«ФИЛОСОФИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ НАУКИ Учебное пособие для аспирантов и магистрантов Под редакцией профессора А.И. Зеленкова Минск 2011 УДК Авторы: Зеленков А.И., доктор философских наук, профессор (Введение, 1; 2.1.1; 2.1.3; ...»

Эти знания метафизического уровня составляют первую принципиальную особенность социальной философии как учения об обществе. Именно метафизическое осмысление позволяет раскрыть сущность общества как реальности особого типа, объективно-субъективной по своему характеру: с одной стороны, в обществе действуют люди и функционируют социальные институты, реализующие осознанные интересы и цели, с другой – между ними складываются определенные, приобретшие объективированный, а потому нормативный характер отношения, влияющие на деятельность людей.

Социальная философия обращается к метафизическому осмыслению общества не как к самоцели, а как к средству более глубокого и конкретного понимания общественной жизни. Последнее предполагает принципиальное единство и взаимосвязь философии и обществоведения на теоретико-содержательном и методологическом уровнях. Поэтому вторая фундаментальная особенность социальной философии заключается в гармонизации отношений между метафизическим и «физическим» знанием об обществе, представленным в фактическом материале, эмпирических обобщениях и дисциплинарных (историографических, политикоэкономических и др.) социально-гуманитарных концепциях – т. н. теориях среднего уровня. Воплощаясь в них и коррелируя с реалиями общественно-исторической практики, социально-метафизические проекты обретают конкретное содержание. От характера этих отношений, таким образом, зависит предметность и практическая значимость социально-философских концепций, а также фундированность философских оснований и эвристичность теорий конкретных социально-гуманитарных наук.

Двум отмеченным особенностям социальной философии соответствуют различные смыслы фундаментального для социальной философии понятия социальной реальности.

В широком смысле слова социальная реальность – аналог понятий «общество» и «социум», и в этом смысле в нем совмещаются функции, как философской категории, так и универсалии культуры. Слово социальная реальность в этом значении широко используется в практике конкретно- научных исследований и в повседневном общении как синоним слова общество.

В узком, специальном смысле слова понятие социальной (социокультурной) реальности рассматривается как сугубо философский концепт – специфически философское понятие, служащее категориальной матрицей, в которой отражается сущность общественной жизни как объективно-субъективной реальности. Это понятие служит исходной «клеточкой» философского познания общества, задающей стратегию понимания социального бытия.

Эта особенность социальной философии отчетливо проявляется в интерпретации общества как системы, выработке (совместно с конкретными социально-гуманитарными науками) теоретических моделей социума и анализе его социальной структуры.

В современной литературе существуют разнообразные определения общества. В частности, общество определяется как – выделившаяся из природы и взаимодействующая с ней реальность, характеризующаяся системной организацией и спецификой объективных законов развития;

– система («мир») человеческой деятельности, а также ее объективное условие и результат;

– система взаимодействий между людьми, обеспеченная их коллективным образом жизни и способствующая координации усилий в достижении поставленных целей;

– система социальных коммуникаций между людьми, реализующими свои интересы на основе существующих общих ценностей культуры;

– система отношений между социальными группами с характерными для них корпоративными интересами;

– система отношений между большими (макросоциальными) группами – классами, этносоциальными общностями – и выражающими их коренные интересы учреждениями;

– система функционирующих социальных институтов, обеспечивающих стабильное развитие социума;

– система взаимосвязанных и взаимодополнительных сфер (экономической, политической, социальной и духовной), в каждой из которых реализуются соответствующие потребности и интересы общества.

Каждое из этих определений по-своему референтно и характеризует общество с определенных концептуальных позиций, задавая определенную его интерпретацию.

Многообразие этих интерпретаций обусловливается сложным характером системной организации общества, в которой в качестве образующих ее элементов могут быть выделены различные феномены – индивиды, социальные группы, институты и учреждения, с характерными для них социальными действиями, функциональными особенностями, типами коммуникативного взаимодействия, специфическими отношениями и т.д. В различных интерпретациях акценты расставляются по-разному в зависимости от того, что рассматривается в роли ведущего феномена – социальное действие (индивидуально-деятельностное начало общества, связанное с субъективной стороной социальной реальности) или структурно-функциональные институты и общности – универсальные начала социума, в которых проявляются закономерности, выражающие объективную сторону социальной реальности.

При всем многообразии определений общества как системы, можно выделить две основные методологические стратегии его исследования – теоретикометодологический индивидуализм и теоретико-методологический универсализм. В литературе утвердилась точка зрения, согласно которой первым классическим представителем теоретико-методологического индивидуализма в Новое время был Т.

Гоббс, а теоретико-методологический универсализм «уходит корнями» в аристотелевскую традицию.

В теоретико-методологическом индивидуализме («социальном атомизме», «социологическом номинализме», «сингуляризме») человек, предстает как автономный, движимый личными интересами субъект практической деятельности, чьи частные социально-исторические действия определяют общественную жизнь. Согласно этой стратегии, сущность общества представлена в самом человеке как личности, его потребностях, интересах, целях и действиях по реализации этих целей. Если мы поймем, что движет человеком, уясним мотивы его поведения, то поймем само общество, поскольку социальные институты и учреждения – не более чем объективации человеческих потребностей и средств их достижения.

В теоретико-методологическом универсализме («холизме», «социологическом реализме», «коммунализме») предметом рассмотрения выступает общество во всей его целостности, в которой растворяется уникальность человека, а в качестве мотивов социального действия постулируются общечеловеческие или групповые ценности и идеалы. Методологический универсализм основывается на мнении, что общество является реальностью, не сводимой к социальным общностям, институтам или индивидам. Согласно ему, общество – это самостоятельно существующее целое, подчиняющее себе части и определяющее их бытие.

В зависимости от используемой стратегии, а также от того, что принимается в качестве системообразующего элемента общества, можно указать на несколько фундаментальных концепций социума.

Структурно-функциональная концепция общества Т. Парсонса. В ранних работах один из классиков американской социологии Т. Парсонс исходит из того, что именно единичное социальное действие, структура которого включает актора (действующее лицо), цели деятельности, а также социальную ситуацию, является системообразующим элементом общества. Поэтому общество можно понять как систему социальных действий субъектов, каждый из которых выполняет определенные социальные роли, положенные ему в соответствии с тем статусом, который он имеет в обществе. Здесь значение субъективной стороны социальной реальности очевидно, ибо, как подчеркивает Т. Парсонс, «если что-либо и является существенным для концепции социального действия, так это его нормативная ориентация».

В дальнейшем Т. Парсонс радикально меняет методологическую стратегию, начиная использовать в интерпретации общества парадигму социологического универсализма, ориентированную не столько на изучение мотивов и смыслов индивидуальных социальных действий, сколько на функционирование обезличенных структурных компонентов общества – его подсистем. Используя системные представления биологии, он сформулировал четыре функциональных требования, предъявляемых к социальным системам:

1) адаптации (к физическому окружению);

2) целедостижения (получения удовлетворения);

3) интеграции (поддержания бесконфликтности и гармонии внутри системы);

4) воспроизводства структуры и снятия напряжений, латентность системы (поддержание образцов, сохранение нормативных предписаний и обеспечение следования им).

В обществе эти четыре функции социальной системы, известные под аббревиатурой AGIL (адаптация – целеполагание – интеграция – латентность) обеспечиваются соответствующими подсистемами (экономика – политика – право – социализация), каждая из которых имеет специализированный характер. Вместе с тем, они дополняют друг друга как части единого социального организма, позволяя для предотвращения возможных противоречий соизмерять социальные действия акторов. Это достигается с помощью символических посредников – «средств обмена», в качестве которых выступают деньги (А), власть (G), влияние (I) и ценностные приверженности, обеспечивающие общественное признание и доставляющие удовлетворение от занятия любимым делом (L). В итоге достигается равновесие социальной системы и стабильное, бесконфликтное существование общества в целом.

Универсалистская стратегия обнаруживает себя и в марксистской концепции общества как реляционной системы. Исходным для ее понимания является сформулированное К. Марксом материалистическое понимание истории, гласящее, что «не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание». Иными словами, материальная жизнь общества, прежде всего, способ производства и те экономические отношения, которые складываются между людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ, в принципе определяют духовную жизнь общества – всю совокупность общественных взглядов, желаний и настроений людей. Прекрасно понимая роль субъективной стороны социальной реальности, о чем свидетельствует его замечание «история – не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека», К. Маркс тем не менее фокусирует внимание на том, что с его точки зрения является главным в обществе – на системе общественных отношений.

Основу общества составляют производственно-экономические отношения, которые К. Маркс называет также материальными и базисными. Материальными они являются, поскольку складываются между людьми с объективной необходимостью, наличествуя вне и независимо от их воли и желания. Чтобы существовать, люди, ведя коллективный образ жизни, должны вступать в отношения производственной кооперации, хотя могут и не осознавать их характер. Базисными они выступают, поскольку определяют экономический строй общества, а также порождают и существенным образом влияют на соответствующую ему надстройку. К ней относятся возникающие на данном базисе и обусловленные им политические, правовые, нравственные, художественные, религиозные, философские и другие отношения, а также соответствующие им учреждения (государство, политические партии, церкви и т.д.) и идеи. Эти «надстроечные» отношения К. Маркс называет также идеологическими, ибо складываются они на основе обязательного их осознания и интерпретации различными социальными группами и классами.

Такова системная организация общества в интерпретации К. Маркса. Надстройка не пассивна по отношению к базису, но, тем не менее, принципиально определяется им.

Не случайно в одной из работ К. Маркс отмечает: «Производственные отношения в своей совокупности образуют то, что называют общественными отношениями, обществом…».

