«Бездомность и язык вражды в средствах массовой информации Сборник материалов Межрегиональная Сеть За преодоление социальной исключенности Санкт-Петербург 2009 2 ББК 60.54я43 + 76.0я43 УДК 364:659(082) Б39 Сборник ...»

1

Бездомность

и язык вражды

в средствах

массовой

информации

Сборник материалов

Межрегиональная Сеть

«За преодоление социальной исключенности»

Санкт-Петербург

2009

2

ББК 60.54я43 + 76.0я43

УДК 364:659(082)

Б39

Сборник «Бездомность и язык вражды в средствах массовой информации» издается в рамках проекта «Укрепление гражданского общества и местных органов власти в европейской части Российской Федерации» (IBPP 2007/123-563), реализуемого гуманитарным агентством «Датская Церковная Помощь», РБОО «Ночлежка» (Санкт-Петербург), АНО «Открытая Альтернатива» (Тольятти, Самарская область), АНБО «Социальная помощь бездомным» (Владимир), Управлением социальной защиты населения комитета по труду и социальному развитию Мурманской области по городу Мурманску, Отделом по работе с населением и общественными объединениями Администрации города Новодвинск (Архангельская область). Проект осуществляется при финансовой поддержке Европейского Союза (Программа IBPP).

Бездомность и язык вражды в средствах масБ совой информации: сборник материалов — СанктПетербург : Межрегиональная Сеть «За преодоление социальной исключенности», 2009. — 80 с.

ISBN 978-5-98240-047- В этом сборнике представлены тексты, объединенные темой «Бездомность и язык вражды в средствах массовой информации». Значительная их часть была подготовлена специально к одноименной конференции, организованной в рамках проекта «Укрепление гражданского общества и местных органов власти в европейской части Российской Федерации» (IBPP 2007/123остальные предшествовали ей или были опубликованы после нее. Издание рассчитано на представителей СМИ, сотрудников государственных и негосударственных организаций, органов власти и местного самоуправления, студентов и преподавателей вузов (прежде всего обучающихся по специальности «Журналистика» и «Социальная работа»), а также для всех неравнодушных к проблемам социально-исключенных людей.

© Гуманитарное агентство ISBN 978-5-98240-047- «Датская Церковная Помощь»

© Некоммерческое Партнерство «Новые Социальные Решения»

Вместо предисловия Дорогу жизни осквернили чучелами Заступники бомжей надругались над святым!

Вчера активисты движения «Путь домой» установили сто памятников бомжам, которые уже погибли или еще погибнут этой зимой. Вдоль легендарной Дороги Жизни они разложили поношенную одежду с табличками «Я», предназначенную для бомжей. Уложенная в ряд одежда символизирует могилы неизвестных бомжей.

Водку распили сами активисты Рядом с одеждой активисты положили хлеб и поставили пластиковые стаканчики с водкой. Предполагалось, что проходящие мимо петербуржцы выпьют за упокой погибших. Но петербуржцы пить не стали. Водку пришлось вылить, хлеб закопали в снег. За одеждой никто из бомжей так и не явился. Промокшую и заледенелую, ее упаковали обратно в мешки и куда-то увезли. Остатки водки распили организаторы акции.

Изначально акцию задумывали иначе. В одежду из секонд-хэндов собирались нарядить сто чучел и поставить их вдоль Дороги Жизни.

Так она и для бомжей доступна, и простым обывателям дает повод задуматься над происходящим.

— Чучела будут пугать прохожих, а бомжам не хватает нашего внимания, — считает защитник бездомных и главный вдохновитель акции г-н Тюрин. — Бездомным необходимы человеческое тепло и забота.

Цель нашей акции — изменить отношение общественности к таким людям. Им нужно дать постоянную работу, жилье и прописку. В Петербурге насчитывается до 300 тысяч незаконных мигрантов и живет тысячи бомжей. По нашим данным, только треть населения испытывает сочувствие к бездомным и готова им помогать. Скинхеды охотятся на них как на бешеных собак.

Тюрина нисколько не смутило место проведения акции. На Дороге Жизни, святом месте для любого ленинградца. Дорога стала спасением для сотен тысяч блокадников. А ее хотят осквернить чучелами бомжей. Бред!

Трапеза рядом с покойником Меньше года назад моего родного дядю, тоже блокадника, убил бомж. Ради того чтобы пожить пару недель в его двухкомнатной квартире, посмотреть плазменный телевизор и сходить в туалет, выложенный керамической плиткой.

Две недели я не могла попасть в его квартиру, потому что она была закрыта изнутри. Когда дверь вскрыли, на полу лежало тело убитого две недели назад дяди, а в кресле сидел, развалившись, бомж. Он смотрел трансляцию футбольного матча и ел рыбный суп.

Как выяснилось, бомж по имени Вася уже три месяца трудился в местной жилконторе электриком. Его пожалели и взяли на работу без паспорта и прописки. Мой дядя вызвал электрика, чтобы наладить проводку, и поплатился за это жизнью. Милиция отпустила бомжа на все четыре стороны.

Как-то Вася подошел ко мне на улице и сказал, что если ему снова выпадет случай пожить в квартире, то он им воспользуется. Невзирая на средства, которые придется для этого использовать. Но такого случая Васе не представилось. Его убили такие же, как он, уличные бродяги.

К сожалению, вопрос, заданный «Сменой» устроителям акции, кто защитит простых петербуржцев от агрессии бомжей, так и остался без ответа.

Татьяна РОМАШЕНКОВА — «Смена» (Санкт-Петербург), *** Язык вражды — так принято обобщать все языковые средства выражения резко отрицательного отношения «оппонентов» — носителей иной системы религиозных, национальных, культурных или же более специфических, субкультурных ценностей. Это явление может выступать как форма проявления расизма, ксенофобии, межнациональной вражды и нетерпимости, гомофобии, а также сексизма.

Алла ДЕНИСОВА, кандидат филологических наук

*** Мы используем термин «язык вражды» для обозначения любого публичного «языкового» действа, прямо или косвенно способствующего возбуждению национальной, религиозной, социальной и иной вражды. Таковым действом может быть строчка в газетной публикации, надпись на здании или заборе, случайно или намеренно сказанная фраза. В этом контексте мы предлагаем понимать под «языком вражды» всю совокупность текстов (в том числе заголовков, фотографий и иных элементов) СМИ, лозунгов и слоганов, а также публичных высказываний, прямо или косвенно способствующих этнической и иной вражде или хотя бы неприязни.

Стигматизация бездомных В современном российском обществе бездомные подвергаются не только дискриминации, но и стигматизации. Это, прежде всего, проявляется в том, что общественное сознание объединяет всех бездомных в одну социальную группу, присвоив ей определенный набор негативных характеристик и уничижительное наименование «бомжи», что сказывается как на адекватности восприятия в обществе проблемы бездомности, так и на отношении к бездомным.

Формирование совокупного (обобщенного) или усредненного портрета бездомного является типичной ошибкой, совершаемой, к сожалению, не только обывателями, но и сотрудниками организаций, призванных оказывать помощь бездомным, социологами, представителями государственных структур, от которых зависит принятие ответственных решений, что негативным образом сказывается как на положении бездомных, так и на развитии ситуации. Негативное отношение к бездомным, непонимание специфики проблем различных групп бездомных (часто сильно отличающихся от проблем «придонного слоя») создают препятствия в получении ими социальной и медицинской помощи, в разработке адекватных законопроектов и социальных программ, в формировании объективного общественного мнения о проблеме бездомности, способствуют распространению социофобий среди населения.

Одним из проявлений стигматизации бездомных является отношение со стороны небездомных граждан к опасностям, лишениям и тяготам бездомной жизни, как к явлению нормальному и само собой разумеющемуся. Например, смерть бездомных от переохлаждения или голода в общественном сознании не является «событием». Недоступность для бездомных существующих механизмов реализации прав и свобод воспринимается обществом и властью как обыденность, как привычная норма окружающей жизни. Наоборот, как событие воспринимается факт осуществления бездомным своих прав: проход в метро, участие в голосовании на выборах Президента РФ.

Большая доля ответственности за сложившуюся ситуацию лежит на СМИ. Результаты опроса общественного мнения (небездомных, сотрудников правоохранительных органов, социальных и медицинских учреждений, районных Межведомственных комиссий Санкт-Петербурга) свидетельствуют о довольно серьезном и, к сожалению, негативном влиянии, оказываемом СМИ на формирование адекватного общественного мнения. Как показал опрос, СМИ являются основным источником информации для 62% небездомных респондентов и от 26% (сотрудники милиции) до 45% (сотрудники МВК) у специалистов. При этом было замечено, что адекватность представлений небездомных граждан о бездомности находится в прямой зависимости от того, откуда люди получают информацию: наименее адекватными были представления у респондентов, получающих информацию в основном из СМИ; более адекватными — у респондентов, формирующих свои суждения на профессиональном опыте, основанном на личных контактах с бездомными; наибольшее соответствие суждений реальному состоянию проблемы продемонстрировали небездомные респонденты, имевшие в прошлом личный опыт бездомности.

Вместо распространения объективной информации о проблеме, СМИ, в большинстве случаев, способствуют распространению и закреплению ложных стереотипов и социофобий, что ведет к формированию в обществе негативного образа бездомного и искажает представления о проблеме в целом. В то же время именно у СМИ есть огромный незадействованный пока потенциал по изменению ситуации, улучшению положения бездомных в обществе посредством изменения общественного мнения и создания, таким образом, базы для принятия властью всех уровней необходимых, поддерживаемых обществом мер.

Межрегиональное исследование «Социальные и правовые аспекты проблемы бездомности в России» (СПб., 2007) Бездомные в зеркале российских СМИ Игорь КАРЛИНСКИЙ, консультант по социально-правовым вопросам благотворительной организации помощи бездомным «Ночлежка»

Введение Бездомные в России — это довольно большая группа населения, сравнимая по численности с военными и сотрудниками правоохранительных органов, и поэтому естественно, что СМИ не могут обойти ее своим вниманием. Упоминания о бездомных не редкость на страницах периодических изданий и в выпусках электронных СМИ.

Этот доклад посвящен образу бездомных, который создается российскими СМИ, и тому, насколько он соответствует действительности.

Глава 1. Объект отражения Для начала разберемся в том, кто же такие бездомные россияне.

Бездомный — это человек, который не имеет конкретного жилого помещения ни на праве собственности, ни на ином праве, и, как следствие, не имеет возможности зарегистрироваться по месту жительства или по месту пребывания.

Численность бездомных: 4-4,5 миллиона человек, или от 2,7 до 3,1% в структуре населения.

Приблизительно 70% бездомных — мужчины, 30% — женщины.

Образование: от никакого до высшего, отягощенного учеными степенями и званиями. Основная масса бездомных имеет среднее образование.

Социальное происхождение: выходцы из всех слоев общества.

Механизм превращения в бездомного: от неполучения жилья выпускником школы-интерната до выезда на ПМЖ и возвращения в бездомность. Три основные варианта:

— в связи с осуждением к лишению свободы;

— в связи с жилищной сделкой;

— в связи с семейными обстоятельствами.

