«Т.В. Попова РУССКАЯ НЕОЛОГИЯ И НЕОГРАФИЯ Учебное электронное текстовое издание Подготовлено кафедрой Русский язык © ГОУ ВПО УГТУУПИ, 2005 Екатеринбург 2005 Попова Т.В. Русская неология и неография ПРЕДИСЛОВИЕ ...»

Федеральное агентство по образованию

ГОУ ВПО «Уральский государственный университет – УПИ»

Т.В. Попова

РУССКАЯ НЕОЛОГИЯ И НЕОГРАФИЯ

Учебное электронное текстовое издание

Подготовлено кафедрой «Русский язык»

© ГОУ ВПО УГТУУПИ, 2005

Екатеринбург

2005

Попова Т.В. Русская неология и неография

ПРЕДИСЛОВИЕ

Современная эпоха политических и экономических преобразований характеризуется значительными изменениями в языке, прежде всего в его лексической и словообразовательной подсистемах.

Проблема возникновения и употребления новых слов интересовала лингвистов всегда, но особую актуальность она приобрела в современную эпоху, отличительными чертами которой стали раскрепощенность носителей языка, ослабление «внутреннего цензора» и, как следствие, обилие всевозможных новообразований. Изменяющаяся действительность, требуя новых наименований, активизирует, в свою очередь, отдельные звенья словообразовательной системы языка. Многие исследователи отмечают своеобразный «неологический взрыв» в современных средствах массовой информации. События второй половины 90-х годов ХХ в., по мнению Е. А. Земской, по своему воздействию на язык и общество подобны революции [48].

Динамизм и открытость – сущностные признаки лексической системы любого языка – всегда интересовали лингвистов, но лавинообразный характер процесса неологизации русского языка на рубеже веков, его значительное влияние на культурно-речевую ситуацию в постсоветском пространстве, образно определяемую как «праздник вербальной свободы», обусловили актуализацию проблем, связанных с анализом языковых инноваций.

Неологический бум последних десятилетий находит яркое отражение в публицистике, в языке средств массовой информации и литературной критике, которые особенно быстро реагируют на изменения в общественной жизни и языке. Язык СМИ стал средоточием тех процессов, которые происходят в разных сферах русского языка, от областей высоких и нейтральных до сниженных, пронизанных элементами жаргона и просторечия. Поэтому неологизмам публицистики в данном пособии уделено особое внимание.

Проблеме новообразований в разное время посвящали работы такие ученые, как В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, А.Г. Горнфельд, А.И. Смирницкий, И.И. Срезневский и др.

Наиболее активно новые слова исследовались отечественным языкознанием в 60-е годы ХХ века, о чем свидетельствуют монографии, диссертационные исследования, многочисленные статьи, в которых новообразования рассматриваются в различных аспектах: словообразовательном, лексикологическом, социолингвистическом, нормативном, стилистическом (см. работы О.А. Александровой, Н.Г. Бабенко, М.А. Бакиной, О.А. Габинской, Е.А. Земской, В.П. Изотова, М.У. Калниязова, Н.З. Котеловой, Л.П. Крысина, В.В. Лопатина, А.Г. Лыкова, Р.Ю. Намитоковой, Н.А. Николиной, И.С. Улуханова, Э.И. Ханпиры, Н.М. Шанского, Н.А. Янко-Триницкой и др.).

Количество работ, посвященных анализу состояния современного русского языка и исследованию его лексических новообразований столь велико, что требует определенного обзора, обобщения, систематизации. Именно такая попытка и предпринята в предлагаемой работе.

Стр. 2 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Попова Т.В. Русская неология и неография В учебном пособии рассматриваются не только конкретные неологизмы русского языка конца ХХ в. и тенденции развития лексической системы языка, но и некоторые теоретические проблемы, которые связаны с анализом новообразований, спорные вопросы неологии (науки о неологизмах) и неографии (науки о теории и практике описания неологизмов в словарях), в частности не решенный до сих пор вопрос о сущности и типологии неологизмов, вопрос о психолингвистическом и динамическом направлениях в неологии, вопрос о типологии словарей неологизмов и др.

Автор пособия не претендует на какие-либо теоретические открытия в области неологии. Главной целью было создание работы, которая дала бы возможность всем, кто интересуется проблемами неологии, в удобной, компактной форме познакомиться с основными проблемами этой достаточно новой, но активно развивающейся науки. Она возникла в конце 60-х гг.

ХХ в., в 70-е гг. от нее отпочковалась неография, в 80-е и 90-е гг. в рамках новых становящихся научных парадигм начали формироваться особые направления в изучении неологизмов: психолингвистическое, когнитивное, коммуникативное и др. В настоящее время неология и неография образуют особую, активно развивающуюся область лингвистического знания Предлагаемое учебное пособие может быть использовано при изучении курса морфемики, словообразования и лексикологии современного русского языка, а также при подготовке курсовых, дипломных работ и магистерских диссертаций.

Стр. 3 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Попова Т.В. Русская неология и неография

1. НЕОЛОГИЗМЫ КАК ОБЪЕКТ ЛИНГВИСТИКИ

1.1. Современная лингвистика о сущности неологизма При описании новых лексических единиц в современной лингвистике используется несколько близких по содержанию терминов: неологизмы, инновации, новообразования. Они обладают разной внутренней формой, что и предопределяет их судьбу. Наиболее общеупотребительным и распространенным является первый из терминов – неологизм. В школьном курсе русского языка при анализе новых слов, фразеологизмов и значений употребляется именно он.

';

Существительное инновации используют для обозначения новых явлений на всех уровнях языка, о чем свидетельствует содержание нескольких сборников научных работ, в названии которых присутствует это слово [50;

51]. Субстантив новообразование в силу своей внутренней формы «новое образование» употребляется либо по отношению к любым инновациям – к инновациям разных уровней языка, либо по отношению к словообразовательным неологизмам – одной из групп новых номинативных единиц. Именно в таком широком значении (для обозначения инноваций всех уровней языка) будут использоваться термины инновации и новообразование в предлагаемом пособии.

Хотя термин неологизм не нов, он до сих пор не имеет однозначного определения. По мнению Н.З. Котеловой, одной из основоположниц русской теоретической лексикологии и лексикографии, существует несколько лингвистических теорий, пытающихся раскрыть языковую сущность такого явления, как неологизм. Условно (для удобства анализа) эти теории можно назвать «стилистической», «психолингвистической», «лексикографической», «денотативной», «структурной» и «конкретно-исторической».

1.1.1. Стилистическая теория неологизмов Согласно этой теории, к неологизмам относят стилистически маркированные слова, значения слов или фразеологизмы, употребление которых сопровождается эффектом новизны. Именно такое определение неологизма представлено в «Большой советской энциклопедии» (3-е изд.), в «Новом энциклопедическом словаре» (2000), в «Новейшем словаре иностранных слов и выражений» (2001), в работах западных лингвистов. А.Г. Лыков пишет: «Генетическим стержнем и принципиальной основой понятия неологизма является качество новизны слова» [6, 99]. В работе А.В. Калинина [53] ощущение новизны, которым сопровождается восприятие нового слова, признается единственным критерием определения неологизма. В работах Е.В. Сенько признак новизны связывается с хронологическим критерием. По ее мнению, общим для всех инноваций, в том числе неологизмов как их видового понятия, является «своеобразная маркированность временем, которая влечет за Стр. 4 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Попова Т.В. Русская неология и неография собой известную необычность, свежесть на фоне привычных языковых форм, малоизвестность (или неизвестность) в широком употреблении» [115, 22].

Ореол новизны у появившейся в языке единицы психологически важен для ее отнесения к неологизмам, поскольку этот признак всегда был ключевым понятием неологии и именно те слова, которые им обладали, и воспринимались как новые. И все-таки этот критерий не может быть определяющим при выявлении сущности такого явления, как неологизм. Причины этого следующие.

Во-первых, по мнению многих исследователей, понятие новизны до сих пор не имеет достаточной конкретизации и требует уточнений. Так, А.Г. Лыков полагает, что при анализе этот признак «не дается в руки», так как он не может быть количественно измерен и не имеет формализованных характеристик [6, 100].

Во-вторых, ощущение новизны, возникающее при восприятии какойлибо языковой единицы, является чрезвычайно субъективным: то, что одному человеку кажется новым, для другого носителя языка является совершенно привычным и потому субъективно известным, «старым».

В исследовании языковой единицы [79, 245] подчеркивается субъективность ощущения новизны носителей языка, которое трактуется как «чисто индивидуальное свойство каждого человека»: его появление у реципиента и утрата «при восприятии слов во многом определяется степенью образованности воспринимающего, его вкусами, языковым чутьем и т.д.». Р.Ю. Намитокова также говорит о том, что «психологическая оценка факта новизны слова является субъективной, не поддается абсолютизации» [83, 7], но при этом считает возможным дать определение неологизма с опорой на этот критерий, максимально расширив круг носителей языка, мнение которых учитывалось бы при квалификации какого-либо слова как неологизма. О.А. Габинская предлагает совмещать «индивидуальный характер ощущения новизны… с коллективным признанием этой новизны» [25, 16]. А.Г. Лыков полагает, что обязательным признаком неологизма является «объективное ощущение новизны», поскольку оно существует у всех носителей языка, хотя и может быть «несколько различным по отношению к некоторым конкретным словам у отдельных людей» [6, 100]. Об этом же пишет В.Г. Гак: «Поскольку разные люди по-разному оценивают «неологичность» слова, его правильность и т.п., необходимо опираться на чувство языка разных лиц» [28, 41].

Психолингвистические эксперименты, осуществлявшиеся в этом направлении, позволили выдвинуть идею усредненного коэффициента новизны, который был бы объективным показателем неологичности языковой единицы. Так, Е.В. Сенько считает, что при квалификации слова в качестве неологизма «необходимо исследовать характер восприятия каждой неолексемы членами общества и, сравнив полученные данные, вычислить среднеарифметическую величину, которая и будет, очевидно, показателем языкового сознания коллектива» [115, 25]. Но проводить широкомасштабные опросы люСтр. 5 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – дей и психолингвистические эксперименты со всеми новыми словами, появляющимися в современном русском языке, вряд ли возможно.

Более того, сопоставительный анализ результатов проведенных экспериментальных исследований (1986–1994) показал, что объективная новизна слов-стимулов (их представленность в словарях новых слов и значений) не совпадает с субъективной новизной воспринимаемых реципиентами единиц номинации [120, 93]. Это еще раз заставляет усомниться в возможности объективировать субъективное по своей природе ощущение новизны, зависящее от жизненного опыта человека, от его общекультурной, профессиональной, языковой и лингвистической компетенции.

Идея об относительности нового знания, лежащего в основе неологизма, хорошо соотносится с ономасиологической теорией И.С. Торопцева [122].

