«Н.Ф. Кузнецова ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ Лекции по спецкурсу Основы квалификации преступлений Научная редакция и предисловие академика В.Н. Кудрявцева Москва • 2007 УДК 343.2/.7 ББК 67.480 К89 Кузнецова Н.Ф. ...»

До изменений ФЗ от 5 января 2006 г. № 11-ФЗ крупным размером признавалось количество наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, превышающее размеры средней разовой Подобный порядок нормотворчества по весьма распространенным преступлениям и правонарушениям (в России до 6 млн лиц, употребляющих наркотики) оказался криминогенным. Правительство с подачи Минюста РФ ввело «среднюю дозу» в размере однократного потребления. В результате узаконило это количество «дури», которую легально можно носить с собой. Преступным оказался только крупный размер оборота наркотиков, т.е. при обнаружении у лица десяти и более «средних доз». За хранение меньших доз наступала административная ответственность. Когда в мае 2005 г. такие размеры наркотических препаратов Правительство приняло, то сотрудники Федеральной службы по контролю за наркотиками не поверили своим глазам, подсчитав объем декриминализации наркотической преступности. Оказывается готовившийся проект изменений в УК «больше учитывал мнение Минздрава, чем других ведомств». Почему Минздрав, а не специально созданная для борьбы с криминогенным наркотизмом ФСКН решает столь серьезные вопросы? Надо публиковать, кто и как принимает подобные законопроекты, чтобы ставить вопрос о персональном служебном несоответствии, а не исключено, что и об ответственности за многомиллиардна. Нельзя не согласиться с оценкой минюстовского нормотворчества главы службы ФСКН, который призвал более взвешенно относиться к правотворческим решениям в такой смертельно опасной для общества сфере: «Это постановление привело к декриминализации того, что раньше воспринималось как преступление.

Сейчас значительная часть мелких сбытчиков уходит от ответственности» 158. Налицо квалификационная ошибка № 1 законотворческой этиологии.

Спор между Минюстом и ФСКН еще раз иллюстрирует невысокий уровень российского нормотворчества. Относительно крупного и особо крупного размера наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов примечания к ст. 228 УК согласно ФЗ от 5 января 2005 г. № 11-ФЗ говорят только о том, что они утверждаются Правительством РФ. Постановление Правительства РФ от 7 февраля 2006 г. № 76 «Об утверждении крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ для целей ст. 228, 2281 и 229 Уголовного кодекса Российской Федерации» утвердило перечень около 100 наркотиков, существенно снизив крупные и особо крупные их размеры. По-становление с перечнем необходимо опубликовать. Оно относится к нормативному правовому акту, затрагивающему интересы миллионов дозы потребления в десять и более раз, а особо крупным размером — в 50 и более раз.

Почем опиум для народа. Правительство скажет, какие дозы наркотиков подсудны // Российская газета. 2005. 29 апр.

граждан. Согласно ч. 3 ст. 15 Конституции оно не может применяться, если не опубликовано для всеобщего сведения.

Очевидно, что перипетии с бланкетностью составов нарко-преступлений напрямую влекут квалификационные ошибки.

Как бы ни была затруднена квалификация преступлений по бланкетным уголовноправовым нормам, от последних объективно нельзя ни отказаться, ни сократить их число. Кроме того, они выполняют значимую законодательно-техническую функцию «деказуистичности» текста диспозиций норм УК. Одно из важных требований законодательной техники — максимальная обобщенность текста норм при сохранении их ясности. Для уголовно-правовых норм это достигается сочетанием отсылок к базовому законодательству в характеристике тех или иных элементов составов с подробным описанием криминообразующих признаков. Наиболее четко воспринимаются фразы из семи слов. Ранее говорилось о серьезных нарушениях требований к языку уголовного закона в ст. 141, 1411 и 1421, внесенных в УК ФЗ от 4 июня 2003 г. № 94-ФЗ и от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ. В ст. 141 внесены уточнения, не меняющие смысла нормы, но удлиняющие ее текст и вносящие неопределенность в толкование. Например, добавленное избыточно оценочное слово «свободное»

осуществление избирательного права ставит вопрос, а какое осуществление избирательных прав «несвободное». Логически избыточно и тавтологично уточнение, что воспрепятствование деятельности членов избирательной комиссии «связанной с использованием ими своих полномочий». Понятно, что работа избирательной комиссии — это и есть работа, связанная с исполнением ее членами своих обязанностей.

Добавления к ст. 141 УК не «воскресят» этой «мертвой» нормы, так как не названы криминообразующие элементы хотя бы в общей форме, как в ст. 140, «если эти деяния причинили вред правам и законным интересам граждан». Криминообразующие признаки описаны в ч. 2 ст. 141. Они и будут применяться в квалификации.

Добавленная ст. 1411 в УК вместо казуистичных попыток описать почти двумястами словами всевозможные случаи нарушения порядка финансирования избирательной кампании и проведения референдума вполне могла быть сформулирована как бланкетная норма с четкими криминообразующими признаками. К примеру, «незаконное оказание финансовой поддержки при проведении избирательной кампании или референдума в крупных размерах». Слово «незаконное» означает бланкетность, обязывающую правоприменителя обратиться к ФЗ о порядке проведения избирательных кампаний и референдумов. Термин «в крупных размерах»

характеризует составообразующий признак. Все другие слова и дефиниции статьи находятся в избирательных законах. На них и должен ссылаться правоприменитель.

конструирования уголовно-правовых норм.

Казуистичность норм закона является значительным их недостатком. Она характерна для неразвитых систем права, например феодального. Правильно отмечалось, что «избыточными с точки зрения языка следует рассматривать все нормы, содержащие казуистический перечень тех или иных лиц (предметов, действий, последствий) и заканчивающиеся оборотом “иные”. Эта форма построения норм является неприемлемой вследствие нулевой семантической ценности» 159.

Наиболее удачным представляется формулирование бланкетных норм раздела XI «Преступления против военной службы». Они не перечисляют многочисленные разнохарактерные нарушения правил несения военной службы — боевого дежурства, уставных правил, пограничной службы и пр. Во всех бланкетных диспозициях назван главный криминообразующий признак — если соответствующее нарушение повлекло или могло повлечь тяжкие последствия.

Итак, можно сделать выводы:

1. Бланкетные уголовно-правовые нормы, которые избираются для квалификации преступлений, выделяются словом «незаконное», «неправомерное», «противоправное», «нарушение правил», по терминологии иных отраслей права, по прямой отсылке к конкретной отрасли права, например международному;

2. Квалификация преступлений может производиться лишь по федеральному законодательству и иным федеральным нормативным правовым актам, регулирующим отношения других отраслей права;

3. При коллизиях норм отраслей права, к которым отсылает УК, преимущество при квалификации преступлений имеют кодексы, независимо от времени их издания;

4. Коллизии отраслевого и уголовного законодательства решаются в пользу УК РФ.

Квалификация преступлений по бланкетным нормам в качестве обязательного установления ее безошибочности предполагает ссылку на источник отраслевого права.

Предложения по усовершенствованию конструирования уголовно-правовых бланкетных норм, которые способны сократить квалификационные ошибки:

а) следует избегать казуистичности при описании нарушений, регламентируемых иными отраслями права, отразив бланкетность в терминах «незаконно» или «нарушение правил» и четко прописать общественно опасные последствия;

Законодательный процесс. Понятия. Институты. Стадии: Научно-практическое пособие. М., 2000.

С. 111.

б) возможна и, так сказать, «полубланкетная» конструкция, когда основные признаки правонарушений по другим кодексам фиксируются в диспозициях норм УК (банкротство, контрабанда и др.), а в целом для более полного уяснения требуется обращение к базовому законодательству;

в) законодателю субъектов Федерации при реализации их нормотворческих функций по смешанному федерально-субъектному законодательству надлежит строго придерживаться федерального законодательства, не создавать коллизий, которые непременно вызовут квалификационные ошибки; нормативные правовые акты субъектов Федерации при квалификации преступлений во всех случаях не должны учитываться как бланкетные;

г) во избежание искажения правил криминализации деяний, которую осуществляет исключительно федеральный закон, четко размежевывая преступления и проступки, при бланкетности тех или иных признаков составов требуется обязательное указание на главные криминообразующие элементы — общественно опасные последствия, форму вины, цель, способ (насильственный, групповой, с использованием служебных полномочий, обманный).

В теории уголовного права нормы, взаимодействующие по диалектике общего и особенного, целого и части называют конкурирующими. УК и практика, по крайней мере, опубликованная практика Верховного Суда РФ и других судов, не употребляют этого понятия «коллизия». Полагаю, термин «коллизия» и лингвистические и логические толкования по словарям русского языка и энциклопедическим справочникам едины в понимании коллизии как «борьбы» за прибыль (закон), выживание (биол.), за успех и т.п. Между тем диалектический закон взаимодействия общего и особенного такой борьбы не знает. Общее — родовое явление и понятие, особенное — видовое. Последнее специфицирует, конкретизирует, сужают общие признаки. Назначение общей нормы состоит в определении в диспозициях норм основных составообразующих признаков. Они обязательно наличествуют в специальных нормах с добавлением одного или более других признаков. Это важно для квалификации преступлений по нормам, находящимся в соотношении общей и особенной норм. Если в специальной норме не предусмотрены признаки ее родового понятия в общей норме, соотношение общей и специальной нормы разрушается.

Квалификация по общей норме производится тогда, когда содеянное не подпадает под видовые специальные нормы УК. Правильно писал А.Н. Трайнин, что родовой состав «как бы сохраняется в резерве для тех случаев, которые специальными составами не охватываются» 160. Общая и специальная нормы не могут быть основанием для квалификации при идеальной совокупности деяний; только при реальной совокупности преступлений.

Понятие конкуренции норм в УК и публикациях не бесспорны. Так, А.С. Горелик усматривает сущность конкуренции уголовно-правовых норм в том, что содеянное подпадает под несколько норм, но применению подлежит только одна из них 161. По Л.В. Иногамовой-Хегай, «конкуренция уголовно-правовых норм — это регулирование одного уголовно-правового отношения одновременно двумя или более нормами, приоритетной из которых является одна норма» 162. Для таких доктринальных толкований как будто есть законодательное основание. Действительно, ч. 3 ст. 17 УК совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме».

предусмотренным двумя нормами? Полагаю, ответ может быть только отрицательный.

следовательно, квалификации «совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом». Так, получение взятки (специальная норма — ст. 290) является разновидностью злоупотребления служебными предусмотрено в двух названных статьях. О нем говорится только в ст. 290 УК.