Наличие судимостей: в стране, где треть мужчин побывала в местах лишения свободы, а суды, по оценкам некоторых экспертов, выносят до 30% несправедливых решений — этот вопрос из разряда риторических. Конечно, среди бездомных есть и ранее судимые.

Криминальная активность бездомных: бездомные составляют около 2% из числа лиц, задержанных милицией за совершения преступлений. То есть в структуре преступности доля бездомных ниже, чем в структуре населения.

Источники средств существования. Основным источником средств существования для 30% бездомных является труд. Причем не только неквалифицированный. Десять лет назад доля бездомных, которые обеспечивали себя за счет собственного труда, была в два раза выше — 60%. Причины снижения следует искать в законодательстве и политике. Они окончательно перекрыли бездомным путь на легальный рынок труда и сформировали условия, в которых они были существенно вытеснены с неофициального трудового рынка экономическими мигрантами.

Преступный путь получения средств существования, как ясно из сказанного ранее, практикуется незначительной частью бездомных.

Что касается мусорных контейнеров, то путем наблюдения в одном из петербургских микрорайонов было установлено, что 13 из 15 «потрошителей» имели место жительства в этом же или других микрорайонах. Не удалось установить место жительства только одной пары.

Даже эта краткая информация позволяет судить, о том, что бездомные — это очень разные люди, разными путями попавшие в эту социальную нишу и разными способами существующие в ней.

Немного об условиях, в которых существуют бездомные. Советский и постсоветский законодатель в отношении бездомных отличается одной особенностью — в вопросах, не имеющих полицейской направленности, он бездомных не видит. Сформированные законодателем механизмы реализации основных прав (трудовых, социальных, избирательных и других) не предполагают возможности их использования бездомными. Поликлиники обслуживают граждан по месту жительства; служба занятости учитывает и обслуживает безработных граждан по месту жительства; свидетельства государственного пенсионного страхования оформляются органами пенсионного страхования по месту жительства; заявления по целому спектру вопросов подаются в суд по месту жительства и так далее.

Если какой-нибудь журналист действительно хочет понять, в каких условиях живут бездомные, могу предложить несколько ролевых игр на свежем воздухе. Например, журналист в порядке смелого эксперимента проведет в чужом городе месяц. Без документов, жилья, денег, продуктовых запасов и сменной одежды. Лучше всего в холодное время года. Легендой из числа типичных историй обеспечу. Для чистоты эксперимента не рекомендую предварительно наводить справки о том городе, в который забросит «нелегкая судьба журналиста», заводить там знакомства, а также читать пособия о методах выживания — к настоящей бездомности никто не готовится.

Смею вас уверить, яркие и незабываемые впечатления журналисту-экстремалу гарантированы государством. «Реалити-шоу» с выживанием на «необитаемых» островах отдыхают.

На всякий случай целесообразно пройти процедуру дактилоскопии и составить завещание.

Впрочем, чистота эксперимента в любом случае будет неполной.

Экспериментатор знает, что он не бездомный, что у него есть «родной аэродром», куда он в любой момент может вернуться. Даже если по условиям игры он не может прервать эксперимент, то все это временно и самое главное — дотянуть. Бездомный, как правило, не знает, как долго продлится его бездомность и окончится ли она раньше, чем его жизнь. Эта разница в сознании очень существенна.

Глава 2. Отражение и реалии Кратко обрисовав отражаемый СМИ объект, перейдем непосредственно к отражению.

Сразу оговорюсь, что следующий далее анализ не охватывает весь спектр российских СМИ. Он не касается периодических изданий, специализирующихся на анекдотах, криминале и «клубничке». Для них язык вражды — все равно, что отвертка для электрика или калькулятор для бухгалтера.

Однако СМИ, которые считают себя общественно-политическими, также не свободны от языка вражды по отношению к разным группам населения, в том числе — к бездомным.

Можно выделить несколько достаточно типичных признаков языка вражды, которые характерны для создаваемого СМИ образа бездомного.

Прежде всего, следует отметить подмену понятия «бездомный»

понятием «БОМЖ».

БОМЖ — это аббревиатура словосочетания «без определенного места жительства». Так бездомных называли еще во времена СССР.

Слово «бомж» и его производные (бомжИна, бомжАра, бомжАтина, бомжИха, бОмжик, бомжАтник, бомжатОрий, бомж-отель, бомжевАть, бомжИть, бОмжеский, бомжОвый, бомжАтский, бомжОвский, бомжевАтый) в настоящее время имеют явно негативный стилистический оттенок. Бомжами называют грязных, пьяных, вонючих, опустившихся людей, которые роются в мусорных баках и урнах, гадят в подъездах и дворах, воруют, попрошайничают... В глазах достаточно большой части обывателей «бомжи» и людьми-то не являются.

Следует отметить, что связанные в общественном сознании со словом «бомж» отталкивающие черты и проявления характерны не только для бездомных. Вполне «домашние» алкоголики и душевнобольные граждане с паспортом и штампом о регистрации порой выглядят и ведут себя именно так, как сказано выше. А естественные нужды в подъездах и дворах отправляют и вполне «приличные» граждане.

Что касается бездомных, то они далеко не все таковы. Перечисленное выше в той или иной степени характерно для «придонной» части бездомных, которая составляет не более 10-15% от их общей массы.

Остальные ведут такой же образ жизни, как и рядовые обыватели, и внешне от них не отличаются.

Нежелание трудиться, которое приписывают «бомжам», также не является типичным для всех бездомных и свойственным только им.

Несмотря ни на какие препятствия значительная часть бездомных добывает хлеб насущный своим трудом, а среди «домашних» граждан предостаточно Емель, ожидающих рыбного дня, и исповедующих принцип «где бы ни работать, лишь бы не работать».

Таким образом, используя в отношении бездомных слово «бомжи», СМИ распространяют на всю социальную группу негативный образ, который в той или иной степени характерен лишь для незначительной ее части и к тому же не является специфическим исключительно для этой группы.

Все это ясно показывает, что использование слова «бомж» и его производных является проявлением языка вражды.

Использование СМИ слова «бомж» далеко не всегда связано с воспроизведением сказанного кем-то (обывателем, чиновником, милиционером). Журналисты сами также часто пользуются этим термином.

О серьезности проблемы нетолерантного отношения СМИ к бездомным свидетельствует следующий факт. Если вы будете искать в Интернете информацию о бездомных людях, то больше всего такой информации вы получите, осуществив поиск именно по слову «бомж».

Основной массив материалов, которые вы найдете, осуществляя поиск по слову «бездомный», будет посвящен бездомным собакам, кошкам и прочим братьям нашим меньшим.

Говоря об образе бездомных, создаваемом СМИ, следует обратить внимание еще на два аспекта.

Во-первых, СМИ отражают не только образ бездомного, но и общественное мнение, которое существует по отношению к бездомным. Если общество нетолерантно к какой-то группе населения, то это отношение проявляется и в СМИ.

Во-вторых, если не говорить о специализированных научных и аналитических изданиях, большинство СМИ предлагают обществу в основном информационные материалы, то есть материалы о событиях.

И в этом вопросе положение бездомных явно «хуже губернаторского».

Говоря о губернаторах, СМИ рассказывают не только об их ошибках, коррупционных связях и неблаговидных поступках, но и о событиях вполне позитивных и даже нейтральных, которые раздуваются PR-службами до эпических масштабов. СМИ активно освещают то, как губернаторы участвуют в открытии новых школ, поздравлении ветеранов, выбивании финансирования, встречах с депутатами, внесении законопроектов, подписании законов и тому подобных делах, которые являются для них такими же обычными, рабочими и будничными, как для токаря изготовление очередного болта. Однако изготовление токарем очередного болта не является событием, которое удостаивается внимания СМИ, если только этот болт не какой-нибудь юбилейный. Впрочем, и не столь типичный, как изготовление болта, случай посещения токарем филармонии тоже вряд ли удостоится внимания современных СМИ. Ну разве что токаря в филармонию пригласит губернатор.

Бездомные в этом плане ближе к токарю, чем к губернатору. Их будничная жизнь, как и будничная жизнь любого обывателя, незаметна для СМИ, не представляет для них интереса. Интерес к бездомным просыпается у СМИ, как правило, в связи с пресловутыми четырьмя «Ч»: чужой кровью, чужим сексом, чужой смертью и чужими деньгами.

О бездомных, совершивших благородные и героические поступки (кого-то спасших, кому-то помогших и тому подобное), СМИ сообщают как о сенсационных исключениях.

Отношение общества к бездомным после сообщений в СМИ типа «Бомж спас ребенка» не улучшается. Такие случаи воспринимаются гражданами как исключительные. Они и являются исключительными. Для всех социальных групп населения. Потому что сами по себе случаются достаточно редко. Поднимите руку те, у кого, как у барона Мюнхгаузена, в распорядке дня записано: «С восьми утра до десяти — подвиг?»2.

Порой бездомность воспринимается журналистами как профессиональная деятельность («профессиональные бомжи»3) или элемент иерархической структуры преступности («низшая иерархия в преступном мире»4).

Последний массовый всплеск интереса СМИ к бездомным был связан с их участием в президентских выборах в марте 2004 года. Ни одно СМИ не смогло преодолеть негативного отношения к бездомным. Это выразилось и в использовании слова «бомж»5, и в общей ироничноиздевательской тональности большинства информаций6, и в конкретных оценках7. Но наиболее откровенными в своих фобиях оказались журналисты ежедневной электронной газеты «Правда Владивостока», поставившие бездомных в один ряд с обитателями зоопарков8.

Глава 3. Манипуляции Тема бездомности и образ бездомного используются российскими СМИ не только для информирования читателей (зрителей, слушателей) о проблеме, ситуации, событии, но и для манипулирования массовым сознанием.

Негативный образ бездомных в СМИ формируется и используется в следующих целях:

1. Политических: «Я стараюсь обезопасить моих избирателей от этих злых и опасных бомжей». «Я стараюсь для моих избирателей, но есть сложности, которые создают нехорошие люди — бомжи».

2. Экономических. Например, страшилка в виде образа «голодных бомжей» используется в заказном материале, «ненавязчиво» побуждающем читателей кастрировать своих котов. Их пугают тем, что некастрированный кот сбежит на улицу, где его «подстерегают… голодные бомжи».

3. Самооправдание. Например, сотрудники милиции создают образ «бомжа-монстра», оправдывая свою жестокость в отношении бездомных и повышая собственную значимость в глазах населения.

4. Сочетанных. Например, для обоснования необходимости усиления роли и увеличения финансирования органов МВД, которые борются с «бродягами».

Типичные манипулятивные приемы:

1. Опасные заголовки — например «Журналиста убил бомж. По ошибке», причем в статье фактически доказывается, что бомж убийцей не был. Однако заголовок статьи говорит об обратном.

