«Борьба с коррупцией в России ХVI—ХХ веков: развитие системного подхода Москва. 2003 А- 67.99(2)8 Астанин В.В. Борьба с коррупцией в России XVI-XX веков: развитие системного подхода. М.: Российская криминологическая ...»

Коррупция, как нельзя четко в период становления советского государства, представлялась и оказывалась многомерным средством криминализации системы политических, экономических, социальных потребностей отдельных субъектов или их групп. Каждый из этих элементов системы находился в системе сложных взаимосвязей друг с другом, как вертикальных, так и горизонтальных. Коррупционное решение преступных политических потребностей, затрагивало комплекс других - экономических, социальных. И наоборот. Удовлетворение слагаемых потребностей определялось коррупционным решением ведущей потребности. В разные периоды она была различной. Важным становилось не допустить остаточных явлений и результатов коррупции после борьбы с ней в одной из сфер. Иначе неминуемо было переходное развитие коррупции.

Помимо этого, образовывались источники коррупции и во время предпринимаемых государством мер упорядочения одной из сфер, в процессе их постановки под государственный контроль, регулирование и ограничение. После подавления проявлений широкой коррупции в связи с упорядочением политической сферы жизни общества, открылись новые возможности развития подкупа-продажности - в сфере экономики. Речь идет именно о не привычных проявлениях коррупции, поскольку регулирование экономики основывалось на развитии, а также появлении новых форм взаимосвязи экономики и государства. Так характеризовался период новой экономической политики советского государства (НЭП).

Ориентированная на интенсивное развитие частноэкономическая деятельность должна была быть подконтрольной и регулируемой со стороны государства. В таких условиях подкуп служащих представлялся средством обеспечения свободного от государственного влияния предпринимательства. Между тем, наличие гражданского оборота предоставляло также возможности непосредственному участию в предпринимательстве самих государственных служащих. В этой области противодействия коррупции советское правительство не имело системы мер.

Участие государственных служащих в предпринимательстве не просто на уровне индивидуальных действий, но и на уровне групп, полноценных субъектов экономической деятельности, могло образовывать деятельность, ориентированную на изменение общественно-политической системы государства. В этой связи, совершенно адекватным представлялось отнесение к диспозиции уголовно-правовой статьи о взяточничестве отдельных деяний, как то, получение материального довольствия единовременно или периодически, от подотчетных организаций и учреждений; незаконное совместительство в двух государственных учреждениях или в одном государственном и в другом частном; посредничество при подрядах поставках, торгах, связанное с получением комиссионных или наградных выплат1. Указанные дополнения в УК РСФСР Циркуляр НКЮ № 97 от 9 окт. 1922 г. // ЕСЮ. № 37-38. 1922. Офиц. приложение. С. VI.

года были приурочены к кампании по борьбе со взяточничеством.

Борьба с системой коррупционных проявлений, новых по качественно-негативной характеристике, имела первоначально оперативный и жестко репрессивный характер. Всего по РСФСР с октября по 10 ноября 1922 года было осуждено 292 человека, из них 15 человек к высшей мере наказания1.

Карательные меры, даже столь интенсивные, не могли обеспечить ни снижения распространенности преступных форм подкупапродажности, ни предупреждения иных коррупционных правонарушений. Как это уже складывалось не раз в российской истории, важно было задать высокую точку уголовной кары в борьбе с коррупцией не важно каких форм, для того, чтобы взвешенно проработать возможные меры их предупреждения. Разработке превентивных антикоррупционных мер на основе гражданского, трудового, административного и иных отраслей права, было уделено достаточное внимание сразу же после ударной репрессивной кампании по борьбе со взяточничеством.

В целях закрепления обязанностей советских служащих (которые в условиях НЭПа могли «рассосаться» по частным предприятиям2), в 1923-1924 гг. был разработан проект Положения о государственной гражданской службе. В нем предусматривался ряд ограничений, связанных с занятием государственной должности, направленных на предупреждение правонарушений, создающих условия для коррупции.

Превентивное антикоррупционное значение имело установление обязанности служащего, в случае получения от начальника явно незаконного распоряжения, исполнение которого карается уголовным законодательством, не исполнять его, и немедленно сообщить об этом высшему в административном порядке начальнику того лица, от которого последовало незаконное распоряжение (ст. 37).

Предусматривалось и ограничение гражданской правоспособности государственных служащих. В частности, им воспрещалось:

участвовать лично или через доверенных лиц в торгах по продаже имущества учреждениям, в которых они состоят на службе или связаны с ними в контрольном или административном отношении;

приобретать от указанных учреждений имущество; входить с ними в подрядные или другие имущественные сделки лично или через доверенных лиц; быть поверенными по делам частных лиц или других учреждений кроме тех, в которых они состоят на службе; служить и принимать в какой бы то ни было форме участие в работе частных промышленных, торговых предприятий и организаций; состоять пайщиками или членами частных промышленных и торговых обществ, акционерных компаний и т.п. (ст. 53). За нарушение См.: ЕСЮ. № 46-47. 1922 г. С.22.

См. ГАРФ. Ф. Р - 374. 1924 г. Оп. 1. Д. 52. Ч. 1. Л. 45.

служащими этих требований могла устанавливаться дисциплинарная, гражданско-правовая, уголовная ответственность (ст. 61-62) 1.

Направленность коррупционных правонарушений на основы экономической безопасности и целостность государственных структур власти, сдерживали приоритет мер административной, дисциплинарной ответственности перед уголовно-правовых мерами. Кроме того, при меньшей распространенности коррупционных правонарушений такое положение было бы не оправдано. Этот случай, характеризовал приобретение количеством качества. Хотя уголовно-правовые меры представлялись вспомогательными, но по прежнему были основными в борьбе с коррупцией. Даже диспозиция уголовно-правовых норм о взяточничестве расширялась за счет указаний на составы коррупционных правонарушений. Так, например, Временные правила о службе в государственных учреждениях и предприятиях рассматривали в рамках диспозиции ст. 114 УК РСФСР 1922 г. совмещение: государственной службы с занятиями, преследующими коммерческие и промышленные цели (ст. 3), должностей в государственном учреждении или предприятии, если они находятся в контрольной или административно-хозяйственной зависимости (ст. 5)2.

Такие разноплановые и до конца не определенные законодательные инициативы по борьбы с коррупцией во многом являлись следствием их обкатки, которая происходила в процессе общей организации борьбы. Обкатка антикоррупционных норм была возможна только при наличии инициативных и внешне независимых структур осуществляющих борьбу с коррупцией. Государственные правоохранительные органы осуществляли хорошие исполнительные функции применителей карательных норм. Вовсе иные задачи возлагались на специально созданные органы - рабоче-крестьянские инспекции, за которыми было основное ресурсное обеспечение борьбы с коррупцией. Именно рабоче-крестьянские инспекции были ориентированы на предупреждение коррупционных правонарушений, выявление и пресечение появлявшейся коррупции во всех ее новых проявлениях.

Так, например, выявленные рабоче-крестьянской инспекцией факты злоупотреблений должностных лиц при осуществлении контрактов и подрядов в хозяйственных государственных предприятиях, свидетельствовали о возникновении коррупционных отношений качественно-негативного и нового содержания. Выделение денежных и продовольственных ресурсов на поддержку кооперативного торгового аппарата; поручение частным лицам, права заключать от имени государственного предприятия коммерческие сделки за комиссионное словесное соглашение3 - внешне представлялись своеобразной заботой руководителей о своих предприятиях, ратуюСм. ГАРФ. Ф. Р - 374. 1924 г. Оп. 1. Д. 52. Ч. 1. Л. 56-65; 1923 г. Оп. 18. Д. 16. Л. 3-5.

См. Постановление СНК от 21 декабря 1922 г. // Собрание Узаконений. 1923. № 1.

См. ГАРФ. Ф. Р - 374. 1923 г. Оп. 4. Д. 7. Л. 14.

щих за оперативное ими управление. Однако, юридическая природа указанных отношений, не подходила ни под одну из действующих служебно-правовых или частно-договорных категорий.

Появление подобных видов коррупции определялось не только отсутствием юридической ответственности за их совершение, но и несовершенством регулирования гражданского оборота в области сопряжения интересов государства и предпринимателей. Такое регулирование не относилось к компетенции рабоче-крестьянских инспекций, их деятельность ограничивалась выявлением коррупционных правонарушений, в том числе, внешне таковыми не представлявшимися. Координацию деятельности органов имеющих разные функции в борьбе с коррупцией, анализ и разработку мер предупреждения проявлений подкупа-продажности осуществляли комиссии по борьбе со взяточничеством.

В случае необходимости регулирования гражданского оборота при сопряжении интересов государства и предпринимателей, вполне определенные и оперативные меры были приняты именно комиссией по борьбе со взяточничеством. Так, в 1923 году комиссией был установлен порядок отношений между подрядчиками и государственными органами, регулируемый гражданским законодательством, а принцип авансирования при заключении контракта был признан недопустимым1. Кроме того, при коррупционных проявлениях (подобных вышеописанным), подразделения рабоче-крестьянских инспекций обязывались принимать меры к виновным, путем предъявления к ним гражданских исков 2 и наложения дисциплинарных взысканий3.

Со всей очевидностью, эскалация борьбы с коррупцией основывалась на системной ее организации, координации, и правоприменении, что в свою очередь, создавало предпосылки развитию и расширению системы различных антикоррупционных мер с не репрессивным содержанием.

Так, в целях предупреждения коррупции при заключении сделок и договоров между государственными учреждениями устанавливались правила конкурсного рассмотрения предложений от возможно большего числа учреждений и предприятий, и выбора контрагента на основе соревнования цен, технических и прочих условий 4.

Именно система различных средств предупреждения коррупции, в основе своей ориентированных на недопущение условий способствующих возникновению подкупа-продажности, определяла постепенную и уже обоснованную либерализацию антикоррупционных мер. Примером тому является установление контроля за исполнением требований Положения о государственной гражданской службе. Кроме того, был введен и контроль за доходами государСм. там же, Ф. Р.- 374. Юридический отдел. 1923 г. Оп. 18. Д. 30. Л. 1.

См. там же, 1923 г. Оп. 18. Д. 28. Л. См. там же, 1923 г. Оп. 18. Д. 17. Ч. 1. Л. 10.

См.: ГАРФ. Ф. Р - 374. Юридический отдел. 1923 г. Оп. 18. Д. 6. Ч. 1. Л. 21.

ственных служащих. Установленный в 1924 г. анкетный лист государственного служащего имел разделы: о состоянии и изменении собственного имущественного положения, а также жены, родителей, детей; о наличии или отсутствии родства и свойства с другими сотрудниками учреждения; о службе в порядке совместительства1.