Обратимся к УК РФ. Существует совокупность преступлений, которая согласно ч. ст. 17, означает, что деяние предусмотрено двумя или более нормами Кодекса. И есть единичное преступление, которое предусмотрено одной статьей УК. Совокупность Единичное преступление предусмотрено соответственно в одной уголовно-правовой норме. Умышленное убийство (ст. 105), общая норма всех умышленных убийств (ч. ст. 105, 106–108, 227, 295, 317), но они как все специальные нормы дополнены другими Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 243–244.

См.: Горелик А.С. Конкуренция уголовно-правовых норм. Красноярск, 1998. С. 14.

Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права. М., 1999. С. 11.

квалифицированным. Полностью дублирующие друг друга нормы УК неизвестны.

Составы преступлений дифференцируются по самым различным основаниям.

З.А. Незнамова, одна из первых посвятившая серьезное докторское исследование коллизиям в уголовном праве, полагает, что термины «коллизия» и «конкуренция» по сути тождественны 163. Представляется, что это не согласуется с пониманием коллизии в уголовном законе как разновидности уголовно-структурных дефектов и системы законодательства. Понятно, что конкуренция, т.е. соотношение общих и специальных норм УК к дефектам законодательства отнести нельзя. Более того, конструкции по типу общие и специальные нормы в УК необходимы и полезны.

Анализ публикаций о конкуренции уголовно-правовых норм позволяет усомниться в обоснованности такого понимания конкуренции. В связи с этим логичнее отказаться от неизвестного УК и практике понятия «конкуренция», а употреблять законодательную терминологию о квалификации по общей и специальной нормам. Часть 3 ст. «Совокупность преступлений» регламентирует два вида квалификации преступлений:

по совокупности и по общей и специальной норме. Признается, что: а) квалификация по специальной норме, при наличии общей, имеет примат и б) квалификация по соотношению общей и специальной норм не относится к квалификации по совокупности преступлений. Правда, она нуждается в ограничительном толковании, которое давно осуществляется доктринальными комменаторами. Совокупность преступлений отсутствует при идеальной, но не реальной совокупности общей и специальной нормы. Если должностное лицо сначала получило взятку, а затем злоупотребило служебными полномочиями, то квалификация содеянного будет производиться по правилам реальной совокупности преступлений (по ч. 1 ст. 290 и ч. ст. 285 УК).

Во избежание квалификационных ошибок важно, чтобы общие нормы не оказывались в противоречии со специальными. Для этого им надлежит содержать те признаки, которые полностью распространяются на все специальные нормы, не входя с ними в противоречие. В этой связи возникает потребность в оценке норм-понятий, которые есть в ряде статей УК РФ и стран СНГ, например в УК Республики Беларусь.

Нормы-понятия в УК РФ представлены в примечаниях, например, понятия хищения должностного лица, представителя власти, преступлений против военной службы. Их можно отнести к разновидности общих норм, но без санкций. Они значимы и для законодателя, и для квалификации деяний. Используя их в оценке специальных норм, правоприменителю надлежит безотступно следовать их законодательной характеристике.

К общим относятся все институты и нормы Общей части УК. Однако предписание ч. 3 ст. 17 о квалификации по специальной, а не по общей норме к ним не относится. В ст. 17 регламентируется квалификация совокупных и единичных преступлений.

Наиболее распространенные общие нормы в УК РФ: ст. 105 (умышленное убийство), ст. 109 (причинение смерти по неосторожности), ст. 130 (оскорбление), примечание №1 к ст. 158 (хищение), ст. 171 (незаконное предпринимательство), ст. должностных лиц), ст. 327 (подлог), ст. 331 (понятие преступлений против военной службы).

Конкурировать могут и две специальные нормы. Тогда одна из них оказывается общей по отношению к другой. Правило квалификации по специальной норме сохраняется 164.

Итак, можно сделать выводы:

1. Если деяние предусмотрено в одной норме — специальной и в большинстве признаков в другой — общей, то оно квалифицируется по специальной норме;

2. Совокупность преступлений, квалифицируемая по общей и специальной нормам, допустима, если совокупность реальная. Квалификация по правилам идеальной совокупности исключается;

3. Квалификация по специальным нормам должна основываться на признаках, указанных в общей норме;

4. Квалификация по общей норме производится в случаях, когда отсутствуют для этого специальные нормы;

5. Противоречие по вине законодателя между общей и специальной нормами, когда не все признаки общей нормы пригодны для квалификации содеянного по специальным нормам, разрешается в пользу последней.

Конкуренция целого и части относится к квалификации не по общим и специальным нормам, а к квалификации сложных преступлений, совокупности и единичных преступлений (рассмотрены в гл. VI настоящего издания).

Незнамова З.А. Коллизии в уголовном праве. Екатеринбург. 1995. С. 8, 16.

См. подробнее: Горелик А.С. Указ. соч.

Коллизионные, иначе противоречащие друг другу нормы165 проистекают из дефектов законодательства, о которых говорилось в гл. 1 настоящего издания, как о главном источнике квалификационных ошибок. З.А. Незнамова называет его логико-структурным дефектом. Полагаю, что законодательная противоречивость проистекает не только из-за нарушений законодательной техники — лексической, системной, логической, но и направлений уголовной политики, например, в наиболее опасном виде — политикоконъюнктурном, в отступлении от принципов уголовного, конституционного и международного права. О ряде таких противоречий, в частности уголовного и международного права ранее уже повествовалось.

В данном параграфе ставится задача предложить правила квалификации преступлений при наличии коллизии внутри УК и с другими кодексами. Основным механизмом разрешения противоречий между нормами федерального законодательства остается ограничительное и расширительное толкование законодательства. При этом полностью противоречия внутри УК устранить нереально. Использование компьютерных технологий весьма помогло бы в системном толковании. Остановлюсь лишь на основных коллизиях.

Принцип равенства граждан перед законом статья УК распространила только на граждан, совершивших преступление. Граждане, потерпевшие от преступлений, выпали из равной уголовно-правовой охраны, что противоречит Конституции. В ч. ст. 19 Основного Закона сказано: «Все равны перед законом и судом». Неточная формулировка уголовно-правового принципа создала коллизию в защите прав потерпевших, например от служебных преступлений в частном секторе. Между тем последний занимает по разным подсчетам от 53 до 70% в экономике России.

Нарушение принципа равенства охраны разных форм собственности тоже антиконституционно и наглядно иллюстрируется сравнением глав 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях» и ст. «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления». Управляющие частных коммерческих предприятий поставлены Кодексом в явно льготные условия по сравнению с должностными лицами государственного сектора. Мною многократно критиковалось См. подробнее: Гончаров Д.Ю. Взаимосвязи и коллизии норм уголовного и уголовнопроцессуального законодательства. Екатеринбург, 2004.

такое положение еще на стадии разработки проектов УК. Частные управляющие по УК РФ 1996 г. не отвечают за служебную халатность, служебный подлог, превышение должностных полномочий, незаконное участие в предпринимательской деятельности.

Законодателем создана очередная коллизия, и как ее решать при квалификации преступлений? Один за другим рушатся опасные бассейны, катки и рынки. Они, как правило, находятся в частной собственности. Вина частных управляющих строитель-ством и эксплуатацией объектов торговли и спорта очевидна. Так, в марте 2006 г. обрушился Басманный рынок в Москве, погибли и получили ранения сотни квалифицировали как халатность. Затем переквалифицировали на причинение смерти и вреда здоровью по неосторожности (ст. 109), так как директор рынка недолжностное лицо. В результате одинаковые по тяжести преступления государственным должностным лицом и частных управляющих квалифицируются ввиду ошибки законодателя по разным статьям. Санкции за преступления управляющих при этом всегда оказываются меньшими. Так, за халатность, повлекшую смерть двух или более лиц, по ч. 3 ст. 293 предусмотрено лишение свободы до семи лет. За причинение смерти по неосторожности двум или более лицам частными управляющими допускается наказание даже без лишения свободы — ограничение свободы до пяти лет.

предусмотренных в гл. 23, также вынужденно производится по нормам об общеуголовных преступлениях, т.е. где субъект не специальный, а общий. К примеру, служебный подлог, учиненный частным служащим, будет квалифицироваться как общеуголовный подлог по ст. 327 УК. Квалификация присвоения полномочий должностного лица (ст. 288) для служащих возможна в качестве общего субъекта по ст. 330 «Самоуправство», если имеются признаки оспариваемости и причинение существенного вреда. Для квалификации действий государственных и муниципальных служащих этого не требуется, достаточно существенного нарушения законных интересов граждан или организаций. Незаконное участие в предпринимательской деятельности государственных или муниципальных служащих квалифицируется по ст. 289 УК. Частный служащий из-за отсутствия аналогичной нормы в гл. 23 отвечать либо вообще не будет, либо по статьям о предпринимательских преступлениях гл. УК.

Действия государственного должностного лица, превысившего полномочия, квалифицируются по ст. 203 ограниченного круга лиц, а именно как служащих частных охранных или детективных служб. Деяния остальных опять-таки могут квалифицироваться по статьям об общеуголовных преступлениях, к примеру, как насилие, применение оружия или специальных средств. Отказ в предоставлении информации Федеральному Собранию или Счетной палате РФ должностным лицом квалифицируется по ст. 287 УК. Для управляющих частных организаций нет подобного уголовно-правового запрета, и общеуголовную статью, кроме подлога, найти трудно.

Так, законодатель реализует конституционное предписание: «Все равны перед законом и судом».

Квалификация имущественных преступлений, предмет которых правильно, как в УК 1922 г., гл. 21 действующего Кодекса именуется «чужая собственность» независимо от ее правовых форм, не вызывает трудностей. Квалификация же деяний служащих, управляющих собственностью, оказалась коллизионной вопреки Конституции и ст. УК, требующих привлечения к равной уголовной ответственности лиц, совершивших аналогичные преступления, независимо от их должностного положения.

Практичен вопрос, как квалифицировать групповые служебные преступления с участием государственных должностных лиц и частных управляющих? По гл. 30 или УК? В этом случае имеется не группа из общих и специальных субъектов, квалификация которых предусмотрена ч. 3 ст. 334 УК, а из смешанных субъектов, действия которых коллизионно регулируют разные статьи указанной главы. Коллизия между гл. 23 и повлекла также противоречие гл. 21 и 22: квалификация хищения не зависит от форм собственности, а управление собственностью оказалось зависящим от частной или государственной сфер деятельности служащих.

