[ «Л. З. Сова АФРИКАНИСТИКА И ЭВОЛЮЦИОННАЯ ЛИНГВИСТИКА САНКТ-ПЕТЕРБУРГ 2008 Л. З. Сова. 1994 г. L. Z. Sova AFRICANISTICS AND EVOLUTIONAL LINGUISTICS ST.-PETERSBURG 2008 УДК ББК Л. З. Сова. Африканистика и эволюционная ...»
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Л. З. Сова
АФРИКАНИСТИКА
И
ЭВОЛЮЦИОННАЯ
ЛИНГВИСТИКА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
2008
Л. З. Сова. 1994 г.
L. Z. Sova
AFRICANISTICS
ANDEVOLUTIONAL
LINGUISTICS
ST.-PETERSBURG 2008 УДК ББК Л. З. Сова. Африканистика и эволюционная лингвистика // Отв. редактор В. А. Лившиц. СПб.: Издательство Политехнического университета, 2008. 397 с.ISBN В книге собраны опубликованные в разные годы статьи автора по африканскому языкознанию, которые являются уточнением и развитием идей, изложенных в монографиях «Эволюция грамматического строя в языках банту. Ленинград, 1987» и «У истоков языка и мышления. Генезис африканских языков. Санкт–Петербург, 1996». Приводятся архивные материалы, отражающие положение дел в советской африканистике второй половины XX в.
Утверждено к печати Институтом лингвистических исследований РАН © Сова Л. З., ISBN
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие ЧАСТЬ 1. ЯЗЫКИ БАНТУ Фрагменты из монографии «Эволюция грамматического строя в языках банту»Синхрония и диахрония языков банту
ЧАСТЬ 2. АФРИКАНСКОЕ И ОБЩЕЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
Эволюция категории существительного в разноструктурных языках Космогоническая лексика у народов Тропической Африки At the beginning of African languages Фрагменты из монографии «У истоков языка и мышления. Генезис африканских языков»Вопросы XXI века
ЧАСТЬ 3. НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Введение в бантуистику (конспект лекционного курса) Introduction to the Bantu Studies Тезисы лекций и докладов Из личного архива Приложение Именной указатель Индекс языков и диалектов Аннотированное оглавление Summary Предисловие По замыслу автора данная книга должна была состоять из четырех частей (Ч. 1. Язык зулу, Ч. 2. Языки банту, Ч. 3. Африканское и общее языкознание, Ч. 4. Научная жизнь), но материалов оказалось слишком много, и их пришлось издавать в виде двух книг: «Исследования по языку зулу» (сюда вошли разделы о языке зулу и некоторые фрагменты из «Научной жизни») и «Африканистика и эволюционная лингвистика». Такое разбиение оказалось возможным, потому что одна часть материалов посвящена описанию языковой синхронии, а вторая – диахронии. В первом случае автора интересует динамика синхронии (процедуры построения классов языковых элементов, анализ и синтез классов слов и грамматических категорий), во втором – эволюция в диахронии (реальная, а также искусственно конструируемая при формировании гипотез об истории языка и речевой деятельности у африканских народов). Можно подчеркнуть, что в обоих случаях речь идет об эволюционной лингвистике.Наиболее важной в данной книге является идея о реконструкции механизма речевой деятельности протобанту и рассмотрении языка как результата его работы. Этот тезис позволяет рассматривать протоформы не сами по себе, а в связи с тем аппаратом, который их создает, и сосредоточить основное внимание на его эволюции. Для этого осуществляется анализ процессов трансформирования речемыслительных состояний (смены тенденций развития грамматического строя в результате ослабления или усиления действия резонаторов, перехода от лево- или правосторонних тенденций построения синтагмы к циркумфиксным, становления пространственного и темпорально-модального «мировоззрения» вместо партитивнопосессивного, применения принципов параллелизма и дуализации к все более широкому кругу явлений и т. д.).
Протоформы и гипотезы автора относительно прабанту, протоафриканского и протоязыка следует рассматривать не сами по себе, а как исходные точки «проспективного» эволюционного процесса или как результаты его ретроспективного описания. Фрагменты обоих типов изложения представлены в предлагаемой читателю книге. Более подробно материалы охарактеризованы в опубликованных и неопубликованных монографиях автора: «Эволюция грамматического строя в языках банту», «Сопоставительная грамматика языков банту (система согласовательных классов)» и «У истоков языка и мышления. Генезис африканских языков», к страницам которых в тексте книги имеются соответствующие отсылки.
Фрагменты из монографии «Эволюция грамматического Монография1 посвящена генезису и развитию агглютинативнофлективного строя. Одна из основных характеристик и неотъемлемая принадлежность этого строя в языках банту – категория согласовательных классов. Вопрос о происхождении, тенденциях и путях ее развития является ключевым для понимания не только синхронии, но и диахронии языков банту. Анализ просодических и морфонологических характеристик префиксов именных классов и корней существительных, с которыми они соединяются в 500 современных языках и диалектах банту, доказывает, что согласовательные классы являются инновацией, возникшей в процессе преобразования изолирующего строя в агглютинативно-флективный.
У истоков системы именных классов лежат структуры двух типов: просодические циркумфиксы, которые сформировались на базе циркумфлексных назальных, фарингальных и других резонаторных тонов и со временем развились в префиксы и постфиксы существительных, и синтаксические композиции из акцентируемых знаменательных слов-корней и не акцентируемых служебных моносиллабем, превратившихся в префиксы существительных. Это – структуры, типичные для изолирующего строя. Из структур первого типа развилась подсистема предметных классов согласовательной системы, к структурам второго типа восходят локативные классы.
Преобразование изолирующего строя в агглютинативнофлективный сопровождалось становлением нового мировоззрения:
переходом от спатиального способа отражения объективной действительности к темпорально-спатиальному. Реликты старого, пространственного мировоззрения лучше всего сохранила самая сложЛ. З. Сова. Эволюция грамматического строя в языках банту. Ленинград, 1986.
364 с.
ная и поэтому наиболее инерционная языковая подсистема – видовременные формы глагола. Категория имени, как более гомогенная, оказалась и более мобильной: пространственную таксономию, для которой использовались служебные слова и интонация, сменила пространственно-временная. Эта классификация сформировалась в системы именных классов и стала доминантой грамматического строя. Синтаксические средства, использовавшиеся для построения синтагм, начали служить словообразованию. Технику синтеза сменили фузия и агглютинация.
Распространение пространственно-временной таксономии на все явления, окружающие человека, вовлекло в сферу влияния новой категории слова, связываемые с существительными. Средством связи оказались постфиксы существительных, которые, в силу специфики выделения интонационных групп, из сателлитов существительных превратились в сателлиты слов, сопровождающих существительные, и стали согласователями. Образовалась единая система грамматических средств, определяющая языковой облик: синтагматику и парадигматику, план содержания и выражения, лексику и грамматику, категории и конкретные языковые элементы. Произошла смена эпох в осмыслении человеком окружающей действительности. Следы этого процесса зарегистрировали языковые формы. Их анализ представлен в данной монографии.
1. Население Африки насчитывает около 934 млн. человек1, что составляет 14, 2 % от всего населения мира2. Оно состоит из многих племен, народностей и наций, относящихся по антропологическим признакам к двум большим расам (негроидной и европеоидной) и нескольким промежуточным расовым типам3. Это население говорит на афразийских, нигеро-кордофанских, нило-сахарских, койсанских, австронезийских и индоевропейских языках4. Языки банту, По данным на 14. 06. 2007 г. – 933 млн. 448 тыс. 292 человека (Internet Usage Statistics for Africa – http://www.internetworldstats.com).
На 14. 06. 2007 – 6 миллиардов 575 миллионов 666 тысяч 417 человек.
В соответствии с одной из гипотез [С. И. Брук. Население мира. Этнодемографический справочник. М., 1986. С. 102] существует два расовых ствола: западный (атланто-средиземноморский) и восточный (тихоокеанский). К первому относятся две большие расы: европеоидная и негроидная, ко второму – монголоидная и австралоидная. Внутри больших рас фиксируются расовые группы, которые делятся на малые расы, состоящие из более мелких расовых типов. Кроме того, около 30 % населения Земли составляют смешанные и промежуточные расово-гетерогенные группы. 54.1 % населения Африки принадлежит к негроидной большой расе (здесь представлены следующие тины: темнокожие и высокорослые нилоты и суданцы;
коренастые долихоцефальные негры Конго; карликовые негрилли Конго; бушмены и готтентоты юго-запада Африки). Более четверти населения Африки составляют европеоиды, они заселяют север и юг континента. Это большая часть арабов и берберы (южные европеоиды, средиземноморский тип) и около 5.5 млн. выходцев из Западной Европы на юге Африки (северные европеоиды и переходные формы). К смешанному в расовом отношении населению относятся: негроидно-европеоидные (эфиопы на Африканском Роге, фульбе в Западном Судане, смешанные формы Судана, «цветные» на юге Африки) и негроидно-монголоидные типы (малагасийцы на Мадагаскаре как результат смешения коренного населения с южными монголоидами из Юго-Восточной Азии).
Деление африканских языков на афразийские, нигеро-кордофанские, нилосахарские и койсанские предложено Гринбергом [J. H. Greenberg. Languages of Africa. Bloomington, 1963] в соответствии с принципами сформулированной им генетической классификации. Ей предшествовали: трехчленная схема Мейнхофа (нигритские языки, банту, хамитские) и ее последующая критика; классификация которым посвящено данное исследование, относятся к нигерокордофанскому семейству, насчитывающему свыше двух тысяч языков и диалектов, и входят в подгруппу Бенуэ-Замбези южной ветви языков Нигер-Конго1 (см. карту 1).
Вестермана и его работы по языкам Западного Судана, показавшие, что большинство из них генетически связаны; исследования Коэна, доказавшего родство афразийских (семитских, хамитских, берберских, кушитских, древнеегипетского и коптского) языков; Делафосса, описавшего общие черты языков банту и суданских и предложившего их объединить; Дока, Гасри и других бантуистов, превративших гипотезу о генетическом родстве банту в научную теорию, и т. д. Гринберг попытался сконструировать общую схему генезиса известных ему африканских языков.
Хотя сама попытка создания такой схемы приветствовалась большинством африканистов, ее конкретная реализация Гринбергом вызвала критику в трех направлениях: 1) априорность и в силу этого необоснованность исходных допущений и основании классификации; 2) дедуктивный характер группировки языков и как следствие – ее противоречие языковой действительности; 3) ошибки, связанные с недостаточным учетом информации [J. Knappert. The state of our knowledge of African languages // Linguistics. 1974. N 124]. Справедливость этой критики заставляет африканистов работать над созданием новой классификации и пользоваться схемой Гринберга как одним из рабочих приемов. Последняя из классификаций африканских языков является результатом коллективной работы [Les langues dans le monde ancien et moderne. Afrique subsaharienne, pidgins et croles. Texte. Cartes. Paris, 1981].
В ней представлено деление африканских языков на языки Черной Африки (с рубриками: языки Западного Судана, языки Центральноафриканского плато, языки северо-восточного и юго-восточного Судана, языки банту и бантоидные); хамитосемитские и чадские языки (в том числе, хауса): койсанские и щелкающие языки, помимо койсанских (см. карту 3, где языкам Черной Африки соответствуют Западные конго-кордофанские, Бенуэ-Конго, Кордофанские, Нило-сахарские и Сонгаи языки; хамито-семитским – афразийские; койсанским – южноафриканские койсанские и щелкающим – сандаве и хатса). Здесь банту отнесены к языкам Черной Африки. Мне представляется наиболее обоснованным комплексное этно-лингвогеографическое деление, при котором классификация языков строится индуктивным путем: из говоров формируются диалекты, из диалектов – языки, затем выявляются общности языков, последние объединяются в ареалы, семьи, семейства и генерализации следующего уровня – на основе фонетических, морфологических, синтаксических и лексических сопоставлений. Предлагаемая вниманию читателя монография посвящена характеристикам звукового строя языков и артикуляторного механизма говорящих, учет которых необходим для построения такой индуктивной классификации африканских языков.