Стратегия методологического индивидуализма легла в основу концепции социума как продукта общественной рационализации известного немецкого социолога и социального философа М. Вебера, который также исходит из интерпретации общества как субъективно-объективной реальности. Однако в этом процессе для него определяющим в понимании того, что собой представляет современное общество, выступает характер социальных действий индивидов. Понять его – значит объяснить происходящее в обществе. Системообразующим элементом в теоретической модели общества М. Вебера становится социальное действие. Оно, в отличие от обычных действий человека, обладает двумя обязательными признаками – «субъективным смыслом», который придает человек своему поведению и который мотивирует поступки человека, и «ориентацией на других», предполагающей возможную ответную реакцию на предпринятое социальное действие.

Характеризуя социальные действия индивидов, М. Вебер выделяет четыре его основных типа, которые встречаются в современном обществе:

1) аффективное – основано на актуальных аффектах и чувствах и определяется эмоционально-волевыми факторами;

2) традиционное – побуждается традициями, обычаями, привычками, не является достаточно осмысленным, имеет характер социального автоматизма;

3) ценностно-рациональное – характеризуется сознательным следованиям системе ценностей, принятой в обществе (или социальной группе), независимо от реальных его последствий;

4) целерациональное – определяется сознательной постановкой практически значимой цели и расчетливым подбором необходимых и достаточных для ее достижения средств.

Критерием подбора является достигнутый успех совершенного действия.

В традиционных (доиндустриальных) обществах господствовали первые три типа.

Целерациональное действие становится специфическим для западной цивилизации с XVII-XVIII вв. Приобретая универсальный характер, оно ведет к радикальной рационализации всей общественной жизни и «расколдовыванию мира», т.е. устранению ориентации на следование традиционным ценностям как предрассудкам. Формальнорациональным началом конституируется и определяется существование всех сфер общества и деятельности людей, в том числе хозяйственно-экономической (строгая калькуляция как условие достижения результата), политико-правовых отношений (бюрократия как принцип отлаженного социального управления), образа мышления (жизненный успех как мировоззренческая ориентация).

Стремление преодолеть оппозицию теоретико-методологического индивидуализма и универсализма характерно для интерпретации общества в концепции коммуникативного действия немецкого философа Ю. Хабермаса, на которого оказали заметное влияние концепции социального действия, выдвинутые М. Вебером и Т. Парсонсом. Ю. Хабермас выделяет тоже 4 типа социального действия, рассматривая, подобно М. Веберу, общество как результат их рационализации и объективации.

Однако, в отличие от М. Вебера, Ю. Хабермас характеризует современное западное общество – общество модерна, как диалектически противоречивое целое, в котором его компонентам соответствуют разные типы социального действия и их рационализации.

В частности, общество модерна состоит из системы и «жизненного мира», которые, в свою очередь, тоже гетерогенны. Система включает в себя подсистемы хозяйственной и государственно-управленческой деятельности, между которыми происходит постоянная борьба за влияние. «Жизненный мир» (который можно уподобить гражданскому обществу), также пронизан борьбой между индивидуальной и коллективной формами общежития (стремящимися ангажировать индивидов политическими ассоциациями, негосударственными СМИ, религиозными объединениями и др.). Постоянное социальное напряжение сопутствует и отношениям между системой и «жизненным миром»: система путем монетаризации и бюрократизации пытается влиять на гражданское общество, которое, естественно, не остается пассивным и предпринимает ответные действия. Следовательно, современное либерально-демократическое общество Запада (а именно его имеет в виду Ю. Хабермас) внутренне противоречиво, сохраняя свою целостность за счет существования гибкой системы «сдержек и противовесов».

Ю. Хабермас подчеркивает важную роль как системы, обеспечивающей устойчивость и стабильное развитие общества, так и «жизненного мира», инициирующего его модернизацию. Эта разновекторность тенденций развития общества опирается на различные типы социального действия. Система востребует телеологическое действие (аналог целерационального действия в терминологии М.

Вебера), а весьма неоднородный и склонный к социальным инновациям «жизненный мир» предлагает опору на коммуникативное действие, нацеленное на достижение взаимопонимания и согласия относительно ситуации, в которой приходится действовать.

В итоге в теоретической модели Ю. Хабермаса общество эпохи модерна предстает как самоорганизующееся гетерогенное целое, в котором составляющие его части – «система» и «жизненный мир» – оказываются необходимыми компонентами, обеспечивающими устойчивое развитие социума. В этой модели видится один из возможных механизмов разрешения противоречий, естественных для современного демократического общества, она демонстрирует принципиальную комплементарность (дополнительность) государства, составляющего «ядро системы» и гражданского общества.

Рассмотренные теоретические модели общества соответствуют разным стратегиям исследования социальной реальности, обладают разным уровнем концептуализации и в качестве системообразующих элементов берут разные основания. В результате мы получаем плюралистическую картину общества, в которой каждая из теоретических моделей содержит взгляд на общество с определенных концептуальных позиций.

Теперь обратим внимание на понимание общества как системы отношений между исторически складывающимися социальными общностями с характерными для них жизненно необходимыми потребностями, интересами и целями. Эти отношения и связи между социальными общностями составляют социальную структуру общества.

Поскольку социальная структура представляет собой отношения между социальными общностями, а самих общностей, которые могут быть взяты за основу рассмотрения общества как системы, много, то можно говорить о многообразии социальных структур. Рассмотрим существующие в социальной философии и обществознании основные подходы к анализу макросоциальной структуры общества.

Исторически первыми оформляются этносоциальная и демографическая структуры общества, которые характеризуют этнический и половозрастной состав населения.

Основными элементами этнической структуры общества являются род, племя, народность, нация. Со становлением индустриального общества и развитием капиталистических отношений формируется современная этническая общность – нация, которая характеризуется единством экономической жизни, территории проживания, культуры, общими чертами психологического склада, национальным самосознанием, а также наличием одного или нескольких языков общения, обеспечивающих потребности людей в социальной коммуникации.

Демографическая структура общества характеризует такой важный феномен, как народонаселение, под которым понимается непрерывно воспроизводящая себя совокупность людей, проживающая в том или ином регионе. Важнейшими демографическими показателями являются численность населения, плотность его проживания, темпы роста, половозрастная структура, миграционная подвижность и др.

Данные показатели являются критериями для выделения демографических групп в обществе. При этом следует иметь в виду, что динамика народонаселения определяется не столько биологическими факторами, сколько зависит от социально-экономических факторов – развития производительных сил, уровня дохода, социального статуса человека.

Поселенческая структура выражает пространственную форму организации общества и характеризует объединения людей по их принадлежности к тому или иному типу поселения (сельские или городские жители). Данные общности различаются особенностями профессиональной занятости населения, соотношением рабочего и свободного времени, доступом к образованию, возможностями удовлетворения духовных потребностей, организованностью населения.

Давнюю традицию имеет выделение в обществе социально-классовой структуры.

Зачатки социально-классового подхода к рассмотрению общества возникли еще в древнем Риме, а активное его становление происходит в XVIII – XIX веках в работах французских историков Ф. Гизо, Ф. Минье, О. Тьерри, утопического социалиста Ш. Фурье, одного из создателей классической политэкономии А. Смита. Наибольшую известность приобрела марксистская интерпретация социально-классового подхода. В ней под классами понимаются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по отношению к средствам производства и роли в общественной организации труда, а также способам и размерам получения доли общественного богатства.

Марксистская концепция классов позволяет осуществить реальную классификацию людей в определенных типах общества, именно поэтому она показала свою эффективность и эвристичность в обществознании конца XIX – XX вв. Характерная для нее методология анализа социальной структуры продолжает использоваться и современными исследователями. Тем не менее, ей присущи недостатки, среди которых основной – абсолютизация роли экономических факторов при объяснении процессов формирования классов.

Другие недостатки – схематизм в определении классовой принадлежности различных профессиональных групп и идеологическая ангажированность в рассмотрении классовой структуры современных обществ проявились при определении статуса интеллигенции в СССР как социальной прослойки. Изменение роли научно-технической интеллигенции, занятой в сфере материального производства, инноваций и информационных технологий, заставило изменить ее статусную квалификацию. В возникшей в 60 – 70 годы XX века концепции «нового класса» (Э. Гоулднер, Дж. Кирпатрик, Д. Мойнихен) на основании того, что в современном обществе наука превращается в непосредственную производительную силу, а знания становятся капиталом, делается вывод, что современная интеллигенция должна рассматриваться в качестве самостоятельного класса.

Понимание ограниченности объяснительных возможностей социально-классовой концепции общества явилось побудительным мотивом к поиску нового теоретикометодологического подхода к изучению и характеристике социальной структуры общества, получившего название стратификационного. В современном обществознании о социальной стратификации говорят в двух основных смыслах.

Во-первых, в широком смысле социальная стратификация рассматривается как объективный процесс дифференциации, разделения общества на любые социальные общности и группы – классы, этносы, страты и т.п.

Понимаемая таким образом социальная стратификация, включает в себя в качестве версий марксистскую и немарксистские концепции классов, акцентируя внимание на структуре общества как форме связи между общностями, обеспечивающей целостность и стабильность развития социума.

Последнее обстоятельство рельефно проявляется в функционалистской версии концепции социальной стратификации К. Дэвиса и В. Мура, в которой обосновывается ее позитивное влияние на социодинамику. Согласно этим авторам, поскольку общество неоднородно, то всегда существует дефицит людей, которые могут быть привлечены к исполнению важных для общества функциональных (должностных) обязанностей. Для привлечения их надо стимулировать. Поэтому выгоды и их распределение соответственно престижу и уважению с необходимостью порождают институционализацию неравенства в обществе, требуя, однако, устанавливать и соблюдать меру стратификации: слабая ведет к снижению творческого потенциала общества, а избыточная – к появлению явных аутсайдеров и социальной конфронтации.

Во-вторых, в узком смысле слова речь идет о возникшей в XX веке (М. Вебер, П.

Сорокин, Т. Парсонс и др.) концепции социальной стратификации. Она рассматривается как отличающаяся от марксистской концепции классов, и даже оппозиционная по отношению к ней система представлений о социальной структуре общества и методология анализа этой структуры. Каковы же достоинства и недостатки концепции социальной стратификации?

