«Главный редактор журнала – Радаев Вадим Валерьевич, д.э.н., зав. кафедрой экономической социологии ГУ-ВШЭ, проректор ГУ-ВШЭ; директор Интерцентра Московской школы социальных и экономических наук. E-mail: radaev ...»

Экономическая социология

электронный журнал

www.ecsoc.msses.ru

Том 2, № 3, 2001

Главный редактор журнала – Радаев Вадим Валерьевич, д.э.н., зав. кафедрой

экономической социологии ГУ-ВШЭ, проректор ГУ-ВШЭ; директор Интерцентра

Московской школы социальных и экономических наук

. E-mail: [email protected]

Редактор, администратор сайта – Еремин Сергей Петрович, аспирант ГУ-ВШЭ, E-mail: [email protected] Проект осуществляется при поддержке Московской высшей школы социальных и экономических наук (www.msses.ru) Журнал выходит пять раз в год.

№ 1 - январь, № 2 - март, № 3 - май, № 4 - сентябрь, № 5 - ноябрь.

Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru Содержание Вступительное слово ………………………………………………………………..…. Новые тексты Радаев В. В.

Новый институциональный подход: построение исследовательской схемы.….….. Взгляд из регионов Ивашиненко Н. Н.

Механизм взаимодействия на финансовом рынке России:

население и финансовые структуры ……………………………………………….... Дебютные работы Серикова Т. Л.

Неравенство в заработной плате и личные характеристики работников (анализ экономических и социологических подходов)………………………………….….. Новые переводы Саймон Кларк Российский рынок труда (перевод М.С.Добряковой) …………………………….... Профессиональные обзоры Филиппо Барбера Экономическая социология в Италии (перевод М.С.Добряковой) …..……….….. Новикова Е. Г.

Обзор интернет-ресурсов по экономической социологии ………………………. Новые книги Радаев В.В. Как организовать и представить исследовательский проект:

75 простых правил ….…………………………………………………….……….… Средний класс в России: количественные и качественные оценки (Пальчикова О. В.) …………………………………...…… Исследовательские проекты Причины и масштабы распространения бедности городского населения России в контексте адресной социальной помощи беднейшим.…….……..….... Профессиональное образование в современной России: социальные детерминанты неравенства доступа, мотиваций и спроса ……….…...….………. Учебные программы Фадеева О. П.

Программа семинарских занятий по курсу "Экономическая социология" ….…. Конференции Модернизация экономики России ……………………………………………….... Программа «Окно в Россию». Международная встреча некоммерческих организаций «Строительство гражданского общества в России» …………….… Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru VR Вступительное слово главного редактора Представляем новый номер нашего журнала. Он завершает первый годичный цикл из пяти номеров. Это событие для нас, безусловно, знаменательное. Хотя подводить итоги пока, видимо, рановато.

Замечу, что со стороны коллег появился интерес уже не только к нашим текстам, но и к самому опыту создания электронного журнала. Это позволяет надеяться, что со временем число таких журналов возрастет.

В рубрике «Новые тексты» я предлагаю Вашему вниманию свой новый (неопубликованный) текст. Это часть более объемной теоретической работы, выполненной в рамках нового институционализма в экономической социологии. Речь идет о построении неоинституциональной исследовательской схемы для анализа российской хозяйственной деятельности.

В рубрике «Взгляд из регионов» нас ожидает работа Н.Н.Ивашиненко из Нижегородского государственного университета. Она предлагает схему исследования финансового поведения населения.

Размещенный в рубрике «Дебюты» текст Т.Л.Сериковой – выпускницы МВШСЭН – одна из лучших магистерских работ Московской школы. В ней даются теоретические интерпретации и эмпирические приложения теории человеческого капитала. Сегодня автор имеет возможность применить эту «буржуазную» теорию в работе на фабрике с символическим названием «Большевик».

В рубрике «Новые переводы» предлагается фрагмент текста о российском рынке труда Саймона Кларка (Университет Уорвика, Великобритания). Коллеги, знакомые с исследованиями Института сравнительных исследований трудовых отношений (ИСИТО), несомненно хорошо знают и работы данного автора.

В рубрике «Профессиональные обзоры» очередной страновой материал Экономическая социология в Италии”, переведенный из Европейского Ньюслеттера “Экономическая социология” (автор – Филиппо Барбера). Признаемся, что мы пока не слишком много знаем о работах итальянских исследователей, за исключением, пожалуй, А.Мартинелли и Э.Минджиони. Данный обзор позволит хотя бы отчасти восполнить этот пробел.

В этой же рубрике дается второй обзор электронных ресурсов в области экономической социологии Е.Г.Новиковой. Подобные обзоры в дальнейшем будут регулярными. Когда закончатся ресурсы российского Интернета (а это произойдет, к сожалению, очень скоро), передвинемся на зарубежные поля. Там будет, где разгуляться.

В разделе «Новые книги» мы представляем Вашему вниманию книгу, которая, надеемся, выйдет в свет к началу будущего учебного года, - Радаев В.В. Как организовать и представить исследовательский проект: 75 простых правил. М.: ГУВШЭ - Инфра-М, 2001. Книга посвящена тому, как реализовать самостоятельный исследовательский проект - от чистой идеи до презентации готовых результатов. Она фокусируется на типичных трудностях и ошибках, которые возникают на пути студента или уже опытного исследователя.

В рубрике также размещена рецензия О.В.Пальчиковой на книгу "Средний класс в Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru России: количественные и качественные оценки" (М. ТЕИС, 2000). Подробнее об этом проекте можно прочитать в нашем предыдущем номере.

В рубрике «Исследовательские проекты» мы начинаем знакомить коллег с наиболее интересными проектами, получившими финансирование в рамках программы «Социальная политика: реалии XXI века» (при поддержке Фонда Форда). Перечень этих проектов уже предлагался нами в предыдущем номере. В данном случае речь идет о двух проектах, реализуемых под руководством Я.М.Рощиной и Л.Н.Овчаровой.

Далее мы размещаем очередную «Учебную программу». Это программа семинарских занятий по экономической социологии, подготовленная О.П.Фадеевой (Новосибирский государственный университет).

В рубрике «Конференции» дается информация о, пожалуй, наиболее представительной в политическом отношении конференции по экономическим вопросам, которую когдалибо приходилось собирать академическому учреждению. Она состоялась в Государственном университете - Высшей школе экономики в апреле 2001 г.

Кроме этого, Вы найдете краткий отчет об очередной акции международной программы «Окно в Россию».

Напоминаем, что следующий номер нашего журнала выйдет в сентябре 2001 г. До встречи осенью.

Новые тексты VR Мы предлагаем Вашему вниманию новый (неопубликованный) текст, который является частью более объемной теоретической работы, выполненной в рамках неоинституционального подхода в экономической социологии.

О новом институционализме (вводные замечания) Настоящий период характерен растущей популярностью новых институциональных течений. Набирает силу новый институционализм в экономической теории. Как известно, его родоначальником считается Р.Коуз, опубликовавший еще в 1937 г. свою знаменитую статью «Теория фирмы»2 и ставший более чем полвека спустя нобелевским лауреатом по экономике. А наиболее обстоятельно теоретические основания нового направления были представлены О.Уильямсоном и Д.Нортом3.

В отличие от старого американского институционализма Т.Веблена, Дж.Коммонса и У.Митчелла, новый институционализм значительно ближе к неоклассической экономической теории, не стремится порывать с ней связи, речь идет скорее о достраивании и модификации традиционной микроэкономики. Однако вносимые новыми институционалистами изменения довольно существенны. Они усиливают предпосылку методологического индивидуализма и распространяют предпосылку о максимизации полезности на все типы действий. В то же время серьезному ограничению подвергается предположение о рациональности поведения, поскольку принимается концепция Г.Саймона об «ограниченной рациональности» [bounded rationality]. Обращается внимание на угрозы оппортунистического поведения заинтересованных хозяйственных агентов или, говоря словами О.Уильямсона, следования своему интересу неблаговидными средствами [self-interest seeking with Мы хотели бы поблагодарить Нила Флигстина за его ценные комментарии к первому варианту данной работы.

См.: Коуз Р. Фирма, рынок и право. М.: Дело, 1993.

См.: Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.:

Начала, 1997; Уильямсон О.И. Вертикальная интеграция производства: соображения по поводу неудач рынка / Теория фирмы. СПб: Экономическая школа, 1995. С. 411-442;

Williamson O.E., Masten, S. (eds.). The Economics of Transaction Costs. Berkeley: University of California, 1999.

guile] – путем утаивания и искажения информации, отлынивания и нарушения обязательств4. Оппортунизм связан со специфичностью активов и возникающей вследствие этого асимметрией информации, не позволяющей эффективно контролировать действия хозяйственных агентов. Именно учет фактора ограниченной рациональности и предотвращение оппортунистического поведения обусловливают необходимость хозяйственных организаций в противовес рыночному взаимодействию5.

Еще один важный сдвиг связан с тем, что новые институционалисты вводят в анализ временную перспективу, переходя от разовых и полных контрактов к рассмотрению неполных контрактов (incomplete contracts), предполагающих определенную длительность во времени, т.е. «отношенческую контрактацию» (relational contracting) 6.

В новом институционализме часто выделяют два течения. Первое – неоинституционализм, оно не посягает на методологическое «ядро» экономической теории и затрагивает только ее «защитный пояс» (И.Лакатос). Второе течение обозначается как новая институциональная экономическая теория. Здесь делаются попытки ревизовать часть основополагающих предпосылок неоклассики7. С конкретным разнесением концепций и их авторов по двум этим течениям наблюдается изрядная путаница8. Но и в том, и в другом случае речь идет о попытках явной ревизии традиционного экономического подхода, и оба направления, на наш взгляд, вносят вклад в развитие «экономического империализма», связанного с продвижением экономической теории сначала в смежные, а затем и в более отдаленные объектные области.

К концу 1980-х - началу 1990-х годов направление нового институционализма заявило о себе и в социологии. Сразу оговоримся, что к данному направлению мы относим не любое социологическое изучение институтов, а лишь те исследования, которые развиваются в отчетливой связи с новой институциональной экономикой, включая явные заимствования терминов и концептуальных схем (в первую очередь, речь идет о теории прав собственности, структур управления, трансакционных издержек и пр.).