2. Миксты: в описании негативного явления представители различных социальных групп «смешиваются», но пропорция либо не указывается, либо указывается неточно. Например, «из 44 тысяч человек, совершивших преступления в регионе в минувшем году, около 23 тысяч — люди без определенного места жительства или безработные», — со ссылкой на прокурора Челябинской области Анатолия Брагина сообщает LENTA.RU9. И хотя в Челябинске, по официальным данным, на тот момент бездомных было всего около 2300, именно бездомных первыми указали в перечне преступников. Другой вариант микста — смешиваются жертва и преступник. Например, «30% преступлений совершаются бездомными или в отношении бездомных».

3. Подмена понятий «профилактика бездомности» и «ресоциализация бездомных» понятием «борьба с...». Например, «борьба с бродяжничеством», «борьба с попрошайничеством».

4. Свое видение выдается журналистом за «общеизвестные факты», а возможно и частые, но частные случаи — за характерные типологические черты, присущие всем представителям социальной группы.

5. Обобщение, создание «коллективного портрета» бездомного («все бомжи…», «большинство бомжей…», «многие бомжи…»). Этим грешат не только журналисты, но и, например, чиновники.

6. Противопоставление бездомных «нормальным» гражданам, а также другим группам социально-незащищенных людей. Кстати, этот прием используется не только в отношении бездомных (например, сироты противопоставляются ветеранам).

7. Выборка примеров негативных проявлений со стороны бездомных и фокусирование на них внимания аудитории. Например, если среди сотен преступников будет хотя бы один бездомный, то он почти обязательно будет упомянут, причем с указанием социального статуса.

8. Определение социального статуса человека по его внешнему виду и действиям. Например: «В мусорном баке рылся бомж...»

9. Изложение фактов без указания причин. Например, указание на особый «аромат» бездомных без указания на то, что многие из них лишены элементарных возможностей соблюдать правила личной гигиены.

10. Подтверждение правил, так сказать, «исключениями» типа «но даже среди бомжей встречаются люди, которые следят за собой».

Заключение Анализируя материалы российских СМИ, приходится с сожалением констатировать — создавая образ бездомного, российские СМИ вольно или невольно уподобляются фотографу, который снимает своих героев с таких ракурсов, что на большинстве сделанных им портретов запечатлено не лицо, а то место, где спина теряет свое благородное название.

Говоря о возможных стратегиях работы НГО по преодолению стереотипов и содействию СМИ в объективном освещении проблемы, хочу отметить две опасности, которые нас подстерегают:

1. Попытки резкой ломки стереотипа и превращения образа «бомжа-монстра» в образ «бездомного-героя» заранее обречены на провал. Большинство населения не воспринимает информацию, которая резко отличается от привычной, не доверяет ей.

2. Попытки давить на жалость, публикуя житейские истории бездомных, тоже могут дать обратный эффект. Вместо повышения терпимости и отзывчивости — нарастание общественной фрустрации и, как следствие, агрессивности.

В связи с этим считаю целесообразным в работе НГО по формированию толерантного отношения населения к бездомным использовать следующие стратегии:

1. Предоставлять СМИ, населению и властям объективную информацию о бездомных, их положении и проблемах. Информация должна быть не только фактологической, но и аналитической с выявлением причинно-следственных связей между законодательством и социальной политикой властей, с одной стороны, и положением и образом жизни бездомных, с другой.

2. Активно создавать события, позволяющие бездомным проявить себя в привычных для большинства населения вещах. Это могут быть различные творческие конкурсы. Мероприятия по уборке улиц, скверов и дворов, ремонту детских площадок. Спортивные мероприятия. Важно, чтобы люди могли увидеть в бездомных таких же людей, как они сами, занимающихся и увлекающихся тем же, чем они.

Наглядным примером эффективности этой стратегии является опыт участия петербургской команды бездомных в чемпионате мира по футболу среди бездомных. Отслеживая на Интернет-сайтах информацию об этом мероприятии я не встретил там негативных откликов. Даже на форумах, где политкорректностью обычно и не пахнет, отклики были вполне доброжелательные.

Доклад на конференции «Язык вражды в нашем обществе, в политике и СМИ» (Москва, 15.11.2004). Доклад подготовлен с использованием материалов исследования «Анализ социального и правового положения бездомных в современной России», проведенного в 2002годах на средства гранта, выделенного по программе индивидуальных исследовательских проектов Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров. Опубликован в сборнике «Язык вражды в обществе, политике и СМИ. Материалы конференции» (М., 2005).

Григорий Горин «Тот самый Мюнхгаузен» — Екатеринбург: Лад, 1994, с. 109.

Анатолий Мартынов «Богатые и бедные» — «Тульские известия»

(Тула), 22.11.2002.

Константин Чаплин «10 ноября — день милиции» — «Берег» (Воронеж), 09.11.2002.

«Бомж — привилегированный избиратель» (http://www.regions.ru/ article/any/id/1437979.html) и т.п.

«/…/ Уважаемые избиратели со специфической внешностью и запахом /…/» (Зина Сидорова, Егор Колокольников «Президента России выберут психи, уголовники и бомжи» — «Правда Владивостока», 12.03.2004, http://www.vladpravda.ru/elections2004/2004/03/12/1758/).

«/…/Самая безответственная часть электората /…/Паразитическая прослойка /.../» (http://www.regions.ru/article/any/id/1437979.html).

«Сразу в нескольких продвинутых регионах страны избирательное право будет предоставлено бомжам. /…/ А еще есть украинцы, молдаване, азербайджанцы… /…/ А еще можно организовать голосование в российских зоопарках среди обезьян, хотя бы человекообразных. Ведь очень многие из них даже родились в России». (Зина Сидорова, Егор Колокольников «Президента России выберут психи, уголовники и бомжи» — «Правда Владивостока», 12.03.2004, http:// www.vladpravda.ru/elections2004/2004/03/12/1758/). Примечание: В статье речь идет о незаконных мигрантах. Однако авторы используют термины, говорящие не о гражданской принадлежности, а об этничности.

«В Челябинске создана база данных на бомжей» (http://lenta.ru/ russia/2001/01/30/data base/).

Бездомные и язык вражды.

Анализ федеральных СМИ Юлия ЗЕЛИКОВА, исследовательская группа ECRO (СанктПетербург) Данный доклад посвящен результатам исследования, которое маркетинговая группа ЭКРО провела в рамках совместного проекта с компанией «Новые Социальные Решения». Этот проект был посвящен анализу языка вражды по отношению к бездомным в федеральных СМИ. В ходе исследования мы ставили себе задачу найти возможность для количественной оценки языка вражды, что позволило бы нам сделать сравнение различных материалов по данному показателю.

Проблема выработки инструментария для измерения языка вражды является новой исследовательской задачей для российских социологов. Само понятие языка вражды возникло с появлением в России неподцензурных публикаций. В тоталитарном обществе, при отсутствии свободы слова, говорить о языке вражды невозможно.

Под языком вражды мы будем понимать высказывания большинства о меньшинстве. Хотя, следует отметить, что высказывания в стиле языка вражды могут продуцироваться и меньшинством. Почему важно говорить о языке вражды и пытаться измерить его агрессивность? Социальная реальность конструируется в языке. Это означает, что границы между группами, которые формируется в дискурсе, устанавливаются и укрепляются в социальной реальности. Таким образом, с нашей точки зрения, отношение к бездомным во многом формируются в СМИ. В связи с этим, усилия по формированию толерантности по отношению к бездомным также можно начать с работы со СМИ.

Основной особенностью текстов «большинства» является выделение в них группы «Мы» и группы «Они» с противоположными признаками. Например: «Мы чистые — Они грязные». Как правило, работает следующая схема:

1. Некая группа (например, бездомные) номинируется как Другие.

2. Названная группа наделяется некими характеристиками или ей приписываются некие действия.

3. Происходит интерпретация действий или объяснение характеристик.

Для анализа языка вражды по отношению к бездомным в течение 2006-2007 годов проводился ежемесячный мониторинг печатных СМИ 30 наименований. Публикации отбирались по основным ключевым словам: «бездомный», «беженец», «гастарбайтер», «нищий», «попрошайка», «бомж». Всего для анализа было выбрано около 300 публикаций.

В российской социологической литературе есть два вида исследований, связанных с анализом языка вражды. Первый, используя качественные методы исследования, выявляет объяснительные модели и дискурсивные стратегии «большинства» в языке вражды. Эти исследования характеризуют дискурс в целом, но не позволяют оценить масштаб явления и уровень агрессии. Второй вид исследования концентрируется на изучении типологии форм высказываний «большинства». К таким формам относят сообщения фактов (как правило, специально подобранных) о жизни «меньшинства», создание распространенных образов и стереотипов «большинства» о «меньшинстве», конструирование идей, которые показывают «вред Нам со стороны Их», а также создание конфликтной мифологии о Нас и о Них.

Мифология может касаться образа жизни, прошлого, настоящего и будущего, лексики и т.д.

В связи с тем, что в рамках нашего исследования стояла задача количественной оценки степени агрессивности языка вражды, мы выбрали для анализа методику, которую разработали сотрудники Европейского университета в Санкт-Петербурге Эдуард Понарин и др1. Эта методика называется «индекс интолерантности».

Данная методика представляет собой алгоритм расчета показателя, который характеризует текст с точки зрения нетерпимости к Другим. Алгоритм состоит из нескольких шагов:

Шаг 1. Мы и Другие.

Сначала в тексте, для которых будет рассчитываться индекс, устанавливают всех Других. В нашем случае Другие — это бездомные.

Другие составляют неразрывную конструкцию с группой Мы, к которой относит себя автор. Для группы Мы индекс не составляется. Для каждого Другого составляется свой индекс. Общий индекс статьи оценивается по наихудшему из полученных индексов. Если в статье нет релевантных Других, текст получает оценку в 0 баллов.

Шаг 2. Критерии «насилие», «угроза», «дискриминация», «лексика», «проблематизация», «метонимия», «негатив».

На этом шаге анализируется информация о Другом. В фокусе внимания оказываются характеристики Другого, свойства, которыми Другой наделен, поведение Другого (реальное или потенциальное) и схема действий, которые предлагаются в отношении Другого.

Насилие.

В эту категорию входят призывы к насилию или оправдание насилия. Наличие этой категории в статье оценивается в 5 баллов.

Угроза.

В данном случае анализируются указания на явную угрозу жизни, здоровья, выживания и т.д. со стороны Другого. Эта категория оценивается в 4 балла.

Дискриминация.

Под дискриминацией мы понимаем призывы к лишению группы Других социальных, политических, экономических и иных прав или одобрение лишения прав Других. Этот критерий оценивается в 3 балла.

Лексика.

Этот критерий используется, если отрицательное отношение к Другому выражено в унизительной лексике.

Проблематизация — обобщение.

Критерий действует, если по логике автора текста какое-то негативное качество, действие или поступок одного из группы Других приписывается всей группе. Оценка данного критерия — 2 балла.

Метонимия.

Использование для обозначения Других устойчивых оборотов, имеющих дискриминационную природу. 1 балл.