Конго-кордофанские языки, по Гринбергу, делятся на языки Нигер-Конго и Кордофанские. Языки Нигер-Конго представлены шестью ветвями: западноатлантические, манде, языки Вольты, ква, Бенуэ-Конго, восточные Адамава. Преемники Гринберга (см.: P. Bennett, J. Sterk. South–Central Niger–Congo: a reclassification // Journal of the (Royal) African Society. 1977. N 8. London, и др.) модифицировали его классификацию и языки Нигер-Конго разбили на две группы: западноатлантические языки и центральные языки Нигер-Конго. Последние распределены на две ветви: северную и южную. К северной ветви отнесены кру, гур и восточные Адамава; южная ветвь распадается на три общности: 1) западную; 2) восточную; 3) иджо. Восточная ветвь, наиболее представительная в классификации, состоит из восьми кустов, одним из которых является объединение языков Бенуэ-Замбези.
Шестой и седьмой этапы дивергенции этого куста соотнесены с Экваториальными языками (см. зоны А, В, С и частично D у Гасри) и с языками Замбези [см. зоны D (частично), Е, F, G, Н, К, L, М, N, P, R, S у Гасри].
Wikipedia. African language families.svg. Языковые источники включают:
B. Heine, D. Nurse (eds.). African languages: an introduction. Cambridge: Cambridge University Press. 2000. K. Williamson, R. Blench. Niger–Congo // B. Heine, D. Nurse (eds.). African languages: an introduction. Cambridge: Cambridge University Press.
2000. H. Stroomer. In de schaduw van het Arabisch: over niet-arabische talen en culturen in Noord-Afrika en het Midden-Oosten. Inaugural oration, Leiden University. 2002.
V. Webb and Kembo-Sure (eds.). African Voices. An introduction to the languages and linguistics of Africa. Cape Town: Oxford University Press Southern Africa. 1998.
J. Khler. Khoi-San map (S. D. C. G. Laboratoire de Cartographie Thmatique. PARIS:
Centre National de la Recherche Scientifique). 1976.
В настоящее время известно более 830 языков и диалектов банту1. На них говорят свыше 225 млн. человек2 в 24 африканских государствах южнее Сахары (Ангола, Ботсвана, Бурунди, Габон, Гамбия, Замбия, Зимбабве, Кения, Коморы, Конго, Демократическая республика Конго, Лесото, Малави, Мозамбик, Намибия, Нигерия, Руанда, Сан-Томе и Принсипи, Свазиленд, Танзания, Уганда, Центральноафриканская Республика, Экваториальная Гвинея, Южная Африка) и на о. Реюньон. Кроме того, отдельные вкрапления языков банту есть и в других государствах, пограничных с бантуязычными, например, в Камеруне, Сомали и Мадагаскаре.
По данным: http.//de.wikipedia.org/wiki/Benue-Kongo-Sprachen.
По данным: CIA. World Factbook, 14 June 2007. People Statistics. Ethnic groups (most recent) by country. Internet Usage Statistics for Africa.
(http://www.internetworldstats.com), – в перечисленных государствах проживает около 460 млн. человек, из которых более 227 млн. 228 тысяч человек говорит на языках банту. На сайте http.//de.wikipedia.org/wiki/Benue-Kongo-Sprachen отмечено, что бантуязычными являются 225 млн. человек в юго-восточной Нигерии, центральной и южной Африке. В данных на 2000 г. упоминается цифра 210 млн. человек.
1 – Алжир, 2 – Ангола, 3 – Бенин, 4 – Ботсвана, 5 – Буркина-Фасо, 6 – Бурунди, 7 – Габон, 8 – Гамбия, 9 – Гана, 10 – Гвинея, 11 – Гвинея-Бисау, 12 – Джибути, 13 – Египет, 14 – Демократическая Республика Конго, 15 – Замбия, 16 – Западная Сахара, 17 – Зимбабве, 18 – Кабо-Верде, 19 – Камерун, 20 – Кения, 21 – Коморы, 22 – Республика Конго, 23 – Кот-д‘Ивуар, 24 – Лесото, 25 – Либерия, 26 – Ливия, 27 – Маврикий, 28 – Мавритания, 29 – Мадагаскар, 30 – Малави, 31 – Мали, 32 – Марокко, 33 – Мозамбик, 34 – Намибия, 35 – Нигер, 36 – Нигерия, 37 – Руанда, 38 – Сан-Томе и Принсипи, 39 – Свазиленд, 40 – Сейшельские Острова, 41 – Сенегал, 42 – Сомали, 43 – Судан, 44 – Сьерра-Леоне, 45 – Танзания, 46 – Того, 47 – Тунис, 48 – Уганда, 49 – Центральноафриканская Республика, 50 – Чад, 51 – Экваториальная Гвинея, 52 – Эритрея, 53 – Эфиопия, 54 – Южная Африка.
Представление о лингвогеографических ареалах Африки и их соотношении с политико-административным делением дают карты 1, 2 и 3, а также таблица 11.
Алжир (Алжирская Народная Демократическая Бенин (Республика Бенин, бывшая Дагомея) Буркина-Фасо (Республика Буркина-Фасо, Верхняя Гвинея–Бисау (Республика Гвинея–Бисау) Египет (Арабская Республика Египет, АРЕ) Кабо-Верде (Республика Кабо-Верде, до 1986 г. Острова Зеленого Мыса) Коморы (Союз Коморских островов, до 2002 г. Федеральная Исламская Республика Коморы) Конго (Демократическая Республика Конго) Кот–д‘Ивуар (Республика Кот–д‘Ивуар, Берег слоновой кости) Ливия (Социалистическая Народная Ливийская Карта 2 – см.: African Studies Centre. University of Pennsylvania. (www.africa.upenn.edu), карта 3 – см.: Les langues dans le monde ancien et moderne.
Afrique subsaharienne, pidgins et croles. Texte. Cartes. CNRS, Paris, 1981, таблица составлена на основании: CIA. World Factbook, 14 June 2007. People Statistics. Ethnic groups (most recent) by country. Internet Usage Statistics for Africa.
(http://www.internetworldstats.com).
Мавритания (Африканская Исламская Республика Мадагаскар (Демократическая Республика Мадагаскар) Нигерия (Федеративная Республика Нигерия) Сан-Томе и Принсипи (Демократическая Республика Сейшельские Острова (Республика Сейшельские Сомали (Сомалийская Демократическая Республика) Сьерра-Леоне (Республика Сьерра-Леоне) Танзания (Объединенная Республика Танзания) Центральноафриканская Республика (ЦАР) Экваториальная Гвинея (Республика Экваториальная Эритрея (Государство Эритрея) Южная Африка (Республика Южная Африка, ЮА, В соответствии с генетической классификацией, предложенной Гасри1, семья языков банту делится на 15 зон (A–S), каждая из зон – M. Guthrie. Comparative Bantu. An introduction to the comparative linguistics and prehistory of the Bantu languages. Gregg International Publications. Gregg Press Ltd, Westmead. Gregg International Publications. V. 1–4. 1967–1971. Классификация Гасри, благодаря тому, что она является наиболее полной, учитывает географическую локализацию каждого языка и имеет удобную для работы с языковым материалом на группы, а те, в свою очередь, – на языки, диалекты и поддиалекты.
Зона А включает девять групп: А10. лунду-балонг, А20. дуала, А30. бубе-бенга, А40. баса, А50. бафиа, А60. санага, А70. яундефанг, А80. мака-нджем, А90. кака; зона В – восемь групп: В10. мьене, В20. келе, В30. тсого, В40. шира-пуну, В50. нджаби, В60. мбете, В70. теке, В80. тенде-янзи; зона С – восемь групп: С10. нгунди, С20. мбоши, С30. банги-нтумба, С40. нгомбе, С50. соко-келе, С60.
монго-нкунду, С70. тетела, С80. куба; зона D – шесть групп: D10.
мболе-эна, D20. лега-каланга, D30. бира-хуку. D40. конджо, D50.
бембе-кабвари, D60. руанда-рунди; зона Е – семь групп: Е10. ньороганда, Е20. хая-джита, Е30. масаба-лухья, Е40. роголи-куриа, Е50.
кикую-камба, Е60. чага, Е70. ньика-таита; зона F – три группы: F10.
тонгве, F20. сукума-ньямвези, F30. иламба-иранги; зона G – шесть групп: G10. гого, G20. шамбала, G30. зигула-зарамо, G40. суахили, G50. поголо, G60. бена-кинга; зона Н – четыре группы: Н10. киконго, Н20. кимбунду, Н30. кияка, Н40. кимбала; зона К – четыре группы: К10. чокве-лучази, К20. лози, К30. луяна, К40. субия; зона L – шесть групп: L10. пенде, L20. сонге, L30. луба, L40. каонде, L50.
лунда, L60. нкоя; зона М – шесть групп: М10. фипа-мамбве, М20.
ньика-сафва, М30. конде, М40. бемба, М50. биса-ламба, М60. лендже-тонга; зона N – четыре группы: М10. манда, М20. тумбука, M30.
ньянджа, M40. сенга-сена; зона Р – три группы: Р10. матумби, Р20.
яо, Р30. макуа; зона R – четыре группы: R10. умбунду, R20. ндонга, R30. гереро, R40. ейе; зона S – шесть групп: S10. шона, S20. венда, S30. суто-тсвана, S40. нгуни, S50. тсва-ронга, S60. чопи.
Географическая локализация перечисленных зон, групп и входящих в них языков и диалектов представлена на карте 4.
2. Проблема соотношения языка и диалекта для африканских языков не решена. Есть языки, различающиеся очень сильно, однако есть и языки, которые отстоят друг от друга не далее, чем русский от украинского или белорусского. Самым распространенным форму, стала общепризнанным метаязыком описания региона банту, и ею пользуются практически все африканисты (независимо от того, соглашаются они с принципами генетической интерпретации этой классификации или опровергают их).
Эта классификация (с некоторыми изменениями и уточнениями) положена в основу раздела, посвященного языкам банту, в работе: Les langues dans le monde ancien et moderne. Afrique subsaharienne, pidgins et croles. Texte. Cartes. Paris, 1981.
из языков банту является суахили: на нем говорят 30–40 млн. человек от Сомали до Мадагаскара и от Луанды и Браззавиля до Занзибара1, хотя родным он является примерно для 2 млн. человек. На диалектах суто–тсвана, шона и нгуни говорит свыше 45 млн. человек в Замбии, Зимбабве, Лесото, Свазиленде и Южной Африке, на языках монго–нкундо, луба и различных В Бурунди, обеих республиках Конго, Мозамбике, Руанде, Уганде и Танзании (Nigerkongosprecher.png aus Wikipedia: http.//de.wikipedia.org/wiki/Benue-KongoSprachen). Данные о количестве носителей языков банту, приведенные далее, взяты из того же источника, а также с сайта Internet Usage Statistics for Africa.
(http://www.internetworldstats.com). См. также: A Linguistic Geography of Africa //Cambridge Approaches to Language Contact. Ed. by B. Heine. Kln, 2007.
диалектах конго – свыше 30 млн. человек в Анголе и обеих республиках Конго.
