«Итеративные адвербиальные единицы в функционально-семантическом аспекте ...»

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Пермский государственный национальный

исследовательский университет»

На правах рукописи

Комиссарова Екатерина Сергеевна

Итеративные адвербиальные единицы

в функционально-семантическом аспекте

10.02.19 – теория языка Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель – доктор филологических наук, доцент Шустова С.В.

Пермь Содержание Введение

Глава 1. Категория итеративности в функциональной грамматике................. 1.1. К вопросу о понятийных и семантических категориях

1.2. Сущность понятий «функциональный подход», «функциональный потенциал», «функционально-семантическое поле», «категориальная ситуация», «среда»

1.3. К вопросу о многозначности термина «итеративность»

1.4. Категория итеративности как функциональный вариант семантической категории кратности

Выводы по первой главе

Глава 2. Моделирование структуры функционально-семантического поля итеративности

2.1. Предельные и непредельные глаголы

2.2. Обстоятельства со значением итеративной неоднократности............. 2.3. Адвербиальные единицы с семантикой неопределенной и определенной частотности

2.4. Аспектуальная характеристика глаголов при функционировании с адвербиальными единицами итеративной семантики

2.5. Дополнительные лексические средства актуализации итеративного значения

2.6. Морфологические и грамматические средства выражения итеративного значения

2.7. Место адвербиальных единиц с семантикой неопределенной частотности в полевой организации категории итеративности.................. 2.8. Связь функционально-семантической категории итеративности с другими категориями

Выводы по второй главе

Глава 3. Семантический потенциал адвербиальных единиц класса «неопределенная частотность»

3.1. Базовые адвербиальные единицы с семантикой неопределенной частотности

3.2. Адвербиальные единицы с семантикой неограниченной рекуррентности

3.2.1. Адвербиальные единицы с признаком «облигаторность».......... 3.2.2. Адвербиальные единицы с признаком «облигаторность, цикличность»

3.2.3. Адвербиальные единицы с признаком «облигаторность, допускающая девиации при наличии признака цикличности».......... 3.3. Адвербиальные единицы с семантикой ограниченной рекуррентности

3.3.1. Адвербиальные единицы с признаком «факультативность повторений, отсутствие цикличности»

3.3.2. Адвербиальные единицы с признаком «неопределенность интервала»

3.4. Адвербиальные единицы с семантикой спорадичной рекуррентности

3.4.1. Адвербиальные единицы с признаком «случайность повторений»

3.4.2. Адвербиальные единицы с признаком «ограниченная частотность»

3.4.3. Адвербиальные единицы с признаком «минимизированная частотность»

Выводы по третьей главе

Заключение

Список литературы

Словари и энциклопедии

Корпусы

Источники иллюстративного материала

Список сокращений

итеративности.

Работа относится к кругу вопросов общего языкознания, функциональной грамматики, аспектологии, лингвистической семантики.

Итеративность рассматривается в работе как функциональный вариант семантической категории кратности. Категория итеративности представляет собой семантическую константу, которая выражает политемпоральную неоднократность ситуаций (см., например, Храковский 1989, 2013а;

Кибардина 1989; Плунгян 2003; Татевосов 2005).

Актуальность данного исследования обусловлена тем, что в работах функциональные свойства итеративных адвербиальных единиц, несмотря на релевантность в среде и их аспектуальное значение является более устойчивым, чем аспектуальное значение глаголов. Анализ взглядов ученых по вопросу функционирования итеративных адвербиальных единиц показал, что отсутствуют исследования о семантическом потенциале адвербиальных единиц с применением функционального подхода, предусматривающего функционирования. Актуальность работы определяется также тем, что исследуется семантический потенциал итеративных адвербиальных единиц в немецком языке и системно анализируется среда актуализации итеративной семантики при функционировании изучаемых адвербиальных единиц.

Проведенное исследование позволяет представить модель функциональносемантического поля итеративности.

семантикой итеративности.

адвербиальных единиц с семантикой итеративности.

Цель работы исследование функциональных свойств адвербиальных единиц с семантикой итеративности при актуализации итеративного значения.

Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд задач:

1) определить основополагающий подход к исследованию категории итеративности;

2) уточнить взаимосвязь функционально-семантической категории итеративности с другими категориями;

3) доказать аспектуальную значимость итеративных адвербиальных единиц немецкого языка в предложении;

4) разработать семантическую классификацию итеративных адвербиальных единиц;

неопределенной частотности;

6) охарактеризовать семантический потенциал базовых адвербиальных единиц с семантикой неопределенной частотности путем выделения интегральных и дифференциальных сем в семантическом потенциале адвербиальных единиц каждой группы;

7) разработать модель функционально-семантического поля итеративности с выявлением лексических, морфологических, грамматических средств актуализации итеративного значения.

Теоретическую базу исследования составляют работы в различных областях языкознания: теория понятийных категорий (Бондарко 1974, 1978, 2001; Есперсен 1958; Карасик 1988; Мещанинов 1948, 1975, 1978; Худяков 2000); функциональная грамматика (Бондарко 1984б, 2001, 2002, 2004, 2005б, 2013а; Гак 1998а; Долинина 1989, 1996; Храковский 2013а; Шелякин 2008;

Шустова 2011); грамматическая типология (Адмони 1988; Кацнельсон 2001;

Кибардина 1989; Левицкий Ю.А. 2010; Плунгян 2003, 2011; Храковский 1989, 1999; Шишкова, Смирнова 2003; Шлуинский 2005; Dressler 1968; Szczepaniak 2011); семантическая теория структуры слова (Алефиренко 2005; Апресян 1995а; Гак 2010; Касевич 1977; Кацнельсон 2011; Падучева 2004; Розина 2005; Шмелев Д.Н. 2002; Busch, Stenschke 2008; Pospiech 2005); аспектология (Балин 1969а; Бондарко 2001, 2002, 2004, 2005, 2013; Маслов 2004а, 2004б;

Мыркин 1993; Павлов 1984; Рахманкулова 2004; Ризаев 1989; Шелякин 2008;

Admoni 1972; Andersson 1972; Gross 1974; Szczepaniak 2011; Zybatow 2001);

теория поля (Аверина 2010б; Адмони 2004; Бондарко 2000, 2004, 2013;

Гулыга, Шендельс 1969; Павлов 1985, 2001; Степанова, Хельбиг 1978; Щур 1974).

В исследованиях, посвященных адвербиальным единицам, можно выделить различные аспекты: функциональный (Бидагаева 2004, Кибардина 1989, Самсонова 2011); лексико-грамматический (Гакен 1979; Грекова 1979;

Кулакова 2006; Нефедов 1968; Плещев 1988; Шарина 1997; Duden 1984;

Forssman 2001; Helbig, Buscha 1996; Jung 1968; Moskalskaja 2004; Schendels 1988; Schulz, Griesbach 1992); сравнительно-типологический (Храковский 1989, Шлуинский 2005, Forssman 2001).

Методы исследования. Решение поставленных задач предусматривает применение компонентного анализа лексического значения языковых единиц, контекстуального анализа, описательно-аналитического метода с элементами количественного анализа, метода моделирования.

Материалом исследования послужили 48 адвербиальных единиц произведений художественной литературы, электронных баз данных лабораторий корпусной лингвистики Берлино-Бранденбургской академии наук (Германия, Digitales Wrterbuch der deutschen Sprache, BerlinBrandenburgische Akademie der Wissenschaften), Лейпцигского университета (Германия, das Wortschatzportal der Universitt Leipzig, Institut fr Informatik).

Научная новизна работы заключается в том, что впервые исследуется семантический потенциал адвербиальных единиц класса «неопределенная частотность» на материале немецкого языка, представлена модель функционально-семантического поля итеративности, продемонстрировано изменение аспектуальной характеристики предикатов при функционировании с итеративными адвербиальными единицами. Система средств выражения итеративного значения рассматривается с учетом взаимодействия данных средств в структуре высказывания, тем самым настоящее исследование в определенной мере расширяет существующие в отечественной и зарубежной лингвистике представления о категории итеративности.

Теоретическая значимость работы состоит в анализе функциональных свойств адвербиальных единиц с семантикой неопределенной частотности в немецком языке, а также в систематизации, ранжировании разноуровневых языковых средств передачи итеративного значения. Анализ взаимодействия предикатов с адвербиальными единицами итеративной семантики вносит определенный вклад в общую проблему формирования аспектуального плана предложения. Полученные результаты исследования уточняют семантический и аспектуальный статус итеративных адвербиальных единиц.

Практическая ценность работы определяется тем, что теоретические положения и результаты исследования могут быть использованы в курсах общего языкознания, теоретической грамматики, лексикологии, переводоведения, в спецкурсах по теории функциональной грамматики и в лексикографической практике.

Положения, выносимые на защиту:

1. Категория итеративности как функциональный вариант семантической категории кратности является семантической константой, актуализирующейся в виде функциональных вариантов: неограниченной рекуррентности, ограниченной рекуррентности, спорадичной рекуррентности.

2. При актуализации итеративного значения адвербиальные единицы выполняют важную смысловую роль: в связи с отсутствием в немецком языке видовых противопоставлений функционально-семантическая категория аспектуальности лишена грамматического ядра и рассматривается как фразоцентричная категория.

3. Адвербиальные единицы с семантикой неопределенной частотности являются аспектуально значимыми элементами предложения, обусловливают формирование аспектуального значения предикатов и вносят в предложение дополнительные аспектуальные характеристики, а именно значение недостижения предела.

4. Функционально-семантическое поле итеративности представляет собой моноцентрическую структуру, центр которого образуют предикаты и адвербиальные единицы с семантикой неопределенной частотности. К периферийным средствам относятся дополнительные лексические (адвербиальные прилагательные с семантикой итеративности, указательные местоимения, лексикализованные глаголы), морфологические (первый частотный компонент wieder-, суффиксы существительных -ei, -schaft, -ung) и грамматические средства (форма множественного числа существительных, предложения, аналитические конструкции, гипотаксис при введении временного придаточного предложения с союзом wenn).

5. Семантический потенциал итеративных адвербиальных единиц как иерархические взаимосвязи адвербиальных единиц в одном синонимическом ряду и относительно других синонимических групп, что репрезентует тождество и различия значений синонимичных единиц в системе отдельного определенных адвербиальных единиц в виде списка сем.

Апробация исследования. По теме диссертации опубликовано работ, в том числе 3 статьи в журналах, рекомендованных ВАК при МОиН РФ.

Основные результаты исследования представлены на международной научнопрактической конференции «Общество – Язык – Культура» (Москва, 2009, 2011), на ежегодной международной научно-практической конференции «Лингвистические чтения» (Пермь, 2010, 2011, 2012, 2013, 2014), на международной научной конференции «Язык, культура, общество» (Москва, 2011, 2013), на международной научно-практической конференции «Человек.

