«В. Ковалев, С. Малков, Г. Малинецкий ПРЕДЕЛЫ СОКРАЩЕНИЯ (доклад Российскому интеллектуальному клубу) 2013 2 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ Ядерный гамбит России, возможен ли выигрыш? Давайте вычислим, господа. 1 ГРАНИЦЫ И ...»

1

АССОЦИАЦИЯ «АНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ»

АКАДЕМИЯ ИНФОРМАЦИОННОЙ САМОЗАЩИТЫ

В. Ковалев, С. Малков, Г. Малинецкий

ПРЕДЕЛЫ СОКРАЩЕНИЯ

(доклад Российскому интеллектуальному

клубу)

2013

2

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

«Ядерный гамбит» России, возможен ли выигрыш?

«Давайте вычислим, господа».

1 ГРАНИЦЫ И КАЧЕСТВЕННАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АНАЛИЗИРУЕМОГО

ОБЪЕКТА (ДИСКУРСИВНЫЙ АНАЛИЗ)

2 ЧТО ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ НАМ ГОТОВИТ?

2.1 Можем ли мы «попасть» в точку «алеф» (по Кантору)? Краткий исторический экскурс........ 2.2 Междисциплинарный анализ глобальных процессов препятствующих сокращениям в сфере ЯО и стимулирующих «горизонтальное распространение»

2.3 Зачем Америке нужна «большая война»?

2.4 «Большая война» - глобальный вызов России

2.5 «Умная оборона НАТО» - новые опасности и угрозы для России. От стратегии Клаузевица к Сунь-Цзы

2.6 Нужен ли России «новый Брест»?

3 НОВЫЙ ДСНВ И ДЕСТАБИЛИЗИРУЮЩИЕ ФАКТОРЫ СИСТЕМЫ

СТРАТЕГИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ

3.1 Проблема ЕвроПРО – возможно ли решение?

3.2 Какой же Договор ратифицировала Госдума?

3.3 Что скрывает новый Договор о CHВ ?

3.4 Что делать?

4 ЧЕМ СПОРИТЬ, ДАВАЙТЕ ПОДСЧИТАЕМ

4.1 Немного о проблеме «сдерживающего ущерба»

4.2 Элементы общей (простейшей, «статической») теории сдерживания.

4.3 Генезис и эволюция концепции неприемлемого ущерба как основы (простейшей, «статической») стратегии сдерживания.

4.4 Новые подходы к оценке сдерживающего ущерба

4.5 Результаты математического моделирования изменения совокупной мощи государства в зависимости от сокращений в сфере СЯС

5 «ПО КАРМАНУ» ЛИ РОССИИ ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ?

6 «КИТАЙСКИЙ ГАМБИТ» Б. ОБАМЫ?

7 НА ОЧЕРЕДИ ОСТАТКИ ТАКТИЧЕСКОГО ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ РОССИИ.................

8 ЗАЧЕМ «ОБНУЛЯЕТСЯ» РОССИЯ. ПЯТЫЙ СЦЕНАРИЙ (К ВОПРОСУ О

ВСЕОБЩЕМ ЯДЕРНОМ РАЗОРУЖЕНИИ)

8.1 «Ядерный гамбит» большой геополитической игры США

8.2 «Денуклеаризация России» как предпосылка ее второй «геополитической катастрофы»..... 9 БОЛЬШАЯ ЯДЕРНАЯ ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ИГРА ПО ФОРМУЛЕ «7+1»

9.1 По пути «благих намерений»

9.2 Что скрывается за словами об укреплении ДНЯО?

10 ДЕСТАБИЛИЗИРУЮЩИЕ ВОЕННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ СИСТЕМЫ

СТРАТЕГИЧЕСКОГО ЯДЕРНОГО СДЕРЖИВАНИЯ

11 НОВЫЕ ПОДХОДЫ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

«Та война справедлива, которая необходима, и то оружие священно, на которое единственная надежда»

Н. Макиавелли «Государь»

ВВЕДЕНИЕ

«Ядерный гамбит» России, возможен ли выигрыш?

Перед войной во время встречи и беседы с А.Моруа У.Черчиль, обсуждая творчество последнего, высказал следующую мысль: «На вашем месте я писал бы только об одном, что у Франции слишком мало самолетов». По воспоминаниям классика биографического жанра, в тот момент английский премьер ему показался не умным и даже не вполне адекватным человеком. Однако, в последствии, он сожалел о данной оценке. Спустя 70 дней после упомянутой встречи немцы вошли в Париж /1/.

В настоящее время эта история вспоминается прежде всего потому, что для современной России «ядерный фактор» как инструмент обеспечения ее безопасности и статусного положения в Мир-системе играет ту же роль, что и когда-то самолеты для Франции.

Сегодня «ядерный фактор» все в большей степени оказывается в центре Российской (и мировой) политики. При этом «международный фон», на котором он должен проявляться, в настоящее время крайне неблагоприятен для принятия далеко идущих разоруженческих решений в сфере ядерного оружия (ЯО), к которым толкают Россию. Это обусловлено следующими факторами.

Во-первых, после начала активного разрушения Западом Ялтинско-Постдамской политической системы сущность нового мирового порядка составляет состояние «глобальной турбулентности». Мир-система находится, говоря языком синергетики, в «перемешивающем слое». И если развитие международных отношений, как утверждается, идет по пути глобализации, то в данном случае теоретически с научной точки зрения возможны разные пути построения глобального мира, в том числе и необязательно ведущие к «миру Америки». Возможно возникновение региональных «аттракторов», для которых обладание ядерным оружием объективно является важным фактором поддержания своего геополитического статуса /2…19/.

Очевидно, что наличие столь разрушительного оружия в руках другого государства само по себе является большой имманентной угрозой национальной безопасности России.

Единственной непреходящей гарантией безопасности является свой потенциал «ядерного сдерживания» - даже если на данное время государства не считают друг друга врагами.

Во вторых, развал Бреттон-Вудской системы, намечающийся крах «Вашингтонского консенсуса» и экономический кризис привели к тому, что главный инструмент власти США на международной арене – доллар, уже не обеспеченный золотом, - поддерживается исключительно военной мощью, регулярно задействуемой в разных точках мира, что усиливает указанные выше стимулы к обладанию ЯО.

В третьих, серьезными дестабилизирующими факторами международной обстановки, которые Россия должна учитывать в своей ядерной политике, являются изменения в НАТО в сторону глобализации своей деятельности.

После принятия новой стратегической концепции альянса объективно усиливаются стимулы к «горизонтальному распространению» ЯО, являющегося для многих стран, находящихся на периферии и полу - периферии Мир-системы, единственным средством обеспечения своего национально-государственного суверенитета перед лицом активноагрессивного «центра» (Запада).

Как показывает моделирование глобальных экономических процессов /2….4, 17, 18/, западная экономическая система в условиях рыночной конкуренции может стабильно существовать только при постоянном вливании дополнительных ресурсов извне. То есть для стабильного существования такой системы необходимо наличие периферии, из которой можно черпать дешевые ресурсы.

В этих условиях современное НАТО является инструментом поддержания устойчивости системы «центр-периферия», в которой только и может существовать Западный мир. В этом и состоят новые функции альянса. Фактически НАТО есть объединение государств Западного мира, составляющих центр Мир-системы, для военного обеспечения эксплуатации периферии. Однако выполнять свои функции альянсу придется в изменяющихся условиях формирования нового баланса сил в военной области, возникновения условия, которое многие аналитики уже определяют концептом «восставшая Азия» /46/.

В четвертых, существенно обостряются негативные мировые процессы, связанные с циклическими тенденциями.

Как показывают исследования динамики глобальных процессов наиболее сложным для России в геополитическом плане, если руководствоваться структурным подобием с предшествовавшими циклами, скорее всего станет период 2014 – 2025 гг. /2…4, 31..33/. К потрясениям этого периода необходимо готовиться уже сейчас. И в первую очередь готовить адекватные средства направленного воздействия на участников межгосударственных конфликтов, в том числе потенциал стратегического и регионального сдерживания и деэскалации конфликтов.

В пятых, происходит явное ослабление роли Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), которое объективно отражает состояние кризиса системы международноправового регулирования, возникшего в результате распада Версальско-Вашингтонской модели мировой политической системы (завершившегося Второй мировой войной), а затем и началом демонтажа Западом Ялтинско - Постдамской системы.

В шестых, в настоящее время мы переживаем ситуацию, когда слабеющий доминант (США), рассчитывая сохранить свою позицию на мировой арене, вс чаще прибегает к непосредственной военной силе и организовывает зоны нестабильности. Финансовое доминирование США самими американскими стратегами вс чаще увязывается с необходимостью иметь подавляющую военную мощь. Напомним, что в последние годы военный бюджет США сравним с совокупным военным бюджетом всех остальных стран мира.

Американские исследователи Л.Г. Бадалян и В.Ф. Криворотов [54], разработавшие теорию техноценозов, приводят ряд убедительных аргументов в пользу того, что нынешнее положение дел, мировая система и уровень глобализации очень близки к тем, которые имели место в начале XX века, когда слабеющий доминант (Великобритания), чтобы удержать лидерство, осуществляла жесткое милитаристскую политику, стравливая своих конкурентов и тем самым ведя дело к мировой войне.

В меняющемся мире Россия оказалась втянута в «Большую геополитическую игру», где ядерный фактор объективно играет роль «тяжелой фигуры». Это обусловлено в том числе и тем, что ядерное оружие и особенно стратегические ядерные силы (СЯС) являются «дисциплинирующим» фактором конфликтов, препятствующим переходу к крупномасштабной войне. Обладание таким инструментом дает не только высокий геополитический статус, но и возможность эффективного управления конфликтами.

Может ли Росси, находясь в бессубъектном состоянии, если не выиграть, то хотя бы свести матч вничью? Сегодня в аффективный компонент общественного сознания, в том числе в основные базовые элементы системы принятия военно-политических решений вводится положение о том, что для игры в «геополитические шахматы» в США создана «программа чемпионского уровня», обеспечивающая Америке эффективную победу, а также, что «противостоять такой программе никто не захочет и не сможет».

А так ли универсально указанное положение? Ведь достаточно очевидно, что даже если Россия по каким-либо причинам и не смогла бы сыграть с США геополитический «гроссмейстерский матч» как равный соперник, всегда остается возможность играть по другим правилам, например, устроив США «турнир в Васюках», или «сменив игру». Вместо «великой шахматной партии» (по З. Бжезинскому) Россия может сыграть в «политический покер». И серьезный ядерный потенциал при его рациональном использовании может фундировать данную поведенческую стратегию.

Вместе с тем, складывается впечатление, что в «великой шахматной партии США»

Российская сторона входит в состояние «политического цугцванга» (когда все ходы плохие).

