Позже Д.М. Петрушевский задается вопросом, действительно ли естественны народовластие и военная демократия для варварских племен, и приходит к выводу, что ее формирование является итогом специфической политики родовой или военной аристократии в период Великого переселения, в то время, как в ординарной обстановке существовало социальное и имущественное расслоение, называемое Д.М. Петрушевским первобытным капитализмом. Развитие его взглядов привело Д.М.

Петрушевского к мнению о капиталистических чертах в развитии варварского общества, поэтому народовластие военной демократии видится им в этом свете искусственным.

А.И. Неусыхин, основываясь в своих изысканиях на воззрениях Д.М.

Петрушевского, значительно их дополняет. А.И. Неусыхин постулирует существование двух систем власти у варваров – для мирного и для военного времени. Первая отличается доминированием народного собрания, вторая – военной аристократии. В случае последней А.И. Неусыхин рассматривает ее как слой возвысившихся благодаря военным удачам и авторитету рядовых общинников.

Критика этой концепции А.И. Неусыхина была предпринята А.Д.

Удальцовым. Последний предполагает, что родовая аристократия изначально являлась определяющим общественным слоем в варварских племенах, а сами племена представляли собой слабо структурированные объединения общин, управляемые советом старейшин. Соответственно, народное собрание в этой концепции вообще исчезает как самостоятельный политический институт, а власть короля приобретает экстраординарный характер.

А.И. Неусыхин в ответ предполагает, что родовая аристократия существовала, однако достаточно быстро ассимилировалась с военной, а с образованием варварских королевств этот слой преобразовался в служилую знать. Соответственно, и варварские королевства отличаются подобной спецификой – объединение варварского народовластия, неотчужденности власти от племени, и монархической организации властной системы. А.И.

Неусыхин в ходе исследований варварских королевств встречается с невозможностью их определения в рамках социально-экономического детерминизма. В результате он предлагает ввести для этой формы общества отдельную формацию, видя в этом возможный компромисс. Этим он намечает необходимость реформирования методологических взглядов модели социально-экономического редукционизма на проблему власти.

Исследование А.Р. Корсунского посвящено вопросу, насколько можно считать раннефеодальное варварское королевство государством. А.Р.

Корсунский в своей работе впервые среди советских исследователей отчетливо обозначает неравномерность развития различных регионов Западной Европы и соответствующую специфику их развития. А.Р.

Корсунский исходит из того, что военная демократия сохранялась в варварском обществе вплоть до начала завоевания империи, таким образом отрицая возможность формирования классов до этого периода. Завоевание в концепции А.Р. Корсунского предполагает некий рубеж, определивший распад этого типологически единого общества на отдельные социальнополитические феномены. По сути, этим он обращает внимание исследователей на то, что история является не монолитным концептуальным потоком, но в каждом отдельном случае несет конкретную специфику, на то, что концепция должна наполняться фактическим содержанием. Особенности процесса образования варварских королевств не могут быть сведены в типологически однородную картину – вот что доказывает своей работой А.Р.

Корсунский. Эта концепция является методологической альтернативой концепции дофеодального периода А.И. Неусыхина.

Третий параграф посвящен работам зарубежных ученых второй половины ХХ века. Поскольку эти работы повлияли на тот перелом, который произошел в советской историографии в 1960-е годы, то такое построение главы структурно оправдано. Дальнейшее развитие культурной антропологии во многом было заслугой структуралистской этнографии в лице К. Леви-Стросса. К. Леви-Стросс считает, что сущностно первобытное сознание не отличается от современного, отличается лишь способ восприятия, и поэтому его исследование современными учеными вполне реально. Определяющей характеристикой такого типа сознания К. ЛевиСтросс полагает восприятие мира как строго фиксированной системы взаимосвязей вещей, явлений и действий. Ритуал должен поддерживать этот миропорядок. Он сконцентрирован на символической фигуре правителя.