Этап индустриального становления советского народного хозяйства происходил со свертыванием НЭПа и гражданского оборота.

Значение оперативно выстроенной системы мер борьбы с коррупцией, которая была разработана для прежних условий, снизилось в части ее широкого применения, но не исключило возможности использования ее принципов в новых условиях. Так, потребность в инвестициях капитала на развитие промышленности была остро необходимой. Между тем, советское правительство опасалось процессов денационализации. Источниками этих процессов могли явиться результаты коррупции периода НЭПа, а также намерения со стороны разных субъектов участвовать в советской экономике. Нэповские меры борьбы с коррупцией востребованные в новых условиях, вполне могли ограничить намерения инвесторов, имевших контакты с государственными служащими и нажившими капитал в период НЭПа. В целях ограничения намерений иностранных инвесторов участвовать в советской экономике была принята специальная мера уголовно-правового предупреждения подкупа-продажности государственных служащих. Последним воспрещалось принимать на себя представительство каких бы то нибыло иностранных фирм и организаций. Виновные в нарушении данного требования подлежали уголовной ответственности за взяточничество в соответствии со ст. 114 УК РСФСР2.

Указанных ограничений было не достаточно для предотвращения возможного распространения подкупа-продажности государственных служащих, даже под угрозой наказания. Поэтому необходимость применения карательных мер борьбы с коррупцией обуславливалась важной задачей для советского государства – приобретением экономической самостоятельности. Кроме того, исчезли проявления коррупции борьба с которыми была бы возможна мерами, характерными при условиях гражданского оборота. Подкуп и продажность государственных служащих снова приобрели черты взяточничества.

В связи с перечисленными обстоятельствами, потенциал уголовноправовых мер суммировал эффект государственной антикоррупционной деятельности, который проявился на статистическом уровне.

Прежде всего, возросла активность правоохранительных органов в выявлении фактов взяточничества (табл. 6).

Там же, 1924 г. Оп. 2. Д. 84. Л. 168-170).

См. О порядке допущения иностранных фирм к производству торговых операций в пределах РСФСР. Декрет ВЦИК и СНК от 12 апреля 1925 г. ст. 3, 5 // Собрание Узаконений. 1925. № 31.

Таблица Динамика числа возбужденных уголовных дел по взяточничеству и провокации взятки, в РСФСР в 1924­1926 гг. Важно отметить, что именно интенсивные карательные меры борьбы с коррупцией сопровождали переходный период развития советской России от НЭПа (завершающегося) к становлению государственной экономики. Условиями, способствующими позитивному изменению количественных характеристик коррупционной преступности начиная с 1925 года, являлось осуществление оперативной и систематической карательной судебной практики по делам о взяточничестве на протяжении нескольких лет. Рассмотрение чрезвычайными судебными комиссиями и военными трибуналами значительной части этих дел «быстро... в виде показательных процессов в присутствии масс»2, отразилось на постепенном снижении удельного веса взяточников в массиве осужденных за должностные преступления в последующие годы (табл. 7).

Изменение удельного веса взяточников (на каждые 100 осужденных за должностные преступления) в РСФСР в 1923­1926 гг. (в %) Уже в УК РСФСР 1926 года были относительно смягчены меры уголовного наказания за взяточничество без отягчающих обстоятельств. Такая позиция обуславливалась не только позитивными изменениями количественных характеристик этого вида коррупционного преступления. Действенность общей организации борьбы также позволяла снизить карательный потенциал уголовно-правовых антикоррупционных санкций. Развитие системы мер борьбы с коррупцией было привязано к успехам реагирования на коррупционную преступность. Опыт показывал, что именно при таком положении происходит изменение коррупционных проявлений, которые стараясь избежать состояния подверженности обретают новые формы.

По данным милиции и уголовного розыска. См.: Пионтковский А.А. Советское уголовное право. Часть особенная. М.-Л., 1928. С. 226.

ГАРФ. Ф. Р.- 9474. 1925 г. Оп. 16. Д. 3. Л. 84.

Данные см.: Эстрин А. Я. Должностные преступления. М., 1928. С. 52.

Момент подавления коррупционной преступности, выразившийся в снижении ее уровня не был упущен. Ясно представлялось, что нейтрализация высокого уровня коррупции могла быть потом обеспечена только интенсивной карательной практикой. Упор делался на предотвращение комплекса обстоятельств, способствующих коррупции. Так, выявление лжекооперативов, «использование которых идет и по пути подкупа отдельных лиц» 1, определило принятие предупредительных мер в отношении организованных проявлений коррупции. Изданный в 1927 году специальный циркуляр предписывал подразделениям рабоче-крестьянской инспекции обстоятельно исследовать характер и действительную природу коммерческих организаций, их структуру, уставы, а также состав учредителей и членов2.

Реальное снижение числа фактов взяточничества за непродолжительное время действия нововведений в систему мер борьбы с коррупцией, послужило основанием отмены в 1927 году высшей меры наказания (расстрел) за получение взятки при отягчающих обстоятельствах3. Между тем, рациональность продолжения «жесткой карательной политики» в отношении коррупционных преступлений4, думается, во многом определялась негативными криминальными реалиями, - распространенностью скрытых форм подкупапродажности государственных служащих.

В конце 1920-х начале 1930-х годов судебная практика стала фиксировать наличие системы подкупа государственных служащих представителями акционерных обществ. Эта система основывалась на комиссионных вознаграждениях, процентных отчислениях с суммы производственных заказов, оплате незаконного совместительства5. Несовершенство правоприменительной практики в борьбе со скрытыми формами коррупции определяло латентность взяточничества. Раскрываемость последнего к 1930 году составляла менее 50 % от общего числа возбужденных дел, а за отсутствием состава преступления прекращалось каждое пятое уголовное дело 6.

Изменение проявлений коррупции и борьбы с ней в условиях государственной абсолютизации экономики в России ГАРФ. Ф. Р. - 374. 1926 г. Оп. 3. Д. 107. Ч. 1. Л. 13.

См.: Собрание Узаконений. 1927. № 100. ст. 737.

См.: Директивное письмо от 15 января 1927 г по применению УК РСФСР 1926 г. // ЕСЮ.

1927. № 2 С. 43.

См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1929. № 1. С. 46-47.

См.: ГАРФ. Ф. - 393. 1930 г. Оп. 84. Д. 4. Л. 101, 103.

На этапе укрепления государственной экономики и развития индустриального ее сектора отмечался необычный переход генезиса подкупа из частного на внутригосударственный уровень. Иначе сказать, коррупционные отношения все больше возникали между государственными служащими. Зарождавшаяся внутриполитическая напряженность, сопряженная с выявлением фактов бездеятельности руководителей предприятий, подталкивала последних к избранию взяточничества как вспомогательного средства в комплексе оперативного управления социалистической собственностью. Однако в условиях существования политического лозунга «кадры решают все», широкое применение мер уголовной ответственности не представлялось рациональным. Поэтому правовое регулирование и разумное ограничение форм экономическо-хозяйственной практики между государственными производственными предприятиями и организациями составляло основное содержание предупредительной деятельности в борьбе со скрытыми формами коррупции на протяжении 1930-х годов.

В целях предупреждения коррупционных отношений между руководителями объектов осуществляющих различные формы экономического взаимодействия, в 1931 году было принято постановление СНК СССР о признании всех договоров и отдельных соглашений о прямом товарообмене между хозяйственными органами, – явлениями, граничащими со взяточничеством 1.

В первой половине 1930-х годов содержание принимаемых мер предупреждения проявлений подкупа-продажности государственных служащих определялось необходимостью обеспечения антикоррупционной защитой стратегически значимых для государственной экономики сфер (транспортной и индустриальной). Так, постановление СНК СССР 1934 года запрещало премирование и совместительство в сфере железнодорожного транспорта, которые рассматривались и карались по статьям уголовного кодекса как взяточничество2. Циркуляр Прокуратуры СССР того же года, «во всех случаях обнаружения» принятия премии работниками завода-поставщика от завода-заказчика, рекомендовал привлекать к уголовной ответственности виновных в выдаче и принятии премий по ст.

117 (получение взятки) и ст. 118 (дача взятки) УК РСФСР 3.

Таким образом отмечается парадоксальное изменение направленности тех антикоррупционных мер, которые применялись в условиях гражданского оборота. Прежде всего, изменилось содерСм.: Постановление СНК СССР от 18 окт. 1931 г. «О ликвидации ненормальных фактов прямого товарообмена между хозяйственными органами». // Собрание Законодательства СССР.

1931. № 63. Ст. 414.

См. Постановление СНК СССР от 20 апреля 1934 года «О премировании ж/д. Работников и о совместительстве работы на транспорте с работой в других предприятиях и учреждениях». // Собрание законодательства СССР. 1934. № 21. Ст. 172.

См. Циркуляр Прокуратуры СССР от 16 декабря 1934 года «О незаконном премировании»// За социалистическую законность. 1935. № 1.

жание этих мер. Предупредительный их потенциал был заменен на карательный.

В условиях развития гражданского оборота совместительство, незаконное премирование со стороны признавались коррупционным правонарушением, совершение которого влекло меры дисциплинарной, административной ответственности. В условиях становления и развития государственной экономики за совмещение должности и незаконное премирование стали применяться меры уголовной ответственности, как за совершение взяточничества. Отсутствие гражданского оборота означало отсутствие тех субъектов, которые облекали системой уголовно-ненаказуемого подкупа аппарат государственной службы. Сами государственные служащие, в случае разоблачения их коррупционных правонарушений (избираемых для совершения в качестве альтернативы взяточничеству), могли перейти в сектор предпринимательской деятельности в условиях существования гражданского оборота. При абсолютизации государственной экономики, не было возможностей ни для широкого совершения коррупционных правонарушений, ни для перехода государственных служащих в предпринимательский сектор. Наличие административной и дисциплинарной ответственности за совершение коррупционных правонарушений в условиях абсолютизации государственной экономики представлялось абсурдным и неоправданным, потому как с обеих сторон подкупа-продажности государственных служащих потерпевшей стороной выступало государство.

Поэтому действенными в борьбе с коррупцией представлялись и становились уголовно-правовые меры. Думается эти обстоятельства были четко уловлены при изменении направленности системы мер борьбы с коррупцией.

Система уголовно-правовых мер борьбы с коррупцией была своеобразно апробирована на этапе обострения внутриполитической обстановки в стране, связанной с репрессиями во второй половине 1930-х годов.

