«Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений Европейских в Азии и в Америке. М.В. Ломоносов, 1763 г. Соседний многолюдный Китай, бессильный ныне по своему ...»

· Организация общественной системы вокруг принципа личности.

· Создание теории и практики мирового развития как русского вклада в решение общечеловеческой проблемы развития. Также значимым здесь является создание по инициативе России новой международной организации, расположенной в Северо– Восточной Азии (и, желательно, со штаб–квартирой на нашей территории) и объединяющей народы на организацию мирового развития.

В итоге это должно на Дальнем Востоке в максимальной степени проявить Россию как мировую державу, т.е. государственность, которая образцово–показательно решает мировые проблемы на собственной территории.

Одним из наглядных итогов новой цивилизации, как и было всегда в истории, должно стать строительство на Дальнем Востоке десятка новых городов, а к середине столетия — до 100 новых городов (подробнее ниже, в главе «Организация целевой миграции»).

Строительство новой цивилизации начнётся не с чистого листа.

Четыре столетия деятельного присутствия России на Дальнем Востоке, полтора столетия присоединения и интенсивного освоения Приамурья, уникальный опыт массового перемещения на Дальний Восток людских «контингентов» и производительных сил, создание дальневосточной науки, промышленности и образования — всё это тот фундамент, на котором мы имеем возможность превращать далёкий край в форпост развития не только России, но и мира.

Имеются серьёзные заделы и в последние трудные пятнадцать лет.

Так, ещё в начале 1990–х годов был разработан и успешно включён в качестве самостоятельного раздела в федеральную целевую программу «Дальний Восток и См. проект Демографической доктрины России (вторая версия проекта доктрины издана 26 декабря года – см. по адресу: www.kroupnov.ru/5/288_1.shtml См. книгу А. Кривова и Ю. Крупнова «Дом в России. Национальная идея» (М., 2004, также по адресу:

http://dvr.kroupnov.ru).

См. также Промышленную доктрину России — первая версия опубликована по адресу:

http://www.kroupnov.ru/5/152_1.shtml Забайкалье» инновационный проект «Техноэкополис «Комсомольск–на–Амуре, Амурск, Солнечный» («Техноэкополис КАС»). В основе проекта лежит принцип объединения передовой науки, промышленности и образования в целях разработки и продвижения лидирующей продукции при бережном сохранении жизни на территории.

Первый в России Техноэкополис «КАС» позволяет формировать и развивать далее крупнейшую на Дальнем Востоке промышленную агломерацию, в состав которой уже вошли предприятия ВПК, судостроения, машиностроения, чёрной и цветной металлургии, нефтеперерабатывающей и химической промышленности, железнодорожного, воздушного, трубопроводного, автомобильного транспорта, энергетики, научные, проектно–конструкторские учреждения, высшие учебные заведения. Зону технополиса формируют единая энергосистема, лесосырьевая база, сельскохозяйственная зона, единая база стройиндустрии, транспортно–распределительная инфраструктура, финансово– кредитная система, единая система среднего и высшего образования.

Проект «Техноэкополис «Комсомольск–Амурск–Солнечный» стал бесценным опытом по разработке и реализации на практике нового подхода к развитию проблемных регионов страны.

Необходимо отметить, что создание и развитие техноэкополиса резко уменьшило отток населения, прежде всего высококвалифицированных кадров.

Большое значение имеет также создание в начале 1990–х годов нового космодрома «Свободный» в Амурской области. Несмотря на непростую административно– организационную ситуацию вокруг космодрома в настоящее время, научно– промышленный высокотехнологический потенциал космодрома является чрезвычайно важным ресурсом для опережающего развития Дальнего Востока.

Более того, именно вокруг этих заделов, вероятно, и следует создавать опорный каркас новой цивилизации.

Так, связывание в единую систему космодрома Свободного и техноэкополиса Комсомольск–Амурск–Солнечный (КАС)13 могло бы создать целостную научнообразовательно-промышленную систему, например, автономную космическую индустрию от производства ракетоносителей на модернизированных производственных мощностях Комсомольска–на–Амуре до их запуска с космодрома.

Связывание Тынды и Ванино позволяет довести до первично эффективного состояния БАМ, замысленный в оригинальном виде ещё в 30–е годы прошлого века14.

Техноэкополис КАС является фактически единственным инновационно–промышленно– градостроительным проектом после развала СССР. Он был инициирован коллективом под руководством П.Х. Зайдфудима (тогда — первого заместителя председателя Госкомсевера России), разработан Столичным методологическим университетом (ректор — Ю.В. Громыко) совместно с учёными и специалистами Хабаровского края и был поддержан администрацией городов КАС и Хабаровского края (особенно хочется отметить ведущую роль А.Б. Левинталя, М.И. Леденёва и В.Ф. Ефременко, а также Приамурского географического общества). См. следующие работы: «Российский северный техноэкополис» — в «Методология русского чуда. Альманах межрегиональной государственности «Россия–2010», М., 1997, буклет «Инновационная программа «Техноэкополис Комсомольск–Амурск–Солнечный» (ТЭП КАС)/ Госкомсевер РФ; Фонд развития Техноэкополис Комсомольск–Амурск–Солнечный/В.Ф. Ефременко (отв.ред.). — (Комсомольск–на–Амуре: Издательство Приамурского географического общества, 2000), а также статью П.Х. Зайдфудима и С.Н. Голубчикова «Актуальные задачи постиндустриального этапа в освоении северных регионов» в журнале «Проблемы современной экономики», N 3/4 (7/8), 2003 г.

Связывание Благовещенска и Де–Кастри (Ванино) позволило бы не только построить систему эффективного транспортного сообщения, но и создать, в частности, систему мирового производства уникальных биоресурсов, наивысшего качества пищи и различных натуральных препаратов для региона и на экспорт (соя, рыба, лекарственные растения, дикоросы, особые травы и деревья и пр.).

Все эти связки, разумеется, должны рассматриваться и выстраиваться в прямом отношении к передовым китайским, корейским и японским территориальным проектам и в партнёрстве с ними.

На так организованной территории может производиться буквально всё, что угодно.

Необходимо только развернуть на данном каркасе российскую промышленную программу (РПП), ориентированную на мировое качество жизни и обживание всех территорий и сред: космических, воздушных, речных и океанических. Один только этот момент задаст бесконечную уникальность и перспективность Приамурья.

Нельзя не отметить, что поистине неисчерпаемый ресурс для завоевания Россией мирового лидерства на Дальнем Востоке лежит в освоении и изучении Мирового океана.

Для этого необходима своего рода конверсия российских уникальных и, безусловно, передовых космических программ в океанические. Впрочем, величие океана вполне допускает применение термина «космическая сфера» и для освоения Мирового океана и создания передовых систем жизнеобеспечения (продолжение программы орбитальных станций «Мир») в условиях мирового океана15.

Создание подобного потенциала саморазвития и процветания также позволит в максимальной степени использовать уже давно определившуюся функцию Приамурья как опорной территории нового освоения Северов и Арктики.

Дальний Восток надо не просто не забывать. И даже серьёзно помогать Дальнему Востоку сегодня уже абсолютно недостаточно.

Наш российский Дальний Восток необходимо сверхинтенсивно развивать, планируя и организуя здесь цивилизационный сдвиг, имеющий всемирно–историческое и геополитическое значение.

Строительство новой цивилизации (я предлагаю её называть Северной16) потребует создания системы новых наук и практик, представленных в дальневосточных лидирующих продуктах промышленного производства и в масштабных инфраструктурных проектах.

См., к примеру, поэму священника о. Павла Флоренского «Оро» (изд–во Института учебника «Пайдейя», 1998).

Для океанических программ необходимо обеспечивать опережающее развитие науки, расширять возможности до сих пор во многих отношениях передового Института биологии моря Дальневосточного отделения РАН.

См. статью Ю. Крупнова «Северная цивилизация» в журнале «ИNАЧЕ», № 5, 2003 год (http://sever.inache.net/nordciv.html), а также книгу «Россия между Западом и Востоком. Курс Норд–Ост» (М., 2004) и статью «Почему Россия Россия (Северная цивилизация–2)» по адресу:

http://shmr.paideia.ru/weekly/archives/000275.html. Проблема новой цивилизации достаточно подробно обсуждается в материалах I–го Конгресса «СЕВЕРНАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ: становление, проблемы, перспективы», состоявшегося 10–11 июня 2004 года в г. Сургуте на базе Сургутского государственного университета.

В конечном счёте, построение новой цивилизации и будет определять превращение нашего Дальнего Востока в центр мирового развития как добровольное преобразование способа исторического существования человечества с опорой на тысячелетние традиции.

