«МОСКВА – ТАМБОВ Министерство образования и науки Российской Федерации Московский педагогический государственный университет Тамбовский государственный технический университет В.Б. БЕЗГИН КРЕСТЬЯНСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ ...»

В.Б. БЕЗГИН

КРЕСТЬЯНСКАЯ

ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

(ТРАДИЦИИ КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА)

МОСКВА – ТАМБОВ

Министерство образования и науки Российской Федерации

Московский педагогический государственный университет

Тамбовский государственный технический университет В.Б. БЕЗГИН

КРЕСТЬЯНСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

(ТРАДИЦИИ КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА)

Москва – Тамбов Издательство ТГТУ ББК Т3(2) Б Утверждено Советом исторического факультета Московского педагогического государственного университета Рецензенты:

Доктор исторических наук, профессор В.В. Кондрашин Доктор исторических наук, профессор В.Н. Фурсов Ответственный редактор Доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ Э. М. Щагин Безгин В.Б.

Б39 Крестьянская повседневность (традиции конца XIX – начала ХХ века). М.-Тамбов: Изд-во Тамб. гос. тех. ун-та. 2004. 304 с.

В монографии рассмотрены различные стороны крестьянской повседневности конца XIX – начала XX в. на основе архивных материалов. Дан анализ состояния сельских традиций в период модернизации страны. В книге исследованы проблемы хозяйственной деятельности, общинного уклада, правовых воззрений, духовных традиций и семейного быта русского крестьянства.

Предназначена для научных работников, студентов, широкого круга читателей, интересующихся вопросами отечественной истории.

ББК Т3(2) ISBN 5-8265-0311-4 © Безгин В.Б., © Тамбовский государственный технический университет (ТГТУ), © Московский педагогический государственный университет (МПГУ), Научное издание БЕЗГИН Владимир Борисович

КРЕСТЬЯНСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

(ТРАДИЦИИ КОНЦА XIX – НАЧАЛА ХХ ВЕКА)

Монография Редактор И.А. Денисова Технический редактор М.А. Евсейчева Инженер по компьютерному макетированию М.А. Филатова Подписано к печати 13.09. Формат 60 84/16. Гарнитура Times. Бумага офсетная. Печать офсетная Объем: 17,67 усл. печ. л.; 19,00 уч.-изд. л.

Тираж 450 экз. С. 617М Издательско-полиграфический центр Тамбовского государственного технического университета

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы обусловлена самим состоянием современного российского общества. В новое тысячелетие общество вступило не только, оставив в прошлом великую государственность и Богом данную форму правления, но с частично утраченным ощущением национальной общности. В последние два десятилетия происходит планомерное разрушение основ русской культуры и поругание национальных традиций. Остракизму подвергнуты традиционные ценности народа: соборность и коллективизм, духовность и национализм, трудолюбие и нестяжательство. Приметой повседневности стали индивидуализм и алчность, космополитизм и праздность. Самобытность русского народа сегодня последнее препятствие для создателей нового «мирового порядка». В угоду его же нацию лишают сырьевой и военной независимости, насаждают западную демократию, культивируют гнусные пороки, прививают комплекс этнической неполноценности. Повседневность любой исторической эпохи есть видимое проявления базовых ценностей общества. Опыт модернизации аграрного общества на рубеже XIX – ХХ в.

должен послужить для современной власти предостережением от принятия необдуманных решений и напоминанием о пагубных последствиях ломки традиций.

В плане научной актуальности следует указать на то, что работа выполнена в русле изучения истории повседневности, наиболее перспективного направления в современной исторической науке. Основу работу составили современные исследования по крестьяноведению. Данное научное направление позволяет посредством использования междисциплинарного подхода (социальная история, этнография, социальная психология и пр.) осуществить комплексное изучение проблемы крестьянской повседневности и роль в ней сельских традиций.

Территориальные и хронологические рамки работы. Центральное Черноземье, включавшее в себя Воронежскую, Курскую, Орловскую и Тамбовскую губернии, являлось типично аграрным регионом с преобладанием крестьянского населения. Это дает основание полученные выводы распространять на территорию Европейской части России в целом, отмечая особенности исследуемого региона. Сельское население губерний по этнической принадлежности было русским (в Орловской и Тамбовской губерниях русские составляли 99 % населения), что дает мне основание игнорировать инородческий фактор и далее в тексте обоснованно использовать словосочетание «русская деревня». Основой духовной жизни русского села выступало православие. По переписи 1897 г. православные составляли: Воронежской губернии – 99,1, Курской – 98,7, Орловской – 99,2, Тамбовской – 98,6 %. В регионе крестьянство занималось преимущественно земледелием, отхожие промыслы были развиты слабо, что обусловило устойчивость общинного уклада. Природно-климатические зоны (от лесной до степной) и качественный состав почв (от подзолистых до чернозема) определили особенности земледелия и отчасти бытовой культуры сельского населения. Высокая плотность сельского населения в регионе отражалась на экономическом положении и социальной активности крестьянства.

Выбор хронологических границ обусловлен следующими соображениями. Конец XIX – начало XX в.

– это период модернизации страны, время существенных перемен в жизни российской деревни. Привычный уклад и традиционные институты крестьянского мира были подвергнуты мощному воздействию. Начало изучаемого периода – это 80-е гг. XIX в. Они стали своеобразным рубежом в развитии русского села. Правительство Александра III проводило курс, основанный на традиционных ценностях русского общества. В жизнь вступило поколение не знавшее крепостных порядков, но испытавшее на себе воздействие войн, реформы и революции. Верхняя граница определена 1914 г., поскольку начало войны принципиально повлияло на содержание крестьянской повседневности. Специфика объекта исследования обусловила необходимость выхода за рамки установленного периода. Так, в процессе выяснения сущности и содержания традиций были использованы материалы, относящиеся к 1850 – 1870 гг. Для того, чтобы установить степень сохранности традиционных черт повседневности, выяснить последствия их эволюции и сущность произошедших перемен, были использованы документы 1920-х гг.

Цели и задачи исследования. Историческая наука неизбежно обращается к характеристикам повседневности, к «плоти» и «крови», из которых складываются любые события, в том числе исторически значимые и судьбоносные. Цель настоящей работы состоит в том, чтобы выяснить содержание крестьянской повседневности конца XIX – начала XX в., место и роль в ней сельских традиций. Для достижения поставленной цели осуществлена попытка решить ряд конкретных исследовательских задач:

– выявить традиции хозяйственного уклада деревни, проанализировать влияние на сельскую повседневность аграрной реформы и процесса модернизации;

– определить содержание и функции крестьянского самоуправления, показать обыденное восприятие власти жителями села, рассмотреть формы крестьянского протеста;

– изучить особенности правовых воззрений селян и роль обычного права в жизни деревни, установить виды и принципы крестьянского правосудия;

– исследовать устои крестьянской семьи и их эволюцию, охарактеризовать положение женщины в семейном быту, дать оценку процессу семейных разделов;

– выяснить значение православия в повседневной жизни села, описать сельские суеверия и обряды, раскрыть природу и проявления деревенских пороков.

Историографический обзор. В заявленной постановке проблема крестьянской повседневности в исторической науке не изучалась. Правда, в последние годы было опубликовано ряд работ (только некоторые из них могут быть отнесены к научным исследованиям), в которых рассматривались отдельные аспекты советской повседневности. Об интересе к вопросам повседневности свидетельствуют материалы научных конференций последних лет1.

Для того, что дать представление о степени изученности различных аспектов крестьянской повседневности, исследуемых в монографии, далее дан историографический обзор. Он составлен по проблемно-хронологическому принципу и соответствуют последовательности изложенного в содержании материала.

Проблеме экономического развития крестьянских хозяйств в конце XIX – начале XX в. посвящена обширная литература. Состояние крестьянского земледелия в 1880 – 1900 гг. вызывало живой интерес со стороны ученых-экономистов, земских статистиков, агрономов, правительственных чиновников. Закономерно, что современники главное внимание уделили принципам общинного землевладения и возможностям агротехнического прогресса крестьянских хозяйств. Причину принудительной обработки земли в общине Ап. К. Корелин считал следствием крестьянского малоземелья. В своем исследовании он пришел к выводу, что проблема не в перемене общинной формы собственности, а в низкой агрикультуре2. Кн. А. Васильчиков причину кризиса сельского хозяйства усматривал в увеличении плотности сельского населения, росте потребностей народа, падении естественного плодородия, как результата экстенсивного развития хозяйства3. Способность крестьянских хозяйств к рационализации были рассмотрены в фундаментальном труде В.П. Воронцова, более известного как В.В. Выясняя природу многополосицы и чересполосного землепользования, он пришел к выводу о том, что они были обусловлены не общинными принципами, а простым экономическим расчетом. По его мнению, крестьяне стремились вносить улучшение в свое хозяйство, но просвещенные слои общества не уделяли этому должного внимания4. Анализ механизма земельных переделов дал основание П. Вениаминову утверждать, что они не являлись препятствием для удобрения полей и качества их обработки5. Утверждение либеральной печати о крестьянском обеднении ставил под сомнение К. Головин. Главную причину отсутствия успехов в земледелии он усматривал в экстенсивных приемах хозяйствования крестьян6. Доктор финансового права Н. Бржеский на обширном фактическом материале дал характеристику экономического состояния черноземной деревни. Причины убыточности крестьянского земледелия он выводил из приверженности крестьян к традиционным приемам и методам обработки земли и неподготовленности их к новым условиям хозяйствования7. Анализ тенденции в развитии крестьянского хозяйства, основанный на данных земской статистики, нашел свое отражение в работах И.А. Вернера, Д.И. Воейкова, М. Кашкарова и др.8 Участие в дискуссии о перспективах развития крестьянского хозяйства приняли правительственные чиновники. Основной акцент в их работах сделан на обоснования необходимости преобразования общинной формы землепользования как необходимого условия модернизации сельского хоСм.: Проблемы повседневности в истории. Образ жизни, сознание и методология изучения. Сб. материалов межрегион. науч. семин.

Ставрополь, 2001; Мифология и повседневность: гендерный подход в антропологических дисциплинах. Материалы науч. конф. СПб., 2001.

См.: Корелин Ап. К. Общинное земледелие в России. СПб., 1896. С. 62, 63.

См.: Кн. Васильчиков А. Сельский быт и сельское хозяйство в России. СПб., 1881. С. 5.

См.: В.В. (Воронцов В.П.) Прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве. СПб., 1892. С. 16, 96 – 97.

См.: Вениаминов П. Крестьянская община (что она такое, к чему идет, и что может дать России). СПб., 1908. С. 186 – 187.

См.: Головин К. Община в литературе и действительности. СПб., 1887. С. 29, 132, 140.

См.: Бржеский Н. Очерки аграрного быта крестьян. Земледельческий центр России и его оскудение. СПб., 1908. С. 39.

Вернер И.А. Курская губерния. Итоги статистических исследований. Курск, 1887; Воейков Д.И. Экономическое положение крестьян в черноземных губерниях. СПб., 1881; Кашкаров М. Статистический очерк хозяйственного положения крестьян Орловской и Тульской губернии. СПб., 1902.