Негатив.

Негативная информация, которая отражает негативное свойство Другого. Негатив усиливает предыдущие критерии в том случае, если кроме информации о призывах к насилию, угрозе и т.д. в тексте содержится информация об отрицательных свойствах Другого. Этот критерий также оценивается в 1 балл.

Шаг 3. Суммирование оценок для каждого Другого.

Все критерии, которые были выявлены и оценены на предыдущем шаге, суммируются.

Шаг 4. Множественные Другие.

Достаточно часто случается так, что в материале несколько Других. Для того, чтобы оценить толерантность такого материала в целом, для каждого Другого нужно получить отдельный индекс.

Приведем примеры использования данного индекса для анализа языка вражды по отношению к бездомным.

Пример 1. «Новая газета» (Москва) от 10.07.2006: «Чтобы обеспечить безопасность саммита и показать иностранным гостям красивую Россию, в Бологое уже начали свозить нежелательных жителей Питера, а также тормозить [там] нежелательных гостей из Москвы. Тут и бомжи, и хулиганы, и правозащитники, и оппозиционеры всех мастей, в общем, представители низших слоев политической жизни из Москвы и низших слоев биологической жизни из Питера. Политики и журналисты сразу же начали брататься с бомжами и сестриться с бомжихами, и даже питерские правонарушители быстро нашли общий язык с московскими правозащитниками.

Сразу замечу, что условия в фильтрационном лагере очень хорошие: бараки теплые, собаки добрые, колючка мягкая, пулеметы на вышках заряжены холостыми…»

Шаг 1. В данном примере можно выделить следующие группы Других: «бомжи», «хулиганы», «правозащитники», «оппозиционеры».

Шаг 2. Насилие — оправдание насильного, нелегитимного выселение из Петербурга. Действие этого критерия оценивается в 5 баллов.

Метонимия — употребление слов «низшие слои биологической жизни» для характеристики Других — 1 балл. Обобщение — 2 балла. Негатив — 1 балл. Под негативом мы в данном случае понимаем «юмор»

в рассказе о насилии. Лексика — «нежелательные жители» — 2 балла.

Шаг 3. Сложение оценок: 5+1+2+1+2=11 баллов.

Пример 2. «Московский комсомолец» от 26.07.2007: «Сотрудники муниципальной милиции провели десятки рейдов по подвалам и чердакам, в результате чего в милицейский бредень попал богатый улов — тысячи обросших, словно Маугли, бородатых и немытых обитателей столичного дна. Многие не покидали свои убежища на протяжении целых месяцев, их речь стала нечленораздельной, похожей на примитивный язык бабуинов. Все это «антропологическое добро», перекантовавшись с неделю в спецприемниках и пройдя сан-очистку, было выдворено за черту Белокаменной. С весьма конкретным предупреждением от нижних милицейских чинов: «Не вздумайте вертаться назад, обезьяны! Еще раз увижу, как на моем вокзале отираетесь, — зубы пересчитаю!»

Шаг 1. Другие — это бездомные.

Шаг 2. Лексика («бабуины», «обезьяны», «антропологическое добро») — 2 балла. Обобщение («нечленораздельная речь», «примитивный язык») — 2 балла. Негатив — 1 балл. В данном случае негатив также проявляется в шутливом тоне, который можно интерпретировать как оправдание насилия. Дискриминация, выраженная в запрете появляться на вокзале — 3 балла. Насилие — оправдание насильственного помещения в спецприемник — 5 баллов.

Шаг 3. Сложение оценок: 2+2+1+3+5=13 баллов.

Пример 3. «Секрет фирмы» от 07.06.08: «Справочная служба для гастарбайтеров — рискованная идея. Иностранные рабочие не сваливаются в наши города с неба, а попадают сюда через налаженные каналы человеческого трафика. Большинство из них заранее знают, куда они едут. А, попав в Москву, эти люди никогда не теряют связь со своей средой. Этносообщество удовлетворяет их главную потребность — в социальной защите. Поэтому большинство остальных проблем они решают с помощью своей социальной сети. Экономическая активность гастарбайтеров проходит в царстве неформальной экономики и почти никогда не простирается дальше «маленького Ташкента». Поэтому и круг их информационных потребностей узок. Им не нужна информация о расписании троллейбусов и репертуаре кинотеатров».

Шаг 1. Другие — гастарбайтеры.

Шаг 2. Обобщение («попадают через каналы человеческого трафика», «работы в сфере неформальной экономики») — 2 балла. Метонимия («маленький Ташкент») — 1 балл. Дискриминация, выраженная в утверждении, что гастарбайтерам не нужна справочная служба — балла.

Шаг 3. Сложение оценок: 2+1+3=6 баллов.

Пример 4. «Аргументы и факты» от 06.09.06: «Отметим, что бомжи — это еще и переносчики опасных инфекционных заболеваний. Живя с нами, как говорится, под одной крышей, они подвергают окружающих огромной опасности. Конечно, «Красный крест» регулярно проводит рейды, оказывает бомжам первую медицинскую помощь, раздает медикаменты. Но, по словам сотрудников милиции, обычно лекарства сразу же продаются или меняются на выпивку. Кстати, по этой же причине бомжи очень быстро умирают. В свой последний путь они уходят так же невзрачно, как и прожили жизнь…»

Шаг 1. Другие — бездомные.

Шаг 2. Угроза (переносчики болезней) — 4 балла. Обобщение (меняют лекарство на выпивку, умирают от пьянства) — 2 балла. Лексика («невзрачно прожили жизнь») — 2 балла.

Шаг 3. Сложение оценок: 4+2+2=8 баллов.

Пример 5. «Неделя области» (Саратов) от 20.09.06: «Лица с национальностью «бомж» имеют место быть. И нам от этого никуда не деться. Как ни странно это звучит, но по многим международным конвенциям взрослый человек имеет право на выбор определенного образа жизни. Поэтому хотим или не хотим, но сделать так, чтобы этих «товарищей» вообще не было, не имеем права. Работники же социальных служб озабочены тем, как же при том, что искоренить данную социальную болезнь невозможно, оказывать этой категории населения социальные услуги.

Ведь в целом мировое сообщество очень гуманно. Если человек никому плохого не делает, закон не нарушает (ну нравится ему жить на улице и питаться из помойки), то и мы не звери какие-нибудь. И когда ему угрожает голодная смерть или обморожение, кров предоставим.

Да и не только в такой экстремальной ситуации…»

Шаг 1. Другие — бездомные.

Шаг 2. Дискриминация (национальность «бомж») — 3 балла. Обобщение (бездомные выбрали такую жизнь, «нравится питаться из помойки») — 2 балла. Лексика — 2 балла.

Шаг 3. Сложение оценок: 3+2+1+2=7 баллов.

Пример 6. «Вечерний Новосибирск» от 08.08.06: «В Новосибирске бунтуют бомжи: бесплатная столовая ушла в «отпуск». Стихийные митинги бродяги организовали в областном центре срочной социальной помощи, куда ежедневно приходят в поисках пропитания и «прикида».

Здесь уже долгое время подкармливают бродяг в бесплатной столовой, одевают, обувают, проводят медосмотр и, конечно, пристраивают в дома-интернаты. Бездомным предлагают и поработать: на стройках, на уборке городских улиц, заводах, недавно даже в цирке места появились. В этот день, 1 августа, когда на двери столовой вывесили объявление об «отпуске» до 18 сентября, в деревянной беседке, что напротив входа в областной центр, собрались бродяги, возмущаясь, на чем свет стоит…»

Шаг 1. Другие — бездомные.

Шаг 2. Дискриминация (не имеют права на возмущение) — балла. Лексика («бродяги», «подкармливать») — 2 балла.

Проблематизация (бездомным предлагают поработать) — 2 балла.

Шаг 3. Сложение оценок: 2+3+2=7 баллов.

Мы привели примеры статей о бездомных из федеральной и региональной прессы для того, чтобы показать, что методика вычисления индекса интолерантности позволяет не только оценить каждый текст по уровню агрессивности и используемым приемам формирования границ «Мы — Они», но и сравнивать печатные СМИ из разных регионов между собой. Такие результаты позволят проводить сравнительный анализ регионов с точки зрения конструирования в регионах отрицательного отношения к бездомным.

Наряду с оценкой публикаций по уровню интолерантности целью настоящего исследования был анализ отношения федеральных СМИ к проблеме бездомности в целом. Из более чем тысячи текстов, посвященных этой проблеме, для дальнейшего анализа были выбраны 560.

Основным критерием отбора было наличие в тексте оценочных суждений, четко выраженная позиция автора и полнота информации. Была разработана методика анализа текстов, которая включила в себя элементы контент-анализа и дискурсивного анализа текста. Эта методика позволила не только выбирать и группировать тексты на основе ключевых слов, но и анализировать общий дискурс статьи, употребление ключевых понятий, а также систему коннотаций и оправданий. Для вычисления количественных характеристик общего массива информации о проблеме бездомности была адаптирована методика факторного анализа, которая позволила на основе большого массива данных выявить латентные факторы, определяющие отношение к проблеме бездомности.

Результатом проведенного анализа стал рейтинг наиболее часто встретившихся в публикациях явных и латентных суждений их авторов о проблеме бездомности (в одной публикации могли встретиться несколько суждений):

1. Большинство бездомных никогда не сможет вернуться к нормальной жизни — 68,6%;

2. Бездомные сами виноваты в том, что оказались в таком положении — 47,1%;

3. Бездомные представляют собой опасность для общества — 23,0% 4. У государства достаточно других проблем, необходимо в первую очередь решать их, а не помогать бездомным — 14,0%;

5. Многие бездомные выбрали такую жизнь сознательно и довольны своим положением — 14,0%;

6. Необходимо убрать бездомных с улиц любым путем, даже силой — 13,6%;

7. Бездомные — это часть нашего общества и все их конституционные права должны соблюдаться — 13,0%;

8. Бездомные часто совершают правонарушения — 9,4%;

9. Любой человек может стать бездомным, от этого никто не гарантирован — 9,0%;

10. У государства должна быть разработана программа, которая давала бы возможность бездомным вернуться к нормальной жизни — 8%;

11. Богатые люди должны часть своих средств направлять на решение проблемы бездомности — 7,9%;

12. Бездомные часто становятся жертвами преступников и милиции — 7,0%;

13. Компания, которая помогает бездомным, улучшает свой имидж — 3,8%;

14. Помогать бездомным — благородное занятие — 2,9%;

В заключение следует отметить, что слабее всего язык вражды был выражен в петербургской прессе 2006-2007 годов.

Эдуард Понарин, Дмитрий Дубровский, Анна Толкачева, Рамса Акифьева «Индекс (ин)толерантности прессы. Язык вражды как исследовательская и правозащитная проблема» — в кн. «Язык вражды против общества», Москва, 2007, с. 259.

