Польшу.

Прежде чем приступить к описанию содержания работы, я максимально сокращенно приведу, при неизбежном упрощении, некоторые факты, краткий ход и трагический итог польско-украинского конфликта1.

Естественно, необходимо привести общий контекст, присущий 1939– 1945 годам: недостаточно будет упомянуть о двух захватчиках и оккупантах, немецком и советском, которые, неся уничтожение и неволю плененным народам, перевернули прежний порядок (неустойчивый, но цивилизованный) и создали условия, чтобы инцидентный – с точки зрения их интересов и стратегий – региональный спор превратился в кровавую резню, согласно варварским правилам «современной» войны.

Нарастание напряжения наблюдалось и ранее, однако доминировало предчувствие, что совместная жизнь поляков и украинцев складывается хорошо:

«Конечно, с русинами, потому что так мы их называли, – со слов проф.

Мечислава Альберта Кромпца, который родом из-под Збаражa в Тернопольском воеводстве, – мы жили, как в семье. Мы признавали их праздники и гостили в их домах так, как и они в наших.Я до сих пор помню русинские колядки, думы, а они пели наши. Никто не удивлялся, если они иногда приходили на службу в наш римско-католический костел, a мы – в их церковь. Также было правилом местной культуры, что с русинами, то есть украинцами, мы разговаривали не на польском, а на русинском, то есть на украинском языке. Близость была настолько сильной, что когда началась резня, в некоторых польских селах люди, несмотря на факты, до конца не верили, что им может угрожать что-то плохое со стороны соседей»2.

В сентябре 1939 г. члены Организации Украинских Националистов, известной своими многочисленными актами антипольского террора во II РП в тридцатых годах, осуществляли одиночные нападения на военных и гражданских беженцев из центральной Польши, а также местных                                                              Термин «польско-украинский конфликт» я трактую как описательное понятие, которое касается различных проявлений антагонизма двух народов, проживающих на территории II Речи Посполитой: одиночные преступления, вооруженные нападения, массовое людоубийство, пацификации, принудительное выселение и т. д.

M.A. Кромпец, Тень неосужденных преступлений, [в:] Я. Канас, Подольские корни, Люблин 2002, с. 8.  землевладельцев, лесников, служащих. Нападения такого типа снова имели место в конце июня и июле 1941 г. наряду со вступлением немецких войск.

Лидеры националистического движения, разочарованные союзом с немцами, который так и не состоялся, решили перехватить инициативу методом следующих действий: воцариться на спорной территории, побеждая завоевателей и «чужих», которые мешали образованию независимого украинского государства, спроектированного согласно радикальному националистическому образцу. В 1941–1942 годах немцы с помощью украинской полиции проводили тотальное уничтожение еврейского населения3. Украинские радикалы признали, что наконец появилась возможность расправиться со вторым, «вечным», но теперь удобным для устранения противником, то есть поляками, которые представляли на их территории значительное меньшинство.

В условиях немецкой оккупации украинские эмансипационные стремления столкнулись с твердой польской позицией, согласно которой – защищать нужно не только жизнь народа, но и довоенные территориальные границы. Украинцев не удовлетворяли обещания большей автономии после войны, они хотели иметь собственное государство. Когда руководящая элита не смогла найти компромиссное политическое решение, приняли постановление заставить польское население покинуть Восточные Кресы.

ОУН и ее вооруженная структура – Украинская Повстанческая Армия – начали «антипольскую акцию», которая приняла характер людоубийства – организованного, массового уничтожения всех лиц польской национальности, в основном – гражданского населения: в 1943 г. в Волынском4 воеводстве, в                                                               Согласно данным, принято считать, что в период оккупации на Волыни и в Галиции погибло 700–800 тыс. евреев. О том, что не все украинцы соглашались с «окончательным решением», свидетельствует позиция грекокатолического митрополита Андрея Шептицкого: «Убийства евреев, массовые расстрелы задели архиепископа так глубоко, что он опубликовал многочисленные пасторские письма, непосредственно призывая своих веруующих: “Не убий!”.

Шептицкий порекомендовал монастырям предоставлять евреям помощь и убежище. Он сам во время погромов принял под свою крышу нескольких евреев, в том числе львовского раввина Давида Кагане. Митрополит написал папе длинное письмо, в котором описывал ежедневные убийства на улицах, остерегая верных от морального одичания. Выслал письма с протестом Гиммлеру» (Г. Лессер, Погромы в Восточной Галиции в 1941 г., [в:] Польско-украинская тематика. История, литература, образование, ред. Г. Траба, Ольштын 2001, с. 120). О менее однозначной позиции митрополита относительно украинских преступлений в отношении поляков см.: Ю. Волчанский, Корреспонденция архиепископа Болеслава Твардовского с архиепископом Андреем Шептицким в 1943–1944 годах, «Восточный обзор» 1992/1993, т. 2 с. 2.

  30 июля 1943 г. Национальное Политическое Представительство призвало в «Обращении к украинскому народу» прекратить массовые убийства польского населения и разорвать сотрудничество с немецким оккупантом. Было заявлено, что поляки не откажутся от восточных земель, в то же время было провозглашено равенство гражданских прав и свобод для украинцев.

(«Жечпосполита Польска», 9 VIII 1943, перепечатано из: Настоящая история поляков.

1944 г. – в Восточной Галиции, а именно Тернопольском, Львовском и Станиславовском воеводствах5.

Польское подполье во главе с Армией Крайовой начало борьбу против УПА лишь после самой большой волны убийств, которые имели место в июле 1943 г. более чем в нескольких сотнях населенных пунктов на Волыни.

Вооруженные столкновения, ответные акции и предупредительные меры разгорелись в 1944 году на территории Тернопольского, Львовского, Станиславовского и Люблинского воеводств. После  завершения  войны  борьба  с  бандеровской  партизанской  деятельностью  в  Жешовскоми  Люблинском  продолжали  подразделения  Войска  Польского  и  Корпуса  Внутренней Безопасности. Последний этап конфликта завершился в 1947 г. в рамках операции «Висла» путем выселения из юго-восточных поветов приблизительно 150 тыс. украинцев6.

Точное число жертв (безвозвратных потерь) в этот наиболее трагичный период взаимоотношений еще не установлено (обхожу проблему изгнания или принудительного выселения сотен тысяч лиц, многие из которых утратили близких, были ранены, потеряли здоровье и, неоднократно,                                                                                                                                                   Иллюстрированные копии источников 1939–1945, ч. 2: 1943–1944, составитель A. K. Кунерт, Варшава 1999, с. 1243–1244).

  Относительно Волыни было принято решение о физической ликвидации всего польского населения, жителям Галиции был «всего лишь» поставлен ультиматум, что они под угрозой смерти должны покинуть эту территорию, однако на практике образ проведения антипольской акции и ее следствия были подобными.    Из многочисленной литературы, в которой речь идет о ходе конфликта сороковых годов, приведу лишь некоторые работы: A. Л. Сова, Польско-украинские взаимоотношения 1939–1947, Краков 1998; Г. Мотыка, Так было в Бескидах. Польско-украинские битвы 1943–1948, Варшава 1999; Украинская партизанская борьба 1942–1960. Деятельность Организации Украинских Националистов и Украинской Повстанческой Армии, Варшава 2006; Г. Грицюк, Этнические и демографические изменения в Восточной Галиции и на Волыни в 1931–1948 годах, Торунь 2005.

Отличные взгляды, например, в деле идейных источников национализма, адекватности квалификации преступлений против поляков как людоубийства или обоснованности проведения операции «Висла» представляет, в том числе, Владислав Филяр (До операции «Висла» была Волынь, Изд. 2, Варшава 2000). Выражали позицию патриотически-кресовых кругов, продолжая «официальную» науку, в том числе, Эдвард Прус (Атаманы УПА. Трагедия Кресов, Вроцлав 1996; Тарас Чупринка. Гетман УПА и великий инквизитор ОУН, Вроцлав 1998; Степан Бандера 1909–1959. Символ преступной жестокости, Вроцлав 2004) и Виктор Полищук (Доказательства преступлений ОУН и УПА, Торонто 2000; Горькая правда. Тень Бандеры над преступлением людоубийства, Варшава 2006); сравним также статьи Люцины Кулинской и Чеславa Партача в коллективной работе «Польско-украинские взаимоотношения в 1939– годах», ред. Б. Гротт, Варшава 2004. Тезис об украинском людоубийстве (третье по сравнению с немецким и советским) поляков убедительно обосновывает Ришард Шавловский (Вступление [в:] В. Семашко, E. Семашко, «Людоубийство польского населения, осуществленное украинскими националистами на Волыни в 1939–1945 гг.», т. 1-2, Варшава 2000; Три людоубийства, «Наш вестник», 10 VII 2003 и статьи о людоубийстве в «Энциклопедии белых пятен», т. XI, Радом 2003 и Католической энциклопедии, т. XI, Люблин 2006).

также накопленное на протяжении всей жизни имущество). Согласно предыдущей документации, основанной, главным образом, на упоминаниях очевидцев и опубликованной в работах Владиславa и Евы Семашко, Хенрика Команского, Щепана Секерки и Кшиштофa Бульзацкого, Здзислава Конечного7 и более чем 90 номерах издания «На рубеже»8, украинские националисты совершили преступление в отношении поляков в приблизительно 3700 населенных пунктах. В соответствии с этой неполной документацией, потери составили приблизительно 100 тыс. поляков9. Щепан Секерка оценивает («На рубеже» 2005, № 80, с. 6), что на самом деле потери могли быть большими10.

