«In the Shadow of the Body A COLLECTION OF ARTICLES AND ESSAYS Edited by N. Nartova and E. Omel’chenko Ul’yanovsk State University Press, Ul’yanovsk, 2008 НАУЧНО ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР РЕГИОН ЦЕНТР НЕЗАВИСИМЫХ ...»

Душа хочет обитать в теле, потому что без него она не

может ни действовать, ни чувствовать

(Леонардо да Винчи)

Scientific Research Centre «Region»

Centre for Independent Social Research

In the Shadow

of the Body

A COLLECTION OF ARTICLES AND ESSAYS

Edited by N. Nartova and E. Omel’chenko

Ul’yanovsk State University Press,

Ul’yanovsk, 2008

НАУЧНО ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР «РЕГИОН»

ЦЕНТР НЕЗАВИСИМЫХ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

В тени тела

СБОРНИК СТАТЕЙ И ЭССЕ

Под редакцией Н.Нартовой, Е.Омельченко Ульяновск Издательство «Ульяновского государственного университета»

ББК 60. В В 11 В тени тела / Под ред. Н. Нартовой, Е. Омельченко. Ульяновск:

Издательство Ульяновского государственного университета, 2008. 208 с.

ISBN 978 5 88866 Сборник объединяет статьи и эссе, посвященные анализу различных аспектов современных телесных практик и репрезентаций тела. Не смотря на то, что тело увлекательный и завораживающий предмет исследований, внимание отечественных ученых гуманитариев толь ко начинает обращаться к этой теме. Авторы настоящего сборника искали те особенности, которые, пусть и фрагментарно, раскрывают бытование тел и их восприятие в актуальных дискурсах и конструк тах, поддерживающих, воспроизводящих или разрушающих сложившиеся стереотипы о допустимых границах телесных репре зентаций и повседневных воплощений. Эта книга не только развивает академическую, интеллектуальную дискуссии, но и вносит суще ственный вклад в публичное обсуждение непривычных, часто исключаемых тем и вопросов.

Сборник обращен как к специалистам в области социологии и антро пологии тела, так и к широкой аудитории, интересующейся вопросами воплощения современного человека.

Книга подготовлена при финансовой поддержке Фонда им. Генриха Белля (BMZ проект №: 2002 28 171; Kostenstelle 137707).

ББК 60. © НИЦ «Регион», © ЦНСИ, © Коллектив авторов, © Ульяновский государственный университет, ISBN 978 5 88866 Содержание Предисловие

М`ужские и Ж`енские тела

Елена Омельченко Культурная география мужских тел: современный путеводитель............... Ирина Костерина «Не работает» и «не пришли»: эссе об ожиданиях, дисфункциях и беспокой ствах мужского и женского тела

Эльвира Шарифуллина Больные или ненормальные? Вторжение девичьих драк в пространство «муж ского» насилия

Особое/разное женское тело

Юлия Андреева Проживание женского тела в нескольких эпизодах

Надя Нартова Другое (ли) тело: производство лесбийского тела в лесбийском дискурсе...... Детские и Другие тела

Ольга Бредникова Два мира два тела? («бестелесная» субъектность эмбриона и «бессубъект ная» телесность беременной женщины)

Юлия Гусева Кукла Барби: pro et contra (к постановке проблемы)

Людмила Шкляр Игрушка как познание себя

Читая по телу и просматривая тела

Наталия Гончарова «Что такое хорошо и что такое плохо….»: детские телесные образы в совет ском агитационном плакате

Екатерина Викулина Тело в социальной рекламе: латвийский случай

Юлия Епанова Судьба тела в информационную эпоху

Библиография

Сведения об авторах

Иллюстрации

Contents Preface

M`ale and F`emale Bodies

Elena Omel’chenko The cultural geography of the male body: a contemporary guide

Irina Kosterina «Nothing’s working» and «It’s late»: An essay on expectations, dysfunctions and worries about the male and female body

El’vira Sharifullina Sick or abnormal? The intrusion of girls’ fights into the «male» space of violence... The special/different female body