Так, п. «а» ч. 4 ст. 290 УК предусматривает минимальное наказание до 12 лет лишения свободы для публичных должностных лиц за получение взятки группой лиц. Пункт «а»

ч. 4 ст. 204 за получение частной коммерческой взятки группой содержит максимальную санкцию до 5 лет лишения свободы. Если в группу входили и публичные, и частные взяткополучатели, то по какой статье должна быть квалификация? В УК ответ отсутствует. Выход из противоречия, очевидно, надо искать в общественно опасных последствиях и роли в группе. Частные или публичные интересы понесли от получения взятки больший ущерб в виде дезорганизации деятельности соответствующих предприятий и учреждений административно-хозяйственных, властных, организационно-распорядительных. На практике обоснованно стали вменять состав преступного сообщества и субъектам частной экономики (см. дело М. Ходорковского и П. Лебедева). Положение с квалификацией облегчает отдельное регулирование сообщества по ст. 210 УК.

Организованная группа и группа по предварительному сговору оцениваются Кодексом как квалифицирующий признак составов. Какому из них отдавать предпочтение при смешанном составе «частников» и «государственников»? Решение коллизии можно поставить в зависимости от соотношения доли государственного и частного капитала в соответствующем предприятии. Уверенности в правильности предлагаемых вариантов разрешения коллизии гл. 23 и 30 нет. К сожалению, постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» не предлагает решение поставленного вопроса. Оно говорит лишь об участии в группе общего и специального, а не двух специальных субъектов. Квалификация такого соучастия прописана в ч. ст. 34 УК и в толковании не нуждается.

Ответы на поставленные и подобные вопросы не составили бы труда, соблюди законодатель конституционный и уголовно-правовой принципы о равенстве всех перед законом и судом. Еще до принятия УК 1990 г. мною предлагалось регламентировать ответственность за одинаковые преступления, государственных, муниципальных, военных и частных служащих в одной главе 166. Но лоббисты из правых сил стремились ответственности. Им это удалось.

Уголовный кодекс не лишен целого ряда коллизий между нормами Общей и ответственность за неосторожные преступления, не получила должной реализации в главах Особенной части, прежде всего в гл. 26 «Экологические преступления». За неосторожности. Отсутствие в диспозициях о них фразы о причинении вреда по неосторожности дает основание исходя из ч. 2 ст. 24 квалифицировать их и как умышленные, и как неосторожные, что неверно и требует ограничительного экологических правил умышленно требует квалификации содеянного как умышленное преступление, например, по ст. 168 УК, если умышленное уничтожение или повреждение имущества повлекло причинение значительного ущерба, или по статьям об умышленном причинении вреда здоровью, либо по статьям об умышленных должностных преступлениях 167. Нарушение же правил охраны окружающей среды при См.: Кузнецова Н.Ф. К истории проектов Уголовных кодексов Российской Федерации // Вестн.

Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1995. № 2.

См. подробнее: Лопашенко Н.А. Экологические преступления. СПб., 2003.

производстве работ (ст. 246) может совершаться и умышленно, когда выброс в атмосферу, землю, водоем привел к изменению радиоактивного фона. Однако причинение вреда здоровью человека при нарушении этих правил допустимо только по неосторожности. Умысел влечет другую квалификацию — по статьям об умышленных преступлениях против здоровья человека. Часть 3 ст. 246 четко сформулировала вину:

«Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, повлекшие по неосторожности смерть человека либо массовое заболевание людей». Немассовое заболевание людей должно квалифицироваться как неосторожное причинение тяжкого или легкого вреда здоровью человека. Отсюда коллизия ч. 2 ст. 24 и норм Особенной части разрешается путем системно-сравнительного и логического толкования.

Коллизия усматривается между нормами о приготовлении к преступлениям и некоторыми статьями УК, которые не учитывают, что преступно приготовление лишь к тяжким и особо тяжким преступлениям. Так, ч. 5 гл. 34 УК предусматривает правило квалификации неудавшегося соучастия, согласно которому при недоведении исполнителем преступления до конца по не зависящим от него обстоятельствам действия остальных соучастников квалифицируются как приготовление или покушение. Неудавшееся подстрекательство так же предписано квалифицировать, как приготовление к преступлению, к которому по не зависящим от него обстоятельствам ему не удалось склонить другое лицо. Коллизия снимается посредством ограничительного системно-сравнительного толкования ч. 5 ст. 30 с учетом ч. 2 ст. УК.

Коллизионность норм Общей и Особенной частей должна устраняться в пользу норм Общей части. Последние распространяются на все без исключения нормы Особенной части. Например, ст. 2821 «Организация преступного сообщества» смешивает два разных вида соучастия — организованную группу (ч. 3 ст. 35) и преступное сообщество (ч. 4 ст. 35): «...создание экстремистского сообщества, т.е. организованной группы лиц», что противоречит ст. 35 Общей части УК. Однако данную коллизию устранить непросто. Преступное сообщество создается согласно ст. 210 УК для совершения тяжких и особо тяжких преступлений. В перечень преступлений экстремистской направленности по ст. 2821 не включены преступления небольшой и средней тяжести.

Стало быть, если соблюдать правило квалификации о примате Общей части УК, статью нельзя будет использовать при квалификации. Остается сделать исключение из правила о соотношении предписаний Общей и Особенной частей УК, считая экстремистской только в форме организованной группы, «поправив» законодателя. Так и толкуется норма по правилу «не верь глазам своим», глядя на текст ст. 2821 УК речь идет о создании организованной группы 168.

Существует коллизия также между ст. 2821 и ст. 2822. Экстремистским сообщество признает суд. Лишь после вступления в силу судебного решения можно говорить о таковом. Отсюда квалификация организации экстремистского сообщества или участия в нем по ст. 2821 возможна только после судебного решения. До этого составов преступлений, квалифицируемых по ст. 2821, нет. Такого рода коллизии — прямая дорога к квалификационным ошибкам.

Противоречие имеется между ст. 8 «Основание уголовной ответственности», ст. «Понятие преступления», с одной стороны, и примечанием к ст. 201 «Злоупотребление полномочиями» — с другой. Основанием уголовной ответственности УК РФ признает предусмотренного настоящим Кодексом. Деяние является преступлением, если оно обладает свойствами вины, общественной опасности и уголовной противоправности.

Общественная опасность состоит в причинении реального вреда (ущерба) охраняемым Кодексом интересам личности, обществу, государству, или создании угрозы его причинения.

Примечание № 2 к ст. 201 УК напрямую противоречит приведенным статьям. Оно гласит, что если деяние, предусмотренное статьями гл. 23 УК о преступлениях против исключительно коммерческой организации, не являющейся государственным или заявлению этой организации или с ее согласия.

Ошибка первая: в УК включена процессуальная норма о порядке уголовного преследования. Разработчики проектов УК тщательно выверяли содержание норм на предмет уголовного права. Это примечание создало коллизию с УПК. Последний традиционно подразделяет уголовные дела по порядку их возбуждения на публичные, частные, частно-публичные. В ст. 20 УПК ст. 201–204 УК не предусмотрены. Ввиду наличия в УК примечания № 2 в УПК была введена ст. 23, которая при воспроизводстве примечания «слегка» его изменила. УК говорит о заявлении организации или с ее согласия, УПК — о заявлении руководителя данной организации или с его согласия. Статья 23 УПК вошла в коллизию не только с УК, но и с ГК РФ.

«Высшим органом управления акционерным обществом, — гласит ч. 1 ст. 103 ГК, — коллегиальным (правление, дирекция) и (или) единоличным (директор, генеральный См.: Тюнин В. Организация экстремистского сообщества // Уголовное право. 2006. № 3. С. 52.

директор).

Ошибка вторая: в УК нет ни одной нормы, которая предусматривала бы ответственность деяния, не обладающего общественной опасностью, т.е. не причиняющего вред личности, обществу, государству. Не существует в реальной экономической системе таких коммерческих организаций, которые причиняли бы вред исключительно ей без ущерба для взаимодействующих с ней других организаций.

В постановлении Конституционного Суда РФ от 24 июня 2005 г. правильно отмечалось: «Введение законом уголовной ответственности за то или иное деяние является свидетельством достижения им такого уровня общественной опасности, при которой для восстановления нарушенных общественных отношений требуется использование государственных сил и средств… решение вопросов о возбуждении уголовного дела и его дальнейшем движении, а также о прекращении уголовного дела или уголовного преследования не зависит от волеизъявления потерпевшего — оно предопределяется исключительно общественными интересами, конкретизируемыми на основе требований закона и фактических обстоятельств дела» 169.

Ошибка третья: коллизионность примечаний № 2 и 3 ст. 201 УК. Примечание № допускает не существующий в экономико-правовой практике вред исключительно одной коммерческой организации. Примечание же № 3 правильно устанавливает, что если деяние по статьям гл. 23 причинило вред интересам других организаций, а также интересам граждан, обществу или государству, уголовное преследование осуществляется на общих основаниях. Все без исключения преступления такой вред причиняют.

Коллизионность названных примечаний к ст. 201 разрешается по принципам законности и равенства ст. 8 и 14 УК. Независимо от каких-либо заявлений «руководителя», на общих основаниях состав преступления налицо, если в деяниях содержатся все признаки, описанные в нормах гл. 23 УК.

Итак, можно сделать выводы:

1. При коллизиях международно-правовых и внутренних норм об ответственности за преступления квалификация производится по УК РФ, куда должны быть в обязательном порядке имплементированы ратифицированные международные акты.

Временно до этого могут непосредственно применяться те нормы международного уголовного права, которые смягчают и устраняют уголовную ответственность в соответствии с правилом об обратной силе уголовного закона, с принципами Российская газета. 2005. 8 июля.

справедливости и гуманизма;

2. Коллизии между Конституцией и УК разрешаются аналогично. Верховенство и непосредственность ее действия зафиксированы в ч. 4 ст. 15 Основного Закона.

Поскольку нормы Основного Закона носят общий характер, их установления тоже должны быть внесены в УК в институтах и статьях для квалификации преступлений.

Конституция определяет принципы уголовного права, направления уголовной политики, права граждан, которые должны защищаться государством посредством права, в том числе уголовного. Естественные, неотъемлемые, данные человеку от рождения права, записанные в разделе II Конституции, равный доступ граждан к правосудию, регламентируемый гл. 7 «Судебная власть», базируют соответствующие уголовно-правовые запреты 170;

3. Коллизии между нормами Общей и Особенной частей разрешаются в пользу норм Общей части УК;

4. Коллизии внутри норм Общей и внутри норм Особенной частей Кодекса разрешаются согласно принципу гуманизма квалификацией по менее строгой норме УК;

5. Коллизии между УК и УПК разрешаются по предмету регулирования в соответствии с диалектикой взаимодействия содержаний и формы. Все аспекты квалификации преступлений — предмет уголовного права;

6. Коллизии Уголовного и других кодексов также преодолеваются по предмету регулирования. Если УК отступает от принятых в других базовых кодексах понятий, надлежит в примечаниях к соответствующим нормам сделать соответствующую оговорку.

