«ДЕТИ-ТЮФЯКИ и дети-катастрофы Гиподинамический и гипердинамический синдром у детей 2-е ИЗДАНИЕ Екатеринбург У-Фактория УДК 159.99 ББК 88.8 М91 Руководитель проекта Психология детства С. Е. Сапожникова М у р а ш о в а, ...»

Екатерина Мурашова

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ»

и дети-«катастрофы»

Гиподинамический

и гипердинамический синдром у детей

2-е ИЗДАНИЕ

Екатеринбург

У-Фактория

УДК 159.99

ББК 88.8

М91

Руководитель проекта «Психология детства»

С. Е. Сапожникова

М у р а ш о в а, Е. В.

М91 Д е т и - « т ю ф я к и » и д е т и - « к а т а с т р о ф ы » : Гиподинамический

и гипердинамический синдром / Е. В. М у р а ш о в а. — 2-е изд., доп. — Екатеринбург: У-Фактория, 2007. — 256 с. (Серия «Пси­ хология детства»).

ISBN 978-5-9757-0171-8 ISBN 978-5-9757-0170-7 (серия) Книга практического психолога Е. В. Мурашовой предназначена в первую очередь для родителей тех детей, у которых в медицинской карточке имеются (или имелись ранее) диагнозы «энцефалопатия», «ММД», «гипердинамический или гиподинамический синдром», «син­ дром дефицита внимания», «истерический невроз», «неврозоподобное заболевание» или «невропатия». В отличие от других подобных изда­ ний, захватывающе интересное и одновременно серьезное повествова­ ние «Тюфяков и катастроф» заставляет каждого взрослого поверить:

выход можно найти всегда, каким бы «неправильным» ни был ребенок.

Книга будет полезна педагогам начальной школы, воспитателям детских садов, психологам, специалистам развивающих центров и центров подготовки к школе, педиатрам и др.

УДК 159. ББК П88. © Е. В. Мурашова, 2003, ISBN 978-5-9757-0171-8 © ООО «Агентство прав ISBN 978-5-9757-0170-7 (серия) «У-Фактория»,

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие ко второму изданию Введение Гражданин Марат Приличный Филипп Отвязный Валька Надежда, не оправдавшая надежд Ч а с т ь I. Да что же это такое?! Глава 1. Слова в медицинских картах Совет родителям Глава 2. Как часто это встречается? Глава 3. Как это выглядит на практике Гипердинамический синдром (портрет гипердина­ мического ребенка) Гиподинамический синдром (портрет гиподинамического ребенка) Глава 4. Медицинские аспекты проблемы Глава 5. Как определить, есть ли это у вашего ребенка? Глава 6. Как с этим борются врачи? Ч а с т ь II. Советы психолога Глава 1. Что делать родителям дошкольника, если у него синдром дефицита внимания? Гипердинамический синдром Гиподинамический синдром Глава 2. Что делать родителям школьника, если у него синдром дефицита внимания? Гипердинамический синдром Гиподинамический синдром Глава 3. Чем может помочь специалист и как его выбрать Глава 4. Вопросы к специалисту З а к л ю ч е н и е. В поисках выхода Надежда, не оправдавшая надежд (окончание) Г л а в а - п р и л о ж е н и е. Гиперактивный ребенок во всей своей красе (вопросы взрослых — Говорят родители, или ГПАРы-дошкольники

ПРЕДИСЛОВИЕ

КО ВТОРОМУ И З Д А Н И Ю

За истекший после написания этой книжки срок (сама книга была написана в 1999 году, а глава-приложение с ответами на письма читателей — в 2007-м) гиперактив­ ность стала «модным диагнозом», который ставится едва ли не каждому пятому ребенку. Однако, как и прежде, я считаю, что гиперактивный ребенок в семье — это, без­ условно, проблемы, но вовсе не катастрофа.

Много лет я наблюдаю на практике, что данное состо­ яние зачастую успешно компенсируется. Понятно, что спрос рождает предложение. Поэтому очень внимательно и даже критически относитесь ко всем рекомендациям и особенно медикаментозным и нетрадиционным методам лечения гиперактивности, которые вам предлагают.

Выбирайте, не ленитесь посоветоваться еще с одним спе­ циалистом или собственным здравым смыслом Помните, что, воспитывая гипердинамического ребенка, последовательно и категорически необходимо следовать лишь двум советам:

2. Иметь позитивный настрой на будущее:

как бы ни было тяжело теперь, мы вместе, и потому — обязательно прорвемся!

ВВЕДЕНИЕ

Гражданин Марат Родители были молоды и чем-то похожи друг на друга.

Их сын, упитанный красивый мальчуган лет 4—5, во­ шел в кабинет впереди родителей, взглянул на меня с мимолетным интересом, но тут же увидел игрушки на полках и рванул к ним. Привстав на цыпочки, достал самый большой и яркий автобус с закрывающимися две­ рями, мимоходом прихватил пару машинок поменьше, пристроился с добычей на ковре и сдержанно загудел, имитируя рокот мотора.

— Марат, а попросить разрешения?! — с деланным возмущением вскрикнула мама.

— Можно взять? — послушно обернулся ко мне сын, и сразу же, явно не услышав ответ, снова углубился в игру.

Родители присели на стулья, одинаково сложив руки на коленях, и выглядели скорее растерянными, чем на­ пуганными или встревоженными.

— Говори ты, — просительно взглянула на мужа мо­ лодая женщина.

Мужчина кивнул, замялся, потом решительно руба­ нул воздух широкой ладонью и сказал:

— Понимаете, его из школы выгнали!

— Из какой школы?! — Так ошибиться с возрастом ребенка я не могла ни в коем случае.

— Понимаете, — заторопилась мама. — Мы его от­ дали на такие занятия. Ну, сейчас все отдают. Там их читать учат, писать, математика... Еще английский и му­ зыка, да, рисование — чуть не забыла. Очень хорошие курсы, хорошо к школе готовят, мне подруги хвалили.

И детям нравятся. То есть ему, Марату, тоже нравится, он туда с удовольствием идет... шел то есть... Но теперь они сказали: забирайте и все! И я теперь не знаю... — в этом месте голос женщины дрогнул, муж, не глядя, на­ шел ее руку и успокаивающе погладил. Последнее мне понравилось. Что бы там ни было с ребенком, его роди­ тели — вместе, а это всегда ресурс. Огромный.

';

Марат с размаху загнал автобус под кресло и, оста­ вив его там лежать на боку, взял с полки набор деревян­ ных головоломок. Высыпав их на ковер, начал быстро и довольно успешно составлять картинки.

— Расскажите с самого начала и как можно подроб­ нее, — попросила я.

Инициативу снова перехватил папа.

— Учительницы говорят, что он всем мешает. Это правда, Наташа сама сидела на занятиях, видела. Вска­ кивает все время, бегает, дергает других детей. Говорит, когда его не спрашивают. Выполняет не те задания, ко­ торые задают, а то, что ему хочется. Увещеваний ника­ ких не слушает, может учительницу перебить... Они тер­ пели, сколько могли, но потом родители других детей стали жаловаться, ну вот они и сказали, чтоб забрали его... Мы их тоже понимаем... Учительница математики, как увидит его, улыбается и говорит: «Приветствую вас, гражданин Марат! Что, сегодня опять будем революцию делать?» Так его и зовет — «гражданин Марат». Мы по­ нимаем, это в смысле Французской революции, но ассо­ циации-то другие — «гражданин начальник» и все такое.

Неприятно!

— И главное, он же все это может не хуже других! — поспешила дополнить мама. — И буквы знает, и слова по слогам прочитать может, и по-английски дома иногда все говорит, что они там на уроках...

— А садик Марат посещает?

ДЕТИ-‹.ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

— Да, второй год. Там, в общем, та же картина. На занятиях он либо в углу играет, либо вообще в группе оставляют, чтобы не мешал. Физкультуру только лю­ бит, и танцы еще. Он вообще-то музыкальный, мелодии повторяет и ритм, в садике музруководительница гово­ рила, что у него очень хороший слух, что его надо в му­ зыкальную школу, но какая уж тут музыка! Я как поду­ маю, что в настоящей-то школе будет... — Отец Мара­ та сокрушенно покачал крупной, красиво вылепленной головой.

— Как развивался Марат с самого начала? — обрати­ лась я к матери. — Беременность, роды? Чем болел в пер­ вый год жизни?

— Беременность я хорошо отходила. Все даже удив­ лялись. Я же тогда еще училась, почти до самых родов — и ничего. Меня и не тошнило почти, и не уставала, аппе­ тит все время хороший был. Поправилась сильно, но мне это не мешало, а Алику даже нравилось. — Наташа за­ стенчиво улыбнулась, взглянув на мужа. — А вот роды были тяжелые. Долго, он крупный был, да еще шел както не так. Вот здесь в карточке написано, наверное. Меня потом долго штопали, но педиатр сказал, что с ребенком все нормально. Да он и был нормальный — сосал за дво­ их, вопил за троих. Первые полгода мы с Аликом по оче­ реди спали, а когда он, Марат, спал — я и не знаю, не помню. Потом все наладилось, и наоборот — положишь его, он только подушки коснется и уже спит. Болел... Да ничем он в первый год не болел — сопли несколько раз были, да и все.

— С невропатологом не контактировали?

— Были раза три на приеме, когда там по времени по­ ложено. Говорили: все нормально. Да вы в карточке по­ смотрите...

— Вижу, вижу... Можно ли сказать, что Марат рос подвижным ребенком?

— Господи, да не то слово! — снова вступил отец. — Он как из кроватки вылез, так начался форменный кошмар. Я из института приходил, Наташу погулять от­ пускал, просто походить вокруг дома, потому что ее к вечеру прямо трясло. Целый день от него нельзя было отвернуться. Он все время куда-то залезал, что-то вы­ таскивал, что-то на себя ронял, проливал, бил. А разве годовалому объяснишь?! Приходилось за ним сзади бе­ гать. И так целый день...

— Некоторые дети хоть днем спят, — пожаловалась Наташа. — Вот у подруги моей, пять лет уже девочке, а с трех до шести часов каждый день спит как ангелочек, хочешь — сама спи, хочешь — в магазин иди. А у нас с по­ лутора лет — как отрезало. И встает полседьмого. И бе­ жит к нам: папа, мама — я проснулся!

Марат бросил недособранные картинки, потянулся к игрушечной посуде.

— Убери, что разбросал! — серьезно рявкнул папа.

Сын быстренько, как попало, побросал в коробку дере­ вянные детали, после чего крышка, естественно, задви­ гаться не хотела.

— Не закрывается! — обиженно сказал Марат, про­ тягивая мне коробку с головоломками.

— Попробуй по-другому сложить, — предложила я.

— Не получается! — утвердил Марат, чуть-чуть по­ двигав верхнюю деталь. — Потом сложу...

— Сейчас! — явно закипая, внятно произнес Алик.

— Вот и дома так, — вклинилась Наташа, забирая у сына коробку и бодро упаковывая непослушные голо­ воломки. — Что ему ни скажи: сейчас, сейчас! Или: по­ том, потом! Начнет что-то делать — бросит, хватается за другое — ровно на пять минут. В результате все разбро­ сано, ничего не доделано. Я злюсь, Алик злится, а он оби­ жается: чего, говорит, вы ко мне все время пристаете?

Представляете — это мы к нему пристаем! А уроки, ко­ торые в школе задавали! Это же песня была! У дверей Алик с ремнем стоял (вы не думайте, мы его не бьем, пугаем только), а я за столом с ним рядом сидела, закры­ вала собой выход, чтоб не удрал...

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ — Но вы же говорили, что занятия нравились Марату?!

— Занятия — нравились. А вот дома заниматься...

И главное — для него же все это — тьфу! На пять ми­ нут сосредоточиться, и все. Так вот мы иногда за эти пять минут по два часа воевали. Говорю: не хочешь дома за­ ниматься, не будем ходить. Он: буду, буду! Садимся — и все сначала...

— Тут вот еще какая сложность, — решил расширить тему Виталий. — Моя мама, бабушка Марата, в принци­ пе готова была с ним сидеть и в первый год очень много нам помогала. Родители Наташи живут в другом городе, так что вы понимаете, как для нас это важно — един­ ственная возможность побыть вдвоем, куда-то сходить.