Новая Восточная политика До недавнего времени в нашей внешней политике Запад рассматривался в качестве безусловного приоритета — и неважно, в качестве врага или доброго друга. Это привело к тому, что мы успешно «проспали» мощнейший общий подъём Азии и Латинской Америки. А ведь именно Азия и Латинская Америка являются теми регионами, по имени которых многие серьёзные футурологи предлагают называть начавшийся 21 век.

А ещё с конца прошлого века век наступивший нередко называют «Тихоокеанским»

(Pacific Century) — по аналогии с «Американским веком», тем словосочетанием– программой, которое в 1938 году было введено издателем журнала «TIME» Генри Лузом (Henry Robinson Luce) и которое, в частности, было повторено в проекте «Новый Американский век», ставшем организующим началом для выработки неоконсервативной идеологии – как раз той, что с конца 2001 года завоевала доминирующее положение в имперской политике администрации США. Именно здесь — на этом геополитическом, геостратегическом, геокультурном и экономическом театре, выстроенном вокруг и в акватории Великого океана — будет решаться судьба человечества в ближайшие десятилетия.

Главной особенностью данного театра является необычайно высокая мощность ключевых игроков и жесточайшая конкуренция между ними в схватке за ресурсы.

Именно здесь встречаются и дерутся не на жизнь, а на смерть Запад и Восток, создающий во многом в оппозицию Западу принципиально новое образование последних десятилетий — так называемую «азиатскую нацию» (Asian Nation18) или особенное азиатское сообщество (Asian Community19). Это также выражается в том, что активно обсуждаются разные варианты азианизма (Asianism) или паназиатства (Pan–Asianism).20 Часто пишут и о наступлении Азиатского века (Asian Century) по обозначенной выше модели.

Создателем идеи Азии как особого «региона мира» со своей единой азиатской нацией был ещё Джавахарлал Неру, отец Индиры Ганди и дед мужа Сони Ганди. В настоящее время эта идея чрезвычайно интенсивно, несмотря на множество внутренних конфликтов и разногласий между теми же Японией, Китаем и Индией, претворяется в жизнь.

Одновременно и США, строя Pax Americana, всё больше становятся не атлантистами, а См. ресурс «Проекты для нового Американского века» — Project for the New American Century — по адресу: http://www.newamericancentury.org.

Ishihara, S.–Mahathir, M. The Voice of Asia. Two Leaders Discuss the Coming Century, Tokyo 1995. В этой книге премьером Малайзии и губернатором Токио выдвигается идея организации новой «азиатской нации»

в пространстве между Японией и Нусантарой (индонезийско–австралийским миром).

Asian Community dream getting down to details — THE FUTURE OF ASIA 2005, May 30 — www.nni.nikkei.co.jp/FR/NIKKEI/inasia/future/2005/2005news17.html The New Asian Renaissance from Colonialism to the Post–Cold War by Godement, Francois — 1997, United Kingdom пацификистами (тихоокеанистами). Идею Тихоокеанского сообщества они начала реализовывать ещё в первые годы после окончания Второй мировой войны. Сегодня для США Пацифика становится приоритетным геостратегическим и геоэкономическим пространством. Многозначительно (особенно сегодня, после череды «оранжевых революций») звучат слова президента США Дж. Буша во время его выступления перед Парламентом Японии 19 февраля 2002 года о том, что будущее Азиатско–Тихоокеанского региона лежит в создании «содружества–товарищества свободных тихоокеанских наций»

(«the future of the Asia Pacific region as a fellowship of free Pacific nations»). Не стоит в стороне от создания нового мирового центра в Северо–Восточной Азии и Европа. Через ту же организацию ASEM (Asia–Europe Meeting), в которой Россия до сих пор не принимает участия.

Накал противостояния и столкновений Запада и Востока, США, Европы и Японии, Китая и остальной Восточной Азии в Североазиатском регионе уже в наши дни предельно высок и чем–то напоминает конец XIX и начало XX века — только на месте тогда интенсивно расчленяемого Китая вскоре может оказаться наша страна.

Либо Россия в этой ситуации экспансии и освоения региона сверхмощными глобальными игроками станет лидером Тихоокеанского мира, построит на своём Дальнем Востоке мощную и процветающую «русскую Калифорнию» и новую Россию, либо США, Япония, Европа и Китай построят здесь на материале России и за счёт России зону безудержной глобализации по–европейски, по–американски, по–китайски, по–азиатски и т.д. — но не по–русски.

И у нас, если мы желаем, чтобы Россия была и оставалась мировой державой да и просто не утеряла свой суверенитет, нет никакого выбора. Главным вектором развития страны, геостратегической и мирополитической деятельности России должен стать восточный.

Нельзя не согласиться с экспертом Госдумы Львом Борисовичем Кудиновым: «Являясь ядром континентальной евразийской оси и продолжая оставаться великой мировой державой, России, с учётом складывающейся военно–политической и экономической обстановки, следует избрать восточное направление в геополитическом смысле, где она, опираясь на дружественную ориентацию КНР, Индии, Монголии, КНДР, Вьетнама при определенной ситуации имеет наиболее благоприятные условия для выхода на финансово–кредитные и экономические рынки Азиатско–Тихоокеанского региона». Точно так же следует принять к исполнению точные слова академика Российской академии наук Владимира Накорякова: «Россия не должна больше развиваться как «головастик» (с единственным центром в Москве). Нашей всё ещё огромной стране больше подойдет форма «гантели» со вторым опорным центром в Приморском крае, где есть разнообразные, мощные ресурсы и выход к тёплым морям. Без форсированного Интересна в этом отношении и недавняя, за 19 июля 2005 года, статья в «Financial Times» заместителя директора Проекта в поддержку Нового Американского Века (Project for the New American Century — оплот американских неоконсерваторов) Эллен Борк (Ellen Bork) «Азия в ожидании американского видения сотрудничества», в котором она обсуждает высказывание Кондолизы Райс о «тихоокеанском сообществе демократий» («the Pacific Community of Democracies») — http://www.newamericancentury.org/asia– 20050729.htm Кудинов Л.Б. Геополитические интересы и стратегия России в Азиатско–Тихоокеанском регионе в ХXI веке, — М., 2001, стр. 36 — 37.

развития этого региона немыслимо возрождение России». Отсюда следует необходимость в Новой Восточной политике России (НВП). При этом очевидно, что Восточный вектор России, в конечном счёте, является Великоокеанским (Тихий океан традиционно в России назывался Великим). Базой для российского и мирового развития, для создания новой цивилизации должно стать именно Тихоокеанское побережье России.

Ещё Александр Иванович Герцен мечтал о том, что разделяющий Сибирь и Америку Тихий океан станет «Средиземным морем будущего», то есть колыбелью новой мировой цивилизации, основанной на началах свободы и демократии.

Одним из первых, кто указал на возможности Тихого океана как колыбели новой вселенской цивилизации, был А.В. Колчак — до революции 1917–го года один из лучших адмиралов России и известный исследователь Арктики и Северного Морского пути.

В 1908 г. Александр Васильевич, анализируя малоутешительные итоги Русско–Японской войны, писал: «Распространение России на берега Тихого океана, этого Великого Средиземного моря будущего, является пока только пророческим указанием на путь её дальнейшего развития, связанный всегда с вековой борьбой, ибо только то имеет действительную ценность, что приобретено путём борьбы, путём усилий. Минувшая война — первая серьёзная борьба за берега Тихого океана — есть только начало, может быть, целого периода войн, которые будут успешны для нас только тогда, когда обладание этими берегами сделается насущной государственной необходимостью…». Конечный смысл Новой Восточной политики для мира — в подъёме России как державы, реализующей свои традиционно неагрессивные и уважающие самобытность всех народов и стран принципы в новом «сердце» мира, в своего роде «Сердцевинной воде» мира (по аналогии с «Сердцевинной землей»– Heartland — Х.Дж. Маккиндера).

Но точно ли Новая Восточная политика является стержневой для России в целом?

Вне всяких сомнений, да. Опережающее развитие Дальнего Востока является самым необходимым на сегодня делом, поскольку только в нём залог спасения, восстановления и Владимир Накоряков, академик РАН, Новосибирск: «Чего не хватает России?». — «Литературная газета», № 13 (5873), 3–9 апреля 2002 г. Между прочим, на то же самое указывал сто лет назад выдающийся русский учёный и путешественник П.П. Семёнов–Тян–Шанский: «Единственным серьёзным средством для успешной борьбы в условиях растянутой государственной территории является неотложное доведение географического центра такой территории по возможности до одинаковой или близкой степени густоты населения и экономического развития с западным коренным концом государства до возможного выравнения их… При отсутствии же этого выравнения успешная защита дальневосточной окраины является делом настолько трудным, что вполне понятна психология местных русских обитателей, нередко считавших себя там «временными жильцами» (цитируем по книге Ю.Н. Голубчикова и Р.А. Мнацаканяна «Исламизация России. Тревожные сценарии будущего» — М., «Вече», сс. 223–224).

