«ЕВРЕИ, НЕМЦЫ, ПОЛЯКИ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ XIX - НАЧАЛА ХХ в. Монография Санкт-Петербург Издательство Невского Института языка и культуры 2013 УДК 314 - 338.001.36 Ш 17 Научный редактор: доктор исторических наук, профессор ...»

С одной стороны старожилы защищали от посягательств извне принадлежавшие им на законных основаниях земли, поэтому было бы странно, если бы они высказали добровольное согласие на отчуждение от их участки надела в 200–300 дес. неизвестно кому. Однако непримиримая позиция старожильческого общества имела и другую сторону, которую 1. Морозов И.М. Алтайский округ в колонизационном отношении. Полтава, 1908.

С. VI – VII.

оно стремилось всячески скрыть. Она состояла в том, что общество не только не желало безвозмездно передать земли переселенцам, но даже обменять их на предлагаемые Кабинетом новые земельные отводы там, где оно пожелает. Сами крестьяне объясняли подобную неуступчивость тем, что «земля самовольно захваченная переселенцами вся сенокосная», потеря же ее грозила бы «крупным недостатком в сене для скота в зимний период времени»1. На проверку же оказалось, что старожилы спорным участком вовсе не пользуются, а сдают в аренду семипалатинским купцам Громовым и местным казахам. Доход, получаемый обществом от сдачи в аренду 200 дес., общество не желало терять, а потому столь рьяно отстаивало свои права.

Руководство Округа и имения встало на сторону немецкого населения, ибо заинтересованность их была обоюдной, - колонисты стремились поскорее приобрести законный статус, пусть даже на арендованном участке земли, а власти видели в них, в первую очередь, арендаторов земельного надела, который в ближайшем времени должен был увеличиться еще на 2 тыс. дес., что влекло за собой увеличение прибыли кабинетского хозяйства. Не последнюю роль сыграл и чисто человеческий фактор: самовольно занятый колонистами участок, был единственным пригодным для жизни в окрестности. Свою роль сыграло обращение куратора томского католического прихода на имя начальника Алтайского округа, в котором он просил «оставить их на этом участке, что они нынче живут, дозволить им отдохнуть. Иначе все они вымрут, обнищают вследствие варварского скитания», ведь «некоторые из них живут уже на третьем месте, разоряясь окончательно»2. В итоге окружные власти силовым решением передали занятый немецкими колонистами участок во владение, придав тем самым обществу статус переселенческого, а его членам право пользоваться налоговыми льготами и послаблениями, предусмотренными соответствующим переселенческим законодательством.

В начале ХХ в. аграрная миграция набирала обороты. Активное участие в ней принимали и немецкие колонисты. Первыми в переселенческое движение включились поволжские немцы, которые находились в более сложном экономическом положении. Они доминировали до – 1908 гг. После этого в Сибирь и Среднюю Азию начали переселяться выходцы из немецких колоний Украины и Крыма. Основную массу мигрантов в это время дали Херсонская, Екатеринославская, Таврическая 1. ГААК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2821. Л. 21.

2. Там же. Л. 2.

губернии. Более 200 переселенческих поселков было основано немцами за Уралом. Особенностью переселения являлось стремление сохранить моноэтничность и моноконфессиональность при водворении на новом месте. Это привело к тому, что в Сибири возникли компактные группы лютеранских, католических и менонитских колоний.

Можно выделить три условные группы поселений: алтайские, омские, павлодарские. Каждая из них имела свои особенности в социальном и экономическом развитии, что было продиктовано различными стартовыми позициями. На Алтае и Павлодарском уезде, например, преобладали менонитские поселения. Многих из них к переселению подтолкнула не нищета и голод, а стремление улучшить свое благосостояние. Колонисты вывезли с прежнего места значительные первоначальные капиталы, что в совокупности с выделявшимися государством и материнскими обществами кредитами позволило им в сравнительно короткий срок создать сильные хозяйства, определявшие характер аграрного развития своей округи.

В Омском уезде основную массу переселенцев составили лютеране и католики Поволжья и Юга России, которые уступали меннонитам по уровню своего экономического развития. Не будем забывать о том, что именно тяжелое экономическое положение заставило их покинуть обжитые места и двинуться в поисках лучшей доли на Восток. Не имея зачастую собственных средств, они могли рассчитывать только на государственные кредиты, которыми они пользовались в полном объеме. В архивах сохранилось немало прошений немецких крестьян, в которых они просят отсрочить выплату процентов по кредитам и самих кредитов вследствие бедственного положения.

О примерном распределении немецких колонистов по территории Сибири и частично Средней Азии говорят приводимые ниже данные (см.

табл. 8).

Алтайский округ Томской губернии Омский уезд Акмолинской области Павлодарский и Кокчетавский уезды Семипалатинской области Тобольская губерния Туркестанский край Источник: подсчитано по: Вибе П.П. Переселение немцев – колонистов в Степной край в конце XIX – начале ХХ вв. (На примере Акмолинской и Семипалатинской областей) // История немцев Центральной Азии. Алматы, 1998.

С.19-25; Кронгардт Г.К. Немцы в Кыргыстане 1880–1990 гг. Бишкек, 1998. С. 58;

ГААК. Ф. 233. Оп. 1. ДД. 799 – 812, 815, Оп. 1-б. ДД. 547, 450. Подсчет наш.

Приход первых групп немецких крестьян на Алтай совпал с урожайными годами (сам-7, сам-8), а в 1899 г. крестьяне сняли рекордный для 1896-1916 гг. урожай хлебов: средняя урожайность составила 67,6 пуд./ дес.1, но пришедшие в 1900 г. и уже в первые годы ХХ в. столкнулись с небывалыми трудностями: в 1900 г. средний урожай зерновых по Сибири составил 35,5 пуд./дес., тогда как местами он доходил до 23,5 пуд.2, а, по данным заведующего статистическим отделением, предоставленных начальнику Алтайского округа, немцы-католики, проживающие в Локтевском имении Кабинета Его Величества, собрали в тот год всего по 4 пуд пшеницы и 6 пуд. овса с десятины, а немцы-лютеране, проживавшие там же, - 1 и 8 пуд. соответственно3. Все это еще больше усугубило экономическое положение прибывших из Европейской России в Сибирь переселенцев.

1. Огановский Н.П. Народное хозяйство Сибири. - Омск, 1921. С. 52.

2. Там же.

3. Ковригина М.П. Неурожай хлебов в юго-западной части Алтайского округа в 1900 г. и размеры продовольственной нужды в 10 селениях Покровской волости Барнаульского уезда // Алтайский сборник. Т. 5.- Барнаул, 1903. С. 115.

Положение переселенцев в первые годы проживания в новых природно-климатических условиях было тяжелым. Почти 16% крестьянских хозяйств мы можем отнести к бедняцким, в первую очередь, это те семьи, которые не имели собственной запашки и рабочего скота, а также обладавшие посевом до 4 десятин, но без рабочего скота или при 1-2 головах без посева. Почти 80% крестьянских дворов, подвергшихся статистическому обследованию в 1900 г., по своим экономическим характеристикам могут рассматриваться как середняцкие. В данную категорию нами были отнесены хозяйства, обладавшие посевом до 4 десятин и от 4 до 10 десятин при 1-2 головах рабочего скота (53 и 21,5% соответственно), имевшие до десятин и от 4 до 10 дес. при наличии 3-4 голов скота (3 и 1,5% соответственно). Отличительной чертой их являлась самообеспеченность, т.е. связь данной группы с местными рынками сбыта была минимальной. Гораздо активней она проявлялась у крупнокрестьянских или зажиточных хозяйств, в разряд которых нами были отнесены дворы, обладавшие пашней более 10 дес. при 3 и более головах рабочего скота (3,5%)1. Эта квазибуржуазия села выполняла на тот момент роль своего рода колонистской элиты: она обладала не только значительным количеством земли и скота, но и денежных сумм, за счет которых арендовались земельные участки в оброчных статьях Кабинета, на их имена оформлялись арендные договоры, что еще больше повышало их роль в жизнедеятельности населенного пункта.

Потеря части капиталов во время переселения и первых лет жизни на новом месте, когда в результате голода колонисты, по их словам, «у кого были припасены с собой деньги и вещи - все проели»2, привела к появлению группы пролетариата. Колонисты же, сумевшие вывезти с прежнего места жительства значительные капиталы и выгодно разместившие их на новом месте, как правило, под процент своим однообщинникам, образовали костяк будущей сельской буржуазии. Но подавляющее большинство все же составили середняки, уровень жизни которых в метрополии был высок. Это опровергает, по крайней мере, для немецких переселенцев, утверждение о том, что в потоке мигрантов за Урал в рассматриваемый период преобладали бедняки. Это позволяет в качестве одной 1. ГААК. Ф.4. Оп.1. Д.2566. ЛЛ. 85-85 об. Подсчет наш.

2. Там же. Д. 2554. Л. 30 об.

из особенностей немецкого переселения на Алтай указать на более высокий уровень материального достатка. Это подтверждается тем, что сумма средств, которую они привозили в Сибирь, как уже отмечалось, составляла в среднем 280 руб. на каждую семью, тогда как в среде переселенцев вообще по прибытии в Томск более руб. имели 11,4% семей, а остальные - менее этой суммы1.

К началу Первой мировой войны экономическое положение немецких колонистов заметно улучшилось, что наглядно демонстрируют, правда, более поздние статистические обследования (1917 г.).

К 1914 г. доля беднейших хозяйств сократилась до 9%, а по некоторым поселкам, например, Подсосновской и Орловской волостей даже до 3%. За счет сокращения доли середняцких хозяйств, улучшивших свое экономическое благосостояние вследствие влияния различных объективных и субъективных факторов, удельный вес средне- и крупнокрестьянских хозяйств очень сильно вырос и достиг отметки 40 - 50%, тогда как по наиболее зажиточным северным поселениям число зажиточных дворов составляло до 70% 2. Все это позволяло уже в конце 20-х гг. ХХ в. характеризовать немецкую деревню как «сплошь кулацкую»3.

Рассмотрим структуру хозяйственной занятости немецкой общины. Для этого используем сводные данные по Тобольской губернии и экстраполируем их на всю территорию Западной Сибири.

Для большей наглядности сравним показатели общин разных национальностей.

1. Там же. Д.671. Л. 40. Подсчет наш.

2. Там же. Ф. 233. Оп. 1. ДД. 799, 800, 801, 802, 803, 805, 808, 810, 812, 815. Оп.

1-б. Д. 575. Подсчет наш.

3. Краткий отчет ВЦИКу о положении немецкого крестьянства в Сибири члена ВЦИК, заместителя наркома просвещения РСФСР В.А. Курца // Новое время Neue Zeit. Славгород. № 35 от 22 марта 1994 г.

Общественные и сословные службы Учебная и воспитательная деятельность Врачебная и санитарная деятельность Обработка волокнистых веществ Обработка животных продуктов Источник: Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г.

Т. 78. Тобольская губерния. СПб., 1905. С. 156 – 161. Подсчет наш.