Отсюда значение этого института в жизни общества.

У. Чэни продолжает разработку проблемы, затронутой М. Блоком – сакральности королевской персоны. Основной его тезис заключается в преемственности культа королей-святых от языческих времен, когда король, по его мнению, являлся неким талисманом племени, воплощением его удачи.

Удача короля представлена в концепции У. Чэни через термин «харизма», как некая божественная сущность, накапливаемая в поколениях королевского рода. В материальном плане харизма выражается в богатстве этого рода. Она же, по всей видимости, дает право королю быть одновременно и верховным жрецом. И даже если существовала выборность короля, то харизма ограничивала этот выбор именно королевским родом. Таким образом, У.

Чэни дополняет и конкретизирует выводы М. Блока, находя в языческой традиции новые примеры значительности роли короля в варварской культуре.

основываясь на тезисах М. Блока и У. Чэни, она в некоторых отношениях с ними не соглашается. В частности, она противопоставляет народную и принципиально отличные по целям и задачам. И если вера в целительную силу королей и в королей-святых в целом, по ее мнению, идет от простого народа, то ритуал инаугурации и представление о связи короля с христианским богом – от церкви, пытавшейся подчинить его своему контролю. Дж. Нельсон подчеркивает утилитарную позицию церкви в отношении ритуала и выгоды от него самого короля как правителя унитарного государства. Она подчеркивает и социально-экономическую природу корпоративности церкви и аристократии в преследовании своих интересов. Можно заметить в позиции Дж. Нельсон элементы социальноэкономического редукционизма, хотя она и занимается исследованием ритуала. Таким образом, Дж. Нельсон пытается совместить две методологические традиции.

В четвертом параграфе рассматривается методологическая ситуация в советской науке второй половины ХХ века.

В это время А.Я. Гуревич продолжает А.И. Неусыхина, рассматривая варварское королевство не как переходное образование, но как самостоятельную историческую форму с определенными характерными признаками. Он и другие современные ему ученые высказывают мысль о неэкономической детерминации общественных отношений в докапиталистическую эпоху. На этой основе А.Я. Гуревич в значительной степени изменил концепцию раннесредневекового общества, введя в нее культурно-антропологическое измерение. В его работах эта концепция получила обобщающее название «традиционное общество». Постулируется всеобъемлемость традиции, а следовательно - ее сакральность.

Соответственно, и власть в варварском королевстве определяется традицией и происхождением. Король же, будучи традиционным воплощением и гарантом единства племени, в подобных условиях получает значительную власть именно на основе племенного права и менталитета. Таким образом, происходит методологическая переоценка основ власти в раннесредневековой Европе.

Взгляды А.Я. Гуревича и зарубежные этнографические работы побудили к пересмотру принятых воззрений и востоковедов. Л.С. Васильев вводит в советскую историческую науку концепцию чифдома или вождества, включающую в себя тезисы, высказанные А.Я. Гуревичем. На первом этапе формирования этой концепции Л.С. Васильев наиболее пристальное внимание уделяет фигуре вождя и процессу складывания его власти.

Полагая, что вождь играл более значимую социальную и политическую роль, нежели народное собрание, Л.С. Васильев вплотную изучает проблему его сакрализации. В этом же ракурсе Л.С. Васильев рассматривает и экономические отношения, связанные с властью. Собственно говоря, он практически отождествляет эти понятия, вводя термин «властьсобственность». Дальнейшее развитие и трансформация вождества, по мнению Л.С. Васильева, ведет к формированию раннего государства.

Вождество предполагается как переходный этап в развитии политических институтов от племени к государству, и в целом предшествует варварскому королевству. Помимо целей систематизации и типологизации политических структур, эта концепция включает в себя тезисы об особенности восприятия власти традиционным обществом, характерные для культурноантропологического подхода.