Данное направление весьма активно развивается американской социологией в рамках теории организаций. В зависимости от того, какого рода факторы акцентируются в исследовательских программах, в американском институционализме мы условно выделяем два течения. Первое может быть названо культурно-ориентированным (П.Димаджио, У.Пауэлл, Н.Биггарт и др.), второе – властно-ориентированным (У.Бейкер, Н.Флигстин и др.)9.

См.: Furubotn E.G., Richter R. The New Institutional Economics: An Assessment /Furubotn E.G., Richter R. (eds.). The New Institutional Economics. Tьbingen: J.C.B. Mohr, 1991. P. 4.

См.: Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма: фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. СПб.: Лениздат. 1996.

См.: Радаев В.В. Экономическая социология: курс лекций. М.: Аспект Пресс, 1997. С. 29-31.

См.: Eggertsson T. Economic Behavior and Institutions. Cambridge: Cambridge University Press, Об этом см.: Шаститко А.Е. Неоинституциональная экономическая теория. М.: ТЕИС, 1998.

См.: Baker W.E. The Social Structure of a National Securities Market // American Journal of Sociology. Vol. 89. 1984. No. 4. P. 775-811; Biggart N. Charismatic Capitalism: Direct Selling Organizations in America. Chicago: Univ. of Chicago Press, 1998 (1989); Fligstein N. The Параллельно американскому направлению все большую известность приобретает новый французский институционализм. Предложенная Л.Болтански и Л.Тевено экономическая теория конвенций рассматривает множественные порядки обоснования ценности [orders of worth] и способы координации хозяйственных взаимодействий10.

Итак, определенная часть социологов начала проявлять пристальный интерес к тому, что происходит в новой институциональной экономической теории и, более того, интенсивно заимствовать ее концептуальный материал11. Одни из них тяготеют к более формальным и логически строгим построениям О.Уильямсона, другие испытывают симпатии к более «мягкому», историко-ориентированному подходу Д.Норта. На первый взгляд, ситуация выглядит несколько странно, ибо сделанное новой институциональной экономикой «открытие», что «институты имеют значение»

(institutions matter), для социологов не может быть новостью. Они занимались их изучением с момента возникновения социологической дисциплины. Означает ли это, что социологи, забыв о собственных корнях, бросились имитировать достижения более мощной профессиональной корпорации экономистов. Думается, что дело обстоит несколько более сложным образом.

Стремление к заимствованию служит очередным проявлением кризиса современной социологии (который, заметим, стал ее привычным состоянием). В немалой степени этот кризис питается неудовлетворенностью социетальными структуралистскими подходами, страдающими экономическим и культурологическим детерминизмом.

Сегодня и марксистские категории производственных отношений, и функционалистские системы ценностей, с помощью которых основная часть социологов долгое время привычно объясняла основы макропорядка, кажутся слишком абстрактными, чтобы объяснять практики повседневного действия человека.

В результате вопрос об основаниях социального действия, которые не являются по отношению к нему чем-то внешним и безразличным, не находит удовлетворительных решений. В этих условиях творческие заимствования из смежных областей в рамках нового институционализма становятся для социологии инструментом обновления собственных подходов, попыткой «влить свежую кровь».

На наш взгляд, важно и то обстоятельство, что делается шаг навстречу именно экономической теории. Появляется шанс на некий перелом во взаимоотношениях между двумя дисциплинами. Дело в том, что формирование облика экономической социологии с середины прошлого столетия происходило не столько в критическом Transformation of Corporate Control. Cambridge: Harvard University Press, 1990; Powell W., and DiMaggio P. (eds.). The New Institutionalism in Organizational Analysis. Chicago: University of Chicago Press, 1991.

См.: Тевено Л. Множественность способов координации: равновесие и рациональность в сложном мире // Вопросы экономики. 1997. № 10. С. 69-84; Тевено Л. Рациональность или социальные нормы: преодоленное противоречие? // Экономическая социология. Том 2.

2001. № 1. С. 88-122 //www.ecsoc.msses.ru; Болтански Л., Тевено Л. Социология критической способности // Журнал социологии и социальной антропологии. Том 3, 2000. № 3. С. 66-83.

См.: Baker W.E. Faulkner R., and Fisher G. Hazards of the Market: the Continuity and Dissolution of Interorganizational Market Relationships, American Sociological Review, Vol. 63. April 1998.

P. 147-177; Nee V. Sources of the New Institutionalism, in: Brinton M. and Nee V. (eds.). The New Institutionalism in Sociology, New York: Russell Sage Foundation, 1998. P. 1-16; Fligstein N. Fields, Power, and Social Skill: A Critical Analysis of The New Institutionalisms// Экономическая социология. Том 2. 2001. № 1. С. 4-25 //www.ecsoc.msses.ru.

противостоянии экономическим подходам, сколько в отрыве от них. Формально критики было более, чем достаточно - только ленивый не критиковал «традиционных экономистов», но делалось это довольно поверхностно. Марксисты (за некоторыми исключениями, такими, например, как аналитический марксизм Дж.Ремера) не желали принимать маржиналистских подходов и апеллировали скорее к классической политической экономии девятнадцатого столетия. Теория структурного функционализма была слишком «философской» и замкнутой на самое себя. Более «приземленные» направления индустриальной социологии первоначально вырастали из прикладных психологических разработок. Важное субстантивистское направление, заложенное трудами К.Поланьи, было связано с социальной и экономической антропологией. Все эти столь разные направления объединяло заметное безразличие к состоянию и тенденциям развития экономической теории. Теоретические заимствования из последней, разумеется, наблюдались и в тот период, но материал черпался социологами из других источников. Добавим, что безразличие экономистов и социологов было взаимным. Интерес первых к происходящему в стане социологии был и по сей день остается поверхностным и неустойчивым (если не принимать всерьез ритуальные заверения о необходимости междисциплинарных исследований).

В настоящее время содержательная связь с новыми течениями в экономической теории по-прежнему остается слабым местом экономической социологии. Однако сами попытки установления и укрепления подобной связи заслуживают внимания. И новый институционализм становится одной из таких попыток: из экономической теории берутся основополагающие предположения об индивидуальном выборе, которым не хватало социологической мысли, а из социологии – представления о структуре ограничений индивидуального выбора, которым не находилось места в традиционных экономических рассуждениях12. Традиционная социология игнорировала человека, способного принимать индивидуальные решения и делать осознанный выбор, а в традиционной экономической теории этот человек «повисал» в безвоздушном пространстве в отсутствие поддерживающих социальных структур. Следуя за новой институциональной экономической теорией, пытающейся осуществить синтез старого институционализма и традиционной неоклассики13, новый институционализм в социологии пробует соединить достижения новой институциональной экономики и традиционной социологии14.

Успех попыток подобного синтеза означал бы, помимо прочего, переход от априорного отрицания экономического подхода к выработке содержательной критической позиции в его отношении. Ибо при всех заимствованиях у экономического социолога не может не сохраняться серьезной неудовлетворенности экономическими построениями, которые зачастую слишком формальны, внеисторичны, не специфицированы по отношению к социальным группам, исходят из стабильных предпочтений и абстрактной «природы человека». Так что присматриваясь и производя заимствования, эконом-социологи пробуют выработать свое собственное понимание. Оно отличается, впрочем, и от традиционных социологических взглядов. Так, институты понимаются уже не как отвлеченные схемы и идеальные стандарты поведения. Речь идет о См.: Nee, V. Sources of the New Institutionalism. P. 12.

См.: Шаститко А.Е. Неоинституциональная экономическая теория. С. 31.

См.: Fligstein N. Fields, Power, and Social Skill: A Critical Analysis of The New Institutionalisms // Экономическая социология. Том 2. 2001. № 1. С. 4-25 //www.ecsoc.msses.ru.

правилах, которые регулируют практики повседневной деятельности и поддерживаются ими. Для экономической социологии такое переосмысление роли институтов есть ни что иное, как прямой путь к выработке социологии рынков, которая опиралась бы на адекватную теорию действия15. В свою очередь, это поможет разработать осмысленные и в то же время операциональные исследовательские схемы, недостаток которых по-прежнему столь остро ощутим.

Исходная исследовательская схема Используя понятия нового институционализма, мы попытаемся построить исследовательскую схему (своего рода теоретическую модель), с помощью которой можно будет нарисовать более или менее целостную экономико-социологическую картину деятельности хозяйственных агентов в современной России. Каковы основные требования, предъявляемые к подобной схеме? Она должна содержать:

• сквозную систему понятий, описывающих порядок действия и взаимодействия хозяйственных агентов;

• операциональные определения этих понятий, которые могут быть использованы для выработки индикаторов и измерения параметров хозяйственного действия и обрамляющей его институциональной среды.

В последующих построениях институты будут рассматриваться в качестве исходного пункта рассуждений. Однако основной единицей анализа для нас являются не сами институты, а действие, понимаемое в веберовском духе – как внутренне осмысленная деятельность, ориентированная на действия других16. Следуя экономикосоциологическому подходу, мы рассматриваем экономическое действие как форму социального действия, как нечто укорененное в социальных отношениях и структурах17, т.е. втягиваем более широкий, чем это присуще традиционной экономической теории, социальный контекст 18.

Избранный нами «акционистский» подход задает общий ракурс для анализа институциональных ограничений. Оставив в стороне макромодели, описывающие институциональное устройство в масштабах всего общества, и не задаваясь вопросами о том, построен или не построен в России «рынок», завершился или не завершился здесь «переходный период», мы обратимся к анализу деятельности хозяйственных агентов на микроуровне. Наше внимание будет концентрироваться на локальных порядках [local orders], оформляющих действия хозяйственных агентов в рамках См.: Радаев В.В. Рынок как объект социологического исследования // Социологические исследования. 1999. № 3. С. 28-37; Lie J. Sociology of Markets // Annual Review of Sociology.

1997. Vol. 23. P. 341-360.

См.: Вебер М. Основные социологические понятия / Вебер М. Избранные произведения. М.:

Прогресс, 1990. С. 602–603, 625–626.

См.: Granovetter М. Economic Action and Social Structure: The Problem of Embeddedness // American Journal of Sociology. Vol. 91. November 1985. No. 3. P. 481-510.