Приведенные данные позволяют выявить экономические ниши, которые были наиболее привлекательны для представителей той или иной общины. Так, например, прослеживается сходство в хозяйственных интересах поляков и немцев, которые в основной массе были связаны с обработкой земли, различных видов сырья и выполнением функций прислуги и поденщиков преимущественно в городах. Эти же занятия не представляли для представителей еврейской общины значительного интереса. В то же время можно выделить сферы, сближавшие поляков и евреев. Таковой была, например, торговля, в которой отчетливо прослеживается доминирование евреев, а немцы практически не играли в это время в ней заметной роли.

Первая мировая война и последовавшие за ней события негативно отразились на жизни сибирских немцев. Несмотря на то, что антинемецкая кампания, в первую очередь, ударила по немцам Европейской России, сибирские немцы также испытали на себе некоторые из ее проявлений.

Так, например, с начала 1915 г. начался процесс расторжения арендных контрактов, для чего использовались различные поводы, порой, самые надуманные. Немецкие поселяне ответили на эти шаги потоком жалоб на имя начальника Алтайского округа, доказывая в них, что их хозяйство носит культурное значение, и ничего, кроме пользы, не приносит. Однако все эти ходатайства отклонялись. Несмотря на это, «они вновь возбуждают аналогичные ходатайства, подкрепляя их такой мотивацией, которая ставит в затруднение Управление Округа», - писал в своем донесении начальник Округа Управляющему Кабинетом Его Величества1. В нем он пытался вступиться за немцев-арендаторов, указывая в донесении на то, что для расторжения договоров чаще всего используются «формальные 1. ГААК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 3702. Л. 175.

основания». Подобная позиция не вписывалась в имевшиеся установки, а потому она вызвала в Петрограде неудовольствие. Поэтому в ответном распоряжении указывалось, что «Начальник Округа не должен придавать значения общим соображениям, а в каждом отдельном случае от каждого просителя требовать определенных доказательств, что... лицо может пользоваться установленными в законе льготами»1. В результате по отношению к немцам, арендовавшим на Алтае кабинетские земли, была применена буква закона. Незамедлительно это привело к сокращению числа арендаторов. При этом 71 семье удалось сохранить права на аренду, т.к.

удалось документально подтвердить, что их предки перешли в российское подданство еще во второй половине XVIII - начале XIX вв. К 1917 г. Алтайский округ Томской губернии становится основным центром тяготения немецких переселенцев из Поволжья, Причерноморья и других регионов Российской империи. К этому времени здесь сформировались основные районы поселения немецких колонистов, которые объединяли около 140 компактно или дисперсно расположенных колоний, в которых проживали преимущественно немцы. Кроме того, немецкие крестьяне поселялись совместно с русскими и казахами, и число подобных поселений на сегодняшний день пока не восстановлено. Проанализировав полученные количественные данные о географии выселения и динамике переселения по различным губерниям применительно к трем выделенным районам, можно говорить о диахронности движения переселенцев на Алтай. Заселив закрепленные за ходоками выделенные участки, немецкие крестьяне двигались далее в те районы, в которых власти предлагали свободные земельные наделы. При этом обращает на себя внимание не только не одновременность освоения регионов, но также диахронность включения основных ареалов расселения колонистов в Европейской России в процесс переселения. Всего на Алтае в сельской местности за период с 1889 по 1917 год поселилось около 43 тыс. немцев. Эти данные являются приблизительными по той причине, что часть мужского населения в момент проведения переписи 1917 г. не находилась в местах постоянного проживания в силу того, что они в военное время были призваны на службу в воинские вспомогательные команды.

Основными типологическими показателями семейного строя являются численный и структурно-поколенный состав семьи, поэтому исследования в этом направлении должны опираться на документы, содержаТам же. ЛЛ. 177 об. - 178.

2. Там же. ЛЛ. 273 - 274. Подсчет наш.

щие детальное описание состава семей. К сожалению, применительно к российским немцам, проживавшим на территории Алтая в досоветский период, сохранившиеся источники, содержащие интересующую нас информацию, не столь многочисленны и всеобъемлющи, как, скажем, по русскому или украинскому населению региона. Поэтому при решении поставленных задач нам пришлось опираться на документы делопроизводственного происхождения (материалы статистических обследований, единичные метрические книги) и свидетельства современников.

Анализ полученных в ходе исследовательской работы данных о переселенческих семьях различных национальностей позволяет нам говорить о том, что в сельской местности на территории Алтая сформировались два типа семей, которые можно определить как традиционный и модернизованный. Первый тип представляется возможным распространять на русское и украинское переселенческое население, т. е. преимущественно православное. Второй тип, или модернизованный, был распространен среди представителей западных национальных меньшинств, в данном случае применительно к Алтайскому округу это немцы, евреи, поляки, латыши и эстонцы.

Сельская немецкая диаспора Алтая, как уже указывалось, была сформирована из числа переселенцев из поволжских, новороссийских, польских и иных губерний, т. е. география прежнего места жительства крестьянских семей была достаточно широка. Но можно ли то же самое сказать относительно людности, т. е. количественного состава семей применительно к месту и времени выхода? Ответ на этот демографический вопрос позволит сделать вывод о том, какая же часть немецкой колонии была наиболее подвержена миграционным настроениям в конце XIX–начале ХХ вв. Для того, чтобы рассмотреть данную проблему на конкретном примере, возьмем данные по пос. Марьяновский Подсосновской волости Барнаульского уезда на 1917 г. Первые семьи пришли на земли выделенного участка в течение 1907–1908 гг., но основная масса водворилась в 1913 г.

Поправка на время позволяет нам, оттолкнувшись от данных на 1917 г., восстановить приблизительную картину переселенческой семьи. Что же она собой представляла? Все проанализированные данные по критериям «год выхода» и «место выхода» дают примерно одну и ту же картину. Вне зависимости от места и времени выхода немецкая семья, самостоятельно и добровольно переселявшаяся на Алтай в период третье волны, состояла из главы семьи, его жены и, как правило, 2–3 детей. Если же брать во внимание такой показатель как возраст участников переселенческого процесса, то он выглядел следующим образом:

домохозяин - 38–41 год, домохозяйка- 35–39 лет, возраст детей колебался от до 10 лет1. Анализ с помощью количественных методов позволяет нам говорить о том, что наиболее распространенным среди немецких домохозяев возрастом (Мо) был 41 год. При этом среднеквадратичное отклонение составляет 11,6 года, коэффициент вариации (V) составляет в этом случае 30,7%. Применительно к женщинам показатели выглядели следующим образом: среднестатистический возраст домохозяйки в момент переселения составлял 33,8 года при моде (Мо) в 41,6 года и коэффициенте вариации (V) в 36,8%. Для сравнения, взяв данные по украинским переселенческим семьям, мы получаем следующие данные:

средний возраст домохозяина составил 38,4 года при моде (Мо) в 40,6 года и возрасте колебания от среднего уровня на 16 лет и коэффициенте вариации (V) в 41,6%. Для женского населения украинского населения возраст домохозяек на момент переселения составлял 32,4 года, а среднестатистический возраст детей составлял около 7 лет2. То есть немецкие семьи были несколько старше на момент переселения, чем среди прочих переселенцев.

Со временем людность переселенческой семьи, как кажется, должна была меняться. Но насколько изменились эти показатели? Ответ на этот вопрос может быть получен из сопоставления приводимых в табл. 10 данных.

Приходится на одну семью у переселенцев Алтая, Источник: ГААК. Ф. 233. Оп. 1. ДД. 209, 810, 815; Оп. 1-б. Д. 184. Подсчет наш.

Имели свою специфику также брачно-возрастные показатели населения немецких колоний на Алтае. Средний возраст вступления в брак в немецкой деревне был несколько выше, чем в среднем среди сельского 1. ГААК. Ф. 233. Оп. 1. Д. 815. Подсчет наш.

2. Там же. Д. 810. Подсчет.

населения региона: если для мужчин он был на уровне 24,81 (у немцев – 25,32), то у женщин он был на уровне 21,63 (у немцев- 22,14). При этом у немецкого населения отмечается более поздний возраст вступления в брак у мужчин, чем у женщин. Разница в возрасте между супругами составляла в среднем от 1 до 5 лет, хотя иногда встречались неравные браки, когда разрыв в возрасте составлял 10 и более лет. Но последнее было более характерно для повторных браков.

В сравнении с семьями эстонцев и украинцев немцы значительно отличались в вопросах брачного возраста. Для эстонцев среднеарифметический возраст вступления в брак в начале ХХ в. составлял для мужчин 25,1 года, но отклонение от наиболее распространенного возраста (28 лет) составляло в сторону уменьшения и увеличения 5 лет; брачный возраст для эстонских женщин составлял в среднем 22,8 года при моде (Мо) в год, отклонение в этом случае было незначительным – всего 2,3 года5.

Для украинских селений среднеарифметический возраст вступления в брак у мужчин определяется в 26 лет при моде в 26 лет, среднеквадратичное отклонение для брачного возраста для этой группы не превышало 1, года; для женщин средний возраст брачности применительно к началу ХХ в. составлял 22,2 года при моде в 24 года, отклонение от этого показателя было также невысоким и составляло всего 2,2 года6.

Столь позднее вступление в брак в немецких поселениях позволяет еще в большей степени отнести семьи к западному типу, тогда как ранний возраст вступления в брак для других национальностей свидетельствует о сильном влиянии традиций больших семей.

Достаточно интересной представляется картина грамотности в немецких семьях к 1917 г. Для иллюстрации нами были выбраны семьи пос. Камышинский Подсосновской волости. Наличное население было раскассировано на три возрастные категории: от 8 до 18 лет, от 18 до 607 (558) лет, старше 60 (55) 1. Гончаров Ю.М. Демографическое развитие городской семьи Сибири второй половины XIX – начала ХХ вв. // Компьютер и историческая демография. Барнаул, 2000. С. 34.

2. Государственный архив Томской области (далее ГАТО). Ф. 3. Оп. 2. Д. 6719.

Подсчет.

3. Гончаров Ю.М. Демографическое развитие... С. 34.

4. ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 6719. Подсчет наш.

5. ГААК. Ф. 233. Оп. 1-б. Д. 184. Подсчет наш.

6. Там же. Оп. 1. Д. 810. Подсчет наш.

7. Возраст для мужчин 8. Возраст для женщин лет. Анализ статистических данных свидетельствует о том, что уровень грамотности в немецких поселениях был значительно выше, чем у представителей прочих национальных групп. По этому показателю немецкое сельское население Алтая незначительно уступало лишь представителям прибалтийских губерний. Средний показатель грамотности среди мужского населения пос. Камышинский приближался к 70%, а в средней возрастной группе он достигает 77%. Среди женщин уровень грамотности достигал 56% от общего числа, при этом сохранялась тенденция более высокой грамотности среди женщин средней возрастной группы (61%)1. Достаточно высокий уровень грамотности достигался в значительной степени благодаря тому, что в немецких поселениях традиционно большое внимание обществом уделялось школьному образованию. На Алтае около 50–55% немецких мальчиков и около 40 % девочек в возрасте до 14 лет посещали школы2.

Приведенные выше данные вполне вписываются в общую картину грамотности немецкого населения по различным регионам России конца XIX–начала ХХ вв. (см. табл. 11).