Но вот теперь... Он ее совершенно не слушается, посто­ янно что-то ломает, убегает на прогулке, на все попыт­ ки воздействия отвечает: «Отстань! А то совсем убегу!

Папа с мамой придут — что ты им скажешь?» Она, ра­ зумеется, обижается, даже злится, потом себя винит:

«Он — ребенок, не понимает...» А мне, вы знаете, кажет­ ся, что все он очень даже понимает. Я думаю, просто бить его надо было больше, не вырос бы таким избалованным.

Но Наташе хотелось, чтобы педагогически правильно, гу­ манизм всякий. Я не возражал, конечно, но ведь есть же такие дети, которые только ремень и понимают. Вот наш, по-моему, как раз такой...

— Но, Алик! — Впервые за все время приема Ната­ ша по-настоящему разволновалась. — Нельзя же, чтобы ребенок только страх понимал! Что же мы дальше-то де­ лать будем, когда он старше станет, сильнее... Драться с ним, что ли?! Я — не могу и не хочу! Должны же быть другие методы...

— Правильно ли я вас поняла, что вы пришли ко мне как раз за тем, чтобы узнать про эти самые методы? — осведомилась я.

Оба родителя молча и энергично закивали.

Марат ловко, как обезьянка, полез наверх по стелла­ жу, цепляясь за полки руками.

— Нельзя! — сказала я. — Уронишь что-нибудь себе на голову или сам свалишься.

— Не свалюсь! — не оборачиваясь, пообещал Марат и тут же рухнул вниз вместе с коробкой тестов.

— Вот видишь!

— Ничего! Я потом соберу... Не удержался просто. — Мальчик явно был настроен повторить попытку.

— Сидеть! — привстав, рявкнул папа, причем столь профессионально, что я решила при случае осведомить­ ся, не работает ли он в милиции. Марат привычно затихорился, Наташа вздрогнула и закрыла руками лицо.

— А как вы полагаете, что происходит с вашим ре­ бенком? — вознамерившись погасить напряжение, спро­ сила я.

— Избаловали! — снова рубанул воздух Алик.

— Не знаю, совсем не знаю... Наверное, это с нами чтото... — прошептала Наташа.

Приличный Ф и л и п п — Главное — он ведь в садик с годика ходил! И все­ гда его все хвалили! — с нескрываемым возмущением сказала женщина, сидящая в кресле напротив меня.

Девятилетний Филипп, ее сын, примостился сбоку на стуле. Сидел он смирно, смотрел прямо перед собой на узор ковра и, вот чудо, не болтал ногами. У женщины было простое, но, впрочем, довольно привлекательное лицо, большие сильные руки, в которых она комкала мужской носовой платок.

— Так это же хорошо, если хвалили... — дипломатич­ но заметила я.

— Так вот и я то же говорю! — Платок прямо-таки яростно завертелся в крупных, расплющенных на кон­ цах пальцах. — Всегда его в пример другим ребятишкам ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

ставили! И не шалит никогда, и не дерется, играет тихо в уголке, когда что помочь надо — завсегда поможет. Мне так Вера Николаевна, воспитательница ихняя, и говори­ ла: «Такого приличного мальчика, как у тебя, Груня, еще поискать надо!»

— Замечательно, замечательно! — Я решила вме­ шаться в пока невразумительный для меня монолог, но не сумев быстро восстановить сокращенное «Груня» до полного имени, вынуждена была поинтересоваться. — Простите, как вас зовут?

— Агриппина Тимофеевна, — охотно представилась женщина.

— Хорошо, Агриппина Тимофеевна. Вероятно, вы пришли ко мне с какой-то проблемой. Ведь сейчас при­ личный мальчик Филипп, наверное, уже посещает не детский сад, а школу?

— Вот! — торжествующе воскликнула Груня (имен­ но так я про себя стала именовать мать Филиппа). — В этом все и дело! Вот скажите мне, доктор, мог он так сразу потупеть, а? Мог? (Я на всякий случай отмолча­ лась.) Не мог — я вам говорю. Если бы он был какой-ни­ будь отсталый, так он и раньше бы таким был. И ктонибудь это где-нибудь заметил бы. В садике там, или уж мы с отцом. В конце концов, я одного уже вырастила — небось знаю, как это бывает...

— Так, Агриппина Тимофеевна, остановитесь, пожа­ луйста! — не выдержала я. — Давайте все по порядку.

Постепенно мне удалось вытянуть из решительной Груни последовательность событий и само содержание проблемы.

Филипп родился здоровым, но очень крупным ребен­ ком. Вес его при рождении составлял 4,5 кг. Роды были тяжелыми, немолодая уже Груня после них долго прихо­ дила в себя, но врачи заверили родителей, что с ребен­ ком все нормально.

В первый год жизни Филипп болел только простудны­ ми заболеваниями, много спал и никого ничем не беспокоил.

Впрочем, он и потом никого не беспокоил. Очень любил играть один с тряпочками, кастрюлями или коллекцией поздравительных открыток, которые Груня собирала еще девчонкой, и которые потом, отправившись в город, привезла с собой из деревни.

В семье был еще один ребенок, Аркадий, старший брат Филиппа, который уже окончил строительный тех­ никум и теперь находился в армии, в стройбате, куда его отправили из-за каких-то неладов с сердцем. Братья все­ гда жили дружно и наперекор всем традициям никогда не дрались и во всем уступали друг другу. Сейчас Фи­ липп каждую субботу, прилежно сопя, писал брату письмо объемом ровно на страничку, надписывал конверт и сам ходил отправлять его на ближайшую почту. Уличным ящикам Филипп не доверял.

— Потеряют еще, — важно объяснил он мне. — А Арька там волноваться будет.

В садике Филипп умилял воспитательниц своей по­ ложительностью. Самый крупный и сильный мальчик в группе, он никогда не дрался, не грубил, не хулиганил, беспрекословно выполнял все режимные требования, ел все подряд и никогда не отказывался от добавки, дру­ жил с девочками, охотно становился «папой» в их играх, но в то же время варил кукольный «обед» и укладывал кукол спать. Единственно, чего Филипп откровенно не любил, так это танцевальных занятий. Его всем замет­ ная неуклюжесть стесняла мальчика, и он стремился отсидеться где-нибудь в углу. Естественно, ему шли на­ встречу.

Когда в садике начались занятия по подготовке к школе, Филипп тоже ничем особенно не выделялся.

Воспитательница говорила Груне, что мальчик «звезд с неба не хватает», но старается, и если ему дать вре­ мя подумать, то он справится с большинством заданий.

Серьезные проблемы намечались с письмом, но Груня не слишком волновалась, потому что старший Аркадий все девять лет пребывания в школе, да и потом в техникуме ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

«писал как курица лапой», да и сами родители — швеямотористка и слесарь-универсал — особыми грамотеями никогда не были. «Небось, в школе научат!» — говорила Груня мужу, заглядывая в тетрадь с невразумительны­ ми каракулями, которые Филипп громко именовал «Рас­ сказ по картинке». «И то!» — отвечал немногословный муж.

Настоящие проблемы начались в школе. Почти сразу после поступления. Филипп попал в хороший класс, к учительнице — лауреату конкурса каких-то там до­ стижений. Про ее уроки было известно, что они страшно передовые, динамичные и интересные, что она использу­ ет самые современные программы и свои бесподобные авторские разработки. Сама учительница была тонень­ кой, необыкновенно красивой и постоянно куда-то летя­ щей. Ее фиалковые глаза горели педагогическим энтузи­ азмом. Увалень Филипп влюбился в нее с первого взгля­ да. Родители втихомолку радовались и говорили друг другу в спальне по вечерам: «Ну вот, повезло. Может, этот учиться будет. Образование получит, в люди пой­ дет». «Напряжемся, Игнат? — спрашивала Груня. — Де­ нег ведь образование нынче стоит. Это мы с тобой рань­ ше дураками были, не ценили, когда за бесплатно...» «От­ чего ж не напрячься, — подумав, отвечал Игнат. — Ради чего ж нам еще небо-то коптить. Лишь бы учился...» При­ жавшись к широкой спине мужа, Груня сладко щурилась и мечтала о грядущей важной судьбе приличного маль­ чика, своего младшего сына. Она словно наяву видела красивую черную машину, светлую квартиру с высоки­ ми потолками и арками вместо дверей (о таких кварти­ рах рассказывал Аркадий, проходивший практику в хо­ рошей коммерческой бригаде), путешествия по местам глянцевых открыток и картинок в журналах...

На первом же собрании учительница сказала Груне, что Филипп не справляется с учебной программой.

— Он не успевает за классом, постоянно витает гдето в облаках. Он не слышит, когда я к нему обращаюсь.

Даже когда работает, очень неэффективен. Концентра­ ция внимания ничтожная, застревание на каждом этапе, уровень произвольного внимания адекватен четырехлет­ нему возрасту. Вы показывали его психиатру?

Здоровая деревенская тетка, легко отрабатывавшая десятичасовую смену и потом до часу ночи хлопочущая по хозяйству, никогда ничем не болевшая, Груня почув­ ствовала, как темнеет в глазах и пол уходит из-под ног...

— П-почему психиатру? — с трудом разлепив разом пересохшие губы, спросила она.

— Да не волнуйтесь вы так, — снисходительно сказа­ ла фиалковоглазая учительница. — Психиатр — это врач, в обращении к нему нет ничего страшного. Ну что, в самом деле, за дикость такая... Он поговорит с Филип­ пом, осмотрит его. Надо убедиться, что с мальчиком все нормально...

— А что с ним ненормально?! Он нормальный! — уп­ рямо повторила Груня.

Учительница устало вздохнула:

— Ну я же вам объясняю: он не справляется с про­ граммой. Надо понять — почему это. Психиатр как раз и поможет. Вполне может быть, что надо просто больше с мальчиком заниматься. Может быть. — Тут учительни­ ца окинула Груню внимательным взглядом. — Может быть, здесь просто педагогическая запущенность...

— Какая такая запущенность! — встопорщилась Гру­ ня, но учительница уже отвернулась к кому-то из роди­ телей и заговорила с ним.

Спустя две недели, упрямо сжав губы, Груня сиде­ ла на приеме в районном психоневрологическом диспан­ сере.

— Мальчик, конечно, довольно заторможенный, — доброжелательно глядя на женщину, говорил немолодой психиатр. — Но по моей части, в смысле психиатрии, я у него ничего такого особенного не наблюдаю. И вот здесь об этом пишу. Понимаете меня? — Груня молча кивну­ ла. — Я думаю, что в школе просто перестраховались.

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

Даже огурцы на грядке не созревают все одновременно, а уж ожидать от детей, что все они созреют ровно к пер­ вому сентября, и вовсе абсурд. Возможно, вашему Фи­ липпу надо чуть больше времени, чтобы приспособиться к ситуации школьного обучения. Поэтому не волнуйтесь и ждите. И особенно его не ругайте...

С тех пор прошло почти два года. Груня и Игнат жда­ ли, но ничего хорошего не дождались. Филипп по-пре­ жнему не успевал за классом, писал коряво и с чудовищ­ ным количеством ошибок. Примеры по математике ре­ шал легко, но задачи без посторонней помощи осилить не мог. Читал медленно, абсолютно без выражения, путая слова и окончания. Пересказать прочитанное практиче­ ски не мог, зато успешно пересказывал услышанный текст.

Учительница говорила с нескрываемым раздраже­ нием:

— Мальчик отстает в развитии. Это ясно всем, кроме родителей. Систематически не справляется с програм­ мой. Он тянет назад весь класс. Из-за него я вынуждена повторять, в то время как мы могли бы успеть сделать другие, творческие задания. Надо решать этот вопрос. Я выбиваюсь из сил, но все без толку. В средней школе ему делать нечего...

Одноклассники дразнили Филиппа «тормозом», но, несмотря на наезды учительницы, по-своему любили.