зяйства страны. Значение общины в различных сферах жизни деревни проанализировал в своей обстоятельной работе А.А. Риттих. Указав на то, что традиции общинного земледелия сдерживали рост хозяйственной инициативы крестьян, он в тоже время отметил возможность перехода передельных общин к травопольной системе9. Большой практический опыт позволил А.С. Ермолову выяснить причину неурожаев и недостатки продовольственного дела в стране. Автор много писал об агрономической безграмотности селян и считал, что община не была способна создать условия для интенсификации аграрного производства. Будучи последовательным противником общинных порядков, Ермолов однако утверждал, что «сразу и повсеместно упразднить общину невозможно … – это было бы вернейшим средством не улучшить, а погубить дело»10. По его мнению, переход к улучшенным системам земледелия и повышение агротехники значительно поднимут урожайность крестьянских полей и снимут проблему малоземелья11.

В историографии советского периода вопросам социально-экономического развития деревни рубежа веков было уделено достаточно внимания. Традиции методологии исследований были заложены фундаментальной работой В.И. Ленина «Развитие капитализма в России». Сельская повседневность была изучена большевистским лидером на основе классового подхода. Он отмечал высокий уровень развития капитализма в сельском хозяйстве на фоне феодальных пережитков, существовавших в аграрных отношениях.

Большой вклад в анализ новых явлений в крестьянском производстве внесли представители организационно-производственного направления12. Эволюция форм крестьянской взаимопомощи и динамика сельской кооперации были изучены Н.П. Огановским. На материалах крестьянских хозяйств Тамбовской губернии А.Н. Челинцев исследовал зависимость естественного движения и плотности населения от наличия свободной земли и возможностей ее аренды. Природа и принципы функционирования семейного трудового хозяйства были вскрыты А.В. Чаяновым. Он первый обратил внимание на принципиальный характер перемен, произошедших в крестьянском производстве начала ХХ в.

В изучении хозяйственных традиций русского села принципиально важным является вопрос реформирования аграрных отношений. Преобразованиям начала ХХ в. и оценке их влияния на крестьянское хозяйство посвящена обширная литература. Из дореволюционных работ наиболее полно ход реформы и состояние общинных порядков отражены в работе И.В. Чернышова. Написанная на материалах ВЭО, она содержит фактический материал, характеризующий реакцию крестьян на правительственные мероприятия13. В работе А.Е. Лосицкого показана динамика создания в деревне отрубов и хуторов14. В русле ленинских оценок выполнена монография С.М. Дубровского. Работа не лишена определенных недостатков, но ее достоинством является богатый фактический материал15. Плодотворную роль в научном осмыслении проблемы сыграла дискуссия о степени развития капиталистических отношений в российской деревне. Вопросы эволюции традиционного хозяйственного уклада нашли свое отражение в работах А.М. Анфимова, П.Н. Зырянова, И.Д. Ковальченко и др.16 На ведущей роли землеустройства в реформировании земельных отношений начала ХХ в. акцентирует внимание исследователей в своей книге В.Г. Тюкавкин. Он делает вывод о том, что землеустройство становилось все более популярным делом среди крестьян, а крестьянское движение против него сильно преувеличенно в советской историографии17. О позитивном влиянии правительственного курса на состояние крестьянских хозяйств указывает в своих работах Э.М. Щагин18.

Рубеж XX – XXI в. в отечественной историографии отмечен работами, в которых авторы исследуют судьбу традиционного земледелия, особенности крестьянской агрикультуры, роль земской агрономии в См.: Риттих А.А. Зависимость крестьян от общины и мира. СПб., 1903. С. 50.

Ермолов А.С. Наши неурожаи и продовольственный вопрос. СПб., 1909. Т. 2. С. 152.

См.: Ермолов А.С. Наш земельный вопрос. СПб., 1906. С. 1–5.

См.: Макаров Н.П. Крестьянское хозяйство и его интересы. М., 1917; Огановский Н.П. Аграрная реформа и кооперативное земледелие. Пг., 1919; Чаянов А.В. Организация крестьянского хозяйства. М., 1925; Челинцев А.Н. Русское сельское хозяйство перед революцией. М., 1928.

См.: Чернышев И.В. Община после 9 ноября 1906 г. (По материалам ВЭО). Пг., 1917. Ч. 1–2.

См.: Лосицкий А.Е. К вопросу об изучении степени и форм распада общины. М., 1916.

См.: Дубровский С.М. Столыпинская аграрная реформа. М., 1963.

1881 – 1904 гг. М., 1980; Он же. Экономическое положение и классовая борьба крестьян Европейской России. М., 1984; Зырянов П.Н.

Крестьянская община Европейской России. 1907 – 1914 гг. М., 1992; Ковальченко И.Д., Моисеенко Т.Л., Селунская Н.Б. Социально-экономический строй крестьянского хозяйства Европейской России в эпоху капитализма. Источники и методы изучения). М., 1988.

Тюкавкин В.Г. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа. М., 2001. С. 296 – 297.

См.: Щагин Э.М. Об опыте и уроках столыпинской агарной реформы // Власть и общественные организации России в первой трети ХХ столетия. М., 1993. С. 40 – 64; Он же. Столыпинская аграрная реформа: ее результаты и судьба Формы сельскохозяйственного производства и государственное регулирование. XXIV сессия Симпозиума по агарной истории Восточной Европы. М., 1995. С. 130 – 149.

распространении сельскохозяйственных знаний, влияние кооперативного движения на аграрное производство. Ценным для понимания истоков традиций сельской повседневности является фундаментальный труд академика Л.В. Милова. Автор провел обстоятельное исследование различных сторон жизни великорусского пахаря XVIII – XIX вв., выяснил значение природно-климатического фактора и вскрыл компенсационные механизмы выживания сельского сообщества19. Новая работа М.М. Громыко (в соавторстве с А.В. Бугановым) на обширном этнографическом материале освящает различные стороны обземледелия20.

А.В. Ефременко. Автор высказывает мнение, что постановка вопроса о роспуске общины не только не запоздала, но являлась попросту невозможной, как невозможно было столь же быстро преобразовать натурально-потребительское хозяйство в товарно-рыночное21. В ряде современных публикаций содержится вывод о том, что община сумела приспособиться к новым условиям хозяйствования и в определенной мере способствовала агрикультурному прогрессу села22.

В последние годы вышли в свет работы, освящающие проблему эволюции хозяйственного уклада села в конце XIX – начале XX вв. на региональном уровне. Вопросы крестьянского землевладения и землепользования рассмотрены в работах Л.И. Земцова, В.Н. Фурсова23. Демографические и миграционные процессы в деревне Центрального Черноземья нашли отражения в статьях А.Н. Курцева24. Ход землеустройства в тамбовской деревне и его результаты вскрыты в публикациях исследователя Н.В.

Токарева25. Историк А.А. Иванов, используя массовые источники, выяснил степень сохранности общинных устоев в селах Тамбовской губернии26. Обобщающая работа по истории крестьянского хозяйства начала ХХ в. принадлежит перу С.А. Есикова. Он приходит к выводу, что община не была иррационально консервативна, а традиционная крестьянская «трехполка» могла трансформироваться в интенсивную многопольную систему27. В статьях М.Д. Карпачева исследуется влияние столыпинской реформы на различные стороны жизни черноземной деревни28.

Свою лепту в изучении проблемы внесли зарубежные исследователи. В последнее время среди западных историков все большее распространение получила позиция, согласно которой общинная система земледелия не являлась тормозом на пути сельскохозяйственного развития, которое в свою очередь проходило путем отличным от классических капиталистических канонов (Э. Кингстон – Манн, Э. Уилбур, Х.-Д. Леве, С. Хок)29. Большинство западных историков считают, что столыпинская реформа не оказала фатального воздействия на общину30. Анализ скрытых форм сопротивления землеустройству Д. Мейси32. В исследовании Дэвида Керанса, на материалах Тамбовской губернии, сделан вывод о том, См.: Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического прогресса. М., 2001.

См.: Громыко. М.М., Буганов А.В. О воззрениях русского народа. М., 2000.

Ефременко А.В. Земская агрономия и ее роль в эволюции крестьянской общины. Ярославль, 2002. С. 121.

См. например: Корелин А.П., Шацилло К.Ф. Столыпин П.А. Попытка модернизации сельского хозяйства России // Деревня в начале века: революция и реформа. М., 1995. С. 30.

См.: Земцов Л.И. Крестьянское хозяйство центрально-черноземного района на рубеже XIX – XX вв. // Вопросы аграрной истории Центрального Черноземья XVII – XX веков. Межвуз. сб. науч. раб. Липецк, 1991; Фурсов В.Н. Крестьянское землевладение и землепользование в центрально-черноземных губерниях в пореформенный период // Формы сельскохозяйственного производства и государственного регулирования. М., 1995.

См.: Курцев А.Н. Миграция сельского населения Центрального Черноземья в конце XIX века // Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья. М.-Курск, 1994.

См.: Токарев Н.В. Тамбовское крестьянство и Столыпинское землеустройство в годы первой мировой войны // Крестьяне и власть.

1906 г. (из истории аграрной реформы Столыпина) // Тамбовское крестьянство: от капитализма к социализму (вторая половина XIX – начало ХХ вв.): Сб. науч. ст. Тамбов, 1996 и др.

См.: Иванов А.А. О степени сохранности общинных устоев в деревне Черноземного центра России (по материалам Тамбовской губернии) // Формы сельскохозяйственного производства и государственного регулирования. М., 1995.

ХХ века (1900 – 1921 гг.) Тамбов, 1998. С. 33.

Карпачев М.Д. Столыпинская реформа в Воронежской губернии: итоги и уроки аграрного реформирования // Общественная жизнь в Центральной России в XVI – XX вв. Сб. науч. труд. Воронеж, 1995; Он же. Воронежское земство и аграрные реформы начала ХХ века // Общественная жизнь Центрального Черноземья России в XVII – начале XX века. Сб. науч. труд. Воронеж, 2002.

Подробнее см.: Карагодин А.В. Изучение пореформенного российского крестьянства в современном западном россиеведение: основные концепции, подходы, перспективы: Автореф.... канд. ист. наук. М., 2001. С. 14.

Atkinson D. The End of the Rissian Land Commune: 1905 – 1930. Stanford. 1983; Levin M. Customary Law and Rissian Rural Society in Era // The Rissian Review. 1985. Vol. 44; Macey D. Tne Peasant Commune and tne Stolypin Reforms: Peasant Attitudes 1906 – 1917 // Bartlett R (ed). Op. cit.

Pallot J. Lahd Reform in Rassian 1906 – 1917. Peasant Responses to Stolypin’s Project of Rural Transformation. Oxford, 1999.

Macey D. Government and peasant in Russian, 1861 – 1906. The Prehistory of Stolypin reforms. Nortner Illinois University press, Illinois, 1987.

что самая устойчивая сельскохозяйственная модернизация проходила через крестьянские общины, а не мимо них33. Для современной западной историографии характерен отход от преставлений о переделах земли как главной функции крестьянской общины, выход на первый план вопроса о совместимости существования общины с экономическим развитием сельского хозяйства.

Новый и весьма продуктивный подход в анализ мотивации хозяйственной деятельности крестьянства внесла концепция «моральной экономики», введенная в оборот американским крестьяноведом Дж.

Скоттом.

Из «этики выживания» ученый выводит технологический и социальный консерватизм, деревенский эгалитаризм и другие традиционные черты, присущие крестьянскому сообществу34.