Освещение бездомности в региональной прессе Олеся КОЛЬЦОВА, кандидат социологических наук По материалам исследования, проведенного в рамках проекта «Укрепление гражданского общества и обеспечение реализации прав и доступа к базовым социальным услугам для бездомных и других социально маргинализованных людей в России»

(Санкт-Петербург, 2007)1.

Контекст исследования и его задачи Средства массовой коммуникации оперируют стереотипами — без этого, во многом, невозможно их функционирование. У журналистов обычно нет времени глубоко задумываться над явлениями, о которых они пишут или рассказывают, иначе во многих случаях новости и даже аналитические передачи просто бы не состоялись. Аналогично, зрители, читатели, слушатели более склонны потреблять те статьи или программы, содержание которых построено на простых, знакомых, легко узнаваемых категориях (добро и зло, болезнь и здоровье, вина и невиновность и т.д.) Таким образом, стереотипы облегчают коммуникацию и ускоряют обмен информацией. Но у них есть и другая, можно сказать, отрицательная сторона: они могут закреплять за явлением, человеком или социальной группой ложный, неполный или спорный образ, который затем очень трудно изменить и который, конечно, искажает представление людей об окружающем мире. Выражаясь медицинским языком, этот образ может быть как ложно-положительным, так и ложно-отрицательным. Последнее особенно касается так называемых социально уязвимых групп населения. Эти группы, как правило, составляют меньшинство, лишены многих ресурсов, доступных большинству и элитам — в том числе и способов повлиять на СМИ, на журналистов и их мышление. Поэтому СМИ беспрепятственно могут тиражировать их негативные образы.

Многочисленные исследования показывают, например, что если преступление совершено представителем этнического большинства, его назовут по полу, возрасту, профессии, может быть, по имени, но если преступление совершил «нацмен», обязательно будет указана его национальность, и часто она будет его единственным определением.

При этом, если освещаются достижения человека, принадлежащего этническому меньшинству, его национальность, наоборот, не подчеркивается. В итоге подсчеты показывают, что львиная доля упоминаний некоторых этнических групп приходится на криминальные новости. Вы не прочитаете в газете о том, что «кавказец Вахтанг Кикабидзе записал новую песню», зато «в нападении на женщину подозреваются два кавказца» — вполне обычное явление. Аналогично, если освещается, например, проблема СПИДа, читатели, как правило, много узнают о том, какую угрозу представляют СПИД и его носители для здорового большинства, но очень мало — о проблемах и дискриминации самих больных СПИДом.

Сходным образом обстоят дела и с освещением бездомных и проблемы бездомности — темы данного исследования. Его задача состояла в том, чтобы разобраться, как освещаются бездомные в прессе, найти примеры корректного и некорректного, дискриминационного и адекватного освещения данной группы и привлечь внимание к этой проблеме тех журналистов, которые готовы работать над изменением стереотипов — как своих, так и общественных.

Для определения корректности освещения проблемы бездомности использовалось широко распространенное в последнее время понятие «языка вражды», которое, по возможности, было освобождено от своей ценностной нагруженности и условно разделено на два вида — мягкий и жесткий. Именно на их поиск и был направлен анализ текстов. Под мягким языком вражды понималось просто дискриминационное освещение бездомных, т.е. отношение к группе как к низшей по сравнению с большинством или с какими-то иными другими (автором, персонажами). Жесткий язык вражды предполагал наличие призывов к насильственным мерам, способным оградить большинство от дискриминируемой группы (в т.ч. выселение, принудительное лечение, заключение под стражу). Как уже говорилось, и дискриминация, и язык вражды — понятия отчасти нормативные, т.е. они включают в себя оценку обозначаемых ими явлений, в данном случае — оценку негативную. Мы обычно говорим о дискриминации тогда, когда неравное отношение к группе представляется нам необоснованным, несправедливым. Граница между обоснованным и необоснованным, справедливым и несправедливым, конечно, всегда вызывает споры, причем споры разной степени интенсивности. Большинство в нашем обществе согласилось бы, наверное, с тем, что неравное отношение к фашистам или к убийцам в части их преступной деятельности — оправдано и справедливо, а неравное отношение к детям-инвалидам — несправедливо (основанием для разграничения здесь обычно служит степень вины, приписываемой группе, т.е. насколько ее члены нарушают законодательные и моральные нормы — которые, конечно, тоже являются предметом для споров).

Но есть и более спорные случаи, чем фашисты и дети-инвалиды, и к ним как раз относятся бездомные. Стоит ли считать неравное освещение бездомных дискриминационным? Здесь можно опираться либо на субъективное мнение каждого отдельного человека, что не самое лучшее решение для исследователя, либо на данные других исследований, которые утверждают, что в одних случаях «вина» за сложившееся положение лежит в основном на самих бездомных, а в других в основном «виноваты» структурные факторы (законодательство, состояние рынка жилья и т.д.). Поэтому методика данного исследования составлена так, чтобы можно было фиксировать сами факты неравного освещения, а также смотреть, какие обоснования для этого приводятся. Если текст статьи вообще не содержит никаких обоснований, или же дискриминация обосновывается не доказанной виной персонажа, а, например, просто его неприятным видом, или вина приписывается всей группе целиком, без разбора, в нижеприведенном анализе будет констатироваться наличие языка вражды. Также мы будем говорить о языке вражды всего массива статей в целом, если, например, в него включены только случаи с виновными бездомными персонажами, пусть и обоснованно виновными, и совсем не представлены случаи невиновных персонажей. Если же неравное отношение подкрепляется конкретными фактами, имеющими отношение именно к данному случаю, такие статьи будут исключаться из разряда дискриминационных.

В целом, о мягком языке вражды мы будем говорить не только тогда, когда автор пусть мягко, но намеренно унижает бездомных, но и тогда, когда это происходит невольно, из-за оговорок, фактических, логических и других ошибок, неточностей, «непрофессионализма», а также — на уровне массива статей в целом — из-за структурных перекосов (например, упоминавшееся преобладание виновных персонажей, преобладание криминальной хроники, отсутствие рассмотрения причин и/или последствий и др.).

Методика исследования Предметом исследования являлись печатные публикации СМИ семи регионов России (Архангельск, Владимир, Мурманск, Петрозаводск, Санкт-Петербург, Тверь, Тольятти), затрагивающие тему бездомности. Выборка газет включила в себя 35 ведущих общественно-политических изданий, различных по аудитории и политическому направлению (12 из Петербурга и по 4-6 из других регионов, в соответствии с региональной медийной насыщенностью). Статьи для анализа из этих изданий отбирались автоматически при помощи поиска по ключевым словам в базе данных СМИ «Интегрум», в которой имеются все включенные в выборку издания, кроме двух. Во всех регионах, кроме СанктПетербурга, выборка статей была сплошной, т.е. в анализ были включены все удовлетворяющие запросу статьи из отобранных изданий за конкретный период. В Петербурге, из-за большого количества статей, они отбирались с определенным шагом. Кроме того, в Петрозаводске пришлось осуществлять ручной добор статей из двух изданий, не имеющихся в «Интегруме». Всего выборка составила 860 статей, в дальнейшем она будет называться полной выборкой.

Далее руководителем проекта совместно с региональными партнерами был разработан список из 44 параметров, которые сборщикам данных (кодировщикам) следовало искать в этих статьях и заносить в таблицу в компьютерной программе Excel. Эти параметры должны были помочь ответить на основные вопросы исследования — такие, как, например, «Какими словами бездомные персонажи называются в тексте?», «Какие причины бездомности указывает автор?», «Указывает ли автор на опасность, исходящую от бездомных?» и т.д. Часть этих вопросов требовала развернутых ответов, которые затем анализировались т.н. качественными методами, а часть — лишь вставки в таблицу цифровых кодов, которые затем анализировались с помощью статистического пакета SPSS и с помощью программы Excel. Таким образом выявлялось соотношение различных видов статей и зависимость между параметрами (например, являются ли статьи, целиком посвященные бездомности, более дружелюбными по отношению к бездомным, чем те, в которых бездомные лишь упоминаются?). По техническим причинам статистический анализ осуществлялся по выборке статей без архангельских текстов, которая составила 743 статьи и в дальнейшем будет называться основной выборкой. Анализ освещения причин бездомности и мер борьбы с ней, по которым архангельский массив предоставляет относительно полные данные, осуществлялся с его включением, т.е. по полной выборке в 860 статей.

Общие сведения о проанализированных статьях Региональная принадлежность статей. В выборке по техническим причинам оказалась недопредставлена Карелия, а также, как уже говорилось выше, не удалось собрать полные данные по 117 статьям из Архангельской области. Помимо этого, поскольку в каждом регионе были свои кодировщики, возможная разница в данных здесь может указывать не на межрегиональные различия, а на различия между кодировщиками (хотя проводилось их обучение, включающее пробное кодирование и обсуждение его результатов). Поэтому межрегиональные сравнения решено было не проводить.

Сезонность статей. Первоначально гипотезой было то, что количество статей о бездомных должно увеличиваться в зимнее время, однако это гипотеза не подтвердилась.

Размер статей. Статьи естественным образом разбились на три больших кластера. До 1000, 2000, 3000 и 4000 знаков они шли примерно одинаковыми группами по 85-90 (что составило первый кластер до 4000 знаков); затем до 5000, 6000, 7000, 8000 и 9000 знаков были группы по 45-50 статей (второй кластер); в третий кластер вошли остальные 70 статей размером более 9000 знаков. Можно сказать, что в выборке представлены все традиционные журналистские «размерности»

статей — от 30-строчной «информашки» до расширенной аналитической статьи в 300 строк.

Посвященность статей бездомности. То, что почти половина статей лишь упоминает бездомных, нельзя назвать ненормальным. Такая или даже большая доля проходных статей характерна для любого поискового запроса. Однако, большое количество беглых упоминаний может оказывать не меньшее, а то и большее влияние на формирование образа бездомного, не только в силу количества, но и в силу того, что именно в таких случаях ни авторы, ни читатели не задумываются над тем, как называются бездомные (например, «грязными бомжами» или «нуждающимися гражданами»), и, т.о., их образ транслируется и усваивается, так сказать, на подсознательном уровне. Поэтому так важно сравнить, как называются бездомные в тех случаях, когда они только походя упоминаются, и в тех случаях, когда автор специально акцентирует свое и читательское внимание на теме бездомности. Была найдена значимая разница.

Отношение автора к бездомным. Определение этого параметра наиболее подвержено субъективизму со стороны кодировщиков, однако, поскольку именно это было одной из центральных задач исследования, было решено включить этот параметр в виде прямого вопроса, отдав его на откуп кодировщиков, а также дополнить рядом более конкретных вопросов. Анализ показал, что эти вопросы неплохо перепроверяют друг друга, и данные, полученные из них, непротиворечивы.

Анализ бездомности как проблемы. Наиболее важную для целей исследования группу статей представляют собой те, где авторы серьезно подходят к теме и пытаются ее анализировать, т.к. именно в таких статьях формируется развернутое отношение к проблеме. Поэтому им, несмотря на небольшое их количество, было уделено особое внимание при анализе.