Уровень грамотности в немецких колониях России Камышинский уезд Саратовской губернии Мелитопольский уезд Таврической губернии Туркестанский край Алтайская часть Томской губернии В среднем по России Источник: подсчитано по: Кронгардт Г.К. Указ. соч. С. 83; Памятная книжка Таврической губернии. Симферополь, 1889. С. 89; Сборник статистических сведений по Саратовской губернии. Т. XI. Камышинский уезд. Саратов, 1891.

С. 94; Черказьянова И.В. Влияние переселенческих процессов на становление немецких школ в Сибири // Миграционные процессы среди российских немцев:

исторический аспект. М., 1998. С. 156.

1. ГААК. Ф. 233. Оп. 1. Д. 810. Подсчет наш.

2. Там же. ДД. 799 – 803, 805, 808, 812, 815, Оп. 1-б. Д. 454, 457. Подсчет наш.

Столь ощутимый разрыв в уровне грамотности в материнских и дочерних колониях объясняется некоторым нарушением общественной жизни колонистов и нехваткой учителей на новом месте жительства. Нередко местные власти не позволяли колонистам открывать свои школы.

Это продолжалось вплоть до 1915 г., когда немцам на Алтае наконец-то официально разрешили открывать начальные школы. Тем не менее, этот уровень был значительно выше, чем, например, среди русских переселенцев, составлявший в среднем 25%, а уровень охвата детей начальным школьным образованием едва превышал 5 –процентный рубеж1.

Рассмотрим немецкую алтайскую деревню с экономических позиций.

Одними из наиболее сложных являются вопросы о землевладении и землепользовании. На Алтае правительство допускало существование различных видов владения, в том числе и общинного. Однако наряду с этим, проводилась идея о том, что «продолжать дело отвода участков в прежнем порядке, не приняв никаких мер против развития здесь в будущем общинной неурядицы, было бы исторический ошибкой»2.

В немецких поселках подворное землевладение нашло свое выражение в виде отрубов, как наследия столыпинской аграрной реформы. При этом наделение в обществах землей происходило на основании количества душ в семье. Число душевых наделов колебалось от одного до десяти. Были случаи, когда в поселках проживали безнадельные семьи. Распределение земли по душам было распространено у переселенцев – лютеран и католиков. Меннониты Алтая также приняли отрубную систему, но они были не согласны с подушным наделением, стремясь сохранить на новом месте жительства систему «больших» и «малых» хозяйств («Grosswirtschaft» и «Kleinwirtschaft» соответственно), которые имели место в новороссийских материнских меннонитских колониях. Они выступали за подворное наделение переселенцев, размер участка не должен был зависеть от людности семьи. Заселившись на выделенных участках они стремились переделить даровые земли на семейные участки по дес. В районе Славгорода, основном месте проживания, меннонитам накануне Первой мировой войны удалось добиться разрешения на подобный передел3. При этом надо отметить, что ряд исследователей указывает на то, что война помешала меннонитам осуществить необходимые 1. Там же. Д. 209. Подсчет.

2. Столыпин П.А., Кривошенин А.В. Записка председателя Совета министров … Приложение к всеподданнейшему докладу. СПб., 1910. С. 68 – 69.

3. Малиновский Л.В. Причины и обстоятельства миграции … С. 95.

мероприятия1. Однако этот процесс не повсеместно, но происходил. Материалы переписи 1917 г. свидетельствуют о том, что, например, в пос.

Глядень меннониты являлись владельцами семейных участков в размере 60 дес. всех угодий.

Необходимо обратить внимание на то, что среди немецких переселенцев подворное землевладение в форме отрубных наделов было распространено шире, чем у представителей прочих национальностей. По степени его распространения они уступали лишь эстонцам2. В среде же русских и украинских крестьян в течение рассматриваемого периода преобладала передельная община.

В первые годы проживания на землях выделенного переселенческого участка немецкие колонисты не были ограничены рамками земельного фонда. Но со временем количество хозяйств увеличивалось, что требовало от общества регламентации в вопросах землепользования. При этом колонисты указывали на то, что землю «следовало бы поделить подворно: только в таком случае, по мнению колонистов, можно бы ее, например, навозить. Но сами же они находят, что сделать это трудно: участок не однородный, много на нем, к тому же, леса; кому достанется последнего много – негде пахать будет»3.

Отношение немецких колонистов к общинному землепользованию было неоднозначным. Оно имело как сторонников, так и противников.

«Теперешний, общинный порядок пользования пахотной землей большинство считает неудобным, стеснительным: пахать надо, сообразуясь с требованиями всего общества, удобрять или особенно стараться над обработкой своей пашни отдельному хозяину не стоит, так как труд такой может всегда пропасть даром. С другой стороны, раздаются голоса, что нынешний порядок желателен и в будущем, потому что «многосемейный и должен получать больше земли, а малосемейный меньше»4.

Преобладание в алтайских немецких поселениях подворного землевладения отличает их, скажем, от переселенческих поселков в Средней Азии, где в значительной степени была распространена передельная община. Лишь в редких случаях переселенцы в Средней Азии «подеСм., напр., Малиновский Л.В. Причины и обстоятельства миграции … С. 95.

2. Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенцев в Томской губернии. Выпуск II. Томск, 1913. Приложение. Подсчет наш.

3. Там же.

4. Там же. С. 15.

лили отведенный им надел на подворные участки на вечные времена»1.

В Сибири же власти имели возможность повлиять на будущую форму землевладения. В этом направлении они могли пользоваться следующей нормой: заводить общинные порядки могли лишь те общества, где ранее имелись земельные переделы2.

Процесс передачи земельных угодий из ведения Кабинета Переселенческому Управлению Главного Управления Землеустройства и Земледелия привел к тому, что немецкие крестьяне стали с точки зрения права владельцами полученной земли. Однако до 1917 г. в силу ряда обстоятельств, здесь не возник институт частной собственности на землю. Это явление резко выделяло Алтай из числа прочих регионов Российской империи. Оно же предопределило отличие немецкой колонии от аналогичных поселений в других регионах в вопросах землепользования.

Выделенный обществом земельный надел не всегда мог удовлетворить потребности части немецких переселенцев. С другой стороны, определенная доля земельных угодий, которые были переданы колонистам, пустовали. Это создало благоприятную почву для формирования рынка сдачи – аренды земельных угодий. В сложившихся условиях увеличение земельного фонда отдельной семьи возможно было лишь путем аренды, а не приобретения новых земель на правах собственности, как это было, например, в Оренбургской губернии3 или в Степном крае4.

Насколько спрос и предложения удовлетворяли друг друга? По разным поселкам число дворов, сдававших землю, колебалось от 7 до 27%5.

Основная часть сдаваемых земель обращалась новыми пользователями в полевые пашни, в редких случаях речь шла о сдаче в аренду сенокосных угодий. О соотношении размеров земельных участков, сдававшихся в аренду, говорят приведенные в таблице данные (см. табл. 12).

1. Кронгардт Г.К. Указ. соч. С. 37.

2. Островский И.В. Аграрная политика царизма в Сибири периода империализма. Новосибирск, 1991. С. 73.

3. Федорова А.В. Немецкие колонии на землях войска Оренбургского // Оренбургские немцы: этническая история и духовная культура. Оренбург, 1998. С. 27.

4. Вибе П.П. Переселение немцев-колонистов в Степной край … // История немцев Центральной Азии … С. 26.

5. ГААК. Ф. 233. Оп. 1. ДД. 411, 805, 808, 812, 815. Оп. 1-б. Д. 866. Подсчет наш.

Соотношение размеров сдаваемых в аренду земельных участков Размер земельного участка, дес. Доля в общем сдаваемом фонде, % Источник: ГААК. Ф. 233. Оп. 1. ДД. 411, 805, 808, 812, 815. Оп. 1-б. Д. 866.

Подсчет наш.

Из таблицы видно, что колонисты предпочитали сдавать земли средними по размеру участками, чаще от 5 до 10 дес. Это говорит, с одной стороны, о наличии свободных земель, а с другой – об ограниченности свободного от хозяйственного использования земельного фонда.

Подобная картина наблюдалась и в случае с арендой земельных участков. Правда, число дворов, прибегавших к ней, было несколько больше (в среднем по Алтаю - 31,4%)1. Столь высокий спрос на землю говорит о том, что часть семей при водворении получила недостаточное количество земли, с одной стороны, а, с другой стороны, они при имеющихся возможностях могли обрабатывать более значительные по площади земельные угодья. Однако спрос на землю явно был выше предложения.

Это говорит о том, что частные лица не могли удовлетворить его. В свою очередь это приводило к тому, что в рынок сдачи – аренды земли включались не только частные лица, но также переселенческие общества с целью увеличения своих доходов. Общество на сельском сходе принимало решение о сдаче в аренду земель из запасного фонда. Если частные лица сдавали земли на срок до 5 лет, то общество практиковало переуступку своих прав на пользование землями, как правило, на годичный срок. То есть в немецких поселках преобладала краткосрочная аренда. При этом земли колонистами арендовались средними участками (см. табл. 13).

1. Там же. ДД. 186, 411, 799 – 803, 805, 808, 812, 815. Оп. 1-б. Д. 575, 866. Подсчет наш.

Соотношение размеров арендованных земельных участков Размер земельного участка, дес.

Источник: ГААК. Ф. 233. Оп. 1. ДД. 411, 805, 808, 812, 815. Оп. 1-б. Д. 866.

Подсчет наш.

Также как и в ситуации со сдачей земли, основную массу составляли участки в 5–10 дес. (почти 40%).

К сожалению, не сохранились сведения о размере арендной платы в немецких поселках. Однако материалы переписи 1917 г. позволяют нам говорить исключительно о денежной оплате за пользование земельными участками как в отношении частных лиц, так и переселенческих обществ.

Рассмотрев формы землевладения и землепользования, обратимся к вопросу о хозяйственном использовании переселенцами земельных угодий. Они состояли из удобных и неудобных земель, которые, в свою очередь, складывались из полевой пашни, выгона, сенокоса, лесных и прочих угодий.

Первоначально значительная часть площадей была занята под сенокосом, тогда как пашня составляла едва 1/5 от общей площади. Это можно объяснить, на наш взгляд, тем, что в данное время район был еще довольно слабо заселен, а крестьяне ввели в хозяйственный оборот лишь незначительную часть пригодных к хлебопашеству земель. Тип хозяйственной деятельности сыграл свою роль в изменении структуры земельных дач эстонского, украинского и немецкого переселенческих поселков, что наглядно демонстрируют материалы переписи 1917 г. (см. табл. 14).

Структура земельных дач переселенческих поселков Источник: ГААК. Ф. 233. Оп. 1. Д. 808, 810; Оп. 1-б. Д. 184. Подсчет наш.

Анализ полученных количественных данных позволяет нам сделать следующие выводы. В зависимости от того, какую роль в хозяйственной жизни общества играло земледелие и скотоводство, была изменена первоначальная структура земельной дачи. Там, где ведущую роль играло разведение крупного рогатого скота, например, в эстонских поселениях, основная часть угодий была отведена под покос и выгон (в нашем случае более 65%). В немецких переселенческих поселках основной сферой деятельности являлось земледелие, именно этим объясняется факт того, что почти 50% земли занимала полевая пашня. В то же время в поселениях, в которых не наблюдалось четко выраженной сельскохозяйственной специализации, например, в нашем случае таковыми являются украинские переселенческие поселки, соотношение между пашней, покосом и выгоном было практически одинаково.