Yulia Andreeva The life of the female body in several episodes

Nadia Nartova Other (?) bodies: the production of the lesbian body in lesbian discourse................. Children`s and Other Bodies

Ol’ga Brednikova Two worlds two bodies? (the «body less» subjectivity of the embryo and the «subject less» body of the pregnant woman)

Yuliia Guseva Barbie Dolls: pro et contra (outlining the issue)

Liudmila Shkliar Toys as self understanding

Reading the Body and Viewing the body

Nataliia Goncharova «What’s good and what’s bad…»: Children’s body images in Soviet propaganda posters

Ekaterina Vikulina The body in public advertising: the Latvian case

Yuliia Epanova The fate of the body in the information era

Bibliography

Notes on contributors

Illustrations

Предисловие В тени тела Предисловие Мы пытались играть с телом, в тело, вместо тела Слушали с утра лекции, постигая разницу между анатомически реаль ным и кибер исправленным телом, погружались в причудливые сюжеты из жизни женских и детских тел в плакатах советского времени, в мир визу альных трансформаций и модификаций экзотических тел современных перфомансов, спорили об особенностях производства маскулинности в молодежных субкультурах, размышляли о теле желания и эротики, диску тировали о продаже телесных навыков и покупке телесных удовольствий.

Ближе к вечеру начиналось телотворчество. Делали коллажи из журналь ных мужчин и женщин, пытаясь понять, существуют ли некие заданные и легко опознаваемые приметы мужского и женского воплощения? Лепили фигурки и устраивали вернисажи, играли в Д. Хармса и медитировали… Нам даже удалось снять рекламные видеоклипы и провести сеанс боди арта прямо на берегу Волги… Мы экспериментировали с «природными» и «государственными» телами, проникались свободой природного материала вода, камни, огонь. Мы на себе испытывали все прелести властного контроля и административного во сторга, играя в «пройди таможню» или «получи медицинскую справку», «докажи, что ты психически здоров». Мы дисциплинировали свои тела, мы вынуждены были, с большим или меньшим рвением, выполнять предписания «контролеров», уполномоченных манипулировать нашими телами от имени государства. Зачем? Мы стремились вырваться из жестких границ чистого академизма, включая в обсуждение тела и телесности самих себя … При чем здесь книга, которую вы держите в руках?

Замысел книги родился в недрах двух практических семинаров, прове денных НИЦ «Регион» (Ульяновск) совместно с ЦНСИ (Санкт Петербург) в г. Буинске (Татарстан) летом 2006 и 2007 года, идея которых была под держана фондом им. Генриха Белля. Общее название «От исключения Других к признанию Разных» включило в себя два тематически близких, но вполне самостоятельных семинара: первый «Преодоление дискриминации в про странстве пола/гендера/сексуальности» и второй «Тело:

технологии, практики, репрезентации».

На пути к книге Несмотря на разнообразие фокусов статей, книгу объединяет стремле ние понять современное тело: мужское и женское, детское и взрослое, реальное, символическое и мифическое, существующее off и on line, включенное и исключенное, видимое и невидимое. Тело увлекательный и завораживающий предмет исследований, однако внимание отечественных ученых гуманитариев только начинает обращаться к этой теме. Особая роль в отчуждении тела от разума, разведении и противопоставлении ма териального и духовного принадлежит западной философской традиции, в рамках которой тело человека рассматривалось в качестве материальной оболочки для души или для интеллекта. Еще Декарт в своих построениях исходил из положения о том, что тело можно приравнять к машине.

Вместо того, чтобы считать тело ареной знания, медиумом мышления, клас сический философский проект пытался сделать тело полностью прозрачным, выйти за его пределы с тем, чтобы потом доминировать над ним посредством сведения его до идеализированных категорий сознания. Практически до пос ледней трети ХХ в. человеческое тело считалось объективной природной данностью, интересной только для биологии и медицины. Мы только начина ем понимать насколько разнообразна телесная тематика. Тело, в отличие от духа, который может быть «чистым» и «абстрактным», всегда конкретно:

оно имеет размер, цвет, расу и пол. Мы не стремились в своей работе охва тить все многообразие тем и вопросов, уже циркулирующих или остающихся невидимыми в пространстве современного разговора о теле. Мы искали те особенности, которые, пусть и фрагментарно, раскрывают бытование тел и их восприятие в актуальных дискурсах и конструктах, поддерживающих, воспроизводящих или разрушающих сложившиеся стереотипы о допустимых границах телесных репрезентаций и повседневных воплощений.

