[ «В.Т. Захарова ИМПРЕССИОНИЗМ В РУССКОЙ ПРОЗЕ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА Монография Нижний Новгород 2012 Печатается по решению редакционно-издательского совета Нижегородского государственного педагогического университета имени ...»
Подобно И.Бунину, Б.Зайцев умел воспринимать мир по взаимосвязи его проявлений, в ощущении протяженности духовных связей в жизни человека.
Лиризм импрессионистического письма способствует у него воссозданию живого и прекрасного прошлого, дающего человеку целительную силу/«Заря», «Лето», «Спокойствие»/.
Необычно и сильно было в Зайцеве чувство космоса, взаимосвязанности всего живого /«Хлеб, люди, земля», «Полковник Розов»/, яркая импрессионистичность восприятия мира и остро ощущаемое чувство единства земного и небесного рождало присущее ему особое представление о глубокой целесообразности этого мира. Отсюда - необычная для современников «зайцевская» концепция смерти, страданий, - просветленно-элегическая, что было связано с постепенным постижением молодым писателем христианских Истин /«Тихие зори», Спокойствие», «Смерть», «Студент Бенедиктов»/.
В импрессионистической манере передал писатель свое восприятие революции 1905 года /«Черные ветры», «Завтра!»/. В ряде рассказов Зайцева о духовно-нравственном поиске интеллигенции /«Изгнание», «Петербургская импрессионистическое, но и там оно живет, сообщает повествованию пульсирующее биение «живой жизни», помогает утверждению лейтмотивной для Зайцева мысли о незыблемости «вечных» ценностных ориентиров жизни: красоты природы, искусства, любви и - веры.
Пульсирует импрессионистически живое, непосредственное и динамичное мироощущение и в большом эпическом полотне Зайцева - романе «Дальний край»
/1913/, повествующем о духовных исканиях молодых интеллигентов в эпоху первой русской революции. Это книга «нового литературного исповедания», где в основе - эмоциональное восприятие жизни, преломленное сквозь впечатления социальных событий, философских воздействий, библейских откровений.
Произведением, аккумулирующим философско-эстетические открытия Зайцева предреволюционной эпохи, явилась повесть «Голубая звезда» /1918/. В ней своеобразно проявился близкий Чехову «импрессионистический реализм» с сильным символическим началом. Кроме того, повесть эта являет своеобразную художественную трансформацию идей Вл.Соловьева и стремлением обрести опору в христианстве. «Мы живем тем прекрасным, что вокруг», - говорит главный герой романа Христофоров. Его потребность - жить «со всегдашним ощущением Света». В этом стремлении к постижению высших и вечных ценностей бытия, красоты и нетленности жизни и заключается смысл духовноэстетических исканий Бориса Зайцева в начале века.
Мир и человек в сложной взаимозависимости многообразных связей художественно осмыслялись и в творчестве Ивана Шмелева изучаемого периода.
Шмелев стал известен благодаря произведениям, отразившим события первой русской революции /«Распад», «Гражданин Уклейкин»/. Они написаны, на первый взгляд, в традиционно-привычной реалистической манере, но уже в них обнаруживаются и черты нового художественного мышления писателя начала XX века: здесь и импрессионизм зарисовок, и символика многозначных деталей, и лейтмотивные образы, темы. В цикле рассказов об уездной русской глуши /« В норе», «Патока» «Поездка»/ своеобразие стилевого почерка писателя проявилось весьма выразительно. К палитре художественных средств, апробированных ранее, прибавились импрессионистически - символическая цветопись, контрастность. С помощью приемов чисто внешней изобразительности И.Шмелев умел показать смену душевных состояний человека. В этих рассказах проявилась такая «шмелевская» черта, ставшая впоследствии одной из доминирующих в его художественном сознании: внимание к повседневному течению жизни, - но с неизбежным восхождением к мыслям о вечном, духовном, первозданно важном.
В 1910-е годы социальное начало в жизни человека стало восприниматься Шмелевым во все более многообразных связях с другими сферами бытия, прежде всего, с апелляцией к религиозному сознанию народа, к древнейшим фольклорным поверьям, к внимательному осмыслению роли природы. Шмелев дотрагивается до самых трепетных начал во взаимоотношениях человека и природы. Она, - показывает художник, - вечный спутник человека, притягательный в своей непознанности и помогающий ему глубже понять свою собственную сущность /«Под небом»/. Эффектны художественные приемы этой вещи: торжествующий светлый колорит кульминационной сцены, трепетные краски ночи в предфинальной зарисовке, строгий граверный рисунок эпилога.
