Существующие обзоры фокусируются на их «пользе» для более гибкой организации рынка труда в целом, или на более гибкой комплектации штатов и сокращении затрат на персонал на конкретных предприятиях [4], [6].

Только в последнее время, в связи с обсуждением этих вопросов в рамках инициированной ФНПР дискуссии о позиции профсоюзов в отношении заемного труда и его законного регулирования, отраслевые профсоюзы и аналитики ФНПР стали интересоваться этой тематикой.

Возможно, итоги исследования смогут оказаться полезными для понимания этих новых форм организации производства, особенно с точки зрения работников и профсоюзов. До сих пор возможные проблемы, возникающие при применении аутсорсинга для самого работодателя, почти не обсуждаются, тем более не обсуждаются проблемы для работников [1], [2], [3]. Данное исследование могло бы заполнить пробель в этом отношении.

Список использованных источников Аширов Д. (без года): Теория трилистника, или лизинг персонала. http:// Захорка Ханс-Юрген (без года). Брифинг по заемному труду в Европейском Союзе, Проект «Трудовое законодательство и арбитраж», EuropeAid/113649/C/ Миронов А. (2005). Лизинг персонала в России: прошлое, настоящее, будущее, в Персонал-Микс. http://www.personal-mix.ru/.

Крупина Т. (2006). Аутсорсинг - новая реальность кадрового менеджмента. http:// www.seminars.ru/bnode/50/article/763/index.htm 5. Нойнхеффер Г. (2006). Новые формы управления персоналом – вызов для рабочего движения и общества в целом. Статья подготовлена для Международного исследовательского семинара «Влияние глобальных систем производства на стратегии профсоюзов, 10-11 мая 2006, Международный институт социальных исследований (ISS), г. Гаага, Нидерланды, организован Смирных Л. (2005). Заемный труд: экономическая теория, опыт стран ЕС и России.

Российско-Европейский Центр Экономической Политики (РЕЦЕП). Москва.

Ядов В.А. (ред.) (2004). Становление трудовых отношений в постсоветской России.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

2. Барсукова С.Ю. Неформальная экономика. Экономико-социологический анализ. М.:

Бауман З. Возвышение и упадок труда // Индивидуализированное общество, 4. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция, 2000.

Бочаров В.Ю. Институционализация договорных трудовых отношений на предприятиях // Социол. исслед. 2001, № 7.

Гордон Л., Гимпельсон В., Клопов Э., Комаровский В. Рабочее движение в 7. Грановеттер М. «Сила слабых уз» // Американский журнал социологии. 1973. Т. 78, 8. Данилова Е.Н. Изменения в социальных идентификациях россиян http://www.nir.ru/ sj/sj/sj3-4-00dan.html Заславская Т.И. «Неправовые трудовые практики и социальные трансформации в России»/ Социол. исслед. 2002. № 6. С. 3-17.

Заславская Т.И., Шабанова М.А. Проблема институционализации неправовых практик 10.

в сфере труда / В кн. Куда идет Россия? М. 2002. С. 137-147.

Захорка Ханс-Юрген (без года). Брифинг по заемному труду в Европейском Союзе, 11.

Проект «Трудовое законодательство и арбитраж», EuropeAid/113649/C/SV/Ru 12. Захаров Н.Л. Воровство и льготы в структуре трудового поведения. Социол.

Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. М.: «Аспект 14. Кабалина В.И. (ред.). Предприятие и рынок: динамика управления и трудовых отношений в переходный период. М.: РОССПЭН, 1997.

Капелюшников Р.И. Российская модель рынка труда. В кн. Куда идет Россия?, М.

Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М.: ВШЭ, Кравченко А.И. Социология труда в XX веке: историко-критический очерк. М.:

Крупина Т. (2006). Аутсорсинг – новая реальность кадрового менеджмента, http:// www.seminars.ru/bnode/50/article/763/index.htm 19.Магун В.С. Российские трудовые ценности в сравнительной перспективе // Социологические чтения, 1997, вып. 2.

Миронов А. (2005). Лизинг персонала в России: прошлое, настоящее, будущее, в:

Персонал-Микс, http://www.personal-mix.ru/.

21.Нойнхеффер Г. (2006). Новые формы управления персоналом – вызов для рабочего движения и общества в целом. Статья подготовлена для Международного исследовательского семинара «Влияние глобальных систем производства на стратегии профсоюзов, 10-11 мая 2006, Международный институт социальных исследований (ISS), г. Гаага, Нидерланды, организован совместно ISS, ILOACTRAV и GURN.

Н Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997.

23.Патрушев С.В. (Под ред.). Институциональная политология: Современный институционализм и проблемы политической трансформации России. М.: ИСПИ Р В.В. Четыре способа утверждения авторитета внутри фирмы // Социологический журнал, 1994, № 2.

25. Радаев В.В. Лекции 10 и 11 // Экономическая социология. Курс лекций. М.:

Аспект Пресс. 1998.

Радаев В. Деформализация правил и уход от налогов в российской хозяйственной деятельности // Вопросы экономики. № 6, 2001.

Рифкин (Джереми). «Конец работы». Нью–Йорк, 1995.

Сеннет Р. Коррозия характера. Нск/М.: «Тернды», 2004.

Смирных Л. (2005). Заемный труд: экономическая теория, опыт стран ЕС и России, Российско-Европейский Центр Экономической Политики (РЕЦЕП). Москва.

Темницкий А.Л. Социокультурные факторы трудового поведения промышленных рабочих, 1990-е годы // Социологический журнал. № 2, 2002. http://www.nir.ru/sj/sj/ sj2-02tem.html Социологические исследования, 2001, № 7.

Хлопин А.Д. «Деформализация правил: причина или следствие институциональных ловушек?» // Полис. № 6, 2004, с. 6-15.

Шанин Т. (ред.). Неформальная экономика. М.: ЛОГОС, 1999.

промышленных предприятиях России, М. Санкт-Петербург. 1999. С. 75-77.

Шкаратан О.И., Карачаровский В.В. Русская трудовая и управленческая культура.

Опыт исследования в контексте перспектив экономического развития - http:// www.socio.ru/wr/1-02/Shkar&Kar.htm Ядов В.А. (ред.). Становление трудовых отношений в постсоветской России. М.:

Академический проект, 2004.

Boltanski L., Chiapello E. Le nouvel esprit du capitalisme [Новый дух капитализма], Paris, Gallimard, 1999.

R. Boyer (ed.). La flexibilit du travail en Europe [Флексибильность труда в Европе], Paris, La Dcouverte, 1987.

Castells M., Portes A., Benton L.A. (ed.), The Informal Economy, Studies in Advanced and Less Developed Countries, Baltimore and London, The John Hopkins University Drre K. Rckkehr zum Taylorismus oder neues Produktionsmodell. Anmerkungen zur politischen Okonomie des flexiblen Kapitalismus / In : spw 123, №1/2002. S.13-18.

41. Lipietz A. Towards a New Economic Order. Postfordism, Ecology and Democracy.

Cambridge, 1992.

Грачев М. Менеджмент в «международной системе координат» // Экономические стратегии, 1999, № 2.

Грейсон Джексон К. младший, О’Делл. Американский менеджмент на пороге XXI Каповский (Женевьева). «Радости гибкости» // Менеджмент Ревью. Март 1996, с.

45. Клемонс (Эрик К.) «Использование сценарного анализа // Слоун Менеджемент Ревью. № 4 (лето 1995).

46. Леш (Скотт), Урри (Джон). «Конец организованного капитализма». Мэдисон, преимущество. М.: ООО «Журнал «Управление персоналом», 2004. 216 с.

Макрегор Д. Человеческий фактор и производство // Социс. 1995. No 1. с. 146-151.

49. Моралес (Дебора). «Гибкое производство: реструктурирование международной автомобильной промышленности». Кембридж, 1994.