Термин «strata» заимствован из естествознания и означает геологический слой. Под социальной стратификацией понимается дифференциация населения на различные классы, слои, группы в зависимости от неравномерного распределения власти, прав и обязанностей, ценностей и привилегий. Следовательно, под стратой понимается группа людей, обладающих одинаковым социальным статусом – положением в обществе, которое поддается социальному измерению и оценке. С этой целью используются соответствующие показатели, играющие роль критериев измерения и оценки. В качестве таких критериев стратификации могут выступать различные показатели экономического, политического или культурного характера. Соответственно этому, выделяют экономический, профессиональный, политический и другие типы социальной стратификации.

В изучении социальной структуры современного общества существуют различные версии социальной стратификации. Однако чаще всего в качестве критериев стратификации по социальному статусу используются показатели уровня дохода, уровня образования и престижа профессии. В зависимости от того, сколько критериев применяется при проведении социальной стратификации, ее подразделяют на одномерную (используется одна мера определения принадлежности к страте) и многомерную. В том случае, если в качестве критерия в одномерной стратификации берется отношение к собственности на средства производства, стратификационный подход может принимать форму социально-классового подхода.

Но при этом речь идет все-таки о различных теоретико-методологических подходах. В сравнении с классовым подходом, стратификационный подход является более гибким, позволяющим учитывать различные стороны жизни человека, определяющие его социальный статус. Не случайно его методология оказалась востребованной в прикладных социологических исследованиях. Вместе с тем, при осуществлении социальной стратификации всегда существует опасность субъективизма в подборе критериев и оценки социального статуса человека.

Поскольку общество развивается, постольку изменяется его социальная структура, происходит изменение престижа отдельных социальных групп, становится возможным смена социального статуса отдельного человека. В объяснении этих процессов хорошо зарекомендовала себя концепция социальной мобильности. Один из ее создателей П.

Сорокин отмечал, что социальная мобильность является естественным состоянием общества, предполагая как вертикальный, так и горизонтальный векторы движения.

Вертикальную мобильность он рассматривает в трех сферах – политической, экономической, профессиональной, причем перемещение человека может осуществляться как в восходящем, так и нисходящем направлениях. Горизонтальная мобильность предполагает передвижение индивида внутри одной и той же страты или в другую страту, но находящуюся на одном и том же социальном уровне.

Отметим некоторые особенности современных стратификационных процессов и тенденции динамики социальной структуры:

– снижается значение такого классообразующего признака как отношения собственности, что находит выражение в разделении функций владения средствами производства и управления ими. Функции управления производством все более переходят от собственника к менеджерам.

– происходят существенные сдвиги в структуре занятости населения, характеризующиеся заметным ростом в сфере общественного производства численности технических специалистов;

– радикально изменяется статус и роль в обществе «экономики услуг»: интенсивно развиваются торговля, транспорт, социальное управление, службы социальной защиты, система образования, здравоохранение и др.

– изменяется социальный статус и характер деятельности рабочего класса. Из занятого физическим трудом пролетариата, он все более превращается в квалифицированных работников, осуществляющих программирование и контроль над производственным процессом;

– увеличивается численность, повышается благосостояние, уровень жизни и растет значение в обществе «среднего класса», являющегося основой его стабильности;

– с повышением качества жизни и социальной защищенности населения в обществе начинают доминировать отношения социального партнерства и сотрудничества, хотя идеи классовой, прежде всего экономической борьбы трудящихся за свои права, не потеряли актуальности;

– намечается смена доминирующей тенденции развития поселенческой структуры современного общества. Наряду с урбанизацией в современном обществе все заметней проявляется тенденция рурализации. Она связана с возрастающей притягательностью сельского и пригородного образа жизни;

– происходят заметные изменения в возрастной структуре общества, ведущие к интенсификации миграционной подвижности населения, способной провоцировать межконфессиональные и межнациональные конфликты;

– усиливается маргинализация общества, возрастает численность групп, отвергающих общество или оказывающихся отвергнутых им, будучи не в состоянии адаптироваться к характерным для него традициям и нормам.

Таким образом, ответы на вопросы о том, что такое общество и как оно устроено, зависят от принятой стратегии исследования социальной реальности – теоретикометодологического индивидуализма или универсализма. Их использование позволило выявить онтологические основания социума в наиболее влиятельных философскосоциологических концепциях и осуществить системный анализ общества и его структуры.

2.1.6. Основные проблемы социальной динамики Основные теоретические модели общества призваны способствовать ответу на вопрос: «Что есть общество по своей сущности?» Такая постановка вопроса предполагает обращение к анализу субстанциальных оснований социального бытия, к тому, что Э. Дюркгейм называл «социальной анатомией», а О. Конт – «социальной статикой». Действительно, когда предпринимается попытка осуществить системный анализ сложного объекта (а именно таким является общество), исследователь вынужден абстрагироваться от его рассмотрения в развитии. Это вынужденная мера. Решив же поставленную задачу, он рано или поздно должен обратиться к следующему вопросу:

«Как развивается общество и что собой представляет развитие общества как системы?»

Ответ на этот фундаментальный вопрос составляет прерогативу философии истории Философия истории представляет собой самостоятельный раздел философского знания. Здесь изучаются природа исторического процесса, фундаментальные принципы и начала исторического бытия, механизмы и закономерности исторического развития социума, а также осуществляется рефлексия над самим историческим познанием.

Процесс становления и развития философско-исторического знания слагается из нескольких этапов.

Предфилософия истории включает в себя античные и средневековые воззрения на историю. В этот период были разработаны идеи «колеса истории», «мирового года», истории как «вечного возвращения», и, наконец, идея «стрелы истории» (истории как осмысленной связи прошлого, настоящего и будущего), заложившая основания классической философии истории;

Классическая философия истории оформляется в XVIII веке. В тот период происходит становление философии истории как самостоятельного раздела гуманитарного знания, формируется категориальный аппарат и определяются проблемные поля философско-исторического знания, развитие которого протекает далее в двух основных направлениях – философии истории Просвещения и «критической философии истории».

Возникновение следующего этапа – неклассической философии истории – приходится на вторую половину XIX века и связано с ситуацией «антропологического поворота» в философии. Вначале специальным предметом исследования становится специфика исторического познания, но после серьезных потрясений общественного сознания, вызванных мировыми войнами, установлением тоталитарных политических режимов, «омассовлением» человека, снова актуальными становятся проблемы исторического бытия общества.

Современная философия истории включает в себя две предметные области:

субстанциальную (онтологическую) и рефлексивную (эпистемологическую) философию истории.

Проблемное поле субстанциальной философии истории предполагает осмысление таких вопросов, как становление общества и специфика законов его развития; источник и факторы исторического процесса; направленность и периодизация исторической динамики; субъекты и движущие силы общественного развития; единство и многообразие исторического процесса; смысла истории и др.

Проблемное поле рефлексивной философии истории включает следующие проблемы: природа и специфика исторического познания; объективность исторического знания; статус понимания и объяснения в историческом исследовании; особенности исторического описания; социально-культурная детерминация исследовательской деятельности; специфика методологических программ исторического познания и др.

Охарактеризуем существующие в литературе интерпретации некоторых названных проблем.

Почему возможна историческая динамика общества? Что в обществе является объективным и имманентным ему движителем, определяющим смену его качественных состояний? Поиск ответов на эти вопросы предполагает обращение к проблеме источника исторического развития общества.

Если применить положения диалектической концепции развития к обществу, можно сделать кажущийся очевидным вывод о том, что источником его динамики выступает социальное противоречие, понимаемое как борьба между субъектами за реализацию своих интересов. Но поскольку эта борьба может иметь разный характер, то ее влияние на развитие социума может по-разному оцениваться. В зависимости от этой оценки в философии истории существуют три основных решения данной проблемы, представленные в теоретических концепциях социодинамики.

Первое абсолютизирует роль социальных противоречий, придавая им глобальный и решающий характер в развитии общества – «единство противоположностей (понимаемое как равновесие, гармония субъектов исторического процесса) – относительно, а борьба абсолютна». Этот подход основывается на предположении, что ведущая роль в обществе принадлежит антагонистическим отношениям между субъектами, т.е. социальными группами, коренные интересы и цели которых в принципе несовместимы. Развитие подобных противоречий-антагонизмов может только обостряться и разрешаться в острой, конфликтной форме (ортодоксальный марксизм, троцкизм, маоизм, религиозный фундаментализм). Сущность данного подхода, выражающего позиции социального радикализма, представлена в словах Жорж Санд, к которым обращается К. Маркс: «Битва или смерть; кровавая борьба или небытие.

Такова неумолимая постановка».

Второе решение является, по сути, антитезой первому и связывает источник развития общества не с борьбой противоположностей, а с их консолидацией и гармонизацией – вышеприведенная формула уступает место другой: «единство противоположностей абсолютно, а борьба относительна». Такой подход типичен для ряда социально-философских, социологических и политологических концепций, объединенных парадигмой «солидаризма». Для них характерна исходная установка на достижение консенсуса и гармоничного взаимодействия всех участников социального процесса на основе общего ориентира (прежде всего, стабильного развития и материального благополучия общества), которые и являются источником развития.

В XIX веке солидаризм получил развитие в работах О. Конта, Г. Спенсера, Э. Дюркгейма. Так Г. Спенсер говорил о двух основных исторических типах общества – военном и промышленном, развитие которых определяется отношениями солидарности между социальными общностями. Если в первом случае их интеграция основана на принуждении к солидарности, то во втором – на добровольном согласии, вызванном заинтересованностью людей в этом союзе. Э. Дюркгейм, в свою очередь, обращал внимание на два типа солидарности в зависимости от ее качества – механической и органической. В ХХ столетии солидаризм получил развитие в структурном функционализме. В частности, Т. Парсонс абсолютизирует роль социальной гармонии и рассматривает противоречие как негативное явление.