Импрессионистически ярок, лирически одухотворен мир природы в рассказе «Пугливая тишина», где главная мысль - о незащищенности прекрасного гармоничного мира, окружающего человека, перед равнодушной и жестокой бездуховностью. Не « пейзажная зарисовка», а главное действующее лицо, - именно в такой роли выступает у Шмелева образ природы в рассказе «Стена». Жизнь природы здесь более живая, чем жизнь людей. В их мощно выписанном контрасте прочитывается горькая дума художника об утрате миром людей красоты и гармонии, которыми так полон мир природы.
Особым лиризмом отмечены рассказы «Виноград», «Весенний шум», «Карусель», «Росстани». В почти банальные сюжетные коллизии, зарисовки повседневной «карусели» бытия Шмелев сумел вложить силу духа «живой жизни»,- и это благодаря импрессионистичной смелости мазков его живописного письма, способствующего созданию эффекта первозданности. В арсенале Шмелева-художника - и цветопись, и звукопись, и особая емкость символики деталей. Шмелев-мыслитель здесь тонко направляет внимание читателя к извечным, нетленным по сути своей ценностям человеческой жизни, связанным с пониманием глубоко целесообразных духовных связей с цельным миром природного бытия.
Квинтэссенция философских раздумий писателя в военные годы заключена в рассказе «Лик скрытый» /1917/, давшем заглавие его последнему предоктябрьскому сборнику прозы. В этом заглавии заключено глубокое понимание сложности «вечного» вопроса о смысле жизни. Приблизиться к разгадке тайны, по мысли автора, может лишь человек с душой, бескорыстно открытой миру, человек, способный на огромную духовную работу. В этом ему долженствует помочь евангельская философия, воспринимаемая героями Шмелева как активно-действенная, милосердно-жертвенная.
Писатель исполнен верой в то, что грядущий лик жизни прекрасен.
Утверждению же светлой предназначенности человеческого бытия на земле и в этом рассказе, и во всем сборнике способствовало вкрапление в реалистической повествование, насыщенное драматическими философскими спорами, импрессионистически-непосредственных зарисовок, часто лирически окрашенных, - благодаря этому оптимистическая мысль о праве человека на счастье не остается в прозе Шмелева философски - рассудочной, а наполняется живыми соками «живой жизни», изначально прекрасной.
Ранняя проза М.Горького свидетельствует, что ей было присуще не только сочетание реалистического и романтического начала, как долгое время принято было считать. Творческий поиск молодого писателя находился в русле художественных исканий русской литературы Серебряного века, аккумулировавших в себе весьма разнообразные способы эстетического познания мира, включая открытия символизма, импрессионизма. Незаурядность Горькогохудожника в эти годы проявилась в том, что он вслед за Чеховым углубляет свой реализм, оттеняя сюжетную коллизию наличием философского плана, символического подтекста; благодаря импрессионистической поэтике его произведения открывали необычайно тонкие и значимые связи человека с окружающим миром. Творчество Горького-прозаика 1910-х годов свидетельствовала о тяготении его к художественному течению, получившему название «неореализма»: в последнем обозначались качественно новые по сравнению с классическим реализмом черты художественного мышления, аккумулировавшие достижения символизма, экспрессионизма, импрессионистической поэтики.
Ярким импрессионистическим миросозерцанием отмечена ранняя проза С.Сергеева-Ценского, художника, особенно щедрого на цветописную изобразительность в показе бесконечно разнообразной динамики жизни природы в ее глубокой соотнесенности с человеческим бытием, писателя-философа, убежденного в гармоничности всего «Божьего мира». Одновременно Ценский проявил себя взыскательным мастером психологического письма нового типа: со вниманием к непроявленному, неуловимо-изменчивому в душевном мире человека.
Новый жанр «мысли-наблюдения» открыли книги художественной прозы В.Розанова - трилогия «Уединенное», «Опавшие листья»/короб первый и короб второй/, в которой своеобразно проявился «импрессионизм мысли». Несмотря на форму прозы, какой литература еще не знала, считаем книги Розанова родственными прозе вышеназванных писателей в выражении импрессионистического художественного сознания.
Итак, художественный опыт выдающихся русских писателей начала XX века Ив.Бунина, Б.Зайцева, И.Шмелева, М.Горького, С.Сергеева-Ценского, а также В.Розанова убеждает в том, что при всей своей очевидности самобытного характера их творческого почерка, им присуще было мировосприятие импрессионистического свойства.