И.С. Торопцев полагает, что новым, неизвестным языку можно считать только такой смысл, которые не был воплощен ранее в словесной форме. Была предпринята попытка определить степень и вид новизны языковой единицы относительно конкретного носителя языка и всего языкового коллектива в целом. В результате выделены 3 группы слов: а) слова, новые по значению и для общего, и для индивидуального языка; подобные слова сконструированы, а не извлечены из памяти, они воспринимаются как новые; б) слова, новые для языкового коллектива, но известные индивидуальному языку: жаргону, арго, сленгу, просторечию и т.п.; в эту же группу слов входят и индивидуально-авторские образования; в) слова, значения которых известны общему языку, но новые для индивида. Дальнейшая разработка указанной концепции продолжена в работах [27; 78; 97].

Для «снятия» субъективности критерия новизны лингвисты предлагали также учитывать мнение только наиболее компетентных носителей языка – лингвистов, филологов, писателей, журналистов и иных групп носителей языка, профессия которых связана со словом. Например, В.Г. Гак считает, что наиболее важным является мнение лингвиста – специалиста с развитой лексической компетенцией [28, 41]. По мнению С.И. Тогоевой, с этим трудно согласиться: лингвисты действительно тонко чувствуют язык, но они не могут быть объективными: их мнение неизбежно зависит от тех лингвистических взглядов, теорий, которых они придерживаются. Поэтому для определения степени неологичности какой-либо языковой единицы необходимо привлекать испытуемых различных возрастных, социальных и профессиональных групп [8, 91–92].

В-третьих, ощущение новизны, которое должно сопровождать каждый неологизм, носит, скорее, психолингвистический, чем лингвистический характер: оно в большей степени связано с восприятием слова конкретным носителем языка, с его языковой способностью и компетенцией, чем с языком – системой. Выдвинуто же понятие неологизма именно лингвистикой, ей и надлежит дать свое определение этому явлению, которое, естественно, должно отличаться и отличается (см. работы С.И. Тогоевой) от психолингвистического.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – В-четвертых, субъективность и «психолингвистичность» критерия новизны делают неологизмы нелексикографируемыми или в очень слабой степени лексикографируемыми явлениями. Лексические же единицы – это самый естественный и традиционный объект лексикографов.

В-пятых, ореол новизны опирается преимущественно на признак известности/неизвестности носителю языка какой-либо языковой единицы, на степень ее употребительности, на вхождение в активный или пассивный запас языка. Именно поэтому в некоторых психолингвистических экспериментах испытуемые относили к неологизмам не только недавно образованные и непонятные им слова, но и неизвестную им устаревшую лексику: историзмы и архаизмы.

В результате «смыкаются» явления, находящиеся на противоположных темпорально-языковых полюсах, стирается грань между ними. Об этом свидетельствует, например, история проникновения в современный русский литературный язык лексики репрессированных: слова ГУЛАГ, зэк, зэчка, «пепельница» (о радиоприемнике, радиотарелке, бывшей источником новостей для заключенных) и т. п. – во второй половине 80-х гг. ХХ в. воспринимались основной массой носителей русского языка как новые, но, обозначая старые, утраченные обществом реалии, очень быстро перешли в разряд историзмов.

Известны и процессы, идущие в противоположном направлении: это случаи возвращения устаревших слов в язык, их актуализации. Достаточно вспомнить существительные дума, гимназия, лицей, полиция и т. п., которые исчезли из активного запаса русского языка после революции 1917 г., но начали вновь активно употребляться (хотя и с частично измененным значением) в конце ХХ в.

В-шестых, следует учитывать и то, что ощущение новизны быстро утрачивается вследствие активного употребления слова, созданного по продуктивной словообразовательной или семантической модели.

Н.З. Котелова считает, что «многие новые слова сразу усваиваются говорящими и ощущение новизны быстро стирается» [64, 12]. Е.В. Сенько полагает, что неологизмы в качестве единиц, маркированных временем, «существуют лишь определенный период, переходя в сознании говорящих в разряд единиц, не маркированных временем» [115, 22]. Так, многие неологизмы, появившиеся в русском языке в 80–90-е годы ХХ в., такие, например, как перестройка, спонсор, презентация, консенсус, крутой (о человеке), тусовка, въехать в ситуацию, забить стрелку и т. п., быстро лишились эффекта новизны вследствие своей частотности в современных текстах.

Иногда новые слова даже в момент своего возникновения не обладают признаком новизны и воспринимаются носителями языка как обычные, привычные лексемы. Обычно к таким неологизмам относятся новообразования, созданные по продуктивным моделям русского словообразования, при этом они обозначают уже известные носителю данного языка реалии, например прилагательные догорбачевский, послегорбачевский, постсоветский, постперестроечный, доперестроечный (периоды развития общества) и т. п.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Все вышесказанное позволяет согласиться с Н.З. Котеловой, полагавшей, что ореол новизны – это характеризующий, но не определяющий признак для такого явления, как неологизмы.

1.1.2. Психолингвистическая теория Эта теория наиболее полно представлена в исследованиях ученых Тверского университета, в частности в работах С.И. Тогоевой [8, 75–101], которая определяет неологизм как языковую единицу, не встречавшуюся ранее в индивидуальном речевом опыте носителя языка [8, 88]. Таким образом, акцент делается на субъективной, индивидуальной новизне неологизма.

Именно поэтому, по ее данным, архаизмы могут восприниматься носителями языка в силу их жизненного опыта как новые, неизвестные им единицы: так, экспериментальное исследование, проведенное С.И. Тогоевой в г. на материале лексики художественной литературы середины ХIХ в., обнаружило, что большинство реципиентов отметили как «новое», «не встречавшееся ранее» существительное погост; в аналогичном эксперименте, проведенном Н. Костюшиной, к новым словам были отнесены лексемы светец, исполать, вотще, жуировать, уда [8, 94].

1.1.3. Лексикографическая теория Сторонники этой теории полагают, что неологизмы – это слова, отсутствующие в современных словарях, не отмеченные словарями. Эта точка зрения получила значительное распространение в западной неологии. Именно она лежит в основе концепции словаря английских неологизмов К. Барнхарта1, ее придерживаются французские лексикографы. Стоит отметить, что французы пытаются скорректировать это определение и включают в словари семантические неологизмы – зафиксированные словарями старые слова, значение которых изменилось.

Против такого чисто позитивистского определения неологизмов обычно выдвигаются следующие аргументы.

Во-первых, логическим следствием такого понимания неологизмов является представление о том, что неологизмы есть лишь в том языке, который имеет письменную форму, а языки, существующие только в устной форме, либо не имеют неологизмов вообще, либо имеют, но принципы их выделения не ясны, хотя очевидно, что они должны быть иными.

Во-вторых, фиксация слов в словарях зависит в целом от лексикографической ситуации в стране, от того, сколько словарей, описывающих конкретный язык, создано и к каким типам они принадлежат. Если лексикографическое описание какого-либо языка только начинается, то трудно отграничить Барнхарт К. Английский словарь новых слов. – 1963.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – новые слова от существующих давно. Кроме того, некоторые давно «живущие» слова могут быть пропущены лексикографами случайно либо сознательно, поскольку они не соответствуют принципам отбора материала для словника, установленным автором-составителем.

Вероятно, наличие или отсутствие слова в словарях целесообразно использовать как один из методов выявления неологизмов, но не как основной, сущностный признак последних.

1.1.4. Денотативная теория Это одна из самых распространенных теорий неологизмов. Она представлена в «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой, во 2-ом издании БАСа, в энциклопедии «Русский язык» (1979), пособии В.А. Козырева и В.Д. Черняк «Русская лексикография» (2004) и многих других работах.

Согласно этой теории, неологизм – это слово, обозначающее новое явление (денотат, реалию) или понятие. Так, в последнем пособии словарь неологизмов определяется как «тип словаря, в котором описываются слова или обороты речи, созданные для обозначения нового предмета или для выражения нового понятия» [3, 69].

Недостатком этой теории является то, что она не учитывает внутриязыковые причины появления неологизмов (стремление носителя языка к экспрессивности, выразительности, экономности номинации, образование по аналогии и т.п.) и то, что неологизмы могут обозначать разные с точки зрения новизны явления и понятия.

Самой многочисленной группой неологизмов являются те, которые действительно обозначают новые реалии и понятия. Перестройка обусловила появление в русском языке многих слов и устойчивых словосочетаний, обозначающих новые явления и понятия: деколлективизация, деидеологизация, деполитизация, десоветизация, деидеологизация, ваучер, ваучеризировать, спонсор, спонсорство, рашнгейт, новый русский, ближнее зарубежье, дальнее зарубежье и т. п.

В то же время появилось много неологизмов, обозначавших ранее известные (и обычно уже имевшие общепринятое название) реалии: консенсус (син.: согласие), презентация, спикер и иные. Некоторые давно существующие реалии получили имя лишь после того, как актуализировались в ходе развития общества, например доперестроечное время, доельцинский и послеельцинский периоды развития страны и т. п.

Некоторые неологизмы 90-х гг. ХХ в. обозначают гипотетически существующие реалии: аура, биополе, телекинез, чакры, экстрасенс, биоэнерготерапевт и др.

Таким образом, не всегда за неологизмами скрываются новые явления и понятия. Поэтому эта теория неологизма охватывает лишь часть новой лексики и может быть принята с некоторыми оговорками.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – 1.1.5. Структурная теория Сторонники этой теории полагают, что к неологизмам могут быть отнесены только те слова, которые обладают абсолютной структурной, формальной новизной; обычно это уникальные звукосочетания, воспринимающиеся как нечленимые, непроизводные, немотивированные единицы. В качестве примеров обычно приводятся такие слова, как *неон, *лилипут, *бокр, *куздра, *гуолла, *рокоо, *фелибр и т.п.2 Часто к подобным единицам относят и новообразования типа *газ (из греч. хаос), *кодак (звукоподражание), *лавсан (аббревиатура, созданная на базе сочетания слов лаборатория высокомолекулярных соединений АН). Н.З. Котелова не считает правомерным рассматривать их в качестве иллюстраций, доказывающих корректность данной теории, поскольку они являются заимствованиями (газ), аббревиатурами (лавсан) либо звукоподражаниями (кодак) [64, 19].

Сторонники этой максимально узкой точки зрения на неологизмы не относят к новой лексике обычные производные слова, поскольку они построены на базе известных морфем, понятны носителям языка и могут быть созданы ими в любой момент.

Структурная теория вызывает много возражений. Во-первых, приведенные выше неологизмы созданы искусственно, они аналогичны знаменитой глокой куздре Л.В. Щербы. Подобные образования редко встречаются в обычной речи носителей языка, потребность в них возникает в основном у писателей, создающих фантастические произведения о вымышленных мирах (ср. *дрион – космический корабль, *гуолла – болезнь неземной цивилизации и т. п.), либо у тех, кто занимается проблемами искусственной номинации.