Третье решение основано на стремлении избежать присущих первым двум вариантам крайностей в интерпретации статуса социальных противоречий и порождаемых ими конфликтов в обществе. Под крайностями разумеются «тотальность конфликтов» и «полная бесконфликтность» как естественные состояния динамики социума. В версиях концепции «социального конфликта», разработанных Р. Парком, Л.

Козером, Р. Дарендорфом, признается неизбежность конфликтов в обществе. Но их развитие надо контролировать, не давая возможному конфликту по частным, второстепенным вопросам превратиться в глобальный, угрожающий стабильности общества в целом. Тем самым, отслеживание и регуляция развития частных противоречий является условием контролируемой эволюции, сохраняющей стабильность социальной системы в целом. Только в этом случае, как считают авторы, конфликты имеют позитивное значение, становясь одним из двигателей социального прогресса. Согласие же – нормальное состояние общества, в котором единство общих интересов, целей и действий противоборствующих субъектов составляет источник общественного развития.

Рассмотрение данной проблемы и различных ее решений позволяет уточнить некоторые аспекты еще одного важного аспекта общественно-исторической динамики, имеющего социально-философский смысл – соотношения эволюции и революции в развитии общества. В литературе довольно часто их противопоставляют, связывая эволюцию с постепенными, в своей основе количественными изменениями, которые не ведут к качественному изменению всей системы, а революцию – с глубинными и коренными изменениями качества системы в целом. Применительно к социальноисторическому развитию эта контроверза выразилась в противопоставлении как взаимоисключающих двух путей изменения общества – эволюционного (оцениваемого его противниками как «плоский», реформаторский эволюционизм, чуждый социальному прогрессу) и революционного (рассматриваемого его оппонентами как социальный радикализм, основанный на насилии и дестабилизации общества).

В частности, по словам В.И. Ленина, – не только теоретика, но и практика революционного движения, «революция есть такое преобразование, которое ломает старое в самом основном и коренном, а, не переделывая его осторожно, медленно, постепенно, стараясь ломать как можно меньше…». Но фактор времени в революции, хотя и являются важным, но все же не решающим – главным выступает масштаб и глубина изменений.

В этой связи отметим, что понятие социальной революции шире понятий промышленной, политической или культурной революции. Социальная революция предполагает радикальные изменения как в системе хозяйства (организации материального производства), политическом строе (устройстве государственной власти), так и культуре (образе жизни, системе ценностей, даже менталитете народа), иными словами, во всех основных сферах общественной жизни.

Начало социальной революции обусловливается различными обстоятельствами.

Обратим внимание на некоторые способствующие революциям процессы, анализ которых лег в основу современных концепций социальной революции.

Это, во-первых, процесс демографического роста при дефиците ресурсов. Данный процесс стал предметом анализа английского экономиста XIX века Т. Мальтуса, который сформулировал закон убывающего плодородия почвы, гласящий, что если рост народонаселения происходит в геометрической прогрессии, то рост средств для жизни – в арифметической. Следствием этого является нехватка жизненных благ, ведущая к острым социальным конфликтам. В XX веке идеи английского ученого возродились в форме неомальтузианства, но их сущность сохранилась: демографическое «напряжение» является серьезной причиной социальной нестабильности, войн и революций.

Об актуальности фактора демографического роста свидетельствуют и некоторые современные футурологические прогнозы. В некоторых из них, например докладе Национального разведывательного совета США «Глобальные тенденции – 2025:

меняющийся мир» отмечается, что в ближайшие 10-20 лет рост мировой экономики и полуторомиллиардный прирост населения могут привести к недостатку ресурсов, а, следовательно, к радикальным изменениям в мире.

Это, во-вторых, нарушения в воспроизводстве и циркуляции элиты, представляющей наиболее влиятельную и активную часть общества. Для изменяющегося общества характерно частичное или полное изменение состава элиты. В процессе социальной эволюции, как правило, производится частичное изменение состава элиты, предполагающее вхождение в нее деятельных, одаренных и авторитетных представителей широких слоев общества и освобождение от проявивших некомпетентность или дискредитировавших себя людей. Однако, как отмечал один из авторов концепции элитизма В. Парето, иногда происходят «сбои» в циркуляции элит, обусловливаемые «засорением» каналов социальной мобильности. Очищением этих каналов и призвана заняться социальная революция, результатом которой становится полное изменение состава элиты.

Авторы структурно-демографической концепции социальной революции, поставившие цель рассмотреть взаимозависимость процессов демографического роста, ослабления государства и динамики элиты, обращают внимание на особую роль в них перепроизводства элиты. В частности, П. Турчин, изучая динамику элиты Запада на протяжении ряда веков, приходит к выводу о связи вековых циклов социальной нестабильности с быстрым ростом численности правящих слоев, которым недостаточно доходов, чтобы поддерживать свой элитный статус и которые, поэтому, стремятся к насильственному переустройству общества.

Это, в-третьих, превращение масс в мощную движущую силу общественного развития. Согласно концепциям социальной революции, созданным на основе теории массового общества, именно движение широких масс народа порождает экономическую и политическую нестабильность, кризисные явления и, в конечном счете, ведет к радикальным сдвигам в обществе. Согласно этим концепциям в основе сопровождающихся беспорядками и насилием революционных действий масс ведущая роль принадлежит не рассудку и разуму, а эмоциям и чувствам, определяющим их импульсивный характер. Принимая во внимание особенности психологии масс, сторонники данной концепции подчеркивают значение коллективного бессознательного для мотивации их поведения и, прежде всего, роль политических мифов в манипулировании общественным мнением.

Это, в-четвертых, кризис в осуществлении процесса модернизации политической системы, направленного на трансформацию ее базовых институтов, норм и ценностей, а потому затрагивающий все сферы жизни общества. В рамках концепции политической модернизации рассматриваются различные модели ее осуществления:

«типовая», «догоняющая», «частичная», «тупиковая». Последняя модель, согласно французскому конфликтологу Ж. Фаве, связана с игнорированием причин возникновения локального политического конфликта и перерастанием его в глобальный конфликт, разрешающийся в форме социальной революции.

Выделяют различные закономерности «тупиковой» модернизации, следствием которой становится социальная революция. Так С. Хантингтон в качестве форсирующего начало революции фактора называет противоречие между высоким уровнем активности масс и низким уровнем обновления политических институтов. В свою очередь известный французский политический мыслитель А. Токвиль вывел кажущуюся парадоксальной закономерность: революции происходят не тогда, когда в обществе плохо и становится еще хуже, а когда в обществе плохо, но становится лучше и хочется, чтобы стало еще лучше.

Это, в-пятых, конфликт в развитии системы общественного хозяйства, ведущий к радикальным изменениям во всей системе общественных отношений. Он является основой для интерпретации феномена социальной революции в марксизме, который в данном вопросе выступает в роли оппонента отдающей приоритет социальной эволюции и общественным реформам концепции политической модернизации.

В марксистской теории общественного развития обращается внимание на ведущую роль объективного механизма, лежащего в основе развития общества. В частности, действие такого объективного механизма четко сформулировано К. Марксом в предисловии к работе «К критике политической экономии»: «На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции».

Вместе с тем, К. Маркс говорит о том, что в обществе объективные закономерности всегда проявляют себя через деятельность людей, осознающих свои жизненные интересы и ставящих определенные цели. Тем самым, проявляющаяся в конфликте производительных сил и производственных отношений объективная закономерность осуществления социальной революции опосредована идейными, субъективными мотивами классовой борьбы, которые побуждают людей к действию.

Очевидно, что, как и в развитии общества в целом, так и в осуществлении революционных изменений объективный и субъективный факторы дополняют друг друга. Это означает, что социальная революция имеет объективные основания, и в этом смысле не является следствием человеческого произвола. С другой стороны, это значит, что социальная революция существенным образом зависит и от самих людей, а, значит, является лишь крайней, экстремальной формой разрешения социального конфликта.

Следовательно, социальная революция не является обязательным и неизбежным средством общественного развития, поскольку порождающие революционную ситуацию в обществе противоречия поддаются регуляции и контролю со стороны самого общества. Но при этом большинство членов общества должно быть заинтересовано в сохранении стабильности развития, ставя общественные интересы выше интересов какой-либо группы.

В этой связи обратим внимание на характеристику диалектической противоречивости всемирно-исторического процесса, данную Гегелем. Именно она служит теоретическим основанием марксистского понимания взаимосвязи объективного и субъективного факторов в осуществлении социальной революции. Так вышеприведенные слова К. Маркса о существовании объективного механизма революционных изменений вполне соответствуют гегелевскому пониманию хода истории как «мерной и неотвратимой поступи Мирового духа». Однако великий немецкий философ говорит и об «иронии истории», связанной с деятельностью людей.

Применительно к революции, суть «иронии истории» выразил в письме Вере Засулич Ф. Энгельс: «Люди, хвалившиеся тем, что сделали революцию, всегда убеждались на другой день, что они не знали, что делали, – что сделанная революция совсем не похожа на ту, которую они хотели сделать».

При рассмотрении роли социальной революции в жизни общества важно также иметь в виду неправомерность подмены ее объективного рассмотрения оценочным мнением. В литературе существует две противоположные позиции в характеристике этой роли. Первая связана с определением социальных революций в качестве «локомотивов истории» и является сугубо позитивной, вторая – с их оценкой как безусловного зла для человека и общества. Как и любые оценки, данные квалификации весьма условны и не могут претендовать на статус абсолютной истины.

В заключение отметим, что революции в обществе не являются чьей-то прихотью, а обусловлены объективными обстоятельствами. Для человека социальные революции, поскольку они ведут к радикальным изменениям в обществе и его дестабилизации, всегда (независимо от того, вооруженным или мирным путем они осуществляются) означают серьезные испытания и лишения. Поэтому предпочтительным для него является развитие на основе реформ, используя которые можно планомерно и поступательно осуществлять качественное преобразование общества.

