«СОЦИАЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ ХОЗЯЙСТВА В МОНОПРОДУКТОВОМ РЕГИОНЕ ...»

3.2. Выявить с начала 1990-х гг. социальные практики бизнеса и региональной власти трансформации отношений собственности; бизнеса, региональной власти и работников предприятий в сфере труда и занятости; предпринимателей и региональной (местной) власти в сфере МСП; региональной власти в сфере государственноуправленческой деятельности.

3.3. Раскрыть роль регионального лидера в формировании локальных норм и правил, социальных практик, формирующих в совокупности с формальными институтами федерального значения локальную институциональную среду хозяйственной деятельности в регионе.

3.3. Проанализировать с начала 1990-х гг. социальные и экономические результаты институциональной трансформации хозяйственной системы региона, на основании которых идентифицируются типы локального социального механизма в изучаемый период времени.

3.5. Осуществить эмпирическую идентификацию типов локального социального механизма и на этой основе проанализировать эволюцию его развития с начала 1990-х гг.

Прим.: структура взаимодействий, в том числе совокупность норм, регулирующая поведение людей в данных обстоятельствах места и времени.

3.6. Проанализировать эффективность функционирования локального социального механизма, на этой основе выявить институциональные препятствия для долгосрочной стратегии развития региона и обосновать рекомендации, направленные на повышение его эффективности.

Объект исследования – институциональная трансформация хозяйственной системы в монопродуктовом регионе.

Предмет исследования – локальный социальный механизм, регулирующий процесс институциональной трансформации хозяйственной системы в монопродуктовом регионе.

Гипотезы исследования.

Общая гипотеза исследования состоит в предположении, что сложившийся локальный социальный механизм, фактически регулирующий процесс институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, не адекватен задачам модернизации и инновационного развития российской экономики. Источником неадекватности является исторически сформированная в советский период архаичная структура правил, административно-командных средств и способов осуществления государственной власти, фактически воспроизводящихся в сегодняшних социальных практиках. Эта архаичная структура обеспечивает достижение политической и социальной стабильности, но формирует институциональные препятствия для стратегии модернизации и инновационного развития на основе развития человеческого потенциала.

Частными гипотезами являются следующие.

1. Социальный механизм институциональной трансформации с начала рыночных реформ приобрел локальные особенности в административно-территориальных границах монопродуктового региона, так как условия институциональной трансформации российской экономики в 1990-х годах не только допускали, но и делали необходимым локальное институциональное проектирование (корректирование) реформ региональной властью с целью решения преимущественно актуальных и текущих, а не стратегических социально-экономических проблем в условиях практики реструктуризации отраслей хозяйственной специализации.

2. Формирование локальной институциональной среды осуществлялось преимущественно методами государственного администрирования, закрепляющими локальные нормы и практики, поскольку советская традиция административной централизации управления воспроизводилась региональными органами власти и соответствовала ожиданиям основной массы работников предприятий и населения территории в целом. Характер локализации в этих условиях создавал институциональные препятствия для реализации общественной потребности в инновационной экономике, а региональная политика соответствовала и продолжает соответствовать не стратегическим, а текущим социально-экономическим задачам развития региона.

Потребность в модернизации и инновационном развитии актуализирует необходимость системных изменений в локальном социальном механизме институционального, мотивационного и поведенческого характера.

3. Стартовое несовершенство нормативно-правовой базы реформ и привычный в советский период пассивный стиль поведения населения и чиновников определили особую роль регионального лидера в качестве субъекта институциональных трансформаций, так как только лидер, обладающий достаточными ресурсами для реализации идеологии и основных направлений проводимой им политики, может оказывать влияние не только на региональные институциональные структуры, но на макроструктурные правила и социально-политический консенсус в регионе.

Теоретико-методологические основы исследования. В качестве методологической основы диссертационного исследования используется деятельностно структурная концепция социального механизма трансформационного процесса Т. Заславской. Ведущими в работе являются деятельностно-структурный (М. Арчер, П. Бурдье, Э. Гидденс, П. Штомпка, Т. Заславская, В. Ядов и др.), институциональный (Д. Норт, М. Олсон, О. Уильямсон, О. Бессонова, Р. Капелюшников, С. Кирдина, Я. Кузьминов, Г. Литвинцева, Р. Нуреев, В. Полтерович, В. Радаев, А.

Яковлев, Е. Ясин и др.), структурно-функциональный. (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Т. Парсонс) подходы. Методологические подходы к исследованию социальных механизмов предложены в Новосибирской экономико-социологической школе (Т.

Заславская, З. Калугина, Л. Корель, Л. Косалс, Р. Рывкина и др.), разрабатываются в Белорусской (Г. Соколова, О. Кобяк и др.), и представлены в Саратовской экономико-социологической школах (О. Голуб, В. Кривошеева, Л. Логинова и др.).

Комплексный характер исследования, заключающийся в изучении всей совокупности факторов и условий институциональной трансформации хозяйственной системы в монопродуктовом регионе, определил обоснованность принципа политеоретичности7, то есть обращения к исследованиям целого ряда научных направлений, в совокупности составивших теоретическую основу работы. Теоретические обобщения и интерпретации строились на основе экономикосоциологических, экономических концепций российских учёных: переходной экономики, экономики физических лиц, раздаточной экономики, институциональных матриц, выращивания институтов, трансплантации институтов, институциональной ловушки, российской модели рынка труда, модернизации российской экономики и др. (Л. Абалкин, О. Бессонова, Л. Григорьев, Р. Капелюшников, С.

Кирдина, Г. Клейнер, Я. Кузьминов, Р. Нуреев, В. Полтерович, В. Радаев, В. Тамбовцев, А. Шаститко, Е. Ясин и др.).

Определяющее значение для работы имеет методология системного подхода, в основе которого лежат фундаментальные принципы системности и историзма. В работе применялись общенаучные (сравнительный, моделирование, построение классификаций, прогнозирование) и общелогические методы исследования (анализ и синтез; обобщение, индукция и дедукция, исследование причинноследственных связей). В качестве социологических были использованы количественные и качественные методы исследования. Применялись анализ документов, анкетный опрос, формализованное и неформализованное интервью, наблюдение, экспертный опрос, монографический метод. Обработка полученных путем массовых опросов данных осуществлялась в программе детерминационного анализа «Да - система». При анализе эмпирического материала применялись методы статистического анализа простые и комбинационные группировки, коэффициенты корреляции, расчет индексов и др.

Ядов В.А. Возможности совмещения теоретических парадигм в социологии // Социол. журнал. 2003. № 3. С.5-19.

Эмпирический объект исследования – деятельность и условия деятельности в Кузбассе работников, представителей руководства угольных и металлургических предприятий, представителей исполнительной, законодательной власти, предприниматели, руководителей и работников малых предприятий, студентов, населения моногородов в период с начала 1990-х гг. по настоящее время.

Информационную базу исследования составили законодательные и иные нормативно-правовые акты Российской Федерации и субъекта РФ, регулирующие институциональные реформы, социально-экономическое развитие в отраслевом, региональном аспектах; отраслевые, территориальные соглашения, принятые в рамках социального партнерства; данные Федеральной службы государственной статистики; данные статистики ФГБУ «Соцуголь», Национального института системных исследований проблем предпринимательства; материалы, опубликованные в монографиях, научных журналах, в центральной и местной периодической печати, в сети Интернет, материалы научных конференций и другие источники.