Язык. Культура» (Пермь, 2012), на международной научной конференции, посвященной 91-летию образования Белорусского государственного университета, «Межкультурная коммуникация и профессионально ориентированное обучение иностранным языкам» (Республика Беларусь, Минск, 2012), на международной научной интернет-конференции «Пространство профессиональной коммуникации» (Тверь, 2012). Результаты работы обсуждались на заседаниях кафедры иностранных языков (Пермь, НП ВПО «Прикамский социальный институт», 2009–2013), на научнопрактическом семинаре «Школа социо- и психолингвистики» и на заседании кафедры теоретического и прикладного языкознания (Пермь, ФГБОУ ВПО «Пермский государственный национальный исследовательский университет», 2013, 2014).

Структура диссертации. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка литературы (258 наименований), Списка словарей и энциклопедий (21 наименование), Списка корпусов (4 наименования), Списка источников иллюстративного материала (35 наименований), Списка сокращений. Работа изложена на 192 страницах, содержит 12 таблиц, схемы, 4 рисунка.

Глава 1. Категория итеративности в функциональной грамматике 1.1. К вопросу о понятийных и семантических категориях Категории языка тесно связаны с категориями мышления. Проблема понятийных категорий1 представляет интерес для философов, логиков, лингвистов, психологов, поскольку затрагивает сущность речемыслительного процесса. Понятие «категория» (от греч. xatnyopew – высказывать, быть сказуемым) восходит к Аристотелю, который для обозначения самых общих свойств между предметами выделил 10 категорий: субстанция (substantia), количество (quantitas), качество (qualitas), отношение (relatio), место (ubi), время (quando), положение (situs), обладание (habitus), действие (actio), страдание (passio) (Aristoteles 1984: 9–33). Категории представляют для Аристотеля наиболее общие классы всего мыслимого, возможные предикаты какого-либо единичного предмета, то есть такие понятия, которые можно высказать относительно того или иного единичного предмета или класса предметов.

В языкознании понятийные категории рассматриваются в качестве базы действительностью (см., например, Ажеж 2008, Бах 2010, Бондарко 1974, Есперсен 1958, Карасик 1988, Кацнельсон 1984, Мещанинов 1948, Худяков 1999, Шведова 1998). Понятийные категории характеризуются как смысловые компоненты общего характера, которые свойственны не отдельным словам и системам их форм, а обширным классам слов и выражаются в естественном языке разнообразными средствами2. В отличие от грамматических и скрытых Термин «понятийные категории» ввел в научный обиход О. Есперсен в работе «Философия грамматики» («The Philosophy of Grammar», 1924) (см. русский перевод Есперсен 1958).

Б.М. Балин рассматривает языковую понятийную категорию «… как некий рекуррентный в плане речевого функционирования смысл с высокой степенью абстракции, выражающий отношения между явлениями объективной действительности или называющий сами эти явления, имеющий характер полной или частотной универсалии, передаваемой в разных языках системно, но разными способами в зависимости от специфики языковой структуры» (Балин 1969а: 14). Параметрическая теория языков в концепции М. Бейкера основывается на том, что языки различаются, но остаются сопоставимыми. Языковые различия не передают принципиальные различия в мировоззрении, не являются результатом приспособления к различным внешним условиям. Все грамматические различия между языками определяются взаимодействием ограниченного числа дискретных фактов (Бейкер 2008: 7, 26, 61, 156).

категорий, понятийные категории рассматриваются безотносительно к степени их грамматикализации1 и способу выражения в конкретном языке (БЭС: 216, 385). Понятийные категории представлены в языке 1) как узуальные информационные смыслы (отображательно-коммуникативный аспект), 2) как значения номинирующих единиц (слова, словосочетания, функциях (Варшавская 1984: 21).

Н.Ю. Шведова формулирует принцип описания смысловых категорий языка, основанный на концепции местоимения как исходного смысла3.

«Языковая смысловая категория – это абстракция, существующая как отвлечение совокупно от понятия, означенного исходным местоимением, и от языковых значений (от семантики) тех единиц (формальных, морфемных, лексических, идиоматических), которые, образуя некие языковые множества, обращены к исходному смыслу и заключают его в себе как основу своего значения» (Шведова 1998: 32–33).

Теория понятийных категорий, которая получила свое развитие в концепциях О. Есперсена, И.И. Мещанинова, А.В. Бондарко, отражает идеи о различии между собственно языковым и мыслительным (понятийным, смысловым, логическим) содержанием (см., например, Бодуэн де Куртенэ 1963, Потебня 1958, Шахматов 1941, Пешковский 2001, Гийом 1992, Кацнельсон 2001, Вардуль 2006, Humboldt 1998, Paul 1937). Анализ теории Грамматикализация определяется как процесс появления и дальнейшего развития грамматических морфем. В теории грамматикализации изучаются десемантизация (Desemantisierung), генерализация контекста (Extension, Kontextgeneralisierung), декатегориализация (Dekategorialisierung), потеря фонетической субстанции (Erosion) (см., например, Майсак 2002: 12–23; Плунгян 1998: 356–359; Schlobinski 2014: 173–176;

Szczepaniak 2011: 5, 11–15).

«Язык, как известно, имеет уровневую и аспектную организацию, и каждый уровень и аспект относится к понятийной сфере по-разному. … Наиболее же явно “реагирует” на понятийную сферу грамматическая система в силу ее приближенности к общим законам организации мышления» (Худяков 1999; 2000: 76–77).

Согласно Н.Ю. Шведовой, закрытая система местоименных слов предназначена в языке для обозначения таких глобальных понятий действительности, как одушевленное существо, предмет, признак, действие, состояние, место, время, количество, цель, принадлежность, причина, мера (см., например, Шведова 1998). По мнению Ю.Л. Воротникова, трактовка местоимений как языковых категоризаторов и смысловых категорий как совокупности разноуровневых языковых единиц, направленных к заданному местоимением исходному смыслу, может быть импульсом для описания смыслового строя языка (Воротников 2013: 35).

понятийных категорий связан с рассмотрением антонимичных характеристик:

языковая – внеязыковая природа, универсальность – неуниверсальность.

В исследованиях В. фон Гумбольдта и Г. Пауля высказываются предположения о существовании некоторой ментальной сущности, предваряющей языковые (в особенности грамматические) построения и лежащей в их основе. В. фон Гумбольдт полагает, что за представленными в языке грамматическими категориями скрываются идеальные мыслительные категории, общие для всех языков. Задача грамматики как науки состоит в том, чтобы представить описание грамматических категорий в их специфическом для каждого языка соотношении с идеальными категориями и чтобы в общетеоретическом плане исследовать, какие возможности преобразований идеальных категорий в конкретно-языковые обнаруживаются в языках мира: «… основным правилом должно стать изучение каждого отдельного языка в его внутренней целостности и систематизация всех обнаруженных в нем аналогий, с тем чтобы овладеть знаниями способов грамматического соединения мыслей, объемом обозначенных понятий, природой их обозначения, а также постичь тенденцию к развитию и совершенствованию, свойственную в большей или меньшей мере каждому языку» (Гумбольдт 2000: 312).

В соответствии с традициями младограмматического учения Г. Пауль называет понятийные категории «психологическими категориями», делает важный вывод о взаимодействии психологических и грамматических категорий: «Грамматическая категория является в известной мере застывшей формой психологической категории; она связана с устойчивой традицией.

Психологическая же постоянно остается чем-то свободным, живым, принимающим различный облик в зависимости от индивидуального восприятия» (Пауль 1960: 315).

Мыслительные категории в концепции И.А. Бодуэна де Куртенэ проявляют как языковой, так и внеязыковой характер. Внеязыковые представления имеют самостоятельное существование, «независимое бытие», которое соотносится с языком (Бодуэн де Куртенэ 1963а: 214). С понятием языкового мышления связано понятие языкового знания, в котором преобразовываются в психические эквиваленты, в представления, ассоциирующиеся с языковыми представлениями» (Бодуэн де Куртенэ 1963б:

312).

называет «философскими», а не «логическими», показывая тем самым, что речь идет о категориях, которые следует раскрыть в процессе эмпирического исследования языка (Потебня 1958: 61).

Динамический подход к соотношению мышления и языка в концепции А.А. Шахматова содержит элементы теории понятийных категорий.

Динамический характер понимания коммуникации, которая включает в себя не только суждения, но и сочетания представлений для побуждения собеседника произвести определенное действие, проявляется как результат сложного процесса: «… из сложных комплексов, возникших в начале коммуникации, выделяются посредством ассоциации со знаками внутренней речи те или иные существеннейшие или важнейшие в данном случае для говорящего признаки; это дает возможность упростить зародившийся у говорящего психологический процесс и довести его до обнаружения в слове»

(Шахматов 1941: 20).

О. Есперсен определяет понятийные категории как внеязыковые. При этом отмечается нетождественность взаимоотношений понятийных и грамматических категорий, разграничиваются понятийная и языковая сферы:

«... грамматические категории представляют собой в лучшем случае симптомы, или тени, отбрасываемые понятийными категориями; иногда «понятие», стоящее за грамматическим явлением, оказывается таким же неуловимым, как кантовая вещь в себе» (Есперсен 1958: 60).

символизирует отход от принципов диахронической типологии и связана с проблемами синхронно-типологического изучения грамматических единиц разноструктурных, малоизученных бесписьменных и младописьменных языков Советского Союза1. И.И. Мещанинов выявляет языковую природу понятийных категорий. Понятийные категории передают в самом языке понятия, существующие в данной общественной среде. Понятия с их различными категориями являются той базой, на которой строится формальная сторона языка (Мещанинов 1948: 8; 1975: 323).

Развивая идею об отношении языка и мышления, И.И. Мещанинов полагает, что понятийные категории являются категориями сознания, в том или ином виде выражающимися в языке. Понятийные категории остаются в области сознания, проявляют тем самым автономность, самостоятельность.

Когда понятийные категории выявляются в языке, они становятся языковыми понятийными категориями ту промежуточную область, которая находится между мыслительным и формально-языковым содержанием.

Французский лингвист Г. Гийом обнаруживает языковой характер понятийных категорий (Реферовская 1977: 113–114). Язык рассматривается как средство выражения системы понятий, возникающих из взаимодействия человека с реальной действительностью (Гийом 2007: 161). Система понятий в сознании человека – виртуальное означаемое, виртуальным означающим которого выступает система языка, обладающая языковыми знаками. В системе языка каждая виртуальная языковая единица занимает свою соответствующую позицию. Этой позицией определяется ее языковое значение, которое детерминирует возможные для нее речевые реализации (Гийом 2007: 38–39).