При кажущемся многообразии современные режимы телесности жест ки, и, зачастую, полностью социально и физически исключают не соответствующие нормативы тела. Различение, отличение, регулирование и контроль над нормальными и ненормальными телами вовлекает множе ство социальных институций, властных механизмов и техник, затрагивает почти все сферы жизни. Исключение и дискриминация не соответствующих тем или иным кодам тел зачастую тотальная и абсолютная. Поэтому тема тела и телесности является исключительно важной, позволяющей затро нуть множество вопросов, ускользающих в привычном круге обсуждения дискриминации и риторики прав человека. Мы стремились представить но вую тему и новый материал, задать критическую конструктивистскую перспективу видения и понимания тела как культурного продукта, а не как биологической данности и божественной фатальности.

Почему «В тени тела»?

Может и не стоит объясняться по этому поводу: все равно, что писать дополнительную программку к творческому замыслу. С другой стороны не уместно и вставать в позу «посвященных». Тут несколько связанных меж ду собой сюжетов: необычные/неожиданные темы, затрагиваемые в В тени тела статьях, если и не скрытые, то не видимые телесные фокусы, а значит существующие в тени; отказ от претензий на какое бы то ни было целост ное освещение жизни современного тела; попытка догнать, передать очертания, отблески телесных образов.

О чем эта книга Книга состоит из четырех разделов. Первая часть М’ужские и Ж’ен ские тела.

Елена Омельченко в статье Культурная география мужских тел:

современный путеводитель пытается найти культурные координаты социальных пространств, которые реально или символически оккупируют ся мужскими телами, или называются мужскими пространствами, с предписанными им характеристиками и правилами. Интрига развивается вокруг известных, ставших общим местом, и новейших конструктов мужс кого тела, вдоль споров и согласия по поводу форм телесного доминирования и дисциплины, вокруг трендов новой мужской чувствительности и публич ных воплощений, активно продвигаемых популярной индустрией.

Тема Ирины Костериной «Не работает» и «не пришли»: эссе об ожиданиях, дисфункциях и беспокойствах мужского и женского тела посвящена размышлениям о странностях и противоречиях телесных разго воров. Что мы ожидаем от нашего тела? Как оно реагирует на наши призывы и уговоры? Что нам делать с больным или излишне телесным телом, под властна ли нам физиология? Или организм это вовсе не «мы», а непослушное отдельное существо? Можно ли стать другим человеком, прибегнув к но вейшим модификациям и телесным экспериментам? Автор предлагает читателям поразмышлять над этими вопросами.

Завершает раздел статья Эльвиры Шарифуллиной Больные или не нормальные? Вторжение девичьих драк в пространство «мужского»

насилия, посвященная переосмыслению традиционной модели мужчины как субъекта насилия и женщины, как жертвы. Внимание автора к практи кам физического насилия между девушками связано не столько со стремлением продемонстрировать их отличие от мужских, сколько с важ ностью разведения цепочки понятий «мужчина» и «насилие», принимаемых часто как тождественные. Не разыгранная на поп культурных сценах, а реальная девичья драка остается нелегитимной практикой в квадрате.

Взгляд на эту практику вне традиционных координат помогает разобрать ся в особенностях восприятия молодой женщиной собственного насилия и реконструировать логику понимания отношения к мужскому насилию.

Второй раздел книги Особое/разное женское тело.

Эссе Юлии Андреевой Проживание женского тела в нескольких эпизодах сконцентрировано на моментах открытия своего тела, удоволь ствии и неудовольствии, перипетиях существования женского тела, пред ставленного в индивидуальных воспоминаниях, конфликтах, фиксациях.

Поиски «женского» в собственном теле и открытия своего тела как «жен ского» действительно увлекательное занятие.

