3 ИССЛЕДОВАНИЯ
Антонина Липатова
К вопросу о вариативности фольклорного текста
В работе «Фольклор и народная культура»
Б.Н. Путилов писал о том, что «фольклорная традиционная культура в своем конкретном наполнении всегда региональна
и локальна. Ее естественная, нормальная
жизнь повязана с жизнью определенного, ограниченного теми или иными рамками коллектива, включена в его деятельность, необходима ему и регулируется характерными для него социально-бытовыми нормами» [Путилов 2003: 156]. К.В. Чистов ввел в научный обиход понятие фольклорного диалекта, не сводимого к «традиционным “диалектным” зонам». Фольклорные диалекты образуют «специфические ареалы, не вписывающиеся в этнические границы и не покрывающие всю этническую территорию» [Чистов 1986: 41]. На сегодняшний день тезис о территориальной дифференцированности вербальной составляющей (и не только) народной культуры не оспаривается, но говорить о значительных достижениях в этой области не приходится1. При этом без понимания природы фольклорного диалекта адекватное описание фольклорный единицы (текста) невозможно.
Антонина Петровна Липатова Граница фольклорных диалектов проходит независимый исследователь, на пересечении областей «своего» и «чуУльяновск жого»; носители традиции осознают свою [email protected] Понятием «фольклорный диалект» активно пользуются лингвофольклористы вслед за А.Т. Хроленко (см., например: [Бобунова, Хроленко 2003; Праведников 2009]).
№ 18 ONLINE
А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ
непохожесть на соседей. Природа фольклорного диалекта неоднородна: в фольклорном диалекте есть ядерная и периферийные области, разность природы которых заметна исследователю, но не существенна для носителей традиции. Задача статьи — на материале рассказов о Никольской горе в пос. Сурское Сурского района Ульяновской области ответить на вопрос, в чем отличие текстов, записанных в ядерной зоне фольклорного диалекта, от рассказов, записанных в зоне периферийной.Уже в XIX в. гора в с. Промзино Алатырского уезда Симбирской губернии (ныне пос. Сурское) являлась святыней общерусского масштаба. Сейчас Никольская гора — официально признанный сакральный центр Присурья: ее почитание активно поддерживается официальной церковью. Устная традиция сосуществует с письменной: о Никольской горе можно узнать из многочисленных печатных источников, на вершине горы помещена гранитная плита, на которой высечено «Повествование о явлении иконы св. Николая Чудотворца в с. Промзино Симбирской губернии в начале 1552 г. в царствование Иоанна Грозного» (см. Приложение 2). По этой причине для анализа привлекался разнообразный материал: записи устных рассказов, осуществленные автором лично (хранятся в архиве автора, далее — ЛАА) и в рамках фольклорно-этнографических экспедиций, проводимых кафедрой литературы Ульяновского государственного педагогического университета (хранятся в фольклорном архиве университета, далее — ФА УлГПУ), публикации в печатных изданиях и периодике рубежа XIX– XX вв., а также в современных периодических изданиях и краеведческой литературе.
Рассказы об официальном сакральном центре специфичны:
они по многим характеристикам противоположны рассказам о локальных сакральных центрах, не имеющих официального признания [Липатова 2008]. Информация о локальном сакральном центре является достоянием села, на территории которого расположена святыня. Питер Браун, рассматривая становление в латинском христианстве культа святых, отмечает, что обладание святыней «было привилегией, которую, как гласит одна из надписей, “многие желают, но не многие получают”. Полученная однажды, она в кричащей манере размечала баланс сил внутри христианской общины в терминах степени близости к святому» [Браун 2004: 46]. Информация о святом роднике актуальна для местных жителей. Рассказчик уверен, что слушатель — носитель другой культуры — ничего не знает о почитаемом объекте, поэтому снабжает свой текст деталями, подробностями, его рассказ всегда сюжетен. В традиции бытует множество вариантов чудесного события. Иногда
5 ИССЛЕДОВАНИЯ
Антонина Липатова. К вопросу о вариативности фольклорного текста появляются и новые рассказы (нередко в форме квазимеморатов) о чуде, повлекшем сакрализацию родника. Таким образом, изменчивость текстов о локальных сакральных центрах есть «показатель ее живой актуальности», «атрибут» активного бытования традиции [Щепанская 2011: 59–60].Нарративы об официально признанном сакральном центре имеют иную природу. Информация о таких объектах выходит далеко за пределы села, в котором они расположены. Например, повествования о Никольской горе записывались нами не только в Сурском районе, но и в районах, удаленных от данного сакрального объекта. О Никольской горе можно узнать из многочисленных и разнообразных письменных источников:
из архивных документов (выписки хранятся в библиотеке пос. Сурское), местной прессы («Сурская правда», «Православный Симбирск» и др.), из произведений ульяновских писателей (например, роман-притча Е. Мельникова «Призраки Николиной горы» [Мельников 1994]), из просветительской православной литературы (Это мне рассказывал мой отец.