Стоит учитывать, что и те, и другие в последнее время стремятся создавать мотивированные неологизмы: Музобоз (музыкальный обоз), Виношоукур (Винокур + шоу) и др. Таким образом, сложившиеся в последнее время тенденции развития искусственной лексики, среди которой, прежде всего, и можно было встретить структурно новые для языка слова, противоречат данной теории.

Во-вторых, понимание неологизма как слова с абсолютно новой формой плохо соотносится с тем, что подавляющее большинство слов русского языка (86 % – по данным А.Н. Тихонова; 96 % – по данным М.В. Панова) являются производными, то есть связанными отношениями формально-семантического сходства с другими словами. Структурно уникальные неологизмы предстают в этом случае как что-то редкое, нетипичное для системы языка, находящееся на его периферии.

В этом разделе приводятся в основном примеры Котеловой Н.З. Первый опыт лексикографического описания русских неологизмов [Текст] // Новые слова и словари новых слов.

– Л., 1978. – С. 5–26. Они помечены звездочкой.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – В-третьих, подавляющее большинство русских неологизмов (при традиционном выделении этой группы слов), несмотря на значительное количество заимствований, составляют производные слова, образованные с помощью средств русского словообразования: с помощью уже известных языку деривационных морфем и мотиваторов, что также не предполагает формальноструктурной уникальности новых слов.

В-четвертых, по мнению Н.З. Котеловой, «с теоретической точки зрения, таких слов не должно быть» [64, 18], поскольку при их создании используются только грамматические словоизменительные морфемы, в то время как корни и мотиваторы семантически пусты. Такое словообразование нетипично для русского языка. Семантическое опустошение корней может быть свойственно русским словам, давно существующим в языке и утратившим внутреннюю форму (выкаблучиваться, наяривать и т. п.), но не тем словам, которые являются новыми для него. Многими лингвистами отмечается тот факт, что современные номинации (и не только в русском языке) стремятся к мотивированности.

Высказанные выше соображения не позволяют согласиться с приведенными теориями неологизмов. Более корректной представляется точка зрения Н.З. Котеловой, которую условно можно назвать конкретно-исторической теорией неологизма.

1.1.6. Конкретно-историческая теория Н.З. Котеловой Признак «нового», «новизны», лежащий в основе большого числа определений неологизма, по мнению Н.З. Котеловой, должен быть уточнен с точки зрения времени и языкового пространства [64, 12], что позволит дать более корректное представление о сущности неологизма. Дело в том, что «понятие неологизма исторично и относительно» [30, 91], поэтому ему нужны конкретизаторы [64, 14–18].

Первый и основной конкретизатор – конкретизатор по признаку «время». К неологизмам должны относиться слова, которые существуют в определенный период языка и не существовали в предшествующий период. Поэтому возможно выявление и исследование неологизмов любого временного периода: Х1Х в., ХХ в., 30-х гг. ХХ в., 70–90-х гг. ХХ в. и т.д. Б.Н. Головин определяет точку отсчета: новые слова – это «слова, возникшие на памяти применяющего их поколения» [30, 91].

Второй конкретизатор – конкретизатор по параметру «языковое пространство», то есть по сферам и жанрам употребления языка. При этом могут использоваться следующие показатели новизны слова:

а) новое для многих (всех, некоторых) языков;

б) для данного национального языка;

в) для литературного языка;

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – г) для конкретного подъязыка (определенной терминосистемы, жаргона, диалекта и т.п.);

д) для языка и/или речи.

Конкретизаторы времени и социально-языкового пространства используются не только в лингвистике, но и в психолингвистике, имея при этом иное наполнение: «… в лингвистике время выступает как способ хронологической фиксации коллективного знания, в психолингвистике – как мироощущение познающего субъекта, при этом «ощущение бытия» единицы номинации (для человека это всегда единица индивидуального лексикона) обусловлено факторами иными, нежели фиксация слова в тексте» [8, 99] – опытом всей речемыслительной и когнитивной деятельности человека. Понятия пространства в лингвистике и психолингвистике достаточно близки: в лингвистике это совокупность всех идиолектов языка, а также место слова в системе языка или речевой единицы в тексте, в психолингвистике пространство – это «совокупность социально обусловленных идиолектов носителей языка»

[8, 100].

Третий конкретизатор, выделяемый Н.З. Котеловой, – это тип новизны языковой единицы. Он в большей степени важен для определения типа неологизма, чем его сущности: слово или фразеологизм могут обладать новым значением (это семантический неологизм), новой формой (неологизм – синоним к уже существующему слову) или и тем, и другим вместе (собственно неологизм).

Таким образом, неологизмы можно определить как слова, значения слов и идиомы, существующие в определенном языке, подъязыке и языковой сфере и не существовавшие в предшествующий период в том же языке, подъязыке, языковой сфере [64, 22].

Учет этих конкретизаторов позволяет выделять неологизмы достаточно корректно и объективно. Так, существительное *экибана было неологизмом для русского языка в 70-е гг. ХХ в., но не было таковым для японского языка, из которого оно и пришло в русский; *одиночество – новый термин в русской социологии того же периода, но обычное слово для русского литературного языка; подмолодить – неологизм для русского литературного языка конца ХХ в., но узуальное слово для молодежного жаргона.

Достаточно полным можно назвать определение Н.З. Котеловой, понимающей под новыми словами «как собственно новые, впервые образованные или заимствованные из других языков слова, так и слова, известные в русском языке и ранее, но или употреблявшиеся ограниченно, за пределами литературного языка, или ушедшие на какое-то время из активного употребления, а сейчас ставшие широко употребительными», а также «производные слова, которые как бы существовали в языке потенциально и были образованы от давно образовавшихся слов по известным моделям лишь в последние годы (их регистрируют письменные источники только последних лет)» [4, 7].

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Именно последнее определение неологизма, принадлежащее Н.З. Котеловой, по указанным выше причинам представляется наиболее приемлемым и принимается в данной работе.

1.2. Основные направления изучения неологизмов в современной лингвистике Существование различных трактовок основной единицы неологии – неологизма – обусловливает разные направления изучения этого явления:

структурно-семантического, социо- и психолингвистического, структурного, денотативного и иных. Рассмотрим их подробнее.

• Структурно-семантическое направление. Большинство исследований по неологии как русского, так и других языков выполнено в русле традиционной научной парадигмы – структурно-семантического направления в лингвистике. Основная цель таких работ заключается в описании новых фактов языка и речи, их структурно-семантической характеристике, определении способов образования и особенностей употребления, в классификации новообразований, в выявлении места неологизмов в системе современного русского языка, в определении того влияния, которое они оказывают на язык. В рамках этого описательно-аналитического направления лингвисты осуществили колоссальную работу по описанию и классификации новых слов.

Русская неография развивается в основном в рамках этого же направления: современные неологические словари фиксируют новообразования и дают их многоаспектную характеристику (см. работы А.Г. Лыкова, Р.Ю. Намитоковой и др.).

• Социолингвистическое направление. В последнее десятилетие активизировалось социолингвистическое направление в неологии. Характер инновационных процессов, характерных для современных языков, обсуждается в ряде публикаций: в коллективной монографии «Русский язык конца ХХ столетия (1985–1995)» [107], в исследованиях Л.П. Крысина «Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка» [69], А.Д. Дуличенко «Русский язык ХХ столетия» [35] и др. В перечисленных работах отмечается, что неогенный бум во многих европейских языках, в том числе в русском, сопровождается чрезмерной активизацией употребления иноязычных слов и интенсификацией заимствования, жаргонизацией и вульгаризацией языка. Отмечается значительное воздействие просторечия, специальных подъязыков, особенно жаргонов и терминосистем (например, компьютерной, экономической, политической и иной терминологии), на современный литературный язык.

В рамках социолингвистического направления рассматриваются и вопросы развития лексической подсистемы языка, обусловленных воздействием социально-экономических и политических преобразований, происходяСтр. 13 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – щих в обществе. Например, в статье [19, 43] анализируются инновации в лексике современного русского и словацкого языков с точки зрения их обусловленности политико-экономическими изменениями в России и Словакии, причем речь идет (Я. Бенковичова специально подчеркивает это) не об описании способов и приемов динамизации современной лексики, а о том, что именно отражается в период политико-экономических изменений в лексических инновациях и в какой степени совпадают отражения однотипных денотативных областей в разных языках.

Социолингвистическое направление в лингвистике близко традиционному, структурно-семантическому. В то же время в последние годы была отчетливо осознана недостаточность исследования нового слова в рамках анализа абстрактной лексико-семантической системы языка [8, 85], почти полная «исключенность» носителя языка, человеческого фактора из проблем неологии. Антропоцентризм современной лингвистики, обусловленный «сознанием того, что язык, будучи человеческим установлением, не может быть понят и объяснен вне связи с его создателем и пользователем» [68, 5–6], привел к появлению работ по неологии, выполненных в рамках коммуникативной лингвистики, когнитивного направления и психологии восприятия [130;

119; 97 и др.).

• Когнитивное направление. Когнитивное направление в неологии находится в стадии становления, формирования. Лингвисты, работающие в этой области, полагают, что с помощью языка человек шифрует, накапливает, хранит, передает и дешифрует знания разного рода. Поэтому «когнитивисты» пытаются проанализировать структуры знаний, которые скрываются за неологизмами, и их влияние на языковую и концептуальную картины мира современного носителя языка. Особенно активно разрабатывается проблема выявления нового знания, свойственного неологизмам, специфичности скрывающейся за ними информации.

Исследования в этой области пока единичны и часто тесно смыкаются с психолингвистическими изысканиями.

• Психолингвистическое направление. Психолингвистическое направление в неологии наиболее полно представлено в работах ученых Тверского университета: С.И. Тогоевой, Т.Ю. Сазоновой, Т.Г. Родионовой, Н.С. Шумовой и др.; в работах В.В. Петрова, К.З. Чигоидзе, Ю.Ф. Сухоплещенко, Е.М. Поздняковой и др., выполненных в рамках коммуникативной лингвистики, когнитивного направления и психологии восприятия.

Данная теория сформировалась в противовес многочисленным лингвистическим работам, анализирующим неологизмы в статическом структурносемантическом аспекте. Психолингвистическая теория неологии пытается ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – представить неологизм как динамическое (процессуальное) явление, связанное с мышлением и когнитивной деятельностью отдельного носителя языка.

В работе С.И. Тогоевой [8, 75–101] на основании многолетних (с 1986 г.) исследований предпринята попытка разработать и концептуально оформить психолингвистическую теорию неологии. Исходным пунктом этой теории является новое слово как единица индивидуального лексикона, а базовым – разработанная А.А. Залевской [40] психолингвистическая концепция слова, интегрированная в более общую теорию речемыслительной деятельности человека. Слово при этом является средством доступа к единой перцептивнокогнитивной информационной базе человека, которая формируется по законам психической деятельности, но под контролем выработанных в социуме системы норм и оценок, а индивидуальный лексикон предстает как самоорганизующаяся функциональная динамическая система [39; 42].