Всего от польских рук погибло приблизительно несколько десятков тысяч украинцев (прежде всего на польской территории на послевоенных границах)11.

Проблематика, которая стала темой нашей книги, в сложной природе польско-украинских взаимоотношений во время войны и сразу после нее,                                                               В. Семашко, E. Семашко, Людоубийство...; Х. Команский, Щ. Секерка, Людоубийство поляков украинскими националистами в Тернопольском воеводстве 1939–1946, Вроцлав 2004; Щ.

Секерка, Х. Команский, K. Бульчацкий, Людоубийство поляков украинскими националистами в Львовском воеводстве 1939–1947, Вроцлав 2006; З. Конечный, Польско-украинские взаимоотношения на польских землях в 1918–1947 годах, Вроцлав 2006. Последняя позиция содержит приложение, которое является расширенной версией предыдущей публикации.

Преступления украинских националистов против гражданского населения юго-восточной Польши (1942–1947), ред. З. Конечный, Перемышль 2001.

 Данные из «На рубеже» (к №. 66) использовал в своих двух книгах Станислав Ястшембский:

Мученичество польского населения в Львовском воеводстве в 1939–1947 годах, [Катовице 2004] и Людоубийство польского населения ОУН-УПА в Станиславовском воеводстве в 1939– годах, Варшава 2004. Готовится полное собрание материалов относительно Станиславовского воеводства.

  В том числе на Волыни – приблизительно 37 тыс., в Тернопольском – почти 24 тыс., в Жешовском и Люблинском воеводствах – 10 тыс., во Львовском воеводстве – свыше 20 тыс.

 Вопрос смертных казней всесторонне анализирует и дает более осторожные расчеты Гжегож Грицюк (Этнические и демографические.., с. 271–279, 304–315).    Детальные исследования данного вопроса начались практически недавно: в компьютерной базе Центра «КАРТА» в Варшаве фигурирует около 3 тыс. украинских жертв, введенных на основании документации, которую собрал Эугениуш Мисило. Здесь нужно вспомнить также украинские жертвы ОУН-УПА. Виктор Полищук насчитывает их 80 тыс. Однако исходные данные (присланные свидетелями и опубликованные в украинской печати в начале девяностых годов), которые базируются на жертвах 3 районов Ровенской области и 3 районов Станиславовской области, не были проверены, а механически перенесены на все Кресы. См.: В.

Полищук, Украинский национализм в документах, ч. 3: Документы периода деятельности структур украинского национализма на протяжении периода с декабря 1943 до 1950 года, Торонто 2003, с. 370–470 (перечень свыше 6 тыс. украинских жертв ОУН-УПА на украинском языке); Насилие над правдой о преступлениях ОУН Бандеры, Торонто 2003 (тот же перечень на польском языке).  занимает второстепенное место. Она является всего лишь одним из аспектов частичного, хотя и первостепенного вопроса – вопроса потерь вызванных конфликтом. Не возникает сомнений, что для выживших жертв, кроме познавательного, важным является моральный аспект.

Идею о том, чтобы увековечить часто анонимных «справедливых»

украинцев и хотя бы таким образом выразить им признательность за спасение, выдвигали в Польше уже давно. О ней заявляли сами спасенные, а также другие выжившие участники событий. Для спасенных было ясно, что наравне с сохранением памяти о погибших, исследованием обстоятельств их смерти и возможным указанием виновных необходимо увековечить героический жест спасителей12.

Так было от начала исследований «геенны» кресового населения, которые в течение многих лет продолжались только лишь с помощью общественных сил, в противовес табу органов власти, навязанных государственными учреждениями, которые избегали такой деликатной проблематики. Когда в 1985 г. социальная среда 27-й Волынской дивизии пехоты Армии Крайовой обратилась к ветеранам и их семьям с просьбой прислать воспоминания о том периоде, в разосланной анкете фигурировал пункт о помощи со стороны украинцев. Было собрано 350 воспоминаний, в основном от реальных свидетелей, которые дали возможность получить новую информацию о многочисленных подробностях событий на Волыни.

                                                               Стоит вспомнить хотя бы инициативу Вацлавa Хмелевского, родом из Ковалёвки (пов.

Ковалёвский, воеводство Волынское). В 1997 г. в письме к послу Украины в Польше он писал об украинце Омеляне Бойчуке, которого казнили за то, что он предупредил жителей Ковалёвки о нападении: «Эта позорная смерть лежит на моей совести. Я последний из поляков, который может к Вам обратиться с просьбой выполнить долг признательности. Ранее мы не имели такого шанса. [...] Обращаюсь к Вам, господин Посол, с просьбой восстановить человечность, достоинство и честь Омеляна Бойчука, вернуть его доброе имя семье и обществу. Омелян любил жизнь и людей, за них отдал свою молодую жизнь. Он погиб как предатель Украины и враг украинского народа. Фактически он был героем, противопоставил себя тысячам националистов, которые жаждали крови. Он не хотел убивать невинных людей и беззащитных соседей». Более противоречивым было предложение Краковского фонда им. Тадеуша Костюшко 2003 г.

относительно сооружения колонны в Перемышле – памятника признательности украинцам, друзьям поляков в 1943–1946 годах. Кроме того, помогая полякам, погибли 5000 лиц украинской национальности. Эту инициативу критически восприняли большинство жителей Кресов и ветераны, вместе с тем поднимался вопрос о целесообразности отдельно увековечить украинские жертвы (в частности, не сообщается, от чьих рук и при каких обстоятельствах они погибли), как и некоторых справедливых украинцев. Председатель «Объединения увековечивания памяти жертв преступлений украинских националистов» Щепан Секерка утверждает, что, согласно данным, собранным объединением на протяжении 14 лет, таких жертв могло быть приблизительно 1000. Он также напомнил, что по инициативе ОУПЖУН в 1994 г. во Вроцлаве был открыт памятник-мавзолей польских жертв украинского людоубийства на Кресах, в крипте которого находится урна с землей с могилы украинцев, погибших от рук ОУН и УПА.

Так, в 2002 г. на памятнике установлена табличка в память об украинцах, которые погибли, спасая поляков.  Юзеф Туровский и Владислав Семашко использовали их, обрабатывая первый список преступлений украинских националистов против польского населения Волыни (Варшава 1990). В нем приведено несколько десятков случаев помощи, о которой упоминают свидетели.

Благодаря успешно пополняющейся коллекции свидетельств (сегодня это свыше 5 тыс. случаев), накопленной некоторыми архивами (среди прочих Восточный Архив в Варшаве), и в частности благодаря созданным в начале девяностых годов общественным организациям: «Вроцлавское Общество Увековечивания Памяти Жертв Преступлений Украинских Националистов» и «Замойское Общество Увековечивания Памяти Поляков Убитых на Волыни»

стало возможным издание фундаментальных работ авторства В. и E.

Семашко, Х. Команского и Щ. Секерки, K. Бульзацкого. В каждой из них приведен список источников (57 свидетельств с Волыни и несколько десятков из Тернопольского и Львовского воеводств).

Воспоминания о Волыни изданы в нескольких отдельных сборниках13.

Кроме того, вышли антологии, специально посвященные украинцам, которые поддерживали поляков14, и ценные избранные материалы на эту тему, которые содержатся в издании «На рубеже»15. Особенно здесь нужно подчеркнуть исключительные исследовательские и издательские заслуги Леона Карловичa, бывшего солдата 27 ВДАК, принимавшего участие в ответных акциях против УПА как «ястребовец» (член партизанского отделения AK, которым руководил пор. Владислав Черминский – «Ястреб»).

Познавательная ценость кресовых индивидуальных свидетельств и их наличие для исследователей иногда сомнительны16. По отношению к большинству событий, которые имели место на Кресах, эти документы                                                                Свидетели говорят, составитель С. Бискупский, Варшава 1996; Волынское завещание, составитель. Л. Попек, T. Трусюк, П. Вира, З. Вира, Люблин 1997; Ужасное предостережение, составитель. Е. Дембский и Л. Попек, Люблин 1997; По следам людоубийства на Волыни.

Ужасное предостережение, ч. 2, составитель. Л. Карлович и Л. Попек, Люблин 1998.

 Л. Карлович, Людоубийцы и люди, Люблин 2000; З. Земболевский, В море ненависти. О тех, кто не перестал быть людьми, Кросно 2001; Братья из-за Буга. Воспоминания о войне, собрал Я. Турнау, Люблин 1999.

  E. Ружанский, Не каждый украинец был поляку волком. Украинцы, которые осуждали идеологию ОУН-УПА, предупреждать поляков о нападениях, прятали их и защищали от смерти, не жалея собственной жизни, ч. 1, «На рубеже» 2003, № 65; ч. 2, там же, 2003, № 67;

ч. 3, там же, 2003, № 67.

