«ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ GENERAL THEORETICAL AND TYPOLOGICAL PROBLEMS OF LINGUISTICS Сборник научных статей Выпуск 2 Бийск 2013 Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. ...»

Кузьменковым отмечает «восприятие монголами ударных слогов в чужих языках как долгих» [Кузьменков, 2004], что, очевидно, противоречит квантитативному характеру монгольского ударения.

По всей видимости, такой разброс и противоречивость позиций обусловлены неопределенностью функции монгольского акцента, в связи с чем затруднен системный подход к этому понятию. Однако неопределенность научного концепта отнюдь не свидетельствует о лакунарности явления в сознании носителей языка. В современной лингвистике существует большое разнообразие точек зрения на основополагающие лингвистические понятия, такие как слово, фразеологизм, значение и т.д. Тем не менее, любой носитель языка без особых затруднений иллюстрирует эти понятия примерами. В настоящем исследовании предпринята попытка охарактеризовать монгольское ударение с перцептивной точки зрения, т.е. путем обращения к интуиции носителей языка. Вслед за Е.Б. Трофимовой мы считаем, что такой подход к исследуемому материалу позволяет верифицировать монгольское ударение с позиций Т.М. Николаевой, предлагающей различать «просодическую схему слова – автоматизированный феномен, интроспективно не замечаемый, и ударение – факт, воспринимаемый, когнитивно осознаваемый, перцептивно значимый» [Николаева, 1993: 16-28].

Цель данной экспериментальной работы – установить, насколько словесный акцент является значимым для носителей монгольского языка, какие акустические признаки маркируют для носителей слог как ударный, существуют ли закономерности выделения слога в зависимости от его положения в слове или какихлибо других факторов.

Стимульный материал составляли 2-5-сложные слова монгольского языка различной фонетической структуры (с долгими и краткими гласными, монофтонгами и дифтонгами, переднерядными и непереднерядными, открытыми и закрытыми слогами), в том числе заимствования (брезент, аптек, альбом, автомат и др.). Кроме того, Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. в список были включены сконструированные псевдослова (гуфа, гидрокс, операнд и др.). Таким образом мы пытались максимально полно охватить возможные факторы влияния на выбор носителя языка. Всего анкета включала 55 единиц. От испытуемых требовалось выделить знаком ударения или подчеркиванием ударный слог (то есть выделяемый с помощью тех или иных фонетических средств).

Отдельно оговаривалась ситуация вариативного ударения (равноправного или дополнительного). Инструкция давалась на монгольском языке.

Эксперимент проводился в двух формах: 1) информантам предъявлялась анкета со списком стимулов: от испытуемых требовалось, проговаривая про себя, расставить в словах ударения и при необходимости показать его вариативность; 2) во втором случае анкета реципиентам давалась параллельно с магнитофонной записью, на которой были зафиксированы слова-стимулы, проговариваемые носителем монгольского языка.

В качестве информантов выступили студенты 1-3 курсов филологического факультета Ховдского государственного университета (Монголия, аймак Ховд): 52 реципиента в эксперименте с письменной формой подачи стимулов и 52 человека с синкретичной формой подачи. Группы студентов – по 8-10 человек участвовали только в одной из форм.

Предлагаемое задание вызвало у испытуемых трудности, особенно у учащихся первого курса, которые практически не имеют представления ни об ударении как таковом, ни о роли гласного при выделении слога. Поэтому нередко в качестве ударных отмечаются согласные, причем как сонорные (альбом), так и шумные (баячууд, нафтены), находящиеся в различных позициях в слове: спиричуэл, ундецима, бологоомж. Реакции такого рода носили не единичный характер, и нередко в анкете, в целом заполненной в соответствии с инструкцией, встречались отдельные случаи выделения согласных разного типа. Несмотря на инструкцию, испытуемые использовали разнообразные способы выделения акцента: ударением, двойным ударением, подчеркиванием как ударного гласного, так и слога в целом или согласного выделяемого слога, зачеркиванием ударного гласного, точкой под или над графемой.

Для уточнения метаязыковых представлений информантов был проведен опрос 10 студентов 1-2 курса. От студентов требовалось указать, что такое ударение и каким образом они понимают, какой слог ударный. В результате было получено 8 различных реакций: 1.

слог долго произносится; 2. долгие гласные; 3. гласные, которые произносятся долго; 4. долгий звук; 5. сильный слог; 6. звук, который произносится сильно; 7. особый слог; 8. не имеют понятия.

В ответах варьируется: а) носитель ударения – слог, звук, гласный (поэтому информанты в анкетах основного эксперимента Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. выделяют как слоги, так и отдельные звуки, причем свистящие и шипящие, являясь звуками, которые могут быть протянуты, нередко выступают в роли ударных); б) фонетический способ выделения – долгота, сила, неопределенный признак (особый слог). Несколько человек не смогли определить термин вообще. При характеристике ударного слога доминирует представление о нем как о долгом, что противоречит закономерностям фонетической системы монгольского языка, в которой существует противопоставление долгих и кратких фонем.

При заполнении акцентологической анкеты долгий гласный действительно чаще других слогов маркируется реципиентом как ударный: авхаалж (1 слог – 8 %, 2 – 90 %), алдаа (1 слог – 8 %, 2 – %), баячууд (1 слог – 12 %, 2 слог – 6 %, 3 слог – 66 %), голцуу (1 – 16%, 2 – 72 %), бохирдуулалт (1 – 4%, 2 – 2 %, 3 – 72 %, 4 – 8 %) и т.д..

При конкуренции двух долгих: бгнрлэх, ногооруулах побеждает первый долгий, хотя в целом есть тенденция при отсутствии долгих выделять последний слог: альбом (90 %), археологч (66 %), брезент (62 %), бмблзх (44 %). Однако и эта закономерность не является абсолютной: ср. гаргацгй (1 – 12 %, 2 – 52, 3 – 30 %). Более того, в одной из анкет информант реализовал концепцию выделения первого слога последовательно во всех словах списка.

Необходимо отметить и тот факт, что количество выделяемых отдельными носителями слогов совпадает с количеством слогов в слове (т.е. отсутствует запрет на выделенность). Фиксируя варианты, информанты не обходят вниманием никакие слоги, вплоть до выделения в трехсложных словах трех ударных слогов.

Ниже представлен фрагмент таблицы, отражающий результаты обработки «синкретичного» варианта психолингвистического эксперимента и иллюстрирующий некоторые указанные выше закономерности.

Таблица 1. Реакции носителей монгольского языка при синкретичном восприятии стимула (количество реакций, полученных от 52 носителей) слово слоги отказы 1 слог 2 слог 3 слог 4 слог вариативность Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Из фрагмента таблицы также видно, что увеличение слогов ведет к утрате основных закономерностей, а именно: выделения долгого гласного и акцента на последнем слоге. Показательным с этой точки зрения является слово гнзгийрлэх (1 – 8 %, 2 – 44 %, 3 – 22%, 4 – %, варианты – 20 %). Сходная ситуация может быть отмечена у слов горьдлогогй, догматикчлах, хариуцлагатай, жийргэвчлэх и др. Чем многосложнее слово, тем в большей степени ударение смещается в начало слова или на срединные слоги.

Сравнивая результаты, полученные при синкретичном и письменном предъявлении стимулов, необходимо отметить, что различия носят исключительно стратегический характер – во втором случае большее количество отказов и меньшая вариативность. В целом же при разных формах проведения эксперимента тенденции выделение долгого гласного и последнего слога в малосложных и смещение ударение к середине слова в многосложных словах – совпадают.

монгольского ударения представляют результаты Н.Г. Богаченко [1], полученные на отобранные нами стимулы от русских носителей языка. Несмотря на то что разброс в акцентировке слов также довольно велик, однако для русских информантов существуют и маргинальные слоги, которые не подвергаются выделению.

Нельзя не заметить, что восприятие акцента заимствованных слов в монгольском языке русскими носителями опирается на ударение в соответствующих русских заимствованиях, в связи с чем некоторые закономерности акцентировки ослаблены: эротик (1 – 0; – 51 %, 3 – 48%), догматикчлах ( 1 – 11%, 2 – 73 %, 3 – 3 %, 4 – 13 %) и т.д.. Однако основные тенденции совпадают: ударный слог для русских – монгольский долгий, при отсутствии которого в слове выделяется, как правило, последний слог (описание тенденций на основе таблиц, представленных автором).

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Итак, подведем предварительные итоги исследования.

1. Носители монгольского языка не имеют сформированного представления о феномене ударения. В результате чего как ударный маркируется гласный, согласный, слог.

2. Во всех случаях наблюдается разброс реакций – выделение всех слогов в слове и различных комбинаций вариативности.

3. Основные оценки ударения в слове осуществляются под влиянием интерференции русского и монгольского словесного акцента. В соответствии с этим первостепенным признаком ударения оказывается долгота гласного.

4. Если долгий гласный отсутствует, то важным критерием является длина слова: в двух - трехсложных словах выделяется последний слог, в многосложных словах ударение смещается к центру.

В этом случае, видимо, играет роль фактор «интенсивности».

5. При наличии двух долгих гласных ударным оказывается первый из них, однако эта тенденция должна быть доказана на большем, чем два слова, материале и на разных комбинациях.

Возможно, что в этом случае играет роль характер гласного (подъем, ряд).

6. Форма предъявления стимула (письменная или синкретичная) не повлияла на акцентировку слов.

7. При сравнении результатов восприятия монгольских слов монгольскими и русскими носителями языка существенных различий не обнаруживается, что является дополнительным аргументом в пользу интерференции монгольского и русского ударения.

8. Монгольское ударение является интересным языковым феноменом, требующим использование комплексных методик изучения (акустического анализа узуса, статистического анализа психолингвистических экспериментов, например, ставящих в зависимость процессы восприятия слова от варьирования его акустических признаков и т.д.).

1. Богаченко, Н.Г. Экспериментальная верификация теоретических представлений о монгольском ударении // Общетеоретические и типологические проблемы языкознания в условиях межъязыковых контактов народов Алтая:

тезисы докладов V Международной научной конференции (г. Бийск, 8-10 октября 2012 г.). - Бийск, 2012.

экспериментально-фонетического исследования. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1975.

3. Кузьменков, Е.А. Фонологическая система современного монгольского языка. - СПб., 2004.

4. Николаева, Т.М. Просодическая схема слова и ударения // Вопросы языкознания. - 1993. - № 3. - С. 16-28.

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. 5. Трофимова, Е.Б. Монгольское и алтайское ударение в аспекте общей типологии словесного акцента // Мир науки, культуры, образования. – ГорноАлтайск, 2011. - № 4. - С. 28-34.

6. Шалимова, О.В. Фонетический курс монгольского языка: Пособие для начинающих. – М., 2006.

УДК 800: 159. Е.Ю. Филиппова, канд. филол. наук, АГАО, г. Бийск, Россия

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ АКЦЕНТНОЙ

ВАРИАТИВНОСТИ РУССКИХ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ И ПРИЧАСТИЙ В

СОЗНАНИИ НОСИТЕЛЕЙ РУССКОГО ЯЗЫКА

Аннотация. В статье представлены предварительные результаты психолингвистического эксперимента, проведенного с носителями русского языка (жителями г. Бийска), направленного на выявление степени вариативности акцентных норм прилагательных и причастий русского языка, зафиксированных в орфоэпическом словаре под редакцией Р.И. Аванесова и имеющих кодифицированные варианты как с нормативной пометой (и, доп.,), так и с пометой, отмечающей ненормативность варианта (не рек., неправ., грубо неправ.).

