На правах рукописи

Сельмурзаева

Хеди Рамзановна

ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКОЕ ОСВОЕНИЕ ТЮРКСКИХ

ЗАИМСТВОВАНИЙ

В ЧЕЧЕНСКОМ ЯЗЫКЕ

(НА МАТЕРИАЛЕ КУМЫКСКОГО ЯЗЫКА)

Специальность 10.02.02 – языки народов Российской Федерации (кавказские языки)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Махачкала - 2012 Диссертация выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Чеченский государственный университет».

Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор ЧГУ Овхадов Муса Рукманович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор ДГУ Кадыров Руслан Султанович;

доктор филологических наук, профессор ЧГПУ Навразова Хава Бакуевна

Ведущая организация – Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева (г. Владикавказ).

Защита состоится 29-го февраля 2012 г., в 14 часов, на заседании диссертационного совета Д 212.051.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук при ФГБОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет» по адресу: 367003, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Ярагского, 57, ауд. № 97.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет».

Автореферат разослан и размещен на сайте Министерства образования и науки РФ (www.vak.ed.qov.ru) и на сайте ДГПУ (www.dgpu.ru) 26-го января 2012г.

Ученый секретарь диссертационного совета М.О. Таирова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Объектом нашего исследования являются кумыкские лексические заимствования в чеченском языке.

Предмет исследования – многоплановое описание лексикосемантического освоения кумыкских заимствований в чеченском языке.

Актуальность избранной для исследования темы определяется исключительной важностью рассмотрения теоретических и прикладных проблем лингвистической контактологии, причем, что особенно важно, на примере интенсивных и продолжительных контактов между соседними языками, различными как генетически, так и типологически. Заимствования, как лексическая категория, обладающая специфическими признаками, остается пробелом в описании лексики современного чеченского языка.

Цель и задачи исследования. 1) выявление кумыкских заимствований в лексике чеченского языка; 2) лексико-семантическая классификация кумыкизмов, анализ их функционирования и сферы употребления; 3) исследование процессов, происходящих при лексико-семантическом освоении кумыкских заимствований в чеченском языке; 4) выявление кумыкского компонента во фразеологических единицах чеченского языка.

Общая цель исследования определила конкретные задачи: а) анализ исторических условий, в которых контактировали исследуемые языки; б) выявление критериев разграничения кумыкских заимствований и разделение их по пластам; в) классификация кумыкизмов по тематическим группам; г) анализ лексико-семантического освоения кумыкизмов, объяснение, по мере возможности, причин изменений кумыкизмов и некоторых особенностей их адаптации в чеченском языке.

Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что в ней впервые подвергаются системному лексико-семантическому анализу смысловые связи и отношения кумыкских заимствований в лексике чеченского языка, выявляются и описываются различные семантические типы слов, устанавливается набор сем заимствованного слова. Рассмотрены особенности функционирования членов лексико-семантического ряда заимствований и их связи с различными семантическими категориями.

Исследованы семантические особенности производных заимствованных лексем, а в системе глагола – семантика производных именных и глагольных форм.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что всесторонний анализ заимствований вносит определенный вклад в изучение лексической семантики не только чеченского, но и всех нахских языков.

Материалы и теоретические положения, приводимые в диссертации, могут быть использованы при написании семасиологических исследований по чеченскому и другим нахским языкам. Семантическая линия развития того или иного заимствованного слова, прямая или диффузная линейность семантики конкретного слова позволяют делать выводы, имеющие этимологическое значение.

Практическая значимость. Результаты исследования могут использоваться в практике вузовского преподавания на национальных отделениях и при изучении студентами лексикологии нахских языков.

Результаты исследования должны содействовать дальнейшим изысканиям и исследованиям в области иноязычной лексики чеченского языка. Материалы, некоторые выводы и положения диссертации могут быть использованы при написании разделов лексикологии, фонетики и диалектологии чеченского языка. В диссертации приведены свежие языковые данные и немало новых этимологий.

Методы и методика исследования. В настоящее время во всех лексикологических исследованиях большую значимость приобретает системный подход. При подобном подходе в первую очередь исследуются внутренние и структурные связи лексических единиц, их взаимодействие и взаимовлияние, т. е. процессы, дающие возможность обнаружить системность в лексике. Основными методами исследования являются:

описательный (контекстуальный) анализ и лексикографическое описание, сопоставительный и сравнительно-исторический.

Источники и материал исследования. Теоретической основой исследования послужили труды отечественных и зарубежных исследователей по общим вопросам языкознания, по кавказскому и тюркскому языкознанию и индоевропеистике. Основной базой исследования послужили личные полевые наблюдения, диалектные записи и материалы, собранные автором с 1994 года в различных районах Чечни.

Для анализа лексики, получившей именное и глагольное оформление в кавказских языках, привлечен фактический материал, почерпнутый из известных тюркских исторических и этимологических словарей, а также из кумыкских и кавказских двуязычных словарей.

В качестве источника подтверждения тюркской этимологии использовались словари В.В. Радлова, Э.В. Севортяна, Н.И. Ашмарина, В.Г.

Егорова, «Древнетюркский словарь», «Словарь тюркских заимствований в русском языке» Т.В. Шиповой. Использовались также труды и этимологические разработки ряда других исследователей: Б.А.

Серебренникова, Г.-Р.А.-К. Гусейнова, Ф.И. Гордеева, Н.И. Исанбаева, И.С.

Галкина, Р.А. Юналеевой, Р.Г. Ахметьянова и многих других.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Интенсивное влияние кумыкского языка на языки народов Северного Кавказа отразилось в первую очередь в области лексики. Следы этого влияния присутствуют в чеченском языке и в настоящее время, что подтверждается большим объемом заимствованных из кумыкского языка лексических единиц. В семантико-тематическом плане на первом месте по количеству лексики стоит группа слов, обозначающих бытовые и сельскохозяйственные реалии, среди которых наибольшую часть составляют названия предметов домашнего обихода, орудий труда, зданий и построек и их элементов, средств передвижения, еды и напитков, одежды и обуви и т.д.

2. Кумыкская лексика в чеченском языке проявляет черты высокой степени адаптации в соответствии с характеристиками фонетической, морфологической и синтаксической систем каждого из языков. В диалектном языке, а также в просторечии степень освоения кумыкизмов выше, чем в литературном языке. Употребительность заимствований в современных языках зависит от многих факторов, среди которых возраст говорящих, степень грамотности, регион проживания.

3. При семантическом освоении заимствованная лексика чеченского языка подверглась определенным семантическим изменениям, в основе которых лежат как лингвистические, так и экстралингвистические причины.

Кумыкские заимствования, семантически освоенные чеченским языком, делятся на: а) заимствования, освоенные без изменения семантики; б) заимствования, сузившие свои значения; в) заимствования, расширившие сферу своих значений.

4. Проникновение кумыкской лексики в нахские языки является результатом длительных контактов кумыкского и чеченского народов.