Чтобы подчеркнуть отличие от традиционного экономического подхода, мы будем использовать понятия «хозяйственного действия» и «хозяйственных агентов» в противовес термину «экономический», благо русский язык допускает два разных перевода и толкования термина «economic».

определенных рыночных сегментов, и на связях между этими локальными порядками.

Наконец, отметим, что в данной работе в качестве основного типа хозяйственного агента выбрана хозяйственная фирма и ее руководитель (предприниматель или менеджер), хотя многие элементы предлагаемой ниже схемы могут быть впоследствии использованы и в анализе деятельности домашних хозяйств.

Начнем с исходного определения институтов, которые понимаются в неоинституциональном ключе как правила поведения и способы поддержания этих правил. Мы полностью солидарны с тем, что институты одновременно ограничивают и стимулируют повседневное действие хозяйственных агентов. Вместе с тем мы хотим подчеркнуть важный дополнительный момент – помимо этого, институты фиксируют типологические элементы действия, связанного с соблюдением или несоблюдением правил. В таком понимании институты образуют не жесткий каркас, а гибкую поддерживающую структуру, изменяющуюся под влиянием практического действия.

Институты также включают типичные способы заполнения этой структуры, что еще более тесно связывает их с практиками повседневного действия.

Рассмотрим исходную структуру правил и способов их поддержания, которые задают рамки хозяйственной активности. В качестве отправного пункта мы используем исследовательскую схему, предложенную американским эконом-социологом Нилом Флигстином19, которая содержит три основных элемента:

• институциональные образования, или институциональные устройства [institutional arrangements], позволяющие агентам организовывать свою деятельность на рынках;

• мотивационную структуру агентов [structure of incentives], определяющую непосредственные побудительные причины их действий;

• концепции контроля [conceptions of control], помогающие выработать понимание хозяйственных процессов и стратегии собственного действия.

Три указанных элемента организованы следующим образом: институциональные образования воздействуют на структуру мотивов хозяйственных агентов и совместно выражаются в концепциях контроля (см. Схему 1). Далее нами будет предложена модифицированная и дополненная версия указанной исследовательской схемы. Мы пройдем по ее основным элементам и постараемся кратко сформулировать операциональные определения основных понятий.

Права собственности и структуры управления См.: Fligstein N. Markets as Politics: A Political-Cultural Approach to Market Institutions // American Sociological Review. Vol. 61 (August 1996). P. 656-673; Fligstein N., Mara-Drita I.

How to Male a Market: Reflections on the Attempts to Create a Single Market in the European Union //American Journal of Sociology. Vol. 102. No. 1 (July1996). P. 1-33.

Итак, институциональные образования есть правила, которые являются одновременно основанием и результатом хозяйственных действий. Их структура включает следующие основные элементы:

• права собственности;

• структуры управления;

• правила обмена.

Раскроем содержание этих элементов (см. Схему 2). Чтобы развернуть какую-либо хозяйственную деятельность, нужно прежде всего получить и определить права собственности [property rights]. Они понимаются нами как обоснованные (легитимные) притязания хозяйственных агентов на распоряжение ограниченными ресурсами и извлекаемыми доходами. Эти права предполагают существование формального правила (закона), но не сводятся к нему, а включают также специфический способ его интерпретации хозяйственными агентами20. В данной работе выделяются два вида притязаний: на ресурсы и на доходы.

Хозяйственная деятельность начинается с притязаний на ресурсы [claims on resources].

Они связаны с входом на рынок, присвоением прав собственности, исключением (ограничением) доступа других агентов к этим правам и реализуются посредством:

• получения прав на осуществление деятельности (регистрация предприятия и лицензирование деятельности);

• получения доступа к ресурсам (материальным, финансовым, трудовым, нежилым помещениям и коммуникационным сетям).

Если удалось развернуть хозяйственный процесс, то возникают притязания на доходы [claims on revenues]. Они сопряжены с распределением получаемых доходов, присвоением их части, защитой располагаемых прав собственности и результатов их использования от посягательств со стороны других агентов. При этом притязания на доходы со стороны других агентов могут быть:

• формальными (законными), реализуемыми в виде налогов, официальных отчислений, процентов, комиссионных;

• неформальными (незаконными), реализуемыми в виде взяток, «откатов» и прочих платежей, не фиксируемых в официальной бухгалтерской отчетности.

Формальные притязания порождаются отношениями с разными агентами, которые имеют свои специфические объекты для притязаний, а именно:

• налоги и обязательные платежи – со стороны государства, которое обеспечивает легитимность прав собственности;

• прибыль, проценты или дивиденды - со стороны собственников, предоставивших • оплата труда и комиссионные - со стороны рыночных агентов, оказавших деловые услуги по экономической реализации прав собственности.

Например, право на реституцию (возврат собственности бывшим владельцам) должно включать конвенциональное представление о нелигитимности ее экспроприации у бывших владельцев в предшествующий период.

Неформальные притязания, в свою очередь, выражаются в практиках вымогательства и оказания неформальных деловых услуг (в том числе теневых и откровенно криминальных). Обусловленные ими неформальные платежи связаны с такими действиями, как:

• уход от налогов и обязательных платежей;

• подкуп представителей контролирующих государственных органов;

• использование силовых методов в хозяйственной деятельности и защита от Получив и специфировав права собственности на использование ресурсов и присвоение доходов, фирмы делают следующий шаг - выстраивают структуры управления [governance structures]. В нашей схеме это второй вид институциональных образований (см. Схему 2). С их помощью фирмы отгораживают себя от рынка и устанавливают контроль над рыночными сегментами. Эти структуры включают:

• вертикальную интеграцию;

• управленческие схемы.

Вертикальная интеграция определяет способы, с помощью которых фирмы устанавливают собственные границы и пределы своей деятельности. В ней выделяются две основные формы:

• предприятие (фирма);

• бизнес (деловой контур).

Предприятие (фирма) заключает трансакции в рамки одного юридического лица с фиксированным управленческим центром и централизованными финансовыми потоками21.

Бизнес предполагает более гибкую, нежели единое предприятие, форму организации.

Речь идет о группе предприятий, обладающих формальной независимостью, но управляемых из единого центра, консолидирующего финансовые потоки. Данный центр может выступать в качестве легко идентифицируемой управленческой компании, головного предприятия или банка, а может носить размытый, дисперсный характер. В последнем случае управленческий центр, контролирующий финансовые потоки, не имеет институционального оформления и представлен управленческой командой, которая держится на персональных контактах. Подобные формы интеграции называют холдинговыми структурами или интегрированными бизнес-группами22. Они образуются в результате отпочкования дочерних предприятий, а также установления финансового контроля над другими, ранее независимыми предприятиями без их формального поглощения. Добавим, что бизнес-структуры являются промежуточной Ввиду важности, еще раз обратим внимание на введенное разделение понятий предприятие» и «бизнес». Под предприятием будет пониматься юридическое лицо, созданное для ведения хозяйственной деятельности. А бизнес будет рассматриваться как хозяйственная структура, имеющая единый управленческий центр (управленческую команду) и реализующая целостную деловую стратегию. С этой точки зрения бизнес может состоять из совокупности взаимосвязанных фирм в одной или нескольких сферах деятельности. Понятия предприятия и фирмы используются нами как синонимы.

См.: Паппе Я.Ш. Олигархи. Экономическая хроника. 1992-2000. М.: ГУ-ВШЭ, 2000.

формой между вертикальной интеграцией в форме предприятия и горизонтальной интеграцией в форме деловых сетей, о которых речь пойдет ниже.

Формы вертикальной интеграции помогают реализовать разные управленческие схемы, с помощью которых хозяйственные агенты пытаются стабилизировать и контролировать рынки. Управленческая схема определяет структуру бизнеса и включает следующие основные параметры:

• состав и характер входящих в данный бизнес звеньев (подразделений или отдельных предприятий);

• формы связей между звеньями;

• потоки ресурсов между звеньями.

Раскроем отдельные элементы управленческой схемы. Состав и характер звеньев - их количество и функциональное предназначение - определяет структуру бизнеса. Она может включать производящие единицы, разного рода посредников, инвестиционные, расчетные и инфраструктурные единицы, звенья информационной и силовой поддержки. Важный элемент структуры бизнеса - организационно-правовые формы, в которые облачены звенья деловой цепи.

Формы связей между звеньями данного бизнеса предполагают системы переплетенной собственности в формах единого, совместного или перекрестного владения акциями, переплетенного директората (личной унии), однонаправленных или перекрестных ресурсных потоков, наконец, неформальных личных связей между руководителями.

Наконец, организуются потоки ресурсов между звеньями, предполагающие порядок взаимодействия, или обмена между звеньями. Он включает политику внутрифирменных ценовых трансфертов, сроки и формы платежей, формы перераспределения доходов между звеньями.

Единство вертикальной интеграции и управленческих схем создает то, что мы назовем деловым контуром - конфигурацией бизнеса, выстроенной для внутреннего обмена правами собственности и внутреннего контроля над ресурсными потоками. Тем самым, мы поддерживаем трактовку бизнеса не как одной точки или совокупности точек на карте хозяйственных взаимодействий, представленных отдельными фирмами, но как относительно замкнутой цепи со сложной структурой, помогающей манипулировать, с одной стороны, потоками ресурсов, а с другой, - оценками этих ресурсов23.

Правила обмена и деловые сети Когда права собственности специфицированы (по крайней мере первоначально) и выстроены исходные структуры управления, нужно позаботиться о правилах обмена [rules of exchange]. Это третий элемент институциональных образований (см. Схему 2).

Правила обмена определяют порядок взаимодействия между независимыми фирмами и разными бизнесами. Они регулируют выбор деловых партнеров, характер деловых отношений, порядок исполнения сделок. В целом правила обмена оформляют следующие виды деятельности:

См.: Stark D. Ambiguous Assets for Uncertain Environment: Heterarchy in Postsocialist Firms // Экономическая социология. Том 1. 2000. № 2. С. 7-36 //www.ecsoc.msses.ru.

Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru • подбор деловых партнеров и клиентуры;

• заключение контрактных и неконтрактных деловых соглашений;

• поддержание деловых соглашений;

• интеграцию разных бизнес-структур.