Примерно такой же взгляд демонстрирует Л.Е. Куббель. Он развивает и детализирует концепцию вождества и сакральности вождя. Исходным основанием для всех специфических особенностей власти в ранний период истории он считает ее имманентную ассиметричность, ситуацию доминирования одной социальной группы. Именно из-за этого, полагает Л.Е.

Куббель, происходит сакрализация власти и выработка определенных правил и рамок поведения для власть предержащих. Власть как таковая полностью отождествляется им с авторитетом, а общество, в свою очередь, ассоциирует себя с властью. Основным инструментом ее осуществления является ритуал.

Наиболее четко, по мнению Л.Е. Куббеля, это проявляется в фигуре правителя вождества, зачастую сакрализованной до обожествления. Л.Е.

Куббель проводит типологическое различие между сакральностью вождества и сакральностью раннего государства, в котором социально-экономические интересы играют ведущую роль. Одновременно, как отмечает Л.Е. Куббель, происходит и перестройка общественного сознания, переход от племенного к политическому. В этой связи он развивает типологию политогенеза, выделяя три разновидности: военную, аристократическую и плутократическую; при этом военная демократия выступает подвидом первой. Первую Л.Е. Куббель считает наиболее распространенной – через резкое возрастание роли военной организации, формирование военно-демократических и военноиерархических структур управления и постепенное превращение военного вождя в единоличного правителя. Второй вариант, аристократический – родо-племенная верхушка сосредотачивает в своих руках всю полноту власти над всеми сторонами жизни общества. Третий – через объединение групп сторонников и клиентов вокруг отдельных лиц, выделяющихся богатством и авторитетом. Представляется, что в этом исследовании Л.Е. Куббель совмещает позиции двух подходов.

К.В. Васильев, а за ним и А.С. Мартынов, обращают внимание на китайский термин дэ, применяемый к фигуре правителя. На базе понятия дэ расшифровывается та сакральность, которую в отношении вождя постулировал Л.С. Васильев. А.С. Мартынов показывает тесную связь китайского императора и Неба, как обобщенного образа сверхъестественных сил. Также А.С. Мартынов указывает на то немаловажное обстоятельство, что дэ является достоянием не только отдельного императора, но и всего императорского рода в целом, и передается по наследству по праву крови. Дэ накапливается в результате успешных, соответствующих образу императора, действий, и растрачивается в случае их отсутствия. Собственно, можно заключить, что дэ и является субстанционализированной властью как таковой. Таким образом, работа А.С. Мартынова является примером чистого культурно-антропологического исследования в советской науке.

П.Б. Голден рассматривает проблему сакральности правителя на материале Хазарского каганата, имевшего двоих правителей: светского и сакрального. Он приходит к выводу, что сакральность сама по себе налагала на правителя столько ограничений, что его реальные властные полномочия оказывались невыполнимыми, входя в противоречие с требованиями осуществлявший собственно управление обществом и руководство военными действиями. Таким образом, обосновывается двоевластие, имевшее место во многих предгосударственных обществах.

Продолжаются и исследования предгосударственных структур, в частности, развивается концепция вождества. Н.Н. Крадин не соглашается с универсальностью схемы процесса политогенеза племя-вождествогосударство, полагая, что возможно существование и других предгосударственных форм кроме вождества. Н.Н. Крадин предлагает и типологизацию путей генерации вождеств, весьма схожую с классификацией Л.Е. Куббеля: теократический и военный пути. Первый назван им изначальным, первичным. Также он обращает особое внимание на особенности кочевых вождеств, называя их суперсложными, т. е., вождествами третьего уровня, по сути своей являющимися военными и ориентированными исключительно на личность правителя и, в меньшей степени, его род. Таким образом, концепция вождества дополняется и материалом кочевых обществ.