  См. в том числе: В. Менджецкий, Польские взаимоотношения из дневников и воспоминаний как источник для исследования польско-украинских отношений II мировой войны, «Восточный обзор» 1997, № 1; Я. Исаевич, О книге Владиславa и Евы Семашко «Людоубийство польского населения, осуществленное украинскими националистами на Волыни в 1939–1945 гг.», «Ежегодник Института Центрально-Восточной Европы», № 1 (2003), с. 39–54 и A. Гиль, Конфликт памяти. Рассуждения о работе Ярославa Царукa «Трагедия волынских сел 1943– гг. Украинские и польские жертвы вооруженного противостояния. Владимир-Волынский район». там же, с. 55–83.  информации, следовательно, сохраняя необходимое критическое отношение при их использовании, нужно продолжать накапливать воспоминания (письменные и устные) в еще большем, чем до настоящего времени, количестве.

«воспоминаниями», наравне с запутанными рассказами, полными противоречий и тяжёлыми для восприятия в языковом плане, или же с четко выраженной тенденциозностью (более или менее сознательно отображающие события сквозь призму более поздней литературы), мы встречаем мемуары, которые отличаются исключительной проникновенностью, внушительностью и в то же время правдивостью. Есть среди них комплексные труды, исчерпывающе и системно описывающие события, с указанием соответствующих обстоятельств. Они созданы людьми, которым свойственно аналитическое и методическое изложение реальности: деятели военного и политического подполья, довоенные интеллигенты, учителя, священники, чиновники. Их тексты имеют ценность как персональные свидетельства и как объективные отчёты Вместе с тем среди воспоминаний, авторами которых являются так называемые простые люди, встречаются волнующие, суровые и краткие, лаконичные и четкие18. Особый вес имеют коллективные воспоминания, проверенные десятками свидетелей во время многочисленных консультаций, которые иногда длились годами. Результатом коллективных усилий жителей данной местности является детальное воспроизведение события, полного поименного списка жителей и перечня жертв, идентификация по крайней мере некоторых виновных, составление планов местностей с нанесенными на них домами, карт сел и окраин с указанием направлений атак, мест коллективных экзекуций, подлинного или гипотетического мест погребений19.

                                                              Сравним, например, воспоминания Янa Цискa из пов. Бережанского (СА, II/536), кс. Юзефа Кучинского (Между парафией и лагерями, Париж 1985), Янa Невинского из пов. Кременецкого (По следам людоубийства...), Ежи Дитковского из пов. Сарненского (ВА, II/1863), Янa Цихоцкого из пов. Владимирского (В. и E. Семашко, Людоубийство.., т. 2), Янa Войдилы из пов.

Львовского (ВА, II/1686/1k), кс. Франчишка Малякa из пов. Яворовского (СА, II/2472), Эдвардa Полякa (База «Топор» и советские лагеря, Свидница 1991) и Станиславa Ястшембского из пов.

Рогатинского (С глазу на глаз с бандеровцами, Варшава 1996), записи Юзефа Опацкого о событиях в Тернопольском воеводстве (БОсс, 16630/I).   Например, воспоминания Терезы Адамович-Радзишевской (ВА, II/1914) или Терезы Гуз, дев.

фамилия Персон (Ужасное предостережение...).

 См., например, материалы, собранные бывшими жителями Островок и Воли Островецкой нa Волыни (Волынское завещание, составитель Л. Попек, T. Трусюк, П. Вира, З. Вира, Люблин 1997), Румно во Львовском воеводстве (T. Патер, Глазами и сердцем. Село Румно в 1939– годах, т. 1-2, Перемышль 2000).

Во время проведенного опроса20 оказалось, что о лицах, которые предоставляли помощь, мы знаем намного меньше, чем о жертвах, свидетелях или даже о виновниках преступлентя, на самом деле настоящие герои этой книги остаются безымянными. По этой причине данное издание не может считаться биографическим словарем подобно «Книге справедливых» Михала Гринбергa. Вместо биографических статей документирование оказания помощи я привел в виде описаний событий, которые происходили в отдельных местностях, расположенных по алфавиту в пределах поветов, относящихся к семи воеводствам.

Героями книжки являются, прежде всего, «гражданские» украинцы – их помощь польскому населению известна в более чем 500 населенных пунктах (среди нескольких тысяч, в которых гибли поляки).

Для четкости картины я привожу только случаи помощи во время непосредственной конфронтации обеих сторон. Не буду описывать представителей других национальностей – немцев, россиян, чехов или евреев, принимавших участие в отдельных событиях наряду с поляками и украинцами21.

Нужно также объяснить использованное в названии определение «справедливый». Такое специфическое значение этого слова функционирует в общественном сознании с начала пятидесятых годов ХХ в., когда иерусалимский институт «Яд ва-Шем» начал награждать медалями и удостаивать почетного звания «Праведник мира». Его присваивают лицам не еврейской национальности, которые во времена II мировой войны под угрозой для своей жизни и жизни своих семей спасали евреев от уничтожения (среди 21 тыс. «Праведников» оказалось приблизительно 6 тыс. поляков и свыше тыс. украинцев). Я не буду проводить аналогии между Холокостом и                                                                Кроме польских свидетельств, которые были опубликованы в антологиях и дневниках, я пересмотрел сборники свыше 300 воспоминаний 27 ВДАК в архиве ИНП и приблизительно воспоминаний Восточного Архива. Незначительный результат принесли поиски среди отчетов и ситуационных отчетов Правительственного Отечественного Представительства (Департамент информации и прессы, в том числе Восточная секция – АНА, 202/III-193, 195, 198, 200), Штаба Территории Львов и Центрального штаба Армии Крайовой (АНА, 203/III-16, 114; 203/IV-2;

203/VII-6, 42-45; 203/XV-3-9, 12-17, 25-28, 40-42). Также в материалах Центрального совета по вопросам опеки Оссолинеум (Босс., 16722/II, т. 1-2; 16723/II, т. 1-2) и документации, которую вел Юзеф Опацкий (Босс., 16630/I, т. 1-5), я нашел некоторые незначительные данные о помощи.     Речь идет о случаях спасения от вывоза в рамках советской депортации, арестов немецкой полицией, вывоза на работы в Германию, а также о ситуациях, когда россияне или немцы отменяли казнь или отпускали на волю арестованных. Переселенные на Волынь чехи, обычно благосклонные к полякам, часто предоставляли им приют. Немногочисленные евреи, которые пережили уничтожение, находили жертвенную поддержку среди польских (все далеко не одиночные случаи, известные со свидетельств очевидцев, зафиксированы в газете «На рубеже» и в книге В. и E. Семашко) и украинских семей.  страданиями польского населения на Кресах. Эти заимствования я трактую как подручный, четкий сигнал: в этой книге название «праведники» будет обозначать лиц, спасающих тех «чужих», которых «свои» признали врагами, осудили на смерть или преследовали. Первичный смысл был расширен такими случаями, когда сами преследователи, убивая других, сжалились над отдельными жертвами, по разным причинам дарили им жизнь, а также ситуациями, когда, предоставляя помощь ближнему, спасатель сам не находился под непосредственной угрозой.

Следует отметить, что в работе представлены события, в которых очевидно не только сочувствие, проявленное пассивным неучастием в насилии и преступлении или выраженное в оказании духовной поддержки, скрытой симпатии и солидарности по отношению к потерпевшим (хотя эти проявления альтруизма, принимая во внимание обстоятельства, при которых они проявились, заслуживают почетной похвалы). Меня интересовала, прежде всего, активная помощь, которая дает шанс физического спасения, и активное выступление против виновников преступления. Я учел также публично заявленный протест против убийств других людей, особенно если протестующий понес наказание смертью.

Осуществляя отбор информации, я принимал во внимание, с одной стороны, достоверность первоисточника, а с другой – значение конкретных случаев; я опускал мелкие свидетельства, или звучавшие совсем неправдоподобно и относительно которых не удалось найти воспоминаний, подтверждающих данную версию.

Среди сохраненных в памяти свидетелей и зафиксированных в свидетельствах примерах предоставления различной помощи, начиная с проявлений обычной людской благосклонности к потерпевшим и заканчивая проявлением наивысшего героизма, можно выделить такие формы:

1) предостережение о нападении, запланированном на конкретное время или без четко определенной даты;

2) указание пути бегства во время нападения;

3) предоставление укрытия людям, которым угрожает ожидаемое нападение, предоставление им убежища во время или после нападения;

4) предоставление нападающим неправдивой информации, например, уверяя в том, что человек, которого ищут, является украинцем – членом семьи или знакомым, а не поляком; сокрытие места убежища лиц, которых разыскивают; отвлечение нападающих (начать с ними разговор, угостить) для того, чтобы преследуемые успели спрятаться или убежать; направление преследователей в другую сторону;

5) перевозка из убежища в более безопасное место (напр. в город) или предоставление коня либо телеги;

6) оказание первой помощи раненым, перевозка их к врачу или в больницу;

7) обеспечение уцелевших провиантом и для облегчения бегства – украинской одеждой;

8) информирование близких об обстоятельствах смерти членов их семей (в частности единственными свидетелями преступления), указание местонахождение останков;

9) посредничество в контактах между лицами, которые скрываются, и членами семей, которые их разыскивают;

10) забота о сиротах или детях, потерявшихся после нападения;

11) помощь в погребении убитых, особенно если за участие в похоронах угрожал расстрел; попечение могилами, установление крестов и т. д.;

(жену/мужа/родителей/детей); отказ от выполнения, общее бегство, сокрытие лица, осужденного на смерть;

13) отказ принимать участие в нападении, пацификации или другой репрессивной акции;

14) публичный протест (на сельских собраниях, с церковной кафедры) против преступлений и принуждения;

15) сохранение жизни жертвам нападения, осужденным на смерть или лицам, схваченным в результате преследования (например, изображая убийство, специально «упустив» человека или прозевав убежище);

16) освобождение арестованных.