В русском национальном преломлении импрессионистического художественного самосознания во многом определяющей оказалась идея всеединства бытия, развитая Вл.Соловьевым, что обусловило стремление писателей обнаружить связи между различными мгновениями бытия и через них постичь смысл общих законов жизни, выйти к обобщениям порой глобальных, космических масштабов. Это рождало особую поэтику - своеобразное «разложение» восприятия на элементы - краски, звуки, запахи - и придание им содержательной емкости, яркости, звонкости. Усиливалось значение ассоциативных связей, «подтекста», что, в свою очередь, обнаруживало новые связи, отношения, способствовало расширению восприятия действительности.
Происходило углубление автора в собственное мироощущение, что определило ярко-своеобразное индивидуальное преломление импрессионистической тенденции. Новое значение, новую жизнь приобрели привычные для литературы средства художественной образности. Так, метафора стала одним из способов изображения мирового всеединства, - когда предметы и явления из замкнутого ареала своего бытования выводились в широкое пространство всеобщего бытия.
Подобным же образом трансформировалась ассоциативная образность:
впечатление рождало такие ассоциации, которые вводят явление в бесконечную жизненную цепь взаимосвязанных понятий, порой отзываясь в очень отдаленных ее звеньях. Многозначно-символичной и лейтмотивной становится роль художественной детали. Тонко нюансируются малейшие изменения в окружающем /мире природы, мире душевных состояний человека/, поэтизируется динамичная изменчивость «живой жизни» и одновременно - ее непреходящие константы. Повышается роль цветописи в образной характеристике мира, становится колористически насыщеннее и одновременно оттеночно тоньше ее гамма, содержательнее ее «цветовой язык». Лаконизм и емкость художественной формы, музыкальная гармоничность внутреннего строя произведения - все это характерные для исследуемой прозы черты нового эстетического мышления.
Таким образом, в художественном постижении жизни русская проза начала XX века сумела выйти на новый уровень. В числе других способов познания и эстетического отражения реального мира этому немало способствовал ярко развившийся в эту пору импрессионистический тип художественного сознания.
В его национальном самовыражении оказалось возможным собственно импрессионистический феномен художественного диалога с миром вывести на пути больших социальных обобщений, глубинного постижения сути национального характера, религиозных исканий русской души, постижения судеб России.
Импрессионизм оказался органически свойственен русскому искусству в силу изначально присущих нашему менталитету качеств: «...В основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русской искусство всегда было чувственным изображением нечувственно-узренных состояний».
/И.Ильин//Выделено автором/.
При подведении итогов исследования закономерно возникает вопрос, связанный с возможностями дальнейшего изучения этой темы, о судьбах импрессионизма в дальнейшем творчестве данных писателей и в целом в развитии русской литературы XX века. Обозначим здесь эту перспективу лишь «пунктирно».
Плодотворным и длительным был эмигрантский период творчества у Ив.Бунина, Б.Зайцева, И.Шмелева. Многие их произведения этих лет свидетельствуют, что импрессионистическое миросозерцание было присуще им до конца дней и проявлялось весьма многомерно.
Именно поэтика импрессионизма не в последнюю очередь способствовала созданию романа нового типа, каким явился роман Ив. Бунина «Жизнь Арсеньева». В последние годы творчества и жизни мировидение писателя было особенно драматично. Но даже его «Темные аллеи» высветлялись вспышками огней незабываемых мгновений жизни, составляющих ее одухотворяющую и немеркнущую красоту.
Вершинные произведения позднего И.Шмелева - «Богомолье», «Лето Господне», «Няня из Москвы» - в своей яркой художнической самобытности являют собой новую жизнь импрессионизма, какой раннее его творчество не знало.
Неповторимая эмоционально-субъективная стилеобразующая тональность повествования отличает его автографические книги воспоминания: радостная приподнятость, возникающая на пересечении двух измерений - «позлащенности»
дорогих воспоминаний из «далека» прожитых лет и освещенности «сиюминутного»
материала причащением высокой духовности, добру, красоте. В «Лете Господнем» со сгущающимися к финалу «скорбями» тема «радостей» с импрессионистической трепетностью пробивается сквозь наступающий мрак, не дает ему поглотить себя.