Самыми многочисленными являются языки: шона – 11 млн. говорящих в Замбии и Зимбабве, зулу – 10 млн. в Лесото, Малави, Свазиленде и Южной Африке, ньянджа – 10 млн. в Замбии, Малави и Мозамбике, лингала – 9 млн. в обеих республиках Конго, руанда – 8 млн. в Бурунди, республиках Конго, Руанде и Уганде, к‘оса – 7, млн. в Лесото и Южной Африке, хуту – 7, 7 млн. в Руанде, луба– касаи – 6, 5 млн. в Конго, гикую – 5, 5 млн. в Кении1, китуба – свыше 5 млн. в Конго, ганда – 5 млн. в Уганде, рунди – 5 млн. в Бурунди, Руанде и Уганде, макуа – 5 млн. в Мозамбике, сото – 5 млн. в Лесото и Южной Африке, тсвана – 5 млн. в Ботсване и Южной Африке, тсва–ронга – 4, 8 млн. на юге Африки, умбунду – 4 млн. в Анголе, педи – 4 млн. в Ботсване и Южной Африке, лухья – 3, 6 млн. в Кении, бемба – 3, 6 млн. в Замбии и Конго, тсонга – 3, 3 млн. в Зимбабве, Мозамбике и Южной Африке, сукума – 3, 2 млн. в Танзании, камба – 3 млн. в Кении, кимбунду – 3 млн. в Анголе.
Свыше миллиона говорящих насчитывают гусии и яо (по 2 млн.), кига, ланги, ньоро, ньянкоре и свази (по 1, 7 млн.), ндебелес (1, млн.), нгулу и тонга (по 1, 5 млн.), маконде и сога (по 1, 4 млн.), гого и тумбука (по 1, 3 млн.), ньямвези, сена и хайя (по 1, 2 млн.). По миллиону носителей языка зарегистрировано для венда, меру, нанди, сонге, ха и яка. Остальные языки менее многочисленны. Например, на санга и чопи говорят по 800 тыс. человек, на ндау, ронга, теке и тсва – по 700 тыс., на лози (ротсе) и ндебелею – по 600 тыс., на каланга – 200 тыс., на гереро – 150 тыс.
Всего известно около 50 языков банту, на каждом из которых говорит более 1 млн. человек2.
По данным CIA. World Factbook, 14 June 2007. People Statistics. Ethnic groups (most recent) by country. Internet Usage Statistics for Africa (http://www. internetworldstats.com) на гикую говорит 22% населения Кении (35 млн. 62 тыс.), т. е. свыше млн., на лухья – 14% (4, 9 млн.), на луо – 13 % (4, 6 млн.), на камба – 11% (3, млн.).
По данным CIA. World Factbook, 14 June 2007. People Statistics. Ethnic groups (http://www.internetworldstats.com).
Фактически суахили стал языком межнационального общения для бантуязычных государств восточной Африки, а перечисленные языки – центрами консолидации лингвогеографических ареалов, на Les langues dans le monde ancien et moderne. Afrique subsaharienne, pidgins et croles. Texte. Cartes. Paris, 1981. P. 376.
которых они распространены, т. е. языками общения не только внутри племен, народностей и наций, а и между этносами.
Африканские государства являются многонациональными, в большинстве из них представлены десятки языков. Так, по лингводемографическим сведениям на 1968 г.1 в Заире на 25 млн. человек (в 1983 г. ~31 млн.) насчитывалось 210 языков, на каждом из которых говорило свыше 10 тыс. человек2; в Танзании на 15 млн. – языков; в Уганде на 10 млн. – 50 языков; в Кении на 12 млн. – языков; в ЮАР на 25 млн. – 20 языков и в Конго на 1.2 млн. населения – 30 языков. Поэтому вопросы языкового строительства являются не только актуальными, но и приобретают государственное значение.
3. Бантуистика является сравнительно молодой наукой, ее истории – около 150 лет. На большинстве языков банту письменность стала вводиться с конца XIX – начала XX в., на некоторых языках первые записи начинают делаться только в наши дни. Из прошлого до нас дошли лишь суахилийские хроники, лирические стихи и эпические поэмы на суахили, записанные оригинальным письмом, созданным на основе арабской письменности (по своему сюжету и стилю наиболее ранние из них восходят к средневековью, но сохранились только в поздних списках3).
С XVII в. появились грамматики и катехизисы, составленные католическими миссионерами для языков Конго, очень незначительные по своему объему и предназначенные для общения с местным Linguistics in Sub–Saharan Africa // Current Trends in Linguistics. V. 7. Mouton, 1971.
В Демократической Республике Конго сейчас насчитывается свыше 200 этнических групп, большинство из которых является банту, в Нигерии – более 250 этносов, в Танзании – свыше 130 племен.
Так, «Хроника Килвы», охватывающая период с 975 до 1052 г., впервые издана на португальском языке в 1552 г. Баррошем; «Хроника Ламу» (Khabar al'Lamu) содержит сведения о событиях VIII и XVIII вв. (издана Хиченсом в 1940 г.); текст «Хроники Пате» описывает события с начала ХШ в. по конец XIX в. (в старосуахилийском письме издана Хипе в 1928 г. с параллельной транскрипцией и переводом на немецкий язык). Старосуахилийской письменности (kiarabu), которая, как полагают некоторые исследователи, появилась в XI в., предшествовало угловое куфическое письмо, которое постепенно заменялось округлым (более подробно см.: А. А. Жуков. Культура, язык и литература суахили. Ленинград, 1983. С. 14, и далее).
населением. К середине XIX в. количество всевозможных работ и набросков по языкам банту достигло 200. За последние 150 лет эта цифра возросла в сто раз1.
К настоящему времени описаны около 500 языков и диалектов банту. Изучены они неравномерно. По важнейшим из них есть словари, грамматики, исследования звукового и грамматического строя, а в отдельные случаях – синтаксиса, акцентологии, стилистики и семантики; еще по 50–100 языкам – грамматики, справочники или словари; остальные языки (больше половины) остаются практически не описанными. По ним имеются лишь фрагментарные сведения, отдельные списки слов, материалы в сопоставительных словарях, вкрапления в эпистолярных и мемуарных документах и т. п.
Несмотря на обилие языков и относительно слабую изученность большинства из них, бантуистика остается гомогенной, комплексной дисциплиной, не распадающейся на отдельные ветви. Происходит это потому, что все языки банту настолько внутренне близки, что их целесообразно изучать вместе. Не менее важен и другой фактор: своеобразие, отличающее языки банту, – и в области мышления, и в сфере выражения категорий мышления с помощью языковых средств.
4. Наиболее заметной чертой грамматического строя языков банту, одним из его важнейших компонентов является система именных классов. Часто ее называют доминантой грамматического строя, а языки банту – просто языками с именными классами2. И хотя системы именных классов засвидетельствованы не только в банту, например, они есть в дагестанских, суданских, австралийских, австронезийских, индейских и других языках3, вся внутренняя структура грамматического строя языков банту настолько проникнута духом системы именных классов, что она является ключом, который отворяет двери к пониманию всех грамматических категоLinguistics in Sub–Saharan Africa // Current Trends in Linguistics. V. 7. Mouton, 1971.
Африканское языкознание. Сб. статей. М., 1963.
G. Royen. Die nominalen Klassifikationssysteme in den Sprachen der Erde.
Historischkritische Studie mit besonderer Bercksichtigung des Indogermanischen.
Berlin, 1929.
рий; формацией, которая связывает воедино различные части языковой структуры и превращает ее в целостный организм1.
Поэтому все бантуисты, так или иначе, увязывают свои работы с проблемой именных классов, – будь то исследования по синхронии или диахронии, лексике или грамматике, ареальной лингвистике, этногенезу или каким-либо иным проблемам. Чаще всего лингвисты останавливаются на двух вопросах: описании систем именных классов в современных языках и гипотезах о системе именных классов в прабанту. Содержанием данной монографии также являются две проблемы: современный статус именных классов в языках банту, или их синхрония, и характеристика тех элементов грамматического строя, из которых они могли возникнуть в диахронии.
Форманты, которые в существительном указывают на его принадлежность к классу, обычно называют показателями классов, а форманты, которые в остальных словах передают информацию об их связях с существительными, – согласователями. Например, в предложении на языке лала Fintu (1) fyainfumu (2) fyonse (3) fyashila (4) 'Вещи (1) вождя (2) все (3) истлели (4)' префикс fi-, указывающий на принадлежность слова fintu к классу вещей (itSi – fi-классу в лала), называется показателем 8-го класса, а префиксы fy-, f- и fy-, введенные соответственно в существительное infumu 'вождь', местоимение -onse 'все' и глагол -shila, – согласователями.
В языках банту контуры системы именных классов впервые очертил Блик2. Он выявил 18 классов и дал им семантическую и теоретико-лингвистическую интерпретацию как реликтам того этапа эволюции в классификациях существительных, который предшествовал возникновению категории грамматического рода: происхождение рода Блик связывал с процессом сокращении некогда большого количества именных классов. Развивая исследования Блика, Мейнхоф значительно расширил сферу описываемых языков, пополнил систему Блика, добавив к ней несколько реликтовых классов и на основании сопоставительного изучения языков банту (дуала, венда, гереро, суахили, шамбаа, покомо, бондеи, зигула, зарамо, Л. З. Сова. Конфигурационный синтаксис языка зулу. Ч. 1. Ленинград, 1968. Ч.
2. Ленинград, 1969.
W. H. I. Bleek. A comparative grammar of South African languages. London. Reprinted by Gregg, 1971.
ньика, ньямвези, сукума, макуа, яо, зулу и др.) и семито-хамитских создал основы сравнительно-исторического описания языков банту1.
Результаты наблюдений над системами звуковых соответствий, свидетельствующих о генетическом родстве языков, Мейнхоф представил в виде реконструкции элементов прабанту. Так, система показателей именных классов была реконструирована Мейнхофом в следующем виде: mu-, 1-й кл.; а-, 2-й; mu-, 3-й; mi-, 4-й; li-, 5-й;
ma-, 6-ой; ki-, 7-й; -, 8-; ni-, 9-й; lni-, 10-й; lu-, 11-й; tu-, 12-й; ka-, 13-й; u-, 14-й; ku-, 15-й; ра-, 16-й; ku-, 17-й; mu-, 18-й; р, 19-й; u-, 20-й; -, 21-й3. Кроме того, Мейнхоф полагал, что в прабанту существовала универсальная копула a, которая присоединялась как препрефикс к перечисленным префиксам, образуя композиты amu, ami, ama, ani. В результате ассимиляции гласных amu, ami, ani впоследствии превратились в umu, imi, ini, а затем в те формы, которые мы встречаем в современных языках.
Исследуя семантику именных классов, Мейнхоф пришел к выводу, что именная классификация отражает реальные отношения, существующие между явлениями объективной действительности, и их K. Meinhof. Die Sprache der Duala in Kamerun. Berlin, 1912. K. Meinhof. Die Sprache der Herero in Deutsch-Sdwestafrika. Berlin, 1909. K. Meinhof. Grundriss einer Lautlehre der Bantusprachen nebst Anleitung zur Aufnahme von Bantusprachen. Berlin, 1910. K. Meinhof. Grundzge einer vergleichenden Grammatik der Bantusprachen.
Berlin, 1906. K. Meinhof. Grundzge einer vergleichenden Grammatik der Bantusprachen. Hamburg, 1948 (репринт). K. Meinhof. Linguistische Studien in OstAfrika. I. Suaheli. MSOS, 1903, VI; II. Schambala. MSOS, 1904, VII; III. Namwezi.
MSOS, 1904, VII; IV. Sukuma. MSOS, 1904, VII; V. Digo. MSOS, 1905, VII; VI. Nika.
MSOS, 1905, VIII. YII. Pokomo. MSOS, 1905, VIII; VIII. Bondei. MSOS, 1906, IX; IX.