При установлении обстоятельств события мы нередко наталкиваемся на непонятные ситуации, временами довольно запутанные. Это касается, в частности, мотивов предоставления помощи и контекста действий.

Следовательно, по крайней мере некоторые из упомянутых ситуаций и действий требуют комментариев.

Относительно наиболее многочисленной группы, которая включает предупреждение поляков о запланированных УПА нападениях на отдельных лиц или целые польские села или склонение их к тому, чтобы заблаговременно покинули село, прежде чем произойдет трагедия, определенные трудности при отборе материала вызваны необходимостью разделения случаев, когда людей, которым угрожала опасность, предупреждали с благой целью и в случае сознательного введения в заблуждение, например, склонение поляков к выезду для того, чтобы изгнать их из села. Не всегда можно было распознать действительные намерения, поэтому ситуации, когда предупрежденные беглецы попадали в руки УПА, я преднамеренно пропускал22. Однако довольно часто отмечались случаи, когда поляки гибли, поскольку проигнорировали предостережение.

Были ситуации применения изысканного вероломства, например, гарантирование безопасности с целью усыпить бдительность потенциальных                                                               Для сравнения: четкий и однозначный пример данного типа: в июле 1943 г. один из уповцев предупредил жителей колонии Широкая (пов. Гороховский, воев. Волынское) о якобы запланированной немецкой пацификации. Он рекомендовал бежать не в одиночку, а группой, и двигаться в сторону поляны под лесом, где он сам о них позаботится. Прибыв на место, поляки были окружены уповцами и расстреляны (В. и E. Семашко, Людоубийство.., т. 1, с. 134.).

жертв и облегчить задачу нападающим23. Для иллюстрации приведу один из показательных примеров мнимого соглашения.

Весной 1943 г. польское село Гута Майданская в Здолбуновском повете получило от бандеровцев гарантию безопасности при условии, что его жители не выедут в город и будут помогать УПА (было даже заключено письменное соглашение). В течение нескольких месяцев уповцы получали провиант, пользовались конями, телегами, досками для строения убежищ и рабочей силой, неоднократно подтверждая, что договоренность будет соблюдена. июля 1943 г. было неожиданно совершено нападение и убиты 184 жителей села, большинство – сожжены в хлеву24.

С информированием о намерениях преследователей связан вопрос разделения между систематическим агентурно-разведывательным сотрудничеством в пользу стороны противника, доносами, прежде всего, из материальных побуждений (например, за вознаграждение) и информированием об угрозе из чисто гуманистических соображений, из внутренних убеждений о справедливости и необходимости делиться такими сведениями, имеющими трагические последствия.

Разногласия могут касаться также сотрудничества украинцев с польским подпольем, подразделениями самообороны и при их посредничестве – с подчиненными советскому руководству и советским интересам польскими партизанскими отрядами25. В книге описано несколько событий, проблематичных для однозначной оценки (см., в частности, Пшебраже в пов.

Луцком, с. 84 и Засмыки в пов. Ковельском на Волыни, с. 62-63 или Малинище в пов. Бродском, воев. Тернопольское, с. 118).

Правда, с точки зрения жертв резни (реальных и потенциальных) и решительных противников убийства мирного населения во имя идеологических или политических принципов можно оправдать любые действия против виновников, как и поведение, заслуживающее в других, не в таких нечеловеческих обстоятельствах, однозначного осуждения, даже союз с другими тиранами, трактуется как крайнее зло и единственный выход.

                                                               Для контраста см. село Озеро (пов. Луцкий, воев. Волынское) и село Байкивцы (пов.

Тернопольский), редчайшие примеры выполнения предоставленных гарантий безопасности.

  ВА, II/36, свидетельство Станислава Блажеевского, с. 20.

  Польско-советские партизанские группировки, которые действовали на Кресах, a также «истребительные батальоны» имеют неопровержимые заслуги в отношении обороны польского гражданского населения, однако не всегда (и не в каждой местности) было так хорошо.

Воспоминания участников о советско-партизанском движении иногда односторонне возвышенно-украшенные, в свою очередь, литература, которая касается ИБ (в ответ на обидный упрек, что все они были инструментом НКВД для борьбы с подпольем, борющимся за независимость), указывает, скорее, на светлые стороны их деятельности. Пока тема остается неразработанной (работ M. Юхневича на сегодня недостаточно), тяжело найти строгий объективизм в оценке конкретных событий.   Приведу пример с. Пшебраже (в книге, возможно, несправедливо опущенный), потому что он иллюстрирует сплетение нескольких взаимно противоречащих мотивов или измерений, в частности, амбивалентность фигур «героев и предателей» и попыток спасти от разрушения родственные связи (здесь в смешанной семье), но наперекор, возникшей из-за происхождения,семейно-политически-национальной солидарности:

«Наша разведка во главе с Зигмунтом Джевецким, который с тридцатилетним сыном находился в Пшебраже, а его жена-украинка пребывала с младшими детьми в Тараже Колковского района на хозяйстве, ориентировалась в ситуации. Было известно, какие условия УПА ставила смешанным польско-украинским семьям. Во избежание худшего, то есть смерти от рук бульбовцев, он договорился с женой, будто бы убежал с сыном к «ляхам». Жена Джевецкого не подчинилась требованиям бандеровцев убить мужа-поляка. Они договорились между собой, что будут встречаться в условленных местах, с помощью условных световых сигналов в окнах, чтобы не попасть в ловушку. Из Пшебраже до Колок было 25 км. Джевецкий шел ночью известными ему лесными дорогами и тропами, встречался со своей женой в условленном месте и получал от нее новости из штаба УПА. Братья жены Джевецкого были высокопоставленными проводниками УПА и работали в штабе. Таким образом, новости, которые передавала Джевецкому его жена, были достоверными. По возвращении из Колок Джевецкий передавал самую свежую информацию руководству»26.

Подобные деления и дилеммы нужно рассматривать в более широком, хотя и не всегда принимаемом во внимание, контексте. Итак, почти все проявления позитивного отношения, которое проявляли украинцы по отношению к полякам27, представляли, с точки зрения политики ОУН-УПА, акты коллаборационизма с врагом и измену национальным идеалам, что заслуживало справедливой и беспощадной мести. Тем не менее, при анализе частых свидетельств об убийствах УПА украинцев за «содействие» или «помощь» полякам, «поддержку» или даже «поддержание контактов» с ними (без уточнения любых дополнительных обстоятельств) может сложиться впечатление, что польские свидетели и авторы работ иногда автоматически                                                               З. Яницкий, В обороне Пшебраже и на пути к Берлину, Люблин 1997, с. 52-53.

 Как подчеркивает Тадеуш A. Ольшанский, «значительная часть украинцев (особенно старшего поколения, которое не так сильно затронула военная деморализация) однозначно осуждала убийства, хотя не всегда имела отвагу им противостоять, а часть порицала также изгнание поляков. И очень многие поляки спасли свою жизнь благодаря предостережениям, а то и активной помощи своих украинских соседей или совсем чужих им людей. Данные о таких фактах можно найти почти в каждом польском свидетельстве и воспоминаниях тех лет. Нужно знать, что украинцы, которые помогали полякам, подвергали себя опасности страшной мести http://www.ji.lviv.ua/n20texts/pol/olszan-pol.htm#pp14; версия на украинском языке: «Ї» 2001, № 20).  возвышенно оправдывают почти каждую расправу такого типа. Записи в такой фрагментарной форме я упускал, если из анализа контекста события следовало, что указанный повод является правдоподобным. Скорее следует трактовать их как сигнал, чтобы не «упустить» сам факт, а не как решающие определения.

К книге я добавил небольшое по объему приложение, посвященное актам помощи и благосклонности, которую проявили поляки в отношении украинцев. Оно касается, прежде всего, событий, происходивших на послевоенной территории Польши, и периода, когда украинский народ предполагалось депортировать в СССР (1944–1946 гг.) и на западные земли (1947 г.). Ситуация обоих народов, сторон конфликта, была настолько разной, что включение данного приложения в форме равноправного раздела книжки (как сначала и планировалось) могло восприниматься как попытка оправдать украинские преступления против поляков и поставить знак равенства между уничтожением народа и принудительным выселением. Я лишь сигнализирую о проблеме, которую следует тщательно изучить28.

Как пишет Станислав Стемпень, в то время отмечались «примеры солидарности, сочувствия и помощи переселенцам. Это было особенно характерно на территориях, где соседские отношения складывались хорошо, значительной мере возникало из родственных отношений между поляками и украинцами (для Восточной Галиции характерными были смешанные браки).

