«АНТРОПОЦЕНТРИЗМ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА КАК ПРИНЦИП ОРГАНИЗАЦИИ ЕГО ЛЕКСИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ...»

3) выявление коммуникативно-деятельностных потребностей личности, или её жизненных и ситуативных доминант, установок и мотивов, на основании анализа совокупности лексических средств, служащих языковой объективации особенностей поведения персонажа в процессе взаимодействия с ''другими''.

В результате последовательного обращения к обретающим в тексте вербальное выражение граням (или «системам») личности были выявлены пять структурно организованных лексических объединений – субполей: «телесный Я», «эмоционально-психический Я», «интеллектуальный Я», «говорящий Я» и «социальный Я». Ядерную зону каждого субполя составили лексические единицы, используемые в дискурсе персонажа в роли средств экспликации самооценки, периферийную – лексические единицы, функционально связанные либо с объективацией невербальных средств самопрезентации Верховенского, либо с экспликацией «внешней» оценки его ''Эго''.

Сопоставление специфики внутренней организации субполей позволило обнаружить общую закономерность: в пределах каждого субполя выделяются два смысловых центра, отношения между которыми могут быть обозначены как антонимические. Отчетливо выраженная двуполюсность субполей, а следовательно – и ассоциативно-семантического поля «Эго» в целом, является показателем несовпадения двух «Я» Верховенского: «образа себя для себя», или самооценки, и «образа себя для другого», или самопрезентации.

Диаметральная противоположность двух «Я» Верховенского, находящая отражение в структуре ассоциативно-семантического поля «Эго», отнюдь не является следствием внутренних противоречий, субъективно ощущаемого «недовольства самим собой», т.е. не может интерпретироваться как свидетельство антонимичности личностного концепта ''Эго''. Верховенский намеренно скрывает от окружающих своё истинное «лицо», как слабые («эмоционально-психический Я»), так и сильные («интеллектуальный Я» и «говорящий Я») стороны своей личности.

Учет этой особенности анализируемой языковой личности предопределил перераспределение лексических единиц, составивших ассоциативносемантическое поле «Эго», с целью придания ему структуры, адекватно отражающей специфику личностного концепта ''Эго'' и позволяющей определить место, занимаемое последним в индивидуальной картине мира.

Ядро ассоциативно-семантического поля «Эго» составили лексические единицы, прямо или косвенно связанные с объективацией самооценки личности («образа себя для себя»), а периферию, соответственно, – единицы, выполняющие функцию презентации «образа себя для другого»; в этом случае фактор формальной отнесенности слов к той или иной субъектной речевой сфере текста оказался принципиально незначимым. Совокупность лексических единиц, образовавших ядро ассоциативно-семантического поля «Эго», свидетельствует о необычайно высокой оценке, даваемой субъектом своему «Я». Верховенскому практически чуждо критическое отношение к себе: прежде всего он абсолютно уверен в своём интеллектуальном превосходстве над всеми окружающими (этим определяется отмеченная ранее актуальность личностного концепта ''Мысль'', ''Ум'') и в своей хитрости, под которой в данном случае подразумевается умение сыграть любою “роль” и добиться желаемого в любой ситуации. На этом фоне внутренне осознаваемая эмоционально-психическая неуравновешенность (единственный недостаток, который Верховенский за собой числит, показателем чего служит и концептуальная значимость таких единиц индивидуального лексикона, как беспокоиться и бояться) оказывается практически иррелевантной, поскольку искусное владение “игрой эмоциями” – своими и чужими – вполне может, с точки зрения субъекта, её компенсировать.

Прямым следствием столь высокой самооценки являются конфликтность и конфронтация: подчеркнутое противопоставление своего «Я» всему миру и претензия на роль лидера практически в любой коммуникативной ситуации.

Главным оружием Верховенского в борьбе за лидерство являются и н ф о р м а ц и я, к обладанию которой он стремится, не останавливаясь ни перед чем, и с л о в о, или речь, что определяет особое место, отводимое в картине мира личности концептам ''Слово'', «Бумага» и ''Донос''.