В этот период подкуп-продажность государственных служащих как таковые, проявлялись редко. Между тем, в преступлениях должностных, которые вовсе или напрямую не обуславливались подкупом, проявлялся присущий коррупции результат - использование государственной службы вне ее интересов. По материалам судебных органов, мотивационная характеристика преступности в служебной сфере представлялась производной от соотношения политических и корыстных интересов. Взяточничество не представляло такой угрозы основам государственности в управлении, как иные должностные преступления, совершаемые из политической корысти. Борьба с проявлениями взяточничества была налажена, они были подвержены ограничениям при минимальном карательном воздействии. Напротив, карательное воздействие на должностные преступления, мотивы которых находились в плоскости политики, не имело стратегического эффекта в снижении их уровня.

Определенно об этом свидетельствует динамика показателей судимости лиц, за разные категории коррупционных преступлений (которые условно можно разделить на совершенные из корыстных и политических мотивов), для характеристики достижения карательным воздействием цели снижения уровня этих преступлений. Или как это отмечалось позднее при анализе состояния борьбы с коррупцией в конце 1930-х годов, оценки эффективности наказания целям общего предупреждения этих преступлений 1. В этой связи, стоит обратить внимание на существенную разницу между уровнями осужденных за разные категории коррупционных преступлений. Становится очевидно, что в предупреждении взяточничества применение уголовного наказания не являлось главным (табл. 8).

Переход от ограниченной к расширенной практике применения норм уголовной ответственности именно за взяточничество проявился в первый год Великой Отечественной Войны. Связано это было с распространенностью преступлений взяточничества, меры предупреждения которых не срабатывали, уступали перед избранием жизненно определенных потребностей диктуемых реалиями того времени: всеобщей военной мобилизацией, масштабной эвакуацией, недостаточностью продовольственного снабжения.

преступления коррупционного характера в 1937­1941 гг. В указанных условиях, например, возможность сохранения прежних социальных позиций (путем освобождения от мобилизации по признаку профессионально-квалификационного статуса) или обеспечение каких-либо потребностей, могли связываться отдельными субъектами с дачей взятки должностному лицу. Выявление же явного взяточничества, а не скрытых форм подкупа-продажности определяемых экономическими факторами, не представляло трудностей. В значительной мере это обуславливало статистическое увеличение числа осужденных преступников. Прирост числа осужденных за взяточничество в 1941 году к предыдущему году, составил + 17 % (табл. 8).

Однако затем, на этапе активизации государственных и общественных вспомогательных ресурсов по обеспечению боеспособности армии в 1942-1943 годах, количество осужденных за взяточничество См. ГАРФ. Ф. Р - 9492 секретная часть. Оп. 6 секретная. 1956 г. Д. 14. Л. 15; 1974 г. Д.

210. Л. 49.

По статистическим данным Министерства Юстиции СССР. См. ГАРФ. Ф. Р.-9492. с. ч.

1956 г. Оп. 6 с. Д. 14. Л. 15.

снижалось и в абсолютных показателях составило 1 631 и 1 520 соответственно1.

Материалы уголовных дел по взяточничеству этого периода, свидетельствовали об обусловленных реалиями времени очевидных преступлениях и принципиально жестком реагировании на них со стороны правоохранительных органов. Так, например, раздача продуктов в виде взяток районным руководителям за предоставление колхозу различных льгот, а его работникам отсрочки от призыва в армию, представлялась взяткодателями производственной необходимостью. Между тем, народный суд назначил последним уголовное наказание и в качестве правовосстановительной меры постановил взыскать с них гражданский иск на сумму 8 900 рублей. Однако Судебная коллегия Верховного суда СССР приговор отменила и дело передала на новое рассмотрение со стадии предварительного следствия, для установления взяткополучателей 2. Ужесточение мер проявлялось и по отношению к менее опасным проявлениям взяточничества. Так, военным трибуналом были осуждены на два года лишения свободы работники железнодорожного транспорта за получение взятки за безбилетный провоз пассажиров3.

В 1944-1945 годах, с освобождением оккупированных территорий и возвращением к гражданской жизни, отмечался рост преступлений взяточничества. В этих условиях происходила и радикализация организационных мероприятий правоохранительных органов в борьбе с коррупцией. Думается, директивное указание Наркомюста СССР от 27 декабря 1944 года об усилении борьбы со взяточничеством4, представлялось правоохранительным органам существенным аргументом в наращивании практики привлечения к уголовной ответственности и наказания виновных за коррупционные преступления в целом (табл. 9).

См.: ГАРФ. Ф. Р.-9474. с. ч. 1943 г. Оп. 16. Д. 268. Л. 7.

См.: там же, Ф. Р.-9492. с. ч. 1946 г. Оп. 1. Д. 148. Л.1.

По статистическим данным Министерства Юстиции СССР. См. там же, 1956 г. Оп. 6. Д.

14. Л. 15.

Изменения в состоянии коррупции происходившие в связи с принятием директивы об усилении борьбы определялись тем, что общая организация борьбы строго соответствовала указаниям. На первых порах, уголовно-правовая эскалация борьбы определялась ресурсными возможностями правоохранительных органов оказывать продолжительное карающее воздействие на взяточничество.

Отечественный опыт эффективной борьбы с коррупционной преступностью заключался между тем в снижении потенциала карающего воздействия, за счет реализации мер общей организации борьбы с подкупом-продажностью, в примате предупредительной деятельности.

Критерии обоснованности данного положения были отражены в разработанном к началу 1947 года комиссией по борьбе со взяточничеством комплексном плане антикоррупционных мероприятий Прокуратуры, Министерства Юстиции и Милиции. Данный план предусматривал:

- осуществление информационно-аналитической деятельности по регистрации и изучению проявлений коррупционной преступности, процессов ее детерминации1;

- определение стратегии борьбы с коррупцией на основе предупредительного потенциала общественного контроля (проведение разъяснительной работы по линии профессиональных и общественных организаций об оказании содействия в выявлении взяточников и борьбы со взяточничеством, образование депутатских контрольных комиссий с привлечением советского актива, систематическое освещение в печати и по радио судебных процессов и возбужденных дел по взяточничеству2);

- изменение уголовного законодательства (ужесточение санкций за получение взятки, установление равной ответственности за подкуп и посредничество в его совершении3);

- осуществление контроля за реализацией программы и координация деятельности по борьбе с коррупцией (предусматривалось усиление прокурорского надзора, выделение отдельных прокуроров, иное ресурсное обеспечение борьбы со взяточничеством – организация специальных отделов милиции, агентурной связи 4).

Упорядочение статистических данных о возбужденных, прекращенных и направленных в суды делах о взяточничестве, о количестве оправданных, осужденных и мерах наказания по данной категории дел, проверка движения жалоб и заявлений о коррупции в торгинспекции и МПС, выявление данных об источниках взяточничества.( См. ГАРФ. Ф. Р.-9492. с. ч. 1946 г. Оп.

1. Д. 148. Л. 3).

Все это позволило сократить потенциал карательного воздействия за счет осуществления предупредительных мер. Статистика фиксировала последовательное снижение темпов прироста числа осужденных за взяточничество (табл. 10).

Динамика числа осужденных за взяточничество в 1948­1954 гг. основанной на мерах, необходимых для ведения борьбы, ее координации и оценки.

Именно оценка борьбы в анализе статистических данных, выводила на некоторые криминологически существенные моменты. Так, изменение статистических форм о взяточничестве составляло одно из указаний общей организации борьбы. Разделение показателей о количестве осужденных за дачу и получение взятки (ранее они давались в совокупности) отразило возможности эффективных механизмов борьбы со взяточничеством. Данные возможности заключались в приоритетности более интенсивного применения уголовной ответственности к взяткодателям, нежели к взяткополучателям.

Однако в реальности, ежегодный прирост числа осужденных за дачу взятки и посредничество во взяточничестве, более чем в два раза отличался от ежегодного прироста осужденных за получение взятки. Такая равномерность стала заметно проявляться во второй половине 1950-х годов (табл. 11).

Динамика числа осужденных за преступления взяточничества По статистическим данным Министерства юстиции СССР. См. ГАРФ. Ф. Р.-9492. с. ч.

1959 г. Оп. 6 с. Д. 687. Л. 1.

Резкое снижение уровня судимости за взяточничество после 1952 года, было связано с принятием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года «Об амнистии», в соответствии с которым, были амнистированы независимо от срока наказания лица, осужденные за должностные преступления. По видимому проявилось мирное отрешение от должностей просталинских государственных служащих.

По статистическим данным Министерства Юстиции СССР. См. ГАРФ. Ф. Р.-9492. с.ч.

1959 г. Оп. 6. Д. 687. Л. 2; Д. 744. Л. состоянии коррупционной преступности материалы судебной статистики дать не могут, они между тем, показательны для выявления криминологически значимого содержания борьбы с преступлениями взяточничества. Так, не было равным соотношение мер уголовного наказания к осужденным за получение и дачу взятки. Наблюдалось сокращение назначаемых судом мер наказания связанных с лишением свободы, более всего по отношению к взяткодателям. Таким образом компенсировалось интенсивное их привлечение к уголовной ответственности. Вероятно, значительное число взяткодателей играло роль «наживки», необходимой для выявления взяткополучателей. В 1957 году к условному наказанию и наказаниям не связанным с лишением свободы было приговорено 35,7 % взяткодателей от общего числа осужденных, в 1958 году - 36,6 %, в 1959 г.

-47,3 %, в 1960 г. - 58,8 % (в отношении осужденных взяткополучателей аналогичные показатели представлены соответственно - 38, %, 21,3 %, 27,6 %, 42 %)1.

Анализ судебной практики по делам о взяточничестве за указанный период отражал искажения организации борьбы с коррупцией в конкретных взаимосоставляющих ее проявлениях - подкупа и продажности. Не сложность самих этих проявлений, а реагирование на них в отдельности порождало сложности. Так, возникновение дисбаланса в уровнях осужденных взяткополучателей и взяткодателей, в значительной степени было вызвано отсутствием должной инициативы правоохранительных органов в разоблачении коррупции, предпочитающих бороться с ней на «давальческом сырье» 2. Речь шла о практике борьбы с коррупцией, которая становилась выявленной по заявлениям должностных лиц о произведенной даче взятки или по заявлениям взяткодателей о ее вымогательстве со стороны должностных лиц. Такие ситуации ограничивали возможности правосудия использовать в полном объеме карательный потенциал норм уголовного законодательства по отношению даже к субъектам, возжелавшим коррупционную сделку. Кроме того, и добровольное сообщение о даче либо получении взятки являло для сообщившего уголовно-правовой иммунитет от привлечения к уголовной ответственности.

Помимо этого, судебными органами был гиперболизирован принцип борьбы с коррупцией вытекающий из руководящего указания XIX съезда КПСС - о привлечении общественности к борьбе с См. ГАРФ. Ф. Р.- 9492. с. ч. 1957 г. Оп. 6 с. Д. 30. Л. 26; Ф. Р.- 9474. с.ч. 1962 г. Оп. 16. Д.