Этот вывод можно сделать, например, из анализа процесса подготовки заключенного Договора о сокращении наступательных вооружений (ДСНВ) и хода обсуждения соответствующего ратификационного закона в Госдуме.

Как представляется, не в последнюю очередь сей прискорбный результат может быть объяснен значительным содержанием в нашем так называемом «экспертном сообществе»

лиц, полагающих целью и смыслом своей деятельности «профессиональную любовь» к Западу. К сожалению, усматривается наличие свидетельств, что им зачастую удается «посадить на интеллектуальную иглу» определенную часть «базовых элементов»

российской системы принятия решений в военно-политической сфере.

При этом в основе «концептуального мэйнстрима», в который «заталкивается»

российская внешняя (оборонная) политика, лежит либо примитивная маниловщина, либо своеобразный вариант «неотроцкизма», задающий «демобилизационную» поведенческую стратегию («ни мира, ни войны, а армию распустить – читай, Россию «денуклеаризовать»).

Даже самый поверхностный анализ позиции «перезагрузчиков», которая, как представляется, в определенной мере определяет принимаемые решения в ядерной сфере, позволяет сделать вывод о том, что выдвинутые в 1960 году Т. Шеллингом (в ожидании самолета в Вашингтонском аэропорту) критерии эффективности политики США в области контроля над вооружениями до сих пор задают направление политической мысли не только в самих США, но и у их «друзей» за рубежом.

Невозможно избавиться от впечатления, что все так называемые «новые подходы к контролю над ядерными вооружениями» (см., например, /48/) за всей словесной «дымовой завесой», их сопровождаемой, имеют свою конечную цель - реализацию устремлений и установок (в том числе и приписываемых одному из бывших Президентов США) о необходимости «вырвать у России «ядерные зубы» и действовать в этом направлении до тех пор, пока ядерного оружия у нее больше не останется», ибо: «Нет лучшей возможности направить средства на национальную безопасность, чем способствовать уничтожению ядерного оружия, науки и промышленности бывшего врага. Нет ничего менее разумного и глупого для США, чем упустить эту возможность».

Проводить подробный анализ аргументации сторонников «ядерного нуля» или существенных ограничений российских СЯС и тактического ядерного оружия (ТЯО) довольно скучное и бесполезное дело. Уже продолжительный период времени ими как мантры повторяется один и тот же набор положений о бесполезности и ненужности для России обладания мощным потенциалом СЯС и ТЯО.

В целом, при изучении работ многих «экспертов» (из ИСКАН, ИМЭМО, ИНСОР и др.) приходит на ум мысль, высказанная С. Клеменсом в рассказе «Старые времена на Миссисипи»: «В науке есть что-то захватывающее, какие далеко идущие выводы она может сделать, опираясь на самые ничтожные основания» /47/.

Трудно не заметить, что задействуемые «денуклеаризаторами» механизмы управления целевыми аудиториями основаны на применении техник обмана и манипуляции сознанием.

Необходимо отметить, что сторонники ядерного разоружения особо не обременяют себя выработкой системы достаточных оснований, полагаемых в основу вырабатываемых информационных фреймов для организации воздействия на когнитивную и аффективную компоненты сознания основных российских «базовых элементов» системы принятия военно – политических решений, да и общества в целом. И, самое удивительное, это у них часто «срабатывает».

Если пропустить все «квазигуманитарные» рассуждения «сторонников ядерного разоружения» через «концептуальное сито», то большинство из них сводится к отказу от стратегии «сдерживания» и переходу к стратегии «умиротворения» противостоящих «акторов» межгосударственных конфликтов (см., например, /48/).

При этом скрытым (скрываемым) параметром предлагаемой поведенческой стратегии является ЦЕНА такого умиротворения. А цена начинает постепенно озвучиваться. От России требуют мол «делиться надо». Это может показаться невероятным, но претензии М.Олбрайт и Д.Чейни уже поддерживаются Российскими «либералами», публично рассуждающими о возможности совместного управления (с развитыми мировыми державами) ресурсами Сибири. И если кому то данный сценарий покажется невозможным, в том числе и с международно-правовой точки зрения, то напомним, что Российская Федерация есть правопреемница Российской Империи. А та в 1884 г. подписала соответствующую международную конвенцию, содержащую «принцип эффективной оккупации». Из него следует, что если какая-либо страна не способна эффективно управлять своими ресурсами, то может быть введено внешнее управление. В те времена он легитимизировал колониальную систему, завтра может обосновать правомерность изъятия у России исключительных прав на управление ее собственными ресурсами.

Главный тезис прозападного лобби состоит в том, что де мол «демократический» Запад никогда не нападет на Россию, а, следовательно, ее усилия в сфере ЯО излишни (избыточны). Данный тезис представляет собой один из активно внедряемых в сознание Российского общества архетипов. Он ярко характеризует убогость концептуальной основы «либерального видения картины мира».

Достаточно очевидно и не требует никаких доказательств, что у Запада нет никаких «табу» по использованию военной мощи. И, наоборот, вся практика международных отношений за последние 20 лет свидетельствует:

а) о полном отходе Запада от Вестфальской системы к концепции ограниченного национального суверенитета, когда все решает Запад (Америка – мировой шериф);

б) об активным задействовании фактора военной мощи НАТО при решении внешнеполитических вопросов, вплоть до прямой вооруженной агрессии.

Хотелось бы узнать, действительно ли прозападные «эксперты» пользуются услугами «астрального мира» и до них доведено знание о том, что Запад всегда будет «белым и пушистым» и в будущем ограничит масштаб применения военной силы? И вообще, при чем тут непосредственное военное нападение на Россию? Согласно трактату «Сунь - Цзы», это «худшая из войн» /49/. Запад уже давно основывается на теориях Лиддал-Гарта о непрямых действиях /50/ и научился использовать силовой фактор опосредованно как один из элементов механизма «внешнего управления».

Действительно, зачем ему нападать (или даже оказывать прямое военное давление на Россию), если ею можно «мягко» управлять в рамках «Вашинтонского консенуса» через сформировавшуюся консорцию «агентов перемен», постоянно действующий либеральный блок правительства и др.

Но, если Россия выйдет из бессубъектного состояния, в ней сформируются мощные стратегические субъекты, Запад не задумываясь может задействовать «силовой фактор» как он это делал всегда.

Все эти факторы определяют для России объективные основания для сохранения и поддержания на соответствующем (количественном и качественном) уровне группировки СЯС и «нестратегического» ЯО (ЯО регионального сдерживания) в качестве наиболее важных составляющих системы средств «направленного воздействия» на участников межгосударственных конфликтов «высокой интенсивности».

Это тем более важно, поскольку уроки истории и особенно события последних десятилетий учат, что международное право как инструмент обеспечения интересов страны и, в том числе, ее безопасности не стоит и гроша, если нет вооруженных сил, способных его убедительно отстаивать.

Настойчивое стремление Запада к демонтажу Ялтинско-Потсдамской политической системы и развал (после распада СССР) сформировавшейся после второй мировой войны Мир-системы открывают «ящик Пандоры» с невиданными последствиями. В этой связи возникает очевидный вопрос – с чем мы их встретим? Вместе с тем, из анализа внешнеполитической деятельности России складывается впечатление, что наше руководство может стать жертвой «синдрома Сидония Апполинария», т.е. не увидеть нависшей над головой угрозы.

К такому выводу приводят, в том числе, и события последних лет, связанные с реализацией технологий внешнего «институционального» управления Россией по «втягиванию» ее в процесс «денуклеаризации» на основе неуклонного и поэтапного снижения своего ядерного потенциала.

В современных условиях для России целесообразно не снижение, а усиление потенциала стратегического и регионального сдерживания. Важно помнить высказывание Н. Макиавелли: «…то оружие священно, на которое единственная надежда». В противном случае России опять, как и в XIII веке, суждено стать «демпфером-поглотителем», в котором рассеется энергия натиска «восставшей Азии» на Европу.

В этой связи не демобилизация, а мобилизация сил, составляющих оборонный потенциал страны, может обеспечить невовлечение России в будущую «большую войну».

В свете вышесказанного интересно отметить исторический прецедент, связанный с одним из первых (из известных) фактов практической реализации стратегии сдерживания за счет демонстративного усиления военного потенциала государства. В XVII веке Арман Жан дю Плесси – герцог де Ришелье произвел первую в Европе широкую мобилизацию военных сил в мирное время (в то время войны в Европе велись в основном «силами постоянной готовности»). Это позволило ему избежать вовлечения Франции в тридцатилетнюю войну (в невыгодных для нее условиях) до 1635 г./34/.

России для того, чтобы в соответствии со стратагемой № 19 спокойно «наблюдать за пожаром с противоположенного берега» /35/, надо помнить уроки истории и иметь соответствующий военный потенциал, включая ядерный потенциал, фундирующий это естественное для ее народа желание. Тем более представляется важным в описанных выше условиях не дать Западу воспользоваться стратагемой № 20 /35/ «пожертвовать сливой (т. е.

Россией), чтобы спасти персиковое дерево (западную цивилизацию)».

Достаточно очевидно (и об этом уже много говорилось), что мир без ядерного оружия не станет более безопасным. Без решения основных социальных, экономических, политических и гуманитарных проблем, которые являются центральными в международных конфликтах, подталкивающих государства к войнам, формирующийся мир без ядерного оружия вряд ли будет стабильным. В свое время по поводу предложений М.С. Горбачева по всеобщему ядерному разоружению к 2000г. З. Бжезинский сказал: «Этот план для устройства мира, удобного для ведения обычной войны».

В сегодняшнем состоянии Россия, в случае если она пойдет на то, чтобы разыграть «ядерный гамбит», т.е. согласившись на дальнейшие сокращения своих СЯС и на переговоры по сокращению своего ТЯО, рискует потерпеть поражение в «большой геополитической игре» и быть отброшенной на периферию мир-системы.

Исследования динамики глобальных процессов в Мир - системе, проводимые на основе математического моделирования, показывают, что сохранить свое лидерство Америка сможет лишь организовав новое радикальное изменение геополитических параметров ведущих стран. При этом «быстроту» такого изменения обеспечивает, как будет показано, только крупномасштабная война /36, 51, 52/.