Общие представления о бездомных в прессе Общее представление авторов статей о бездомных становится ясным уже из того, какими словами и словосочетаниями называются бездомные персонажи.

Прежде всего, в ходе анализа была посчитана упоминаемость трех ключевых слов запроса, относящихся к бездомным персонажам (слова «бездомный», «бомж» и «без определенного места жительства»). В основной выборке оказалось всего 27 статей, в которых ни одно из этих слов не встречается, т.е. они попали в выборку только благодаря четвертому ключевому слову «бездомность». Это подтверждает и другие данные о том, что бездомные персонажи освещаются в прессе чаще, чем явление бездомности.

Среди трех названных наименований персонажей с огромным отрывом лидирует слово «бомж». Большинство современных словарей сходится в том, что это слово носит оттенок уничижения и пренебрежения и помимо основного значения (лицо без определенного места жительства, бездомный) имеет и второе, расширительное — человек грязный, опустившийся, по виду такой, как если бы у него не было дома и ему негде было бы вести «приличный» образ жизни. Так, словосочетание «бомжеватого вида» указывает на то, что бомж — это не тот, у кого нет дома, а тот, кто выглядит определенным образом (грязный, пьяный и т.д.). Наличие именно таких значений и коннотаций очень хорошо подтверждается употреблением слова «бомж» в статьях. В тех текстах, где встречается слово «бомж», бездомные персонажи чаще характеризуются как асоциальные, неприятные, алкоголики и (особенно!) преступники, чем в текстах, где встречается слово «бездомный»

(наряду с «бомжем» или вместо него). Наоборот, в статьях, где встречается слово «бездомный», такие персонажи чаще характеризуются как несчастные и нуждающиеся.

Представляется важным, что употребление нейтральных слов «бездомный» и «без определенного места жительства» нарастает по мере нарастания степени посвященности статьи теме бездомности. Т.е., чем больше внимания автор статьи уделяет теме, тем чаще он называет бездомного бездомным: среди статей, целиком посвященных бездомности, слово «бездомный» содержат две трети текстов; среди тех, где оно только упоминается — менее 20%. При этом в статьях, целиком посвященным бездомности как проблеме, слово «бомж» употребляется реже, чем в трех других группах статей, выделенных нами по степени посвященности.

Среди этих трех последних групп распределение слова «бомж» не демонстрирует очевидной закономерности, но здесь важно другое.

Чем меньше статья посвящена бездомности, тем чаще ключевые слова используются по отдельности, друг без друга — так, в более чем 90% статей, в которых бездомность лишь упоминается, бездомные называются только одним из трех слов, и в подавляющем большинстве случаев (более двух третей) это единственное слово — «бомж».

Значит, когда бездомные упоминаются походя, они для авторов — только «бомжи». Наоборот, в статьях, целиком посвященных бездомности, в половине случаев употребляется более одного слова, и чаще всего это слово — «бездомный», более трети таких статей используют только это слово. Слово же «бомж», употребляемое в этой группе статей, как правило, употребляется наряду со словами «бездомный» или «без определенного места жительства», а не вместо них. Т.е. слово «бомж»

здесь хотя и не редкость, но оно, в основном, дополняет два других слова. В статьях, посвященных бездомному в связи с каким-то конкретным случаем или бездомности частично, слово «бомж» все-таки чаще употребляется самостоятельно, отдельно, чем в дополнение к другим словам, но все же такое отдельное употребление не так подавляюще, как в статьях, где бездомность только упоминается.

Из всего этого можно сделать вывод, что чем больше авторы статей уделяют специального внимания бездомности, тем чаще они склонны употреблять нейтральное слово «бездомный» и использовать негативно окрашенное слово «бомж» как дополнительное. Наоборот, чем меньше внимания теме — тем чаще негативное слово «бомж» вытесняет все остальное.

Негативный характер слова «бомж» подтверждается и связью между его употреблением и отношением автора статьи к бездомным. Так, слово «бездомный» употребляется в 60% статей с положительным отношением и лишь в семи процентах статей с отрицательным отношением. Наоборот, слово «бомж» употребляется менее чем в половине статей с положительным отношением и более чем в 90% статей с отрицательным отношением. Если отношение автора смешанное или кодировщикам не удалось его определить, лидерство имеет слово «бомж».

Похожие тенденции можно наблюдать при анализе т.н. степени абстрактности наименований персонажей. После того, как было просто посчитано количество статей, в которых упоминаются те или иные ключевые слова, все статьи были разделены на четыре взаимоисключающие категории. В первую вошли статьи, в которых бездомные называются только бомжами и только во множественном числе. Это наиболее отстраненное наименование. Вторая группа — слово «бомжи» и другие «собирательные» существительные во множественном числе, а также присоединенные к ним эпитеты. Здесь есть некоторая степень конкретизации, т.к. могут выделяться некоторые признаки персонажей, пусть и объединенных в группы. В третьей и четвертой группах статей присутствуют конкретные персонажи. В целом, считается, что присутствие конкретных персонажей, даже отрицательных, способствует интимизации изложения и персонификации образа той группы, к которой принадлежит персонаж. Конкретный персонаж скорее способен вызвать сочувствие или хотя бы понимание, поскольку он очеловечен, понятен, и образ его нагляден, а группа (бомжи, нуждающиеся) — абстрактная категория, лишенная наглядности и человечности.

Исследованиями установлено, что если в тексте присутствуют и конкретные человеческие истории, и абстрактные рассуждения, то читатели формируют свои мнения о социальных группах и явлениях именно по этим историям, независимо от содержания общих рассуждений.

Поэтому предложенная шкала степени абстрактности строилась исходя из гипотезы, что чем больше степень абстрактности, тем отрицательнее образ бездомного (о проверке этой гипотезы — ниже). А пока поясним отличие третьей и четвертой групп — «анонимный персонаж»

и «персонаж, названный по имени». Здесь также считается, что, в целом, использование имени собственного очеловечивает персонажа, поэтому эта группа и признается здесь наименее абстрактной (ср. «бездомный гражданин» и «бездомный Иван Петрович»). Конечно, многое тут зависит от конкретных наименований — анонимный персонаж «несчастный бездомный старик» способен вызвать больше сочувствия, чем поименованный «пьяная бомжиха Катька». Поэтому в этом исследовании был предпринят отдельный анализ имен собственных, применяемых к бездомным персонажам.

Статей с конкретными персонажами меньшинство — чуть более трети, и особенно мало статей, где бездомные называются по имени (всего 69). Это говорит о том, что в целом статьи о бездомных не склонны их очеловечивать и, значит, шанс на сочувствие читателей у этих персонажей невелик. К сожалению, мы не можем сказать, является ли такая картина дискриминационной, т.к. мы не знаем аналогичных показателей для других социальных групп. Но значимые выводы получаются из связей абстрактности наименований со степенью посвященности статей бездомности и с отношением автора к ней.

Чем меньше степень посвященности статей бездомности, тем чаще авторы склонны ограничиваться для обозначения бездомных только словом «бомжи». Чем больше степень посвященности, тем чаще появляются конкретные персонажи. Особенно их много в статьях, целиком посвященных конкретному случаю — почти 70% таких статей содержат упоминания персонажей, правда, в большей степени анонимных. Почти половина статей, целиком посвященных проблеме бездомности, содержит упоминания персонажей, и здесь доля поименованных персонажей выше доли анонимных. Иными словами, чем больше внимания автор уделяет теме, тем больше в статьях появляется конкретных людей с их конкретными чертами, ситуациями, историями, и, значит, тем больше шанс, что эта группа будет очеловечена и вызовет сочувствие.

В статьях с отрицательным отношением автора бездомные почти никогда не называются по имени, зато поименованные персонажи встречаются более чем в четверти статей с положительным отношением. Наоборот, в таких «положительных» статьях авторы почти никогда не ограничиваются только словом «бомжи», а вот среди «отрицательных» статей более трети называют бездомных только одним этим словом во множественном числе. Анонимные персонажи присутствуют как в «положительных», так и в «отрицательных» и в «смешанных» статьях; в последних двух группах их больше (почти по 30% против 20%).

Дело в том, что здесь анализ показал несколько неожиданные результаты: анонимные наименования более чем в 80% случаев основаны на том же слове «бомж», с эпитетами или без оных, а собирательные наименования основаны на нем только примерно в половине случаев. Это говорит о том, что анонимные наименования тяготеют к негативному образу, а собирательные могут быть очень разными. Видимо, поэтому собирательные очень часто встречаются в положительных статьях, а анонимные чаще встречаются в отрицательных и смешанных. Однако, подтверждение этого вывода требует более детального изучения всех наименований, которое в этом исследовании не проводилось.

Статьи со смешанным отношением называют бездомных по-разному, но только не по имени. Это, в совокупности с анализом, проведенным выше, скорее всего, говорит о том, что эта неопределенная группа статей более тяготеет к негативному отношению к бездомным, чем к позитивному.

Анализ имен собственных показал, что они также не представляют однородной группы. Эти имена были разделены на три основных категории. Первая — официальные имена; предполагается, что они нейтральны. Вторая — это уменьшительно-уничижительные имена, клички и прозвища, которые явным образом понижают социальный и/или моральный статус персонажей. Просто уменьшительные имена — третья, промежуточная группа, т.к. они, в зависимости от контекста, могут играть разную роль: как понижать статус (ср. «40-летняя бездомная Екатерина Васильевна» и «40-летняя бездомная Катя»), так и интимизировать, делать его более человечным (ср. «бездомный Е.А.Иванов»

или «бездомный по имени Женя»). Оказалось, что первая, официальная группа сильно доминирует над двумя другими. Казалось бы, это означает, что имена собственные способствуют формированию позитивного или нейтрального образа бездомного. Однако анализ эпитетов и дополнительных слов, которыми сопровождаются официальные и нейтрально-уменьшительные имена, показал, что почти в половине случаев эти слова — уничижительные (чаще всего это то же слово «бомж»). В итоге получилось, что даже употребление имен собственных в половине случаев может работать скорее на негативный образ бездомных, чем на позитивный.

Кроме ключевых слов и имен собственных также анализировались и другие слова, которыми называются бездомные персонажи. Наиболее частым оказалось слово «бродяга» (это не удивительно: словари приводят его как ближайший синоним слов «бомж» и «бездомный»), по своему отношению к бездомным оно близко к слову «бомж», хотя его негативные коннотации и не столь жесткие. Остальные слова встречались гораздо реже, поэтому они были объединены еще в 9 смысловых групп (по убыванию упоминаемости – «несчастные», «преступники», «умершие», «бродяги», «асоциальные элементы», «неприятные», «больные», «нелюди», а также «другое»). Поскольку их разнообразие плохо поддавалось классификации, группа «другое» получилась очень большой, тем не менее, некоторые представления о наиболее частых наименованиях бездомных из этой классификации получить можно.