Первая задача - подбор деловых партнеров и клиентуры. Он осуществляется с помощью маркетинговых исследований, поиска и обработки деловой информации о потенциальных контрагентах, проверки их платежеспособности, а также предложения клиентам своих собственных продуктов посредством рекламных кампаний и PR-акций.

Когда контрагенты определены, необходимо позаботиться об оформлении взаимоотношений с ними. Заключение деловых соглашений предполагает ведение переговоров и оформление сделок. Первоначально могут заключаться пробные и дискриминационные контракты, снижающие риск первичного взаимодействия с новыми контрагентами. Затем можно переходить к полноценным контрактам.

Общеизвестно, что сам факт подписания контракта еще не означает, что можно спать спокойно. Возникают новые заботы, связанные с поддержанием деловых соглашений [enforcement] - обеспечением их выполнения, установлением контроля над реализацией обязательств и применением санкций в случае их нарушения. По способу оформления деловые соглашения делятся на формальные контрактные соглашения и неформальные деловые соглашения (скрытые контракты) [tacit agreements or implicit contracts].

Соответственно, поддержание деловых соглашений тоже может иметь формальный (публичный) и неформальный (частный) характер.

Формальное поддержание деловых соглашений (в первую очередь, контроль за выполнением контрактных обязательств) осуществляется в публичной сфере при решении спорных вопросов или в случае прямого обмана со стороны контрагентов.

Оно связано с применением формальных санкций, привлечением для разрешения конфликтов судебных и арбитражных органов, третейских судей и официальных посредников, а при возникновении угрозы насилия – легальных силовых структур.

Если формальные способы не эффективны или оказываются неприемлемыми по тем или иным причинам, применяются неформальные (частные) способы регулирования деловых соглашений. Они предполагают горизонтальное взаимодействие – либо между непосредственными участниками сделки, либо с привлечением авторитетной третьей стороны на неофициальной основе. Среди способов частного урегулирования деловых соглашений [private ordering] следует назвать:

• введение дополнительных условий, не оговоренных формальным контрактом (например, использование «черного нала»);

• гибкую корректировку контрактных условий, в том числе их смягчение в пользу контрагентов (например, предоставление непредусмотренных ранее скидок);

• побуждение контрагентов к выполнению обязательств путем неформальных переговоров и апелляции к нормам деловой этики;

• использование против контрагентов формальных санкций со стороны государственных органов на основе неформальных (политических и коммерческих) соглашений с представителями этих органов (например, организация внеочередной проверки налоговой полицией);

• давление на контрагентов посредством использования компрометирующих материалов;

• применение силовых санкций в форме угроз и прямого насилия по отношению к контрагентам24.

Традиционный экономический взгляд на рыночные сделки предполагает, что они заключаются между автономными хозяйственными агентами, которые каждый раз принимают относительно независимые решения. Такого рода отношения в основном формальны, не специфичны и открыты. На место одного хозяйственного агента в условиях конкуренции всегда может прийти другой. Между тем, развитие деловых отношений приводит к образованию устойчивых связей между партнерами, которые приобретают менее формальный и более специфический характер, определяемый с учетом знания конкретных партнеров и выработки доверия к ним. Это означает переход от разовых контрактов к отношенческим контрактам (relational contracting)25.

На основе отношенческих контрактов складываются формы интеграции разных бизнесов - горизонтального объединения самостоятельных хозяйственных агентов, которые независимы в финансовом и управленческом отношении, но имеют устойчивые и переплетенные деловые связи (см. Схему 2). Они включают:

• стратегические альянсы;

• деловые сети.

Стратегические альянсы [strategic alliances] определяются нами как деловые коалиции, основанные на устойчивых связях между независимыми партнерами, в том числе, на заключаемых ими скрытых контрактах.

Когда относительно устойчивые связи распространяются на достаточно широкий круг независимых хозяйственных агентов, формируются деловые сети [business networks].

Они представляют совокупность множественных переплетенных связей в рамках более или менее разветвленной группы бизнесов, т.е. множественные стратегические альянсы26.

Подробнее о силовом способе регулирования контрактных отношений см.: Волков В.В.

Силовое предпринимательство в современной России // Социологические исследования 1999. № 1. С. 56-65; Радаев В. О роли насилия в современных деловых отношениях // Вопросы экономики. 1998. № 10. С. 81-100; Радаев В.В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика. Глава 3.

«Таким образом, безличные контрактные отношения замещаются контрактными отношениями, в которых облик сторон играет немаловажную роль» (Williamson O.E. The Economics of Governance: Framework and Implications /Langlois R.N. (ed.). Economics as a Process: Essays in the New Institutional Economics. Cambridge: Cambridge University Press, 1986. P. 185).

О важности сетей для понимания поведения фирм и структуры бизнеса в целом см.:

Кастельс М. Становление общества сетевых структур / Новая постиндустриальная волна на Западе (под ред. В.Л.Иноземцева). М.: Academia, 1999. С. 492-505.

См. схему 2 в Приложении в конце статьи Деловые сети выполняют несколько взаимосвязанных функций, а именно:

• распространение общедоступной и конфиденциальной информации;

• рейтингование (ранжирование) предприятий и формирование репутаций;

• установление доверительных отношений и уменьшение степени неопределенности;

• оказание взаимопомощи на формальной и неформальной основе;

незнакомыми партнерами27.

Вовлеченность в деловые сети, таким образом, является важной частью социального капитала, обеспечивающей предприятию или бизнесу экономические ресурсы, а предпринимателю профессиональный престиж. Деловые сети каждого хозяйственного агента различаются своей конфигурацией. Они могут быть открытыми (разомкнутыми) и закрытыми (замкнутыми) в зависимости от того, насколько легко в них допускаются новички и «чужаки». Вдобавок, каждая фирма, как правило, включена сразу в несколько разных деловых сетей.

Каждая из сетей может быть описана набором операциональных параметров. К таким параметрам, определяющим конфигурацию сети, следует отнести:

• плотность сети;

• степень централизации сети;

• силу деловых связей;

• тесноту связей;

• устойчивость сети;

• степень формализации связей.

Плотность сети [density] – наиболее простой показатель, измеряемый количеством связей с другими агентами.

Степень централизации сети измеряется количеством структурных пустот [structural holes]28. Структурная пустота образуется в том случае, когда контрагенты данного хозяйственного агента не связаны между собой, т.е. принадлежат к разным сетям и связываются воедино посредством данного агента, оказывающегося в центре взаимосвязи.

Относительная сила деловых связей определяется характером отношений с контрагентами. Она определяется их структурной близостью - наличием совместной или перекрестной собственности, персональных контактов представителей управленческих команд. Там, где отсутствуют обмен правами собственности и плотные См.: Радаев В.В. Сетевой мир // Эксперт. 2000. 27 марта (№ 12). С. 34-37.

См.: Burt R.S. Structural Holes: The Social Structure of Competition. Cambridge: Harvard University Press, 1995.

информационные связи между контрагентами, деловые связи следует считать слабыми29.

Теснота деловых связей понимается как их интенсивность, характеризуется наличием или отсутствием постоянных партнеров и измеряется количеством сделок, совершенных с одними и теми же партнерами в течение определенного периода времени.

Устойчивость сети зависит от длительности деловых контактов с совокупностью контрагентов во времени.

Наконец, степень формализации связей определяется наличием и значимостью скрытых контрактов и неформальных (в том числе «теневых») деловых связей.

Деловые сети не складываются автоматически или стихийно, их создание требует внимания и целенаправленных усилий. Поэтому деловые сети, независимо от степени формализации, поддерживаются, во-первых, соблюдением контрактных обязательств, а во-вторых, оказанием взаимных неформальных услуг, т.е. дополнением контрактных обязательств неформальными соглашениями. Последние привносят в формальные контрактные отношения гибкость, обеспечивая долговременным партнерам по бизнесу селективные преимущества (привилегии) на индивидуальной основе30.

Важно отметить, что стратегические альянсы и деловые сети могут включать не только непосредственных поставщиков и потребителей продуктов и услуг, но также агентов рыночной инфраструктуры, представителей органов государственной власти и силовых структур. Властные и силовые структуры, конечно, не являются обычными рыночными агентами. Они призваны, в терминах М.Вебера, «утверждать формальный порядок».

Но, помимо этого, они также выступают в качестве «экономически активных»

агентов31. И нет никаких серьезных оснований при институциональном анализе рынков исключать чиновников и силовиков из числа хозяйственных агентов.

Заключение стратегических альянсов с властными и силовыми структурами приводит к установлению отношений патронажа в отношении данной фирмы. Когда орган государственной власти или влиятельный чиновник берет ее «под свое крыло», то фирма обеспечивается защитой как от рэкетиров, так и от низовых контролирующих органов. Помимо относительного спокойствия, патронаж обеспечивает и нечто более важное – государственные заказы. Чиновники стремятся распределять их среди «своих»

фирм. Одновременно создаются институциональные каналы, по которым, при необходимости, сами чиновники получают политическую и материальную поддержку.

При этом возможны варианты, когда представители властных и силовых структур Используя разделение на сильные и слабые связи, М.Грановеттер рассматривал их как связи между индивидами и группами. В этом случае сила связей означает наличие родственных или дружеских связей в противоположность менее близким и случайным знакомствам (Granovetter M. The Strength of Weak Ties // American Journal of Sociology. Vol. 91. 1985. No. P. 1360-1380). С известными корректировками можно применить данный критерий по отношению к связям между предприятиями и бизнесами.

О некоторых формах привилегий для постоянных партнеров см.: Радаев В.В. Неформальная экономика и внеконтрактные отношения в российском бизнесе / Шанин Т. (ред.).

Неформальная экономика: Россия и мир. М.: Логос, 1999. С. 35-60.

Weber M. Economy and Society. Vol. 1. Berkeley: University of California Press, 1978. P. 74-75.

включаются в деловую сеть данного бизнеса и когда фирма или бизнес становятся частью их собственной деловой сети.

Деловые взаимоотношения не сводятся к заключению и исполнению сделок.

Интеграция на основе контрактных отношений между разными бизнесами поддерживается также в форме внеконтрактных объединений, включающих деловые ассоциации и клубы. Деловые ассоциации – это формальные объединения фирм, имеющих сходное институциональное устройство, структуру мотивов и концепции контроля. При этом фирмы не обязательно выступают в качестве деловых партнеров.