Использовались данные социологических опросов, проведенных автором в период1991–2011 гг.: по проблемам организации собственного дела безработными гражданами при содействии Центра занятости населения(г. Новокузнецк, августсентябрь 1998 г., сплошной опрос, интервьюирование); по социальным проблемам горнодобывающих предприятий в условиях реструктуризации угольной отрасли, таких как шахта«Полосухинская» (г. Новокузнецк, октябрь – ноябрь 1991 г., N = 170 чел., гнездовая выборка, анкетирование; N =84 чел. управленцев, сплошной опрос; наблюдение, интервьюирование); шахта «Капитальная» (г. Осинники, июльавгуст 2000 года, N = 358 чел.; гнездовая выборка; анкетирование); шахта «Зенковская» (г. Прокопьевск, октябрь – ноябрь 2001 г., N = 320 чел., гнездовая выборка, анкетирование); результаты мониторинга социальной ситуации в период банкротства на предприятиях черной металлургии ОАО «КМК» и ОАО «ЗСМК» в 1998–2000 гг. (г. Новокузнецк, даты опроса: 15 – 19.04. 1998 г., N = 700 чел.;

04 – 10.03.1999 г., N = 500 чел.; 18 – 25.10.1999 г. N = 500 чел.; 4 – 15.04.2000 г., N = 500 чел., интервьюирование, уличный опрос на выходе из проходных после смен); результаты мониторинга малого бизнеса (МБ) в 2000–2005 гг., проводимого в рамках социально-экономического мониторинга последствий реструктуризации угольной отрасли на углепромышленных территориях, в основу которого положен монографический метод. Исследовались следующие направлениям: ключевые проблемы и перспективы развития МБ (эмпирический объект – предприниматели (руководители) малых предприятий; N = 200 человек, систематическая выборка; интервьюирование); МБ как сегмент регионального рынка труда (эмпирический объект – работающее население от 18 до 60 лет, N = 600, поквартирный опрос, интервьюирование); социальная среда развития МБ (эмпирический объект – население территории, N = 800, квотная выборка, уличный опрос, интервьюирование; выпускники вузов, N =1241, целенаправленная выборка, «сплошной массив», анкетирование). Результаты исследования инновационного потенциала предприятий малого и среднего бизнеса (февраль-апрель 2011 г.), выполненного по гранту (эмпирический объект- руководители (собственники) инновационно-ориентированных предприятий; целевая выборка; N = 146; интервьюирование). В общей сложности при участии или под руководством автора с начала 90-х годов было проведено исследований. Дополнительным источником информации послужили опубликованные в печати данные социологических опросов в 2005–2006 гг. по социальной ситуации на шахтах угольных компаний (опрошено 1114 чел. на 12 угольных предприятиях, руководитель Апарина Н.Ф.); интервью с предпринимателями Кемеровской области в 2004–2008 гг. (опрошено соответственно 172 чел. и 124 чел., руководитель Курбатова М.В.).

Область исследования. Исследование выполнено по специальности 22.00.03 «Экономическая социология и демография» Паспорта специальностей ВАК (социологические науки) в соответствии с п. 1 «Социальные закономерности экономического развития»;п. 3 «Мотивация экономической деятельности»; п. «Социальные проблемы занятости»; п.12 «Социальная защита в системе экономических отношений»; п.13 «Социология собственности и распределения»; п. «Человеческий фактор в экономике».

Достоверность и обоснованность результатов исследования базируется на применении теории и методологии социологической и экономической наук, и, главным образом, концепций экономической социологии. Все основные положения диссертационного исследования обоснованы, выводы и результаты не противоречат существующим в современной науке положениям, основаны на использовании большого массива государственной и отраслевой статистики за период 1990–2012 гг., данных репрезентативных социологических опросов, эмпирических методах исследования социально-экономических явлений и процессов, используемых при сборе и анализе эмпирического материала.

Научная новизна исследования заключается в решении научной проблемы, имеющей важное социально-экономическое значение: разработаны концептуальные основы изучения локального социального механизма институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, функционирование которого может создавать как благоприятные условия, так и препятствия для реализации долгосрочных целей институциональной трансформации российской экономики. Выявлены факторы, определяющие эффективность функционирования локального социального механизма; предложены направления и разработаны рекомендации повышения эффективности его функционирования.

Элементы новизны заключаются в следующем:

1. Разработана авторская концепция локализации социального механизма институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, в рамках которой решается научная проблема диссертационного исследования.

Суть концепции состоит в том, что в условиях реальной практики реструктуризации отраслей хозяйственной специализации монопродуктового региона формирование и функционирование с начала 1990-х годов в административнотерриториальных границах региона локального социального механизма имеет закономерный характер. Данный механизм является комплементарным в отношении социального механизма, регулирующего институциональную трансформацию российской экономики; продуктом деятельности ЛСМ является локальная институциональная среда, которая может создавать как стимулы, так и препятствия для реализации долгосрочных целей институциональной трансформации. Разработанная концепция дает возможность объяснить, оценить социально-экономические результаты институциональной трансформации в регионе и обосновать возможные сценарии регионального развития.

2. Введены и разработаны категории «институциональная трансформация хозяйства в монопродуктовом регионе», «локализация социального механизма», «локальный социальный механизм институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе», «фактор регионального лидера».

3. Разработан методологический подход к выделению типообразующих признаков локального социального механизма, на основании которых классифицированы его типы: неэффективный, переходный, эффективный. Раскрыты сущность, качественные отличия выделенных типов, определяемые характером отношений социальных субъектов и взаимодействием органов региональной власти с другими социальными субъектами, выражающиеся в доминирующих методах управления в координации действий субъектов по достижению текущих и долгосрочных целей институциональной трансформации.

4. Применительно к монопродуктовому региону сформулированы методологические основы комплексной системы оценки институциональной трансформации, которая учитывает системный характер процесса в диалектическом единстве изменения формальных и неформальных правил, массовых образцов поведения (социальных практик), а также социальных и экономических результатов институциональной трансформации. Данная система оценки используется для мониторинга институциональной трансформации хозяйственной системы Кемеровской области, на основании которой выявляются институциональные препятствия в реализации долгосрочной стратегии развития региона.

5. Проведен комплексный анализ локального социального механизма, регулирующего процесс институциональной трансформации хозяйственной системы Кемеровской области с начала 1990-х гг., на основе которого:

1) доказано, что с начала 1990-х гг. в Кемеровской области по объективным и субъективным причинам формируются специфические характеристики ЛСМ, как комлементарного, которые сохранятся в обозримой перспективе;

2) обоснована роль регионального лидера как главного субъекта институциональной трансформации и административно-командных методов в создании, утверждении частично формализованных норм, правил, социальных практик, в совокупности определяющих субъективное основание локализации институциональной среды хозяйственной деятельности в регионе;

3) выявлены социальные практики институциональной трансформации и их динамика с начала 1990-х гг. в сферах отношений собственности, труда и занятости, малого и среднего предпринимательства, государственного (регионального) управления и подтвержден деформализованный характер локальной институциональной среды;

4) выявлены периоды и их взаимосвязь в трансформации отношений собственности, социально-трудовых отношений, занятости в условиях реструктуризации угольной и металлургической отраслей промышленности;

5) обоснована неэффективность МСП в решении проблем занятости высвобождаемых работников, диверсификации хозяйственной системы региона; систематизированы институциональные препятствия развития МСП и выработаны рекомендации повышения эффективности государственной поддержки МСП;

6) осуществлена эмпирическая идентификация типов ЛСМ, установлен характер его развития от неэффективного к переходному и обоснована неадекватность переходного типа задачам модернизации и инновационного развития;

7) установлены институциональные препятствия для реализации долгосрочной стратегии развития региона как основы роста благосостояния, качества жизни и развития человека, устранение которых определяется целевым ориентиром для разработки направлений и рекомендаций повышения эффективности функционирования локального социального механизма.

Положения, выносимые на защиту.