Особенно девочки. В отличие от других мальчишек, Фи­ липп никогда не обижал их, помогал носить портфели и даже защищал от хулиганов. В классе у Филиппа был один друг, чем-то похожий на него мальчик, правда, чуть более подвижный и сообразительный. Сила Филиппа, который к своим девяти годам сделался похожим на мед­ вежонка-подростка, и хитрость его друга охраняли тан­ дем от посягательств и оскорблений. Впрочем, Филипп почти ни на что не обижался.

Единственное, что по-настоящему угнетало его, это откровенная неприязнь учительницы. Ведь Филипп все еще любил ее, ее возвышенную, тургеневскую вне­ шность, ее летящую походку, ее звенящий, взволнован­ ный голос, когда она читала классу свои любимые сти­ хи... Учительница давно уже избавилась бы от неуспе­ вающего ученика, но на свое счастье (или несчастье), Филипп по-прежнему оставался слишком прилич­ ным — никогда не грубил, не хулиганил, не огрызался, как другие мальчишки, старательно выполнял все до­ машние работы, исправно посещал дополнительные за­ нятия и по четыре раза переписывал зачетные конт­ рольные... Учитывая все это, администрация отклика­ лась на просьбы Груни оставить мальчика в классе, и фиалковоглазой учительнице оставалось лишь бес­ сильно негодовать...

Однако теперь вопрос встал ребром. За первое полуго­ дие учительница выставила Филиппу двойки по русскому и математике и потребовала решительных действий. Ад­ министрация дипломатично посоветовала Груне переве­ сти мальчика на домашнее обучение, самим поискать бо­ лее подходящую школу или пройти медико-педагогиче­ скую комиссию. За всей дипломатией несчастная Груня слышала одно и то же:

— Умственно отсталый, умственно отсталый, ум­ ственно отсталый...

Крах всех надежд, финиш всех дорог, тупик, из кото­ рого нет выхода...

— Но почему же раньше никто не заметил?! — снова отчаянно спрашивает она. — Почему я сама ничего не вижу! Я же с ним живу! Он по дому все делает, табурет­ ку может сколотить, утюг починить, лампу. В деревне у бабки у него свой угол огорода, он там какие-то штуки выращивает, которые и мы с бабкой не знаем. Сам семе­ на выбирает, читает что-то по книжке, ухаживает. Ну разве ж он дурак после этого? Скажите, доктор!

— Нет, Филипп не дурак! — решилась я.

— А что же тогда с ним такое?! — Грунины серые глаза воззрились на меня с безумной надел-сдой.

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

Отвязный Валька — Если не поможете, я его в милицию сдам! Потому что сил моих больше нет! Так и знай — такое мое по­ следнее слово! — некрасивая немолодая женщина выра­ зительно покосилась на сидевшего в кресле мальчишку.

Мальчишка лет двенадцати сидел смирно и явно ста­ рался выглядеть максимально примерным. Из всех воз­ можных ассоциаций в голову настойчиво лезла одна:

Гекльберри Финн, только что взятый под опеку вдовой Дуглас. Драные во многих местах джинсы аккуратно заштопаны, торчащие во все стороны волосы явно при­ глажены перед дверью кабинета и теперь медленно воз­ вращаются в исходное состояние. Взгляд исподлобья.

Скорее растерянный, чем испуганный.

— И что же в милиции с ним будут делать? — поин­ тересовалась я.

— А вот пусть что хотят, то и делают! — последовал решительный ответ.

Я вздохнула. Дама не то откровенно пугала сыночка, не то просто заблудилась во времени.

— Но пока что вы пришли не в милицию, а в поликли­ нику, — заметила я. — Расскажите, пожалуйста, что вас тревожит.

— Вот он меня тревожит. — Для верности понимания женщина указала пальцем на потупившееся чадо. — Я его одна воспитываю. Мать мне помогала, да два года назад умерла. Иногда я думаю, и слава богу, что не до­ жила! Прости, Господи, грех мой! — Женщина неловко перекрестилась. — А только хорошо, что она всего этого безобразия не видит...

— Какого безобразия?

— Да вот этого! В школу не ходит, гопничает где-то с такими же отвязными пацанами, курит, матом ругает­ ся... Бабушка бы с ума сошла!

— Как тебя зовут? — обратилась я к мальчику.

— Валентин Егорович! — последовал неожиданный ответ, хитрющие зеленоватые глаза мгновенно обшари­ ли меня с ног до головы и снова скрылись под выдающи­ мися вперед надбровными дугами.

— Вот! Вот! — взвилась мать. — Еще и издевается, стервец такой! Ему помочь хотят, а он...

— Не надо мне помогать, — серьезно сказал маль­ чишка.

— А что нужно сделать?

— Отстать от меня... Вот она пусть отстанет, — Вален­ тин Егорович мотнул головой в сторону матери.

— Валька! — надрывно запричитала мать. — Да что ж ты такое говоришь-то! Я же всю жизнь на тебя поло­ жила, ночей не спала, на две ставки работала да еще на дом балансы брала...

— А я тебя просил? — спокойно поинтересовался Валька. Мать закусила нижнюю губу и мелко затрясла подбородком.

— Так! — сказала я. — Ты, Валька, иди в другую комнату, там карандаши, фломастеры и бумага. Нарисуй мне свою семью и свой страшный сон. Запомнил?

— Угу, — усмехнулся Валька. — А зачем?

— Надо! — отрезала я и, смягчившись, добавила: — Чтоб постичь твою тонкую, неординарную личность. По­ нял? — Мальчишка удивленно взглянул на меня и по­ спешно вышел.

— Давайте все с самого начала, — обратилась я к ма­ тери. — Беременность, роды, отношения с невропатологом, чем болел, как учился в начальных классах и так далее.

Из дальнейшей беседы выяснилось следующее.

Валька появился на свет тогда, когда женщина с по­ бедительным именем Виктория разменяла четвертый десяток и потеряла всякую надежду на благополучное устройство личной жизни.

— Ты хоть ребеночка роди, — резонно советовала пожилая мать, будущая Валькина бабушка. — Все не ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

одной оставаться. Я ж не вечная. А покудова помогу. Ра­ бота у тебя хорошая, бухгалтерская, у меня пенсия, про­ кормим как-нибудь...

Виктория привыкла прислушиваться к советам мате­ ри, да и самой надрывно хотелось кого-то нянчить, так что когда где-то через год на свет появился Валька, все окружающие восприняли это событие как вполне пра­ вильное и логичное.

Беременность Виктория отходила для своего возрас­ та неплохо, хотя во второй половине переболела какойто невразумительной вирусной инфекцией. Валька ро­ дился с тугим обвитием пуповиной и закричал не сразу.

Впрочем, уже на третий день сосал не хуже других мла­ денцев в палате, а орал так и вовсе громче всех.

В раннем детстве был подвижным, веселым и дураш­ ливым. Лез во все лужи, залезал на все деревья и забо­ ры, в возрасте шести лет на спор с пацанами спрыгнул с высокого гаража и сломал ногу. Быстро и легко обижал­ ся, но также легко и отходил, забывая обиды. Набедоку­ рив, просил прощения, но буквально тут же возвращал­ ся к прежним проказам. В садик ходил легко и охотно, имел там много приятелей. В год перед школой Виктория много занималась с Валькой, ей хотелось, чтобы он по­ ступил в гимназию. Валька занимался охотно и быстро все схватывал. Но так же быстро и забывал. К тому же день не приходился на день.

— Сегодня он и прочтет все быстро, и сосчитает, и на­ пишет правильно, — сетовала Виктория. — А назавтра на все то же самое смотрит — и будто в первый раз ви­ дит...

В гимназию Вальку не взяли («Там платить надо было, — говорит Виктория. — А я не смогла...»), однако в обычную школу он пошел с удовольствием, умея чи­ тать, писать и считать. В первый год все было хорошо, учительница хвалила Вальку, говорила, что он способный и сообразительный, только сильно несобранный и отвле­ кающийся.

Во втором и особенно в третьем классе задел, со­ зданный упорством Виктории, кончился и начались про­ блемы.

— Он и правила не хотел учить, и на уроках вертел­ ся, словно маслом намазанный, и на переменах носился, как оглашенный, — вспоминает мать.

В дневнике и тетрадках стали появляться двойки и замечания. Вместо того чтобы приналечь на учебу, Валька стал «забывать» дневник и домашние задания, врал и выкручивался как в разговорах с учительницей, так и с родителями.

— Представляете, — рассказывает Виктория, — звонит нам учительница домой. Я на работе, дома, есте­ ственно, бабушка. Учительница говорит: я понимаю, вам трудно, дочери сделали тяжелую операцию, все силы семьи уходят туда, но, пожалуйста, обратите внимание на внука, он совсем от рук отбился, переживает за мать, наверное... — У бабушки, естественно, волосы дыбом.

Какую операцию?! Кому?! Кто переживает?! Оказыва­ ется, Валька сказал учительнице, что меня увезли на скорой, тут же сделали операцию, и еще неизвестно, выживу я или нет... Естественно, в школе его все жале­ ли... Никому даже в голову не пришло, что можно так врать...

Несколько подобных разоблачений, все ухудшающа­ яся успеваемость создали Вальке соответствующую ре­ путацию, с которой он и перешел в среднюю школу.

Здесь все стало совсем плохо. Постоянно меняющиеся учителя совершенно не склонны были контролировать мальчишку, и Валька начал прогуливать. Сначала врал что-то, доставал какие-то справки, а потом стал прогу­ ливать просто так. Сблизился с такими же ребятами из старших классов, вместе болтались по улицам, собира­ ли бутылки, жгли костры на берегу речки, текущей вдоль железнодорожного полотна. Иногда «путешество­ вали» — катались на автобусах от кольца до кольца или на электричках. В школе на Вальку махнули рукой, ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ причислили к так называемым «балбесам». В пятом классе он остался на второй год, и в следующем учеб­ ном году, пару раз посетив класс «малявок», среди ко­ торых он оказался, вообще перестал появляться в шко­ ле. На улице Валька чувствовал себя хорошо. Здесь у него были друзья, здесь его понимали. Зимой и летом он ходил в кроссовках и тонкой болоньевой куртке, но практически ничем не болел. Мог целый день ничего не есть, а потом за один присест сожрать кастрюлю мака­ рон по-флотски. Мог неделю питаться только хлебом и молоком. Никакие наказания на Вальку не действова­ ли. Если мать пыталась запереть его, он попросту убе­ гал. Однажды спустился из окна третьего этажа на свя­ занных простынях. Дома и в школе всем было что-то от него надо. Все требовали «напрячься», «взяться за ум», пугали будущим. Слушать все это было невыносимо, и Валька убегал на улицу. Деятельная, подвижная на­ тура требовала свершений, подвигов. После поджога га­ ража и попытки обокрасть ларек его и еще двух несо­ вершеннолетних прогульщиков поставили на учет в ми­ лицию.

— Вы мне только скажите, — робко попросила Вик­ тория. — Я еще могу что-нибудь сделать или теперь уже все... пока суд не остановит... — цитата из советской ко­ медии прозвучала в устах немолодого бухгалтера удиви­ тельно несообразно. — Я знаю, что сама во всем винова­ та. Не надо было без отца рожать. Тем более мальчишка получился... Но ведь так хотелось ребеночка. Чтоб ра­ дость в жизни была. А оно вон как получилось... Я ведь иногда шпыняю его, а сама думаю: а ну как из окна си­ ганет, убьется, или убежит куда и там пропадет... Пусть уж лучше так, живой все-таки. Вы мне скажите, если ничего нельзя, так я от него и отстану, как он просит.

Пусть уж тогда как получится...

— Как получится — нельзя! Нельзя! — твердо за­ явила я, абсолютно не зная, что, собственно, сказать дальше.

Надежда, не оправдавшая надежд Супружеская пара возле дверей моего кабинета.

Мужчина одет модно, даже щеголевато. Холеное, слегка одутловатое лицо, тяжелый серебряный перстень на пальце. Глаза — в контраст всему — близорукие, мягкие, виноватые, как-то разом опровергают напрашивающую­ ся гипотезу о бизнес-происхождении хозяина. Женщина тоже явно старается держать себя в форме, но усталые морщинки возле глаз выдают не возраст даже, а разоча­ рованность во всей куртуазно-лицемерно-омолаживаю­ щей стороне жизни.