Они могут быть, например, политическими партнерами, используя брэнд ассоциации и лоббируя совместные интересы во властных структурах. Участники ассоциации вполне могут быть и конкурентами, договаривающимися о правилах игры, которые не ущемляют, по крайней мере явно, ничьих интересов. Организуются ассоциация по разным формальным признакам:

• отраслевому (например, Лига содействия оборонным предприятиям);

• территориальному (например, Сибирская международная ассоциация крупных, средних и малых предприятий);

• размеру предприятий (например, Российская ассоциация развития малого предпринимательства);

• гендерному признаку (например, Ассоциация женщин-предпринимателей России);

предпринимателей).

Наконец, возникают деловые клубы – неформальные объединения представителей фирм и бизнесов, которые также не обязательно являются непосредственными партнерами. Их связи имеют более персональный характер, опираются на длительные личные знакомства. Клубная система выполняет более широкие функции, нежели политическая консолидация и лоббирование интересов. Ее роль не сводится и к решению деловых вопросов в неформальной обстановке. Речь идет о социальном оформлении групп делового сообщества, о выработке и транслировании соответствующих манер поведения и стилей жизни.

Таким образом, в аналитическим целях целесообразно выделить четыре ступени на оси, связывающей вертикальную интеграцию и рынок (см. Схему 3):

• предприятие (фирма);

• бизнес (деловой контур);

• деловая сеть;

• рынок.

Мы характеризуем предприятие (фирму) как единое юридическое лицо, бизнес – как консолидированный деловой контур, включающий цепь взаимосвязанных предприятий (самостоятельных юридических лиц), которые находятся под единым контролем, а деловые сети - как продукт интеграции независимых предприятий и разных бизнесов.

Предприятие или бизнес выступают в качестве хозяйственных агентов, а деловая сеть представляет собой устойчивую связь между хозяйственными агентами. В заключение необходимо подчеркнуть особое значение бизнеса и деловой сети как «промежуточных форм», располагающихся между рынком и административной иерархией32. Эти формы очень часто ускользают от внимания, которое традиционно сосредоточено на макроэкономическом анализе рынков, а на микроуровне сводит основную единицу анализа к уровню отдельных предприятий.

Схема 3. Формы интеграции хозяйственных агентов --------------------------------------------------------------------------------------------------------Фирма Бизнес Деловая сеть Рынок Мотивационная структура и концепции контроля Перейдем к рассмотрению второго элемента исходной исследовательской схемы.

Институциональные образования формируют среду, в которой складывается мотивационная структура хозяйственных агентов. Под «мотивом» мы понимаем внутреннее побуждение к действию, его непосредственную осмысленную причину.

Традиционная экономическая теория предполагает, что хозяйственными агентами движут в основном экономические интересы. Экономико-социологический подход, которого мы придерживаемся, предусматривает более широкий круг ключевых мотивов. Так, помимо экономических интересов, действия агентов также структурируются культурно-нормативными схемами, включающими идеальные и практические стандарты поведения, разделяемые агентами и санкционируемые обществом. Культурно-нормативные схемы формируют специфические социальные контексты, в рамках которых определяются и переопределяются существующие правила. Они порождают ограничения, в рамках которых складывается конкретное содержание экономических интересов.

Исследовательская схема Н.Флигстина, с которой мы начинали свои рассуждения, построена именно на этих двух основаниях. Однако мы считаем, что следует пойти дальше, ибо только их недостаточно для относительно целостного описания практик повседневного действия. Мы предлагаем включить в рассматриваемую модель третий элемент – принудительное воздействие [coercive pressures]. Действие под давлением принуждения принципиально отличается и от эгоистического следования интересу, и от соблюдения принятых норм33. Оно возникает как результат жесткой реализации властных позиций. Принуждение создает условия, при которых выбор у агентов существенно ограничен или практически отсутствует, а их действие подкреплено Подробнее об этом см.: Granovetter M. Business Groups, in: Smelser N., Swedberg R. (eds.). The Handbook of Economic Sociology. Princeton: Princeton University Press, 1994. P. 453-475.

См.: Олсон М. Логика коллективных действий: общественные блага и теория групп. М.:

Фонд экономической инициативы, 1995. Collins R. Theoretical Sociology. San Diego: Harcourt Brace Jovanovich. 1988. P. 435-447.

угрозой насилия. Мы полагаем, что этот очень важный элемент часто несправедливо выпадает из поля зрения.

Таким образом, общая структура мотивов представляется нами в виде следующей триады (см. Схему 4):

• экономические интересы;

• культурно-нормативные схемы;

• принудительное воздействие.

Влекомый экономическим интересом, человек руководствуется критериями экономии издержек и получения выгоды; принуждение воплощается в формах неэкономического контроля; социальные нормы закладывают фундамент деловых взаимоотношений и этики бизнеса34.

Схема 4. Мотивационная структура хозяйственных агентов Наконец, институциональные устройства и мотивационные структуры находят свое отражение в концепциях контроля, вырабатываемых хозяйственными агентами35. Это третий элемент исходной исследовательской схемы (см. Схему 5). Такие концепции означают наличие определенных мировоззрений [worldviews], позволяющих агентам О сложной структуре хозяйственной мотивации см.: Радаев В.В. Экономическая социология:

курс лекций. Глава 4. М.: Аспект Пресс, 1997. См. также: Радаев В.В. Хозяйственная мотивация и типы рациональности // Социологический журнал. 1997. № 1-2. С. 183-200.

Речь идет не о внешнем контроле над деятельностью хозяйственных агентов, а именно об их собственном контроле над рыночной средой.

объяснять структуру рынков и интерпретировать действия других. Концепции контроля определяют стратегии фирмы или бизнеса (с кем иметь дело, и на каких основаниях), избираемые хозяйственными агентами по отношению к своим партнерам, клиентам и представителям государственной власти. Операционализация концепций контроля - дело не простое. По нашему мнению, это понятие включает следующие ключевые элементы:

• определение смыслов и выработка множественных интерпретаций происходящего;

• множественные оценки наличных и потенциальных ресурсов;

• деловые стратегии, фиксирующие относительно постоянные интересы;

• способы легитимации собственных действий.

Пройдемся по элементам концепций контроля. Выработка смыслов происходящего и трактовка рыночной ситуации производятся агентами в ряде пересекающихся смысловых полей. Ситуация может интерпретироваться, скажем, в терминах общего развала и хаоса или, наоборот, в терминах возрастающей экономической активности и относительного благополучия. Так, например, нарастание объема взаимных неплатежей между предприятиями может объясняться как следствие:

• дефицита денежной массы;

• невыполнения государством своих платежных обязательств;

• неэффективности работы предприятий и несоответствия производимой продукции • оппортунистического поведения менеджеров, уводящих ресурсы от кредиторов и налоговых органов;

• использования неплатежей как инструмента вынужденного кредитования.

В каждом случае делаются соответствующие выводы и предлагаются различные меры по изменению сложившегося порядка. При этом агенты не только используют значения, распространяемые в смысловых полях, но и могут переключаться с одного смыслового поля на другое, а также сами создавать новые поля (или интерпретативные рамки) в процессе институционального строительства36.

Исходя из того, как определяется смысл происходящего, производится оценка и переоценка ресурсов: специфицируется форма собственности (в том числе, соотношение государственных и негосударственных активов), показываются прибыли или убытки, фиксируются суммы, предназначенные для налоговых отчислений. Для этого меняются организационно-правовые формы, эмитируются ценные бумаги, используются разные формы бухгалтерского учета. Все они определяют структуру фирмы или бизнеса и их текущее состояние применительно к специфической рыночной ситуации37. В результате бизнес может оказаться консолидированным или распределенным, а фирма – исправным плательщиком или хроническим должником.

См.: Fligstein N. Fields, Power, and Social Skill: A Critical Analysis of The New Institutionalisms // Экономическая социология. Том 2. 2001. № 1. С. 4-25 //www.ecsoc.msses.ru.

См.: Stark D. Ambiguous Assets for Uncertain Environment: Heterarchy in Postsocialist Firms // Экономическая социология. Том 1. 2000. № 2. С. 7-36 //www.ecsoc.msses.ru.

Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru Когда имеется трактовка ситуации и оценены ресурсы, предстоит выработать деловую стратегию. Деловая стратегия - кульминационная точка концепции контроля. Она определяет более или менее устойчивую и осмысленную линию поведения фирмы или бизнеса, которая нацелена на реализацию их относительно долгосрочных интересов и рисует пучок векторов развития. Стратегия не обязательно предполагает модель идеального состояния, которого фирме или бизнесу нужно достичь в перспективе. Она представляет траекторию начального движения и принципы, которыми они должны руководствоваться в своей деятельности. В процессе выработки деловой стратегии собирается необходимая информация, проводятся маркетинговые исследования, организуются деловые переговоры, разрабатываются бизнес-планы. Именно наличие такой стратегии превращает хозяйственных агентов в действительных акторов. Без нее говорить о существовании акторов в собственном смысле слова, на наш взгляд, не вполне правомерно.

Выработка деловой стратегии не сводится только к определению параметров движения.

Нужна еще легитимация действий агентов. Она связана с обоснованием их собственного выбора и своей линии поведения в глазах других агентов и общественного мнения. Это важная часть имиджа фирмы или бизнеса, способ оправдания предпринятых и планируемых действий (в том числе и не вполне благовидных), способных вызвать ожесточенную критику или даже формальные санкции. Например, приходится объяснять, чем вызваны просроченные задолженности по заработной плате и налогам. Или с какими целями проводится реструктуризация фирмы, осуществляется дополнительная эмиссия, разводняющая ее капитал? Деловая стратегия всегда, прямо или косвенно, затрагивает интересы других агентов, и потому не может замыкаться в пределах фирмы или отдельного бизнеса (см. Схему 5).