1. Ключевым фактором институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе является реструктуризация отраслей хозяйственной специализации. С начала 1990-х гг. последствия реструктуризации определяли и определяют социально-экономические проблемы региона, решение которых находится в сфере институциональных изменений. Именно институциональные результаты трансформации отношений собственности в отраслях специализации монопродуктового региона формируют как предпосылки, так и барьеры для реализации долгосрочной стратегии развития региона.

2. Институциональная трансформация хозяйственной системы в монопродуктовом регионе с начала 1990-х гг. как продукт противоречий, обусловленных социально-экономическими последствиями реструктуризации, представляет собой процесс образования и укоренения специфичной конфигурации формальных и локальных неформальных, частично формализованных институтов, формирующих в совокупности локальную институциональную среду хозяйственной деятельности и жизнедеятельности в регионе. Данная среда может создавать как стимулы, так и препятствия для реализации долгосрочной стратегии развития региона.

Несовершенные и противоречивые институты, формируемые на федеральном уровне, регулирующие процесс реструктуризации с начала 1990-х гг., формируют совокупность условий для оппортунистического поведения социальных субъектов и обусловливает тем самым необходимость в формировании локальных институтов для поддержания социальной стабильности, создания стимулов социально-экономического развития региона.

3. Под локальным социальным механизмом институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе понимается система действий и взаимодействий социальных субъектов, обусловленная реальной практикой реструктуризации, по поводу применения, реформирования формальных норм федерального значения, регулирующих процесс реструктуризации; а также формирования, применения, изменения локальных (формальных и неформальных) институтов, дополняющих, компенсирующих несовершенство и противоречивость федеральных норм. Институциональную основу регулирования отношений субъектов составляют федеральные нормативно-правовые институты. При этом существенное значение имеют локальные неформальные нормы и практики, деформализующие формальные институты. Решающую роль в создании и поддержании устойчивости локальных неформальных институтов играют органы региональной власти, деятельность которых подвержена значительному влиянию регионального лидера. В системе локальных институтов важное место занимает, исторически сформированная в советский период архаичная структура правил, которая воспроизводится в социальных практиках, имеющих специфичность в конкретном регионе.

4. В условиях формализации отношений в российской экономике в 2000-е гг. функционирование локального социального механизма определяется устойчивостью деформализованной системы институтов, которая обеспечивает на региональном уровне достижение социально-приемлемого для сторон отношений баланса текущих интересов, политической и социальной стабильности в регионе, а также баланс интересов региона и федерального центра.

5. Эффективность функционирования локального социального механизма оценивается на основе целевых ориентиров институциональной трансформации через систему взаимосвязанных показателей экономической и социальной результативности: а) структурных изменений в экономике региона (состояние основных фондов, ассортимент продукции, производительность труда, инновационное развитие хозяйственной системы региона, структура занятости и др.); б) качества институтов и институциональной среды (соотношение нормативной и реальной модели, соответствие результатов функционирования института его функциональной необходимости, масштабы и укорененность неправовых практик); в) социальных показателей развития экономики (уровень жизни, условия труда, объемы социальных инвестиций, состояние экологии, индекс развития человеческого потенциала, качество работников, социальная стабильность и др.).

6. В условиях реструктуризации угольной и металлургической отраслей промышленности Кузбасса в трансформации отношений собственности с начала 1990-х гг. выделяются периоды асоциального собственника и собственника с активной социальной политикой (с начала 2000-х гг.). При этом выявлена тенденция углубления сырьевой специализации экономики региона и обоснована укоренность неправовых трудовых практик. Это свидетельствует о незавершенности институциональных преобразований в сфере отношений собственности, целью которых является формирование эффективного собственника. Эффективный собственник, руководствуясь мотивами эффективности, конкурентоспособности и социальной ответственности, обеспечивает прибыльное и устойчивое развитие предприятия в длительной перспективе на основе использования передовых технологий, внедрения инноваций и развития человеческого потенциала.

7. Установлена взаимосвязь между изменениями в отношениях собственности и развитием трудовых отношений. Периоду асоциального собственника соответствует асоциальный период в трудовых отношениях (неправовой характер отношений), периоду собственника с активной социальной политикой – период социально-приемлемого компромисса сторон трудовых отношений на основе роста заработной платы и социальных льгот. При этом сохраняется несоответствие между нормативной и реальной практикой трудовых отношений. Правонарушения и нарушения социокультурных норм в сфере труда и занятости как неправовые трудовые практики имеют устойчивый характер с начала 1990-х гг. и тенденцию к расширению в условиях кризиса. Неправовые трудовые практики ограничивают инвестиции в человека и не совместимы с задачами модернизации и инновационного развития, но они не нарушают социальную стабильность.

8. Масштабное (более 50 %) сокращение занятости в отраслях специализации Кузбасса в соответствии с рыночными принципами эффективности и роста производительности труда с начала 1990-х гг., имеет отраслевые различия, которые, как установлено, характеризуются институциональными особенностями, периодами, влиянием процесса высвобождения работников на состояние рынка труда и социальную стабильность в регионе. При этом сформированные в 1990-е гг.

локальные институты и действующие административные методы регулирования рынка труда и поддержания уровня занятости свидетельствуют о незавершенности институциональных преобразований, предусматривающих переход от планово-административного к рыночному регулированию занятости, где доминирующими являются нормы права, договорные институты, конкурентоспособность, обеспечивающие достижении эффективной занятости.

9. Основные тенденции развития МСП свидетельствуют, что без изменения институциональной среды МСП не превратится в значимый фактор диверсификации экономики и расширения занятости, уровень которой в подавляющем большинстве моногородов области оценивается как небольшой (в среднем 12,8 % в настоящее время). Изменение институциональной среды связано с замещением неформальных практик и неформальных норм во взаимоотношениях власти и бизнеса, бизнеса и наемных работников формализованными договорными отношениями; привлечением в МСП квалифицированных кадров как на уровне субъекта предпринимательской деятельности, так и наемной рабочей силы.

10. Со второй половины 1990-х гг. в Кузбассе ключевым субъектом институциональной трансформации стал региональный лидер. Губернатор персонально стал оказывать и оказывает решающее влияние на формирование локальных правил и норм, социальных практик, с одной стороны, стимулирующих социальную направленность институциональных реформ в регионе, с другой – усиливающих административную централизацию управления и деформализацию локальной институциональной среды. Следствием этого становится сохранение и упрочение политического и административного монополизма, проявляющегося в административно-командном воздействии региональной власти на систему рыночных отношений, монополизация регионального рынка на основе административного ресурса, что не соответствует дальнейшему развитию институтов рынка, главным из которых является конкуренция.

11. Локальный социальный механизм, регулирующий институциональную трансформацию хозяйственной системы Кемеровской области, в настоящее время не адекватен задачам долгосрочной стратегии региона, что не соответствует долгосрочным интересам власти, бизнеса и населения региона. Во-первых, углубление сырьевой специализации снижает потенциал долгосрочного устойчивого развития и повышает социальные риски. Во-вторых, локальная институциональная среда содержит институциональные препятствия для модернизации и инновационного развития. В-третьих, в условиях сырьевой экономики позитивная тенденция роста благосостояния не создает устойчивую основу для повышения качества жизни и роста человеческого потенциала. При этом локальные институты и административно-командные методы в управлении, усиливающие социальную ответственность бизнеса и социальную защиту населения, соответствуют в целом текущим интересам населения и продолжают оставаться относительно результативными, особенно в кризис.

Теоретическая и практическая значимость работы. Разработанный концептуальный подход к изучению социального механизма способствует более глубокому пониманию процесса институциональной трансформации в аспекте монопродуктового региона; объясняет формирование территориальных институциональных моделей реформирования хозяйственной системы, раскрывает факторы и роль социальных субъектов в институциональной трансформации, определяющих ее социально-экономические результатов. Методологические подходы и концептуальные идеи автора могут быть использованы в качестве теоретической основы для региональных исследований по широкому кругу институциональных проблем.