С.И. Тогоева определяет неологизм как языковую единицу, не встречавшуюся ранее в индивидуальном речевом опыте носителя языка [8, 88].

Таким образом, акцент делается на субъективной, индивидуальной новизне неологизма.

Главным вопросом неологии в психолингвистическом аспекте является «раскрытие взаимосвязанных особенностей … «нового слова» как единицы индивидуального лексикона в процессе функционирования этого слова в коммуникативной деятельности» [8, 89]. В реальной коммуникации человек оперирует словом как продуктом речи, что обеспечивается статичностью звуковой или буквенной формы слова, и как процессом, поскольку в слове отражается динамика субъективно переживаемой картины мира: значение слова бесконечно варьируется при каждом индивидуальном словоупотреблении [8, 87]. Ощущение новизны единицы номинации возникает у индивида на фоне всего комплекса переживаемых им впечатлений, как прошлых, так и настоящих, взаимоувязанных со всем опытом речемыслительной и иной деятельности [8, 100].

При психолингвистическом рассмотрении неологизмов особое значение приобретает анализ первичных текстов, которые представляют собой запротоколированную живую устную неподготовленную, не продуманную заранее речь человека, порождаемую им в момент возникновения и формирования новых мыслей. Именно эта непосредственная, литературно не отредактированная, сбивчивая, живая речь наиболее естественно (хотя и не полностью) отражает мышление как реальный психический процесс индивида.

• Динамическое направление. Когнитивные и психолингвистические исследования неологизмов характеризуются динамическим подходом к проблемам неологии, формируя особый динамический аспект ее изучения.

Первые процессуально-динамические попытки описания неологизмов были предприняты в традиционных исследованиях, выполненных в рамках структурно-семантического направления [70; 81; 84]. Но в этих исследованиях процессуальность и динамика осмыслялись в рамках подхода к слову как ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – единице языковой системы. Так, Р.Ю. Намитокова попыталась дать «структурно-функциональный анализ неологический лексики, представленной в современных поэтических (стихотворных) текстах» [84, 1]: она определила типы таких новообразований, способы их создания и функции в тексте.

Л.А. Кудрявцева рассматривает способность к изменениям как основной признак языковой структуры [70, 3] и обосновывает необходимость рассмотрения динамизма в аспекте структурных изменений языковой системы, которые, прежде всего, по мнению автора, и обусловливают источники и механизм языковой изменчивости и языкового развития. Представление лексики как особой системы должно быть дополнено правилами, моделями, по которым образуются ее единицы. «Именно динамическая модель позволяет показать систему языка как целостное единство устойчивого и подвижного, стабильного и изменяющегося» [70, 4].

Но при таком подходе новое слово рассматривается, как считает С.И. Тогоева, в рамках традиционной парадигмы и при этом игнорируется основной «источник» речевой деятельности, в ходе которой порождаются неологизмы, – человек как носитель языка [8, 79]. С.И. Тогоева, вслед за Г.Е.

Журавлевым, предлагает изучать неологизмы в трех аспектах: статическом, кинематическом и динамическом [8, 81].

Статический аспект – это отображение одномоментного состояния языка: единиц и их связей, отношений, моделей образования, которые присутствуют в некоторый фиксированный момент времени. Кинематический аспект – это временная развертка, последовательность разномоментных структур, показывающая изменение и формирование связей и отношений в пределах одного вида, уровня, сферы и т.п., выявляющий области активизации системы и ее «отдыха», затухания. Динамический аспект предполагает анализ причинно-следственных связей, отношений и причин активности определенных участков языковой системы в заданный момент времени.

По мнению С.И. Тогоевой, то, что в традиционной лингвистике понимается как динамика, представляет, по существу, кинематический аспект явления [8, 81]. В то же время динамическое описание развертывается на базе статических структур и объясняет выявленные кинематические зависимости [36, 29–30].

Многоаспектность исследования неологизмов в современной русистике обеспечивает их достаточно полный и глубокий анализ.

1.3. Окказионализмы и их соотношение с неологизмами 1.3.1. Современная лингвистика об окказиональных словах При определении сущности неологизмов обязательно встает проблема отграничения их от смежных явлений, прежде всего – от потенциальных и ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – окказиональных слов. Некоторые исследователи объединяют эти 3 группы новой лексики в рамках неологизмов, другие – жестко разводят их.

Целесообразность разграничения собственно неологизмов, потенциальных слов и окказионализмов вызвана анализом деривационносемантических и словообразовательных механизмов образования новых слов.

Поэтому стоит рассмотреть эти группы новообразований подробнее.

Окказиональное словообразование представляет собой естественное явление любого живого языка, более того – наша речь, устная и письменная, пестрит многочисленными окказиональными словами, не отличающимися общеупотребительностью, но созданными по имеющимся в языке моделям, образцам и потому понятными, особенно в определенной языковой ситуации или определенном языковом контексте.

Окказионализмам посвящено довольно много работ (см. исследования А.Г. Лыкова, В.В. Лопатина, Р.Ю. Намитоковой, Э. Ханпиры, Н.И. Фельдман и др.), но, несмотря на это, единой, общепризнанной теории окказиональности до сих пор нет. Во всех трех академических грамматиках русского языка, изданных во второй половине ХХ в. (1954, 1970, 1980), окказиональные слова не рассмотрены; в двух последних грамматиках они в очень ограниченном количестве представлены в качестве иллюстраций к способам русского словообразования.

В речи обычно используются готовые единицы языка, но встречаются и индивидуальные слова, присущие только данному контексту, создаваемые одномоментно для данного речевого акта. В этом коренное отличие индивидуальных новообразований от новых слов, уже вошедших в язык, ставших общеупотребительными (неологизмов). Многие языковеды предлагают называть такие слова окказиональными (от лат. occasio – ‘случайность’, фр. occasionel –‘случайный’). Термин впервые употреблен в статье Н.И. Фельдман «Окказиональные слова и лексикография» [125]: «Под окказиональным словом я разумею слово, образованное по языковой малопродуктивной или непродуктивной модели, а также по окказиональной (речевой) модели и созданное на определенный случай либо с целью обычного сообщения, либо с целью художественной. Подобно потенциальному слову, окказиональное слово есть факт речи, а не языка. Точно так же я понимаю и окказиональную форму слова». Сам термин показывает, что подобные слова созданы однажды, по случаю.

Среди новообразований русского языка правомерно выделение трех самостоятельных категорий: неологизмов, окказионализмов и потенциальных слов. В строгом терминологическом смысле окказионализмы нельзя назвать неологизмами. Неологизмами принято называть слова, которые стали узуальными совсем недавно и в течение некоторого времени сохраняют оттенок в 90-е гг. ХХ в. Неологизмы – это слова языка, то есть узуальные регулярно воспроизводимые единицы языковой системы, тогда как окказиональные ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – слова как индивидуальные образования носят исключительно речевой характер.

Окказиональное слово – это «одноразовая» лексическая единица, лишенная воспроизводимости, а значит, и исторической протяженности своего существования, это слово не способно устаревать, в то время как понятие неологизма противопоставлено понятию архаизма. Именно благодаря вхождению в язык, а значит, и благодаря своему включению в историческую жизнь возникшее слово становится неологизмом.

Термин окказионализм достаточно широко используется в лингвистической литературе, но общепризнанного определения окказионального слова до сих пор нет. Множество разнообразных названий дано лингвистами индивидуально-авторским словам, в научной литературе по данной проблематике как дублирующие его встречаются следующие: писательские новообразования, художественные неологизмы, творческие неологизмы, стилистические неологизмы, индивидуальные неологизмы, слова-самоделки, словаметеоры, слова-однодневки, эгологизмы, индивидуально-авторские новообразования, произведения индивидуального речетворчества, эфемерные инновации.

Как видно из приведенного терминологического ряда, который и сегодня остается открытым для новых специальных наименований описываемого явления, при создании термина одни ученые стремятся подчеркнуть то, что окказионализмы – авторские слова (эгологизмы, слова-самоделки и др.), другие указывают посредством термина на кратковременность их существования в речи (слова-метеоры, слова-однодневки). Третьи считают возможным использовать термин неологизм, но с характерными определениями (художественные, творческие, индивидуальные, стилистические), которые всетаки не вполне отграничивают окказионализмы от неологизмов. Особого внимания заслуживает термин эгологизмы (эго – ‘я’), предложенный А.А. Аржановым, который подчеркивает субъективный характер новообразования. Что касается термина окказионализм, то он представляется наиболее кратким, содержательно определенным, самым распространенным в научной литературе соответствующего направления.

В результате вышеизложенного можно отметить, что окказиональное слово – это чисто речевая единица. Только благодаря вхождению в язык оно становится неологизмом. Без такого вхождения оно навсегда остается окказиональным со всеми его специфическими признаками, которые особенно четко выявляются при соотнесении с обычным узуальным словом (от латинского usus – ‘обычай’, ‘привычка’), которое рядом лингвистов называется также каноническим (от греческого kann – ‘правило’, ‘предписание’).

Наиболее полно и глубоко признаки окказиональных слов описал Л.Г. Лыков.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – 1.3.2. Признаки окказионального слова • А.Г. Лыков о признаках окказионализмов. А.Г. Лыков подчеркивает, что специфику окказионального слова следует искать именно на путях многопризнаковости. Ученый говорит о том, что «специфика окказионального слова, его различные свойства и особенности, создающие сам «эффект окказиональности»…, носят также многопризнаковый характер. Поскольку специфическая экспрессия окказионального слова «отталкивается» от «нейтральности»… канонического слова и соотносится с ним, то в окказиональном слове его специфические признаки как бы воспроизводятся на экране «классических», «нейтральных» признаков канонического слова и взаимодействуют с ними, создавая ту игру значений и красок, которые мы наблюдаем при употреблении окказионализма в речи. Отсюда и возникает задача показать механизм этого взаимодействия в самых различных направлениях» [6, 10–11].

А.Г. Лыков выделяет «девять признаков, отграничивающих русское окказиональное слово от канонического» [6, 11–35]. По мнению А.Г. Лыкова, окказиональные слова обладают следующими признаками: принадлежность к речи, ненормативность, творимость (невоспроизводимость), словообразовательная производность, функциональная одноразовость, зависимость от контекста, экспрессивность, номинативная факультативность, синхроннодиахронная диффузность, новизна, индивидуальная принадлежность.

1. Принадлежность к речи – наиболее важный признак окказионального слова. В окказиональном слове содержится противоречие между фактом речи и нормой языка, поскольку окказиональные слова представляют собой нарушение лексической нормы. Окказиональные слова выражают в особых языковых формах предельную конкретность соответствующих ситуаций. Факт создания (и употребления) окказионального слова – это факт речи.

2. Творимость окказионализма, то есть создание нового слова в процессе самого речевого акта, противопоставлена воспроизводимости канонического слова, то есть функциональной повторяемости языковой единицы в ее готовом виде.