Таким образом, детальный анализ полученных данных о структуре земельных дач позволяет с известной долей вероятности говорить о специализированности хозяйств в том случае, если основополагающий вид угодий составляет 50 и более процентов.

Рассмотрим более подробно структуру посевов в немецких переселенческих поселках на Алтае (см. табл. 15).

Структура посевов в немецких поселках Алтая, 1917 г.

Подсолнечник Источник: ГААК. Ф. 233. Оп. 1. Д. 808; Оп. 1-б. Д. 575; Оп. 5. Д. 258. Подсчет.

Основными культурами, которые выращивали переселенцы – немцы, являлись на рассматриваемый момент зерновые: они занимали в общей сложности до 98% посевной площади. Однако имели место и технические культуры, например, картофель, прочно занявший свое место в структуре посевов немецких колонистов Европейской России еще в первой половине XIX в. В целом, данный набор культур был для немцев типичным и ничем не отличался от господствовавшего в колониях Поволжья или Юга России1.

Однако соотношение между зерновыми культурами (яровой пшеницей, ячменем и овсом) в немецких поселениях и, скажем, в эстонских и украинских деревнях было несколько различным (см. табл. 16).

1. См., напр., Дитц Я. Указ. соч. С. 227.

в эстонских и украинских поселках Алтая, 1917 г.

Источник: ГААК. Ф. 233. Оп. 1. Д. 810; Оп. 1-б. Д. 184. Подсчет.

В немецких поселках размер посева под пшеницей составлял в среднем 77–85%, тогда как посевная площадь под ячменем и овсом не превышала 20-ти процентной отметки. В эстонских и украинских поселках, напротив, удельный вес ячменя и овса был значительно выше, тогда как доля пшеницы в общей структуре полевых посевов не превышала 70%.

Это объясняется тем, что роль крупного рогатого скота в их хозяйства была более значимой, чем выращивание пшеницы, т.е. земледелие в известной мере носило прикладной характер. Эти показатели в очередной раз подтверждают сделанный нами ранее вывод о том, что анализ структуры видов угодий и их составляющих позволяет говорить о специализированности хозяйств.

Основанное в динамично развивающихся районах Сибири немецкое переселенческое хозяйство также должно было развиваться достаточно динамично. Этот тезис в полной степени применим к немецкой колонии на Алтае, что достаточно отчетливо продемонстрировали результаты, полученные при обработке первичных материалов Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г., которая стала своего рода итоговой отметкой в капиталистическом развитии сельского хозяйства России.

В известной степени можно говорить о консервативности сельского хозяйства, о его менее динамичном развитии в сравнении с промышленностью. Какие же изменения произошли в немецких переселенческих поселениях за 10–17 лет, прошедших с момента их возникновения? Ответ на этот вопрос мы представим далее в виде трех таблиц, которые характеризуют уровень социально-экономической дифференциации в трех немецких анклавах (см. табл. 17 – 20).

Социально-экономическое расслоение немецкого крестьянства пос. Мариенбург Ново-Шульбинской волости, 1900 г., % Источник: Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2566. ЛЛ. 85-85 об. Подсчет наш.

Социально-экономическое расслоение немецкого крестьянства пос. Камышинский Подсосновской волости, 1917 г., % Источник: Там же. Ф. 233. Оп. 1. Д. 812. Подсчет наш.

Социально-экономическое расслоение немецкого крестьянства пос. Гохгеймский Златополинской волости, 1917 г., % Источник: Там же. Д. 411. Подсчет наш.

Социально-экономическое расслоение немецкого крестьянства пос. Орловский Успенской волости, 1917 г., % Источник: Там же. Оп. 1-б. Д. 575. Подсчет наш.

Из таблиц, составленных на основе первичных данных переписи г., достаточно отчетливо видно изменение соотношения различных социальных групп в немецкой деревне во всех основных районах расселения.

Благодаря различным факторам их представители сумели в сравнительно короткий срок подняться на более высокую ступень «социальной лестницы», что выразилось в сокращении доли пролетариата почти вдвое, ибо его представители перешли в разряд середняцких хозяйств.

О самой группе середняков говорить как о целостной становится с течением времени затруднительно, поэтому представляется более логичным выделение трех подгрупп: тяготеющие к середнякам – I (занимает промежуточное положение между середняками и пролетариатом, но с преобладанием признаков первых) – сюда относятся хозяйства, обладавшие запашкой до 4 дес. при наличии 1–2 и 3–4 голов рабочего скота, а также беспосевные дворы с 3–4 лошадьми (2,9%, 9,1% и 8,1% соответственно по рассматриваемым переселенческим поселкам); собственно середняки – в данную подгруппу нами были отнесены хозяйства, имевшие на момент обследования до 4 дес. посева при 5 и более головах скота или 4– дес. при 1–4 головах рабочего скота (14,71%, 27,2%, 45,9% соответственно); и, наконец, тяготеющие к середнякам–2 (занимает промежуточное положение между середняками и крупнокрестьянскими хозяйствами с преобладанием черт первых) – сюда нами были отнесены крестьянские дворы, владевшие посевом в размере 4–10 дес. на семью при 5 и более головах рабочего скота, а также 10 дес. при отсутствии скота или наличии 1–2 ее голов (10,25%, 18,2%, 2,7% соответственно). Столь значительное сокращение удельного веса середняцких хозяйств в среднем на 25–50% в сравнении с предыдущим периодом объясняется, на наш взгляд, оттоком хозяйств, оказавшихся в разряде середняцких вследствие переселения, в разряд более зажиточных. Но даже эта группа не представляется на тот момент целостной, а потому в ней можно выделить как минимум две подгруппы: крупнокрестьянские хозяйства, имевшие более 10 дес.

посева при наличии 3–4 голов рабочего скота (38,4%, 31,9%, 21,6% соответственно); и сельская буржуазия, к которой нами отнесены хозяйства, обладавшие запашкой свыше 10 дес. при 5 и более головах рабочего скота (27,94%, 4,5%, 13,6% соответственно). Отличие между ними заключается, главным образом, в отношениях с местными рынками: сельская буржуазия по своей природе была тесно с ним связана, главным образом ориентируясь на реализацию зерна, муки, сливочного масла и прочей сельскохозяйственной продукции, производившейся в излишке.

Наблюдается резкий подъем немецкого колонистского хозяйства на Алтае, даже несмотря на то, что в различных районах темпы его значительно различались. Эти результаты дают нам повод говорить о своего рода «экономическом чуде», которое имело под собой различные субъективные и объективные составляющие. Они по-разному преломлялись в каждой из зон расселения, по-разному влияя, тем самым, на социальноэкономическое развитие общества.

Определенную роль в определении результатов экономического развития немецкой переселенческой деревни сыграло прежнее место жительства. При рассмотрении аграрной истории этот фактор ни в коем случае не должен упускаться из виду. Об этом красноречиво свидетельствуют результаты переписи 1917 г., раскассированные в рамках осуществленной выборки в зависимости от прежнего места проживания (Поволжье и Новороссия) (см. табл. 21 - 22).

Социально-экономическая дифференциация От 4 до Свыше Источник: Там же. Оп. 1. Дд. 799 – 803, 805, 808, 810, 812. Оп. 1-б. Д. 411, 575, 576. Подсчет наш.

Социально-экономическая дифференциация От 4 до Свыше Источник: Там же. Дд. 799 – 803, 805, 808, 810, 812. Оп. 1-б. Д. 411, 575, 576.

Подсчет.

При более приближенном рассмотрении полученных результатов группировки можно заметить более высокую степень обеспеченности землей и лошадьми колонистов, переселившихся из Новороссии: число зажиточных и крупнокрестьянских хозяйств определяется в их среде в более чем 58%. В указанную категорию нами отнесены хозяйства, имевшие на момент обследования при 3 и более головах лошадей свыше дес. посева. При этом доля хозяйств с 3 лошадьми и посевом более 10 дес.

была незначительна и составила всего 10,8% дворов.

Обращает на себя внимание тот факт, что среди бывших причерноморских немцев очень невелика группа хозяйств, которые могут быть отнесены в разряд пролетарских (2,4%). Так же невелика доля бедноты (безлошадные хозяйства с посевом от 0,1 до 10 дес. и беспосевные дворы с 1 лошадью), она составила всего 9,2%. Столь незначительная доля бедняцких хозяйств свидетельствует о том, что из новороссийских губерний на Алтай переселялись более зажиточные колонисты. Однако далеко не все колонисты, попавшие в эту группу, являлись неимущими. Нередкими в немецкой деревне были случаи, когда семья жила за счет сдачи в аренду однообщинникам или обществу пахотных земель и покоса, являя собой тип рантье. Наиболее распространены подобные случаи были среди семей, состоящих из 2–3 членов, как правило, стариков или молодежи, которые были не в состоянии самостоятельно обрабатывать принадлежащий им земельный надел.

На долю середняцких хозяйств приходилось всего 1/3. Но эта масса не была однородной по своему составу. Согласно принятой методике, она была раскассирована на три составляющие. Половину (15,1% от общего числа) составили хозяйства, обладавшие 1–4 лошадьми с посевом от 4 до 10 дес. Но в их составе основную часть составляли дворы с 2 лошадьми (8,8%). Значительную роль в определении хозяйственного лица середняков играли хозяйства, определенные нами как «тяготеющие к середнякам – II», т. е. занимавшие промежуточное положение между середняками и зажиточными семьями. Подобные дворы, засевавшие более 10 дес. при 1–2 лошадях, составляли в общей массе 13%.

При этом не стоит забывать и о том, что не только из Новороссии на Алтай переселялись колонисты. Значительная их часть пришла из Поволжья. Это ставит перед нами вопрос: имелись ли различия в уровне экономического развития переселенцев из различных регионов Российской империи, оказавшихся в одно время примерно в одинаковых условиях. Ответ на него можно получить вследствие сравнительного анализа результатов группировки экономических показателей в рамках соответствующих выборок. Данные по новороссийским переселенцам нами были приведены выше. Теперь сравним их с аналогичными показателями по поволжским немцам.

Сразу же бросается в глаза факт более низкой степени стратифицированности поволжских немцев в сравнении с новороссийскими немцами – соотношение бедноты – середняков – зажиточных хозяйств примерно равно (21,4% - 40,7% - 37,9%), тогда как в среде последних степень стратификации была значительно выше (11,6% - 30% - 58,4% соответственно).

Среди переселенцев из поволжских губерний, как видим, спустя 5– лет с момента водворения была относительно высокой доля бедняцких хозяйств, не имевших посева и рабочего скота (11,3%). Чуть меньшей была доля хозяйств, которые занимали промежуточное положение между сельским пролетариатом и середняками (10,1%).

Обращает на себя внимание, особенно на фоне сравнения с мигрантами из причерноморских губерний, меньшая раздробленность середняцкой группы хозяйств. Половина из них (21,4% от общего числа) приходилась на семьи с 2–3 лошадьми и небольшим посевом в 4–10 дес. Уровень состоятельности поволжских немцев представляется возможным определить в сравнении с причерноморскими переселенцами. На долю зажиточных и крупнокрестьянских хозяйств среди переселенцев из Поволжья приходилось всего лишь 37,9% общего числа хозяйств.