Конституционные основы уголовного права. Материалы I Всероссийского конгресса по уголовному праву, посвященного 10-летию Уголовного кодекса Российской Федерации. М., 2006.

КВАЛИФИКАЦИЯ

СОСТАВОВ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

С ОЦЕНОЧНЫМИ ПРИЗНАКАМИ

П о удельному весу ко всем квалификационным ошибкам первенствует, как отмечалось, ошибка оценочных признаков составов преступлений. Исследователи называют цифры от 30 до 60% и более 171. Столь значительный разброс в подсчетах объясняется различиями в понимании оценочных признаков. Это подтверждается результатами опроса 180 научных работников, преподавателей вузов и практиков, проведенного по анкете Н.А. Лопашенко и Е.В. Кобзевой в 2001 г. Кроме того, разнятся единицы измерения оценочных признаков: только в диспозициях, в диспозициях и санкциях, в нормах об освобождении от уголовной ответственности и наказания. Не различаются часто также условные и безусловные оценочные признаки. Для целей квалификации потребуется анализ оценочных признаков только составов, зафиксированных в диспозициях норм УК.

вариативности, неконкретизированности, обобщенности, зависимости от ситуации совершения преступления. Разночтения состоят в оценке роли правосознания следователя и судьи, с одной стороны, и воли законодателя — с другой, при квалификации составов преступлений с оценочными признаками.

По данным Е.В. Кобзевой, удельный вес статей с оценочными признаками в единственном числе — 50%, от двух до четырех — 25%, более пяти оценочных признаков указаны в 7% норм, т.е. всего — 83% статей УК. Даже с учетом того, что в расчет ею принимались оценочные признаки не только диспозиций, но и санкций, такое количество норм представляется завышенным. В список оценочных признаков (см. Приложение 1 к указанной работе Е.В. Кобзевой) попало немалое число тех, отнесение которых к оценочным спорно. К примеру, в их число включено насилие, опасное для жизни и здоровья, и насилие, не опасное для жизни и здоровья. Между тем УК конкретно описывает эти признаки в ст. 111, 112, 115, 116. Сомнительна оценочность признака «крупный ущерб», когда в большинстве случаев, особенно по реформе УК от 8 декабря 2003 г., размеры большинства из них конкретизированы в примечаниях к статьям.

См. подробнее: Кобзева Е.В. Оценочные признаки в уголовном законе. Саратов, 2004.

Если подсчитать безусловно оценочные признаки, то, по моим подсчетам, их не более трех десятков. Следует отметить, что привычная для толкования оценочных признаков фраза «в зависимости от обстоятельств дела» приобрела в России уникальную значимость. Только в XX в. социально-экономические и политические режимы изменялись по меньшей мере пять раз. «Конкретные обстоятельства дела» оказались связанными со сменой политико-экономических формаций. Реставрация в 1990 гг.

капитализма обусловила декриминализацию спекуляции и коммерческого посредничества, сделав их легальным бизнесом. Клевета и оскорбления в СМИ стали нормой «свободы слова», «черный пиар» — безнаказанным вмешательством в частную жизнь. Рынок сексуальных услуг вылился в порнографию, гомосексуализм и проституцию.

Строго говоря, каждая уголовно-правовая норма может потребовать конкретизации в необычных условиях совершения преступления. В них представлена типичная формулировка усредненной общественной опасности деяния, поэтому на практике возникает необходимость интерпретации. Иллюстрацией может послужить «классическое» безоценочное преступление — убийство. Часть 1 ст. 105 УК гласит:

«…убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку». Два признака — «смерть» и «человек» могут в нетипичных случаях убийства потребовать толкования. Интерпретируемые при правоприменении признаки составов, на которые в конкретной ситуации нельзя ответить на вопрос, как это бывает при конкретных признаках «да» или «нет» и tertium non datum («третьего не дано»), отнюдь не оценочны.

Так, в течение 2002–2006 гг. между следователями и трансплантологами Москвы продолжалась дискуссия относительно момента наступления смерти пациента, когда правомерно изъятие его органа в качестве донорского. По делу врачей, как ранее отмечалось, было возбуждено уголовное дело о приготовлении к убийству в связи с тем, что они изъяли почку у живого человека. Лишь третий оправдательный приговор поставил точку в этом резонансном уголовном деле.

Ф. Энгельс еще в позапрошлом веке отмечал проблему, над которой давно бьются юристы, отграничения детоубийства от аборта, когда нужно определить, человек уже есть, или его нет, а есть плод, хотя признаки криминального аборта не оценочные.

Состав кражи сформулирован, казалось бы, предельно конкретно: «тайное хищение чужого имущества». При нестандартной ситуации ее совершения потребуется толкование практически всех слов. «Тайное» — для кого? «Чужое» — а предметы совместной собственности? «Имущество» — гражданско-правовое или уголовноправовое содержание?

Так, П., увидев две шубы, которые сушились на веревке во дворе дома, а рядом сидела что-то вязавшая женщина, быстро снял шубы и вынес со двора. Женщина кражи не заметила, так как была слепа. Квалификация содеянного — кража или грабеж — зависит от толкования слова «тайное». Тайное или открытое оно должно быть для виновного. Налицо состав грабежа, а не кражи: вор полагал, что его никто не заметил.

Ошибка в форме хищения, и она решается по субъектному критерию — содержанию вины, мотивов и целей. Однако правоприменительная и судебная оценки конкретных признаков составов в нестандартных ситуациях не превращает их в оценочные.

предусмотренных? В теории разброс мнений, как отмечалось, весьма велик. Корень разногласий в определении соотношения оценок правоприменителя и законодателя.

Крайняя позиция: оценочные признаки определяет не закон, а следователи и судьи по их собственному правосознанию. Так, А.В. Наумов считает оценочными признаками «те признаки состава преступления, которые определяются не законом или иным Н.А. Лопашенко пишет, что «оценочная категория — это категория, которая не определяется в уголовном законе, и в принципе допускает различные варианты ее толкования» 173. Теоретик права С.И. Вильнянский, впервые употребивший термин «оценочные признаки», относил к ним те, которые представляют правоприменителю «возможность свободной оценки фактов с учетом индивидуальных особенностей» 174.

М.И. Ковалев считал оценочными элементами «постулаты, позволяющие привносить в них разные суждения в зависимости от позиции интерпретатора» 175.

С приведенными определениями оценочных признаков, как определяемых не законом, а правоприменителем, согласиться нельзя. Оно противоречит принципу законности с его требованием «Nullum crimen sine lege», а также понятию преступления с его обязательным свойством — уголовной противоправностью. Без уголовного закона не существует никаких, в том числе оценочных признаков состава преступления. Так, Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973. С. 97.

Лопашенко Н.А. Еще раз об оценочных категориях в законодательных формулировках преступлений в сфере экономической деятельности // Уголовное право. 2002. № 2. С. 42.

Вильнянский С.И. Применение норм советского права // Учен. зап. Харьковского юридического института. Вып. 7. Харьков, 1956. С. 13–14.

Ковалев М.И. Оптимальное соотношение формального и оценочного в уголовном законе // В.Н. Кудрявцев считает, что содержание оценочных признаков «в значительной мере определяется правосознанием юриста, применяющего закон, с учетом требований УК и конкретизированные законодателем и уточняемые органом, применяющим закон» 177.

Автор кандидатской диссертации об оценочных признаках в уголовном праве В.В. Питецкий относит к числу оценочных признаков, «которые дают возможность законодателю включить в область правового регулирования большое количество явлений, предметов, состояний, отличающихся различными эмпирическими свойствами, и содержание которых в большинстве случаев устанавливается с учетом конкретных обстоятельств дела и в значительной степени определяется правосознанием правоприменителя» 178.

В приведенных высказываниях оценочные признаки определяются тремя факторами — законом, правосознанием правоприменителей и конкретными обстоятельствами дела.

С ними можно согласиться с одной принципиальной оговоркой: приоритет в признании любого деяния преступлением, в том числе с оценочными элементами, принадлежит закону, а не правосознанию лиц, его применяющих, причем именно уголовному закону.

В бланкетных нормах законодательство или подзаконные акты определяют один — два элемента состава преступления, чаще предмет — оружие, наркотические средства и пр.

Все остальные элементы и их признаки формулирует уголовный закон, фиксируя собственные кримино- и составообразующие признаки. В связи с этим вряд ли обоснованы утверждения, что признаки составов преступления теряют свою оценочность, если их определяет акт другой отрасли права. Это бланкетные, а не оценочные признаки.

Е.В. Кобзева и ряд других авторов правильно считают, что оценочные признаки не могут разграничение преступлений и проступков.

Исследователи оценочных признаков справедливо признают обобщенный характер их законодательного описания. Такой прием законодательной техники позволяет отразить значительную вариативность оценочных признаков, что отличает их от описания не оценочных, конкретных признаков составов.

Например, А.А. Малиновский отмечает, что оценочное понятие — это «обобщение Советское государство и право. 1973. № 11. С. 70.

Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999.

Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 63.

Питецкий В.В. Конкретизация оценочных признаков уголовного законодательства // Советская юстиция. 1991. № 2. С. 12.

законодательстве посредством указания наиболее общих признаков явления или процесса. Специфические, частные признаки оценочного понятия в законодательстве отсутствуют и выявляются как посредством толкования правовой нормы, так и путем различного рода разъяснений и уточнений, даваемых судебной практикой и подзаконными актами» 179.

Таким образом, оценочные признаки диспозиций уголовно-правовых норм и описанных в них составов содержат максимально обобщенную характеристику элементов и признаков составов преступлений, не поддающихся описанию и формализации в УК ввиду их ситуационной вариативности. Они конкретизируются официально правоприменительным либо неофициально доктринальным толкованием.

Уголовный закон определяет всегда характер общественной опасности, качество, содержание деяния. Таковой зависит от объекта преступления — родового, видового, непосредственного, содержания вреда, формы вины, составообразующих способов.