Текст Нади Нартовой Другое (ли) тело: производство лесбийского тела в лесбийском дискурсе проблематизирует свободное прочитывание и определение женского тела доминирующими дискурсами. Они производят легитимные типы тел, исключая и подчиняя Другие, маркируя их как «не нормальные», неправильные, требующие исправления, изоляции и т.д. На периферии континуума нормативных тел непрерывно ведется «подрыв ная» работа «исключенных» по переопределению доминирующих культурных кодов, по расширению и реструктурированию устоявшихся границ и при знанию других типов телесности и субъектности. Внимание автора сконцентрировано на одной из таких групп на женщинах лесбиянках. Лес бийство, по ее мнению, остается одним из уникальных пространств, в котором женщины могут говорить, или пытаться говорить, от своего имени и для себя, трансформируя доминирующее мужское производство «женского», женского тела.

Третий раздел сборника Детские и Другие тела.

Фокусом текста Ольги Бредниковой Два мира два тела? («бестелес ная» субъектность эмбриона и «бессубъектная» телесность беременной женщины) выбрана пограничная ситуация узнавания и откры тия тела эмбриона (Другого) беременной женщиной. Неожиданный поворот и уникальность выбранного предмета анализа связана с основной интригой как конструируется «бестелесная» субъектность эмбриона: идентичность есть, а тела, как такового, нет. «Разорванной» оказывается и субъектность беременной женщины в связи с трансформациями ее собственного тела. По каким невидимым, но проговариваемым каналам производится/дятся «не зримое» тело эмбриона, «временно преображенное» тело беременной женщины и общее тело «вместе существующего»? Как производятся их «миры», какие агенты вовлечены в их производство, какие политики разво рачиваются вокруг них? В формировании образа тела, пола, характера и судьбы Эмбриона, спрятанного в теле беременной женщины, принимает уча стие множество социальных агентов: медики, ученые, будущие родители, все социальное окружение. Их разговор с будущей матерью, споры и дискус сии друг с другом, разговор беременной женщины с собой и с еще не рожденным сыном сюжет поистине неожиданный и невероятно интересный.

Сюжет статьи Юлии Гусевой Кукла Барби: pro et contra (к поста новке проблемы) развертывается вокруг споров о непростой судьбе куклы Барби на постсоветском пространстве. Не только сами игрушки, но и их тела могут быть «вредными» или «полезными» как для детей, так и для В тени тела взрослых. Барби давно перестала быть просто игрушкой, она символ осо бого гипертрофированного типа женственности. Кто же она символ новой жизни или разрушительница традиций и устоев общества, забава или монстр? Общество наделило кусок пластмассы большой силой, он стал не сти ответственность за многие проблемы современного общества, куклу обвиняют в распространении женской анорексии, развитии рынка пласти ческой хирургии, агрессивного продвижения гедонистически и консьюмеристски ориентированных стилей жизни, снижении рождаемости, раннем сексуальном интересе у детей и т. д. Так кто же она на самом деле?

Раздел завершает эссе Людмилы Шкляр Игрушка как познание себя, которое обращено к живому общению детей младшего возраста с игрушкой или куклой. Какое волшебство в них заключено? Почему так нужно играть образными игрушками держать их в руках, прижимать к груди, разглядывать и придумывать различные истории, разыгрывать си туации, вести себя так, как будто это живое существо, а не кусок пластмассы или лоскут ткани? Здоров или болен, спокоен или встревожен, находясь дома или в пути, засыпая и просыпаясь, ребенок всегда играет. Маленького исследователя интересует вопрос а из чего сделана кукла, что это за материал, который так искусно маскируется под человеческую плоть. Лег кая невесомость или плотное и тяжелое «нечто», сегодняшний день с сиюминутными проблемами или завтрашний вымысел, не осязаемый, не оче видный, но невесомо присутствующий.

Четвертый раздел Читая по телу и просматривая тела.