Приведенные выше данные свидетельствую о том, что немецкие колонисты, пришедшие из новороссийских губерний (Екатеринославской, Бессарабской, Таврической и Херсонской) на момент водворения на Алтае были в экономическом плане более состоятельными. Больший размер вывезенных с родины капиталов, как мы это увидим далее, позволил им в сравнительно короткий срок встать на ноги в новых географических и иных условиях. Не последнюю роль в столь высокой зажиточности переселенцев из Новороссии сыграло то, что активное участие в течение 1908–1909, 1912–1913 гг. в переселенческом процессе сыграли меннониты (о роли религиозного фактора см. далее).

Известную роль в становлении немецкого хозяйства сыграл временной фактор. Для подтверждения этого тезиса нами было проанализировано экономическое положение переселенцев различных лет водворения на момент проведения переписи 1917 г. Хозяйства были раскассированы на две временные группы: действующие до 5 лет, т.е. 1912–1917 гг. прибытия; от 5 до 10 лет, т.е. 1907–1911 гг. прибытия (см. табл. 23).

Социально-экономическое положение переселенцев Источник: Там же. Оп. 1. ДД. 799 – 803, 805, 808, 810, 812. Оп. 1-б. Д. 411, 575, 576. Подсчет.

Сравнивая полученный результат можно сделать следующие выводы.

Соотношение основных социально-экономических категорий в значительной степени зависело от времени проживания переселенцев на новом месте. Это достаточно отчетливо видно на примере группы бедняцких хозяйств: среди переселенцев 1907–1911 гг. эта категория составила 7,4% от общего числа, тогда как в отношении переселенцев 1912–1917 гг. число бедняцких хозяйств несколько выросло и составило уже 10,18% от общего числа. При этом обращает на себя внимание факт увеличения доли тяготеющих к пролетариату хозяйств во второй временной группе (6,6% против 9,4%). Аналогичным образом произошли изменения в группе середняцких хозяйств. Значительное увеличение их доли произошло за счет роста хозяйств, относящихся к категории «тяготеющих к середнякам – II», т.е. находившихся в экономическом плане на стыке середняцких и зажиточных хозяйств. Эти данные свидетельствуют о том, что в период последней предреволюционной волны миграции немецких колонистов на Алтай среди мигрантов доля обеспеченных хозяйств, принявших решение переселиться, была значительно выше, чем в первые годы столыпинского переселения. То есть в процесс миграции начали включаться более зажиточные хозяйства. Это видно на примере социально-экономической дифференциации меннонитских хозяйств, возникших на Алтае в течение 1912–1917 гг. Доля бедноты среди них находилась на том же уровне, что и среди переселенцев 1907–1911 гг. (7,3% от общего числа). Среди меннонитов в сравнении с прочими категориями переселенцев была достаточно невелика группа середняцких хозяйств (13,8% от общего числа), при этом наиболее крупной в их среде была подгруппа хозяйств «тяготеющие к середнякам– II», которая составляла около половины дворов группы (6,5% от общего числа). О том, что в среде меннонитов в путь за Урал отправлялись достаточно обеспеченные семьи, свидетельствует доминирование зажиточных хозяйств в общей среде: в целом почти 79% дворов мы относим к этой категории.

Говоря о факторах, повлиявших на социально-экономическое развитие немецкой деревни, необходимо обратить внимание на конфессиональный состав переселенцев. Представим данные сравнительного анализа экономического положения меннонитов, католиков и лютеран (см.

табл. 24 – 26).

Социально-экономическое положение меннонитов Алтая, Свыше дес.

Источник: ГААК. Ф. 233. Оп. 1-б. ДД. 411, 575. Подсчет наш.

Социально-экономическое положение лютеран Алтая, Свыше дес.

Источник: Там же. ДД. 799 – 803, 805, 808, 810, 812. Подсчет наш.

Социально-экономическое положение католиков на Алтае, дес.

Источник: Там же. Оп. 1-б. ДД. 411, 575. Подсчет наш.

Как видно из приведенных выше таблиц, наибольшая доля зажиточных хозяйств приходилась на меннонитов, наименьшая – католиков. Это объясняется не только объективными причинами (меннониты обладали большими финансовыми возможностями вследствие активной поддержки со стороны материнских колоний в Новороссии), но и субъективными факторами: на новом месте жительства меннониты переходили к подворной форме землевладения, тогда как католики и лютеране осуществляли свое хозяйствование в условиях общинно-уравнительного подхода. Одна и та же «протестантская этика» оказалась по-разному воплощенной в экономической жизни.

Не последнюю роль в экономическом развитии немецкой деревни на Алтае сыграла ее высокая обеспеченность сельскохозяйственным инвентарем (см. табл. 27).

Обеспеченность сельскохозяйственным инвентарем различных групп земледельческого населения Алтая на 1917 г.

Источник: Там же. Оп. 1. ДД. 799 – 803, 805, 808, 810, 812. Оп. 1-б. Д. 411, 575, 576. Подсчет наш.

Этот показатель являлся одним из основных для хозяйственной деятельности земледельцев. При рассмотрении его в целом применительно к меннонитам и всем прочим немецким переселенцам необходимо отметить более высокую степень обеспеченности первых сложными сельскохозяйственными машинами (0,55 единицы/двор против 0,41)1. При приближенном рассмотрении, т. е. рассматривая состав сельхозорудий, включенных в показатель, эта разница видна еще более отчетливо. Если обеспеченность плугами, косилками и конными граблями примерно одинакова и колеблется в пределах 10 единиц на 10 хозяйств и для первых, и для вторых, то о количестве прочего инвентаря этого нельзя сказать:

обеспеченность жнейками среди меннонитов в 1,7 раза, веялками – в 2,5 раза, а молотилками в 5,2 раза была выше, чем среди прочих немецких колонистов, проживавших на территории Алтая в рассматриваемое время. При этом низкой обеспеченность немецких колонистов сельскохозяйственной техникой можно считать лишь с известной долей относительности, ибо относительно представителей прочих национальных групп переселенцев, как мы видим из приведенной таблицы, немецкие крестьяне имели достаточно высокую обеспеченность сложными машинами: например, если в русской переселенческой деревне на 10 хозяйств приходилось 3,13 жнейки, то для немецких дочерних колоний этот показатель составлял 4,78 единиц, еще меньше жнеек приходилось на те же 10 дворов в эстонской деревне.

О высоком уровне обеспеченности немецких колонистов сложными машинами свидетельствует тот факт, что доля арендованных уборочных машин в их среде была значительно ниже, чем, например, у русских или украинских переселенцев (см. табл. 28).

у различных групп земледельческого населения Алтая на 1917 г.

Источник: Там же. ДД. 799 – 803, 805, 808, 810, 812. Оп. 1-б. Д. 411, 575, 576.

Подсчет наш.

1. Там же. Ф. 233. Оп. 1. ДД. 411, 799-803, 805, 808, 812, 815. Оп. 1 – б. Д. 39, 355, 575, 576. Подсчет наш.

При этом сохраняется тенденция, согласно которой наибольшее число случаев аренды приходится на дорогостоящую технику, в частности, молотилки. Сопоставление и анализ данных о собственном и арендованном наличном сельскохозяйственном инвентаре позволяет нам сделать выводы о хозяйственном лице национального хозяйства в целом. Так, например, незначительное количество жнеек из расчета на 10 хозяйств среди русского старожильческого населения (1,18) свидетельствует в пользу малой роли, которую играло машинное производство при уборке хлебов и высокой степени применения ручного труда. Низкая обеспеченность плугами и жнейками в эстонских хозяйствах (1,36 и 5,9 единиц на 10 хозяйств соответственно), но высокий уровень обеспеченности косилками и конными граблями наталкивает на мысль о том, что земледелие играло в них далеко не главную роль, что подтверждается дальнейшими показателями.

Все это позволяет нам говорить о том, что в немецких хозяйствах на Алтае переселенцы были обеспечены сложными сельскохозяйственными машинами в достаточном количестве. Колонисты менее других переселенцев и старожилов использовали в своей деятельности ручной труд при осуществлении различных агрикультурных мероприятий (жатва, молотьба и т.д.), что позволяло им с лучшим качеством обрабатывать значительные земельные наделы, получая, как следствие, больше прибыли.

Это стало еще одним экономическим фактором, который в значительной степени повлиял на то, что немецким переселенцам удалось поднять свое хозяйство в сравнительно короткий срок на высокий уровень.

Другим не менее значимым экономическим фактором являлась обеспеченность крестьянских хозяйств рабочим и продуктивным скотом.

В целом немецкие переселенческие хозяйства ничем не отличались от прочих по разновидности скота: лошади, крупный рогатый скот, овцы и свиньи. Другое дело, сколько голов приходилось на одну хозяйственную единицу (см. табл. 29).

Обеспеченность различных групп земледельческого населения переселенцы Источник: Там же. ДД. 799 – 803, 805, 808, 810, 812. Оп. 1-б. Д. 411, 575, 576.

Подсчет наш.

Сопоставляя абсолютные и относительные показатели, можно заметить, что основную роль в немецких и меннонитских хозяйствах в сфере животноводства играло разведение лошадей как основной тягловой рабочей силы. При этом средний показатель для немецкой переселенческой деревни в целом был несколько выше, чем для прочих национальных групп.

Распределение продуктивного скота в немецкой (католической и лютеранской) и меннонитской деревнях значительным образом отличалось. В них на втором месте по значимости и по численности находился крупный рогатый скот. Немцы вывезли с прежних мест жительства красную степную или «немецкую» породу, которая была достаточно неприхотлива и легко адаптировалась в степных условиях Алтая. Удельный вес крупного рогатого скота в немецкой деревне был значительно выше чем, скажем, в русских старожильческой и переселенческой и украинской деревнях. Однако немцы значительно уступали в этом показателе эстонским крестьянам, для которых разведение молочных пород крупного рогатого скота являлось основным занятием, как в Прибалтике, так и на Алтае. Еще большее значение приобрело разведение КРС с распространением сепараторов и организацией маслодельческих артелей и кооперативов, что позволяло переселенцам получать дополнительные деньги. В среде немецких переселенцев встречаются случаи, когда целые поселки занимались исключительно разведением КРС и переработкой молока. Таковыми были, например, пос. Америка и Кениговский Змеиногорского уезда).

Немецкие колонисты предпринимали попытки разводить на Алтае тонкорунные породы овец. Однако это начинание укоренилось лишь в южных районах Алтая, тогда как солончаковые земли Кулундинской степи не позволяли заниматься их разведением.

В целом же высокая степень обеспеченности немецких хозяйств рабочим и продуктивным скотом сыграла не последнюю роль в их экономическом развитии. Зависимость между ним и экономическим положением переселенцев достаточно очевидна, что подтверждает анализ данных переписи 1917 г. (см. табл. 30).

Зависимость площади посева от срока проживания, 1917 г., % 5-10 лет 10-15 лет Св. 15 лет Источник: Там же. ДД. 799-803, 805, 808, 812, 815. Подсчет наш.