Степень общественной опасности деяния как количественное свойство, взвешивается, если она не формулируется правоприменителем, не выходя за пределы характера общественной опасности деяния с учетом конкретных, актуальных в данный период места и времени обстоятельств дела. Степень общественной опасности зависит от величины ущерба, степени вины, низменности мотивации, вредоносности способа совершения преступления, в частности с использованием служебных полномочий и обмана. За исключением степени вины и низменности мотивов все перечисленные признаки, как правило, сформулированы в Общей и Особенной частях УК. Толкователям надо лишь их правильно применять, поэтому для свободной (читай «произвольной») интерпретации по правосознанию (читай «субъективному усмотрению») остается не намного больше мыслительной работы, чем при толковании конкретных признаков составов. Отсюда ставить акцент в понимании оценочных признаков на правосознании правоприменителя представляется необоснованным, а при современном состоянии законности в российском правосудии еще и весьма рискованным.

Юридическая литература предлагает немало видов квалификаций оценочных признаков по различным критериям. Для целей квалификации имеет значение прежде всего деление их на собственно (абсолютно) и относительно (условно) оценочные признаки 180. Первые не могут быть формализованы, описаны посредством указания на Малиновский А.А. Оценочные понятия в законодательстве // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование. Н. Новгород, 2001. Т. 1. С. 268.

размеры ущерба, способ и т.д. Вторые могут быть законодателем формализованы и описаны. Это относится, например, к характеристике «крупного», «существенного», «значительного» материального ущерба. Реформа УК от 8 декабря 2003 г.

формализовала материальный ущерб в целом ряде норм. Оценочные признаки типа «несчастные случаи с людьми» заменены конкретным описанием ущерба в виде причинения тяжкого вреда здоровью. Это относится и к признаку насилия. Его нельзя причислять к оценочным признакам, если дается законодательная расшифровка вида насилия: «насилие, не опасное для жизни и здоровья», «насилие, опасное для жизни и здоровья». Если употреблен без уточнения обобщенный термин «насилие», то его надо толковать, отправляясь от категории преступления, которое совершается с насилием.

Целый ряд оценочных признаков растолкован постановлениями Пленумов Верховного Суда РФ. Их можно выделить в группу законодательно оценочных (нельзя описать), но практически и теоретически достаточно конкретизированных и потому по существу во многом утративших признаки оценочных. Это относится, например, к таким признакам, как «особая жестокость» убийства (п. «д» ч. 2 ст. 105), «общеопасный способ» (п. «с» ч. 2 ст. 105), «хулиганские побуждения» (ч. 2 ст. 115) Оценочные признаки типа «иные», «другие», «также», которые замыкают перечень предметов, действий, способов и т.п. в диспозициях ряда норм, относятся к условно оценочным. Они поддаются достаточно внятному лингвистическому, логическому и системному толкованию. Важно при этом не выходить за рамки категории соответствующего преступления и характера общественной опасности деяния. Так, Пленум ВС РФ в Постановлении от 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» обстоятельно истолковал «иные тяжкие последствия склонения к потреблению названных веществ (ч. 3 ст. 230). «Под иными тяжкими последствиями следует понимать самоубийство или покушение на самоубийства потерпевшего, развитие у него наркотической зависимости, тяжелое заболевание, связанное с потреблением наркотических средств или психотропных веществ, заражение ВИЧ-инфекцией и т.п.» 181.

К группе абсолютно оценочных относятся оценочные признаки, связанные, как правило, с моральным ущербом и публичной нравственностью. Наибольшую сложность в этих случаях представляет оценка социально-этических ценностей, причиняющих психологический, моральный вред. Такой вред невозможно оценить в конкретно измеряемых единицах, подобно вреду материальному (в рублях) или физическому (степень утраты здоровья). Однако количественное выражение имеет всякий вред по диалектике взаимодействия качества и количества. И эти преступления измеряются по степени общественной опасности, часто прямо зависящей от оценочного кримино- и составообразующего признака. Альтернативность и относительность определения санкций во всех без исключения нормах УК РФ как раз и отражает мерность общественной опасности преступлений с оценочными составами.

Они могут быть малозначительными, являться проступками, а не преступлениями.

Диалектика взаимозависимости качества и количества любых категорий, в качественные, количественные и смешанные 182. Они все по законам диалектики оказываются «смешанными». Общественная опасность всех преступлений имеет характер и степени (см., например, ст. 15 — о категоризации преступлений, ст. 60 — об общих началах назначения наказания, альтернативность и относительность по размеру санкций). При толковании оценочных признаков, как бы ни было это сложно, надо стремиться к установлению степени общественной опасности в рамках характера общественной опасности. Безусловно оценочные признаки преступлений чаще всего связаны с нравственными и социально-культурными ценностями. Например, в составах «психотравмирующая ситуация», «аморальное поведение». В составе умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 111) оценочен признак «обезображивание». В составе причинения тяжкого вреда здоровью в состоянии аффекта (ст. 113) оценочный признак «аффект». Оценочны мотивы «национальной, расовой, религиозной»

ненависти или вражды, в клевете (ст. 129) — «честь и достоинство», «подрывающие репутацию»; «оскорбление» (ст. 130), «честь и достоинство», «неприличная форма».

Также оценочны «развратные действия» (ст. 135), «порнография» «порнографические материалы» (ст. 242, 2421); «жестокое обращение с животными» (ст. 245) и др. Если объединить приведенные и иные абсолютно оценочные признаки, то их окажется, на мой взгляд, не более 20–25. Таковы аморальность, обезображивание, Российская газета. 2006. 28 июня.

См.: Кобзева Е.В. Указ. соч. С. 98–101; Питецкий В.В. Оценочные признаки уголовного закона (сущность, функции, перспективы использования в законодательстве): Учеб. пособие. Красноярск, 1993.

С. 20–22.

Е.В. Кобзева относит к оценочным в этой норме «физические страдания» и «психические страдания» (Указ. соч. С. 191), что сомнительно. Законодатель дал оценку истязанию, указав, что они причиняют физическую и психическую боль, т.е. страдания без признаков причинения тяжкого и средней тяжести вреда здоровью.

психотравмирующая ситуация, ненависть, вражда, честь, достоинство, неприличная форма, развратные действия, порнография, жестокость.

Как правило, они связаны с ценностями общественной нравственности, которая, как известно, весьма вариативна в зависимости от морали соответствующего общества в данный период времени и места. Законодатель поэтому не может их описать или формализовать. Он может дифференцировать составы с такими признаками редко на простые, привилегированные и на квалифицированные, добавляя смягчающие или отягчающие признаки. Тем самым уточняется степень общественной опасности деяния, в том числе его элементов с оценочными признаками. Так, например, в ст. 130 УК, где квалифицирующими элементами названо оскорбление, «содержащееся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации». Хотя, казалось бы, на первый взгляд, каким образом высказывания неприличной формы могут попасть в СМИ или публично демонстрироваться?

Правилами публикации предусмотрено в таких случаях прибегать к отточиям, а по радио и телевидению глушить специальным звуком. В советский период, когда существовала цензура, такого не допускалось. В настоящее время ругательства и оскорбления звучат даже и с трибуны отдельных парламентов. Достаточно ознакомиться с дискуссией в парламенте РФ о допустимости в русском языке употребления ненормативной лексики при принятии закона о русском языке.

Правила толкования такого рода социально-нравственных оценочных признаков не выпадает в целом из приемов интерпретации уголовно-правовых норм, специфика заключается в акценте на грамматические, социальные, этические виды толкования.

Поскольку характер общественной опасности деяния, в том числе и элементов с оценочными признаками, определяется законодателем по объектам, т.е. социальными ценностями в виде интересов личности, общества и государства, постольку первое, что надлежит сделать при выборе квалификационной нормы, это определить родовой, видовой и непосредственный объекты преступления. Честь и достоинство являются объектом психического самосознания личности и его общественной значимости.

«Деловая репутация» — профессиональный авторитет работника любой сферы деятельности. Объект оскорбления и клеветы в преступлениях против личности един.

Объект оскорбления в других главах УК уже иной. Состав по ст. 319 — это «публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением». Возникает вопрос, при квалификации требуется ли неприличная форма как в оскорблении личности, а не представителя власти? Полагаю, ответ должен быть отрицательным. Непосредственным объектом здесь выступает нормальная деятельность органов власти, предполагающая деловую репутацию представителя власти.

Признак «неприличной формы» в составе оскорбления нельзя формализовать или описать. В России 1990 гг. существенно изменилась публичная нравственность. Об этом можно судить по публикациям, в том числе и докторов наук. Один из членов Академии современной словесности А. Маровец, например опубликовал эротикопорнографическую книгу «Михаил Лермонтов. Только для взрослых» 184.

Особенность русской матерной брани такова, что она ориентирована на слово «мать», а не на потерпевшего, а это создает определенные сложности при квалификации оскорбления. Трудность возникает и при фиксировании такого оскорбления в приговоре, так как оскорбительные слова недопустимо приводить дословно и предлагать воспроизводить их при допросах.

В этой связи можно привести пример о слушании уголовного дела об оскорблении представителя власти, которое рассматривалось в Ленинском райсуде г. Москвы. На вопрос председательствующего, оскорбил ли милиционера подсудимый, при этом воспроизводить сами оскорбительные выражения суд запретил, потерпевший ответил:

«Меня лично подсудимый не оскорблял, он унизил мою мать, которая давно умерла, так что я не знаю, оскорбил ли он меня как работника милиции или нет».

Спустя два десятилетия такого рода дела в судах попросту не рассматриваются.

Мощная нецензурная брань обрушивается на головы граждан, входящих в контакт с милиционерами. Нецензурная лексика повально используется всеми от детей до опубликовала книгу о русском мате на основе благополучно защищенной в 1970 гг.

докторской диссертации 185. В ней приводится 5747 нецензурных слов и выражений, более 550 озорных частушек, 2500 стихов и цитат. В аннотации сказано, что словарь предназначен для широкого круга читателей: для тех, кто интересуется матерными словами. Профессор с достоинством анонсировала: «Вы держите в руках толковый словарь “Русский мат”. Помните, что в нем только матерные, похабные, нецензурные слова. Иных вы не встретите» 186. Статья 20.1 КоАП «Мелкое хулиганство»

предусматривает штраф в размере от пяти до 15 минимальных размеров оплаты труда или административный арест на срок до 15 суток за нецензурную брань в общественных местах.

См.: Светлова Е. Ушел сатир. А вся бордель рыдала… // Московский комсомолец. 2005. 4 окт.

См.: Ахметова Т.В. Толковый словарь. Русский мат. М., 1997.

Ахметова Т.В. Указ. соч. С. 1.