Результаты исследования имеют практическое значение в следующих направлениях: при разработке и реализации целевых программ регионального развития, комплексных инвестиционных планов развития моногородов, инструментов и направлений региональной политики на краткосрочную, среднесрочную и долгосрочную перспективу, при формировании корпоративных социальных программ, при подготовке коллективно-договорных соглашений различного уровня.

Для этих целей к наиболее существенным результатам следует отнести разработку показателей и оценку эффективности функционирования локального социального механизма, систематизацию институциональных препятствий для модернизации и инновационного развития. Знание характеристик и особенностей функционирования локального социального механизма позволяет обеспечить адресность и эффективность проводимых на федеральном уровне институциональных преобразований в регионе, которые содействуют активизации процессов модернизации на основе инновационного развития. Кроме того, результаты работы имеют применение в учебном процессе, в системе дополнительного профессионального образования и переподготовки, а также при проведении научных исследований социально-экономического развития Кемеровской области Апробация работы. Основные научные положения, результаты и выводы, сформулированные в диссертации, докладывались на международных и всероссийских научных конференциях, таких как: «Антикризисное управление: производственные и территориальные аспекты» (Новокузнецк, 2003; 2005; 2007;

2012 гг.); «Сибирское общество в период социальных трансформаций XX в.»

(Томск, 2005); «Россия XXI века: пути и перспективы развития» (Москва, 2007);

«Динамика социально-территориальной структуры современного российского общества» (Волгоград, 2008); «Институциональные изменения в экономике, праве и образовании современного российского общества» (Новокузнецк, 2009), «Перспективы развития технологий переработки вторичных ресурсов в Кузбассе. Экологические, экономические и социальные аспекты» (Новокузнецк, 2012); «Наукоемкие технологии разработки и использования минеральных ресурсов» (Новокузнецк, 2011); «Россия и мировое сообщество в контексте посткризисного развития»

(Москва, 2011); «Россия и мировое сообщество перед вызовами нестабильности экономических и правовых систем» (Москва, 2012) и др. Результаты исследований использовались Администрацией Кемеровской области, Администрацией г. Новокузнецка, Центром занятости населения, Советом народных депутатов г.

Новокузнецка при подготовке региональных и городских программ развития, планов развития моногородов, руководством территориальных отделений отраслевых профсоюзов при подготовке коллективно-договорных соглашений. Положения и выводы диссертации используются в образовательном процессе Новокузнецкого института (филиала) КемГУ, Новокузнецкого филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы.

Публикации. Основные результаты исследования опубликованы в 55 работах (авт. объем 71,6 п. л.), в том числе в 17 статьях в научных изданиях, рекомендованных ВАК; 5 монографиях, из них 3 коллективные (авт. объем 50,4 п. л.). Материалы исследований опубликованы на сайтах Национального института системных исследований проблем предпринимательства (http://nisse.ru/business/article) и Ресурсного центра малого предпринимательства (http://www.rcsme.ru/lib.asp).

Структура диссертации. Диссертация состоит из двух томов. Первый том общим объемом 393 страницы включает введение, четыре главы, одиннадцать параграфов, заключение, 17 таблиц, 7 рисунков, библиографический список из источников. Второй том общим объемом 89 страниц включает 14 приложений, в которых представлены статистические таблицы и результаты социологических исследований. Структура диссертационной работы обусловлена логикой исследования.

В первой главе обосновываются теоретико-методологические подходы к исследованию, ключевые факторы институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе, представлена концепция локализации социального механизма институциональной трансформации хозяйства в монопродуктовом регионе.

Во второй главе проведен анализ институциональных основ и аргументируется значимость субъективного фактора в трансформации отношений собственности в отраслях специализации Кемеровской области, обосновывается периодизация процесса, а также выявляются институциональные проблемы перехода от экспортно-сырьевой к инновационной модели развития.

В третьей главе проведен анализ институциональных основ трансформации сферы труда и занятости, обосновывается периодизация процесса, аргументируется значимость субъективного фактора в формировании локальной модели регулирования трудовых отношений и отношений занятости, а также анализируется роль малого и среднего предпринимательства (МСП) в решении проблем занятости, раскрываются институциональные препятствия развития МСП.

В четвертой главе на основе материалов предыдущих глав раскрывается эволюция локального социального механизма хозяйственной системы Кемеровской области, на основании этого обосновывается вектор развития региона в обозримой перспективе.

ГЛАВА 1 ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ

ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОГО МЕХАНИЗМА

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ ХОЗЯЙСТВА

В МОНОПРОДУКТОВОМ РЕГИОНЕ

До 1990-х годов в советской социологии понятие «трансформация» 8 практически не использовалось, а социальные изменения отражались в таких понятиях как «развитие», «эволюция», «революция», «реформа». Объяснение этому факту А.Н. Данилов видит в том, что понятие «трансформация» имеет отношение, прежде всего, к процессам преобразования в бывших социалистических странах, которые перешли к новой социально-экономической политике при использовании рыночных механизмов9. Выделяя отличия трансформации от перечисленных изменений, И.А. Батанов подчеркивает ее отчетливо качественный, комплексный, в большинстве случаев необратимый характер, приводящий к принципиально новым свойствам системы10. По определению Н.И. Лапина, «…трансформация есть комплексное, преимущественно эволюционное преобразование общества как социокультурной системы: присущего ей типа социетального соответствия или конПрим.: в понятии «социальная трансформация» акцентируется социальность объекта трансформации и общественный способ ее проявления.

Данилов А.Н. Переходное общество: проблемы системной трансформации. Минск: Университетское, 1997. С. 11-15.

Батанов И.А. Основы теории социально-экономических трансформаций. СПб.: СПбГУЭФ, 2000. С.38.

кретно-исторической ее формы».11 Комплексность преобразования означает, что трансформационный процесс охватывает все основные структуры и процессы системы. В качестве объекта трансформации определяются объекты социума, подвергающиеся процессу перемен: общество, его основные подсистемы, их структурные образования (социальные группы, институты, территориальные образования, отрасли народного хозяйства и пр.). Поэтому трансформация представляется как совокупность преобразовательных процессов во всех сферах общества и их структурных образованиях, где осуществляются перемены. По мнению В.А. Ядова, суть происходящего в России преобразовательного процесса наиболее точно выражается понятием «трансформация» по сравнению, например, с понятиями «модернизация»

или «переход», так как в нем учитываются факторы субъектности. То есть усиление возможности влияния социальных субъектов на процессы изменений, что может приводить к неожиданным, незапланированным результатам. Поэтому, подчеркивает В.А. Ядов, понятие «трансформация» свободно от «векторной нагрузки».12 Причем, как отмечает Н.И. Лапин: «вектор трансформации тем менее определен, чем радикальнее ее характер и чем на более ранней стадии она находится». В этом же ключе специфику трансформации как радикального и относительно быстрого изменения социетального типа общества, не связанного со сменой элит, определяет Т.И. Заславская. К главным отличительным особенностям социальной трансформации она относит: постепенность; относительно мирный характер; направленность на изменение сущностных черт общества; зависимость хода и результатов процесса от деятельности и поведения массовых общественных групп;

несформированность институциональной среды; значительная роль стихийных факторов; слабая управляемость и непредрешенность итогов трансформации. В работах российских исследователей трансформация и вызвавший ее системный кризис социалистического (советского) общества тесно пересекаются в соЛапин Н.И. Проблема социокультурной трансформации //Вопросы философии. 2000. №6. С. Ядов В.А. А все же умом Россию понять можно // Россия: трансформирующееся общество. М., Канон-Пресс-Ц, 2001. С. 11-12.