1,47 – поселения северной части Кулундинской степи 1,47 – поселения южной части Кулундинской степи 1,47 – поселения Бель-Агачской степи По таблице 22 явно видно, что основную массу беспосевных и малопосевных хозяйств составили первые две временные группы, тогда как среди хозяйств, просуществовавших более пяти лет, их доля очень мала, а местами равна нулю. Доля зажиточных хозяйств возрастает пропорционально с увеличением срока существования хозяйства. Подобная картина наблюдается и в отношении количества голов рабочего скота.

Эта же зависимость еще более отчетливо выявляется при использовании корреляционного анализа. Проведенный анализ выявляет значительную зависимость между сроком проживания и размером посевной площади (колебания от 0,48 до 0,50) и сроком проживания и количеством голов рабочего скота (колебания от 0,38 до 0,43).

Одним из существенных, но малоизученных факторов, оказавших влияние на экономическое становление немецких хозяйств, явилось широкое распространение в переселенческих поселках на Алтае различных форм кооперации, в том числе и в форме кредитных товариществ, основной задачей которых было кредитование нужд переселенцев посредством свободных денежных средств самих же переселенцев.

В немецких поселках кредитные кооперативы возникают с 1912 г. О популярности их свидетельствует тот факт, что в 1915 г. 51,2% хозяйств, расположенных в районах их деятельности, входили в них на полных правах. При этом данный показатель колебался от 26% для Орловского кредитного товарищества, до 85% в зоне деятельности Златополинского кооператива. Это можно объяснить тем, что в ряде «старых» поселений колонисты уже в меньшей степени нуждались в дополнительных источниках финансирования, чем в недавно возникших, где переселенцы постоянно нуждались в первоначальном стартовом капитале для приобретения скота, инвентаря, семенного материала, вложения его в строительство и другие нужды. С другой стороны, подобная ситуация объясняется разной степенью участия прежних обществ проживания, как мы уже отмечали, в налаживании жизни своих вчерашних членов на новом месте.

Немецкие кредитные товарищества значительно выделялись из общей массы по ряду показателей (см. табл. 31).

Название Глядень Златополинское Ольгафельдское Орловское Подсосновское Источник: Материалы по изучению кооперации в Томской губернии // Статистико-экономические бюллетени. № 5. Томск, 1917. С. 1 – 81.

Значительными были суммы кредитов, освоенных переселенцами из числа немцев. В общей сложности на 1915 г. членам товариществ было выдано 446270 руб. Наибольшей этот показатель был в Гляденском обществе (230205 руб.), наименьшим – в Подсосновском товариществе ( руб.). В то же время средняя сумма кредита, открытого в различных обществах Барнаульского уезда не превышала 35 тыс. руб. Кроме того, немецкие кредитные товарищества отличались высоким размером максимального кредита: в среднем по уезду этот показатель составил не более 300 руб., тогда как у немцев – 540 руб. Эти и иные аспекты привлекали в кооперативы, основанные немецкими переселенцами, русских и украинских крестьян из соседних поселков.

В сравнительно короткий срок (конец XIX–начало ХХ вв.) происходит процесс бурного формирования и становления новой в географическом плане группы российских немцев – сибирской. Результаты проделанной работы показали, что значительная часть немецких колонистов (около 45– 50 %) в течение рассматриваемого периода поселилась на территории Алтая. Немецкая диаспора Алтая была достаточно многочисленной и входила в число десяти наиболее крупных национальных групп. При этом в отдельных районах она занимала второе – третье место по численности, уступая лишь русским и украинцам. Столичные и местные чиновники нередко высказывались против переселения немецких крестьян в Сибирь. Важным моментом являлось сохранение моноэтничности и –конфессиональности переселенческих немецких поселков. Однако вплоть до начала массового переселения в 1906–1907 гг. по причине малочисленности переселенцев и многоземелья в рамках выделяемых земельных дач создать однородные поселения было очень сложно. Это заставляло переселенцев селиться в это время, как правило, в качестве арендаторов на землях оброчных статей Кабинета Его Величества. С другой стороны, особенностью переселенческого движения немецких крестьян на территорию Алтая и в Сибирь в целом до 1917 г. являлось наличие в среде переселенцев двух образующих начал.

Основную массу составили добровольные переселенцы из материнских колоний Европейской России. Однако имелась и иная сторона переселенческого процесса. Она заключалась в том, что определенную часть в составе новой сибирской немецкой диаспоры составили депортированные из некоторых западных губерний России колонисты. Таким образом, говоря о переселении немецких колонистов из районов Поволжья и Новороссии на Алтай, можно разделить его на два последовательных этапа: в течение первого этапа (до 1914 г.) в качестве основных причин миграции выступали, как правило, социально-экономические причины; в течение второго периода (1914–1917 гг.) в качестве основного фактора, двигавшего мигрантами, являлся политический фактор, который сыграл большую роль в перемещении значительных масс населения против их воли. В процессе формирования немецкой сельской диаспоры на Алтае приняли участие все основные регионы, в которых немецкие колонисты к последней трети XIX в. проживали компактно. При этом наибольшее число мигрантов вышло в течение 1880–1917 гг. из районов Нижнего Поволжья, Новороссии, губерний Западного края, Северного Кавказа.

Конец XIX–начало ХХ вв. характеризуется новыми закономерностями в развитии экономики немецкой деревни. Именно в период перехода к индустриальной модели натуральность хозяйства как базис устойчивого воспроизводства традиционной этнокультурной специфики постепенно начинает исчезать из их жизни, а экономика переводится на рельсы широкого обмена деятельностью и ее результатами внутри региона и страны в целом. Новые закономерности воспроизводства условий жизни изменяют характер этнокультурной специфики во всех сферах жизни субнациональной группы, придают новое качество и новые импульсы развитию связей, соединяющих людей в общность этнонационального типа.

Для буржуазного или капиталистического «типа» жизнедеятельности конкретной общности обязательным условием является втягивание большинства народонаселения данной национальности в систему рыночных отношений. В конкретных случаях это находит свое выражение в различных формах общения российских немцев с окружающим населением.

Насколько глубоки были капиталистические корни в немецкой деревне на Алтае показывает проведенная исследовательская работа.

Таким образом, на протяжении второй половины XVIII – начала ХХ вв. на территории Западной Сибири сформировалась достаточно крупная немецкая община, насчитывавшая в середине 1920-х гг. ок. 80 тыс.

чел. и занимавшая одно из первых мест по численности среди нерусских этнических групп. В течение этого времени община кардинально изменила свой социальный облик, пройдя путь от замкнутой корпоративной социально-профессиональной группы, сконцентрированной в крупных городах, до размытой в социальном отношении преимущественно крестьянской (бывшей колонистской массы), рассредоточенной по огромной территории региона. Изменение социального облика повлекло за собой смену места общины в экономической структуре Сибири. На рубеже XIX – ХХ вв. немецкие переселенцы превратились в одну из основных движущих сил аграрного развития Юга Западной Сибири, ориентируясь на ведение среднего и мелкого фермерского хозяйства. Однако политические события 1910-х гг. затормозили развитие немецкой общины региона.

Сибирская полония в дореформенный период:

особенности формирования и развития Первые поляки появились в сибирских городах в XVII в. Преимущественно это были военнопленные эпохи русско-польских войн. Исследователи отмечают наличие приказной переписки, касавшейся вопроса о пленных поляках, литовцах, «немецких людях», черкасах и евреях1. Одним из первых поляков, оказавшихся в Сибири, стал Никифор Черниговский, упоминаемый в сибирских летописях2. Его имя связано в источниках с освоением Амура.

По условиям Деулинского перемирия 1619 г. и Андрусовского мира 1667 г. (Московские трактаты 1667 и 1672 гг.) между Россией и Речью Посполитой производился обмен военнопленными и возвращение поляков на Родину3. Это привело к тому, что полония в Сибири появившись ненадолго, к началу следующего столетия практически исчезла. Этому способствовала и политика, проводимая русскими властями в отношении польских и литовских пленных, оказавшихся в Сибири: вместе с московскими стрельцами они поступали в казачество и в этом сословии, по словам С.В. Максимова, «исчезали бесследно»4. Правда, некоторые из них оставили свой след в сибирской истории XVII в. Например, Юрий Крыжановский был в 1677 г. ясачным сборщиком у тунгусов. Его незаконные действия настолько взбудоражили местное население, что они осадили Охотск. Последовавшее за этим событием следствие вскрыло многочисленные злоупотребления Крыжановского, после наказания кнутом он был сослан в даурские остроги5.

1. Фельдман Д.З. К истории появления крещеных евреев в Московском государстве XVII в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2005. № 4 (22). С. 21.

2. Максимов С.В. Сибирь и каторга. СПб., 1900. С. 326.

3. ПСЗ РИ – I, т. 1, № 398.

4. Там же. С. 327.

5. Там же.

Во второй половине XVIII – середине XIX в. рост численности поляков в регионе был связан, в первую очередь, с ссылкой участников освободительного движения. Этот период может быть разделен на несколько этапов.

Первый этап пришелся на 70-е – 90-е гг. XVIII в.: именно в это время часть польских конфедератов была сослана в Сибирь. Уже в 1772 г.

сибирский губернатор Д.И. Чичерин1 обсуждал с Тобольским епископом Варлаамом I2 возможность строительства в Тобольске костела, для «находившихся здесь польских военнопленных конфедератов»3. В конце XVIII в. часть костюшковцев оказалась в Нерчинских заводах. Так, например, декабрист Н.И. Лорер в своих воспоминаниях писал о генерале С.Р. Лепарском, который в 1791 г. будучи поручиком сопровождал польских арестантов. Он так хорошо исполнил это поручение, что имя его с того времени сделалось известным по всей армии 4. Уже в первый месяц царствования Павла I была начата амнистия, означенная именным указом от 29 ноября 1796 г., согласно которому предписывалось освободить всех попавших под «наказание, заточение и ссылку по случаю бывших в Польше замешательств»5. Ответственность за исполнение монаршьей воли была возложена на Сенат, который, в свою очередь, должен был сделать соответствующие распоряжения губернаторам и земским начальникам. Однако, как показала практика, не все бывшие конфедераты получили возможность вернуться на прежнее место жительства или покинуть Россию. Иногда требовалось вмешательство из Петербурга. Так, например, по распоряжению генерал-прокурора Сената А.Б. Куракина в 1797 г. из сибирской ссылки были освобождены некоторые участники восстания 1794 г. Правда, некоторых из них, в том числе Иосифа Терясевича, тобольские власти разыскивали по всей губернии6.

1. Чичерин Денис Иванович (1720 – 1785) – генерал-поручик и кавалер, сибирский губернатор в 1763 – 1780 гг.

2. Варлаам I (Петров) (ок. 1729 – 1802) – архиепископ Тобольский и всея Сибири (1768 – 1802), способствовал миссионерской деятельности среди коренных народов Сибири, уделял большое внимание развитию Тобольской духовной семинарии, инициировал введение преподавания греческого, татарского языков, математики, физики, высшего красноречия, географии, медицины.

3. ГУТО ГАТ. Ф. 156. Оп. 2. Д. 3038. Л. 1а.

4. Лорер Н.И. Записки моего времени. Воспоминание о прошлом // Мемуары декабристов. М., 1988, с. 406-407.

5. ПСЗ РИ – I, т. 24, № 17585.