Любой мелкий хулиган теперь может оправдаться тем, что употребляемые им ругательства взяты из книги «Русский мат», и, следовательно, они легитимны. По тем же основаниям проблематичной становится квалификация деяния как оскорбление.

Оценочная «неприличная форма» всегда трактовалась теорией и практикой как матерщина. После издания книг, подобных названным (а это не единственная публикация такого рода), конкретизация данного оценочного признака оказалась под вопросом. Определению степени общественной опасности при оскорблении, клевете и другого морального вреда в составах оскорбления и клеветы помогает Гражданский кодекс РФ, судебное и доктринальное толкование морального вреда и защиты нематериальных благ (ст. 12, 150, 151, 152 ГК), Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан и организаций» от 18 августа 1992 г. Гражданский кодекс относит к нематериальным благам (т.е. интересы, которые в УК неприкосновенность, честь и доброе имя, деловую репутацию, неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну (ст. 150 ГК, в УК ст. 137 — нарушение неприкосновенности частной жизни, ст. 138 — нарушение тайна переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений, ст. 139 — нарушение неприкосновенности жилища, ст. 155 — разглашение тайны усыновления (удочерения). Статья 151 ГК определяет моральный вред как физические и нравственные страдания и трактует, что «при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред».

показателями о состоянии потерпевшего, как и его индивидуальные особенности (малолетний, инвалид, престарелый и т.д.). Степень вины субъекта преступления устанавливается, как и во всех других случаях совершения преступления.

правоприменитель по своему усмотрению решает вопрос о наличии либо отсутствии оценочного признака в составе содеянного, не подтверждаюся уже на уровне гражданских деликтов.

Оскорбление и клевета совершаются исключительно с прямым умыслом. Слово См. подробнее: Гражданское право: Учебник. 6-е изд. Т. 1. СПб., 2004. С. 378–391.

«заведомо» ложных измышлениях уточняет вид прямого умысла, который в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. назывался «предумысел». Он предполагал специальную цель и подготовленность деяния. Оскорбитель и клеветник ставит своей целью унизить личность в глазах общества и самосознании и самого потерпевшего, ущемить его честь и достоинство.

Если же лицо без адреса, но бранится, рассказывает небылицы или излагает непроверенные факты, а также высказывает свое мнение о негативных чертах личности потерпевшего или его поведении, поступках, то составы оскорбления и клеветы отсутствуют. Неприличная форма в таких случаях остается формой, которая не отражает порочащего содержания. Например, продающую сексуальные услуги женщину можно назвать проституткой, а можно на вторую букву в русском алфавите 188. В данном случае неприличная форма аморальна, но не криминальна. Мнение, убеждение, хотя и высказанное в неприличной форме, не становится оскорблением, ибо цели унижения чести и достоинства не ставит.

В соответствии с ч. 1 ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждый человек имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ.

Когда российское телевидение показывало демонстрации протеста против так называемой монетизации (замена льгот пенсионеров на денежные компенсации), то участники держали транспаранты с записью «Зурабов — вор». Признавать в данном случае публичное оскорбление министра нельзя. Демонстранты высказывали свое мнение. Оно не было нацелено на дезорганизацию деятельности министра.

Верховный Суд РФ в постановлении от 25 марта 2005 г. «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» разъяснил, что «судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности» 189.

Слово, которое имеется в виду, не всегда в истории русского права признавалось бранным.

Российская газета. 2005. 15 марта. С. 10.

достоинство, деловую репутацию государственных служащих или политических деятелей и критику их личности при исполнении ими своих официальных полномочий.

«Судам следует иметь в виду, — сказано в Постановлении, — что в соответствии со статьями 3 и 4 Декларации о свободе политических дискуссий в СМИ, принятой 12 февраля 2004 г. на 872 заседании Комитета Министров Совета Европы, политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением, тем самым соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии и критики в СМИ в отношении того, как они используют свои обязанности, поскольку это необходимо для обеспечения гласного и ответственного исполнения ими своих полномочий» 190.

При квалификации оценочных признаков социально-морального (точнее, социальнопсихологического) вреда, когда это требуется, назначаются специальные экспертизы.

Например, лингвистическая экспертиза призвана исследовать текст письменного документа или устного высказывания в целях его смыслового понимания. Такая экспертиза была назначена мировым судьей по просьбе подсудимого по нашумевшему уголовному делу об оскорблении Ф. Киркоровым журналистки И. Ароян публично на пресс-конференции. Лингвистическое исследование высказываний подсудимого проводилось экспертами Института русского языка Российской Академии наук. Перед ними стояла задача определить наличие признаков оскорбления в выражениях подсудимого. Произносить бранные слова на судебном слушании было, естественно, запрещено, судья вынуждена была прибегать прямо-таки к эзоповскому языку. К примеру, один из вопросов звучал так: «К кому, по вашему мнению, было обращено произнесенное на пресс-конференции последнее слово Киркорова из пяти букв, начинающееся на “П”, и рифмующееся со словом “звезда”»? Филологи должны были оценить слова «сиськи» и «вы из подворотни».

Специалист Баранов оценил инцидент как «вялая перебранка супругов», «сиськи» — просторечие, «подворотня» — метафора, «мне по х…» — нет ничего оскорбительного.

Слова Киркорова признаны невинной «языковой игрой».

Это заключение было оспорено другими филологами. «Языковая игра» — по их мнению, это каламбур, жонглирование словами, чаще всего добрая. Оскорбление же — это всегда что-то неприличное, это непечатные слова. В определенном контексте и слово «собака» становится ругательством. Мат же может быть совершенно нейтральным, использоваться для рифмы или языковой игры. У Киркорова на пресс-конференции условий для такой игры не было.

Председатель правления гильдии лингвистов — экспертов по документационным и информационным сферам — доктор филологических наук посчитал, что поскольку экспертизу назначил не суд, а подсудимый, суд может не обращать внимания на замечания специалиста. Суд квалифицировал действия Ф. Киркорова как состав квалифицированного оскорбления (ч. 2 ст. 130 УК).

Представляет интерес для определения оценочного признака оскорбления в виде «неприличной формы» мнение адвоката. «На так называемой языковой игре, о которой говорится в экспертизе профессора Баранова, построено очень много судебных процессов. Оскорбительные выражения эксперты представляют как реплики “в пространство”, не относящиеся к конкретному лицу. У нас ведь вообще принято в сердцах выражаться, величая всех по матери». Однако вовсе не значит, что это имеется в виду в буквальном смысле. Вот на этом-то и может запросто сыграть адвокат ответчика, и обвинение будет снято. Так у нас работает закон. Но с точки зрения моральной оскорбление остается 191.

Суждения о русском мате, когда он произносится безадресно, не направлен на унижение чести и достоинства конкретной личности, а потому не является «неприличной формой» оскорбления, конечно, верны. Неверно винить закон в том, что он не может избавиться от оценочности признаков ряда составов преступлений. Как видим, профессора-филологи не могут договориться о «неприличности» оскорбления. Правда, это почему-то не мешает им пускать в широкую аудиторию читателей справочники и словари по русскому мату. И потом нелогично вводить критерий «непечатное слово».

Оказывается еще как печатное. Уголовный закон по определению не может описать или формализовать по размеру эту самую «неприличность». Вместе с тем, руководствуясь законодательством, прежде всего гражданским и уголовным, в параметрах современного времени с учетом сегодняшнего менталитета россиян, правоприменитель достаточно четко может конкретизировать этот и подобные социально-психологические оценочные признаки.

Еще большие трудности вызывает квалификация оценочных признаков идейнополитического характера. Например, «вражда и ненависть» по ст. 2811 и 282. Наиболее актуальной оказалась конкретизация вражды и ненависти по национальной принадлежности. В России проживает 140 национальностей, однако ст. применяется, как правило, за антисемитские высказывания. Исполнены приговоры в отношении нескольких редакторов местных газет за возбуждение вражды к евреям.

Один из осужденных на два года лишения свободы за антисемитские высказывания был найден вскоре повешенным в месте отбывания наказания. С ксенофобией, безусловно, надо решительно и последовательно бороться, строго соблюдая принцип сформулированы действительно общественно опасные составообразующие признаки?

Достаточно ли считать таковыми признаки «публичности» и «использование СМИ», которые предусмотрены в ч. 1 ст. 282 УК? Пока ксенофобские мотивы не преступлении, соучастия в них, наказывать за ксенофобские мотивы, хотя бы и публично выраженные, значит отступить от принципов законности о ненаказуемости мнений и убеждений и равенства защиты интересов всех наций и этнических групп.

Так, один из депутатов Госдумы третьего созыва, выступая на митинге в Москве, употребил выражение «жиды». Немедленно в прокуратуру пошли заявления с требованием привлечь депутата к уголовной ответственности за разжигание вражды к евреям по ч. 1 ст. 282. Напрасно депутат доказывал, что слово «жид» литературное, ссылался на словари и А.С. Пушкина; у него были большие неприятности.

А вот другой пример не состоявшегося обвинительного приговора в отношении известного политолога В.И. Новодворской. В обвинительном заключении ей вменялось в вину возбуждение в СМИ вражды и ненависти в отношении русского населения, проживающего в Прибалтике. В газете «Новый взгляд» была опубликована статья В.И. Новодворской «Не отдадим наше право налево», в которой обвиняемая умышленно унижала национальные честь и достоинство русского населения Латвии и Эстонии, доказывала их интеллектуальную неполноценность по национальному признаку, например, что русских «…нельзя с правами пускать в европейскую цивилизацию. Их положили у параши и правильно сделали» 192.

В обвинительном заключении отмечалось, что «во всех материалах, подготовленных и подписанных, В.И. Новодворская, опираясь на тенденциозность, подтасованные факты и измышления об образе жизни, исторической роли, культуре, нравах и обычаях лиц русской национальности, путем необоснованных выводов и ложных логических посылок, умышленно воздействовала на познавательный компонент социальных установок широкой аудитории и на этой основе, влияя на ее эмоционально-оценочные отношения к проблемам межнациональных отношений, формировала негативное отношение к гражданам русской нации и ее представителям, пропагандируя их неполноценность по признаку отношения к национальной принадлежности, унижая их национальные честь и достоинство, целенаправленно возбуждая международную Из пяти букв и не звезда // Российская газета. 2005. 21 июля.

Законодательство и практика средств массовой информации. 1996. № 11. С. 25.

вражду и рознь, способствуя ухудшению межнациональных отношений на внутри- и межгосударственных уровнях».

Таким образом, В.И. Новодворской вменялось совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 74 УК РСФСР (ныне ч. 1 ст. 282 УК РФ. — Н.К.) 193.