50.Моргунов Е.Б. «Управление персоналом: исследование, оценка, обучение»

изд. «Журнал Управление персоналом», 2005. 550 с.

Попов А.В. (1991) Теория и организация американского менеджмента. М., МГУ.

Фирсов А.В., Фирсов Ю.Н. Особенности российского и западного менеджмента.

www.cfin.ru\management\rus_and_west Хаммер (Майкл), Чемпи (Джеймс). «Реинженирование корпорации». Нью-Йорк, 54. Richard M. Hodgetts. Donald F. Kuratko / Management. Second Edition. Harcourt Brace. Jovanovich Publishers. 1988.

Подпроект 2: «Изучение динамики отношения россиян к социальнонезащищенным группам населения: от практики исключения и дискриминации к формированию толерантности»

Реферат Проект 2 (руководитель В.Семенова) - направлен на изучение практик отношения россиян к социально-незащищенным группам населения (дети, инвалиды, пенсионеры, инвалиды и т.п.), стереотипов массового сознания относительно социального «другого»: от практики исключения и дискриминации к формированию толерантности к представителям этих групп. Проблема продиктована тем, что отношение к социально-незащищенным, инвалидам и т.п. в России резко отличается от того, как это происходит в западных странах. Становление толерантного и больше того - заботливого отношения к слабому и нуждающемуся во внимании и помощи определенно является продвижением вперед. В этом случае заимствование «западного образца» ничего, кроме пользы не принесет.

Перечень ключевых слов: социальное исключение, повседневные практики, дискриминация, низкоресурсные группы.

Объектом исследования является механизм социального исключения как совокупность дискриминирующих правил и практик отдельных социальных институтов (СМИ, учреждений социальной защиты, медицинских и образовательных учреждений) по отношению к социально-незащищенным группам (инвалидам, ВИЧ-инфицированным, детям).

Цель работы — установить степень дискриминации/толерантности по отношению к социально-незащищенным группам в современном российском обществе;

выявить механизмы и факторы, влияющие на изоляцию социально-незащищенных;

восприятие этими группами механизмов исключения; влияние западных стандартов на степень дискриминации/толерантности.

Для этой цели использован метод кейс-стади (case-study) трех сообществ, работающих с ВИЧ-инфицированными в Москве и С-Петербурге, а также проведены глубинные интервью с представителями этой группы (10 интервью).

В эмпирической части также использованы данные вторичного анализа массовых опросов по другим исследованиям социально-незащищенных групп в России и на Западе, официальная статистика, данные по социальной работе.

Предполагается две возможных области применения:

А. В системе преподавания дисциплин, связанных с проблематикой практик социального исключения и проблем формирования толерантности.

Б. В представлении рекомендаций для различных институтов и министерств, в том числе с учетом возможностей адаптации западных стандартов, применяемых в отношении социально-незащищенных групп.

Теоретическая концепция социального исключения применительно к современной России.

1. Социальная природа исключения.

Социальная дифференциация, расслоение людей на богатых и бедных – проблема, привлекавшая внимание мыслителей, начиная с Платона и Аристотеля. Н.

Маккиавелли, Д. Локк, И. Бентам, Ж.-Ж.. Руссо размышляли о социальных различиях и о государственном устройстве, способном решить настоятельные проблемы, возникающие по причине неравенства. Классовый подход Маркса по сей день широко обсуждается в мировой науке, вызывая к жизни плодотворные гипотезы объяснения социального неравенства.

экономических причин в качестве определяющих для формирования социальной страты, мы исходим из того, что зачастую неэкономические социокультурные переменные являются более влиятельными, чем экономические факторы, при распределении материальных и символических благ (Вебер). Стратификация по статусам, по словам Вебера, идет рука об руку с монополизацией духовных и материальных благ и возможностей, и наряду с особым статусным престижем, который всегда предполагает дистанцию и какую-то исключительность, мы обнаруживаем также монополию на материальные блага всех видов. Статусные группы – это конкретные носители тех или иных "условностей”. Статусные группы приобретают престиж главным образом путем узурпации: они претендуют на определенное вознаграждение и добиваются существования своих претензий в форме определенных норм и стилей поведения и особых преимуществ на занятие теми или иными исключительными видами деятельности. Власть является функцией обладания ресурсами в экономических, статусных и политических системах, а также самого ресурса обладания властью (Е.

Ярская-Смирнова).

Д. Рейссман прорабатывая стратификационный анализ, вслед за классическими идеими П. Сорокина, обращается к понятиям статусной группы, социальной дистанции, власти, доступа к ценностям. Обратной стороной этого процесса «узурпации»

статуса являются процессы изоляции, очищения, избегания, наказание преступлений, представляющие собой попытку систематизировать социальный опыт, придать ему порядок, осмысленность в соответствии с требованиями культуры, общества, стереотипов мышления и действий.

F. Parkin определяет исключение как "попытку одной группы сохранить и защитить свою привилегированную позицию за счет какой-то группы через процесс ее подчинения". Ответная реакция на действия по исключению называется узурпацией, подразумевает, напротив, использование власти в отношении нижестоящих групп.

Исключение и узурпация – две основные формы коллективного способа действия одной группы против других претендентов на ресурсы и вознаграждения, называемое социальным ограждением (closure).

С нашей точки зрения, этот подход продуктивен, ибо рассматривает исключение как процесс выработки и реализации стратегий, при помощи которых осуществляется вытеснение одних социальных групп или индивидов из сферы доступа к престижным ценностям, власти и другим ресурсам за счет других, а также при помощи которых социальные группы заявляют и отстаивают свои права на ресурсы и вознаграждения.

Исключение реализуется в разнообразных практиках дискриминации и социального насилия и приобретает политический смысл, однако, не всегда распознается или воспринимается таким образом всеми участниками социальной коммуникации.

Оно создает ограничения для исключенных как в системе занятости, так и в сфере культурного потребления (Е. Ярская-Смирнова).

Исходя из этого, социальное исключение, по нашему мнению, – это процесс депривации социальных субъектов от престижных, социально одобряемых ценностей, сопровождающийся стигматизацией индивидов или социальных групп, ведущий к самоизоляции, маргинализации, формировании идентичности «исключенного» и отражающийся в паттернах социального поведения.

Близкие понятия – депривация, непривилегированность – достаточно традиционный предмет западной социологии. Так, Мертон развивает понятие относительной непривилегированности (relative deprivation), C.Jenks дает анализ понятию культурной депривации. То, что мы называем привилегией, согласно Z. Bauman, при ближайшем рассмотрении оказывается большей степенью свободы и меньшей степенью зависимости: обратное верно в отношении тех, кто носит имя непривилегированных, отверженных.

социальному исключению Последние два с половиной десятилетия ознаменовались своеобразным всплеском стратификационных разработок. В эти годы оформился ряд направлений, которые не являются прямым продолжением классических традиций, идут вразрез или отходят в сторону, занимая новые поля смыслового пространства. Среди стратификационных исследований по новой тематике, с нашей точки зрения, важными представляются те, что включают этнос, пол и возраст в число факторов стратификационного неравенства. Невнимание к этим "естественным" различиям в прежних стратификационных исследованиях объясняется, на наш взгляд, тем, что мифы, основанные на биологической аргументации (например: женщине природой уготовано быть матерью, поэтому ее права отличны от прав мужчины, и ее не следует допускать к престижным и властным позициям в социальной структуре), являются чрезвычайно устойчивыми. К тому же, они составляют основу символического универсума социального большинства или социальных групп, обладающих большей властью, что обеспечивает преемственность и воспроизводство стереотипов в социальных паттернах.