[...] Локальные связи, хорошие соседские и родственные отношения приводили к тому, что кое-кто пробовал уберечь украинцев от выселения. В сущности, это было возможно лишь после документального подтверждения предоставления римско-католических свидетельств о рождении, а также свидетельств соседей или солтыса, что данные лица не являются украинцами и не имеют ничего общего с украинским подпольем. Тогда же старались получить документы, которые подтверждали службу в послевоенном Польском Войске, или «договаривались» с представителем властей, занимающимся акцией «Висла», чтобы он не вносил данную семью в список на выселение. [...] Замена свидетельств о рождении происходила добровольно самими украинцами, которые стремились избежать выселения, а не под давлением римско-католического духовенства. [...] В источниках мы находим также информацию о выдаче поддельных свидетельств о рождении. В этом                                                               К основным источникам, которые следовало бы учесть, относятся украинские воспоминания, опубликованные, в частности, в варшавском еженедельнике «Наше Слово», еженедельнике «Волынь», который выходил в Луцке, сборнике 1947. О «Памятной книге», сериях «Закерзоння»

(т. 1-5) и нескольких других томах воспоминаний, а также документы, собранные Эугениушем Мисило в публикации «Репатриация или депортация». Переселение украинцев из Польши в УССР 1944–1946, т. 1-2, Варшава 1996–1999.  случае не могла идти речь об использовании затруднительной ситуации грекокатоликов для улучшения состояния римско-католического костела.

Такие документы ни в коем случае не означали изменений в вероисповедании, а также не обязывали посещать римско-католический костел.[...] Случаи солидарности с украинцами подтверждают также донесения украинского подполья, в которых порой можно найти информацию, что даже солдаты, принимающие участие в переселении, советовали украинскому населению попробовать переждать акцию, прячась с имуществом в лесах. [...] Учитывая репрессии органов безопасности, которые трактовали содействие украинскому населению как преступление и сотрудничество с УПА, а также по причине сильной пропаганды и антипольских выступлений со стороны украинского подполья, особенно в отношении событий на Волыни, помощь со стороны поляков украинским переселенцам не могла иметь более широкого характера»29.

Сведения, которые описывают случаи помощи, я старался унифицировать согласно такой схеме:

1) Населенный пункт с его административной принадлежностью и ориентировочными статистическими данными относительно количества и национального состава жителей. В представленной структуре национального состава указаны пропорции между польским и украинским населением, напр.

польское село; польско-украинское село; украинское село, в котором проживало несколько польских семей; село с преимуществом польского населения над украинским; село со значительным преимуществом украинского населения над польским.

2) Событие – обычно нападение на мирное население: элементарная реконструкция хода и обстоятельств в форме краткого описания с указанием даты и количества жертв (не включены ужасные описания звеоств преступников). Я использовал здесь информацию из существующих источников, сокращая ее до необходимого минимума.

3) Акт помощи, с указанием обстоятельств, в виде короткой записи, составленной на основании воспоминаний очевидцев, или более детального описания с использованием цитат из воспоминаний, временами довольно обширных. Речь шла о том, чтобы предоставить голос самим участникам, представлять события глазами свидетелей сквозь призму их восприятия, образ видения и интерпретацию реальности (см. например, часто употребляемые определения преследователей: «бандеровцы», «бульбовцы»30, «резуны»,                                                                С. Стемпень, Акция «Висла». Предложения для школьных учебников и вспомогательных материалов для учителей, [в:] Акция «Висла», ред. Я. Писулинский, Варшава 2003, с. 207–208.

  Максим Боровец «Тарас Бульба», основатель первых отрядов украинского партизанского движения за независимость, противопоставлял себя человекоубийственным методам приверженцев Степана Бандеры, однако его подчиненные также принимали участие по крайней «бандиты», «банды УПА»). Кое-где я сохраняю также языковые особенности (например, слово «поп» для определения духовного лица восточного обряда, в те времена нейтральное, сегодня считается неприемлемым и даже обидным), что придает характер аутентичности.

В случае расхождения в информации, наличия ошибок и неточностей я даю соответствующий комментарий.

Имена и фамилии украинцев я указываю, как правило, в соответствии с тем звучанием, в котором они представлены в источниках (а следовательно, чаще всего, в «польской» форме, в конце концов, согласно реалиям быта и государственных учреждений II РП). Тяжело в данном существенном вопросе (идентификация принадлежности лица) быть целиком последовательным, ведь на Кресах мы не всегда имеем дело с четким размежеванием фамилий и имен «чисто» польских и «чисто» украинских; в частности, довольно распространенная практика смешанных браков значительно усложнила процесс написания собственных имен. Кроме того, современные нормы транскрипции, с учетом фактической дифференциации, чересчур убоги, часто навязывают странные и ненатуральные решения. Я старался минимизировать эту проблему в представленном в конце книги указателе, где в случаях, вызывающих разногласия, я привожу украинские фамилии в нескольких вариантах.

4) Источник: под информацией о событии я указываю использованные материалы первоисточника. В случае воспоминаний нескольких разных свидетелей я привожу их в соответствующей последовательности для того, чтобы показать однозначную связь фрагмента воспоминания с автором.

С помощью собранного материала тяжело предоставить краткую статистику или сформулировать принцип или хотя бы тенденцию, которая для исследования польско-украинских отношений в военные и ранние послевоенные годы имела бы существенный вес.

Предоставление помощи не было явлением очевидным и массовым. В многочисленных польских воспоминаниях подчеркивается полнейшее отсутствие какой-либо поддержки со стороны украинских соседей. На нее отваживались единицы, большинство же вело себя пассивно. Украинцы, которые старались сохранять нейтралитет, также испытывали сильное давление, ведь в убийствах нередко принимали участие их знакомые из соседних населенных пунктов и даже ближайшие соседи или родственники, а не только вооруженные формирования националистов и вооруженные отряды крестьянской самообороны. Поскольку страх среди поляков, подвергающимся гонениям, был настолько велик, что заставлял инстинктивно прибегать к                                                                                                                                                   мере в некоторых нападениях на польское население, отсюда такая несправедливая классификация.  отчаянному бегству, часто даже без оглядки на близких, которых убивали рядом, страх должен был парализовать и украинцев, наблюдавших вблизи за «геенной», тем более, что за попытку предоставить помощь самому можно было потерять жизнь.

Кем были люди, которые, несмотря на все это, смогли сделать жест людской солидарности, а нередко совершали героический подвиг? В свете собранных здесь данных видится, что идейная мотивация, например, отличные от националистических политические взгляды (демократические или коммунистические) либо общечеловеческое виденье, играли второстепенную роль. Среди спасителей преобладали лица, которые были наиболее близки к тем, кого спасали, крепко связанные с ними эмоционально, а следовательно – члены смешанных семей и родственники. Дальше по очередности - соседи-друзья, в основном украинцы старшего поколения, часто те, кто спасал своих ближних из религиозных убеждений, ставя принципы веры выше, чем национальную или коллективную солидарность.

Следует задуматься над фактом, что более «заметными» являются здесь баптисты, штундисты31 или свидетели Иеговы по сравнению с намного более многочисленной группой православных (на Волыни) и грекокатоликов (в Галиции).

Масштаб помощи, предоставляемой полякам, тяжело оценить. Семашко зафиксировали на Волыни 242 случая помощи, которую предоставили полякам приблизительно 350 украинцев (225 указано по фамилиям), из которых 313 были убиты32. В обработанном Эугениушем Ружанским (прежде всего на основании материалов ОУПЖУН и книги Леона Карловича Людоубийцы и люди) списке украинцев, которые помогали полякам на Волыни и в Восточной Галиции, фигурирует свыше 700 лиц, в т. ч.

приблизительно 430 с идентифицированными фамилиями33.

Информацию на тему помощи, собранную в этой книге, я привожу ниже в виде таблицы. Сопоставление имеет обзорный характер, дает приблизительное представление о масштабе и характере явления.

                                                               Штундисты (или штундо-баптисты) – секта, которая происходит из немецкого протестантизма, сформированная в XIX в. среди немецких поселенцев на юге России.

Популярна в среде российских и украинских отступников от православия не только в России, но также и на Волыни. Она провозглашала принципы пацифизма, имущественной общности и духовной независимости от власти. Ее радикальное течение (т. н. Духовная Штунда) отбрасывало любые обряды и внешние проявления религиозных чувств, а также таинства и духовное лидерство. Молодо-штундисты жили в гминах, которыми управляло общее собрание верующих. См. Ярослав Томашевич, Анархизм святой Руси, «Иной Мир» 2002, № 2.   В. и E. Семашко, Людоубийство.., т. 2, с. 1062–1063.

 E. Ружанский, Не каждый украинец... Автор отметил в своем сопоставлении все, даже самые незначительные, упоминания о случаях помощи.  Табл. Статистика помощи, которую украинцы предоставляли полякам Воеводство Населен- Убитые Акты Спасен Спасители Спасите- Спасители ское -ское «Кресовая книга праведников 1939–1945» является попыткой собрать в одном издании рассеянную до сих пор информацию об этих событиях и, очевидно, не исчерпывает проблематику. Было решено опубликовать этот предварительный итог, имеющий, в значительной мере, рабочий характер, чтобы все заинтересованные данной темой могли воспользоваться приведенными материалами и приобщиться к работе над созданием исправленного, более полного перечня.

Хочу поблагодарить доктора Гжегожа Мотыку за критическое прочтение машинописи, проф. Романа Дрозда и ред. Марию Панькив за помощь при сборе материалов для приложения.

Я обращаюсь с просьбой к читателям присылать замечания, опровержения и уточнения, а также новые свидетельства подобных случаев.

Это обращение касается также исследователей польско-украинского вопроса.

Возможна ситуация, что случаи, достойные увековечения, я невольно пропустил.

В книгу не вошли определенные воспоминания, интересные, но без аргументированной локализации события. Поэтому прошу: в воспоминаниях, которые присылаете, указывать необходимые данные: населенный пункт, его административную принадлежность (лучше всего – гмина и повет) и дату.