Ключевые слова: узус, акцент, акцентные варианты, психолингвистический эксперимент.

Filippova E. Y. PILOT STUDY OF ACCENT VARIABILITY OF RUSSIAN

ADJECTIVES AND PARTICIPLES IN CONSCIOUSNESS OF NATIVE

SPEAKERS OF RUSSIAN

Abstract. Preliminary results of the psycholinguistic experiment, carried out with native speakers of Russian (inhabitants of Biysk), are presented in the article. It was directed on identification of variability degree of accent norms of adjectives and participles of Russian, fixed in pronouncing dictionary in Avanesov's edition with codified variants, as with a standard mark (and, additional), as with a mark of substandard variant (deprecated, wrong. grossly wrong).

Keywords: the usage, accent, accent variants, psycholinguistic experiment.

Данное исследование является частью масштабного проекта «Эволюция русского словесного акцента (последняя треть XX - начало XXI вв.)», выполняемого коллективом Лаборатории антропоцентрической типологии Алтайской государственной академией образования им. В.М. Шукшина при финансовой поддержке РГНФ.

Проблема вариативности вообще долгое время была и остается одной из наиболее острых проблем в лингвистике. Вариативность произносительных норм и в частности акцентная вариативность является «предметом споров» нормализаторов, составляющих словари и пытающихся кодифицировать данный феномен, носителей Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 12-04- «Эволюция русского словесного акцента (последняя треть XX - начало XXI вв.)».

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. языка, имеющих свои четкие представления относительно того, что «ударять» и непосредственно языком - организмом, который живет и эволюционирует, подчиняясь собственным законам. Как известно, акцентная вариативность в русском языке обусловлена, прежде всего, свойствами русского ударения – разноместностью и подвижностью.

Под «акцентной вариативностью» понимается наличие нескольких вариантов ударения одной и той же единицы языка в определенной форме.

Исследование особенностей акцентирования русских прилагательных и причастий проводилось в условиях психолингвистического эксперимента, в котором были задействованы взрослые носители русского языка (50 студентов из вузов города Бийска в возрасте 19 – 23 лет). Испытуемым предлагались анкеты, сопровождаемые следующей инструкцией: «Расставьте ударения в следующих словах. Если, по Вашему мнению, в каком-либо слове возможен еще иной вариант ударения, укажите также его». Каждая анкета, предъявляемая информанту, содержала не более 50 слов. Для эксперимента из «Орфоэпического словаря» под редакцией Р.И.

Аванесова было отобрано 153 лексемы. Количественный анализ экспериментальных данных представлен в нижеследующей таблице.

Таблица 1. Акцентная вариативность прилагательных и причастий в сознании носителей языка.

I II III IV V VI VII

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Таким образом, на 153 стимула в ходе эксперимента было получено 7650 реакций, отказов от реакций со стороны носителей языка не наблюдалось.

Проанализировав данные, представленные в таблице, можно сделать некоторые предварительные выводы:

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. - степень вариативности того или иного слова зависит от частотности его употребления в речи. Например, в таких лексемах, как шЕлковый, кУхонный, зАмкнутый, насторОженный, наблюдается высокий процент однозначного акцентирования;

- достаточно частотны случаи несовпадения нормативной и узуальной акцентировок (например, оптОвый – 15 и Оптовый – 35);

- носители языка в большинстве своем отдают предпочтение акцентированию единственного слога в слове, вариантов неоднозначной акцентировки было предложено сравнительно мало.

1. Орфоэпический словарь русского языка / под ред. Р.И. Аванесова. - М. – 1988.

УДК 800: 159. М. Г. Шкуропацкая, докт. филол. наук, АГАО, г. Бийск, Россия

ПРИЧИНЫ ИЗМЕНЕНИЯ И ХАРАКТЕР ВАРИАТИВНОСТИ

АКЦЕНТОЛОГИЧЕСКИХ НОРМ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Аннотация. Данная статья посвящена рассмотрению понятий нормы, узуса и системы в области ударения применительно к кодифицированным языковым формам, а также выяснению причин появления значительного количества акцентологических вариантов и самого характера вариативности в области ударения в современной русской речи.

Ключевые слова: норма, узус, система, кодификация, акцент, современная русская речь.

Shkuropatskaya M. G. THE REASONS OF CHANGE AND NATURE OF

PRONOUNCING NORMS VARIABILITY IN MODERN RUSSIAN

Abstract. Article is devoted to consideration of the norm, the usage and the system of accent system with reference to codified language forms; to clarification of the reasons of appearance of a significant amount of accent variants and the nature of variability of word accent in modern Russian speech.

Keywords: the norm, the usage, the system, codification, accent, modern Russian speech.

Проблема изучения причин вариативности акцентологических норм и самого ее характера лежит в области проблематики, связанной с эволюцией языковой системы, общих диахронических тенденций саморазвития языка и нуждается в разработке на значительном эмпирическом материале. В данной статье содержится попытка определения некоторых важных понятий общетеоретического и методологического характера, имеющих непосредственное отношение к дальнейшему уже практическому изучению поведения Исследование проводится при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта № 12-04Эволюция русского словесного акцента (последняя треть XX – начало XXI вв.».

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. акцентологической системы русского языка с целью выяснения основных, типологически значимых явлений и тенденций в рамках этой системы и возможности их экстраполяции для реконструкции проспективных состояний данного фрагмента языковой системы.

В своем исследовании мы опираемся на некоторые важные теоретические положения, содержащиеся в книге «Русский язык и советское общество» [РЯиСО, 1968], в частности, на разработанные в этом труде языковые антиномии. В этом исследовании выделены следующие пять антиномий: антиномия говорящего и слушающего, антиномия узуса и возможностей системы; антиномия кода и текста;

антиномия, обусловленная асимметричностью языкового знака;

антиномия двух функций языка: чисто информационной и экспрессивной. Процессы, происходящие в области ударения, определяются причинами, в основе которых лежит, прежде всего, антиномия узуса и возможностей языковой системы. Вместе с тем важен и следующий момент, получивший отражение в книге.

«Указанная антиномия может рассматриваться как частный случай антиномии «говорящий-слушающий». Если говорящему надо сказать победю и он уверен, что слушатель принимает эту форму как нормативную, то ничто не может помешать ему употреблять именно ее (разве только «языковая совесть», т.е. представление о другом, отсутствующем слушателе, который осудил бы такое употребление).

Развитие языка постоянно определяется стремлением сохранить установившееся употребление языковых единиц и невозможностью его сохранить» [РЯиСО, 1: 25]. Экстралингвистические установки языкового бытования рубежа XX и XXI, в частности настроенность средств массовой коммуникации на живое общение широкого круга лиц, допущенных к эфиру, создает благоприятные условия для проявления данной антиномии. Как справедливо отмечают авторы монографии «Русский язык конца XX столетия (1985-1995)», «новые возможности публичного речеведения включили в этот круг множество людей, которые из-за недостаточных знаний литературных форм не отвергали ненормативную форму, принимали ее и, при отсутствии жесткого контроля, редактуры, обязательных в значительной степени для выступления в средствах массовой информации в условиях доперестроечного периода, факты употребления ошибочных форм, ошибочных ударений постоянно умножались» [Воронцова, 2000: 307]. Это и определило те вкусовые установки, которые связаны с «терпимостью к ненормативности», по выражению В.Г. Костомарова.

Круг слов, в которых возможны ошибки произносительного характера, достаточно хорошо известен и, как правило, зарегистрирован словарями. Это в первую очередь связанные с изменением ударения глагольные лексемы и формы имен существительных. К этим словам добавляется значительное Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. количество слов, преимущественно заимствований, которые проходят процесс адаптации в рамках сложившейся акцентной системы. В этот круг добавляются также случаи изменения ударения слов, принадлежащих к лексике пассивного запаса, при активизации их употребления.

Возникающие в речи «неправильности» обычно анализируются с точки зрения нормы, существующей в данное время в данном литературном языке. Следует отметить, что сам термин «норма» часто используется в двух смыслах - широком и узком. В широком смысле под нормой подразумевают «традиционно и стихийно сложившиеся способы речи, отличающие данный языковой идиом от других языковых идиомов» [Крысин, 2008: 187]. Автор справедливо отмечает, что в этом понимании норма близка к понятию узуса, то есть общепринятых, устоявшихся способов использования данного языка.

В этом смысле можно говорить о норме применительно к территориальному диалекту: например для севернорусских диалектов нормально «оканье», а для южнорусских – «аканье». По-своему нормативен и любой социальный или профессиональный жаргон.

Акцентные явления – одна из характерных примет, по которым опознается социально или профессионально специфичная речь.

Сошлемся на многочисленные примеры, приведенные в упомянутой книге. Например, яркой приметой речи милицейских работников, прокуроров, следователей служат такие акцентные варианты, как осужденный и возбужденное (дело). В этой же профессиональной сфере распространяются такие формы, как срока, сроков. Эти же формы встречаются и в речи заключенных. Как известно, в речи представителей разных профессий широко распространены формы именительного падежа множественного числа существительных мужского рода с основой на согласный, имеющие ударную флексию –а (-я). Систему ударных флексий в формах множественного числа обычно приобретают наиболее употребительные в данной профессии слова и термины: если юристы говорят о сроках и обысках, то работники скорой помощи сетуют на то, что в иную ночь у них бывает по несколько вызовов, военные укомплектовывают личный состав взводов, кулинары варят супа и пекут торта, строители закрепляют такелажные троса, старатели недовольны задержкой заработной платы на приисках. Данные языковые факты, количество которых на самом деле могло быть увеличено в десятки раз, представляют собой прямое нарушение литературной нормы, тем не менее, все они находятся пока вне «нормативного» поля и осознаются как характерные для узуса людей из определенной социальной среды.

Литературная норма в узком смысле слова – это результат целенаправленной кодификации языка. Такое понимание нормы неразрывно связано с понятием литературного языка, который иначе называют нормированным, или кодифицированным [Крысин, 2008:

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. 188], а также языковым стандартом, который в большей степени соотносится с сущностью того, что принято называть литературным языком [Поливанов, 1968; Шайкевич 2005; Живов 2005]. Таким образом, в понятии литературной нормы нужно иметь в виду два указанных выше смысла: норма как результат традиции, как многолетний обычай использовать языковые единицы в их сочетании и 2) норма как результат кодификации, как совокупность предписаний, касающихся употребления языковых единиц.

Литературная норма, таким образом, объединяет в себе и языковую традицию, и кодификацию, во многом основывающуюся на этой традиции. Тем самым литературная норма противопоставляется, с одной стороны, системе (не все, что допускается языковой системой, одобрено нормой), а с другой, - речевой практике: в речевой практике вполне обычны большие или меньшие отклонения как от традиционной нормы, так и от тех нормативных предписаний, которые содержатся в грамматике и словарях.