744. Л. 55.

ГАРФ. Ф. Р.- 9474. с.ч. 1962 г. Оп. 16. Д. 744. Л. 17.

преступностью. На практике этот принцип выразился настолько широко, что исказил борьбу, сведя ее до похлестывания «по хвостам» коррупции. Необоснованная передача осужденных за взяточничество на перевоспитание и исправление общественности, неправильное назначение условного осуждения 1, определяло чувство безнаказанности осужденных, способствовало продолжению преступной деятельности на основе коррупции.

Основная причина неудач в борьбе с коррупцией была определена всего лишь попытками политического регулирования содержания этой борьбы. Примат мер убеждения перед мерам ответственности в борьбе с коррупцией абсолютно не был криминологически обусловлен. Вся цель содержания борьбы с коррупцией обуславливалась политической концепцией романтизма в борьбе с преступностью. Установка на искоренение взяточничества мерами общественного исправления и перевоспитания виновных вела к противоположным последствиям. Показательно, что политическая установка на бескровную борьбу с коррупцией резко и радикально изменилась. Процессы усугубления качественных характеристик коррупционной преступности вызвали усиление организующих и координирующих функций в борьбе с коррупционной преступностью.

Прерогатива определения общей организации борьбы с коррупцией изменилась, хотя и не так кардинально. Принятие партийных решений по борьбе с коррупцией основывалось уже на рекомендациях практики.

Так, с изданием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 5 мая 1961 года об усилении борьбы с хищениями государственного и общественного имущества, следственными органами в процессе расследования данной категории дел было выявлено значительное количество фактов взяточничества2.

Угроза разложения устоев политико-экономического строя государства определила необходимость усиления основ уголовно-правовой борьбы с коррупцией. Закрытое письмо ЦК КПСС от 29 марта 1962 года «Об усилении борьбы со взяточничеством и разворовыванием народного добра»3 ориентировало на ужесточение мер уголовной ответственности за взяточничество, предусмотренных УК РСФСР 1960 года. В целях «искоренения любых форм взяточничества», Указ Президиума Верховного Совета СССР от 20 февраля 1962 года «Об усилении уголовной ответственности за взяточничество» устанавливал и смертную казнь с конфискацией имущества в случаях получения взятки при отягчающих обстоятельствах 4.

См. подробнее: ГАРФ. Ф. Р.- 9492. с.ч. 1961 г. Оп. 6 с. Д. 53. Л. 77, 27. На перевоспитание общественности в 1960 году, было передано взяткодателей - 11, 6 % от общего числа осужденных, взяткополучателей - 6,6 %. См.: там же, Ф. Р.- 9474 с.ч. 1962 г. Оп. 16. Д. 744. Л. 55.

См. ГАРФ. Ф. Р.- 9474 с.ч. 1962 г. Оп. 16. Д. 744. Л. 13.

См. Там же, Ф. Р.- 9492 с.ч. 1962 г. Оп. 6 с. Д. 62. Л. 85.

См.: Ведомости Верховного Совета СССР. 1962. № 8. Ст. 85.

На этапе правоприменения указанных актов, материалы судебной практики и статистики фиксировали усугубление коррупции.

Такое изменение было связано с ранее допущенными нарушениями организационных основ борьбы с подкупом-продажностью. Слабое освещение в печати мероприятий по борьбе со взяточничеством;

недостаточность общественного контроля, способствующая безнаказанно заниматься взяточничеством и вовлекать в него подчиненных; игнорирование судами такой предупредительной меры, как вынесение частного определения по устранению причин и условий, способствующих взяточничеству1 - все это определяло неизменно негативное состояние коррупционной преступности.

Такое состояние определяло содержание ранее осуществляемой борьбы с иными видами преступности, находящимися в тесной взаимосвязи с коррупцией. Например, достаточно высокий процент назначаемых во второй половине 1950-х годов судебными органами общественно-воспитательных мер наказания по отношению к должностным преступникам, детерминировал усугубление внутренних характеристик коррупционной преступности. Это проявилось в устойчивости, активности и организованности механизмов порождения преступлений подкупа-продажности в последующие годы.

При выявлении виновных во взяточничестве в начале 1960-х годов отмечалось увеличение удельного веса лиц, ранее осужденных за хищение государственного и общественного имущества в крупных и особо крупных размерах (табл. 12).

Динамика числа лиц, осужденных за взяточничество в РСФСР в 1961­1968 годах, ранее судимых за хищение государственного и общественного имущества (исключая мелкое) чество во взяточничестве Выделение статистических сведений о числе осужденных за преступления взяточничества, имевших в прошлом судимость за хищение, вполне позволяет фиксировать содержание особенной линии детерминации коррупции. Высока очевидность того, что часть полученных в результате хищений денежных средств в дальнейшем использовалась для подкупа в целях создания или поддержания См.: ГАРФ. Ф. Р.- 9474 с.ч. 1962 г. Оп. 16. Д. 749. Л. 31.

По статистическим данным Министерства юстиции СССР. См.: ГАРФ. Ф. Р.-9492 с.ч.

1961-1968 гг. Оп. 6 с. Д. 59. Л. 8; Д. 70. Л. 6, 22; Д. 70. Л. 2, 18; Д. 92. Л. 8, 23; Д. 101. Л. 8; Д.

114. Л. 31; Д. 130. Л. 8; Д. 143. Л. 8.

Возможно, рост осужденных за подкуп в указанный период в определенной степени был вызван реалиями внутриполитических событий, связанных со сменой в 1964 году партийных и государственных руководителей различного уровня страны и обострением борьбы за власть.

условий, необходимых для осуществления преступной деятельности и ее развития.

Подкуп и взяточничество все чаще служили целям достижения внешне легитимной стороны деятельности, которая была абсолютно недопустима и наказуема. Материалы уголовных дел о взяточничестве начала 1960-х годов свидетельствовали о систематическом взаимодействии субъектов коррупции, которых объединяла иная их совместная взаимовыгодная преступная деятельность. Так, «взятки в крупных размерах, как правило давались за счет государственных и общественных средств, в том числе и похищенных,... или за счет средств, незаконно полученных путем завышения расценок или объема выполненных взяткодателем работ» 1.

Подобные ситуации отражали новые криминальные реалии, основанные на распространенности не только группового, но организованного характера совершения коррупционных преступлений.

О высокой вероятности проявления элементов организованности в уголовно-наказуемых деяниях подкупа-продажности свидетельствуют статистические данные о значительно высоком числе осужденных за отдельные коррупционные преступления совершенные в группе (табл. 13).

Динамика числа и удельного веса осужденных за совершение в группе пре­ ступлений взяточничества, в общем числе осужденных за них в РСФСР 1963 г. 1964г. 1965 г. 1966г. 1967г. 1968г. 1969г. 1970 г. 1971 г. 1972 г. 1973 г.

88,5 % 62,7 % 57,3 % 55,4 %6 61,0 % 61,8 % 57,9 % 67,0 % 67,9 % 62,8 % 54,7 % 88,4 % 63,8 % 60,9 % 52,9 % 52,6 % 57,8 % 53,0 % 59,5 % 52,3 % 51,6 % 55,5 % Материалы судебной статистики в ограниченных пределах могут свидетельствовать об организованности отдельных форм проявлений подкупа и продажности служащих. К тому же надо признать категорично непризнательное отношение партийных органов к возможностям существования организованного взяточничества в период расцвета социализма. Принимая это во внимание, и даже абстрагируясь от внешних свидетельств организованных форм коррупции, а лишь учитывая высокую латентность и взаимообусловленность составляющих ее элементов, можно предположить насколько усугубленным было состояние преступности связанной с подкупомпродажностью. В такой ситуации, единственным тактическим направлением борьбы с коррупционной преступностью оставалось поддержание динамической устойчивости применяемого уголовноСм. ГАРФ. Ф. Р.-9474 с.ч. 1962 г. Оп. 16. Д. 744. Л. 40-41; 32-36.

По статистическим данным Министерства Юстиции СССР. См. ГАРФ. Ф. Р.-9492 с.ч.

1963-1973 гг. Оп. 6 с. Д. 82. Л. 6, 22; Д. 92. Л. 8, 23; Д. 103. Л. 38; Д. 114. Л. 31; Д. 130. Л. 8; Д.

143. Л. 8; Д. 153. Л. 38; Д. 163. Л. 53; Д. 179. Л. 21; Д. 194. Л. 4; Д. 206. Л. 4.

го наказания к субъектам группового подкупа-продажности. Карательный потенциал норм уголовного законодательства преимущественно применялся к групповым участникам взяточничества. Вероятно в этом заключалась единственно возможная мера предупреждения развития системы коррупционных взаимосвязей средствами уголовного воздействия.

Иные средства, помимо уголовно-правовых, могли быть и недейственны если учесть жесткую самодетерминацию взаимосвязанных преступлений взяточничества. Именно взяткодательство и посредничество во взяточничестве, традиционно совершаемые в группе и чаще всего совместно, могли продуцировать изменение внутренних характеристик взяточничества должностных лиц. Такие изменения обуславливала организованная система подкупа. Так, усугубление внутренних характеристик продажности должностных лиц, а точнее, проявлений продажности например в виде вымогательства взятки или неоднократности ее получения, определяли условную латентность взяточничества. Субъект подкупа фактически по усмотрению мог определять возможность и невозможность привлечения к уголовной ответственности должностного лица, принявшего от него взятку. И все потому, что в соответствии с примечанием к ст. 174 УК РСФСР 1960 года взяткодатель имел возможность избежать уголовной ответственности, если в отношении него имело место вымогательство взятки и если он после дачи взятки добровольно заявил о случившемся. Данная уголовно-правовая мера предупреждения взяточничества имела свойство палки, находящейся в руках субъектов подкупа.

С начала и на протяжении 1970-х годов основное содержание борьбы со взяточничеством, преимущественно порождаемым социально-экономическими факторами, составляла карательная практика. Дефицит удовлетворения социально значимых потребностей граждан детерминировал развитие подкупа-продажности в административной сфере.

В этой сфере меры уголовно-правового воздействия не могли быть приоритетны. Определение кадровой составляющей административной сферы являлось исконной прерогативой партийных органов. Вполне естественно поэтому, задачи предупреждения продажности полномочий и обязанностей должностных лиц в этой сфере отводились органам партийного контроля. Нормативной основой деятельности по предупреждению взяточничества со стороны должностных лиц из числа партийных являлся Устав КПСС. Сам по себе Устав представлял своеобразный кодекс поведения и этических правил, содержащий потенциально превентивные антикоррупционные меры.