С.Д. Кацнельсон выявляет генерализирующую, дифференцирующую функции понятийных категорий: «Из всех наших знаний о предмете понятийные категории охватывают небольшую часть, некоторые броские признаки, внешние предметы, существующие не сами по себе. А лишь как средство отождествления предмета и его ограничения от прочих предметов»

(Кацнельсон 1984: 7). Понятийные категории являются речемыслительными, Теория понятийных категорий позволяет раскрыть сложность взаимосвязей частного и общего в функционировании и развитии разнотипных языков (Гухман 1985: 3–5).

относятся к сфере мышления и рассматриваются как основа грамматического строя языка. В теории речепорождения исходной структурой порождающего процесса является мыслительное содержание, выражающее определенное положение дел, событие, состояние между логически равноправными объектами (Кацнельсон 1984: 6; 2001: 194–195). Категории мышления характеризуются как «… узловые моменты в механизме мышления, опосредующие переход от понятий к понятиям и тем самым определяющие собой работу мыслительных механизмов» (Кацнельсон 2001: 449).

неразрывности и взаимообусловленности мышления как способа отражения действительности и языка как материальной основы мышления, предлагает понятие «идеальные языковые референты» и развивает связанную с ними теорию. Основная идея теории И.Ф. Вардуля заключается в том, что идеальные языковые референты, нацеленные на отображение реальной действительности, существуют не эмпирически, то есть не поддаются восприятию органами чувств, какими-либо приборами, а абстрактно, независимо от языка. В языковых единицах идеальные языковые референты локализуются, передают информацию об отображениях действительности (Вардуль 1973: 15–21; 2006: 25–42).

И.А. Бодуэна де Куртенэ, А.А. Шахматова, И.И. Мещанинова, С.Д. Кацнельсона понятийные категории проявляют как внеязыковой, так и языковой характер. Языковая природа понятийных категорий раскрывается в подходах А.А. Потебни и Г. Гийома. В работах О. Есперсена, И.Ф. Вардуля рассматривается внеязыковая природа понятийных категорий. Учеными высказываются сходные мысли о том, что понятийные категории являются релевантными для языка ментальными категориями, ориентированными как на логико-психологические категории, так и на семантические категории языка. Понятийные категории представляют собой опосредованный универсальными законами мышления результат человеческого опыта, выступают основой семантических структур языка, являются необходимой предпосылкой гармоничного функционирования всей системы языка.

В исследованиях ученых поднимается вопрос об универсальности понятийных категорий. Отечественные и зарубежные лингвисты признают универсальность понятийных категорий, отмечая при этом наличие неуниверсальных черт для каждого языка в отдельности.

современном языкознании теорию скрытых категорий, развивает идею о неуниверсальности языкового мышления, которая раскрывается в суждении об особом для каждого языка соотношении явных и скрытых языковых представлений (Бондарко 1978: 16). И.А. Бодуэн де Куртенэ анализирует неуниверсальность морфологических и семантических элементов различных языков (Бодуэн де Куртенэ 1963б: 318–319).

О. Есперсен убежден в универсальности понятийных категорий. Однако ученый полагает, что понятийные категории редко выражаются в языках ясным и недвусмысленным образом (Есперсен 1958: 57). И.И. Мещанинов отмечает универсальность понятийных категорий при наличии отличительных признаков для конкретных языков. Г. Гийом полагает, что невозможно существование универсальной схемы, изображающей строение всех языковых систем (Реферовская 1977: 117). Система понятий в сознании людей может быть единой, поскольку она определяется опытом, а ее языковое оформление носит индивидуальный характер для каждого конкретного языка (Гийом 2007: 105, 161). Согласно С.Д. Кацнельсону, понятия как умственные образования представляют собой высокий уровень абстракции, проявляют независимость от языка, обнаруживают многообразие способов их выражения в языке (Кацнельсон 1972: 21; 1984: 7). Идеальные языковые референты в концепции И.Ф. Вардуля являются универсальными, поскольку они обозначают систему, единую для всего класса естественных языков, и не зависят от единиц языка. «Каждый язык покрывает лишь часть универсальной системы, а его неспособность передать информацию о неохватываемой части системы всегда компенсируется или может быть компенсирована» (Вардуль 1973: 17).

Таким образом, можно выявить сходные и отличные мнения исследователей по вопросу универсальности понятийных категорий.

И.Ф. Вардуль, В. фон Гумбольдт, О. Есперсен, И.И. Мещанинов, Г. Гийом, С.Д. Кацнельсон отмечают универсальность понятийных категорий, обращая внимание на индивидуальные особенности конкретных языков. И.А. Бодуэн де Куртенэ высказывает идею о неуниверсальности языкового мышления.

В качестве понятийных категорий во всех языках выступают категории, которые имеют фундаментальное значение для говорящих на всех языках.

В.И. Карасик, рассуждая об универсальности понятийных категорий, выделяет смысловое ядро и околоядерное пространство понятийных категорий. С одной стороны, ядро понятийных категорий обусловлено более частными и своеобразными значениями, отражающими ассоциативный фон определенных культурно-исторических общностей людей. С другой стороны, языковые понятия обусловлены конкретным языком как инструментом познания мира, приоритетными для данного языка грамматическими способами, их комбинациями, их взаимодействием со всеми остальными способами выражения содержания в языке (Карасик 1988: 6).

Вопрос о понятийных категориях рассматривается в работах А.В. Бондарко, который для обозначения данного явления, связанного напрямую не с логическими понятиями, а с категориями языка, предложил термин «семантические категории», или «функционально-семантические категории» (ФСК). А.В. Бондарко, отмечая тесную связь своих теоретических изысканий с воззрениями О. Есперсена и И.И. Мещанинова, выражает в то же время собственное, несколько отличное отношение к изучаемой проблеме. В работах А.В. Бондарко наблюдается разграничение понятийных категорий и языковых семантических функций, заключающихся в выражении языковых значений и их речевых реализаций. ФСК представляют собой основные инвариантные категориальные признаки, выступающие в виде различных вариантов в языковых значениях и функциях (Бондарко 2013а: 28).

Тенденцию к выявлению семантических категорий и сам процесс выявления Ю.С. Степанов называет укрупнением грамматики (Степанов 2001: 18).

Одним из оснований данного процесса является принцип антропоцентризма, потому что внимание к семантическим категориям связано с тем, что они группируются в языковом сознании говорящего (Степанов 2001: 51).

Семантические категории относятся к понятийным как варианты к категорий свидетельствует о тщательном анализе объекта исследования и об осознании всей сложности и многогранности системных отношений между сущностями, которые не даны человеку для непосредственного чувственного восприятия. Ученый полагает, что «… подобный подход позволяет избежать разного рода крайностей в трактовке рассматриваемой проблемы, которые выражаются либо в отрыве семантических категорий от понятийных, либо в их отождествлении. Преимущество же такого подхода состоит в том, что, с одной стороны, подчеркивается нетождественность сферы семантики и сферы понятий, а с другой – четко определяется неразрывный характер связи между семантическое содержание четко не отделено от содержания понятийных категорий и в определенных случаях может рассматриваться «как эквивалент понятийного содержания. Однако семантика уже, конкретнее понятийных категорий …» (Кобрина 1989: 45).

Следует отметить, что лишь некоторые из ФСК представляют собой универсалии (например, персональность, количественность), так как не все исследователь фактов ряда языков решает вопрос об универсальности универсальности ФСК выделяются два типа понятийных категорий:

1) фундаментальные понятийные категории, являющиеся облигаторными и По мнению Е.В. Клобукова, в качестве категории высшего порядка в иерархии категорий функциональной грамматики, реализуемых на уровне высказывания, может выступать ФСК пропозитивности, которая объединяет предикативные, субъектно-объектные, качественно-количественные и обстоятельственные ФСК (Клобуков 2000: 128–131).

принадлежность, причина, цель, условие, единичность, множественность, возможность, невозможность, долженствование); 2) нефундаментальные категории, являющиеся факультативными и неуниверсальными (например, целостность действия, некоторые варианты начинательности) (Бондарко 1974: 78).

Понятийные категории отражают историческое развитие языка, поэтому термин «ФСК» используется также в диахроническом плане.

Обновление структуры понятийных категорий определяет перегруппировку межкатегориальных связей. Так, относительно вопроса о происхождении славянского глагольного вида существует гипотеза о том, что исторически наиболее древние способы действия предшествовали видам. Формирование видовой системы стало результатом грамматикализации определенных способов действия (Бондарко 2001: 89–90).

ФСК рассматриваются как языковые категории, имеющие языковое содержание и языковое выражение. Семантическое содержание категорий аналогично значению морфологических категорий (таких, как вид глагола, время, лицо, наклонение). План выражения образуют языковые средства контекста1 (Бондарко 2013а: 28–31). Следовательно, изучение ФСК как системности.

самостоятельным статусом, занимают место между логико-психологическими и языковыми категориями, отражают идею о сложной организации человеческого сознания. Важная идея, определяющая актуальность нашего исследования, выражается в мысли о том, что при реализации в языке Ученые отмечают, что углубленного осмысления в функциональной грамматике заслуживают просодические средства, а также тенденции грамматикализации и деграмматикализации средств выражения семантических категорий в разных функционально-семантических полях (Кубрякова, Клобуков 1998: 63, 69).

понятийные категории передаются специфическим для каждого языка инвентарем средств. Понятийные категории ориентированы на семантические категории, выступают основой семантических структур языка, являются необходимой предпосылкой функционирования языковой системы. В функциональной грамматике А.В. Бондарко, которая имеет важное значение для нашего исследования, за термином «понятийная категория» сохраняется мыслительное содержание, специфическая языковая область содержания раскрывается в понятии ФСК. Понятийные категории противопоставляются рассматривается как многоступенчатая иерархическая система семантической вариативности, соотнесенной со средствами формального выражения.

1.2. Сущность понятий «функциональный подход», «функциональный потенциал», «функциональносемантическое поле», «категориальная ситуация», «среда»

Исследование разноуровневых языковых средств, объединяемых для функционального подхода, который соотносится с системно-структурным подходом. Данные подходы доминируют в различных грамматических концепциях.

Анализ значений в традиционной грамматике1 концентрируется в пределах отдельных грамматических единиц, классов и категорий, поэтому данное «уровневое» описание строя языка рассматривается как системное, или системно-структурное. Характеристики значений, базирующихся на одной и той же семантической категории, представлены в разных частях грамматики (Бондарко 2013а: 3–6, 14). Функциональная грамматика изучает систему языка в целом: «Grammatik im weiteren Sinne des Wortes bezeichnet Под традиционной грамматикой понимается теория грамматики от древнейших времен до наших дней, сохраняющая преемственность в своем развитии. Традиционная грамматика противопоставляется новым направлениям в грамматической теории, которые осуществляют исследование грамматического строя с применением своей собственной методики (Адмони 2004: 6).

das gesamte Sprachsystem einerseits und die dieses System beschreibende Theorie andererseits» (Абрамов 2001: 11). В функциональной грамматике наряду с системно-структурным используется функциональный подход1: «… один лишь функциональный подход, в отрыве от системно-структурного, не может дать адекватного представления о системе и устройстве объекта» (Гак 1998а:

182).