Вместе с тем, антиномичность взаимоотношения языковой нормы и речевого узуса далеко не всегда приобретает форму конфликта, разрешаемую в пользу только той или другой стороны.

Наиболее распространенной формой этих взаимоотношений является сосуществование языковых средств, с одной стороны, освященных традицией и закрепленных в норме путем ее кодификации, и с другой стороны, новых языковых средств, идущих от узуса. Основными видами варьирования языковых единиц в пределах нормы являются следующие: свободное варьирование, семантически обусловленное варьирование, стилистически обусловленное варьирование, профессионально обусловленное варьирование, социальнообусловленное варьирование, территориально-обусловленное варьирование [Крысин, 2008: 196-197]. Сосуществующие в литературном языке варианты в целом функционально и коммуникативно подвижны. Их использование зависит от множества факторов: от сферы и стиля общения, от социальной и профессиональной принадлежности говорящих, от коммуникативных намерений говорящего и его способности переключаться с одной манеры речевого общения на другую, например, с общелитературного языка на профессиональный (см. об этом подробнее: [СРЯ, 2003]).

Значительную роль в формировании нормативного ударения играют общие тенденции развития современной акцентологической системы. Поэтому колебания ударения во многих случаях могут свидетельствовать о противоречиях во внутренней системе литературного языка. По свидетельству исследователей, акцентологическая система языка состоит из нескольких подсистем [Вольвак; Воронцова, 2000]. Каждая из них имеет свои законы развития, но подчиняется высшим законам эволюции единой языковой системы и обязана им следовать. Так функционируют Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. иерархические, самоорганизующиеся и саморазвивающиеся системы, для исследования которых методологической базой является синергетика. Саморазвиваясь, система оказывается перед выбором из нескольких структур – аттракторов. Лингвист не всегда может с полной уверенностью определить, по какому пути пойдет развитие.

Изучив свойства языковой системы и ее основные характеристики, располагая данными по диахроническому развитию системы в прошлом и ее синхронному состоянию, можно предсказать пути эволюции этой системы с учетом того, что это будут лишь потенциальные тенденции. Таких возможных тенденций будет немного. Система сама определяет те пути эволюции, которые приведут ее к новому состоянию равновесия. В акцентологической системе современного русского языка явно представлены инновационные процессы. Можно проследить устойчивые инновации:

отмечавшаяся еще Ф.Ф. Фортунатовым тенденция к фиксации ударения на корневой морфеме. Как отмечают современные исследователи акцентологической системы русского языка, этот процесс не однозначен. С одной стороны, носители языка стремятся к парадигматической фиксации ударения со сдвигом к началу слова, к корневой морфеме, она лексически значима в отличие от флексии, значение которой чаще всего служебное. С другой стороны, система этому процессу активно противостоит, усиливая за счет просодики грамматическую или лексическую семантику падежной флексии, которая сама по себе чаще всего полисемантична. Сохранение в ударном положении категорийных маркеров для системы важнее:

токари – токаря, слесари – слесаря, директоры – директора, плинтусы – плинтуса, гости – в гостях, горы – в горах и т.п. При этом система терпима к многочисленным ненормативным ударениям со сдвигом вперед: начать, принять, углубить, баловать, возбудить, повторим, в клещи, в яслях, под мостом и т.д.

Чтобы понять функцию славянской просодики и ее роль в морфологии, необходимо отметить, что фиксированное ударение с парадигмой типа стол, стола, столу, о столе, под столом; мн. ч.:

столов, столам, о столах, под столами еще неприемлемо для русского уха, однако дом, дому, о доме, под домом парадигма ед. ч.

уже унифицирована. Уже имеются формы множественного числа:

камень, камня, о камне, под камнем, камни, камней, о камня, под камнями, некогда неприемлемые, а теперь ставшие обычными. В этой связи можно привести слова Л.В. Щербы, «многообразие типов склонения, будучи следствием фонетических процессов, является скорее курьезом, хотя оно, несомненно, является одним из показателей разрушения склонения в русском языке» [Щерба, 2007].

Представляется что исследование тенденций развития современного русского языка необходимо начать с синхронного анализа его акцентологической ситуации. Просодические отклонения Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. от нормы очевидны и носят системный характер. На современном этапе эволюции в нем прослеживаются устойчивые тенденции смещения ударения с вектором вперед к корневой морфеме, несущей лексическое значение как наиболее важное в процессе коммуникации.

Эти инновации проявились уже давно и существуют десятки лет.

Разумеется, что без диахронического анализа причин этих тенденций, синхронное представление выглядит ущербным. Причины появления изменений на синхронном уровне могут быть весьма многочисленны и могут стать предметом специального исследования. Важно констатировать живость этого процесса в современном русском языке и сравнить его потенциальные последствия с аналогичными ситуациями и процессами других языков в рамах синергетической нелинейной типологии. Исследование просодики в современном языке всегда сложно. Надежна только звучащая речь, но многое из того, что уже живет в речи, не отражено в словарях, и потому нормативные оценки бывают порой малоубедительны. На таком фоне кажется не просто проследить все тенденции в области русского ударения, заложенные в самой языковой системе, хотя они известны и наметились еще в середине XX века, но наиболее интенсивно проявляются в современных условиях. Много материалов о тенденциях в ударении и норме содержатся в работах К.С.

Горбачевича, А.В. Суперанской, В.Л. Воронцовой. Причины акцентных изменений отмечаются в основном как внутрисистемные.

Сопоставительный анализ однокорневых слов в работах А.А.

Зализняка, В.В. Колесова, Е.А. Земской, В.Л. Воронцовой, Е.В.

Бондаренко показывает наличие общей тенденции к сдвигу ударения к началу слова.

Труды лингвистов, а также эскизно показанный материал свидетельствуют о том, что происходит накопление инновационных характеристик в суперсегментной сфере, рост количественных показателей свидетельствует о том, что набирает силу тенденция к сдвигу ударения к началу слова. Однако представление о механизмах и тенденциях эволюции акцентологической системы в диахронии в полном виде требует дополнительного глобального по своим масштабам лингвосинергетического анализа.

1. Вольвак, Н.П. Активные процессы в области современного ударения.

http://interlibrary.narod.ru/GenGat/GenGat.Scient.Dep/GenGatPhilology/170000003/ 0003.htm.

2. Воронцова, В.Л. Активные процессы в области ударения // Русский язык конца XX столетия (1985-1995) – 2-е изд. – М.: «Языки русской культуры», 2000.

3. Живов, В.М. Язык и революция. Размышления над старой книгой А.М.

Селищева «Язык революционной эпохи» и над процессами, которые Селищев не успел описать // Отечественные записки. - 2005. - №2. – С. 175-200.

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. 4. Крысин, Л.П. Слово в современных текстах и словарях: Очерки о русской лексике и лексикографии. – М.: Знак, 2008.

5. Поливанов, Е.Д. О фонетических признаках социально-групповых диалектов и, в частности, русского стандартного языка // Статьи по общему языкознанию. М.: Наука, 1968. – С. 206-224.

6. РЯиСО, I-IV – Русский язык и советское общество: Социологолингвистическое исследование. Кн. 1-4 / Под ред. М.В Панова. М.: Наука, 1968.

7. СРЯ-2003 – Современный русский язык: Социальная и функциональная дифференциация / Отв. Ред. Л.П. Крысин. – М.: Языки слав. культуры, 2003.

8. Шайкевич, А.Я. Введение в лингвистику. 2-е изд. М.: Academia, 2005.

9. Щерба, Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Изд. 3-е, стереотипное. М.: КомКнига, 2007.

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Лексические единицы в разносистемных языках УДК С. Н. Алькенова, ГАГУ, г. Горно-Алтайск, Россия

СОПОСТАВЛЕНИЕ БАЗ ДАННЫХ ПОДРАЖАТЕЛЬНЫХ ЛЕКСЕМ

АНГЛИЙСКОГО И КАЗАХСКОГО ЯЗЫКОВ

Аннотация. Данная статья посвящена сопоставительному анализу подражательных лексем в английском и казахском языках и их исследованию с точки зрения фонотактики. Методом вычисления выявляются некоторые сходства / отличия подражательных лексем обоих языков.

Ключевые слова: простые и составные слова, частота букв, соотношение гласных и согласных в начальной позиции.

Alkenova S.N. СORRELATION OF THE DATABASES OF

ONOMATOPOEIC LEXEMES OF THE ENGLISH AND KAZAKH

LANGUAGES

Abstract. This article is devoted to the contrastive analysis of onomatopoeic lexemes in the English and Kazakh languages and their study in terms of the phonotactics. By calculation technique some similarity / difference of onomatopoeic lexemes of both languages are revealed.

Keawords: simplices and compounds, frequency of letters, correlation between vowels and consonants in the initial position.

Настоящая работа посвящена сопоставительному анализу подражательных лексем в английском и казахском языках и их исследованию с точки зрения фонотактики.

Исследование лексико-семантических систем всегда было актуальным для лингвистики. Одной из таких систем является звукоподражательная лексика [Гак, 1977: 87]. Согласно Лингвистическому энциклопедическому словарю, звукоподражание (ономатопия) - это условное воспроизведение звуков природы и звучаний, сопровождающих некоторые процессы (дрожь, смех, свист и т.п.), а также крики животных [ЛЭС, 1990: 38]. По мнению С.В.

Воронина, «звукоподражание - закономерная и непроизвольная фонетически мотивированная связь между фонемами слова и полагаемым в основу номинации звуковым (акустическим) признаком денотата (мотивом)» [Воронин, 1990: 5].

По характеру имитируемых звуков звукоподражательные слова имеют в своем составе: 1) слова, имитирующие голоса птиц: ку-ку, кра-кра, кука-ре-ку, чик-чирик; 2) слова, имитирующие голоса животных: хрю-хрю, му-у - му-у, гав-гав, мяу- мяу, ква-ква; 3) слова, имитирующие звуки, издаваемые предметами: тук-тук, динь-динь, рефлективные восклицания людей, и т.п. Звукоподражательный характер имеют также так называемые глагольные междометия типа хлоп, шлеп, в том числе и воспроизводящие слова типа бац. Во всех Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. подобных словах звукоподражательного и звукоизобразительного характера мы чувствуем «давление» звучания на значение. Например, слова кукушка, хрюшка, кряква и т.п. звуками речи подражают крикам животных и птиц. Звучание слов храп, рык, рев, гул, шепот, шорох и т.п. как бы изображает называемые звуки. В таких случаях фонетическая значимость почти сливается с признаковой оболочкой, так как само звучание слова подсказывает признаковую оценку того, что этим словом обозначено [Журавлев, 1974: 29].

Основная цель исследования — сопоставление баз данных звукоподражательных лексем в английском и казахском языках и их изучение с точки зрения фонотактики. При проведении исследования сопоставлялись 319 подражательных лексем казахского языка и подражательных лексем английского. База данных обоих языков включает все типы звукоподражательных слов: звуки живой и неживой природы, звуки, издаваемые предметами и людьми.

Поаспектный обзор изучения звукоподражательных слов в английском и казахском языках может выявить перспективу изучения данного класса лексем.