И вот отец говорил, что в одно время была выпущена Русской православной церковью вот небольшая брошюра — книга, которая распространялась среди населения, и в том числе и в школе. Преподавали на уроках закона Божьего, изучали — муж., пос. Сурское; ЛАА 2008-21); на вершине горы размещена плита, на которой «все это написано» (А вы наверху были? Вот там плита, вы бы прочитали — муж., 1925 г.р., пос. Сурское; ЛАА 2007-1;
Вон там, на горе есть плита. Там все это написано — жен., пос. Сурское; ЛАП 2007-1).
Степень доверия носителей традиционного сознания к письменному слову высока (см.: [Львов 2006: 58]). Письменные источники начинают выполнять «консервирующую функцию», закрепляя «в письменной форме местный инвариант текста», сводят к минимуму «его текстовые трансформации и варианты» [Никитина 1993: 40]. «Активная популяризация ландшафта, хранящего в себе большой пласт традиционной культуры», приводит к «ее деградации и потере» [Веденин 2003: 11]. Включаются «стабилизирующие механизмы традиции», которые «во все возрастающей степени лишают вербальный текст возможности проявить свою пластичность» [Неклюдов 2009].
«Рутинизация», «консервация» (и даже «деградация») устной традиции проявляют себя по-разному. Нередко информанты демонстрируют полное отсутствие интереса к вопросу, почему гора считается святой. Распространены следующие ответы:
В круглых скобках после цитаты указываются пол, год рождения информанта, место его длительного проживания, архив, где текст хранится, год записи, номер текста по описи.
№ 18 ONLINE
А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ
Когда татары наступали игом на нас. Он с мечом встал на Никольской горе. И оне развернулись. Ушли назад. Знаете вы это все — вы читали это всё. Что вам рассказывать, вы же грамотные! Сами знаете это всё (муж., с. Сара; ФА УлГПУ Ну чай вот, Николай Угодник. Эта тоже все знают вот его.В Сурским. Ну, а чё рассказывать. Там уж это все тут сказано да рассказано. Это уж теперичи, у кого хошь спроси. Уж эти попы — они уж больше нашего знают. Мы-то сходим в год раз.
А то ведь это там, да и хто постарше, там, они по книжкам, где, чао там записана. А мы чао ж знам-то. В год раз, а когда в два года, можа, съездим. И все (жен., с. Вальдиватское; ФА В традиции бытует одна версия чудесного события, повлекшего сакрализацию Никольской горы: на Промзино нападали татары, в критический для селения момент явился святой Николай, испугавшиеся враги отступили. Сюжет о татарах сформирован, всем известен, именно он передается в качестве официальной версии чуда. Тогда как «изменчивость» текстов характеризует «живую и востребованную традицию» (Т.Б. Щепанская), «неизменным имеет шанс остаться то, что вышло из повседневного оборота и признается “традиционным” в рамках внешних институтов социальной памяти — элементы традиции, которые сменили свою прагматику (стали объектом потребления со стороны надлокальной, внешней системы)»
[Щепанская 2011: 60]. Рассказ о том, как святой Николай защитил Промзино от вражеского нападения, давно уже стал ?: Наташа, тебе бабушка про Никольскую гору рассказывала?
ЛН: Нет. Я сама знаю. Я про это сама отвечала на истории.