По делу назначались социально-психологическая и социологическая экспертизы. В заключении первой экспертизы об очерке В.И. Новодворской «Россия № 6»

говорилось, что главная мысль очерка состояла в том, что Россия и русский народ четыре века живут в соответствии с закономерностями психического заболевания маниакально-депрессивного психоза, которое стало «национальным характером». В социально-психологическом плане маниакально-депрессивные признаки выражаются в том, якобы, что народ перед сильной властью выполняет роль «презренных рабов», а перед слабой превращается в «разнузданных анархистов, разбойников, воров…».

Согласно этой «концепции» на протяжении всей истории русский народ воевал, лишь выражая «нездоровую агрессию маниакала».

Из заключения социологической экспертизы следовало, что Новодворская в статье «Не отдадим наше право налево» пишет о русских, как о «жалких, несостоятельных в духовном смысле, трусливых … спят у параши и никаких прав не желают… право — это понятие элитарное. Так что или ты тварь дрожащая, или ты право имеешь… Гражданские права существуют для людей просвещенных, благовоспитанных» 194.

Мосгорсуд, рассматривая дело по первой инстанции, вынес обвинительный приговор. Вышестоящий суд дело прекратил за отсутствием состава преступления.

Какой именно элемент состава в действиях осужденной отсутствовал, не указывалось.

Обвинительное заключение и обвинительный приговор Мосгорсуда по делу Новодворской являют собой пример правильной квалификации оценочных признаков по ч. 1 ст. 282. Доводы отсутствия состава преступления находим у руководителей Русского ПЕН-Центра и Комитета защиты журналистов. «Мы считаем, что дело Новодворской — очередной пробный камень в попытке наступления националбольшевизма и коммунистов на интеллигенцию, которая не может представить себя без права на самовыражение. Мы требуем немедленного прекращения уголовного преследования Валерии Новодворской и возбуждения уголовного дела против тех лиц, кто посягнул на основные права человека» 195. Между тем «самовыражение», которое содержит состав преступления по ст. 282 УК, подлежит наказанию. Мощнейшее давление на суд, организованное проолигархическими СМИ, содержит состав преступления «вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда»

(наказание по ч. 1 ст. 294 УК до двух лет, по ч. 3 — до четырех лет лишения свободы), привели к очевидной квалификационной ошибке по делу о преступлении с оценочными идеолого-политическими признаками.

Трудности с квалификацией социально-культурных оценочных признаков возникают по делам о порнографии. Описать или формализовать признаки порнографии в УК и даже в подзаконных актах невозможно из-за ее сугубой оценочности, связанной с духовным здоровьем общества в соответствующий период времени. Так называемая мировая сексуальная революция, начатая в 1960 гг. и продолжающаяся поныне, в корне изменила взгляды людей, особенно молодых, на допустимость порнографии на телевидении, в Интернете и СМИ, шоу-бизнесе, в семейной и личной жизни. Границы между эротикой и порнографией как никогда оказались размытыми, появился даже термин «эротическая порнография».

Социологическая служба из Romir Monitoring изучали мнение россиян об ограничении телепоказа эротики и порнографии. Треть опрошенных утверждали, что присутствующая на российских экранах эротика легка и эстетична либо ее вообще нет.

Еще треть опрошенных посчитала, что эротика на экранах наших телевизоров настолько груба и жестка, что граничит с порнографией. Каждый четвертый россиянин полагал, что нам показывают эротику с элементами порнографии.

Логичны и ожидаемы следующие результаты: мужчины более склонны видеть эстетику в демонстрируемых эротических сценах, женщины определяют их как порнографию. С возрастом опрошенные все больше склонны оценивать эротику как порнографию (27% россиян пенсионного возраста заявили, что на нашем ТВ эротики нет, а лишь сплошная порнография). Половина респондентов от 18 до 24 лет полагали, что количество и качество эротики более чем допустимо, другая половина молодых считала иначе 196.

Для достоверности опроса следовало вначале четко определить различие эротики и порнографии. Однако этого сделано не было ввиду объективных трудностей в оценке этих оценочных понятий. Смешение эротики с порнографией в правоприменительной практике ведет к квалификационным ошибкам.

Уголовный кодекс РФ употребляет два близких, но не совпадающих оценочных понятия — «действия сексуального характера» (ст. 132, 133, 134) и «порнография»

Секс вместо войны. К эротике на экране телевидения более терпимы, чем к сценам насилия // Российская газета. 2005. 4 окт.

(ст. 242, 2421).

Сексуальные отношения — синоним половых отношений, связанных с половыми актами в любой форме. Статья 132 полураскрывает их содержание через мужеложство и лесбиянство, приравнивая к ним иные, те сходные с ними действия сексуального характера. Кримино- и составообразующими признаками всех действий сексуального характера выступают насилие или угроза насилия либо использование беспомощного состояния потерпевшей (потерпевшего). Сексуальные действия без этих признаков составов преступления не образуют.

Порнография от греческого «проституция», «разврат» и «изображение».

Проституция — это оказание сексуальных услуг за материальное вознаграждение. В случаях изображения ее в виде развратного, циничного, вульгарно-натуралистического, вызывающего похотливые инстинкты, образуется состав порнографии.

Порнография не может быть законной, как записано в ст. 242 УК РФ. Законодатель допустил явную ошибку. В УК 1960 г. слово «незаконная» отсутствовало. Обоснованно нет его и в ст. 2421 «Изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних». Можно лишь сожалеть, что реформой от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ она не была исправлена. Вероятность квалификационных ошибок, когда следствию и суду предлагается различать «законную»

и «незаконную» порнографию, порнографию от эротики, существенно возрастает.

Смешивать порнографию с сексуальными действиями без криминообразующих признаков и с эротикой, значит смешивать преступления и непреступления. Эротика (от греч. «любовь», бога любви Эроса, от римского Амур (Купидон)) представляет собой изображение человеческого тела и естественного полового акта без элементов цинизма, вульгарности, похотливости, она воздействует на познавательные и эстетические чувства человека.

Не исключено, что на законодательный «ляп» повлияло некритическое, механическое перенесение в УК РФ уголовных законов и судебной практики США.

Такие порнографические произведения защищены Первой поправкой к Конституции США, гарантирующей свободу слова и печати. Их производство и распространение может ограничиваться, но не запрещаться. В этом их отличие от непристойных произведений, которые могут запрещаться решениями судов либо по закону.

Отличие непристойных произведений от порнографических по определению Верховного Суда США (дело «Миллер против штата Калифорния», 1973) в том, что последние не должны возбуждать у читателя «низменных инстинктов», быть «явно оскорбительными, т.е. не содержать «очевидных половых актов, совершающихся в нормальном или извращенном виде, фактически происходящих или симулированных», а также «мастурбации, и распутной демонстрации половых органов».

Российскому праву не известны понятия «непристойных произведений», которые толкуются в США шире, чем порнография по УК РФ. В проекте ФЗ «Об ограничениях оборота продукции, услуг и зрелищных мероприятий сексуального характера в Российской Федерации», который дальше первого чтения в Госдуме третьего созыва не пошел, в ст. 4 «Основные понятия» была предпринята попытка определить продукцию «сексуального характера» и «порнографические» материалы или предметы. Первые толковались как «удовлетворяющие потребности, связанные с сексуальным влечением, за исключением лекарственных средств и изделий медицинского назначения». Вторые как особый вид продукции сексуального характера, основным содержанием которого является детальное изображение анатомических и (или) физиологических подробностей сексуальных действий.

Как нетрудно заметить, приведенное понятие раскрывалось в проекте крайне неудачно. «Подробности, связанные с сексуальными влечениями» естественны для человека, изделия, их изображающие, полезны или сексуально нейтральны. «Детальное изображение анатомических или физиологических потребностей в сексуальных влечениях» не несет в себе признаков криминальности или правонарушительства. Наша экспертная группа при Комитете по законодательству Госдумы третьего созыва проект забраковала. Такая же судьба постигла проект о дополнении ст. 242 словами «а равно организация и проведение зрелищных мероприятий сексуального характера с осуществлением половых сношений». Действия сексуального характера не являются порнографией.

Ввиду отсутствия признаков антисоциальности продукции эротического характера представляется неудачным закон, принятый Законодательным собранием Краснодарского края 20 июня 1995 г. «Об охране общественной нравственности». Его ч. 3 ст. 5 запрещает как административное правонарушение распространение и производство продукции эротического характера, которое в целом или систематически возбуждают интерес к сексу. Возбуждение интереса к сексу запрету не подлежит.

Другое дело его порнографические формы, удовлетворяющие не познавательный интерес, а низменные, похотливые инстинкты.

На практике имел место случай, когда родители ряда московских школ обратились в прокуратуру Москвы с просьбой защитить нравственность их детей, которой наносили ущерб экспериментаторы от сексологии «Программой сексуального образования учащихся». Конечно, состав порнографии здесь отсутствует, но оснований для прокурорского реагирования с запретом использования таких программ более чем достаточно. Для дисциплинарной ответственности ее составителей тоже.

В известном деле Прянишникова, который с соучастниками делал вульгарноциничные фотографии обнаженных людей, да еще на фоне исторических и культурных памятников Санкт-Петербурга, состав изготовления и распространения порнографических изделий налицо.

Не вызывает сомнений порнографический характер книги Сорокина «Голубое сало»

(М., 2003). В ней цинично-омерзительно со всеми подробностями знатока описаны извращенные гомосексуальные половые акты ни много, ни мало И. Сталина и Н. Хрущева. Прокуратура обоснованно возбудила уголовное дело в отношении автора по ст. 242 УК РФ. Члены движения «Идущие вместе» проводили акции протеста с сожжением этой книги. Кафедра уголовного права и криминологии МГУ им.

М.В. Ломоносова на заседании с участием юристов и руководителей названного движения единогласно признали, что названная книга содержит состав порнографии.

Такого же мнения придерживались авторы искусствоведческой экспертизы. Однако давления на следствие со стороны так называемых «либеральных» литераторов и журналистов не без поддержки высокопоставленных чиновников оказались столь мощными, что уголовное дело в отношении укрывшегося в ФРГ порно-писателя сначала заволокичивалось, а затем было прекращено «за отсутствием состава преступления». Грубая квалификационная ошибка бесспорна. Единственный плюс упомянутой книги в том, что ее автору удалось, наконец, раскрыть понятие порнографии.