Окказиональное слово, в отличие от узуального, не воспроизводится, а творится, заново создается всякий раз для каждого конкретного случая его употребления. Воспроизводимость стала широко пониматься как непременный признак единицы языка в противоположность творимости, создаваемости и т. д. единицы речи.

3. Словообразовательная производность. Окказиональное слово по самой своей сути обязательно должно быть производным словом, поскольку окказиональное слово представляет собой результат относительно свободной комбинации, по крайней мере, двух морфем, что неизбежно ведет к производности окказионального слова.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Факты речи – всегда творческие, а творчество окказиональных слов – это свободная комбинация единиц на морфемном уровне.

4. Функциональная одноразовость – свойство, выражающееся в том, что окказиональное слово создается говорящим для того, чтобы оно употреблялось в речи всего лишь один раз. «Абсолютная свежесть» окказионального слова передает уникальность ситуации, для которой оно создано, ее предельную конкретность. Например, в одном из очерков о птицах В. Песков употребляет сочетание синицы-авосечники. Окказионализм «авосечники» настолько уникален, что, даже находясь в непосредственном соседстве с определяемым каноническим словом синицы, не раскрывает своей словообразовательно-смысловой мотивированности, поэтому для его понимания требуется контекст: «Лет пятнадцать назад, когда холодильники были редкостью и продукты вешали за окном в сумках авоськах, еду промышляли «синицыавосечники»: они быстро научились разрывать клювом пакеты и добывать из авоськи все, что хотели» [КП, 17.01.1971].

При этом функциональную одноразовость не отрицают имеющиеся факты употребления разными авторами одного и того же новообразования.

Например, новообразование лунь можно встретить в поэтических текстах разных авторов, но это никак не влияет на его окказиональный статус:

«Степь. Ночь. Лунь. Синь. Сон» (В. Каменский); «...Зеленой лунью полночных вод» (И. Сельвинский); «И только лунь скользнет несмелая, Как тень по склепу на стене» (А. Туфанов); «Тихо тянет сытый конь, Дремлет Богатырь.

Бледной лунью плещет бронь в шелковую ширь» (И. Уткин).

5. Зависимость от контекста. В речи каждое многозначное слово актуализирует лишь одно из своих значений. В этом проявляется свойство контекста как речевого отрезка и обнаруживается зависимость слова от контекста. Зависимость окказионального слова от контекста значительно больше, чем зависимость канонического слова.

Зависимость от контекста у узуальных слов относительна, что допускает возможность его употребления в речи и вне контекста в виде отдельного слова-предложения, однословной реплики и т.п. Зависимость же окказионального слова от контекста в подавляющем большинстве абсолютна. Восстановить лексическое значение окказионализма вне контекста часто бывает невозможно.

В непосредственной речевой реализации окказиональное слово очень специфично, в своем роде неожиданно, уникально с лексической или структурно-словообразовательной стороны. Окказионализмы – это слова настоящие, и даже более нужные в определенном контексте, более насыщенные по смыслу и эмоциональной нагрузке, чем обычные, общеупотребительные слова. Но специфика их заключается в том, что, обслуживая определенный контекст, они не претендуют на то, чтобы закрепиться в языке, войти в общее употребление. Отсюда и еще одно важное свойство окказиональных слов:

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – они сохраняют новизну, ощущаются как новые независимо от времени своего создания.

6. Экспрессивность окказионального слова – это наличие экспрессии.

Все эстетически значимые окказионализмы характеризуются экспрессивностью, тогда как экспрессивность узуальных образований факультативна.

Экспрессия – это выразительно-изобразительные свойства, особенности речи, отличающие ее от обычной (или стилистически нейтральной) и придающие ей образность и эмоциональную окрашенность.

Обязательная экспрессивность – характернейшая черта окказиональных слов в отличие от слов канонических. Окказиональное слово привязано к контексту лишь по смыслу, по своему лексическому значению, экспрессивность же его носит независимый характер. Окказионализм как средство экспрессии усиливает впечатляющее воздействие речи и передает ее неповторимое своеобразие. Экспрессивно-стилистические качества и особенности функционирования русских окказиональных слов в различных стилях речи и жанрах литературы пока что мало изучены.

Экспрессивность окказиональных слов носит ингерентный характер.

Ингерентная экспрессия означает, что окказиональное слово экспрессивно само по себе, в силу особенностей своего внутреннего словообразовательного строения (каждое окказиональное слово производно), хотя это слово зависимо от контекста, привязано к нему в конкретно-речевом употреблении.

Степень окказиональности и экспрессивности различных окказиональных слов неодинакова: чем меньше формальных и семантических нарушений правил языкового словообразовательного стандарта совершается при образовании окказионального слова, тем меньше окказиональности (и экспрессивности) содержится в этом слове, и наоборот.

Если для обычных слов главной функцией является номинативная, то для окказиональных слов – экспрессивно-изобразительная; лексический окказионализм не столько номинативен, сколько экспрессивен.

7. Номинативная факультативность (необязательность) – это признак, указывающий на характер номинации окказионального слова в отличие от номинации канонического слова. В литературе часто подчеркивается, что есть два способа использования слов в процессах речевой номинации: привлечение готового слова (узуальные слова) и конструирование (окказионализм).

Определенное слово языка в соответствующей ситуации представляет собой номинативно неизбежный, обязательный факт с точки зрения лексической системы. Посредством номинативной деятельности язык расчленяет действительность (безразлично, внешнюю или внутреннюю, реальную или абстрактную) на элементы, лингвистически определяемые.

Окказиональное же слово является факультативным, не необходимым фактом с точки зрения номинации в указанном выше смысле, так как за таким словом в языковой классификации неязыкового мира действительности с ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – обязательностью не закреплен ни один из ее элементов. Например, прочитав в толковом словаре словарную статью, разъясняющую значение определенного слова, мы определяем само слово. В этом – номинативная обязательность слова языка, исторически закрепленная общественно-речевой практикой людей. Но, с другой стороны, как бы мы точно и подробно ни описывали средствами общелитературного языка значение какого-либо окказионального слова, ни один рядовой носитель языка не сможет узнать искомое слово; поэтому, например, окказионализмы нельзя использовать при составлении кроссвордов.

8. Синхронно-диахронная диффузность – едва ли не самый трудный признак окказионализмов, сущность которого заключается в местонахождении окказионального слова в точке пересечения синхронной и диахронной осей координат языковой системы.

Подлинная жизнь окказионализма в речи – это его «одномоментность», его одновременное рождение и употребление как единственная форма его функционального существования – без последующих актов воспроизведения.

Окказионализмы и синхронны, и диахронны. Синхронны потому, что подобно обычным каноническим словам в их системном отношении друг с другом, окказионализмы ассоциативно связаны с ними словообразовательными, семантическими, грамматическими и другими отношениями и потому-то в речи, в самом процессе общения, творятся из уже существующих морфем и понимаются носителями языка.

Диахронны потому, что окказионализмы, будучи фактами, чисто речевыми, невоспроизводимыми, в самих актах своего рождения включаются в линейную цепочку временной последовательности других речевых актов – актов, протяженных во времени. Таким образом, акт рождения окказионального слова (диахронный момент) и акт его функционального сосуществования с другими окказиональными и узуальными словами (синхронный момент) – одновременны, одномоментны.

Каноническое слово может рассматриваться в двух аспектах – синхронном и диахронном. Такому раздельному, относительно независимому синхронному и диахронному рассмотрению окказиональные слова не поддаются и не могут поддаваться в силу неразрывной слитности синхронной и диахронной жизни.

В отличие от языкового неологизма, новизна которого с течением времени стирается, исчезает, главной особенностью окказионализмов, по мнению некоторых исследователей, является их постоянная, «хроническая» новизна.

По мнению Н.И. Фельдман, писавшей об окказионализмах М.Е. Салтыкова-Щедрина и В.В. Маяковского, слова «душедрянствовать», «умонелепствовать», «белибердоносцы» сразу выделяются из общего контекста своей новизной, хотя со времени написания этих строк прошли десятки лет. Этим ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – они резко отличаются от подлинных неологизмов, потому что трудно уловить тот недолгий момент, когда они еще ощущались как неологизмы [125].

Таким образом, под синхронно-диахронной диффузностью следует понимать «одномоментность» существования окказионализма, его абсолютную неспособность «стариться», подвергаться исторически обусловленным изменениям как в семантическом, так и в формальном аспектах, тогда как неологизм способен с течением времени подвергаться историческим процессам изменения структуры слова (например, опрощению, переразложению); «старение» неологизма неизбежно.

9. Индивидуальная принадлежность, то есть принадлежность окказионализма конкретному автору, определяет степень художественности новообразования, возможности декодирования его значения, семантическое и стилистическое своеобразие. Именно поэтому структурно-семантический анализ окказионализмов может представлять собой важную область в исследовании идиолекта и – шире – идиостиля художника слова.

Принадлежность отдельному лицу – один из основных признаков окказионализма, именно поэтому их часто называют индивидуальными новообразованиями.

10. Ненормативность окказионального слова – это его характерная особенность. Окказионализмы, взятые изолированно как внетекстовые лексические единицы, находятся за пределами языковой нормы, в контексте же они с неповторимой экспрессией передают мысли и чувства. Окказиональное слово нарушает лексическую норму, но далеко не каждый окказионализм нарушает словообразовательную норму. Сознательная, мотивированная неправильность, отклонение от нормы (если оно достаточно ясно осознается на фоне последней) обязательно выступает как образное средство, как средство показа какой-либо характерности – речевой, социальной, диалектной, профессиональной и т.п.

Мотивированная неправильность, носящая целесообразно организованный, запрограммированный характер, может быть одним из проявлений поэтической речи. Сознательное отклонение от нормы несет в себе также и эстетическую информацию, понятие «правильности – неправильности» в поэтической речи исчезает, поскольку в ней факты языковой неправильности рассматриваются и оцениваются с учетом той конкретной художественной нагрузки, которую они на себе несут.

• В.В. Лопатин о признаках окказионализмов. Анализом окказиональных слов занимался и В.А. Лопатин. Он относит к существенным признакам окказионализмов следующие:

Во-первых, любой окказионализм является авторским образованием.

Именно поэтому В.В. Лопатину нравится термин эгологизм. Так, М.Е. Салтыков-Щедрин создал окказионализмы белибердоносец, всенипочемство («об обычаях удальства, кумовства и всенипочемства» //статья г.), душедрянствовать, клоповодство, умонелепствоватькаркатель, фиговиСтр. 23 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – дец, хныкательная эссенция, чернилоносное чиновничье воинство, Н.В. Гоголь – зеленокудрые, трептолистые; Ф.М. Достоевский – всемство (все мы – всемство), Л.Н. Толстой – ни то ни семное (Толстой Л.Н. в письме к Страхову: «хочу постараться написать что-нибудь новое, уж не такое нескладное и ни то ни семное»), А.В. Суворов – ничегонеделание, немогузнайка, В. Белинский – москводушие, В. Хлебников – небич, речар, кричак, смехач, плясавица, любовица; А. Блок – надъвьюжный; В. Маяковский – поэтино сердце, людогусь, громадье, многопудье, молоткастый, серпастый паспорт, разулыбить, прозаседавшиеся, мандолинить; С. Есенин – клененочек, вербенята; А.