Новые направления в стратификационной парадигме сходятся в том, что дискриминация на основании аскриптивного статуса является отличительной чертой современных стратификационных процессов. Авторы подчеркивают, что гендерные группы а также этнические все чаще оттесняются на периферию социальной жизни и превращаются в новые формы социального неравенства. Среди возрастных групп дискриминируются, как правило, наиболее молодые и, наоборот, пожилые поколенческие группы.

3. Социокультурный подход к социальному исключению В общем теоретическом поле социального исключения в настоящее время все активней разрабатывается также социокультурное объяснение неравенства, важное в контексте изучения практик дискриминируемых меньшинств. Этот концептуальный подход станет центральным для дальнейшего изучения конкретных механизмов социального исключения, действующих в современной России.

Для социокультурного подхода характерно, прежде всего, фокусирование исследовательского интереса на вопросе о смыслах и механизмах социального исключения, т.е. через какие символические формы и коды общество продуцирует и воспроизводит социальную дискриминацию в практиках повседневности.

Понятно, что система знаков или языковых концепций (идеологии) существует независимо от политики социальной стратификации. Языковые и идеологические концепции становятся осмысленными и функционируют лишь на фоне уже существующей совокупности социальных и культурных практик.

По мнению Е. Ярской-Смирновой, успешно применившей этот подход для анализса практик исключения инвалидов в России, аксиологической основой такого подхода являются принципы соблюдения социальной справедливости и прав человека по отношению к социально-дискриминируемым группам. Что касается эпистемологии социокультурного анализа, то целью здесь является феноменологический анализ текстов текста и языка дискриминации, где говорящий субъект помещен в контекст социальных практик и смысл той или иной практики прочитывается как интертекст, вписанный в историю и производный от нее (Е. Ярская-Смирнова).

Организованные особым для каждой культуры образом социальные смыслы для отдельных агентов представляют собой карты, служащие для познавательной ориентации в мире повседневности, в ситуациях рутинного или непредвиденного характера. Когнитивное картирование и взаимодействие познавательных горизонтов обсуждаются в социальном когнитивизме и социальной лингвистике, философии языка и герменевтике (Бахтин, Барт). Категоризация незнакомого объекта происходит путем установления его связи (позитивной или негативной) с известным прототипом, выбранным из социальной памяти. Этот процесс определяется необходимостью выразить социальное отношение к объекту, желание увидеть в нем норму либо нечто от нее отклоняющееся, классифицировать неизвестное как соответствующее или противоречащее социально принятой норме. Иными словами, категоризация есть фундаментальный процесс, генерирующий уникальную форму перцептивного искажения, ставящего определенные пределы способу нашего восприятия. Людям свойственно стремление чувствовать себя защищенными от опасности несоответствия, несовпадения, чуждого; для этого они возводят границы собственного восприятия из строительных блоков ранее принятого и устоявшегося, знакомого.

Когнитивные механизмы действуют таким образом, что, когда неизвестное помещено в знакомые рамки, возможно сравнение его с известным, а значит, интерпретировать, отнести его к некоторой категории, снабдив незнакомое знакомым ярлыком. Получив имя и заняв позицию в иерархии социально принятых категорий, объект становится носителем свойств. Приписывание атрибутов, принимающее форму стигматизации, происходит посредством сравнения объекта и соответствующего прототипа – идеализированной комбинации признаков, оцениваемых позитивно или негативно и служащих спонтанным руководством для практики.

Таким образом, при социокультурно-культурном подходе анализ осуществляется как сочетание эмпирического описания практик социального исключения отдельных социальной группы с теоретическим исследованием способов конструирования форм социального исключения в определенном социокультурном контексте.

Другими словами, помимо эмпирического анализа практик, в рамках данного концептуального подхода существенно важным является выяснение общих культурно-национальных моделей социального исключения, т.е. своеобразный культурно –антропологический подход к социальному исключению как выяснение общей матрицы отношения к социально-уязвимому в данной национальной культуре с последующим сравнительным анализом разных культур. Это является основополагающе важным для нашей задачи сопоставления матриц социального исключения на Западе и в России.

1.Сегодня намечаются позитивные сдвиги как минимум в законодательстве — готовятся законы об интегрированном обучении, переопределяется инвалидность, открываются центры реабилитации. Но в массовом сознании сфера «социальноопасного» или «потенциально-опасного» постоянно расширяется и соотносится с идентификационной оппозицией «наши» — «не наши» или «соцально-опасные».

Дальнейшее изучение различных форм стигматизации, как когнитивных, так и пространственных, представляет несомненный интерес. Результаты проведенного анализа свидетельствуют, что стигматизация как форма социальной депривации осуществляется не только на уровне общественного мнения, но и на уровне социальных институтов, непосредственно работающих с данными категориями граждан.

2. Согласно проведенному анализу официальных документов социальной политики в отношении ВИЧ-инфицированных (Программа «Здоровье») официальный публичный дискурс социальной политики в отношении этой группы формируется в терминах «поддержания и расширения форм государственной помощи ВИЧинфицированным», а также в понятиях «доступа» и «качества» обслуживания:

как «расширение медикаментозной помощи больным СПИДОМ и ВИЧинфицированным». Вместе с тем, в документах не содержатся формулировки и совсем не ставится такая задача как «информационная поддержка профилактики и толерантного отношения к больным». Это означает, что в дискурсе наблюдается дисбаланс между чисто медицинским (медикаментозным) дискурсом и социальным дискурсом социальной толерантности доминирующего большинства по отношению к данной группе.

Как следствие, и дискурс повседневных практик в работе социальных институтов (и прежде всего медицинского персонала) также испытывает этот перекос в сторону медикаментозного подхода к клиентам. Администрация поликлиник рассуждает об этой категории клиентов только в понятиях «доступа» и «качества» медицинского обслуживания.

Позиция клиентов (ВИЧ-инфицированных), представленная в их интервью в текстовой форме, существенно отличается от этого дискурса и характеризует позицию медперсонала в понятиях социального исключения. Это происходит в основном в двух направлениях:

прямая изоляция и вытеснение из социального пространства «нормального»

(пространство социальной помощи, пространство городской среды), символическая форма социального исключения («клеймение», словесная дискредитация и «обвинительная» лексика).

3. В пространственном (географическом) ракурсе исследование демонстрируют процесс их изоляции (или скорее самоизоляции) в окраинных районах, отдаленных от центра и от публичности. Согласно высказываниям самих респондентов это самостоятельно избранная стратегия ухода от социального контроля; она соответствует общей установке группы на самоизоляцию в социальном пространстве и поддержание, прежде всего, внутригрупповых форм солидарности.

служит случай из жизни Самары, где девушку-инвалида не пустили в день ее рождения на дискотеку, аргументируя это тем, что ее вид негативно воздействует на публику, собравшуюся в клубе. Наконец, всем известно, что в российских городах, в отличие от западных, как правило, отсутствуют пандусы при входе в административные здания, крупные магазины и т. д. для инвалидов в колясках, что не только усложняет их повседневную жизнь, но и затрудняет доступ в эти учреждения.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

2. Бурхардт Т. Ранг исключения: обнаруживая многоаспектную динамику измерения // Осмысляя социальное исключение, 3.Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. – М.: ПрогрессУниверс, 1995.

Власов В.В., Моррисон В.В., Тимофеев Д.А. Информированность студентов и старшеклассников о СПИДе. СОЦИС, #2, 2001.

5. Денисов Б.П., Сасевич В.И. Динамика эпидемии ВИЧ/СПИД. СОЦИС, #1, 2004.

Климова С.Г. Стереотипы повседневности в определении “своих” и “чужих”.

7. Климова С.Г. Критерии определения групп “Мы” и “Они”. СОЦИС, № 6, 2002.

8.Клубные наркотики и рискованное поведение: время скоро придет. Составитель:

Оганесян М.Р. Феномен «запятнанной репутации» у несовершеннолетних правонарушителей. СОЦИС, № 8, 1992.