Вопросы общинного устройства деревни, функции сельского самоуправления, взаимоотношения крестьянства с властью, аграрное движение не были обойдены вниманием отечественных исследователей. Развитие капиталистических отношений в пореформенной деревне вызвало в российском обществе широкую дискуссию о судьбе сельской общины. О генезисе и эволюции общины в литературе написано много. Не останавливаясь подробно на сути вопроса, выделим лишь несколько точек зрения. Сторонники «исторической школы» считали общину закономерным продуктом развития русского крестьянства.

Так Ф. Щербина утверждал, что форма землепользования и экономических отношений определяются, прежде всего, принципами обычного права, которые были выработаны народом на основе исторической жизни и опыта, а природа (топография, почвы, климат, флора и фауна) и история страны, как факторы внешние, придавали этим отношениям лишь определенные формы35. По мнению Н. Огановского, передельная община была продуктом самостоятельного стремления крестьян к более уравнительному распределению земли. Помещики и правительство старались не вмешиваться в поземельные дела крестьян, которые регулировались обычным правом, исходя из принципа трудовой потягловой разверстки36.

Идеологом «государственной школы» Б.Н. Чичериным было выдвинуто положение о позднем возникновении передельной общины, преемственно якобы не связанной с предшествующими общинными формами и учрежденной государственной властью в XVIII в. с введением подушного налогообложения.

Б.Н. Чичерин считал, что крестьянство наделено землей государством и помещиками37. Представитель «народнического» направления И. Беляев напротив считал общину самостоятельной социальноэкономической единицей, выросшую из особых условий хозяйственной жизни. Он утверждал, что община наблюдается в памятниках XIV и XV вв. и своими корнями уходит в древность38.

Традиционные функции сельской общины в историографии досоветского период были исследованы в трудах П. Вениаминова, В. Воронцова, К. Головина, А. Кауфмана, А. Риттиха и др. Наиболее подробно был изучен земельно-распределительный механизм общины. Увеличение числа беспередельных общин, по мнению отдельных ученых, свидетельствовало о процессе отмирания общины. Другие, напротив, не считали отсутствие коренных переделов показателем нежизнеспособности «мира», обращая внимание разнообразные формы социальной деятельности сельского общества. На обширном материале Этнографического бюро написана книга В.В. Тенишева. Автор выяснил содержание обыденного восприятия власти крестьянами, отношение селян к выборным лицам и представителям волостной администрации, роль схода в решении социальных вопросов жизни деревни39.

Сельские сходы как традиционная форма крестьянского самоуправления были предметом изучения исследователей: А. Корнилова, Ф. Преображенского, А. Чарушина, А. Якубовича40. В их работах рассмотрены вопросы типологии сходов и их состав, порядка созыва и принятия решений. В советский период о сельских сходах писали крайне скупо. Всплеск исследовательского интереса к крестьянской общине и формам сельского самоуправления пришелся на вторую половину 70-х – 80-е гг. прошлого века.

В 1974 г. выходит в свет фундаментальное исследование В.А. Александрова, в котором автор прослеЦит. по: Мацузато Кимитаки. Индивидуалистические коллективисты или коллективистские индивидуалисты? Новейшая историография по российским крестьянским общинам // Новый мир истории России. Форум японских Ии российских исследователей. М., 2001. С.

194.

Scott J.C. Moral Economy of the Peasant. New Haven; L., 1976.

Щербина Ф.А. Русская земельная община // Русская мысль. 1880. Кн. 8. С. 90.

С. 332.

Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1958. С. 136.

См.: Беляев И. Крестьяне на Руси: исследование о постепенном изменении крестьянства в русском обществе до конца XVIII в. М., 1891.

См.: Тенишев В.В. Административное право русского крестьянства. СПб., 1908.

См.: Корнилов А.А. Крестьянский строй. Т. 1. СПб., 1905; Преображенский Ф.А. Вопросы крестьянского самоуправления. Сельские учреждения и должностные лица. М., 1893; Чарушин А. Крестьянские сходы в бытовом их освещении. Архангельск, 1911; Якубович А. Крестьянское самоуправление. СПб., 1883; Самоуправление крестьянского сельского и волостного общества. М., 1905.

живает эволюцию общины на протяжении XVIII – начала XIX в.41 Роли традиций в деревенском мире и значению общины в повседневной жизни крестьян посвящены работы М.М. Громыко42. Широкую панораму общинного устройства русской деревни во второй половине «В соответствии с нормами обычного права, – пишет автор, – правотворческий орган общины – «мир» – регулировал не только повседневный уклад в деревне, но и включал крестьянство в общественные связи»43. Значительный пласт ранее неиспользованных архивных документов ввела в научный оборот монография П.Н. Зырянов. Автор проанализировал влияние процесса модернизации на традиционный уклад, обоснованно придя к выводу о жизнеспособности и гибкости общины. В работе нашли свое отражение проблемы семейных разделов, общественного быта села, девиантное поведение крестьян44.

Из работ последних лет следует также отметить книги и диссертационное исследование О.Г. Вронского. Автор подробно и много пишет о пьянстве сходов, засилье на них «горлопанов» и «мироедов», общественной апатии крестьян, деформации принципов деревенской взаимопомощи и т.п.45 В докторской диссертации исследователь делает вывод о том, что «община на рубеже XIX – XX веков была лишена ценностей, признанных базовыми всеми цивилизованными странами мира, включая, разумеется, и Россию – свободы и собственности»46. Талантливый ученый, на мой взгляд, впадает в заблуждение, подходя к оценке крестьянского мира с либеральными мерками.

Последние годы отмечены рядом интересных работ по истории крестьянской общины, выполненные на материалах отдельных губерний47. Проследить эволюцию традиций конкретной сельской общины в исторической ретроспективе позволяют монографические описания сел48.

Из современников крупным исследователем крестьянского движения начала ХХ в. был Б. Веселовский. Используя материалы периодической печати, он попытался выяснить причины, восстановить ход и проанализировать формы крестьянского движения49. Причиной аграрных беспорядков, по мнению С.Н. Прокоповича, была не коллективная организация общинников, а бедность крестьянских хозяйств, являвшаяся следствием недостатка земли и низким уровнем агротехники. Он писал, что зависимость крестьянского движения от малоземелья несомненна50. На ведущее значение экономического фактора в аграрном движении указывает и современный историк П.Н. Зырянов. В своей монографии он утверждает, что «не община и общинное землевладение, а малоземелье и различные виды эксплуатации и угнетения толкали крестьян на борьбу»51.

Обобщив материалы, собранные Вольным экономическим обществом, С.Н. Прокопович пришел к выводу о высоком уровне сознательности и организованности крестьян в революции и ясном осознании целей своей борьбы52. Исследователь писал о самоорганизации крестьянства, роли в аграрном движении сельской общины. Большинство исследователей отрицало управляемость крестьянского движения со стороны «третьих сил». «Аграрное движение началось в местах, где крестьянам, в буквальном смысле, См.: Александров В.А. Сельская община в России (XVII – нач. XIX в.) М., 1976.

См.: Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986; Она же. Место сельской (территориальной, соседской) общины в социальном механизме формирования, хранения и изменения традиции // Советская этнография.

1984. № 5. С. 70 – 80.; Она же. Мир русской деревни. М., 1991.

Кучумова Л.И. Сельская община в России (вторая половина XIX в.) М., 1992. С. 7.

См.: Зырянов П.Н. Крестьянская община Европейской России. 1907 – 1914 гг. М., 1992.

См.: Вронский О.Г. Крестьянская община на рубеже XIX – XX вв.: структура, управление, поземельные отношения. М., 1999. С. – 65, 114.

Вронский О.Г. Государственная власть и крестьянская община. Рубеж XIX – XX вв. – 1917 г. (на материалах губерний земледельческого центра страны). Дисс. … д-ра ист. наук. М., 2001. С. 78.

(60-е гг. XIX – 30-е гг. ХХ века. Автореф. … канд. ист. наук. Саранск, 1995; Сафонов А.А. Крестьянская община Тамбовской губернии в 1917 – 1928 гг. (социальные аспекты проблемы). Дисс. … канд. ист. наук. Воронеж, 1997; Силин А.В. Крестьянская община Воронежской губернии в 1861 – 1900 гг. Дисс. … канд. ист. наук. Воронеж, 1998.

С. 160 – 205; Кондрашин В.В. История села Лох // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. 1997. М., 1997. С. – 216; Малязев В.Е. Село Степановка в контексте политической и социально-экономической истории России. Автореф. дисс. … канд. ист.

наук. Пенза, 2003.

См.: Веселовский Б. Крестьянский вопрос и крестьянское движение в России. (1902 – 1906 гг.). СПб., 1907.

Прокопович С.Н. Аграрный вопрос в цифрах. СПб., 1907. С. 25.

Зырянов П.Н. Указ. соч. С. 63.

См.: Прокопович С.Н. Аграрный кризис и мероприятия правительства. М., 1912.

П. Маслов, – «В этих районах не было никакой крестьянской организации. Никакой агитации и пропаганды, и движение вылилось в стихийные формы»53.

В советской историографии трактовка крестьянского движения в начале ХХ в. давалась на основе теории классовой борьбы54. В этих работах аграрное движение рассматривалось как составная часть революционного процесса, преувеличивалось влияние на крестьянство политических партий.

Природу сельского бунта и роль в нем общины определил историк М.А. Рахматуллин. В монографии он пишет: «Бунт всегда представлял собой мирское действия. Бунтовал «мир» в полном составе, и главным объяснительным мотивом крестьян было: куда «мир», туда и я, мне от «мира» нельзя»55. Деревенские бунты, по мнению Б.Н. Миронова, служили для крестьянства «каналом для выражения своего негативного отношения к официальной политике, которую народ ассоциировал не с государем, а с административным аппаратом»56. Удачная попытка изучения социального поведения крестьянства на основе привлечения массовых источников была реализована О.Г. Буховцом57.

Приговоры и наказы российской деревни периода первой русской революции проанализированы в работе Л.Т. Сенчаковой. На обширном фактическом материале автор выяснил содержание политических настроений и общественных взглядов жителей деревни58. Эволюция аграрного движения начала ХХ в. дана в книге В.Г. Тюкавкина, Э.М. Щагина. На основе широкого круга источников авторы установили причины, масштабы и формы крестьянского движения59. В историографической работе Н.М.

Ушакова сделан вывод о том, что в конце XIX – начале XX вв. крестьянское движение стало совершенно отчетливо приобретать качественно новые черты: от борьбы за отрезки и спорные земли, от спонтанного взрыва возмущения и негодования действиями местной администрации оно стало переходить на этап сознательной и самоорганизованной борьбы за изъятие помещичьих земель в пользу общинного владения60. Анализу аграрного движения в губерниях Центрального Черноземья посвящена работа воронежского историка В.А. Степынина61. На основе материалов центральных и местных архивов исследователь выясняет динамику и соотношения форм крестьянского протеста, устанавливает периодизацию аграрного движения времени первой русской революции.

Интерес представляет концепция «крестьянской революции 1902 – 1922 гг.», предложенная известным аграрником В.П. Даниловым. Он рассматривает аграрную революцию как непрерывный процесс, вызванный индустриально-рыночной модернизацией и имевший ярко выраженную антикапиталистическую направленность62.