Статья Наталии Гончаровой называется «Что такое хорошо и что такое плохо….»: детские телесные образы в советском агитацион ном плакате. Детское тело остается, по мнению автора, табуированным предметом научного рассмотрения. Круг тех, кто имеет право говорить на эту тему, ограничивается медициной, педагогикой и возрастной психологией, что связано с пограничным «пороговым» существованием детского тела между природными и моральными дискурсами естественности и запрета его эроти зации и сексуализации. Автор сосредотачивается на визуальном воздействии детских образов в советском агитационном плакате. Обслуживая господству ющую идеологию, плакатная пропаганда навязывала оценку, модель поведения, систему взглядов, которые воспринимались бы как естествен ные, истинные и подлинные. Детское тело выполняло скорее символическую, атрибутивную функцию нормирования мужской и женской телесности, при чем само детское тело в этих категориях не рассматривалось, что делало его андрогинным. Проведенный анализ советских агитационных плакатов позво лил увидеть меняющиеся способы визуального контроля над телами, воспитания качеств «нового советского человека».

Особый фокус статьи Екатерины Викулиной Тело в социальной рек ламе: латвийский случай мертвые, больные и покалеченные тела в современной латвийской социальной рекламе. Материалом авторского ис следования послужили социальные кампании в Латвии последних лет (начиная с 2005 года). Столь активное использование образов смерти и разрушения выражает характерное для современной культуры влечение.

Образы смерти работают в паре с коммерческой рекламой, дополняя друг друга: отпугивая, социальная реклама обращает покупателя к гламурным картинкам коммерческой рекламы, призванным защитить потребителя от смерти. Социальная реклама является также продуктом власти, которая с помощью визуальных образов создает тела, управляет ими и контролирует их, и в результате ограничивает их свободу. Эксплуатация образов смер ти в рекламе актуализирует обывателя в глобальном мире, позволяет ему почувствовать себя в «горячей точке». Автор пишет о репрессивном ха рактере латвийской социальной рекламы, которая угрожает населению смертью и болезнями...

Завершает сборник статья Юлии Епановой Судьба тела в информа ционную эпоху. Внимание автора обращено к одному из проектов информационной эры идее освобождения от тела в киберпространстве.

Существует ли тело в виртуальном пространстве? Как реализуется и через какие телесные практики осуществляется свободный серфинг в виртуаль ном пространстве? Утопична или реальна возможность выхода за пределы физического тела, преодоление телесных ограничений? Насколько противо речат или дополняют друг друга два ключевых тезиса: «исчезновение тела»

в постмодернистской культуре и переходе общества к пост человеческой фазе и укорененность тела в «реальность» в кибернетическую эпоху?Автор размышляет о виртуальном пространстве как без/вне телесной зоне, кон цепции виртуальной личности, о неразделимости Интернета и порнографии. Выход за границы нашей материальности и преодоление про странственных ограничений, виртуальные путешествия в разные страны, посещение музеев и библиотек, не покидая собственного дома, порождают ощущение освобождения от физического тела, но одновременно с этим вос производят телесность в виртуальном пространстве. Интернет телесность становится еще одним способом формирования современной идентичности, в котором тело и телесность продолжает играть одну из ведущих ролей.

Мы думали и мечтали о возможности издать подобную книгу. В какие то моменты нам казалось, что реализация этого замысла невозможна ни с точки зрения поднимаемых тем, ни с позиции финансирования. Поэтому мы начинали эту работу на свой страх и риск. В этом смысле трудно переоце нить доверие и поддержку, оказанные нам фондом им. Генриха Белля.

Особенно помогло горячее и позитивно оптимистическое участие директо ра фонда Йенса Зигерта и руководителя исследовательских программ Людмилы Кабановой. Им мы выражаем самую искреннюю благодарность.

В тени тела И, конечно, реализация этого начинания и рождение книги были бы просто невозможны без самого живого участия и поддержки коллег, разде ливших идею проекта. Спасибо за лекции, выступления, дискуссии, обсуждения, творчество, смелость, азарт, за то, что не боялись включать ся в игру, менять привычные способы мышления, действия, становиться другими, представлять и реализовывать себя в неожиданных ролях акте ров, художников, моделей. Спасибо вам, единомышленники, любимые друзья и подруги: Альминская Татьяна, Амиров Андрей, Андреева Юлия, Бред никова Ольга, Вандышева Людмила, Викулина Екатерина, Гарифзянова Альбина, Гончарова Наталия, Грекова Елена, Гусева Юлия, Доброштан Ольга, Емельянов Игорь, Епанова Юлия, Запорожец Оксана, Кабанова Людмила, Кей Ребекка, Костерина Ирина, Крупец Яна, Леванов Андрей, Муштаков Евгений, Омельченко Дмитрий, Петрова Лариса, Порядин Иван, Сабирова Гюзель, Сабунаева Мария, Созаев Валерий, Соловьева Ната лья, Фомина Юлия, Шарифуллина Эльвира, Шиповская Валентина, Шорн Астрид и Другие.