Zigula. MSOS, 1906, IX; X. Mbugu. MSOS, 1906, IX; XI. Mbulunge. MSOS, 1906, IX;
XII. Dzalamo. MSOS, 1907, X; XIU. Ndorobo. MSOS, 1907, X; XIV. Makua. MSOS, 1908, XI; XV. Yao. MSOS, 1908, XI (MSOS – Mitteilungen des Seminars fr orientalische Sprachen. Berlin). C. Meinhof. Principles of practical orthography for African languages (I) // Africa. V. 1. 1928. C. Meinhof, N. J. Warmelo. Introduction to the Phonology of the Bantu languages. Berlin, 1932.
C. Meinhof, N. J. Warmelo. Introduction to the Phonology of the Bantu languages.
Berlin, 1932.
В работе: K. Meinhof. Grundzge einer vergleichenden Grammatik der Bantusprachen. Hamburg, 1948, – постулируется 23 префикса; в работе: K. Meinhof.
Grundzge einer vergleichenden Grammatik der Bantusprachen. Berlin, 1906, – речь идет о двуслоговой (VCV) структуре префиксов именных классов, но общий характер построений с 1906 г. по 1948 г. остается неизменным.
оценку человеком. В именных классификациях он выделил несколько разноплановых принципов, отражающих предметное деление, соотношение предметов в пространстве, их соизмерение по величине и качеству, эмоциональную оценку говорящими тех реалий, которые они называют данными именами. В результате получились четыре группы классов: «Первую группу составляют классы имен существительных, основанные на разделении всего окружающего мира на группы людей, животных, деревьев и т. д. Вторую группу классов составляют имена существительные, определенные в зависимости от их относительной друг к другу величины. Третью группу составляют количественные взаимоотношения (один из многих, один из двух и др.). Наконец, четвертую группу составляют классы имен существительных, определяющие взаимное положение двух вещей в пространстве»1.
Дальнейшее исследование систем именных классов в языках банту шло в нескольких направлениях. Во-первых, производилось все более тщательное и детальное описание существительных, в результате которого для многих языков были составлены словари корней (основ) и грамматических формантов, а также инструкции, позволяющие регистрировать различные варианты префиксов и устанавливать подклассы внутри классов существительных на основании интонационных и фонетических особенностей корневых инициалей в изолированном употреблении и при соединении с формантами в процессе построения слов и предложений. Вовторых, в сферу исследования вовлекалось все больше языков и диалектов, и регистрировались варианты именных префиксов не только внутри одного языка, но и в их диалектном многообразии. Втретьих, совершенствовалась лингвистическая техника. Благодаря трудам нескольких поколений лингвистов и, прежде всего, работам Мейнхофа, Дока, Такера, Вестермана, Коля и Гасри, была создана практическая орфография для языков банту и разработана единая система транскрипции, позволяющая идентифицировать звучание различных языков и воссоздавать их фонетический и интонационный облик. Выдающийся труд Гасри «Comparative Bantu» является уникальным в лингвистике не только благодаря тем материалам, которые в нем представлены, но и благодаря способу оформления Д. А. Ольдерогге. Определение времени и пространства в языках банту (локативные классы) // Памяти В. Г. Богораза. М.–Л., 1937. С. 368.
этих материалов – фиксации сведений почти по 500 языкам и диалектам банту в терминах единой фонетической системы. Этот труд служит сейчас фактически основой для описания и сопоставления не только языков банту, но и всех африканских языков, генетическую общность которых с языками банту пытаются установить. Вчетвертых, составлялись сводные труды по системам именных классов1, разрабатывались отдельные аспекты лингвистической теории, связанные с явлениями сандхи на стыке основы и префикса, тональными особенностями префиксов, передаваемыми ими значениями, соотношениями между показателями и согласователями в системе одного языка и в сравнении с другими языками, ролью инициального гласного в составе префикса, характеристикой вокализма и консонантизма, составом классов, их генетическими и семантическими интерпретациями и мн. др.
Наиболее актуальными оказались исследования, связанные с классификациями африканских языков, реконструкциями прабанту и составлением сравнительно-исторических и ареальнотипологических компендиумов, начало которым было положено, благодаря исследованиям Блика, Торренда, Джонстона, Мейнхофа, Омбюрже, Вестермана, Дока, Такера, Гасри, Гринберга и др.2. Как Actes du Colloque International du CNRS, Viviers (France), 4–16 avril 1977.
SELAF. Paris, 1980, I–III. J. van Ginneken. Les classes nominales des langues bantoues. Avec un appendice: La liste complte des noms de la langue bantoue Nyungwe (Zambze) // Anthropos. 1913. VIII. N 4. L. Homburger. Les prfixes nominaux dans les parlers peul, haoussa et bantous. Paris, 1929. M. Kadima. Le systme des classes en bantou. Vander Leuven, 1969. La classification nominale dans les langues ngro-africaines. Paris 1968. G. Manessy. La classification nominale dans les langues voltaques: observations et hypothses // Bulletin de la socit de linguistique de Paris. 1965. № 60. J. Wils. De nominale klassifikatie in de Afrikanische negertalen. Nijmegen, 1935. P. de Wolf. The noun class system of Proto-Benue-Congo.
The Hague, 1971. P. Zima. Le problme de la classification nominale dans les langues africaines // Archiv orientln. Praha. 1970. N 38, etc.
W. H. I. Bleek A comparative grammar of South African languages. Trbner & Co., London. Reprinted by Gregg, 1974. J. A. Torrend. Comparative Grammar of the SouthAfrican Bantu Languages. London, 1891. H. H. Johnston. A comparative study of the Bantu and Semi-Bantu languages. V. I–II. Oxford, 1919–1922. K. Meinhof. Grundzge einer vergleichenden Grammatik der Bantusprachen. Berlin, 1906. K. Meinhof.
Grundzge einer vergleichenden Grammatik der Bantusprachen. Hamburg, 1948 (репринт). C. Meinhof, N. J. Warmelo. Introduction to the Phonology of the Bantu languages. Berlin, 1932. L. Homburger. Les prfixes nominaux dans les parlers peul, haoussa et bantous. Paris, 1929. D. Westermann, M. A. Bryan. Languages of West Africa (Part II of Handbook of African Languages). Oxford, 1952. D. Westermann, показывают материал международного коллоквиума африканистов, организованного Центром национальных научных исследований в Париже (SELAF)1, интересы всех ведущих африканистов и их работы так или иначе связаны с этой проблематикой и, значит, с вопросом о роли именных классификаций и их весе в структуре описываемых языков.
5. Исследование, которое представлено в данной работе, оперирует преимущественно фактами плана выражения систем именных классов. Их плану содержания посвящен раздел (около восьми авторских листов) в моей неопубликованной монографии «Сопоставительная грамматика языков банту». В соответствии с ней семантика систем именных классов в языках банту может быть охарактеризована следующим образом на материале языка зулу, который, благодаря рафинированности средств выражения, гармонии этих средств и законченности линий в языковых структурах и их ансамблях, выступает не только как типичный представитель языков банту, но и как один из наиболее разработанных эталонов их описания2.
Система именных классов в зулу представлена в форме, которую можно назвать типичной для языков банту. Количество классов и их границы четко очерчены. Каждый класс имеет свой показатель – формант, который выступает в роли префикса имени существительного и является как бы символом данного класса. Каждому классному показателю соответствует комплекс согласователей – префикI. C. Ward. Practical phonetics for students of African languages. London, etc., 1933.
С. М. Doke. A comparative study in Shona phonetics. Johannesburg, 1931.
С. М. Doke. The Southern Bantu Languages. London, 1954. A. N. Tucker. The comparative phonetics of the Suto-Chuana group of Bantu languages. London, etc., 1929.
M. Guthrie. Comparative Bantu. An introduction to the comparative linguistics and prehistory of the Bantu Languages. Gregg International Publications. V. 1–4. Gregg Press Ltd, Westmead, 1967–1971. J. H. Greenberg. Languages of Africa. Bloomington, 1963. I. Fodor. Introduction to the history of Umbundu. L. Madyar's Records (1859) and the later sources. Budapest, 1983. Les langues dans le monde ancien et moderne.
Afrique subsaharienne, pidgins et croles. Texte. Cartes. CNRS, Paris, 1981. Linguistics in Sub-Saharan Africa // Current Trends in Linguistics. Ed. by T. A. Sebeok. V. 7.
Mouton, etc., 1971.
Actes du Colloque International du CNRS, Viviers (France), 4–16 avril 1977. I–III.
SELAF. Paris, 1980.
О зулу как «санскрите банту» см.: W. Wanger. Scientific Zulu Grammar. V. l.
Stuttgart, 1927. P. ХШ–XIV.
сов, которые вводятся в слова, зависящие в предложении от существительного. Система классов охватывает все, без исключения, существительные. Каждое существительное, оформленное именным префиксом, входит только в один класс. Классы не пересекаются и могут быть охарактеризованы как логически непротиворечивая система.
В основаниях классификации представлен принцип отражения объективной действительности, который можно назвать фиксацией двух пространственно-временных континуумов: времени и пространства, находящегося вне человеческого мозга, и времени – пространства внутри мозга. Оба пространственно-временных континуума являются объективной данностью, воспринимаемой говорящим, но каждая из этих данностей обладает своей спецификой, ее по-разному ощущает человек и поэтому по-разному фиксирует с помощью языковых средств.
Система именных классов в современных языках банту является тем механизмом, с помощью которого говорящий соотносит оба континуума и, пользуясь внутренним временем – пространством, «осваивает» внешнее время – пространство. Этот механизм присутствует во всех языках банту и во многих других языках. Носителями европейских языков он воспринимается как особая «тайна» мировоззрения африканских народов, специфика их языкового мышления, нечто вроде «божественного откровения», делающего их речь образнее, ярче, предметнее, ближе к природе.
Всего в зулу есть 14 классов имен существительных (см. иллюстрации к ним на заставках): 12 из них являются парными (единственного и множественного чисел), а два – singularia tantum. Как принято говорить, 1 – 2-ой – это классы людей; например, umuntu 'человек' – aбantu 'люди' (-ntu – корень, umu- – префикс ед. числа, aбa- – префикс мн. числа; префикс umu- называют показателем 1-го кл., aбa - – показателем 2-го кл.). В любое слово, связанное в предложении с существительным, вводится формант, несущий «отпечаток» этого существительного, сохраняющий память о нем. Этот формант называют, как и в других языках банту, согласователем.
Например, если на языке зулу говорят 'человек спит', в слово ukulala 'спать', употребленное в соответствующей видовременной форме -lele, вводят префикс u- (ulele), а если 'люди спят' – префикс бa- (бalele). Префикс u- является субъектным согласователем по 1му кл. и напоминает о префиксе umu- слова umuntu, а префикс ба- – субъектным согласователем по 2-му кл. и соотносится с префиксом aбa- слова aбantu. Какое бы слово ни связывалось с существительным – местоимение, прилагательное, глагол, числительное, существительное или наречие, – в него вводится согласователь, коррелирующий с тем существительным, «слугой» которого оно является.
Например: ununtu omdala ulele 'старый человек спит' – aбantu aбadala бalele 'старые люди спят', umuntu omdala walapha 'старый человек отсюда' – aбantu aбadala бalapha 'старые люди отсюда', umuntu wami 'мой человек' – aбantu бami 'мои люди' и т. п.