Проблема отношение крестьянства к верховной власти нашла свое отражение в ряде работ современных историков. Образ царя в массовом сознании исследуется в работе Г.В. Лобачевой63. О монархизме как черте российской ментальности размышляет в своей работе В.П. Кожевников64. На основе широкого круга источников рассматривает проявления монархизма в крестьянской среде в конце XIX – начале ХХ в. известный специалист в этом вопросе А.В. Буганов65. Оригинальный подход продемонстрировал питерский историк Б.И. Колоницкий, вскрывая механизм десакрализации монархии на основе изучения содержания слухов, имевших хождение в обществе в период Первой мировой войны66.

Среди работ зарубежных историков, посвященных социальной активности крестьянства, следует Маслов П. Крестьянское движение в России в эпоху первой русской революции // Аграрный вопрос в России. Т. 2. Кн. 2. М., 1924.

С. 15.

См.: Шестаков А.В. Крестьянская революция 1905 – 1907 годов в России. М.-Л., 1926; Дубровский С.М. Крестьянское движение в революции 1905 – 1907 гг. М., 1956; Першин П.Н. Аграрная революция в России. В 2-х кн. М., 1966. и др.

Рахматуллин М.А. Крестьянское движение в великорусских губерниях в 1826 – 1857 гг. М., 1990. С. Миронов Б.Н. Социальная история. Т. 2. СПб., 2000. С. 256.

См.: Буховец. О.Г. Ментальность и социальное поведение крестьян // Менталитет и аграрное развитие России (XIX – XX вв.). Материалы международ. конф. М., 1996.

См.: Сенчакова Л.Т. Приговоры и наказы российского крестьянства. 1905–1907 гг. По материалам центральных губерний. Ч. I–II.

М., 1994.

См: Тюкавкин В.Г., Щагин Э.М. Крестьянство России в период трех революций. М., 1987.

Ушаков Н.М. Власть и крестьяне России на путях модернизации (XIX – начало XX века): проблемы историографии. Астрахань, 2001. С. 142.

См.: Степынин В.А. Крестьянство черноземного центра в революции 1905–1907 гг. Воронеж, 1991.

См.: Данилов В.П. Крестьянская революция в России. 1902 – 1922 гг. // Крестьяне и власть. Материалы конф. М.-Тамбов, 1996. С. – 23.

См.: Лобачева Г.В. Самодержавец и Россия: образ царя в массовом сознания россиян (конец XIX – начало XX вв.). Саратов, 1999.

См.: Кожевников В.П. Менталитет российской цивилизации: история и методология исследования. М., 1998.

См.: Буганов А.В. Отношение к русским царям в народном сознании XIX – начала XX веков // Куда идет Россия?.. Формальные институты и реальные практики. М., 2002. С. 253 – 261.

См.: Колоницкий Б.И. К изучению механизмов десакрализации монархии (слухи и «политическая порнография» в годы Первой мировой войны // Историк и революция. СПб., 1999.

Т. Шанина, Д. Филда. Английский историк и социолог Т. Шанин, характеризуя аграрное движение начала ХХ в., главный акцент делает на сознание крестьянства, отмечает его высокую способность к самоорганизацию в борьбе за свои интересы67. Исследуя повседневные формы сельского сопротивления, Дж. Скотт аргументировано доказывает эффективность «оружия слабых» в борьбе с властью68. В монографии «Повстанцы во имя царя» Д. Филд выясняет природу народного мифа о «царе-заступнике» и эксплуатации его крестьянами в своих целях69.

Наиболее широко в русской историко-правовой науке XIX в. проблема обычного права была поставлена в 1840 – 60-х гг. К.Д. Кавелиным. Существование обычно-правовых норм он выводил из особенностей общественного и семейного строя народа. В народных обычаях правовед видел ценный, но весьма сложный источник, сложившийся постепенно из разнородных элементов, скрупулезное изучение которого может объяснить важные исторические явления в прошедшей жизни народа70.

Приоритет в изучении обычного права русской деревни принадлежит А. Ефименко71. Ею была сформулировала теорию «трудового начала». Хорошим подспорьем для изучения правовых воззрений русского крестьянства стали материалы комиссии сенатора Любощинского, собравшего решения крестьянских судов в 15 губерниях России72. Богатый фактический материал, содержащийся в трудах комиссии, послужил основой для создания ряда работ73. И.Г. Оршанский исследовал проявление обычного права в семейно-брачных отношениях74. Роль правовых обычаев в области гражданских правоотношениях выяснил в своем авторитетном двухтомном исследовании юрист С.В. Пахман75. Под редакцией Е. Якушкина вышли в свет четыре выпуска библиографического указателя по обычному праву с ценными комментариями76. Научное сообщество проявило огромный интерес к проблеме. Историк В.А.

Александров приводит данные о том, что только за 1876 – 1889 гг. в стране было опубликовано книг и статей, посвященных обычному праву. По его мнению, полемика шла в двух направлениях: теоретическом и практическом. В первом случае обсуждалась проблема соотношения законодательства и обычного права и значение последнего в жизни деревни, его роль в общинной организации крестьянства. Во втором – о применении норм обычного права в судебно-административной практики и возможности их кодификации77.

По утверждению юриста В.И. Сергеевича, вплоть до установления самодержавия в России понятие закон и обычай представлялись синонимами, и поэтому на обычае был основан весь правопорядок общественных отношений78. О значении обычного права в жизни деревни писал в своем исследование «История русского права» Д.Я. Самоквасов. Он пришел к выводу, что «крестьянин в большинстве его семейных и общественных отношений не знал постановлений законодательства, а определял свои отношения к семье и общине понятиями о праве, может быть регулирующие семейные и общественные отношения за тысячу лет назад»79. Схожего мнения придерживался Н.П. Загоскин. «Обычное правом не утратило жизненного значения своего и в последующие эпохи русской жизни, известно, что почти исключительно обычным правом и до наших дней регулирует свою правовую жизнь наше крестьянство, т.е. огромно большинство русского народа»80. На существование непрерывной связи между современными ему обычаями и обычным правом Древней Руси настаивал. И. Тютрюмов Он писал, что «обращаясь к народно-обычному праву, мы не можем не заметить той непрерывной связи между современными См.: Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905 – 1907 гг. – 1917 – 1922 гг. М., 1997.

См.: Скотт Дж. Оружие слабых: обыденные формы сопротивления крестьян // Крестьяноведение. Теория. История. Современность.

Ежегодник. 1996. М., 1996. С. 26-59.

Field D. Rebels in the Name of Tsar. Boston, 1976.

Кавелин К.Д. Соб. соч. В 4-х т. Т. 2. СПб., 1897. С. 56, 57.

См.: Ефименко А.Я. Исследования народной жизни. Обычное право. М., 1884. Вып. 1.

См.: Труды комиссии по преобразованию волостных судов (словесные опросы крестьян, письменные отзывы различных мест и лиц и решения волостных судов, съездов Мировых посредников и губернских по делам присутствий). Т. 1 – 9. СПб., 1873 – 1874.

См: Березанский П. Обычное уголовное право крестьян Тамбовской губернии. Киев. 1880; Чепурный К.Ф. К вопросу о юридических обычаях: устройство и состояние волостной юстиции в Тамбовской губернии. Киев, 1874.

См.: Оршанский И.Г. Исследование по русскому праву: обычному и брачному. СПб., 1879.

См.: Пахман С.В. Обычное гражданское право в России. В 2-х т. СПб., 1877.

См.: Якушкин Е.И. Обычное право. Материалы для библиографии обычного права. Вып. 1. М., 1910.

Александров. В.А. Обычное право крепостной деревни России. XVIII – начало XIX в. М., 1984. С. 17.

Сергеевич В.И. Лекции по истории русского права. СПб., 1890. С. 24.

Самоквасов Д. История русского права. Т. 1. Варшава, 1878. С. 245.

С. 186.

обычаями крестьян и обычаями древнего быта»81. В начале ХХ в. о самостоятельном существовании и развитии обычного права писали А.А. Леонтьев и К.Р. Качоровский82.

Активная роль в изучении обычного права принадлежала российским научным обществам. Одним из первых сбор и обобщение правовых обычаев провело Русское географическое общество. Материалы К. Зелениным83. Изучением правовых устоев деревни плодотворно занималось этнографическое отделение императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Общество выпустило сборники по правовому быту крестьянства84.

Однако некоторые исследователи отрицали существование правовых народных традиций. «Никаких народных правовых обычаев общих не только сколько-нибудь обширному району, но даже группе соседних селений не существовало», – утверждал в своем исследовании Г.А. Евреинов85. Даже те, кто признавали наличие в деревне норм обычного права, считали невозможным их применение в регулировании правовых отношений. На основе материалов Свода трудов местных комитетов по 49 губерниям Европейской России А. Риттих пришел к выводу о том, что «обычное право не приведено в порядок, чтобы оно могло служить правовым руководством постоянных и одинаковых решений. Противореча во многом писаному праву, нормы обычного права часто противоречат друг другу»86. С. Витте скептически оценивал наличие в деревне прочных правовых обычаев, утверждая, что в начале требуется провести большую работу по их выявлению и анализу, а только потом рассуждать об их использовании87.

«Народное право и право культурное, – по мнению А.Я. Ефименко, – представляли собой два строя юридических воззрений, типически отличных один от другого и поэтому всякая попытка систематизировать народное право по нормам юридических теорий есть самое неблагодарное дело»88. В свою очередь К.Р. Качоровский обращал внимание: «не тот вред, который наносится тогда, когда государство публикует законы, не согласуясь с интересами и представлениями крестьян». Он призывал: «…учиться у народа таким свойствам его юридической практики, как отсутствие формализма, внимательное отношение к личности, стремление поступать по справедливости»89. А. Леонтьев и другие даже предлагали путь совершенствования народного права через кодификацию его, как это было с другими сферами законодательства на ранних стадиях их развития90.

Полемика среди ученых шла и по вопросу будущности волостных судов. Активным защитником крестьянских судов выступил исследователь П. Скоробогатый91. На сохранении волостных судов настаивали Н. Калачов, В. Птицын, П. Матвеев. Они считали, что народное правосудие близко крестьянам «по духу» и месторасположению, а также доступно по цене92.Обосновывали свою позицию сторонники сохранения крестьянских судов и действенности народных обычаев наличием принципиальных расхождений между законами и крестьянскими правовоззрениями, а также несоответствием официальных норм условиям народного быта93.

П. Обнинский, Ф. Уманец. Они предлагали уравнять крестьян в сфере правосудия с представителями других сословий, уничтожив специальные крестьянские учреждения. Ф. Уманец считал, что сельские суды следует заменить мировыми94. На полном исчезновении «старых» правовых обычаев настаивал П.

Обнинский95. А. Риттих писал о необходимости обеспечить деревню обязательным для всех гражданским законом96.

См.: Александров В.А. Указ. соч. С. 18.

См.: Леонтьев А.А. Крестьянское право. СПб., 1909; Качоровский К.Р. Народное право. М., 1906.

Зеленин К.Д. Описание рукописей ученого архива Императорского РГО. Пг., 1914 – 1916. Т. 1 – 3.

Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России (обычное право, обряды, верования). М., 1889. Вып. 1;

Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России. М., 1891. Т. 11.

Евреинов Г.А. Крестьянский вопрос в его современной постановке. СПб, 1903. С. 60.

Риттих А.А. Крестьянский правопорядок. СПб., 1904. С. 23.

См.: Левин М. Деревенское бытие: нравы, верования, обычаи // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник.

1997. Вып. 2. М., 1997. С. 113.

Ефименко А.Я. Указ. соч. С. 171.

Качоровский К.Р. Народное право. М., 1906. С. 44.