?: А вы это изучали на уроках? ЛН: Я сама это [сообщение] готовила (жен., с. Сара; ФА УлГПУ 2006-2);
Ну, когда, например, я ее [«легенду» о Никольской горе] читала, потом переводила, потому что у меня такой курс был «Мое родное Присурье». Учебников не хватало. Вот вела в 7–8 классе года два. На немецком языке. Ведь если они будут переписываться, как они будут рассказывать, о чем?! О своей родине. И вот эту легенду я переводила (жен., с. Барышская Слобода; УлГПУ Говорить о процессе фольклорного текстообразования не приходится. Информанты пересказывают всем известную информацию. «Лишь только какая-либо история становится хорошо известной, прослеживание истории перестает быть распознаванием смысла истории в целом». Такая «история»
7 ИССЛЕДОВАНИЯ
Антонина Липатова. К вопросу о вариативности фольклорного текста [Зинченко 1961: 321; Смирнов 1966: 151]. Понимание текстуализирует услышанное. Помимо этого при «осмыслении запоминаемого материала» нередко происходит «качественная перестройка того, что запоминается, обусловленная осмыслением» [Смирнов 1966: 151]. Так рождается вариативность текста, [Путилов 2003: 211]. Первая и вторая ступени вариативных различий — «вариант» и «редакция» — не приводят к трансформации сюжета. Изменения текста представляют собой лишь «вибрирование» его в допустимых пределах [Чистов 2005: 73]. Более значительные изменения приводят к созданию версий.
А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ
науке дихотомической теорией мотива, представленной в работах А. Дандеса1, развивающего лингвистическую антиномию «эмический / этический» [Дандес 2003: 23]. Единицами эмического (системного) уровня являются мотифемы («функции»В.Я. Проппа, «темы» Г.Л. Пермякова) и алломотивы — системные варианты мотифемы («трансформы» Г.Л. Пермякова).
Эмический уровень не предполагает появление сюжета. Сюжет зарождается на этическом уровне (уровне конкретной реализации системы), единицей которого и является мотив.
Единицы эмического уровня («функции», «мотифемы») «принадлежат исключительно науке, являясь отвлеченным умозрительным конструктом», мотив (единица этического уровня) есть «реальная данность фольклорного произведения, именно та единица, которой оперирует устная традиция» [Неклюдов Опираясь на концепции Б.Н. Путилова и А. Дандеса, представим трансформацию рассказов, относящихся к области фольклорной несказочной прозы, в виде следующей схемы.
В основе текстов Тексты реализуют Тексты реализуют В основе теклежит один алло- одну мотифему, одну мотифему, но стов — рассказ об мотив (вариант) один ее алломотив. разные алломотивы одном событии.
Любой фольклорный текст — совокупность «стабильных и взаимозаменяемых элементов» [Грица 1983: 28]. Для теории вариативности текста в равной степени важны и понятие «трансформанты», и понятие «константы» [Зарипов 1983: 18].
Единицы эмического уровня стремятся к единообразию, к константе. Они «удерживают» сюжет в рамках того или иного инварианта. Единицы этического уровня, наоборот, стремятся к бесконечной множественности реализаций и воплощений.
Дихотомическая теория мотива представлена в фольклористике двумя вариантами: моделью «инвариант мотива — вариант мотива» (см., например: [Левинтон 1975]) и моделью «(мотифема — алломотив) — мотив» (подробнее см.: [Силантьев 2004: 48–49]).
9 ИССЛЕДОВАНИЯ
Антонина Липатова. К вопросу о вариативности фольклорного текста Подобным образом варьируется и способ, которым святой Николай спасает Сурский край: враги уходят, испугавшись чудесного (неожиданного, устрашающего) появления святого; Николай Чудотворец ослепляет вражеское войско; явившийся Николай не озаряет, а, наоборот, погружает все во тьму («затмениеА Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ
Изменяемыми оказываются единицы этического уровня, способные трансформировать лишь поверхностную структуру нарратива. Вариативность рассказов о Никольской горе — пример вариативности по константному типу. Рассказы об официальном сакральном центре соотносятся друг с другом Однако корпус рассказов о Никольской горе неоднороден. Вопервых, современные нарративы отличаются от рассказов конца XIX в., во-вторых, рассказы, записанные в непосредственной близости к святому месту (ядерная зона), не похожи на тексты, записанные в местностях, удаленных от сакрального объекта (периферийная зона фольклорного диалекта).Сюжет о татарах окончательно сложился к концу XIX в. Во многих печатных изданиях того времени размещен рассказ о том, как святой Николай вместе с Георгием Победоносцем остановил татар, угрожавших Промзино (см. Приложение 1).
В то время уже существовал стихотворный текст «Явление чудотворной иконы св. Николая в Городище Промзине Симбирской губернии» (см. Приложение 2). Сейчас стихотворный текст предания можно прочесть на плите в Сурском, его же находим в рукописных тетрадях верующих. В стихотворной форме «наличествует установка на полную закрепленность слов в том речевом пространстве, в котором они стоят», отсюда «требование их абсолютной воспроизводимости» [Адмони 1994: 98], рифма «насильственным» образом скрепляет сюжет, сводя трансформации сюжета к минимуму.