Кроме класса людей, есть еще пять пар классов, которые, в соответствии с общебантуской нумерацией Мейнхофа, называют классами деревьев (3–4-й), различных явлений (5–6-й), вещей (7–8-й), животных (9–10-й), длинных предметов или пространств (11–10-й), и два непарных класса – абстрактных сущностей (14-й) и инфинитивов (15-й). Каждый класс имеет свой показатель и набор аллитеральных согласователей. Так, показателями 3–4-го классов являются префиксы umu- – imi- и их алломорфы, например: umuthi 'дерево', ummbila 'маис! – imithi 'деревья', imimbila, или immbila, 'маисовые зерна'; 5–6-го кл. – i(li)- – ama-, например: ilanga 'солнце', iБululwane 'Булулване' (название реки, singularia tantum) – amalanga 'солнца', amanzi 'вода', amazolo 'роса' (pluralia tantum); 7–8-го кл. – isi- – izi-: isihlangu 'щит' – izihlangu 'щиты', isandо 'молоток' – izando 'молотки'; 9–10-го кл. – i - – izi -, где означает гоморганный назальный согласный: imbuzi 'козёл' – izimbuzi 'козлы', indaбushe 'рысь, каракал' – izindaбushe 'рыси, каракалы', inyoka змея' – izinyoka 'зме и', inkuku 'домашняя птица' – izinkuku 'куры'; 11го кл. – u(lu)- – izin-: ulwandle 'море' – izilwandle 'моря ', udonga 'стена' – izindonga 'сте ны'; 14-го кл. – uбu-: uбuntu 'человечность', uбuбele 'нежность' (ср. iбele 'грудь'), uбumnyama 'чернота'; 15-го кл. – uku- – ukudla 'еда', ukulala 'сон' и т. д. Каждому показателю класса соответствует определенный согласователь, например, субъектный согласователь в настоящем времени в зависимости от класса существительного, выступающего в роСписок всех алломорфов показателей именных классов в языке зулу см.
на с. 261 в рубрике S42 (здесь и далее дается отсылка к страницам монографии «Эволюция грамматического строя в языках банту»).
ли подлежащего при данном глаголе-сказуемом, приобретает следующие формы: u, бa; u, i; li, a; si, zi; i, zi; lu, zi; бu; ku. Аналогичная парадигма форм существует у атрибутивных, релятивных, прономинальных, энумеративных, посессивных и объектных согласователей, присоединяемых соответственно к прилагательным, релятивам, местоимениям, числительным, посессивам и глаголам, при которых существительные, чьи объектные согласователи вводятся в сказуемые, выступают в роли прямых дополнений1.
Хотя каждый класс обычно называют по тем денотатам, которые в нем превалируют (например, люди, в противовес животным или растениям), непосредственная связь с объективной действительностью у именных классов отсутствует. Именные классы служат не для фотографирования объективной действительности, а для ее отражения и являются результатом классификации не реалий, а тех образов, с помощью которых реалии осмысляются и поступают «в ощущение» членов языкового коллектива. Поэтому, с одной стороны, в составе всех классов встречаются однотипные денотаты (например, люди), и, с другой стороны, в рамках одного и того же класса представлены разнотипные денотаты (люди, животные, вещи, растения, абстрактные понятия). Однако в каждом классе названы эти денотаты однотипно, по-своему, единообразно для данного класса. Этот «взгляд» сближает между собой образы разных денотатов, описываемых в одном и том же классе, и разъединяет образы одного и того же денотата, соотносимые с различными классами.
Так, анализ существительных, относящихся в зулу к 1–2-му классам, и экспликация того общего, что присуще всем семантическим группам слов этих классов, показывают, что функцией показателей 1–2-го кл. является изображение любых денотатов, как одушевленных, так и неодушевленных, в виде людей, т. е. реалий, которые имеют духовный мир и физическую субстанцию («душу и тело»), могут самостоятельно передвигаться и развиваться в окружающем их времени – пространстве и вербализовать свои ощущения (думать, говорить, пользоваться языковыми средствами) во внутреннем времени – пространстве (времени – пространстве речеПодробное описание механизма образования и употребления формантов согласовательной системы языка зулу представлено в работе: С. М. Doke. Text-book of Zulu grammar. London, 1931.
вой деятельности, ассоциативного поля, мозга). Этими свойствами, как считает зулус, могут обладать, кроме людей, «говорящие вещи»
– животные и другие персонифицируемые реалии в сказках.
Показатели 3–4-го классов фиксируют реалии в виде сменяющих друг друга пространственных образов, видоизменяющихся форм, пространственных перемещений, в основе которых лежит модификация их внутриструктурных связей (ср. с идеей оборотней в русских сказках). Каждая регистрируемая в этом классе реалия обладает какой-либо неотчуждаемой принадлежностью (плодом, внутренней частью, окраской и т. д.), изменения в состоянии которой обусловливают статус всей особи. В этот класс попадают «дарители жизни»; всевозможные растущие особи; реалии-хамелеоны; растения и животные, меняющие пространственные формы в зависимости от сезонов, природных явлений, роста и состояния; названия боевых отрядов и ландшафтов, меняющих свой облик в зависимости от перестроения или под порывами ветра; режущие инструменты как средство разделения предмета на части и изменения его внутриструктурных связей; реалии, подвергаемые таким операциям;
болезни и части тела как неотъемлемые принадлежности людей и животных; названии людей – по характеристике их движений, перемещений, смене состояний и обликов.
Те же реалии, если они регистрируются с помощью префиксов 5–6-го классов, описываются языком иначе: как вместилища, имеющие что-либо внутри – душу, содержание, свет, жар, запах, качества, признаки и свойства, которые могут излучаться в пространство окружающей среды. Таковыми, по свидетельству языка зулу, могут быть солнце, вода, дождь, цветы, книги, слова, реки, музыкальные инструменты, некоторые плоды, животные, растения и насекомые – как источники болезней, неприятностей, состояний;
люди как представители каст, профессий, социальных, расовых или религиозных групп и источники эмоциональных реакций или оценок.
Префиксы 7–8-го классов фиксируют денотаты как физические тела, лишенные духовного мира, характера, содержания; пустые оболочки, не имеющие ничего внутри; результаты, абстрагированные от процессов; неодушевленные, бездушные и бездуховные твари; оторванные от реальной исторической перспективы реалии, имеющие «неполную размерность» (например, только темпоральность без локализации в пространстве или только внешнюю темпоральность без внутренней и т. п. «дефекты размерности»). Сюда попадает большинство названий вещей, утвари, предметов домашнего обихода и прочих реалий, не способных самостоятельно передвигаться, развиваться, иметь внутренний духовный мир; названия людей, животных, растений и всяких существ, которые изображаются как неодушевленные вещи, «недо»-реалии, неотъемлемые части каких-то других реалий. Абстрактные понятия, сформированные в отвлечении от процесса и описывающие только результаты какойто деятельности, также относятся к этим классам. Так, сюда входят слова: isayoyo 'новорожденный'; isalukazi 'старуха'; isidime 'идиот';
isiбili 'плоть, вещество, материя'; isizulu 'язык зулу'; isambo 'катастрофа'; isikalo 'вес'; isikhathi 'время' (как результат, – измеряемое секундами, минутами и т. п. единицами, являющееся неотъемлемой принадлежностью человека).
Не менее яркой представляется мотивированность показателей 9–10-го классов: все слова, принадлежащие к этим классам, проникнуты идеей темпоральности, временности границ бытия. Если показатели 3–4-го кл. изображают реалии как меняющие пространственные очертания, бегущие по волнам пространства, окружающего человека, то показатели 9–10-го кл. представляют те же реалии несущимися в потоке времени и переходящими из одной фазы развития в другую, постоянно эволюционирующими – взрослеющими, дряхлеющими, приобретающими какие-то преходящие признаки, свойства, отличия, должности. В этом классе больше всего названий растений и животных. Есть названия болезней, имеющих точно фиксированное начало и конец. Встречаются названия пространств с точками перегиба, начала и конца; контуров, «удобных» для отсчета времени, а также названия людей (их образы как бы овевает ветер времени). Репрезентантом этих значений является слово inkathi 'время как процесс, сезон, год, эпоха'.
Показатели 11–10-го классов изображают реалии в виде застывших пространств. Больше всего здесь спатиальных названий (udada 'поле', udadawe 'континент', ucengese 'плато', ubuku 'болото' и их «неотъемлемые принадлежности» – udini 'край, граница, поверхность'; udonga 'могила, русло, стена, обрыв, грань, склон, предел, степень, ранг, класс'; uhloбo 'ген, раса'; uhlu 'цепь, ряд, шеренга, волна', и т. п.). Среди названий животных и людей представлены номинации по пространственным признакам (например: uhabela 'высокий человек', ugalashane 'человек с тонкими ногами', uhazula 'человек или животное с длинным телом'). Названий рыб, птиц и животных в 11-м кл. почти нет (здесь, в основном, встречаются только те существительные, денотаты которых имеют панцирь, раковину и другие «мертвые пространства»).
Существительные 15-го класса совпадают по основной форме с инфинитивами1. Панхронический характер инфинитива и однокоренного с ним существительного общеизвестен. Можно подчеркнуть также их нелокализованность в пространстве, окружающем человека (т. е. панспатиальный характер во внешнем пространстве), и локализованность во внутреннем пространстве мозга, в силу чего они являются опредмеченными процессами (как и остальные реалии, опредмечиваемые существительными)2.
О различиях существительных и инфинитивов в зулу см.: Л. З. Сова. Микроструктурный и макроструктурный анализ в морфологии и синтаксисе // Archiv orientln. 1980. Вып. 48. № 3.
В некоторых языках банту, например, в тонга3, бииса, сукума, мбунда3, камба, гереро, гуха, в один класс с инфинитивами попадают названия уха, в других языках банту – названия руки и ноги (в диалектах конго, в ламба и нсенга и др.). Кроме того, здесь встречаются существительные, являющиеся названиями рек, которые, как отметил Торренд (J. A. Torrend. Comparative Grammar of the South-African Bantu И, наконец, показатели 14-го класса в зулу характеризуют реалии как признаки, «застывшие» во времени и опредмеченные человеком в момент их фиксации, – в отличие от инфинитивных существительных, не только локализованные в пространстве мозга, но и имеющие там, по-видимому, строго фиксированную темпоральную координату. Кроме названий признаков, в этот класс попадают некоторые названия растений, животных, птиц, насекомых, предметов и людей, регистрируемых метонимически по какому-либо признаку.
Здесь есть также названия частей тела, кушаний, лекарств, болезней. Слова uбulili 'пол, род', uбuhlungu 'боль', uбomi 'молодняк пчёл', uбulanda 'загробная жизнь' также осмысляются в зулу как сущности, названия которых относятся к 14-му кл.
Во всех языках банту дело обстоит так, как в зулу. Говорящие однотипно описывают объективную действительность, выделяя пространственно-временные признаки реалий и преломляя их с помощью языковых средств, сконцентрированных в системах именных классов. В стороне от систем именных классов остаются только союзы, идеофоны (слова-корни, которые имеют иллюстративнодескриптивный характер; например, в зулу: du 'идеофон полноты, законченности'; бuбa 'идеофон сдавливания, сжатия, спрессовывания'; бlukundlu 'идеофон ползущего движения, ленивого перемещения, лежания'; klbu 'идеофон красноты') и во многих языках предлоги. Остальные слова проникнуты идеей класса и включены в систему согласования с существительными.
Хотя пространственно-временной принцип отражения объективной действительности остается во всех языках банту одним и тем же, средства его выражения – формирования классных систем – варьируют от языка к языку. Модификации идут в различных направлениях. Языки различаются количеством классов, которые в них функционируют, распределением существительных по классам, Languages. London, 1891. P. 103) являются рукавами (частями) или притоками других рек. В зулу есть два существительных: ukunene 'правая сторона' и ukunxele 'левая сторона', которые употребляются только в составе адвербиальных и определительных конструкций, фиксирующих направленность действий слушающего по отношению к говорящему (анализ этих существительных, соотношения их с остальными существительными и роли в реконструкции локативно-партитивных отношений, которые предшествовали современным темпорально-спатиальным категориям, представлен в моей работе «Сопоставительная грамматика языков банту»).