В реальном историческом процессе эволюционные и революционные (глубинные и масштабные) изменения взаимосвязаны, дополняя друг друга. В конечном счете, приоритет в обществе отдается установке на подчинение групповых интересов интересам всего социума, пониманию того, что социальные потрясения дестабилизируют его, а конструктивные реформы позволяют справиться с назревающими проблемами и являются нормой для современного демократического государства и гражданского общества.

Существует и проблема факторов социальной эволюции, связанная с вопросами:

что внутри общества как системы и вне его влияет в той или иной мере на исторический процесс, определяя его качественные характеристики? От чего зависит динамика общества?

Среди множества факторов, воздействие которых сказывается на особенностях исторического развития общества в целом и отдельных социально-культурных сообществ, укажем несколько основных и охарактеризуем их.

Геоклиматический фактор. Речь идет о том, как влияют на характер и темпы развития не только человечества, но, прежде всего, региональных сообществ (локальных цивилизаций, социально-культурных регионов, отдельных народов и этнических групп) размеры занимаемой ими территории, географическое расположение, климат, рельеф местности, удаленность или близость к коммуникативным (торговым, транспортным, культурным) путям и т.п.

Демографический фактор. Его составляющие – численность населения, плотность расселения, баланс по половому и возрастному признакам (известно, что население планеты стареет – особенно это касается развитых стран,– чем обусловлены проблемы с воспроизводством его работоспособной части), соотношение численности городских и сельских жителей и т.д.

Технико-технологический фактор. Его влияние на развитие общества, особенно современного, сказывается в трех аспектах: в воздействии техники на содержание и темпы социодинамики; во влиянии технологий на образ жизни человечества и его деятельность; в формировании особого стиля мышления, получившего широкое распространение в современном мире – технократического мышления.

Среди других факторов обычно называют производственно-экономический, политический, национально-психологический, культурно-исторический, в котором иногда специально выделяют моральный, религиозный и т.д.

Сущность и проблему субъекта и движущих сил истории кратко можно сформулировать так: «Кто является творцом истории?» В этой связи в философии истории используются два понятия – субъект истории и движущие силы истории.

Общим у них является реально оказываемое влияние на ход развития общества, а различным – степень осознанности этого влияния. Воздействие субъекта истории на исторический процесс является осмысленным и осуществляется на основе осознания определенных интересов, постановки целей и задач, обоснованных чаще всего идеологически. Движущие силы истории, хотя и способны к кардинальному изменению ситуации в обществе, движимы либо бессознательными внутренними импульсами, либо становятся объектом манипуляций и средством для достижения тех целей, которые поставлены субъектами истории.

Обратим внимание на два подхода к исследованию данной проблемы. Первый связан с постановкой вопроса о роли масс и личности в истории, имеющего три принципиальных решения. Одно из них рассматривает в качестве субъекта (творца) истории великую личность – на том основании, что именно ее деяния меняют поступь истории. Такое решение вопроса было распространено среди мыслителей французского Просвещения XVIII века. Оно получило обоснование в концепции «героического детерминизма», представленной в работе шотландского мыслителя XIX века Т.

Карлейля с красноречивым названием «Герои, почитание героев и героическое в истории». В ней утверждается, что каждой мировой эпохе присущ свой великий человек, из чего можно сделать вывод, что мировая история – это, фактически, история биографий великих людей. В русской социально-философской мысли близкие идеи развивали П.Л. Лавров и теоретик народничества Н.К. Михайловский, считавшие, что реальные творцы истории – это «критически мыслящие личности» – «герои» и «вожди», понимающие суть происходящего в обществе и способные повести за собой народ ради его светлого будущего. По мнению Н.К. Михайловского, великая личность – «вождь», способен познать чаяния и настроения людей, выработать план и управлять в соответствии с ним изменяющими общество действиями масс. Показательно, что вождем может стать не только политик или государственный деятель, но и «идущий в народ» интеллигент (здесь проявились доктринальные установки народничества), ставящий целью просветить крестьянскую общину и помочь ей выбрать свой, отвечающий ее самобытным традициям путь общественного развития.

Другое решение признает народные массы в качестве субъекта и решающей силы общественного развития. Именно народ творит историю – такой вывод делается, к примеру, в марксизме. Он обосновывается тем, что не отдельные, пускай и выдающиеся, люди, а широкие народные массы создают материальные богатства общества, совершают реальное преобразование социально-политического строя, наконец, создают духовные ценности, являющиеся достоянием всего человечества.

Существует и еще одно решение данного вопроса: и народные массы и великая личность являются субъектами исторического процесса, если они востребованы временем и обстоятельствами. В частности, Г. Гегель считал, что такие великие личности, как Александр Македонский, Юлий Цезарь или Наполеон, появляются тогда, когда созревают необходимые условия для реализации всемирно-исторических проектов.

Марксистская трактовка данного решения отражена в оценке великой личности, которая, по словам одного из первых русских последователей К. Маркса Г.В. Плеханова, выдвигается народом, способствует осознанию им своих интересов, «видит дальше других и хочет сильнее других». В сложные для общества времена – революций, гражданских войн, межнациональных конфликтов, социальноэкономических и политических кризисов воздействие толпы (массы) на общественные события может иметь катастрофический характер. В эти времена опирающийся на поддержку народа социальный лидер может сыграть решающую роль, став, тем самым, великой личностью в истории своего народа.

Второй подход представлен в концепции элитизма (элитаризма), оформившейся в работах В. Парето, Г. Моска и Р. Михельса в конце XIX – начале ХХ века и получившей широкое распространение в современном обществознании. Согласно ему, отличительным признаком элиты является способность к сознательному и реальному влиянию на общественную жизнь, поэтому она выступает в роли субъекта исторического развития общества.

В обществе существуют различные виды элит: политические, экономические, военные, культурные, церковные и т.д. А так как в своей динамике общество изменяется, в каждой его сфере существует несколько ждущих прихода к власти элитных групп. В частности, говоря о политической жизни общества, в которой обычно периоды стабильности и нестабильности чередуются, В. Парето выделяет два основных типа элит, последовательно сменяющих друг друга – «львов» и «лис».

Таким образом, в обществе происходит циркуляция элит, и даже революция, как отмечал В. Парето, – это лишь результат борьбы элит, маскируемой под право говорить от имени народа. Аналогичную мысль высказал и Б. Шоу: «Революции никогда не помогали скинуть бревно тирании. Максимум, что они могли, – это переложить его с одного плеча на другое». Следовательно, неэлита (масса) может выступать в роли движущей силы, но не субъекта истории.

В тесной связи с предыдущей проблемой находится вопрос о соотношении объективного и субъективного в историческом процессе. Полярные решения этого вопроса представлены историческим фатализмом и волюнтаризмом. А между ними лежит широкое поле деятельности субъектов и движущих сил истории, порождающей альтернативы и придающей историческому развитию общества негарантированный и вариативный характер.

Когда мы рассматриваем развитие общества, неизбежно возникает вопрос о направленности и о периодизации человеческой истории, составляющий сущность еще одной проблемы философии истории. Существуют две фундаментальные версии интерпретации исторического процесса: линейная и нелинейная.

Нелинейные интерпретации истории корнями уходят в глубокую древность, будучи воплощенными в представлениях о «колесе истории», круговороте событий, «вечном возвращении», и обретают впоследствии вторую жизнь в философско-исторических концепциях Просвещения в форме цивилизационно-циклической модели исторического процесса (Дж. Вико, И.-В. Гёте). В дальнейшем данная модель исторического процесса закрепляется и становится опорной в ряде философско-исторических концепций, ставших классическими – в концепциях культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского, «морфологии культуры» О. Шпенглера, «локальных цивилизаций»

А.Дж. Тойнби и др.

Линейные интерпретации истории представлены в двух основных моделях, получивших названия «регрессизма» и «прогрессизма». Общее для них – констатация очевидной направленности и поступательности социокультурного развития общества, а различное – в трактовке вектора этой направленности и характера смены качественных состояний социодинамики.

Регрессизм появляется в древнем мире, будучи зафиксированным в концепциях «возврата имен», «золотого века» и пр., и выражает настроения, характерные для эпохи разложения родовых отношений и перехода к цивилизации. Позже он находит отражение в религиозно-богословских представлениях иудаизма и христианства (в частности в характерной для них эсхатологии). В эпоху Просвещения регрессизм проявился в воззрениях Ж.-Ж. Руссо, усмотревшего в развитии культуры регресс человеческой свободы. В наше время позиции исторического регрессизма разделяются, представителями достаточно распространенных идейных течений экологического пессимизма, технократического антиутопизма, религиозно-сектантского финализма.

Прогрессизм оформляется в ХVШ столетии в философии Просвещения, будучи связанным с верой во всесилие разума, наделенного способностью познания природы и общества. Именно необходимый для укрепляющейся индустриальной цивилизации и основанной на использовании достижений научно-технического прогресса рост знаний о мире породил идею социального прогресса.

Эта идея получила развитие в немецкой классической философии. И. Кант, в частности, принимая идею прогресса, соотносит ее с совершенствованием правовых и особенно моральных устоев общества. У Г. Гегеля критерием прогресса служит развитие свободы, свидетельствующее, что «Восток знал и знает только, что один (деспот – авт.) свободен; греческий и римский мир знает, что некоторые свободны, германский мир знает, что все свободны».

Прогрессизм характерен и для марксистской интерпретации исторического процесса как закономерной смены общественно-экономических формаций. В структуру формации входят все существующие в данном обществе социальные отношения, характерные для него формы быта, семьи и образа жизни, но основу её составляет определенный способ производства, а в нем – производственные отношения и производительные силы.

Конфликт между ними, вызванный отставанием первых от вторых ведет к смене способа производства, а значит и к смене типа формации, а так как в организации общественного производства прогресс очевиден, то можно говорить и о прогрессе общества в целом.