При использовании функционального подхода анализируются в единой системе разноуровневые языковые средства на базе общности их функций2.

Необходимость данного подхода обусловлена, с одной стороны, логикой развития лингвистической теории, обращающейся к функциональным единствам, а с другой – потребностями практики активного изучения языков (Бондарко 2013а: 3–4). Функциональная грамматика является специальным развитием функционального аспекта грамматики. Задача функциональной грамматики как одного из направлений грамматики в широком смысле грамматических единиц во взаимодействии с элементами разных уровней языка, участвующими в выражении смысла высказывания. Специфика функциональной грамматики состоит в том, что это описание строится не по словообразования, синтаксиса простого и сложного предложения), а на основе опоры на функционально-семантические единства данного языка, семантической основе (Бондарко 1984б: 4).

Впервые язык как функциональная система описывается в работе «Тезисы Пражского лингвистического кружка», опубликованной в 1929 г. к первому съезду славистов. Язык понимается как «система средств выражения, служащая какой-то определенной цели» (Тезисы Пражского лингвистического кружка 1967: 17). Термин «функция» в трактовке Пражской лингвистической школы понимается не в математическом смысле (выражение строгой зависимости), а как целевая установка речевого высказывания.

В.Г. Адмони отмечает: «Язык, взятый во всей полноте своего существования, представляет сложную, органически взаимосвязанную совокупность многообразных единиц» (Адмони 1988: 9).

Сложность овладения иностранным языком связана с тем, что различия между языками скрываются на всех уровнях языковой системы (Бейкер 2008: 13).

заключает в себе аспекты системной интеграции, что находит выражение в стремлении сочетать изучение отдельных подсистем с анализом их связей в составе грамматики как «системы систем». Функциональная грамматика обусловливает необходимость строгой дифференциации элементов разных уровней и выявления специфики каждого из них в реализации изучаемых функций (Бондарко 2013а: 7–8).

В функциональной грамматике в рамках основной позиции (от семантики к средствам выражения) на разных этапах анализа осуществляется разнонаправленное («челночное») движение от семантики к формам и от форм к семантике1 (Бондарко 2013а: 14). По мнению Н.А. Слюсаревой, семантика является тем свойством, которое связывает языковые единицы с внеязыковым миром как действительности (референтное, денотативное значение), так и мышления о ней (сигнификативное значение, разные виды категориальных значений). Значение выступает как абсолютное, сущностное свойство языковых двусторонних единиц, а функция определяется внутри системы языка в зависимости от роли, которую выполняют данные единицы в речевых конструкциях (Слюсарева 1983: 34–35). Необходимость синтеза обоих направлений описания объясняется тем, что, с одной стороны, определенная функция может быть реализована разными языковыми средствами и, с другой стороны, одно и то же языковое средство может обладать и обычно обладает разными функциями2 (Бондарко 2002: 298–299).

Функции единиц языка могут рассматриваться как аппарат реализации сущностных функциональных свойств в конкретном языке (Слюсарева 1979:

141). Функция3 как назначение той или иной единицы языка представлена потенциальном аспекте – это присущая той или иной единице в языковой В лингвистической традиции представлены направления «от семантики» и «от формы». В направлении «от формы к значению» развивались концепции А.А. Потебни, Ф.Ф. Фортунатова, А.М. Пешковского (Потебня 1958: 61; Фортунатов 1956: 116–117; Пешковский 2001: 37–49). В направлении «от значения к форме» разрабатывались общие теоретические положения в трудах И.А. Бодуэна де Куртенэ, А.А. Шахматова (Бодуэн де Куртенэ 1963а: 225; Шахматов 1941: 19).

С.О. Карцевский выдвинул принцип асимметричного дуализма языкового знака в 1929 г. в статье «Об асимметричном дуализме лингвистического знака» (см., например, Карцевский 2004: 239–245).

О многозначности термина «функция» в функциональных грамматиках см., например, Дресслер 1990: 57–64; Щур 1974: 156–158.

системе способность к выполнению определенного назначения и к соответствующему функционированию. Функция в результативном аспекте1– результат функционирования данной единицы во взаимодействии с ее средой, то есть назначение как достигнутая в речи цель (Бондарко 2002: 339–340).

Б.А. Абрамов определяет функцию как отношение, связывающее языковую единицу с достигаемым при ее употреблении результатом, то есть рассматривает функцию в результативном аспекте (Абрамов 1985: 79).

А.Э. Левицкий выявляет в функции как многогранном явлении кроме потенциальной способности и реализации данной способности такие характеристики, как обобщенное значение формы, конструкции и позиции номинативной единицы в высказывании, позицию единицы в составе речевой коммуникации, отношение между единицами языка в высказывании (Левицкий А.Э. 2010: 35). В.Г. Гак рассматривает функцию как целевое назначение определенного элемента, объекта2 (Гак 1998а: 180, 187–188;

1998б: 193–195).

В.Г. Гак подчеркивает, что «… функция в конечном счете связывается с коммуникацией, ибо лишь благодаря коммуникации язык продолжает преобразуются в функции-реализации через процесс функционирования. Под функционированием языковых единиц понимают обусловленное строем языка и актуализируемое в речи взаимодействие разноуровневых элементов языковой системы и среды. Процесс функционирования осуществляется в речи, однако, закономерности данного явления рассматриваются в системе В ранних работах А.В. Бондарко, в частности в монографии «Функциональная грамматика», используется термин «целевой» применительно к результативному аспекту функции (Бондарко 1984б).

В.Г. Гак различает значимые и незначимые, первичные и вторичные, семантические и асемантические функции. Значимая функция соотносится с элементами объективной действительности, проявляется в оппозиции, например, значимая функция – род у одушевленных имен, незначимая функция – род у неодушевленных имен. Первичные семантические функции выявляются независимо от контекста и окружения, представляют собой парадигматические значения форм, например, у форм числа различают единичность и множественность, что проявляется в оппозиции. Асимметрия плана выражения и плана содержания приводит к появлению вторичных функций. Вторичные семантические функции обнаруживаются в определенном лексико-грамматическом окружении, являются функциями генерализации при семантической нейтрализации (например, настоящее абсолютное в системе времен) или функциями транспозиции при переносном употреблении языковой формы (например, настоящее историческое).

Вторичные асемантические функции проявляются в условиях отрыва знака от обозначаемого им элемента действительности, то есть становятся служебными функциями в результате десемантизации языковой формы (например, число у имен pluralia tantum) (Гак 1998а: 180, 187–188; 1998б: 193–195).

языка. Следовательно, в функции, выступающей в речи, следует различать процесс и результат: реализуемую и реализованную функцию (Бондарко 2013а: 10, 17–22). Языковая единица в процессе функционирования способна выполнять большее количество назначений, чем предусмотрено функцией в потенциальном смысле. Тем самым возможно расширение функционального потенциала языковой единицы (см., например, Шустова 2011).

В процессе формирования высказывания говорящий исходит от смысла, который он стремится передать, к формальным средствам, поэтому для говорящего становится актуальным подход от средств к функциям. В языковую компетенцию говорящего входит владение функциональным функционирования. Под функциональным потенциалом языковой единицы понимается комплекс потенций, возможных для данной языковой единицы и программирующих ее поведение в речи. Комплекс потенций включает семантические, синтаксические, а также эмоциональные, экспрессивные, структурный потенциалы (Бондарко 2004: 85), а также валентностный, прагматический потенциалы (Шустова 2011: 215–291; 2013: 161–162).

С помощью функционального подхода исследуют ФСК, которая выступает базой для формирования функционально-семантического поля, а также категориальную ситуацию, среду, в которых реализуются функции языковых единиц. В языкознании существует большое количество работ, где представлена теория поля1 (Гулыга, Шендельс 1969: 5–17; Степанова, Появление понятия «поле» связывают с исследованиями Г. Ипсена и Й. Трира (Schlobinski 2014:

150). Г. Ипсен предложил термин Bedeutungsfeld (Ipsen 1924), а Й. Трир – Begriffsfeld (Trier 1931, 1973).

Л. Вайсгербер использует понятие «языковое поле» (Wortfeld, sprachliches Feld) (Weisgerber 1962), Х. Бринкманн – понятие «модальное поле» (Modalfeld) (Brinkmann 1962), В.Г. Адмони – понятие «грамматическое поле» (Адмони 2004), В. Порциг – понятие «синтаксические, паратаксические поля» (Porzig 1993), А.А. Уфимцева – понятие «лексическая парадигматика и лексическая синтагматика» (Уфимцева 1968, 2010), Е.В. Гулыга и Е.И. Шендельс, М.Д. Степанова и Г. Хельбиг – понятие «грамматико-лексические поля»

(Гулыга, Шендельс 1969; Степанова, Хельбиг 1978), Г.С. Щур – понятие «парадигматические, синтагматические, синтаксические поля» (Щур 1974), А.В. Бондарко – понятие «функциональносемантическое поле» (Бондарко 1978, 1981, 1984а, 1984б, 1986, 1990б).

Хельбиг 1978: 19–22; Щур 1974: 19–52). Функционально-семантическое поле (ФСП) рассматривается как система разноуровневых средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их функций и выражающих варианты определенной семантической категории (Бондарко 2004: 10).

Значения отдельных языковых единиц существуют в любом языке объективно, многообразие их свойств обнаруживается на различных уровнях языка (Будагов 2004: 283–284). В.Б. Касевич отмечает, что ФСП является своего рода вертикальным срезом в процессах порождения речи, «… который семантического элемента от смысла к тексту в его взаимодействии с другими подчеркивает значимость понятия ФСП для описания грамматических категориальных значений: «Augenscheinlich ist der Begriff «Feld» sui generis eine Raummetapher; sie wird benutzt, um einerseitig die Vielschichtigkeit und Mehrdimensionalitt grammatischer Kategorialfunktionen und andererseits ihre hierarchische Organisation im Sprachsystem zu explizieren» (Kotin 2001: 9–10).

языковые средства и обусловливает их взаимодействие3. Так, семантический Г.С. Щур предлагает использовать в качестве основного понятия «функционально-семантическое микрополе» (Щур 1974: 70). М.Д. Воейкова отмечает огромную популярность термина ФСП и подчеркивает, что во многих современных исследованиях данное понятие используется в расширенном значении по отношению к явлениям, обладающим полевой структурой. Ученый обращает внимание на то, что употребление термина «поле» следует ограничить статусом лексического и функционально-грамматического поля, а для описания других явлений, не объединяющих в своем составе разноуровневые средства одной семантической категории, нужно использовать термин «полевая структура» (Воейкова 2012: 89–90).