Вопрос о критериях государства и, соответственно, времени его формирования также оставался актуальным в свете изменения исторической парадигмы советских ученых. Е.М. Штаерман предполагает отнести окончательное становление государства в Европе ко времени возникновения Римской империи на том основании, что только тогда происходит складывание самостоятельного бюрократического сословия. В.А. Якобсон предложил иной подход. Он говорит о том, чтобы считать государством общество, чье самосознание поднялось на уровень высшего порядка, т.е., очевидно, на политический. Идея, которая уже была высказана Л.Е.

Куббелем. Этот критерий представляется более глубоким, но и более относительным. В сущности, он предполагает изменение всего подхода к процессу политогенеза. А.Я. Гуревич же присоединился к точке зрения Е.М.

Штаерман. Среди западных ученых Р. Коэн проводит грань между вождеством и государством по признаку стабильности: государство отличается тем, что в динамике не склонно к распаду. Очевидно, что, несмотря на предложенные варианты иных подходов к проблеме государства, эта часть методологических установок социальноэкономического редукционизма в отечественной науке осталась практически неизменной, лишившись только понятия классов.

В каком-то смысле итоговой для развития отечественной методологии проблемы власти в предгосударственных обществах в 90-х годах является методологические установки, сформировавшиеся к этому времени. Сама работа является примером их использования на конкретном историческом материале, в данном случае – монгольском обществе периода Чингис-хана.

Определяя степень государственности монгольского общества в этот период, она основывается на тезисах Л.Е. Куббеля и Н.Н. Крадина. Говоря о харизме, Т.Д. Скрынникова следует положениям, высказанным А.Я. Гуревичем и А.С.

Мартыновым. Харизма Чингисидов сравнивается ею с китайским дэ и римским гением императора. Исследовательница отмечает и разделение власти между двумя правителями, ссылаясь при этом на П.Б. Голдена.

Однако сосуществование двух правителей с разными функциями находит у нее иное объяснение, исходящее из концепции харизмы. Харизма для Т.Д.

Скрынниковой имеет двойственную природу. Харизма Чингис-хана, верховной власти экстраординарна, соответствует харизматическому типу власти М. Вебера. Харизма главы конического клана, рода традиционна, основана на генеалогическом принципе. По этому принципу создается взаимодополняющее двоевластие. Поэтому политогенез монголов, по Т.Д.

Скрынниковой, проходит как смешение военного и аристократического типов в классификации политогенеза Л.Е. Куббеля. Т.Д. Скрынникова отождествляет эти типы с соответственно харизматическим и традиционным Скрынниковой находят применение и развитие методологические тезисы различных авторов, посвященные проблеме власти в предгосударственный период. Она соединяет в своей работе две историографические тенденции – исследования социально-политических структур и сакрального ритуала, связанного с правителем.

Методологические подходы, рассмотренные выше, находят свое отражение в компаративистском анализе историографических традиций исследования предгосударственных политических образований Ирландии и Аравии, которому посвящена вторая глава. Этот анализ предпринят с целью показать применение методологических подходов на конкретном историческом материале типологически чистого общества-изолята, т.е.

самостоятельно развивающегося предгосударственного общества, испытывающего минимальное влияние соседних цивилизаций. Поскольку историографическая традиция признает возможным универсализм отдельных политических структур и установок, использование компаративистского метода обоснованно. Сравнивая элементы политической культуры традиционных обществ Ирландии и Аравии, следует отметить многие общие черты, достаточные для применения некоторых выводов исследователей к обоим регионам, а не к каждому в отдельности.

Несомненно, власть в них была серьезно ритуализирована, выступая в качестве традиции, а не рационального института. В силу этого правитель нес определенную сакральную нагрузку. Ее степень варьируется, однако следует отметить, что сакральная функция правителя представляется экстраординарным институтом. По всей видимости, при этом лицо, занимавшее престол, оставалось неизменным. Со временем обстоятельства исторического развития делают военные функции доминирующими в образе правителя.