Первые предложения по Новой Восточной политике были опубликованы мною в Интернет–журнале «Русский Переплёт» (http://www.pereplet.ru/text/krupnov28apr02.html), а затем вошли в состав главы «Новая Восточная политика» книги Ю. Крупнова «Стать мировой державой» (М., 2003). Подробное обоснование и описание содержания Новой Восточной политики изложено в книге Ю. Крупнова «Россия между Западом и Востоком. Курс Норд–Ост» (Санкт–Петербург, 2004 г., эл. версия — http://nord–ost.kroupnov.ru/).

Колчак А.В. Какой нужен флот России? — в сб. Военно–морская идея России: Духовное наследие Императорского флота. — 2–е изд. испр. и доп. — М., Русский путь, 1999, стр. 144 (впервые опубликовано в «Морском сборнике», 1908, № 6. — с. 31–47).

развития России.

Дальний Восток нужен, в первую очередь, Москве. Без кардинального изменения отношения федеральной власти и политико–экономической элиты страны к нашим восточным притихоокеанским территориям невозможно восстановление России и невозможна какая–либо реальная польза от находящейся ныне у власти элиты.

Все разговоры о восстановлении и, тем более, развитии страны без практического опережающего развития Дальнего Востока, — есть разговоры, что называется, в пользу бедных.

Во–вторых, Дальний Восток нужен всем регионам страны. Только на основе найденных для Дальнего Востока принципиально новых моделей и технологий регионального развития возможно всерьёз решать проблемы наших Северов, Кавказа, Калининграда, Центральной России, системно подойти к развитию Зауралья в целом.

Ситуация на Дальнем Востоке является критической для России в целом. Проблемы Приамурья или Сахалина являются не региональными и даже не федеральными, а геополитическими, геоэкономическими, геостратегическими и геокультурными. Качество жизни и характер развития здесь — на далёкой, казалось бы, окраине — являются базовыми и отправными для всей страны.

Сегодня рядом исследователей26 выявлена и доказана следующая закономерность: все регионально–модельные ситуации в Российской Федерации «зарождаются», «идут» и «приходят» на Запад страны именно с Дальнего Востока. Это касается и ситуаций с электроснабжением, и с кризисом ЖКХ, и с демографией, и с миграцией, и с занятостью населения. Поэтому все регионы России и, особенно, Москва и Санкт–Петербург должны определиться насчёт того, что именно они хотят «получать» с российского Дальнего Востока: кризисы и разруху — или передовой опыт и перспективные решения.

Вне опережающего развития тихоокеанской России никаких чудес ожидать не следует. В России реальная волна развития может пойти только с Дальнего Востока на Запад.

В–третьих, российский Дальний Восток нужен всему миру. Разумеется, я имею в виду не вожделенные взоры коммерсантов и политиков из соседних и дальних стран на местные природные богатства. Миру сегодня и в ближайшие годы критически необходимо иметь образец нефиктивного развития — того нового места, нового Нового Света или даже Нового Израиля, где на практике возможна демонстрация методов ухода от деградации и прозябания, системный выход на национальное и мировое развитие.

В–четвёртых, Дальний Восток нужен всем сегодняшним его жителям и всем тем жителям России и СНГ, кто в ближайшие десятилетия именно Дальний Восток выберет местом своей достойной и интересной жизни, успешной карьеры и достойного наследства детям.

Вывод очевиден: Дальний Восток сегодня не нужен только тем, кто не связывает своё и своих близких будущее с Россией.

Время Новой Восточной политики пришло.

Это убедительно показывает один из ведущих специалистов по развитию Дальнего Востока, региональному и промышленному развитию И.В. Бойко — см., например: Ирина Бойко: Есть ли у Дальнего Востока российские перспективы? — Общественно–экономический сервер «Открытая экономика» («Open Economy»), 19 мая 2004 г. — http://www.opec.ru/analize_doc.asp?d_no= И следует незамедлительно приступать к решительному развитию нашего Дальнего Востока и делать Новую Восточную политику стержнем российской политики в целом.

Проектирование центра мирового развития В настоящее время проектирование и организация новых регионов глобального значения становится достаточно обычным явлением в мире.

Показательной здесь является организация Соединёнными Штатами Америки в целях обеспечения себя углеводородными ресурсами и контроля Евразии нового искусственного региона Большого Ближнего Востока (The Greater Middle East), включающего территорию от Судана до Пакистана и от Севера Индии до Великого Кавказского хребта. Данный регион был спроектирован («придуман») североамериканскими стратегическими географами совместно со специалистами в области внешней политики и обороны в качестве особой вынесенной за пределы США ресурсной провинции и зоны геостратегического контроля Евразии в начале 1990–х годов и затем начал продвигаться в качестве «естественного» географического феномена. Технологической идеей нового региона стал сдвиг фокуса интересов США с Ближнего Востока (the Middle East) и Персидского Залива к Центральной Азии, Каспию и Кавказу, что и выразилось в «изобретении» этого нового слова–понятия–географического объекта.

Претенциозность и серьёзность планов США следует из самого названия региона. The Greater Middle East скорее следует переводить не столько как Большой Ближний Восток (хотя этот перевод сейчас стал общепринятым), сколько как Великий Средний Восток — по аналогии с Greater Britain, «Великой Британией», именем, которым с 1868 года в период расцвета имперско–колониальной Великобритании (Great Britain) англичане сами стали себя называть. Войны США против талибов в Афганистане, а затем против Ирака, завершившиеся оккупацией Афганистана и Ирака, а также более чем вероятные и постоянно Подробную историю и описание см.: Geoffrey Kemp, and Robert E. Harkavy. Strategic Geography and the Changing Middle East. 493 pp. 1997; The Greater Middle East In 2025, By Adam Garfinkle, Foreign Policy Research Institute E–Notes, December 17, 1999. — www.nyu.edu/globalbeat/mideast/FPRI121799.html ; The United States and Asia: Toward a New U.S. Strategy and Force Posture. Zalmay Khalilzad, David Orletsky, Jonathan Pollack, Kevin Pollpeter, Angel Rabasa, David Shlapak, Abram Shulsky, Ashley Tellis. — 2001 RAND;

The Greater Middle East and Its Strategic Profile, Stephen Blank — www.erkin.net/chronicle3/news1902.html.

В этом прилагательном «великий» (the Greater) сказывается очередное прорастание имперского самосознания в США. Дохристианская «римская идея» изначально и открыто закладывалась в качестве основания североамериканской государственности и конституции ещё создателями Североамериканских штатов. Сегодня значительную роль играет идея переноса или трансляции империи (знаменитого translatio imperii) — великобританской XIX–XX вв. в новую американскую империю XXI в. — подробно разработана и популяризирована британским историком Найлом Фергюсоном (Niall Ferguson), который в 2001–2002 гг.

написал сценарий для телесериала «Империя», широко показанного по британскому ТВ, и в 2002 г. издал сценарий в США уже в виде книги «Империя: рождение и смерть британского мирового порядка: уроки для глобальной империи» (Empire: The Rise and Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power) и в этих научно–популярных и даже скорее публицистических работах убедительно «показал» и «доказал», что великой империей в XIX веке Великобритания стала исключительно благодаря принципу либерального империализма, который теперь и должен стать фундаментальной идейной платформой США и публично призвал Соединённые Штаты Америки пойти по её стопам, стать своего рода вторым изданием Британской империи. Подробнее см. в статье Ю. Крупнова «Почему либеральная империя в России не получится?», опубликованной в «Вестнике аналитики», № 2 (20) за 2005 г. (также см. эл. вариант по адресу:

www.kroupnov.ru/5/215_1.shtml).

прорабатывающиеся сценарии агрессии против Сирии и Ирана, размещение военных баз в Узбекистане, Киргизии, Азербайджане и Грузии, целенаправленное вытеснение из данного глобального региона России наглядно показывает реализацию созданного в общих чертах ещё в начале 1990–х годов проекта.

В последние несколько лет активно продвигается ещё один «искусственный», «ненатуральный» регион, сконструированный в целях переорганизации Юго–Восточной Европы и расчленения Кавказа в меридиональном направлении («вдоль»). Речь идёт об организуемом США, НАТО и ЕС так называемого Большого Черноморского региона (БЧР, the wider Black Sea region) который включает Турцию, Румынию, Болгарию, Молдавию, Украину, Россию, Грузию, а также Армению и Азербайджан. Проектирование БЧР началось также более 10 лет назад и напрямую связано с инкорпорированием Восточной Европы в НАТО и ЕС и политико–военной ассимиляцией («перевариванием») бывших республик СССР — лимитрофов — в виде предложенного тогда Збигневом Бжезинским «Балтийско–Черноморского альянса».