ФСП представляют собой билатеральные единства. Понятие ФСП связано с представлением о некотором пространстве. В условном пространстве функций и средств устанавливается конфигурация центральных и периферийных компонентов поля, выделяются зоны пересечения с другими полями (то есть области взаимодействия семантических элементов разных полей). Ядром ФСП является единица языка, наиболее специализированная для выражения данной семантической категории 2. (Бондарко 2000: 18–19).

Л. Дэже относит концепцию А.В. Бондарко к когнитивному подходу, так как семантическая категория лежит в основе описания языка. Грамматика, ориентированная на содержание, необходима для практики преподавания иностранных языков. Важным является то, что в функциональной грамматике А.В. Бондарко уделяется внимание разноуровневым языковым средствам в составе поля и предложениювысказыванию как основной единице коммуникации (Дэже 1990: 46). Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс делают вывод о большой практической значимости полевого подхода, потому что данный «...подход к языку соответствует естественным условиям речевого общения, когда грамматические, лексические... средства используются в синтезе, в их неотъемлемой связи, так что одни дополняют, усиливают или заменяют другие» (Гулыга, Шендельс 1969: 17). Б.Ю. Норман отмечает методологическую ценность и практическое удобство ФСП как инструмента лингвистического познания в связи с тем, что ФСП основывается на универсальности и априорности семантических функций (Норман 2001: 13). По мнению В.М. Павлова, протекания и распределения действий во времени, раскрывается в системе лимитативность (отношение к пределу), фазовость (обозначение начала, акциональность (обозначение действия), статальность (обозначение состояния), реляционность (обозначение отношения) (Бондарко 2013д: 42).

Список ФСП в шеститомной монографии «Теория функциональной грамматики», опубликованной под общей редакцией А.В. Бондарко в 1987– 1996 гг., является открытым, может пополняться новыми ФСП1 (о поле одушевленности / неодушевленности см., например, Володин 2001; о поле падежности см., например, Клобуков 2000; о поле каузативности см., например, Шустова 2011; о поле инструментальности см., например, Ямшанова 1991). Для нашего исследования важно подчеркнуть, что изучение ФСП вносит вклад в общую теорию языка, в понимание механизмов языкового освоения действительности, представленных в языке результатов познавательной деятельности человека. «На понятийном уровне языки могут не различаться в плане категорий и семантических признаков, в то время как национально-языковое выражение их в виде семантических функций (в структуре поля) может сильно отличаться» (Шубина 2003).

А.В. Бондарко, сравнивая сложные переплетения ФСП в разнотипных языках, отмечает, что при наличии частной общности наблюдаются различия в группировках полей, в границах между полями, в структуре полей. Так, в славянских языках центром ФСП аспектуальности является грамматическая категория вида. В немецком языке при отсутствии категории вида центром полевой метод может быть использован для развернутого истолкования «промежуточных» явлений в парадигматической системе, которые связаны с положением о множественности взаимопересечений элементов системы по общности отдельных признаков (Павлов 2001: 8–9).

Предположение о существовании той или иной ФСК определяется знанием того, что в языке с выражением данного значения связано взаимодействие разноплановых языковых средств. При анализе ФСК семантический стержень фактически задается, и на этот стержень как инвариант проецируется разбор вариативного языкового материала, поэтому речь идет о индуктивно-дедуктивно-индуктивной основе изучения ФСК (Глушак, Семенова 1980: 73).

ФСП аспектуальности являются различные лексико-грамматические средства со значением предельности / непредельности действия. В «артиклевых»

языках (английском, немецком, французском, болгарском) центром ФСП определенности / неопределенности является артикль. В этих языках данное поле является сильно центрированным. В языках, не имеющих артикля, данное поле слабо центрировано, не имеет единого грамматического центра.

В русском языке в этом поле используются такие средства, как местоимения, количественно-определительные прилагательные, слово один как показатель неопределенности, порядок слов, фразовая интонация и др.

Понятие ФСП связано с парадигматическими отношениями в системе парадигматических и синтагматических отношений используется понятие структура, базирующаяся на определенной ФСК и образуемом ею ФСП, представляющая собой один из аспектов передаваемой высказыванием семантической ситуации (Бондарко 1983: 20–21; 2004: 21). Понятие ФСП соотносится с языковыми средствами в языковой системе, понятие КС связывает языковую систему с речью1. Состав типовых КС определяется системой семантических категорий, лежащих в основе ФСП. В определенном высказывании представлен конкретно-речевой вариант КС, типовые КС имеют форму многоступенчатой вариативности, поэтому для анализа КС объединенных общей семантической функцией, и описать их разновидности, опираясь на степень выраженности того или иного конститутивного признака» (Воейкова 2012: 87–88).

Между семантической категорией и образуемым ею ФСП, с одной стороны, и КС – с другой, наблюдаются сложные отношения взаимообусловленности. Частный вариант КС, обнаруженный в содержании высказывания, служит конкретной основой для выделения категориальных семантических признаков. При этом данный вариант КС детерминируется ранее выделенными семантическими категориями. КС как конкретное явление репрезентируется фактами отдельных высказываний, которые представляют конкретную основу для парадигматических обобщений ФСП (Бондарко 2005б: 212; 2013а: 12– 13).

Принцип системности определяет рассмотрение системы языковых единиц и закономерностей их функционирования в соотношении со средой.

Среда – это множество языковых элементов, играющее по отношению к исходной системе роль окружения, во взаимодействии с которым система выполняет свою функцию. Понятие «функционирование языковой единицы»

включает взаимодействие системы и среды. Среда определяется как совокупность контекста, речевой ситуации, лексических значений и лексикограмматических разрядов слов, элементов «категориального окружения».

Среда представляет собой не только окружение, в котором реализуется функция, и не только необходимое условие ее реализации, но и компонент, активно участвующий, наряду с элементами системы, в самом формировании содержания функций. Контекст1 входит в понятие внутриязыковой среды, внеязыковые социальные факторы и их отражение в сознании говорящего и слушающего (например, социальная установка, статус, ролевые отношения участников коммуникативного акта), относится тем самым к внеязыковой среде2 (Бондарко 1984а: 492–493; 1985: 13–15, 19; 1990а: 13–14; 2004: 86–96;

Шустова 2011: 15, 31–39).

Для выявления типов функционального подхода В.Г. Гак предлагает принимать во внимание следующие особенности функции языковой единицы:

1. Объем языковой единицы и объем среды, в которой функционирует единица3.

Понятие «контекст» рассматривается в концепциях Р.А. Будагова, Г.В. Колшанского: «… контекст определяет семантику (значение) слова не только в пределах одного предложения, … но порою контекст одного словесного сочетания воздействует на семантику другого или даже других словесных сочетаний, устанавливая или уточняя их смысл, их общее или частное значение. … Контекст действительно следует понимать широко. Так называемая социальная окраска слов есть также своеобразная разновидность контекста …» (Будагов 2003: 11–13); «Единственно возможным объяснением истинной роли и сущности контекста может быть только указание на его диалектический характер, имеющий две взаимосвязанные стороны: существование его как свойства всей системы языка и реализация его в конкретном речевом фрагменте, в котором проявляется одно из звеньев этой системы … (Колшанский 1980: 17).

Понятие внеязыковой среды в настоящей работе не рассматривается.

При этом выделяются следующие типы функциональных подходов: 1) элемент – субстрат функции – слово, среда его функционирования – предложение; 2) носитель функции – слово, словосочетание, грамматическая категория, предложение, среда функционирования – внеязыковая ситуация, то есть событие, описываемое высказыванием; 3) носитель функции – любая единица языка (преимущественно высказывание), среда функционирования – более расширенная, охватывает как предметную ситуацию, так и все аспекты речевого акта (Гак 1998а: 183–189).

2. Соотношение функции и семантики языковой единицы. Во многих синтаксических исследованиях функциональное противопоставляется языковых единиц рассматривается как их функция2.

3. Соотношение языка и говорящего субъекта. Исследуется отношение говорящего к языку, его функция в самом акте речи.

4. Семасиологический и ономасиологический подходы3 к соотношению единицы и ее функции (Гак 1998а: 183–189).

функциональный подход, потому что доминирующим принципом по отношению к построению грамматики является интеграция элементов разных уровней на функциональной основе. Структура функциональной грамматики основывается на принципе объединения направлений грамматического описания («от семантики», «от формы») при ведущей роли направления от семантики к средствам ее выражения.

Для изучения фундаментальных свойств системы языка и системы речи важно рассматривать сущность таких понятий, как функциональный потенциал, ФСП, КС, среда функционирования. Функциональный потенциал языковой единицы представляет собой совокупность потенций, которые считаются возможными для данной языковой единицы и являются предпосылкой ее определенного поведения во взаимодействии со средой. С точки зрения внутренней структуры и уровневой принадлежности ФСП представляет собой систему, образуемую гетерогенными компонентами.

Подобное понимание функции раскрывается в классической теории членов предложения.

Г.А. Золотова в работах по функциональному синтаксису русского языка рассматривает троякое противопоставление: форма – значение – функция (см, например, Г.А. Золотова 2007).

Такая трактовка функции представлена в работах Пражской лингвистической школы (см., например, Пражский лингвистический кружок 1967).

При семасиологическом подходе изучается поведение языковых элементов в речи с выявлением их сочетаемости, частотности, исследуются значения определенного языкового элемента в речи, определяются функции языковых элементов. При ономасиологическом подходе анализируется использование языковых форм для выражения определенных значений, то есть функциональное соотносится с понятийным (Гак 1998а: 183–189; о семасиологическом и ономасиологическом подходах в лингвистике см., например, Щур 1974: 106–120; Schippan 2002: 31–40; о семасиологической связи между знаком и лексическим понятием и ономасиологической связи между лексическим понятием и денотатом см., например, Комлев 2003: 74–90; о семной семасиологии см., например, Маклакова 2014: 13–27).

взаимодействующих на основе общности их семантических функций, базирующихся на определенной семантической категории. КС передает в высказывании семантическую категорию, лежащую в основе ФСП, базируется на элементах разных языковых уровней, репрезентируемых и взаимодействующих в высказывании. Среда определяется как множество языковых элементов, выполняющее по отношению к исходной системе роль окружения, во взаимодействии с которыми она реализует свою функцию. В нашей работе с помощью функционального подхода изучается семантическая категория итеративности.