Лапин Н.И. Указ. соч. //Вопросы философии. 2000. №6. С.8.

Заславская Т.И. Современное российское общество Социальный механизм трансформации: Учеб. пособие. М.:

Дело, 2004. С.197.

циальном пространстве. Это указывает на закономерный характер трансформации.

Главным критерием оценки ее результатов определяются гуманитарные цели: развитие человеческого потенциала, рост благосостояния, качества жизни населения, широта и надежность прав и свобод человека, увеличение возможностей для инновационной деятельности субъектов, сглаживание социальных различий и др. Таким образом, «трансформация» выступает понятием, отражающим качественные изменения. Сущность трансформации как процесса социальных изменений, имеющих вариативный характер развития, заключается в смене социетального типа общества, содержанием которого, по утверждению А. Н. Данилова, является рыночный характер возникающей системы. 16 Именно преобразования в экономике запустившим механизмы перемен в обществе. 18 Действительно, переход от планово-распределительной к рыночной экономике, в границах которого также осуществляются изменения политической системы, меняется социальная структура, формируются структуры гражданского общества, новые ценности и многое другое, выступает системообразующим процессом в формировании нового типа общества. Вместе с тем, переход к рынку в значительной степени зависит от социального контекста: ценностей, традиций, интересов, ресурсов, отношений действующих в хозяйственной сфере социальных субъектов. Без взаимосвязи социальных и экономических факторов сам по себе он не может быть системообразующим процессом. Поэтому трансформация российской экономики стала объектом экономико-социологических исследований, предметом которых являются взаимодействия индивидов и групп, правила и механизмы взаимодействий, ресурсы, промежуточные, конечные результаты, эффективность взаимодействий. Данилов А.Н. Указ. соч. Минск: Университетское, 1997. С. 13; Заславская Т.И. Указ. соч. М.: Дело, 2004. С.104;

Лапин Н.И. Указ. соч. //Вопросы философии. 2000. №6. С.7-8.

Данилов А.Н. Указ. соч. Минск: Университетское, 1997. С. 73.

Заславская Т.И. Социетальная трансформация российского общества: Деятельнстно-структурная концепция. 2-е изд., испр. и доп. М.: Дело, 2003. С.155–158.

Рывкина Р. В. Социология российских реформ: социальные последствия экономических перемен: курс лекций.

М.: Издательский дом ГУ ВШЭ, 2004. С.10.

Бородкин Ф.М. Взаимодействие социологических и экономических наук. Что впереди? // Социс. 2005. №.

С. Общепризнано, что трансформация экономики (общества в целом) связаны с изменением институциональной структуры. Как подчеркивает Р.И. Капелюшников, системная трансформация немыслима без обновления «правил игры», регулирующих различные сферы жизнедеятельности общества. 20 Т.И. Заславская акцентирует внимание, что институты выступают наиболее доступным объектом целевой реформаторской деятельности, в первую очередь, те из них, которые определяют социетальный тип общества (институты власти, собственности, гражданского общества, прав и свобод человека). Поэтому важнейшим объектом трансформации является институциональная структура общества, применительно к которой следует оценивать ее итоги, а институциональная трансформация по своему содержанию является частью системной трансформации, которая охватывает все элементы общественной системы и предстает как совокупность трансформационных процессов. 21 В этом смысле институциональная трансформация выступает как относительно самостоятельный процесс.

Многочисленные теоретические работы и эмпирические исследования отечественных ученых доказывают, что практика реформ отразила неспособность формируемых рыночных институтов, как средства достижения целей рыночных реформ, решать главные экономические и социальные проблемы развития российской экономики. Вместо структурных изменений углубляется сырьевая специализация, усиливается социальное неравенство, разрушаются традиционные культурные ценности и др. Реальные проблемы стимулируют научный поиск ответов по самым различным аспектам развития национальной экономики, который отражает разнообразие и противоречивость мнений исследователей. Данное обстоятельство Капелюшников Р. «Где начало того конца?» (к вопросу об окончании переходного периода России) // Вопросы экономики. 2001. №1. С.143.

Заславская Т.И. Указ. соч. М.: Дело, 2003. С.175-177.

Бессонова О.Э. Раздаточная экономика России. Эволюция через трансформации. М.: РОССПЭН, 2006. URL:

http://ecsocman.edu.ru/db/msg/321347.html (дата обращения 15.05.2009); Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. 308 с.; Кузьминов Я., Радаев В., Яковлев А., Ясин Е.

Институты: от заимствования к выращиванию (опыт российских реформ и возможности культивирования институциональных изменений)//Вопросы экономики. 2005. №5. С.3 – 27; Трансформация экономических институтов в постсоветской России/Под ред. Р.М.Нуреева. М.: Московский общественный научный фонд, 2000.304с.; Шкаратан О.И. Российский порядок: вектор перемен. М.: Вита-Пресс, 2004; Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ) / Р.М. Нуреев, А.В. Алексеев, Е.С. Балабанова и др.; Под ред. Р.М. Нуреева; Сер.

"Научные доклады. Вып. 124. М.: МОНФ, 2001.804 с.; Ясин Е.Г. Модернизация экономики и система ценностей // Вопросы экономики. 2003. №4. С. 4–36 и др.

является следствием не только сложности самого объекта исследования, но и различий концептуальных подходов. Поэтому важной проблемой является обоснование теоретико-методологической основы диссертационного исследования, адекватной для реализации экономико - социологического подхода к изучению институциональной трансформации российской экономики в региональном аспекте.

В современной социологии сложились восходящие к работам классиков (К.

Маркса, О. Конта, Э. Дюркгейма, М. Вебера, Д. Мида и др.) основные теоретические подходы (марксизм, структурализм и функционализм, символический интеракционизм). Различия подходов в изучении и объяснении социальной реальности и социальных изменений выражаются в дихотомиях или «парных концепциях» типа деятель-структура; микро-макро; методологический индивидуализм – холизм;

рационализм – нерациональность.23 Разрешение указанной дихотомии осуществляется в рамках деятельностно-структурного (активисткого) подхода, методология которого базируется на синтезе макро- и микросоциологического анализа социума и соединяет индивидуальное действие и структуру. По мнению П. Штомпки, автора теории социального становления, нацеленной на анализ «общества в действии»,именно принцип деятельностного изменения социального целого социальными субъектами соответствует современному социологическому подходу. По определению В.А. Ядова, активистский подход концентрирует внимание на пусковом механизме изменений - агентах, которые, подобно тому, как это имеет место в химической реакции, запускают процесс. Понятие «трансформация» отражает принцип деятельностного изменения социального целого социальными субъектами (лидеры, элита, социальные группы и др.), которые активно участвуют в трансформационных процессах, влияют на их результаты, генерируя тем самым социальные изменения. В этом плане исследованию институциональной трансформации российской экономики наиболее полно Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. / Пер. со шв. СПб: Нотабене, 1992. С. 420–424.

Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект-Пресс, 1996. С.253.

Ядов В.А. К вопросу о национальных особенностях модернизации российского общества. URL:

http://www.etnograf.ru/node/159 (дата обращения 10.03.2013).

соответствует активистский (деятельностно-структурный) подход, предложенный Э. Гидденсом и развиваемый в работах П. Бурдье, П. Штомпки, М. Арчер и др.