Среди них лидирует сочувственное определение бездомного, но сразу следом за ним идет образ бездомного преступника, который чаще всего присутствует в жанре криминальной хроники. Показательно также, что следующая группа — это умершие бездомные, причем чаще всего умершие насильственной смертью или погибшие от несчастных случаев — опять же, это жанр криминальной хроники и хроники происшествий. Остальные выделенные группы в основном имеют негативные коннотации. Правда, группа больных бездомных иногда может характеризоваться сочувственным отношением, когда речь идет о больных стариках и инвалидах, однако здесь существенную роль играют образы отвратительных больных («с чесоткой», «с педикулезом», «весь в язвах», «…у “клиента” была полностью некротизирована нога, в которой копошились личинки мух»). Наконец, есть несколько статей, где бездомным вообще отказывается в праве называться человеком и, наоборот, подчеркивается их нечеловеческая сущность («существо», «особь», «субъект», «неопределенного пола, возраста», «двуногие»).

Следует отметить, однако, что таких статей всего семь, и они представляют собой крайний случай. Тем не менее, в целом, даже если несчастных, умерших и больных персонажей условно отнести к «позитивным» образам (или, скорее, к образам, способным вызвать сочувствие), а «бродяг» и «другое» оставить за скобками, то остальные пять явно негативных групп по численности перевесят этот массив условно-позитивных упоминаний.

Подводя общий итог анализа наименований бездомных персонажей, можно сказать, что они тяготеют скорее к созданию их негативного, чем позитивного образа.

Типы отношений авторов статей к бездомным Как уже говорилось, отношение авторов к бездомным персонажам можно увидеть уже из их наименований этих персонажей, однако именно авторскому отношению в этом исследовании было уделено специальное внимание. Поскольку оценка такого отношения кодировщиком — весьма субъективный процесс, кодировщиков просили отмечать положительное или отрицательное отношение только там, где они явно выражены автором. Поэтому как «положительных», так и «отрицательных» статей получилось меньшинство, примерно по 13%, большинство составили статьи, где отношение автора показалось кодировщикам нейтральным, смешанным, или им не удалось определить это отношение вообще. Несмотря на опасения по поводу субъективности, выявленное отношение автора оказалось очень логично связано с другими параметрами. Так, в целом подтвердилась гипотеза о положительной связи отношения со степенью посвященности статей бездомности. Чем выше степень посвященности, тем чаще встречается положительное отношение; чем меньше степень посвященности, тем чаще отношение смешанное или его не удается определить. То есть — опять же — если автор берется за тему всерьез, он склонен более позитивно относиться к бездомным, а если он их только упоминает, его отношение неопределенно.

Среди «отрицательных» статей, хотя они и не демонстрируют четкой связи с посвященностью, текстов, целиком посвященных проблеме бездомности, почти нет, но представлены все остальные группы.

Это либо статьи о преступлениях, совершенных бездомными или приписываемых им, либо статьи о самых разных проблемах других людей, в решении которых бездомные оказываются препятствием: они являются источником грязи, болезней, вандализма, пожаров, захватывают брошенные дома, гаражи и автомобили, разбрасывают мусор из помоек, поедают бездомных животных или просто мешают «добропорядочным» гражданам своим присутствием в скверах, транспорте, подвалах и чердаках. Сюда входит и группа статей, где небездомных персонажей сравнивают с бомжами, чтобы подчеркнуть их неприглядный облик (т.е. «бомж» используется как синоним ругательного слова):

«грязный, похожий на бомжа мальчишка лет пятнадцати».

Позитивные статьи — совершенно иные по составу. В основном они посвящены деятельности социальных служб, благотворительных организаций и — реже — просто государственных органов, чье сочувственное отношение к бездомным и транслирует (и иногда перенимает) автор. Бездомные в таких статьях, как правило, лишь объекты сострадания, помощи и других воздействий. Встречаются и другие типы статей: несколько случаев, когда субъектами помощи бездомным стали не организации, а отдельные граждане; случаи, в которых бездомные являются жертвами преступников, жестокого отношения, чиновничьего или милицейского произвола или несовершенного законодательства; истории бездомных — как они стали бездомными (включая рассказы о квартирных махинациях) и в нескольких случаях — как вернулись к «нормальной» жизни. Есть всего несколько статей, в которых бездомные играют активные положительные роли: в одном случае они спасли от изнасилования женщину, в другом — сообщили в милицию о найденных телах детей, упавших в колодец.

Также, несмотря на субъективность оценки общего отношения авторов к бездомным, связи этого параметра со специально введенными пятью параметрами, призванными конкретизировать это отношение, оказались значимыми. Отсутствие у бездомных некоторых возможностей — т.е. их неравное, более трудное по сравнению с остальными положение — гораздо чаще упоминается в статьях с положительным общим отношением автора, чем с отрицательным. Справедливости ради следует сказать, что в этой группе статей бездомные не сравниваются с небездомными явным образом, а просто описываются их лишения, ответственность за которые не возлагается на них самих. Можно сказать, что такие лишения описываются как несправедливые и/или незаслуженные. Лишения могут быть самыми общими: например, говорится, что эти люди никому не нужны, что они оказались в трудном положении в силу тяжелых обстоятельств, что им не оказывается помощь; также говорится, что они лишены жилья — что, собственно, и делает их бездомными. Чаще упоминаются более конкретные лишения: одна большая их группа — ситуации, когда у бездомных нет документов и/или они не подпадают под юрисдикцию ни одного ведомства, и на этих основаниях им отказывают, например, в медицинской помощи, им трудно найти работу и вообще вернуться к «нормальной» жизни из-за непреодолимых бюрократических барьеров.

Другая большая группа — ситуации отсутствия непосредственно материальных благ (помимо собственно жилья — еды, одежды, приютов), часто упоминается также, что зимой бездомные погибают от переохлаждения.

Указание на отсутствие возможностей — единственный из пяти параметров группы конкретизации, способствующий созданию более позитивного отношения к бездомному. Из остальных четырех только указание на конфликт может играть разную роль, в зависимости от того, кто считается источником конфликта: бездомные или небездомные граждане. Остальные три параметра — упоминание ущербности, опасности и призывы к насилию — работают на негативное отношение.

Под конфликтом кодировщикам было предложено понимать как ситуации прямого взаимодействия, так и существующего противоречия интересов.

При этом от них требовалось указывать стороны, участвующие в конфликте, и предмет спора. К сожалению, эта задача оказалась не понятной кодировщикам или была понята ими по-разному: получившаяся группа статей оказалась очень разнородной, скорректировать ее на этапе анализа, используя другие переменные, оказалось невозможным, поэтому дальнейший ее анализ здесь производиться не будет.

Параметры упоминания ущербности, опасности и призывов к насилию должны были измерять степени языка вражды по отношению к бездомным. Так, просто констатация того, что бездомные являются низшими по отношению к другим людям — наиболее мягкая форма языка вражды. Утверждения об опасности, если они не подкреплены данными — уже несколько более жесткая форма. Наконец, призывы к насильственному решению проблемы — это жесткий язык вражды, если речь не идет о законном наказании за конкретные доказанные преступления. Следует с сожалением отметить, что параметры «ущербность» и «призывы к насилию» постигла та же участь, что и «конфликтность». Сохранившаяся при этом логическая связь их с общим отношением автора может иметь два объяснения. Первое — несмотря на разницу в трактовках этих параметров, они все же подтверждают, что негативное отношение связано с утверждением ущербности и с желанием решать вопросы силой. Второе — общее отношение авторов к бездомным оценивалось кодировщиками на основании их оценок конкретных параметров, включая рассматриваемые два, и они могли повлиять на оценку общего отношения.

Поэтому в ходе настоящего анализа состав группы статей с призывами к насилию был подвергнут дополнительному изучению и корректировке (см. в конце раздела). Скорректировать группу статей с «ущербностью» на этапе анализа собранного материала не представляется возможным, но можно сказать, что в самом широком смысле констатацией ущербности бездомных персонажей можно считать уже любое упоминание слова «бомж», т.к. оно имеет уничижительный смысл — особенно там, где не приводятся конкретные доказательства ущербности конкретных бездомных персонажей. А это, в первую очередь, относится к многочисленным случаям, когда бездомные лишь упоминаются как группа в целом и называются исключительно словом «бомжи». К этому можно прибавить добрую половину тех случаев, когда бездомные называются другими уничижительными словами.

Понятно, что к уничижающим в таком случае относится подавляющее большинство статей. Оправдано ли такое расширение понятия «ущербности»? Представляется, что да, поскольку самой прочной и трудно искоренимой формой дискриминации является та, которая уже настолько распространена и растворена в повседневном языке, что уже и не замечается большинством его носителей. Еще одно возражение, которое может здесь возникнуть — употребление слова «бомж»

может быть подкреплено указанием на конкретные характеристики или действия бездомных персонажей, подтверждающие их ущербность. Для проверки этого предположения все действия бездомных персонажей, названных бомжами, были разделены на «виновные» и «невиновные»

и подвергнуты счету. Предполагалось, что если бездомный персонаж совершает какие-либо незаконные или морально предосудительные поступки, то у автора есть некоторые, хотя бы условные, основания считать этого персонажа ущербным.

Подсчет показал, что в трети статей персонажи, названные бомжами, не совершают вообще никаких действий, и еще в трети текстов их действия не могут быть отнесены к виновным. Таким образом, в подавляющем большинстве случаев у авторов нет никаких оснований применять к бездомным уничижительное наименование, и, тем не менее, оно применяется. Можно ожидать, что при проведении аналогичного анализа, касающегося других применяемых к бездомным наименований, картина будет сходной. Так что в большинстве статей бездомные считаются ущербными просто по определению, такое их определение естественно, само собой разумеется и не требует доказательств.

Статьи с утверждением опасности бездомных, в отличие от выделенной кодировщиками группы статей с ущербностью, представляют собой очень цельную и ясную группу, которую легко разделить на несколько подгрупп в зависимости от видов опасности. С большим отрывом здесь лидирует опасность преступлений, причем только где-то в двух третях случаев речь идет о конкретных осужденных или подозреваемых, с приведением конкретных обстоятельств/доказательств. В остальных случаях типы преступлений приписываются группе в целом («порой бомжей используют в качестве «подсобной рабочей силы»

криминальные структуры», «бомжи — постоянные участники (…) правонарушений»), и только в одной из таких статей приведена статистика правонарушений, косвенно указывающая на то, что доля лиц БОМЖ среди преступников выше, чем среди населения в целом. Виды преступлений бездомным приписываются самые разные: в основном кражи, особенно дачные, реже квартирные, кражи металла, грабежи, нанесение телесных повреждений, убийства (особенно ножом, топором, обухом), но также наркоторговля, хранение оружия; в двух статьях даже утверждается, что бездомные способны за небольшую плату принести в дом взрывное устройство и что, наряду с цыганами и психически больными людьми, они воруют младенцев из колясок на улицах с целью получения выкупа.