1.3. К вопросу о многозначности термина «итеративность»

Термин «итеративность» (от санскр. itera – другой) ввел в научный оборот современной философии Ж. Деррида для обозначения общей повторяемости, безотносительной и безучастной к присутствию / отсутствию повторяемого (см., например, Деррида 2012). Лингвистическое понятие «итеративность» многозначно. В словарях лингвистических терминов понятие «итеративный» в значении «повторяющийся, неоднократный»

используется для обозначения лексического значения наречия, словообразовательного компонента, характеристики вида, способа действия глагола (см., например, LS: 324, 560).

Среди детерминантов-обстоятельств отмечают наличие наречий с семантикой однократности или итеративности (БЭС: 580). При описании словообразовательных компонентов используются термины «итеративное сложное слово», «итеративный префикс». Итеративное сложное слово (удвоенное сложное слово, повторительное сложное слово) обозначается в английском языке термином iterative compound, во французском – compose iteratif, в испанском – compuesto iterativo (Ахманова 1969: 430). Повтор корня в глаголе некоторых индоевропейских языков может означать повторяемость действия, или итеративность (БЭС: 441). Глагольные категории выражаются префиксально, среди префиксальных позиций выявляют итеративный префикс (БЭС: 51).

В языках выделяют наряду с однократным видом многократный вид (БЭС: 84). Вид многократный (вид итеративный, вид распределительный, вид дистрибутивный, вид фреквентативный) обозначается в английском языке iterative aspect, передает повторяющееся действие, указывая на раздельность повторяющихся моментов действия (Ахманова 1969: 75). В русском языке многократный вид включается в категорию несовершенного вида, называется поэтому многократным подвидом несовершенного вида (см., например, Апресян 1995б: 38).

представляют исследования итеративного способа действия глаголов и итеративной глагольной множественности. Интерес к количественной стороне глагольного действия связан с изучением аспектуальности: особых типов значения видов и способов действия. Среди количественных аспектуальных значений глагола рассматривается итеративный способ действия в рамках ФСП лимитативности (Шелякин 2013: 83–85).

Итеративность, связанная с участием разноуровневых языковых средств, является семантическим типом неоднократности, входящим в ФСП кратности, или относится к разновидностям глагольной множественности, анализируемым в рамках ФСП глагольной количественности (Долинина 1996:

232–237; Самсонова 2011: 11–13; Сердобольская 2012: 757–769; Храковский 2013а: 152; Шлуинский 2006: 47).

Итеративный способ действия глаголов исследуется как одно из аспектуальных значений непредельных глаголов (см., например, Маслов 2004а, Кацнельсон 2001, Шелякин 2008). Среди способов действия, взаимодействующих с категорией вида, выделяют в русском языке многократный, или итеративный, (певал), одноактный (толкнул) и другие способы действия (БЭС: 105). При описании многократного способа действия глаголов рассматриваются итеративные глаголы, которые соответствуют в английском языке термину iterative verb, во французском – verbe iteratif, в испанском – verbo iterativo, в немецком – iteratives Verb, Iterativum. Глагол со суффиксом clam-it-are, в английском языке префиксом rе-write1 (Ахманова 1969: 103; Марузо 1960: 157), в бесермянском диалекте удмуртского языка суффиксами2 jurt-l-n ‘помогать многократно’, ka-a-a-n ‘вешать многократно’ (Сердобольская 2012: 757). В немецком языке итеративные глаголы имеют специализированные показатели: префикс re- (rebarbarisieren, redemokratisieren, rekonstruieren, repolitisieren, reproduzieren); полупрефиксы nach- (nachbauen, nachbestellen, nachfeilen, nachmessen); ber- (berarbeiten, wiederauffhren, wiedererffnen, wiederherstellen, wiederwhlen); суффиксы el(n), -l(n) (grbeln, krabbeln, schaukeln, schwnzeln, streicheln); -еr(n) (blttern, gackern, kichern, zittern, zwitschern).

Итеративные глаголы, или итеративы (от латн. iterate – вторично делать, повторять), являются моторно-кратными глаголами. Моторнократные глаголы, или глаголы неопределенного движения, глаголы неоднонаправленного движения, рассматриваются в оппозиции с моторнонекратными глаголами, или глаголами определенного движения, глаголами однонаправленного движения (см, например, Апресян 2006: 40; 2012: 19;

Розенталь, Теленкова 2001: 82, 157). Моторно-кратные глаголы обозначают прерывистое действие без указания на направление или непрерывное (разнонаправленное движение), возить продукты в город (однонаправленное движение в значении «время от времени»), автобус по этой линии ходит каждые пять минут (движение не в одном направлении – «туда и обратно»).

Рефактивный глагольный префикс re- в языках Европы выражает значение однократного повторения ситуации ‘снова / еще раз’ (Плунгян 2011: 220). В диссертационном исследовании А.В. Степановой делается вывод о том, что префикс re- соответствует русскому префиксу пере- или словам, указывающим на повторяемость действия (Степанова 2007: 21).

Н.В. Сердобольская не признает итеративные суффиксы -l / -a грамматическими показателями, несмотря на их высокую продуктивность, и рассматривает данные суффиксы как квазиграммемы (Сердобольская 2012: 758–760), то есть как словообразовательный показатель, отвечающий требованиям регулярности и продуктивности, но не отвечающий требованию обязательности (о квазиграммемах см., например, Мельчук 1995: 503; Плунгян 2011: 66–71).

Среди непредельных глаголов действия выделяется многократный, или итеративный, способ действия: бывать, едать, хаживать (Апресян 2006: 40).

(итеративный) вид» может быть представлен в словаре лингвистических терминов только с пометкой «устар.» и с отсылкой к термину «многократный способ действия» (Маслов 2004а: 32; 2004б: 368, 392).

Итеративность обозначает повторяемость непредельного действия по отношению к одному или нескольким моментам времени, то есть различают повторяемость действия в целом и повторяемость тактов внутри однократно исполняемого действия: Я несколько раз перекопал участок и Я копнул несколько раз (Кацнельсон 2001: 440). «Особенность итеративных слов заключается в том, что повторяемость возможна здесь как в отношении действия в целом, так и в отношении его тактов. Можно сказать: Он качнул несколько раз и Он качал несколько раз. Это обстоятельство делает формы относительно друг друга и не позволяет рассматривать их как формы, различающиеся в отношении повторяемости … Различие между формами здесь идет не по линии повторяемости, а по линии целостного действия, состоящего из множества одинаковых актов, и отдельно взятого акта как единицы такого действия» (Кацнельсон 2001: 441).

М.А. Шелякин рассматривает итеративные способы действия в русском языке как один из аспектуальных способов действия непредельных глаголов (Шелякин 2008: 141–167). Итеративные аспектуальные способы действия «связаны с итеративными словообразовательными суффиксами -ива-/-ыва-, ва-, обозначающими повторяемость непредельного действия, как правило, по отношению к одному моменту времени, что сближает их с многоактным способом действия, но отличает от последнего тем, что их действия не состоят из отдельных одноактных элементов» (Шелякин 2008: 163–167). К итеративным аспектуальным способам действия относятся: 1) прерывистосмягчительный способ действия: поболеть, поспать, позванивать;

К итеративным словам С.Д. Кацнельсон относит словосочетания с семантикой повторяемости.

2) процессно-смягчительный (длительно-смягчительный) способ действия:

наигрывать, напевать, названивать; 3) процессно-сопроводительный (комитативный) способ действия: приговаривать, подпевать, подмигивать;

4) процессно-длительный (длительно-дистрибутивный) способ действия:

расхаживать, разгуливать, размахивать; 5) осложнено-интенсивный способ перестреливаться; 7) многократный (итеративный, фреквентативный) способ действия: бывать, хаживать, видывать.

Категория глагольной множественности1 представляет собой одно из языковых проявлений понятийной категории количества. В качестве объекта В. Дресслер, проанализировав богатый эмпирический материал примерно из 40 языков, предлагает модель глагольной множественности, в которой представлены четыре основные группы количественных предикатных значений: итеративные, дистрибутивные, континуативные и интенсивные способы действия (Dressler 1968: 62–84).

1) дисконтинуативный (исключительно редкое повторение с подчеркнутыми паузами между действиями), 2) репетитивный (достаточно частое повторение без выделения пауз), 3) дупликативный (повторяемое действие выполняется 4) реверсативный (движение назад / домой – у глаголов движения), (повторение попыток действия), 7) альтернативный (последовательное повторение противоположно направленных действий) (Dressler 1968: 62–65).

Среди дистрибутивных способов действия различаются: 1) субъектнодистрибутивный (одновременное или разновременное повторение с участием Глагольная множественность является в естественных языках наименее грамматикализованной, так как ее связи со словообразованием являются особенно тесными, а словообразовательная реализация количественных значений – наиболее частой (Плунгян 2003: 294–295).

разновременное повторение с участием разных объектов), 3) дисперсивный (одновременное действие в разных точках пространства), 4) диверсативный (направленные в разные места действия многих субъектов), 5) амбулативный (действие последовательно затрагивает разные точки пространства) (Dressler 1968: 66–74).

Среди континуативных способов действия выявляются: 1) узитативный (повторение как способность, склонность, привычка), 2) дуративный (длительное действие), 3) континуативный (продолжение ранее начатого действия) (Dressler 1968: 74–77).

интенсивный (усиленное действие), 2) аттенуативный (ослабленное действие), 3) акцелеративный (быстрое действие), 4) эксаггеративный (чрезмерное действие), 5) пейоративный (отрицательно оцениваемое действие), 6) ассеверативный (подчеркнутое действие, которое происходит при отсутствии надлежащих условий) (Dressler 1968: 77–84).

В. Дресслер отмечает, что существенным признаком глагольной множественности является общее значение, которое принадлежит всему предложению и способно оказывать воздействие за его пределами (Dressler 1968: 92–93). Представленный материал свидетельствует о том, что категория глагольной множественности рассматривается как отдельная семантическая категория, которая характеризует количественную аспектуальность (Долинина 1989: 259).

А.Б. Шлуинский предлагает различать внутрисобытийную (eventinternal) и внесобытийную (event-external) предикатную множественность.

Внутрисобытийная множественность подразумевает одно единое событие, совершающееся в единый период времени, которое по своей внутренней структуре является многоактным повторением сходных друг с другом фаз.

Внесобытийная множественность описывается как повторение сходных, но при этом отдельных друг от друга событий, имеющих место в некоторые отдельные периоды времени (Шлуинский 2006: 47).

Таким образом, понятию «итеративность» свойственна многозначность.

Термин «итеративный способ действия» выступает синонимом понятиям «многократный способ действия», «фреквентативный способ действия».

отношению к одному или нескольким моментам времени. Итеративность как категория глагольной множественности противопоставляется категории именной множественности. В нашем исследовании мы не принимаем теории об итеративном способе действия и категории глагольной множественности в связи с отсутствием категории вида в немецком языке. Для определения анализировать сочетание предиката с такими членами предложения, как подлежащим, дополнением, обстоятельством.