Во многих источниках XIX в. святая гора только упоминается.
При этом, как правило, речь идет о явлении иконы, а не святого; чудо избавления от врагов имеет скорее «прагматическую», а не мистическую окраску (либо жители пошли крестным ходом с иконой Николая, после чего враг отступил, либо икона явилась после неожиданной победы местных жителей над многочисленным войском татар); мотив ослепления иноверцев отсутствует (см. Приложение 3).
Сюжет об ослеплении вражеского войска закрепился в традиции неслучайно. Область Промзино — пограничная зона: здесь русское население соседствовало с языческими на тот момент чувашами, мордвой. «“Слепотующие” подобно своим идолам язычники, войдя в контакт с представителем мира христианства, теряют физическое зрение, чтобы выйти из тьмы своего нечестия и затем прозреть» [Штырков 2010: 268].
В корпусе текстов о Никольской горе XIX в. существовали версии, не связанные с татарами. Например, в брошюре конца XIX в., посвященной Белой горе, помещен рассказ о том, что Антонина Липатова. К вопросу о вариативности фольклорного текста
А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ
Существует версия, что татар остановил белый конь. А вот на этой-то горе, видать, вот это — или икону нашли Николая, или что. И вот. Когда татары-те, они ведь хотели взять это — «Промзино» оно ведь раньше называлось. А там, грит, появился белый конь. И они ушли, и не стали брать. «Ала-ала-ала», — удирали. Белый конь [появился], и они побоялись (муж., с. Сара, ФА УлГПУ 2006-10). Рассказывают, что враги испугались чудом вышедшей горы. Когда они подъехали сюда, хотели переплывать, и вот Никольска гора как вроде вышла (у меня вот прям мурашки). И осветила им все глаза. Зарево. Такое. И они все ослепли. И повернули и уехали (жен., с. Барышская Слобода;У жителей удаленных от святого локуса местностей чудесное событие ассоциируется исключительно с образом святого Николая. Название горы — «Никольская» — исключает возможную вариативность. Данное название закрепилось относительно недавно: еще в конце XIX в. гора называлась Белой2. Жители Сурского рассказывают о том, что каждый день у них перед глазами. Одинокая, лишенная растительности меловая Никольская гора со стоящей на ней часовней выглядит достаточно необычно для равнинной местности Присурья. По мнению тех, кто проживает в непосредственной близости к святому месту, именно гора с часовней, чудом «вышедшие» на врагов, их Итак, уже первая ступень вариативности в текстах, записанных в ядерной зоне диалекта, имеет свою специфику. Для варьирования текстов, имеющих хождение в Сурском, характерна бульшая свобода. Варианты святой / икона, встречающиеся в текстах, записанных за пределами Сурского, взаимозаменяемы во всех контекстах («тотальная синонимия»). Варианты церковь / гора /конь не являются тотально синонимичными, поскольку воспринимаются как варианты только в рассмотренном контексте.
Помимо этого в Сурском записан один рассказ, в котором в привычном сюжете появляется новый мотив. Подобные изменения характерны для второй ступени вариативности текста (редакции). Рассказывают, что святой Николай не просто чудесным образом вселил «неопределенный» ужас в неприятелей, а неоднократно являлся им во сне с конкретной угрозой ослепить, если они не покинут пределы Сурского края.
Среди жителей Сурского существует представление о быстром росте горы из камня. Она выросла, эта гора, выросла из камня. Из этого камня образовалась такая гора. Камни же растут.
Вот она какая выросла! (жен., пос. Сурское; ЛАА 2007-1).
«Что касается дальнейшей судьбы этой меловой горы, с давних пор известной под названием “Белой горы” » [Историко-статистическое описание 1895: 5].
Антонина Липатова. К вопросу о вариативности фольклорного текста В пос. Сурское нам не удалось записать других текстов, реализующих этот мотив, а в с. Тушна (Сенгилеевский район Ульяновской области), где тоже продуктивен сюжет с татарами, мотив сна нередко оказывается сюжетообразующим.