Особенно активная работа по этому направлению началась после победы «революции роз» в Грузии и «оранжевой революции» в Украине. Последовали сначала Карпатская декларация января 2005 г., затем декларация в Боржоми и, наконец, в начале декабря г. в Киеве была создана новая международная организация «Сообщество демократического выбора» (СДВ), в состав которой вошли 9 стран как раз БЧР: Украина, Молдавия, Литва, Латвия, Эстония, Румыния, Македония, Словения и Грузия.

Собственно, завершился процесс формирования того, что ещё с весны 2005 года президенты Виктор Ющенко и Михаил Саакашвили заявляли как «Балтийско– Черноморско–Каспийскую демократическую ось».

Ни в коем случае не разделяя целей США и, вероятно, и Великобритании при проектировании ими Большого Ближнего Востока или США и НАТО при проектировании Большого Черноморского региона, имело бы смысл внимательно изучить данный и подобный ему опыты и применить их при разработке стратегии и планов опережающего и решительного развития нашего Дальнего Востока. Между прочим, авторы проектирования новых регионов со стороны США хорошо известны и, как правило, работают на ключевых постах в Госдепартаменте. «Демократическим развитием» той же Украины не стесняется вплотную и лично заниматься сама госсекретарь К. Райс, а её заместитель Пола Добрянски (американка украинского происхождения) собственно и является создателем подобных «демократических осей». А у нас в МИДе или в Минрегионразвитии кто–нибудь хотя бы думает о проектировании новых необходимых России регионов?

Следует признать, что ситуация кардинально изменилась, что буквально все прежние термины про Дальний Восток и про Северо–Восточную Азию за последние 20 лет устарели и превратились в набор неадекватной лексики. И делать тут можно только одно — строить и реализовывать восточный проект России на новых основаниях.

Мы можем и должны выиграть при ответе на глобальный вызов в Северо–Восточной Азии, если исходно будем работать в логике проектирования на своём Дальнем Востоке нового региона глобального значения — центра мирового развития.

«Большой Черноморский регион» (БЧР) подробно описывается в статье «Черное море и рубежи свободы», опубликованной в журнале Policy Review за июнь–июль 2004 года (The Black Sea and the Frontiers of Freedom, By Ronald D. Asmus and Bruce P. Jackson — June & July 2004, Number 125 — www.policyreview.org/jun04/asmus_print.html).

Пока же основные усилия не только российских учёных, призванных исследовать, но и российских политиков и представителей других ключевых сфер практики ограничены констатацией того, что формируется само по себе и без нас.

Так, очень многие отмечают стремительный рост экономической мощи Азиатско– Тихоокеанского региона в целом. Формирование дружного и массового хора певцов АТР, вырождение данной проблематики в набор банальностей даже вынудило Олега Арина выступить с критикой самого наличия АТР. Такая критика является крайне важной и в основе своей правильной. Но опять же не предлагается никакого проекта нужного и объективно возможного мегарегиона с позиции России.

В работах российских политологов и востоковедов есть очень тонкое и важное обозначение новых региональных реалий — но и они, к сожалению, вне и помимо нас, нашей позиции и нашего исторического бытия.

Так, Л.Б. Кудинов справедливо отмечает, что «формируется второе промышленное пространство планеты — Новый Восток».31 Чрезвычайно значимо и перспективно выделение нового образовавшегося извне и представшего перед нами региона — Большого Востока — доктором исторических наук, политологом Сергеем Геннадьевичем Лузяниным: «Большой Восток для России сегодня — это 44 государства и государственных образований в Азиатско–Тихоокеанском регионе, на Ближнем и Среднем Востоке, в Южной и Центральной Азии, связанных с ней различными отношениями…». Но это всё является, в лучшем случае, обозначением неких возможных «устремлений»

России, но не проектирование, не «изобретение» новых регионов. И это в ситуации, когда даже хорошо теперь известные и привычные нам регионы были — та же Европа, объединённая Европа, или Евразия — «изобретены» совсем недавно, в прошлом XX веке.

От констатаций пора переходить к проектированию и региональной переорганизации Дальнего Востока. Пора ставить в качестве практической задачи государства образование нового «искусственного» региона.

Главной особенностью нового региона должно стать то, что он изначально планируется в качестве лидирующего и интегрирует на своих собственных российских основаниях усилия и капитал дальневосточных ближних (Япония, Китая, Корея) и дальних «западных» (США, ЕС), «южных» (Малайзия, Индонезия и другие страны Нусантары) и «восточных» соседей (Латинская Америка).

Арин О.А. Азиатско–тихоокеанский регион: мифы, иллюзии и реальность. — М.: Флинта, 1997 г. Из аннотации к книге: «Впервые в отечественной и зарубежной научной литературе предпринята попытка развенчать миф об азиатско–тихоокеанском регионе (АТР) на фоне анализа практически всех актуальных спорных проблем Восточной Азии…».

Кудинов Л.Б. Геополитические интересы и стратегия России в Азиатско–Тихоокеанском регионе в ХXI веке. — М., 2001, стр. 131.

С.Г. Лузянин. «БОЛЬШОЙ ВОСТОК И БОЛЬШОЙ ЗАПАД России. Следует создавать зоны своего влияния в Китае и Монголии», — «Независимая газета», 14 января 2002 г. (http://www.ng.ru/politics/2002– 01–14/2_zones.html).

Данный регион или район условно можно назвать, чтобы обозначить его географическую основу и определить преемственность с Приамурьем и традиционным неофициальным названием территории — Амурский край,33 Амурским.

Опора нового региона на великую реку Амур имеет очевидный смысл.34 Наш Амур должен стать вторым русским Нилом35 новой тихоокеанской цивилизации, организуя собой Амурскую область, Хабаровский край и Сахалин (посредством моста или тоннеля через Татарский пролив) и Северный Китай (привлекая через него государственные средства КНР и частные капиталы с китайского «Юга») в единый Амурский трансрегиональный плацдарм мирового развития.

Данный район должен получить особый статус и перейти в прямое президентское управление. Отсюда полное название могло бы быть — Амурский особый район.

Особость требуется для обеспечения реалистичности решений и действий по организации Амурского района, что невозможно без изначального определения абсолютно высокого его статуса.

Точно определяет требуемый статус такого района в своих блестящих ноябрьских тезисах «Восточный проект в стратегии будущего» председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России, министр топлива и энергетики Российской Федерации в 1993–96 гг. Юрий Шафраник:

«6. Ни одна компания в мире не сможет поднять Восточный проект самостоятельно, в одиночку — не те масштабы. Сделать это можно только при участии и под эгидой государства. Государство через специально созданную для этого администрацию (агентство, корпорацию, какой–то другой орган) должно взять на себя руководство реализацией всей совокупности работ на Востоке страны. В истории Советского Союза есть поучительный пример такого управленческого решения — создание в 30–х годах прошлого века администрации Северного морского пути. Есть аналогичные примеры управления огромными территориально–производственными комплексами и в истории Именно Амурский край выступил объектом изучения первой научно–общественной организации на российском Дальнем Востоке — Общества изучения Амурского края (ОИАК). Общество было основано в 1884 году и действует до сих пор. О задачах Общества говорила первая статья его устава: «Общество имеет целью всестороннее изучение р. Амура, русского побережья Восточного океана и сопредельных местностей и ознакомление с ним посредством собрания коллекций и разных сведений по всем отраслям естествознания, географии, этнографии и археологии и научной разработки собранных материалов, равно посредством составления библиотеки из сочинения об указанном крае, не ограничиваясь какой–либо специальностью».

Вот как определял значение Амура в марте 1846 года восточно–сибирский генерал–губернатор В.Я.

Руперт (следующим стал Н.Н. Муравьёв) в записке царю: «Амур необходим для восточного края России, как необходимы берега Балтийского моря для западного его края, необходим как для расширения наших торговых связей с Китаем, и вообще с Востоком, как для решительного утверждения Русского флота над северными водами Восточного океана, так и для быстрейшего и правильнейшего развития естественных богатств Восточной Сибири, всего этого огромного пространства земель от верховьев Оби до Восточного океана…» (Алексеев А.И. Амурская экспедиция 1849–1855 гг. М., 1974. С. 12).

Не случайно, в первую четверть века после воссоединения Приамурья с Россией в середине XIX столетия, в самом начале первого переселения наиболее быстро заселялась именно Амурская область. Это было естественно, так как Амур был единственным магистральным путём сообщения. Приморская область, административным центром которой был Николаевск, лежала также в пределах Амурского бассейна.