соотношением форм единственного и множественного числа и, наконец, фонологическим обликом префиксов.
Из 500 языков и диалектов банту нет ни одного, система именных классов в котором повторяла бы систему именных классов другого языка или диалекта. Например, префиксы 1-го класса umu-, um8в зулу (S42) соответствуют префиксам - в манди (А46); m- в каалонг и мбонг (А52); m-, n- в кее (А53b); mо-, m-, mm- в квакум (А91); - в нгунгвел (В72а); mu-, mbhu-, mhi-, mhe-, - в кукуя (В77а); m-, mw- в нгала (C36d); (u)mu-, (u)mw- в руанда (D61);
(u)mu-, (о)mu, (о)m-, (o)m-, (o)mw- в ганда (Е15); mu-, mw-, nw-, m в ньямвези (F22); mu-, mw, mwu-, m- в суахили (G42); mu-, mw-, 8 в киконго (H10); mu- в лози (К21); mu-, m-, mw- в луба-касаи (L31а);
umu-, um-, umw- в бемба (M42); mu-, mw-, m- в ньянджа (N31a);
um-, uny-, mw-, m8-, n8- в маконде (Р23); (o)mu, omw-, omo-, o-, u- в мбунду2 (R11); um8- в к'оса (S41); (a)mu-, (a)w-, m-, mhu-, m8-, n8- в ронга (S54) и т. д. для всех именных классов (с помощью 8 обозначены гоморганные назальные слогообразующие сонанты).
Всего в каждом именном классе, если иметь в виду сумму формантов, встречающихся в языках банту, представлено до 100 и более алломорфов, большинство из них повторяются во многих языках и объясняются позиционными условиями. Но есть и уникальные префиксы, зарегистрированные только в одном каком-либо языке или регионе (например:
- в манди, - в нгунгвел, (e)mwa-, (e)wan- в тонга3 и т. п. на фоне типичного для 1-го класса форманта mu-). В каждом языке количество префиксов одного класса невелико. Как правило, среди показателей классов встречается, по два–три алломорфа; но бывает, что количество алломорфов доходит до десяти, а в единичных случаях превышает и эту цифру.
Наиболее широко «синонимия» формантов представлена в полярных по географическому положению северо-западных и юговосточных языках (например, в аква, дуала, тетела, венда, ронга, тсвана, чопи и др.). Особенно часто алломорфы встречаются в 5-м, 7, 9 и 10-м классах, а в ряде случаев также в 1-м, 3-м и 6-м.
6. Различное распределение в лингвистическом пространстве всевозможных звуковых вариантов одного и того же префикса, наличие параллельных архаических и более новых форм, диалектная и узусная вариативность, множественность причин, обусловливающих тождества и различия префиксов в синхронии, заставляют каждого, кто сталкивается с данным многообразием, осмыслять это явление с позиций диахронии и искать ответ, по крайней мере, на три вопроса: 1) всегда ли существовали именные классы; 2) как они возникли и какими были в прабанту; 3) как соотносятся именные классы языков банту с категориями других языковых семей.
Обычно на эти вопросы отвечают так: категория класса является одной из древнейших, процесс ее формирования отражает смену подходов к классификации явлений объективной действительности, и это объясняет сосуществование классов различного типа, например, так называемых предметных, локативных и оценочных. Считается, что в древности система классов в языках банту была более богатой и разветвленной, чем теперь (например, для прабанту реконструированы префиксы 24 классов).
Со временем она стала угасать, и в современных языках представлены лишь ее реликты – в виде 19 классов, например, в бемба (кроме 14 зулуских классов, здесь функционируют три локативных с префиксами: 16. ра-, р-, 17. ku-, k, 18. mu-, m- и два оценочных В основе рисунков лежит идея о том, что значение формантов pa-, ku-, mu- может быть описано на основании двух оппозиций: «наличие контакта – его отсутствие» и «снаружи – изнутри». Отсутствие контакта результируется в префиксе kuзначением «направления». При наличии контакта фиксируются две возможности:
внутренний контакт (mu-) и внешний (pa-). Противопоставление значений данных префиксов могло возникнуть при переходе от партитивно-посессивного строя к пространственному: для партитивно-посессивного строя существенной является регистрация отношений «снаружи – изнутри» (отчуждаемая принадлежность и неотчуждаемая), а для пространственного – характеристика отношений объектов в пространстве (по направлению к, от, между и т. п.). Наложение значений пространственного строя на более древние значения «снаружи – изнутри», а затем добавление новых (темпоральных и модальных) значений привело к появлению у префиксов pa-, ku-, mu- той семантики, которая свойственна им в современных языках.
с префиксами aka- и hi-); 18 классов (в ганда, луба, конго, каранга и др.); 10 – в руанда, суахили и др.; 14 – в преимущественном большинстве языков (в том числе зулу), и т. д., – вплоть до ситуации, зафиксированной в комо (отсутствие классного согласования) или амба, где отмечается только два класса (1-й и 2-й) и множество слов с различными префиксами (например, i-, ma-, k-, fi-, ), которые, хотя и соотносятся с показателями классов в других языках, морфологической значимости, связываемой с идеей класса, не имеют1. В итоге такого процесса может возникнуть двухчленная или трехчленная система, и его можно интерпретировать как перерастание категории класса в иную категорию – грамматического рода (genre), одушевленности – неодушевленности, социально активных – социально пассивных предметов и т. д. Возможен и иной подход: рассматривать класс и грамматический род как разновидности одной и той же категории, а сами термины – как синонимы2.
Хотя статус прабанту не ясен, поскольку в распоряжении лингвистов нет памятников, написанных на нем или свидетельствующих о его существовании, наличие прабанту многим филологам представляется несомненным в силу таких косвенных обстоятельств, как антропологическая общность ряда племен, говорящих на языках банту, их территориальная близость, свидетельства различных источников о заселении Африканского континента в древности и т. п.3 Но больше всего об этом говорят языковые факты:
сходство звукового облика, грамматического строя, понятийных категорий, единство глоттогонического процесса.
M. Guthrie. Comparative Bantu. An introduction to the comparative linguistics and prehistory of the Bantu Languages. Gregg International Publications. V. 1–4. Gregg Press Ltd, Westmead. 1967–1971.
См. обсуждение этой проблематики в монографии: La classification nominale dans les langues ngro-africaines. Paris 1968.
Т. Бютнер. История Африки с древнейших времен. Пер. с нем. М., 1981.
История Тропической Африки (с древнейших времен до 1800 г.). Пер. с франц.
М., 1984. H. H Чебоксаров, И. А. Чебоксарова. Народы, расы, культуры. М., 1985.
Actes du Colloque International du CNRS, Viviers (France), 4–16 avril 1977. I–III.
SELAF. Paris, 1980.
1 – граница банту, 2 – граница между западными и восточными протодиалектами, 3 – центральный очаг прото-банту, 4 – направление пребантуских миграций, 5 – пребантуский очаг, 6 – направление бантуских миграций, 7 – зона бантуского ядра, S – индекс консервации общебантуской лексики в %.
Есть несколько гипотез о миграции африканских племен в доисторическую и историческую эпохи и соответственно о времени и пространстве существования праязыка и коллектива, говорившего на нем. Прародину языков банту Мейнхоф искал в районе Великих озер, Джонстон – у озера Чад (с последующим очагом у озера Виктория), Мэрдок – в нынешней Восточной Нигерии1, Гасри – к юговостоку от озера Чад в саванне между реками Убанги и Шари (см.
карту 6), Гринберг – в долине реки Бенуэ (см. карту 7), Уэлмерс – Верхнего Нила и т. д. Оценивать эти гипотезы невозможно: в археологических находках нет языковых памятников и соотносить материальную культуру с языковым типом или каким-либо конкретным языком в этой ситуации бесперспективно.
История Тропической Африки (с древнейших времен до 1800 г.). Пер. с франц.
М., 1984. С. 67.
Bantu migration (http:/encarta.msn.com). В комментарии к карте отмечается, что ядро языков банту находилось там, где сейчас расположены Камерун и Нигерия (2 000 г. до н. э.). Около 1 000 г. до н. э. в результате миграций носители языков банту распространились в район саванны (Ангола) и к западу от озера Виктории. В течение последующих 1 500 лет они заселяли центральную и южную Африку, абсорбируя местные племена. Карта показывает распределение африканских языковых семей в соответствии с классификацией Дж. Гринберга.
Карта составлена С. А. Арутюновым и Н. Н. Чебоксаровым (H. H. Чебоксаров, И. А. Чебоксарова. Народы, расы, культуры. М., 1985. С. 132). Большой круг – западный очаг расообразования, малый круг – восточный очаг расообразования. 1 – негроиды, 2 – европеоиды, 3 – австралоиды, 4 – монголоиды, 5 – эпоха палеолита, 6 – эпоха мезолита и раннего неолита, 7 – эпоха позднего неолита и металла.
Несомненно одно: на протяжении последних шести тысяч лет и более1 на территории Африки происходили многочисленные миграции племен и народов, в числе которых были и предки банту (см.
карту 7). Эти миграции привели к смешению и креолизации языков, выделению некоторых из них на роль койне и к полной утрате каких-то древних языков. На карте Африки появилась лингвогеографическая пустыня – Сахара. Об этом периоде африканской истории известно мало. Поэтому лингвистические исследования о времени и пространстве существования прабанту и гипотезы о языковой ситуации в Африке древнего мира приобретают значение, далеко выходящее за рамки языкознания.
Хотя различные исследователи пользовались различными методами, в общем, они получали, реконструируя прабанту, почти одни и те же результаты. Выше была приведена прото-система префиксов именных классов Мейнхофа. Аналогичная прото-система Гасри имеет следующий вид:
*mu, 1-й кл; *bа, 2-й; *mu, 3-й; *m, 4-й; *, 5-й; *mа, 6-й; *ki, 7-й;
*b, 8-й; *n, 9-й; *n, 10-й; *du, 11-й; *ka, 12-й; *tu, 13-й; *bu, 14-й;
*ku, 15-й; *ра, 16-й; *ku, 17-й; *mu, 18-й; *p, 19-й.
Не оценивая специально эти результаты, отметим следующее. Во всех реконструкциях, проводимых в бантуистике, за исходное принимаются формы, засвидетельствованные в современных языках банту, и фонетические соответствия между ними. Процесс развития (артикуляции) внимания исследователей не привлекает. Поэтому праформы, получаемые бантуистами, являются, по сути, формулами степени близости языков, мнемонической записью соотношений между ними, а отнюдь не реальными префиксами, которые употреблялись предками современных банту, функционировали в каком-либо языке и были исходным пунктом эволюции реальных форм.
Целью монографии, предлагаемой читателю, является анализ фактов современных языков, позволяющих обратиться к их проТ. Бютнер. История Африки с древнейших времен. Пер. с нем. М., 1981. История Тропической Африки (с древнейших времен до 1800 г.). Пер. с франц. М., 1984. H. H Чебоксаров, И. А. Чебоксарова. Народы, расы, культуры. М., 1985.
Actes du Colloque International du CNRS, Viviers (France), 4–16 avril 1977. I–III.
SELAF. Paris, 1980.
шлому через призму синхронных процессов, происходящих в настоящем. Статике диахронии (реконструкции прабанту как исходной точки исторического процесса и результата его познания) противопоставляется ее динамика – воссоздание процесса эволюции.