6. ГУТО ГАТ. Ф. 329. Оп. 13. Д. В период правления Александра I поляки продолжают ссылаться в Сибирь. Правда, этот этап в формировании полонии имел свою особенность, которая заключалась в том, что большинство сосланных уроженцев Царства Польского принадлежало к числу «обыкновенных преступников, осужденных за уголовные преступления»1.

На 1830-е гг. пришелся новый приток поляков в Сибирь. Как и прежде, он был связан с насильственным переселением, но теперь уже участников Польской войны 1830-1831 гг. и членов различных тайных обществ, действовавших на территории Царства Польского после его подавления, например, «Содружества польского народа»2.

Именно в это время формируется законодательная база для политической ссылки. Так, появился ряд документов, определявших дальнейшую судьбу участников восстания 1830-1831 гг. Важнейшими из них были постановление «Об окончательном уничтожении состава бывшей польской армии» от 14 февраля 1832 г., указ «О бунте, происшедшем в трех уездах Виленской губернии, и о суждении всех дворян или шляхты, принявших участие в сем бунте, военным судом по Полевому Уголовному Уложению» от 22 марта 1831 г., «Положение о пленных и добровольно переходящих польских чинах» от 31 мая 1831 г. Кроме того, на поляков, подвергшихся наказаниям за участие в Ноябрьском восстании и национальноосвободительном движении 1840-1850-х гг., распространялись правила 1826 гг., переработанные и дополненные в декабре 1834 г. Означенные документы определили дальнейшую судьбу поляков-военнопленных: их надлежало отправить в военную службу в Сибирские линейные батальоны, а мальчиков определить в военные кантонисты3.

На время плена и следования к месту службы военнопленные обеспечивались казенным денежным и продовольственным обеспечением, размер которого зависел от воинского звания до событий 1830 г. Вполне очевидно, что такое решение преследовало исключительно прагматическую цель – поставить в удаленные сибирские и кавказские гарнизоны солдат, физически способных нести тяжелую службу в суровых климатических 1. Максимов С.В. Указ. соч. С. 340.

2. Конарщик Юстысьян Ручиньский и его воспоминания о сибирской ссылке // Воспоминания из Сибири: Мемуары, очерки, дневниковые записи польских ссыльных в Восточную Сибирь первой половины XIX столетия. Иркутск: Изд-во ООО «Артиздат», 2009, с. 3. ПСЗ РИ – II, т. 6, № 4444.

условиях1. В 1839 г. денежное довольствие ссыльных на этапе составляло 6 грошей в день. В условиях сибирской дешевизны на продукты питания это позволяло не голодать. Так, этапу конарщиков 1839 г. в количестве 8 чел. получаемых денег хватало на то, чтобы каждый получал «с утра кружку молока с булкой, на обед – борщ или суп с крупой и с мясом, приготовленный в таком количестве, что хватало и на ужин»2.

В этот период гражданско-правовой статус каторжан и поселенцев из числа поляков определялся «Уставом о ссыльных» (ред. 1822 г.) и их положение ничем не отличалось от других.

Положение ссыльных и каторжан из числа поляков после 1830 г. зависело не только от меры наказания, но и прежнего социального статуса.

Необходимо отметить, что почти 2/3 сосланных за политические преступления, по данным Максимова, принадлежали к числу дворян3. Так, например, немногочисленная группа участников восстания была выслана в Сибирь на поселение сроком на 5 и более лет, но без лишения сословного статуса и конфискации имущества. По истечении срока поселения они имели возможность поселиться в губерниях Европейской России. Эта мера затронула, в первую очередь, знатное шляхетство. Но численность их была незначительной.

Более многочисленной была другая категория сосланных. В нее входили поселенцы, ранее принадлежавшие к различным сословиям (шляхетству, мещанству, крестьянству), но лишенные состояния и приговоренные к конфискации имущества. По своему статусу данная категория была наиболее ущемленной в правах, а положение этой группы поселенцев было наиболее тяжелым в Западной Сибири, где, по данным Максимова, «им не позволяли, по силе закона, выезжать за предел 10 верст от деревни или города, в которых указано их водворить»4. Но бывшие шляхтичи оказались в этой массе в более привилегированном положении, что отразилось в получении ими от правительства денежных сумм в размере 57 руб. ежегодно, а старики и калеки могли рассчитывать на сумму в 1. Самович А.Л. Проблема польских военнопленных и пути ее решения в 1831 г. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 2. Ч. 3, с. 163.

2. Ручиньский Ю. Конарщик // Воспоминания из Сибири: Мемуары, очерки, дневниковые записи польских ссыльных в Восточную Сибирь первой половины XIX столетия. Иркутск, 2009, с. 3. Максимов С.В. Указ. соч. С. 342.

4. Там же.

руб. в год1. Правда, получали причитающиеся им деньги поляки с большим трудом. Постоянная зависимость от благосклонности губернских властей, в воле которых было выплатить пособие или нет, нивелировало их условное превосходство над бывшими мещанами и крестьянами, которые таковых пособий не были удостоены.

«Устав о ссыльных» в его многочисленных редакциях подробно регламентировал положение ссыльных. Так, предписывалось водворять поселенцев в селениях старожилов либо во вновь образованных казенных поселениях (ст. 673)2. В более выгодном положении оказывались те из сосланных, которые были распределены в старожильческие селения.

Старожилы имели право взять такого поселенца на жительство, получая за него в течение четырех месяцев полплаката арестантского содержания (ст. 677). Размер так называемой арестантской дачи (денежное содержание арестанта в сутки) ежегодно пересматривался Министерством финансов3, а потому не был фиксированным.

Администрация была заинтересована в прикреплении поселенцев к новому месту жительства любой ценой. Так, поселянам, вступившим в брак, полагалось выплатить в случае женитьбы на ссыльной 15 руб. серебром на домообзаводство безвозмездно и такую же сумму в виде ссуды на общих основаниях (ст. 766). Женщины же свободного состояния в случае брака с ссыльным получали поощрение в сумме 50 руб. серебром (там же).

Срок пребывания в разряде поселенцев был определен в 10 лет (ст.

682). Лишенные права состояния и сосланные в административном порядке получали возможность по отбывании определенного срока причислиться в разряд государственных крестьян. Однако возвращение на прежнее место жительства в Европейскую Россию бывшим поселянам был запрещен. «Устав о ссыльных» (изд. 1857 г.) определил, что лица, вышедшие из разряда ссыльнопоселенцев, «имеют свободу водвориться, где пожелают, по всем Сибирским губерниям и областям, кроме так называемой Сибирской линии и областей Семипалатинской и Сибирских киргизов, как в городах, так и в селениях, с ведома и разрешения местного начальства» (ст. 728).

1. Там же.

2. Устав о ссыльных // Свод законов Российской империи. Т. XIV. СПб., 1857.

3. Кононова Л.П. Участники польского восстания 1863-1864 гг. в архангельской ссылке // http://do.gendocs.ru/docs/index-316193.html (Электронный ресурс. Режим доступа 22.03.2013 г.).

Истечение срока пребывания в разряде поселенцев не приводило к автоматической смене гражданско-правового статуса. В разделе «О содержании ссыльных в местах назначения» «Устава о ссыльных» была прописана норма обязательной приписки к какому-либо из крестьянских обществ. Иначе и быть не могло, т.к. освобожденный вновь переходил в податное состояние и обязан был платить как общегосударственные, так и местные подати и повинности в полном объеме. Для включения в разряд государственных крестьян необходимо было получить письменное согласие на то конкретного крестьянского общества (ст. 734). В дальнейшем приемный приговор фиксировался у местного начальства и передавался в губернскую Казенную палату для включения новоявленного общинника в расклад податей. Но и за сам приемный приговор кандидат должен был заплатить значительную сумму. Некоторые сибирские историки отмечали «дороговизну приемных приговоров». Кроме того, для отбывших ссылку, но не получивших право вернуться на прежнее место жительства, была открыта возможность записаться в мещанство либо заниматься торговой деятельностью. Правда, разрешение на причисление в эти сословия зависело от благосклонности местных властей: в течение 10 лет поселенцы должны были «не нарушать ничем благонамеренности, не провиниться перед начальством»2.

Исключение вчерашних шляхтичей, мещан, крестьян из своих сословий изменило их фискальные отношения с государством. По прибытии в Сибирь и водворении на новом месте жительства на них распространялись особые налоговые положения. Так, в первое трехлетие они были освобождены от уплаты всех податей, а в последующие семь лет они должны были уплачивать половинный оклад подушных и оброчных денег. Правда, местные земские и волостные подати на них не возлагались.

Другой особенностью налоговой политики в отношении поселян было взимание с них ежегодно 15 коп. серебром в так называемый экономический капитал ссыльных, средства из которого направлялись на содержание старых и увечных ссыльных (ст. 751).

В феврале 1838 г. сибирские власти приступили к наделению ссыльных поляков 15-десятинными земельными наделами. Основанием для этого стало распоряжение, последовавшее от графа А.Х. Бенкендорфа 1. Соловьева Е.И. Промыслы сибирского крестьянства в пореформенный период.

Новосибирск, 1981. С. 72.

2. См., напр.,: Устав о ссыльных // Свод законов Российской империи. Т. XIV.

СПб., 1857. Ст. 735; Максимов С.В. Указ. соч. С. 342.

генерал-губернатору Западной Сибири П.Д. Горчакову. В соответствии с этим, «последовавшее в 1835 году Высочайшее повеление об отводе поселенным в Сибири государственным преступникам … пахатной земли близ мест их жительства» следовало распространить и на «поселенных польских мятежников»1.

Ответственность за проводимые мероприятия была возложена Горчаковым на Тобольскую Казенную Палату. Последняя обратилась с запросом в Тобольскую экспедицию о ссыльных с просьбой представить данные о поселенных в губернии поляках. В июне 1838 г. в Хозяйственное отделение Тобольской Казенной Палаты поступил «именной список о всех польских мятежниках, поселенных в Тобольской губернии с 1832 года»2.

Для чего властям необходимо было реализовать этот проект? Ответ на это можно найти во внутренних документах, которые дублировали петербургские циркуляры. В записке Хозяйственного отделения Тобольской Казенной Палаты было указано, что это необходимо для того, «дабы предоставить им через обрабатывание оной средства к удовлетворению нужд хозяйственных или облегчению будущей судьбы детей их прижитых в Сибири»3.

Наделение землей должно было прикрепить государственных преступников к Сибири. Надо сказать, что эта идея нашла поддержку у самих польских поселенцев. Так, в Тобольскую Казенную Палату поступил рапорт Курганского Земского Суда, в котором сообщалось о просьбе поляков-поселенцев Смолинской волости наделить их землей в одном месте4. В дальнейшем эта просьба была удовлетворена. Надо сказать, что полякам достался земельный участок, который ранее был выделен сосланным декабристам Розену, Лореру, Бриггену и Назимову, которые к тому моменту выбыли из Курганского округа5. Так незамысловато возникала в сибирских регионах преемственность между различными группами политических ссыльных разных времен.

Что касается потомства сосланных в Сибирь, то детей ссыльнопоселенцев, рожденных до осуждения родителя, следовало оставлять в прежнем гражданском состоянии (ст. 767)6. Тех же детей, которые были 1. ГУТО ГАТ. Ф. 154. Оп. 20. Д. 65. Л. 1.