Показательно, что и первая крупная самостоятельная административная единица Дальнего Востока — Приамурское генерал–губернаторство — было образовано в 1884 году «вокруг» Амура в составе Забайкальской, Амурской и Приморской областей с центром в городе Хабаровске. Это деление сохранилось до конца XIX века.

Первый русский Нил, по В.В. Розанову, — Волга.

западных стран — Соединенных Штатов, Канады, которые в данном случае перенимали сделанное в России. 7. Во главе специально созданной государственной структуры (Администрации Восточного проекта) должна встать личность, отвечающая уровню исторической задачи и требованиям времени. Именно так было при А.Н.Косыгине, во времена Западносибирской эпопеи. Органу управления Восточным проектом должны быть переданы определенные государственные функции, он должен располагать соответствующим бюджетным финансированием (отдельная строка в бюджете). Замыкаться этот координирующий орган должен на Президента России. Никакие министерства, ведомства, регионы ни порознь, ни вместе поставить и решить эту крупнейшую государственную задачу не в состоянии». Лидерство Амурского региона может быть обеспечено только в одном случае: если мы сделаем его форпостом новой цивилизации и центром мирового развития — тем пульсирующим фундаментальными научными открытиями и инновациями местом, которое в терминологии первых евразийцев (1920–х годов) выступит месторазвитием.

Амурский особый район, как минимум, должен положить начало «Русской Калифорнии»

— самому престижному месту проживания в России.

Возможна ли Русская Калифорния?

Итак, необходим своего рода «План Маршалла» для российского Востока, но, разумеется, по инициативе и на основе условий прочной российской государственности. Этот план должен сконцентрировать гигантские государственные, частные и зарубежные инвестиционные ресурсы.

Содержание плана является простым: создать на Тихоокеанском побережье на базе Хабаровского края, Амурской и Сахалинской областей особый район мирового развития — форпост опережающего развития всех базовых инфраструктур, «подтянутый» и «привязанный» ко всему телу России, прежде всего, через трансконтинентальную транспортную систему из ряда трансевразийских магистралей по всему Северо–Востоку Классическим зарубежным примером является создание руководством США Администрации долины реки Теннесси (ТВА — TVA, Tennessi Vallеy Authority). Проект ТВА был программой строительства многоцелевых гидротехнических сооружений, охватывающих своим влиянием весь водосборный бассейн.

Для реализации проекта в рамках знаменитого «Нового курса» президента Ф. Рузвельта (1933–1939 гг.) был принят федеральный Закон создании ТВА, в преамбуле которого говорилось: «В интересах национальной безопасности, для сельского хозяйства и индустриального развития, улучшения условий навигации и контроля за наводнениями создать корпорацию под названием Администрация долины реки Теннеси». Во главе ТВА стоял совет, состоящий из трех членов, назначаемых президентом. Совет находился под контролем сената США. Помимо совета, в состав ТВА входило три основных подразделения, осуществляющих контроль за водным режимом рек, за землями (включая их использование и сохранение — противоэрозионные меры, а также контроль за фермами и лесными угодьями), за энергетическими объектами. Финансирование проекта предполагалось осуществить за счёт федерального правительства путем размещения займов или за счёт предоставления кредитов международных финансовых учреждений»

(цитируем по обстоятельному материалу сотрудника Института географии РАН, кандидата географических наук Татьяны Ивановны Горкиной «Комплексное преобразование долины реки Теннесси. Пример крупномасштабного регионального программирования в США» — vivovoco.nns.ru/VV/PAPERS/HISTORY/TENNESSI.HTM).

Ю. Шафраник: Восточный проект в стратегии будущего (тезисы, /30.11.2005/) – Сборник «Аналитические записки» (специальный выпуск), М., РГРК «Голос России», Фонд «Мировая политика и ресурсы», декабрь 2005 г., стр. 5–8, также см. — www.shafranik.com/rus/article.asp?id=129.

России38 с опорой на Северный морской путь (СМП).

Это станет последней предпосылкой, которая наряду с другими описанными выше объективными предпосылками позволит «прочертить» и начать реализацию «Восточного вектора» российской политики.

Это выступит и основой плана восстановления и развития России в целом через опережающее развитие Дальнего Востока.

Подобный проект вполне можно было бы условно, неформально назвать «Русская Калифорния», поскольку в ходе его реализации придется во многом повторить подвиг всех первопроходцев — испанцев, русских и американцев — мужественно заселявших, к примеру, не столь гостеприимное как сегодня тихоокеанское побережье Северной Америки в 18–19 вв.

С другой стороны, в ходе русского освоения Дальнего Востока аналогии с той — заокеанской — Калифорнией с самого начала выглядят само собой разумеющимися.

Во–первых, к началу 19–го века на Аляске и в Калифорнии чрезвычайно активно — гораздо активнее, чем американцы, к примеру — действовала Русско–американская компания и для «восточных» русских тихоокеанская Америка являлась абсолютно своей территорией.

Во–вторых, с начала систематического нового освоения Дальнего Востока с 1854 года, с одной стороны, ещё не была продана Аляска и входила в состав Амурского края, а, с другой стороны, большая часть необходимых для жизни товаров поступала на наше Тихоокеанское побережье и в Приамурье из Северо–Американских Штатов.

И вовсе не случайно знаменитый Н.Н. Муравьёв, пожалованный потом графством и званием Амурского, писал в июле 1858 года в одном из рапортов в Санкт–Петербург:

«Николаевск … представляет теперь уже порядочный город. От правительства будет теперь зависеть, чтобы город этот распространялся и процветал подобно Сан–Франциско, несмотря на суровость климата».

Здесь следует напомнить, что «процветанию» Сан–Франциско в те годы было от силы десять лет, а ещё в 30–е годы 19–го века никто бы и не смог поверить в какую–либо будущность этого захолустного тогда местечка.

Чуть позже, в 60–70–е годы позапрошлого века в низовьях Амура и Амгуни случилось даже что–то вроде калифорнийской «золотой лихорадки».

Но всё это меркнет на фоне тихой, но обстоятельной переселенческой политики во второй половине XIX века и грандиозной переселенческой программы начала XX века, а затем и организации в советские годы трагического и величественного комплексного индустриального освоения Приамурья и Дальнего Востока, создания дальневосточной науки, конструкторских школ, развитой и высокотехнологической промышленности.

И главное: и первое, и второе освоение Приамурья успешно происходило в несопоставимо — на порядки — более худших условиях и при крайне слабых технологических См. соответствующий проект развития ДВИЖЕНИЯ РАЗВИТИЯ (www.d–razvitija.ru) и стратегическую программу общественного движения «Партия Россия» «Русский транзит — трансевразийские магистрали»

по адресу: www.p–rossii.ru/prtrance.phtml.

мощностях, чем сегодня.

Безусловным примером и образцом для нас в создании Русской Калифорнии на Дальнем Востоке могли бы выступить все первопроходцы, пионеры, делом и жизнью доказавшие себе, миру и всемирной истории, что не надуманными нередко «объективными причинами», а волей и духом решаются проблемы развития стран и народов.

В начале 21 века и 3 тысячелетия для русских во всем мире наступила, к счастью, полная ясность.

Либо мы пораженцы - те, кто признал прекращение тысячелетней российской традиции и истории, либо мы можем и должны рассмотреть себя — как живущих в России, так и живущих в других странах мира — как тотальную эмиграцию из СССР и из ельциновского десятилетия, тех свободных от внешних благоприятных обстоятельств людей, которые только и способны поставить себя нефиктивной силой и решиться заново, фактически на пустом месте, воссоздавать российский стратегический организационный капитал, порождать власть и русское дело — из себя, а уже потом, собирая людей, организуя собирание Русского Мира, ставить задачу превращения России трудом и добром в мировую державу.

Если же правящий класс страны будет и далее продолжать бездарную политику по отношению к нашему восточному форпосту, если руководство окажется неспособным на проектирование нового региона мирового развития, «Русской Калифорнии», то тогда, очевидно, справедливы слова Константина Николаевича Леонтьева, которые он писал Василию Васильевичу Розанову в письме за 13 июня 1891: «Вообще же полагаю, что китайцы назначены завоевать Россию, когда смешение наше (с европейцами и т.п.) дойдет до высшей своей точки. И туда и дорога — такой России…».

Инфраструктурный плацдарм Наиболее эффективное обеспечение мощного присутствия России в Северо–Восточной Азии возможно через создание на нашем Дальнем Востоке и, прежде всего, в Приамурье глубоко эшелонированного в глубь Евразии инфраструктурного плацдарма. Инфраструктурный потенциал региона, т.е. его возможность выступать в качестве основания или базиса (от лат. infra — «ниже», «под» и structura — «строение», «расположение») функционирования экономики и обеспечения качества жизни, является поистине неисчерпаемым.