Цит. по: Левин М. Указ. соч. С. 114.

См.: Скоробогатый П. Очерки крестьянского суда. М., 1882.

См.: Калачов Н.В. О волостном и сельском суде в древней и новой России. СПб., 1880; Птицын В.В. Обычное судопроизводство крестьян Саратовской губернии. СПб., 1886; Матвеев П.А. Крестьяне и Свод Законов. М., 1883.

Шатковская Т.В. Правовая ментальность российских крестьян второй половины XIX века: Опыт юридической антрометрии. Ростов н/Д, 2000. С. 20.

Уманец Ф.М. Из моих наблюдений по крестьянскому делу. СПб., 1891. С. 112.

Обнинский П.Н. Закон и быт. Очерки и исследования нашего реформируемого права. Вып. 1. М., 1891. С. 392.

Первые опыты изучения обычного права пореформенной деревни советскими историками были предприняты в 1970 – 80-е гг. Это проблема обсуждалась на XVII и XVIII сессиях (1980, 1982) Всесоюзного симпозиума по аграрной истории. М.М. Громыко в своей работе, посвященной сибирской деревни, рассматривала повседневную практику общинной крестьянской жизни сквозь призму обычноправовых норм. П.Н. Зырянов попытался проследить изменения, происходившие в обычном праве деревни после реформы 1861 г. В своей работе он рассмотрел влияние обычного права на общинное землевладение и роль обычаев в разделе семейного имущества и его наследования97. В 1984 г. в свет вышла монография В.А. Александрова «Обычное право крепостной России XVIII – начала XIX в.» В ней автор анализирует роль обычного права в хозяйственной жизни села. Месту обычно-правовых норм в функционировании крестьянского двора посвящены работы Л.И. Кучумовой98. 1990-е гг. были отмечены новым всплеском исследовательского интереса к данной проблематике. В публикациях И.Н. Милоголовой были затронуты вопросы семейной собственности, положения крестьянки, распределения хозяйственных функций и их обусловленность нормами обычного права99 Правовая культура русской деревни, деятельность волостных судов получили свое освещение в работах историков Т.Н. Тарабановой и Л.И.

Земцова100. В фундаментальном исследовании социальной истории России Б.Н. Миронов дал обстоятельный обзор состояния обычного права101. Антропологический подход в изучении правовой ментальности российских крестьян второй половины XIX века применяет в своем исследовании Т.В. Шатковская102.

Свой вклад в изучение проблемы внесли зарубежные историки, особенно работающие в области крестьяноведения. Следует выделить работу М. Левина «Деревенское бытие: нравы, верования, обычаи».

В ней автор не только обстоятельно проанализировал состояние дореволюционной историографии проблемы обычного права, но и показал значение юридических обычаев крестьян в самых разных сферах жизни русской пореформенной деревни103. Взаимодействию правовой идеологии и юридической практики крестьянских судов в начале ХХ в. посвящена статья Джейна Бербанка. По утверждению автора, деятельность волостных судов способствовала формированию самосознания крестьянства и развитию С позиции антропологического подхода, изучает различные формы крестьянского самосуда американский исследователь С. Фрэнк. Самосуд он трактует как акцию крестьянской общины, направленную на пресечение действий, которые угрожали нарушить традиционные социальные отношения или нанести урон хозяйству деревни105. Анализ типологии проявления самосуда приводит исследователей к выводу, что многие из них носили ненасильственный характер и имели много общего с символическими формами наказания. Такие акты «самосудов» считаются наиболее очевидным проявлением аграрного, традиционного сознания. Из последних работ наших зарубежных коллег следует выделить статью Т. Шанина. В этой обобщающей работе автор выделяет особенности обычного права в русской деревне106.

Завершая эту часть, историографический обзор, можно сделать вывод о том, что функционирование обычного права в русской деревне второй половины XIX в. было доказано в дореволюционной историко-правовой и этнографической литературе. Следует согласиться с утверждением историка В.А. АлекСм.: Зырянов П.И. Обычное гражданское право в пореформенной общине // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы.

Вып. 6. Вологда, 1976.

См.: Кучумова Л.И. Крестьянский двор и семья в общине Европейской России второй половины XIX в. // Крестьянское хозяйство:

история и современность. Материалы Всеросс. науч. конф. Ч. 1. Вологда, 1992; Она же. Сельская поземельная община Европейской России // Исторические записки. М., 1981. Т. 106.

См.: Милоголова И.Н. Крестьянка в русской пореформенной деревне // Вестник МГУ. 1998. № 2; Она же. О праве собственности в пореформенной крестьянской семье // Вестник МГУ. 1995. № 1; Она же. Распределение хозяйственных функций в пореформенной русской крестьянской семье // Советская этнография. 1991. № 2.

См.: Земцов Л.И. Волостные суды Центрального Черноземья в начале 70-х гг. XIX в. // Исторические записки. Вып. 5. Воронеж, См.: Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.) В 2-х т. Т. 2. СПб., 2000. С. 67 – 78.

См.: Шатковская Т.В. Правовая ментальность российских крестьян второй половины XIX века: Опыт юридической антрометрии.

Ростов н/Д, 2000.

Левин М. Деревенское бытие: нравы, верования, обычаи // Крестьяноведение … Вып. 2. М., 1997.

Джейн Бербанк. Правовая культура, гражданство и крестьянская юриспруденция: перспективы начала ХХ века // Американская русистика. Вехи историографии последних лет. Антология. Самара, 2000. С. 296.

См.: Фрэнк С. Народная, юстиция и культура русского крестьянства. 1870 – 1900 // История ментальностей и историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996. С. 237.

См.: Шанин Т. Обычное право в крестьянском сообществе // Куда идет Россия? … Формальные институты и реальная практика.

М., 2002. С. 267 – 273.

сандрова, который писал, что «исследование обычного права может быть осуществлено в социальнополитическом, фискальном, хозяйственном, гражданском, мировоззренческом, этическом аспектах. Однако при всем многообразии, так или иначе, внимание фиксируется на двух общественных институтах деревни – сельской общине и крестьянской семье, определивших всю повседневную жизнь крестьянства»107.

В дореволюционной историографии среди работ, посвященных семейному быту, большинство принадлежало специалистам по обычному праву. По мнению теоретиков «трудового начала» (А.Я. Ефименко, А.А. Леонтьева и др.), крестьянская семья представляла трудовую ассоциацию или трудовую ячейку, в которой кровная связь была элементом второстепенным. С.В. Пахман, напротив, настаивал на том, что отношения в крестьянской семье основаны на кровном родстве и бытовавших нормах обычного права108. Роль официального законодательства в регулировании сфер жизнедеятельности крестьянского двора описана в труде А.Ф. Мейндорфа109. Анализ внутрисемейных отношений и значение в них норм обычного права деревни дан в пространном очерке И. Тютрюмова110. Положение женщины в крестьянской семьей рассмотрено в журнальных публикациях А. Филиппова, И. Харламовой111.

В работах первых лет советской власти авторы основной акцент делали на критике патриархальных устоев крестьянской семьи. Сельская молодежь как носительница идей нового быта противопоставлялась старшему поколению112.

Существенный вклад в изучение семейной повседневности внесли современные этнографы. В сборниках «Русские: семейный и общественный быт» (М., 1989), «Русские» (М., 1997) авторами исследованы семейное хозяйство, демографическое поведение, традиции и обряды сельской семьи. Широкий спектр проблем семейного быта от производственных до духовно нравственных нашел научное осмысление в монографии М.М. Громыко113.

На основе статистического материала Б.Н. Миронов обосновал тенденцию поэтапной трансформации патриархальной семьи в нуклеарную.114 В отличие от отечественных специалистов западные историки считают, что на основной части Европейской России вплоть до конца XIX века господствовала составная семья (С. Хок, К Воробек.)115 Анализ демографической ситуации крестьян среде конца XIX – начала XХ в. дан в работах С.Д. Морозова116. Группа тамбовских историков на основе данных метрических книг ряда сельских приходов изучила причины изменения уровня рождаемости и смертности, а также особенности брачного поведения жителей деревни117.

Дореволюционные ученые, ставшие свидетелями масштабного процесса семейных разделов в русской деревне, попытались установить причины и последствия этого явления118. Соотношение больших и малых семей в воронежской деревне, их типологию и имущественное положение исследовал К.К. Федяевский119. Распад патриархальной семьи оценивался советскими историками как закономерное следствие развития товарно-денежных отношений в деревне120. Рост семейных разделов в пореформенную эпоху рассматривается западными исследователями в контексте внутриобщинных отношений (К. Воробек, Ю. Палло, Р. Гликман)121.

Александров В.А. Указ. соч. С. 36.

См.: Пахман С.В. Обычное право в России. Т. II. СПб., 1877. С. 22.

См.: Мейндорф. А.Ф. Крестьянский двор. СПб., 1909.

См.: Тютрюмов И. Крестьянская семья (очерк обычного права) // Русская речь. 1879. Кн. 4, 7, 10.

См.: Филиппов А. Женщина в крестьянской семье // Русское богатство. 1880. № 3–4; Там же. Харламова И. Женщина в русской семье.

См. Внуков Р.Я. Противоречия старой крестьянской семьи. Орел, 1929; Кретов Ф. Деревня после революции. М., 1925; Яковлев Н.

Наша деревня в новом и старом. М., 1925.

См.: Громыко М.М. Указ. соч. С. 155 – 205.

См.: Миронов Б.Н. Указ. соч. Т. 1. С.

См.: Хок С. Крепостное право и социальный контроль в России. Петровское, село Тамбовской губернии. М., 1993.

См.: Морозов С.Д. Брачность и рождаемость крестьян Европейской России (конец XIX – начало XX в.) // Крестьяноведение. Вып.

3. М., 1999; Он же. Крестьянская семья Центральной России в 1897 – 1917 гг.: социально-демографическое развитие // Семья в ракурсе социального знания. Сб. науч. ст. Барнаул, 2001.

См.: Канищев В.В., Кончаков Р.Б., Мизис Ю.А. Соотношение кагортного и сплошного анализа демографического поведения российского крестьянства XIX – начала XX в. // Социально-демографическая история России XIX – XX в. Современные методы исследования. Материалы науч. конф. Тамбов, 1999.

См.: В.В. Семейные разделы и крестьянское хозяйство // Отечественные записки. 1883. № 1, 2; Колесников В.А. Причины крестьянских семейных разделов. Ярославль, 1898.; Исаев А. Значение семейных разделов. По личным наблюдениям // Вестник Европы. Т. IV.

1883.

Федяевский К.К. Крестьянская семья Воронежской губернии по переписи 1897 г. СПб., 1905.

См.: Дубровский С. Крестьянский двор и семейно-имущественные разделы. М., 1926; Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе. 1861 – 1880. М., 1978.

Подробнее см.: Карагодин А.В. Указ. соч. С. 16.

Современные работы в области гендерных исследований позволили выяснить роль женщины в процессе сохранения и трансформации семейного уклада. Анализ повседневности крестьянки существенно расширил научные представления о содержании деревенских будней122. Плодотворными стали изыскания этнографов в плане реконструкции обрядовой жизни крестьянской семьи123. В работе Т.В. Приваловой нашли отражения проблемы медико-санитарного состояния русской деревни и питания сельского населения124.