Фонотактическое исследование включает:

1. выявление частотности букв в подражательных лексемах;

2. деление на простые и составные (сложные) подражательные 3. соотношение гласных и согласных с точки зрения их начальной позиции в слове.

Следует отметить, что казахский и английский языки – типологически и генеалогически разные языки. Алфавитный состав обоих языков также отличен: если в английском 26 букв (6 гл. и согл.), то в казахском – 42 (15 гл. и 27 согл.).

В настоящей статье отражены результаты частотных букв подражательных слов. С помощью метода вычисления предлагаются следующие подсчеты: в казахском: а – 29 лексем (айай, азан-азан, арс, азар-азар, ап), - 4 (у-у, тте, пч, тпш), б – 20 (брбр, бип-бип, быр-быр, был-был, былдыр-былдыр, блк, ба-ба, баж-баж), в – 0, г – 6 (гу-гу, гр-гр, гіл, гмп, грс), – 0, д – (дт-дт, дар-дар, дыр-дыр, дір, дк, дарылдау, дабыл-дбыр, дрс, ду), е – 0, ё – 0, ж – 12 (жалп, жалт, жарырау, жыпылытау, жанж, жылт-жылт, жар-жр), з – 9 (зы, залп, зыт, зу-зу, зыылдау, зіркілдеу), и – 2 (иа, ио-ио), й – 0, к - 16 (крк, крс, кітір, ктір, кукареку, крсілдеу, кмп, кк-кк), – 30 (алт-лт, алтырау, аылдау, ап, оырау,ар, ытыр-ытыр, орс-орс, р-р, ыт-ыт, а-а, ур-ур, аз-аз, ыж, аыр-кгір, ыл-ыл), л – 3 (ла-ла-ла, лып-лып, лапылдау), м – 9 (маырау, мияулау, міреу, ма-ма, м-, м-, мырс, мы), н – 0, – 0, о – 4 (ойбай, о, ойпырым-ай), - 3 (ксу, кіру, кілдеу), п – 8 (пырыл, прр, парс, пырт, пыл-пыл, пырылдау, пысыру, пышту), р – 0, с – Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. 35 (сарт-срт, сыыр, сылдыр, сыл-сыл, сыырлау, сытыр, сатыр-стыр, селк-селк, сыбдыр, сы, су, сылп, сап), т – 38 (тра-рара, тыр-тыр, тітір, тысыр, тыпыр, тырс, тыыл, ты-ты, то, торс, тасыр-тсыр, тап, та, тырмалау), у – 5 (улап-шулау, у()-у, у-уу, у-шу, у), – 0, – 5 (йыту, ру, рку,, бір-дбір), ф – 0, х – 0, – 1 (ы), ц – 0, ч – 1 (чыр-чыр), ш – 41 (ша-ш, шылылдату, шалп, ша, шатыр-штыр, шарт, шу, шыыр, шылдыр, шыл, шымыр, шырт, шытын, шолп, ши-ши, шылпыл, шу, шор, шап, шлдір, шырылдау), щ – 0, ъ – 0, ы – 11 (ызу, ызы, ырылдау, ысу, ысылдау, ы-ы, ым-м, ы()м), і – 0, ь – 0, э – 1 (э), ю – 0, я – 3 (япырай, япырым-ай, япырмай). В английском: a – 0, b – (bubble (n/v/adj), bump (n), bark (n/v), babble (v), beep (n), boom (n/v), burr (n), buzz (n/v), bokmakierie (n), burl (v)), c – 64 (clang (n/v), clap (n/v), crack (n/v), coo (n/v), crow (n/v), croak (n/v), chuck (n), crunch (n), chirr (n/v), caw (n/v), cockadoodle-do (n/v), cock (n/v), clash (n/v)), d – 19 (dash (n/v), drib (v), dribble (n/v), drip (n/v), din (n), drum (n), drop (n/v), drizzle (n/v)), e – 0, f – 20 (fissle (v), fizzle (n/v), flash (n/v), flush (n/v), finch (n), flick (v), flop (n)), g – 18 (growl (n/v), gurgle (n/v), gurl (n), gush (n/v), gobble (v), gnash (n), gabble (n)), h – 19 (hiss (n/v), howl (n/v), hee-haw (n), hoot (n/v), hoo (n/v), hoop (n), honk (n/v)), I – 0, j – 4 (jabber (v), jingle (n), joker (n), jester (n)), k – 6 (knock (n/v), kooka (n), kooka-burra (n), killdee (n), kiskadee (n), kea (n)), l – 4 (liquid (n), lull (n), lapping (n), lash (n)), m – 9 (mew (n/v), miaow (n), moo (n/v), mopoke (n), mumble (n/v), murmur (n/v)), n – 1 (neigh (n/v)), o – 1 (oink (n)), p – 30 (pewit (n), prattle (n/v), patter (v), pit a pat (adv), pitter-patter (n/v), plop (n/v), pee-pee (n), peep (n/v), plump (n/v/adv), purl (n/v), pip (v), purr (n/v) ), q – 6 (quake (n), quack (n/v), quacker (n), quitter (v)), r – 14 (rustle (n/v), roar (n/v), rumble (n/v), rook (n), row (n/v), rumbling (n)), s – 68 (sizzle (n/v), sneeze (n/v), screech (n/v), spink (n), shrill (n/v/adv), splosh (n/v), slosh (v), splash (n/v), sputter (n/v), swash (n/v), squeal (v), strike (v) shriek (n/v), shower (n/v), seethe (v)), t – 22 (tap (n/v), thunder (n/v), trickle (n/v), twirl (n/v), trill (n/v), tick (n/v), tu-whit (n/v), tu-whoo (n), tweet (n/v)), u – 1 (uproar (adv)), v – (veery (n)), w – 26 (water (n), whistle (n/v), whizz (n/v), wind (n/v), whimper (n/v), whine (v), woof (n/v), whinny (v), whip-poor-will (n), whit (n), wail (n/v)), x – 0, y – 7 (yowl (n/v), yowling (n), yip (v), yelp (v), yell (v), yapping (n)), z – 1 (zip).

Из выше перечисленного следует, что если в казахском языке наиболее частотными буквами, с которых начинается большинство подражательных лексем являются ш, т, с,, а, где лидирует буква ш, то в английском – s, c, p, b, w, t, где превалирует s.

Что касается деления подражательных лексем на простые и составные (сложные), можно выявить следующие результаты:

1. количество простых лексем в казахском – 171 (арс, су, сылп, крк, крс, кітір, ктір, кукареку, блк, зы, залп, зыт, гіл, гмп, Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. грс,, дір, дк, дарылдау, ыж, тап, та, тырмалау, дрс, ду, жалп, жалт, прр, парс, пырт ); в английском – 353 (rustle (n/v), roar (n/v), rumble (n/v), hoot (n/v), hoo (n/v), hoop (n), screech (n/v), spink (n), shrill (n/v/adv), bump (n), bark (n/v), babble (v), beep (n), dash (n/v), drib (v), dribble (n/v), drip (n/v), din (n) );

2. количество составных лексем в казахском – 148 (аыптамып, азан-азан, быт-шыт, алт-лт, сарт-срт, сыл-сыл, ты-ты, улап-шулау, у-у, ма-ма, орс-орс, р-р, ытыт, а-а, кк-кк, ши-ши, а-а, ба-ба, тарр-тарр, тізірт-тізірт, чыр-чыр, ша-ш, азар-азар, был-был, быр-быр, дабыл-дбыр, дау-дабыра, жан-ж, жылт-жылт, ытыр-ытыр, лып-лып, са-са, сатыр-стыр, селк-селк, ша-ш, шатыр-штыр, тыр-тыр, салдыр-глдір, аыр-кгір, пыл-пыл, дыр-дыр, дардар, ио-ио, бип-бип, дт-дт, гр-гр, ыл-ыл, бр-бр); в английском - 16 (cockadoodle-do (n/v), chiff-chaff (n/v), chuck-will’swidow (n), hee-haw (n), kooka-burra (n), poor-will (n), pit-a-pat (adv), pitter-patter (n/v),pee-pee (n),tu-whit (n/v), tu-whoo (n), whip-poorwill’s (n)).

Отсюда следует, что английский язык изобилует простыми подражательными лексемами, а казахский – составными. Также следует отметить, что английские звукоподражательные слова корня: coo (n, v), gaggle (n, v), chirp (n, v). Это увеличивает силу восприятия звукоподражательного элемента, казахские звукоподражательные корни чаще всего окружены другими морфемами, например, ыз - ызыл-да-у, ар - ар-ыл-да-у.

Английские подражательные лексемы из-за высокой продуктивности конверсионного способа словообразования в языке беспрепятственно могут переходить из одной части речи в другую: croak (n) - croak (v). В казахском эта способность не так очевидна: ар - арылдау, то тоылдау.

Соотношение гласных и согласных с точки зрения их начальной позиции в слове также выявляется методом вычисления и результаты анализа проиллюстрированы в ниже следующей таблице:

Гл. в o – (oink (n)), u – (uproar а – (айай, азан-азан, арс, нач. 9 (adv)), y – (yowl (n/v), 67 азар-азар, ап), - (у-у, пози yowling (n), yip (v), yelp (v), тте, пч, тпш), и – Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Согл. b – (bubble (n/v/adj), bump б – (бр-бр, бип-бип, бырв 360 (n), bark (n/v), babble (v), 252 быр, был-был, былдырнач. buzz (n/v), bokmakierie (n), былдыр, блк, ба-ба, бажпози burl (v)), c – (clang (n/v), clap баж), г – (гу-гу, гр-гр, гіл, (n/v), caw (n/v), clash (n/v)), дарылдау, дабыл-дбыр, дрс, burra (n), killdee (n), kea (n)), ур-ур, аз-аз, ыж, аырl – (liquid (n), lull (n), lapping кгір, ыл-ыл), л – (ла-лаn), lash (n)), m – (mew (n/v), ла, лып-лып, лапылдау), м – pitter-patter (n/v), plop (n/v), пысыру, пышту), с – (сартpee-pee (n), peep (n/v), purl срт, сыыр, сылдыр, сылn/v), pip (v), purr (n/v) ), q – сыл, сыырлау, сытыр, (n/v), screech (n/v), spink (n), shrill (n/v/adv), splosh (n/v), slosh (v), splash (n/v), sputter (n/v), squeal (v), strike (v) shriek (n/v), shower (n/v), thunder (n/v), trickle (n/v), tick (n/v), tu-whit (n/v), tweet (water (n), whistle (n/v), whizz (n/v), wind (n/v), woof (n/v), whinny (v), whip-poor-will Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Из таблицы наглядно видно, что в обоих языках большинство подражательных лексем начинаются с согласных, их количество в разы превышает количество лексем с гласными в начальной позиции.

Это доказывает, что именно согласные придают подражательным словам звучность, живучесть и выразительность.

Ономатопоэтическая лексика различается в разных языках в зависимости от особенностей культуры и географической среды обитания того народа, который говорит на данном языке, эти различия объясняются различиями фонологических систем. С точки зрения А. Н. Тихонова, «человек, обладающий таким мощным орудием выражения своих чувств, мыслей, как язык с его членораздельной звуковой системой, при необходимости имеет возможность хотя бы приближенно воспроизвести полученные от внешней среды звуки теми средствами, какие имеются в его фонетическом инвентаре. Иначе говоря, человек способен, используя фонетическую систему языка, отображать, хотя бы приблизительно, то, что воспринято его органами чувств от внешнего материального мира, то есть воспроизводить результат своих слуховых ощущений в виде звуковых комплексов» [Тихонов, 1981: 74].