1.4. Категория итеративности как функциональный вариант Теоретическую базу нашей работы при рассмотрении категории неоднократности в концепции В.С. Храковского1. Изучением данного вопроса с привлечением материала разноструктурных языков занимались такие исследователи, как В.М. Алпатов, С.М. Кибардина, Ю.П. Князев, Н.А. Козинцева, Е.Е. Корди. Результаты исследований представлены в коллективной монографии «Типология итеративных конструкций» (1989).

семантические признака: период времени, участники ситуации. Признак I:

значение Iа – множество одинаковых повторяющихся ситуаций Р1, Р2,..., Рn занимает один период времени; значение Iб – ситуации, входящие во Разработанная В.С. Храковским классификация семантических типов неоднократности основывается на подходе А.А. Холодовича при изучении категории множества предметов (о категории множества предметов см., например, Холодович 1979: 173–179; о семантических типах множества ситуаций см., например, Храковский 1986: 151; 1989: 15, 23; 1991: 96–100).

При изучении категории кратности ученые описывают не действие, а ситуацию, потому что в предложении в зависимости от формальных средств выражения предиката представлено статичное или динамичное событие (Кюльмоя 2012: 366–367), а также потому что действие может иметь фазы, обладает такими признаками, как интенсивность, длительность, но не квантифицируется (Касевич 2006: 438).

множество, занимают разные периоды времени. Признак II: значение IIа – в каждой из повторяющихся ситуаций участвуют тождественные наборы актантов; значение IIб – в каждой из повторяющихся ситуаций участвуют не полностью тождественные наборы актантов. Названные признаки указывают на важную роль взаимосвязи между множеством ситуаций и периодами времени, в которые ситуации осуществляются, а также на значимость (=семантических актантов) каждой из ситуаций (Храковский 2013а: 151–152).

признаков и отмечает, какой тип множества ситуаций соответствует определенной комбинации значений классификационных признаков (табл. 1).

классификационных комбинаций Мультипликатив = ‘имеет место неоднократное осуществление ситуации Р (Х, Y,..., Z); во всех повторяющихся ситуациях представлены тождественные наборы актантов; повторение происходит в один период времени Т, который может включать момент речи или любую другую точку отсчета’. Дистрибутив = ‘имеет место неоднократное осуществление ситуаций P1, Р2,..., Рn, отличающихся от ситуации Р тем, что каким-либо одним и тем же актантом каждой Рi ситуации является один из единичных представителей xl, x2,..., хn/у1, у2,..., yn/z1; z2,..., zn совокупного актанта X/Y/.../Z; повторение происходит в один период времени Т, который может включать момент речи или любую другую точку отсчета’. Итератив = ‘имеет место неоднократное осуществление ситуации Р (X, Y,..., Z); во всех повторяющихся ситуациях представлены тождественные наборы актантов; каждая повторяющаяся ситуация осуществляется в отдельный период времени Т, (не включающий момент речи или любую другую точку отсчета), то есть ситуация P1 имеет место в период времени Т 1, ситуация Р2 – в период времени Т2, ситуация Рn – в период времени Тn’. Ученый, рассматривая три типа множества ситуаций, ссылается на результаты исследований о том, что четвертая логическая возможность – повторение ситуации в отдельные периоды времени с неполностью тождественным набором участников – в языках мира не реализуется (Храковский 2013а: 151– 152).

В процессе коммуникации при формировании конкретного смысла высказывания участвуют семантические категории в виде функциональных вариантов. Создание высказывания связано с динамикой речевого акта.

Говорящий выражает в высказывании не семантическую категорию, а определенный функциональный вариант семантической категории, привлекая для этой цели имеющиеся в распоряжении языковые средства (Бондарко 2004: 42–43).

функциональных вариантов семантической категории. На основании классификации семантических типов неоднократности в концепции кратности, которая, в свою очередь, является аспектуальным семантическим категориальным признаком: итеративность, мультипликативность, дистрибутивность.

ФСК итеративности рассматривается как семантическая константа, которая передает политемпоральную неоднократность ситуаций с наличием тождественного набора актантов. Это значит, что повторяющиеся ситуации актуализируются в разные периоды времени и в каждой из ситуаций заняты одни и те же участники:

(1) Die Handwerker arbeiten ein Jahr lang 45 Stunden wchentlich (Wort).

Пример (1), в котором реализуется итеративное значение, может быть охарактеризован следующим образом. В итеративном множестве ситуаций заложены одинаковые ситуации Die Handwerker arbeiten, повторяющийся период времени равен одной неделе. В каждой из ситуаций, входящих в итеративное множество, заняты одни и те же участники die Handwerker.

Е. Беличова отмечает, что итеративная неоднократность соотносится как с тождественным, так и не с тождественным набором актантов.

Высказывание Я каждое лето провожу на море передает такую итеративную неоднократность, в которой море представляет неопределенное множество нетождественных актантов связан с пословицами, суждениями о постоянных закономерностях, существенным признаком которых является наличие генерализованного субъекта, объекта: Готовь летом сани, а зимой телегу;

Цыплят по осени считают (Кожемяко 1997: 9, 42); Der Br schnappt stets nach Honig; Ein Unglck kommt selten allein (Koshemjako 1997: 14, 26).

дисконтинуатив, фреквентатив, узитатив.

1. Дисконтинуатив определяется как итератив с большими интервалами помощью обстоятельств типа редко, иногда, время от времени, аффиксации, в кратно-соотносительных конструкциях с глаголами бывало / бывает, случалось / случается, в конструкциях с предикатными актантами, где главным является глагол со значением типа редко.

2. Фреквентатив называет итератив с малыми интервалами между служебных слов, в конструкциях с предикатными актантами, где главным является глагол со значением типа часто.

3. Узитатив передает ситуации, входящие в итеративное множество, которые специально характеризуются как осуществляющиеся в соответствии с какой-либо эмпирически наблюдаемой вероятностной закономерностью.

Узитативное значение реализуется с помощью обстоятельств типа обычно, обыкновенно, специализированных временных форм, видовых показателей, в конструкциях с предикатными актантами, где главным является глагол со значением типа обычно (Храковский 1989: 49–50).

В качестве дополнительной разновидности итератива рассматривается ‘Eigentmlichkeit’), который занимает особое положение среди итеративных значений (LS: 270). Хабитуалис1 передает регулярно повторяющиеся ситуации, «привычные» действия, которые становятся характеристиками свойств субъекта: он курит, он пишет стихи (Плунгян 2003: 295). Основная В норвежском языке при выражении хабитуального значения отмечается сравнительно частое использование имперфективных конструкций с позиционными глаголами. Данное явление объясняется тем, что любая человеческая деятельность связана с положением в пространстве (Балахонова 2011: 11).

содержательная особенность хабитуалиса состоит в том, что появление у превращает ее в нединамическую, то есть в описание «свойства».

В.А. Плунгян выявляет совмещение итератива и интенсива (значений типа «часто» и типа «сильно» / «много») в семитских, австронезийских, уральских языках. Кроме того, наблюдается совмещение аспектуального и неаспектуального значений в распространенной комбинации раритива 1 и аттенуатива2. Показатели со значением типа «редко и мало / слабо» (или засвидетельствованы, в частности, в славянских (русские производные глаголы позвякивать, почитывать, поругивать, побаливать), в романских (французский производный глагол типа crivailler ‘писать редко и / или плохо’), в уральских языках (Плунгян 2003: 296), в бесермянском диалекте удмуртского языка ugln ‘поколачивать’ (Сердобольская 2012: 766).

Категорию итеративности следует отличать от других функциональных вариантов семантической категории кратности: мультипликативности и неоднократность ситуаций с наличием тождественного набора актантов:

(2) Er sa …, das Gesicht gesenkt und hufig seine goldgefasste Brille putzend (Fallada 1990: 574).

В примере (2) ситуации, входящие в мультипликативное множество, занимают один непрерывно длящийся период времени. Во всех ситуациях заняты одни участники er, die Brille.

Дистрибутивность определяется как семантическая константа, которая обозначает монотемпоральную неоднократность ситуаций с наличием не Раритив является одной из разновидностей итератива, обозначающей воспроизведение ситуации с периодичностью ниже нормальной: изредка, время от времени (Плунгян 2003: 296; Шлуинский 2006: 48).

Аттенуатив рассматривается как показатель, обозначающий пониженную интенсивность действия.

Данный тип значений не относится к аспектуальной области (Майсак 2002: 130; Плунгян 2003: 296).

Мультипликативность, в отличие от итеративности и дистрибутивности, является лексическим свойством глагола (Татевосов 2005: 125). Смысловой глагол выражает мультипликативное значение, «если интерпретация, предполагающая множественность событий, возникает в нулевом контексте – в отсутствии разнообразных обстоятельств (длительности, кратности и т. п.) и / или экстралингвистической информации, наводящей итеративность» (Татевосов 2005: 127).

полностью тождественного набора актантов. Особенность микроситуаций, входящих в дистрибутивное множество, заключается в том, что они совокупно составляют макроситуацию, которая занимает один период времени:

(3) Sie lrmen durcheinander und stoen an und trinken so manchen Schnaps, immer einen hinter dem anderen (Fallada 1990: 21).

Дистрибутивное множество микроситуаций в примере (3) состоит из дистрибутивного множества задействованы один и тот же субъект sie, но в каждой ситуации разные объекты einen hinter dem anderen.

Мультипликативность и дистрибутивность выражают собирательное множество ситуаций, так как событие осуществляется в один период времени, а итеративность описывает дискретное множество ситуаций (Храковский 1986: 155–156).

хабитуальный мультипликатив: Прошлой зимой дети все время кашляли (Плунгян 2011: 222). В отдельных языках каждый функциональный вариант семантической категории кратности может разрабатываться с большей количественного аспекта с другими типами значений1.

Таким образом, мы рассматриваем итеративность как функциональный вариант семантической категории кратности, который противопоставляется семантической константой, которая характеризуется политемпоральностью.

интервалы между повторяющимися событиями. Дисконтинуатив обозначает В русском языке итеративные уступительные конструкции разделяют на уступительные конструкции с дистрибутивно-итеративным значением, с дисперсивно-итеративным значением, с диверсативно-итеративным значением, с собственно итеративным значением (Храковский 2000: 137–150). В селькупском языке, который известен своим богатым глагольным словообразованием, обнаруживаются три производные глагольные формы с хабитуальным значением: 1) узитатив с суффиксом -(k)ky- «иметь обыкновение (постоянно) V (обозначение исходного глагола)»; 2) квалитатив с суффиксом -tyхарактеризоваться тем, что (постоянно) V»; 3) капацитив с суффиксом -(у)r- «уметь V; заниматься V постоянно» (Плунгян 2003: 295–296).