ПОВЕТ ДУБЕНСКИЙ

Боремель, гмина Боремель - городок и село, в котором проживало тыс. евреев (до 1942 г., когда они были уничтожены немцами), несколько сотенен украинцев и приблизительно 40 поляков.

В конце февраля 1943 г. начальника лесопилки инженера Миколая Масловского и начальника мельницы в Боремеле Станислава Яблонского забрали украинцы, которые представились полицейскими из Дубно. Через несколько недель тела обоих мужчин, связанные колючей проволокой, были выловлены из Стира. О вдове Хелене Масловской заботился рабочий лесопилки, украинец Холод. „A жена его, - вспоминает Масловская, - была «сотницей» у них в банде. Холод утешал меня и сказал, что могу быть спокойной, если узнает от жены, что пришлая моя очередь, даст мне знать.

Конечно, предостерег меня, я успела своевременно выехать [...] в апреле перед Пасхой в Луцк".

9 апреля 1943 г. уповцы убили 10 поляков. Спаслись, в том числе:

Франчишек Мармуцкий и его невестка Мария с маленьким ребенком, которых спрятал украинец, дьякон Хомицкий, и вывез под Сергеевку (гм. Чаруков, пов. Луцкий), а также Семья Вернер, которая в последнюю минуту была предупреждена соседом, украинцем Имбировским и успела выехать.

С доброжелательностью со стороны украинцев многократно встречалась семья врача Михалa Кеша. Его сын Вадиуш был двукратно предупрежден школьными друзьями, Славком Вознюком и братьями Мироном и Михаилом Вовк. После отъезда Михалa и Вадиуша Кеш в июне 1943 г. в Луцк, учитель украинец Остальский предостерег жену врача в Боремеле, что вся семья находится в опасности. Александра Кеш решила присоединиться к мужу. Она обратилась за помощью к Матвею Токарю, который организовал партизанский отряд, со временем вошедший в УПА. „Он посоветовал маме, – пишет Вадиуш Кеш – чтобы она выехала до рассвета другой, менее наезженной дорогой, которая проходила частично через его территорию, чтобы таким образом обойти село Золочевка. [...] дал маме пропуск – мастерски свернутый кусок коробки от папирос, припечатанный красным сургучом и отбитым снизу патроном от пистолета. Он сказал:

- Это не повредит, а в Луцке прошу это уничтожить и никому ничего не говорить".

Кроме Хомицкого и Имбировского о планированных нападениях предупреждали поляков, спасая им жизнь, также другие украинцы: Александр Мельничук, Мирон Вовк, Адам Вознюк с семьей.

Источник: АИНП, 27 ВДАК, VIII/16, Воспоминания Хелены Масловской, К. 31v-32v; В. Кеш, От Боремеля до Чикаго, Стараховице 1999, с. 106-113; В.

Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 53-55 (на основании воспоминаний Вадиуша Кешa).

Драньча Польская, гмина Радзивилов - польско-украинское село.

31 мая 1943 г. уповцы убили приблизительно 50 поляков. Те, что остались живыми, спаслись бегством в Радзивилов, а также Подкамень (пов.

Бродский, воев. Тернопольское). Местный православный духовник отец Филипп Борецкий был повешен за поддержку польского населения.

„Украинка из соседней Копальни, - пишет Болеслав Лукасевич, – имела там [в Драньче] замужнюю дочь и вечером предупредила ее о нападении, те, кто поверил в предупреждения, спасли себе жизнь, своевременно бежав из села. Те, что остались, были уничтожены. Погибла также та женщина с Копани, поскольку бандеровцы не давали поблажек тем, кто разглашал их намерения". Этот факт подтвердил один из уцелевших жителей Драньчи, Антоний Вальчак.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 97; ВА, II/2089, B. Лукасевич, Воспоминания из Стрыёвки, К. 60; C. Свентоянский, A.

Висьневский, Мы можем все простить, нельзя нам ничего забыть. История Подкаменя и околиц от мая 1943 г. до мая 1944 г., Волов-Явор 1994, с. (воспоминания Антония Вальчакa).

Дубно - поветский город, насчитывает 15,5 тыс. жителей.

Украинская семья Савковых, три поколения которой жили на краю города недалеко аэродрома, поддерживала контакты с соседями-поляками и помогала польским жителям окружающих сел, которые бежали от уповцев.

Ночью с 27 на 28 сентября 1943 г. семья Савковых была убита, за предоставление помощи полякам было уничтожено 7 человек. Выжили только три раненных сына Савковых, которые во время нападения уповцев притворились убитыми.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 115 (на основании воспоминаний Кароля Косека).

преимуществом украинского населения над польским.

18 июня ( по другой версии 22 мая) 1943 г. группа вооруженных уповцев устроила резню более 50 поляков. По утверждению свидетелей, погибли также за предоставление помощи полякам четыре человека из украинской семьи Жердицких: Андрей Жердицкий, 48 лет, который перед войной был войтом; его жена Мария, 45 лет; их сын Сергей Жердицкий, 24 лет и их 19летняя дочь Надежда.

Источник: H. Команский, Повет Дубно, „На рубеже" 1998, № 30, с. 26- (в том числе по воспоминаниям Ядвиги Стефаницкой, из семьи Янковской).

преимуществом украинского населения над польским.

Перед Пасхой 1943 года кузнец Эдвард Спалек был предупрежден соседом-украинцем, чтобы не ночевал в доме, поскольку готовится нападение нa поляков. Спалки оповестили ближайших жителей, однако только часть из них поверила в это и уцелела. Другие остались дома, думая, что это провокация со стороны украинцев, которые планируют ограбить польские хозяйства.

Ночью 25 апреля от рук уповцев погибло 25 поляков, которые не спрятались в лесу, или не убежали в другое село. Среди жертв была также украинка Женя, проживавшая в семье Адамцев, пыталась защитить хозяев, когда их убивали, и была застрелена.

Источник: Воспоминания Збигнева Войцешакa, [в:] Ужасное предостережение, обраб. Е. Дембский и Л. Попек, Люблин 1997, с. 16.

Пелча, гмина Верба – украинское село, в котором проживало больше десяти польских семей.

В 1943 г. уповцы убили православного священника за то, что он предупредил приходского ксёндза местной римско-католической церкви Болеслава Мураковецкого об опасности, которая ему угрожала с их стороны, благодаря чему он выехал перед нападением.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 111 (на основании воспоминаний Вадиуша Кешa).

Птича, гмина Верба – украинское село, в котором проживало приблизительно 40 польских семей.

Летом 1943 г. приходской ксёндз католического прихода Винценты Ях, на которого два года тому назад уже осуществлялось нападение, был предупрежден местными украинцами о том, что планируется его убийство.

Ксёндз переехал на железнодорожную станцию Верба, которую охранял отряд венгров. Благодаря этому уцелел, поскольку в первую же ночь после его отъезда уповцы напали на приход, не застали ксёндза и убили две связанные с приходом польско-украинские семьи, которые проживали неподалеку.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. (согласно воспоминаний ксёндзов Винцента и Владиславa Яхов).

Радзивилов, гмина Радзивилов – город, где проживают евреи (до ликвидации гетто в 1942 г.), a также украинцы и поляки, польское военное поселение насчитывало 50 хозяйств.

В мае 1943 г., как вспоминает Станиславa Розтропович-Шкубель, ее семья переехала из поселения в город. Когда в июле вернулись на участок за продуктами, были предупреждены соседками-украинками. „ Ни одна из женщин не объяснила, почему они так взволнованы, и не подтвердила, что это была попытка спасти наши жизни. Через несколько часов после нашего отъезда наш дом был окружен отрядом УПА и началось ожидание нашего следующего приезда". На базаре в Радзивилове мама узнала, что наш дом был сожжен. Маму также предупредили без дополнительных объяснений, чтобы никто из нас не приезжал на участок, пока все это не закончится. Это предупреждение передала маме украинка, которая проживала на расстоянии полукилометра от нашего сожженного хозяйства. Делая вид, что торгуются за цену на товар, она сказала, что будет приезжать на базар два раза в неделю в определенные часы, и будет разминаться с мамой: она, проезжая на телеге, а мама проходя по тротуару с противоположной стороны. Не задерживаясь, увидев маму, кивнет или покачает главой – в подтверждение или отрицание.

Если покачает главой, это будет означать, что нам нельзя еще приезжать на участок, a если кивнет, будет означать, что можно. В течение двух недель она передавала сигнал, который означал запрет приезжать, а однажды спокойно кивнула головой в подтверждение. На следующий день отец поехал на участок один, молодежь была в городе. Осмотрел сожженный дом и четыре вытоптанных места в высокой ржи вокруг жилья. Днем и ночью дежурили там уповцы, ожидая наше появление. Таким образом, неизвестная украинка спасла нас от кровавой трагедии".

Источник: С. Розтропович-Шкубель, Предостережение, [в:] Братья изза Буга. Воспоминания со времен войны, собрал Ян Турнау, Люблин 1999, с.

106-110.

Сатиев, гмина Варковиче - украинское село, в котором проживало более десяти польских семей.

После неудачного нападения бандеровцев в начале 1943 г., Семья Леона Салецкого, по совету соседу-украинца, выехала в Берестечко (пов.

Гороховский).

Источник: A. Завильский, Снова оживают курганы, Вроцлав1997, с. (воспоминания Леона Салецкого).