Реализацию задач предупреждения уголовно-наказуемых коррупционных деяний обеспечивали и органы правосудия, выносившие частные определения об устранении причин и условий, способствующих совершению преступлений взяточничества. Например в 1973 году, частные определения были вынесены по 25,3 % дел о взяточничестве, из числа рассмотренных судами 1. Результативность широкого применения данной меры предупреждения была очевидна. Прирост зарегистрированных преступлений взяточничества в 1974 году к предыдущему, составил, - 4,8 %. Использование судебной практики предупреждения в 1973 году, на фоне роста преступлений взяточничества, имело положительный, но непродолжительный эффект (рис. 2).

Динамика числа зарегистрированных преступлений взяточничества (ст. ст. 173, 174, 174 УК РСФСР) в РСФСР в 1970­1975 гг.

Недостаточность комплексного осуществления специальных и общесоциальных мер предупреждения взяточничества в отношении всех его субъектов была очевидна. В подкупе и посредничестве участвовали безработные. Для них участие в сопровождении коррупционной сделки представляло своеобразный вид промысла. Не реагирование на обстоятельства, которые способствовали рецидиву криминального поведения взяткодателей и посредников во взяточничестве, могли определять негативные последствия (табл. 14).

Сравнительная динамика преступлений взяточничества и сведений об осу­ Годы Число зареги- Чис-Уд. вес имевших суди- Уд. вес трудоспособных не рабострированных ло- мость в общем числе тавших и не учившихся* в общем преступлений осу-осужденных за пре- числе осужденных за дачу взятки и взяточничества жденступления взяточниче- посредничество во взяточничестве * Исключая пенсионеров, домохозяек и нетрудоспособных иждивенцев.

См. ГАРФ. Ф. Р.- 9492 с.ч. 1975 г. Оп. 6 с. Д. 245. Л. 21.

По статистическим данным Министерства Юстиции СССР. См.: Там же. Д. 222. Л. 3; Д.

240. Л. 3; Д. 255. Л. 3; Д. 272. Л. 3; Д. 286. Л. 3; Д. 303. Л. 3; Д. 318.Л. 3.

Криминальный профессионализм субъектов преступлений взяточничества в основе усугубляющий качественно-негативное содержание механизма подкупа-продажности и состояние преступности в целом, в определенной мере являлся следствием дезориентированной антикоррупционной предупредительной деятельности.

Между тем, подкуп сопряженный с совершением организованных хищений, нарушениями финансовой дисциплины, причинял существенный вред экономическим интересам государства. Это обосновывало необходимость осуществления правовосстановительной деятельности, заключавшейся в применении судом дополнительной меры наказания к субъектам преступлений взяточничества - конфискации их имущества. Применение же другой дополнительной меры, обладающей значительно большим потенциалом предупреждения преступлений взяточничества - лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью, не являлось приоритетным (табл. 15).

Сравнительные данные о количестве дополнительных мер наказаний, назначенных судебными органами за преступления Получение взятки Дача взятки, посредничество во взяточничестве Преимущественное применение конфискации имущества определялось тем, что эта дополнительная мера наказания подрывала «рентабельность» преступлений подкупа-продажности. Фактически блокировались сопровождавшие преступления взяточничества и следовавшие за ними действия, направленные на получение достижимых преступным путем доходов, их сохранение и приумножение. Не использовав такую блокировку преступным отношениям, они могли бы проявляться в сфере теневой экономики. Поэтому, чаще в отношении субъектов преступлений взяточничества предпринимались меры по восстановлению государственных экономических потерь от взяточничества. Между тем, такая тактика могла бы согласовываться с применением иной меры предупреждения подкупа-продажности - лишением права занимать определенную должность и заниматься определенной деятельностью.

В целом, предупредительная антикоррупционная деятельность осуществлялась по существу уголовно-правовых проявлений коррупции. Действующая система контроля (партийного, народного) в административной и экономической сферах сдерживала только широкие проявления взяточничества, с малой частью тех, которые По статистическим данным Министерства Юстиции СССР. См. ГАРФ. Ф. Р.-9492 с.ч.

1978-1981 гг. Оп. 6 с. Д. 284. Л. 5; Д. 301. Л. 5; Д. 316. Л. 5; Д. 327. Л. 4.

были обусловлены существованием теневой экономики. Между тем, развитие последней определялось потребностью уже не поддержки, а использования широкого круга должностных лиц и их полномочий1. В начале 1980-х годов криминологи фиксировали усугубление негативно-качественных характеристик коррупционной подверженности государственных служащих, по отношению к которым был распространен прием - «посадить на взятку», т.е. дать не очень много, а затем этим шантажировать» 2.

Развитие организованной системы подкупа способно было определять не только эскалацию коррупции среди чиновников. В единстве данные тенденции оказывали сильное противодействие правоохранительным органам в борьбе с преступностью в целом.

Так, подкупавшие должностных лиц организаторы экономических преступлений, освобождались от уголовной ответственности на основе сделанных заявлений о даче взятки 3. По данным статистики в первой половине 1980-х годов, отмечался рост числа зарегистрированных фактов взяточничества, данные же числа выявленных и осужденных преступников были несопоставимы (табл. 16).

Изменение основных показателей уголовно­правовых проявлений коррупции (преступления взяточничества) в РСФСР в 1981­1985 годах преступлений совершивших преступления В детерминации уголовно-правовых проявлений коррупции на рубеже 1980-х годов базовое значение имел дисбаланс соотношения предельно-критических и реальных возможностей административно-командной системы экономики государства. До этого периода обеспечение безопасного функционирования теневой экономической деятельности большей частью основывалось на взяточничестве должностных лиц государственных структур. Механизм коррупции в различных формах ее проявления стал определять и реализовывать сектор теневой экономики в последующие годы.

Изменение коррупции и состояние борьбы с ней в О развитии теневой экономической деятельности в связи с коррупцией в государственных структурах, см. напр.: Карпец И.И. Преступность: иллюзии и реальность. М., 1992. С. 141.

Криминология // Под ред. А.И. Долговой. М., 1997. С. 190.

По статистическим данным Прокуратуры РФ.

В начальный период перестройки широким проявлениям коррупции способствовал комплекс обстоятельств экономического характера. Основанная на планировании командно-административная система экономики продолжала функционировать в условиях спада производства, дефицита ресурсного обеспечения микроэкономического сектора, сложностей материального и технического снабжения. Такие реалии трудно было упорядочить, подвергнуть системному разрешению. Приемлемые возможности управления микроэкономическими процессами могли дать оперативность и заинтересованность, при обязательной персональной ответственности лиц, принимающих необходимые решения.

В такой ситуации свойствами оперативности и заинтересованности были насыщены циклы функционирования теневой экономики. Эти свойства в указанных циклах возникали и усиливались за счет их неимения в государственном, легальном секторе экономики. Отсутствие персональной ответственности лиц за принятие решений в ущерб легальному сектору экономики становилось условием, которое определяло возможность использования этого сектора для преступных начал. Теневой сектор экономики не мог обходиться без участия субъектов, обладающих административными возможностями регулирования легальных микроэкономических процессов. Такая данность способствовала проявлениям коррупции, которые могли выражаться в минимизации контролирующих функций государственных органов, или напротив, в безосновательном вмешательстве в легальные хозяйственно-экономические отношения.

Подобные формы коррупционных проявлений способствовали концентрации капиталов нажитых в результате экономической преступной деятельности. Третья их часть тратилась уже в середине 1980-х годов снова на подкуп государственных чиновников 1.

Вместе с тем, росло и число регистрируемых фактов взяточничества. Их прирост в 1986 году по отношению к предыдущему году составил 36,6 %. В 1985-1986 годах, увеличивалось (в сравнении с предыдущими периодами) и число регистрируемых фактов посредничества во взяточничестве. Эти данные в некоторой степени являлись индикатором эскалации организованного подкупа и повышенной степени подверженности ему государственных служащих.

На такое усугубление криминальной ситуации, связанной с эскалацией взяточничества и прежде всего, совершаемого при отягчающих обстоятельствах, уголовное законодательство отреагировало изменениями. Реакция была малодейственной, потому что изменения имели характер, не достаточно обусловленный криминологически. Существенные квалифицирующие признаки уголовно-правовых проявлений коррупции устанавливались только в отношении деяний должностных лиц (получение взятки: по предварительному сговору группой лиц, в крупном и особо крупном размере, неодноСм.: Организованная преступность-2. М., 1993. С. 78.

кратное)1. Указанные дополнения уголовного законодательства в 1986 году представлялись недостаточными не для системных основ, и не для совершенствования борьбы с коррупцией именно в виде уголовно-правовых проявлений подкупа-продажности служащих. Ведь получение взятки в крупном и особо крупном размере могло являться следствием организованного подкупа направленного против конкретных служащих злоупотребляющих своим влиянием на интересы организованной преступности, крупной сферы теневой экономики.

Применение измененных норм УК РСФСР об ответственности за взяточничество отразилось в 1986-1987 годах на эффектном снижении уголовно-наказуемых проявлений коррупции со стороны чиновников. Число зарегистрированных фактов дачи взятки при отягчающих обстоятельствах сокращалось умеренно, и в 1987 году превысило аналогичные показатели о получении взятки. О высокой активности подкупателей в 1987 году свидетельствует и большее число выявленных взяткодателей, совершивших преступление при отягчающих обстоятельствах (в сравнении с аналогичным показателем о числе выявленных взяткополучателях). Наращивание организованного уголовно-правового подкупа было очевидно (табл.

17).

Сравнительная динамика показателей отдельных уголовно­ правовых проявлений коррупции в РСФСР в 1986­1987 годах Годы Получение взятки - ст 173 УК РСФСР Дача взятки - ст. 174 УК РСФСР Становление и широкое функционирование в последней трети 1980-х годов индивидуально-предпринимательской деятельности (кооперативное движение), определялось связным участием государственных структур. Проведение разрешительно лицензионных процедур, текущие контролирующие функции находились в компетенции этих структур. При таком положении, в детерминации коррупции значима была роль отсутствия нормативно-правовых механизмов регулирования взаимоотношений между государственными и частно - хозяйственными учреждениями и их представителями.

При этом, обширны были возможности государственных контролирующих органов в устранении или образовании обстоятельств, способных влиять на мобильность или затруднение частнопредпринимательских структур. Вилка разных возможностей функций См.: Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1986. № 23. Ст. 638. Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 28 мая 1986 года «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты РСФСР».

См. Коррупция и борьбы с ней. М., 2000. Приложение 2. С. 272.

контроля неизбежно порождала один из двух вариантов инициативной коррупции – либо вымогательство со стороны представителей контролирующих органов, либо подкуп со стороны представителей частнопредпринимательских структур. Вскоре, для субъектов коррупции, не допуском действия негативных возможностей такой вилки, стало получение-дача взяток впрок и заранее, в целях установления должного взаимопонимания и сотрудничества. Соответственно, уголовно-правовые проявления коррупции становились все более латентны.