Заимствование иноязычной лексики это процесс органического освоения и адаптации иноязычного материала различными способами и в различной смысловой, грамматической и фонетической степени.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры чеченского языка Чеченского государственного университета, кафедры общего языкознания Дагестанского государственного педагогического университета. Основные теоретические положения и выводы диссертации отражены в 11 научных публикациях, в том числе и в журналах из списка ВАК. Фрагменты её содержания были представлены в докладах и обсуждались на международной конференции «Современная иранистика на Северном Кавказе» (Махачкала, 2006) и на 2-й Международной тюркологической конференции (Махачкала, 2007).

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной научной литературы и списка условных сокращений. Общий объем работы – 160 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается обоснование актуальности темы диссертации, определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, содержится характеристика материала и методов его анализа, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава диссертации «Теоретические основы исследования заимствованной лексики» посвящена теоретическим основам исследования заимствованной лексики.

1.1. К истории тюркско-нахско-дагестанских контактов. Языковые взаимоотношения тюркских и кавказских народов имеют давнюю историю, которая подтверждается памятниками письменности этих народов. По мнению ученых, начиная с VI в. аварцы имеют прямые контакты с различными тюркоязычными народами. О силе этих контактов в раннем средневековье свидетельствует, например, сообщение испанского географа XIII в. Ибн Сайда, который писал, что население древней Аварии (Сарира) представляет собой «смесь арабов с тюрками» [Бартольд 1973: 109]. Связи аварцев с тюрками продолжали развиваться и в более позднюю эпоху.

Естественно, что эти отношения отразились в аварской культуре, в том числе и в языке.

Проблемам заимствований из кумыкского и азербайджанского языков посвящены специальные исследования М.Д. Саидова [1982], П.А. Саидовой [1983], М.Г. Исаева [1977], П.М. Махмудовой [2007]. Авторы этих работ приходят к выводу о том, что если в салатавском диалекте аварского языка тюркизмы представляют собой прямые заимствования из кумыкского языка, то в чарском и анцухском диалектах тюркизмы - это прямые заимствования из азербайджанского языка, так как носители этих диалектов находились и находятсядолгое время в тесных контактах с носителями азербайджанского языка.

С.М. Хайдаков пишет о вековых связях лакцев и кумыков, начиная со времен правления кази-кумухских, а впоследствии тарковских шамхалов в Дагестане [Хайдаков 1961: 64].

По-мнению В.М. Загирова, тюркско-табасаранские языковые кон-такты берут начало еще с XI в. [Загиров 1977: 10]. Другой исследователь табасаранского языка – С.Н. Буржумова – начало тюркско-табасаранских языковых контактов относит к Х веку [Буржумова 2006: 124].

Наиболее интенсивно и многосторонне взаимоотношения между кумыками и даргинцами развивались в Кайтагском уцмийстве. Кумыки сыграли большую роль в качестве посредников «в торговых связях жителей даргинских и аварских селений с плоскостными кумыками» [Идрисова 2007:

162] Начиная с X-XII вв. чеченцы тесно контактируют с тюркоязычными народами [Багаев: 61]. Во время нашествия монголо-татар чеченцы оказывают им упорное сопротивление [Хизриев: 9]. В конце XIV в. На территории Чечни происходят столкновения между ханом Золотой Орды Тохтамышем и среднеазиатским полководцем Тамерланом. С середины XV в., «воспользовавшись ослаблением Золотой Орды, на берегах Терека и Сунжи расселяются кабардинские племена; Предкавказье становится объектом периодических набегов крымских ханов» [Очерки...: 46-48]. Так чеченский язык оказывается в непосредственном контакте с носителями тюркских языков [Тадинова 2006: 4].

По мнению Г.А. Климова, «примерно к XIII-XIV столетиям в горы центральной части Северного Кавказа стягиваются тюркоязычные карачаевцы и балкарцы потомки ряда тюркских племен и в том числе половцев, с которыми связаны по своему происхождению кумыки. Около XIV-XV вв. появляются здесь и ногайцы. Несколько позднее в Ставрополье появляются тюркоязычные трухмены, очень близкие среднеазиатским туркменам» [Климов 1965: 111].

Естественно, что такие тесные контакты народов оставили заметный след и на их языках. На наш взгляд, К.М. Мусаев совершенно прав, когда пишет, что «среди тюркизмов в иберийско-кавказских языках можно выделить более древние пласты общетюркские, кыпчакские, огузские и более новые пласты азербайджанские на юге, кумыкские, ногайские, карачаево-балкарские на севере и северо-востоке» [Мусаев 1984: 157].

Влияние кумыкского языка на кавказские языки неодинаково.

Наибольшее количество заимствований отмечается в дагестанских языках, а именно: в аварском, лезгинском, лакском, табасаранском языках. Из нахских языков больше всего заимствований в чеченском языке. Доминирование кумыкских заимствований в этих языках обусловлено развитием тюркскокавказского двуязычия у носителей кавказских языков. Многовековые контакты между тюркскими и кавказскими языками еще более тесно продолжают развиваться и по сегодняшний день.

1.2. Проблема заимствованной лексики в нахском и дагестанском языкознании. Как известно, языковые контакты тюркских и кавказских народов уходят в глубокую древность. Исследованием этих контактов с давних пор занимались и тюркологи и кавказоведы. Необходимость фиксации заимствований отмечал еще А. Дирр (1905, 1915). А в свое время Н.Я. Марр писал о длительных исторических контактах тюркских языков с яфетическими (кавказскими) языками [Марр 1937: 43].

Кумыкские заимствования отмечены в «Сравнительносопоставительном словаре дагестанских языков» С.М. Хайдакова (1973).

Тюркизмы в лакском языке выделены в другой работе С.М. Хайдакова «Очерки по лексике лакского языка» (1961), а также являются объектом анализа в докторской диссертации Н.С. Джидалаева «К характеристике тюркско-дагестанских языковых контактов» (1972). Историкоэтимологическому анализу тюркизмов посвящена и монография Н.С Джидалаева «Тюркизмы в дагестанских языках (опыт историкоэтимологического анализа)» (1990). Монография содержит интересные с лингвистической точки зрения историко-этнографические данные, а также богатый фактический материал, распределенный по лексико-семантическим полям.

рассматриваются в работах Р.И. Гайдарова (1972), А.Г. Гюльмагомедова (1985), Ш.М. Саадиева (1972), А.Б. Кубатова «(1973), Ш.Г. Абукарова (1997). На широком материале языков лезгинской группы тюркские заимствования исследованы в работах A.M. Асланова (1977), В.М. Загирова (1987), А.Б. Кубатова (1992).

В монографическом исследовании М.-С.М. Мусаева «Лексика даргинского языка» (1978) представлена тематическая классификация немногих тюркских заимствований в даргинском языке.

В каждом из исследованных дагестанских языков выделяется сотни тюркских (и проникших посредством тюркских языков) лексических единиц, относящихся к различным отраслям лексики. Тюркские заимствования пронизывают всю лексическую ткань нахско-дагестанских языков, затрагивая основной словарный фонд.

Проникновение тюркских лексических и иных элементов в вайнахские языки является следствием многовековой территориальной смежности носителей названных языков, использования кумыкского языка в качестве основного средства межплеменного общения вплоть до советского времени.

Обратное влияние вайнахских языков на лексическом уровне обнаруживается при этом только в говорах изолированного в настоящее время терского диалекта кумыкского языка (селения Брагуны и Виноградное). В гораздо меньшей степени представлены на территории современной Чечни носители другого тюркского языка — ногайского.

Практически все аспекты тюркско-вайнахского языкового взаимодействия исследованы на сегодняшний день только на уровне постановки вопроса, без конкретного анализа соответствующих языковых фактов, в частности чеченского языка, его лексики [Гусейнов 1985].

О довольно древнем пребывании тюрок на территории Чечни и сопредельных областей свидетельствуют и известные ныне ранние тюркизмы вайнахских языков как собственно чеченского, так и общевайнахского (чечено-ингушского) распространения [Гусейнов 1977: 34Как справедливо отмечает, Г.-Р.А.-К. Гусейнов «тюркские лексические заимствования чеченского языка являются одним из следствий тюркскочеченских и, шире, тюркско-вайнахских (чечено-ингушских) языковых контактов, результаты которых находят отражение не только на лексическом, но и на иных фонетическом и морфологическом уровнях структуры вайнахских языков. К числу установленных фактов влияния тюркских языков на названных уровнях относят палатализованные (умляутизированные) гласные оь и уь, суффиксы -чи, -сиз и -м» [Гусейнов:

110-111].

О довольно древнем пребывании тюрок на территории Чечни и сопредельных областей свидетельствуют и известные ныне ранние тюркизмы вайнахских языков как собственно чеченского, так и общевайнахского (чечено-Ингушского) распространения [Гусейнов 1977: 33О том, насколько интенсивным было влияние кумыкского языка на чеченский, свидетельствует чеченская этнонимика и ономастика, значительная часть которой усвоена в тюркском звучании.

Аккинский диалект, оказавшись в окружении такого влиятельного в то время языка как кумыкский, который вплоть до Советской власти являлся межнациональным языком, в масштабе почти всего Дагестана, стал испытывать значительное влияние иноязычного материала. Известный лингвист Г.-Р.А.-К. Гусейнов отмечает, что «определенные трудности представляет установление фонетических признаков слов, заимствованных из кумыкского языка, что связано, прежде всего, с неустойчивостью глухогозвонкого анлаута кумыкских диалектов (къ ~ г), спирантизацией начального къх, которые отмечаются не только в диалектах, но и в истории кумыкского языка, а также в соседних тюркских языках, в частности ногайском. Далее автор пишет: «к сожалению, неразработанность и этого аспекта кумыкской фонетической системы также препятствует более адекватному анализу тюркизмов не только чеченского, но и других, в том числе нахских языков [Гусейнов: 143].

Благоприятную основу для взаимодействия чеченского и кумыкского языков создавали интенсивные, многовековые связи двух народов. Этому способствовали такие факторы, как непосредственное соседство, наличие кумыкских населенных пунктов на чеченской территории, чеченских сел на территории кумыкских районов.

Во второй главе «Тематическая классификация кумыкских заимствований в чеченском языке» дана систематизация и классификация заимствованной лексики по лексико-семантическим группам, которая позволит определить не только сферу распространения заимствуемой лексики, но и частотность ее употребления в той или иной лексикосемантической группе.

Многие исследователи, работающие в области языковых контактов, разделяют заимствования на тематические группы, что показывает наиболее интенсивные сферы взаимодействия (Берецки: 1957; Бертагаев: 1974; Вяари:

1954; Газизов: 1960; Федотов: 1969; Иваницкая: 1981; Илимбетов: 1975;

Исанбаев: 1978; Коляденков: 1946; Кубанова: 1967; Мосин: 1971; Уфимцева:

1962; Тараканов: 1986 и др.). Мы также, придерживаясь данной точки зрения, но, не умаляя важности и необходимости других аспектов изучения, считаем эффективным способом исследования классификацию и анализ кумыкизмов по тематическим группам. Преимущество данного принципа заключается не только и не столько в методических удобствах, но, прежде всего в научной целесообразности. Он позволяет полно и всесторонне установить связь между словами и обозначаемыми ими реалиями, выяснить место и роль их в лексико-семантической системе языка.

Первой и единственной попыткой анализа тюркских заимствований в тематических группах являлась классификация тюркизмов по рубрикам, проделанная Г.-Р.А-К. Гусейновым [1985: 148- 155]. Он сгруппировал кумыкизмы в рубрики: названия, связанные с человеком, фауна, флора, названия домашних животных и связанных с ними понятий; названия, связанные с орудиями труда и сельским хозяйством; названия, связанные с формами поселения, жилищем и его частями, названия предметов домашнего обихода, названия одежды и обуви, названия пищи и напитков, названия, связанные с ремеслом, названия веществ и металлов, военная терминология, слова, выражающие социальные понятия различного характера, слова, обозначающие различные отвлеченные понятия, действия, признаки и состояния, слова, выражающие оценку, прилагаемую лицу, этнонимика, разные слова.

По своим лексико-семантическим признакам кумыкизмы классифицируются нами следующим образом: 1) человек и общество; 2) природа и животный мир; 3) материальная и духовная культура; 4) трудовая деятельность человека.

Каждый из этих больших разрядов распадается на тематические группы, неодинаковые по количеству охватываемых слов.

2.1. Человек и общество.

2.1.1. Слова, обозначающие понятия родства и свойства. Хотя терминология родственных отношений относится к наиболее архаичному пласту лексики, в чеченском языке функционирует небольшое количество терминов родства и свойства, заимствованных из других языков. Это объясняется, на наш взгляд, тем, что после распада патриархальной семьи происходил частичный процесс архаизации терминологии родства и перехода ее из активного словарного запаса в пассивный. А это в свою очередь способствовало утрате данным слоем лексики сопротивляемости к внешним языковым воздействиям.

Слов кумыкского происхождения, обозначающих понятия родства и свойства, насчитывается немного: всего нами зафиксировано несколько таких слов: тайпа «род» кумык. тайпа «род, тухум», тукхам «союз родственных тайпов» — тухум «род», ажи «мама» от кумык. ажай; бажа «свояк» от кумык. бажа «свояк»; бажа йемчаг «молочный брат» от кумык. эмчек къардаш «молочный брат»; кхуда «сват, поезжанин» от кумык. къода «кум, сват». Все заимствования данной группы являются существительными.

2.1.2. Слова, обозначающие людей, названия лиц по каким-либо признакам. К этой тематической группе относятся следующие лексемы:

паччахь «царь» < кумык. пача, хасапча «мясник» < кумык. хасапчы; хонкар «султан» < кумык. хункер, паша «паша» < кумык. паша, оьзда «уздень» < кумык. оьзден, ч1анк1а «метис» < кумык. чанкъа «ребенок от неравного брака», г1арбаш «рабыня» < кумык. къараваш и др. Основную массу заимствований составляют имена существительные - 18. прилагательных – 2.

2.1.3. Слова, обозначающие взаимоотношения людей. В данной тематической группе находятся слова, обозначающие взаимоотношения людей, понятия дружбы и знакомства, мира и вражды. В количественном отношении это большая тематическая группа: душман «враг» < кумык.

душман «враг»; кхонакх «гость» < кумык. къонакъ, тюрк., тат. кунак «гость», чечен. джоп «ответ», ингуш. джоп < кумык. жавап, киргиз. жаваб; очар «сходка» < кумык. очар и др. Основную массу кумыкизмов, обозначающих взаимоотношения людей, составляют существительные.

2.1.4. Слова, обозначающие социальные понятия. Данная, большая по количеству заимствованных слов, тематическая группа включает в себя слова, выражающие товарно-денежные отношения, единицы измерения длины и веса, названия лиц по их социальному положению: аршин «мера длины» < кумык. аршин «мера длины»; базар < кумык. базар; хазна «богатство» < кумык. хазна «богатство»; пай «часть, доля» < кумык. пай «часть, доля»; ясакх «дань» < кумык. ясакъ и др. В данной группе преобладают существительные, но встречаются и прилагательные.

2.1.5. Слова, связанные с обозначением анатомических и физиологических понятий, обозначения болезней. Большинство слов данной группы составляют существительные: аркъал «навзничь, плашмя» < кумык. аркъа «спина», без «опухоль» < кумык. без, оба «поцелуй» < кумык.

обюш, гичче «волосы, растущие на висках» < кумык. гиччи «маленький», пардуо «плева» < кумык. пердев и др.

2.2. Природа и животный мир.

2.2.1. Слова, обозначающие предметы и явления животного мира. В данной тематической группе объединены кумыкские заимствования, обозначающие диких и домашних животных, рыб, птиц, пресмыкающихся, насекомых и связанных с ними понятий: йopгla «иноходец» < кумык. ёргъа, aйгlap «жеребец» < кумык. айгъыр, алаша «мерин» < кумык. алаша «конь», бyгla «бугай» < кумык. бугъа, гомаш «буйвол» < кумык. гамиш, овсал «ящур»

< кумык. авсул, йорт «мелкая рысь» < кумык. ёртмакъ, пил < кумык. пил «слон» и др.

2.2.2. Слова, связанные с обозначением растительного мира. В данную группу вошли слова, называющие деревья, кустарники и их части, травы и связанные с ними понятия: хьормат // хьарамт «груша» < кумык.

хармут, нар «гранат» < кумык. нар, хурма «финик» < кумык. хурма, балл «вишня» < кумык. баъли, шаптал «абрикос» < кумык. шаптал «персик», хьонка «черемша» < кумык. гьанкю, хьайба «айва» < кумык. гьайва и др. Все кумыкизмы данной группы являются существительными.

2.2.3. Слова, связанные с обозначением географических понятий. В тематическую группу географических понятий входят слова, обозначающие рельеф местности, полезные ископаемые, атмосферные и природные явления, водоемы и понятия времени: татол «канал» < кумык. татавул;

арг1а «хребет» < кумык. аркъа «хребет, спина», г1у «колодец» < кумык. къую «колодец», ор «яма» < кумык. уру «яма», урам «улица» < кумык. орам «улица», эвла «село» < кумык. аул и др.. Десять заимствований являются существительными, пять - прилагательными и два - наречиями.

2.3. Духовная и материальная культура. Кумыкские заимствования из области духовной и материальной культуры классифицируются нами следующим образом.

2.3.1. Слова, связанные с обозначением предметов домашнего обихода. Все заимствования внутри этой группы являются существительными: йийбар «домашние вещи» < кумык. ебир «вещи для переноски», партал «скарб, пожитки» < кумык. палтар, ялг1у «сковорода» < кумык. ялгъав, урчакх «веретено» < кумык. урчукъ, чийлик «деревянное ведро, бочонок» < кумык. челек «ведро», кхаба «глиняный горшок» < кумык.

хаба «медный кувшин, кружка», пиала «чашка» < кумык. пияла «чашка» и др.

2.3.2. Слова, обозначающие одежду, обувь, украшения и наряды.

Данная тематическая группа включает в себя кумыкизмы, заимствованные чеченским языком для обозначения некоторых видов одежды, материалов для ее изготовления, головных уборов, украшений и нарядов: басма «ситец» < кумык. басма «печатный», шал «шерстяная ткань» < кумык. шал, дари «шелковая ткань» < кумык. дарай «тафта», хари «узорчатая ткань» < кумык.

харай-дарай «узорчатый шелк», искар «сукно» < кумык. искарла, махмар «парча» < кумык. махмар и др.

2.3.3. Слова, связанные с обозначением пищи, приправ, напитков.

Тематическая группа слов, относящихся к питанию, является небольшой по количеству. Она включает в себя названия блюд, пищевых продуктов, напитков, слова, связанные с приемом пищи: чаг1ар «вино» < кумык. чагъыр, чорпа «суп» < кумык. шорпа, г1аймакх «оладьи» < кумык. къаймакъ, г1урма «жаркое» < кумык. къувурма, шекар «сахар» < кумык. шекер, курза «пельмени» < кумык. кюрзе и т.п.

2.3.4. Слова, относящиеся к культуре, слова, обозначающие обряды, религиозные верования. Имена существительные: ламаз < кумык. намаз «молитва», киргиз. намаз; молла «мулла» < кумык. молла, киргиз. молдо;

пайхамар «пророк» < кумык. пайхаммар; устаз «духовный наставник» < кумык. устаз; элча «посланник божий» < кумык. элчи; шайтан «черт, злой дух», чув. шайтан, тат. шайтан «черт, злой дух».

2.4. Трудовая деятельность человека. Относительно большое количество кумыкских слов было заимствовано нахскими языками из области лексики, обозначающей трудовую деятельность человека. В область лексики, обозначающей трудовую деятельность, входят слова и термины, связанные с сельским хозяйством, с обозначением средств передвижения и их принадлежностей, с обозначением ремесел, и каких-то других занятий человека.

2.4.1. Названия, связанные с орудиями труда и сельским хозяйством. Г1уркх «жердь» < кумык. къурукъ, кирт «зарубка, надрез» < кумык. керт, бел «лопата» < кумык. бел, муш «веревка» < кумык. муш «рогожа» и т.п.

2.4.2. Названия, связанные с формами поселения, жилищем и его частями. Майда «площадь» < кумык. майдан, шахьар «город» < кумык. шагьар, г1ала «крепость» < кумык. къала, урам «улица» < кумык. орам, юрт «село» < кумык. юрт, эвла «аул» < кумык. авул «квартал», г1ота «кутан» < кумык. къотан, к1отар «хутор» < кумык. отар, туька «магазин» < кумык.

тюкен, куьрк «печь» < кумык. кёрюк и др.

2.4.3. Названия, связанные с ремеслом. Дабаг1а «дубитель кожи» < кумык. дабагъламакъ «дубить кожу», кеп «форма, колодка» < кумык. кеп, г1урчо «обруч» < кумык. къуруч. и др.

2.4.4. Названия драгоценных камней, веществ, металлов, минералов. Жовх1ар «жемчуг» < кумык. жавгьар «драгоценный камень», г1ум «песок» < кумык. къум «песок», б1ал «комок засохшей грязи» < кумык.

балчыкъ «грязь», оьла «куча песка» < кумык. хола «ком», г1айракх «песчаник» < кумык. къайыр, чан «пыль» < кумык. чанг и др.

2.4.5. Военная терминология, названия оружий. Топ «пушка, орудие», топ «ружьё» < кумык. топ, кхалкхан «кольчуга, щит» < кумык.

къалкъан, чаччам «дробь» < кумык. чачма, г1ама «клинок» < кумык. къама, тапча «револьвер»< кумык. тапанча и др.

2.4.6. Этнонимы. Ингалс «англичанин, -ка» < кумык. ингилис, г1ажари «иранец, -ка» < кумык. къажар, г1азг1умки «лакец, -ка» < кумык.

къазыкъумукъ, г1ебартло «кабардинец, -ка» < кумык. къабартылы, г1азкхи «русский, -ая» < кумык. къазакъ «казак, -ка» и т.п.

2.4.7. Слова, обозначающие различные отвлеченные понятия, действия, признаки и состояния. Ал «темно-коричневый» < кумык. ал «алый», ойла «мысль» < кумык. ой, йоза «письмо, грамота» < кумык. языв, зорба «печатать» < кумык. зарбу, гочдан «перевод на другие языки» < кумык.

гёчюрмек, гечдар «прощать» < кумык. гечмек и др.

2.4.8. Слова-эмотивы. /овдал «дурак» < кумык. абдал, тентак «тупой»

< кумык. темтек, дундал «оболтус» < кумык. дуна «глупый, бестолковый», кхахьпа «женщина легкого поведения» < кумык. къагьва, сонта «глупый, безрассудный» < кумык. сонта «нескладный» и др.

2.4.9. Лексика, связанная с характеристикой предметов и человека.

Ирча < кумык. эрши «некрасивый», имансиз «проклятый» < кумык. имансыз «бессовестный, неверный»; сийсаз < кумык. сыйсыз «бесчестие», киргиз.

сыйсыз и др.

2.4.10. Названия действий, процессов. Оза «протянуть, тянуть» < кумык. узат «протянуть», ойла «мысль» < кумык. ойла «думать, размышлять», тега «сшить» < кумык. тик «шить», тоийта «остановись» < кумык. тохта «стой, остановись», яздан «писать» < кумык. язды «написал».

2.4.11. Ономастика. Много заимствований в личных именах Элмас, Бексолта, Байгери, Баймирза, Байхьажа, Паша, Солтха, Байсолта, Бисолта, Биболат, Баймард; б) женские имена — Арубика, Нурбика, Залбика, Умрайха, Зулайха и др.

Из наименований населенных пунктов и местностей, прежде всего, перечислим топонимы с кумыкским компонентом: Шир-Юьрт, Бона-Юьрт, Мини-Атаг1а и др.

2.4.12. Разные слова. Муштакх «мундштук» < кумык. мюштюк, туп «кусок материи» < кумык. тюп «кусок материи», даьндарг «кубарь» < кумык. дандерек, ковра «караван» < кумык. карван, балхьам «бальзам» < кумык. балгьам, х1ора < кумык. гьар «каждый» и т. д.

чеченском языке. Значительная часть кумыкских заимствований по сравнению с их соответствиями в языке-источнике обнаруживает существенные семантические расхождения. Следует добавить, что семантические изменения носят не только количественный характер, но и качественный, т.е. преобразования затрагивают изменения самого денотативного значения прототипа.

Встречаются деривационные цепочки в чеченском языке: 1азап хъегар «мучение» - 1азапхо «мученик» - 1азапча «мучитель» – 1азапе «мучительный» - 1азап далло (хъега) «мучить(ся)»; г1уллакх «служба» г1уллакххо «служитель, служащий, служака», г1уллакх дар «служение» г1уллакхан «служебный» - г1уллакх дан «служить» [Тадинова 2005: 104].

Основа буюр - в древнетюркских памятниках употребляется в значении «приказывать, повелевать» [ДТС: 121]. Она широко распространена в современных тюркских языках: казахском, узбекском, ногайском, кумыкском, азербайджанском и др. В этих языках, кроме основного древнетюркского значения, имеются и другие лексико-семантические варианты. Например, в аз. бyjyp- «соизволить, пожаловать», кум. буюр - «распоряжаться» [КумРС:

88), ног. буйыр - «поручать» [НРС: 90]. Данная основа вошла в лексику не только чеченского языка, но и других кавказских языков: лез. буюр-иишун «поручать, предлагать, велеть, приказывать; наказывать» [Гайдаров 1966:

220]; удин. буjурмишбесун «приказывать» [Гукасян 1972: 342]; авар. буюризе «приказывать, отдать приказание, распоряжаться, велеть» [АРС: 114]; лак.

буюр бан «предложить, нелеть, приказать» [РЛакС 1959: 516]; чечен. буьйр дан «приказывать, распоряжаться» [ЧРС: 78], таб. буюрмиш ап1уб «повелевать» [ТабРС: 91], хин. буйурмышкири «велеть, приказывать»

[ХинРС: 67], рут. бийирмиш гьыъын «поручать» [Гусейнова: 59].

Семантическое разхождение наблюдается в заимствовании тамаша «странный» < кумык. тамаша «удивительный». Форма тамаша входит в состав аналитических глаголов чеченского и многих других кавказских языков. Ср.: чечен, тамаша байта (хета) «удивить(ся)» [РЧС: 645], тамаш бан «удивляться, удивиться, поражаться» [ЧРС: 393], таб. тамаша ап1уб, лез. тамашун [Хайдаков: 141], цахур. тамаше haac [Асланов 1964: 109] «смотреть», авар, тама-шадъизе, тамаша гьабизе «удивляться, удивиться», лак. тамаша буллан «любоваться, наблюдать» [РЛакС: 276, 304], дарг.

тамашабилзес «интересовать» [РДС: 425] и др.

В третьей главе «Лексико-семантический анализ кумыкских заимствований» проводится лексико-семантический анализ кумыкских заимствований в чеченском языке.

3.1. Предварительные замечания. В чеченском языке имеется также целый ряд «скрытых» тюркизмов – слов, рассматривающихся в существующей лингвистической литературе по чеченскому языку в качестве русских заимствований, которые при ближайшем рассмотрении могут оказаться тюркизмами русского языка, совпавшими ввиду известной лексической близости тюркских языков с близкими или аналогичными им тюркизмами чеченского языка. Так, следовало бы исключить из числа русизмов чеч. саза «сазан» ввиду возможности объяснения усвоением из тюркского [см. Егоров: 174] как и русск. сазан, а также чеч. чардакх «чердак»

[Мациев: 101], которое в фонетическом отношении ближе к кум. чардакъ, чем к русскому; аналогично чеч. хазна «казна» [Мациев: 100] ближе к кум.

хазна, которое, как и другие тюркские формы [Егоров: 315], заимствовано из арабского.

3.2. Названия животных и связанных с ними понятий. Тюркские языки, в частности кумыкский язык обогатил чеченскую животноводческую терминологию не только названиями домашних животных, частей их тела, мастей, меток, тавро и т. д., но намного увеличил этот слой лексики общими названиями животных, их болезней и средств лечения, помещений и пастбищ. В эту группу входят такие лексемы: йopгla «иноходец» — йоргъа, aйгlap «жеребец» — айгъыр, алаша «мерин» — алаша, бyгla «бугай» — бугъа, гомаш «буйвол» — гамиш, овсал «ящур» — авсул, йорт «мелкая рысь» — ёртмакъ, яйдакх «без седла» — яйдакъ и др. [Гусейнов 1985: 149].

3.3. Названия птиц (орнитонимы). Данная подгруппа представлена лексемами: атйокх «кукушка» - атъёкъ, гlupгla «ястреб» – къыргъый, леча «сокол» — лачин, г1аз «гусь» —-къаз [Гусейнов 1985: 148] и др.

Лексему атйокх «кукушка» И.Ю. Алироев объясняет как заимствование из кумыкского ат ёкъ «кукушка», букв. «лошади нет»

[Алироев 1970: 36]. Это народная этимология. Основа восходит к кумыкскому словосочетанию ат ёкъ//аты ёкъ «не имеющий своего названия», возможно, это своего рода эвфемизм.

Човка «галка». И.Ю. Алироев справедливо отмечает, что в основе названия лежит звукоподражание [Алироев 1970: 36]. Но при этом следует учесть, что аналогичная основа имеется и в кумыкском языке, ср. чавке «галка». По мнению К.С. Кадыраджиева, данная основа представлена и в других тюркских языках (например, чув. чавка) и образована от подражательного корня чав- при помощи общетюркского дериватора -ке,-ка [2005: 34]. Именно это обстоятельство и позволяет считать данную основу заимствованной из кумыкского источника.

Г1арг1ули «журавль» (инг. г1оарг1ура, чеб. г1араг1ул). По мнению И.Ю. Алироева, данная основа состоит из двух компонентов:

подражательного элемента г1ар-г1ар и слова г1у «лебедь». Последний компонент сравнивается с персидским г1у «лебедь» [Алироев 1970: 37].

Если еще можно согласиться с первой частью предположения И.Ю.

Алироева, то его сравнение чеченского компонента г1у с персидским г1у не может быть принято. Во-первых, следует отметить, что в персидском языке нет такого согласного как -г1-, персидское же гу «лебедь» – это заимствование из тюркских языков. И здесь было бы более уместно сравнение чеченского слова г1у с кумыкским къув «лебедь». Во-вторых, компонент г1у выделяется из комплекса - г1ули (г1арг1ули). Причем никаких оснований для такого выделения нет, так как этот комплекс нигде не представлен в таком виде. Следовательно, здесь представлена цельная основа, которую мы рассматриваем как древний кумыкизм, ср. кирг. каркыра «журавль».

3.4. Термины коневодства. Коневодство у кумыков и вайнахов, как и у других народов Северного Кавказа, играло в жизни значительную роль.

Лошадь использовалась ими в качестве транспорте и особенно в бою.

1. Нуьйр «седло» (инг. нувр, акк. нивр//нивар, кист., чеб. нивр);

нуьйрг1айба «седельная подушка» (инг. нуврг1ейб, акк. миндар, кист.

ниврг1ейб); нуьйрдечиг «деревянный остов седла» (инг. нуврдахч, акк.

ниврадечиг, ниврдешк, ниврандечиг) – древнекумыкск. нейер «седло», совр.

кум. егьер, ер;

2. Ичмик «потник» (акк. ачмик, кист. истинг, чеб. ичпанг, итум. ишмак) – кум. ичлик, древнекум. ичмик.

3. Т1он «нагрудник, часть верховой конской сбруи» (инг., чеб. т1он, бац. гак1у «пряжка на седле, ремне», кист. т1о, итум. т1у) – кум. тин;

4. Тинмик «тенебек, принадлежность сбруи» (инг. тайджи, кист.

тиймак, чеб. теманк, итум. тиймиг) – кум. тебинги;

3.5. Названия домашних животных.. Названия овец в зависимости от формы ушей, курдюка, вида рогов, породы, масти и т. д.

Составные слова с компонентом уьстаг1: 1узара уьстаг1 «карнаухий баран», хурама уьстаг1 «безухий баран», даца уьстаг1 «баран горной породы», дирша уьстаг1 «безрогий баран», кирша уьстаг1 «рогатый баран», йиъма1йолу уьстаг1 «четырехрогий баран», пхима1йолу уьстаг1 «пятирогий баран», шиехбекха уьстаг1 «баран, сосущий у себя молоко», джиехбекха уьстаг1 «баран, сосущий молоко у других овцематок», думболу уьстаг «курдючный баран», дум-боцу уьстаг1 «баран без курдюка» и др. Почти все названия, связанные с овцами, относятся к древнему пласту нахской лексики и проявляют широкую общность с другими иберийско-кавказскими языками.

Во всех этих названиях присутствует древнекумыкская основа остаг «овца».

3.6. Названия крупного скота. В этой лексико-семантической группе представлены названия лошадей: а) 2. буг1а – «бугай», «бык производитель»

(акк., кист., итум. буг1, бац. буг1а) – кум. бугъа «бык»; б) айг1ap «жеребец»

(инг. айг1ар, бац. аджирг1у. кист. ёг1ар, чеб. айг1ир, итум. ейг1ар) – кум.

айгъыр, ср. азерб., тур., кирг., ног., чув. айгар; в) алаша «мерин» (инг. алча, акк. алаш, кист. алач, итум. алач, тат., морд. алаша, марийск., ног, аласа, чув.

лаша «лошадь», абх. алаша, каб. элашъэ, адыг. алашэ, осет. алаша, лак.

аьлача «пестрый конь») – кум. алаша.

Названия в зависимости от возраста, масти, походки и т. д.: а) бекъа «жеребенок до 3-х лет» (акк., итум. так же, инг. бакъ, кист. бекъ, чеб. бакъи, бац. бакъо). И.Ю. Алироев сопоставляет с арчин. баьк1«баран», дид. микььи, агул. укъар, гинух. бекьы, гунзиб. быкъ. Такая связь представляется нам неубедительной. Скорее всего эта основа связана с тюркскими названиями жеребенка или молодой лошади, представленными в татарском и башкирском языках, ср. тат. бех, беха «жеребенок». Следовательно, древнекумыкская форма могла иметь архетип беке; б) ч1ала говр «лошадь с сероватым пятном на лбу» (инг. ч1ама говр, акк. ч1ама говр «белоносая лошадь», чеб. чухаре гавр, итум. чухьара гавр) – кум. чал «серый» + къонгур ат; в) йорг1а «иноходец» (инг. йорг1а, бац. орга, кист. йуарг1, чеб., итум.

йорг1, перс. йурга, осет. жорга, монг. жороо, тюрк. йорга, азерб. йоргъа, тур.

йорга, узб., тат. йурга, ног. йорга, груз. йорга, авар., лезг., лак., дарг. йургъа) – кум. ёргъа.

3.7. Названия диких животных: а) була «зубр» ( инг., акк., бац. акхса псту) – кум. арх. булан, ср. тюрк. булан «лось», алт. булан, казах. булан, тат.

болан; б) маймал «обезьяна» (инг., акк. так же, бац. маймин, кист, меймун, чеб., итум. маймул) – кум. маймун, ср. груз. мамуни, араб. маймун; перс.

меймун, тур. маймун, тат., ног. маймыл, карач.- балк. маймул, адыг. мамун, дарг. маймалак, лезг. маймул и др.

3.8. Название птиц: бад «утка», дарг. бат1, каб. бадиш – кум. батав, батагъа, батана «дикая утка», акк. боабашк, осет. бабуз, каб. бабуш - кум.

бабиш, ср. балк. бапиш, ног. бапий; б) г1aз «гусь» (акк., чеб., итум. так же, инг. г1аз – кум. къаз «гусь», ср. перс. газ «гусь», г1у «лебедь», тур., казах. ку, къаз, каб., адыг. къаз, авар. хъаз).

В ономастике встречаются мужские и женские имена: Леча, Куьйра, Хьоза, Олхазар, Човка, Кхокха от кумыкских названий птиц.

3.9. Названия рыб, земноводных, пресмыкающихся и насекомых:

ирг1у «осётр» (акк. ирг1ай, чеб. ирг1ав, итум. ирг1у, груз, орагули «лосось, лосос») – кум. иргъай; яй «сом» (акк., чеб. так же, инг. маджечкъаь «сом, усач», буквально «борода-рыба», кист. луак) – кум. яйын; межтюрк. жайын, яйын; чабакхч1ара «лещ» – кум. чабакъ + чара и др.

3.10. Названия частей тела животных: харданг «зоб» (инг. бокхкхар, чеб. харданг) - кум. хырдан «гортань»; потак «желудок птицы» (акк. ботак) – кум. бётеке, ср. турк. пётеке, чув. путеке, ног. боьтеге, якут. боьтоьгоь, башк. буьтэгэ, тат. буьтэкэ; к1омсар «бивень, клык, зубец, острый выступ»

(кист. к1онцург, чеб. к1амсур) – кум. къамсар и т.п.

3.11. Названия изделий из кожи, шерсти, овчин и других продуктов животноводства: кетар «шуба, тулуп» (инг. также, кист. кетир, чеб. катур, итум. кетир) – кум. диал. китир; элтар «шапка из мерлушки» (акк. илтар, чеб. элтар) – кум. элтир, ср. ног. элтери; акк. чорп «шерстяные носки» – кум. чорап ; акк. г1олгоп «рукавицы» – кум. къолкъап и др.

3.12. Названия продуктов питания: даьтта «масло» (инг. даьтта, дйежадаьтта «топлёное масло», бац. датте, кист. дётт, чеб. датте) – кум. диал. дата; налха «сливочное масло» (инг., бац., итум. налх, акк. нарха, сравни дарг. ниъ, авар. нах) – кум. нагь «сыворотка»; кхерзана джижиг «жареное мясо» (обычно жарится в собственном соку с добавлением соли);

деттина джижиг «жареное мясо» - кум. диал. жыжыкъ «выжарки» и т.п.

3.13. Многозначность и омонимия в системе кумыкских заимствований чеченского языка. Многозначность является одним из важнейших способов группировки ЛСВ в структуре слова. Такое объединение различных ЛСВ происходит в основе их формального (звукового, графического) тождества и наличия у них значений (семем) семантической связи, или мотивированности. Два (или более) значений образуют структуру многозначного слова, если у них тождественные знаки (одна и та же лексема) и различные, но связанные значения (семемы): ср.

сонта 1. прил. 1) «глупый, бестолковый»; 2) «безрассудный, неразумный»; 2.

нареч. 1) «глупо, бестолково»; 2) «безрассудно, неразумно» > кум. сант «апатия, сплин»; къаркъарасын сант басгъан «его охватила апатия».

Благодаря постоянному увеличению лексического пространства между знаком и значением, под влиянием контекста знак приобретает, «аккумулирует» новые значения, взаимосвязанные с главным. Происходит развитие многозначности. Так, например, уьйр 1) «связь, союз»; уьйр таса «связаться, устанавливать связь, общение с кем-л»; 2) «дружба». Кумыкский первоисточник уьюр также многозначен, но его семемы отличаются: 1) «табун, косяк»; 2) «привязанный к кому-л., преданный кому-л., последователь». Отсюда абстрактное существительное уьюрлюк «преданность; привязанность к кому-л.».

3.14. Синонимия и антонимия в системе кумыкских заимствований чеченского языка. А.И. Федоров отмечает, что различие между «нестилистическими» и стилистическими синонимами, состоит в том, что значения первых реализуются в одной и той же сфере речи, на одной «плоскости», а вторые образуют неоднородный и суммарный, сборный по своему характеру ряд, состоящий из неэквивалентных на стилистическом уровне лексико-семантических единиц [Федоров 1980: 34; Артемюк 1954].

Каждый из этих синонимов входит в свой собственный стилистический ряд, ср. совг1атхо= лург=заг1анхо «даритель».

По сравнению с собственно синонимами синонимы стилистические выглядят более упорядоченными, разграниченными по сферам употребления, и в определенной мере эта категория синонимов и образуется на основе собственно синонимов. Естественно, что такое разграничение должно осуществляться в пределах определенного целого (например, литературного языка в его современном состоянии), ср. оьздалла =к1еда-мерзалла «деликатность».

В четвертой главе «Кумыкские заимствования в системе фразеологических единиц чеченского языка» рассматривается кумыкский компонент в системе фразеологических единиц чеченского языка.

4.1. Проблемы изучения ФЕ. В этом параграфе рассматриваются общие характерные черты фразеологических сочетаний, специфика идиомы и других разрядов фразеологических единиц, содержащих кумыкский компонент. Особое внимание уделено компаративным фразеологизмам.

4.2. Категориально-формальные признаки фразеологизмов. Одним из основных категориальных признаков фразеологизма является наличие у него переносного, приобретенного второго значения (Гвоздарев 1977, 97;

Арутюнова 1987, 14) ср. также развитие метафоричности в составе следующих ФЕ: борз-газий санна «недружно, в постоянной ссоре, как кошка с собакой»; кир санна «побелеть от смущения, стыда, неловкости, страха и т.д.». В чеченском языке большинство свободных словосочетаний, обладая и переносным значением, переходит в новую лексико-семантическую категорию – фразеологизмы.

В отличие от словосочетания, не имеющего образного значения, фразеологизм обладает смысловым единством. Это означает, что в составе любого фразеологизма конкретная семема является общей для всего фразеологического сочетания, ср. гоьла т1e ког баьккхина «кто-л., кто выражает чувства внутреннего удовлетворения; довольства и т. п.»; кеп х1отто (яло) «создать видимость для кого-л. в чем-л.».

4.2.1. Переносность значения. Одним из основных категориальных признаков фразеологизма является переносность значения одного из его компонентов или же всего фразеологизма в целом. В процессе исторического развития один из компонентов словосочетания теряет первоначальное значение, изменяет его и постепенно слово приобретает новое метафорическое, переносное значение, которое в составе фразеологического словосочетания способствует его выделению и переходу в новую категорию, в новое состояние (Амосова 1963, 170; Телия 1981, 20) ср. чеченскую ФЕ:

Букъ (баккъаш) кагго // букъ бон 1) «сильно досадить, сделать неприятность и т.п. кому-л.»; 2) «трудиться до изнеможения». Чеченский фразеологизм имеет метафорическое значение, в то время как его прототип – словосочетание с прямым значением.

4.2.2. Компоненты фразеологизма и слово. Компоненты фразеологизма не являются словами, так как у них нет самостоятельного, отдельно функционирующего значения. Нет у отдельного компонента в составе фразеологизма и формы. Так, например, фразеологизм суй санна «о способном, ловком, опытном человеке» содержит в своем составе два компонента, каждый из которых зависим от другого. Вне этой связи данные компоненты могут существовать, но уже не в качестве компонентов фразеологизмов, а в качестве самостоятельных слов или компонентов свободного словосочетания, то же самое можно сказать о фразеологизмах сурт санна «о красивом человеке»; г1уллакх ахка «предварительно разузнавать о чем-л.»; г1уллакх дац «не касается кого-л., не имеет никакого отношения к кому-л. или к чем-л.».

4.3. Фразеологизм и слово. Фразеологизмы и слова обладают и грамматической сочетаемостью, обусловленной грамматическими значениями слова и фразеологизма (Арсентьева 1989, 114; Жуков 1978, 194).

Лексическое значение и грамматическая категория – это общие признаки слова и фразеологизма.

Отличительный признак фразеологизма и слова – это их форма, точнее наличие у фразеологизма компонентного состава, в то время как слово состоит из одной единицы (Ахманова 1966).

Фразеологизм всегда имеет компонентный состав, т. е. всегда состоит из двух и более компонентов, слово же, как лексическая единица имеет свой морфемный состав. Таким образом, компонентный состав и метафорическое значение – основные дифференциальные признаки фразеологизма, отличающие его от отдельного слова.

4.4. Форма фразеологизма. Собственно форма фразеологизма – это совокупность составляющих его компонентов, это его материальная основа, а также все парадигматические изменения компонентов фразеологического словосочетания (Телия 1983, 178; Федоров 1969). Фразеологизмы чеченского языка могут состоять из 1) двух компонентов; 2) трех компонентов; 3) четырех и более компонентов (эта группа малочисленна).

4.5. Лексико-семантические ряды ФЕ. Говоря о том, к какой части речи отнести фразеологическую единицу, в частности к глаголу или глагольному словосочетанию, нужно признать, что в данном случае, как и в других аналогичных ситуациях, мы можем описать ее как сверхсловный сегмент и отнести конкретную фразеологическую единицу к тому или другому разряду, т.е. частям речи, что обычно проводится по лексикограмматическим показателям: а) по возможностям фразеологической единицы данного разряда сочетаться только с определенными разрядами слов (аналогично частям речи); б) по наличию однотипного набора грамматических категорий (например, только именные фразеологизмы могут иметь категории числа, падежа, а глагольные-времени, вида, залога...); в) каждый разряд ФЕ имеет свой набор парадигматических форм: у одних ФЕ полный набор форм, у других - ограниченный, у третьих вовсе нет парадигмы.

Формы морфологического выражения стержневого (ведущего, главного) компонента тесно связаны с начальной формой словосочетаний, являющихся независимым компонентом, центром смыслового и структурного образования ФЕ (Черданцева 1990: 74; Виноградова 1946: 48).

4.6. Фразеологическая синонимия. Проблема соотношения семантико-тематических разрядов фразеологизмов и семантикотематических разрядов слов заключается в том, что фразеологические и лексические разряды семантически различаются тем, что у каждого из указанных разрядов, при наличии общего объема значений, есть свои семантические особенности, обусловленные структурой и связями их компонентов. Ср.: ч1ир эца//ч1ир екха «отомстить кому-л. за что -л.».

В заключении излагаются основные выводы и перспективы исследования. Весьма перспективным представляется диахронный аспект фразеологии в пределах одного языка, а также в сравнении и сопоставлении с другими языками, родственными и неродственными. Сравнительный анализ тюркских языков по данным двуязычных словарей, которые отражают лишь часть фразеологии того или иного языка, показывает совпадение значения, образной основы и лексического состава значительного числа их не только в близкородственных, но и в отдаленно родственных языках. Это свидетельствует о том, что образно-номинативные единицы были характерны для значительно ранних этапов существования языка, что это возможно только в результате параллельного развития языков (контактирование).

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

а) статьи, опубликованные в журналах, рекомендованных ВАК РФ:

1. Сельмурзаева Х.Р. Кумыкские заимствования в составе тематических разрядов чеченской лексики и фразеологии // Вопросы филологии. – Выпуск № 6.-М., 2006. С. 87-88.

2. Сельмурзаева Х.Р. К интерпретации кумыкских лексических заимствований в чеченском языке // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. – Выпуск № 2, Махачкала, 2010. С.103-107.

б) статьи, опубликованные в других изданиях:

3. Сельмурзаева Х.Р. Древние кумыкизмы чеченского языка // Вопросы лексикологии, фразеологии и семантики в тюркских и нахско-дагестанских языках. Махачкала: Даггоспедуниверситет, 2004. С. 50-54.

4. Сельмурзаева Х.Р. Семантика кумыкских заимствований в чеченском языке // Лексико-грамматическая структура тюркских и нахско-дагестанских языков. – Выпуск № 2. Махачкала, 2004. С. 36-43.

5. Сельмурзаева Х.Р. Проблемы разграничения прилагательных и наречий в чеченском языке // Материалы региональной межвузовской научно-практической конференции «Вузовская наука в условиях рыночных отношений». – Грозный:

Чеченский госуниверситет, 2005. С. 361-362.

6. Сельмурзаева Х.Р. Заимствованная кумыкская лексика чеченского языка // Морфолого-синтаксическая структура тюркских и нахско-дагестанских языков.

Махачкала: Даггоспедуниверситет, 2006. С. 24-28.

7. Сельмурзаева Х.Р. Иранизмы в лексике чеченского языка // Материалы международной научной конференции «Современная иранистика на Северном Кавказе», посвященной 75-летию ДГУ. Махачкала: Даггосуниверситет, 2006. С.

180-183.

8. Сельмурзаева Х.Р. Термины фауны кумыкского происхождения в чеченском языке // Научное обозрение: Сборник статей Ассоциации молодых ученых Дагестана. – Выпуск № 29. Махачкала, 2006. С. 138-140.

9. Сельмурзаева Х.Р. К проблеме изучения ФЕ чеченского языка// Материалы ежегодной республиканской научно- практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов «Наука и молодежь». – Грозный:

Чеченский госуниверситет, 2008. С. 94- 99.

10. Сельмурзаева Х.Р. Структура многозначности в чеченском языке в системе кумыкских заимствований // Научное обозрение: Сборник статей Ассоциации молодых ученых Дагестана. – Выпуск № 29. Махачкала, 2006. С. 141Сельмурзаева Х.Р. Терминология животного мира в чеченском языке //Проблемные аспекты тюркского и нахско-дагестанского языкознания и смежных дисциплин. – Махачкала: Даггосуниверситет, 2006. С. 34-38.