Проблемы духовного и нравственного состояния русской деревни в историографии освещены недостаточно. В дореволюционный период практический не было работ, в которых бы специально рассматривалась роль православия в жизни российской деревне. Публикации первых лет советской власти носили преимущественно пропагандистский характер и стремились доказать разрыв жителей села с религией125. Л.И. Емелях приводит примеры роста антиклерикальных настроений в крестьянской среде126.

Не свободна от идеологических штампов и работа П.Н. Зырянова127. Преодолеть стереотипы прежних подходов удалось в исследованиях последних лет128. Значение православных традиций в жизни крестьянской семьи выяснено в работе В.Ю. Лещенко. Проявления крестьянской религиозности в различных С.В. Кузнецов, Т.А. Листова, Л.А. Тульцева и др129.

В 1980 – 90-х гг. зарубежными исследователями были исследованы вопросы о верованиях и обычаях крестьян, места суеверий в их культуре, динамики их изменения под воздействием модернизации130.

Обширный материал о суевериях и обрядах русской деревни был собран и обобщен исследователями конца XIX века131. В своем благородном стремлении зафиксировать и сохранить уходящий пласт духовной культуры этнографы обращали внимание на древние представления, а не на повседневные проявления массовой религиозной жизни. Формы сельскохозяйственной обрядности и аграрной магии были описаны в работе В.Я. Проппа132. Известный этнограф Д.К. Зеленин не только дал блестящие комментарии к материалам архива РГО, но и на их основе написал ряд работ, посвященных сельскому суеверию133. Обширный фактический материал для изучения бытового суеверия представлен в трудах А.Н. Афанасьева, С.В. Максимова134. Из работ последних лет следует отметить книгу воронежского М. Власовой.

Специальных работ, посвященных проблеме пьянства в крестьянской среде до начала ХХ в., практически не было, за исключением статей в медицинских изданиях. Сезонность употребления спиртного С.А. Первушин137. Профессор И.Х. Озеров привел статистические данные о душевом потреблении алкоголя в городе и деревне. Он пришел к выводу, что чем меньше было у крестьян земли, тем больше они См.: Милоголова И.Н. Крестьянка в русской пореформенной деревне // Вестник МГУ. 1998. № 2; Тульцева Л.А. Вдовья доля // Этнографическое обозрение. 1995. № 3; Федоров В.А. Мать и дитя в русской деревне (конец XIX – начало XX в.) // Вестник МГУ. 1994.

№4.

См.: Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины. Л., 1988; Листова Т.А. Обряды и обычаи, связанные с рождением ребенка // Русские. М., 1997. С. 500 – 516.

См.: Привалова Т.В. Быт русской деревни (медико-санитарное состояние деревни Европейской России) 60-е гг. XIX – 20-е гг. XX в. М., 2000.

См.: Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. М., 1932; Семенов В. Кто кого (борьба старого и нового быта). М., 1928.

См.: Емелях Л.И. Антиклерикальное движение крестьян в период первой русской революции. М.-Л., 1965; Он же. Крестьяне и церковь накануне Октября. М., 1976.

См.: Зырянов П.Н. Православная церковь в борьбе с революцией. М., 1984.

Подробнее см.: Громыко М.М., Кузнецов С.В., Буганов А.А. Православие в русской народной культуре. Направление исследований // Этнографическое обозрение. 1993. № 6. С. 60 – 68; Православная жизнь русских крестьян XIX – XX веков: Итоги этнографических исследований. М., 2001.

См.: Воронина Т.А. Пост в жизни русских // Православие и народная культура. М., 1995. Кн. 5. С. 5 – 89; Кузнецов С.В. нравственность и религиозность в хозяйственной деятельности русского крестьянства // Православная жизнь русских крестьян XIX – XX веков … С. 168 – 192; Листова Т.А. Народный православный обряд создания семьи // Там же. С. 7 – 35; Тульцева Л.А. Божий мир православного крестьянина // Менталитет и аграрное развитие России (XIX – XX вв.) … С. 294 – 305.

Ramer S. Traditional Healers and Peasant Culture in Rissian, 1861 – 1917 // Kingston – Mann E., Mixter, T (eds). Op. cit. Pp. 207 – 233.

См.: Бондаренко В. Поверья крестьян Тамбовской губернии // Живая старина. 1890. Вып. 2. С. 115 – 121; Ушаков. Д.Н. Материалы по народным верованиям великорусов // Этнографическое обозрение. 1896. № 2 – 3.

См.: Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования. М., 2000.

См.: Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии. Пг., 1916.

См.: Афанасьев. А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3 т. М., 1995; Максимов С.В. Крестная сила, нечистая сила, неведомая сила. Кемерово, 1991.

См.: Дынин В. И. Когда расцветает папортник … Народные верования и обряды южно-русского крестьянства XIX – XX веков.

Воронеж, 1999.

См.: Воронина М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. СПб., 1998.

См.: Первушин С.А. Влияние урожаев в связи с другими экономическими факторами на потребление спиртных напитков в России. М., 1909.

пили138. Д.Н. Воронов, на основе многолетних наблюдений, утверждал, что сельское пьянство обусловлено обрядовыми мотивами и общественными обычаями139. Современные исследователи касались этой проблемы в связи с характеристикой общинных порядков140, сельского правосудия141, трезвенного движения142, введение «сухого» закона143 и т.п. В статьях историков С.А. Павлюченкова, К.Б. Литвака выясняется роль алкоголя в революционной и послеоктябрьской деревне144. Интересные наблюдения, по существу вопроса, приведены в книге И.Р. Такала145.

Завершая историографический обзор, следует отметить, что в большей мере исторической литературе изучены вопросы хозяйственной деятельности крестьянства, общественно-политической активности деревни, семейно-брачных отношений. Проблемы крестьянского менталитета, общественного сознания деревни, правовых воззрений жителей села требуют своего дальнейшего исследования.

Источники. В основу монографии положен архивный материал, извлеченный из фондов центральных и местных архивов. Часть использованных документов введена в научный оборот впервые. Сложность сбора фактического материала была обусловлена спецификой рассматриваемой проблемы. Документы, отражающие (прямо, а чаще косвенно) состояние сельской повседневности рассредоточены в фондах различных ведомств и учреждений. Практически нет, что вполне закономерно, свидетельств, исходящих непосредственно от крестьян. Однако в работе широко использована информация представителей сельской интеллигенции, являвшихся активными участниками обследований деревни, проводимых научными обществами (РГО, ВЭО, ОЛЕАЭ). Архивы этих обществ содержат ценный материал, отражающий хозяйственный уклад села, состояние общинных традиций, правовые воззрения крестьян, 2 тыс. документов) находится в фонде Этнографического бюро Российского этнографического музея кн.

В.Н. Тенишева. Документы тенишевского фонда еще недостаточно востребованы и изучены специалистами по отечественной истории. Корреспонденции (учителей, священников, землевладельцев, редко крестьян), присланные в качестве ответов на вопросы программы исследования, дают представления о разных сторонах жизни русского села конца XIX – начала XX в. Наиболее широко в фонде представлены сведения по Орловской губернии, в значительно меньшей мере по Тамбовской и Курской губерниям и совсем немного источников из Воронежской губернии. Особый исследовательский интерес представляла та часть сообщений, которая содержала характеристику взаимоотношений в сельском быту, поведения в семье, интимной жизни крестьян. Одним словом все то, что оставалось скрыто от постороннего взгляда. Наполнить настоящее исследование живым содержанием позволили содержащиеся в документах бытовые зарисовки, деревенские происшествия, эпизоды повседневности, семейные сцены и т.п.

Приводимые в документах диалоги жителей села, деревенские слухи, крестьянские суждения дают представления об особенностях крестьянской психологии, сельского менталитета. Методика сбора информации и ее систематизация являются хорошей основой для сопоставительного анализа, выяснения тенденций явлений и их обобщений.

Проблемы хозяйственной жизни села, обыденного восприятия крестьянами власти, правовые отношения и др. изучались посредством использования материалов фондов РГИА, ГАРФ, РГАЭ, РГАСПИ.

Из фонда Земского отдела МВД (РГИА. Ф. 1291) извлечены документы, характеризующие деятельность земских начальников, выборных лиц сельского и волостного правлений, раскрывающие состояние земельных отношений (аренда, покупка, наследование) и форм землепользования, содержащие сведения о состояние сельской преступности и движения дел в волостных судах. Состояние земледелия и агротехники, сведения о плодородии почв, приемах обработки полей и урожаях отложились в материалах Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности (Ф. 1233). Дополнительный материал о земельных отношениях почерпнут мной из фонда департамента земледелия (Ф. 398), Отдела сельской экономики и сельскохозяйственной статистики (Ф. 395). Суть земельных исков крестьян и порядок разрешения земельных споров позволили установить документы II-го (крестьянского) департамента Сената (Ф. 1344).

Озеров И.Х. Алкоголизм и борьба с ним. Вып. VII. М., 1914. С. 76.

Воронов Д.Н. Алкоголизм в городе и деревне в связи с бытом населения. Обследование потребление вина в Пензенской губернии в 1912 г. Пенза, 1913. С. 75.

Вронский О.Г. Указ соч. С. 48–49.

Шатковская Т.В. Указ. соч. С. 60, 158, 172, 191.

Зырянов П.Н. Крестьянская община … С. 237 – 241.

Мак-Ки А. Сухой закон в годы первой мировой войны: причины, концепция и последствия введения сухого закона в России. С. 146 – 159.

См.: Павлюченков С.А. Веселие Руси: революция и самогон // Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997;

Литвак К.Б. Самогоноварение и потребление алкоголя в деревне 1920-х гг. // Отечественная история 1992. № 4.

См.: Такала И.Р. «Веселие Руси»: История алкогольной проблемы в России. СПб., 2002.

Причины внутриобщинных конфликтов, недовольства действиями выборных лиц, сопротивления властям дали возможность установить документы министерства юстиции (Ф. 1405). Обследованные дела позволили выяснить характер и мотивы крестьянских выступлений.

Отчеты правящих архиереев в Синод содержат ценную информацию о духовно-нравственном состоянии русского села, уровне религиозности крестьянства. В них содержатся примеры истинного народного благочестия, вместе с тем, не замалчиваются пороки сельского быта. Обращение к материалам духовных консисторий епархий позволило существенно расширить источниковую базу за счет привлечения рапортов благочинных округов. В них содержатся наблюдения приходских священников о влиянии на прихожан отхожих промыслов, войны, революционных событий, городской культуры и т.п. Не ускользали от взгляда сельского духовенства и те перемены, которые происходили в семейном укладе, общинных устоях, сельских традициях.

Использование фондов личного происхождения (Ф. 919 – Воронцовых-Дашковых; Ф. 950 – Ф. Калачова; Ф. 1571 – А. Кривошеева) дало возможность выявить документы об аграрном движении, состоянии волостных судов, имущественных сделках крестьян и взглядах жителей села на различные виды уголовные преступления.

В настоящей работе достаточно широко были использованы фонды Государственного архива Российской Федерации. В фонде Департамента полиции (Ф. 102) отработан значительный массив дел, содержащих сведения об аграрных беспорядках. Посредством обработки этих материалов удалось установить географию, масштабы, формы и методы крестьянского движения. Донесения губернаторов и губернских жандармских управлений, рапорты уездных исправников содержат обширный материал, позволяющий проанализировать повседневные приемы крестьянского сопротивления, механизм сельских бунтов и роль в них общины, а также выяснить мотивы участия деревенских жителей в противоправных действиях. Сведения о состоянии органов крестьянского самоуправления, характеристика деятельности сельских старост и волостных старшин, земских начальников и чинов сельской полиции содержится в (Ф. 730). Материалы фонда уголовного отдела министерства юстиции (Ф. 124) содержат дела об оскорблении крестьянами императора. Они были использованы в исследовании вопроса отношения жителей села к верховной власти.