10.Соловьева З.Р. Реабилитация бездомных: исследование «ночлежки». Журнал социологии и социальной антропологии, Том 3, 2001.

Щепанская Татьяна Система: тексты и традиции субкультуры. М.: ОГИ, 2004.

Штихве Р. Амбивалентность, индифферентность и социология чужого // Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, том I, выпуск 1.

Шюц А. Чужак // Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 14. Ярская-Смирнова Е.Р. Социокультурный анализ нетипичности. Саратов: Сарат.

Ярская-Смирнова Е.Р. Социальное конструирование инвалидности. СОЦИС, № 4, Феофанов К.А. Социальная аномия: обзор подходов в американской социологии.

Abriol Stephane Art et memoire: des memoriaux pour les victims du sida. Ethnologie Anderson Tammy L., Ripulo Frank Social Setting, Stigma Management, and Recovering Drug Addicts // Humanity & Societu, Vol. 20, #3, 1996.

19. Anspach Renee From Stigma to Identity Politics: Political Activism among the Physically Disabled and Former Mental Patients // Social Science and Medicine, Vol. 1, Beyrer C. Shan women and girls and the sex industry in Southeast Asia; political causes and human rights implications // Soc Sci Med, Vol. 53, № 4, 2001.

Broqua Christophe De quelques expressios collectives de la memoire face au sida. // Ethnologie francaise, Vol. 28, № 1, 1998.

Byrne David Social Exclusion. UK: Open University Press, 2005.

Bunkers Sandra Schmidt Understanding the Stranger // Nursing Science Quarterly, Vol.

Charles A. Emlet Measuring Stigma in Older and Younger Adults with HIV/AIDS: An Analysis of an HIV Stigma Scale and Initial Exploration of Subscales // Research on Social Work Practice, Vol. 15 No. 4, 2005.

Clinard M. (ed.) Anomie and deviant behavior: A Discussion and critique. London: Free Press of Glencoe, Collier-Macmillan Limited, 1964.

Covington Jennette Insulation from Labeling. Criminology, Vol. 22, № 3, 1984.

27. Derlega Valerian J. & Winstead Barbara A., Greene Kathryn, Serovich Julianne, Elwood William N. Perceived HIV-related Stigma and HIV Disclosure to Relationship Partners after Finding Out about the Seropositive Diagnosis // Journal of Health 28.Fine Gary Agency, Structure and Comparative Context: Toward a Synthetic Interactionism // Symbolic Interaction, Vol. 15, № 1, 1992.

29. Gaudet Marcia Carville: Remembering Leprosy in America. Mississippi: University 30. Goffman Erving Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. New York:

Simon and Schuster, Inc, 1963. [нем. изд.: Goffman Erving Stigma: Uber Techniken der Bewaltigung beschadigter Identitat. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1967.] Goffman Erving Selections from Stigma // Disability Studies Reader. UK: Routledge, Herman Nancy Return to Sender: Reintegrative Stigma-Management Strategies of ExPsychiatric Patients // Journal of Contemporary Ethnography, Vol. 22, #3, 1993.

Foucault Michel Surveiller et punir: Naissance de la prison. Paris: Callimard, 1975.

Jrvinen Margaretha Negotiating Strangerhood: Interviews with Homeless Immigrants in Copenhagen // Acta Sociologica, 2003, Vol. 46, No. 3.

Jose A. Del Pilar, Jocelynda O. Udasco Marginality Theory: The Lack of Construct Validity // Hispanic Journal of Behavioral Sciences, Vol. 26 (1), 2004.

Jussila, H., Majoral, R. and Delgado-Cravido, F., (ed.) Globalization and marginality in geographical space: political, economic and social issues of development in the new millennium. Aldershot: Ashgate, 2001.

Kathleen A. Martin, Mark R. Leary Would You Drink After a Stranger? The Influence of Self-Presentational Motives on Willingness to Take a Health Risk // PSPB, Vol. Katovich Michael Temporal Stages of Situated Activity & Identity Activation // Couch Carl Studies in Symbolic Interaction: The Iowa School. Greenwich, CT: JAI Press, P.:

39. KREBS CHRISTOPHER P. HIGH-RISK HIV TRANSMISSION BEHAVIOR IN

Krumer-Nevo Michal The Arena of Othering. A Life-Story Study with Women Living in Poverty and Social Marginality // Qualitative Social Work, Vol. 1(3): 303-318, 2002.

41. Lee Barrett A., Schreck Christopher J. Danger on the Streets Marginality and Victimization Among Homeless People // AMERICAN BEHAVIORAL SCIENTIST, Menjivar Cecilia, Salcido Olivia Immigrant Women and Domestic Violence: Common Experiences in Different Countries // Gender & Society, Vol. 16. № 6, 2002.

43.Murphy Sheigla, Rosenbaum Marsha Pregnant Women on Drugs: Combating Stereotypes and Stigma. New Brunswick: Rutgers University Press, 1999.

Musto David America’s First Cocaine Epidemic. The Wilson Quarterly, Vol. 3, № 3, Naimark N.M. Fires of hatred. Ethnic Cleansing in Twentieth-Century Europe. London:

Harvard University Press, 2001.

Palmer Guy, Carr Jane, Kenway Peter Monitoring poverty and social exclusion 2004.

New Policy Institute, Joseph Rowntree Foundation, 2004.

Reiss, S., Benson, B.A. Psychosocial correlates of depression in mentally retarded adults:

I. Minimal social support and stigmatization // American Journal of Mental Deficiency, Roebuck Julian, Komanduri Murty, Renaldo Smith Marielitos, Cuban Detainees, and the Atlanta Riot: A Study in Identity and Stigma Management. Symbolic Interaction, Vol.

Salamov G.G., Pokrovskii, V.I. Moscow sexual workers: AIDS knowledge and sexual practices (

Abstract

№ 60224), 12th International Conference on AIDS. Geneva, 50. Sandstrom Kent Confronting Deadly Disease: The Drama of Identity Construction among Gay Men // Journal of Contemporary Ethnography, Vol. 19, № 3, 1992.

Scott Susie The Shell, the Stranger and the Competent Other. Toward a Sociology of Shyness // Sociology, Vol. 38, № 1, 2004.

Sen Amartya Social Exclusion: Concept, Application, and Scrutiny. Manila, Philippines:

Asian Development Bank, 2000.

Schneider Joseph, Peter Conrad. In the Closet with Illness: Epilepsy, Stigma Potential and Information Control // Social Problems, Vol. 28, № 1, 1980.

Sen Amartya Social Exclusion: Concept, Application, and Scrutiny. Manila, Philippines:

Asian Development Bank, 2000.

55. Simmel Georg The Stranger // K.H. Wolff (trans. and ed.) The Sociology of Georg Simmel, London: Free Press, Macmillan. 1950, P. 402.

56. Stuart P.H. The Kingsley House Extension Program: racial segregation in a 1940s settlement program. Social service rev. – Chicago, Vol. 66, № 1, 1992, P.: 112-120.

Surratt Hilary L., Inciardi James A., Kurtz Steven P., Kiley Marion C. Sex Work and Drug Use in a Subculture of Violence // CRIME & DELINQUENCY, Vol. 50 No. 1, Terpstra Jan Youth subculture and social exclusion // Young, Vol 14(2), 2006.

Thompson William Handling the Stigma of Handling the Dead: Morticians and Funeral Directors. Deviant Behavior, Vol. 12, 1991.