Находящиеся на периферии поля лексические единицы, функционально связанные с объективацией используемых Верховенским средств и способов организации межличностного пространства, или коммуникативных тактик, направлены на актуализацию семантических компонентов ‘роль’, ‘игра’, ‘давление’ и ‘обман’, что характеризует поведение субъекта как типично м а н и п у л я т о р с к о е. Арсенал приёмов Верховенского, стремящегося во что бы то ни стало подчинить своей воле партнеров по коммуникативному взаимодействию, необычайно разнообразен: демонстрация физического превосходства, психологическое давление, лесть, обман, угрозы и деньги как одно из средств подкупа и шантажа (возможность их использования именно в этом качестве составляет ядро личностного концепта ''Деньги'').

В результате концепт ''Эго'', избрание которого на роль “вершины” концептосферы языковой личности Петр Верховенский определялось преимущественно исследовательскими задачами, обнаружил свойства “вершины” вполне реальной. Образ мира Верховенского исключительно моноцентричен, ибо единственной р е а л ь н о й ц е н н о с т ь ю в нем является ''Эго''. Всё остальное и все остальные рассматриваются Верховенским как средство удовлетворения собственных потребностей и желаний (материал).

Сравнительно небольшой объем текстов, «произведенных» языковой личностью Анна Скокова, и число выявленных при анализе индивидуального лексикона персонажа концептов (''Деньги'', ''Общее дело'' и ''Свежая рана'') снял необходимость искусственного выделения некоторого элемента личностной концептосферы, наделяемого статусом её “вершины”. Реконструкция концептосферы Ванскок опиралась на анализ лексической организации всего персонажного дискурса. Направления анализа предопределялись, во-первых, заданным набором концептов, во-вторых, наличием четырех отчетливо выделяющихся в дискурсе персонажа сквозных тем «Брак», «Деньги», «Общее дело» и «Наши». Проведенный анализ позволил констатировать, что интересы Ванскок не выходят за рамки ограниченного социального круга.

''Наши'' представляют собой единственную ценность в её мире, а потому так важно для неё сохранить хотя бы иллюзию «единомыслия», проявлением которого является наличие ''Общего дела''. Вокруг концепта ''Наши'', как вокруг “вершины”, организуются все остальные элементы личностной концептосферы.

Завершающий этап реконструкции языковой личности, моделируемой в тексте, был связан с обращением к анализу лексических средств экспликации такой составляющей прагматикона личности, как коммуникативная стратегия, или жизненная доминанта, под которой в данном случае понимается цель, достижение которой определяет смысл существования субъекта.

Сопоставительный анализ организации двух концептосфер и двух прагматиконов, соотнесенных с внутритекстовыми языковыми личностями, обозначению которых в текстах служат имена собственные Петр Степанович Верховенский и Анна Ивановна Скокова, позволяет говорить как об их общности, так и о несомненном своеобразии каждого. Близость двух мировоззрений проявляется прежде всего на уровне занимаемой каждым субъектом социальной позиции, основным лексическим репрезентантом которой служит слово нигилист, нигилистка. К числу обязательных характеристик этой позиции следует прежде всего отнести отмечаемое в обоих случаях стремление личности к социальной изоляции и, как следствие, социальной конфронтации – противопоставлению личных интересов (''Эго'') или интересов узкой социальной группы (''Наши'') обществу, в целом воспринимаемому крайне враждебно. Основу новой социальной общности призвано составить «Общее дело», включающее в себя новую веру и новую мораль, отличительными признаками которых являются их полная противоположность, антагонистичность «старой» вере и «старой» морали.

Таким образом, антропоцентрический принцип, положенный в основу анализа лексической структуры художественного текста, позволяет наметить пути создания исследовательской модели «языковая личность». Текстовым эквивалентом модели является совокупность лексических единиц, функционально связанных с презентацией относительно автономной языковой личности – персонажа как субъекта внутритекстовой коммуникации, или персонажная лексическая тема. Структурообразующими элементами модели «языковая личность» являются индивидуальный лексикон персонажа, а также концептосфера и прагматикон, в совокупности представляющие мировоззрение субъекта внутритекстовой коммуникации, или индивидуальную картину мира.