Таким образом, подражательные лексемы английского и казахского языков обладают рядом свойств, отличающих их друг от друга, что делает возможным и интересным исследование, основывающееся на выделении и сравнении этих черт у обоих языков.

1. Воронин, С.В. Основы фоносемантики. - Л., 1982.

2. Газов-Гинзберг, A.M. Был ли язык изобразителен в своих истоках? - М.:

Наука, 1965.- 183 с.

3. Гак, В.Г. Сопоставительная лексикология. - М.: Международные отношения, 1977. - 264 с.

4. Журавлев, А.П. Звук и смысл. - М.: Просвещение, 1981. - 160 с.

5. Журавлев, А.П. Фонетическое значение, -Л.; ЛГУ, 1974. - 160 с.

6. Казахско-русский, русско-казахский терминологический словарь:

Биология / под общей редакцией д.п.н., профессора А.К. Кусаинова – Алматы:

Республиканское государственное издательство «Рауан», 2000. – 304 с.

7. Лингвистический энциклопедический словарь. / Гл.ред. Ярцева В.Н. М.:

Сов. Энциклопедия, 1990.

8. Мюллер, В.К. Англо-русский словарь. - М.: Русский язык, 1990 – 844 с.

9. Современный казахско-русский словарь / Под редакцией Л.Д.

Ержановой. – СПб.: «Мажор», 2005. – 512 с.

10. Тихонов, А.Н. Междометия и звукоподражания - слова? // Русская речь, № 5. - М.: Наука, 1981. - С. 72-76.

11. Туйлемисов, М. Казахско-русский, русско-казахский словарь для учащихся и студентов. – Алматы: Издательство «Аруна», 2002. – 416 с.

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. УДК 800: 159. Н.Ю. Арзамасцева, аспирантка КГУ, г. Курск, Россия

ПРОБЛЕМЫ ИДЕНТИФИКАЦИИ УСТОЙЧИВЫХ СЛОВОСОЧЕТАНИЙ

НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА

Аннотация. Данная статья посвящена отражению проблемных моментов при идентификации устойчивых словосочетаний. Дается обзор исследовательских подходов к «прочтению» фразеологизмов немецкого языка.

Ключевые слова: буквальное прочтение устойчивых словосочетаний, переносное прочтение устойчивых словосочетаний, идентификационные стратегии, механизм переработки фразеологических единиц.

Arzamastseva N.Y. IDENTIFICATION PROBLEMS OF GERMAN

PHRASEOLOGICAL UNITS

Abstract. This article is devoted to the reflection of problem points in the identification of phraseological units. The central scientific research approaches to the "reading" German phraseological units are reviewed.

Keywords: literal reading of phraseological units, figurative reading of phraseological units, identification strategies, mechanisms of processing of phraseological units.

Традиционно в научной литературе фразеология определяется как совокупность фразеологических единиц (ФЕ) рассматриваемого языка (языков), или фразеологический состав [ср.: ЛЭС, 1990: 560]. В последние годы фразеологизмам уделяется большое внимание в исследованиях психолингвистов и когнитологов. В настоящее время фразеология в ракурсе психолингвистики и когнитивной лингвистики находится на стадии интенсивного развития. В исследованиях, так или иначе связанных с проблемами функционирования фразеологических единиц в лексиконе, преследуются различные цели и ставятся разные вопросы [Залевская, 1999: 196]. К основным проблемам исследования фразеологии можно отнести следующие.

1. Хранятся ли устойчивые словосочетания (далее – УС) в специальном «отсеке» лексикона или функционируют просто как специфические (длинные) лексические единицы?

2. Какой путь «прочтения» УС человек выбирает первым:

буквальный или переносный?

3. Разлагаются ли фразеологизмы на составляющие их компоненты в процессе понимания?

Кроме того, научный интерес представляют вопросы, связанные с базовыми когнитивными процессами, лежащими за пониманием УС;

разнообразные стратегии и опоры, используемые при понимании фразеологических единиц (далее – ФЕ).

Необходимо отметить, что подход к рассматриваемым языковым Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. психолингвистической литературе несколько отличен от традиционно сложившегося в отечественной фразеологии. Основной подход к лингвистическому исследованию фразеологического фонда немецкого языка – функциональный. Он представлен как в более ранних трудах по фразеологии и стилистике [Чернышева, 1970; Брандес, 1990], так и в работах последних лет [Добровольский, 1991; 1996; 1997]. И.И.

Чернышевой для исследования немецкой фразеологии был применен комплексный метод, при котором принимаются во внимание все основные детерминаторы, формирующие устойчивое соединение слов: синтаксическая (грамматическая) структура, значение, возникающее в результате взаимодействия структуры, наличия или отсутствия семантических сдвигов в компонентном составе устойчивых сцеплений слов, вид связи конституентов внутри устойчивых лексических единиц. Применение данных критериев позволило И.И. Чернышевой систематизировать устойчивые лексические единицы, выделив четыре основные группы:

фразеологические обороты (словосочетания), фразеологические сочетания, моделированные образования, лексические единства [Чернышева, 1970].

Большой вклад в современную психолингвистическую науку, в частности в психолингвистику Германии, внесли американские лингвисты. На особенностях функционирования идиоматических выражений останавливается, например, Джин Эйчисон [Aitchison, 1987: 78], полагающий, что идиомы в лексиконе человека ведут себя как обычные однословные единицы. Проблемы восприятия идиом также интересовали Р. Гиббса, в частности, вопрос разложимости идиом и связанных с этим особенностей их переработки. Согласно Р.

Гиббсу, люди перерабатывают идиомы композиционным путем, т.е.

значение каждого компонента извлекается из ментального лексикона и далее сочетается со значениями других компонентов в соответствии с синтаксическими правилами языка. Исследования количества времени, затраченного на понимание идиом, показали, что требуется значительно меньше времени на переработку выражений, которые нельзя разложить на составляющие [Gibbs, 1985]. Эти результаты, по мнению Р. Гиббс, свидетельствуют о том, что, как правило, людям свойственно при понимании идиоматических выражений подвергать их композиционному анализу, однако отсюда не следует, что имеет место автоматическая буквальная, независимая от контекста, интерпретация идиом. Скорее, композиционный процесс используется в попытках приписать некоторое переносное значение отдельным компонентам во время понимания идиомы. Одну из причин того, что люди трактуют многие идиомы как разложимые на составляющие, Р. Гиббс видит в том, что подсознательно опознается метафорическое картирование информации на пересечении двух концептуальных областей (domains), a это объясняет, почему идиома Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. означает именно то, что она означает. К числу путей обнаружения того, что у людей имеется неявное, подсознательное знание (tacit knowledge) метафорической базы идиом, относится детальный анализ ментальных образов, связанных с идиомами. В исследовании [Gibbs & O'Brien, 1990] ии. предлагалось описать ментальные образы, вызываемые рядом идиом с близким переносным значением (в том числе 'гнев', 'безумие' и др.), и ответить на вопросы относительно причин, нацеленности и способа действия, связанных с возникшими ментальными образами. Описания образов и ответы на вопросы оказались удивительно устойчивыми для идиом со сходными переносными значениями. Р. Гиббс отмечает, что эти ментальные образы были не просто репрезентациями переносных значений идиом, они отображали специфические особенности действий, подразумеваемых идиомами, хотя поверхностные формы исследуемых идиом вовсе не накладывали подобных ограничений на вызываемые ментальные образы. Высокая степень согласованности наблюдалась и в отношении называемых ии. причин и следствий действий, связанных с их ментальными образами. На основании этого и других экспериментальных исследований Р. Гиббс делает общий вывод, что при метафорическом картировании на пересечении двух когнитивных областей в долговременной памяти наиболее яркими оказываются особенности исходной области (ее когнитивная топология), что оказывает прямое влияние на понимание идиом (с этой точки зрения недостаточно перефразировать идиомы, как это обычно делается в словарях, поскольку, например, spill the beans не означает просто ‘tо reveal a secret': сюда добавляется специфический взгляд на характер действия и т.д.) [Gibbs 1994: 427-428]. Хотя не всем идиомам соответствуют отдельные концептуальные метафоры, психолингвистические исследования свидетельствуют о том, что люди понимают многие идиомы благодаря своему базовому знанию метафоричности (permanent metaphorical knowledge).

Экспериментальные исследования Р. Гиббса позволили ему сделать вывод о том, что человек осознает переносные значения идиом без предшествующего осмысления их буквальных значений, и выдвинуть предположение, получившее позже название гипотезы прямого выбора или прямой интерпретации (Direct Access or Direct Interpretation Hypothesis). В соответствии с данной гипотезой, процесс идентификации переносного значения идиомы не происходит параллельно конструированию ее буквального значения, а предшествует ему и имеет место лишь тогда, когда собственно переносное значение выражения не соответствует данному контексту.

Этой гипотезе соответствует модель идиоматической переработки (Idiomatic Processing Model) [Залевская, 1999].

обсуждаются в работах таких ученых, как Дж. Данбар и В. Швейгерт Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. [Dunbar, 1991: 131-132; Schweigert, 1986]. Идиома, по Дж. Данбар, трактуется как отход от первоначально явной связи между компонентами некоторой языковой единицы и ее содержанием: по мере отдаления общества от разделяемого всеми знания, которое санкционировало первоначальное использование идиомы, наличие связи между формой и содержанием становится все более затуманенным. В [Schweigert & Moates, 1988] отмечается, что идиомы вспоминались лучше через 24 часа в случаях, когда они презентировались в контекстах, требовавших буквальной интерпретации, чем если они давались в контекстах, требовавших идиоматического прочтения. Это говорит в пользу предположения, что при необходимости буквального прочтения ии. прочитывают идиому дважды. В этой же работе обнаружено, что требовалось меньше тахистоскопических предъявлений цепочки слов, если правильное прочтение было идиоматичным (т.е. в случаях, когда цепочка действительно соответствовала идиоме). Дж. Данбар полагает, что ии. предварительно сканируют цепочку в поисках идиомы, а затем переходят к буквальной переработке, но только если идиома не найдена. Это согласуется с его представлением о том, что имеет место целостный (холистический) способ переработки, типичный для детей, но также используемый взрослыми. Таким образом, целостный способ переработки выступает как идеальный переработчик идиом и имеет тенденцию быть использованным вначале, чтобы провести переработку при минимальной затрате усилий с последующей передачей контроля более аналитичным процедурам, если первое не удается. Он также полагает, что индивид может переходить от одного способа переработки к другому – туда и обратно. Дж. Данбар указывает также, что имеются интересные нейрофизиологические данные, позволяющие предположить, что разграничение двух способов переработки может быть связано с особенностями переработки информации двумя полушариями мозга.