Как следствие, произошло резкое снижение числа регистрируемых преступлений взяточничества. Темп прироста числа зарегистрированных фактов получения взятки в 1988 году (абс. число 1039) к предыдущему году составил, - 53,1 %, к 1986 году, - 82,2 %.

По зарегистрированным преступлениям «дача взятки» (в 1988 г. темпы прироста были представлены, -33 % и, -50,2 % соответственно.

Изменение динамики уголовно-наказуемых проявлений коррупции, только внешне, статистически представлялось позитивным.

Реальное усугубление ситуации связанной с коррупцией определялось наличием следующих обстоятельств. Особое место в детерминационном комплексе коррупции в конце 1980-х годов стала иметь глобализация сферы индивидуально-предпринимательской деятельности. Эта сфера нарастила материальный потенциал обладающий достаточной возможностью использовать различные формы подкупа-продажности, присущие условиям развитого гражданского оборота.

Свойство некриминализированных форм подкупа-продажности все больше определялось латентностью и формальностью их проявления. Между тем, даже такие проявления коррупции, как приобретение государственным служащим статуса соучредителя кооператива или получение от него вознаграждения, помимо заработной платы по службе1, могли создавать благоприятные условия для генезиса деяний криминального характера, тесно связанных с коррупционными.

Отсутствие правовых механизмов предупреждения коррупционных проявлений определяло их латентность, но кроме этого, сказывалось на общей организации борьбы даже с уголовно-правовыми проявлениями подкупа-продажности. Деятельность правоохранительных органов в борьбе со взяточничеством становилась умеренной. Сложности в привлечении виновных к уголовной ответственности (прежде всего, подкупателей) стали очевидны уже на рубеже 1980-х –1990-х годов (табл. 18).

Динамика основных показателей уголовно­наказуемых Показательно увеличение (в 1990 году по сравнению с 1988 годом) с 1 до 2 млрд. рублей сумм взяток должностных лиц, полученных от кооперативов (по данным Госкомстата). См.:

Криминология / Под ред. проф. А.И. Долговой. М., 1997. С. 155.

проявлений коррупции в РСФСР в 1989­1991 годов Развитие коррупции и борьба с ней в России периода реформ и пореформенного становления Начальный период реформ в России в 1991-1993 годах сопровождался усугублением качественных характеристик коррупционных явлений и появлением новых, которые вписывались в различные сферы жизнедеятельности государства и общества. Независимо от направленности, закономерности и прогрессивности происходящих изменений в политической, экономической и социальной сферах, коррупция в них приобретала текущее и долговременное свойство с ближайшими и отдаленными последствиями. Нередко эти свойства перемежались.

Двойственность этих свойств коррупции проявилась в обстановке политической неопределенности и нестабильности, когда возникли возможности для проявления коррупции в виде «номенклатурной приватизации государства» 2, а за тем, по итогам экономической либерализации, в форме обмена (выкупа) власти на собственность3. Глобальный и единовременный характер таких коррупционных отношений, имел решающее значение в сфере внутриполитической. Ее эволюция вышеуказанными способами, возможно представлялась корректной или приемлемой с политической точки зрения. Однако криминологически значимо, что именно при проведении экономических реформ «полуофициальный» статус коррупционных явлений приобретал противоправный характер, который впоследствии проявился на криминализации государственной службы. Учреждение коммерческих структур должностными лицами органов государственной власти и управления, совместительство службы в государственных структурах с деятельностью в предпринимательских структурах, – составляли основное содержание коррупционных проявлений с 1992 года. Такое сращивание определяло развитие организованных коррупционных отношений между коммерческими структурами и представителями государственных органов не только в социально-экономической, но и поСтатистические данные Прокуратуры РФ.

См.: Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М., 1995. С. 103.

См.: Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М., 1995. С. 104.

литической сферах1. В этих сферах проявлялся или привлекался интерес нарождавшихся «крупных коммерческих структур располагающих возможностями для финансирования строительства коттеджей должностным лицам»2.

На формирование коррупции в институциональном содержании решающее влияние оказали: отсутствие жесткого дистанцирования гражданского оборота в экономике от государственных структур и несовершенство системы материального обеспечения государственных служащих. Указанные обстоятельства обуславливали разное содержание коррупционных отношений с начала реформ в России. Между тем, будь то проявления подкупа служащих или их собственные инициативы на совершение коррупционных деяний (участие в предпринимательской деятельности, совместительство должности), концептуальный характер коррупции не изменялся. Проявлялась комбинация достижения личных и корпоративных целей через путь ложной государственной заинтересованности.

В 1992 году в Указе Президента РФ «О борьбе с коррупцией в системе государственной службы» отмечалась опасность явления коррупции в органах власти и управления, препятствующего «проведению экономических реформ» и «дискредитирующего деятельность государственного аппарата» 3. Указ запрещал только отдельные формы коррупционных проявлений со стороны государственных служащих - совместительство, занятие предпринимательской деятельностью, и другие.

По смыслу, в Указе были лишь намерения предупреждения коррупционных правонарушений, и эти намерения не были обеспечены механизмами неотвратимого исполнения. На действенном правоприменении Указа сказывалось отсутствие мер обнаружения коррупционных правонарушений. Показателен сравнительный объем фактов выявленных коррупционных правонарушений и их пресечения. Из 1555 государственных служащих нарушивших Указ Президента РФ от 4 апреля 1992 года, освобождены от занимаемой должности только 3784.

На узкие возможности выявления коррупционных правонарушений оказывали влияние недостаточность кадрового и ресурсного обеспечения деятельности по борьбе с коррупцией, отсутствие системного развития мер предупреждения иных деяний, имеющих признаки коррупционных. Ситуация неполного реагирования на запрещенные коррупционные правонарушения, становилась предПресечена преступная деятельность организованной группы взяточников.., в течении 1992 года преступники выделяли представителям коммерческих структур земельные участки в Александровском районе Владимирской области»; «В Мурманской области задержано несколько групп расхитителей металла в составе которых были депутаты местных Советов» (По материалам МВД РФ). См.: Организованная преступность-2. М., 1993. С. 41, 78.

уДачная карьера завхоза «Белого дома» // Комсомольская правда. 22 июля 2003 г.

См.: Указ Президента Российской Федерации № 361 от 4 апреля 1992 года «О борьбе с коррупцией в системе государственной службы».

Организованная преступность-2. М., 1993. С. 78.

посылкой новой реальности – усугубления ограниченных возможностей борьбы с криминальными проявлениями коррупции. Широкое развитие проявлений подкупа-продажности, безнаказанность за те из них, которые были запрещены, способствовало укреплению иллюзорной дозволенности совершения уголовно-наказуемой коррупции. В конечном счете системные предпосылки борьбы с коррупцией не проявились даже в противодействии преступлениям взяточничества. Важно подчеркнуть, что данные закономерности складывались исходя из реальности не реагирования на всю систему проявлений коррупции. Таким образом, не реагирование порождало непротиводействие, которое сводило на нет возможности борьбы, как радикального направления достижения подверженности коррупции, снижения ее уровня.

По отношению к 1991 году, темпы прироста общего числа зарегистрированных фактов взяточничества составили в 1992 году, + 31,5 %; в 1993 году, + 77,5 %; в 1994 году, + 94,1 %. При этом по данным прокуратуры РФ в 1992 году осуждался каждый 2 из числа выявленных лиц, совершивших преступление, в 1993 году - каждый 5, и в 1994 году - каждый 4 соответственно.

До середины 1990-х годов отмечалось постоянное усугубление качественно-негативных характеристик коррупции. Во многом, такое положение определялось устойчивой взаимосвязью коррупции и организованной преступности. Развитие коррупции, распространение объема и форм ее проявлений, обусловливали инициативы организованных преступных формирований при выборе приоритетного использования государственных структур, должностных лиц и их возможностей сначала в тесно сопрягаемых целях. Затем, коррупция все больше приобретала характер комбинированного служения криминальной среде на легитимной основе. Поразительно происходила гармония и вероятно, взаимопроникновение противоположностей: правоохранительной сферы призванной бороться с преступностью и собственно преступности.

Показательно, что по данным МВД России в 1993 году из известных 2 600 организованных преступных групп, 485 обладали коррумпированными связями 1, а из числа выявленных организованных формирований коррупционные связи имели в 1991 году -65, в 1992 - 635, в 1993 - 801, в 1994- 1037, в 1995 - 857 2. Однако нельзя однозначно характеризовать механизмы взаимосвязи коррупции и организованной преступности. Можно отмечать лишь усугубленные, наиболее явные процессы детерминации и механизмы взаимодействия.

Закономерности коррупции в России начиная с середины 1990х годов в значительной степени стали определять фактуру противоречивой ее взаимосвязи с организованной преступностью. С одной Кузнецова Н.Ф. Коррупция в системе уголовных преступлений. // Вестник Московского Университета. Серия 11. 1993. № 1. С. 25.

См.: Криминология. / Под ред. проф. А.И. Долговой. М., 1997. С. 502.

стороны, это выражалось в зависимом отношении коррумпируемых от организованной преступности, представители которой осуществляли масштабный инициативный подкуп должностных лиц разных категорий1. С другой стороны, коррупционное использование финансово-кредитной и приватизационной сфер государственной экономики на основе монопольного служебного положения отдельных лиц (или группы лиц) в собственных интересах, детерминировало потребность в услугах организованной преступности (обеспечение защиты и легализация преступных капиталов, физическое устранение неугодных).

Таким образом, происходило не просто сращивание коррупционеров с криминалом. Такого рода отношения способствовали динамическому развитию тех структур организованной преступности, которые расширяли основы собственного влияния в сфере экономики, политики, правоохранительной деятельности. Уровень и степень такого влияния при этом, определялись статусом подкупленных и внедренных не без их помощи представителей организованной преступности. Последнее важно подчеркнуть, потому, что формы платы за оказываемые услуги по сохранению и приумножению приобретенных коррупционерами благ, могли выражаться в содействии вхождению представителей организованной преступности в сферу легитимных отношений на различных уровнях жизнедеятельности государства и общества.

Принятие Федерального закона «Об основах государственной службы Российской Федерации» от 31 июля 1995 года содержащего меры предупреждения продажности чиновников, возможно, способствовало снижению устойчивого роста коррупционных связей организованной преступности, основанных на инициативном подкупе государственных служащих. Однако то, что антикоррупционные положения Федерального закона не распространялись на высших должностных лиц государства и не обязывали последних предоставлять сведения о своем имущественном положении, не исключало развития представленной схемы самодетерминации коррупции. Фактически, описанная схема могла беспрепятственно осуществляться при отсутствии системы контроля за декларированием средств лиц, не только поступающих на государственную службу, но и состоящих на ней.