— Да, если позволите. — Мужчина привстает, вежли­ во склоняет голову. — Мы без ребенка, если можно. Она обещала потом подойти, но... но это вряд ли... — Послед­ ние слова он произносит, словно ныряя в холодную воду.

— Ладно, хорошо, проходите, здравствуйте, сади­ тесь...

— Нашей дочери Надежде пятнадцать лет, — вопре­ ки моим ожиданиям к рассказу приступила женщина. — Мы абсолютно не понимаем ее. Она абсолютно не воспри­ нимает нас. Большую часть времени мы просто не обща­ емся. Любая попытка объясниться приводит к сердечно­ му приступу у мужа или к моей истерике. Надежда при этом остается абсолютно спокойной. Уходит из дома или запирается у себя в комнате. Уйдя, может не прийти но­ чевать. При этом даже не подумает позвонить, предуп­ редить, сообщить, что с ней. Никаких наших интересов она не разделяет, ее интересы нам абсолютно не понят­ ны. Мы вовсе не консервативны, сами в некотором роде имеем отношение к искусству, пытались вникнуть, про­ вести какие-то параллели — она с порога отвергает все наши попытки, сама ведет себя как... как фельдфебель в юбке. Впрочем, как раз юбки она абсолютно отвергает.

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

Постоянно носит одну и ту же одежду (только брюки, футболки, джемпера и жилеты), пренебрегает элемен­ тарной личной гигиеной, может спать на кровати поверх одеяла, не снимая, простите, штанов. Не ест с нами за общим столом, утаскивает в свою комнату миску как, простите, собака...

— Штаны и собака — нормальные, принятые в об­ ществе слова. Не извиняйтесь, прошу вас, — не удер­ жалась я.

Что-то в этом монологе было явно не так. Что-то за всем этим крылось. Слишком подчеркнуты противоре­ чия — сложная, литературная речь и пять «абсолютно»

в одном абзаце. Совершенно отстраненный рассказ о до­ чери и истерики, и сердечные приступы в контексте.

Женщина явно что-то от меня скрывает. Но что?

— Когда началось это... непонимание?

— Очень давно. Практически сразу, как только по­ явились признаки подростковости. Десять-одиннадцать лет... Так, Володя? — Женщина поймала взгляд мужа, тот согласно кивнул. — Дальше все нарастало лавино­ образно...

— А до десяти-одиннадцати лет? Все было нормаль­ но? Чем болела Надежда в раннем детстве?

— Она всегда была очень возбудимой, непоседливой, плохо спала. И сейчас плохо спит. Может до трех часов возиться у себя в комнате или, наоборот, заснуть в во­ семь, потом проснуться в четыре утра и лежать в науш­ никах. Вы понимаете, мы не разрешаем ей слушать эту музыку, когда все еще спят...

— Да, я понимаю, в четыре утра неуместно слушание любой музыки.

— Разумеется. Но в детстве мы как-то не обраща­ ли на это внимание. Один ребенок, к тому же поздний, нам не с чем было сравнивать, казалось, что ребенок и должен быть таким — шумным, подвижным, много бе­ гать, играть, везде лазить. Да, вот еще. Она всегда те­ рялась.

— Стоило мне или Володе отвернуться на минуту, как она тут же куда-то исчезала. Буквально с двух лет.

Все это было не нарочно. Она просто шла что-то посмот­ реть, потом что-то потрогать, потом еще что-то... а по­ том уже не помнила обратной дороги. Мы бегали, схо­ дили с ума, объявляли по радио. Пару раз ее возвраща­ ли из отделения милиции. Отчитывали нас: надо, папаша с мамашей, получше смотреть за ребенком, не­ бось, не молоденькие уже. Не ровен час что случится.

Было очень неприятно. Но мы почти не ругали ее за эти исчезновения... Впрочем, она, кажется, и не чувствова­ ла себя виноватой. Может быть, зря... Однажды, Наде было уже лет семь, Володя взял ее с собой на гастроли.

Она убежала из каюты через окно, села на какой-то пароходик местных линий и уплыла в противоположном направлении, путешествовать, как она потом объясня­ ла. Впоследствии выяснилось, что Надежда сочинила трогательную историю про то, как она случайно отста­ ла от парохода, потеряла папу и маму, и какой-то раз­ жалобившийся мужик даже купил ей билет до «дерев­ ни, в которой живет бабушка». Представляете, что пе­ режил Володя?! Семилетний ребенок, не умеющий плавать, исчезнувший с парохода на большой реке...

Именно тогда ему впервые стало плохо с сердцем...

— Марина, перестань! Не обо мне речь...

— Владимир, видимо, артист...

— Да, оригинального жанра.

— Я искусствовед.

— Понятно. Вероятно, вы пытались как-то приобщить Надежду к своей системе ценностей...

— Да, с самого детства мы водили ее по театрам, му­ зеям, выставкам, старались показать ей интересных лю­ дей, интересное общество. Летом — обязательно к морю.

Пытались учить ее музыке, живописи.

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

— Она два года посещала цирковой кружок. Руково­ дитель очень хвалил ее за успехи в акробатике. К сожа­ лению, это вся ее жизнь в искусстве.

— У нее была задержка развития речи, мы занима­ лись с логопедом, и он предупредил нас, что в школе могут быть проблемы с русским языком. Так и получи­ лось. У нее всегда был очень плохой почерк, много оши­ бок. Но при этом она рано начала читать. Первая учи­ тельница жаловалась на то, что Надя часто отвлекается и мешает другим детям. Но ей самой это не мешало ус­ ваивать программу. У нас богатая библиотека, мы с дет­ ства приучили ее пользоваться справочниками, энцикло­ педиями, она много читала, у нее хорошо развито логи­ ческое мышление, так что в школе, не считая русского языка, она была на хорошем счету. Но в прошлом году начались прогулы, а в этом году... мы как-то уже и поза­ были о проблеме успеваемости...

— Что беспокоит вас сейчас в первую очередь?

— Доктор, мы упустили ее! — трагически заломив бровь, сказал Володя. — Мы не справились!

— Я не доктор, я психолог. Что значит — упустили?

С чем вы не справились? Насколько я поняла, вы дела­ ли все, что могли...

— Доктор, вы должны знать. — Володя вопроситель­ но обернулся к жене. Марина, помедлив, кивнула. — На­ дежда — наша приемная дочь. Мы усыновили ее в воз­ расте трех месяцев.

Вот оно! Из семи приемных детей, которых приводи­ ли ко мне на прием, пятеро были девочки. Из них четы­ рех звали Надями, Надеждами. Эта душераздирающая подробность маячила в мозгу, мешая изобразить хоть ка­ кую-нибудь реакцию.

— Вы что-нибудь знаете о ее биологических родите­ лях?

— Да. Ее мать была сержантом. Наемница, двадцати лет отроду, вроде бы здоровая, без вредных привычек.

— Наемница? — В голову полезли какие-то дурацкие мысли о женщинах-снайперах, «белых колготках». Чушь!

Какие «белые колготки» пятнадцать лет назад в «едином и нерушимом»?!

— Женщина, служившая по контракту в военной ча­ сти. Ребенок был ей ни к чему. Отец неизвестен, навер­ ное, тоже кто-нибудь из солдат или офицеров. Мы по­ думали: вроде бы не самая плохая наследственность...

— Чем занимается Надя сейчас? Каковы ее собствен­ ные увлечения?

— Часами валяется на диване, слушает совершенно невозможную эстраду. Я пробовал ее включать, когда Надежды нет дома. Мне кажется, что от регулярного прослушивания этого даже нормальный человек быстро становится агрессивным дебилом. Причем еще неизвест­ но, что тут хуже — музыка или текст. На свою беду я неплохо знаю английский и понимаю французский. Впро­ чем, богатые знания языка тут не нужны. Скорее, сто — сто пятьдесят жаргонизмов... Потом то, что они называ­ ют «тусовкой». Абсолютно бесцельное времяпрепровож­ дение, курят, пьют пиво, лениво обмениваются ничего не значащими репликами. Творческое и даже социальное начало практически отсутствуют. Я спрашивал ее... дочь:

это твои друзья? Цедит презрительно, сквозь зубы: вот еще! Я спрашиваю: тогда почему же ты с ними? Она мол­ чит или огрызается.

— Надежда знает?..

— Нет! Нет! — оба, в один голос. — Мы так решили.

Давно. Сразу.

— Что-то еще об увлечениях?

— Однажды она просила мотоцикл. Мы, естественно, отказали. И по финансовым соображениям, да и вообще...

что это за образ жизни?!

— Личная жизнь?

— По-видимому, да. Во всяком случае, противозача­ точные средства, которые я для нее покупаю, она заби­ рает регулярно. Я понимаю, это ужасно, но как я еще ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

могу поступить? Ведь проконтролировать ее у меня нет никакой возможности...

— В сложившихся обстоятельствах вы поступаете единственно разумным образом. А постоянного кавалера у нее нет?

— Нет... кажется, нет. Впрочем, у них это вроде и не принято. Как-то она обронила: Верка (подружка) давно встречается с этим козлом. Я бы на ее месте сто раз уже его бросила... Я воспользовалась и спросила: давно — это как? Она говорит: да уже больше месяца... Сами понима­ ете, при такой продолжительности отношений и глубина соответствующая...

— Ну бывает же и любовь с первого взгляда...

— К сожалению, это явно не тот случай...

— Действительно жаль. Какой же ваш запрос ко мне?

— Мы хотели привести ее... Надежду, чтобы вы с ней поговорили. Потом, может быть, вы что-нибудь смогли бы подсказать нам. И ей... Но сейчас уже ясно, что она не придет. Так что, наверное, время принести вам наши из­ винения... Это наш крест, и мы...

— Володя, помолчи, пожалуйста! — Марина вдруг за­ ломила тонкие, сухие пальцы. — Мы живем как в осаде, понимаете! Рядом с нами чужой, абсолютно чужой чело­ век, который нас не любит и ни в грош не ставит! И ни­ кто в этом не виноват, и мы заложники собственного поступка, и ничего не исправить! И никуда нам от нее не деться, и ей от нас тоже, хотя, я знаю, будь куда — она бы уже сто раз от нас сбежала, потому что что бы она ни изображала, ей тоже тяжело и плохо. И этот человек — девочка, ребенок! А я уже сто раз прокляла тот день, когда мы взяли ее из Дома малютки и радовались, по­ верьте, я никогда больше так не радовалась, как в тот день, когда я взяла ее на руки и поняла: она моя и никто у меня ее не отнимет! И когда я вот все это говорю вам...

— Или особенно когда думаешь об этом, — легко под­ хватил мысль жены Володя, — то чувствуешь себя даже не подлецом, а просто выродком каким-то...

— И нам не у кого спросить: что же теперь делать?

Потому что дальше так жить просто невозможно. Я уже на пределе, а у Володи больное сердце, я знаю, он не любит об этом, но когда она выкидывает очередной фор­ тель, а он хватается за нитроглицерин, я... я не буду го­ ворить, о чем я думаю, вы, наверное, сами догадываетесь, но с этим я просто не смогу жить... мне страшно...

— Марина, успокойся, пожалуйста! Доктор, простите нас! Мы сейчас пойдем...

— Никуда вы не пойдете. Теперь, когда недоговорен­ ностей больше не осталось, наш разговор как раз и мо­ жет состояться...

— Спасибо, доктор... Так неловко... Столько лет... — Володя закрыл лицо руками. Перстень тускло блеснул в луче заходящего за окном солнца. — Господи! Да что же это такое?!

ЧАСТЬ

ДА ЧТО ЖЕ ЭТО

ГЛАВА Слова в медицинских картах Уважаемые читатели этой книги! Четыре жизненные истории прошли перед вами. Маленькие кусочки чужих жизней, вырванные из контекста. Что-то искажено, чтото недоговорено, о чем-то позабыто. Именно такими они предстали передо мной на первичном приеме в обычной детской поликлинике.