Подпроект 3: «Распространение практик предупредительного поведения к другим (helping behavior) на примере поведения пассажиров метро»

Реферат Проект 3 (руководитель И.Щербакова при участии В.Ядова) - распространение повседневных практик предупредительного поведения (helping behavior) на примере поведения пассажиров метро при входе и выходе на станции метрополитена. Обыденные наблюдения говорят о том, что люди часто не придерживают двери перед идущим следом (даже, если он пожилой человек). Наша грубость стала своего рода стереотипом русского, как и пьянство. Стереотип, скажем, англичанина – предупредительность к другому. Это фиксируется в английском языке в жестких формулах вежливости, вроде таких, как: «Не кажется ли Вам?», «Не затруднит ли Вас?» и т.п. Манера обращения стала одним из предметов наблюдения в четвертом проекте. В данном случае предмет – манера поведения. Здесь нет сомнений относительно хорошо или нехорошо быть предупредительным к другим людям. Вопрос: насколько часто и в каких ситуациях наблюдаются сегодня предупредительные практики пассажиров возле массивных дверей на станциях метро? Какова перспектива становления практик вежливости?

Ключевые слова: ПОВЕДЕНИЕ ПО ОКАЗАНИЮ ПОМОЩИ, HELPING

BEHAVIOR, ВЗАИМОПОМОЩЬ, МЕТРОПОЛИТЕН, НАБЛЮДЕНИЕ, СОЦИАЛЬНЫЕ

НОРМЫ, КРОССКУЛЬТУРНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Эмпирический объект – наблюдаемое поведение входящих и выходящих из метро пассажиров в ситуации взаимодействия (в непосредственной близости друг от друг, на расстоянии открывающейся двери).

Цель исследования – изучение степени распространенности социальных норм помощи, а также влияния нормативных и социокультурных факторов на оказание помощи в повседневном взаимодействии горожан в различных культурных контекстах. При выборе объекта исследования основная задача заключалась в выявлении таких ситуаций взаимодействия индивидов, при которых снижено проявление чисто психологических, профессиональных, экономических и других аспектов поведения, за исключением нормативных. Как пример подобной ситуации было выбрано взаимодействие входящих и выходящих из метро пассажиров. Факт оказания или неоказания помощи в данной случае заключается в том, придерживает или отпускает пассажир, идущий первым, дверь на пассажира, идущего следом за ним в непосредственной близости.

Для объяснения эмпирически наблюдаемых социальных явлений как основной используется нормативно-культурологического подхода. Наблюдение осуществляется за поведением пассажиров метро на входе и выходе, в час пик и в спокойное время, на центральных и периферийных станциях, предполагается сравнение данных по России (Москва, Санкт-Петербург и Н.Новгород) с данными в Венгрии (Будапешт).

Метод – наблюдение за поведением пассажиров метро на входе и выходе, сравнение данных по России (Москва, Санкт-Петербург и Н.Новгород) с данными в Венгрии (Будапешт).

На первом этапе исследования основные результаты: получены видеозаписи входа / выхода пассажиров метрополитена в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Будапеште; сформулирована теоретическая концепция исследования;

разработан метод регистрации взаимодействия пассажиров метрополитена по видеозаписи; получены предварительные результаты по Москве и Санкт-Петербургу.

На втором этапе исследования проведена коррекция регистрации результатов в сторону большей точности (Москва, Санкт-Петербург); получены результаты по Будапешту и Нижнему Новгороду; все имеющиеся результаты введены в программу SPSS; для студентов, не прошедших курс SPSS, разработан и адаптирован алгоритм подсчета результатов; осуществлен подсчет распределений наиболее значимых признаков исследуемых взаимодействий пассажиров метрополитена.

Область применения: возможно составление рекомендаций для улучшения безопасности входа и выхода пассажиров из метрополитена.

Исследование имеет социально-психологический характер и направлено на определение факторов сохранения личностной культуры общения, взаимопомощи и взаимоуважения в урбанистических обществах.

Проблемная ситуация исследования состоит в том, что постепенная атомизация российского общества, начавшаяся еще у послевоенных поколений, ведет к снижению эффективности действия базовых социальных норм взаимопомощи в повседневном поведении горожан.

Предмет изучения – трансформации норм помощи в различных культурных контекстах.

Основная гипотеза исследования. Нормы помощи (нормы социальной ответственности и нормы взаимности) проявляются в одних и тех же действиях социобиологического статуса (пол, возраст, вероятные отношения родства или дружбы, этнические признаки).

Из основной гипотезы следуют два предположения.

1. Социобиологический статус индивидов лежит в основе взаимодействия в соответствии с нормой социальной ответственности:

А) Впереди идущий индивид придержит дверь, если за ним идет социально «зависимый» или «доминирующий» по социобиологическим признакам.

Б) Следом идущий индивид придержит дверь, если впереди идущий, социально «зависимый» или «доминирующий» по социобиологическим признакам, придержал ее.

2. Социобиологический статус индивидов лежит в основе взаимодействия в соответствии с нормой взаимности:

А) Впереди идущий индивид придержит дверь, если за ним идет «равный» по социобиологическим признакам.

Б) Следом идущий индивид придержит дверь, если впереди идущий, «равный»

по социобиологическим признакам, придержал ее.

1. Учитывая статистическую нерепрезентативность наших данных, общие выводы по исследованию, приводимые ниже, можно рассматривать лишь в качестве правдоподобных гипотез3.

Во-первых, зафиксирована различная частота проявления предупредительного поведения в потоке пассажиров метро в четырех больших городах, причем Будапешт лидирует, а Москва занимает последнее место. В российской столице около половины 33 Этот и последний разделы написаны совместно в В.А. Ядовым (см. подробнее Щербакова И.В., Ядов В.А. Культура предупредительного поведения в большом городе: опыт видеонаблюдения пассажиров у дверей метро Будапешта, Москвы, Нижнего Новгорода и Санкт-Петербурга // Социологический журнал.

2007).

пассажиров метро придерживают дверь идущему следом. Многие пассажиры, с которыми мы говорили, сравнивают поездку в час пик с борьбой за выживание, где пассажиры – это прежде всего конкуренты за место в вагоне, а потом уже женщины и мужчины, молодые и пожилые, студенты и служащие. Складывается впечатление, что в Москве люди эмоционально не выдерживают перенапряжения от поездок в общественном транспорте, переставая реагировать на присутствие других.

Во-вторых, В наблюдаемом поведении проявляется смешение традиционных и современных западных практик спонтанных взаимодействий. Так мужские практики не оказывать особого внимания женщинам (принцип гендерного равенства), явно присутствующие в потоке пассажиров станции метро в Будапеште, в московском метро наблюдаются у молодежи. Люди старшего возраста чаще следуют традиции предупредительного отношения к представительницам «слабого пола». В Будапеште мы фиксировали различное отношение мужчин к идущей следом мужчиной женщине. Здесь люди среднего возраста чаще придерживают дверь женщинам, а пожилые поступают противоположным образом: чаще придерживают дверь мужчинам. Похоже, что более молодые оказывают внимание по полу, а старшие по гендерной культурной традиции.

Известно, что в переломные периоды истории разрыв между поколениями усиливается. В российских видеокадрах фиксируется внутрипоколенческая (у женщин также и гендерная) солидаризация. В Москве представители постсоветской генерации уступают старшим в helping поведении Рискнем интерпретировать более частое проявление взаимного уважения, отмечаемого в Будапеште с позиций теории социального обмена. Здесь важна адресность оказания помощи, т.е. предупредительное отношение к определенным категориям людей. Но во всяком случае это есть проявление внимания к индивиду.

В-третьих, рассмотрение данных под углом зрения следования норме ответственности (отношения покровительства-зависимости) или норме взаимности позволяет достаточно уверенно заключить лишь о том, что следование этим нормам заметно не различает пассажиров в разных городах, кроме Москвы. В Москве крайняя напряженность потока пассажиров и к тому же общая стрессовая ситуация нередко подавляют рациональную регуляцию поведения, на первый план выступает импульсивное побуждение.