Инфраструктуры организуют адресный целенаправленный транспорт материалов, энергии и информации в виде инноваций, изобретений, открытий, технологических новшеств и, тем самым, превращают пространство из базового ограничения развития в стратегический вечный ресурс. И нам следует принципиально по–новому посмотреть на свой Дальний Восток в инфраструктурном отношении.

Идеи «тихоокеанского плацдарма в глубине материка», Российской Федерации как «держательницы коммуникационного плацдарма, в безопасности которого было бы заинтересовано всё тихоокеанское сообщество, предложение «сыграть на разнице между нашей «залимитрофностью» в отношении Европы и нашей непосредственной периферийностью в поле АТР, чтобы превратить положение окраины тихоокеанского экономического гроссраума в статус его переднего края» — впервые исчерпывающе представлены в статье ведущего российского геополитика В.Л. Цымбурского «Геополитика для «евразийской Атлантиды» в журнале «Pro et Contra» (осень 1999 года).

Важно и то, что инфраструктуры не только снабжают, «питают» любые системы деятельности и буквально дают им «жизнь», но и организуют зависимость регионов друг от друга и зависимость государств Северо–Восточной и Восточной Азии от нашего Дальнего Востока. Подобная зависимость является критической не только для обеспечения развития страны, но и национальной безопасности.

В ходе визита Президента Российской Федерации В.В. Путина в Китай в октябре 2004 г.

им было ясно сказано, что Россия собирается «развивать восточные территории России, территории Дальнего Востока» и «осуществлять там крупные инфраструктурные проекты», исходя из «наших национальных интересов». Это положение следует рассматривать как сформулированный национальный приоритет и ключевую установку для руководства страны и всех ветвей власти на всех уровнях.

Как же может выглядеть Дальний Восток как инфраструктурный плацдарм?

Во–первых, как территория, через которую осуществляется энергетический транспорт.

В Азиатско–Тихоокеанском регионе буквально с каждым годом чрезвычайно обостряется ситуация с обеспечением энергоносителями и здесь роль Дальнего Востока как транзитной территории становится крайне важной. Сегодня Россия предлагает АТР несколько проектов транснациональных газопроводов. Из Якутии предполагается соорудить газопровод в Южную Корею. Из Иркутска — в Китай.

С шельфа Сахалина — в Китай, Корею и Японию. Вновь возникает проект объединения двух газовых магистралей — с шельфа Сахалина и Якутии — для подачи газа в страны АТР, получивший в 1980–х годах название «голубое кольцо». Этот проект разрабатывался совместно еще советскими и японскими учеными. Геостратегическое значение имеют проекты транспортировки сибирской нефти в страны Азиатско–Тихоокеанского региона (АТР) через бухту Перевозную в Приморском крае, а также через Амур в Китай. Здесь в настоящее время обсуждаются два варианта — ответвление трубопровода на Китай в районе Сковородино–Джалинды, а также транспортировка нефти и, возможно, сжиженного газа по железнодорожному мосту через По некоторым прогнозам, в 2010 г. потребность стран АТР в импорте российского газа составит 45– млрд. куб.м. В АТР существуют несколько стран–экспортёров углеводородов — Бруней, Индонезия, Малайзия, Папуа–Новая Гвинея. Причем динамика демографических и экономических показателей в них такова, что скоро они должны будут превратиться в крупных импортёров нефти и газа. Это значительно обострит энергетическую ситуацию в регионе. Тем более, что ранее экспортировавшая нефть Австралия с середины 1990–х годов около 1/3 потребностей покрывает уже за счет импорта нефти. Добыча нефти в КНР в 1997 году составила около 160 млн. тонн, газа — более 17 млрд. куб.м. Но потребности китайской экономики гораздо больше обнаруженных там запасов.

В АТР 143 нефтеперерабатывающих завода общей мощностью 816 млн. тонн в год, это 21% всех мировых мощностей нефтепереработки. Япония и Южная Корея — крупнейшие в мире импортеры сжиженного природного газа (СПГ). И потребление газа в АТР будет расти. Из России на этот рынок пока не поставляется ничего. Все эти страны с интересом наблюдают за российским Дальним Востоком. Японцы даже заявили в 2003 году о безвозмездном финансировании ТЭО газопроводов Дальнего Востока не только и не столько из соображений экологической безопасности и тем более не из дружеских соображений.

Александр Зубов. Нефть и газ — не про нас? — «Дальневосточный капитал», № 7, июль 2001 г. В статье использованы материалы научно–практической конференции «Перспективы развития и освоения топливно– энергетической базы Дальневосточного экономического района, углеводородных ресурсов шельфа морей Северо–Востока и Дальнего Востока России» (Санкт–Петербург, 1998 г.), информация заведующего лабораторией геологии горючих ископаемых Института тектоники и геофизики ДВО РАН, доктора наук Г.Л. Кирилловой, данные из книги Е.Н. Галичанина «Межрегиональные аспекты экономической реформы на Дальнем Востоке и в Забайкалье».

Амур в районе Благовещенска.

Особо хотелось бы отметить вариант строительства моста у Джалинды. Амур здесь наиболее узкий и данный проект напрямую связывается с Транссибом. Вместе с перевозкой энергоносителей железнодорожный мост здесь мог бы обеспечить устойчивый транзит грузов, которые в настоящее время идут неудобными обходными путями. Мост у Джалинды вполне мог бы стать энергомостом в Китай.

Для достижения максимальной эффективности по экспорту энергоносителей через Восток необходимо начинать широкомасштабное новое нефтегазовое освоение Восточной Сибири и Дальнего Востока (особенно шельфа). Два этих региона должны прийти на смену западносибирским нефти и газу.

Во–вторых, Дальний Восток необходимо рассматривать как регион опережающего развития собственного энергопроизводства, прежде всего, электроэнергетики.

Парадоксально, но самый кризисный в энергетическом плане регион России на самом деле является одним из самых богатых энергетическими ресурсами — углём, нефтью и газом. Ненормальность ситуации хорошо иллюстрирует то, как обстоит дело с газоснабжением региона.

В целом по России основным топливом является газ — 74% в балансе. А на Дальнем Востоке его доля не превышает 8%. Основное топливо здесь уголь — 70%.

Между тем, газовых ресурсов на Дальнем Востоке в избытке — только на данный момент здесь открыто 94 месторождения. Около 95% ресурсов приходятся на Якутию и шельф Сахалина, 4% — на сушу Сахалина, менее 1% — в Чукотском АО, Камчатской области и Хабаровском крае. В большинстве месторождений газ содержит ряд попутных компонентов, включая конденсат и гелий, что значительно повышает их экономическую ценность. Однако добыча ведется лишь на 28 месторождениях Сахалина и Якутии. Её объёмы не превышают 3–3,5 млрд. куб. м в год и расходуются в основном на местные нужды. А разведанные гарантированные запасы свободного газа только по месторождениям, охватываемым проектами «Сахалин–1» и «Сахалин–2», составляют около 700 млрд. куб. м.

Ввод в эксплуатацию Бурейской ГЭС три года назад напомнил нам о тех уникальных гидроэнергетических возможностях Дальнего Востока, по которым мы уступаем только Юго–Западу соседнего Китая.

Необходимо не только быстрее строить и вводить в эксплуатацию Нижнебурейскую ГЭС, но и разрабатывать программу строительства на Дальнем Востоке в ближайшие 20–30 лет до десятка и более гидроэлектростанций.

В конечном счёте, речь должна идти о создании на базе выдающегося приамурского гидропотенциала Дальневосточного энергетического кольца, которое позволило бы Начальные суммарные запасы углеводородов на территории Дальневосточного федерального округа — более 50 млрд. тонн условного топлива. В недрах Дальнего Востока прогнозируется наличие 3 млрд. тонн нефти и 10 трлн. куб. м газа. А в акваториях Охотского и других морей 6,5 млрд. тонн нефти и 14 трлн. куб.

м газа. При этом, по мнению учёных Всероссийского нефтяного научно–исследовательского геологоразведочного института, имеющиеся оценки прогнозных ресурсов скорее занижены, чем завышены.

получать и концентрировать гигантский инвестиционный ресурс за счёт использования дешевой гидроэлектроэнергии и доходов от её экспорта в страны Северо–Восточной Азии.

Схема сотрудничества России с государствами могла бы выглядеть следующим образом:

отечественные энергоресурсы, научные технологии и транзитная территория, связывающая Северо–Восточную Азию с Европой, в обмен на японские и южно– корейские капиталы, инвестиционное оборудование, а также китайские продовольствие, текстиль и рабочую силу.