Продолжение следует… Проект «От исключения Других к Признанию Разных» не завершен. В году запланирован третий семинар этого цикла, который будет посвящен еще одной актуальной и неконвенциональной в российском правозащитном и ака демическом дебате теме новых биотехнологий, биоэтики и биополитики:

«Новые (био) технологии: власть, политика и этика». В рамках данного нового цикла проекта будет поставлено множество вопросов об изменении социаль ного порядка и привычных кодов, связей, норм, практик в связи с развитием новых биотехнологий, их социальных эффектов, возможностей и опасностей, их регулирования, обеспечения прав индивида по доступу к технологиям и защите от них. Биотехнологии предоставляют человеку новые возможности рожать детей при несопоставимых с этим диагнозах, продлевать жизнь или выращивать большее количество сельскохозяйственных культур. Но, кроме того, они также вызывают новые типы ограничений и дискриминации: в досту пе, в правах, производят новые типы социальной стратификации, переопределяют властные отношения и границы ответственности, новые типы контроля. Более того, таят в себе опасности непредвиденных последствий и евгенических утопий о бесконечной жизни, о лучших людях и т.д. А значит, востребуют новые типы политического, правового, гражданского регулирова ния и контроля. Неразрывно связанные вопросы БИО технологий, власти, этики и политики, являются актуальнейшей темой в нашем современном мире. Они активно обсуждаются в мировом академическом и правовом сообществах, но совершенно замалчиваются в российском.

и Ж`енские тела Елена Омельченко Культурная география мужских тел:

современный путеводитель Название статьи не столько отражает содержание, сколько указывает направление поисков. Использование термина география как научного опи сания и объяснения местоположений1 вполне подходит для реализации выбранной стратегии: поиск культурных координат тех социальных про странств, которые реально или символически заняты (оккупированы) мужскими телами, или называются мужскими пространствами, с предписан ными им характеристиками и правилами. Свою задачу вижу следующим образом: обозначить принципиальные координаты социально культурных пространств, векторы измерения, а затем попытаться разметить в них со временные мужские тела. К первой задаче более применим термин география, ко второй путеводитель.

Мужское тело выходит в свет Все, что связано с телом на первый взгляд выглядит волнующим и при влекательным: почему бы не поговорить о секс символах, о меняющихся исторически и культурно, канонах и пропорциях «прекрасного» тела, о про После долгих поисков подходящего определения термина «география», я обнаружила следующее высказывание В. Бунге: география это наука о местоположениях. Региональная география классифицирует местоположения, а теоретическая география предсказывает их ([Электронный ресурс]// http://rgo.ru/).

М’ужские и Ж’енские тела пасти, которая существует между идеальным образом и «живыми» телами, окружающими нас в повседневности? Цепочка ассоциаций в определенный момент заводит в тупик. Либо попадаешь в описания «общих мест», баналь ных и поверхностных типологий, либо, как «ежик в тумане», теряешься в ватных, неубедительных суждениях, изменяющих очертания, форму и цвет при первом же приближении. Что может быть более ощущаемым (матери альным, вещественным), чем мое тело? Что вызывает такую палитру эмоций: от удовольствий до сомнений, от восторга до страха и отвраще ния? Говорить мое тело тоже сложно, какое же оно «мое», если постоянно вступает со мной в спор, сопротивляется моей воле, убеждениям и желаниям. Мне приходится то встречаться с ним, то прощаться… Тело это внутренняя субстанция или все оттенки пространств, кото рые мы занимаем вместе со своими материальными и символическими одеждами? Тело это имманентная или трансцендентальная сущность, Воплощенный дух или Одухотворенное тело? Хватит вопросов, надо начи нать писать статью.