Схема 5. Концепция контроля хозяйственных агентов В целом концепции контроля определяют, что нужно делать хозяйственным агентам, чтобы успешно достичь поставленных целей. На операциональном уровне данные концепции выражаются в принципах действия [guiding principles of action], которые служат основанием относительно устойчивого выбора в повседневной хозяйственной жизни. Они формируются на базе не отвлеченных идеальных стандартов, а опыта практической деятельности. В качестве примеров подобных принципов можно привести следующие императивы:

• «следует ожидать постоянного изменения законов и способов их истолкования»;

• «нельзя платить все налоги, станешь неконкурентоспособным»;

• «работа в тени не является криминалом»;

• «нужно иметь своих людей в ключевых организациях»;

• «нельзя никому доверять в деловых отношениях – обманут («кинут»)».

В принципах действия в снятом виде отражается специфика институциональных образований и понимание того, как и в какой степени соблюдать (или не соблюдать) формальные правила.

Проблема эффективности институтов Еще одно исходное положение нового институционализма указывает на то, что функционирование институтов (как формальных, так и неформальных) в большинстве случаев связано с ненулевыми трансакционными издержками. Это дополнительные издержки, которые в противоположность прямым (трансформационным) издержкам не связаны с процессом производства продуктов и услуг, а представляют издержки обслуживания самого процесса обмена. В кратком определении трансакционные издержки представляют собой издержки, сопряженные с присвоением, спецификацией и защитой прав собственности, построением структур управления, заключением и обслуживанием деловых соглашений38.

Виды трансакционных издержек многообразны. Они могут быть вызваны официальными (формальными) платежами (например, уплатой государственных пошлин) и нелегальными выплатами (допустим, платой за теневое обналичивание средств), с приобретением обычных (всеобщих) прав и получением индивидуальных льгот и привилегий. Они могут выступать как дополнительные неокупаемые расходы, а могут экономить трансформационные или совокупные издержки.

Представители институциональной экономической теории часто отводят экономии трансакционных издержек роль чуть ли не универсального критерия и всеобщего измерителя эффективности хозяйственных институтов как на макроуровне, так и на уровне предприятия. Нам кажется, что измерение трансакционных издержек на уровне национальной экономики через оценку масштабов «трансакционного сектора», предпринятое, например, Д.Нортом и Дж.Уиллисом39, сильно смещает рамку рассмотрения, уводя измерения в сторону от изначального «микроэкономического»

содержания этих издержек. Кроме того, оперирование национальными показателями легко порождает упрощенные и сомнительные выводы по поводу их динамики40.

Трансакционные издержки связаны в основном с платой не за сами ресурсы (например, за аренду помещений), а за получение права на их использование (скажем, взятка за предоставление помещений в аренду), не с оплатой контрактных обязательств, а с обеспечением условий их выполнения.

См.: Eggertsson T. Economic Behavior and Institutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. P. 16-17.

К подобным выводам следует отнести предположение о необходимости снижения трансакционных издержек в национальной экономике при «смене типа экономической системы» (см.: Кокорев В. Институциональные преобразования в современной России:

Анализ динамики трансакционных издержек // Вопросы экономики. 1996. 12. С. 62, 66).

Впрочем, столь же сомнительно выглядело бы предположение о том, что они должны возрастать.

Но и на локальном уровне использование критерия экономии трансакционных издержек затруднено ввиду принципиальной разнородности их состава. Дело в том, что этот состав был сформулирован «по остаточному принципу» – к трансакционным отнесли все то, что не включалось в трансформационные (производственные) издержки. Поэтому приходится складывать, скажем, затраты на приобретение лицензии, маркетинговые исследования, оплату охранных структур и многие другие. А если сюда же включают все налоговые отчисления (что нам лично кажется весьма сомнительным), то трансакционные издержки и вовсе превращаются во что-то рыхлое и безразмерное. А значит, необходима более тщательная работа по структурированию трансакционных издержек, выделению в их составе нескольких, относительно однородных статей расходов.

Существуют трудности и с операционализацией и измерением отдельных элементов трансакционных издержек. Весомая часть таких издержек имеет неформальный характер, не фиксируется в договорах и отчетах, а «теневую» бухгалтерию никто нам открывать не собирается. Но даже в тех случаях, когда трансакционные издержки фиксируются в официальной бухгалтерской отчетности, их очень часто невозможно отделить от «производственных» издержек41.

Наконец, проблемы поджидают нас и в процессе интерпретации динамики трансакционных издержек. Дело в том, что одна и та же деловая стратегия может приводить к снижению одних и росту других издержек. Например, установление неформальных связей с представителями органов государственной власти вызывает дополнительные расходы, но экономит средства при решении бюрократических вопросов. К тому же, снижение определенных элементов трансакционных издержек (например, расходов на информацию или обучение персонала) далеко не всегда является желаемой целью. Дополнительные издержки (скажем, расходы на рекламу) могут приносить и немалые дополнительные выгоды - в ближайшей или отдаленной перспективе. Вдобавок, мотивы, которыми руководствуются хозяйственные акторы, как мы уже указывали, выходят за рамки экономии издержек. Таким образом, применяя формальный критерий экономии трансакционных издержек, не следует его фетишизировать и приписывать ему слишком широкие функции.

Но главное, понятие эффективности хозяйственных институтов выходит далеко за пределы нейтральной и «объективной» калькуляции издержек – трансформационных и трансакционных. Многие ее важные параметры связаны с тем, как сами агенты расценивают существующие правила с точки зрения своей практической деятельности.

Попробуем суммировать те элементы, из которых складывается оценка эффективности правил деятельности с точки зрения хозяйственных агентов в указанном, более широком смысле. В их число входят:

• выгодность/затратность выполнения правила – велики ли относительные трансакционные издержки его соблюдения или несоблюдения;

«Трансакционные издержки... состоят из издержек, которые... поддаются измерению, и издержек, которые с трудом поддаются измерению: время на приобретение информации, стояние в очередях, дача взяток и т.д., а также потери от недостаточного надзора и контроля.

Наличие этих неизмеряемых издержек затрудняет точную оценку общей величины трансакционных издержек, порождаемых определенным институтом» (Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Начала, 1997. C. 93).

• степень формализации правила – степень детализации, с которой прописаны и утверждены условия его соблюдения;

• прозрачность правила – насколько оно непротиворечиво и понятно хозяйственным агентам;

организационные ресурсы;

• соответствие правила долгосрочным интересам хозяйственного агента;

• степень всеобщности/специфичности правила – в какой степени оно контекстуально, легко ли переносится из одного рыночного сегмента в другой;

• эффективность поддержания правила – насколько сильны и регулярны формальные и неформальные санкции при его несоблюдении;

• укорененность правила – высока ли степень его соответствия привычным, устоявшимся практикам деятельности в данном сегменте рынка;

• справедливость правила – насколько оно удовлетворяет хозяйственных агентов с точки зрения моральных оценок.

Таким образом, дело не только в том, что определенные элементы трансакционных издержек неизмеримы в принципе или несоизмеримы между собой. Даже там, где они подвергаются квантификации, их снижение не покрывает суммарного экономического и социального эффекта и к тому же является не конечной целью, но лишь одним из средств реализации конечных экономических и социальных целей. Это означает, что для анализа эффективности институциональных образований нам нужен более широкий и более сложный набор инструментов, нежели это предусмотрено традиционными вариантами экономической теории. Наряду с калькуляцией издержек и выгод, требуется анализ нормативной базы и степени фактического соблюдения правил, а также совокупности оценок и установок, выработанных хозяйственными агентами по отношению к этим правилам.

Приложение Схема 2. Структура институциональных образований Права на деятельность Взгляд из регионов Механизм взаимодействия на финансовом рынке России:

1. Финансовое поведение населения Финансовый рынок представляет собой институт, обеспечивающий перераспределение денежных средств [1]. В неоклассической экономической теории создан класс моделей, позволяющих анализировать финансовые рынки. Однако существующие разработки, как правило, основной акцент делают на корпоративном секторе рынка, зоне взаимодействия финансовых структур и предприятий. Анализу поведения населения отводится место, соразмерное количеству финансовых ресурсов, вращающихся в этом секторе. Основные экономические модели изучения финансового рынка базируются на строгом математическом подходе и расчете объемов финансовых потоков. Традиционно отмечается, что финансовый рынок подразумевает высокую степень рациональности и количественной мотивации человека [2]. Однако результаты исследований массового финансового поведения россиян ставят под сомнение эти предпосылки [3, 4, 5]. Особенно проблематичным становится использование неоклассических моделей рационального поведения человека в период становления рыночных институтов. Подход, принятый в рамках неоклассической школы, как правило, отвечает на вопрос: «Как происходит движение финансовых потоков?».

Однако вне зоны внимания остаются вопросы: «Как происходит становление механизма взаимодействия субъектов финансового рынка?», «Как финансовое поведение конкретных индивидов формирует рассматриваемую сферу в целом?».

На эти вопросы более адекватно отвечают исследования, проводимые в русле неоинституционализма и социологии финансового рынка [6]. Благодаря используемым ими подходам разрешается проблема перехода от микроуровня к макроуровню и наоборот.

В ходе проведения исследования автором статьи были использованы следующие основные подходы изучения российского финансового рынка как социальноэкономического феномена:

• исторический подход, выявляющий источники современного рынка и его связей с общественной жизнью (П. Штомпка);

• анализ на базе общих социологических теорий: теории социальных ролей, теории систем, теории обмена (Т. Парсонс, Т. Заславская);

• рассмотрение рынка как социального института (Д. Норт, О.Уильямсон);

• теория действия (А.Этциони, Э. Гидденс);

• теория экономического развития (Й. Шумпетер);

• эволюционная теория экономических изменений (Р.Нельсон, С.Уинтер).

С одной стороны, финансовая система анализируется как часть общественной системы, а результаты ее функционирования рассматриваются в контексте происходящих в обществе событий. С другой стороны, центром изучения является мотивация и поведение социальных групп, деятельность которых является основой развития финансового рынка. Этот подход позволяет синтезировать теоретические и эмпирические усилия, направленные на понимание происходящих процессов.

2. Социально-экономический механизм финансовой сферы Социально-экономический механизм финансовой сферы (СЭМ ФС) представляет собой систему элементов и взаимосвязей, обеспечивающих функционирование и развитие финансовой сферы общества. Основной функцией этого механизма является регулирование взаимодействия хозяйственных агентов в финансовой сфере.

Субъектами выступают социальные группы, типы поведения которых могут служить основой для выделения рыночного сегмента.