Российская модель поведения в толпе пассажиров отличается своего рода «гибкой неопределенностью». Наличие разнообразных практик социального обмена, хотя и придает гибкость системе социальных взаимодействий и способно сглаживать ситуативные конфликты, не гарантирует высокого уровня helping behavior. Индивид не соотносит себя солидарно с широкой общностью, так что нормативно-ценностные регуляторы сегодня ослаблены. Выход, который может быть найден в стабилизации социокультурной системы (по Т. Парсонсу) и преодолении культурной травмы (по П. Штомпке) – еще впереди.

«объективированный» пласт социальной информации, который практически неуловим в опросах. При грамотном использовании визуальной информации можно дополнить, уточнить, подтвердить или усомниться в данных, полученных другими методами.

Визуальные сюжеты допускают множество интерпретаций. Лучше всего совмещать видео-наблюдение и интервью с действующими в сюжете лицами) Список использованных источников Аisenberg N. 1986. Altruistic Emotion, Cognition, and Behavior. Hillsdale, NJ: Erlbaum.

Bar-Tal D., Raviv A. 1982. A cognitive-learning model of helping behavior development:

Possible implications and applications pp. 199-218. In The Development of Prosocial Behavior, ed. N. Eisenberg. New-York: Academic Press.

Майерс Д. Социальная психология. СПб, 1999. С. 595.

Bar-Tal D. 1976. Prosocial behavior. Theory and research.

Conway III L.G., Ryder A.G., Tweed R.G., Sokol B.W. Intranational cultural variation.

Exploring further implications of collectivism within the United States // Journal of CrossCultural Psychology. 2001. Vol.32. P.681-697.

Baron J., Miller J.G. Limiting the scope of moral obligations to help. A cross-cultural investigation // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2000. Vol. 31. P.703-725; Datta P., Poortinga Y.H., Marcoen A. Parent care by Indian and Belgian caregivers in their roles of daughter / daughter-in-law // Journal of Cross-Cultural Research. 2003. Vol.34. P. 736-749.

Gabriel U., Beyeler G., Daniker N., Fey W., Gutweniger K., Lienhart M., Gerber B.L.

Perceived sexual orientation and helping behaviours. The wrong number technique, a Swiss replication // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2001. Vol.32. P. 743-749.

образования за рубежом с точки зрения восприятия, усвоения и воспроизводства его получателями социо-культурных, институциональных норм и образцов, адекватных рыночной экономике»

Реферат Проект 4 (руководитель Д.Константиновский). Объектом внимания здесь были те, кто на сравнительно продолжительный срок выезжали в США, Англию, Францию для учебы или стажировки. Авторов проекта интересовала не результативность непосредственно учебы, усвоения специальных знаний. Предметом исследования являлись, прежде всего, социокультурные образцы, институциональные нормы, заимствуемые молодыми людьми во время их пребывания с учебными целями за границей. Получение образования на Западе интересовало прежде всего, как механизм трансляции социокультурных и институциональных образцов и норм, воспринимаемых в стране пребывания и так или иначе переносимых по возвращении на родину. Вопрос:

приживаются ли усвоенные нормативные образцы на родной почве, какие именно, надолго ли? Как к этому относиться, насколько полезно заимствование однозначной оценки быть не может. Материалы исследования должны что-то прояснить.

Темой исследования является эффективность получения образования за рубежом. Этот феномен понимается как механизм трансляции социокультурных и институциональных образцов и норм, воспринимаемых акторами в стране пребывания и переносимых по возвращении на родину, где они воздействуют (или не воздействуют) на социальные процессы в России. Тема рассматривается в двух аспектах: как воздействие опыта обучения за рубежом на траекторию жизненной карьеры и как процесс усвоения новых институциональных, культурных, поведенческих практик и изменения в результате мировоззрения акторов, их повседневного поведения, трудовой этики, образа жизни.

Цель работы — выявить эффективность практик получения образования за рубежом с точки зрения восприятия, усвоения и воспроизводства его получателями социокультурных, институциональных норм и образцов, адекватных рыночной экономике, а также в отношении воздействия этих практик на дальнейшую жизненную траекторию акторов. Как известно, эффективность в общем виде выявляет степень достижения намеченных результатов при учете затрат, вложенных в некоторую деятельность, направленную на их достижение. Таким образом, в данном случае исследователи стараются вскрыть социологические аспекты этой экономической категории. То есть найти ответы на вопросы, какие социальные аспекты эффективности будут обнаруживаться и во влиянии, которое оказывает обучение за рубежом на карьеру возвращающихся на родину, и в воздействии усвоенных в ходе зарубежного образования западных институциональных норм и социокультурных образцов на социальные процессы в России.

Таким образом, тема исследования конкретизировалась как осмысление новой практики образования, сложившейся в пореформенное время, получившей широкое распространение и несущей с собой в субъективном плане (в стереотипах культуры, менталитета, повседневном поведении акторов) воздействие западных институциональных норм и культурных образцов. В социологическом контексте подобная тема до сих пор не разрабатывалась.

Стратегия нашего качественного исследования – скрупулезное изучение отдельного, относительно ограниченного по масштабам объекта (группы обучавшихся за рубежом и вернувшихся на родину) – диктует сбор и анализ информации по методу кейс-стади. Он позволяет получить широкий набор детализированной информации о сравнительно небольшом числе случаев. При этом единицей анализа служит определенное событие, растянутое во времени, то есть выбирается состояние одного и того же объекта в разные моменты времени: подготовка к поездке на родине (мотивировка, обучение иностранному языку), образование за рубежом и ассимиляция культурных практик, возвращение на родину и включение в образовательную/ профессиональную деятельность.

Подход к организации выборки определялся стратегическими целями исследования: отбор информационно насыщенных случаев для их глубинного изучения, позволяющего выйти на значимые выводы в ракурсе основной цели исследования.

То есть была применена целеориентированная выборка (преднамеренно выбирались люди, представляющие информационно значимые случаи, о которых имелись некоторые предварительные сведения)4. Одновременно типы применявшихся выборок комбинировались, в частности целенаправленная выборка дополнялась использованием метода «снежного кома», когда каждому информанту в конце интервью задавался вопрос «Можете ли Вы назвать в своем окружении человека, который имеет подобную Вам практику получения образования за рубежом?». Благодаря полученным ответам 44 Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях. М.:

Логос, 1999, с. 84; Страусс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования: обоснованная теория, процедуры и техники. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 152.

именно таким образом было подобранно ограниченное число информантов.

В нашем исследовании в качестве объекта изучения подлежит рассмотрению группа преимущественно молодых людей (в возрасте от 20 до 40 лет), которые имели опыт более или менее длительного (от 3 месяцев до нескольких лет) пребывания за рубежом с целью получения там образования. Формы образования, которое получают за границей, могут быть различны: получение высшего образования за рубежом по личной инициативе после окончания средней школы в России, учеба после нескольких лет обучения в российском вузе в качестве студентов за границей (стипендиаты международных образовательных программ или различных фондов на срок не менее семестра, переведенные на учебу в иностранный вуз из российского), послевузовское образование (по личной инициативе, в качестве победителя конкурса, обладателя гранта, командированного на стажировку от предприятия). Тем самым в выборке представлены бывшие студентами за границей, бывшие получатели степеней магистра и PhD, бывшие стажировавшиеся или прослушавшие курс обучения специалисты. По возвращении они продолжали учебу или работу, либо только что приступали к работе. Завершение образования за границей заканчивалось зачетом российским вузом определенного курса университетского обучения, получением диплома о высшем образовании, магистерской степени, PhD, МВА, корпоративного диплома или сертификата или не завершалось получением официального документа. С точки зрения финансирования обучения осуществлялось за счет стипендий от университетов, фондов или из других источников (российских или международных) как в рамках международных образовательных программ, так и независимо от них; средств от профессиональных корпораций или осуществлялось путешествие с учебными целями за свой счет. После возвращения респондентов в Россию на момент интервью прошло от месяцев до 12 лет.