В теории структурации Э. Гидденса, главными понятиями которой являются «структура», «система», «дуальность структуры», осуществляется интеграция действия и структуры как методологического синтеза макро- и микросоциологического анализа социума, необходимого для понимания механизма воспроизводства и преобразования социума. Сам термин «структурация» отражает дуальный характер структуры, существующей между наличием правил и ресурсов, с одной стороны, и действиями акторов - с другой. Структуры являются как средством, так и результатом социальных действий, действие является как структурированным, так и структурирующим. Структура присутствует в сознании каждого актора в виде отпечатков социальной практики и проявляет себя в действии. Социальные системы, обладающие структуральными свойствами, состоят из воспроизводимых (изменяющихся) в пространстве и времени «паттернов» отношений (типичные способы взаимодействия, устойчивые модели поведения) между социальными агентами и группами, то есть существуют в виде воспроизводимых социальных практик.

Именно социальные практики, разворачивающиеся в пространстве и времени, полагает Э. Гидденс, можно считать источником и основой образования как субъекта, так и социального объекта. Последовательность изменения практик воспроизводит изменения общества. Анализ структурации социальных систем означает изучение способов, которыми производятся и воспроизводятся такие системы, основанные на сознательной деятельности акторов, полагающихся на правила и ресурсы во всём многообразии контекстов действия.26 В этой части полемизируя с Э. Гидденсом, М. Арчер считает, что о социальной структуре нельзя говорить, что ее создают люди как агенты, скорее они воспроизводят или трансформируют ее, а социальная практика — это реструктурирование. Руководствуясь принципом «аналитической» дуальности (агент и структура являются аналитически различными для устаГидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. 2-е изд. М.: Академический Проект, 2005. С. 69–70.

Теория общества. Сборник / Пер. с нем., англ. / Вступ. статья, сост. и общая ред. А. Ф. Филиппова. М.: «КАНОНпресс-Ц», «Кучково поле», 1999. 416 с. URL: http://www.fidel-kastro.ru/sociologia/teoria.htm#5 (дата обращения 10.03.2013).

новления связи между ними), М. Арчер утверждает, что структура логически питается действиями, которые её трансформируют, а «разработка структуры» логически отстаёт по времени от этих действий, что определяет вероятностный характер изменений. Незаданность вектора социального развития и его вариативность подчеркивает П. Штомка. По его мнению, наследие предыдущей практики создает поле возможностей для субъекта, в котором развертывается последующая практика, не лишенная возможностей выбора в каждой фазе процесса. Важное значение для понимания механизма социального воспроизводства имеет трактовка Э. Гидденсом понятия «социальная позиция» как «социальная идентичность», влекущая за собой определённый, но жестко не заданный круг прав и обязанностей, которые агент, соответствующий этой идентичности, может активизировать или выполнить.29 «Быть человеком, значит являться целеустремленным деятелем, который одновременно осознает причины собственной деятельности и способен в случае необходимости детально развить и конкретизировать их».30 Если агент теряет способность «преобразовывать» существующее положение дел или ход событий, он перестает быть таковым. Поэтому главной чертой изменений Э. Гидденс определяет наличие агентов, обладающих достаточным рефлексивным знанием, для того, чтобы изменить своё положение в мире.

Совмещение объективности социальной структуры и субъективности индивидуальной деятельности у П. Бурдье осуществляется путем введения таких понятий как «габитус», «социальное пространство», «поле», «капитал» и др. Понимании механизмов социального воспроизводства и изменения, скрытых в повседневной жизни людей, у П. Бурдье связано с двойным структурированием социальной действительности. Социальные структуры обусловливают практики и представления агентов, но агенты производят практики и тем самым воспроизводят или преобразуют структуры. Механизм воспроизводства и изменения структуры П. Бурдье описывает при помощи понятия габитус. «Являясь продуктом истории, габитус производит практики как индивидуальные, так и коллекШтомпка П. Указ.соч.. М.: Аспект-Пресс, 1996. С.288.

Гидденс Э. Указ.соч. М.: Академический Проект, 2005. С. Там же. С.40–41.

тивные, а, следовательно - саму историю в соответствии со схемами, порожденными историей. Он обеспечивает присутствие прошлого опыта, который существуя в каждом организме в форме схем восприятия, мышления и действия, более верным способом, чем все формальные правила и все явным образом сформулированные нормы, дает гарантию тождества и постоянства практик во времени». 31 В изложенном понимании габитус трактуется не только в качестве основы, порождающей практики, но и соединяющей «социальные структуры» и «агента», реализуя принцип преемственности и регулярности, который отмечается в социальных практиках. Поскольку габитус «есть продукт характерологических структур определенного класса условий существования…», он выступает как система предрасположенностей, обусловленных индивидуальной историей и воспринятой с детства коллективной историей. По существу, он функционирует как матрица восприятия, постановки целей, решения задач, действий социального субъекта и воплощает его социальные (индивидуальные) особенности (способы мышления, манеру поведения, речи, характерный стиль и образ жизни). Эти особенности отличают представителя одного класса, профессии, национальности от других. В этом смысле габитус выявляется на основании изучения производных от него телесных практик, выражающих определенную социальную позицию в конкретном пространстве и времени. Понятие габитуса привело П. Бурдье к понятию социального пространства и раскрытию механизма его воспроизводства и преобразования. Согласно П. Бурдье отношения между агентами обусловлены теми позициями, которые они занимают и которые характеризуют объем и структуру капиталов, и правилами игры, характерными для данного пространства. Поэтому социальное пространство не является внешним по отношению к взаимодействующим социальным агентам, их практикам. Логика практики социальных агентов, занимающих определенные социальные позиции в социальном пространстве - это борьба либо за сохранение существующих позиций, либо за Бурдье П. Практический смысл. Москва ; Санкт-Петербург : Ин-т экспериментальной социологии Алетейя, 2001.

С.105.

Бурдье П. Социология политики. М.:Socio-Logos, 1993. С.13.

их трансформацию, что и может лишь воспроизводить и преобразовывать структурированное в полях социальное пространство.

Концептуальные идеи теоретиков активистского подхода, разрешая дуализм между структурой и действием и утверждая активную роль включенных в сложную систему социальных взаимосвязей субъектов в преобразовании социальной реальности, а также вариантность социального развития,33 широко используются отечественными учеными для понимания процесса трансформации российского общества. Однако в центре внимания социологов, сформулировавших методологические ориентиры исследования на человеческое действие, социальное воспроизводство и социальную трансформацию, находились, главным образом, западные общества. В России складывался принципиально иной тип социальной реальности, изучение которого потребовало от отечественной науки развития новых теоретических подходов и концепций, описывающих особую (российскую) социальную реальность.

В трудах Т.И. Заславской деятельностно-структурный подход к изучению современного российского общества реализован в концепции социального механизма34 трансформационного процесса, рассматривающей социальные изменения в тесной связи макро- и микроуровня и объясняющей, каким образом социальные действия, совершаемые акторами на микроуровне, меняют макрохарактеристики общества, и как изменение этих характеристик, в свою очередь, воздействует на жизнь и деятельность этих акторов. Концепция социального механизма трансформационного процесса базируется на общей идее о том, что многосубъектные общественные процессы (экономические, политические и иные) регулируются социальными механизмами, что объясняется особой значимостью, силой и устойчивостью социальных связей, которые обусловливают их системность. Конечным результатом функционирования социального механизма как устойчивой системы взаимодействия социальных акторов становятся изменения общественного устПрим.: по мнению П. Штомки, наследие предыдущей практики создает поле возможностей для субъекта, в котором развертывается последующая практика, не лишенная возможностей выбора в каждой фазе процесса, что обусловливает незаданность вектора социального развития и его вариативность.

Прим.: в работах Т.И. Заславской социальный механизм понимается как система действий и взаимодействий социальных субъектов и их регуляторов.

Заславская Т.И. Указ.соч. М.:Дело, 2003. С. 192.