Данные выводы согласуются с одной из концепций теории международных отношений – концепцией «перехода лидерства» (по оценкам специалистов, она наиболее адекватно объясняет «истинные первопричины» начала Первой мировой войны), согласно которой страна, теряющая лидерство, «обязана атаковать первой» /36, 51, 52/. Как нам представляется, в последние полтора десятилетия именно эту концепцию, только в модифицированном варианте, США и применяли на практике. При этом суть американский модификации заключается в том, что атаке подвергается не претендент, а другое государство, выбор которого определяется «ценой вопроса». Таким образом, если в свое время с помощью Югославии и Ирака американцы пытались решить более мелкие («субгеополитические») проблемы, то при данной, «большой ставке» нужен будет уже соответствующий «большой партнер». По нашему мнению, именно «денуклеаризованная»

Россия более всего подходит на роль такого «невольного партнера» по новому переделу мира, который, естественно, реализуется за ее счет.

Следовательно, чтобы априори исключить такой сценарий, Россия должна сохранить свой ядерный потенциал, причем на уровне, который будет гарантированно, при любых условиях возможного ядерного конфликта с Америкой, обеспечивать потерю американского геополитического лидерства. Необходимо сохранить любой ценой наш постепенно слабеющий, но еще пока «геополитически эффективный» ядерный кулак. Обязательно сохранить. По крайне мере, до тех пор, пока у нас не появится соответствующий альтернативный, неядерный инструмент, гарантирующий бесперспективность, для США, нового «военного» передела мира за счет России.

Соответственно, России необходима полноценная оптимизированная ядерная деятельность, включая адекватную реакцию на различного вида разоруженческие инициативы.

Указанная адекватность подразумевает, в том числе и переход к невербальным основам принятия решений в военно-политической сфере. Вырабатываемые предложения (позиция) должны стать результатом междисциплинарных исследований и количественного анализа альтернатив позволяющих учесть влияние фактора обладания ЯО на совокупную мощь государства.

Это тем более актуально, поскольку становиться совершенно ясно, что предпринимаемые США сегодня и на перспективу меры по ограничению СЯС – всего лишь политическое отражение реального процесса обновления «технологически устаревших»

видов оружия. Предлагаемые меры по разоружению и контролю над вооружениями имеют своей конечной целью не столько ограничение масштабов военно-технического соперничества, сколько переводят его в иные измерения военно-технологического пространства.

При этом американским военным не приходится беспокоиться в отношении того, не переусердствуют ли их политики в разоружении.

Для этого американской администрацией еще в начале 1990-х годов в качестве одного из основных принципов стратегии национальной безопасности была принята так называемая концепция «воссоздания», предусматривающая сохранение инфраструктуры стратегических наступательных сил (СНС) и оборонной индустриальной базы, обеспечение лидерства США в жизненно важных технологиях и накопление стратегических материалов /53/.

Анализируя последствия сокращения ядерной компоненты стратегических наступательных сил США, важно отметить, что США в значительной мере технически готовы к быстрому снижению своего ядерного потенциала. Несмотря на прогнозируемое (временное) сокращение «геополитической дистанции» с Китаем (вследствие ограничений своих СЯС), Америка имеет возможность сравнительно быстро восстановить свой «геополитический статус» и сделать «рывок» в военном потенциале за счет реализации результатов новой «микрореволюции» в военном деле, позволяющей существенно усилить неядерную компоненту стратегических наступательных и оборонительных сил, а также осуществить качественный (беспрецедентный) скачок в повышении потенциала сил общего назначения. Здесь Россия (да и Китай) отстает от США, скорее всего «навсегда».

Таким образом, рассматривая вопрос влияния ядерного разоружения на стратегическую стабильность, необходимо отметить следующее. Концепция силового устрашения глубоко укоренилась в системе политико-культурных ценностей Запада.

Происходящий в настоящее время в США поиск функциональных эквивалентов ЯО за счет так называемых обычных вооружений в условиях сохранения традиционной парадигмы сдерживания путем устрашения носит наступательный характер и ведет к дестабилизации ситуации в мире.

Поэтому вновь встает вопрос о пользе нового Договора о СНВ для России, правильности выбранных ориентиров, то есть о целесообразности существенного сокращения ядерного оружия, представляющего собой достаточно эффективное средство направленного действия на участников межгосударственных конфликтов различной интенсивности.

Вместе с тем в процессе изучения представленных в нем (а также ратификационной «Резолюции о совете и согласии Сената…») концептуальных положений напрашивается вывод, что большую (если не основную) угрозу для российской системы стратегического сдерживания составляет опасность того, что современные российско-американские отношения опять, как и в 1990-х годах, могут представлять собой триумф «оптимизма» над разумом. Как известно из курса виктимологии (криминальной психологии), это положение составляет один из базовых архетипов мышления жертв мошенничества.

В свете вышесказанного авторы считают необходимым пояснить в предлагаемой работе ряд принципиальных моментов, связанных с новым разоруженческим соглашением, которые, по нашему мнению, скрыты не только от Российской общественности, но и от «лиц принимающих решения» в военно-политической сфере.

Кратко остановившись на указанном вопросе, необходимо отметить следующее.

Первая «тайна» нового Договора о СНВ состоит в том, что глубокие сокращения в сфере СЯС являются дестабилизирующим фактором системы стратегической стабильности.

Только специалистам известно, что одним из «парадоксов ядерного сдерживания», тщательно скрываемым не только от общества, но и от руководства страны, является тот факт, что объективно существует «ядерный порог стабильности». Он характеризуется тем, что понижение уровня ядерного потенциала ниже указанного порога снижает кризисную стабильность. Публично об этом было заявлено группой известных ученых РАН (А.И.

Агеев, В.С. Курдюмов, Г.Г. Малинецкий) в работе «Проектирование будущего, кризис и идеи С.П. Курдюмова» /55/.

Приведем цитату из данной статьи, обосновывающую высказанное положение.

«В самом деле, паритет стратегических вооружений, обеспечивший полвека мира, основан на возможности каждой из сторон нанести другой сдерживающий ущерб на любой стадии конфликта. Это уберегает каждую из сторон от соблазна такой конфликт начать.

Однако предположим, что в процессе сокращения вооружений, пусть даже симметричных, взаимных и контролируемых, достигнут некоторый критический порог.

При этом каждая из сторон может нанести неприемлемый ущерб в первом ударе. Но не может сделать это, нанося ответный удар. И тогда появляется соблазн нанести удар первыми… В самом деле, возникает рефлексивная игра: «Я знаю, что противник знает, что я не смогу ответить, если он нападет первым. Поэтому он сочтет, естественно, что я сам, желая защитить свою страну, готовлюсь к первому удару. Значит, рационально рассуждая, он сам должен стремиться к такому удару или готовить «туза в рукаве» - неядерные средства противоборства, которые способны обеспечить решения тех же стратегических задач и т.д.»

Несложная математическая модель Ланчестера, которую обычно излагают в курсах математического моделирования, дает критический порог примерно в 1600 боеголовок» /55/.

Таким образом, в новом Договоре о СНВ мы уже фактически достигли такого порога.

И здесь возникает проблема устойчивости Российского потенциала сдерживания относительно дестабилизирующих факторов, которая совершенно неясно как учитывалась при заключении данного соглашения. По крайней мере, по нашему мнению, Российская сторона при заключении ДСНВ в конце - концов отошла от позиции, высказываемой нашим руководством в апреле 2009 г.

В указанном контексте устойчивости вторая «тайна» нового Договора о СНВ состоит в том, что вопреки заявлению, содержащемуся в преамбуле, предлагаемые в нем «меры по сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений и другие обязательства…» не укрепляют «предсказуемость и стабильность».

Поясним выдвинутое положение.

Специалисты выделяют в стратегической стабильности два понятия – кризисная стабильность и стабильность гонки вооружений. В первом случае подразумевается, что ситуация является стабильной, когда даже в кризисной ситуации у каждой из противостоящих сторон отсутствуют серьезные стимулы для нанесения первого ядерного удара. Во втором случае стабильность оценивается по наличию стимулов для резкого наращивания своего стратегического потенциала, причем не только за счет повышения потенциала СЯС, но и за счет усиления неядерной компоненты стратегических наступательных и оборонительных сил, а также потенциала сил общего назначения (СОН).

Механизм действия кризисной стабильности заключается в следующем. В случае, если стратегические силы какой-либо из противостоящих сторон обладают достаточно высоким контрценностным (контрсиловым) потенциалом, но при этом уязвимы для превентивного удара противника и, более того, «привлекательны» для нанесения по ним первого удара, стратегическая (кризисная) стабильность считается нарушенной.

Из сказанного выше вытекает, что на условия сохранения стратегической стабильности сильное влияние способны оказать «внешние» дестабилизирующие факторы, к которым в первую очередь относятся наличие ПРО территории страны, «доядерные» боевые действия с применением «обычных вооружений», в результате которых может быть причинен ущерб боевым и информационным управляющим средствам СЯС, технологические прорывы, позволяющие резко повысить контрсиловой потенциал одной из сторон, образование коалиций ядерных государств при использовании ими единого оперативного планирования и т.п.

В качестве дестабилизирующих факторов могут проявляться также «скрытые параметры» Договора, к наиболее существенным из которых относятся «возвратный потенциал», ряд нефундированных требований Протокола и приложений (таких как, например, требования по телеметрии) и др.

Возвращаясь к дестабилизирующим факторам, необходимо также отметить следующее.

В предлагаемой работе (помимо часто упоминаемых систем «стратегической» и так называемой «нестратегической» ПРО) в качестве основных дестабилизирующих факторов, представляющих собой угрозы системе стратегической стабильности на предполагаемый период действия нового ДСНВ, идентифицированы следующие:

высокоскоростных сверхзвуковых и гиперзвуковых высокоточных ударных средств большой дальности в «обычном оснащении».

Разрабатываемые и принимаемые на вооружение в США ударные беспилотные летательные аппараты (БЛА) различного типа, включая платформы для противоракет.

Оценивая влияние дестабилизирующих факторов, важно понимать, что не только тяжелобомбардировочная и стратегическая авиация, но и «тактическая» авиационная компонента ВС США модернизируется под обеспечение возможности поражения «критичных по времени целей» и, таким образом, приобретает способность к нанесению эффективного, в том числе «экологически приемлемого», контрсилового удара по СЯС России.

Интеграция технологий гиперзвуковых управляемых ракет (УР) «воздух-земля» с разрабатываемыми тактическими авиационными системами нового поколения, отличающимися сверхзвуковой скоростью полета, универсальностью базирования (морское, наземное, в том числе и с неподготовленных площадок), малой заметностью, большим радиусом действия и боевой нагрузкой, позволит США создать в так называемом «тактическом звене» своих ВС эффективную и, главное, не подпадающую под договорные ограничения контрсиловую компоненту. Технические характеристики разрабатываемых систем вооружения позволяют сделать вывод, что указанная компонента способна не только эффективно поражать объекты СЯС России в так называемый «безъядерный период»

ведения боевых действий (на «нижних» ступенях эскалации военного конфликта), но будет представлять собой «тактическую» группировку, способную к нанесению внезапного контрсилового и «обезглавливающего» удара по объектам Российских СЯС и органам управления. Договорные ограничения на число стратегических носителей (т.е.