Система критериев выделения (обособления) элементов СЭМ ФС связана с наличием у социальной группы характерных и присущих только ей черт:

• специфического экономического интереса, ценностей и норм экономического поведения;

• объема материальных, информационных и статусных ресурсов;

• стратегий экономического поведения;

• применяемых по отношению к группе систем принуждения;

• собственной функции в СЭМ ФС.

• СЭМ функционирует за счет взаимодействия выделенных элементов.

Экономико-социологический подход в качестве основных субъектов финансовой сферы рассматривает финансовые организации, предприятия, государство и население [7]. При рассмотрении финансовой сферы как социальной сферы общества на первое место выдвигается, прежде всего, формирование финансового поведения населения.

Потенциал доверия населения финансовым структурам является «стартовым капиталом» развития финансовой системы. В дальнейшем мы сосредоточимся преимущественно на этом аспекте взаимодействий на финансовом рынке.

Опираясь на разработанную систему критериев выделения элементов социальноэкономического механизма финансовой сферы, можно утверждать, что существуют три основных элемента:

• активное финансовое поведение (I группа);

• рутинно-эволюционное поведение (II группа);

• показное финансовое поведение (III группа).

Эти три элемента были выделены эмпирически нами на основе серии исследований, проведенных с 1992 по 2000 гг1. Автор статьи полностью разделяет точку зрения А.

Здесь и далее по тексту приводятся результаты серии исследований финансового поведения населения с 1992-2000 гг., проведенных коллективом Научно-исследовательского центра Мендра: «Только на основании изученных реальностей можно выделить элементы, рассматриваемые как важные, и сконструировать концептуальную схему реальности»

[8].

Основную трудность в конструировании схемы, объясняющей реальность, представляет собой соотнесение инструментов анализа и реальности. Выделенная в результате эмпирических исследований группа является носителем определенного качества. Рассмотрение этой группы в контексте процесса развития финансовой сферы позволяет выявить выполняемые ею функции на финансовом рынке. Описывая механизм взаимодействия через поведение трех групп населения, мы вполне отдаем себе отчет в природе этих групп. Так, конкретный индивид относится к активной группе до тех пор, пока его финансовое поведение отвечает набору указанных критериев. Конкретный человек может перемещаться из группы в группу в зависимости от доминирующих в его финансовом поведении черт. Однако механизм взаимодействия на финансовом рынке определяется поведением групп, а не отдельных индивидов.

Рассмотрим активное финансовое поведение. Оно проявляется:

• в стремлении осваивать образцы нового финансового поведения;

• в наличии высокого уровня информационного интереса к происходящему на финансовом рынке;

• в повышенной готовности к риску.

Оно выступает своеобразным катализатором возникновения новых социальных норм финансового поведения.

В центре мотиваций активного финансового поведения лежит:

• опора, прежде всего, на свои собственные силы, а не на государство и не на вновь возникающие финансовые институты;

• высокая оценка своих собственных возможностей сберечь и приумножить свои средства;

• готовность к участию в финансовых операциях, приносящих выгоду, но находящихся на грани законности, а порой приходящих в противоречие с широко распространенными социальными нормами;

• в способности к быстрому принятию решений и перемещению капитала.

Основным критерем финансовых решений в данном случае является представление о собственной выгоде, основанное на постоянном отслеживании конъюнктуры рынка.

Даннае группа обладает большим, по сравнению с другими, объемом всех видов ресурсов: материальных, информационных и статусных. Небольшой объем материальных ресурсов у отдельных представителей этой группы компенсируется повышенным культурным потенциалом (образованием, интеллектом), который находится в состоянии трансформации в экономический капитал. Одним из примеров такой трансформации является начало карьеры человека, его активное движение к более высокому материальному положению.

(Н.Новгород). Автор статьи являлась научным руководителем или ответственным исполнителем этих проектов.

Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru Основой активного финансового поведения на рынке является, как отмечалось выше, стремление не просто сохранить, а приумножить свои средства. Отдельные представители группы обладают опытом работы в условиях плановой экономики, но этот опыт, тесно переплетаясь и вытесняясь опытом хозяйственной деятельности в новых условиях, не оказывает прямого воздействия на их рыночное поведение.

Имущественное положение и высокий уровень способности ориентироваться в рыночной ситуации способствуют возникновению осознанной стратегии экономической деятельности, направленной на использование финансовой системы страны для приумножения личных средств.

Активные субъекты финансового рынка имеют по сравнению с другими субъектами как более широкие возможности в финансовой сфере, так и одновременно более жесткие внешние ограничения. В качестве основных субъектов внешнего принуждения выступают налоговые органы и рэкет. В процессе взаимодействия активных участников с финансовыми структурами возникает особая проблема, связанная с наличием ресурсов, которые получены в теневом секторе экономики. Размещение этих средств на счетах банков вызывает опасения в силу риска привлечь внимание налоговых инспекторов. Кроме того, затрудняется получение кредита, когда часть денежных средств не проходит по официальным документам.

Деятельность активных субъектов на финансовом рынке обеспечивает его техническое развитие, представляет собой потенциал внедрения технических инноваций. Активные участники являются потенциальными потребителями таких новинок рынка, как новые виды ценных бумаг, пластиковых карт, разнообразных форм кредитов. Любой вновь появившийся на финансовом рынке продукт в первую очередь попадает в их поле зрения и ориентирован на привлечение их внимания. Подтверждая известное положение «спрос рождает предложение», они обеспечивают появление на финансовом рынке новых товаров.

Финансовая структура, например банк, разрабатывая новую услугу, оценивает потенциальный спрос и начинает его формировать. Если объем первоначальных ресурсов, которые оцениваются, в первую очередь, в сегменте активных участников, позволяет прогнозировать успешное продвижение товара, то банк выходит с предложением на рынок. Группа активных, начиная приобретать товар и обговаривать условия его приобретения, включается во взаимодействие с банком. В результате этого взаимодействия товар начинает приобретать черты, выработанные в результате компромисса между банковскими технологиями и потребностями потенциальных потребителей. Так как активный сегмент первым откликается на финансовые инновации и способен четче формулировать свои требования к выгодности продукта, то именно эта группа и определяет во многом будущее «лицо» товара.

Важной функцией I группы является способность выступать в референтной роли для других групп и транслировать свои, проверенные на новом опыте, представления о выгодности и невыгодности новых видов финансового поведения. Авторитетное мнение представителей активной группы начинает выступать критерием выбора типа финансового поведения для II и III групп. Опыт финансового поведения экономически активной группы становится достоянием остальных. Однако транслируется он не в форме рациональных правил выбора и оценки выгоды, которые осваивала экономически активная группа, а в форме новых социальных норм и ценностей.

Коммуникация идет на эмоциональном уровне («проверено – этот банк надежный и хороший» или «делай так, как делают все»).

Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru Третьей важной функцией активного элемента социально-экономического механизма финансовой сферы является трансляция для группы показного потребления норм и представлений о статусном потреблении. Финансовые товары, потребляемые активной группой, становятся знаковыми элементами социального статуса и успешности жизненного опыта. Представители показного потребления на основе оценок деятельности активной группы получают представление о возможных финансовых стратегиях, их взаимосвязи с дальнейшим жизненным успехом. Эти оценки во многом формируют и стандартизируют ожидания молодежи.

Рутинно-эволюционное финансовое поведение отличается следующими основными чертами:

• стремлением использовать образцы финансового поведения, которые присущи зрелой стадии рынка;

• низким уровнем информированности по проблемам финансовой системы и отсутствием желания получать информацию;

• нежеланием рисковать, стремлением к стабильности;

• следованием привычным нормам финансового поведения, слабой рефлексией участников своих действий на рынке;

• высоким уровнем эмоциональности оценок финансовой ситуации;

• низкой самооценкой личных способностей к принятию квалифицированных финансовых решений, желанием переложить финансовое решение и ответственность, в первую очередь, на государство;

• настороженным отношением к вновь возникающим финансовым структурам и товарам.

Основным хозяйственным мотивом рутинно-эволюционного поведения выступает сохранение своих средств от инфляции, обеспечение стабильности своего будущего.

Основным критерием финансовых решений в этой группе является представление о надежности, реализация потенциала доверия конкретной финансовой организации.

Как правило, в данном сегменте сосредоточены ресурсы бедных и малообеспеченных слоев населения. Однако в эту группу могут попадать и представители обеспеченных слоев, если их поведение на рынке не отвечает критериям отнесения их в экономически активную группу. Ресурсы, сосредоточенные в группе II, могут обеспечивать спрос на наиболее распространенные виды услуг. Как правило, речь идет об установившихся ценах, предназначенных для широких слоев потребителей. Финансовые структуры, работающие в этом секторе рынка, получают прибыль за счет больших объемов реализации услуг.

Основой поведения представителей данного сегмента на рынке является стремление сохранить свои средства и обеспечить запас прочности материального положения семьи на будущее. Для них главной оценкой привлекательности финансовой структуры для взаимодействия выступает ее надежность. Однако оценка непосредственно надежности вытекает не из рациональных расчетов и поиска информации, а из представлений о потенциале доверия.

Группа II обладает опытом работы в условиях плановой экономики, который сформировал значительную часть стереотипов ее финансового поведения. Новый опыт имеет преимущественно негативный характер и влияет не столько на рациональный Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru выбор типа финансового поведения, сколько на ориентации и установки.

Вырабатываются своего рода семафоры, указывающие кому можно, а кому нельзя верить. Имущественное положение группы очень неустойчиво и поэтому непосредственно влияет на поведение на рынке. Нарушение режима выплаты зарплаты может вообще вытеснять значительную часть этого сегмента со сцены рыночных взаимодействий.

В качестве внешней системы принуждения для данной группы так же, как и для активных субъектов, в первую очередь выступает деятельность государства. Однако в силу меньшего объема средств, находящихся в распоряжении группы II, налоговое регулирование менее сказывается на ее финансовом поведении. Последнее зачастую является вынужденным, если субъекты группы II попадают под влияние административных моделей управления рынком. Под административными моделями воздействия на финансовый рынок понимаются в данном случае такие меры, которые вовлекают потребителя в финансовые отношения без его согласия, без права или с ограниченным правом выбора. К таким действиям может быть отнесена реализация зарплатных пластиковых проектов, реализация процедур акционирования предприятий, осуществляемая менеджерами без учета интересов трудового коллектива.