Полное драматизма и человеческих трагедий ХХ столетие выявило несостоятельность свойственного прогрессизму исторического оптимизма и иллюзорность надежд на «светлое будущее». Приоритет начинает отдаваться нелинейным интерпретациям истории, в том числе постмодернистской концепции «постистории», за которыми закрепляется авторство таких достоинств, как отстаивание множественности равноправных и самоценных форм общественной жизни, акцентирование внимания на плюрализме и вариативности исторического процесса, подчеркивание роли социально-культурных альтернатив в развитии общества.

Возникают либо имеющие отчетливый регрессистский оттенок концепции «пределов роста» (Дж. Форрестер, Д. Медоуз), «конфликта цивилизаций» (С. Хантингтон), «золотого миллиарда», либо превратно истолковывающие сущность общественного прогресса концепции – «конца истории» (Ф. Фукуяма).

И все же прогрессизм смог возродится. В настоящее время он занял достаточно сильные позиции, оформленные в цивилизационно-стадиальной модели линейной интерпретации истории. Он представлен в концепциях постиндустриального (Д. Белл, Г. Кан, Ж. Фурастье), информационного (О. Тоффлер, Е. Масуда, М. Порат), посткапиталистического (П. Дракер) и постэкономического (В. Л. Иноземцев) общества.

2.1.7. Развитие общества как цивилизационный процесс Существует несколько основных теоретико-методологических подходов к рассмотрению общества в его историческом развитии: историографический, культурологический, формационный, цивилизационный. Хотя последний подход получил широкое распространение в современном обществознании, единого мнения о его сущности и методологических приоритетах не существует. Такую ситуацию неоднозначности обусловливают три обстоятельства. Во-первых, полисемантичность самого термина «цивилизация». Под ней понимаются культура, либо только материальная культура, либо материальное воплощение культуротворчества человечества, либо современное общество в целом, либо следующий за первобытным варварством этап развития человечества, стадия развития общества, характеризующаяся упадком культуры и сменяющая ее, и др. Во-вторых, неоднородностью оснований типологизации цивилизаций. Чаще всего сторонники цивилизационного подхода (противопоставляя его формационному), закрепляют за ним способность характеризовать длительные этапы исторического развития общества, взятого во всей совокупности материальных и духовных форм его существования. Однако в реальном исследовании подобная теоретикометодологическая «всеядность» не оправдывается и за основу анализа берется ограниченный набор параметров, чаще всего характер хозяйственной деятельности, властных отношений, техники и технологий, нормативного регулирования отношений, социализации, влияния религии и некоторые другие. Из-за этого (хотя и объяснимого редукционизма) цивилизационный подход лишается должной строгости и обоснованности нормативов научного исследования общества. В-третьих, существование трех заметно различающихся версий цивилизационного подхода, каждая из которых имеет свой оригинальный вариант рассмотрения социодинамики и опирается на собственное решение фундаментальных проблем философии истории. Речь идет о цивилизационностадиальной, цивилизационно-региональной и цивилизационно-локальной версиях.

Зачатки цивилизационно-стадиального подхода появились в XVIII веке, когда, собственно, и было введено в научную лексику понятие цивилизации, первоначально характеризовавшее закономерности развития и особенности социокультурного бытия Западной Европы. Показательно, что подавляющее большинство сторонников данного подхода, настаивая на единстве мировой истории, приняли цивилизационную западноевропейскую модель в качестве образца для других цивилизаций, поделив народы на исторические и неисторические. Возникнув в эпоху Просвещения, парадигма европоцентризма в ХХ – начале XXI века, несколько изменив и смягчив свою форму, осталась основой не только теоретического мышления, но и социально-практической стратегии Запада.

Согласно связанному с ней цивилизационно-стадиальному подходу, для единого мирового исторического процесса характерна поступательность и стадиальность развития.

В рамках данной версии цивилизационного подхода широкое распространение получила типология, согласно которой выделяются доиндустриальный, индустриальный и постиндустриальный периоды развития человечества.

Доиндустриальное (аграрное, традиционное) общество характеризуется ведущей ролью аграрного сектора экономики, приоритетом натурального хозяйства, прямым насилием как опорой власти, сословной иерархией, главенствующей ролью моральных норм в качестве основного регулятора межличностных и общественных отношений, верховенством семьи в социализации человека. В этом обществе технический прогресс носит эпизодический характер и существенно не влияет на темпы социодинамики.

Начавшаяся в XV-XVI веках радикальная трансформация европейского общества, на которую решающее влияние оказала промышленная революция конца XVIII – XIX века, способствовала возникновению индустриального (промышленного, техногенного) общества. Оно характеризуется ведущей ролью промышленного сектора экономики (прежде всего индустрии), урбанизацией и превращением капитала в рычаг власти, формированием наций и национальных государств, возникновением демократических институтов и превращением права в основной регулятор отношений в обществе. Главным «воспитателем» становится город, задающий образцы и стандарты поведения и формирующий основы гражданского общества.

Пробуждение общественного сознания и возрождение интереса к идее естественных прав человека способствовало осознанию того, что феномены общества и государства не совпадают. Вплоть до XVII века государство понималось широко и отождествлялось с обществом, а термин «государство» в современном значении впервые был использован Н.

Макиавелли и утвердился в обществознании только в Новое время. Особое значение в возникновении идеи гражданского общества имела концепция общественного договора (Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо, Г. Гроций), в которой государство рассматривалось как результат объединения людей на добровольной основе, и ставился вопрос о сфере влияния и прерогативах государства.

Появившееся в Новое время гражданское общество – эта относительно автономная от государства сфера жизни социума, которая возникает в процессе перехода к индустриальной цивилизации и является следствием индустриализации хозяйства и модернизации общественного сознания. Его становление происходило в условиях кризиса традиционного общества с характерной для него системой ценностей – семьи в качестве главного воспитателя и нравственности в роли основного средства социализации человека и регуляции его поведения. Гражданское общество предстает как сеть отношений между осознающими свои частные, прежде всего, экономические интересы индивидами, которые являются формально свободными и равноправными людьми. Основным средством регуляции отношений между людьми, а также между отдельным индивидом и государством становится система формального права. Поэтому данное гражданское общество характеризуют как позитивно-правовое.

Гражданское общество неоднородно. В его структуре можно выделить производственные объединения и фирмы негосударственной формы собственности, свободные политические ассоциации, общественные (профсоюзные, женские, молодежные) организации, негосударственные учреждения образования, общественные культурно-просветительские объединения, церковные организации и общины, независимые средства массовой информации, органы общественного самоуправления. К этому перечню необходимо отнести также семью, являющуюся не только «ячейкой государства», но и базисным элементом гражданского общества, наконец, отдельного человека как самостоятельного субъекта общественной жизни, обладающего свободой реализации своих интересов.

Государство и гражданское общество являются разными формами социального бытия и имеют разное функциональное назначение. Бытие государства – это бытие социальных институтов, учреждений и организаций с характерным для них аппаратом, который осуществляет управленческую власть, используя преимущественно вертикальные (подчиненные) связи и опираясь на технологическое знание – знание о том, что надо делать для реализации интересов всего общества. Отсюда основная функция государства заключается в обеспечении стабильного и, по возможности, бесконфликтного развития социума.

Бытие гражданского общества – это бытие негосударственных, создаваемых преимущественно на добровольных началах независимых социальных институтов и общественных организаций, а также отдельных людей. Эта форма социального бытия отличается неоднородностью и противоречивостью. Можно даже говорить о различных субформах гражданского общества. В частности, Ю. Хабермас в рассмотренной ранее авторской концепции общества говорит о таком фундаментальном противоречии современного «жизненного мира» (под которым понимается гражданское общество), как противоречие между имеющими разную онтологию «коллективным» и «личным» мирами.

Важно, однако, что в отличие от государства между составляющими гражданское общество элементами существуют преимущественно отношения не субординации и подчинения, а координации и партнерства. При этом основная функция гражданского общества состоит в стимулировании материального и духовного производства и их ориентации на удовлетворение потребностей людей. Не менее важно и то, что становление гражданского общества связано с формированием у человека чувства собственного достоинства, развитие инициативы и ответственности за свои поступки.

Следовательно, государство и гражданское общество по своей природе и назначению не исключают, а дополняют друг друга, способствуя развитию социума. Однако эта взаимообогащающая дополнительность возможна только тогда, когда гражданское общество является развитым, а государство правовым, руководствующимся принципами верховенства права, разделения власти, ответственности не только человека перед государством, но и государства перед человеком и др.

Для стабильного развития индустриальной цивилизации важно, чтобы непрерывный научно-технический прогресс становился системообразующим фактором развития общества и индикатором социального прогресса в целом.

Артикуляция роли данного фактора характерна для концепций технотронного общества З. Бжезинского и техногенной цивилизации В.С. Стёпина. В частности, из концепции В.С. Стёпина следует, что в числе других факторов (и соответствующих им идеалов) этой цивилизации выступают:

– идеал антропоцентризма, оценки человеком себя как высшей ценности мироздания;

– идеал строгой научной рациональности, абсолютизирующей субъект-объектную модель познания и рассматривающей природу и общество в роли объектов освоения;

– идеал преобразующего, практического отношения человека к миру, способствующего обеспечению его «власти» над природой и людьми;

– идеал индустриального развития общества, приоритета крупного машинного производства как основы экономики;

– идеал свободной и креативной личности, способной к научно-техническому творчеству и инновациям как продукту творческой деятельности человека.