потенциальных целей) могут еще больше обострить данную проблему.

Россия не имеет и в обозримом будущем не сможет иметь аналогичные по возможностям (включая приближенность к объектам США) «тактические» группировки ударных средств. Таким образом, возникает все более и более увеличивающийся дисбаланс в боевых возможностях СЯС России и США, связанный с неучетом влияния разрабатываемых базовых военных технологий, составляющих перспективу развития ударного авиационного и морского компонента сил общего назначения США. Это самым непосредственным образом влияет на обеспечение сдерживающих функций СЯС России при принятии решений на их глубокое сокращение, в том числе и сокращение числа носителей.

В связи с наличием и развитием «неядерной компоненты» cтратегических наступательных сил США и приобретением существенных контрсиловых возможностей американскими силами общего назначения (СОН) необходимо отметить следующее.

Важной сдерживающей функцией ЯО является сдерживание технологической гонки вооружений.

Одним из следствий деградации СЯС России уже стал выход США из Договора по ПРО 1972 г. Дальнейшее снижение потенциала СЯС может активизировать создание и развертывание США новых контрсиловых систем.

Таким образом, в качестве безусловного императива в работе обоснован вывод о том, что снижение потенциала СЯС России и, в частности, снижение числа носителей, в условиях отсутствия ограничений на неядерную компоненту СНС (наступательную и оборонительную), а также на контрсиловые возможности СОН США, представляет собой дестабилизирующий фактор, может явиться источником новых вызовов и угроз для военной безопасности России и подтолкнуть США к «раскручиванию» нового витка гонки вооружений в сфере «неядерных» наступательных и оборонительных систем, обладающих контрсиловыми возможностями.

Третьей «тайной» нового Договора является то, что его заключение не может повлиять на нераспространение ядерного оружия. Борьба с «горизонтальным распространением» является попыткой борьбы со следствием, а не с причиной. Выход из «ядерного тупика» на пути создания все более совершенных механизмов контроля невозможен. Человечество должно измениться само, и в первую очередь это относится к ведущим странам мира.

Война - проблема не техническая, и она поэтому не может быть решена техническими средствами, как-то: сокращением вооружений, ограничением или даже уничтожением определенных их видов, запрещением применять какие-то средства. Сама история дает подтверждение выдвинутому положению.

В этой связи интересно отметить тот факт, что перед 2-й Мировой войной конференции по разоружению шли в Лиге наций почти непрерывно.

«Вашингтонские морские соглашения», будучи образцовым разоруженческим Договором, не помешали Японии в 1941 г атаковать Америку. То есть разоруженческие соглашения сами по себе не способны укрепить международную безопасность.

Необходимо также остановиться еще на одной проблеме, опосредованно связанной с рассматриваемой.

Ядерное оружие, с которым в настоящее время активно «борются», есть «экстремальный» вид вооружений 4-го технологического уклада. В наступающем шестом технологическом укладе вызовы и угрозы становятся масштабнее и приобретают новые формы.

В области разработок нанотехнологий и биотехнологий возрастают потенциальные возможности создания не только развитыми странами, но и малыми группами исследователей невиданного по силе оружия и передачи его в руки асоциальных элементов, способных уничтожить или поработить человечество. Реагирование на этот вызов не может быть эффективным только за счет создания механизмов контроля, куда нас усиленно ведут «денуклеаризаторы». Человечество должно измениться само и найти адекватные формы организации своей жизнедеятельности. И пока этого не произойдет, будут существовать в том числе и угрозы, связанные с наличием «ядерного фактора», которые невозможно парировать никакими Договорами, Саммитами и др.

Поскольку Россия (ввиду своей ограниченной субъектности), по видимому, все же «обречена» на сокращения в сфере ЯО, то центральным вопросом, который необходимо решить является определение предельно-допустимой для России глубины сокращений СЯС.

По указанному вопросу либеральным «экспертным сообществом» запущен эффективный механизм управления поведением целевых аудиторий – «формирование системы отношений». Производится направленное влияние на построение ментального состояния основных базовых элементов российской системы принятия военнополитических решений, нацеленное на поддержку инициатив по глубоким сокращениям в сфере СЯС и ТЯО.

Мы не считаем целесообразным рамках данного труда прокомментировать с позиции «теории обмана» систему аргументов указанного «экспертного сообщества», выступающего в целом с поддержкой американских предложений. Это может стать предметом отдельных обсуждений.

Вместе с тем в настоящей работе мы предлагаем в духе основателя «Римского клуба»

Аурелио Печчеи: «чем спорить, давайте подсчитаем».

В этой связи мы хотим указать на то, что ученым Российской Академии наук (в рамках исследований по подпрограмме «Комплексный системный анализ и моделирование мировой динамики» программы Президиума РАН «Экономика и социология знания») прямо выдвигается положение о наличии критического порога сокращений СЯС, как некоторого фундаментального параметра стратегической стабильности (определяющего условия обеспечения «кризисной стабильности»), который поддается (подлежит) вычислению.

В этой связи, возникает закономерный вопрос: «Что считать и как считать?».

В настоящее время при определении параметров Договоров о сокращениях (ограничениях) в сфере СЯС количественному анализу подвергается лишь чисто «военная составляющая» проблемы, связанная с оценками достаточности характеристик группировок сокращенных СЯС для нанесения «сдерживающего ущерба». Другие аспекты сокращения СЯС, обусловленные влиянием данного процесса на развитие мир-системы, возникновение в данном контексте альтернатив для мира России, открывающиеся (закрывающиеся!) возможности и прогнозы наиболее вероятных угроз для нашей страны проводятся на гуманитарном уровне строгости. Они фактически представляют собой результаты дескриптивного анализа, которые в значительной (если не в определяющей) мере обусловлены видением «картины мира» у конкретных экспертов и базовых элементов системы принятия решений в сфере сокращения СЯС.

Необходимо отметить, что оценки достаточности параметров СЯС напрямую зависят от выбранных при проведении количественного анализа характеристик «сдерживающего ущерба». Данный конструкт при этом является «сложным в научном отношении». На его идентификацию влияет, в том числе, ряд «гностических» неопределенностей. Как будет показано в настоящей работе, его определение представляет собой междисциплинарную научную проблему, а результаты оценок величины сдерживающего ущерба имеют тенденцию к изменению и уточнению.

Как известно, неприемлемый (сдерживающий) ущерб применительно к такому объекту поражения как государство имеет далеко неоднозначный, многоаспектный характер, определяемый как многогранностью сфер функционирования государства и системы межгосударственных отношений (СМО) в целом, так и спецификой (уникальностью) конкретного государства – объекта сдерживания (ГОС), и самого конфликта. Это, в свою очередь, определяет неоднозначность, многопараметричность (многофакторность) критериев сдерживающего ущерба (КСУ), которые при этом зависят от:

поставленных целей конфликта (для каждой цели – своя «цена» и, как следствие, свои критерии);

текущего этапа конфликта (для каждого этапа – свои критерии);

характеристики конкретного ГОС (для каждой страны – свои критерии).

Кроме того, динамичная трансформация характеристик ГОС и СМО предопределяет еще одно свойство КСУ – их нестационарность, даже в рамках одного конкретного этапа конфликта и/или ГОС.

Следовательно, разработка КСУ предполагает определение (установление) уровней ущерба для конкретного ГОС в условиях конкретного этапа конфликта и текущего момента времени. Как видно, в общем случае речь идет о системе нестационарных критериев, адекватной всему возможному спектру межгосударственного конфликта. При этом разработка конкретного КСУ для некоторого этапа конфликта означает определение структуры критерия, включающей триаду:

а) систему критериальных показателей ущерба;

б) нормативные количественные и/или качественные значения данных показателей;

в) механизм функционирования критерия (правило взаимодействия показателей).

В свете вышесказанного, при проведении оценок достаточности потенциалов СЯС центральным является традиционный вопрос структурной и количественной идентификации «сдерживающего ущерба», поскольку стало очевидно, что, несмотря на всю дискуссионность и неконвенциональность любой конкретизации этого понятия, альтернативы ей (конкретизации) сегодня нет. Точнее, альтернативой является, в конечном итоге, фаталистический принцип «сколько есть, то и достаточно», который, как представляется, может реально использоваться при обосновании серьезных, далеко идущих решений в сфере СЯС.

Таким образом, необходимо константировать, что традиционные количественные оценки достаточности параметров СЯС для обеспечения стратегической стабильности неустойчивы относительно принимаемых в расчетах характеристик сдерживающего ущерба.

В этой связи уместно заметить, что общепринятым способом разрешения указанного типа проблем является введение соответствующих запасов на количественные характеристики.

Кроме того, необходимо отметить, что традиционные оценки достаточности некомплексны, поскольку в них СЯС рассматриваются только как фактор возмездия, что далеко не в полной мере определяет их стратегическую функцию как одного из инструментов управления межгосударственными конфликтами.

Помимо вышесказанного, необходимо указать на еще один существенный для обсуждаемой проблемы момент.

К сожалению, классический подход к определению достаточности потенциала сдерживания, основанный на оценках эффективности боевого применения СЯС в различных военно-политических ситуациях, по понятным причинам не может быть объектом широкого обсуждения. Этим фактом зачастую пользуется либеральное «экспертное сообщество». Оно имеет возможность широко излагать свои взгляды, сформулированные на «гуманитарном уровне строгости», активно используя при этом основной средневековой способ доказательства – «ссылку на авторитеты», в качестве которых выступают несколько «специально подобранных авгуров».

При этом военные эксперты с другим видением «картины мира» (по вышеуказанной причине) находятся в условиях невозможности открытого оппонирования «либеральному блоку» на уровне строгости, принятом в военно-стратегических исследованиях.

В результате три взаимосвязанных компонента ментального состояния ЛПР (когнитивный, аффективный и поведенческий) формируются в информационной среде, определяемой системой отношений, задаваемых либеральным (прозападным) сообществом.

Указанные выше сложности для случая, когда в качестве ГОС рассматриваются США, могут быть преодолены путем перехода на более высокие иерархические уровни рассмотрения межгосударственных конфликтных отношений.

В этом случае от анализа взаимодействия СЯС конфликтующих сторон мы переходим к оценке ролевых функций стран в мировом сообществе через определение параметров их совокупной мощи – «геополитических статусов» /37..43/.

Выбирая методологию анализа и оценки последствий разоруженческих соглашений в сфере СЯС, необходимо исходить из того, что ядерное оружие (ЯО) – это не только чисто военный фактор. Обладая огромной разрушительной силой и глобальной досягаемостью, ЯО является серьезным геополитическим фактором мощи государства.