Четыре истории. На первый взгляд все абсолютно разные. Разные семьи, разные дети, разные судьбы. Но что-то все-таки их объединяет. В одной главе, под одной обложкой. Что же это такое?

Разговаривая с родителями, я просматривала карточ­ ки детей. В первую очередь меня, естественно, интересо­ вали вердикты невропатолога. В трех случаях из четырех (кроме Нади) мне встретилось красивое слово энцефало­ патия. Также в трех (кроме Марата) загадочная аббреви­ атура ММ Д. И опять же в трех (кроме Филиппа) — гипер­ динамический синдром. В карточке у Филиппа на том же самом месте красовался диагноз — гиподинамический синдром. Даже совершенно не искушенный в медицине читатель догадается, что эти синдромы — родственники.

Просто по названию.

Я сразу же поинтересовалась у всех родителей, что они знают об этих словах в карточках своих детей. От­ веты могли бы поразить меня, если бы до этого (и после этого) я сотни раз не встречалась с похожими:

— Да невропатолог сказал, ничего страшного...

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

— Сейчас, говорят, это всем детям ставят, на всякий случай...

— Я даже и не спрашивала, врач пишет, ему виднее.

Лекарства назначил, мы пили. Еще массаж делали...

— Я даже этого и не видела. А чего же нам доктор-то ничего не сказал?

— Ну, это вот вроде того, что он такой подвижный...

— Это же они не для нас в карточке пишут, для себя.

Раньше-то вот и вообще карточки на руки не давали...

Совет родителям Вы, именно вы должны знать, что обозначают все слова в карточке (а особенно в диагнозах!) ва­ шего ребенка. Все это пишется не только для врачей, но и для вас. Карточка может потеряться, а врачи поменяться или уволиться. Именно вы, родители, должны отчетливо представлять себе во всех под­ робностях состояние здоровья вашего ребенка.

Спрашивайте врачей обо всех диагнозах, кото­ рые они ставят вашему ребенку! Не ждите, что врачи что-то сами вам расскажут. Медики — это каста. 150 лет назад они вообще говорили на особом языке — на латыни. Именно для того, чтобы непо­ священные не могли догадаться о содержании их разговоров между собой. Латынь осталась только в диагнозах и лекарственных назначениях, но сам принцип никуда не делся. Изменилось лишь одно — в средневековье о д и н в р а ч (или представители одной медицинской династии) действительно зача­ стую наблюдали человека от дня его рождения до дня смерти. Т а к о й в р а ч, разумеется, знал и по­ мнил все диагнозы пациента, собственные назначе­ ния и реакцию на них. Сейчас за год ребенка может осмотреть и выдать свое заключение до десятка врачей. Это не хорошо и не плохо (здесь не место и не время обсуждать современное состояние медици­ ны и врачебную этику) — это так! И вы, родители,

ЧАСТЬ I

должны знать об этом. И расспрашивать врачей до тех пор, пока в а м все не станет ясно.

Помните! Даже очень сложные вещи можно объяснить понятным языком. И большинство врачей умеет это делать. Ваша задача состоит в том, чтобы выяснить следующее:

Что именно означает данный диагноз?

Каково полное название заболевания, которым страдает ребенок? Есть ли синонимы?

Какая система (орган, системы органов) им за­ тронута?

Как проявляется обычно данное заболевание?

Есть ли симптомы, которые сейчас отсутствуют у ребенка, но могут проявиться позже? При каких условиях они могут проявиться?

Что можно предпринять, чтобы они не прояви­ лись или проявились в слабой форме?

Какие на сегодняшний день существуют методы лечения? В чем сходство и разница между ними?

Как и на что действуют назначаемые лекарства?

Какие возможны побочные эффекты от их приема?

Возможна ли немедикаментозная терапия?

Каков прогноз данного заболевания?

Если заболевание хроническое, то как оно про­ текает?

Как будет изменяться схема лечения по мере взросления ребенка?

Как заболевание сочетается с подростковым воз­ растом, с половым созреванием?

Проявляется ли и как проявляется заболевание во взрослом состоянии?

Можно ли что-то почитать на эту тему?

Есть заболевания (например, сахарный диабет или бронхиальная астма), при которых вся эта информация родителями активно запрашивается, а медиками охотно выдается. К сожалению, к неврологическим заболеваниям ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

это обычно не относится. И это неправильно, потому что течение их, как правило, многолетнее, следовательно, ре­ абилитационные мероприятия тоже должны занимать не один год. А сколько врачей может поменяться за это вре­ мя вокруг ребенка? Сколько различных, зачастую проти­ воречивых рекомендаций они могут выдать? И что же делать родителям, если у них нет собственного взгляда на болезнь (или отсутствие болезни) у ребенка, нет ни­ каких сведений о медицинской истории его болезни. Ле­ чить всем подряд? Вовсе не лечить?

Учитывать надо и то, что врачи часто прописывают несколько аналогичных лекарств и процедур, рассуждая приблизительно так: «Это лекарство слишком дорогое...

Это трудно достать... это слишком сильное, скорее всего, они его давать не будут... На массаж большая очередь...

ну, что-нибудь из всего этого они все-таки сделают — глядишь, и получится как надо».

Как-то раз автору довелось наблюдать четырехлетне­ го ребенка с букетом действительно серьезных невроло­ гических диагнозов. Но поведение и состояние его буке­ том диагнозов явно не исчерпывалось — ребенок неуве­ ренно ходил, не мог координировать движения рук, говорил всего несколько слов и время от времени засты­ вал с бессмысленной улыбкой на лице. Причем все это происходило волнообразно, то улучшаясь почти до нор­ мы, то снова ухудшаясь. Подозревая самое худшее, мы с коллегами направили мальчика на томографию голов­ ного мозга. Ничего нового с помощью томографии обна­ ружить не удалось. Впоследствии выяснилось, что мама ребенка показывала его огромному количеству врачей (кроме невропатолога в поликлинике, были еще частный невролог и доктора из двух диагностических центров) и давала мальчику все лекарства, которые прописывал этот невольный консилиум. В результате у ребенка было хроническое отравление сильнодействующими препара­ тами, что и обусловливало большую часть наблюдаемых симптомов. Если бы мать хоть чуть-чуть представляла

ЧАСТЬ I

себе природу действительного заболевания ребенка, она наверняка не только перестала бы множить количество советчиков (когда сам ничего не знаешь, хочется еще с кем-то посоветоваться — это ведь естественно, не прав­ да ли?), но и задумалась над простым вопросом: а нуж­ но ли ребенку одновременно принимать такое количество сильнодействующих препаратов?

Хочется привести и обратный пример. В 1999 году мне предложили рассказать о гипердинамическом синдроме на «Радио России» в программе «Школа для родителей».

Впоследствии на радио приходили письма-отклики, ко­ торые, естественно, передавали мне. Вот строчки из од­ ного письма, пришедшего из Нижнего Новгорода:

«...Слушала передачу и чуть не плакала. Если бы раньше знала, что мой Сережа болен, знала бы, в чем причина его состояния, сколько всего можно было бы изменить. Если не вылечить (я его показывала всем вра­ чам, но никто ничего не нашел), то хотя бы отношения с сыном я могла сохранить. Потому что всегда думала, что он нарочно над нами издевается. А когда он плакал и го­ ворил, что старается быть хорошим, я отвечала: „Молчи, врун!" Вот, теперь за все за это расплачиваюсь...»

Существует очень устойчивое мнение, поддерживае­ мое рядом периодических изданий, что буквально с каж­ дым годом в нашем городе (стране, мире) рождается все больше детей с различными патологиями. Особенно «ве­ зет с рекламой» патологиям неврологическим. Они яко­ бы ширятся и множатся прямо-таки с неукротимой бы­ стротой, и некоторые особенно бульварные газетки и журнальчики очень полюбили кидать на обложку брос­ кие заголовки типа «Здоровых детей в Санкт-Петербурге больше нет!» или «Грядет поколение уродов!». В чем-то их, газетки и журнальчики, конечно, можно понять: конку­ ренция в издательском мире, беспроигрышная, затрагива­ ющая каждого человека тема — трудно удержаться. Да и объективные поводы для тревоги, разумеется, имеются.

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

Но внимательный читатель должен подходить ко всем этим «откровениям» с большой осторожностью. И не сто­ ит раньше времени паниковать. Вот почему.

1. В последние два десятилетия ушедшего века кар­ динальным образом изменилась и усовершенствовалась диагностика неврологических заболеваний у детей ран­ него возраста. В дополнение к традиционному неврологи­ ческому молоточку появились и вошли в широкую прак­ тику новые методы исследования, такие как ультразву­ ковая диагностика, томография, сонография. Исходя из этого можно предположить, что многие неврологические дефекты новорожденных и детей раннего возраста рань­ ше просто не диагностировались, а следовательно, не попадали в статистику. То есть было меньше не больных, а диагнозов. Более или менее понятно? Яркий пример из смежной области. Во Франции французские психиатры не признают диагноза «шизофрения» и соответствующий комплекс симптомов описывают с помощью других диаг­ нозов. Следовательно, во всей французской медицинской отчетности нет ни одного случая этого страшного заболе­ вания. Значит ли это, что французы шизофренией не болеют?

2. Появились новые группы лекарственных препара­ тов, которые улучшают кровоснабжение мозга, стимули­ руют обучение и память, мягко влияют на другие высшие интегративные функции головного мозга. При этом они обладают минимумом побочных эффектов. Естественно, практикующие специалисты применяют их в более ши­ роком диапазоне случаев. Ребенок с минимальными на­ рушениями, который двадцать и даже десять лет назад остался бы вообще без лечения (или назначения ограни­ чились бы массажем и приемом витаминов), сейчас полу­ чает лекарственную терапию (например, какой-нибудь препарат из группы ноотропов, оказывающий позитив­ ное нейрометаболическое действие).

3. Расхожий газетно-журнальный тезис о том, что вот, мол, раньше была прекрасная экология, все ели

ЧАСТЬ I

натуральные продукты, жили на природе и потому были здоровы, как космонавты, не выдерживает элементарной критики. Не следует забывать о том, что еще 150 лет назад средняя продолжительность жизни в России была около 40 лет (в основном за счет колоссальной смертно­ сти детей раннего возраста). Возвращаясь к психоневро­ логии, стоит также вспомнить, что в каждой небольшой русской деревне был свой «дурачок», «расслабленный» и несколько просто «слабых умом», причем это были уже выросшие персонажи. А сколько их отобралось «есте­ ственным отбором» в период младенчества и раннего дет­ ства! Так что все рассказы о древних благословенных временах, когда все были умны и здоровы, это всего лишь один из вариантов легенды об Эдеме, Беловодье, молочных реках с кисельными берегами и т. д. и т. п.

Итак, как же обстоят дела в действительности? Что же такое все эти «красивые слова» в детских медицин­ ских карточках? Придуманная просвещенными врачами абстракция? Перестраховка и желание «всех полечить»

новейшими препаратами? Или что-то еще? Попробуем разобраться.

Энцефалопатия (синонимы — ПЭП, пренаталъиая энцефалопатия) — «сборный» диагноз. В буквальном смысле означает «повреждение мозга». Ставится невро­ патологом. Встречается и у взрослых людей, например если человек перенес черепно-мозговую травму, но к нашей теме «взрослые» энцефалопатии отношения не имеют. Когда этот диагноз появляется у ребенка до года, значит, невропатолог полагает, что у ребенка имеются те или иные нарушения в работе центральной нервной си­ стемы, скорее всего обусловленные полученной им трав­ мой. Травма эта могла быть получена в пренатальном периоде (до родов), в перинатальном периоде (в родах) и в постнатальном периоде (период раннего младенче­ ства). Хочется сразу сказать, что со стопроцентной уве­ ренностью «картировать» травму (то есть сказать: вот, ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

она получена тогда-то, там-то и из-за того-то) удается крайне редко. Понятно, что тяжесть поражения может быть самой разной. Тяжелые случаи очевидны (макси­ мально тяжелый случай, это ДЦП — детский церебраль­ ный паралич) и лечатся невропатологом по стандартной схеме. Нас же интересуют более легкие случаи. Большая часть энцефалопатии самостоятельно компенсируется без всякого медицинского вмешательства. Часть требует медикаментозного и физиотерапевтического лечения и к окончанию первого года жизни ребенка тоже компен­ сируется. У некоторой части детей легкие нарушения со­ храняются, и тогда к пяти-шести годам в карточке ре­ бенка, как правило, появляется следующее загадочное слово — ММД.