Вне зависимости от предусмотренных мер предупреждения правонарушений, создающих условия для коррупции, в 1995- годах происходил рост уголовно-наказуемых деяний подкупа-продажности государственных служащих. В 1995 году общее число зарегистрированных фактов получения взятки составило 2 920, дачи взятки - 1 762, в 1996 году, 3 323 и 1 940 соответственно. Незначительно отличались темпы прироста взяткополучательства в По оценкам специалистов, от 30 до 50 % капиталов организованной преступности расходуется на подкуп чиновников. См.: Куликов А. Экономика и жизнь // Октябрь. 1995. С.4. См.:

Преступность и реформы в России. М., 1998. С. 115.

году к предыдущему году (+13,8 %), от аналогичных показателей взяткодательства (+10,1 %).

Во второй половине 1990-х годов стали заметно выражаться криминологически значимые аспекты проявлений детерминации коррупционной преступности. Между тем, эти проявления не учитывались при организации борьбы, и, следовательно, коррупция не оказывалась системно подверженной различным воздействиям. Более того, развитие коррупционной преступности обуславливалось упущениями в общей организации борьбы с ней. Неупорядоченность нормативно-правовых антикоррупционных положений, ограниченность стратегии и приоритетов правоохранительных органов в борьбе с коррупцией, отсутствие информационно-аналитической деятельности по обнаружению признаков подкупа-продажности, блокировали возможности предупредительной и правоохранительной деятельности.

В подтверждение этого достаточно одного примера. Например, не использование информации о налогах для обнаружения и пресечения актов коррупции, сочеталось с культивацией подкупа-продажности в налоговой службе. В 1996 году было возбуждено около 200 уголовных дел о взяточничестве, других должностных преступлениях и выявлено более 130 фактов незаконного участия служащих этих органов в предпринимательской деятельности 1. За девять месяцев 1997 года было возбуждено 181 уголовное дело по фактам коррупции. В два раза больше УСБ ФСНП приходилось использовать адекватную бессилию противодействия коррупции меру предупреждения подкупа-продажности - разъяснительную беседу с потенциальными получателями мзды2.

Введенный в 1997 году УК РФ фиксировал отдельные виды преступных проявлений имеющих признаки подкупа либо продажности государственных служащих. Не системность антикоррупционных норм уголовного законодательства между тем усугубляла криминологически значимые характеристики подкупа-продажности в реальности.

Согласованность деяний дачи-получения взятки, как наиболее распространенных уголовно-правовых проявлений коррупции, традиционно обеспечивал институт посредничества. Этот институт определял латентность механизма коррупции, создавал атмосферу конфиденциальности между подкупаемой и подкупающей сторонами. Исключение из уголовного законодательства нормы об ответственности за посредничество во взяточничестве фактически оказалось на пользу субъектам организованных коррупционных сделок.

Такое положение негативно сочеталось с тем, что посредничество во взяточничестве образовывало вид промысловой деятельности 3, Данные см.: Преступность и реформы в России. М., 1998. С. 249.

Сегодня, 1997, 27 ноября. № 260.

«Передавая таможеннику 50 тысяч долларов, толпа посредников оставила взяточнику только 10». // Версия. 29 февр.- 6 марта. 2000.

по оценкам криминологов, характерный для периодов активизации организованной и профессиональной преступности 1.

Помимо этого, происходила адаптация института посредничества по отношению к иным формам коррупционных проявлений.

Их глобальный характер обусловил изменение качественного содержания посредничества, который во второй половине 1990-х годов приобрел форму организованной лоббистской деятельности.

Содержание этой деятельности составляло различные формы отстаивания интересов заказчика в государственных и общественных организациях, от получения рекомендаций экспертов по интересующим компании процессам происходящим в государственных структурах, до организации различного рода соглашений на основе предоставления доли от обсуждаемых проектов или иных услуг, заменяющих собой взятки. Тот факт, что в России действует ряд агентств «по подбору руководителей», осуществляющих в рамках конкретной предпринимательской деятельности взаимосвязь полулегальной и криминальной коррупции 2, позволяет подтверждать необходимость установления уголовной ответственности помимо физических, и юридических лиц, в том числе, за посредничество в деяниях подкупа-продажности. При этом мерой раннего предупреждения появления подобного рода «вспомогательно-коррупционных» организаций, являлся бы и этап прохождения ими регистрации в разрешительно лицензионных подразделениях государственных органов власти и управления.

Предпосылки первичного и дальнейшего развития организованных форм коррупционных отношений в значительной мере определяются наличием бессистемного законодательства или пробелов в нем, чем и пользуются преступники. Так например, баланс интересов участников коррупционных отношений достаточно динамичен, в реальности имеет возможность быть измененным на любой стадии преступлений подкупа-продажности. При отличии диспозиций норм УК РФ о даче и получении взятки этот баланс легко разрушаем, но не в целях борьбы с коррупцией, а с позиции выгоды представителей организованной преступности, осуществлявших подкуп.

Пояснением сложной природы преступного использования уголовно-правовых норм борьбы с коррупцией является в их анализе.

Так, специфичным для преступлений взяточничества как единых деяний подкупа-продажности, является один из квалифицирующих признаков получения взятки - в крупном размере. Однако деюре, при даче взятки в крупном размере с последующим сообщением об этом органу, имеющему право возбудить уголовное дело, взяткодатель освобождается от уголовной ответственности на основании примечания к ст. 291 УК РФ. В реальности, такой механизм См. Долгова А.И. Определение коррупции и законодательство о борьбе с ней. // Коррупция и борьба с ней. М., 2000. С. 21.

См. подробн.: Профессия-лоббист. Должность, которая не значится ни в одном штатном расписании // Ведомости. 7 февр. 2000.

может являться еще и гарантией неизменности условий и обстоятельств коррупционной сделки, которые устраивают субъектов подкупа и сдерживают подкупаемого под угрозой разоблачения, в том числе и на будущее.

Важно отметить, что криминологическая необоснованность уголовного законодательства, касающегося правового регулирования антикоррупционной деятельности, во многом определяет возможности правоохранительных органов в борьбе с криминальными проявлениями подкупа-продажности.

На протяжении 1997-2000 гг. основные статистические показатели преступлений взяточничества были различны. Фактов получения взятки регистрировалось намного больше, чем фактов дачи взятки. В указанные годы рост регистрируемых фактов взяточничества имел равный уровень соотношения с ростом числа лиц, выявленных за взяточничество. Значительный разрыв между числом выявленных лиц, совершивших взяточничество и привлеченных к ответственности за него, свидетельствовал об изначально определенном применением норм уголовного законодательства бессистемном противодействии правоохранительных органов в отношении коррупции (табл. 19).

Динамика основных показателей наиболее распространенных уголовно­наказуемых проявлений коррупции в России в 1997­2000 гг. Исключим непоследовательность правовых механизмов привлечения к уголовной ответственности субъектов преступлений взяточничества. Примем во внимание, что объективную основу распространенности взяточничества должностных лиц составляют трудности государственного обеспечения их социально-экономических потребностей 2. Возникает вопрос, - каков же генезис роста статистических показателей взяткодательства? Возможно, проявляются собственные стратегические3 приоритеты и принципы деятельности правоохранительных органов в борьбе с подкупом-продажностью.

Вероятность этого подтверждают материалы уголовного дела, рассмотренного одним из судов г. Москвы по обвинению К. в соСтатистические данные прокуратуры РФ.

О следствиях недостатков социальной политики определяющих корыстную мотивацию преступлений сотрудников правоохранительных органов см.: Астанин В.В. Отдельные аспекты взаимовлияния социальной политики и правоохранительной деятельности (на примере Иркутской области) // Территориальные проблемы социальной политики. М., 2000. С. 84.

Стратегия понимается и как военная хитрость, обман. См.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1955. Т. IV. С. 336.

вершении покушения на дачу взятки должностному лицу. 15 марта 2000 года, ехавший на автомашине К., за превышение скорости был остановлен сотрудником ГИБДД. Последний сказал, что необходимо составить протокол об административном правонарушении и посадив К. в служебную машину достал бланк протокола. К.

предложил заплатить штраф непосредственно сотруднику ГИБДД, и достав 100 рублей спросил, хватит ли этих денег на оплату штрафа? Сотрудник ГИБДД сказал, что К. странный человек, штраф надо платить в сберкассу. К. положил 100 рублей над приемником.

В это время с двух сторон автомашины открылись двери, подошли сотрудники ОБЭП которые доставили К. и сотрудника ГИБДД в УВД. Суд признал К. виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 30 ч. 3, ст. 291 ч. 2 УК РФ и назначил ему наказание 1 год лишения свободы. На основании ст. 73 УК РФ суд постановил данное наказание считать условным 1.

Подобная стратегия борьбы с избранными проявлениями инициативного подкупа не соответствует их широким реальностям.

Скорее отсутствует инициативная практика применения норм об уголовной ответственности за иные проявления подкупа, не менее инициативные. Здесь важно учитывать два разных вида коррупционного взаимодействия между государственными служащими и представителями бизнеса. Состояние экономического благополучия, материальные и ресурсные возможности последнего, в значительной степени определяли формы, масштабы и характер коррупционных отношений в России в конце 1990-х годов.

Так, по некоторым оценкам, 31 % руководителей малых предприятий указывают на инициативное взяточничество мелких и средних чиновников. Но высокий статус чиновников и рост масштабов бизнеса, обусловливают иной характер коррупционных взаимоотношений. Инициативу подкупа проявляют предприниматели. Однако предпочтительность форм и видов получения услуг определяют подкупаемые, на первом плане у которых стоит не удовлетворение материальной нужды (в отличие от взяткополучателей - вымогателей), а обеспечение статуса и роста влияния 2. В этой связи, криминологически важно отметить ограниченную действенность повышения материального содержания высших государственных чиновников, как меры минимизации коррупционных проявлений с их стороны.

Приговор Чертановского межмуниципального суда ЮАО г. Москвы, № К-69 от 18.07. г. В результате опроса работников прокуратуры (следственная часть, УСН) выяснилось, что в последние годы подобные случаи выявления и наказания взяткодателей не являются единичными.

Интерес представляют отмечаемые экономистами два вида стратегии взаимоотношений между представителями частного бизнеса и структур государственной власти. Один из них, характеризуется активной стратегией подкупа (46 % крупных предприятий, считают вымогательство и оплату неформальных услуг чиновникам незначительными), другой, пассивной стратегией откупа (98 % малых предприятий, отмечают распространенность вымогательства взяток и весомые траты на оплату неформальных услуг). См.: Радаев В.В. Формирование новых российских рынков. М., 1997. С. 59- 60, 67-68, 82-94.