Вследствие вышесказаного в основе базовой методической парадигмы настоящего исследования лежит положение о том, что далеко идущие разоруженческие инициативы в сфере СЯС должны оцениваться не только с чисто «военных» позиций, но и также исходя из их влияния на статусное положение страны в мировом сообществе.

В качестве «концептуальной лупы», через которую целесообразно рассматривать разоруженческие инициативы, мы предлагаем использовать геополитическую динамику.

Только изучаемую не в рамках той геополитики, которая превратилась в «особый вид художественной литературы», а применить математическую геополитику – новую отрасль знаний, связанную с математическим моделированием геополитических процессов /2…4/.

Общий метод количественного исследования рассматриваемой задачи предлагаемый в настоящей работе основан на иерархической системе концепций, базовая из которых связана с новой трактовкой и формализацией понятия «неприемлемость результатов вооруженного противоборства» /8, 14, 51, 52/. В данном случае постулируется, что неприемлемым для США будет потеря ими лидирующего положения в мире. Как показывает политический и экономический анализ, более высокое место страны в мировой иерархии – это не просто вопрос престижа, а более высокие возможности по обеспечению национальных интересов, вплоть до возможности жить за счет остального мира, как это делает Америка. Если во время Бреттон-Вудских соглашений доллар был обеспечен золотым запасом США, то сегодня только и исключительно мощью государства.

В работе рассмотрена ситуация, когда, вступая в вооруженное противоборство (в данном случае ядерный конфликт с Россией), пусть даже в итоге и победоносное, США могут потерять (конечно, при определенном уровне физического ущерба их населению, военному и экономическому потенциалам) свое лидерство в современном мире. При этом на первое место в мировой «табели о рангах» может выдвинуться некоторая «третья сторона»

(государство), причем, возможно даже и не участвующая в непосредственно военном конфликте. В этом случае для гарантированного обеспечения потери американского лидерства субъект сдерживания (в данном случае Россия) должен обладать соответствующими количественными и качественными параметрами своих СЯС как инструмента реализации «физического ущерба». Как видно, в такой трактовке «физический ущерб» выступает теперь в качестве «начальных» данных для оценки итогового (геополитического) «ущерба» США.

Предлагаемый авторами подход к анализу решений принимаемых в сфере СЯС через оценку их влияния на геополитические статусы «акторов» межгосударственных конфликтов представляется правомерным и целесообразным по следующим причинам:

1. Он принят мировым научным сообществом и опирается на реальный научный фундамент – «теорию полезности», на основе которой можно использовать определенные виды «сверток», показателей, определяющих «вклад» различных параметров в итоговый критерий.

2. Результаты анализа могут быть озвучены без оглашения закрытой информации.

3. Он позволяет проводить анализ результатов принимаемых в военно-технической сфере решений не только применительно к экстремальным ситуациям военнополитического конфликта (этапам вооруженного противоборства), но и к текущим ситуациям «мирного времени».

В предлагаемой работе выдвигается положение, что упомянутый выше критический порог сокращений СЯС должен определяться двумя типами условий, вытекающих:

а) во-первых, из «традиционных» (чисто военных) задач СЯС, как средства сдерживания (обеспечение требуемой величины «сдерживающего ущерба», обеспечение «кризисной стабильности», сдерживание от развертывания технологической гонки вооружений и др.);

б) во-вторых, исходя из новых, ранее не рассматривавшихся (на уровне строгости естественных наук) геополитических задач, связанных с обеспечением управления международным противоборством за сохранение (или изменение) ролевых функций страны в Мир - системе за счет задействования потенциала мощи государства.

В рассматриваемом случае первое условие (а) состоит в поддержании таких параметров СЯС России, при которых США будут не способны после крупномасштабного ядерного конфликта восстановить за обозримый промежуток времени свое лидирующее положение в мире.

Второе условие (б) состоит в обеспечении сохранения (и повышения) геополитического статуса (ГС) России и «непопадания» ее в (установленный в результате математического моделирования) «геополитический коридор» - аттрактор.

Таким образом в предлагаемой работе определение рационального уровня сокращений в сфере ЯО (и сама целесообразность указанных сокращений) рассматривается как сложная МЕЖДИСЦИПЛИНАЯ НАУЧНАЯ ПРОБЛЕМА. Она была сформулирована и решалась в рамках исследований проводимых РАН совместно с АВН по подпрограмме «Комплексный системный анализ и моделирование мировой динамики» /2…..4/. В предлагаемой книге изложены основные результаты исследований по данной проблеме.

В заключение хотелось бы отметить следующее. Известное римское изречение гласит:

«Тот кто предупрежден, тот вооружен». В нынешней реальности это справедливо более, чем когда либо – огромные преимущества получает тот, кто может «просчитать будущее» лучше своих оппонентов. И кроме того, само предупреждение доведенное до основных базовых элементов системы принятия военно – политических решений или обращенное в массовое сознание, может стать важным фактором, меняющим это будущее. А это очень важно в контексте рассматриваемой проблемы, поскольку (как это отмечалось в солидном издании «Американская национальная безопасность»): «…В истории сохранилось множество воспоминаний об обломках государств и империй, которые осмелились игнорировать старые уроки о значении силы в мировой политике» /44/.

1 ГРАНИЦЫ И КАЧЕСТВЕННАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

АНАЛИЗИРУЕМОГО ОБЪЕКТА (ДИСКУРСИВНЫЙ АНАЛИЗ)

Анализируемый в настоящей работе (докладе) объект исследований можно обозначить термином "ядерное оружие и безопасность".

Важными особенностями выделенного объекта как объекта управления при обосновании рациональных поведенческих стратегий являются следующие.

1. Высокий иерархический уровень: целевые установки при определении рациональной структуры и характеристик «ядерного арсенала» (ЯА), включая оценки возможности и целесообразности его сокращения, должны формулироваться исходя из национальных интересов РФ. Это обстоятельство предполагает выход за рамки традиционной "вооруженческой" методологии, замыкающейся, как правило, на анализ конкретных боевых задач (операций) при зафиксированных требованиях к функциям ядерного оружия именно на уровне боевых задач (операций).

2. Структурная сложность. Переход от высших целей (национальные интересы) к требуемым характеристикам «ядерного арсенала государства» предполагает «прохождение»

через несколько иерархически вложенных уровней принятия решения. При таком прохождении должны быть проанализированы различные, в свою очередь структурно сложные понятия: "национальная безопасность", "внешние и внутренние угрозы", "спектр средств нейтрализации угроз" и др. Должны быть выявлены отношения между понятиями, между их составными частями; разделены объекты постулирования (то есть, например, положения, принимаемые как элементы государственной доктрины), объективные ограничения (например, ресурсные и наличие внешнего мира такого, каким он сложился к определенному моменту времени), анализируемые объекты (при принятых постулатах и ограничениях).

3. Динамичность. Прежде всего динамичность присуща всем составным частям рассматриваемого объекта исследований. Соответственно, динамична сама "рациональность ядерного арсенала". Следовательно, "решение" проблемы должно пониматься как процесс: можно будет говорить об обосновании рационального облика ядерного арсенала, если будет создан механизм постоянной оценки ситуации и своевременной адекватной корректировки его структуры и характеристик. Именно аспект динамичности во многом "ответственен" за наличие соответствующих концептуальных проблем с ядерным арсеналом в настоящее время. Обострение всех внутри - и внешнеполитических факторов, деградация реального сектора экономики, постепенная эволюция понятия "национальная безопасность", осуществляющаяся не без внешнего влияния, приводят к широкому распространению «видения картины мира», сформированного на базе внедренной системы отношений, в когнитивный компонент которой вводится положение о несоответствии существующей структуры и характеристик ядерного оружия его функциям в составе Вооруженных сил РФ. Не оспаривая в рамках дискурсивного анализа самого этого положения, отметим только, что, по нашему мнению, в данной области пока не достигнута должная полнота и обоснованность выводов. В частности, распространено (и усиленно внедряется в общественное сознание) мнение о том, что ведущиеся сокращения ЯО - это часть необходимого России процесса ликвидации ядерного оружия. С объективной точки зрения несостоятельным является именно безапелляционное принятие предположения о необходимости глубоких сокращении и даже ликвидации ЯО в обозримом будущем. По нашему мнению должен быть «запущен» не процесс глубоких сокращений, а процесс устранения возможного дефекта – некоторого несоответствия количественных и качественных характеристик ядерного арсенала его функциям в рамках принятой концепции обеспечения национальной безопасности. То есть нужны не сокращения или ликвидация, а рационализация необходимого России вида вооружений, включая в том числе разработку и принятие на вооружение ядерных боеприпасов (ЯБП) с новыми свойствами, а также, новых носителей.

Специфику стратегических ядерных вооружений удобно анализировать в сравнении с особенностями обычных вооружений (ОВ). Особенности эти сводятся к следующим:

Поражающее воздействие отдельных средств ОВ, хотя и имеет тенденцию к росту, но все-таки весьма далеко от глобального, катастрофического уровня.

"Параллельное" существование в составе Вооруженных сил наступательных видов ОВ (танки, самолты, вертолты и др.) и соответствующих им оборонительных средств и систем (противотанковая оборона, противовоздушная оборона и др.).

Массовый характер применения ОВ в боевых операциях; значительная продолжительность этих операций. При этом массовость обеспечена не только большим количеством средств ОВ, но и возможностью многократного применения каждого из них в ходе боевых операций.

Относительно небольшая стоимость отдельных средств и систем ОВ.

Существование обширной и глубокой практики боевого применения конкретных типов и видов наступательного и оборонительного ОВ, либо их аналогов.

Возможность полномасштабного испытания типов и видов ОВ путм проведения войсковых учений, максимально приближенных к реальным условиям боевых действий.

Возможность испытания образцов ОВ за пределами территории государствапроизводителя в военных конфликтах, в том числе через посредство рынка вооружений.

Именно эти особенности обеспечили формирование у специалистов устойчивого и, в конечном счте, повсеместно апробированного представления как о самом объекте, т.е. об обычных вооружениях, так и о методологии исследования их эффективности. Сама эта методология (которую, для определнности, назовм традиционной) вместе с соответствующей ей методической надстройкой была разработана с широким использованием аппарата классической и прикладной математики и достаточно полно представлена в обширной учебно-методической литературе.