ММД — полное наименование минимальная мозговая дисфункция. Термин был предложен Э. Деноффом в году для обозначения нескольких важнейших симптомов, возникающих в результате поражения головного мозга:

трудности обучения в школе, трудности с контролирова­ нием собственной активности и поведения в целом. Офи­ циально же термин был рекомендован к использованию в 1962 году Оксфордской международной группой изуче­ ния проблем детской неврологии. В эту категорию реко­ мендовано относить детей с проблемами в обучении или поведении, расстройствами внимания, но с нормальным интеллектом и легкими неврологическими нарушениями, которые не выявляются при стандартном неврологиче­ ском обследовании, или с признаками незрелости и замед­ ленного созревания тех или иных психических функций.

В американской научной литературе в подобных слу­ чаях часто используют термин «ребенок с проблемами».

Это объясняется тем, что в Штатах традиционно очень высока правовая ответственность врачей даже в вопро­ сах постановки диагнозов. Поэтому, боясь приписать ре­ бенку какую-нибудь «ненормальность», врачи использу­ ют этот нейтральный, в сущности, очень малоинформа­ тивный термин.

ЧАСТЬ I

Отечественные авторы определяют ММД следующим образом:

Сборная группа различных по этиологии (происхож­ дению), патогенезу и клиническим проявлениям пато­ логических состояний. Характерными признаками ее является повышенная возбудимость, эмоциональная лабильность, диффузные (рассеянные) легкие неврологи­ ческие симптомы, умеренно выраженные сенсомоторные и речевые нарушения, расстройство восприятия, повышенная отвлекаемостъ, трудности поведения, недостаточная сформированность навыков интеллек­ туальной деятельности, специфические трудности обучения.

Это определение, разумеется, далеко от совершен­ ства, но на основании всего вышесказанного мы уже мо­ жем выделить некоторые понятные для родителей, узло­ вые моменты:

1. ММД (как и нетяжелая энцефалопатия) — это ис­ ход легкого органического поражения головного мозга.

2. На фоне этого поражения могут наблюдаться различные неврологические симптомы и невротиче­ ские реакции (дальше мы будем говорить о них под­ робнее).

3. В школьном возрасте могут иметь место специфи­ ческие сложности с учебой и поведением.

И наконец, то, что нас, собственно, и интересует.

Гипердинамический синдром (синонимы — гиперки­ нетический синдром, гиперкинетическое расстрой­ ство, синдром дефицита внимания) — одно из наиболее часто встречающихся проявлений ММД. У детей в основ­ ном выражается в нарушении концентрации внимания и повышенной неструктурированной активности. Точные причины и происхождение этого синдрома ученым и кли­ ницистам, увы, до сих пор неизвестны. В настоящее вре­ мя существует ряд более или менее обоснованных пред­ положений (гипотез) по этому вопросу. Ряд исследовате­ лей полагает, что в случае гипердинамического синдрома ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

мы имеем дело только с последствиями родовой травмы.

Другие считают, что наряду с возможной травмой име­ ются и нарушения биохимического баланса в централь­ ной нервной системе. Группа петербургских врачей выдвигает предположение, что ключ к этому распро­ страненному заболеванию лежит в нарушении кровооб­ ращения головного мозга.

Истина, как это обычно и бывает, скорее всего, лежит где-нибудь посередине, то есть бывает и так, и эдак, и вот так тоже случается.

Для родителей гораздо важнее не высоконаучные дискуссии специалистов и не физиологическо-биохимические сложности. Им важно понять, что именно проис­ ходит с ребенком, которому поставили диагноз гиперди­ намический синдром. Попробуем объяснить.

1. По тем или иным причинам мозг ребенка (как пра­ вило, новорожденного) получил слабые повреждения, то есть часть клеток мозга попросту не функционирует.

2. Нервные клетки, как известно, не восстанавливают­ ся, но сразу же после травмы другие, здоровые нервные клетки начинают постепенно брать на себя функции по­ терпевших, то есть сразу же начинается процесс вос­ становления.

3. Одновременно идет процесс нормального воз­ растного развития ребенка. Он учится сидеть, ходить, го­ ворить и т. д. И на процесс восстановления (Е1), и на про­ цесс нормального возрастного развития (Е2) нужна энер­ гия. Следовательно, с самого начала нервная система нашего ребенка с гипердинамическим синдромом работа­ ет с двойной нагрузкой (Е1 + Е2).

4. При возникновении стрессовых ситуаций, дли­ тельного напряжения (например, подготовка к годовой контрольной или тестированию в престижную гимназию) или после соматических заболеваний (ЕЗ) у гипердина­ мического ребенка может наступать ухудшение невро­ логического состояния, усиливаться нарушения поведе­ ния и проблемы с обучением. На все вышеперечисленное

ЧАСТЬ I

тоже нужна энергия, и нервная система не справляется с этой еще возросшей нагрузкой (Е1 + Е2 + ЕЗ).

5. В нервной системе есть два основных процесса — возбуждение и торможение. При гипердинамическом синдроме поражаются структуры, обеспечивающие процесс торможения. Именно поэтому у нашего ребен­ ка трудности с концентрацией, произвольным внимани­ ем и регулированием своей активности.

6. При благополучном развитии событий рано или поздно функции всех пораженных клеток будут «ра­ зобраны» другими, здоровыми клетками, нужные свя­ зи восстановлены (обычно это происходит к 14—15 го­ дам). Процесс «восстановления хозяйства» завершен, и ребенок (подросток) ничем более не отличается от сво­ их здоровых сверстников. На научном языке этот про­ цесс называется реконвалесценция (обратное развитие) синдрома.

Гиподинамический синдром (синонимы — гипокине­ тический синдром, гипокинетическое расстройство, синдром дефицита внимания) — один из вариантов про­ явления ММД. Встречается гораздо реже, чем гиперди­ намический вариант. Труднее и позже идентифицирует­ ся и диагностируется. Для гиподинамического синдрома верно все, что сказано выше о гипердинамичесшзз синд­ роме, кроме пункта 5. В отличие от гипердинамических детей, дети с гиподинамический синдромом малозамет­ ны, стараются не привлекать к себе излишнего внимания и всегда стремятся спрятаться в тень. У них тоже есть трудности с концентрацией внимания. Но вместо чрез­ мерной двигательной активности — вялость, затормо­ женность. Из двух основных процессов в нервной систе­ ме — возбуждения и торможения — у гиподинамических детей нарушен процесс возбуждения, а точнее, пораже­ ны структуры, его обеспечивающие. До начала школьно­ го обучения гиподинамический синдром, как правило, не диагностируется, а ребенок, носитель синдрома, воспри­ нимается как «удобный», «спокойный».

ГЛАВА Как часто это встречается?

С каждым годом все большему количеству детей ста­ вится диагноз минимальной мозговой дисфункции (по­ мним, что гипо- и гипердинамический синдром — одно из проявлений ММД). Как уже говорилось, скорее всего, это обусловлено усовершенствованием диагностических и лечебных методов. А пятьдесят лет назад и самого ди­ агноза не было и в помине. Что же, дети с ММД на свет не рождались?

Однако цифры. По данным отечественных специали­ стов, те или иные признаки ММД обнаруживаются у каждого пятого-шестого ребенка. Очень много, не правда ли? Американский врач Гарольд Б. Леви, много лет посвятивший лечению и реабилитации детей с ММД, называет другие цифры: каждый десятый. Тоже немало.

Надо помнить, что гипер- и гиподинамический синдром определяется вовсе не у всех детей с ММД. Но у многих.

Если вам, родителям, удастся вспомнить собственное детство, обучение в начальной школе, то вы легко вспом­ ните и трех-четырех одноклассников, у которых явно присутствовало пресловутое «шило в заднице». Они по­ стоянно вертелись на уроках, отвлекались, все роняли, теряли и забывали, чем вызывали бесчисленные нарека­ ния учительницы. На переменах именно они составляли фундамент любой кучи-малы и эпицентр любой потасов­ ки. А может быть, вы и сами были в их числе?

ЧАСТЬ I

Труднее будет вспомнить одного-двух незаметных «тюфяков» на задней парте, которые постоянно как будто бы спали, не отзывались на подначки и тихо ненавидели уроки физкультуры (там над ними все смеялись) и отве­ ты у доски (даже зная материал, они мямлили, терялись, вызывая опять же жестокое веселье одноклассников).

Вспомнили? Отлично. Вот это и есть они — гипери гиподинамичные дети. Давайте считать. Тридцать — тридцать пять человек в обычном городском классе со­ ветских времен. Среди них — от четырех до шести детей с интересующими нас особенностями. Вот вам и каждый пятый-шестой (сегодняшние данные, взятые из книги 1999 года издания). За двадцать — тридцать лет (время смены одного поколения) — никакого воспетого газетами «лавинообразного нарастания». Но все равно очень мно­ го. Даже страшно подумать, сколько у этой книги потен­ циальных читателей!

У девочек данные синдромы встречаются значитель­ но реже, чем у мальчиков. На пять-шесть мальчиков с гипо- или гипердинамическим синдромом — всего одна девочка. Почему? Никто толком не знает. Самое вразуми­ тельное объяснение — девочки вообще устойчивее ко всяким воздействиям окружающей среды, в том числе и к травмам центральной нервной системы. Стабилизиру­ ющий пол — ничего не поделаешь!

Но что-то же все-таки изменилось! Если автор прав и количественные показатели остались прежними, то откуда все возрастающие жалобы учителей и родите­ лей?! Да и журналисты не из пальца ведь проблему вы­ сасывают! Отвечают на какой-то общественный запрос.

На какой?

Все достаточно просто. Двадцать — тридцать лет на­ зад все начальные школы учили всех и всех одинаково.

Никто никого никуда не отбирал, около половины детей приходили в школу, абсолютно не умея ни читать, ни пи­ сать, букварь проходили в течение всего первого класса (теперь в иных школах на него отводится всего полтора (!) ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ месяца). Даже подумать нельзя было о том, чтобы пере­ вести «непоседу» или «тормоза» на домашнее обучение или отправить в другую школу. Учитель обязан был на­ учить всех! Он и учил, равняясь на самых «тупых» и от­ влекающихся, только в учительской газете читая об учи­ телях-новаторах и их авторских программах. Сколько их было всего на весь огромный Советский Союз? Шаталов, Амонашвили, Ильин... Кто еще?

Вот это как раз и изменилось. Школы и даже классы в них стали иметь свое, необщее лицо, и даже выраже­ ние этого лица меняется год от года. Где-то с первого класса изучают два языка, где-то ораторское искусство, где-то программирование и экологию. Школы гордятся друг перед другом количеством авторских и прочих про­ грамм, стремятся их расширить и углубить. Большинство детей со свойственной им пластичностью более или ме­ нее легко приспособилось к этим новомодным педагоги­ ческим увеселениям. Только вот во дворах стало гулять как-то поменьше детей, весной почти не видно классиков на асфальте, и уже много лет я не видела детей, играю­ щих в прятки, в десяты или в «белку на дереве»... Но может быть, это связано с ухудшением криминальной обстановки? Или с появлением компьютеров?

А что же те дети, которым нужен был год на каче­ ственное усвоение букваря? Они никуда не делись, но их проблемы в условиях конкурса педагогических новаций умножились многократно. Есть совершенно нормальные и даже очень умные дети, которые не могут изучать математику по программе Петерсон. Что же им делать?

«Идите в другую школу», — отвечает администрация.

В церковноприходских школах каждый седьмой ребе­ нок в принципе не мог научиться читать. И не потому, что дети были тупые. Все дело было в методике обучения чтению. «Буки», «аз», «лебедь»... Ну, и кто из читателей сразу понял, что это слово «бал»? Когда от «буквенной»

методики обучения чтению перешли к «звуковой», коли­ чество «способных обучиться читать» резко возросло.