Отсутствие экстралингвистической информации, необходимой для реконструкции всех уровней организации языковой личности, компенсируется за счет предоставляемой текстом возможности «внешнего взгляда» на субъекта, который находит вербальное выражение как в речи других персонажей, так и в неперсонажной субъектной речевой сфере. В результате персонажная лексическая тема оказывается принципиально не равной субъектной речевой сфере героя, или «речи героя». Лексические единицы, выполняющие в тексте функцию экспликации экстралингвистической информации о персонаже как языковой личности, образуют периферийную зону персонажной лексической темы.

Как объединение функциональное и потому неоднородное в плане обнаруживаемых между словами семантических, тематических и ассоциативных связей и отношений, персонажная лексическая тема может быть представлена и в виде совокупности взаимосвязанных текстовых ассоциативносемантических полей со своими ядерными и периферийными зонами; число и соотношение этих полей определяется индивидуальными особенностями языковой личности и связываемой с нею индивидуальной картиной мира.

Каковы бы ни были избираемые исследователем основания внутренней стратификации единиц, составляющих персонажную лексическую тему, очевидно, что это не хаос слов и сем, но строго организованная система, со своими законами.

Персонажная лексическая тема не только представляет «материальную»

основу для описания внутритекстовой языковой личности, но также может использоваться в качестве е д и н и ц ы ч л е н е н и я текста при его семантическом анализе и в качестве т е к с т о в о г о к о н ц е п т а при анализе концептуальном. Так, лексическая тема «Петр Верховенский» представляет собой эквивалент текстового концепта ''Петр Верховенский''. Ядром этого концепта является представление о человеке-маске, оборотне, постоянно меняющем свой облик и никогда не предстающем в истинном образе.

Рассмотрение концепта ''Петр Верховенский'' в аспекте концептуальной структуры текста романа позволяет говорить о нем как о варианте базового текстового концепта ''Бесы''. Концепт ''Петр Верховенский'' обрел собственную «жизнь» и за рамками текста, став самостоятельной единицей национальной персоносферы, показателем чего является, в частности, образованное на базе имени собственного слово верховенщина, служащее средством обозначения крайнего цинизма и политической нечистоплотности.

Межтекстовый сопоставительный анализ двух лексических объединений – лексической темы «Петр Верховенский» и лексической темы «Анна Скокова»

позволил установить, что варианты лексической объективации концепта ''Нигилист'', предложенные в романах Ф.М. Достоевского и Н.С. Лескова, несмотря на все различия, обусловленные субъективным видением мира как «затекстовых» языковых личностей – авторов текстов, так и внутритекстовых языковых личностей – персонажей, обнаруживают и “точки соприкосновения”.

Ядром текстовых концептов ''Нигилист'' в каждом из представленных его вариантов является образ человека чрезвычайно конфликтного, стоящего в оппозиции обществу, отрицающего все основы человеческого общежития («разрушитель основ», по определению Ю.С. Степанова).

В Заключении подведены итоги исследования и намечены дальнейшие перспективы.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. Лексическая структура художественного текста: принципы антропоцентрического исследования: Монография. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2002. 18 п.л.

2. Лексическая структура художественного текста (коммуникативный и антропоцентрический аспекты). Учебное пособие к спецкурсу. Магнитогорск, 2000. – 6,4 п.л.

3. Роль ключевого слова в лексической структуре текстовых фрагментов с прямой речью // Материалы конференции молодых ученых (13-15 апреля 1994 г.). Череповец, 1994. – С. 76 – 80 (0,4 п.л.).

4. Лексические средства представления говорящей личности в рамках текстового фрагмента с прямой речью // Наука и школа: Тезисы докладов ХХХIII научной конференции преподавателей МГПИ. Магнитогорск, 1995. С. 167 168 (0,1 п.л.).

5. Дмитрий Карамазов как модель языковой личности // История. Философия. Филология:

Сб. научных трудов. СПб., 1996. – С. 59 62 (0,3 п.л.).