Примененная в исследовании гибкая исследовательская стратегия и концентрация внимания на субъективном видении участниками своей социальной ситуации обусловили выбор в качестве инструментария интервьюирование. На начальном, подготовительном этапе исследование носило полностью открытый характер. Было проведено три интервью по типу наратива, когда использовался «мягкий»

опросник, то есть у интервьюера имелся только примерный список тем, подлежащих изучению, не было никаких заранее составленных вопросов и их зафиксированной последовательности, беседа была свободно организованной и гибко адаптировалась к уникальному опыту информанта. Подобный тип интервью позволил выявить тематические узлы проблематики, типичный ход событий, интерпретации смысла контекста и выйти в дальнейшем на использование интервью полуструктурированного вида. Это означало, что, с одной стороны, интервью было структурировано, а с другой, – оно имело гибкий, нежесткий характер: имелся перечень тем и вопросов, но не были строго зафиксированы их последовательность и вординг, ответы информантов носили полностью открытый характер, а ход беседы оставался свободным5. Основной массив интервью был собран именно таким образом.

Исследование начиналось при незначительной осведомленности об объекте, то есть сколько-нибудь развернутые гипотезы отсутствовали. По замыслу качественное исследование предполагает, что между его различными этапами происходят цикличные взаимоотношения. В открытом интервью происходил непрерывный процесс проверки и переформулирования гипотез, поскольку первые находки вели к новым вопросам и новым концептуализациям, заставляли делать уточнения, тщательно разрабатывать темы, совершенствовать вординг. Развитие и проверка новых гипотез становились сущностной чертой открытого интервью. Это в определенной степени распространяется и на полуструктурированное интервью. То есть переход к эмпирическому этапу исследования не означал завершения разработки методики и инструментария. Они совершенствались и развивались по ходу сбора и анализа данных, по мере понимания исследователями изучаемой социальной реальности.

Также по ходу исследования проверялись и отбирались по принципу соответствия к анализу данного случая теории и научные подходы, предварительно выбранные по теме при обзоре литературы. Теоретическая концептуализация проблематики происходила также взаимосвязано. С одной стороны, в начале, при выборе стратегии исследования, определялись возможности соотнесения данного случая с соответствующими понятиями и категориями той или иной теоретической концепции. С другой стороны, знание теоретических моделей определенного поля теорий, позволило осуществлять проработку проекта с позиций конкурирующих концепций и теорий и, в конечном счете, интерпретировать полученные результаты на уровне адекватных изучаемому случаю научных абстракций.

Исследование на тему эффективности практик получения образования за рубежом с точки зрения восприятия, усвоения и воспроизводства получателями 55 Ильин В.И. Драматургия качественного полевого исследования. СПб.: Интерсоцис, 2006. С. 150;

Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию. М.: Добросвет, 1998. С.

105.

социокультурных и институциональных норм и правил, адекватных рыночной экономике концентрируется на изучении таких социальных явлениях, как межкультурная изменчивость социально-нормативного сознания человека; восприятие группой чужака, пришедшего извне; отношение индивида к своей прежней среде после получения опыта взаимодействия с чуждым ему обществом на нормативном, культурном, психологическом уровне.

Феномен межкультурного взаимодействия, проблема ассимиляции норм и культурных образцов и адаптации человека в иной среде получили всестороннее освещение в теоретической социологии. Рассмотрим некоторые теоретические концепции, которые интерпретируют ситуацию индивида, оказавшегося в другой стране в плане его социального и культурного взаимодействия, и которые могут быть использованы в качестве теоретико-методологических категорий анализа при проведении данного исследования.

Исследование ассимиляции западных норм и культурных образцов напрямую связано с феноменом межкультурной коммуникации, поскольку ассимиляция как таковая является результатом процесса межкультурной коммуникации между индивидом, оказавшимся в чужой среде, и местным сообществом.

концентрируется на изучении таких социальных явлений, как межкультурная коммуникация, социокультурная адаптация индивида в чужой ему группе, изменчивость социально-нормативного сознания человека, отношение индивида к своей прежней среде после получения опыта взаимодействия с чуждым ему обществом на нормативном, культурном, психологическом уровне. Теоретическим фундаментом нашего исследования является «социология повседневности» Альфреда Щютца, и в частности положения его феноменологической социологии в той ее части, где социолог в рамках общей теории интерпретации рассуждает о «чужом» и о «возвращающемся домой»6.

Разработка теоретических аспектов ситуации, когда человек стремится понять культурные образцы социальной группы, с которой он хочет сблизиться, как нельзя более приложима к интерпретации материалов проводимых нами качественных интервью.

Теоретико-методологической основой предпринимаемого нами исследования могут служить также следующие положения: изучение межкультурного взаимодействия в 66 А. Щютц. Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии. М.: Институт фонда «Общественное мнение», 2003, разделы «Чужой. Очерк социальной психологии», «Возвращающийся домой», с. 191-221.

этносоциологическом аспекте, предпринятое американским исследователем К. Доддом (автор достаточно подробно рассматривает проблему взаимодействия человека с чуждым ему окружением7); анализ российским этносоциологом С.А. Татунц проблемы взаимодействия представителей разных культур и в частности процесса социокультурной адаптации человека, попавшего в чуждую ему устоявшуюся среду (в чуждую страну) со своими правилами, нормами и культурными образцами8; рассмотрение известным немецким социологом Г. Зиммелем понятия чужака и проблемы взаимодействия индивида с представителями чуждого ему общества9.

Обучение за рубежом, являющееся одним из признаков происходящих распространенным явлением. В будущем, по мере интеграции России в единое европейское образовательное пространство в соответствии с Болонским соглашением (и, в частности, с программами академической мобильности), оно имеет перспективу стать типичным фактом образовательной биографии человека. Таким образом, его модифицирующее влияние на траекторию жизненного пути тоже имеет возможность стать более распространенным.

Собственно модификаций можно ждать, прежде всего, в результате изменений институциональных моделей образования, начиная с изменений самого процесса обучения. Те характеристики и элементы учебного процесса, свойственные системам образования западных стран, которые были обобщенно представлены выше (элективные курсы, индивидуализация обучения с упором на инициативу и самодисциплину, ориентирующей учащегося на конечный результат), при их постепенном привнесении в российскую систему образования в ходе Болонского процесса, могут способствовать повышению конкурентоспособности наших специалистов, улучшению в целом качества образования, и тем самым модификации образовательных траекторий.

Продвижение программ академической мобильности исключительно позитивно скажется на изучении и освоении иностранных языков студентами и специалистами. В условиях интернационализации социально-экономических процессов и прогресса новых информационных технологий знание иностранных языков становится важнейшей и непременной характеристикой квалификации современного работника, как 77 Dodd C.H. Dynamics of intercultural communication. Boston, MS: McGraw Hill, 1998.

88 Татунц С.А. Этносоциология, М., МАЛП, 1999.

99 Зиммель Г. Избранное. Т. 1. М.: Юристъ, 1996.

в сфере бизнеса, так и в иных отраслях деятельности. Освоение иностранного языка в непосредственной языковой среде, как показывает наше исследование, происходит исключительно эффективно благодаря коммуникации с носителями языка, осуществляемой в неразрывном единстве с миром и культурой того народа, язык которого изучает приехавший. Опыт, накапливаемый по самому факту пребывания за границей (прохождение через формальные институции, освоение культуры, норм, форм общения и т.п.), в сочетании с освоением иностранного языка становятся ресурсом человеческого капитала, который впоследствии может быть успешно инвестирован в трудовую и профессиональную карьеру. В любом случае та компонента человеческого капитала, которая формируется в процессе пребывания и обучения за рубежом, в профессионального пути, на направление и линию карьеры, то есть неизменно модифицирует всю последующую, жизненную траекторию.