На поведении экономически активных участников принуждение сказывается, в первую очередь, через оценку возможных выборов финансовых стратегий, в том числе и ухода из-под системы давления. В сегменте рутинно-эволюционного поведения принуждение реализуется непосредственно в форме предписанного финансового поведения [7].

Деятельность рутинно-эволюционного сегмента стабилизирует работу социальноэкономического механизма финансовой системы. Основанное на доверии сотрудничество более устойчиво и не подвержено кратковременным колебаниям рыночной конъюнктуры. Наличие среди клиентов банка значительной группы с рутинно-эволюционным поведением позволяет банку более эффективно заниматься долговременными финансовыми операциями. Этот тип клиентов, как правило, не торопится изымать деньги со счетов, даже при росте инфляции, опережающем номинальные процентные ставки. Деятельность этого сегмента обеспечивает движение на финансовом рынке товаров и услуг, рассчитанных на широкие слои потребителей.

Воспринимая нормы и представления о финансовом поведении, сформированные среди экономически активных субъектов, рутинно-эволюционный сегмент формирует образы надежности финансовых структур и накапливает общественный потенциал доверия.

Доверие в данном случае является не результатом опыта отдельного индивидуума, а коллективной оценкой, соотнесенной с представлениями данной группы. Доверие тесно связано с экономической культурой общества и законодательными рамками финансовой и хозяйственной деятельности [9]. Высокий уровень доверия к финансовой сфере своей страны является частью ее инвестиционного потенциала. Он способен компенсировать недостатки законодательства, регулирующего развитие финансовой сферы, и способствовать становлению финансовой системы. Возникает обратная положительная связь. Чем выше в обществе доверие к финансовым институтам, тем меньше их трансакционные издержки по управлению финансовыми потоками и, соответственно, более эффективна их работа. В обратном случае также может образовываться «петля», но уже самозатягивающаяся. Чем меньше доверие к финансовым институтам, тем выше трансакционные издержки их деятельности, нестабильнее работа. Доверие в данном случае – социальный капитал, который принадлежит всему обществу. Он прирастает только в результате совместных Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru устремлений всех участников рынка, а уничтожается некорректным поведением порой даже одного.

Особыми функциями рутинно-эволюционного сегмента являются имущественная и статусная поддержка молодежной части группы показного потребления, а также воздействие на формирование финансового поведения молодежного сегмента, находящегося в составе группы показного потребления. Семья выступает мощным фактором социализации подрастающего поколения в целом, в том числе и вводит его в систему правил поведения в финансовой сфере.

Наконец, расмотрим показное финансовое потребление. Конструирование этого элемента представляет собой наибольшую сложность в разрабатываемой модели рыночного взаимодействия. Эмпирически эта группа выделялась на протяжении нескольких лет с неизменным доминированием в ней молодежи, в возрасте от 18 до лет. Учитывая теорию смены экономических культурных стереотипов, постоянно возникал соблазн обозначить данный элемент механизма взаимодействия как молодежный. Однако более подробный анализ показал, что функция, которую выполняет данная группа, легче воспроизводится молодыми людьми, но отнюдь не является следствием возраста. С одной стороны, человек в возрасте до 30 лет может обладать комплексом представлений, соответствующих финансовому поведению двух других групп. С другой стороны, в группу показного финансового потребления попадают и представители других возрастов.

Для показного потребления характерен:

• повышенный уровень социального оптимизма;

• пониженная рациональность оценок как текущего, так и будущего материального положения своих семей;

• высокий уровень эмоциональности наряду с прагматизмом;

• формирование представлений о финансовом поведении на основе скорее идеальной модели, чем рациональных расчетов выгодности.

Объем ресурсов, сосредоточенных в данной группе, чаще всего определяется социальным статусом и имущественным положением семей. Финансовое поведение здеь обусловлено решением лиц, обеспечивающих ресурсы. Это могут быть супруги, родители.

Основной стратегией экономического поведения группы III на финансовом рынке является стремление подняться по социальной лестнице или, по крайней мере, продемонстрировать причастность к группе с более высоким социальным статусом.

Высокий уровень зависимости от социально-имущественного положения семьи приводит к широкому спектру дифференциации стратегий, существующих в этом сегменте. Фиксируются два основных направления формирования взаимодействия этого сегмента с финансовыми структурами.

Первой осью восприятия финансовой организации выступает стремление к саморазвитию, желание стать полноправным членом общества за счет реализации своих способностей. Банк в этом случае выступает как элемент той системы общественных отношений, в которую группа пытается интегрироваться, претендуя на занятие более высокого социального статуса. Основным каналом вертикальной институциональной мобильности выступает образование. Банк в этом случае рассматривается как канал проникновения в «социальный лифт».

Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru Вторая ось отношения к финансовой организации строится исходя из представлений о ней как элементе системы потребления. Ценностные ориентации самореализации сменяются стремлением получить вещи и услуги. Социальный статус человека в этом случае определяется через структуру его потребления.

В этом сегменте формируются направления институционального развития рынка.

Именно здесь новые формы финансового поведения, освоенные экономически активными участниками, оцененные в системе координат доверия в рутинноэволюционном сегменте, трансформируются в нормы статусного потребительского поведения. Финансовый выбор из системы координат «выгодно и надежно» переходит в плоскость «престижно и обязательно» для данной социальной роли. Завышенные ожидания, формируемые в этом сегменте, обгоняют наличные ресурсы рынка – спрос не насыщается. Формируется культура безграничного потребления, которая способствует снятию ограничений для развития финансового рынка.

Финансовые институты не представляют собой однородной совокупности, они имеют различную структуру, функции и особенности деятельности на рынке. Однако для описания механизма взаимодействия нами было принято решение представить их в виде единого агрегированного рыночного актора рынка. Такое решение обусловлено следующими моментами:

• поведение на рынке финансовых организаций в большей степени обусловлено мотивами, рассматриваемыми в неоклассической экономической теории. В нашу задачу входило рассмотрение социально-экономического механизма с основным акцентом на социальных процессах, обеспечивающих функционирование рынка;

• взаимодействие финансовых организаций между собой принципиально не меняет принципов взаимодействия на рынке других (неинституциональных) акторов;

• финансовые организации несут солидарную ответственность в плане формирования культуры финансового поведения и разделяются населением в основном на финансовые организации, имеющие поддержку государства и не имеющие таковой.

В контексте описания социально-экономического механизма деятельность финансовых организаций рассматривается в процессе взаимодействия с неинституциональными акторами рынка. Основными элементами, обусловливающими анализируемую стратегию поведения финансовой организации на рынке, выступают ее экономические возможности и деловая культура, визуализируемая через имидж.

Важнейшим аспектом описания российских финансоввых рынков выступает вопрос о месте в рыночных механизмах государственных структур. В контексте рассмотрения социально-экономического механизма государство играет роль как системообразующего элемента, задающего основные правила и нормы поведения на рынке, так и одного из агрегированных хозяйственных агентов с асимметричными рыночными отношениями. Асимметричные отношения в данном случае обозначают более широкие возможности, имеющиеся в распоряжении государства, по сравнению с любым участником финансового рынка. Поэтому воздействие государства, отражаясь на деятельности каждого элемента рынка, не выделено на схеме в отдельный элемент (рис. 1.). См. проложение на сайте.

Экономическая социология. Том 2, № 3, 2001 www.ecsoc.msses.ru 3. Принципы работы социально-экономического механизма финансовой сферы и этапы его формирования Экономически активная на рынке группа, хозяйственная деятельность которой носит инновационный характер, вырабатывает новые финансовые потребности. Она первой соприкасается с новыми финансовыми товарами и непосредственно участвует в процессе их выхода и укрепления на рынке. С одной стороны, ресурсы активных участников помогают захвату рынка, а, с другой, именно диалог с первыми покупателями позволяет совершенствовать рекламу и образ товара для дальнейшего продвижения на рынке. В процессе потребления финансового товара активные субъекты вырабатывают нормы финансового поведения, которые транслируются остальным элементам механизма.

Рутинно-эволюционная группа играет роль стабилизатора работы рынка, это — сегмент массового спроса. Он в процессе взаимодействия эксплуатирует ранее созданные нормы финансового поведения, реализует потенциал доверия и накапливает опыт хозяйственной деятельности. Усваивая нормы и ценности, транслируемые из экономически активного элемента, группа II трансформирует их в потенциал доверия.

Таким образом, осуществляется перевод представления о выгодности в оценки надежности, позволяющие рынку более стабильно функционировать даже при колебании рыночной конъюнктуры.

В свою очередь, рутинно-эволюционный сегмент оказывает значительное воздействие на поведение молодежной части сегмента показного финансового поведения, передавая имущественные и статусные ресурсы и транслируя стереотипы и нормы финансового поведения, проверенные временем. Рутинно-эволюционный сегмент выполняет своеобразную обучающую функцию.

Сегмент показного финансового поведения, усваивая как старые нормы, транслируемые рутинно-эволюционной группой, так и представления и нормы, возникающие в экономически активном сегменте, продуцирует направления институционального развития рынка. В этом элементе механизма формируется культура будущих взаимодействий, норм и стандартов статусного потребительского поведения.

Разделение механизма на элементы носит функциональный характер, актор относится к данному сегменту до тех пор, пока его действия на рынке соответствуют функциям, которые выполняет данный элемент. Между сегментами нет жесткой границы, происходит не только трансляция норм, представлений, опыта, но и постоянное перемещение акторов из сегмента в сегмент.

Социально-экономический механизм обеспечивает нормальную работу рынка, если все его элементы сбалансированы и выполняют свои функции. Возникновение дисбаланса приводит к эффекту самозатягивающихся петель. В связи с этим отметим некоторые опасности.

Первая опасность: на рынке практически отсутствует группа массового спроса, активный сегмент составляет доминирующую часть. В результате бурно развиваются различные финансовые процессы, возникают новые финансовые структуры, появляются новые финансовые продукты. Но они не успевают укрепиться, так как конъюнктура рынка испытывает значительные колебания, а экономически активная группа не способна быть источником стабильного развития. Она быстро вкладывает, но и быстро перемещает капитал, играя на разнице курсов, рискуя не всегда успешно.