Техногенная цивилизация амбивалентна, обладает как достоинствами, так и недостатками. К ее достижениям (соотнося характеристики техногенного и традиционного общества) можно отнести существенное повышение материального благополучия и качества жизни всех слоев общества, расширение сферы занятости трудоспособного населения и возможности выбора отвечающей возможностям и интересам человека профессии, улучшение условий труда и повышения его качества. Среди других достоинств – развитие средств массовой информации и коммуникации, создание условий для жилищного комфорта и организации досуга, использование результатов научнотехнического прогресса в сфере бытового обслуживания, торговли, здравоохранения, образования. Наконец, это сокращение длительности рабочего дня и рабочей недели и увеличение свободного от работы времени, которое может использоваться человеком для реализации своих творческих способностей.

Не менее значимы и серьезны проблемы в развитии техногенной цивилизации, обусловливаемые утерей контроля со стороны общества над развитием НТП. Это, прежде всего, глобальные проблемы современности, среди которых – экологические проблемы, проблемы дефицита ресурсов социодинамики, демографические проблемы, проблемы экологии человека и «болезней цивилизации». Негативное влияние на развитие социума оказывают проблемы серьезного дисбаланса в развитии цивилизационных регионов Север – Юг, проблемы «экологии культуры», кризиса общечеловеческих ценностей и социальнопсихологического дискомфорта человека, войны и мира, международного терроризма и ряд других.

Осмысление противоречивого характера лежащего в основе техногенной цивилизации НТП, ее достижений и проблем диктует необходимость обратиться к вопросам о статусе технической интеллигенции в современном мире и ее влиянии на управление обществом, которые получили концептуальную интерпретацию в идеологии технократизма.

Технократизм явился концептуальным выражением предложенной еще в XIX веке А. Сен-Симоном, О. Контом и некоторыми другими мыслителями методологической установки технологического детерминизма, согласно которой опирающиеся на науку техника и технологии обладают автономностью развития, решающим образом определяют развитие общества, а их прогресс обусловливает социальный прогресс в целом.

Возникновение технократизма связано с появлением работы Т. Веблена «Инженеры и система цен» (1921), в которой утверждается, что социальный прогресс осуществляется благодаря техническим специалистам, объективно выражающих интересы не какой-либо группы, например буржуазии или финансистов, а техники как таковой, а значит и всего, заинтересованного в этом развитии общества. Технические специалисты должны объединиться и, зная как обеспечить эффективную работу предприятия, занять властные, позиции в промышленности и обществе в целом.

Идеология технократизма получила развитие в 40-х годах в концепции «революции управляющих» Дж. Бернхейма, согласно которой в современном капиталистическом обществе происходят радикальные изменения, связанные с разделением функций владения собственностью и управления ею. Реальная власть в обществе должна перейти (и уже переходит) к организаторам производства – менеджерам (управляющим, администраторам, руководящим инженерам), которые, не владея собственностью на средства производства, а потому не завися от нее, способны осуществлять управление в интересах государства и всего общества.

В 60–70-х годах идеи технократизма воплотились в концепции техноструктуры Дж.К. Гэлбрейта, в которой речь идет о формировании в современном социуме иерархической и разветвленной системы технических специалистов, являющихся носителем коллективного разума и субъектом принятия масштабных решений. В это же время Ж. Эллюль, говоря о технической рациональности, отмечает, что технику надо понимать не только как машинное обеспечение деятельности человека, но и как тип (стиль) мышления, ориентированный на операционализм и инструментализм в оперировании с предметами и людьми. Для технократа, по мнению этого французского мыслителя, технические средства становятся самоцелью, а люди рассматриваются в качестве придатка к машине.

Дальнейшее развитие западного общества позволило сформулировать в 50–60-х годах ХХ в. концепцию индустриальной цивилизации, первоначально возникшую в двух вариантах:

концепции Р. Арона, трактовавшего индустриальную цивилизацию как общество такого типа, в котором ведущая роль принадлежит развитию техники и технологий, а рационально организованная деятельность человека по активному воздействию на природную и социальную реальность определяет рост экономики, политики, культуры, цивилизации в целом. Главное, по мнению Р. Арона, не количественный рост («бег на скорость»), а сбалансированное развитие общества, создание национальной системы экономики со свободной торговлей и общим рынком.

концепции У. Ростоу, выделившего пять последовательно сменяющих друг друга типов общества: традиционное (аграрное, иерархичное, в котором власть принадлежит землевладельцам), переходное (интенсифируется сельское хозяйство и происходит разделение государств по национальному признаку), общество «стадии сдвига» (эпоха промышленной революции), общество «стадии зрелости» (бурное развитие экономики на основе вложений капитала, НТП, всплеск урбанизации), «эра высокого массового потребления» (начинает доминировать сфера услуг, развертывается широкое производство товаров массового потребления и т.д.) Таким образом, основным критерием социально-экономического развития в концепции индустриального общества выступает динамика техники и технологии. Кроме того, развитое индустриальное общество характеризуется способностью использовать машинные технологии для оптимизации его развития и снятия напряженности между трудом и капиталом (Д. Белл), размыванием границ между буржуазией и рабочим классом и возможностью управления социальными конфликтами (Р. Дарендорф), возникновением техноструктуры и возрастанием функциональной значимости социальной организации технических, инженерных и управленческих специалистов (Дж. Гэлбрэйт).

Концепции индустриального и единого индустриального общества пронизаны ощущением близкого завершения очередной стадии цивилизационного развития и предчувствием наступления новой. Индустриальная цивилизация во многом исчерпала себя, выявив противоречивость научно-технического прогресса и утерю контроля над ним со стороны общества, свидетельством чего явилось осознание глобальных проблем современности, несоразмерности научно-технического и социального прогресса, кризиса самой стратегии индустриального развития человечества. В итоге в 1972 году был опубликован предназначенный для международной общественной организации, известной под названием Римский клуб, доклад, легший в основу быстро завоевавшей популярность концепции с красноречивым названием «пределы роста» (Д. Медоуз, Д. Форрестер), и начала разрабатываться идея постиндустриального общества.

Концепция постиндустриального общества сформировалась в двух основных вариантах: радикальная и либеральная.

Радикальный вариант возник в работах французских социологов Ж. Фурастье, А.

Турена и Р. Арона, исходивших из потребностей преодолеть недостатки индустриальной цивилизации и возвратиться к ряду ценностей традиционного общества – пригородному образу жизни, реабилитации религии, более соответствующему экологическим стандартам ручному или полуручному труду и, на этой основе, «нулевому росту» производства и прекращению интенсификации труда, к созданию «экономики услуг». Показательно, что описанный вариант концепции закрепляет за новой цивилизацией ведущую роль не экономических, а социально-культурных факторов социодинамики и стабильности мирового порядка на основе сближения уровней развития различных стран.

Либеральный вариант в основном был разработан американскими социологами футурологами Г. Каном, Дж. Гэлбрейтом, Д. Беллом. Работа последнего «Грядущее постиндустриальное общество» (1973) стала классикой идеологии постиндустриализма, отличаясь как оригинальной методологией, так и теоретической фундированностью.

Выделяя в новом обществе три основные подсистемы – культуру, политику и социальную структуру – и подразделяя последнюю на сферы экономики, технологии и профессиональной системы, Д. Белл называет пять основных признаков, характеризующих новационность постиндустриальной цивилизации. Эти признаки (и соответствующие им объективные процессы) взаимосвязаны, но не равноценны. Одним из них («осевым принципом», имеющим для концепции американского социолога фундаментальное значение) является доминирующая роль теоретического знания как источника инноваций и политических решений, а также средства осуществления социального контроля над развитием общества. Другие признаки постиндустриального общества: создание экономики услуг (в торговой и транспортной инфраструктуре, здравоохранении, образовании, управлении и т.д.); создание новой «интеллектуальной»

техники и технологий; преобладание в социальной структуре технических специалистов;

возможность планирования и контроля над техническим развитием и в целом достижения новой ступени социального прогресса.

Сравнивая три исторических типа цивилизаций – доиндустриальный, индустриальный и постиндустриальный, Д. Белл делает обобщающее заключение о том, что их можно понимать как три самостоятельные формы сообществ: естественную (взаимодействие человека с естественной природой), технологическую (взаимодействие человека с преобразованной им же природой) и социальную (взаимодействие между людьми как основной тип взаимодействия).

Парадигме постиндустриализма близка концепция информационного общества (Е. Масуда, О. Тоффлер).

Е. Масуда, в частности, считал, что понятие информационного общества раскрывает новые черты развивающегося постиндустриального общества и является его дополнительной характеристикой, фиксирующей доминирование сферы именно информационных услуг. Информационное общество связано с превращением информатики и кибернетики в основные средства социального управления и регуляции человеческой деятельности. Знание же как важнейшая форма интеллектуальной собственности превращается в главный ресурс общества. Инфосфера занимает ведущее место в обществе, определяя развитие экономики, политики, культуры, привносит радикальные изменения в социальную структуру.

О. Тоффлер – автор наиболее популярного варианта концепции информационного общества. Прослеживая цивилизационные сдвиги в развитии общества, он вводит метафору трех волн, каждая из которых способствовала становлению особого типа цивилизации. В их характеристике используются четыре параметра, позволяющие сопоставить и оценить цивилизационные сдвиги: техника, власть, богатство и знание.

Первая волна – аграрная, началась примерно 10 тысяч лет назад и характеризовалась ведущей ролью ручного труда (отсюда низкие темпы роста общественного продукта), властью в форме насилия, производностью богатства от власти, зависимостью знания от традиции.

Вторая волна – индустриальная, приходится на XIX – первую половину ХХ вв. и характеризуется ведущей ролью капитала, способствующего высокому росту промышленного производства, научно-техническим прогрессом, ценностью знания как одного из определяющих социальных факторов, производностью власти от богатства.

Третья волна – постиндустриальная, ведущая к созданию информационного общества, начинается примерно в 1955 году и характеризуется господством наукоемких и информационных технологий, а также превращением знания в источник богатства и власти.

Сам О. Тоффлер неоднозначно оценивает перспективы информационного общества, считая, с одной стороны, что, возможно, будет первым в истории гуманным обществом, в котором ценности будут создаваться вне сферы экономики, однако отмечает, с другой стороны, возможные негативные последствия в форме «нового тоталитаризма» и «информационного империализма».