Естественно, в рамках одного исследования нельзя охватить весь комплекс вопросов, и мы затрагиваем лишь его отдельные фрагменты, связанные с конструированием темпоральной глубины синхронных явлений путем обращения к артикуляционным механизмам говорящих1. Описание результатов исследования в монографии строится двояко: проспективно (в Предисловии и в Заключении) и ретроспективно (в основной части монографии)2. Вторичное, извлеченное в ходе исследования из действительности, становится первичным в рамках теории.
Методика ретроспективных исследований принципиально отличается от методики проспективных исследований, поскольку при ретроспекции мы имеем дело с множеством возможностей развития (множеством гипотез о пути формирования языкового элемента и исходной точке этого пути), а проспективное описание всегда предполагает единственность такой гипотезы (правильной может быть только одна исходная точка, которая и имела место в действительПо замыслу автора, данная монография является одной из работ серии «Эволюция грамматического строя языков банту». Она была выполнена под названием «Ареально-типологические исследования языков банту» (1981 г., вслед за «Сопоставительной грамматикой языков банту», 1976 г.). Ее продолжением является монография «Генетическая и типологическая общность языков Африки», в которой иллюстрируется единство глоттогонического процесса у народов Тропической Африки, доказывающее генетическое родство нигеро-кордофанских, нилосахарских, койсанских и афразийских языков, а также делается попытка описать истоки речеобразования и пути развития глоттогонических процессов у народов различных континентов. Рассматриваемые материалы свидетельствуют о генетической общности языков Африки, Австралии и Океании, а также об их очень древних связях с языками остальных континентов. Заключительная монография данной серии планировалась как описание этапов формирования человеческого мировоззрения в связи с переходом от партитивно-посессивного способа отражения объективной действительности к темпорально-спатиальному. По не зависящим от автора обстоятельствам, серия сокращена до названия данной монографии.
«В то время как синхронная лингвистика знает только одну точку зрения, точку зрения говорящих, а, следовательно, один метод, диахроническая лингвистика предполагает одновременное наличие двух точек зрения или перспектив: проспективную – взгляд, направленный по течению времени, и ретроспективную – взгляд, направленный вспять, против течения времени...». Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. Пер. с франц. М., 1977. С. 248.
ности, и только один путь, связывающий ее с современным состоянием). В силу этого различаются и оценки обоих типов исследований: проспективное описание обычно оценивается детерминистически (оно считается либо истинным, либо ложным), а ретроспективное – вероятностно, ибо мы говорим в таких случаях не об абсолютной истинности или ложности концепции, а о большей или меньшей степени вероятности совпадения реальных и конструируемых событий, степени мотивированности догадок автора, правильности методики реконструкции и интерпретации фактов1. Читателей монографии автор просит не забывать, что это – попытка ретроспективного, а не проспективного описания эволюции языков банту, и Предисловие – не перечень результатов, экспонируемых в монографии, а итог размышлений над их интерпретацией и дальнейшим обобщением.
7. Предлагаемая читателю монография состоит из 12 глав. В каждой из них описаны системы именных классов, форманты которых известны в языках данной группы. Характеристика языков ведется, в основном, по зонам, в которые объединены языки банту в классификации Гасри. Все языки снабжены шифрами из его же классификации. Указатель языков, идентифицирующий их названия и локализацию на лингвогеографической карте, предложенной Гасри, вынесен в Приложение. Экспозиция языков в каждой главе строится по единому плану через призму показателей именных классов, которые извлечены из источников языкового материала, приведенных в Библиографии. Всего анализируются 7800 формантов почти в языках и диалектах банту.
Важнейшим источником языкового материала, помимо словарей, грамматик и исследований по конкретным языкам, является Словарь, составленный Гасри2. Все существительные, входящие в этот словарь, были расписаны на карточки, и из них были извлечены префиксы именных классов. Эти префиксы образовали остов словаРеконструируемая форма не есть единое целое: она всегда представляет собой разложимую сумму фонетических выводов, причем каждый из них может быть в отдельности аннулирован и пересмотрен». Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию.
Пер. с франц. М., 1977. С. 256.
M. Guthrie. Comparative Bantu. An introduction to the comparative linguistics and prehistory of the Bantu Languages. Gregg International Publications. V. 3–4. Gregg Press Ltd. Westmead, 1967–1971.
ря формантов. Впоследствии этот корпус обрастал формантами, которые извлекались из других языковых источников. Пополнение велось так, чтобы не нарушалась единая фонетическая система, в терминах которой составлено исследование Гасри. Его словарь служил как бы ключом, с помощью которого записи различных исследователей переводились на язык одной и той же транскрипции.
Большую помощь в осмыслении материалов по акцентологической и просодической структуре языков оказали: М. Мудзи (языки зулу, к'оса и шона, диалект зезуру), М. Тшабалала (ндебеле, северный и южный суто), Ж. Офунене, А. Селестен (киконго, лингала) и Н. Ндуби (суахили), а также авторы лингафонного курса, любезно предоставленного мне сотрудниками Лингафонной лаборатории Восточного факультета ЛГУ: „Teach yourself Zulu: the musical language, rich in idiom”. Zulu lullaby and conversation. A complete home language course for the beginner. Consisting of 4 long playing records plus conversation manual and dictionary. Tegnidisc. Series of African languages. Johannesburg.
8. Ниже приводятся таблицы символов для обозначения гласных и согласных, в терминах которых транскрибируются префиксы и большинство языковых примеров (если способы транскрипции не оговорены особо). В этих же символах транскрибируются названия языков и диалектов (в соответствии с данными Гасри). Любые два префикса, различающиеся фонемными или супрасегментными признаками, рассматриваются как различные форманты: каждый из них фиксируется в виде самостоятельной единицы. Нумерация классов с 1-го по 19-й соответствует нумерации Мейнхофа; форманты 20– 21-го классов Мейнхофа в собранных материалах не обнаружены.
Таблицы сопровождаются комментарием, необходимым для их понимания. Корни слов и основы выделяются дефисами, префиксы, суффиксы и инфиксы регистрируются без дефисов.
Системы гласных описываются в терминах таблицы 2, которая составлена в соответствии с работой Гасри1, но отличается от нее по техническим обстоятельствам некоторыми символами. В таблице 2 цифры стоят рядом с кардинальными гласными, в скобках помещены гласные, для артикуляции которых требуется особое округление губ, в отличие от их соM. Guthrie. Comparative Bantu. An introduction to the comparative linguistics and prehistory of the Bantu Languages. Gregg International Publications. V. 3. Gregg Press Ltd. Westmead, 1967–1971. P. 16.
седей, вынесенных за скобки. Символом обозначен центральный гласный с эпиглоттальным трением и сужением фаринкса, а символом – нейтральный гласный, при артикуляции которого образуется резонаторное пространство между верхними зубами и внутренней поверхностью вытянутой вперед нижней губы.
Кроме символов этой таблицы, в характеристике гласных участвуют символы, указывающие на назальность (помечается тильдой, например: а – назальное а) и долготу (незначительное удлинение, например, гласного а, обозначается в виде, значительное удлинение – в виде аа); по техническим обстоятельствам при наличии диакритических знаков, фиксирующих тон или ударение, а также при дифференциации трех ступеней пролонгизации гласных незначительная долгота обозначается двоеточием в виде а:). Гласные, которые слышатся только в сопровождении других звуков, при особом произношении, или употребляются факультативно, помечаются скобками. Тон, если его обозначение не оговаривается особо, регистрируется надстрочными штрихами:, n – восходящий или высокий тон,, n – нисходящий или низкий,, n^ – восходяще-нисходящий, а&, n& – нисходяще-восходящий. Тонирование несонорных согласных помечается штрихом над согласным: р – восходящий тон, р – нисходящий.
При описании консонантных систем используется таблица 3 и следующие правила оперирования с символами: косая черта в таблице (например, р/b) обозначает оппозицию «глухость – звонкость», дефис (например: w-w) оппозицию «огубленность – неогубленность» (огубленные фонемы стоят после дефиса, неогубленные – до него). Для обозначения имплозивных согласных и дрожащего язычного r используется готический алфавит (в случае фонетической транскрипции) и кириллица, если это требуется для соблюдения орфографии данного языка (см., например, передачу имплозивных билабиальных К. Доком посредством символов, напоминающих русские буквы Б, б). Эксплозивные согласные регистрируются с помощью латинского, русского, греческого и армянского алфавитов, а также специальных символов.
С помощью символов таблицы 3 можно описать следующие согласные:
p/b – билабиальные взрывные (глухой – звонкий); б – звонкий билабиальный имплозивный; hm/m – билабиальные назальные (глухой – звонкий);
/ – билабиальные фрикативные (глухой – звонкий); w–w – билабиальные полугласные (неогубленный – огубленный); f/v – лабиодентальные фрикативные (глухой – звонкий); /m – лабиодентальный назальный, при образовании которого внутренняя часть нижней губы втягивается быстрее, чем край губ; /F – лабиодентальные фрикативные с округлением губ, участием верхних зубов и внутренней поверхности нижней губы (глухой – звонкий); µ–µ – лабиодентальные полугласные (неогубленный – огубленный);
t/d – дентальные взрывные (глухой – звонкий); /n – дентальный назальный;
T/ – дентальные фрикативные (глухой – звонкий); – дентальный полугласный; – латерально-дентальный; t/d – альвеолярные взрывные (глухой – звонкий); – имплозивный альвеолярный; hn/n – назальные альвеолярные (глухой – звонкий); s/z – альвеолярные фрикативные (глухой – звонкий); hr/r – альвеолярные дрожащие или одноударные (глухой – звонкий), – альвеолярно-латеральный; hl/ – латеральные фрикативные (глухой – звонкий); S/Z – палатоальвеолярные фрикативные (глухой – звонкий); – дрожащее язычное r; c/j – палатальные взрывные (глухой – звонкий); – имплозивный палатальный; hny/ny – палатальные назальные (глухой – звонкий); / – палатальные фрикативные (глухой – звонкий); y/ — палатальные полугласные (неогубленный – огубленный); - – велярные полугласные (неогубленный – огубленный); k/g – велярные взрывные (глухой – звонкий); – имплозивный велярный; h/ – велярные назальные (глухой – звонкий); x/ – велярные фрикативные (глухой – звонкий);
/N – увулярный назальный; / – увулярные фрикативные (глухой – звонкий); ' – глоттальная смычка; h/ – глоттальные фрикативные (глухой – звонкий).
Тип образования Полуглас- Латеральные Дрожащие Фрикативные Назальные Имплозив- Взрывные губно-зубные с втяну- µ–µ палатоальвеолярные Дополняя символы таблицы 3 правилами деривации производных символов, можно получить возможность регистрировать все многообразие согласных, которые встречаются в описываемых языках: 1) для изображения аффрикат используются диграфы, образованные из символов таблицы 3 (например; c – глухая палатальная 2) аспирированные согласные фиксируются посредством диграфов, вторым элементом которых является знак h (ph, mh, th и т. д.);
3) дополнительная дентальная артикуляция согласных отмечается посредством подстрочной точки или подстрочного значка (см. в таблице 3 символы t , d, n, 1, ); 4) лабиодентальная артикуляция, вовлекающая верхние зубы и внутреннюю поверхность нижней губы, фиксируется подстрочной черточкой или особой символикой (s, z; см. также в таблице 3 знаки m,, /F; 5) значок, стоящий над строкой, обозначает дополнительную свистящую артикуляцию (например, в случае сибилянтов с дополнительным трением, или в случае диграфов p, b); 6) назализация фиксируется тильдой над полугласными (w, у – назальные полугласные); 7) неполная смычка с трением регистрируется надстрочной точкой (n – фрикативный n); 8) эйективная артикуляция обозначается апострофом (р' – эйективный глухой билабиальный взрывной согласный);
9) долгий согласный записывается при помощи редупликации (диграфы tt, dd); 10) с помощью скобок фиксируются звуки, которые слышатся только в сопровождении других звуков или в речи со специальным акцентом; 11) для регистрации щелкающих звуков используется особая нотация (например, буква q, диграф xh и т. п.