Наиболее светлой всегда была лирика прозы Б.Зайцева, сумевшего сквозь годы пронести ощущение жизни как великой ценности, несмотря на драматизм социальных взаимоотношений людей, понимание Божественной гармонии природного бытия, целительности христианских Истин. Повествовательное начало, развившееся в его творчестве, не заглушило собой импрессионистическое, сообщающее ему эмоциональную яркость надежды на счастье. Этот мотив светлой надежды звучит у Зайцева то драматически-пронзительно /«Дом в Пасси»/, то ностальгически-грустно /«Древо жизни»/, но всегда животрепещуще, - как огонек, что затеплился над воротами Сан-Себастиано в финале романа «Золотой узор» или как «нежноголубоватый» свет любимой звезды Б.Зайцева – Веги - свет, в котором «мир и успокоение» /«Звезда над Булонью»/.
В дальнейшем творчестве М.Горького обозначился интерес к иной «системе художественных координат»: как прозаик он стремился к возможно большему эпическому охвату действительности, к исторически-эпохальному мышлению:
такова «Жизнь Клима Самгина», Однако этот роман, несмотря на его «эпопейность»
и «энциклопедичность», в своей художественной структуре сохранил и присущие раннему Горькому черты импрессионистического стиля. Они - и в обостренносубъективном видении мира главного героя романа, его ассоциированном мышлении, в своеобразно организованном художественном пространстве произведения и движения Самгина в этом пространстве, в авторском живописании стихии жизни антропоморфичном и необычайно динамичном, в эмоционально-психологической цветописи и световой игре образных картин. Заметно изменилась после Октября направленность творчества С.Сергеева-Ценского. В течение долгих лет его необычайно насыщенной творческой жизни его интерес был сосредоточен вокруг огромной социально-исторической эпопеи «Преображение России» и военноисторической эпопеи «Севастопольская страда». Пожалуй, о раннем его импрессионизме напоминают первые романы «Преображения России»: «Валя»
и «Обреченные на гибель», - с тонкой нюансировкой душевных эмоций в психологическом портрете героев, с присущей Ценскому яркой цветописностыо в передаче картин природы, когда через зрительное, цветовое впечатление определяется внутреннее состояние личности.
Проблема импрессионизма в развитии отечественной прозы последующих десятилетий требует своего изучения применительно к творчеству К.Паустовского, Ю.Казакова, Г.Семенова, других писателей, нуждается в дальнейшем историко-литературном, теоретическом, культурологическом осмыслении.
Айхенвальд Ю. 139, 145, Альтенберг П. 42, 44, Амфитеатров А. Баратынский Е. Бердяев Н. 5, 56, 57, 118, 136, 141, Борисов-Мусатов В. 91-94, 97, 148, 165, Бунин И. 4, 10, 12, 13, 37, 53, 59, 95, 96, 97, 98-132, 173, 187, 205, Вернадский В. 53, Войтоловский Л. Гарин-Михайловский Н. Горький М. 4, 12, 61, 71, 136, 188, 201, 206, 216-234, 236, 237, 251, Достоевский Ф. 39, 45, 55, 56, 66, 158, 182, Драгомирецкая Н. Зайцев Б. 5, 10, 12, 13, 23, 37, 59, 71, 95, 96, 97, 112, 133-174, 187, Златовратский Н. Киприан (архимандрит) Колтоновская Е. 140, Коровин К. 23, 73, 75, 76, 78, 79, 80, 82-87, 88, 92, 95, 116, Левитан И. 23, 70, 76, 77, 78-81, 84, 87, 95, 115, Леонтьев К. 5, 6, 7, 45, 51, 53, 56, 57, 58-61, 238, 254, Львов-Рогачевский В. 61, Овсянико-Куликовский Д. Салтыков-Щедрин М. Светославский С. Сергеев-Ценский С. 12, 13, 37, 96, 136, 206-215, 225, 230, 236, 251, 257, 262, Соловьев Вл. 5, 37, 53, 98-99, 100, 134, 161, 162, 165, 167, 236, 237, Спиридонова Л. 4, 201, 216, Станиславский К. Тимирязев К. 53, 100, Толстой Л. 6, 45, 51, 52, 53, 54, 65, 66, 130, 148, 158, 215, Тургенев И. 33, 45, 50, 51, 115, Федоров-Давыдов А. 79, Хиросиге У. Цветаева М. Циолковский К. 53, 100, Чегодаев А. 16, Чехов А. 10, 12, 23, 45, 53, 61-71, 72, 95, 118, 139, 147, 165, 183, Чижевский А. 100, Чуковский К. Шевченко Т. Шмелев И. 5, 12, 13, 96, 97, 174-205, 215, 225, 230, 236, 257, 259-261, Шницлер А. 23, 27, 41, 42, 44, Шопенгауэр А. Эренбург И. Яроциньский С. 16, 17,
«