А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ
мотифеме (провоцирующей появление «героического» сюжета). При этом в основе текстов лежат разные алломотивы (варианты) мотифемы. Нарратив о святом Николае, чудом спасшем край от врага, и рассказ о пустыннике, героически сражавшемся с неприятелем, встроены в разные жанровые парадигмы. Рассказы о святом, остановившем татар, традиционно входят в корпусы текстов, посвященных святым местам (легендарная жанровая парадигма). Рассказ об отшельнике встраивается в парадигму рассказов о герое (богатыре), который уходит от народа, забывшего его, но в случае возникновения опасности появляется и спасает свой народ. Этот сюжет лежит в основе былины «Илья Муромец и Калин-царь», некоторых западнославянских исторических преданий об этнических героях (эпическая жанровая парадигма). Важным оказывается и мотив захоронения пустынника в горе, «переводящий» сюжет из «героической» в «этиологическую» парадигму.Возможность включения в разную жанровую парадигму свидетельствует о том, что данные тексты достаточно далеко отстоят друг от друга. Возможно, когда-то они были самостоятельными произведениями (четвертая ступень варьирования), сейчас же они воспринимаются как версии сюжета о татарах (третья Итак, и в местностях, удаленных от сакрального локуса, и в самом Сурском рассказывают о татарах. Но эти рассказы принципиально различаются. За пределами Сурского имеют хождение только варианты сюжета (первая ступень), в самом Сурском помимо вариантов появляются редакции (вторая ступень) и версии (третья ступень варьирования) сюжета о татарах.
Особенность информационного фонда Сурского — наличие рассказов о сакрализации Никольской горы, реализующих другую мотифему. Тексты, повествующие об одном событии, но являющиеся реализацией разных мотифем, являются самостоятельными произведениями (четвертая ступень варьирования сюжета в системе Б.Н. Путилова). Записи таких рассказов единичны, но всех их объединяет одно — в них говорится о пребывании святого Николая на горе. При этом святой Николай в этих рассказах не воин-защитник (как в версии с татарами), а скорее бог-демиург, что переводит тексты из героической в этиологическую парадигму.
Святой Николай чудесным образом и в короткие сроки творит За ночь Николай Угодник эту гору таскал. Землю. Да. Как вроде вот так говорили. [Он землю шапкой натаскивал?] Да, натаскивал один гору. И там гору-ту вы не видели? Раньше вот Антонина Липатова. К вопросу о вариативности фольклорного текста Сегодня рассказы с «этиологическим» сюжетом малочисленны: они разрозненны и непродуктивны. Мотивы, использованные в них (например, мотив выбивания святыни), нехарактерны для современного состояния информационного фонда
А Н Т Р О П О Л О Г И Ч Е С К И Й ФОРУМ
Образы святых Николая и Георгия генетически связаны [Иванов, Топоров 1974: 166–173; Толстой 1995: 496]. Обычно враги, угрожающие Промзино, — иноверцы, нехристи. Но в данном («героическом») сюжете они не всегда предстают таковыми.Например, в роли противника может выступать Пугачев [Предания и легенды Урала 1991: 67]. В рассказах о Никольской горе актуализировалась одна из возможных ипостасей врага — «неправославные». Ведущая функция святого-воина Георгия — насаждение христианства1.
Возможно, какое-то время «этиологическая» и «героическая»
версии сосуществовали. Персонажем «героической» версии был святой Георгий (остановил татар), «этиологической» — святой Николай (явился на горе как старец). Не случайно среди местных жителей Сурского иногда возникают споры, кто на самом деле остановил вражеское войско: святой Николай или Моя версия такая: сначала произошло явление не иконы, а защитника русского воинства Георгия Победоносца. Явился Георгий Победоносец — защитник русского воинства. И вот когда он явился, он выхватил меч из ножен. Не сам старец Никола явился, насколько мне рассказывали, а явилась только сама икона. Не Николай Чудотворец. Вот когда они стали подниматься на гору, у подножия горы они обнаружили эту икону. Они эту икону взяли, занесли на гору. Вот мы все прекрасно знаем, что в Италии Николай Святой появился. Он не может, если он появился там. Икона ладно. Явление иконы, а не самого Николая Вот первый колодец — Георгий Победоносец. Вот и Георгий Победоносец с ним был. Вот. Они вот тут вот. И мать все время говорит: «Не знай, Нинка, мне вот кажется, вот как бы эта спустился не Николай Угодник, а Георгий Победоносец. Он спустился. Вот. А Николай Угодник — старец, грит, вот вроде ыбъявился на горе старец». Мама и все вот как говорят, что спустился Георгий Победоносец. Вот. А Николай Угодник их, как говорится, ослепил — вот и все. Вот такие вот преданья ходили В дальнейшем идея христианизации язычников отступила на второй план, образ святого Николая, более популярного на территории Ульяновского Присурья, вытеснил образ Георгия Победоносца. Имя Николая Чудотворца закрепилось и в названии горы.
«