2. Там же. Л. 5-5 об.

3. Там же. Л. 14 об.

4. Там же. Л. 18-18 об.

5. Там же.

6. Устав о ссыльных // Свод законов Российской империи. Т. XIV. СПб., 1857.

прижиты на поселении местные власти должны были записывать в ревизию (ст. 767), а детей каторжных – в крестьяне в ближайших от мест каторжных работ волостях (ст. 768)1.

Уже к концу 1830-х гг. поляки были рассеяны по всей Сибири. Среди них оказались не только ссыльные, но и те, кто перебрался за Урал по долгу службы. Это были пока еще немногочисленные военные. Немало ссыльных находилось в Тобольске2. Здесь же присутствовали и чиновники-поляки. Ссыльный Ю. Ручиньский в своих мемуарах, например, упоминает чиновников особых поручений при генерал-губернаторе Западной Сибири князе П.Д. Горчакове Кузьминского и небезызвестного А.Ф. Козелло-Поклевского (Поклевского-Козелл), о котором мы скажем ниже (в тексте он упоминает его как Кожелло-Пахлевского). Последний с 1834 г. занимал различные должности в Томском губернском правлении, а с 1836 г. состоял в штате генерал-губернатора Западной Сибири.

Поляками были офицеры сибирского этапа, лавочники, ремесленники.

Сосланные в Восточную Сибирь оказались в Нерчинских заводах и служили солдатами в местном батальоне и инвалидной роте, некоторые были определены в каторжные работы. «Разнородная среда польских ссыльных определила их дальнейшую судьбу. Так, некоторые переженились на местных девушках и навсегда стали сибиряками; других нужда заставила пойти в батраки к крестьянам; немногочисленным ремесленникам было легче, т.к. их продукция находила сбыт на местном рынке»3.

Это замечание современника свидетельствует о трансформации национальной идентификации, т.к. некоторые ссыльные предпочли влиться в сибирский социум, приняв нормы и законы его существования. Но в то же время оставалась часть польских ссыльных, которые не оставляли надежды вернуться на Родину, а потому стремились сохранить элементы национальной и религиозной польской жизни.

Делопроизводственная документация, отложившаяся в архивных фондах, позволяет определить динамику численности польского населения в 50-60-е гг. XIX в. по общему количеству католиков в крае4. Так, по данным Второго Сибирского комитета, на 1852 г. в городах Западной и Восточной Сибири (без Тобольска) проживало ок. 6250 католиков, которые имели 2 приходские церкви в Иркутске и Томске. При этом самая 1. Там же.

2. Ручиньский Ю. Указ. соч., с. 330.

3. Там же, с. 4 Поляки составляли среди католиков Сибири от 70 до 80%.

крупная католическая община была приписана к томскому приходу (2, тыс. чел.)1. Разумеется, это приблизительные сведения, включавшие в себя как ссыльных, так и свободное население.

Говоря о столь значительном числе поляков в Сибири, мы сталкиваемся с вопросом об их хозяйственной жизни и деятельности. К сожалению, источников по этому вопросу очень мало. Это было связано с тем, что в соответствии с действовавшим законодательством «осужденные к ссылке в каторжную работу или на поселение, как лишенные всех прав состояния, не могли приобретать никакого недвижимого имущества в собственность»2. Правда, это не ограничивало их в праве владения имуществом. Но в этом случае акты на покупку земли и домов совершались на имя Экспедиции о ссыльных (ст. 774-775). Включенность польских ссыльных в экономическую жизнь Сибири объясняется и тем, что недвижимость могла оформляться на жен, которые сохраняли свое свободное состояние в случае следования на мужьями в ссылку. В иных случаях предприятия могли быть оформлены на сибирских промышленников, которые выступали в качестве своеобразной ширмы.

О жизни бывших конфедератов и ссыльных второй четверти XIX в.

в сибирской ссылке сохранились лишь косвенные свидетельства. Так, С.В. Максимов писал в своей работе о том, что потомки барских конфедератов были рассеяны по всей Сибири. В Западной Сибири около Семипалатинска находились две деревни, образованные последними3. Волостной голова Пановский в Тарском уезде Тобольской губернии имел дедом конфедерата, в самой Таре у торгующих мещан братьев Грабианских был поляком отец; в казаках Западной Сибири: Костылецкие, Яновские, Хлыновские и др. Оказавшись в Сибири, ссыльные старались устроить свой быт, найти источники для существования. Это им вполне удалось. Высокий образовательный уровень польских поселенцев позволял им включиться в качестве вспомогательного персонала в производственную и торговую деятельность. Корпоративность способствовала устройству их в качестве писцов в заводских конторах и волостных правлениях. Некоторым в 1840-е гг. удалось получить разрешение поступить на государственную службу. Правда, в этом случае поляки занимали низшие канцелярские 1. РГИА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 44. Л. 1.

2. Устав о ссыльных // Свод законов Российской империи. Т. XIV. СПб., 1857. Ст. 773.

3. Максимов С.В. Указ. соч. С. 337.

4. Там же.

должности. Так, например, ссыльный 1832 г. Павел Цеплинский исполнял в 1844 г. должность канцеляриста, о чем сообщалось в бумагах Омского полицмейстера1. Друг Адама Мицкевича Адольф Янушкеич в то же время числился канцеляристом Канцелярии пограничного начальника в г. Омске2. Прав был С.В. Максимов, который писал в конце XIX в., что «там, где удавалось укрепиться одному, находилась возможность к обеспечению другого поляка»3.

Выше мы уже писали о землеустроительной кампании конца 1830-х гг., которая охватила сибирские губернии. Правда, размах ее был незначительным. В Тобольской губернии, например, по именному списку местной Экспедиции о ссыльных земельный надел полагался 41 полякумятежнику4. Анализ списка приводит к выводу, что из общего количества только 17 человек в течение 1832-1838 гг. не меняли места жительства с момента прибытия в Тобольскую губернию5. Постоянная смена места жительства приводила к обнищанию ссыльных. Полученные от Казны земельные наделы становились для них потенциальным источником дохода, т.к. землеустройство велось вблизи населенных пунктов, к которым они были приписаны. Так, например, поляки вполне могли сдавать в аренду эти земли старожилам под выпас или сенокос.

Большой популярностью в среде сибирских промышленников пользовались поляки-техники, способствовавшие внедрению различных технических новшеств. Невольно они оказались включенными в процесс становления и развития различных отраслей обрабатывающей промышленности. Так, поляки обратили внимание на продукцию кедрового промысла, широко распространенную в Западной и Восточной Сибири.

Наиболее успешно дело по производству кедрового масла пошло у поляка Михала Морачевского. Сам он до ссылки в Сибирь в 1831 г. был поручиком Аренсбургского батальона внутренней охраны. Оказавшись в Ишиме, он вскоре женился на богатой вдове6. Полученный в приданое капитал, вероятно, и был направлен на устройство маслобойни. Продукция его маслобойни попала в Москву и вызвала большой интерес местных 1. ГУТО ГАТ. Ф. 152. Оп. 1 ОЦ. Д. 25. Л. 3.

2. Там же. Л. 17.

3. Максимов С.В. Указ. соч. С. 347.

4. ГУТО ГАТ. Ф. 154. Оп. 20. Д. 65. Л. 5.

5. Там же. ЛЛ. 6-10.

6. Филь С.Г. Поляки в Ишимской ссылке: первая половина XIX в. // http://a-pesni.

org/polsk/a-ichim19.htm (режим доступа 20.03.2013 г.) торговцев1. В 1859 г. Морачевский с семьей покинул Сибирь, его предприятие прекратило деятельность.

Производство кедрового масла и его продажа в Европейскую Россию дало полякам Западной Сибири хороший доход. О размахе промысла свидетельствует тот факт, что на маслобойне поляка Савичевского в деревне Шембелик Иркутской губернии было произведено масла в 1859 г.

на 12 тыс. руб. Спрос на подобный товар в России был громадный, т.к. это масло добавлялось в оливковое (деревянное), которое использовалось в лампадах в церквях и домах православного населения. До этого момента оливковое масло разбавляли суррогатным (в основном сурепным), но сибирское кедровое масло оказалось более походящим по своим качествам.

Поляки основали в Сибири сыроварни, мыловарни, занимались производством свечей и сигар из монгольского и нерчинского табака. Свой вклад они внесли в развитие пчеловодства и коневодства. Занятие земледельческими и ремесленными промыслами позволило им обеспечить безбедное существование своим семьям. Правда, предприятия эти редко переживали своих основателей. Это было связано с позицией, занятой поляками. Для большинства из них производство того или иного товара нечасто носило рыночный характер, а должно было обеспечить привычный образ жизни. Поэтому продукция расходилась преимущественно в кругу выходцев из западных губерний.

Основная масса польских ссыльных начала 1830-х гг., особенно старики, записанные по возрасту на основании «Уставу о ссыльных» в неспособные, испытывали финансовые трудности и жили за счет помощи близких.

Например, декабрист Н.И. Лорер, отбывавший во второй половине 1830-х гг. ссылку в г. Кургане, в своих воспоминаниях писал о ссыльном князе Кириане Воронецком, проживавшем там же, которого он именовал «бедняком, достойным жалости»3. Для других же источником существования становилась финансовая помощь родных, оставшихся на Родине. Так, в архивных фондах сохранились расписки польских ссыльных, которым через полицию передавались присылаемые денежные средства и посылки4.

Не имея возможности устроиться в Сибири, они незамедлительно пользовались правом вернуться на Родину.

1. Максимов С.В. Указ. соч. С. 347.

2. Там же. С. 348.

3. Лорер Н.И. Записки декабриста. Иркутск. 1984. С. 172.

4. ГУТО ГАТ. Ф. 152. Оп. 1 ОЦ. Д. 25.

Потомки же барских конфедератов и костюшковцев оказались более успешными. Они были вполне зажиточными и уважаемыми. Некоторые из них, как мы видим, служили выборными, другие смогли попасть в разряд чиновников. Столь комфортное существование ссыльных и их потомков не способствовало распространению в их среде тотального устремления на родину. Поэтому, как считает С.В. Максимов, «указ Павла на значительное число ссыльных не произвел никаких впечатлений»1.

Подобная ситуация повторилась в середине 1810-х гг., когда в Сибирь пришло известие о разрешении полякам-военнопленным, служившим в армии Наполеона, вернуться на Родину: «из 900 человек, служивших в кавалерии и поступивших в сибирские казаки … остались добровольно навсегда в казаках 160 человек»2.

Оставшиеся в Сибири поляки, оказались связанными с новым местом жительства и семейными узами, т.к. многие из них женились на сибирячках. Их потомки уже в первом поколении плохо владели польским языком, некоторые же и вовсе не умели говорить по-польски, считая себя коренными сибиряками. Таким образом, возникшая в конце XVIII – начале XIX вв. полония оказалась в Западной Сибири ассимилированной Эволюция польской общины в Западной Сибири во второй половине XIX – начале ХХ вв.

Вторая половина XIX в. характеризуется некоторыми изменениями в составе сибирской полонии. С одной стороны, она по-прежнему пополнялась ссыльными и поселенцами, например, после 1863 г. С другой стороны, в это время в Сибирь в рамках государственных переселенческих кампаний отправлялись крестьяне из польских губерний.