Переход к постиндустриальной, информационной цивилизации – одна из ярко выраженных тенденций в развитии современного мира, и она тесно связана с другой отчетливо проявляющейся тенденцией – его глобализацией. Эту связь проясним в форме вопросов: если мир объединяется, то в каком направлении он будет развиваться? И какова судьба отдельных цивилизаций?

Глобализация – объективный процесс. Он, по словам одного из влиятельных его аналитиков У. Бека, состоит в том, что «национальные государства и их суверенитет вплетаются в паутину транснациональных акторов и подчиняются их властным возможностям, их ориентации и идентичности». Тем самым, глобализация затрагивает все стороны жизни общества.

Хотя глобализация – объективный процесс, но в обществе объективное всегда опосредовано субъективным. Поэтому глобализация может получать разные импульсы и развиваться по различным сценариям, и ее важно отличать от глобализма как идеологии осуществления глобализационного процесса. Не вдаваясь подробно в анализ сценариев глобализации, отметим, что пока этот процесс происходит по сценарию «вестоксикации» – прививки всему мировому сообществу ценностей западной цивилизации (а точнее, ценностей атлантического Запада). Не случайно (как бы в ответ) остро встали проблемы сохранения культурно-цивилизационной идентичности в современном мире;

культивирования традиций и ценностей локальных и региональных цивилизаций;

отстаивание их самоценности в едином, но многообразном мире. Полилог цивилизаций как равноправных субъектов глобализации является необходимым условием стабильности глобализирующегося мира и гарантом преодоления опасности возможного «столкновения цивилизаций», прогнозируемого С. Хантингтоном. Этот американский социолог, говоря о неизбежности конфликтов в обществе, отмечает смену их исторических типов: от конфликта правителей, а затем национальных государств – к конфликту социальных систем с разными идеологиями в ХХ веке, и от него – к конфликту цивилизаций, для которых особо значимой является религиозно-культурная самобытность. Скорее всего этот конфликт наиболее зримо обнаружит себя в радикальных противоречиях между христианской цивилизацией Запада (как лидером глобализационного процесса) и другими локальными цивилизациями. Наиболее острыми и фактически не поддающимися примирению представляются конфликты с китайско-конфуцианской и исламской цивилизациями. Учитывая мощь Запада, можно предсказать результаты этих конфликтов.

Так современная локальная версия цивилизационного подхода смыкается со ставшим уже классическим цивилизационно-циклическим подходом, акцентировавшим внимание на конечности существования локальных цивилизаций.

Региональная версия цивилизационного подхода преимущественно акцентировала внимание на особенностях развития цивилизаций Запада и Востока и механизмах их взаимодействия.

Западная цивилизация обычно характеризуется целерациональным стилем мышления, ориентированным на конкретный результат деятельности и эффективность социальных технологий, на изменение мира и самого человека в соответствии с человеческими представлениями и проектами. В соприкосновении с иными цивилизациями она обнаруживает тенденцию к социокультурной экспансии, при этом часто проявляет нетерпимость к иным культурам как низшим и неразвитым. Научная мысль Запада всегда была обращена на познание и преобразование мира, что проявлялось в её повышенном внимании к естествознанию, к фундаментальным исследованиям. Западной цивилизации свойственна установка на инновационный путь развития, для которого характерно сознательное вмешательство людей в общественные процессы, культивирование таких интенсивных факторов развития как наука и техника. В политической сфере для Запада характерны гарантии частной собственности и гражданских прав личности как стимула к инновациям и творческой активности, стремление к установлению гармонии общества и государства, к формированию институтов гражданского общества.

Восточная цивилизация чаще всего характеризуется как традиционалистская. При этом обращают внимание на социально-политические и духовные особенности данного региона. Среди последних отмечается господствующая авторитарно-административная система, характеризующаяся высокой степенью зависимости людей от властвующих структур и институтов. Такими обстоятельствами определяют научные и духовные ориентации Востока. Развитие научных знаний там характеризовалось не столько ростом теоретических компонентов, сколько формированием практических, рецептурных приемов деятельности, неотъемлемых от индивидуального опыта исследователя.

Длительное время господствовали представления о несоизмеримости цивилизационных оснований Запада и Востока, нашедшие свое выражение в известных строчках британского поэта Р. Киплинга: «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут, пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд».

Однако события ХХ – начала ХХІ века показали наличие точек взаимовлияния цивилизаций Запада и Востока: им есть, что заимствовать друг у друга. Важным посредником в этом процессе является восточнославянская цивилизация, ибо для нее характерны многие ценности и приоритеты, как цивилизации Запада, так и цивилизации Востока.

Восточнославянская цивилизация, этносоциальную основу которой составляют русский, белорусский и украинский народы, обладает качественной спецификой, которая определяется геополитическим расположением, веками формировавшимся укладом жизни, общей историей, социально-психологической общностью, близкими культурными ценностями.

Можно выделить ряд объективных и субъективных факторов, способствующих консолидации восточнославянских народов в рамках единой цивилизации. Прежде всего, это геоклиматический фактор, определяющий общность природных и климатических условий, характеризующих наш регион как зону рискованного земледелия и заметно отличающихся от аналогичных условий Западной Европы.

Демографический фактор, обусловливающий стремление восточнославянских народов к консолидации, связан с их этнической близостью и широким распространением межэтнических браков, традиционно важной ролью семьи в общественной жизни.

Важную, хотя и амбивалентную роль играет экономический фактор, связанный с тем, что в СССР существовал единый народно-хозяйственный комплекс, и экономика союзных республик развивалась как единое целое. С другой стороны, после распада СССР и обретения республиками суверенитета между ними обостряются экономические противоречия, что негативно сказывается на их экономической интеграции.

Особое значение для консолидации восточнославянских народов имеет политический фактор, однако его роль также является диалектически противоречивой. Наряду с близостью политической культуры традиционалистского типа в политической жизни наших народов, общими и социальными идеалами, иногда проявляется дестабилизирующая роль национальных политических элит, преследующих групповые интересы.

Действие описанных объективных факторов тесным образом связано с субъективным фактором: наличием воли и стремления народов к реальной интеграции, пониманием общего и специфического в образе жизни различных восточнославянских этносов, и на этой основе уважением к традициям и обычаям других народов, наконец, противодействием усилиям противников сближения в международном сообществе.

Речь идет о единой цивилизации, в рамках которой возможна экономическая и политическая интеграция, образование политических союзов и экономических сообществ, однако главную роль в консолидации восточнославянских народов все-таки играют духовные ценности.

Отношение к природному космосу выражают экосоциальные ценности, воспринятые нами от предыдущих поколений и частично подвергшиеся аберрации в эпоху индустриализма. Эти ценности, предполагающие бережное отношение к природе, понимание зависимости от нее и, вместе с тем, стремление не только приспособиться, но и изменить ее, являют собой «мостик» между стратегией покорения природы, свойственной цивилизации Запада и традиционалистским «вживанием» в нее человека цивилизации Востока.

Отношение к социуму характеризуют культурно-исторические ценности, которые также имеют непреходящий характер и являются опорными элементами духовного мира восточнославянской цивилизации. Они придают ей неповторимость и тоже могут служить связующим звеном между цивилизациями Запада и Востока. Основанием для этого является их синтетическая природа, способствующая преодолению ригоризма ценностных установок как Запада, так и Востока.

Среди социокультурных ценностей восточнославянской цивилизации особо выделяется ценность коллективизма как установки на гармонизацию интересов личности, коллектива и общества в целом. Достижение этой гармонии – фундаментальная проблема и было бы самонадеянно утверждать, что в развитии восточнославянской цивилизации она была однозначно решена. В ее прошлом известны периоды доминирования общинного, а затем общественного начала над индивидуальным и личностным. Но и в этом случае в общественном мнении, художественной и философской литературе существовало понимание неестественности или, как минимум, проблемного характера таких отношений.

Наиболее отчетливо это проявилось в творчестве В. С. Соловьева, отмечавшего, что «общество есть дополненная или расширенная личность, а личность – сжатое, или сосредоточенное, общество». Отметим, что и в западной, и в восточной философскокультурологических традициях оппозиция личностного и коллективного начал жизни общества вплоть до новейшей истории рассматривалась как естественное явление.

Еще одна ценность – ценность государства как оплота и гаранта стабильности общества. Само становление восточнославянской цивилизации стало возможным благодаря созданию сильного, способного обеспечить безопасность границ государства.

Вместе с тем, отношение к государству на всем протяжении существования восточнославянской цивилизации было двойственным, что нашло отражение в характерной для русской философско-правовой мысли бинарной оппозиции «государство как орган» и «государство как организм». Первое выражение имело негативное значение, фиксируя бюрократическую сущность управленческого аппарата как инстанции принуждения; смысл второго был позитивным, связанным с оценкой государства как организатора всей общественной жизни.

Отсюда в качестве особой ценности восточнославянской цивилизации вытекает ценность гармонии государства и гражданского общества. Речь идет о «естественном»

гражданском обществе, зачатки которого появляются до возникновения государства, и которое в период оформления национальных государств в XVII-XIX вв., перерастает в дополняющее государство «позитивное» гражданское общество. Показательно, что в философско-политической мысли восточнославянских народов, сквозным являлся идеал «народного государства» – государства как организма, вырастающего из гражданского общества и дополняющего его.

Среди других ценностей восточнославянской цивилизации необходимо назвать ценности веры, социальной справедливости и равенства. Эти традиционные ценности восточнославянских народов невозможно рационализировать, уподобив их нормам формального права. Характерный для традиционалистской цивилизации Востока акцент на роли морали как регулятора межличностных отношений и присущая цивилизации Запада артикуляция формально-правовой нормативной системы, фактически разрывали единство этих двух основных систем социализации человека и регуляции отношений в обществе.