Похоже, что правое полушарие может быть связано с переработкой знакомых фраз, а левое – с буквальной переработкой. Правое полушарие также упоминается в связи с синдромом deep dyslexia, имеющим некоторое сходство с холистическим прочтением [Dunbar, 1991].

Голландский лингвист В. Левелт [Levelt, 1993: 187] придерживается мнения, что идиоматические выражения входят в число единиц ментального лексикона, т.е. в его модели производства речи не выделен специальный модуль, в котором были бы репрезентированы идиомы. Ии. могут также начать с попытки тщательно подобрать идиоматическую интерпретацию (это модель переработки идиом [Gibbs, 1980]).

О параллельной переработке при восприятии ФЕ говорят Д.

Суинни и Э. Катлер (попытаться сначала извлечь буквальное значение Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. и затем перейти к идиоматической интерпретации или наоборот, однако, если буквальное значение проблематично, в каком-то отношении не является удачным, можно следовать по обоим путям одновременно) [Swinney & Cutler, 1979]. Обобщая предшествующие лингвистические и психолингвистические исследования, Д. Суинни и Э. Катлер предложили две концепции процесса переработки идиом индивидом. В соответствии с первой из них, получившей название Idiom List Hypothesis, идиомы хранятся в особом списке, не являющимся частью общего лексикона человека. Встречая идиому в обычных условиях, человек сначала конструирует ее буквальное значение, и только если в данном контексте оно оказывается неподходящим, процесс переработки приобретает идиоматическую направленность и из списка извлекается переносное значение. Этой гипотезе соответствует модель буквальной переработки идиом (Literal Processing Model). Вторая предложенная этими же авторами концепция получила название гипотезы лексической репрезентации (Lexical Representation Hypothesis). В соответствии с ней идиомы представлены в ментальном лексиконе как отдельные длинные слова и извлекаются из него подобно словам. При интерпретации идиомы процесс извлечения начинается с восприятия первого слова, и одновременно с этим происходит конструирование буквального значения идиомы, т.е. обычный процесс последовательной семантической и синтаксической переработки. Таким образом, конструирование буквального и извлечение переносного значения идиомы происходят не последовательно, а параллельно, и ей соответствует модель одновременной переработки (Simultaneuos Processing Model).

Представляет интерес экспериментальное исследование Г. Шроу и др. [Schraw, Trathen, 1988], в котором были сопоставлены процессы переработки идиом носителями языка и билингвами. Авторы делают вывод об использовании разных идентификационных стратегий: если носители языка пользовались двумя стратегиями - «извлечения» для переносных значений и «последовательного анализа» для буквальных, то билингвы, в случае отсутствия в их лексиконе переносного значения идиомы, пытались истолковать ее как живую метафору, т.е. использовали стратегию последовательного анализа.

Во всех описанных выше исследованиях не учитывались многие объективные и субъективные факторы, несомненно, влияющие на процесс переработки идиом индивидом, в том числе степень известности, синтаксической подвижности, соотнесенность с различными частями речи, возможность окказиональных трансформаций. Принципиально важным, на наш взгляд, является вывод В. Швейгерт о том, что процесс переработки идиом находится в прямой зависимости от степени предварительного знания ее индивидом [Schweigert, 1986; 1988].

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. Можно предположить, что механизм переработки ФЕ определяется прежде всего их семантическими особенностями: немотивированностью, наличием в их составе архаизмов, степенью семантической осложненности и т.д., а также традиционностью ассоциаций между формой и конвенциальным значением ФЕ в сознании носителей языка. Влияют на этот процесс и условия реализации ФЕ, поскольку контекст, как правило, содержит указатели, актуализирующие переносное значение ФЕ или одновременно и значение ее прототипа в случае такой окказиональной трансформации ФЕ, как двойная актуализация.

1. Лингвистический энциклопедический словарь/ Гл. ред. В.Н. Ярцева. – М.: Сов. энциклопедия, 1990.

2. Брандес, М.П. Stilistik der deutschen Sprache: учебник. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высш. шк., 1990.

3. Добровольский, Д. О. К проблеме фразеологических универсалий / Д. О.

Добровольский // Филологические науки. – 1991. - № 1. - С. 71–96.

4. Добровольский, Д. О. Образная составляющая в семантике идиом / Д. О.

Добровольский // Вопросы языкознания. – 1996. - № 1. - С. 71 – 94.

5. Добровольский, Д. О. Национально-культурная специфика во фразеологии / Д. О. Добровольский // Вопросы языкознания. – 1997. - № 6. - С.

37–49.

6. Dobrovol’skij, D.О. Phraseologie als Objekt der Universalienlinguistik. Leipzig, 1988.

7. Залевская, А.А. Введение в психолингвистику: учебник. – М.: Российск.

гос. гуманит. ун-т, 1999. - 382 с.

8. Чернышева, И.И. Фразеология современного немецкого языка. - М.:

Изд-во«Высшая школа», 1970.

9. Aitchison, J. Words in the mind: An introduction to the mental lexicon. – Oxford: Basil Blackwell, 1987.

10. Dunbar, G. The perception of the meaning of words: MA dissertation. University of Edinburgh, 1984.

11. Dunbar, G. L. The Cognitive Lexicon. - Tbingen: Gunter Narr, 1991.

12. Gibbs, R.W. Spilling the beans on understanding and memory for idioms. Memory & Cognition, 8, 1980. - P. 449–456.

13. Gibbs, R. W. On the process of understanding idioms // Journal of psycholinguistic research. - 1985. - Vol. 14. - P. 465–472.

14. Gibbs, R. W. The poetics of mind: Figurative look on the bright side (consistent idiom) thought, language, and understanding. - New York: OPTIMISM IS LIGHT Cambridge University Press, 1994.

15. Gibbs, R. W. Figurative thought and figurative language // Gernsbacher M.

A. (Ed.) Handbook of psycholinguistics. - San Diego etc,: Academic Press, 1997. - P.

411–446.

16. Gibbs, R. W., & O’Brien, J. E. Idioms and mental MAINTAINING BELIEFS IS DE- imagery: The metaphorical motivation for idiomatic FENDING TERRITORY meaning. - Cognition, 36, 1990. - P. 35–68.

17. Gibbs, R.W., Wilson N.L. Bodily action and metaphorical meaning // Style. Vol. 36 (3). - 2002.

18. Levelt, W. Lexical access in speech production. - Cambridge: Blackwell, 1993.

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. 19. Schraw, G., Trathen, W. Preference for Idoims // Journal of Psycholinguistic Research, 1988. - Vol. 17, No 5. - P. 413–424.

20. Schweigert, W.A. The Comprehension of Familiar and Less Familiar Idioms // Journal of Psycholinguists Research, 1986, Vol.15. No. l. - P. 33–45.

21. Schweigert, W.A., Moates, D.R. Familiar Idiom Comprehension // Journal of Psycholinguistic Research. - 1988, Vol, 17. - No. 4. - P. 281–296.

22. Swinney, D. A., Cutler, A. The access and processing of idiomatic expressions // Journal of verbal learning and verbal behavior. - 1979. - № 18. - P. 523– 534.

УДК 800:159. А.М. Геращенко, канд. филол. наук, АГАО, г. Бийск, Россия

ПРОБЛЕМЫ СЕМАНТИЧЕСКОГО СООТНОШЕНИЯ ЛЕКСИЧЕСКИХ

ЕДИНИЦ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ

Аннотация. Данная статья посвящена анализу семантических соответствий между лексическими единицами русского и английского языков. Особое внимание уделяется проблемам правильного усвоения значений слов при изучении иностранных языков и адекватной передачи информации при переводе.

Ключевые слова: язык, слова, лексические единицы, семантика, соотношение, изучение языков, перевод.

Gerashchenko A.M. THE PROBLEMS OF SEMANTIC CORRELATION OF

LEXICAL UNITS OF THE ENGLISH AND RUSSIAN LANGUAGES

Abstract. This article is devoted to the analysis of semantic correlation between lexical units of the English and Russian languages. Special attention is paid to the problems of the correct word meaning acquisition in learning foreign languages and adequate transmission of information in translation.

Key words: language, words, lexical units, semantics, correlation, language learning, translation.

Существует анекдот о Генрихе Гейне, согласно которому этот немецкий поэт, долгие годы проживший в Париже, на вопрос некой дамы о том, как овладеть французским языком, ответил, что это очень просто, так как нужно всего лишь вместо немецких слов употреблять французские. Отдав должное чувству юмора Гейне, заметим, что его совет, если рассматривать его как рекомендацию для лиц, желающих овладеть иностранными языками, нуждается в серьезных оговорках.

Даже если ограничить анализ проблем изучения иностранного языка только лексической стороной, очевидно, что сама задача адекватного употребления иностранных слов вместо родных является довольно сложной (не говоря о том, что в любом языке можно выявить определенный пласт так называемой безэквивалентной лексики).

Рассмотрим для примера семантическое соотношение лексических единиц русского и английского языков.

Известно, что далеко не всегда слова двух языков в семантическом плане состоят в логических отношениях Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. равнозначности – т.е. лишь для относительно малой части лексических единиц можно определить единственно возможный перевод на другой язык. Так, на произвольно выбранной странице (с.

475) «Оксфордского русско-английского словаря» (составитель – М.

Уилер) из 32 «полноценных» статей (т.е. статей, содержащих переводы русских лексических единиц на английский, а не отсылки к другим местам словаря) только в 6 предложен единственный вариант перевода (например, «откупщик, а, m. tax-farmer») [Уилер, 2000:

475]. В «Англо-русском словаре» В.К. Мюллера на с. 403 лишь в 16 из 50 статей, содержащих переводы английских слов на русский, дан только один перевод (в частности, «lava [ l:v] n лава») [Мюллер, 1992: 403].

Обычно же логические отношения семантики слов различных языков носят характер пересечения (частичного совпадения значений) или подчинения (когда значение слова одного языка шире значения его аналога в другом языке). В результате при перекодировке информации с одного языка на другой возникает проблема подбора адекватных лексических соответствий с целью максимально верной передачи информации.

Конечно, нередко могут быть выделены наиболее типичные лексические межъязыковые параллели. Например, обычным англоязычным аналогом русского глагола «открыть» является «to open»: «открыть дверь» - «to open the door», «открыть митинг» - «to open a meeting», «открыть огонь» - «to open fire». Однако если у носителя русского языка сформируется убеждение о равнозначности двух указанных слов, он рано или поздно может совершить ошибки типа «*to open a secret» («открыть секрет») вместо «to reveal a secret», «*to open a monument» («открыть памятник») вместо «to unveil a monument» или «*to open America» («открыть Америку») вместо «to discover America» (если речь идет о географическом открытии) или «to retail stale news» (если речь идет о сообщении общеизвестного факта).

Широко распространена точка зрения, согласно которой для предотвращения такого рода отрицательного переноса особенностей одного языка на другой (известного как интерференция) в практике преподавания иностранных языков следует избегать перевода.