Для выяснения состояния сельских традиций после свержения царизма были привлечены фонды учреждений Временного правительства (Ф. 930, 1791, 1796, 1797, 1800), а также советских органов власти, в частности НКВД (Ф. 393), наркомата юстиции (Ф. А.-353). Изменения в формах землепользования, общественном устройстве, культуре и быту в первые годы советской власти выявлены на основе материалов фонда редакции «Крестьянской газеты» (Ф. 396), хранящихся в Российском государственном архиве экономики.

К группе архивных документов примыкают и материалы личных архивов, хранящиеся в отделе рукописей Российской государственной библиотеки. В фонде Воронцовых-Дашковых (Ф. 58/II) обнаружена записка Н.А. Хвостова о волостных судах, фонде К.П. Победоносцева (Ф. 230) – приговор крестьян Моршанского уезда на имя императора Александра III.

Из фондов региональных архивов (Государственный архив Воронежской области, ГАКО, ГАОО, ГАТО) извлечены сведения о социальной активности жителей центрально-черноземной деревни, данные земской статистики, отражающие экономическое положение крестьянских хозяйств и демографические процессы в селе. Обследованы документы канцелярий губернаторов, ГЖУ, присутствий по крестьянским делам и т.д. Состояние волостного судопроизводства и крестьянские правоотношения рассматривались на основе фондов волостных судов Тамбовской губернии (Ф. 231, 232, 327, 330, 331, 334, 788). Материалы фондов участковых земских начальников губернии (Ф. 215 – 219, 262 – 269, 706, 707), Тамбовского губернского присутствия по крестьянским делам (Ф. 26) дали возможность рассмотреть содержание гражданских и уголовных дел, т. е. следствие конфликтов, возникавших в обыденной жизни села. Дополнить представления о повседневных формах крестьянского протеста и политических настроениях жителей деревни помогли документы фондов ГАВО (Ф. 1, 6). Содержательным источником для данного исследования стали приговоры и наказы сельских и волостных обществ. Первоисточники содержат информацию о повседневных нуждах и интересах крестьян, об отношении жителей деревни к власти, формах социальной защиты однообщественников, обыденных заботах сельских семей.

Следующая группа источников – официальные документы. Это, прежде всего, законодательство о В написании работы были использованы труды правительственных (сенатских) комиссий, обследовавшие различные стороны жизни российской деревни, опубликованные материалы особых совещаний, отчеты сенаторских ревизий губерний Центрального Черноземья, своды и сборники по крестьянскому вопросу. Полезным стало обращение к материалам губернских совещаний, журналам губернских и уездных земских собраний. Информационно насыщенными являются губернаторские отчеты за исследуемый период. В анализе хозяйственной деятельности крестьян оказались востребованы данные центральной и земской статистики. Изучение демографической ситуации, уровня сельской преступности, нравственного облика деревни стало возможным, благодаря привлечению материалов земских обследований. Данные крестьянских бюджетов позволили определить имущественное положение сельских семей, а также факторы, определяющие их социальный статус. В эту группу также можно включить опубликованные архивные документы. Для характеристики традиций аграрного движения автор широко использовал сборники, хроники как центральных, так и местных изданий.

Хорошим подспорьем в изучении проблемы стали материалы периодической печати. В «толстых»

общественно-политических и литературно-художественных журналов конца XIX в. практически постоянно появлялись статьи, очерки, исследования, обзоры, воспоминания, отражающие современное состояние русской деревни. Авторы публикаций «Русского богатства», «Вестника Европы» часто касались проблем сельской повседневности. Вопросы обычного права, традиций и обычаев деревни, сельских суеверий освещались журналами «Этнографическое обозрение», «Живая старина», «Русская старина». Атмосферу сельских будней помогли ощутить корреспонденции из деревни в «Губернских ведомостях». Эпизоды крестьянского быта, извлеченные из губернской периодики, стали хорошим иллюстративным материалом в изложении проблем крестьянской повседневности и сельских традиций.

Бесценными источниками, позволяющими услышать «голос» крестьянства, являются устные свидетельства. Воспоминания старожил, крестьянские мемуары, материалы полевых экспедиций дают возможность не только сохранить приметы ушедшей эпохи, но и реконструировать повседневные отношения села вековой давности, определить степень сохранения жителями села традиций предыдущих поколений.

Проведенный источниковедческий анализ показал, что интересующие материалы разобщены в многочисленных архивных фондах. Крайне мало документов, происходящих из крестьянской среды. Документы органов власти, в большей мере, содержат косвенную информацию по интересующему нас вопросу. Сопоставление документов местных и центральных архивов в плане прохождение конкретного дела показывает, что в донесениях вышестоящим органам опускаются детали, представляющие интерес для исследователя. Для дальнейшего изучения заявленной темы требуется привлечения новых источников, в том числе и массовых.

Считаю своим долгом выразить благодарность сотрудникам ГАРФ, РГАСПИ, РГИА, РЭМ, РГО, государственных архивов Воронежской, Курской, Тамбовской областей, работникам центральных и региональных библиотек за оказанную помощь в сборе материалов. Признателен своим коллегам С.А.

Есикову, Н.В. Токареву за их ценные замечания, высказанные в ходе работы над книгой. Благодарен руководству университета и кафедры за их доброе участие и содействие в реализации данного исследования. С пониманием к моим длительным командировкам относилась моя жена. Ее поддержка была для меня особенно важна в это время. Спасибо! Настоящая книга не вышла бы в свет без финансовой помощи ООО «Тамбоврегионгаз» (Ген. директор А.Б. Климов) Сердечную благодарность хочу высказать Пахомовой Валентине Николаевне.

ТРАДИЦИИ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ И ПЕРЕМЕНЫ

В КРЕСТЬЯНСКОМ ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИИ

ТРУД НА ЗЕМЛЕ. ТРАДИЦИИ АГРОКУЛЬТУРЫ

Традиционным занятием русского крестьянства было земледелие. Земля и труд на ней выступали для крестьянина основой его жизни. Хлебопашество сформировало у мужика особое, трепетное отношение к земле. Не будучи по натуре сентиментальным, крестьянин в определениях земли использовал самые нежные эпитеты: «матушка-земля», «земля-кормилица». Сакральное отношение жителей села к земле обнаруживалось в распространенном обычае клятвы землей и в тех многочисленных деревенских обрядах, которые были с ней связаны. В мировосприятии селянина земля – «дар Божий», а право на ней трудиться – священно. Определение себя как «соли земли» выражало сознание крестьянами значимости труда пахаря. Крестьянин – самоучка Т. Бондарев в начале ХХ века писал: «Как без Бога, так и без хлеба, также без хлебодельца вселенная существовать не может»146. Характер аграрного труда выработал архетип слитности крестьянина с землей. Обладание ей для русского мужика являлось высшей справедливостью. Земледельческий труд для крестьянина был больше, чем просто процесс материального воспроизводства, он составлял основу его духовной жизни. Неслучайно, что в восприятии великорусского пахаря «земля» и «душа» выступали понятиями одного порядка. Проницательный А.И. Шингарев, итожа свои наблюдения за жизнью воронежских крестьян, отмечал: «Крестьяне во всех своих разговорах и рассказах об их горестях, не перестают употреблять слова «Земля, земля, земля», «Душа … душа … душа», до бесконечности варьируя сочетание этих слов и эпизоды своего грустного прошлого и настоящего, – ибо надежды есть и у них – на лучшее будущее»147.

Вполне закономерно, что разговор о сельской повседневности начат с характеристики земледельческого труда, основы крестьянского существования. «Кормит не пашня, а нива» – говорили в деревне, подчеркивая определяющее значение труда в получении конечного результата. Заботой о «хлебе насущном» пронизана вся канва сельского бытия. От рождения и практически до самой смерти житель села был включен в привычный круговорот работ земледельца. От пахоты до жатвы череда дней хлебороба была наполнена изнурительным трудом по созиданию плодов земных. Для любого исследователя, пытающего познать «великого незнакомца», наверное, нет более важной задачи, чем постижение содержания жизненного предназначения крестьянина – труда на земле. Объектами научного интереса являются орудия и приемы обработки земли, производимые культуры, характер общинного землепользования, природа хозяйственного консерватизма, роль традиций и новаций в экономическом укладе русского села.

Перечень выращиваемых в регионе сельскохозяйственных культур был в целом традиционен для среднерусской полосы. Из злаковых культур это рожь, овес, ячмень, просо, гречиха. Ведущая роль принадлежала озимой ржи. В севообороте губерний Центрального Черноземья в 1880-е гг. она занимала – 90 % посевных площадей. Предпочтение этой зерновой культуре, служащей главным средством питания земледельческого населения, было обусловлено ее неприхотливостью. Рожь хорошо переносила капризы погоды, недостаток влаги, засоренность почв. В отличие от пшеницы рожь менее восприимчива к болезням и более устойчива к полеганию. Плотный ржаной колос не осыпался во время жатвы, а зерно легко хранилось в бытовых условиях. Самое главное, рожь не требовала многократной вспашки под посев, и убирать ее можно было вплоть до выпадения снега. Ее отличала стабильная урожайность, что имело особое значения для крестьянина, существование которого прямо зависело от того, что родит нива. Таким образом, господство ржи как основной зерновой культуры – итог многовекового воздействия на агрикультуру русского земледелия – критерия целесообразности148.

Овес при своей неприхотливости к почвам и к агротехнике выступал одной из главных товарных культур. Его продажа в крестьянских хозяйствах составляла главный источник денежных средств149.

Овес был необходим, что тоже не мало важно, для корма лошадей. Хозяйки ценили овсяную крупу, легкую в приготовлении и сытную в еде. Преимущество овса в яровых культурах заключалось в том, что для его производства требовалась минимальная обработка почвы, пахали и бороновали один раз. Выгодно для крестьян было и то, что сев овса осуществлялся в ранние сроки («Сей овес в грязь – будешь князь»), густота посева экономила землю, зерно легко вымолачивалось. Правда, овес давал невысокий урожай (сам – 3, сам – 4), зато постоянный. Хорош овес был и как предшественник. Посевы овса создавали благоприятный агрономический фон, не случайно эту культуру называли и называют в деревне «санитаром» полей.

Среди других яровых культур в регионе высевали просо, ячмень и гречиху. Гречу ценили как продовольственную культуру. Она не требовала тщательной подготовки почвы, как правило, пахали под нее один раз и сеяли под борону. При этом гречиха, по словам крестьян, давала урожай и на «худых»

землях. Как и горох, гречиха являлась прекрасным предшественником. Она умягчала землю, и рожь после нее урождалась обильной и чистой. В последние два десятилетия ХХ века в Тамбовской губернии производство гречихи заметно сократилось. Если в 1881 г. ей было занято 7,3 % посевных площадей, то в 1887 г. – 3,3, а в 1917 г. – 0,6. Сокращение возделывания некогда распространенной культуры объяснялось падением ее урожайности по причине истощения почв и значительным уменьшением пчеловодства в губернии. Гречиху вытесняли овес и просо. Просо, давая более высокие урожаи в сравнении с Бондарев Т. Трудолюбие и тунеядство или торжество земледельца. М., 1906. С. 55.