ЧАСТЬ I

Аргумент современных педагогов-новаторов: «К сча­ стью, теперь у нас есть много школ, хороших и разных.

Пусть родители выбирают школу в соответствии с воз­ можностями ребенка. Никто их насильно в нашу школу не тянет». Сильный аргумент, ничего не скажешь.

А если хочется отдать ребенка не в «разную» школу (где нет половины учителей, а на уроках ученики руга­ ются матом), а именно в «хорошую»? «Ваши пробле­ мы, — отвечает администрация „хорошей" школы. — У нас конкурс. Мы же не виноваты, что у вас ребенок та­ кой „тупой". Вот и в карточке у вас написано „ММД".

А у нас повышенная нагрузка, английский с первого, ис­ панский с третьего класса. Мы детей с такими диагноза­ ми вообще не берем».

И вот этих именно проблем (а вовсе не детей с синд­ ромами) становится с каждым годом все больше и боль­ ше. Есть ли выход?

ГЛАВА Как это выглядит на практике Гипердинамический синдром (портрет гипердинамического ребенка) Первое, что бросается в глаза при знакомстве с гипер­ динамическим ребенком, это его чрезмерная по отноше­ нию к календарному возрасту и какая-то «бестолковая»

подвижность.

Будучи младенцем, такой ребенок самым невероят­ ным образом выпутывается из пеленок. Только что мла­ денчика упаковали, положили в аккуратненько застелен­ ную кроватку, накрыли одеяльцем. Вроде заснул. Не про­ шло и часа, как одеяльце смято и скомкано, пеленки валяются сбоку, а сам ребенок, голый и довольный, ле­ жит либо поперек кровати, либо вообще ногами на по­ душке.

Оставить такого младенца на пеленальном столе или на диване невозможно даже на минуту с самых первых дней и недель его жизни. Стоит только чуть зазеваться, как он обязательно как-нибудь извернется и с глухим стуком свалится на пол. Впрочем, как правило, все по­ следствия ограничатся громким, но коротким воплем.

Не всегда, но достаточно часто у гипердинамических детей наблюдаются те или иные нарушения сна. Ребенок может всю ночь вопить, требуя укачивания, хотя вроде бы и пеленки сухие, и поел недавно, и температуры нет...

Может спокойно «гулять» с трех ночи до восьми утра, а потом спать до шести вечера. Может спать не больше двух часов кряду, изматывая мать бесконечными про­ буждениями и короткими, но яростными периодами ак­ тивности. Причем все описанные сложности могут наблю­ даться в разное время у одного и того же младенца. Ра­ ционально объяснить их (режутся зубки, болит животик и т. д.) обычно не удается ничем, кроме взаимного распо­ ложения звезд.

Иногда наличие гипердинамического синдрома мож­ но предположить у младенца, наблюдая за его активно­ стью по отношению к игрушкам и другим предметам (правда, сделать это может только специалист, который хорошо знает, как манипулируют предметами обыч­ ные дети такого возраста). Исследование предметов у гипердинамического младенца носит интенсивный, но крайне ненаправленный характер. То есть ребенок отбра­ сывает игрушку прежде, чем исследует ее свойства, тут же хватает другую (или несколько сразу) только для того, чтобы спустя несколько секунд отбросить и ее. Вни­ мание такого младенца очень легко привлечь, но совер­ шенно невозможно удержать.

Как правило, моторные навыки у гипердинамических детей развиваются в соответствии с возрастом, часто даже опережая возрастные показатели. Гипердинами­ ческие дети раньше других начинают держать головку, переворачиваться на живот, сидеть, вставать на ножки, ходить и т. д. В манеже такого ребенка обычно не удер­ жать. Именно эти дети просовывают головки между пру­ тьями кроватки, застревают в манежной сетке, запуты­ ваются в пододеяльниках и быстро и сноровисто науча­ ются снимать все, что на них надевают заботливые родители.

При наличии возможности, ползать эти дети начина­ ют раньше, чем ходить, иногда просто фантастически рано. Автору довелось наблюдать восьмимесячного ребенка, который бодро, как собачонка, бежал на чет­ вереньках за идущей матерью, практически от нее не ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

отставая. Как только гипердинамический ребенок оказы­ вается на полу, в жизни семьи наступает новый, чрезвы­ чайно ответственный этап, целью и смыслом которого становится уберечь жизнь и здоровье ребенка, а также семейное имущество от возможных повреждений. Актив­ ность гипердинамического младенца неостановима и со­ крушительна. Иногда у родных создается впечатление, что он действует круглые сутки, практически без пере­ рыва.

Нет такого шкафа, который гипердинамический ребе­ нок не сумел бы открыть, нет такого дивана, стула или стола, на который он не сумел бы взобраться (а потом упасть оттуда). Именно эти дети в возрасте от года до двух — двух с половиной лет стаскивают на пол скатер­ ти со столовым сервизом, роняют телевизоры и новогод­ ние елки, засыпают на полках опустошенных платяных шкафов, без конца, несмотря на запреты, открывают газ и воду, а также опрокидывают на себя кастрюли с содер­ жимым различной температуры и консистенции.

Однажды ко мне на прием привели симпатичного бе­ логолового мальчика Федю. Список Фединых деяний, ко­ торый огласила слегка оглушенная происходящим мама, был весьма впечатляющим. К двум с половиной годам он насчитывал следующее:

1. В шесть месяцев был оставлен спать в коляске под окнами (семья живет на первом этаже). Проснулся и вы­ валился через борт коляски на асфальт. Пока мать бежа­ ла по лестнице, успел перевернуться и заползти в бли­ жайшую лужу.

2. В девять месяцев каким-то образом выломал прут из кроватки и воткнул обломок себе под подбородок. На­ ложили три шва.

3. В год и один месяц опрокинул на себя кастрюлю с горячим супом, которая стояла на плите. Месяц в ожо­ говом отделении.

4. В год и восемь месяцев играл с дверцами тумбоч­ ки, на которой стоял телевизор. Огромный импортный

ЧАСТЬ I

телевизор рухнул на пол и разбился вдребезги. Только открытая дверца тумбочки уберегла ребенка от верной гибели.

5. В два года три месяца перерезал ножницами с не­ изолированными ручками проводку, по которой шел ток.

Получил легкую контузию.

Никакие попытки вразумления на гипердинамиче­ ских детей, как правило, не действуют. У них все нор­ мально с памятью и пониманием речи. Просто они не могут удержаться. Своими глазами мне довелось видеть трехлетнего ребенка с гипердинамическим синдромом, который со словами «нельзя Ване в шкаф лазить, нельзя вазочку брать. Разобьется!» лез в посудный шкаф и до­ ставал оттуда ту самую упомянутую вазочку.

Совершив очередную каверзу или разрушительное деяние, гипердинамический ребенок сам искренне рас­ строен и совершенно не понимает, как это получилось.

«Она сама упала!», «Я шел, шел, залез, а потом — не знаю...», «Я это и не трогал совсем!» — так или приблизительно так звучат их оправдания в ответ на возмущенные или испуганные сетования родителей.

Довольно часто у гипердинамических детей наблюда­ ются различные нарушения развития речи. Некоторые начинают говорить позже сверстников, некоторые — вовремя или даже раньше, но вот беда — их никто не понимает, потому что они не произносят две трети зву­ ков русского языка, заменяют слово «собака» словом «ва», а слово «самолет» словом «силт». Непрерывная бол­ товня таких детей с «кашей во рту» очень утомительна для окружающих и требует вмешательства логопеда.

Иногда, впрочем, родители научаются сносно понимать их «язык» и очень удивляются и даже обижаются, что в садике или в поликлинике никто ребенка не понимает.

Гипердинамические дети с самого начала не ходят, а бегают. Когда говорят, много и бестолково размахива­ ют руками, переминаются с ноги на ногу или подпрыги­ вают на месте.

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

Еще одна особенность гипердинамических детей — они не учатся не только на чужих, но даже на своих ошибках. Вчера ребенок на детской площадке гулял с бабушкой, залез на высокую лесенку, не мог слезть. При­ шлось просить ребят-подростков снять его оттуда. Ребе­ нок явно испугался, на вопрос: «Ну что, будешь теперь на эту лесенку лазить?» — истово отвечает: «Не буду!» На следующий день на той же детской площадке он первым делом бежит к той самой лесенке...

Именно гипердинамические дети — это те дети, кото­ рые теряются. «Граждане, у кого потерялся мальчик?» — вспомните сакраментальную фразу из советских филь­ мов, да и из реальной вокзальной действительности.

В вокзальной суете, в сутолоке около киосков, в очере­ ди, просто в толпе что-то привлекло внимание гиперди­ намического ребенка, и он тут же забыл про мать, про ба­ бушку, про то, что ему велели стоять здесь и не сходить с этого места, и пошел, пошел, влекомый, словно магни­ том, своим кратковременным, но всепоглощающим инте­ ресом. Что это там за желтая машина? А что это тот дядя делает? А чего это вон там продают? А куда вот эта двер­ ка ведет? И уже мечутся с вытаращенными глазами по­ терявшие ребенка родители, хватают за рукава прохо­ жих: «Вы тут мальчика не видели? Такого маленького, в красном комбинезончике!» Качают головами сердо­ больные тетки-прохожие, пытаются успокоить, помочь («Господи! Ужас-то какой! А если бы мой пропал!»), тревожно хмурят брови мужчины («Неужели еще один маньяк?!»), осуждающе поджимают губы вездесущие старушки («Лучше следить надо было за ребенком, ми­ лочка!»). Наконец, когда ситуация достигает максималь­ ного накала и раздаются советы немедленно, по горячим следам обратиться в милицию, продавщица морожено­ го указующе вытягивает толстый палец и спрашивает:

«А вон там за ларьком, в мусоре не ваш ковыряется?»

И ругать нашедшегося ребенка уже совершенно нет сил, да он и сам толком не понимает, что произошло. «Ты сама ушла!», «Я только отошел посмотреть!», «А вы меня разве искали?!» — все это обескураживает, злит, раздра­ жает, заставляет сомневаться в умственных и эмоцио­ нальных возможностях ребенка.

Об эмоциональных возможностях. Гипердинамичес­ кие дети, как правило, не злы. Они не способны долго вынашивать обиду или планы мести, не склонны к рас­ считанной, целенаправленной агрессии. Все обиды они быстро забывают, вчерашний обидчик или обиженный сегодня у них — лучший друг. Но в запале драки, когда отказывают и без того слабые механизмы торможения, такие дети могут быть безотчетно жестоки и неостано­ вимы.

— Его в классе дразнят, подначивают, — жаловалась мама восьмилетнего Никиты. — Он неделю внимания не обращает, смеется только. А потом что-то как щелкнет, так он бросается и впивается, как бульдог. Ничем не ото­ рвать. Недавно двое старшеклассников и учительница растаскивали. В школе говорят: ведите его к психиатру, он у вас ненормальный!

Впоследствии такие дети могут сами искренне раска­ иваться в совершенном и даже не помнить, как все полу­ чилось. Никита:

— Я не хотел его об стенку бить. Потрясти только.

Чтоб не обзывался. Я за ним погнался, мы долго бегали.

Потом я его догнал, схватил, он мне двинул в живот, по­ том... потом не помню. Я не хотел головой, что я, отморо­ женный, что ли... Ну, обзывался, говорил «болван», поду­ маешь... Я так просто... Сам не знаю, как получилось...

Честно! Я потом сам у него прощения просил. Он меня простил, даже ластик мне дал. А я ему книжку про ужа­ стиков. Только учительница все равно маму вызвала.

При общении с гипердинамическими детьми надо учитывать, что все их чувства достаточно поверхностны, лишены объема и глубины. Если гипердинамический ре­ бенок не корректирует своего поведения из-за недомога­ ния матери, усталости отца или неприятностей, постигших ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

приятеля, то он вовсе не бесчувственный эгоист, как мо­ жет показаться с первого взгляда. Скорее всего, он про­ сто не заметил всего вышеперечисленного. Познание, оценка чувств и состояния других людей — сложная ана­ литическая работа, требующая большого напряжения и концентрации внимания на объекте (другом человеке).