ройства. Не случайно, процессы трансформации российской экономики (становление рынка труда, развитие аграрно-промышленного комплекса, институционализации социально-экономических интересов субъектов экономического действия и др.) изучаются через исследование социального механизма. Вместе с тем, характерная для России межрегиональная экономическая дифференциация проявляется и в региональной дифференциации трансформационных процессов, в том числе формирования и функционирования институтов, объективного положения и мотивов поведения основных субъектов отношений, что приводит к региональному многообразию в рамках общей траектории реформирования российской экономики. Это делает актуальным использование «механизменного» подхода к изучению процессов реформирования региональных экономических (хозяйственных) систем, раскрывающего взаимосвязи развития экономики региона и активности региональных социальных групп. В этом плане применение деятельностно-структурной концепции социального механизма трансформационного процесса Т.И. Заславской наиболее полно соответствует экономико-социологическому подходу к изучению объекта диссертационного исследования. С этих позиций вырабатывается целостное представление об институциональной трансформации российской экономики, реализуемой на региональном уровне; происходит осмысление факторов, определяющих мотивы поведения и интересы социальных групп; объясняется, как и под влиянием каких социальных групп происходят изменения и каким может быть вероятный вектор развития. С позиции данной концепции, которая выбирается методологической основой работы, исходная посылка исследования состоит в том, что институциональная трансформация российской экономики представляет собой процесс, обусловленный региональными факторами и условиями, регулируемый социальным механизмом. Действие этого механизма с начала 1990-х годов определяет результаты реформирования российской экономики на всех уровнях федеративного устройства. Следование принципу политеоретичности, то есть обращение к различным концептуальным идеям и выводам социологов, экономистов и сведение их Там же. С. 191–192.

Ядов В.А. Возможности совмещения теоретических парадигм в социологии // Социол. журн., 2003. № 3. С. 5–19.

воедино, позволяет существенно расширить возможности для осмысления объекта исследования.

Необходимо раскрыть широко используемое экономистами и социологами понятие «институт». Хотя институционализм, как особое течение («старый институционализм» – Т. Веблен, У. Митчелл, Дж. К. Гэлбрейт, Дж. Коммонс), сложился еще в начале XX в., популярность он приобрел в 1990-е годы. В неоинституциональной экономической теории (Д. Норт, М. Олсон, О. Уильямсон и др.), основанной на методологическом индивидуализме, главной является проблема мотивации человеческого поведения. Не случайно, институциональный подход стал ведущим в понимании процессов трансформации постсоветской экономики. Институциональная теория характеризуется различными научно-поисковыми направлениями и трактуется как синтетическая дисциплина, лежащая в основе современного обществоведения. 38 Однако разнообразие концепций объединяется принятием взгляда на институты как фундамента общественного развития, постижением их влияния на развитие экономики и общества, на поведение индивидов. Значительное внимание уделяется анализу деятельности людей, формирующих институциональные структуры, и институциональных условий для хозяйственной деятельности. В этом плане институциональный и структурно-деятельностный подходы дополняют друг друга в части понимания основ человеческой деятельности и правил, координирующих эту деятельность в хозяйственной сфере, поэтому определяются ведущими Будущее институциональной теории (круглый стол ГУ-ВШЭ) // Вопросы экономики. 2009. №1. С.139–151.

Бессонова О.Э. Институциональная теория хозяйственного развития России. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН.

1999. 158 с. и др.; Заславская Т.И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации: учеб.

пособие. М.:Дело, 2004. 400 с. и др.; Капелюшников Р.И. Институциональная природа переходных экономик: российский опыт // Кто и куда стремится вести Россию?.. Акторы макро-, мезо- и микроуровней современного трансформационного процесса / под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: МВШСЭН, 2001. С. 88-101 и др.; Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. 308 с. и др.; «Куда идет Россия?..» (М.: МВШСЭН и Интерцентр, 1993–2003); Кузьминов Я.И., Радаев В.В., Яковлев А.А., Ясин Е.Г. Институты: От заимствования к выращиванию: Опыт российских реформ и возможное культивирование институциональных изменений. М.: ГУ–ВШЭ, 2005. 54 с.; Литвинцева Г.П. Продуктивность экономики и институты на современном этапе развития России. Новосибирск: Наука, 2003. 380 с.; Нуреев Р. М. Экономика развития: модели становления рыночной экономики. М.:ИНФРА-М, 2001. 240 с.; Олейник А.Н. Институциональная экономика. М.:ИНФРА, 2002. 416 с. и др.; Полтерович В. М. Институциональные ловушки и экономические реформы. М.: Российская экономическая школа, 1998. 303 с и др.; Радаев В.В. Социология рынков: к формированию нового направления. М.:

ГУ ВШЭ, 2003. 325 с. и др.; Радыгин А., Энтов Р. Институциональные компоненты экономического роста // Вопросы экономики. 2005. №11. С. 14-38 и др.; Тамбовцев В.М. Государство и переходная экономика: пределы управляемости. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1997. 125 с.; Трансформация экономических институтов в постсоветской России /под ред. Р.М.Нуреева. М.: Московский общественный научный фонд, 2000. 304 с.;

Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ) / Р.М. Нуреев, А.В. Алексеев, Е.С.

Балабанова и др.; под ред. Р.М. Нуреева; М.: МОНФ, 2001. Сер. Научные доклады. Вып. 124. 804 с и др.

в диссертационном исследовании.

Д. Норт характеризует институты, как правила игры и способы контроля за их соблюдением, которые структурируют повторяющие взаимодействия между людьми. Институты - это «правила игры» в обществе или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми.40 Д. Норт выделяет три главные составляющие в институте: неформальные ограничения (традиции, обычаи, всякого рода социальные условности); формальные правила (конституции, законы, судебные прецеденты, административные акты); механизмы принуждения, обеспечивающие соблюдение правил (суды, полиция и т.д.).41 Формальные институты и механизмы их защиты устанавливаются и поддерживаются сознательно, в основном силой государства, а неформальные складываются спонтанно. В своей совокупности институты образуют институциональную структуру общества и экономики и задают систему стимулов (положительных и отрицательных), направляя деятельность людей по определенному руслу. Этим они снижают неопределенность, дают возможность структурировать повседневную жизнь и делают социальную среду более предсказуемой. С позиций социологического видения важными являются выводы Д. Норта о том, что за формированием институтов стоят интересы людей, чаще всего тех, кто занимает позиции, позволяющие влиять на формирование новых и сохранение старых правил; о роли традиций, культурных норм, ментальных стереотипов и необходимости их соответствия формальным правилам в процессе изменения института (принцип «конгруэнтности институтов»), иначе развивается конфликт между неформальными ограничениями и новыми формальными правилами как несовместимыми.

Следуя Д. Норту, формальные правила допускают резкую одномоментную ломку (в периоды революций), тогда как неформальные меняются иными темпами, поэтому процесс конкретизации в них установленных формально правил постепенный и более длительный. 42Применительно к реформированию российской эконоНорт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «Начала»,1997. С. 19–20.

Норт Д. Экономическая деятельность в масштабе времени // Политикам об экономике. Лекции нобелевских лауреатов по экономике. М.:Современная экономика и право, 2005. С. 175.

Норт Д. Уакз.соч.. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. С. 113.