Белый – безбочь, собство, спаха; И. Северянин – среброгорлый май, крутобрегое озеро, кружеветь, ажурь, воль, круть, лиловь, смуть, хрупь, ручейково, павлиньево, воскрыля к звезде; С. Кирсанов – кордильерствовать, океанствовать; Е. Евтушенко – кабычегоневышлизм и т. п.

В научной литературе проанализированы окказионализмы не только названных выше авторов, но и В. Бенедиктова (И.Б. Леонтьева), А. Вознесенского (М.А. Петриченко, В. Старцева), В. Высоцкого (В.П. Изотов, Т. Лавринович, О.В. Рисина), И. Ильфа и Е. Петрова (Т.Э. Лассов), Н.

Клюева (К. Я. Сигал), В.И. Ленина (А.Г. Новоселова), В. Набокова (Л.А. Каракуц-Бородина), Ф. Одоевского (Т.А. Иванова), А.С. Пушкина (В.В. Краснянский, Е.Г. Усовик, Л.К. Филиппов), А. Солженицына (А.А. Волков), В.

Строчкова и А. Левина (А.Э. Скворцов, Л.Р. Хасанова), А. Твардовского (О.С. Рябикова), А.П. Чехова (Е.А. Жигарева) и др.

Во-вторых, окказионализм тесно, неразрывно связан с определенным контекстом, понятен, прежде всего, в нем. Показателен в этом отношении пример окказионального употребления существительного одноногость, приведенный А.Г. Лыковым [6,79]. Это слово может быть осмыслено в русском литературном языке как «свойство одноногого», в контексте же «Я не зря подчеркнул, что Б. бьет только левой ногой. «Одноногость» – бич многих наших футболистов» [Сов. спорт. 18.09.1988] оно имеет иное – окказиональное – значение: «умение хорошо играть в футбол лишь одной ногой».

Тесная связь с контекстом обусловливает такое свойство окказионализмов, как функциональная одноразовость [6,79].

В-третьих, окказионализмы – это полноценные, ни в какой степени не ущербные единицы, «и даже более нужные в определенном контексте, более насыщенные по смыслу и эмоциональной нагрузке, чем обычные, общеупотребительные слова» [5,65].

Об этом же признаке окказионализмов писал и Г.О. Винокур. Анализируя словотворчество В. Маяковского, он обнаружил, что В. Маяковский никогда не считал создаваемые им слова необходимыми в литературном русском языке. Его новшества, по мнению Г.О. Винокура [22, 31], выполняют преимущественно художественную функцию. А.Г. Лыков [77, 79] также считает, что у окказионализмов «номинативная функция ослаблена, зато подчеркнута функция экспрессии».

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Специфика окказионализмов, по мнению В.В. Лопатина, заключается не в том, что это неполноценные слова, а «в том, что, обслуживая определенный контекст, данный частный случай, данную речевую ситуацию, они не претендуют на то, чтобы закрепиться в языке, войти в общее употребление» [5, 65]. Поэтому они принадлежат речи, а не языку.

Но иногда окказионализмы все-таки закрепляются в нем. Например, вошли в язык такие новообразования М.Е. Салтыкова-Щедрина, как пенкосниматель, головотяпство, благоглупости; обломовщина И.А. Гончарова, карамазовщина Ф.М. Достоевского, бездарь И. Северянина, чертеж, рудник, маятник, насос, притяжение, созвездие М.В. Ломоносова, промышленность, влюбленность, рассеянность, трогательный Н.М. Карамзина и под. Общественная потребность в номинации обеспечила в ХХ в. быстрое вхождение в язык таким новообразованиям, как околоземный, прилуниться, реанимация, мелкотемье и др. Однако количество таких слов не велико. Анализ двух тысяч слов, представленных в банке русских неологизмов [66, 158–222], показал, что лишь 139 из них (автопилот, акватория, акселерат, атлетизм, аэрация, бармен, бездумный, бездуховный, безотходный, биатлонист, бич, бичевать) вошли в толковый словарь русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (1997), что составляет около 8 % от общего числа исследуемых слов [96, 196]. Главная роль в узуализации нового слова принадлежит социальным факторам. К условиям, необходимым для вхождения инновации в литературный язык, можно отнести следующие: 1) социальную необходимость и обусловленность; 2) степень устойчивости нового слова, то есть частотность его употребления в разных контекстах; 3) семантическую емкость (развитие многозначности, в том числе появление переносных значений); 4) функциональную целесообразность; 5) соответствие требованиям языковой нормы [96, 196]. Таким образом, закрепление слова в языке – дело капризное и мало предсказуемое.

Некоторые окказионализмы рождаются в языке дважды и даже трижды:

так, прилагательное лошажий (вместо лошадиный) встречается в текстах В. Маяковского и С. Есенина, существительное сонь – у тех же авторов и у Э. Багрицкого, глагол берложить – у Н. Асеева и А. Вознесенкого и т.д.

Четвертым свойством окказионализмов является то, что они сохраняют свою новизну, ощущаются как новые независимо от времени своего создания. Это обусловлено их системной, запрограммированной неправильностью.

Ненормативность как важный признак анализируется в работах Е.А. Земской и А.Г. Лыкова. По их мнению, окказионализмы – это слова, образованные с нарушением грамматических, словообразовательных и иных норм. Обычно они образуются по непродуктивным либо абсолютно новым словообразовательным (или семантическим) моделям. Например, при образовании существительного новоселость С. Кирсановым использован иной грамматический тип мотиватора, чем принято при использовании этой модели: суффикс -ость обычно присоединяется к именам прилагательным (новый – новость, старый – старость), а не к существительным (новосел – ноСтр. 25 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – воселость); при образовании существительного болитва – непродуктивная модель: «глагол + -тв(а) = существительное со значением отвлеченного действия» и неканонический для русского литературного языка глаголмотиватор (бить – битва, болиться – болитва); при образовании субстантива люботаника – новая словообразовательная модель на основе контаминации (любить + ботаника); при образовании деепричастия океанствуя, водопадствуя – не существующие в языке глаголы океанствовать, водопадствовать.

Окказионализмам свойственна «неправильность, но не «естественная», а заданная, запрограммированная» [77, 78]. Такая неправильность окказионализмов совершенно оправданна, поскольку они являются «художественным произведением в предельном минимуме своего выражения»: любой окказионализм в пределах своего контекста выполняет идейно-эстетическую функцию [77, 78].

Окказионализмы как некодифицированные явления неправильны на уровне языка (они созданы с нарушением его норм), но эти же элементы на уровне текста – явление вполне нормальное. В художественном тексте соположение нормативных и ненормативных языковых единиц рассматривается специалистами как норма.

Различительная сила всех названных выше признаков окказионального слова неодинакова. И только во всей своей «разовой совокупности» они способны определенно отграничить окказиональные слова от всех других единиц языка.

Несмотря на разработанность Л.Г. Лыковым системы признаков окказионального слова, до сих пор нет единой, общепризнанной теории окказиональности. В научной литературе сложились 2 основные концепции русского окказионального слова и его соотношения с неологизмами.

1.3.3. Широкое и узкое понимание окказионализмов Первая, «широкая», точка зрения на сущность окказионализмов наиболее полно представлена в работах В.В. Лопатина и А.Г. Лыкова, которые были рассмотрены выше.

В. В. Лопатин включает в состав окказионализмов все одноразовые слова, созданные для конкретного контекста, независимо от того, образованы они по правилам русского языка, как потенциальные слова, или с нарушением их (правил), как индивидуально-авторские новообразования (ср. А.С.

Пушкин образовал слово категории состояния кюхельбекерно с помощью не существующего в русском языке суффикса –но от существительного Кюхельбекер, а не от прилагательного *кюхельбекерный, что привело к нарушению модели: качественное прилагательное + -о = наречие / Слово Категории Состояния). Новизна потенциальных слов из-за их правильности, соответствия законам узуса воспринимается как весьма незначительная.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Потенциальные слова – это слова, созданные по продуктивным моделям русского словообразования без нарушения его законов Они потенциально уже существуют в языке, и нужен лишь внешний стимул, обусловленный речевой ситуацией, чтобы они были употреблены. Они чрезвычайно легко и свободно создаются в речи, как словосочетания и предложения. Достаточно вспомнить детское словотворчество, опирающееся в значительной степени на принцип аналогии и потому часто ликвидирующее отступления от правил: в речи детей мирно сосуществуют покупатель и покупец, продаватель и продавец. Потенциальные слова в отличие от индивидуально-авторских слов впоследствии легко входят в язык.

Такое объединение двух групп слов в один разряд окказиональных слов (или неологизмов) представляется В.В. Лопатину оправданным, поскольку и те и другие представляют собой слова, отсутствующие в языковой традиции, создаваемые в момент речи, тогда как все остальные слова в момент речи воссоздаются.

Вторая, «узкая» точка зрения на сущность окказионализмов представлена в работах Е.А. Земской, Э.И. Ханпиры и Р.Ю. Намитоковой: они понимают под окказионализмами только индивидуально-авторские слова, противопоставляя окказиональные слова потенциальным, не авторским. Термин неологизм используется ими только по отношению к потенциальным словам.

Противопоставление данных разрядов целесообразно, прежде всего, при словообразовательном аспекте исследования: потенциальные слова образуются по продуктивным словообразовательным моделям, а окказиональные – с отклонениями от существующих в языке словообразовательных стандартов, с нарушением словообразовательных норм (с отклонением от узуальных типов, моделей, по неузуальным моделям и способам).

Можно подумать, что окказионализмы представляют собой какое-то уникальное или редкое явление речи. На самом деле это не так. Окказионализмы – явление массовое. Мы сами даже не отдаем себе отчета в том, какое множество окказиональных слов создается на каждом шагу в разговорной речи. Убедительно доказывает это монография М.С. Улуханова, в которой анализируются способы русского словообразования. Его анализ показал, что большинство способов русского словообразования (53 из 79) являются окказиональными [9, 94–95].

Причины появления неологизмов, потенциальных и окказиональных слов разнообразны. Это, прежде всего, полное отсутствие названия для нового явления, предмета или процесса; стремление избежать тавтологии – нежелание повторения одного и того же обозначения в тексте. Называются среди причин и такие, которые призваны объяснить возникновение нового наименования для явлений, уже имеющих свое обозначение в языке, т.е. причины Е.С. Кубрякова, например, говорит о неудачном старом названии, не соответствующем по своей внутренней форме вновь обнаруженным свойствам данСтр. 27 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – ного предмета или явления, а Л.А. Введенская – о потребности дать новое, более удачное наименование тому, что уже обозначено в языке. Наконец, некоторые исследователи подчеркивают, что бывают новообразования, объяснить причину появления которых невозможно [121, 60].