На такого рода «кольцо» можно было бы легко «посадить» существующие и новые транспортные системы и коридоры. Особенно важно это для любых программ возрождения и модернизации БАМа.

В целом, России по силам сделать свой Дальний Восток зоной сверхдёшевой энергии и контролировать через это всю Восточную Азию.

Это позволит не только обеспечивать масштабные инфраструктурные проекты и высокое качество жизни, но и создавать здесь мировую финансово–банковскую инфраструктуру нового типа, когда в качестве мировой валюты выступают «энергоденьги» и международные межотраслевые расчёты осуществляются клиринговым способом в условных единицах, отнесённых к возможности использования определенного количества энергии. Значительная роль в производстве электричества могла бы принадлежать и атомной энергетике, особенно мини–АЭС. Чрезвычайно перспективным, в частности, является массированное применение двигателей, работающих от ядерных силовых установок, для гражданского и военного флота России, объединяющего в единую систему Северный и Тихоокеанский флоты и создающего Российский Северо–Восточный ядерный флот, который составит также и новую технологическую основу для Северного или Северо–Восточного Морского Пути.

В–третьих, Дальний Восток может стать мощнейшим транспортным или даже мультитранспортным плацдармом развития Северо–Восточной Азии и организации на территории России трансконтинентального моста на основе нескольких трансевразийских магистралей.

Географическое положение России — уникально и позволяет так организовывать трансконтинентальные коммуникации и контроль над их эффективной эксплуатацией, что может быть создана устойчивая система по извлечению ренты (rent–seeking activity) из См. заметку Ю. Крупнова «Какой новый финансово–организационный механизм Россия может предложить миру» в «Российском аналитическом обозрении», № 13, 1999 г., — metuniv.chat.ru/rao/99krup1.htm См. Ядерную доктрину России. Проект для обсуждения (М., 2005, также опубликована по адресу:

www.kroupnov.ru/5/284_1.shtml ) и статью Ю. Крупнова «Грядет мировая ядерно–энергетическая революция.

Затронет ли она Россию? — «Промышленные ведомости», №13–14 (90–91), сентябрь 2004 (полный вариант статьи — «Модульно–ядерная революция. Энергетический прорыв России через малую атомную энергетику» — опубликован по адресу: www.kroupnov.ru/5/114_1.shtml). Также см. работу «Межгосударственная кооперация по созданию «сотовой» структуры автономных энерго–технологических комплексов на базе целостной системы малых АЭС», Алексеев П.Н., Белов И.А., Пономарев–Степной Н.Н., Субботин С.А., Удянский Ю.Н., Чибиняев А.В., Щепетина Т.Д., Фомиченко П.А.

собственного географического положения. Размер географической ренты определяется стратегиями использования традиционных и разработкой принципиально новых систем трансконтинентальной коммуникации, прежде всего, транспортировки грузов.

Основой наиболее эффективного извлечения географической ренты является организация магистрали «Токио–Москва–Дублин». Вокруг неё должна производиться интеграция транспортных маршрутов Европы и Азии в трансконтинентальные транспортные коридоры и формирование логистических комплексов, стыкующих различные виды транспорта, а также разработка и применение принципиально новых типов транспорта.

По–прежнему важнейшую роль тут играет Северный морской путь, который необходимо интенсивно восстанавливать и наращивать.

Организация интенсивной циркуляции грузопотоков по трансевразийской магистрали является важнейшим фактором обеспечения безопасности России и развития нашей страны в целом.

Роль Дальнего Востока в организации трансконтинентального наземного «моста» — ключевая.

Уже сегодня здесь образуется прочная связь континентального и воздушного транспорта с портами. Ведь выход в Тихий океан — уникальная особенность и преимущество Востока России.

Порты Приморья и порт Ванино тесно связаны с Транссибирской магистралью и БАМом и вместе с припортовыми железнодорожными станциями образуют три крупнейших транспортных узла на Дальнем Востоке: Владивостокский (Владивостокский морской торговый порт), Находкинский (Находкинский морской торговый порт, нефтепорт, порт Восточный) и Ванинский (порты Ванино, Советская Гавань и ЗАО «Трансбункер»).

Не менее важными являются и сухопутные «порты» — т.е. трансграничные переходы разного типа.

Особо хотелось бы отметить необходимость строительства моста через Амур в Амурской области. Это позволит организовать непрерывные контейнерные перевозки по наиболее коротким маршрутам, а также транспортировку энергоносителей.

России с её географическими возможностями и необъятными просторами, соединяющими АТР и Европу, самим ходом истории предписано осуществлять универсальный транспортный сервис по трансконтинентальным трансевразийским маршрутам.

Необходимо спешить с развитием транспортной инфраструктуры на территории нашего Дальнего Востока и развитием трансевразийских магистралей России в целом. Китай и другие более южные страны Азии совместно с Европейским Сообществом стремительно развивают региональные и континентальные транспортные проекты в обход России.

Показательным здесь является проект ТРАСЕКА, объединяющий Азию и Европу через Центральную Азию и Кавказ. Этот новый Шелковый путь в состоянии оставить без транзитных грузов весь Дальний Восток, а также вывести из–под «транспортного влияния» России республики Средней Азии и Южного Кавказа.

Или, например, Китай собирается строить свой БАМ — железную дорогу между портом Далянь и российским Дальним Востоком в рамках обустройства северо–восточного региона страны. Новая железнодорожная ветка протяженностью 1 380 километров пройдёт по береговой линии провинции Ляонин и вдоль границы с Северной Кореей. Её участок завершится в Суйфэньхе (Пограничном), расположенном к северу от Владивостока. На строительство дороги потребуется 15 лет, и она соединит 10 крупных городов Китая.

Если мы будем и дальше спать, то такого рода зеркальные «БАМы» уведут грузы с наших портов и, более того, сделают доступными для глобальной экономики китайские, а не российские природные ресурсы, а ТРАСЕКИ уведут с российской территории на Юг весь транзит.

Нельзя здесь забывать и про сам БАМ. Ведь его не случайно называют «вторым Транссибом», поскольку значение БАМа является не меньшим. Полномасштабный доступ к природным ресурсам БАМа «озолотит» не только весь Дальний Восток, но и Россию в целом. На базе БАМа необходимо делать особую промышленно–концессионную зону, которая позволит не только создать условия для устойчивого развития района Байкало–Амурской магистрали с учетом геостратегических интересов Российской Федерации, обеспечить развитие производительных сил, финансового и товарного рынков, но и сформировать транспортно–ресурсную основу Дальневосточного инфраструктурного плацдарма.

Наконец, очень важно идти к созданию устойчивого сухопутного сообщения между материком и островом Сахалин, что должно включать как реконструкцию транспортной системы Сахалинской области, так и создание тоннеля или иного сооружения для связи России с островом и, возможно, в дальнейшем острова с Японией.

Выступая 26 февраля 2004 г. в Хабаровске на совещании по вопросам развития транспортной инфраструктуры Дальнего Востока и Забайкалья, президент В.В. Путин сказал: «Сегодня приоритеты конкурентной борьбы изменились кардинальным образом.

Если раньше конкуренция между государствами велась в основном в военной сфере, то сегодня вся тяжесть конкурентной борьбы перекочевала в сферу экономики. И мы должны быть эффективными прежде всего здесь. От этого сегодня зависит все. Поэтому я не случайно обратил внимание на то, что было сказано Геннадием Фадеевым по поводу эффективности наших вложений. Вот мы вложили 12 миллиардов в кусок дороги к месторождениям, а месторождения не разрабатываются. Зачем деньги истратили? И так у нас не только здесь. В других местах тоже. Ну а насколько важна транспортная инфраструктура и вообще в принципе инфраструктура для страны, тем более для Дальнего Востока, мы с вами много раз говорили».

В–четвёртых, развитие Дальнего Востока напрямую определяется созданием самых современных систем связи, которые бы связывали этот необъятный регион и устраняли невозможность для устойчивой коммуникации жителей Дальнего Востока с миром и друг с другом.

В рамках транспортной стратегии России должна быть построена Амурско–Якутская магистраль (АЯМ) — железнодорожная магистраль, которая соединит Якутск и Приамурье. Это даст БАМу и его столице Тынде второе дыхание. Необходимо также срочно решать вопрос о строительстве дороги Улак—Эльга к Эльгинскому угольному месторождению в южной Якутии. Разработка Эльгинского месторождения позволила бы вывести на рентабельный уровень БАМ, пока что ежегодно приносящий в бюджет страны миллионов долларов убытков, и сформировать дополнительные грузопотоки к портам Ванино и Восточный.