Шингарев А.И. Вымирающая деревня. Опыт санитарно-экономического исследования двух селений Воронежской губернии. СПб., 1907. С. 218.

Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического прогресса. М., 2001. С. 39.

См.: Кашкаров М. Статистический очерк хозяйственного положения крестьян Орловской и Тульской губерний. СПб., 1902. С. 68 – 69.

гречихой, высевалось, главным образом, для «собственного потребления». Ячмень в крестьянских хозяйствах исполнял роль страховки урожая озимых. Это скороспелая культура давала, хотя невысокий, но гарантированный урожай, что было особенно важно в условиях рискованного характера российского земледелия.

Из технических культур в регионе выращивали коноплю, лен, сахарную свеклу, картофель, табак. В Курской, Воронежской и Орловской губерниях широкое распространение в крестьянских хозяйствах еще с XVIII в. получила конопля. Производства этой культуры пример того, что традиции полеводства не оставались неизменными, а были подвержены рыночной конъюнктуре. Несложная в технологии возделывания она привлекала крестьян тем, что продукты ее переработки масло и пенька пользовались устойчивым спросом150. «Дергунец» – пустоцвет конопли шел на производство посконного полотна, что также было важно в условиях преимущественно натурального производства крестьянского двора. Посевы конопли быстро истощали почвы и поэтому даже в условиях тучных черноземов требовали внесения значительного количества удобрений. Под посевы конопли вывозили навоза вдвое больше, чем под пшеницу. Поэтому конопляники устраивали на огородах или ближайшем к усадьбе наделе. Эта культура в регионе (преимущественно в Орловской губернии) сохраняла товарный характер на всем протяжении всего периода конца XIX – начала XX вв. «Крестьяне много сеют коноплю, которая служит главным источником для взноса податей и повинностей», – сообщали в 1898 г. из Кромского уезда Орловской губернии151. Житель пос. Калиновский Болховского района Орловской области Н.С. Бондарев (1920 г.р.), вспоминая свое детство, говорил интервьюерам во время полевой экспедиции. 2001 г.: «Выращивали все для себя: картошка, рожь, пшеница, большинство сеяли коноплю. На конопле выручались, на волокне. Из семян оставляли себе только на посев, остальное гнали на масло – это самое лучшее растительное масло, само духовитое»152.

Лен преимущественно возделывался в северной части региона, главным образом, в Темниковском и Елатомском уездах Тамбовской губернии. Там сеялся лен-долгунец на волокно, имеющее прочную репутацию на льнопрядильнях центральной России. На черноземе выращивали лен, дающий сравнительно много семени и мало волокна, которое было гораздо худшего качества, чем волокно северного льна. Все добываемое льняное семя продавалось, волокно собирали крестьяне и использовали на нитки и холсты.

Развитие перерабатывающей промышленности в Центральном Черноземье вызвало потребность в сырье, как следствие в регионе увеличилось производство картофеля и сахарной свеклы. В «Обзоре Тамбовской губернии за 1881 год» отмечалось: «Если подобное прогрессивное возрастание количества перерабатываемого на винокуренных заводах картофеля будет продолжаться, то посев его, несомненно, увеличится. А при ведении картофеля в севооборот существующая в настоящее время трехпольная система по необходимости должна будет смениться многопольною, что, несомненно, приведет к улучшению земледелия»153.

В последние два десятилетия ХIХ – начале ХХ вв. производство корнеплодов в крестьянских хозяйствах увеличилось, но их доля в посевах продолжала оставаться незначительной. Сахарную свеклу выращивали жители сел, расположенные вблизи сахарных заводов. Наибольшее их число в регионе приходилось на Курскую губернию. В период войны и революций (1914 – 1921 гг.) производство технических культур в регионе значительно сократилось. При сокращении посевных площадей под картофелем произошло увеличение доли этой культуры на крестьянских огородах. Теряя свое значение в качестве технической культуры, картофель в эти годы играл все большую роль как продукт питания.

Повседневные потребности крестьянской семьи определили перечень сельскохозяйственных культур производимых земледельцами. Их выбор зависел от качества почв, погодных условий, урожайности и т.п. Производство «рыночных» культур было обусловлено нуждой крестьян в средствах необходимых для уплаты налогов и приобретения промышленных товаров.

Составной частью земледельческой культуры русской деревни являлись приемы обработки земли.

Многовековой опыт хлеборобов выработал систему технологических операций, направленных на получение урожая. Повседневные заботы крестьянина практически в любое время года были прямо или косвенно связаны с землей. И это объяснимо. Ведь от того, как «родит» нива, зависело существование креСм.: Милов Л.В. Указ. соч. С. 156.

Архивохранилище Российского этнографического музея (АРЭМ). Ф. 7. Оп. 2. Д. 1161. Л. 1.

Там же. Ф. 10. Оп. 1. Д. 122. Л. 32об.

Обзор Тамбовской губернии. 1881. Тамбов, 1882. С. 4.

стьянской семьи. В основе традиций крестьянского земледелия лежали Божественные установлении о предназначении человека кормиться от трудов праведных, добывая свой хлеб в поте лица.

В конце XIX в. обработка земли в большинстве производилась традиционными орудиями труда.

Набор сельскохозяйственных орудий, составлявший принадлежность крестьянского двора, был примерно одним и тем же: это борона, коса, серп, цеп, каток, мялка, крюк для таскания пеньки154. Земское обследования Тамбовской губернии, проведенное в первой половине 1880-х гг., обнаружило повсеместно сошную вспашку и цепную молотьбу хлеба155. По сообщению за 1898 г. информатора Н.И. Козлова, крестьяне села Студенка Кромского уезда «землю пашут сохами и скородят (т.е. боронят) деревянными боронами. Рожь жнут серпами, а яровые косами. Плугов-скоропашек, железных боронок у них нет»156.

Хлеба молотили, как и отцы и деды, цепами, молотилки были редкостью. Сельские корреспонденты упоминали о наличии молотильных машин лишь у отдельных хозяев. В одном случае такая машина была у старосты, в другом молотилкой владел местный богач, который молотил односельчанам хлеб из расчета 15 коп. с копны157.

ХХ вв. являлась традиционная соха. Это объяснялось рядом причин. Соха являлась универсальным орудием, она использовалась во вспашке, севе, культивации. Конструктивная простота сохи позволяла производить ее модификацию, наиболее известная – косуля. «Можно удивляться разнообразия видов русской сохи в различных местностях нашего Отечества, – писал известный этнограф Д.К. Зеленин, – едва ли не в каждой волости существует особая разновидность сохи, сообразно с местными условиями почвы»158. Функциональные особенности сохи наглядно проявлялись в ее сравнении с плугом. «Плугом, – рассказывал крестьянин с. Митрополье Тамбовской области, – конечно, глубже вспашешь, но плугом не регулируешь глубину вспашки по ходу, как сохой. Всегда знаешь, где рукой поддержать, надо и рукой поднимешь, когда чувствуешь, что соха «ушла» 159». Важным достоинством сохи выступала ее дешевизна. Практически каждый крестьянин мог ее «сладить» из подручных материалов. А железный сошник и полицы за небольшую плату мог сделать любой «доморощенный» кузнец. Соха в отличие от плуга была легка, и тащить ее было под силу самой захудалой лошадке. Плуг же требовал двух лошадей, а они были не в каждом крестьянском дворе. По справедливому замечанию Д.К. Зеленина, «достоинства сохи не столько чисто сельскохозяйственного свойства, сколько характера экономического и социального. Поэтому русский крестьянин продолжает держаться за свою матушку – соху». Малороссийский плуг в регионе использовался юго-западных уездах Курской губернии и южных уездах Воронежской губернии. Такой плуг был незаменим при разделке тучного чернозема. В указанных местностях в качестве тягловой силы использовали волов или несколько лошадей. Недостатком плужной пахоты был ее более медленный темп, чем при обработке земли сохой. Фактор времени для хлебороба всегда имел большое значение. Широкое распространение плуг в русской деревне получил к середине 1920-х гг.

Уже упомянутый житель орловского села вспоминал о своем детстве: «Пахали, я еще захватил на сохе.

Потом плуга еще появились в 27 году. Я еще пацаном был, пристал к отцу: «Пап, купи плуг на колесах». Он поехал в Болхов, там купил плуг и оттуда на руках его катил, а это 20 километров»160.

Отдельные исследователи, подчеркивая рутинный характер аграрного производства, в качестве примера приводили данные о низкой обеспеченности крестьянских хозяйств плугами. По их мнению, отсутствие плугом не позволяла земледельцам производить качественную вспашку, проще говоря, пахать достаточно глубоко. Действительно, плуг пахал глубже, но кто сказал, что такая глубокая вспашка была наиболее эффективна? Напротив, с учетом печального опыта глубокой пахоты советского периода, современные передовые хозяйства используют метод поверхностной обработки земли, пары не поднимают, сеют по стерне, семена заделывают с помощью неглубокого рыхления, сохраняют, а в некоторых случаях создают искусственно мульчирующий слой. Отсутствие плугов в большинстве крестьянских хозяйств в конце XIX – начале XX вв. было не бедой, а благом для русской деревни.

В противном случае истощение почв, падение естественного плодородия земли с которыми столкнулось крестьянство в конце XIX в. наступило бы значительно раньше. «Крайне мелкая пахота, истощая верхний почвенный слой, сберегает производственные силы нетронутого грунта. Если бы крестьяне давно обрабатывали свои наделы плугом и вели при том теперешнее экстенсивное хозяйство без удобрений, См.: В.В. (Воронцов В.П.) Прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве. СПб., 1892. С. 230.

Цит. по: Федоров В.А. Земледельческие орудия в Центральной России в первой половине XIX в. // Аграрные технологии в России IX – XX вв. Материалы XXV сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Арзамас, 1999. С. 124, 126.

Тамбовский областной краеведческий музея. Отдел фондов. Материалы полевой экспедиции 1993 г. Отчет С.В. Кузнецова. С. 7.

то наш чернозем, в самом деле, был близок к банкротству» – писал В.К. Головин еще в 1887 г.161 Современные земледельцы в целях улучшения бонитета земель, повышения ее плодородия, используют не только опыт академика Мальцева, но и приемы обработки земли наших предков.

Сроки обработки земли (пахота, сев) определялись многолетними фенологическими наблюдениями.

Жесткая зависимость земледельческого труда от погодных условий нашла свое отражение в народных приметах. Приметы жителей села «на погоду», «на урожай» были органично связаны с перечнем традиционно выращиваемых культур и природно-климатическими особенностями данной местности. Суть М. Стахович. «Он (т.е. крестьянин) знает, когда что посеет, в какой день, даже в какой час дня, по весьма верным приметам, например, когда и в какой день, за столько-то месяцев, шел зимой снег или светило солнце и т.д. Но он приобрел все эти сведения не пытливостью эксперимента, а опытом жизни, сросшись, так сказать, со своей природной местностью. Он видит на аршин в землю, никакое земледелие не определит вам хозяйственного достоинства той или иной десятины, как он это знает исстари, по преданиям отца и деда, и так сказать по чутью»162. Агрономия – это местное искусство. Многолетний опыт хозяйствования в сочетание со знанием особенностей почв, природно-климатических условий и местного ландшафта позволял крестьянам определить наиболее рациональные приемы обработки земли.