Сравнение этих двух регионов позволяет поставить вопрос о степени сакрализации правителя. В Аравии имело место распределение властных полномочий, в том числе и сакральных, между различными должностями, типологически сходное с месопотамскими государствами. В то же время в Ирландии они сосредотачивались в фигуре короля.

Кроме того, не вызывает сомнения иерархичность, как вертикальная, так и горизонтальная, социально-политической структуры этих обществ.

Пирамидальная система соподчиненных элементов, связанных в основном через правителей, которая классифицируется как сложное вождество, фиксируется и в Ирландии в институте верховного королевства, и в Химьяре в институте шабов разного уровня. Проблема сосуществования и объединения клановых общин в единое целое при сохранении их относительного равноправия находила свое разрешение в распределении властных функций между их представителями. Эта особенность налагала отпечаток на организацию власти в этих обществах. Правитель в такой системе являлся фигурой компромиссной. Соответственно, вероятно либо соправление, либо ротация представителей лидирующих общин. В соответствии с определенным циклом представители правящих родов ведущих племен становились во главе вождества в целом. Также возможно существование фиктивного, ритуального «царского» клана, стоящего над общей иерархией, хотя в Ирландии основной опорой короля, по общему мнению исследователей, оставался его собственный клан.

чрезвычайно крепкая, видимо, вплоть до отождествления. Несмотря на это, его реальные властные функции ограничивались внешними отношениями.

Таким образом, существовавшая структура кланов, составлявших королевство, фактически основывалась на личных отношениях правителей, совокупности традиционных договоров, дарений, поощрений и вражды.

Отождествление короля с племенем выражалось в соответствующих ритуалах и основывалось на центральном положении фигуры правителя в существующем сакральном миропорядке. Поэтому существенную роль играли сакральные функции правителя. По всей видимости, они являлись частью повседневных обязанностей правителя, регулярных и периодичных. В этом проявляется взаимозависимость правителя и его племени. В частности, проявлением такой зависимости является обряд брака правителя с землей и его божественной легитимизации. Очевидно, что правитель выступает в качестве медиатора между демоническими и небесными силами и миром профанным, замыкая их, таким образом, в единую осознаваемую упорядоченность.

В Ирландии взаимосвязь светского и сакрального прослеживается во взаимодействии правителя и страны, отражаясь в обрядах инаугурации. Как правило, они выражалась в ритуальном бракосочетании правителя со страной. Живучесть этого понимания власти правителя доказывает его адекватность ментальным установкам народа. Если принимать постулат о высокой степени сакрализации правителя, большую роль должны были играть высшие силы, дающие мандат на правление. Однако исследователи отмечают и возможность силового решения проблемы наследования, что не имело никакого отношения к сакральности. Безусловно, в результате правитель приобретал более светские черты. Политическая организация Ирландии смещалась в сторону военного территориального королевства, что отражается в постепенном упадке языческого ритуала и замене его обрядом помазания.

Высшую степень сакральности правителя подчеркивает обязательность распространялась не столько на личность, сколько на род. Тем не менее, существовала вероятность силового решения вопроса о наследовании внутри такого рода или родов. С другой стороны, возможна и ритуальная периодическая ротация правления внутри этих родов с семилетним сроком отдельного правления. При участии в правлении трех-четырех легитимных кланов, один цикл такой ротации составляет период жизни одного поколения, что не дает возможности повторного правления для человека, уже бывшего королем. В целом, такой цикл представляется отражением представления о цикличности мироздания в его возрождении-умирании.

Таким образом, сакральность распространяется не только на собственно правителя, но и на всю властную структуру, освящая принятую систему компромисса объединившихся в вождество племен. Правитель вынужден доказывать свою состоятельность перед божественными силами и собственными соплеменниками весь период своего правления.