Наше исследование показывает, что институциональные изменения системы образования – а в нашем случае представлена модель прохождения через зарубежные формальные институции образования – важны главным образом для того, чтобы человек имел возможность накопить знания и навыки, приобрести специализации и квалификации, которые впоследствии смогли быть адекватно оценены на рынке труда.

Именно момент совпадения или не совпадения обретенных человеком специальных знаний, конкретных умений, уровня квалификации и спроса на них на рынке труда (с учетом предлагаемой оплаты и других условий труда) определяет то, как складывается профессиональная карьера. В этот узловой момент человек как работник движим стремлением как можно дороже продать на рынке труда весь свой совокупный человеческий ресурс. В зависимости от спроса на рынке труда в результате могут оказаться востребованными и высоко оцененными самые разные элементы человеческого капитала работника: основные его специализации или какие-либо дополнительные, сопутствующие умения и квалификации и т.п. В результате складываются самые разнообразные карьеры: прямые восходящие карьеры при непосредственном использовании полученных в результате обучения специализации и квалификации; «нишеобразные» карьеры при отсутствии спроса на полученную специализацию и квалификацию и, соответственно, при вложении ресурсов в дополнительную занятость или на периферию рынка труда; карьеры на основе конверсии сопутствующих знаний и умений (например, исключительных знаний иностранного языка) и т.д. Таким образом, институциональные изменения системы образования проявляются в накапливаемом человеческом капитале, который, выходя на рынок труда и предлагая различные свои элементы, встречает разнообразие спроса. Результатом таких «встреч» спроса и предложения оказывается модификация жизненных траекторий.

Как и следовало ожидать, влияние западных нормативных практик на сложившуюся отечественную культуру взаимоотношений между людьми никак нельзя характеризовать «решающим», трудно назвать «значительным» и даже «заметным».

Там, где нормы взаимодействий диктуются более или менее жесткими требованиями рыночных отношений – на предприятиях сферы обслуживания – они вроде бы схожи с западными. В нашем исследовании предметом наблюдения были так называемые гибкие, флексибильные правила отношений между рядовыми работниками и руководством. Руководитель этого проекта Карин Клеман пришла к заключению, что флексибильность да, имеет место, но в национально российском варианте, «гибкость по-русски». Т.И. Заславская справедливо заметила: “Попадая в российскую среду, формально-правовые нормы либерального типа меняются до неузнаваемости»10. Договоренности об особом режиме работы или «поблажках» со стороны начальства ценному сотруднику в странах ЕС принято закреплять подписями сторон официальным распоряжнением да еще с согласия профсоюза. У нас принято договариваться приватно «между собой», профсоюзная организация, если она вообще имеется, в такие договоренности не вмешивается.

В практиках отношения к людям, нуждающимся в помощи, - инвалидам, ВИЧ-инфицированным – исследования под руководством Виктории Семеновой демонстрируют инерционность недавнего советского безразличия к таким людям, о которых надлежало заботиться государству. В дореволюционной России православные граждане полагали оказание помощи «убогим» своим долгом, не только обязанностью властей. Здесь вообще следует говорить не столько о влиянии западной традиции, сколько о разрыве с советскими практиками.

Иное – культура вежливости, уважительности к и предупредительности к посторонним. В русском языке само слово «посторонний» синоним чужого, а в 1010 Заславская Т.И. Россия, которую мы обретаем. Исследования Новосибирской экономикосоциологической школы. Новосибирск: Наука, 2003. C.49.

английском «аутсайдер» - это тот, кто в стороне от других, не вмешивается и не мешает, действует по-своему.

Наблюдаемые в проекте Ирины Щербаковой действия у дверей метрополитена – придержать тяжелую дверь перед идущим следом, или хотя бы оглянуться, не идет ли за мной старушка? - печальное следствие индустриального рывка и урбанизации предвоенных лет. Миллионы сельских жителей были вынуждены отправиться на строительство заводов и городов, но горожанами не стали. Сегодня, как и сотни лет назад, в селе возле Маршанска, куда я приезжал на могилу деда, встречные здоровались, некоторые интересовались, кто таков и что тут делаю. Понятно, что сельская общинная культура не вписывается в урбанистическую, не современна. В отличие от предыдущей сферы наших наблюдений, заимствовать из далекого прошлого в этом плане здесь решительно нечего. Приходится учиться у Запада.

И каков эффект такого обучения? Давид Константиновский и его коллеги убедились в том, что россияне, обучавшиеся порядочное время в странах Европы и в США по возвращении на родину почувствовали себя в обыденной жизни, посторонними - чужаками и чудаками. Лишь те, кто нашел работу в транснациональных компаниях или компаниях с зарубежным капиталом, не испытывали такого отношения со стороны коллег.

Но, обратим внимание, многие говорили, что почувствовали себя свободнее, более самостоятельными, более независимыми. Следуя, диспозиционной теории, можно сказать, что сдвиги в системе ценностных ориентиров потенциально продуцируют изменения в социальных установках вплоть до поведенческих готовностей… в конкретной ситуации. Социальный контроль в современном российском обществе намного слабее, нежели в советском, нормы повседневного общения множественны вследствие социального расслоения. В крупных городах к тому же потому, что повышенная мобильность населения страны, открытость границ изменили их когдато «свою», отличную от других городскую культуру. В современном обществе крупные города населены представителями множества культур и субкультур.

В культурно фрагментированном социальном пространстве, в обществе электроники, теле-радио коммуникаций, интернет и мобильных телефонов не может не быть многообразия практик повседневных взаимодействий между людьми. Возрождение традиционных норм обыденным взаимоотношений как массового процесса в силу сказанного выше представляется маловероятным. Влияние западных образцов в отношении таких практик, скорее всего, будет более заметным, нежели иных уже лишь по той причине, что каналы влияния стран «золотого миллиарда» обеспечиваются их экономическими ресурсами.

Однако доминирующие практики повседневных взаимоотношений в российском обществе будут универсализироваться как взаимнопредупредительные не столько под воздействием внешних экзогенных факторов, но внутренних, эндогенных.

Решающим условием облагораживания человеческих взаимоотношений остается рост благосостояния граждан, преодоление того разрыва между богатством и бедностью, который вызывает и поддерживает ощущение униженности целых слоев. Иными словами это означает стабилизацию социальных отношений в обществе материального благополучия и образованности подавляющего большинства, полноценных деятельных гражданских структур. Социальный контроль в таком обществе отбрасывает на обочину и стигматизирует именно тех, кто поступает не так, как хотел бы, чтобы поступили с ним самим.

контексте миросистемных процессов и он нацелен поиск путей наиболее адекватного «заимствования» институциональных образцов социальной практики, которые бы соответствовали российскому контексту, устойчивым, веками сложившимся стереотипам русской и в методологическом ракурсе рассмотрения проблем присутствует безболезненного их усвоения, минуя «травматические эффекты».

проблем позволит на следующем этапе подойти к более широкому ситуаций и внедрения эффективных практик в области производства, обучения за рубежом, отношения к социально отвергаемым людям и в повседневном поведении в сфере отношений взаимопомощи в далеко не адекватное привнесение западного опыта на отечественную (в частности, профсоюзы, организации по борьбе с наркотиками и др.) уже заинтересовались нашими исследованиями. Надеемся, что городские власти также примут во внимание предложение объявлять в вагонах о необходимости придерживать дверь за идущим следом.

Особенно важно участие в исследовании студентов, часть которых уже определила проект в качестве темы своей будущей дипломной работы. Это важно и потому, что интерес к исследовательской работе студентов падает, так что проект его стимулирует.