Столпец, гмина Верба - украинское село, в котором проживало несколько польских семей.

В июле 1943 г. украинец Демьян Коблюк предупредил польскую семью Мацюков, что они должны бежать, поскольку сейчас за ними придут уповцы, которые ждут у него в сарае. Часть семьи успела убежать в Вербы, однако Каетан Мацюк, 70 лет, был вместе с другой польской семьей Шаповал схвачен и убит. Коблюк и его мать, Палажка, взяли под опеку дочь убитого Брониславу, которая осталась в селе, прятали ее и кормили.

Источник: A. Беджицкая из семьи Мацюк, Я была свидетелем, „На рубеже " 2001, №57, с. 14.

Свищев, гмина Ярославичи - польская колония.

В конце июня 1943 г. на колонию напали уповцы из соседнего украинского села с таким же названием и застрелили более десяти поляков.

Спаслись, среди прочих, сестры Томицкие. „Я и сестра, - пишет Ядвига Грабарчик, из семьи Томицкая, – обернувшись, видели нашу маму в руках убийц, и не было возможности спасти ее. [...] Убегая от националистов УПА, мы бежали через украинские хутора и села, встречали украинцев, в частности, старшего возраста, которые показывали нам безопасные пути и, таким образом, помогали убежать от бандеровцев".

Источник: АИНП, 27 ВДАК, VIII/12, Воспоминания Ядвиги Грабарчик, К.

24-24v.

Залавье, гмина Ярославичи - украинское село, в котором проживало более десяти польских семей и до 1942 г. еврейских.

Согласно воспоминаниям Казимира Вонсека, в мае 1943 г. бандеровцы, выдавая себя за советских партизан, застрелили его братa Болеслава и тяжело ранили отца: „думая, что он умер, оставили его в лесу. Когда отец пришел в чувство, добрался до своего села. Украинцы боялись предоставить ему помощь и мести УПА, только третий сосед по фамилии Корчук сжалился над ним, приютил на ночь и на следующий день одолжил коней с телегой второму сыну, Яну Вонсеку, который отвез отца в больницу в Луцке".

Источник: K. Вонсек, Я был свидетелем, „На рубеже" 1998, № 30, с. 30.

Золочевка, гмина Боремель - село и фольварк, где проживали, прежде всего, украинцы. Поляков было приблизительно 150.

В результате нападений в середине мая и 12 июля 1943 г. от рук уповцев погибло более 50 польских жителей двух поселений. Несколько жертв осталось жить благодаря украинским соседям, которые заранее предупреждали об опасности.

Органист местного костела Леопольд Дырда был предупрежден на переломе апреля и мая 1943 г. Иваном Бондарчуком (по другой версии – Антоном Дидухом), после чего выехал с четырьмя детьми в Берестечко Гороховского повета, оставив на месте жену с одной дочерью. Во время нападения был сожжен только их дом.

Аналогично почти 70-летний приходской ксёндз местного прихода Болеслав Стасевич, предупрежденный украинцем, выехал с тремя своими сестрами в Луцк и пережил войну.

Источник: Д. Хиневич из семьи Дырда, Я жила в селе Золочевка, „На рубеже" 2000, №43, с. 45; В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 58-59 (по воспоминаниям, в том числе, Леопольдa Дырды и Дануты Хиневич из семьи Дырда); A. Завильский, Снова оживают курганы..., с. (нa основании воспоминаний Ольги Дырды).

ПОВЕТ ГОРОХОВСКИЙ

Августов, гмина Киселин – польско-немецкая колония (после выезда немцев в 1940 г. в Рейх, их место заняли украинцы).

29 августа 1943 г. уповцы убили 6 человек из семьи Малиновских.

Владислав Малиновский с женой и тремя детьми спрятались в лесу. Его друг, украинец Йосип Павлюк, три дня заботился о них, приносил пищу и предостерегал, чтобы не возвращались домой. „Украинцы убивают всех поляков поголовно в нашей округе, - цитирует его слова спасенный, – их проводник сказал, что такая резня одновременно проводится по всей Украине, есть приказ вырезать всех «ляхов», чтобы никто не остался - коммунистов и евреев также". Павлюк рассказал Малиновскому об уничтожении 40 семей в соседней Владиславовке, свидетелем которого был: „Сказал, что никогда в жизни не видел и не слышал о такой резне, и никто, кто этого не видел, никогда в это не поверит, что его побратимы такое совершили [... ] Говорил, что мы должны бежать, поскольку он не может подвергаться опасности украинцы наготове и за это могут убить его и его семью. Мы послушали его и всю ночь шли во Владимир – через лес и болота".

Источник: АИНП, 27 ВДАК, IV/81, Воспоминания Владиславa Малиновского, К. 212v-213.

Берестечко, гмина Берестечко – город, где проживают 60 процентов украинцев и евреев (до ликвидации гетто в 1942 г.) и несколько десятков польских семей.

30 декабря 1943 г. началось нападение уповцев, которое длилось двое суток, но был отражено «самообороной». Погибло только несколько поляков.

Чеславa Бублинская с двумя детьми спаслись, прячась у акушерки-украинки.

В январе 1944 г. вместе немцами, которые эвакуировались, выехало польское население, в Берестечке осталось 5 человек. Уповцы завладели городком и искали поляков, которые прятались. По информации, собранной A. Завильским, четверо из них спаслось благодаря помощи со стороны украинцев. Хонорату Анджеевскую и ее племянницу знакомые украинки перевели ночью в Радзехов (воев. Тернопольское). О работнике магистратуры Савицком и его больной жене определенное время заботился коллега с работы, украинец Мавдак, после чего завел их к православному приходскому священнику, Ивану Микольскому. Тот „организовал поездку со Святым Причастием к умирающему. Савицкий был извозчиком, а жена лежала спрятанная в санях. Так доехали до Радзехова".

Украинский священник, который еще перед войной поддерживал контакт с приходским католическим ксёндзом Ежи Зволинским, не допустил поджога бандеровцами исторической памятки, костела св. Валентина. „Он убеждал, что святой Валентин помогает путешественникам, больным эпилепсией, и не различает ни русских, ни поляков, или католиков и православных".

Источник: Воспоминания Халины из Салецких Величек, [в:] По следам человекоубийства на Волыни, обраб. Л. Карлович, Л. Попек, Люблин 1998, с.

41; A. Завильский, Снова оживают курганы..., с. 261.

Борочице, гмина Браны – украинско-польское село.

16 июля 1943 г. В результате нападения бандеровцев было убито приблизительно 10 поляков.

Один из украинских жителей села предупредил поляков о планируемом убийстве и благодаря этому большинство уцелело. Украинец по фамилии Федё был убит бандеровцами за сокрытие поляков.

Источник: Л. Карлович, Людоубийцы и люди, Люблин 2000, с. 153- (воспоминания Франчишка Морозовского).

Бубнов, гмина Свинюхи - село, где проживают в большинстве украинцы (православные и баптисты, так называемые шундисты) и поляки (католики и баптисты).

В июле 1943 г. уповцы дважды нападали нa польских жителей. В обоих случаях поляки-баптисты были предупреждены украинцами того же вероисповедания. В первый раз были сожжены только хозяйства поляковкатоликов, и баптисты через 2 недели вернулись в свои дома, однако после второго нападения они оставили Бубнов и, под видом украинцев, переехали в Скурч.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 188-189.

Бунява, гмина Хоров - польско-украинская колония. В июле 1943 г.

уповцы убили более десяти поляков.

Тяжело побитым членам семьи Гоздзиковских предоставил помощь местный украинец, завез их в больницу во Владимир-Волынский.

Украинец, женатый на польке Гоздзиковской, был избит уповцами, поскольку не выполнил приказ убить в 7-дневной срок свою жену и двухлетнюю дочь. Неизвестно, пережил ли избиение. Однако его жене и ребенку один из преследователей позволил бежать.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 138.

Бужаны, гмина Браны - украинское село, в котором проживало несколько польских семей.

В июле 1943 г. во время нападения украинцев, Грицько Бабий заботился о Геновефе Савицкой и ее родителях и брате. Две недели он прятал их в пшенице, по ночам кормил, a потом помог добраться до Горохова, где нашел для них укрытие в своих знакомых. Соседку Геновефы Савицкой, Александру Марковскую 37спас от смерти из рук обидчиков другой украинец, Пилип Ковальчук; забрал из места, где над ней глумились, и окружил заботой.

Источник: Л. Карлович, Людоубийцы и люди..., с. 150-151 (воспоминания Геновефы Савицкой).

Цехов, гмина Браны - украинское село, в котором проживало больше десяти польских семей.

17 июля 1943 г. доброжелательно настроенный к полякам украинец Сергей Крачук предупредил, что в ближайшую ночь украинские националисты имеют намерения уничтожить польское население. Поляки спрятались в лесу и в пшенице, a потом переехали в Горохов. Все уцелели.

Хозяйства, которые они оставили, украинцы сожгли.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т.1, с. 127-128.

Холопече, гмина Киселин - украинское село, в котором проживало по несколько польских и чешских семей.

Летом 1943 г. украинские националисты убили более десяти чехов и нескольких поляков.