Следующая группа статей с упоминанием опасности по объему в два раза меньше первой; в нее объединены статьи, где говорится о всевозможных неудобствах некриминального характера, доставляемых бездомными небездомным гражданам, а также о неконкретизированной опасности — т.е. попросту утверждается, что бездомные опасны, и все. На первый взгляд, эти две группы легко разделить, но в текстах они как раз часто идут вместе или неразрывно связаны. Вот некоторые примеры таких утверждений, приведенные в (примерном) порядке убывания конкретности обвинений: «снимают решетки», «натаскивают в пустующие сараи мусор», «мочатся в подъездах», «создают неудобства жителям шумными гуляниями и пьяными разборками», «развели целую свору собак, которые пугают детей», «портят воздух на полквартала», «оскорбляют эстетические чувства», «заселяют городские руины», «не дают покоя жителям подъезда», «пугают жителей», «нарушают права законопослушных граждан на достойную жизнь», «матери боялись отпускать детей играть во двор — среди прохожих попадались и наркоманы, и хулиганы, и бомжи».

Следующую группу составляют утверждения о том, что бездомные являются виновниками пожаров — здесь так же, как и в группе преступности, лишь часть статей говорит о конкретных пожарах и подозреваемых, а другая часть обобщает эту угрозу («проживание бомжей на чердаках, в подвалах, в подъездах жилых домов опасно возможностью пожаров»). Наконец, к опасностям для здоровья, приписываемым бездомным, относятся такие как: педикулез, лишай, чесотка, туберкулез, сифилис, брюшной тиф, гепатит, дизентерия, «заболевания», «зараза», «инфекция», «возбудители болезней». Среди тринадцати случаев других опасностей — шесть случаев упоминаний пьянства как угрозы вообще или как причины пожаров и преступлений и три упоминания поедания лицами БОМЖ бездомных животных.

Переходя к анализу статей с призывами к насилию, следует сказать, что к ним кодировщики должны были относить статьи, где авторы явным образом призывали бороться с бездомностью с помощью насилия — как незаконного, так и законного, последнее можно назвать еще репрессивными мерами. Таких статей кодировщики нашли тринадцать, однако при их изучении оказалось, что только шесть из них удовлетворяют приведенному выше определению, остальные упоминают насилие, совершенное персонажами, или вообще не относятся к делу. Эти шесть случаев имеет смысл перечислить (в порядке убывания степени насилия): «скормить бездомных голодающим», «отлавливать бомжей», «надобно выгнать из города: Алкоголиков, Бомжей, Всякое Г…, Дураков», «не пора ли ларечек того... ну, сами понимаете», «таких людей надо заставлять работать, а не потчевать похлебкой, будто они действительно сирые и убогие», «да таких надо бы выселять… в неблагоустроенное, максимально дешевое жилье… надо бы выделять особые дома для особого “контингента”, либо выдворять пьяниц-дебоширов в специальные поселения». В последней статье оба предложения отклоняются самим автором: первое как мешающее проживающим в дешевом жилье «приличным» гражданам, а второе как не применяемое в цивилизованных странах.

К этой группе имеет смысл прибавить статьи, где авторами предлагаются репрессивные меры борьбы с бездомностью; всего кодировщики выделили восемь таких случаев. Часть из них совпадает с группой «призывов к насилию», часть не оформлена в виде призывов, а описывает существующие, существовавшие или невозможные, по мнению автора, меры, и остаются две статьи, в которых применение репрессивных мер оформлено в виде призывов авторов.

В первой из них говорится, что «можно или самим от первопричины дурного амбрэ избавиться, или милиционеров позвать», во второй, посвященной проблемам беспризорности, содержится призыв создавать институт ювенальной юстиции, при этом, однако, утверждается, что этот институт должен быть переориентирован с карательной функции на воспитательную, так что к репрессивным мерам это предложение можно отнести лишь с некоторой долей условности. Итого, во всей полной выборке можно выделить восемь статей, содержащих призывы авторов к насильственным мерам по отношению к бездомным.

В заключение можно сказать, что в проанализированной прессе преобладает такое отношение авторов к бездомным, которое способствует формированию их негативного образа у читателей — даже в тех случаях, когда бездомные лишь упоминаются, ибо эти упоминания по большей части пренебрежительны. Наиболее распространено, скажем так, диффузное, почти незаметное на первый взгляд негативное отношение — когда бездомные просто определяются как низшие, ущербные, через применение к ним слов с уничижительным оттенком. Существенная — почти пятая — часть статей указывает на более или менее конкретные виды опасности, исходящие от бездомных, и лишь незначительное меньшинство содержит открытые призывы избавить небездомных граждан от бездомных насильственным образом.

Пресса о причинах бездомности Как говорилось выше, причины бездомности упоминаются в относительно небольшом количестве статей: как в основной, так и в полной выборке их доля составляет около 11%. Как кодирование, так и анализ этих причин представляют значительные трудности. Очень часто авторы статей, описывая обстоятельства бездомности, не устанавливают прямых и четких причинно-следственных связей между событиями или явлениями, а лишь перечисляют их (например, «лишился всего: семьи, работы, жилья») или устанавливают множественные разнонаправленные и неясные связи. Поскольку процесс потери жилья иногда растянут во времени, довольно часто непонятно, например, является ли алкоголизм или потеря работы причиной или следствием движения к бездомности. Поэтому многие кодировщики записывали в причины все сопутствующие обстоятельства, тогда как другие, по-видимому, осуществляли более строгий отбор и включали в причины только то, что прямо называется этим словом. На этапе анализа счету подвергалось все, что было записано кодировщиками.

В целом о причинах говорят в равной степени как авторы, так и персонажи статей. И те, и другие солидарны в том, кому следует приписывать ответственность за бездомность. Только в очень небольшом числе случаев авторы и персонажи считают, что в бездомности виноваты сами бездомные, в большинстве же статей и те, и другие либо винят небездомных лиц или организации, либо говорят о безличных, бессубъектных причинах. Показательно, что причины бездомности чаще упоминаются в статьях с положительным общим отношением автора к бездомным, чем с отрицательным, и практически не упоминаются в статьях, где бездомные называются только словом «бомжи».

Персонажи несколько чаще, чем авторы говорят о причинах бездомности применительно к конкретному случаю (например: «лишился жилья, преступники “помогли”»), поскольку именно в уста персонажей часто вкладываются истории отдельных людей. Такого рода упоминания сводят причины бездомности к уровню индивидуальной неудачи или провинности. Однако при этом и персонажи, и авторы статей одинаково склонны к обобщениям, выводящим причины бездомности на структурный уровень, например: «В лучшем случае такие клиенты риэлторов переселяются из городских квартир в глухие деревни…», «Жертвы несовершенного законодательства и семейных трагедий». В этих примерах указывается на социальные тенденции. Сложнее отнести к разряду структурных обобщения, приписывающие вину самим бездомным (например, «большинство из них по причине пьянства и стали бомжами»): можно ли алкоголизм считать структурной причиной? В этом анализе к структурным причинам причислялись любые обобщения.

В ходе анализа упоминавшиеся причины были разделены на типов, и была посчитана частота их упоминаемости. Почти в половине статей упоминается более одной причины, поэтому общее количество упоминаний причин больше количества статей. Непересекающимися являются только две пары категорий — пара «мошенничество с жильем» / «другая утрата жилья» и пара «законодательство» / «политика государства» (последняя категория включает в себя любые действия государственных органов, кроме непосредственно законотворчества).

Первая пара, связанная с утратой жилья, лидирует среди причин с большим отрывом (вместе — 36 статей). В каком-то смысле это тавтология: потеря жилья и есть единственная непосредственная причина бездомности, остальные причины — сопутствуют, приводят человека в этой потере. Важно, однако, что в двух третях тех статей, где вообще говорится о потере жилья, причиной его потери является мошенничество, незаконные или недобросовестные действия других лиц, связанные с продажей, обменом, выпиской. Оставшиеся 12 статей также не всегда возлагают вину за утрату жилья на бездомного («пропил» и т.п.):

здесь присутствуют упоминания пожаров, ветхости жилья, утраты прав на жилье в связи со смертью родственника, продажи из-за необходимости достать деньги на дорогостоящую операцию и др. Из причин, сопутствующих утрате жилья, чаще других упоминаются семейные проблемы и алкоголизм; среди семейных проблем преобладают развод и другие ссоры и смерть родственников.

Данные об упоминаемых причинах становятся особенно «говорящими» при сравнении их с упоминаемыми мерами борьбы с бездомностью, что и будет сделано в следующем разделе.

Пресса о мерах борьбы с бездомностью Так же как и в случае с причинами бездомности, упоминаний мер по борьбе с бездомностью в прессе не так много — около 13% в основной выборке и около 15% — в полной. Кодирование мер связано с трудностями, аналогичными кодированию причин. Часто меры не предлагаются в статье как меры, а описываются как действия небездомных персонажей по отношению к бездомным (например, «милиция время от времени делает рейды по местам скопления бездомных, собирает их в автобусы и отвозит на самые дальние сенокосы», «дом ночного пребывания помогает отмыться от грязи, получить ночлег и пищу, восстановить документы»). В подобных случаях не указывается напрямую, направлены ли эти действия на решение проблемы бездомности и решают ли они ее реально (с точки зрения персонажа или автора), и тогда кодировщикам приходится самим решать, относить или не относить такие действия к категории мер борьбы.

Сравнительный анализ упоминания мер борьбы с бездомностью и ее причин показывает, что они до некоторой степени связаны. Так, в статьях, где причины есть, меры встречаются в три с лишним раза чаще, чем в статьях, где причин нет. И, наоборот, в статьях, где есть меры, причины встречаются в три с лишним раза чаще, чем в статьях, где мер нет. С другой стороны, из 186 статей, где есть меры и/или причины, только в тридцати пяти (пятой части) упоминаются и меры, и причины вместе. То есть большинство из этих статей все-таки рассматривают либо причины без мер, либо меры без причин, причем второе чаще:

видимо, пути решения проблемы бездомности волнуют авторов больше, чем анализ того, что же к ней привело.

Сходным образом связано упоминание мер и причин с теми статьями, которые рассматривают бездомность как социальное явление, т.е.

поднимают ее над отдельным случаем (этот подсчет совершался по основной выборке). Около трети таких статей содержат упоминания о причинах бездомности, и более 40% таких статей говорят о мерах борьбы с нею, тогда как более 90% статей, не выделяющих бездомность как проблему, не говорят ни о ее причинах, ни о мерах борьбы с ней. То есть, если бездомность осознается как проблема, авторы более склонны говорить о ее причинах и мерах борьбы с ней, но все-таки делают это в меньшинстве случаев. Также, упоминание мер и причин нарастает по мере нарастания степени посвященности статей бездомности. Здесь аналогично: если автор берется за тему серьезнее, он чаще говорит о причинах и мерах, хотя, опять-таки, в меньшей части случаев.

Интересно, что о мерах борьбы, в отличие от причин, персонажи говорят гораздо чаще, чем авторы, ибо часто это — интервьюируемые официальные лица; также, как уже говорилось, в группу «персонажных» мер попали те меры, которые персонажи не предлагали в своей речи, а применяли.