мики это означает противоречия между формируемыми рыночными институтами и сложившимися к этому времени культурными традициями общества, в которых исторически слабо представлены элементы рыночной культуры. Без конгруэнтности формальных и неформальных норм институт не получает массового распространения в экономическом поведении большинства хозяйствующих субъектов. В этой связи существует проблема неблагоприятной траектории развития, которую Д. Норт связывает с сформировавшейся устойчивой совокупностью институтов, как результата предшествующего развития экономики страны, закрепляющей определенные модели поведения, не способствующие продвижению этих обществ к более эффективным результатам. Зависимость институциональных изменений от исторически пройденного пути, которую К. Поланьи определил как Path dependence, в отечественной экономической и социологической литературе переводится в плоскость дискуссий об институциональной динамике и путях развития российского общества. Позиция исследователя в данном вопросе определяет подход к обоснованию содержания направленности институциональных изменений. В научной литературе выделяются противоположные методологические подходы. В процессе анализа трансформации экономических институтов О. Бессонова в концепции раздаточной экономики, С. Кирдина в концепции институциональных матриц сформулировали выводы, что Россию целесообразно рассматривать как страну с качественно иным, по сравнению с западными странами, комплексом институтов, а также соответствующих им ценностей, социальных норм и правил. Точка зрения о нерыночном характере многих институтов российского бизнеса широко распространена в отечественной литературе. 45 Нормы Там же. С. 22–25; 43;74.

Бессонова О.Э. Институциональная теория хозяйственного развития России. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН.

1999; Бессонова О.Э. Образ будущего России и код цивилизационного развития. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2007. URL: http://ecsocman.edu.ru/db/msg/321348.html (дата обращения 10.01.2010); Бессонова О.Э. Раздаточная http://ecsocman.edu.ru/db/msg/321347.html (дата обращения 10.01.2010); Бессонова О.Э. Вектор институционального развития России: от квазирынка к либеральному раздатку // Экономическая социология. 2008. № 2.Т. 9. URL:

www.ecsoc.msses.ru (дата обращения 10.01.2010) и др.; Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. 2-е изд, перер. и доп. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001; Кирдина С. Г. Х- и Y-экономики: институциональный анализ. М: Наука, 2004 и др.

Заславская Т.И.Указ. соч. М.:Дело, 2004; Колганов А. К вопросу о власти кланово-корпоративных групп в России // Вопросы экономики. 2000. № 6; Ковалев Е. Взаимосвязи типа «патрон – клиент» в российской экономике // Неформальная экономика: Россия и мир / Под ред. Т. Шанина. М.: Логос, 1999 и др.

культуры, менталитет, исторически определившие особенности сложившихся институциональных структур придают трансформации общества и экономики конкретно-историческую форму, но при этом оставляют возможность выбора в границах поиска эффективного пути развития, где важным является проблема осознания границ этого выбора. В этой связи представляется, что можно вести речь о локализации трансформационного процесса с присущими особенностями социальных институтов при условии, что формальные правила этому не препятствуют.

Плодотворной для понимания институциональных изменений в условиях трансформации является концепция выращивания институтов, в которой реализуется принцип деятельностного преобразования социальной реальности и изменения социального субъекта. В основе концепции лежит идея о целенаправленных институциональных изменениях как преобразовании традиционных институтов, заимствовании (применение передового опыта других стран для решения своей проблемы), проектировании и построении новых институтов.46 Согласно такому подходу культурные традиции и нормы можно, если не преобразовывать, то, учитывая противоречивые результаты попытки революционной ломки институтов, направлять их потенциал для проведения изменений, «выращивать» новые. Акцент делается на политической воле государства в «выращивании» рыночных институтов и обосновывается роль государственных органов власти (отдельных должностных лиц) как главного субъекта направленных институциональных изменений в соответствии с идеологией и представлениями о том, каким образом институты влияют на стимулы, экономическое поведение и благосостояние общества, их защиты и поддержки.

Наряду с институциональной ролью государства утверждается активность всех участников рынка, которые руководствуясь интересами, придерживаются разных стратегий в отношении институциональных изменений. В этом случае значение имеет соотношение сил поддержки и противодействия новому институту. Важным является вывод авторов концепции, что желательные институциональные изменения требуют достаточно длительных периодов времени, поэтому в отсутствии долгоКузьминов Я.И., Радаев В.В., Яковлев А.А., Ясин Е.Г. Институты: От заимствования к выращиванию: Опыт российских реформ и возможное культивирование институциональных изменений. М.: ГУ ВШЭ, 2005. 75 с.

срочной политики проектируемые на уровне государственно-управленческой деятельности изменения либо не происходят (отторгаются), либо извращаются, либо затягиваются и сопровождаются значительными издержками и потерями. В тоже время отмечается значимость не столько законотворческих усилий, сколько обеспечения серии позитивных прецедентов, которые обеспечивают демонстрационный эффект и позволяют формировать доверие к новым институтам. 47 Окончательный выбор в пользу новых институтов, их усвоение становятся возможными только тогда, когда основная масса экономических и социальных акторов, по инерции использующих старые институты, осознают возможности и преимущества новых правил игры. 48 В итоге преобразуется субъект и его деятельность, в процессе которой воспроизводятся уже новые институциональной структуры.

Радикальные изменения в процессе перехода российской экономики к рынку получили осмысление в различных концепциях экономической трансформации в постсоветском обществе, каждая из которых объясняет свой круг явлений, процессов и тенденций. Значительное внимание уделяется анализу институциональных особенностей переходной экономики, понимание природы которых позволяет объяснить, почему в условиях нашей страны не всегда эффективными являются экономические институты, успешно реализующие свои функции в других странах. По мнению Р. Капелюшникова, в России сформировалась весьма специфическая институциональная модель, определяемая им как «стационарно переходная». Отличительная характеристика этой модели в доминировании неформальных отношений во всех звеньях хозяйственною механизма. Анализируя логику формирования нового институционального пространства, Р. Капелюшников обращает внимание на два, по его мнению, центральных институциональных аспекта. Во-первых, слабость механизмов инфорсмента.49 Во-вторых, «непропорционально большей значимости неформальных отношений и институтов по сравнению с формальными отношенияПрим.: к позитивным прецедентам можно отнести, например, удовлетворение спроса населения на товары повседневного спроса, что меняло отношение к институту предпринимательства.

Там же. С. 3–17.

Прим.: под инфорсментом экономисты и социологии понимают механизмы принуждения к соблюдению норм и правил.

ми и институтами».50 В известном смысле подобное положение дел можно считать неизбежным для всякого переходного общества и переходной экономики. Как подчеркивает Р. Капелюшников, социальные системы, переживающие системную трансформацию, являются деинституционализированными по определению, то есть их прежний институциональный каркас уже сломан, а новый еще не выстроен. Однако в долгосрочной перспективе сложившаяся институциональная модель представляет собой институциональную «ловушку», выход из которой на траекторию устойчивого динамичного развития затруднен. Концепция «институциональной ловушки» как институтов неэффективных с точки зрения долгосрочных задач, но смягчающих отрицательные краткосрочные последствия неподготовленных, слишком быстрых преобразований, разработанная В. Полтеровичем,52 получила широкое распространение в понимании институциональной динамики российской экономики. С позиции данной концепции находит объяснение существование сформированных еще в 1990-е годы институтов, которые, выполняя важные функции в текущем периоде, в действительности становятся препятствием для инвестиций в человека, роста социальной активности работников, модернизации и инновационного развития. В разряд «институциональной ловушки» следует отнести неформальные соглашения и способы защиты прав работников, построенные на административных ресурсах власти, соглашения о социально-экономическом партнерстве власти и бизнеса, «ручное управление» на основе широкого применения административных инструментов и др.

Значительное внимание в литературе уделяется анализу функционирования государства и его роли в формировании институтов рыночной экономики. Общепризнано, что возрастает институциональная роль государства в формировании законодательства, усилении механизмов контроля, утверждающих внедрение новых формальных институтов и институциональную стабильность. Особенность России в сравнении с другими странами с переходной экономикой долгое время заКапелюшников Р. «Где начало того конца?» (к вопросу об окончании переходного периода России) // Вопросы экономики. 2001. №1. С.140.

Там же. С. 138–156.

Полтерович В.М. Институциональные ловушки: есть ли выход? // Общественные науки и современность. 2004.

С. 5–17.