Рекомендуется передавать значение иноязычной лексики с помощью объяснений или наглядности. Именно так вынуждены действовать преподаватели в группах, укомплектованных разноязычными учащимися (в частности, на международных курсах английского языка в Великобритании). Применение такого рода приемов семантизации заслуживает положительной оценки, поскольку не способствует формированию в сознании обучаемых могущих способствовать ошибкам связей между лексемами родного и иностранного языков, а также обеспечивает тренировку в выяснении значений непонятных слов в иноязычной среде. Однако Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. эффективность объяснения ограничена уровнем знаний учащихся, а возможность семантизации посредством наглядности имеется лишь применительно к ограниченному числу объектов и явлений. Более того, нет гарантии того, что сами обучаемые закрепят в своем сознании именно связь иноязычного слова с обозначаемым им сегментом окружающего мира, а не сформируют нежелательную параллель между иностранным и родным словами (самостоятельно предположив перевод или найдя его в словаре). Кроме того, знание (и, соответственно, изучение) иностранных языков необходимо не только для того, чтобы общаться с их носителями, но и для выполнения переводов. Перевод также позволяет увеличить скорость семантизации, что дает возможность уделить на занятии больше времени другим аспектам языка. Поэтому речь идет не об исключении перевода из преподавания, а об осторожном к нему отношении – с учетом всех возможных последствий привязки иноязычных лексических единиц к родным и наоборот.

Следовательно, необходимость анализа взаимосвязи и взаимодействия слов разных языков в любом случае не теряет своей актуальности. Проблемы семантического соотношения лексем могут быть связаны как с зависящим от контекста денотативным либо коннотативным значением и формой отдельных слов, так и с их сочетаемостью.

Денотативные значения слов разных языков, как уже отмечалось, в большинстве случаев совпадают лишь частично. Так, верным русским переводом слова «tree» будет «дерево» – но лишь если речь идет о растении, а не полученном из него материале, который будет именоваться «wood». В данном контексте «wood»

может быть переведено как «древесина». По-видимому, именно это значение было заложено в качестве основного в компьютерную программу, которая перевела предложение «He would hide in the wood» как «Он скрылся бы в древесине» (причем речь в переводимом тексте шла не о черве-древоточце, а о трусливом рыцаре, который был склонен прятаться в лесу). Разумеется, подобные ошибки делают не только программы для машинного перевода, но и люди с недостаточно высоким уровнем владения иностранным языком. Так, отмечен случай перевода фразы «предупреждать заболевание» как «to warn the disease». Конечно, глагол «to warn», как и русское «предупреждать», означает уведомление о какой-либо опасности или проблеме заранее. Однако, в отличие от русского аналога, он не несет значения предотвращения чего-либо. Такое значение имеет глагол «to prevent», который на русский язык может быть переведен как «предотвращать» (например, «предотвращать заболевание» - «to prevent the disease»). Рассмотрим также существительное «science», которое переводится на русский язык как «наука». Однако, как неоднократно отмечалось, не следует рассматривать эти два Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. существительных как равнозначные. «Наука» - это «система знаний о закономерностях развития природы, общества и мышления, а также отдельная отрасль таких знаний» [Ожегов, 1999: 397], тогда как «science» - «(knowledge obtained from) the systematic study of the structure and behaviour of the physical world, involving experimentation and measurement and the development of theories to describe the results of these activities» [Cambridge International Dictionary of English, 2001:

1266]. Таким образом, семантическое поле рассматриваемого английского существительного уже, чем у его русского аналога, будучи ограничено исследованием физического мира посредством экспериментов и измерений. Следовательно, если словосочетание «естественные науки» будет верным перевести как «natural sciences», то «гуманитарные науки» - это «humanities», а не «humanitarian sciences» (несмотря на достаточно широкую представленность последнего, например, на интернет-страницах – прежде всего, имеющих расширения.ru,.by,.ua,.kz и т.п.).

В ряде случаев констатация факта неполноты совпадения между значениями слов разных языков затрудняется схожестью их форм.

Так, и английское «anecdote», и русское «анекдот» служат обозначениями для разновидности короткого рассказа. Однако для анекдота обязательно наличие забавного, смешного содержания и неожиданного острого конца [Ожегов, 1999: 25], тогда как anecdote смешным является не всегда (хотя и часто).

Иногда речь может идти о разной частотности употребления слов в определенных значениях. Так, прилагательные «дорогой» и «dear» могут обозначать и положительное отношение, и высокую стоимость. Однако английское «dear» в значении «имеющий высокую цену» (которое приводится первым для русского «дорогой» в толковом словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой [Ожегов, 1999: 176]) употребляется достаточно редко (в этом смысле гораздо более употребительно «expensive», т.е. «требующий расходов»), что отражено, в частности, в словаре В.К. Мюллера, где первый перевод слова «dear» - «дорогой, милый», а значение «дорого стоящий»

занимает четвертое место [Мюллер, 1999: 184] (с точностью до наоборот по сравнению с вышеуказанным толковым словарем русского языка). В этой связи следует обратить внимание также на стилистическую уместность словоупотребления. Так, обращение «dear» («Dear Mr. Smith») в английском официальном письме является нормой, тогда как в русском будет использовано скорее слово «уважаемый». Заметим, что последнее обстоятельство может создать определенную трудность для перевода, вынуждая решать часто встающую перед переводчиком дилемму или в пользу приближения к оригиналу, или в пользу следования стандарту языка перевода.

Иногда схожие лексические единицы, в целом совпадая по денотативному значению, несут разную коннотацию. Так, русское Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. слово «негр» само по себе является вполне нейтральным обозначением для представителя основной расы Африки. В английском же языке аналогичное слово – «negro» - приобрело «неполиткорректным». Более предпочтительным (хотя и не оптимальным) вариантом обозначения указанной группы населения в английском языке является слово «black» - «черный» (что «неполиткорректно» уже с точки зрения русского языка).

Проблемы создает как перевод отдельных слов, так и перевод их сочетаний. Так, буквальный перевод фразы «Richard of York gave battle in vain» («Ричард Йоркский дал битву напрасно») может быть использован разве что в случае описания некоего исторического события. Однако наиболее частотным ее переводом является «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан» - первые буквы вышеприведенного английского выражения, как и его русского аналога, совпадают с буквами названий цветов (в значении «colours», а не «flowers»): red («красный», хотя соответствует и русскому «рыжий», если речь идет о волосяном покрове), orange («оранжевый»), yellow («желтый»), green («зеленый»), blue («голубой», хотя переводится и как «синий»), indigo («синий», цвета «индого»), violet («фиолетовый»). Даже если словосочетание и можно перевести дословно, нет гарантии полного совпадения семантики оригинала и перевода. Так, «a black cat» - это, конечно, «черная кошка» (равно как и «черный кот»). Однако такое сочетание окраса и видовой принадлежности в сознании русскоязычного носителя ассоциируется с неудачей, тогда как для англичанина ситуация будет обратной.

Таким образом, при проведении параллелей между словами двух разных языков (в частности, русского и английского) следует обращать внимание на все многообразие лексических значений и случаев употребления. При наличии необходимой языковой подготовки можно проанализировать на предмет выявления межъязыковых соответствий и морфемную структуру. Например, русское «соотношение» поморфемно соответствует английскому «correlation» (имеющему латинское происхождение): приставка «con-» (в силу регрессивной ассимиляции по месту образования, произошедшей еще в латинском языке, имеющая в данном случае вид «cor-») соответствует русской «со-», а «relation» - «отношение», где корень «relat-» выражает наличие отношения (ср. «to relate to smth» иметь отношение к чему-л.»), а суффикс «-ion» соответствует русскому «-ние» (ср. «attention» - «внимание»).

При изучении иностранного языка это может способствовать положительному переносу на изучаемый язык лексических навыков родного языка, а также улучшению запоминания – при заблаговременном предотвращении отрицательного переноса Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. (интерференции). Представление же о допустимости или недопустимости замены конкретных слов иностранного языка на определенные слова родного (и наоборот) является совершенно необходимым для успешного осуществления перевода.

1. Мюллер, В.К. Русско-английский словарь. – 23-е изд., стер. – М.:

Русский язык, 1992. – 844 с.

2. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. – 4-е изд., доп. – М.: Азбуковник, 1999. – 944 с.

3. Оксфордский русско-английский словарь / Сост. Маркус Уилер. – М.:

Локид, 2000. – 920 с.

4. Cambridge International Dictionary of English / Paul Procter (Editor-inchief). – Cambridge University Press, 2001. – 1773 p.

УДК 81- И. В. Евсеева, канд. филол. наук, ЛПИ – филиал СФУ, Россия

ПРОИЗВОДНАЯ ОТСОМАТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА, НАЗЫВАЮЩАЯ

ОДЕЖДУ: ПРИЗНАКОВЫЙ ПОДХОД

Аннотация. Данная статья посвящена анализу названий одежды и ее элементов, воплощенных в производной лексике, образованной на базе имен – телесных объектов. К анализу дериватов применен признаковый подход.

Ключевые слова: соматизмы, производная отсоматическая лексика, признаковый подход.

Еvseeva I. V., Serjant Y. V. DERIVATIVE SOMATIC LEXIS, NAMING

CLOTHING: ATTRIBUTIVE APPROACH

Abstract: In this article the analysis of clothing names and its elements, realized in derivative lexis, based on the somatic objects, is given. The analysis is based on the attributive approach.

Keywords: somatisms, derivative somatic lexis, attributive approach Диалектные слова, образованные от наименований объектов человеческого тела, традиционно называются соматизмами. Термин «соматизм» (от др.греч. soma – тело) в лингвистике впервые применил исследователь эстонского языка Ф. Вакк, считающий соматизмы одним из древнейших пластов лексикологии. Как отмечают исследователи разных областей научного знания, связанных с изучением человека, овладев инструментом формирования познания и способностью оперировать им, человек ранее всего облекал в слова, выражения, текст те понятия, которые были наиболее близки ему. «Человеческое тело оказалось одним из самых доступных для наблюдения и изучения объектом, и слова, обозначающие части тела человека, так же древни, как и само человеческое сознание»

[Бердникова, 2000: 19].

Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. С давних пор человек именует разные предметы, соотнося их, прежде всего, с самим собой, в частности с объектами своего тела. При этом люди обращали (и обращают) внимание на форму, цвет, размер, функции, структуру и иные признаки называемого объекта.

Например, теплая одежда, призванная согревать тело человека зимой, была названа телогрейкой или более выразительно – душегрейкой, щука размером с локоть, т. е. от локтя до запястья – локотницей, приспособления для мытья рук – рукомойник, для их вытирания – рукотёр и др. Анализ отсоматических дериватов, их систематизация и описание, на наш взгляд, позволит глубже понять, как происходит осмысление носителями языка окружающей действительности через посредство человеческого тела.

В данной статье мы представим анализ производной отсоматической лексики, называющей предметы одежды и ее части.

Путем сплошной выборки нами были выписаны интересующие нас производные единицы из литературных и диалектных лексикографических источников. То есть анализ языкового материала ведется нами на уровне лингвистического макроконструкта. О данном термине и его понятии подробно написано в работе [Евсеева, 2012: 37] В основу анализа отсоматических дериватов положен признаковый подход, предложенный и разрабатываемый лингвистами РГГУ под руководством профессора Г. Е. Крейдлина.

Признаковый подход был предложен для описания семиотической концептуализации тела. Он, по мнению ученых, дает возможность обнаружить смысловую и функциональную общность между единицами естественного языка и языка тела [Крейдлин, 2011: 105].