6. Лексические средства параметризации персонажа как субъекта коммуникативной ситуации // Современная наука и совершенствование учебно-воспитательного процесса в вузе и школе: Тезисы докладов XXIV научной конференции преподавателей МГПИ.

Магнитогорск, 1996. – С. 145 146 (0,1 п.л.).

7. Текстовый фрагмент с прямой речью в прозаическом художественном произведении: К вопросу о границах // История. Филология. Социология: Сб. научных трудов. Вып. 2.

СПб,. 1997. – С. 67 70. (0,3 п.л).

8. Фактор адресата в лексической организации текстового фрагмента с прямой речью // Актуальные проблемы функциональной лексикологии. СПб., 1997. – С. (0,4 п.л.).

9. Лексическая структура текстовых фрагментов с прямой речью с точки зрения субъектной организации // Русистика: Лингвистическая парадигма конца ХХ века. Материалы конференции, посвященной 80-летию филологического факультета РГПУ им. А.И. Герцена и 75-летию проф. С.Г. Ильенко (Санкт-Петербург, 17-19 ноября г.). СПб., 1999. – С. 143 147 (0,4 п.л.).

10. Лексические средства презентации измененного состояния сознания // Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста. Материалы межвузовской научной конференции (17-18 февраля 2000 г.). Соликамск, 2000. С. 127 129 (0,2 п.л.).

11. Персонаж как особая тема текста и ее лексический эквивалент // Традиции в контексте русской культуры. Вып. VII. Череповец, 2000. – С. 110 117 (0,5 п.л.).

12. Нигилист как художественная модель человека: к вопросу о модели языковой личности в художественном тексте // Принципы и методы исследования в филологии: конец ХХ века: Сб. ст. научно-методического семинара «TEXTUS». Вып. 6. СПб. – Ставрополь, 2001. – С. 403 408 (0,8 п.л.).

13. Лексическая структура текста как ключ к реконструкции индивидуальной картины мира // Изменяющийся языковой мир: Тезисы докладов международной научной конференции (Пермь, Пермский ун-т, 12-17 ноября 2001 г.). Пермь, 2001. – С. 103 105 (0,2 п.л.).

14. Концепт как элемент картины мира языковой личности и текста: пути реконструкции // Проблемы лингвистической семантики – 2: Межвузовский сб. научных трудов. Вып 2.

Череповец, 2001. – С. 82 97 (1 п.л.).

15. Концепт любовь в русской наивно-языковой картине мира (на материале ассоциативного тезауруса) // Филология и культура. Материалы III-й международной конференции 16- мая 2001 г. В 3-х частях. Ч. 2. Тамбов, 2001. С. 145 148 (0,3 п.л.).

16. Автор – концепт – текст: к вопросу о принципах организации лексического уровня художественного текста // Говорящий и слушающий: языковая личность, текст, проблемы изучения. Материалы Международной научно-методической конференции (Санкт-Петербург, 26-28 февраля 2001 г.). СПб., 2001. – С. 342 349 (0,5 п.л.).

17. Концепт любовь в индивидуальной картине мира: текстоцентрический аспект // Традиции в контексте русской культуры. Вып. VIII. Череповец, 2001. С.118 124 (0, 18. Местоименные слова в языковой картине мира субъекта // Традиции в контексте русской культуры. Вып. IХ. Череповец, 2002. С. 206 220 (0,8 п.л.).

19. Местоименное слово как элемент словаря языковой личности // Слово. Семантика.

Текст: Сб. научных трудов, посвященный юбилею проф. В.В. Степановой. СПб., 2002. – С. 114 117 (0,3 п.л.).

20. Лексическая структура текста как ключ к реконструкции текстовой идеологемы // Лингвистический и эстетический аспекты анализа текста и речи. Всероссийская (с международным участием) научная конференция (20 – 22 февраля 2002 г.). В 3 тт. Т. 2.

Соликамск, 2002. – С. 9 17 (0,6 п.л.).

21. “Слово персонажа” и “слово автора”: к проблеме соотношения // Вестник Оренбургского университета. 2002. № 6. – С. 102 105 (0,5 п.л.).