интервалы больше нормы, фреквентатив – интервалы меньше нормы, узитатив – интервалы, соответствующие норме.

Отношения между понятийными и семантическими категориями определяются как отношения между инвариантами и вариантами.

Понятийные категории, проявляя внеязыковую соотнесенность с реальной действительностью, а также с философскими и логическими понятиями, рассматриваются с точки зрения языковой семантики как некоторое мыслительное содержание. Проблема понятийных категорий затрагивает сущность речемыслительного процесса, выражает соотношение общего и особенного в языке как универсальном явлении и в конкретных языках.

Понятийные категории являются смысловыми компонентами общего характера, а семантические категории соотносятся через мышление с языком.

Разноуровневые языковые средства сводятся к широкой и абстрактной понятийной основе, но как определенные языковые факты относятся к сфере языковой семантики.

Функциональный подход способствует более глубокому изучению как системы языка, так и ее речевых реализаций. Для описания языковой системы используются термины «функционально-семантическая категория», «функционально-семантическое поле», для описания речевых реализаций семантических категорий – понятия «категориальная ситуация», «среда».

Понятие «функциональный потенциал» языковой единицы соотносит потенциальные способности языковой единицы с реальным поведением данной единицы в среде. Под функциональным потенциалом понимается комплекс потенций, возможных для данной языковой единицы и программирующих ее поведение в речи.

Функциональное описание языка базируется на принципе синтеза семасиологического и ономасиологического подходов. Использование ономасиологического подхода в качестве ведущего направления позволяет семантической категории кратности (рис. 1).

лимитативность способствует пониманию универсальной понятийной категории количества.

Функционально-семантическая категория итеративности определяется как неоднократность ситуаций. Названная семантическая доминанта объединяет разноуровневые языковые средства и обусловливает их взаимодействие при функционировании в среде, то есть выступает базой для формирования функционально-семантического поля итеративности.

Глава 2. Моделирование структуры функционально-семантического поля ФСП итеративности относится к ФСП с предикативным ядром и относятся семантические классы глаголов, точнее предикаты, сочетающиеся с сочетающиеся в предложении с семантическими классами глаголов.

категории, специально предназначенные для выражения значений данного семантического признака, и / или грамматические категории, выражающие эти значения окказионально, а также любые грамматические средства, которые используются для выражения значений данного семантического признака. Среди средств выявляются элементы контекста за пределами предложения, обеспечивающие однократное или многократное «прочтение»

глагольной формы (см., например, Храковский 2013а: 126–127).

При актуализации итеративного значения наблюдается использование глаголов, которые передают прерывающиеся и возобновляющиеся действия.

К данным классам относятся глаголы, обозначающие негомогенные (предельные) процессы и свободно допускающие вопрос wie oft?, и глаголы, обозначающие временные состояния, гомогенные (непредельные) процессы и свободно допускающие вопрос wie lange?. Вопросы, связанные с проблемой предельности / непредельности, не находят в аспектологии однозначного ответа1.

Семантическая оппозиция предельности / непредельности соотносится в славянских языках с оппозицией грамматической категории совершенного / По мнению А.А. Горбова, Е.В. Горбовой, понятие «предельность», являясь одним из центральных понятий современной аспектологии, проявляет загадочность, потому что данный термин «… претендует на лидерство среди лингвистических терминов по количеству различных трактовок» (Горбов, Горбова 2012:

116).

несовершенного вида. Обязательность категории вида вызывает трудности при овладении славянскими языками у носителей «невидовых языков»

(Бондарко 1990а: 5). Д.М. Насилов отмечает, что понятие предельности позволяет преодолеть изолированность категории славянского вида и соотнести предельные и непредельные глаголы с одноплановыми глаголами других языков (Насилов 1985: 130). Предельные глаголы выступают обычно в совершенном и несовершенном виде: войти / входить, заснуть / засыпать, а непредельные – только в несовершенном виде: гулять, любить (Маслов 2004а: 29–30). Значения предельности / непредельности выявляются при рассмотрении аспектуальных способов действия (см., например, Маслов 2004б: 390–394; Шелякин 2008: 128–167). Как подчеркивает А.В. Бондарко, оппозиция предельность / непредельность представляет собой переходное звено между способами действия и грамматической категорией вида (Бондарко 2005б: 169). Предельные и непредельные глаголы устанавливаются при определении внутреннего предела (Маслов 2004а), потенциального и достигнутого предела (Шелякин 2008), потенциального и реального предела (Бондарко 1986, 2005а, 2013г), внутреннего и внешнего предела (Гловинская 2001).

проявляется только в динамических ситуациях (Падучева 1985: 222–224;

2010: 106–107). Значение предельности / непредельности представлено употреблении, становится предельным в сочетании с дополнениями При изучении условий актуализации определенных лексических значений Ю.Д. Апресян отмечает, что «... свободных лексических значений в строгом смысле слова не существует – все лексические значения в большей или меньшей мере связаны различными условиями реализации...» (Апресян 2012: 30). Так, на основании лексикографических данных, фактов употребления формы велел многие считают, что у глагола велеть в прошедшем времени существует только форма совершенного вида. Однако глагол велеть может употребляться в форме прошедшего несовершенного вида, но только в узуальном и многократном значениях: Каждый раз он велел все переделывать заново (Апресян 2012: 21). Е.В. Падучева перевела английское понятие telic как «терминативный», а не «предельный» и отмечает, что «… терминативность не сводится к классу, приписанному глаголу в словаре, а вычисляется по синтаксическому контексту»

(Падучева 2009: 15–16, 18). В.С. Храковский подчеркивает, что «… объектом аспектологического анализа служит не просто глагол в определенной видовой форме, а ситуация, выражаемая в предложении с данным глаголом …» и «… индикаторы конкретного частного видового значения могут находиться даже не в предложении, а в предтексте (Что вы делаете по вечерам? Играем в преферанс)». Идентификатор по вечерам, маркирующий хабитуальное значение глагола во втором предложении, находится в первом предложении (Храковский 2012: 543).

определенного типа или с обстоятельствами цели (границы) движения»

(Маслов 2004а: 30); «... eine derart voll grammatikalisierte Kategorie wie der Verbalaspekt kann im Russischen in bestimmten Kontexten... unspezifiziert bleiben. Notwendig sind in solchen Fllen zustzliche Mittel des Kontextes fr die Spezifizierung der aspektuellen Bedeutung...» (Klimonow 2001: 160). Так, глагол предельным: танцевать вальс, а в значении «развлечения» – непредельным:

все пели и танцевали (Шелякин 2008: 132).

В славянских языках глаголы несовершенного вида, передавая некоторой количественной границы, то есть выражают значение достижения предела: Из экспедиций она привозила подарки – чеш. privzela drky.

итеративного значения. Употребление глаголов совершенного вида в этой функции сопровождается ярко выраженной экспрессивностью: болг. Когато Иван дойдеше, всички ставаха ‘Когда Иван входил, все вставали’. В польском языке отмечается редкое использование глаголов совершенного вида для выражения итеративного значения, а в чешском, словацком, словенском языках глаголы совершенного вида для передачи итеративного значения употребляются часто1 (Князев 1989: 138–141). Выявляется использование многократных глаголов бывать, хаживать во всех славянских языках. Глаголы данного типа выходят из употребления в русском и польском языках: Иногда с ним такое бывало в конце длинных и бессмысленных совещаний (Устинова 2003); Он всегда приходит вовремя – чеш. Chodv prec vdycky vas – дословно ‘хаживает’ (Князев 1989: 141– 142).

Семантическое различие предельных и непредельных глаголов в немецком языке важно в виду отсутствия грамматического выражения Е.В. Петрухина, изучая итеративность в русском и чешском языках, делает вывод, что в чешском языке вид глагола в среде, включающей показатели кратности, практически нерелевантен, так как в среде узуальной ситуации свободно используются оба вида, а в русском языке употребление вида более нормировано, потому что аспектуально немаркированный несовершенный вид в большей мере соответствует показателям узуальности ситуации (Петрухина 2005: 223–225).

категории вида1: «Im Deutschen gibt es kein System von morphologischen Merkmalen, die den gesamten Bestand der Verben in zwei groe KlassenKategorien in Hinsicht auf den Verlauf des Vorgangs einteilen, wie es im Russischen der Fall ist» (Admoni 1972: 172); «Im Deutschen existiert keine formale Kategorie mit der Funktion, die begriffliche Kategorie «Aspekt» zu bezeichnen, sondern nur heterogene formale Mittel» (Gross 1974: 12); «Im Deutschen tritt als zentrale Komponente der Aspektualitt die partiell grammatikalisierte «Natrlich ist das Deutsche sehr wohl im Stand, aspektuelle Information auszudrcken, aber nicht auf eine im grammatischen System verankerte Art und Weise, sondern ihm stehen vielfltige Mittel zur Verfgung» (Zybatow 2001: 136).

В.М. Павлов отмечает, что в немецком языке семантический признак предельности / непредельности занимает первое место по значимости среди категориальными элементами семантики глаголов (Павлов 1984: 49).

имперфективностью действия2. Предельный процесс, как правило, достигает предела, то есть передает аспектную перфективность, непредельный процесс обозначает аспектную имперфективность. Выделяются предельные глаголы (finden, verstecken), которые отражают процессы, имеющие внутренний предел, границу или цель своего протекания, непредельные глаголы (blhen, schlafen), которые обозначают процессы, не имеющие внутренней границы, и При изучении немецкого языка в диахронии высказываются две противоположные точки зрения о глагольном виде. С одной стороны, постулируется существование видовой системы в древневерхненемецком языке, при дальнейшем развитии языка наблюдается исчезновение видоразличительной функции (Szczepaniak 2011: 65–66). С другой стороны, наличие категории вида в древневерхненемецком периоде отрицается, большинство глаголов с неотделяемыми приставками называются предельными. Неотделяемая приставка gi-, которая получила очень высокую частотность употребления, обычно изменяла аспектуальную характеристику глагола и придавала ему значение предельности (Шубик 2000: 91–92). В готском языке отмечается отсутствие категории глагольного вида, признается наличие «видообразной» категории предельности / непредельности глагольного действия, приставка ga- рассматривается как абстрактный показатель предельности (Маслов 2004а: 249–266).

В.Я. Мыркин понимает под перфективностью действия завершенность, исчерпанность предельного процесса в результате достижения предела, превращение процесса в событие, под имперфективностью действия – протекание непредельного процесса и развитие предельного процесса (Мыркин 1993: 28).

нейтральные глаголы (hren, lesen), которые вне контекста не обладают очевидным предельным или непредельным значением (Мыркин 1993: 19–20).