Госдума четвертого созыва ныне предпринимает еще одну попытку описать в примечании к ст. 242 понятие «порнографические материалы или предметы». Может быть, работы Сорокина помогут им в трудной законодательной работе заменить оценочный признак состава на неоценочный. При этом потребуется размежевать «взрослую» и «детскую порнографию». Состав последней, внесенный в УК реформой 8 декабря 2003 г., устанавливает в ст. 2421: «Изготовление, хранение или перемещение через Государственную границу Российской Федерации в целях распространения, публичной демонстрации или рекламирования либо распространение, публичная демонстрация или рекламирование материалов или предметов с порнографическими изображениями заведомо несовершеннолетних, а равно привлечение заведомо несовершеннолетних в качестве исполнителей для участия в зрелищных мероприятиях порнографического характера лицом, достигшим восемнадцатилетнего возраста — наказывается лишением свободы на срок до шести лет».

Принятие данной нормы позволило отказаться от квалификации «педофилической порнографии» по ст. 242 УК, по существу по аналогии. Для применения ст. потребуются определенные усилия для раскрытия оценочного признака «порнографические изображения». Они не будут полностью совпадать с составом «взрослой» порнографии. Не только циничное изображение полового акта и половых органов, но и определенных поз обнаженных подростков и детей, не достигших 16летнего возраста, образует состав детской порнографии. Непосредственным объектом здесь выступает не только публичная нравственность, но главным образом — правильное социально-духовное развитие несовершеннолетних.

К безусловно оценочному признаку духовно-нравственного содержания относится «частная жизнь», «личная или семейная тайна» в составе «незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия либо распространение этих сведений в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации» (ч. 1 ст. 137 УК).

Определяя частную жизнь посредством definitio per negatio («определение через отрицание») можно сказать, что речь идет не о деловой жизнедеятельности потерпевшего. Это сфера семейно-бытовых межличностных отношений, конфиденциальность которых лицо по тем или иным причинам желает сохранить. Если эти сведения, к примеру, связаны с нанесением ущерба интересам правосудия, то умолчание свидетеля об известных ему фактах совершения преступления — не тайна его частной жизни. За дачу ложных показаний и за отказ их дать виноватый подлежит уголовной ответственности по ст. 307 за заведомо ложные показания свидетеля или по ст. 308 — за отказ свидетеля от дачи показаний.

Ранее приводился случай, когда два новосибирских компьютерщика запустили вирус в ряд северо-американских служб. Они планировали предложить потерпевшим за доллары разработанную ими систему вирусозащиты. Спецслужбы США сумели высчитать источник информации, проникли в компьютерные системы, взломали сайты российских хакеров и потребовали от них предстать перед американским правосудием.

Комментаторы в прессе данного дела квалифицировали содеянное американцами как нарушение тайны частной жизни. Такое мнение более чем спорно. Интересы, на которые посягали хакеры, касаются публичных, государственных интересов, а не частной жизни.

Пленум Верховного Суда РФ в ранее приведенном постановлении «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан и юридических лиц» отметил, что «при разрешении споров, возникших в связи с распространением информации о частной жизни гражданина, необходимо учитывать, что в случае, когда имело место соответствующих действительности сведений о его частной жизни, на ответчика может быть возложена обязанность компенсировать моральный вред, причиненный такой информацией (статьи 150, 151 Гражданского кодекса Российской Федерации).

Исключение составляют случаи, когда средством массовой информации была распространена информация о частной жизни истца в целях защиты общественных интересов на основании пункта 5 статьи 49 Закона Российской Федерации “О средствах массовой информации”» 197.

В Москве функционируют фирмы, которые за деньги продают информацию о гражданах. Дешевую информацию о кратких биографических данных можно получить через Интернет. Дорогая — по спецзаказу, персонально на соответствующего гражданина. Последняя может содержать сведения и о частной жизни лица, квалифицируются по ст. 137 УК «Нарушение неприкосновенности частной жизни». Если они добывались посредством нарушения тайны переписки, телефонных переговоров, телеграфных или иных сообщений, то и по совокупности со ст. 138 УК.

«прослушки» может производиться в оперативно-розыскных целях по строгой прокурорско-судебной процедуре. Не имеющие отношения к правоохранительной деятельности «кулибины» изготавливают такие прослушки и продают всем желающим.

Последние обманно ставят их на устройства связи и получают конфиденциальную информацию о личных и семейных тайнах абонента. Делается это в целях мошенничества, дискредитации потерпевших и пр. Такие действия соответственно и должны наказываться за изготовление и использование прослушивающих устройств по УК за приготовление к тяжкому или особо тяжкому преступлению или по ст. 137 и УК.

Социально-нравственные критерии лежат в основе определения таких оценочных признаков, как «жестокость», «хулиганские побуждения», «садистские методы», «издевательство», «психоформирующая ситуация», «низменный поступок», «надругательство».

Верховный Суд РФ не делает каких-либо послаблений относительно доказательств оценочных признаков составов, требуя их описания и доказательств вменения. Пункт постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре» гласит: «В приговоре необходимо мотивировать выводы суда относительно квалификации преступления по той или иной статье Уголовного кодекса, его части либо пункту. Признавая подсудимого виновным в совершении преступления по признакам, относящимся к оценочным категориям (тяжкие или особо тяжкие последствия, крупный или значительный ущерб, существенный вред, ответственное должностное положение подсудимого и другие), суд не должен ограничиваться ссылкой на соответствующий признак, а обязан привести в описательной части приговора обстоятельства, послужившие основанием для вывода о наличии в содеянном указанного признака» 198.

В случаях, когда правосознание следователя или суда оказалось недостаточным для квалификации оценочных признаков, назначается экспертиза и к рассмотрению уголовного дела привлекаются специалисты.

Изложенное позволяет сформулировать правила квалификации абсолютно (неусловных) оценочных признаков составов преступлений:

а) при их толковании следует исходить из того, что характер их общественной опасности определяет уголовное законодательство, называя родовые, видовые и непосредственные объекты соответствующего преступления, признаки потерпевшего, содержание ущерба, причиняемого объектам и потерпевшим, умыслом, мотивом и целью;

б) правоприменитель конкретизирует обобщенные оценочные признаки по степени опасности соответствующих элементов состава в зависимости от ситуационных обстоятельств дела, измеряя величину ущерба, времени, места, обстановки совершения преступления;

в) при конкретизации степени общественной опасности элементов деяния с оценочными признаками недопустим выход за пределы категории деяния и характера опасности преступления, т.е. за рамки объекта, предмета, потерпевшего, содержания ущерба, умышленной формы вины, мотивов и целей деяния;

г) описание содержания ущерба, как и во всех других преступлениях, производит законодатель, поэтому моральный вред оценивается по объективным критериям, а не по субъективным, эмоциональным представлениям потерпевшего;

д) во избежание квалификационных ошибок при применении норм с оценочными признаками акцент делается на законодательную формулировку специфических Судебная практика по уголовным делам. М., 2005. С. 116.

криминообразующих элементов. В оскорблении — это «неприличная форма», в клевете — «заведомо ложные» сведения, в нарушении неприкосновенности частной жизни — «личная» или «семейная» тайны, не затрагивающие интересов других лиц, в том числе членов семьи, а также общества и государства;

е) если в уголовно-правовой норме содержится слово «незаконные», это означает ее бланкетность. Тогда интерпретатору потребуется найти нормы о законных действиях и сопоставлением определить незаконность соответствующих действий;

систематического толкования, сопоставляя такие признаки с одноименными либо близкими терминами УК, других отраслей права, подзаконных актов;

з) при коллизии норм федерального законодательства при квалификации предпочтение отдается не нормам уголовного права, что вытекает из принципа гуманизма и уголовно-процессуального закона о толковании неустранимых противоречий в пользу подсудимого. Поскольку большинство составов с оценочными признаками относятся к категории небольшой тяжести и рассматриваются мировыми судами, проблема правильной квалификации с учетом межотраслевой коллизионности может решаться, как представляется, без особой сложности;

и) большинство остальных оценочных признаков принадлежит к условным, мерным, относительно оценочным. Среди них обозначенные термином «иные», «другие», а чаще общественно опасные последствия и насилие.

Ущерб, вред по размеру относится к так называемым «мерным», исчисляемым оценочным признакам, по размеру — «значительный», «существенный», «крупный»

ущерб, «тяжкий вред».

КВАЛИФИКАЦИЯ

ОБЩЕСТВЕННО ОПАСНЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ

М ногие квалификационные ошибки связаны с пониманием общественно опасных последствий, их классификацией и определением размеров ущерба.

Уголовный кодекс РФ в качестве родового понятия употребляет термин «общественно опасные последствия». Видовые понятия обозначены терминами «ущерб», «вред», «вред правам и законным интересам граждан», «вред интересам личности, общества, государства». Общественно опасные последствия — это вредные изменения в охраняемых уголовным законом объектах, причиненные действиями криминообразующих признака — вредное воздействие на объект, и они являются следствием действия (бездействия) лица. Оба определяют содержание общественно опасных последствий. Непосредственный объект, т.е. те или иные общественные отношения или по терминологии УК «интересы», определяет содержание преступного вреда (ущерба). Действия (бездействие) влияют на характер вредоносности общественно опасных последствий в их функции условия и причины.

Понимание общественно опасных последствий в теории уголовного права (не в УК и не на практике) оказалось весьма дискуссионным ввиду спорности концепции состава преступления, о которой говорилось в гл. I настоящего издания. В.Н. Кудрявцев, А.В. Наумов, М.И. Ковалев, Э.С. Тенчов и другие ученые, придерживающиеся нормативистского понимания состава, различают материальные и формальные составы по их описанию в УК. Состав, по их мнению, материальный там, где статья Особенной части Кодекса содержит указания на последствия, а там, где указаний нет — формальный. Против деления составов в зависимости от наличия либо отсутствия общественно опасных последствий на материальные и формальные, усеченные и неусеченные выступали А.Н. Трайнин, Н.Ф. Кузнецова, В.Д. Прохоров, С.В. Землюков, Ю. Ляпунов и др. Сама идея классификации составов на материальные и формальные объявляется рядом исследователей «теоретически надуманной и фактически вредной» 199.

Дискуссия явно затянулась, продолжается более 40 лет 200, и все-таки определенные «подвижки» имеются. В 1950 гг., когда А.Н. Трайнин выступил с аргументированной критикой данной классификации, ее сторонники писали о формальных и материальных преступлениях. Ныне считается абсурдом признавать существование безвредных формальных преступлений, пишут о материальных и формальных, усеченных и нормативистского понимания состава считает вслед за М.И. Ковалевым, что деление на формальные и материальные составы — это законодательный прием, вопрос законодательной техники.