Сфера бизнеса может предлагать различные формы коррупционных выплат крайне необходимых для поднимающихся во власти чиновников (как то: предоставление финансовых средств, материально-технической базы, систем безопасности на выборы). Важно учитывать, что проявления коррупции от бизнеса могут обладать высоким уровнем латентности. Механизм осуществления и разрешения последствий такого рода подкупа-продажности, как правило, находится под контролем представителей организованной преступности. Соответственно, это порождает ситуацию взаимосвязи коррупции и организованной преступности, анализ которой крайне необходим для выявления закономерностей развития фазы государственно-поглощающей коррупции и борьбы с ней. Такая фаза находит свое проявление на самых ранних стадиях формирования выборной государственной власти.

Противоправное использование всеобщего избирательного права часто связано с достижением экономических и (или) политических целей, невыгодных для социума. Прежде всего, это касается тех случаев, когда такие цели исходят от организованных преступных формирований. Последние прилагают немалые усилия для того, чтобы как можно большая часть избирателей выразила поддержку носителям их целей, по существу непривлекательных и скрытых для общества. Иначе чем можно объяснить парадоксальные генезис и динамику порочности избирательного решения – оно зависит от волеизъявления общества, но порождает для него негативные последствия, с которыми приходится бороться государству.

Принципиально, можно определить сценарий двух уровней последствий проявлений организованной преступности и коррупции в сфере избирательного права. Первоначально, они проявляются в процессе волеизъявления гражданских прав избирать и быть избранными (подкуп государственных служащих, на его основе – возможность использования административного давления на избирателей). Затем, по итогам поддержки представителя организованной преступности, проявляется масштабно и разнопланово уровень последствий его проникновения в сферу государственного управления. Естественные для представителей организованной преступности сопернические пристрастия по отношению к конкурентам, могут оборачиваться масштабной зачисткой – ликвидацией их политического, экономического и административного влияния в регионе.

В дальнейшем, развитие влияния организованной преступности в направлении социальной и экономической политики, может затруднять исследования криминолога. Последствия такого пост криминального развития становятся предметом изучения и разрешения экономистов, политиков, управленцев, контролирующих органов.

Иначе сказать, государство вмешивается в разбирательство происходящих негативных процессов уже на этапе реализации противоправных целей организованной преступности, проявления которой были очевидны в период избирательных процессов.

В этой связи несомненно то, что реагирование на совершаемые в избирательной сфере нарушения принципиально должно быть обеспечено с широких криминологических позиций. Теоретически это положение может представляться критичным, поскольку значительное число административных правонарушений в области избирательных процессов не проявляется в характеристиках, которые позволяли бы устанавливать их смежность с коррупцией. Однако это проявляется за пределами специального анализа обеспечения свободных условий осуществления избирательного права. Именно в тех случаях, когда устранение коррупционных нарушений происходит скоро, без выявления их причинно-следственных связей с организованными преступными проявлениями, представляющими опасность и угрозу всей государственной жизни.

Просчеты в реагировании правоохранительных и иных государственных органов на проявления организованной преступности в сопряжении с коррупцией в избирательной сфере могут сказываться и на ослаблении правового контроля за политической ситуацией в стране, в сращивании отдельных представителей исполнительной и законодательной власти с криминальными структурами.

Представленные выше соображения не гипотетические. Коррупция в сфере избирательного права выделяются экспертами в области борьбы с преступностью как одно из основных средств проникновения организованной преступности во власть. Часто отмечается нарушение избирательных процессов путем коррупционного принуждения к участию в выборах (подкуп избирателей отмечен % экспертами от общего числа всех опрошенных) 1.

Очевидно подкуп избирателей реально необходим организованным преступным формированиям, которые стремятся использовать общественное осознание избирательного права в своих интересах.

Острота и характер угроз этого внешне не проявляется, поскольку подкуп избирателей – всего лишь частный элемент механизма устремления организованной преступности, а точнее ее представителей и лидеров, к утверждению своего политического статуса в обществе и государстве.

Можно даже представить содержание позиций организованных преступных формирований в структуре приоритетов и возможностей достижении желаемого результата на выборах. Такие формирования в значительной степени рассчитывают на легальный субъективный фактор в избирательных процессах. Поддержка безупречного кандидата может облекаться в сеть коррупционной помощи, факты оказания которой служат гарантом его послушания и лояльности к организованным преступным формированиям после выборов.

Полные данные см.: Деятельность организованной преступности в политической сфере жизни общества. // Организованная преступность, политика, миграция. М., 2002. С. 58-86.

Для того, чтобы не строить иллюзий по поводу отсутствия реального планирования представленной схемы, стоит отметить ее соотносимость с классической схемой управления какой-либо организацией. Не случайно внимание к избирательным процессам проявляют лидеры организованной преступной среды. По всей видимости, именно они, в рамках классической схемы управления занимаются основными для руководителя задачами своей организации:

стратегическими, финансовыми и кадровыми. Решение названных задач последовательно осуществляется в сфере избирательного права в коррупционном содержании:

• стратегическая – использование легитимных оснований участия представителей организованных преступных формирований в избирательных процессах с применением коррупционных методов;

• финансовая – вложение денежных средств, в том числе полученных незаконным (преступным) путем, в избирательные технологии, в поддержку кандидата подкупленными средствами массовой информации;

• кадровая – подкуп государственных служащих, тем самым де-факто вошедшими в представительство организованных преступных формирований в избирательных процессах.

Проблема обеспечения безопасности и криминологической защиты сферы избирательного права от коррупции остается актуальной. Ключевым моментом необходимо считать не только борьбу с распланированной организованной преступной деятельностью в избирательных процессах. Внимание правоохранительных и иных государственных органов должно быть обращено на истоки, вызывающие организацию таких проявлений. Жесткие результаты реагирования на любые нарушения правил подготовки к выборам способны минимизировать коррумпированность избирательных процессов. Схождение недобросовестных кандидатов с выборных дистанций, исключит по крайней мере, интенсивные проявления коррупционных средств давления на конкурентов и избирателей.

Однако коррупция не всегда представляется явной. Современные же особенности социально-экономического состояния, уровня жизни населения, способствуют тому, что доступ к избирателям со стороны кандидатов часто обеспечивается посредством подкупа или единовременных акций благотворительности. Подобные варианты доступа к избирателям, с одной стороны, не для всех кандидатов приемлемы и возможны. С другой стороны, использование таких вариантов одним из кандидатов, нарушает равенство участия всех кандидатов одной избирательной кампании.

Именно эти обстоятельства побуждают кандидатов-аутсайдеров обращаться в суд с жалобой на бездействие избирательных комиссий по допущенным нарушениям избирательного законодательства со стороны недавних соперников. Об этом свидетельствуют определения судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ.

Основанием для обращения истцов в суд является указание на допущенные нарушения законодательства Российской Федерации о выборах, выражающиеся в использовании кандидатами своего действующего должностного положения, в том числе для благотворительных программах во время проведения предвыборной агитации.

В заявленных фактах подкуп и незаконная благотворительность в отношении избирателей представляются переплетенными.

Действительно, грань между подкупом и благотворительностью мало отражаема, поскольку характер воздействия подкупа и благотворительности на избирателей является однокачественным и равным. Ведь цель воздействия – склонить сознание избирателей в сторону источника (персонального) удовлетворения (чаще всего единовременного) их социально-экономических потребностей.

Признание равнозначности подкупа и благотворительности неоспоримо в условиях избирательных кампаний. В современной российской судебной практике рассматривают подкуп избирателей и незаконную благотворительную деятельность в качестве таковых лишь при наличии доказательств того, что они осуществлялись по отношению к избирателям под условием голосования «за» или «против» конкретного кандидата. Действующие нормы российского законодательства о выборах, заключают крайне определенный запрет подкупа и благотворительности в отношении избирателей, но только в период проведения предвыборной агитации.

В соответствии со ст. 45 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» всем субъектам, прямо или косвенно участвующим в предвыборной агитации запрещается осуществлять подкуп избирателей. Кроме того, физическим и юридическим лицам, участвующим в предвыборной агитации запрещается обращаться к иным физическим и юридическим лицам с предложениями об оказании материальной и финансовой помощи или услуг избирателям и организациям, расположенным на территории избирательного округа. Физическим и юридическим лицам запрещается осуществлять благотворительную деятельность от имени или в поддержку кандидатов, зарегистрированных кандидатов, избирательных объединений.

Значение подкупа и благотворительности как средства оказания воздействия на волеизъявление избирателей актуально в период предвыборных кампаний. В такой период проявления благотворительности, нежели чем подкупа, имеют больше шансов быть пресеченными. Эффективность акций благотворительности заключается в широте их освещенности и широте охвата масс избирателей. Подкуп всегда скрыт, узко единовременен и имеет цель достичь оперативного приобретения голоса избирателя «на сейчас». С позиции правомерности осуществления, преимущество на стороне благотворительности. Однако, при условии, что она осуществляется до начала предвыборной кампании и имеет автономное значение по отношению к ожидаемым выборам. Такие условия были соблюдены одним из кандидатов в депутаты Хабаровского законодательного собрания. Соблюдение этих условий не дало оснований признать коррупционную основу благотворительности.

Решением Хабаровского краевого суда регистрация Мальцева кандидатом в депутаты Законодательной Думы Хабаровского края по Кировскому избирательному округу была отменена по тем мотивам, что он незаконно во время проведения предвыборной агитации участвовал в благотворительных программах, что судом оценено как подкуп избирателей. При рассмотрении дела, суд установил, что в Кировском районе г. Хабаровска действует социальная программа для нуждающихся в помощи граждан «Хлеб и молоко». В этой программе своими средствами участвует помянутый кандидат. При рассмотрении дела было установлено, что долгосрочная социальная программа «Хлеб и молоко»

реализуется в Кировском районе г. Хабаровска в течение 4 лет на основании договоров. Решением администрации Кировского района г. Хабаровска программа «Хлеб и молоко» включена в городскую программу по борьбе с бедностью. Реализацией этой программы занимается комитет социальной защиты населения администрации Кировского района. Имеющимися в деле договорами по условиям реализации программы подтверждено, что личные средства кандидата в депутаты аккумулируются на специальном расчетном счете и перечисляются в адрес комитета социальной защиты. До сведения избирателей Кировского района механизм реализации программы не доводился и воспринимается населением как государственная программа поддержки малообеспеченных граждан. В последней инстанции суд пришел к выводу, что опубликованный материал содержал отчет о проделанной работе депутата без каких либо призывов голосовать за него или против какого-либо кандидата 1.