Поскольку подразумевается индивидуальная деятельность говорящего в момент порождения речи, нужно помнить, что при этом он может опираться только на свой индивидуальный словарный запас. Отсюда можно сделать вывод, что причина появления новообразования, нового только по форме, может быть чисто психологической – незнание узуального слова говорящим или выпадение его из памяти в момент порождения речи.

Таким образом, причины, побуждающие автора к созданию индивидуально-авторских образований, можно сгруппировать следующим образом: а) необходимость точно выразить мысль (узуальных слов для этого может быть недостаточно); б) стремление автора кратко выразить мысль (новообразование может заменить словосочетание и даже предложение); в) потребность подчеркнуть свое отношение к предмету речи, дать ему свою характеристику, оценку; г) стремление своеобразным обликом слова обратить внимание на его семантику, дезавтоматизировать восприятие; д) потребность избежать тавтологии; е) в поэтической речи – необходимость сохранить ритм стиха, обеспечить рифму, добиться нужной инструментовки. Первые три причины являются основными. Очень часто возникновение новообразования бывает вызвано не одной, а сразу несколькими причинами.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – 1. Сформулируйте выводы к каждому параграфу и главе в целом.

2. Являются ли синонимами термины неологизм, инновация, новообразование? Обоснуйте свое мнение.

3. Назовите сущностные признаки неологизма, учитывая, что существует несколько теорий, объясняющих природу этого явления.

4. Какое из определений Вам кажется наиболее корректным? Аргументируйте свою точку зрения.

5. Можно ли утверждать, что в основе всех определений неологизма лежит признак новизны (новизны разного типа)?

6. Назовите аргументы против теории, авторы которой определяют неологизм как слово, обладающее признаком новизны.

7. Почему денотативная теория неологизма не может быть принята безоговорочно?

8. Почему определение неологизма, данное Н.З. Котеловой, считают конкретно-историческим?

9. Назовите основные направления изучения неологизмов. Охарактеризуйте каждое из них.

10. Назовите имена исследователей, изучающих неологизмы.

11. Назовите и прокомментируйте принципы, лежащие в основе классификации неологизмов.

12. Что такое окказиональное слово? Назовите его признаки.

13. Сопоставьте признаки окказионализмов, выделенные В.В. Лопатиным и А.Г. Лыковым. В какой степени эти признаки совпадают? Чья точка зрения Вам представляется более корректной и почему?

14. Чем отличаются друг от друга узкое и широкое понимание окказионализма?

15. Какие единицы языка могут быть окказиональными?

16. Назовите виды окказиональных слов. Охарактеризуйте их.

17. Что такое потенциальное слово? Назовите его признаки.

18. Каково соотношение неологизма и окказионального слова?

19. Каково соотношение неологизма и потенциального слова?

20. Каково значение окказиональных слов для языка?

21. Назовите основные причины создания неологизмов. Проиллюстрируйте их собственными наблюдениями либо примерами из 1-ой главы.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – 2. ТИПЫ НЕОЛОГИЗМОВ Лексические новообразования чрезвычайно многообразны. Поэтому возникает проблема их классификации. Типология неологизмов, как и типология обычных слов русского языка, может быть построена с учетом самых разных признаков, свойственных этим единицам: формальных, семантических, парадигматических, синтагматических, социолингвистических и иных.

Поэтому некоторые классификации неологизмов являются традиционными для лексики в целом (например, деление неологизмов по способу их образования, по стилистической окраске и под.), другие же опираются на признаки, свойственные только этим языковым единицам (например, деление неологизмов на группы по степени их новизны или по степени новизны обозначаемой реалии). Рассмотрим существующие типологии неологизмов более подробно.

2.1. Основные классификации неологизмов 2.1.1. Типы неологизмов по виду языковой единицы По виду языковой единицы неологизмы делятся на неолексемы, неофраземы и неосемемы (слова и фразеологизмы).

Неолексемы представляют собой новые слова, являющиеся результатом заимствования (имидж, киллер, папарацци, рейв, рэп, свингер, секьюрити, слоган, сингл, тамагочи, чизбургер) либо процессов словообразования (предел беспредел, бизнесмен бизнесменка, туалет биотуалет, бомж бомжатник, бомж бомжиха, бомж бомжевать, иностранная валюта инвалюта, качать мышцы качок, расказачивать расказачивание). Неофраземы – это новые фразеологизмы и устойчивые сочетания слов с формирующейся идиоматичной семантикой, или аналитические сочетания, по терминологии Н.З. Котеловой (Котелова 1978: 17). Например, в годы перестройки сформировались такие фразеологизмы, как Белый дом (о русских реалиях), беловежский пакт, кредит доверия, непопулярные меры, популистские меры, правовое государство, декларация о доходах, прожиточный минимум, рекламная пауза, смешные цены и под.

Неосемемы – это новые значения старых слов и фразеологизмов, например, у существительного экология появилось новое переносное значение ‘чистота, правильность, обусловленные гармоничным соотношением элементов; забота о такой чистоте’: экология духа, экология языка, экология культуВсе приведенные в этом разделе неологизмы зафиксированы в качестве таковых в Толковом словаре современного русского языка: Языковые изменения конца ХХ столетия / Под ред. Г.Н. Скляревской. – М., 2001; в исследованиях Котеловой Н.З. (слова со звездочкой);

Шапошникова В. Русская речь 1990-х: Современная Россия в языковом отображении. – М., 1998.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – ры; у существительного демонтаж – переносное значение, сформировавшееся в публицистическом стиле ‘уничтожение или коренное преобразование чего-либо (общественных структур, системы управления государством и т.п.)’; у фразеологизма светлое будущее сформировалось переносное значение с иной стилистической окраской: в советское время оно зафиксировано в словарях с пометой высок. в значении ‘о коммунизме’, сейчас словари ставят помету ирон., значение может быть сформулировано примерно следующим образом ‘будущее, о котором мечтали в годы перестройки и которое стало светлым только для богатых’; фразеологизм дворянское гнездо приобрел значение ‘место элитной застройки в городе для правящего класса и богатых’ и помету ирон.

По данным Н.З. Котеловой, новые слова составляют примерно 90,7% русских лексических инноваций, неофраземы – 1,2 %, неосемемы – 8% новых единиц, вошедших в словарь «Новые слова и значения. По материалам прессы и литературы 60-х гг.» [64, 19].

Н.З. Котелова полагает, что при широком понимании термина неология как науки о новом, ее объектом, помимо названных выше, могут стать и такие единицы, как:

а) новые свойства старых слов, например терминологизация слова в целом или его отдельного значения (*надежность, *структура), изменение стилистической или «временной» окраски (так, слова *мысленный, *отлучить, *стезя потеряли уже в 60-е гг. ХХ в. помету устар.; существительные *выходной, * получка – помету разг. и под.);

б) новые формы словоизменения слова: у прилагательных появляются формы степеней сравнения или краткие формы (*камерна, *зрелищны, *личностен, *предметнее), у существительных – формы множественного числа (*единичности, *логики, *протяженности);

в) новая сочетаемость слов, например *экскурсовод по чему (по стилям), *география чего и т. п.;

г) новые лексико-грамматические функции слов, например использование союзов и, или в новой модели фото- и кинопромышленность, автоили электропогрузчик, активно заявившей о себе в 60-е гг. ХХ в., специализация слов в роли постоянных приложений (*цех-гигант, город-гигант) или слов, соединяющихся с приложениями (*автомат-диспетчер,*автоматсекретарь и под.) [64, 17–18].

Названные процессы, характеризующие развитие языка, представляют собой интересный объект для научных исследований, но могут быть предметом анализа в исследованиях нелексикографического характера, поскольку с трудом поддаются лексикографическому описанию.

2.1.2. Типы неологизмов по степени новизны языковой единицы ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – По степени новизны неологизма, определяемой по соотношению с системой языка, новообразования делятся на абсолютные и относительные.

Последние имеют еще и синонимичные термины: функциональные неологизмы или актуализированные слова. Более адекватным представляется термин относительные неологизмы, поскольку прилагательное функциональный оставляет неясным, о какой функции идет речь, прилагательное актуализированный передает признак лишь одной группы таких новообразований.

Абсолютным неологизмам обычно не дают развернутого определения, выявляя их признаки по соотношению с относительными неологизмами. Реально к абсолютным неологизмам относят те слова и фразеологизмы, которых ранее не было в языке, такие, например, как бомж, бомжировать, массмедиа, ди-джей, лейбл и т. п.

Категория относительных неологизмов наиболее полно разработана в исследованиях Т.Н. Поповцевой [102, 90–95] и в предисловии к «Толковому словарю современного русского языка: Языковые изменения конца ХХ столетия» [160] (в дальнейшем – Словарь-2001). В последней работе этот термин не используется, но разряды слов, выделяемые авторами словаря с точки зрения динамического состояния языка, содержательно коррелируют с обсуждаемым явлением.

Относительные неологизмы как группа слов, принципиально не новых для языка, признаются исследователями сравнительно немногочисленными, но характерными и показательными для развития современного русского языка.

К относительным неологизмам относят следующие группы слов.

А) Так называемая «вернувшаяся лексика». Это малоупотребительные или устаревшие слова, которые в последние годы (или на определенном временном отрезке) «актуализировались, сохраняя в своей «новой жизни» прежнее смысловое и функционально-стилистическое содержание» [102, 90]. Например, в 70–80-е гг. ХХ в. в связи с возрождением в нашей стране жанра синтетического эстрадного представления активизировалось употребление существительного варьете, которое с 20-х гг. ХХ в. можно было встретить только в специальной литературе.

Среди «вернувшейся» лексики особую группу составляют термины религий, прежде всего православия, активно употребляющиеся на страницах современных изданий: алтарь, Бог, Богородица, крестный ход, молебен, монах, паломничество, панихида, Патриарх, Пасха, Рождество, храм и под.

Аналогична судьба ряда архаизированных слов, обозначавших ранее государственные органы, образовательные учреждения, людей, работавших в них: гильдия, гимназия, губернатор, гувернёр, лицей.

Вернулась с периферии лексика, ассоциировавшаяся ранее с явлениями и признаками буржуазного общества, капиталистических стран, о чем свидетельствовали комментарии в толковых словарях (в капиталистических странах, в буржуазном обществе). В настоящее время эти слова обозначают ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – реалии русской действительности: банкир, коммерсант, безработица, бизнес, забастовка, инфляция, многопартийность. К этой же группе относятся имена реалий, заимствованных из социального устройства зарубежных стран и используемых в настоящее время для обозначения русских явлений: муниципалитет, мэр, мэрия, офис, фермер, парламент.