А вот с концентрацией-то у гипердинамического ребен­ ка — бо-ольшие проблемы! Поэтому не стоит ждать от такого ребенка чудес понимания — лучше просто сказать ему о том, что именно вы (или кто-то из окружающих) сей­ час испытываете. Гипердинамический ребенок легко при­ мет это как факт и, возможно, постарается как-то учесть.

Настоящие проблемы гипердинамического ребенка (и его семьи) начинаются вместе со школьным обучени­ ем. Иногда чуть раньше — при подготовке к школе. На сообразительность и собственно умственные способности гипердинамических детей жалуются редко.

— Да он все может, если захочет! Стоит ему только сосредоточиться — и все эти задания ему на один зуб! — так или приблизительно так говорят девять из десяти об­ ратившихся ко мне родителей.

Вся беда в том, что как раз сосредоточиться гиперди­ намический ребенок категорически не может. Усаженный за уроки, он уже через пять минут рисует в тетрадке, катает по столу машинку или просто смотрит в окно, за которым играют в футбол старшие ребята или чистит перья ворона. Еще десять минут спустя ему очень захо­ чется пить, потом есть, потом, естественно, в туалет...

— Вы представляете, мы каждый день делаем уроки с трех часов до девяти, иногда до полдесятого! — гово­ рит мне мама первоклассника Вовы.

— Это невозможно! — категорически заявляю я. — Ни в одной, даже самой замудренной школе в первом классе столько не задают.

— Вы что думаете, я вам вру, что ли?! — возмущает­ ся мама. — Вова, подтверди!

Вова согласно кивает.

ЧАСТЬ I

.— А как же вам это удается? — спрашиваю я с не­ вольным уважением в голосе.

— А вот так! Там всего-то заданий по его способно­ стям — на полчаса, ну, на час, если очень много задано.

А он сидит, и тянет, и тянет... Только я отойду, он уже где_то в облаках витает. Скажу: переписывай вот этот столбик примеров. Прихожу через полчаса — все на том же месте. Или еще хуже — ответы написаны просто так.

Явно над ними совсем не думал. Приходится, естествен­ но, переписывать... Или вот в туалет идет, и полчаса его нет. Ты что, спрашиваю, там утонул, что ли? Да нет, гово­ рит, сейчас иду. Еще и возмущается: что, в туалет сходить нельзя?! Вчера ручку двадцать пять минут под столом искал. Я по часам заметила... Если идет мимо комнаты, где бабушка телевизор смотрит, так обязательно в две­ рях застревает. Хоть там сериал идет, хоть новости, хоть реклама... А вы говорите: не бывает!

В классе происходит приблизительно то же самое. Ги­ пердинамический ребенок для учителя — вроде сорин­ ки в глазу. Он бесконечно вертится на месте, отвлекает­ ся и болтает с соседом по парте. Сажать его одного бес­ полезно, потому что в этом случае он дергает тех, кто сидит впереди, или оборачивается к тем, кто сидит сза­ ди, и тогда учитель вообще видит только его затылок.

Может также общаться через проход с соседней колон­ кой, или передавать записочки, или пускать под партой самолетик, или... В общем, проделки и придумки гипер­ динамического ребенка неистощимы и почти всегда не­ уместны.

В работе на уроке он либо отсутствует и тогда, буду­ чи спрошенным, отвечает невпопад, либо принимает ак­ тивное участие, скачет на парте со вздернутой к небу рукой, выбегает в проход, кричит: «Я! Я! Меня спроси­ те! » — или просто, не удержавшись, с места выкрикива­ ет ответ. Причем ответ, как правило, неполный или не­ точный. Поскольку подобные эпизоды, неравномерно че­ редуясь, повторяются каждый учебный день, то учителю ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ:

крайне трудно воздержаться от раздраженных высказы­ ваний в адрес такого ребенка, а при случае (например, на собраниях) и в адрес его родителей.

Тетрадки гипердинамического ребенка (особенно в на­ чальных классах) представляют собой жалкое, душераз­ дирающее зрелище. Количество ошибок в них соперни­ чает с количеством грязи и исправлений. Сами тетрадки почти всегда мятые, с загнутыми и замусоленными угол­ ками, с надорванными обложками, с пятнами какой-то невразумительной грязи, как будто бы на них кто-то не­ давно ел пирожки. Строчки в тетрадях неровные, буквы уползают то вверх, то вниз, в словах пропущены или за­ менены буквы, в предложениях — слова. Знаки препина­ ния стоят как будто бы в совершенно произвольном по­ рядке — авторская пунктуация в наихудшем смысле этого слова. Многие слова узнаются с трудом, хотя отда­ ленно что-то напоминают — как в поэзии Велимира Хлебникова. Именно гипердинамический ребенок может сделать в слове «еще» четыре ошибки. Догадались, как?

Не догадались? Пожалуйста, очень просто — «исчо». На научном языке это называется — дисграфия.

Проблемы с чтением возникают значительно реже, чем с письмом, но тоже встречаются. Как правило, они отмечаются у тех детей, которым на предыдущем этапе ставили «задержку развития речи». Если «дисграфия» — это достаточно однородное явление, то «дизлексия» (на­ рушения чтения) может выглядеть по-разному в каждом индивидуальном случае. Некоторые гипердинамические дети читают очень медленно, запинаясь на каждом сло­ ве, но сами слова прочитывают правильно. Другие чита­ ют быстро, но изменяют окончания и «проглатывают»

слова и целые предложения. В третьем случае ребенок читает нормально по темпу и качеству произношения, но совершенно не понимает прочитанного и не может ниче­ го запомнить или пересказать.

Проблемы с математикой встречаются еще реже и связаны, как правило, с тотальной невнимательностью ребенка. Он может правильно решить сложную задачу, а потом записать неправильный ответ. Легко путает метры с килограммами, яблоки с ящиками, и получив­ шиеся в ответе два землекопа и две трети его совершен­ но не смущают. Если в примере стоит знак «+», гипер­ динамический ребенок легко и правильно производит вычитание, если знак деления, выполнит умножение, и т. д. и т. п.

Гипердинамический ребенок постоянно все теряет. Он забывает шапку и варежки в раздевалке, портфель в скверике возле школы, кроссовки — в физкультурном зале, ручку и учебник в классе, а дневник с оценками — где-нибудь в районе помойки. В его ранце спокойно и тесно соседствуют книги, тетради, ботинки, яблочные огрызки и недоеденные конфеты.

На перемене гипердинамический ребенок — это «вихрь враждебный». Накопившаяся энергия настоя­ тельно требует выхода и находит его. Нет такой потасов­ ки, в которую наш ребенок не ввязался бы, нет шалости, от которой он откажется. Бестолковая, сумасшедшая бе­ готня на перемене или на «продленке», кончающаяся гдето в районе солнечного сплетения кого-нибудь из членов педагогического коллектива, и соответствующее случаю внушение и репрессии — неизбежный финал почти каж­ дого школьного дня нашего ребенка.

Уже говорилось, что практически все шалости ги­ пердинамических детей спонтанны, не подлежат плани­ рованию и обдумыванию. Еще одной особенностью этих детей, чрезвычайно огорчающей и их самих и родите­ лей, является то, что именно они всегда попадаются.

Сколько угодно детей может хулиганить на перемене, кидаться снежками, участвовать в свалке, передавать записки на уроке или курить в туалете. Попадется все­ гда — гипердинамический. Трудно сказать, в чем тут секрет, но феномен — налицо. Большинство детей и ро­ дителей знают об этом и с грустью говорят о «судьбе», «роке» или просто о том, что «мне (моему) всегда не ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ везет». Отбросив мистику, можно предположить, что здесь одновременно действуют два фактора — «дурная репутация» гипердинамического ребенка («Как что слу­ чится — так сразу думают, что это я!») и отсутствие в его характере хитрости, изворотливости и умения предви­ деть последствия.

Практически все окружающие гипердинамического ребенка люди (родители, учителя, даже одноклассники) пребывают в неизбывной уверенности, что ребенок впол­ не может избавиться от всех проблем и недостатков, по­ просту «взяв себя в руки», «собравшись» и т. д. К сожа­ лению, они ошибаются.

Некоторое время каждый гипердинамический ребе­ нок будет пытаться соответствовать ожиданиям окружа­ ющих его людей, «напрягать волю», «следить за собой» и выполнять другие, столь же ценные советы. Постепенно, однако, и он, и другие убеждаются в том, что никаких успехов все это не приносит. Более того, чем больше ре­ бенка стыдят и ругают, тем хуже у него идут дела. Не­ рвная система гипердинамического ребенка, и без того работающая с перегрузом, получает дополнительную нагрузку. Ребенок живет в состоянии непрерывного стресса. Уходя утром в школу, он знает, что у него опять «не выйдет» и его опять будут ругать. Дальше ситуация может развиваться несколькими путями.

Ребенок может «опустить руки» и попросту плюнуть на мнение окружающих. «Ну и пусть я буду самый пло­ хой! Чем хуже — тем лучше!» — так отныне звучит его лозунг. Понятно, куда приблизительно ведет этот путь.

Довольно быстро такой ребенок находит место, где все его особенности принимаются и даже одобряются. Это место — улица, двор. Здесь все в строку — и туповатое бесстрашие гипердинамических детей, и их легкость на подъем, и вечная готовность к любым проделкам, и от­ ходчивость, и даже неумение просчитывать последствия.

Последним, увы, часто пользуются продавцы наркотиков и вербовщики «кадров» из криминальных структур. На улице, где собрались такие же отверженные обществом (по разным причинам) дети и подростки, гипердинами­ ческого ребенка ждет не только принятие и понимание, но и разнообразный досуг. Собирать бутылки и обследо­ вать помойки, лазать по крышам и жечь костры, катать­ ся на автобусах и электричках, «тусоваться» с друзья­ ми — все это значительно интереснее, чем решать зада­ чи и писать диктанты. Тем более что ни то, ни другое у ребенка не получается.

Другой ребенок, с более слабым здоровьем, начинает много и разнообразно соматически болеть, пропуская школу по полгода.

— До школы он вообще ничем не болел. Мог три часа на улице бегать в мокрых ботинках — и ничего. А с кон­ ца первого класса — началось. Сначала у него был грипп, потом подхватил бронхит, потом — воспаление легких, — рассказывает мама десятилетнего Игоря. — Потом вро­ де все вылечили, а кашель остался, да такой страшный, что просто до рвоты. Послали к невропатологу. Он про­ писал какие-то таблетки, вроде поменьше стало. Потом вдруг герпес полез, да не только на губах, а по всему лицу. Пока лечили, нашли шумы в сердце. Обследова­ лись. Вроде все ничего, только собрались в школу — тем­ пература. Отчего — непонятно. Пока сдавали анализы, температура исчезла, но начали суставы болеть...

Третий ребенок, самый сильный и мужественный, не­ смотря на все колоссальные трудности, продолжает бо­ роться за место под солнцем, пытаясь хоть как-нибудь приспособиться к обстоятельствам, в которых как будто бы специально «все против него». Иногда у него что-то получается — он становится форвардом школьной фут­ больной команды, или певцом в школьном ансамбле, или «великим химиком», или записным школьным юморис­ том, или просто классным шутом. Все это, как правило, делается вопреки воле семьи и педагогического коллек­ тива. Но когда место найдено, все вздыхают с облегчени­ ем — проявления синдрома резко идут на убыль.

ДЕТИ-«ТЮФЯКИ» И ДЕТИ-«КАТАСТРОФЫ»

Отношения со сверстниками у гипердинамических де­ тей могут складываться по-разному, в зависимости от степени проявления синдрома. Почти всегда такие дети очень общительны, легко знакомятся как с детьми, так и со взрослыми. У маленького гипердинамического ребен­ ка почти всегда множество приятелей (сам он часто на­ зывает их друзьями).

— С кем ты из группы дружишь? Кто твой лучший друг? — спрашиваю я шестилетнего Сашу.

— Я со всеми дружу! — отвечает Саша. — И с маль­ чиками, и с девочками. Только Вера Тапищева мне не друг, потому что она плачет все время. С ней дружить прямо некогда!