Стратегическое ядерное вооружение в той или иной степени затронуло все перечисленные выше особенности. Так, по отношению к этому вновь появившемуся виду вооружения ряд особенностей просто изменили свои содержания на противоположные в то время, как количественные меры остальных особенностей претерпели практически радикальные изменения. Следствием такой специфики стратегических вооружений являлись определенные сложности в создании теории и методологии исследования их эффективности. Это связано с тем, что привычная для учных традиционная методология исследования эффективности вооружений, включая и способы их боевого применения, оказалась непредставительной в приложении к их стратегическим видам. В частности, затруднилась основа для безусловного использования целого ряда математических дисциплин и, в том числе, теории вероятностей и теории игр, а использование усредннных значений показателей эффективности (включая математическое ожидание и его оценки) стало просто недопустимым при исследовании эффективности стратегических вооружений.

Действительно, каждая боевая операция с применением стратегических вооружений посвоему уникальна, неповторима и е нельзя в среднем выиграть или проиграть; е можно определнно выиграть или проиграть с катастрофическими последствиями. Вот почему, в частности, самим ракетно-ядерным конфликтом, а также его исходом можно уверено продолжить ряд примеров, которые приводятся во введении любого серьзного "Курса теории вероятности", иллюстрируя случайные события, которые не принадлежат сфере е компетенции.

Перечисленные особенности рассматриваемого объекта иллюстрируют его сложность и междисциплинарный характер исследований по обоснованию параметров необходимого для России «ядерного арсенала».

При этом теоретическому различению и объяснению должна подвергаться следующая цепочка отношений:

(а) - отношение ("интересы"-"угрозы"), порождающее критерии защищенности интересов и ограничения, в которых приходится обеспечивать защищенность интересов;

(б) - отношение ("угроза"-"оружие") (или, более общее, ("угроза"-"средство")), порождающее требования к ядерному оружию (средству) с учетом критериев и ограничений из (а);

(в) - отношение ("оружие"-"интерес"), порождающее динамическую (постоянно корректируемую) оценку соответствия имеющегося арсенала ядерного оружия заявленным интересам.

Отношение (в) порождает постоянно действующую «обратную связь» и наиболее явно отражает отмеченный выше аспект динамичности. Именно оно обеспечивает идентификацию проблемы как несоответствия желаемого и действительного. Подчеркнем, что это отношение не может быть "сконструировано" из (а) и (б). Оценка соответствия оружия, в том числе ядерного, определенным интересам должна быть самостоятельной процедурой, не использующей критерии, порождаемые отношением (а). Полезность ядерного оружия должна оцениваться по независимым признакам, например, по его влиянию на статусное положение России в Мир-системе, эффективности поддержки им дипломатических мероприятий и политических решений и др. В противном случае неизбежен «порочный круг», что на государственном уровне может привести к потерям и издержкам. По нашему мнению, деградация ядерного потенциала в настоящее время в определенной мере является, в частности, следствием такого «порочного круга», потери обратной связи в контуре управления.

Важный вопрос, который нас интересует на данном этапе анализа, таков: достаточно ли информации (точнее, насколько недостаточно информации) для того, чтобы провести анализ объекта исследований в той полноте, которая предусмотрена предложенной схемой.

Рассмотрим отношение ("интересы"-"угрозы"). Согласно действующим нормативным документам под интересами понимается, в частности, "территориальная целостность РФ" и "физическая безопасность граждан", а под угрозами -"прямые внешние военные угрозы" трех типов: "вооруженная агрессия против России", "потенциальная опасность вооруженной агрессии, создаваемая существующим оружием эвентуальных противников", "потенциальная опасность, порождаемая возможностью разработки и создания эвентуальными противниками новых видов оружия". В рамках намеченной выше логики исследования вопросов нормативного характера интерпретация указанного отношения должна порождать критерии выбора либо конкретных видов оружия, либо направлений разработки оружия, либо направлений поисковых исследований в области вооружений, обеспечивающих предотвращение реализации потенциальной угрозы в будущем. Отсюда мы непосредственно выходим на необходимость раскрытия понятия "интерес". Однако оперирование даже такими "очевидными" понятиями, как "территориальная целостность" и "физическая безопасность граждан", порождает сложные и пока нерешенные вопросы доктринального и информационного обеспечения рассматриваемой проблемы. Для понимания содержания таких вопросов целесообразно обратиться к конфликтологическому аспекту проблемы. В этом аспекте ключевыми являются вопросы оценки "цены" объекта разногласия в конкретном конфликте (причем не обязательно совпадающие оценки обеих конфликтующих сторон). Для наглядности дадим (сильно упрощенный) перечень некоторых возникающих вопросов:

1. Каковы конкретные территориальные претензии противника?

2. Если они известны, то какова максимальная цена противника, которую он готов платить за реализацию этих претензий?

3. Каковы допустимые параметры (в том числе экономические) ответных действий на угрозу боевого применения и на реальное боевое применение военных средств при заданных претензиях противника? Точнее, каков критерий адекватности ответных действий?

Без ответа на эти вопросы невозможен прогноз реальных действий противника в данном конфликте.

Третий сформированный выше вопрос это, фактически, вопрос о "цене" интереса. Его постановка означает, что анализируя вышеуказанную цепочку отношений (а)…(в), мы не находимся в рамках расхожих рассуждений о войне «до победного конца - любыми средствами». Одной из вариаций рассуждений на эту тему является очень распространенное, в том числе в среде военных, утверждение о том, что любое применение ядерного оружия неизбежно приведет к обмену уничтожающими массированными ядерными ударами. Это типичный пример концептуально несостоятельного суждения о слабо структурированной проблеме.

Отметим важную особенность сложившегося положения дел: ни один документ доктринального или стратегического уровня, существующий в РФ, не дает дифференцированного ответа или методологической основы для получения решения третьего вопроса. Существующие официальные взгляды слишком "обобщенны" для получения дифференцированных ответов. Это непосредственно сказывается на ситуации с ядерным оружием. Сейчас отсутствуют серьезные исходные концептуальные основания для создания в рамках математической теории конфликтов операционной теории, позволяющей провести на междисциплинарном уровне состоятельную интерпретацию ядерных вооружений кроме как оружия возмездия, предназначенного для массированного ответного удара (и соответствующего устрашения). Однако понятно, что концепция массированного ответного удара составляет довольно узкую нишу оправданного существования ядерного арсенала. Известен часто встречающийся тезис «агентов перемен» либерального толка:

«имеет ли смысл держать дорогостоящее и потенциально опасное оружие, полезное лишь в ситуациях, которые (по мнению многих политиков и "простых" граждан) являются, малореальными?»

Это обстоятельство, с одной стороны, а также явная недостаточность мощи обычных вооруженных сил России и все большее отставание их технологического базиса от странлидеров, с другой, приводит к актуализации концепции ограниченного применения ядерного оружия. Однако в настоящее время высказаны только общие доктринальные принципы ограниченного применения ядерного оружия, и постепенно формируются оперативно-стратегические взгляды на качественную шкалу уровней применения ЯО лестницу эскалации".

Вопрос количественного (метризованного) описания критериев допустимости ограниченного применения ЯО представляет собой сложную слабоструктурированную междисциплинарную научную проблему и пока остается предметом текущих исследований.

Следствием этого являются:

- с одной стороны, отсутствие возможности обоснования целесообразности и допустимости ограниченного применения ЯО и, тем более, требований к отдельным новым видам ЯО на уровне строгости, приближающимся к логико-дедуктивному в рамках математической теории конфликтов;

- с другой, активное внедрение уже упоминавшейся точки зрения на ЯО как на оружие, однозначно подлежащее глубоким сокращениям и даже ликвидации уже в среднесрочной перспективе (деятельность международной группы «Global-Zero»).

Сторонники указанной точки зрения рассматривают только «негативные» свойства ЯО (хотя такими свойствами обладают любые технические системы, не только военные).

Ретроспективно ясно, что наличие такой точки зрения есть, в частности, результат "зашоренности" самих специалистов в области ядерных вооружений: слишком долгое время все внимание было сосредоточено на тех видах ЯО, которые по преимуществу обладают свойствами оружия массового поражения, и, соответственно, на «негативных»

последствиях ядерных взрывов. В результате сложившееся положение вполне может быть охарактеризовано как концептуальный кризис. Состоятельный выход из него (без "сваливания" в одну из крайностей) не может быть найден на пути только качественной характеристики положительных стратегических (стабилизирующих) свойств ядерного оружия. Такая характеристика безусловно необходима, в частности, как элемент дискуссии.

Однако, скорее всего, результатом движения только по этому пути будет эмоциональное противостояние сторонников и противников ЯО.

Разрешение данного концептуального кризиса возможно только при сопоставлении полезных и негативных качеств ЯО в единой шкале ценностей. И здесь мы возвращаемся к вопросу о метризации отношения ("интерес"-"угроза"). В этой связи необходима разработка механизмов оценки:

- ценности объектов, составляющих предмет раздора в различных реальных конфликтах;

- стоимости применения (в той же шкале ценности) различных видов оружия (как ядерных, так и обычных), в том числе с учетом всех последствий, в частности, отдаленных во времени;

- сравнительной ценности различных интересов (например: в какой степени допустимо рисковать физической безопасностью отдельных граждан при защите территориальной целостности всего государства).

Какими бы сложными (а для некоторых, и шокирующими) ни были соответствующие работы (которые носят междисциплинарный характер), без их выполнения невозможно формирование состоятельной объективной политики в области ядерных вооружений России, что чрезвычайно важно с точки защиты ее национальных интересов.

Принципиально важной составной частью конфликтологической линии исследований является анализ проблемы эскалации конфликта. Сдерживающие возможности ядерного оружия не могут быть объяснены и обоснованы без анализа возможных механизмов эскалации при применении ЯО и, соответственно, способов ее предотвращения. Ясна чрезвычайная сложность понятия "эскалация конфликта" и невозможность его раскрытия без детального анализа воздействия ЯО на различные объекты, в том числе в таких аспектах, которые раньше выпадали из поля зрения специалистов по ядерным вооружениям.

Разрешение принципиальных вопросов высокого уровня из сферы отношения "интересы"-"угрозы" должно явиться основанием для анализа следующего в указанной выше цепочке отношения - "угроза"-"оружие". Отметим, что последнее до настоящего времени исследуется без должного сопоставления со структурой отношения ("интересы"угрозы"). Примерно до середины 80-х годов такое положение дел считалось естественным:

в директивных органах экспертно формировался перечень типовых боевых задач (операций), а задачей исследований являлся выбор характеристик ЯО по критериям типа «стоимость-эффективность» (при весьма нежестких экономических и других ограничениях).

Проблема определения критериев выбора оружия на основе анализа отношения ("интересы"- "угрозы") перед исследователями не ставилась. Решение этой проблемы было прерогативой политиков и высших военных руководителей.

Проведенный выше дискурсивный анализ позволяет сделать следующие предварительные выводы.

1. Существующие основания для решения проблемы определения направлений рационального развития ядерного арсенала России должны квалифицироваться как недостаточные. Наиболее существенны "пробелы" в доктринальных и методологических разделах оснований. Устранение этих пробелов возможно только при детальном анализе всего комплекса аспектов, связанных с понятием "национальная безопасность". При этом принципиален конфликтологический аспект, в рамках которого ключевыми понятиями являются: «цена конфликта", "цена последствий применения средств сдерживания конфликта, в том числе ядерного оружия", "факторы эскалации конфликта, в том числе порождаемые специфическим свойствами ядерного оружия" и т.п.

2. Выделение из общей концептуальной (понятийной) схемы объекта исследования "подсхемы", минимально достаточной для состоятельного анализа проблемы на уровне строгости, приближающимся к логико-дедуктивному, например, с использованием технологий концептуального анализа и проектирования, при сегодняшнем уровне знаний, строго говоря, невозможно. Учитывая вышесказанное, можно сделать вывод о принципиальной невозможности в настоящее время проведения метризации отношения «оружие-интерес» на основе использования содержательной дедуктивной теории, которая, по всей видимости, не скоро появится.

С учетом последнего из названных обстоятельств необходимо отметить, что задача разработки полноценных доктринальных, методологических и других оснований для решения проблемы оптимального развития ядерного оружия вообще относится к классу задач государственного масштаба, которые никогда не решаются "до конца". В то же время при любой недостаточности оснований, в силу объективной необходимости, конкретные практические вопросы должны решаться. В этих условиях выбор рациональной стратегии исследований является основой правильного решения рассматриваемой проблемы.

В этой связи представляется целесообразным при обосновании решений в проблемной области сформированного объекта («ядерное оружие – безопасность») основываться на принципе рациональных рассуждений Д.Пойа [1].

Данный подход позволяет сформировать систему предпочтений лиц принимающих решение (ЛПР), позволяющую проводить целенаправленный выбор решения из множества вариантов на основе введения и обоснования «системы положений достаточного основания», вытекающих из дискурсивного анализа рассматриваемого объекта [2]. Таким образом обеспечивается объективизация принимаемых решений в рамках базовой парадигмы когерентной теории истинности /3,4/, согласно которой истинность любого положения состоит в его «когерентности» с некоторым определенным базовым множеством «правильных» (по Д.Пойа) утверждений.

На предлагаемой базе возможны осмысленные дискуссии по проблемным вопросам, связанным с «оружейными аспектами» стратегического сдерживания.

В свете вышесказанного, анализируя отношение «ядерное оружие и безопасность», необходимо отметить следующее.

Несмотря на многоаспектность проблемы национальной безопасности, в конечном счете, военно-политические подходы к ее обеспечению в значительной мере определяются экономической базой страны.

Имея это ввиду, необходимо отметить, что Россия является ЕДИНСТВЕННОЙ крупной мировой державой с таким потенциалом, который способен обеспечивать ее перспективное развитие за счет внутренних климатических и географических условий, сырьевых, технологических, экономических и человеческих ресурсов.

Из этого следует, что военно-политические задачи национальной безопасности в значительной мере связаны с задачей обеспечения государственного суверенитета. И успешное решение таких задач невозможно без эффективной оборонной стратегии, в которой, в условиях переходного периода и все возрастающего отставания России от ведущих стран в силах общего назначения, основной упор целесообразно сделать на широкое задействование ядерного фактора для обеспечения ее военной безопасности.

В современной и перспективной ситуации значение ядерного «зонтика» для России не только не уменьшается, но еще более возрастает.

При этом надо отметить, что ядерные вооружения не только эффективно обеспечивают защиту национальных интересов, но и являются наиболее экономичным оборонным средством с уникально высоким показателем по критерию «оборонная эффективностьстоимость», что обуславливает их особую роль в переходный период в условиях перевооружения вооруженных сил и становления субъектности России.

Для России (тем более в ее реальном положении) ядерное оружие является наиболее радикальным и дешевым средством обеспечения военной безопасности страны. Ядерные вооружения не только относительно менее дорогостоящи, но и требуют существенно меньшей численности личного состава, опираются на довольно компактную, но технологически высшую научно-инженерную базу. Ядерные и ракетные технологии давно освоены, и их не надо создавать заново.

В этой связи необходимо отметить, что фактор научно-технического прогресса представляется важным мотивом безэмоционального определения отношения к ЯО и его перспективам.

В силу специфичности ядерного оружия основное внимание при рассмотрении технических и технологических аспектов его развития обычно сосредотачивалось на оценках необходимых экономических условий и возможностей ядерного оружейного комплекса.

В то же время научно- техническая сфера порождает не только необходимые условия (пассивный аспект), но и движущие факторы, создающие определенные закономерности развития вооружений, в том числе ядерных. И важнейшим из них является фактор научнотехнического прогресса.

Хотя для многих понятия "ядерное оружие" и "прогресс" несовместны, мы, отвлекаясь от эмоциональных оценок, будем употреблять именно такое сочетание терминов, имея в виду, что ЯО появилось как следствие объективного развития физики, химии и соответствующих областей техники, а не злого умысла «темных сил». Оно такое же следствие научно-технического прогресса, как стрелковое оружие, динамит, артиллерия и т.д., то есть все то, что ассоциируется с понятием "обычное оружие". Для тех, кто предпочитает моральные оценки, не для дискуссии, а в порядке констатации факта, напомним, что подавляющее большинство ученых, работавших в Лос-Аламосской лаборатории и в лаборатории И.В.Курчатова, считали свою работу необходимым условием выживания человечества или, по крайней мере, своего государства.

Пролонгация сформулированного тезиса на будущее требует признать, что и далее до тех пор, пока существует социальный заказ на оружие, как на средство, например, самозащиты государства, и, следовательно, пока существуют целые отрасли, занятые разработкой оружия (мы подчеркиваем - оружия вообще, а не конкретно ядерного), несерьезно пытаться "закрыть" одно из возможных направлений развития оружия только на основании "морально-этических соображений". Тем более, что ядерное оружие в отличие, например, от химического или биологического, несло и несет общественно-позитивную функцию сдерживания масштабных агрессий. В этой связи необходимо отметить несостоятельность оценок ЯО как фактора регресса, только на основании специфики обеспечения его безопасности в процессе создания и эксплуатации. Прибегнем к аналогии.

Известно, что, например, в России существуют целые регионы с развитой химической промышленностью, объявленные зонами экологического бедствия. Тем не менее никто не предлагает "запретить" химическую промышленность. Выбирается другой путь - освоение безопасных технологий при сохранении полезных качеств "вредных" производств. Ситуация с ЯО аналогична: оно объективно существует и независимо от чьих- то желаний еще долго будет существовать. Поскольку же оно обладает еще и положительными качествами, то проблема заключается не в том, чтобы приступить к немедленному уничтожению ЯО, а в том, чтобы найти ему адекватное место в системе средств обеспечения безопасности России, ее статусного положения в Мир-системе.

Следует признать политически наивной и ставку на действенность "демонстраций миролюбия" - акций по сокращению своего ядерного оружия без учета его конкретных характеристик, без сопоставления мощи ВС РФ в целом с вооруженными силами вероятных противников и т.д. Элементарный принцип гарантированных оценок заставляет предполагать, что любое разумное руководство другого государства не применет воспользоваться плодами научно-технического прогресса, если это потребуется для обеспечения его национальных интересов. И обратно, если какое-то государство объявляет о сокращении определенных видов ядерного оружия или вообще декларирует отказ от его разработки, то корни такого решения следует искать не в "миролюбии" этого государства и, тем более, не в подражании демонстративным акциям России, а в факторах сугубо прагматического характера - в достаточности имеющегося военного потенциала (включая обычное оружие), в невыполнении необходимых условий в ресурсной, технологической и т.д. областях, в отсутствии военно-стратегической целесообразности применения ядерного оружия в данном регионе при любом развитии военно-политической обстановки и т.п.

Сказанное отражает роль фактора научно- технического прогресса в социальной и военно-политической сферах.

В военно-технической сфере он проявляется в чрезвычайном разнообразии возможных типов ядерного оружия. Качественно характеризуя достигнутый прогресс в развитии ядерных вооружений, можно констатировать, что классификация, согласно которой все они однозначно относились к оружию массового поражения (ОМП), устарела. Конечно, большую часть существующих ядерных арсеналов правомерно отнести к ОМП. Однако, исследования, проведенные к настоящему времени, показывают, что возможна разработка таких боеприпасов, применение которых в ходе боевых действий будет приводить к поражению важных технических средств (систем) противника и при этом будет исключаться непосредственное поражение людей, а также значимые отдаленные, в том числе экологические, последствия, связываемые, как правило, с радиоактивным заражением местности (РЗМ) /5, 223/. Количественно последнее выражается в том, что уровни радиационных факторов, порождаемых применением ядерного оружия, могут быть значительно ниже уровней аналогичных естественных радиационных факторов. Более того, указанного эффекта можно достичь даже при использовании существующих боеприпасов, если выполнить определенные ограничения на условия их применения. Прежде всего, сказанное может относиться к «оборонительному» ядерному оружию, точнее к ядерным боеприпасам с локализованной зоной поражения, которыми могут быть оснащены комплексы оборонительного оружия. Основной эффект от использования такого оружия, например, в стратегической противовоздушной операции должен достигаться не за счет массированного применения ядерных боеприпасов против всех видов средств воздушнокосмического нападения противника, а, главным образом, за счет гарантированного уничтожения с помощью таких боеприпасов ключевых элементов сложных технических систем противника (разведывательно-ударных, информационных и др.). Такая же идеология применения ядерных боеприпасов с локализованной зоной поражения может быть распространена на комплексы вооружения, предназначенные для уничтожения наземных элементов информационных систем и систем управления группировками войск противника.

По существу, такое применение ядерных боеприпасов с локализованной зоной поражения следует рассматривать как расширение оборонительных функций ядерных средств.

Анализируя «негативные» последствия применения ЯО, необходимо указать на наличие объективных возможностей избежать (даже при массированном его применении!) эффектов так называемой «ядерной зимы» /224/, абсолютно неадекватные представления о которой прочно «вшиты» в аффективную и когнитивную компоненту системы отношений, определяющих ментальное состояние свойственное не только «обычным» людям но и лицам, принимающим решения /6/.

Учитывая вышесказанное, а также принимая во внимание увеличение роли "войны идей", можно предположить, что расширение спектра боевых свойств ЯО, в том числе сближение свойств некоторых видов ядерного оружия со свойствами обычного оружия, не обязательно приведет к возрастанию угрозы реального боевого применения ЯО и, тем более, возникновению ядерных войн больших масштабов. Скорее будет достигнут обратный эффект - снижение угрозы перехода любого конфликта в фазу реального боевого применения оружия, в том числе ядерного. Основанием для такого предположения является следующая гипотеза о сути военного фактора сдерживания вооруженной агрессии, переводящего процесс разрешения конфликта в политическую сферу: сдерживание вооруженной агрессии тем эффективнее, чем шире спектр боевых свойств вооружений и ВС в целом, точнее, сдерживание эффективно в том случае, если любому конкретному виду вооруженной агрессии, в случае ее актуализации в процессе развития конкретного конфликта может быть противопоставлен адекватный военный фактор сдерживания.

Не останавливаясь на раскрытии понятия "адекватность", отметим, что в рамках сформулированной гипотезы ЯО может играть двоякую роль. Во-первых, благодаря расширению боевых свойств - роль дополнения обычных вооружений до полного необходимого набора средств направленного воздействия на участников межгосударственных конфликтов и, во-вторых, благодаря практически неограниченной мощи тех видов ЯО, которые традиционно относят к ОМП, - роль гаранта возмездия для любого агрессора. Отмеченное обстоятельство можно рассматривать как основной аргумент в пользу объективного (безэмоционального) отношения к фактору научно- технического прогресса и, соответственно, взвешенной оценки роли ядерного оружия в разрешении межгосударственных конфликтов.

В свете вышесказанного необходимо отметить следующее.

Ядерное оружие обладает глобальной досягаемостью, абсолютной разрушающей силой, в том числе обеспечивает возможность реализации комплексного многоканального поражающего действия факторами различной физической природы. И это в определенной мере уравнивает неблагоприятное для России соотношение сил в мире – экономических, технологических, демографических и географических. Альтернативы ядерному оружию для России сейчас нет.

Любое, даже хорошее дело можно довести до абсурда, как это сейчас происходит в отношении ядерного оружия. Яркий пример этого – подпись России под «беспороговым вариантом» Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Данное «разоруженческое соглашение» не помешало США принять на вооружение в 1997 г. новую проникающую ядерную бомбу, не предотвратило (и не могло в принципе предотвратить) расширение числа стран-участников «ядерного клуба»), но лишило нас, например, сравнительно дешевого и экологически чистого пути избавления от «ядерных завалов» с использованием подземных ядерных взрывов и может системно привести к деградации ядерного оружейного комплекса России.

Поэтому вновь встает вопрос о правильности выбранных ориентиров, то есть о целесообразности существенного сокращения ядерного оружия, представляющего собой достаточно эффективное средство сдерживания и деэскалации военных конфликтов.

До тех пор, пока на стратегические ядерные силы (СЯС) будет возлагаться задача «гарантированного нанесения сдерживающего ущерба агрессору в любых условиях», не должно быть и стремления к резкому сокращению и – тем более, к полной ликвидации в обозримом будущем ядерного оружия России.

Соответственно, России необходима полноценная оптимизированная ядерная деятельность, включая адекватную реакцию на различного вида разоруженческие инициативы.

Указанная адекватность подразумевает в том числе и переход к невербальным основам принятия решений в военно-политической сфере. Вырабатываемые предложения (позиция) должны стать результатом междисциплинарных исследований и количественного анализа альтернатив на базе использования «теории полезности», позволяющей учесть влияние фактора обладания ЯО на совокупную мощь государства.

При этом представляется целесообразным сформулировать и положить в основу невербальных подходов (количественной оценки альтернатив) к принятию решений в ядерной сфере базовую систему принципов «достаточного основания», позволяющую объективизировать нормативную деятельность в сфере ядерных вооружений, включая возможные сокращения, а также рационализацию ЯА.

Она может быть получена на основе использования упоминавшегося выше принципа «правильных рассуждений» Д.Пойа на базе одной из программных (доктринальных) статей В.В.Путина (публикация в «Российской газете») - "Быть сильными: гарантии национальной безопасности для России" и «когерентного» ей «Закона П.Струве» сформулированного и обоснованного им в работах «Великая Россия» и «Интеллигенция и народное хозяйство».

Он определен автором как «верховный закон бытия всякого сложившегося государства» и сформулирован следующим образом»:

«Всякое здоровое и прочное государство, фактически самим собой держащееся, желает быть МОГУЩЕСТВЕННЫМ и непременно обладать ВНЕШНЕЙ МОЩЬЮ»

/7/.

Развивая указанную мысль, П.Струве отмечает следующее.

«Оселком, мерилом всей политики как правительства, так и партий должен служить ответ на вопрос: в какой мере эта политика содействует «внешнему могуществу государства» [7].

«Великий народ не может под угрозой упадка и вырождения сидеть смирно среди растущего в непрерывной борьбе мира» [7].

«Столкновения государств между собой в основе вытекают из конфликтов интересов и из соотношений могущества, а не из-за международного бреттерства правительств» [7].

«Политика… и должна начать с того, чтобы на всех пунктах государственной жизни противогосударственному духу, не признающему внешней государственный мощи и с нею не считающемуся,…противопоставить новое политическое и культурное сознание» [7].

«Государство должно быть прогрессивно, когда и поскольку этого требует его могущество. Государство не может быть прогрессивным, когда и поскольку это подрывает его могущество» [7].

Принятие «Закона П. Струве» в качестве центральной (базовой) реконструктивной гипотезы для формирования указанной выше системы принципов достаточного основания вытекает (в соответствии с основными положениями когерентной теории истинности) из его «когерентности» с Планом В.Путина о преобразовании России в великую энергетическую державу.

Применительно к анализируемой проблеме «когерентная» (закону П.Струве и Плану В.Путина) система принципов достаточного основания может быть сформулирована следующим образом.

1. Стратегическое сдерживание (СС) как особый способ контроля над быстроменяющееся военно-политической ситуацией в мире является одним из базовых элементов внешней политики государства. Примат стратегического сдерживания над другими способами обеспечения международной (военной) безопасности России («умиротворение» потенциального агрессора, уступки, «баланс интересов» и т.д.) является безусловным политическим императивом.

2. Обеспечение возможности реализации механизма СС и его функциональная эффективность на различных фазах потенциальных конфликтов («латентной», «демонстрационной», военной) между Россией и основными «акторами» международных отношений и, в первую очередь, странами «ядерного клуба» есть основной способ сохранения «стратегической стабильности» в мире.

3. Для России стратегическая стабильность есть желаемое состояние в системе основных «акторов» международных отношений на «латентной» фазе международного конфликта. Главная задача системы стратегического сдерживания состоит в недопущении перерастания конфликта между Россией и основными «акторами» международных отношений (группой «акторов») из «латентной фазы» в «демонстрационную» и, главное, в военную, а в случае перехода в военную фазу, ее прекращение на «нижних ступенях»

эскалации в интересах России.

4. Обеспечение «кризисной стабильности» как отсутствия у потенциальных противников мотива для нанесения упреждающего контрсилового удара на «демонстрационной» фазе конфликта есть военно-политический императив государства.

5. Метризация отношения «оружие - национальный интерес» опирается на тот факт, что ядерное оружие представляет собой:

а) военный фактор сдерживания (деэскалации конфликта, сдерживания гонки вооружения);

б) фактор совокупной мощи государства, его статусного положения в Мир-Системе.

6. Для метризации отношения «национальный интерес – угроза» принимается «аксиома Лиддел-Гарта»: «Цель войны – добиться лучшего состояния мира, хотя бы только с вашей точки зрения» /9/.

7. Требование нахождения системы стратегического сдерживания в «метастабильном состоянии» удовлетворяющем условиям устойчивости реализации механизма стратегического сдерживания (на различных фазах потенциальных конфликтов) относительно возмущений дестабилизирующих факторов системы (включая военнотехнологические и в том числе фактор «военно-технологической внезапности»), есть жесткое ограничивающее условие при рационализации «ядерного арсенала» (в том числе при принятии решений по его сокращениям).

Указанная выше совокупность принципов представляют собой открытую систему, которая может быть расширена (или сужена) при построении нормативной деятельности (организации управления) в сфере СЯС. Применительно к рассматриваемой проблеме она представляется полноценной непротиворечивой системой принципов, содержащих в себе основания, позволяющие обеспечить объективизацию переговорной деятельности по принятию решений при заключении различного вида Договоров об ограничениях и сокращениях в сфере ЯО.

Интересно отметить, что во всех многочисленных публикациях на тему «целесообразности» и «полезности» глубоких сокращений в сфере ЯО выполненных представителями «интеллектуального кластера» «денуклеаризаторов» система принципов достаточного основания положенная в основу их выводов и предложений не озвучивается.

Нельзя же, в конце концов, серьезно рассматривать в качестве таковых утверждения о том, что ядерное разоружение якобы является фактором укрепления безопасности и стратегической стабильности в мире, способствует укреплению режима ДНЯО и препятствует «горизонтальному распространению» ЯО и т.д.

Достаточно очевидно (и об этом уже много говорилось), что мир без ядерного оружия не станет более безопасным. Без решения основных социальных, экономических, политических и гуманитарных проблем, которые являются центральными в международных конфликтах, подталкивающих государства к войнам, формирующийся мир без ядерного оружия вряд ли будет стабильным. В свое время по поводу предложений М.С. Горбачева по всеобщему ядерному разоружению к 2000 г. З. Бжезинский сказал: «Этот план для устройства мира, удобного для ведения обычной войны» /10/.

Что касается влияния ядерного разоружения на стратегическую стабильность, то необходимо отметить следующее. Концепция силового устрашения глубоко укоренилась в системе политико-культурных ценностей Запада. Происходящий в настоящее время в США поиск функциональных эквивалентов ЯО за счет так называемых обычных вооружений в условиях сохранения традиционной парадигмы сдерживания путем устрашения носит наступательный характер и ведет к дестабилизации ситуации в мире.

Целесообразность ядерного разоружения сомнительна, если оно не будет сопровождаться резкими переменами в отношениях великих держав, в том числе изменениями в балансе обычных вооружений, полным соблюдением существующих и будущих договоренностей, мирным урегулированием региональных конфликтов, обеспечивающим свободу выбора и отсутствие вмешательства извне.

В этой связи безосновательны надежды на то, что сама постановка такой задачи будет способствовать подключению к процессу сокращения ядерного оружия (ЯО) Франции, Великобритании и Китая. Пример Японии и Германии показывает, что страна, имея даже исключительно высокоразвитый экономический потенциал, но не подкрепленный адекватным военным потенциалом, не может фактически претендовать на роль великой державы. В то же время Россия, с ее разрушенной экономикой, обладая ЯО, остается в «клубе избранных» и с ней пока что вынуждены считаться.