Б) Актуализированная лексика – слова, прежде существовавшие в русском языке, но выступающие на современном этапе в ином осмыслении. Например, существительное земляне в древнерусском языке имело значение ‘люди, обрабатывающие землю, крестьяне’, в 60-е гг. ХХ в. оно приобрело значение ‘обитатели планеты Земля’.

Именно так понимается актуализация авторами Словаря-2001, которые относят к актуализированной лексике единицы так называемого основного фонда русского языка – обычные, привычные «старые» слова, претерпевшие в описываемый период семантические, стилистические, сочетаемостные, оценочные и другие изменения.

Таким образом, актуализация заключается в активизации семантических преобразований слова: в расширении сочетаемости и изменении ее характера, в образовании новых значений слов, в том числе переносных, а также в изменении значений слов в связи с идеологической переориентацией. Данное определение свидетельствует о более широком понимании относительных неологизмов составителями Словаря-2001: в число относительных неологизмов авторы словаря включают и семантические новообразования. Это отличает их позицию от традиционной точки зрения, согласно которой актуализированные неологизмы могут иметь изменения в составе только коннотативных, но не денотативно-сигнификативных сем.

В качестве иллюстрации в словаре приводятся такие примеры, как появление у прилагательного рублевый новых значений ‘оцениваемый в рублях;

такой, где расплачиваются в рублях; такой, где функционирует только отечественная валюта – рубль’, которые делают его антонимом к прилагательному валютный: рублевая зона, рублевая прибыль, рублевые средства, рублевые кредиты, рублевый счет и т. п.

Существительное диссидент потеряло идеологическую окраску. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить его толкование в МАС-2 и в СловареМАС-2: «Устар. Такой, кто отступает от господствующего в стране вероисповедания; вероотступник». Словарь-2001: «В советское время: тот, кто не следовал коммунистической идеологии, противостоял существующему режиму и подвергался за это преследованиям и репрессиям. См. Антисоветчик. Отщепенец».

Образование устойчивых словосочетаний с разной степенью терминологичности характерно для слова деньги: быстрые деньги, горячие деньги, грязные деньги, деревянные деньги, дешевые деньги (о вкладах и кредитах с низкой процентной ставкой), длинные деньги (о кредитах, выдаваемых на длинных срок), необеспеченность денег, отмывание (грязных) денег, пластиковые деньги, черные деньги (доходы, скрытые от налогообложения) и под.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Одномоментное вхождение в язык группы однокоренных или одноструктурных слов также свидетельствует об актуализации этого понятия и обозначающего его слова. Так, существительные спонсор, бомж, наркотик, рынок и т. п. породили много новых слов: спонсорство, спонсорский, спонсировать, проспонсировать; бомжевать, бомжировать, бомжиха, бомженок, бомжатник и т. п. Активизировались такие словообразовательные средства, как приставки анти-, про-, де-, рас-, ре-, пост-, супер- и под., порождая значительные группы неологизмов: антиельцинский, антигорбачевский, антибаркашевский; проельцинский, проправительственный; деколлективизация, десоветизация, деидеологизация; реколлективизация, ренационализация и т.

В) Внутренние заимствования – новые слова и фразеологизмы, появление которых обусловлено перераспределением языковых средств в видах и жанрах речи [66, 33; 102, 92]. Внутренние заимствования включают в себя те языковые единицы, которые проникают в литературный язык из русской разговорной речи, просторечия, диалектов, жаргонов и арго, из профессиональной лексики, разных областей знания (терминосистем) и т.п. Например, трудно найти человека, который не знал бы таких медицинских терминов, как СПИД, ВИЧ-инфекция, мануальная терапия, антиспидовский, хоспис, антистрессовый; лексику молодежной субкультуры: бодипирсинг, пирсинг, мейнстрим, рейв, рэп, тусовка; термины бизнеса и финансового дела: бартер, брокер, безвалютный, инфляция.

Как показывают наблюдения, основную массу внутренних заимствований «составляет терминологическая лексика, которая, сохраняя свой терминологический характер в соответствующей науке, поступает в «актив» литературного языка благодаря популяризации научных знаний, культурному росту носителей языка» [102, 94], активному «вторжению» в бытовую жизнь называемых терминами явлений.

Анализ относительных неологизмов показывает, что они обозначают только старые реалии [102, 94–95]. Это может быть критерием для отграничения их от абсолютных неологизмов. Обозначение новой реалии старым словом свидетельствует о появлении абсолютного неологизма, или собственно неологизма, по терминологии Т.Н. Поповцевой.

Е.В. Сенько (1980) также предлагает классифицировать новообразования языка и речи в зависимости от степени их новизны, которая определяется в результате сопоставления неологизмов с господствующим языковым стандартом. На основе этого критерия Е.В. Сенько выделяет сильные неологизмы, слабые неологизмы и неологизмы переходного типа.

2.1.3. Типы неологизмов по виду обозначаемой реалии По виду обозначаемой реалии (денотата или сигнификата) неологизмы делятся на 5 групп: неологизмы, обозначающие новую реалию (1), старую реалию (2), актуализированную реалию (3), уходящую реалию (4), несущестСтр. 34 из ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – вующую (гипотетически представляемую) реалию (5). Эта типология новообразований была рассмотрена выше, в разделе «Современная лингвистика о сущности неологизма».

2.1.4. Типы неологизмов по способу образования По способу образования неологизмы делятся на заимствованные, словообразовательные и семантические неологизмы.

К неологизмам-заимствованиям относят слова и фразеологизмы, перенесенные из одного языка в другой либо из одного подъязыка в другой подъязык того же языка. В зависимости от того, что является донором: другой язык или подъязык того же самого языка – заимствования делят на внешние (донор – другой язык) и внутренние (донор – один из подъязыков того же самого языка). Так, к внешним заимствованиям русского языка последних десятилетий можно отнести слова: боди, свингер, слаксы, топ, топлесс, шазюбль, факс, ксерокс, гамбургер, чизбургер, тоник, крекер, роуминг, факс, гель, кондиционер, скраб, лайкра, крэг, нубук и под. К внутренним заимствованиям – слова, проникшие в русский язык из жаргона и сленга: байк, дурь, жмурик, качок, лажа, ментовка, наркота, облом, попса, тащиться, ширяться, тусоваться; из терминосистем: копирайт, мониторинг, ноу-хау, прайс-лист, пресс-релиз, римейк, трансферт, менеджмент, маркетинг, байт, драйвер, сканер, инсталляция (программы), дефолт, конвертация.

Е.В. Ларионова, анализируя активный процесс проникновения англицизмов в русскую речь, предлагает выделять среди заимствований собственно речевые заимствования и речевые проникновения. Основание для их выделения заключается в том, что первое явление обусловлено потребностями языковой системы и носителей языка, а речевое проникновение – речевыми привычками двуязычно говорящих (Ларионова 1993: 4).

К словообразовательным неологизмам относят неологизмы, образованные по моделям русского словообразования: аббревиатуры ИНН (индивидуальный номер налогоплательщика), МЧС (Министерство по чрезвычайным ситуациям), АО (акционерное общество), ОМОН, РУБОП, СОБР; сложные слова: шоу-бизнес, пиар-кампания, интернет-сервис, рок-тусовка, сексменьшинства; простые производные слова: антиреклама, антирыночный, антиноменклатурный, антиперестроечный, видеоиндустрия, видеопиратство.

Это самая многочисленная и разнородная группа русских новообразований. По данным И.С. Улуханова, в русском языке действуют 79 способов словообразования: 17 узуальных и 62 окказиональных [9, 94–95], при этом используется 1013 суффиксов, 306 префиксов, 4 постфикса и 556 конфиксов, всего 1875 морфем. Именно с их помощью и образуются словообразовательные неологизмы.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – Словообразовательные неологизмы современной публицистики достаточно подробно охарактеризовыаны ниже.

К семантическим неологизмам относят старые слова и фразеологизмы, у которых появились новые значения. Примеры таких новообразований были приведены выше.

Семантические неологизмы составляют примерно 9% от числа всех инноваций русского языка последних лет [90, 4]. Новые значения могут появляться у разных частей речи, но наиболее «неогенны» имена существительные: 61% новых значений свойствен именно субстантивам, 20% – именам прилагательным, 17% – глаголам [90, 20].

Семантические неологизмы образуются прежде всего в ходе внутрисловной семантической деривации (66% всех выявленных Н.С. Никитченко новых семем):

• метафоризации – переноса по сходству: сценарий визита, компьютерные пираты, отмывание денег, валютная интервенция, производственная вертикаль, живое исполнение песни, транспортный • метонимизации – переноса по смежности, рядоположенности:

бройлер «помещение для бройлерных цыплят», картошка «работы по уборке картофеля»; в последние годы наибольшую продуктивность получила модель «часть – целое», • сужения или расширения значений: сужение значения обычно сопровождается специализацией какого-либо значения: восстанавливать «ремонтировать», информация «программа для ЭВМ»;

при расширении значения слово начинает обозначать большее количество однотипных явлений: грузовик «автомобиль / самолет / космический корабль, предназначенные для перевозки грузов».

4% семантических неологизмов являются результатом внешнего или внутреннего заимствования и калькирования (мать в значении «материнская плата в компьютере», мышь «управляющее устройство для компьютера» и т.

п.), около 30% созданы иными способами: семантико-морфологическим или способом агрегатирования [90, 5]. При семантико-морфологическом способе появление нового значения у слова обусловлено не закономерностями развития системы его значений, а одновременным присоединением аффикса и сопровождающими его семантическими сдвигами. Например, глагол челночить «лично заниматься закупкой товаров за границей и продажей их на родине, совершая постоянные туры за рубеж, напоминая этим работу челнока в каком-л. механизме», по мнению Н.З. Котеловой, образован от существительного челнок путем присоединения суффикса –и(ть) и одновременного метафорического сдвига. Аналогичный пример: получить втык втыкать. Подобные дериваты часто рассматривают как обычные словообразовательные инновации с метафорической мотивацией.

ГОУ ВПО УГТУ-УПИ – При агрегатировании значения форма слова остается прежней, а появление нового значения невозможно объяснить законами семантического развития русских слов. К таким семантическим неологизмам относятся, например, новые значения слов, возникшие в результате использования слова в качестве условного названия (например, дружба «танец», пантера «танк» и т.п.), в результате несистемных случаев семантической деривации (комок «комиссионный магазин», совок «советский человек») или закрепления за словом значения исходного словосочетания (опосредованная деривация, семантическое стяжение): комплекс комплекс неполноценности, послать послать к черту [66, 31].

2.2. Типы окказиональных новообразований При любом, широком или узком, понимании окказиональности (окказионализм = неологизм – любое неузуальное слово, появившееся в речи носителя языка; окказионализм – индивидуально-авторское речевое образование, явление, отличное и от языковых неологизмов, и от потенциальных речевых слов) принято выделять следующие типы окказионализмов: