«ЯБЛОКО И СРП Москва, 2003 2 Алексей Михайлов, Михаил Субботин ЯБЛОКО И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО О СОГЛАШЕНИЯХ О РАЗДЕЛЕ ПРОДУКЦИИ (СРП) Москва, 2003 3 Смерть Игоря Фархутдинова, губернатор Сахалина, - трагедия для его семьи, ...»

Существует такое понятие, как «сила идеи». Это вполне реальная сила, которой и воспользовалось «ЯБЛОКО», продвигая свою версию закона «О СРП». Опираться на административный или финансовый ресурс возможности не было - нужно было постараться привлечь на свою сторону политиков, хотя и их разных фракций, но действительно заинтересованных в укреплении национальной экономики. Часто говорят о том, что проблемы становления законодательства о СРП вызваны тем, что «ЯБЛОКО» излишне политизировало процесс его принятия. Есть, по крайней мере, два возражения. Во-первых, как говорится, не «ЯБЛОКО» начало… «ЯБЛОКО» действовало в пределах необходимой самообороны. И никогда «не тянуло одеяло» на себя. И второе. Как только к руководству экономикой пришел кабинет Е.Примакова, который пользовался поддержкой левой части Думы, законодательство быстро – буквально за 3-4 месяца совершило резкий рывок после четырехлетнего простоя. А ведь больше ничего не изменилось. И «ЯБЛОКО» ни на миллиметр не поменяло свою позицию.

Поэтому совершенно очевидно, что дело не в «ЯБЛОКЕ» - возражения против СРП всегда были лишь элементом торга мощных политических и финансовых группировок, а соображения экономических интересов страны были до поры до времени отложены ими в долгий ящик.

Хочется надеяться, что время политических бузотеров проходит – не созидателей, но разрушителей, тех, кто сделал себе имя на умении «рвать на себе рубаху», якобы «на благо народа». Законодатель должен уметь видеть дальше людей его избравших, иметь для этого знания и умение преобразовать эти знания в законы. В одном интервью сахалинского депутата И. Ждакаева претензии - ко всем: к «ЯБЛОКУ», которое пролоббировало закон «О СРП», а «я считаю этот закон преступным и везде заявляю об этом. Никакой пользы он государству на самом деле не принес», к Правительству, к Администрации Президента, к областной власти, поскольку «увеличив долю федерального Центра, Сахалинская область сразу потеряла миллионов долларов… Я, пользуясь своим депутатским статусом, вручил ему (Президенту РФ - авторы) бумагу прямо в аэропорту. Я вложил в папку несколько документов, говорящих о вопиющих фактах бесхозяйственности и коррупции на островах. Президент обещал прочитать их прямо в самолете. Я сам (он сам! - авторы) был автором законопроекта… Правительство и Администрация Президента выступили против».

Отдельно взятая область, оказывается, сама может изменить пропорции раздела налогов с Центром?! Это что - серьезно? В то самое время, когда выстраивается пресловутая «вертикаль власти» и в результате такого строительства до неузнаваемости изменился Совет Федерации, а в Думе доминируют послушные Администрации Президента четыре фракции, назвавшиеся «центристскими»? Именно с ними, избранными, еще до внесения в Думу, обсуждается вицепремьером бюджет страны – так называемое «нулевое чтение»… Зато депутат-то каков, со своим, грубо говоря, статусом?! «Вручил», «вложил»… Это уж просто какая-то мания величия.

Ну и что? Где результат? То ли президент покрывает «бесхозяйственность и коррупцию», то ли факты показались «вопиющими» только в воспаленном мозгу доносителя?..

У инвесторов интерес к СРП сохраняется, несмотря на продолжающиеся деструктивные действия властей. Другое дело, что ажиотаж вокруг СРП сменился чуть ли не насмешливым интересом: сколько же все-таки нужно времени для неповоротливой государственной машины, чтобы подготовить полный правовой пакет для инвесторов, которые намерены вложить деньги в проекты на условиях раздела продукции. Все уже истомились по конкретным результатам и хотят слышать про земные вещи: инвестиции, рабочие места, тонны и кубометры, доходы личные и бюджетные… СРП дает шанс очень многим людям, компаниям, регионам. Нужно только дать шанс СРП.

Понятно, что в канун выборов для политиков особенно важно «показать товар лицом».

Очень непросто для любой партии найти свой экономический «конек» и затем наперекор неграмотности, предрассудкам, политическим интригам, имея маленькую фракцию в Госдуме, идти к своей неблизкой цели и добиться зримых результатов. Это требует и профессиональной культуры (экономической и правовой), и политической воли, и умения вести организационную работу. И может быть главное – иметь чувство ответственности перед своим избирателями: не идти у них на поводу, а исходя из их желаний, предлагать такие решения, которые, в концеконцов, реально улучшали бы их жизнь.

СОДЕРЖАНИЕ СРП

исполнилось 110 лет со дня первой действующей скважины в Чечне и 180 лет первой нефтеперегонной установке на Кавказе, 170 лет назад нефтеносные колодцы возле Грозного стали отдаваться в откуп и 10 лет назад появился Указ Президента Б.Ельцина, который инициировал подготовку законодательства о СРП. Поэтому 2003 год – своеобразная историческая веха для российской нефтяной промышленности.

Весной 1890 года началось планомерное геологическое изучение Грозненского района горным инженером Афанасием Михайловичем Коншиным, который в отчете указал: «На Грозненской нефтяной площади уже сейчас возможно наметить несколько десятков пунктов для закладки буровых, в которых на умеренной глубине должны встретить благонадежные нефтяные пласты». И 110 лет назад была заложена скважина №1/1 на Алхан-Юртовском (Ермолаевском) участке фирмы «И.А.Ахвердов и Ко». В течение 100 дней с помощью паровой машины ее бурила бригада мастера Николая Муравьева, техническое руководство осуществлял горный инженер Лев Баскаков. Утром в 6 часов 6 октября 1893 года с глубины 131 метр был получен первый нефтяной фонтан на грозненских приисках. Еще через два года пробил час большой грозненской нефти, который сделал ее второй по масштабам после бакинской.

Как говорится, все новое – это хорошо забытое старое. После основания крепости Грозный (1818) и образования Кавказского линейного войска нефтяные источники перешли в его собственность. По свидетельству российского историка А.Матвейчука*, 180 лет назад в Примечание: А.Матвейчук районе Моздока в ауле Акки-Юрт крепостные крестьяне Василий, Герасим и Макар Дубинины России». М., Интердиалект+, построили первую нефтеперегонную установку на Кавказе и в течение 23 лет производили 2002, стр.73- «очищение нефти из натурального черного цвета в белый», а 170 лет назад нефтеносные колодцы возле Грозного стали сдаваться в откупное содержание.

Откуп - это передача государством за определенную плату и на определенных условиях права взимать налоги, другие государственные доходы. «Система откупов» - по существу прообраз концессий в современном понимании этого слова, т.е. форма договора государства с предпринимателями. Таким образом, в 2003 году в России без юбилейной помпы, тихо и незаметно прошел еще один юбилей - 170 лет со дня первой нефтяной концессии.

Откупа известны с древнейших времен и в Европе, и в Азии, и в России. Откуп применялся главным образом в условиях натурального хозяйства, неразвитости кредита, финансовых затруднений государства, слабости коммуникаций. Впервые откупа получили распространение в Древнем Иране (YI век до н.э.), в Древней Греции и Древнем Риме (IY век до н.э.). О системе откупов рассказывает Библия. Мытарь - так называется в Евангелии сборщик и откупщик римских податей и пошлин... Иисусу нередко приходилось выслушивать упреки за сношение с мытарями. Один из мытарей - Левий, вошел в историю под именем апостола Матфея...

В средние века откупа были распространены во Франции (с ХIII века), в Голландии, Испании, Англии. Откупа стали одним из важных источников первоначального накопления капитала. С развитием капитализма откупа сохранились в своеобразных формах в Италии (ХХ век) в виде взимания некоторых налогов частными банками, сберкассами. В США в конце ХIХ - начале ХХ веков существовали формы откупов при взимании налоговых недоимок.

Во все времена существовали предрассудки в отношении системы откупов и предвзятость, подозрительность в отношении тех, кто занимается этой деятельностью. Во времена Великой Французской революции Учредительное собрание объявило генеральные откупа упраздненными, а впоследствии Революционный трибунал приговорил всех откупщиков (числом 31) к смерти, кроме одного, вычеркнутого Робеспьером из списка. Они обвинялись в заговоре против французского народа, помощи врагам французской нации...

Приговор был приведен в исполнение. Вскоре стали раздаваться голоса, что откупщики осуждены безвинно и что конфискация их имуществ неправильна. В 1795 г. была назначена комиссия, которая после многолетних расследований пришла к заключению, что откупщики не только не были должны казне 130 млн., как утвердили их обвинители в 1793 г., но напротив, выдали казне вперед 8 млн. (решение 1 мая 1806 г.).

У граждан нашей страны, казалось бы, не должно быть предубеждения против концессий: с одной стороны, нет печального колониального прошлого, а с другой стороны, это понятие в памяти народа осталось как успешная попытка преодоления экономической разрухи после гражданской войны, т.е. для коммунистов - существует положительный опыт «ленинских» концессий, а для либералов-западников - опыт ведущих капиталистических стран. Однако на практике понятие «концессии» окутано массой предрассудков. То в них видят «вторую приватизацию», то «продажу Родины»… И никак не могут разглядеть огромные возможности, которые открываются перед государством и частным инвестором для взаимовыгодного сотрудничества. Для создания нормальных инвестиционных взаимоотношений.

В России откупа были введены в конце ХY - начале ХYI веков. Особенно большое развитие получили таможенные, соляные, винные откупа. Последние были введены в ХYI веке и наибольшее значение приобрели в ХYIII - ХIХ веках. Доход казны от питейного налога составлял свыше 40% суммы всех налогов госбюджета.* В 1863 г. винные откупа были Примечание: А.Байтенова Сегодня для проведения полноценной инвестиционной политики в России жизненно необходимым становится создание надежной правовой среды, стимулирующей как иностранных, так и отечественных инвесторов к вложению производственного капитала в отечественную экономику. И необходимым элементом такой правовой системы должно стать концессионное законодательство. Напомним, что слово «концессия» в переводе с латинского это разрешение или уступка: договор, заключаемый государством с частным предпринимателем; а лицензия (с того же латинского) - разрешение, право: разрешение на ведение того или иного вида деятельности. Как видим, понятия эти очень близки. И в том, и в другом случае государство разрешает инвестору, но в первом случае, - уступая ему часть своих функций, а в другом, - давая право на что-либо.

Современная концессионная идеология восходит, в том числе, и к Кодексу Наполеона, в соответствии с которым подземные богатства, например, не должны принадлежать отдельным гражданам, а только государству - на благо всех его граждан. Эта же правовая концепция нашла свое буквальное отражение в статье 33 Конституции Индонезии от 1945 г.: «Все природные богатства, находящиеся под землей и под водой, принадлежат государству и должны быть использованы для роста благосостояния народа». Не случайно именно индонезийское правительство в 1960-е гг. заключило первые соглашения о разделе продукции. А во Франции, где впервые была сформулирована идея государственной собственности на подземные богатства, используется фискальная система, основанная на роялти и налогах.

В дореволюционной России и в Советской России в ранний период ее существования заметную роль в ее хозяйственном развитии, во многих отраслях экономики - в обрабатывающей и добывающей промышленности, сельском хозяйстве, железнодорожном строительстве и т.п. - сыграли иностранные концессии. Из этого однако вовсе не следует, что договорные отношения государства с частным инвестором могут и должны распространяться только на иностранный капитал, как раз наоборот – в первую очередь, на родной, отечественный. При этом, государство управляет, как своего рода «совет директоров» в акционерной компании, не выпуская собственность из рук. Арендные договора этого типа могут служить и шагом к приватизации: «наращивание мускулов» и приведение в порядок государственной собственности.

Существуют различные теории концессий – от административно-правовых во Франции до договорных - в странах англо-саксонского права. При этом под концессией понимают акт, посредством которого государство наделяет частное лицо правом участвовать в осуществлении некоторых из своих функций в хозяйственной сфере, договор между государством и частным инвестором в отношении государственной или муниципальной собственности или монопольных видов деятельности.

Концессионные соглашения, которые исторически были первым видом договоров на разведку и освоение нефтяных месторождений, и сейчас широко используются во многих странах. В 80-е гг. более чем в 120 странах законодательство предусматривало предоставление концессий. Концессионная система существует как в развивающихся, так и в развитых странах, хотя зачастую под другими названиями (лицензии, аренда, разрешения и т.п.). К числу таких стран относятся, в частности, Великобритания, Норвегия, Таиланд, США, Австралия и др.

Недавно на северо-востоке Австрии в районе поселка Хоэнрупперсдорф открыто крупнейшее в стране за последние 25 лет месторождение нефти и природного газа - на нефтяных полях «Матценер Ольфельд» не менее полумиллиона тонн нефти и 200 млн кубометров природного газа. Современные технологии добычи позволят получать нефть в течение 20 лет. При этом согласно существующим законам все залежи нефти и газа в Австрии принадлежат государству, а компании «ОМФ» и «РАГ» получили разработку месторождений углеводородного сырья в концессию.

В ряде стран вместо модернизированной концессии - контракта типа «роялти плюс налог» используются соглашения о разделе продукции (СРП): каждая страна выбирает тот или иной механизм раздела. Это, однако, не означает, что правительство той или иной страны не может одновременно заключать и другие виды договоров на разведку и добычу нефти. В Индии, например, на суше используется концессия, а на шельфе - СРП. Международная практика применения СРП отличается по многим признакам – и правовыми или процедурными условиями, и условиями раздела продукции, наличием или отсутствием роялти, существованием предельного уровня для возмещаемых затрат (кост-стоп), значимостью бонуса и т.п. Часто говорят, что налоговая модель российских СРП, как, кстати, и китайских, являются производными от индонезийской. Однако нужно иметь в виду, что и в Индонезии родоначальнице СРП по сути было три разные модели (менялся уровень подлежащих возмещению затрат, вводился платеж «роялти» и т.п.).

Государства, которые десятилетиями строили свою систему права, ко времени изобретения СРП, т.е. к концу 60-х годов прошлого века эту систему благополучно построили.

Другие, которые отстали в формировании правовой системы, пришли «на готовенькое» и с успехом стали использовать СРП - этот самый последний «писк инвестиционной моды».

Примерно также в свое время в России шло ускоренное насыщение компьютерной техникой.

Хотя, конечно, можно было бы обойтись счетами с костяшками. СРП - это не признак отсталости, а как раз наоборот - «продвинутости». Если ты отстал в ученье, то можно взять современные учебники и «засесть за словари», а можно этого не делать. И гордиться своим посконным своеобразием.

СРП – это последняя по времени, новаторская концессионная модель, адаптированная к часто непростым инвестиционным условиям в той или иной стране. «Мировой опыт показывает, что режим СРП не применяется в развитых странах, а используется, как правило, в государствах, где льготы в рамках режима СРП являются единственным путем привлечения инвестиций и создания рабочих мест», - утверждала в одном из своих интервью в 2003 году член Комитета по бюджету и налогам Надежда Азарова. Во-первых, это утверждение по ученически некорректно, так как многие развитые страны используют родственный СРП концессионный режим. (И хорошо знакомые виды платежей, характерные и для СРП: роялти, бонусы, ренталз. А вместо механизма возмещения затрат – метод ускоренной амортизации, выполняющий ту же самую функцию, – первоочередное и полное возмещение затрат). Вовторых, в рамках СРП не предоставляются льготы, а стороны договариваются об устраивающей их цене – никто никому подарков не делает. Наконец, нельзя не отметить, что СРП с успехом используют Китай и Индия – страны с самыми высокими в мире темпами экономического роста. Их-то уж точно не заподозришь, что они стремятся стать чьими-то колониями. В Китае, например, заключено более 120 СРП с более чем 70-тью компаниями из 20-ти стран мира.

Впрочем, и в других шести десятках стран, привлекающих инвесторов на условиях СРП, давно научились торговаться за каждый доллар.

Там, где имеется специальное законодательство, регулирующее развитие нефтяной промышленности, концессии на разведку могут называться лицензией или разрешением, а на эксплуатацию месторождения – договором аренды. К числу таких стран относятся Великобритания, Норвегия, Таиланд, США, Австралия и др. В конце концов, дело не в том, что лучше – концессия или лицензия, СРП или сервисный контракт – главное, чтобы законодательство решало вопросы правовой стабильности договоров, обеспечивало разумную систему расчетов. Сегодня концессионные контракты как чисто договорная форма широко практикуются во Франции, Италии, Германии и в десятках других стран системы континентального права. Поэтому концессии, вопреки широко распространенному заблуждению, ни в коем случае не являются каким-то «пережитком прошлого». Напротив, договорные принципы во взаимоотношениях между государством и частным бизнесом в последние годы бурно развиваются. Если до недавнего времени концессионные договора применялись для сооружения автострад, автостоянок, централизованного теплоснабжения, то теперь появились новые сферы применения концессий - национальная оборона, образование, тюрьмы, кабельное телевидение...

Договорные модели недропользования с успехом применяются как в странахэкспортерах, так и странах-импортерах энергетического сырья: США и Канада, Китай и Алжир… Не соответствуют действительности и утверждения, что «нигде в мире нет практики применения двойного стандарта налогообложения для одного вида деятельности». На самом деле, другие формы - помимо СРП - контрактов в недропользовании (и соответственно, разные фискальные условия) разрешены в Алжире, Анголе, Аргентине, Индии и других странах.

Кстати, большинство стран по мере накопления уверенности в собственной способности собирать налоги, отказываются от роялти. В этом смысле отказ от оборотных налогов – признак цивилизованности. Поэтому вовсе не СРП, а сохранение роялти да еще в экзотическом виде единого для разных условий добычи налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) – признак незрелости («недоразвитости») российской экономики.

В России договорные отношения между государством и частным инвестором в недропользовании все-таки стали свершившимся фактом даже не в 1995 году, когда был принят закон «О СРП», а только в начале 1999 г., после того, как был принят пакет законодательных актов о СРП. Принятие концессионного законодательства открывает возможность заключения соглашений в недропользовании и в тех случаях, когда законодательство о СРП помочь ничем не может: когда нет произведенной продукции (например, при ремонте и обслуживании скважин или разведке недр) или нужно связать несколько технологических этапов (разведка, добыча, транспортировка, переработка и распределение произведенной продукции) в единый проект – уже за пунктом раздела, где, собственно, заканчивается действие любого СРП.

Многие страны СНГ и страны из бывшего социалистического лагеря имеют свое концессионное законодательство и даже успешно реализуют на практике проекты, заключив концессионные договоры. Подобные законы приняты в государствах СНГ (Казахстан, Кыргызстан, Молдова), Балтии (Литва, Эстония) и ближнего зарубежья (Венгрия, Болгария и др.). Поэтому если всерьез рассчитывать на появление инвесторов в России, нужно быть по крайней мере не хуже соседей. В этих условиях трудно выглядеть убедительно, утверждая, что в России инвестиционный климат так хорош, что страна не нуждается в концессионном законодательстве.

В нынешней России за исключением Земельного кодекса РФ, закона «О соглашениях о разделе продукции» (СРП) и Лесного кодекса РФ (допускающего концессионную форму лесопользования), которые предусматривают гражданско-правовой, договорный характер отношений по поводу пользования объектами государственной собственности, другие акты природопользовательского законодательства исходят из лицензионного порядка предоставления пользовательских прав. Это - законы «О недрах», «О континентальном шельфе», «Об исключительной экономической зоне РФ», Водный кодекс РФ и ряд других.

Хотя в последние годы законодательство о недропользовании претерпело определенную эволюцию в сторону смягчения условий пользования недрами и выравнивания прав инвестора и государства, тем не менее, в своей основе это законодательство является преимущественно лицензионным, а потому - преимущественно административным. Оно дает в руки государственных органов, регулирующих отношения с инвесторами, односторонне властные полномочия. «Лицензионная система сама по себе - всего лишь правовой инструмент предоставления пользовательских прав, - писал известный российский юрист Сергей Сосна, инструмент регулирования отношений инвестора с государством. Но очень важны условия, в которых она действует. Во многих странах мира лицензионная система работает вполне успешно. Однако, это, как правило, страны с прочными, давно устоявшимися институтами защиты прав собственности, развитым рыночным хозяйством, стабильной экономикой, традициями правового государства и гражданского общества».

В России с ее нестабильной экономикой, неустойчивой правовой средой, произволом властей, неуважением к частной собственности и коррупцией административная система регулирования инвестиций лишь усугубляет условия, в которых приходится работать инвестору. Отсутствие массовых прямых инвестиций за годы действия лицензионной системы еще одно тому подтверждение. По мнению председателя совета директоров Альфа-групп Михаила Фридмана, «сегодня государство, выдав лицензию, оставляет за собой право в одностороннем порядке, в любой момент либо приостановить ее действие на каком-либо основании, либо отозвать ее».

По мере накопления неудач с проведением реформ концессионное законодательство вызывает все больший интерес: нужны деньги в бюджет, новые рабочие места, решение массы социальных проблем. Для левых партий введение системы концессий, по сути, означает защиту от нового этапа несправедливой приватизации. А для правых - это цивилизованная система контрактов инвестора с государством, когда интересы частного бизнеса гарантированы.

Концессионное соглашение - это не просто контракт госпредприятия и частника типа договора аренды. Это соглашение, особенность которого состоит в том, что государство выступает сразу в двух ипостасях - как договаривающаяся сторона и как гарант соблюдения всех пунктов соглашения, включая предоставление гарантий неухудшения коммерческих условий соглашений. По концессионному соглашению государство или муниципальное образование (концедент) предоставляет другой стороне - концессионеру на срочной и возмездной основе за счет и на риск самого концессионера при условии осуществления им предусмотренных соглашением инвестиций следующие права: право пользования государственным или муниципальным имуществом; право на создание (строительство) концессионного объекта с предоставлением концессионеру права пользования (хозяйственной эксплуатации) таким объектом после его создания (завершения строительства) в течение определенного периода и на условиях, предусмотренных концессионным соглашением, с последующей передачей объекта в государственную или муниципальную собственность, а также право на ведение работ или оказание услуг.

Концессионные соглашения предполагают определение в ходе подготовки к проведению торгов, а затем и в ходе переговоров для заключения соглашения разумной цены переуступки прав пользования государственным или муниципальным имуществом, а не налоговые льготы.

Речь идет о проектном финансировании: оценке денежных потоков и определении дохода концессионера. Если концессионеру будет невыгодна реализация того или иного инвестиционного проекта, то такой проект не будет реализован, а значит, не будет никаких поступлений в бюджеты, не будет никаких вложений средств в государственное или муниципальное имущество и т.п. Поэтому альтернативой концессионной плате часто является отсутствие какой-либо платы.

При приватизации происходит поиск эффективного собственника и собственность передается ему навсегда, при концессионных соглашениях - поиск эффективного управляющего, когда определяется размер платежей и их структура, но собственность остается в руках государства. Следовательно, если обнаруживается, что управляющий оказывается неэффективным, то у государства есть право на ответный ход - вплоть до расторжения договора при сохранении всех вложенных на тот момент инвестиций. Именно концессионер и рискует, и часто авансирует концедента, то есть в некоторых случаях в отличие от принятого порядка уплаты налогов концессионер может начинать платить концеденту не после подведения итогов своей деятельности, а с самого ее начала.

Минерально-сырьевой комплекс России вызывает устойчиво высокий интерес у потенциальных инвесторов. Однако процесс привлечения как отечественного, так и иностранного капитала идет весьма медленно и никак не соответствует ни реальным финансовым возможностям крупнейших международных компаний, ни потребностям российской экономики. Потенциальные инвесторы учитывают высокий уровень геологического, технологического, экологического и политического рисков в России.

У инвесторов все еще нет твердых правовых гарантий и уверенности в стабильности инвестиционного режима. Как это ни странно звучит, в России до недавнего времени не было законодательной основы для передачи государством частному инвестору прав на пользование своей собственностью хотя бы на какой-то срок. Государство может только продавать свою собственность, что и делает в рамках программы приватизации, но не может «на равных»

договариваться о временной передаче ее на тех или иных условиях. Закон о СРП - первый, призванный ликвидировать эту несправедливость хотя бы в сфере недропользования. Но именно потому, что он «пионерский», он вызывает массу вопросов, обусловленных, как правило, нехваткой информации, незнанием мирового опыта, а часто и просто в силу сложившихся в обществе предрассудков.

Одна из существенных проблем российского законодательства о СРП – так называемая ратификация: в России выбрана не просто модель утверждения отдельных соглашений, а утверждения их законом. Это означает, что для внесения изменений в коммерческий контракт, придется вносить поправку в него, как любой другой федеральный закон. (И чего доброго еще и вводить отсылочную норму в базовый закон «О СРП»): провести соответствующую поправку в трех чтениях через Госдуму, утвердить в Совете Федерации, подписать у президента. Эдак, с учетом сложившейся в России законодательной практики для реализации процедуры внесения даже самых элементарных поправок в соглашение может и года не хватить.

В международной нефтяной промышленности правилом является отсутствие необходимости законодательного утверждения заключенных договоров (исключения единицы), которые однако могут быть утверждены постановлением Совета Министров (Алжир), потребовать санкции (с 1982 года - только для морских разработок, а с 1993 года еще и для месторождений на суше) ответственного министра (Китай), министра нефтяной промышленности (Нигерия) или даже президента (Индонезия). В Малайзии хотя и отсутствуют конкретные требования утверждения, закон требует, чтобы Национальная нефтяная компания (ННК) действовала под руководством и контролем премьер-министра. В 42 нефтедобывающих странах органы законодательной власти не играют вообще никакой роли в предоставлении или утверждении нефтяных соглашений.

Даже в тех странах, где парламент не остается «в стороне» от заключения соглашений, процедура его участия носит характер, отличный от российского: в Венесуэле, например, утверждение соглашения предполагает одно-единственное совместное заседание двух палат Конгресса. Схожая ситуация и в Тунисе. В Дании действует требование по утверждению присуждения прав на участки континентального шельфа (но не самого соглашения!) специальным комитетом Парламента. А в Азербайджане утверждаются соглашения, но нет специального закона «О СРП». Поэтому и нет такой проблемы, как в России, где могут возникнуть противоречия между действующим законом «О СРП» и конкретным СРП, утвержденным специальным федеральным законом. В Египте и Конго утверждение законодательными органами является не столько юридическим требованием, сколько действующей практикой, которая таким образом компенсирует пробелы основного нефтяного законодательства. Таким образом, слова о «парламентском утверждении» соглашений даже в тех странах, где это предусмотрено законодательством, имеют совершенно разный смысл.

Отсутствие прогресса в процессе реализации проектов на условиях СРП порождает появление разного рода политических версий относительно происходящих событий. Одни утверждают, что забюрократизированность системы СРП – это вообще ее отличительный родовой признак, другие подозревают инвесторов в отсутствии серьезных намерений, в том, что они ведут себя, как золотоискатели, для которых главное - застолбить участок, а дальше – «хоть трава не расти». Наконец, как всегда в России, находятся сторонники идеи всемирного заговора, которые считают, что таким нестандартным образом Запад решил блокировать разработку отечественных месторождений.

Еще одна любимая тема для критиков СРП – это проблема коррупции. О ней говорил, например, Михаил Ходорковский: «Режим СРП, создающий индивидуальные преференции отдельным инвесторам, провоцирует коррупцию в органах власти». Герман Хан из ТНК считает иначе: «Уровень коррупции зависит не от экономической модели и не от наличия нескольких режимов недропользования, а от организации процесса приобретения тех или иных активов.

Есть радикальное решение. В госкомиссиях, которые определяют перечни участков под СРП, должны участвовать представители нескольких независимых нефтяных компаний. Они вполне могут обеспечить перекрестный контроль и помогут принять некоррупционные решения».

Каждое СРП готовится на условиях проектного финансирования, учет ведется обособлено и налоги платятся по «месту работы», а не по месту регистрации инвестора.

Индивидуальный подход в условиях прозрачности подготовки и реализации проекта минимизирует условия для коррупции, которые значительно выше при действующем непрозрачном лицензионном режиме, когда отношения строятся во многом на условиях договоренностей, а не договора. Да еще эти договоренности пересматриваются, как минимум, каждый год. Говорить об индивидуальных преференциях вообще не приходится, поскольку по каждому проекту готовится детальное ТЭО, на основе которого определяется реальная цена права пользования тем или иным участком недр на условиях СРП. Эта «цена» может быть выше или ниже не из-за преференций, а из-за полного учета различий в качестве разных месторождений, из-за аккуратной уплаты ренты владельцу недр – государству. В любом случае, при любых недостатках точность оценки экономики проекта при СРП намного выше, чем при действующем лицензионном порядке.

Важно не возводить нелепых барьеров на пути СРП, видеть весь набор выгод от реализации этих соглашений и стараться получать по максимуму «на круг»... Привлечению инвестиций на условиях раздела продукции серьезно мешают квоты - соответствующие ограничения, вытекающие из закона «О СРП» - 30%, 70%, 80%: только 30% запасов может разрабатываться на условиях СРП, в проекте должно быть использовано не менее 70% российского оборудования и нанято не менее 80% местного персонала. Например, наличие 30%-ной квоты равноценно объявлению о том, что стране не нужны инвестиции в объекты, находящиеся за рамками этой квоты, а многие месторождения могут вообще остаться без инвестиций, если производственными возможностями российских предприятий не смогут обеспечить пресловутые 70%. Но говорить об этих квотах после принятия в 2003 году поправок в закон «О СРП» даже как-то неловко. Теперь они кажутся едва ли не невинной шалостью властей.

Сегодня часто приходится слышать, что инвесторы не оправдывают надежд, которые на них возлагались. А государство оправдывает ожидания инвесторов? Все ли им сделано из того, что было обещано? Сначала - правила игры, а только потом может прийти инвестор с деньгами... Конечно, можно говорить, что законы - не панацея. Мол, в России какой закон не прими, все равно выполняться не будет. Все об этом знают и потому никто денег вкладывать не будет. Хотелось бы возразить. Тут важно соблюдение принципа «презумпции невиновности»:

сначала вооружите инвестора качественными законами, а потом посмотрим: начнется инвестиционный подъем или нет, что еще нужно будет сделать государству для активизации инвестиционной деятельности.

Едва ли не основным аргументом против СРП для бывшего главы «ЮКОСа» Михаила Ходорковского являлся следующий: режим соглашений о разделе продукции ограничивает возможность роста капитализации российских компаний и их конкурентный потенциал по сравнению с западными. Соответственно, снижается их инвестиционная привлекательность. С этим аргументом был согласен и руководитель фонда «Экспертиза» Марк Урнов, который считал, что «отмена СРП выгодна российским добывающим компаниям. Ведь если иностранцы придут к нам напрямую, то капитализация наших компаний повысится». Вот такие логические цепочки консультантов и подтолкнули руководство ЮКОСа на авантюру. «Российская нефтяная промышленность последних лет, а конкретно – роль в ней иностранных нефтяных компаний, также подтверждает данный тезис», - вторил ему главный редактор журнала «нефть и капитал» Сергей Савушкин. «Западные компании предпочитают льготный режим СРП стратегическому взаимодействию с российским бизнесом, и освоение нескольких очень привлекательных месторождений оказалось попросту замороженным ввиду того, что иностранцы готовы инвестировать в Россию исключительно на условиях раздела продукции».

Так могут рассуждать только те, кто либо не знает, либо благополучно позабыл о попытках иностранцев создать СП в российском ТЭКе в первой половине 90-ых гг. Их ждало большое разочарование. Многие из тех СП оказались успешными технически, но не экономически: после 10 лет работы ни одно из этих СП так и не возместило своих капитальных затрат. Это было вызвано главным образом тем, что первоначальные финансовые условия были позднее изменены: например, в начале 90-х годов СП платили налога, а теперь — 22. В результате многие из них закрылись, а сами компании ушли из России. Иностранным компаниям позволили вложить деньги и затем «выдавили» из бизнеса.

Понятно, что теперь иностранцы стали предусмотрительнее и требуют гарантий. Режим СРП их дает. И смысл его привлекательности - в стабильности, а не в надуманных «льготах» или какойто особой «привлекательности» месторождений. Во многих случаях инвесторы готовы взяться за сложные проекты буквально на грани окупаемости. Но только на условиях СРП.

Заместитель Генерального секретаря секретариата Энергетической Хартии (Брюссель) Андрей Конопляник отвергает логику «меньше СРП – больше капитализация», формально следуя ей: «Итак, СРП – конкурент. Конкурент повышению капитализации. Но повышение с какой целью? С целью продажи иностранным нефтяным грандам. Чем выше капитализация тем больше цена продаваемого пакета акций. Однако все это завернуто в модную сейчас упаковку про «безопасность» и «национальные интересы», способную запугать обывателя и тем самым отвлечь его от истинных мотивов».

Почему только ЮКОС да Сибнефть выступили против СРП, бросив на подавление этот режима и огромные деньги, и существенный политический ресурс? Почему неразумные «российские добывающие компании» не приемлют этот логики. Более того, именно потому, что другие нефтяные компании долгое время попросту не могли поверить, что ЮКОС всерьез вышел на тропу войны с СРП, их ответная реакция была и запоздалой, и разобщенной. Вопервых, далеко не для всех компаний первоочередной является задача подороже продаться. Вовторых, цена компании только растет, если покупатель видит, что она обладает надежными правами на разработку месторождений. Поэтому наличие крупных проектов на условиях раздела продукции у той или иной компании только повышает ее привлекательность у потенциального покупателя, а не наоборот. Компания ТНК проверила эту гипотезу экспериментальным образом – начала подготовку сразу нескольких СРП и во многом благодаря этому получила от БиПи выгодную цену. Как пишет тот же Андрей Конопляник:

«Стратегическим иностранным инвесторам нужны не просто акции, а акции, обеспеченные высоколиквидными активами с предсказуемым риском».

Как-то в конце 90-х Фонд «Общественное мнение» не без удивления обнаружил, что 49% россиян считает, что иностранные инвестиции в российской экономику препятствуют ее подъему. При этом аж 54% опрошенных выступили за ограничение притока иностранного капитала в Россию. В всем мире принято бороться за прямые иностранные инвестиции.

Принято считать, что такие инвестиции - мощный источник экономического роста, надежда на быстрый рост благосостояния, на пристойный уровень жизни. Прямые инвестиции - это рабочие места, это зарплата и налоги, это пенсии и пособия. Поэтому с инвестором носятся, как с писанной торбой. И вот этот избалованный инвестор попадает в Россию...

Что самое привлекательное в российской экономике? Природные ресурсы. Их разработка могла бы вытянуть и все отрасли-смежники, которые были бы обеспечены заказами.

Так нет. Первым делом иностранному инвестору вменяют в вину попытку добыть эти наши ресурсы, невозобновляемые ресурсы, которые лежат себе под землей и никому не мешают...

Сохранение минерально-сырьевых, и особенно, нефтегазовых, ресурсов «для будущих поколений» - весьма распространенный «аргумент» против реализации крупных инвестиционных проектов. Однако, если человечество будет сохранять неизменной традиционную модель потребления минеральных ресурсов, то оно обречено. История человечества свидетельствует о постоянно меняющихся технологических укладах, что дает возможность использовать все новые виды ресурсов и отказываться от истощающихся и невозобнавляемых. Привлечение крупных инвестиций гарантирует не только повышение экономической мощи государства, но и более достойный образ жизни для нынешнего поколения, а также возможность гибко реагировать на истощение того или иного вида ресурса.

Идея, что СРП нужно давать «по чайной ложечке» неразрывно связана и с рассуждениями о том, что СРП - это не аренда, а приватизация. «Никто не скажет, что можно сдать в аренду яйцо, но относительно недр такие утверждения в порядке вещей, хотя в обоих случаях в итоге остается выеденное яйцо». (Независимая газета». 19.02.99). Такая логика и в самом деле не стоит и выеденного яйца. Ведь если продолжить эту мысль, то нужно было бы призвать в принципе прекратить разработку недр, пусть полезные ископаемые останутся в природных кладовых. Вообще про таких людей говорили: «Отправь их в пустыню, там возникнет дефицит песка». Вообще всякое арендованное имущество имеет склонность изнашиваться, ломаться... Поэтому и взимаются арендные платежи, рассчитываются амортизационные отчисления для того, чтобы заменить отслужившее свой срок. Когда речь идет о месторождениях, то этих арендных денег должно хватить на освоение новых месторождений, на переход на новые источники энергии. Таков путь прогресса. Казалось бы, любому вменяемому человеку понятно, что ресурсы на то и существуют, чтобы их добывали.

Главное, чтобы эффективно, дешево, соблюдая экологические требования... Невозобновимый источник возобновимым не станет ни при каких условиях.

Опрос, проведенный Фондом «Общественное мнение», показывает, что население России все еще с подозрение относится к иностранным инвесторам. Сегодня забирают наши ресурсы, дают чужие деньги и на время, а отдавать нужно будет свои и навсегда. Граждане страны, которая очень хочет быть великой, не научились отличать инвестиции от кредитов, иностранного инвестора от иностранного стратегического партнера или от иностранного кредитора.

И подобная путаница сопровождает рассуждения об иностранных инвесторах даже тех людей, которые по должности должны были бы в этом разбираться. Например, в «Российских вестях» появляется такой пассаж: «В проекте «Сахалин-1» было 40% российского участия в лице «Роснефти». На сегодняшний день 20% акций продано Индии, и доля России сократились до 20%. Любому понятно, что с помощью 40% акций влиять на процессы тяжело, а с помощью 20% почти невозможно. В проекте «Сахалин-2» российского участия вообще нет». Как же мало нужно понимать в экономике... Сократилась доля не России, а российской компании, что не одно и тоже. «Влиять на процессы» Россия может и должна через управляющие комитеты и уполномоченные органы, контролировать через все обычные государственные органы власти, которые при СРП никто не отменяет. А вместо этого предлагается опять поработать в пользу компании, которая сегодня-то российская, но завтра, глядишь, продана иностранцам, а деньги потрачены на какое-нибудь очередное «Челси». Нужно стремиться не увеличивать долю в проектах – это личное дело самих компаний, а квалифицированно определять долю государства в платежах, а потом строго контролировать достигнутые в ходе подготовки соглашения договоренности.

Если говорить о существе дела, то нужно напомнить, что еще в 1830 г. русскому правительству был предложен проект покрыть всю Россию сетью железных дорог на средства иностранного капитала. В 1838 г. немец Антон фон Герстнер построил первую железную дорогу Петербург - Царское село - Павловск длиной 27 км., а к 1913 г. общая протяженность российских железных дорог составила уже 70,9 км. Волшебной палочкой оказались иностранные инвестиции - с их помощью к началу века было построено 70% общей протяженности железных дорог. Основными заимодавцами были банкиры Лондона, Амстердама и в особенности Парижа. А с 70-80-х гг. резко возросла активность германского капитала. Наверное, кто-то и тогда писал, что «иностранцы схитрили» - построили колею, не как у всех… А мы, грешные, до сих пор пользуемся теми самыми железными дорогами.

Если компанией-инвестором владеют, например, американцы или японцы, а работают в ней сахалинцы или хабаровчане – это «иностранец» или наш? Если эта компания платит деньги в российский бюджет, в сахалинский и т.п.? Нужно ли с таким нескрываемым нетерпением ждать, пока она уйдет? Так, как будто это – оккупанты, а не инвесторы, которые вкладывают свои деньги в разработку природных богатств нашей страны, дают нашим людям работу и исправно платят все, о чем договорились заранее. Нила Банерджи и Сабрина Тавернайс в своей статье в Нью-Йорк Таймз от 24 ноября 2002 года писали: «Российская нефтяная индустрия, в которой ведущее место занимают такие компании, как ЮКОС и Сибнефть, стремится не пускать к себе иностранцев». Именно в этом вопросе желания олигархов и ура-патриотов, желающих избавиться от иностранных инвесторов удивительным образом совпадают.

А в Китае по всей Чанчуньской зоне развития в свое время была развернута кампания за качественное обслуживание инвесторов под лозунгом «инвесторы - наш бог!» А в Далянской зоне технико-экономического развития в провинции Ляонин ведется политика под лозунгом «привлечение, обеспечение и обогащение коммерсантов». (Именно «обогащение», а не какая-то невзрачная «окупаемость», которая в нашей стране почему-то должна представляться инвесторам манной небесной!) Вот и приходят в Китай инвесторы из десятков стран мира и вкладывают десятки миллиардов долларов прямых инвестиций.

Приток иностранных инвестиций - это оборотная сторона бегства национального капитала из страны. Если инвестору не созданы условия для вложения капитала, если инвестор все время ждет подвоха от властей (и регулярно его дожидается!), отечественные - стремятся увести средства в более надежное место, а иностранные - просто не ступают на это минное поле... Когда мы огорчаемся по поводу того, что отечественные деньги, убегая из страны, создают рабочие места за границей, то очевидно нужно было бы приветствовать иностранных инвесторов, которые как бы компенсируют понесенные страной потери.... Так нет.

Отечественные мозги, как показывает приведенный выше опрос, такую логику напрочь отвергают!

Система расчетов концессионера с государством опирается на «три кита»:

концессионную плату, взимаемую в разных формах в зависимости от имущества, которое передано во временное управление, специальный налоговый режим и механизм налоговой стабильности.

Поскольку при реализации концессионных соглашений стандартной является ситуация, когда концессионер инвестирует средства в имущество, принадлежащее государству или муниципальному образованию, то фактически в такой форме - форме концессионной платы - он по частям уплачивает положенное налоговое бремя. В этом случае государство или муниципалитет получают компенсацию части налогов в модифицированном виде - с отсрочкой и аккумулированными в собственности. Соответственно, в данном случае налоговое бремя концессионера должно быть облегчено на размер концессионной платы, то есть предусматривать освобождение от части налогов в обмен на выплату в бюджеты концессионной платы.

Более того, только в этом случае концессионер не подвергается дискриминации. В противном случае (налоги плюс концессионная плата) концессионер получал заведомо проигранную конкурентную позицию по сравнению с другими субъектами экономической деятельности. Или, другими словами, создание нормальной конкурентной среды в экономике страны невозможно без равенства компаний в отношении налогового бремени, а наличие в той или иной форме концессионной платы автоматически означает установление специального налогового режима для концессионных соглашений. При этом в соответствии с Бюджетным кодексом «в доходах бюджетов учитываются: средства, получаемые в виде арендной либо иной платы за сдачу во временное владение и пользование или во временное пользование имущества, находящегося в государственной или муниципальной собственности» (пункт 1 статьи 42).

Таким образом, в концессионной плате, взимаемой в разных формах, нашло свое отражение положение Бюджетного кодекса о плате за право пользования соответствующим имуществом.

При концессионных соглашениях могут устанавливаться разные формы расплаты концессионера с концедентом - в зависимости от вида отрасли экономики или вида деятельности, так как это удобнее и лучше отражает специфику работы. Аналогичный пример, каким образом в разных ситуациях устанавливаются разные формы расчетов, - это зарплата, ее разные виды: повременная, сдельная, аккордная... Гибкие механизмы расчетов в зависимости от рыночной конъюнктуры позволяют инвестору заранее точно знать, на какие доходы он сможет рассчитывать в любой конкретной ситуации и тем самым планировать свои расходы, финансирование и возврат как заимствованных, так и собственных вложенных средств.

Стабильность деятельности концессионера обеспечивается именно таким образом. Только такие механизмы расчетов могут позволить концессионеру спокойно заниматься инвестиционной деятельностью, а не вывозить капитал из страны. Только в этом случае концессионные соглашения смогут обеспечить приток частных инвестиций и тем самым высокие темпы экономического роста.

Добавочная прибыль, формирующаяся в отраслях материального производства, связанного с использованием ограниченных и дифференцированных по качеству природных ресурсов (минеральных, земельных и т.п.) называется рентой. Поэтому рентные платежи компании платят в качестве дополнительных «налогов». Рента только маскируется «под налоги», если применяется налоговая техника ее изъятия. Являются ли «специальные» платежи нефтяных компаний налогами или рентой - вопрос не терминологический, а вполне практический. Акциз на нефть был введен как разновидность дифференциальной ренты, а потом попал в список подакцизных товаров и превратился в мощный фискальный инструмент.

Доходы бюджета формируются из разных источников: доходы от приватизации (продажи государственной собственности) или ее аренды (например, месторождений) не являются налогами. И цена приватизируемого имущества, и цена аренды имущества зависит от соотношения спроса и предложения на рынке. Чтобы привлекать инвестиции, арендная плата должна гибко меняться, а значит и снижаться. Если рентные платежи определяются Налоговым кодексом как налоги, то их снижение всегда будет рассматриваться госорганами как налоговая льгота. Итак, либо «продналог», либо «продразверстка»... Ведь СРП – это, по сути, модернизированный продналог.

В мировой классификации все СРП принято делить на три основные модели: ливийскую, перуанскую и индонезийскую. Раздел продукции может осуществляться как после вычета затрат инвестора, так и сразу на две части - доли государства и инвестора без определения «компенсационной» нефти («прямой раздел»). Существуют две разновидности прямого раздела продукции: двухступенчатый (Перу), когда принимающая страна договаривается с компанией о пропорциях раздела, учитывая, что иностранной компании еще предстоит уплатить налог на ее долю нефти, и одноступенчатый (Ливия), когда пропорции раздела устанавливаются с одновременным освобождением инофирмы от уплаты подоходного налога.

Особый налоговый режим закона «О СРП» состоит из трех основных составляющих элементов. Первый - инвестор получает долю продукции в качестве возмещения затрат (если соглашением не предусмотрена уплата роялти, которая в этом случае осуществляется в первую очередь). Второй - инвестор и государство делят продукцию, известную как «прибыльная продукция». Третий - инвестор уплачивает государству налог на прибыль из своей доли прибыльной продукции. Инвестор при этом освобожден от уплаты большинства других налогов. Раздел продукции может осуществляться как после вычета затрат инвестора, так и сразу – без определения затратной части в произведенной продукции («прямой раздел», который иногда называют еще «чистым» или «простым» разделом). При второй разновидности этих контрактов произведенная продукция делится на долю государства и долю инвестора, т.е.

без определения «компенсационной нефти».

При этом нужно отметить, что само по себе появление в России закона о «прямом разделе» при использовании СРП несомненно свидетельствует о том, что вопреки распространенному представлению о нежелании отечественных компаний вкладывать крупные средства в сложные, рискованные инвестиционные проекты в реальном секторе экономике, нефтяные компании не просто декларируют такое желание, но и изыскивают для его реализации хоть какие-то правовые возможности. Хотелось бы увидеть признаки подобной заинтересованности в росте инвестиционной активности и у представителей государственных органов.

Конечно, механизм прямого раздела сравнительно более примитивный, грубый. Со всеми плюсами и минусами простой модели. По сути речь идет о переходе инвестора в его расчетах с государством на один-единственный налог с оборота. Большую гибкость могла бы обеспечить обязательная шкала «прямого раздела» (например, в зависимости от уровня цен или рентабельности). Упрощенный порядок расчетов может оказаться вполне уместен для «старых»

месторождений с отработанной технологией, устоявшейся динамикой затрат и добычи… Вместе с тем, раз нет прибыльной продукции – значит нет и налога на прибыль. Следовательно, соглашения на условиях прямого раздела государство будет заключать только с российскими компаниями. Не увеличивать же в самом деле на размер налога на прибыль доходы иностранцев, которые при «прямом разделе» подпадают под пресс двойного налогообложения.

В свое время при подготовке закона «О СРП», естественно, рассматривались и варианты «прямого раздела». Однако разработчики закона решили, что лучше предоставить сторонам возможность самим упрощать порядок взаиморасчетов, чтобы у них было из чего выбирать.

Например, для того, чтобы свести все платежи к одному налогу с оборота достаточно было бы ограничить платежи инвестора уплатой им роялти (с одновременным внесением изменений в законодательство о роялти с тем, чтобы сделать более гибким порядок определения размера роялти и распределения поступлений от этого платежа в бюджеты разных уровней). Едва ли не все преимущества «прямого раздела», о которых говорят его сторонники, с равным успехом можно отнести и к стандартной модели СРП: «прямой раздел» сохраняет преемственность явное инвестиционное превосходство СРП над любым иным правовым режимом, существующим сегодня в России… Проект проекту — рознь. Если разработка месторождения идет в освоенном районе, где уже есть инфраструктура, инвестиции можно брать из доходов от текущей добычи. А вот если все приходится начинать с нуля, в чистом поле, нужно несколько лет только тратить деньги и потом долго их окупать. И вот в этом случае режим СРП просто незаменим: здесь и гарантии неизменности правовых условий, и возможность подобрать оптимальный режим уплаты платежей — как по срокам, так и по размеру. Особенность СРП — это умение трезво учитывать реальное состояние дел, обеспечивая гибкую реакцию на изменение рыночной конъюнктуры и в зависимости от фазы разработки отдельных месторождений.

Закон «О СРП» в своей первоначальной редакции – это комбинация американского договорного правового механизма и индонезийского механизма раздела продукции. Это означает, что принимая равными нулю те или иные переменные (роялти, государственную долю в прибыльной продукции, прибыль инвестора и налог на прибыль) можно в рамках СРП выделить четыре традиционных рентных режима (индонезийский, перуанский, ливийский и концессионный - контракт типа «роялти плюс налог»). Поэтому рассуждения, что с введением концессионного закона появляется еще один режим платежей в недропользовании отстал на 7- лет – со времени принятия закона «О СРП» фискальные органы были вправе предлагать несколько таких режимов. Просто Минфин и Правительство до сих пор были не готовы при подготовке соглашений к проявлению фискальной гибкости.

Распространенное заблуждение - относительно так называемого «национального режима» - термина, который уже использовался даже премьер-министром Михаилом Касьяновым для противопоставления его режиму СРП. Вот и директор компании «Объединенные машиностроительные заводы» (ОМЗ) Каха Бендукидзе настаивает: «Я считаю, что СРП не нужны. Если СРП не будет, будет везде действовать национальный налоговый режим — это будет честно. А если мы считаем, что национальный режим непривлекателен для инвестиций, тогда давайте его улучшать! Улучшать для всех! А делать какие-то огороженные участки — вот здесь тепличные условия, а во всех остальных у нас будет тяжелая жизнь — это несправедливо». Следовательно, вместо того, чтобы создавать нормальные условия для работы тем, у кого «тяжелая жизнь», предлагается создать невыносимые условия остальным, чтобы все было «по справедливости»… Можно ли в принципе представить себе, что какой-то закон РФ не является частью национального режима РФ?! Это что же за диво такое - «чужая правая рука»? Хотелось бы напомнить, что принятие нового закона – это всегда изменение и дополнение действующего законодательства Российской Федерации. И такой закон сразу становится его неотъемлемой частью. Именно для того, чтобы улучшить национальный режим и был принят в свое время закон «О СРП». И не стоит нормальные условия для ведения бизнеса выдавать за какую-то привилегию инвестору. В противном случае, можно дойти до абсурда: во времена ленинских концессий, при обсуждении условий «концессии Уркарта», концессионер тоже требовал «тепличности» – настаивал на том, чтобы его персонал можно было «сажать» только по решению суда (пусть даже советского), а не по решению ВЧК… Любая налоговая система представляет собой набор универсальных платежей инвестора вне зависимости от условий его работы (например, применительно к нефти и газу, геологические условия залегания, размеры резервуара, мощность пластов, их пористость, проницаемость, дебиты скважин и т.п.). Следовательно, в одно и то же время по независящим от них причинам одни инвесторы будут получать сверхприбыль, а другие - будут бороться за предоставление им налоговых льгот, при наличии которых их проекты становятся рентабельными. Таким образом, при любой налоговой системе, государство изначально отсекает часть проектов, разработка которых является нерентабельной без налоговых льгот, и получает меньше, чем могло бы, налоговых поступлений от проектов, оказавшихся в сравнительно благоприятных природных условиях (географических, экономических, геологических, обусловленных конъюнктурой рынка сырья и т.п.). Рентные платежи - а именно к таковым относятся арендные платежи в рамках СРП - позволяют учитывать индивидуальные условия каждого месторождения полезных ископаемых.

В последнее время много разговоров было о «несправедливости» СРП. «Создавая неравенство условий работы между российскими и зарубежными компаниями, СРП не приносит какого-либо оправданного экономического эффекта», - считал президент НК «Сибнефть» Евгений Швидлер. Аналогичной позиции придерживался и глава компании «ЮКОС» Михаил Ходорковский: «Любая схема без равных условий для всех участников рынка является заведомо криминальной, и СРП здесь не исключение». Что касается, «равных условий для всех участников рынка», то давайте определимся с терминами. Получить право пользования недрами на условиях СРП в принципе могут все: обращайся в Правительство, иди в Думу, подписывай соглашение с государством и… за дело. Условия «доступа к СРП»

определены законом. В чем же неравенство?

«Равные условия» - это право любой компании на равные конкурентные позиции и, как следствие, равный предпринимательский доход. Если от природы какой-то компании достались худшие условия, то она и платить за это должна меньше. Именно СРП обеспечивает такую гибкость подхода к каждому месторождению. Не надо путать понятия «равные права» и «одинаковые условия». Что вы выберете: право носить удобный костюм по размеру или обязанность носить костюм, одинакового со всеми размера, вне зависимости от того, что природа создала одних маленькими, а других – огромными?

Можно «в лоб» посчитать рентабельность нескольких проектов на сахалинском шельфе.

И сразу выяснится, что ни о каком изначальном равенстве и речи не идет.

Сахалин-3, Киринский Сахалин-3, блок ВосточноОдоптинский Сахалин-3, блок Аяшский Сахалин-4, блоки Шмидтовский Сахалин-4, блоки Астраханский и Шмидтовский Итого разрыв в уровне рентабельности по семи сахалинским проектам почти в 7 раз. Вот такой разброс. А ведь мы выбрали один регион. Можно представить каков был бы разброс в доходности месторождений, если взять всю территорию страны. И чего стоят на этом фоне все рассуждения ЮКОСа о доходности «в среднем», о сравнении режима СРП на основе трех СРП, с одной стороны, и всех лицензий в стране, с другой. Если предложить «средние» условия, например, для проекта «Сахалин-5», то впору будет говорить о том, что налоговая нагрузка при СРП чудовищна. А если для блока Аяшский «Сахалина-3» - можно убеждать всех, что СРП – это льготный режим.

Кроме того, приведенные выше высказывания олигархов игнорируют еще и разный механизм учета – пообъектный и корпоративный. При сравнении налоговых отчислений от СРП и нефтяных компаний, работающих при обычном налоговом режиме, нужно иметь в виду и то, что на условиях раздела продукции учет по проекту ведется обособленно от всех других операций компании и налоги платятся «с проекта». В то же время в рамках компании доходы от добычи на одном месторождении так или иначе перебрасываются на разработку других объектов. Поэтому и расчеты при СРП – прозрачные, а при лицензиях – нет. Поэтому когда наш самый колоритный олигарх Каха Бендукидзе утверждает, что «мы же никак не можем проверить их бухгалтерию - компании находятся за пределами России», это - лишнее свидетельство, что он просто не знает, как устроен механизм СРП, не знает, что действует, закрепленный в законе «О СРП» принцип «налоговой ограды» («ринг фэнс») - и бухгалтерия, которую ведет оператор соглашения делает все финансовые операции предельно прозрачными… И никаких трансфертов, никаких серых схем вывода капитала за границу.

Может быть именно это и не устраивает некоторые компании? Те, которые - несмотря ни на какие призывы - никак не хотят «выйти из тени».

Поскольку инвестиционный проект в рамках СРП оценивается на условиях проектного финансирования, действительно ключевым условием для инвестора становится не наличие льгот, а обеспечение стабильности экономических условий контрактов. Рентные платежи дают возможность государству получить с инвестора оптимальную цену за предоставление ему своих минерально-сырьевых ресурсов во временное пользование. Этого возможно добиться через сближение позиций сторон путем переговоров - на основе гражданско-правовых отношений. При инвестиционных соглашениях средства частных инвесторов могут привлекаться только на условиях таких соглашений и в противном случае никаких проектов вообще не было бы. А значит не было бы доходов и налогов от них. Следовательно, нужно все время помнить, что привлекаются дополнительные средства, которые обеспечивают получение дополнительных доходов.

Речь идет о вполне стандартной процедуре заключения соглашений, при которой в процессе переговоров стороны договариваются о «цене» уступки прав пользования участками земли, недр и т.п., т.е. такой арендной платы, по которой государство было бы готово передать инвестору право пользования, а инвестор был согласен это право приобрести. При сохранении нынешней системы налогов во многих случаях и делить-то нечего... При СРП государство собирает дополнительные платежи, когда все хорошо, и автоматически ослабляет налоговый пресс, когда ценовая конъюнктура плохая. А сейчас уже четыре года продолжается время высоких нефтяных цен. И делиться своими сверхдоходами с государством – себя наказывать.

Поэтому высокие нефтяные цены на мировом рынке автоматически рекрутируют противников СРП из числа минимизирующих налоговое бремя.

Мотив «льгот» постоянно звучит и из уст противников, и от сторонников закона о СРП.

Сторонники говорят, что без льгот инвестора «заманить» никак не удастся и льготы - это неизбежность начального периода такого «завлечения». Вот окрепнем, разбогатеем и начнем «закручивать гайки», выбивая из инвестора все более выгодные условия контрактов. Логика противников заключается в том, что особый режим СРП означает неравенство разных предпринимательских групп, деление их на привилегированные и второсортные, которые тонут под тяжестью налогов... Парадоксально, но факт: в нынешней ситуации в России интересы инвестора заключаются именно в том, чтобы не иметь никаких льгот. Весь предшествующий опыт реформы показал, что льготы одинаково легко даются и отбираются. Причем в самый неподходящий момент.

В январе 2003 г. в Государственной Думе состоялись очередные парламентские слушания. Ветераны СРП все пытались вспомнить: то ли это были десятые слушания, то ли юбилей состоялся раньше? Как всегда в таких случаях звучали разные мнения, но как это часто происходит в последнее время, в печати доминировала одна точка зрения. Ее эмоционально озвучил Каха Бендукидзе: «Мы что, идиоты, что ли? Просто так отдали куски российской территории: делайте что хотите? Тогда нельзя ли мне тоже отдать кусок российской территории и сказать: «Делай что хочешь». Почему мне не говорят: не хочешь ли ты производить машины на условиях соглашения о разделе продукции и так же мало платить налогов? Я бы с удовольствием платил так же мало. У нас же не такая ситуация, что в стране нефти не хватает и мы вынуждены дать им эксклюзивные права в обмен на то, что они нам тоже немножко добытой нефти дадут».

На самом деле, конечно, «куски территории» никто не отдает. Инвестор в соответствии с российским законодательством получает право пользования недрами, но собственность на недра остается у государства. Когда государство выдает лицензию на разработку участков недр, никто ведь не говорит о том, что «раздаются куски территории». Собственно, тогда любое разрешение на разработку недр нужно было бы трактовать таким образом. И прекратить выдавать соответствующие разрешения.

В свою очередь, число налогов не означает, что налоговое бремя стало больше или меньше. СРП обеспечивает инвесторам не уход от налогов, а налоговую гибкость (больше платить при росте доходности проекта, меньше – при снижении этой доходности)… Если есть сомнения на этот счет, хорошо бы посмотреть на проведенные при подготовке каждого СРП комплексные исследования или предъявить свои. Хотя нужно предупредить, что подготовка ТЭО - дело и высокопрофессиональное, и весьма недешевое. Хотелось бы напомнить, что в отношении всех без исключения месторождений, включенных Думой в перечень объектов, которые можно разрабатывать на условиях СРП, в обязательном порядке проводились многочисленные расчеты. При этом одним из ключевых условий было, чтобы доходы государства в результате использования СРП возрастали. В этом смысле обсуждались только те проекты, инвесторы которых были готовы идти на ужесточение налоговых условий ради перехода на СРП. Вот вам и «льготы»… Нет у инвесторов, работающих на условиях СРП, и возможности уходить от налогообложения, используя различные, как правило, вполне легальные, методы «оптимизации налогообложения», такие как использование оффшорных зон типа Чукотки, Байконура или Мордовии, или фиктивного привлечения к трудовой деятельности инвалидов для снижения налоговых выплат. ЮКОС, ЛУКОЙЛ, Сибнефть и другие компании широко пользуются подобными методами, а менеджеры Сибнефти прямо заявляли, что использование всех законных способов минимизации налогов является их прямой обязанностью. На этом фоне, когда Михаил Ходорковский задавался вопросом «А что происходит при СРП? Первые девять лет уровень налогообложения в четыре раза ниже. Возникает вопрос: стране нужны деньги сегодня или через девять лет?», подобное неестественное самопожертвование – принципиальный отказ от СРП компании, стремящейся к минимизации налогов, - заставляло усомниться в его же утверждениях, что такой режим якобы является льготным.

Однако, фискальные ведомства упорно путают слова «освобождение» и «замена». В результате делают просто анекдотические заявления. Так, например, ГТК во всех ежегодных отчетах о СРП для Думы приводит данные о том, сколько уже набежало налоговых льгот (по таможенной пошлине, НДС и акцизам) для инвесторов при импортно-экспортных операциях.

Очевидно, что таких льгот вовсе не будет, если бы реализация проектов была заморожена, и наоборот, на завершающей фазе любого, даже идеального с точки зрения эффективности СРП накопленные освобождения будут максимальными. Вот так и складывается сказка о «преференционном режиме СРП»… Еще дальше пошла Счетная Палата РФ в своем пресс-релизе, распространенном октября 2003 года: с 1996 года в бюджеты различных уровней РФ от реализации проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2» поступило 431,9 млн долларов, возмещаемые иностранным инвесторам затраты по проектам с 1996 года на 31 июля текущего составили 4,3 млрд долларов, а за счет реализации нефти покрыто 960,4 млн долларов. «Таким образом долг российской стороны по непогашенным возмещаемым затратам превысил 3,3 млрд долларов». К такому выводу пришли аудиторы Счетной палаты в результате проверки реализации этих соглашений, проведенной в налоговых и таможенных органах и в администрации Сахалинской области.

Какой такой «долг российской стороны» в три с лишним миллиарда долларов?! Инвестор осуществляет все работы по соглашению, согласно закону «О СРП», «за свой счет и на свой риск». Сначала он вкладывает свои средства, а потом за счет собственной работы, добытой и проданной им продукции постепенно возмещает свои расходы, одновременно выплачивая государству причитающиеся ему платежи. Соответственно, нет и «государственного долга».

Зачем в преддверии парламентских выборов в России кому-то понадобилось «наводить тень на плетень», продолжая нагнетать страсти вокруг действующих проектов на условиях СРП? Есть реальная проблема - возврата инвестору НДС: «На 1 сентября этого года задолженность России по возврату НДС вместе с начисленными процентами за просрочку составила 67,1 млн долларов. До конца этого года операторами обоих проектов будет предъявлено к возмещению НДС еще около 170 млн долларов, что приведет к существенному росту начисленных процентов за несоблюдение установленных сроков». Но это - совсем другая проблема (проблема нарушения Россией взятых ею на себя обязательств по условиям подписанных договоров) и ее масштаб, как видим, совершенно иной.

Специфика крупных нефтегазовых проектов такова, что в стартовый период 7-10 лет сам инвестор действительно в основном тратит средства, а не получает доходов (или получает крохи) и поэтому начинает выплату большинства платежей, предусмотренных соглашением с государством, позднее. Когда речь идет о трех действующих в России СРП, то они как раз находятся на этом стартовом периоде. Поэтому в структуре платежей инвесторов государству до недавнего времени были перечислены разве что бонусы подписания да отчисления в фонды развития субъектов РФ, но пока еще отсутствуют основные - роялти, прибыльная продукция, налог на прибыль. Пока инвестор только тратит деньги, государство получает главным образом косвенные эффекты – новые рабочие места, налоги подрядчиков и т.п. (См., пример с проектом «Сахалин-2»: рисунки 1-5).

ДИНАМИКА КАПИТАЛЬНЫХ И ЭКСПЛУАТАЦИОННЫХ

ЗАТРАТ ПО ПРОЕКТУ

ДИНАМИКА ПОТОКА ДЕНЕЖНОЙ НАЛИЧНОСТИ

ДИНАМИКА ПРЯМЫХ ПОСТУПЛЕНИЙ

В БЮДЖЕТЫ РАЗНЫХ УРОВНЕЙ

ДИНАМИКА КОСВЕННЫХ ПОСТУПЛЕНИЙ

В БЮДЖЕТЫ РАЗНЫХ УРОВНЕЙ

ДИНАМИКА ПРЯМЫХ И КОСВЕННЫХ ПОСТУПЛЕНИЙ

В БЮДЖЕТЫ РАЗНЫХ УРОВНЕЙ

Когда проект выйдет на уровень окупаемости, вырастет его накопленная доходность, инвестор и государство начнут «снимать урожай». Требовать крупных платежей в бюджет уже на начальной стадии реализации СРП - это буквально повторять старый анекдот о том, как картошку начинали рыть, едва посадив. Поэтому заявления о каких-то «чрезвычайно льготных условиях» СРП, «без равных условий для всех участников рынка», – очередное мифотворчество о СРП.

Утверждения Минфина о том, что сегодня в России национальный налоговый режим соответствует международным стандартам – либо пропаганда, либо заблуждение. Нигде в мире нет недифференцированного подхода к оценке разных месторождений. Поэтому национальный налоговый режим в России - уникален и никак не соответствует мировым стандартам. Потому и иностранцы отказываются работать на нынешних условиях и уже 8 лет ждут достойного законодательства о СРП. По всему миру они работают совсем по другим «международным стандартам».