подвергается проверке, проявляясь, в частности, в наборе требуемых от него качеств. В Ирландии он получил название правды короля, в Аравии наиболее отчетливо он проявился в требованиях, предъявляемых различными исламскими сектами к имаму. Впрочем, исследователи доказывают, что в реальности этот кодекс отнюдь не являлся абсолютным, существовали и исключения, диктовавшиеся самим образом жизни племен. Однако соблюдение этого кодекса, очевидно, было не столь строгим, будучи зависимым от конкретной исторической ситуации. Такая картина политических институтов, не будучи в полной мере соответствием ни вождеству, ни государству, является переходной моделью, описываемой как сложное вождество или как варварское королевство, в зависимости о том, говорим мы о раннем или позднем периоде ее существования. Такое состояние потенциально открывает различные пути развития, являясь точкой бифуркации для общества. Их выбор зависит от конкретной исторической ситуации. Ирландия проходит путь аристократического политогенеза от вождества с элементами военной демократии к сложному вождеству и феодальному государству. Саба – от аристократического вождества к номовому государству, затем к военному варварскому королевству. В итоге сабейская политическая традиция находит отражение в фигуре пророка Мухаммеда и учениях исламских сект о халифе. В Ирландии борьба кланов за верховное королевство вкупе с угрозой со стороны викингов и христианизацией страны вели к формированию из сложного вождества раннефеодального государства. При этом проявлялись все типы политогенеза по Л.Е. Куббелю – аристократический, военный и плутократический, с преобладанием последних двух. Этому способствовала и традиционная сакральная харизма, которой обладали ирландские короли. Исследователи Ирландии в целом соглашаются в том, что в итоге развития местных политических структур родится типичное феодальное государство по образцу континентальных. При этом они сосредотачиваются на общих чертах консолидируется лидирующими родами Коннахта и Мюнстера, но варварские институты сохраняют свое значение. В то же время в Южной Аравии внутренние междоусобицы кланов и внешние вторжения привели к упадку и завоеванию варварское королевство (по А.В. Коротаеву) Химьяра.

Очевидно, это произошло из-за деградации традиционного сакрального экстраординарной военной харизмы. С их возрождением в лице Мухаммеда связано и возрождение арабского политического объединения, в ходе политогенеза и образа правителя.

диссертационного исследования.

исследовании проблемы власти в предгосударственных обществах, доминировавшие на протяжении двадцатого века. Условно они названы социально-экономическим редукционизмом и культурно-антропологическим подходом. Во второй половине века эти методологические направления проявляют тенденцию к взаимодействию и взаимопроникновению. Кроме того, в отечественной науке второй половины века фиксируются генетически связанные с вышеуказанными направления исследования проблемы власти в предгосударственных обществах. Это, во-первых, исследования социальнополитических структур с целью их универсализации и типологизации и, вовторых, дискурс по поводу значения фигуры правителя в этих обществах.

Систематизирован методологический инструментарий, в результате чего доказана универсальность и историческая адекватность концепций вождества (и военной демократии, как одной из частных разновидностей его трансформации) и варварского королевства. Доказана и значимость сакральной функции правителя предгосударственного общества и ее сосредотачиваться в одном правителе, но могли и распределяться между несколькими. Несомненным является постепенный переход доминирования в образе правителя именно к военной функции, что, в конечном счете, приводит к формированию государства.

Апробация исследования. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры истории древнего мира, средних веков и методологии истории Томского государственного университета. Некоторые положения и результаты исследования были представлены на конференции «Методологический синтез и социальные теории» (Томск, 2003). Содержание исследования отражено в трех публикациях автора.

По данной теме опубликованы следующие работы:

1. Коньков Д.С. Проблема власти в отечественной историографической традиции первой половины ХХ века. / ТГУ. – Томск, 2001. – 26 с. – Библиогр.: 21 назв. – Рукопись деп. в ИНИОН РАН № 56919 от 29.12.01.

2. Коньков Д.С. Политогенез стран бассейна Красного моря в работах отечественных ученых второй половины ХХ века. // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск: Изд-во ТГУ, 2003.

Вып. 27. Стр. 114-136.