Лингвисты выделяют у соматизмов большое число признаков (форма, размер, функция, ориентация, движение, цвет, температура и др.) и указывают основные значения, которые данные признаки принимают в вербальном языке и в невербальных семиотических кодах. Все признаки ученые классифицируют на:

1) Структурные признаки – такие, как, например, возможность членимости соматического объекта на составные части; 2) Физические признаки – форма, размер, цвет, температура, звучание, издаваемое телом и другими телесными объектами или рождающееся в них, текстура, отсутствие и ряд других; 3) Функциональные признаки – функции и дисфункции соматических объектов. Здесь значимо то, что функциональные признаки соматизмов согласуются с внутренним устройством объектов и реализуются в действиях, которые эти объекты могут выполнять сами, или в действиях, производимых с ними или над ними [Крейдлин, Переверзева, 2010].

Признаковый подход, в рамках которого выделяются структурные, физические и функциональные признаки, может быть применен при описании нашего материала – отсоматических дериватов, называющих одежду. Выявление признаков конкретного Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. производного слова, их сопоставление позволяет установить принципы номинации вторичных единиц, а именно – на какие признаки телесных объектов, их местоположение, форму, функцию и др. человек обращает внимание, создавая производное слово, обозначающее одежду или элемент одежды.

Анализ собранных нами дериватов – названий одежды и ее частей позволяет говорить о том, что далеко не все соматизмы человек привлекает для называния одежды. Так, от соматизма рука нами выявлено 15 производных лексем, от голень – 11, грудь – 10, коса – 10, плечо – 8, голова – 7, колено – 5, уши – 5, шея – 5, волосы – 4, лоб – 4, нога – 4, нос – 4, перст – 4, живот – 3, пятка – 3, запястье – 2, кулак – 2, ладонь – 2, подмышки – 2, бюст – 1, душа – 1, жопа – 1, космы – 1, лапа – 1, локоть – 1, пузо – 1, тело – 1, чело – 1.

функциональные признаки по-разному актуализированы в выявленных нами дериватах. Покажем это на языковом материале.

Большинство производных слов раскрывают структурные признаки. К таким дериватам относятся слова пголенка ‘часть чулка, охватывающая голень’, пголенки ‘шерстяные высокие носки, закрывающие голень, надеваемые поморами во время морских промыслов’, головдец ‘женский головной убор с жемчугом и камнями’, налбец ‘вид налобной повязки под головодец’, шйник ‘стоячий воротник, охватывающий шею’, ошйник ‘меховой шарф, горжетка из песцов или беличьих хвостов’, головнца ‘повязка, надеваемая на голову’, перстница ‘перчатка’, подмышник ‘кусок плотной ткани, пришиваемый к рукаву изнутри под подмышками для предохранения одежды от пота’, подпяток ‘место под пяткой в обуви’, нагрдка ‘часть женской рубахи между кокеткой и подолом, делающаяся из другого материала’ и многие другие.

Такие части тела, как голова, перст (палец), голень, голова, лоб, пятка и др. обладают структурным свойством ‘иметь поверхность’, поэтому на них можно что-то надеть (головдец, налбец, перстница), их можно прикрыть (наколенник, нагрудка), закрыть (пголенки), окутать (ошйник), обхватить (пголенка, шйник), под них можно что-то подложить (подмышник, подпяток) и под.

Отмеченное свойство, в частности, отличает данные имена от имен соматических объектов, принадлежащих классу телесных жидкостей, то есть слов кровь, пот, слюна, слезы и т. п.

Среди дериватов, раскрывающих структурные признаки, выделяется достаточно большая группа слов, непосредственно указывающих на ориентацию одежды или ее элемента относительно части тела. Преобладающее количество этих слов образованы конфиксальным путем (приставочно-суффиксальным способом), главным образом, по модели «основа существительного + формант наник». Сравните: заплчик ‘часть завесы (передника с грудкой и Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. спиной), охватывающая плечи’, наголвник ‘ремешок или веревочка, надеваемая на голову, чтобы волосы при наклоне головы не падали на глаза и не мешали работать’, налбень ‘девичий головной убор (надевается на лобную часть), представляет собой обруч, обтянутый холстом и ситцем, спереди с бахромой и разноцветным бисером’, нагрдник ‘детский фартучек, закрывающий грудь ребенка, используемый во время его кормления, чтобы тот не испачкался’, надживтник, наживтник, подживтник ‘пояс’, наладнка ‘перчатка с отрезанными концами пальцев’, налоктник ‘облегающая локоть часть рукава одежды, выполненная в виде заплаты’, наплчник ‘наплечное украшение’, нашник ‘часть головного убора, закрывающая уши’, ошйник ‘ворот, воротник у рубахи, кофты и т. п.’, подпяток ‘место под пяткой в обуви’, подмышник ‘кусок плотной ткани, пришиваемый к рукаву изнутри под подмышками для предохранения одежды от пота’ и многие другие.

Интересно сопоставить конфиксальные модели с разными префиксами. Если префиксы за-, на-, над-, под- указывают на конкретное место расположения одежды или ее части (сравните:

надживтник, наживтник, подживтник, заплчик, подпяток), то префикс о- в анализируемых нами производных словах свидетельствует о том, что элементы одежды охватывают, оборачивают какую-либо часть тела, имеющую округлую форму, сравните слова: ошйник ‘ворот, воротник у рубахи, кофты и т. п.’, оплчье ‘часть доспехов, покрывающая плечи’, оплчник ‘часть одежды, покрывающая плечи’.

Выделены и дериваты, в которых актуализованы такие физические признаки, как «каритивность» (лишительность, отсутствие): безруквень ‘женская одежда без рукавов’, безруквник ‘женская кофта без рукавов, со сборками’, безруквник ‘поддевка без рукавов, которую носили дворники или кучеры’, голошйка ‘женская рубашка без рукавов, без ворота’ и др.; «длина»: долгоруквка ‘женская рубашка с длинными рукавами’, долгошка ‘шапка с длинными ушами, шапка-ушанка’; «форма»: кривонсы ‘мужские лапти московского типа, плетенные на косой колодке’. Признак «состояние» усматриваем в метафорическом деривате жопн ‘старый изношенный, измятый армяк или кафтан’ (сравните разговорное выражение: Как из жопы достали!).

Функциональные признаки при обращении к внутренней форме анализируемых дериватов были обнаружены нами всего в нескольких словах: телогрйка, телогря ‘зимняя рабочая верхняя одежда – стеганная ватная куртка с хлястиком и застежкой на пуговицах;

шьется, как правило, из хлопчатобумажной ткани с утеплителем из ваты’, душегрйка ‘женская короткая кофта с талией и большими боками, шьется на вате или куделе’. В данных словах актуализован один функциональный признак – греть тело человека, а именно – Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. основную часть тела – туловище без конечностей, где заключены все жизненно важные органы. Что касается слова душа (см. производное душегрейка), то слова душа и тело соотносятся на основе культурных представлений. Так, русские люди часто говорят, что душа человека находится в области нижней части груди и верхней части живота, т. е.

в области солнечного сплетения.

В целом же функциональные признаки представлены так или иначе во всех отсоматических производных словах, называющих одежду и ее элементы, так как одежда выполняет основную функцию – защищать, прикрывать от холода, повреждений, загрязнений. Кроме того, одежда надевается человеком для украшения тела.

Как показал собранный нами материал, человек для номинации предметов одежды использует имена таких частей тела, которые непосредственно наблюдаемы, открыты взору и подвержены воздействию извне.

В данной работе мы показали возможность применения признакового подхода к анализу отсоматической производной лексики, называющей одежду и ее части. Выделенные признаки дериватов вбирают в себя культурную информацию конкретного народа. Отсюда наиболее перспективными видятся исследования сопоставительного характера.

1. Бердникова, Т. А. О структуре и семантике фразеологических единиц с компонентом – соматизмом (на материале архангельских говоров) // Язык, сознание, коммуникация: Сб. науч. статей. Вып. 12. – М.: Диалог МГУ, 2000. – С. 28–34.

2. Евсеева, И. В. Комплексные единицы русского словообразования:

Когнитивный подход. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012.

концептуализации человеческого тела // Вопросы лингвистики, педагогики и методики преподавания иностранных языков. Юбилею Удмуртского государственного университета и Института иностранных языков и литературы посвящается / Под ред. Н. И. Пушиной, Н. В. Маханьковой – Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2011. – С. 102–116.

4. Крейдлин, Г. Е., Переверзева, С. И. Семиотическая концептуализация тела и его частей. Классификационные и структурные характеристики соматических объектов // Вопросы филологии, 2010. – № 2 (35). – С. 42–51.

УДК 800:159.

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СИСТЕМЫ ТЕРМИНОВ

РОДСТВА В СОЗНАНИИ РУССКОЯЗЫЧНЫХ НОСИТЕЛЕЙ

Аннотация. Данная статья посвящена рассмотрению системы терминов родства в сознании носителей русского языка в условиях простого ассоциативного Общетеоретические и типологические проблемы языкознания. Выпуск 2. эксперимента.

Ключевые слова: система терминов родства, психолингвистический эксперимент, сознание носителей языка.

Li E.V. THE EXPERIMENTAL STUDY OF KINSHIP TERMS IN THE

CONSCIOUSNESS OF RUSSIAN NATIVE SPEAKERS

Abstract. This article is aimed to consider the system of kinship terms in the consciousness of Russian native speakers in the conditions of simple associative experiment.

Keywords: the system of kinship terms, simple associative experiment, the consciousness of native speakers.

Термины родства издавна привлекали к себе внимание научной общественности. Как указывал Э.Ф.К. Уоллас, «термины родства были для культурного антрополога тем же, чем крысы для психолога экспериментатора» [Дзибель, 1998].

Система терминов родства понимается как своего рода «совокупность лингвистических фактов, свидетельствующих об исторических связях народов, с одной стороны, и о возможностях языка, с другой» [Мейланова, 1985]; а также как «совокупность знаковых форм, возникшая в результате ряда превращений отношения индивидов, детерминированных практикой» [Поляков, 1983]. Результат длительного развития человеческой культуры и языка в целом и каждой национальной культуры и языка в частности, представляет собой определенную систему, отражающую социальную структуру общества.

Современная наука о языке характеризуется сдвигом в сторону антропоцентрической лингвистики и переходом от рассмотрения «языка» «в самом себе и для себя» к «языку» в тесной связи с сознанием, мышлением человека.

При исследовании «эгоцентрированного языкового пространства» вычленяются микросистемы, объединенные какимлибо формальным и/или содержательным общим признаком.

Наличие микросистемы терминов родства и существование ее основных разрядов представляет собой языковую картину мира нации. При этом данный фрагмент любой языковой картины мира содержит значительный информационный потенциал, включающий весь спектр национально-специфичных коннотаций (социокультурных, исторических, этических, ассоциативных, оценочных).

Следует отметить тот факт, что термины родства, действительно, нередко выступали в роли объекта для исследователей: их изучали, анализировали, их семантику раскладывали на компоненты и т.д.

Однако до сих пор не было исследований, в которых рассматривалось отражение терминов родства в сознании носителей языка [Доброва, 2005].