С июля по октябрь 1943 г. украинец-баптист Никита Вигиринский (Вигоринский?) прятал в погребе в своей господе фельдшера из соседней Юхимовки, Орловского с женой. В то время вечерами в его дворе собирались уповцы из Холопеча и рассказывали, как расправляются с поляками. Сын Вигиринского перевёз Орловских в Войницу, откуда дальше они переехали во Владимир-Волынский.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 151 (на основании воспоминаний Полидора Орловского).

Дружкополь, гмина Браны - еврейский городок (до 1942 г.) и украинское село, в котором проживают также несколько десятков польских семей.

Ночью с 12 на 13 июля 1943 г. семью Юзефа Маевского перевез в свой хлев сосед-украинец Андрей Сосновец, и спрятал в потайном месте. В ту же ночь под дом Маевских подъехали бричкой бандеровцы и, не застав никого, отъехали.

Источник: Л. Карлович, Людоубийцы и люди..., с. 154 (по воспоминаниям Юзефа Казимира Маевского).

Дунай, гмина Киселин - польская колония.

8 августа 1943 г. в результате нападения УПА погибло 18 человек.

По воспоминаниям Збигнева Якубовского из Адамовки (гм. Купичев, пов. Ковельский), который находился в то время с семьей в Дунае, его мать и сестра Мирослава во время бегства попали в дом украинки, которая была замужем за поляком Ольшанским, а та спрятала их на чердаке хлева.

„Бандеровцы ворвались в помещение в поиске беглецов. Они сильно избили ту украинку, чтобы сказала, где спрятались две польки. Ta, однако, не выдала места, где спряталась моя мама, и благодаря этому мама с Миркой уцелели.".

Источник:З.Якубовский, Я был свидетелем, „На рубеже" 2001, №51, с. Гороховка, гмина Хоров - польско-украинская колония.

12-14 июля 1943 г. в результате украинского нападения и облавы на беглецов погибло приблизительно 40 поляков.

Уцелели, в том числе, Юзефа Голиш с дочерьми Хеленой и Марией.

Дважды на месте казни их спас уповец, которому удалось убедить убийц, чтобы их не убивали. Семья осталась в селе единственной, вплоть до экспатриации в 1946 г.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 140; Л.

Карлович, Людоубийцы и люди..., с. 25-26.

Янина, гмина Скобелька - колония и поселение, в котором проживают более десяти польских и украинских семей.

В середине июля 1943 г. уповцы убили несколько поляков и сожгли колонию. Те, кто остался, смогли убежать благодаря предупреждению о нападении местного украинца, который за это был убит УПА.

Источник: АНА, Штаб территории Львов, 203/XV-42, Волынская резня, К. 83.

Яновец, гмина Киселин - колония, где проживают поляки, немцы (до 1940 г.) и украинцы.

В августе 1943 г. в Яновец прибыла группа поляков (которые после нападения на костел в соседнем Киселине в июле бежали в Луцк) на жатву.

Когда они свезли зерно в сарай, получили от украинца Лисецкого сведения, что готовится нападение уповцев. Они немедленно покинули зерно и спасались бегством.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. (согласно воспоминаниям Хенрика Киташевского).

Янов, гмина Киселин - польско-немецкая колония (до выезда немцев в Рейх в 1940 г.).

В июле и августе 1943 г. уповцы убили более десяти жителей. В колонии нашла укрытие Семья Шулякевичей, поляков, спасенных после погрома в соседнем Ясинце. Её взяли под опеку 3 украинские семьи: Родзь, Лаговские и Демковские. Прятали их, a потом перевели - вместе с полькой Анелей Родзь, женой украинца – к шоссе Владимир-Луцк, откуда беглецы поехали с немцами во Владимир-Волынский. В Янoве остался Витольд Шулякевич, военный инвалид. Его прятали еще пол года, однако в январе 1944 г. он был убит уповцами.

Источник: АИНП, 27 ВДАК, VII/15, Воспоминания Станиславa Шулякевичa, К.25-26; В.Семашко, E.Семашко, Человекоубийство..., т.1, с. 157.

Ясинец, гмина Киселин - колония, где проживают поляки, немцы (до их выезда в 1940 г. в Рейх) и украинцы.

31 августа 1943 г. от рук уповцев погибло 26 поляков. В их числе уцелели три человека, которые прятались у Вароновичей [Вавриновичей?] в землянке под сараем. Это была смешанная семья, поляк Варонович сам должен был скрываться. Юзефа Кицак, которая провела в землянке две недели вместе с хозяином и своим зятем Марцелем Радецким, вспоминала, как жена Вароновичa, украинка, ходила по селу и голосила, что ее муж также был убит, поскольку был поляком.

Источник: В.С. Дембский, В кругу киселинского костела, или Волыняне из прихода Киселин, Люблин 1994, с. 204-205 (воспоминания Альфреды Магдзяк, из семьи Кицак); В.Семашко, E.Семашко, Человекоубийство..., т.1, с.157-158.

Киселин, гмина Киселин - городок, в котором проживала 61 еврейская семья (до ликвидации гетто в 1942 г.), 57 польских и не менее 48 украинских семей.

11 июля 1943 г. большая группа уповцев напала нa поляков, собравшихся нa воскресную службу. Погибло более 90 человек.

Спасшихся от резни в костеле членов семьи Зюлковских, в частности раненого Антония Зюлковского, взял под опеку украинец Никон Дацюк.

Помощь полякам предоставляли также украинцы: Савва Ковтунюк, который несколько недель прятал и кормил в своем хозяйстве 3 семьи Славинских и по одной Романовских, Матяшков и Окульских, a потом группками выводил к лесу; Виктор Падлевский - помогал Филипкам, Романовским и двум сестрам Славинским, Юзефе и Веронике; Владимир Палачук - помогал Павловским и Багнецким; Петр Парфенюк, который защитил Червинков и семью Петрa Славинского, a также Остап Коханский и 60- летняя Прасковья Падлевская, которая отвезла на телеге в больницу в Локачах раненного Влодзимежa Славошa Дембского.

Дембский также получил помощь от Любы Парфенюк. «После убийства в костёле и обороны, во время которой я был ранен, меня перевезли к ее господе. Там я лежал в сарае до четверга, пока меня не отвезли в больницу.

Здесь прятался также мой отец, здесь лежали наши личные вещи и некоторые ценные предметы. Через две недели родителей похитили и убили уповцы, когда те пошли к своему дому. Уповцы много раз приставали к Любе, чтобы она выдала наши вещи, но та так и не дала».

Источник: В.С. Дембский, В кругу киселинского костела..., с. 219-224;

там же, Семь справедливых из Киселинa, [в:] Братья из-за Буга, с. 25-29.

Киселёвка, гмина Киселин - польско-немецкая колония (до выезда немцев в 1940 г. в Рейх).

21 августа 1943 г. уповцы убили, по меньшей мере, 93 человека.

Избежала нападения семья Леона и Владиславы Процайло, которая прислушалась к предостережениям знакомой украинки и побочными дорогами пешком бежала во Владимир-Волынский.

предостережение..., с. 46.

Козятин, гмина Подберезье – украинское село, в котором проживало польских семей.

11 июля 1943 г. уповцы захватили село и убили 16 человек. Спасся, в частности, Войцех Матуля, которому помогали украинцы, Зенон Дубровский из Козятинa и Бабий из соседнего села Стрельче.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 180.

преимущественно поляки.

16 июля 1943 г. по селу и соседним колониям, Шерока и Лулувка, ударили значительные силы УПА, убив приблизительно 150 человек.

Спаслась, в частности, Халина Гилeвич, которую прятал в стогу сена украинец Ткачук. Семье Лащевских в первые дни после нападения помогала продуктами украинская семья Чепюков, которая проживала в населенном пункте Новое Гнезно.

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т.1, с. 128-130.

Линюв, гмина Свинюхи –польско-украинское село.

В первые дни июня 1943 г. уповцы убили 4 польские семьи.

Раненому Доминику Тарнавскому помогал местный украинец, который завёз его в больницу в Локачах, а другой украинец сообщил о покушении семье Тарнавских в Кошове (гм. Торчин, пов. Луцкий).

11 июля 1943 г. от рук бандеровцев погибло приблизительно 70 поляков.

Геновефа Моджеевская, из дома Собчинская, тогда ей было 5 лет, вспоминает, как мама, идя насмерть, наказала ей спрятаться вместе с сестрой в собачьей будке. « В будке Кручка было тесно и темно, страшно. Не помню, как долго мы были в будке. Наверное, я со страха заснула. Эмилька тоже. Все эти скитания научили нас вести себя очень тихо, таково было требование времени. [... ] Из будки нас забрали украинки. За укрытие польских детей в те времена угрожала смерть. Но они совсем не боялись. Передали нас в другой дом. К бабушке Юлии и дедушке Павлу Собчинским в селе Колбaнь».

Источник: В. Семашко, E. Семашко, Человекоубийство..., т. 1, с. 190-191;

AВ, II/2232/p, Геновефа Моджеевская, Ничья, К. 4-5.

Лулувка Венгерщизна, гмина Браны – польская колония.

После нападения украинцев 16 июля 1943 г., во время которого погибло более 80 человек, украинец Грицько Бабий в течение 2 недель прятал во ржи семью Лагошей.

Из семьи Марковских спаслась тяжело раненная 7-летняя Александрa, которую приютила украинская семья Войтовичей. «Мне обмыли и обработали йодом раны и положили в каморке. Обо мне заботился преимущественно мужчина. Менял повязки, кормил, учил по-украински молиться и креститься.