знаки, оговариваемые особо); 12) слогообразующий характер согласного помечается кружком под согласным (m8 – слогообразующий билабиальный назальный сонант, n 8 – слогообразующий альвеолярный назальный сонант и т. д.); 13) для обозначения гоморганных назальных (их сокращенной записи) используется символ, слогообразующие гоморганные назальные сонанты в краткой записи имеют вид 8, т. е. с помощью символа обозначаются гоморганные назальные m, n, nу,, а с помощью символа 8 – слогообразующие варианты тех же гоморганных назальных m 8, n 8, n 8у, 1.
Эта система транскрипции почерпнута, в основном, у Гасри, но по техническим 9. Описание в каждой главе строится по следующему плану.
Прежде всего, дается список языков, префиксы именных классов в которых характеризуются в данной главе; названия языков сопровождаются индексами из классификации Гасри. Дальше названия языков и индексы употребляются равнозначно. Отмечается, с какими группами и языками граничит данная группа, какие языки в ней являются наиболее важными, какие этнические коллективы ими пользуются, какие известны сведения о количестве говорящих на наиболее распространенных языках. Каждая глава сопровождается лингвогеографической картой.
Приводится список формантов, выступающих в роли показателей именных классов в языках данной группы. Материал упорядочен по языкам в том порядке, который установлен Гасри в его классификации языков банту. Рядом с номером класса фиксируются все форманты, которые зарегистрированы в роли показателей. Форманты записаны в фонетической транскрипции. Вслед за списком формантов дается справка о том, какие классы зарегистрированы в каждом языке и представлены по группе в целом.
Затем следует анализ омонимии и синонимии префиксов. Омонимичными называются префиксы, которые употребляются, в качестве показателей нескольких классов (см., например, префикс m- в языке лунду, который выступает как показатель 1-го, 4, 6, 9 или 10го класса). Степень омонимичности устанавливается так. Подсчитываются все префиксы именных классов, зарегистрированные в данном языке (например, для лунду – 43), затем отбираются многообстоятельствам отличается от нее: изменено обозначение большинства фрикативных, имплозивных, полугласных, дрожащего, гоморганных назальных, а также производных символов, образуемых с помощью диакритики. В этих аспектах данная система отличается также от IPA.
Кроме того, вслед за Гасри, в отличие от IPA, при описании гласных вместо символа у (IPA) для обозначения центрального круглого варианта гласного используется диграф ii; палатальный полугласный j (IPA) обозначен посредством символа у, круглый палатальный полугласный – посредством у; палатальный назальный в таблице и в тексте фиксируется как диграф ny (за исключением тех примеров, когда надо противопоставить эту монофонему сочетанию назального с полугласным у; в последнем случае палатальный назальный изображается с помощью знака н');
глоттальная смычка – посредством апострофа '; глухое l – посредством диграфа hl;
для имплозивной разновидности j, как отмечалось выше, вводится символ (знак j резервируется только для звонкого палатального смычного).
значные префиксы и вычисляется отношение многозначных префиксов к общему количеству префиксов. При этом учитываются все варианты префиксов каждого класса, например: mu-, m-, mw- и т. п. Символ, с помощью которого регистрируются гоморганные назальные, соответствует четырем формантам: m-, n-, ny-, -. Обозначение гласных в круглых скобках, фиксирующее их факультативное употребление, является сокращенной записью двух формантов: с гласным и без него. Как различные префиксы рассматриваются также варианты со слогообразующими сонантами и без них.
Аналогично признаются неидентичными префиксы, различающиеся огубленными и неогубленными, долгими и краткими, широкими и узкими, назализованными и неназализованными, аспирированными и неаспирированными, эйективными и неэйективными и т. п. фонемами.
Индекс омонимии из-за лакун в материале в ряде случаев субъективен. Там, где лакун нет, он является неплохим репрезентантом степени формированности системы классов и удобным инструментом для сравнения языков различных групп. Той же цели служит и характеристика синонимии показателей классов. Отсутствие вариативности показателей, если оно вызвано не лакунами в описании, является следствием либо уникальности форманта, который в силу этого употребляется лишь с незначительным кругом основ, либо постоянством функционирования префикса с очень представительным кругом основ (см., например, префиксы ba-, ma- и zi-, которые в ряде языков становятся универсальными показателями множественного числа). В обоих случаях речь идет об экстремальных для системы условиях – исчезновении из обихода или введении в него языковой единицы (в первом случае) и о намечающемся переходе системы в иное состояние, так как любая система стремится сохранить положение равновесия и избавиться от гипертрофированного развития одних элементов в ущерб остальным.
Особое внимание в работе уделяется просодике и явлениям на стыке префикса и корня, поскольку они являются ключевыми для понимания специфики языков банту и тех тенденций, которые определяют развитие их грамматического строя. В задачи исследования входит регистрация: 1) типов слога, встречающихся в языках;
2) смыслоразличительных оппозиций, передаваемых с помощью супрасегментных характеристик; 3) роли слогообразующих сонантов в структуре слога и инициали существительного; 4) количественных характеристик гласных; 5) типов тоновых контуров, присущих словам, словосочетаниям и предложениям; 6) взаимоотношений между тоном, ударением и количественно-качественными характеристиками гласных и т. д.
К силлаботоническим характеристикам примыкают вопросы о типе вокализма, представленном в каждом языке и отраженном в системе показателей классов (классификация гласных по степени раствора, долготе, месту образования; характер процессов, происходящих при столкновении двух гласных; назализация и деназализация гласных; их веляризация, палатализация и лабиализация).
Здесь же рассматриваются материалы, связанные с функционированием инициальных гласных в тех языках, где они зарегистрированы, а также вопросы сингармонизма и контактной или дистантной ассимиляции гласных. Особо описываются полугласные и их соотношение с гласными.
Следующий комплекс вопросов – это состояние консонантизма в исследуемых языках. Учитывается противопоставление эксплозивных и имплозивных, элективных и неэйективных, аспирированных и неаспирированных, назализованных и неназализованных, веляризованных и невеляризованных, лабиализованных и не лабиализованных, латеральных и круглых, одноударных и многоударных, долгих и кратких, слогообразующих и неслогообразующих, глухих и звонких, твердых и мягких, фрикативных и нефрикативных, сегментированных и несегментированных, с дополнительной артикуляцией и без нее, однофокусных и многофокусных. Отдельно регистрируются геминаты, соотношение спирантов и сонантов, элизия согласных, спектр согласных в показателях классов, уникальные форманты, редупликация и композиция префиксов.
Описание префиксов ведется не в изоляции от основы, а на фоне преобразований, которые происходят в слове при слиянии префикса и корня. Соотношения основы и префикса, определяющие их вариативность; явления сандхи на стыке основы и префикса; закономерности приспособления произношения префиксов к артикуляции основ и связанные с ними ряды аллофонов; характер соединяющихся фонем, модификация тонем, элизия гласных, согласных и полугласных на стыке префикса и корня; процессы модификации инициалей основ под действием префиксов; роль палатализации, фарингализации, лабиализации, соноризации, имплозивации, ритмизации дыхания и участия различных органов речи при артикуляции звуков и их последовательностей, – вот круг вопросов, освещаемых в этой части каждой главы. В ряде случаев описание иллюстрируется характеристикой системы классов в каком-либо языке и диахроническими материалами, но в большинстве глав изложение строится так, чтобы сформировать представление о ситуации по группе в целом.
Для соизмеримости описаний различных языков и групп вводится репрезентативный набор показателей именных классов. Этот набор имеет вспомогательное, методологическое значение и выступает в роли эталона, с помощью которого сравниваются различные системы префиксов. Для экономии средств описания эталон составлен в виде списка наиболее частотных формантов, полученного в моей монографии «Сопоставительная грамматика языков банту»:
m-, 1-й кл.; ba-, 2-й; m-, 3-й; mi-, 4-й; l-, 5-й; ma-, 6-й; ki-, 7-й; bi-, 8-й; n-, 9-й; n-, 10-й; lu-, 11-й; tu-, 12-й; ka-, 13-й; bu-, 14-й; ku-, 15-й;
ра-, 16-й; ku-, 17-й; mu-, 18-й; f-, 19-й. Практически вместо этого набора могли быть использованы иные системы, – например, протоформанты Мейнхофа или Гасри, приведенные выше. Сущность описания осталась бы той же, но его форма стала бы иной.
Кроме эталонной системы формантов, в работе зарегистрирован еще один эталон – элементарные фонетические процессы, превращающие эталонный набор формантов в реальное многообразие показателей классов (или наоборот: сводящие реальное многообразие префиксов к эталонному набору). Всего на стыке префикса и корня в языках банту происходит около 40 элементарных фонетических процессов: 23 – в сфере консонантизма, 12 – в области вокализма и несколько процессов, видоизменяющих слоговую и тонемную структуры исследуемых слов. Это – имплозивация, эксплозивация, эйективация, деэйективация, аспирация, ротацизм, назализация, деназализация, озвончение, оглушение, пролонгизация, элизия, соноризация, десоноризация, лабиализация, сегментация, спирантизация, смягчение, затвердение, билабиализация, дентализация, палатализация, веляризация согласных; назализация, деназализация, элизия, пролонгизация, палатализация, веляризация, вокализация, девокализация гласных, повышение – понижение их подъема, восстановление гласного слева или справа от консонанта (регрессивная или прогрессивная делатентизация, по терминологии Дока1); редупликация или композиция слогов; их акцентирование; понижение или повышение тона, усиление или ослабление интенсивности, напряженности и долготы тона, изменение тембра звучания за счет введения резонаторных тонов: фарингального, назального, лабиального или их исключения и перехода к основному (сонорному) тону.
В каждой главе фигурирует около 30 процессов. Многие из них являются взаимодополнительными, и в реальной языковой ситуации представлен не какой-либо один элементарный фонетический процесс, а их совокупность: назализация, при которой происходит появление назального обертона, назализация гласных и согласных (вместе или порознь), озвончение согласных, изменение типа их сонорности и места образования, модификация дифференциальных признаков фонем, превращение одних фонем в другие и т. д.; фарингализация, вызывающая углубление гласных и согласных, аспирацию, оглушение, эйективацию, преобразования фонем, появление фарингального обертона и прочие модификации, описанные в представленных ниже материалах, и т. д. С помощью этих процессов в работе строится описание динамики синхронии, которое является средством выявления тенденций развития грамматического строя в языках банту. Наблюдение ведется по главам – внутри каждой группы языков. Описания различных групп строятся дополнительно, чтобы выявить как можно больше тенденций, обусловливающих эволюцию классных систем и преобразование грамматического строя в направлении, отмеченном в Предисловии. Эти тенденции, присущие каждому языку в отдельности и всей общности в целом, представляют «генетический портрет» того общебантуского начала, которое определяет единство глоттогонического процесса и основывается на специфике артикуляционной базы, присущей носителям языков банту.
С. М. Doke A comparative study in Shona phonetics. Johannesburg, 1931. P. 195.
1. В основе всех языковых процессов лежит вербальная деятельность человека, преемственность которой в речевом коллективе обеспечивает непрерывность языковой эволюции. Ее суть состоит в том, что изменения языковых элементов происходят ежесекундно, но столь незначительно, что практически не ощущаются говорящими. Постепенное накопление крайне малых приращений создает эффект абсолютного поступательного развития языка, ощущаемый сторонним наблюдателем, на фоне относительной стабильности и неизменности, констатируемой членами речевого коллектива. Этот эффект порождает определения языка на основе антиномий:
«