И, наконец, без эльгинских углей Дальний Восток уже через несколько лет может остаться без света и погрузиться во тьму, поскольку освоенные запасы Нерюнгринского месторождения подходят к концу.

Здесь необходимо создавать устойчивую систему стратегических магистралей связи, на полный масштаб задействовать мощности железнодорожников («Транстелеком») и энергетиков.

Ставку надо делать на спутниковую связь. При правильном подходе именно такая связь оказывается наиболее эффективной и, в конечном итоге, самой дешёвой.

Жители Дальнего Востока и особенно дети и молодёжь не должны чувствовать себя оторванными от страны и мира и вообще хуже, чем жители столичного региона России.

Все эти четыре стратегических направления при правильной организации позволят нам создать мощный Дальневосточный инфраструктурный плацдарм, обеспечивающий нам геоэкономическое лидерство и мировое качество жизни для дальневосточников.

Именно на создание данного Восточного инфраструктурного плацдарма России необходимо направлять существенную часть средств Стабилизационного фонда страны.

Организация целевой миграции Для России Дальний Восток — это ещё и возможность развернуться для демографического роста и развития.

Опережающее развитие Дальнего Востока невозможно без резкого (в разы) увеличения численности населения, что потребует активной демографической политики, включающей культ многодетной семьи, когда нормой является 3–4 ребёнка, и организации целевой миграции, в первую очередь, русскоязычного населения.

Без организации целенаправленной миграции на Дальний Восток, которая обеспечит восстановление, а затем и увеличение здесь численности российского населения, невозможно реализовать Новую Восточную политику. С другой стороны, фундаментальным ресурсом России и Дальнего Востока в особенности является простор, сама необъятная территория: если на одного жителя Российской Федерации приходится в среднем по 11,8 гектаров земли, то на китайца, к примеру, соток, а на вьетнамца и вовсе — по 4 сотки.

Новая Восточная политика (НВП) требует прямого использования этого уникального ресурса и может выступать ведущим инструментом решения общероссийской и дальневосточной демографической проблемы. Необходимо превратить Дальний Восток из сплошной зоны оттока населения в зону его притока, территорию демографического роста и развития, т.е. как минимум развернуть миграционные потоки на 180 градусов, с запада — на восток страны.

Подобная задача, вне всяких сомнений, является реалистичной.

Огромное значение имеет колонизационный и переселенческий опыт Дальнего Востока и дореволюционной России (см. по этой проблеме, к примеру, воспоминания А.А. Татищева «Земли и люди. В гуще переселенческого движения (1906–1921)»), опыт освоения советского периода и ещё большее значение, убеждён, будет иметь новый опыт ближайшего будущего.

См. Демографическую доктрину России. Проект для обсуждения (Москва, Институт мирового развития, 2005) — www.kroupnov.ru/5/288_1.shtml Достаточно указать на то, что темпы прироста населения в Восточно–Сибирском и Дальневосточном экономических районах между переписями 1959 и 1979 гг. превышали среднереспубликанские в 1,4 раза и между 1979 и 1989 гг., соответственно — в 2 раза.

Подобные процессы прироста населения здесь должны рассматриваться в качестве нормальных. А в качестве ненормальных, неестественных должны рассматриваться обратные процессы, которые начались с начала 1990–х годов. К 2003 г. население Дальневосточного федерального округа уменьшилось почти на 1,1 млн. человек или почти на 14 % к уровню 1994 года, тогда как по России в целом — всего на 2,5 %. На долю этого округа, удельный вес которого в численности жителей России составляет лишь 4,6 %, в настоящее время приходится почти 30% общероссийского сокращения населения. Кто может составить людской поток на Восток?

Во–первых, сами граждане РФ из европейской и сибирской частей страны — до миллионов человек в первые пять лет реализации Новой Восточной политики.

Во–вторых, русские из бывших республик СССР — так называемые «репатрианты».

Реальная величина этого потока по разным оценкам может составить от 1,5 до миллионов человек.

В–третьих, это этнически нерусские из бывших республик СССР — ещё от 1 до миллионов человек.

Для начала этого вполне достаточно. Здесь не требуются никакие чудо–средства вроде массового «завоза» тех же китайцев для «спасения Дальнего Востока и России», как это с серьёзным видом предлагается в многочисленных докладах, например, в докладе Совета по внешней и оборонной политике «Новое освоение Сибири и Дальнего Востока» в главе 4–ой «Демографическое будущее Сибири и Дальнего Востока». Более того, главный рост населения должен изначально планироваться на основе укоренённого или всерьёз укореняющегося населения.

Но, помимо собственно биополитики — т.е. количественного роста населения, определяющее значение имеет качество дальневосточного населения, его социально– культурный и антропологический потенциал. Дальний Восток поднимет и преобразит только перспективное население.

Поэтому нам никуда не уйти от того, чтобы восточную миграцию и переселение делать, прежде всего, молодёжной.

И главное внимание при этом должно быть обращено на включение дальневосточного населения в опережающие процессы мирового развития, то есть приоритетное развитие науки, образования и передовой высокотехнологической промышленности.

Привлечение перспективного населения на Дальний Восток должно быть организовано на Доклад «Стратегия демографического развития Российской Федерации» под ред. Л. Рыбаковского — М., 2004 (http://www.archipelag.ru/agenda/povestka/povestka–immigration/str...ersion=forprint).

Зайончковская Ж.А. Демографическое будущее Сибири и Дальнего Востока // Стратегия для России: лет СВОП. Совет по внешней и оборонной политике. М., 2002: 759–769.

серьёзном административном, имущественном и организационно–финансовом фундаменте. Для всех желающих переселиться должны быть обеспечены все необходимые условия, чтобы каждому можно было, выражаясь словами тех крестьян, что полтора века назад начали первое заселение и освоение Приамурья, идти на Амур «искать жизнь».

Напомним для иллюстрации, что Правила для переселения на Амур, утвержденные в марте 1861 года и действовавшие с небольшими уточнениями до конца XIX века, объявляли Приамурье свободным для заселения любым российским подданным и предоставляли значительные льготы по прибытию на место. Переселенцы освобождались от государственных повинностей на 20 лет, от уплаты местных налогов на 3 года, а также от военной службы. Земля могла быть приобретена во временное пользование или в полную собственность. Временное пользование в течение 20 лет объявлялось бесплатным.

На одну семью отводилось до 100 десятин земли, которые занимались по принципу «куда топор рубит, куда коса косит, куда соха ходит». Если переселенец желал приобрести землю в полную собственность, он платил по 3 рубля за десятину и размер участка не ограничивался. Половина денег, полученных от продажи земли за первые два десятилетия заселения края, пошла на строительство дорог, телеграфа, учебных заведений, церквей и так далее.

Российский дореволюционный и советский опыт является бесценным и даёт огромное разнообразие механизмов и мер по стимулированию переселения, закрепления и укоренения поселенцев.

Одним из центральных механизмов должно стать правильное распределение земли и другого капитального недвижимого имущества.

До сих пор образцовым здесь является инициированный и принятый Авраамом Линкольном в 1862 г. «Хоумстед–акт» (Homestead Act, «Закон о земельных наделах»), согласно которому каждому гражданину США, имевшему мужество осваивать земли американского («дикого») Запада и не принимавшему участия в гражданской войне на стороне Конфедерации, за минимальную символическую плату (один доллар за гектар) выделялся земельный участок в 160 акров (около 65 гектаров) земли, который после пяти лет обработки хозяином такого надела — гомстеда (хоумстеда) — переходил в его безраздельную собственность. Четверть взрослого населения США владеют в наши дни недвижимостью, основу которой положили именно гомстеды. Подобный эффект можно было наблюдать некоторое время в Приамурье в первые десятилетия его нового освоения русскими (с 1854 года), когда, как писал в 1912 г.

полковник Генерального штаба Русской императорской армии А.Е. Вандам (Едрихин) про заселение казаками Приамурья, «тёплый климат и безграничные пространства плодородной земли давали каждому желавшему возможность сделаться помещиком». Наиболее эффективной в современных условиях является политика совмещения перспективного труда на высокотехнологических производствах и выделения недвижимости, прежде всего, земли.

For Every Child, a Stake in America, by RAY BOSHARA and MICHAEL SHERRADEN, — New York Times, July 23, 2003. В условиях российского Дальнего Востока, вероятно, более правильным было бы выделять участки на правах именной бесплатной аренды на 99 лет.

Вандам А.Е. (Едрихин А.Е.) «Наше положение» — в книге Вандам А.Е. (на обложке книги опечатка и инициалы даны Е.А.) «Геополитика и геостратегия», — Жуковский–Москва, 2002, стр. 69.