Готовясь к такой серьезной задаче, я про/перечитала корпус академи ческой и популярной литературы, так или иначе затрагивающей вопросы мужской телесности. Создалось впечатление, что существует признаваемый большинством набор устойчивых позиций, ставших чуть ли ни общим местом.

Они кочуют из текста в текст, мало трансформируясь и, по большому счету, мало что добавляя к исходным постулатам. Эти базовые концепции теорети зирования мужественности и маскулинности несомненно важны. Но впечатления реальной жизни, полученные не только из исследовательской практики и обыденных впечатлений, но и из медиа источников (ТВ, Интер нет, кино, реклама), заставляют усомниться в их применимости к реально живущим и действующим мужским телам. Текущая мужская корпореаль ность далеко не всегда вписывается в их жесткие рамки2. Особое внимание к «мужскому вопросу» как ответ на широкую феминистскую критику, вывело мужское тело в свет3. И, что не удивительно, академические описания и популярные репрезентации этого сюжета сопровождались его проблемати зацией, что привело не только к позитивным результатам. Судьба у «мужского тела», попавшего в сферу внимания, складывается непросто. Бу дучи сконструированной и получив широкий общественный резонанс, проблема мужскости, маскулинности стала актуальной и острой, причем на кал страстей вокруг мужчины только набирает силу, чему не в малой степени способствует логика рынка и маркетинговые игры.

Вполне допускаю, что это впечатление человека, недостаточно включенного в актуальную дискуссию.

На особой роли феминистской критики и женского движения в пере/осмыслении теоретических конструктов мужественности, проблематизации места современного мужчины в мире, его представлениях о себе я остановлюсь отдельно.

Сегодня практически все знают слово гендер, другое дело, какими ассо циациями оно нагружается, циркулируя не только в академической среде4.

Термин тело, хотя и вплетен в гендерную тему, появляется на арене с одной стороны раньше, с другой позже. В качестве научного понятия «тело» сво бодно циркулирует в искусствоведении, в медицине и спорте, в юриспруденции.

В социологии или в социальном знании жизнь «тела» сопряжена с множе ством препятствий. Мужское тело появляется в качестве отдельного фокуса на академической сцене намного позже женского. Особый интерес к женско му телу определялся связью с социологией здоровья и болезни, концентрируясь вокруг телопроизводства рождения детей, грудного вскар мливания, менструации, абортов, пищевых расстройств, истерии. Дебаты вокруг женского тела во многом были инициированы феминистской крити кой, обращенной к теме структурного и культурного контроля над женскими телами. Это привело к множеству последствий. В частности, относительному невниманию к мужчинам и их телам, на фоне большей проблематизации жен ского вообще, женских тел в частности. Получается, что мужчины попали в сферу внимания не как самодостаточный и аутентичный предмет исследова ния, а как «восполнение создавшегося дисбаланса». Вероятно поэтому, конструирование мужского продолжает выглядеть беднее, упрощеннее и практически по умолчанию не позитивно5. Такое впечатление, что каждое отвоеванное женскими штудиями пространство «позитивного» гендерного знания6 сопровождалось вытеснением из него мужчин, происходило как бы «за их счет». Не позитивный круг замыкается вокруг тезисов о мужской агрессии, доминирования, гетеросексуальной активности, создающих образ одномерного «офаллизованного» мужчины.

По мнению Д. Моргана, «в современном обществе мужчина, как и идея маскулинности одновременно и воплощены, и не воплощены. Телесные при знаки остаются основным и наиболее ярким различием между мужчиной и женщиной, и это прочитывается, пусть и по разному, в качестве базового В 2007 году впервые в Росси проводились выборы «Слова года», которые уже давно проводятся в США, Германии, Японии. Мне показалось интересным, что в число номинированных попало и слово «гендер», набравшее 7 баллов. Первое место большинством экспертов было отдано слову «гламур» (35 баллов) и таким его производным, как «гламурный», «гламурненько», «огламурить» и даже «страна Гламурия».

Так комментирует эту новость философ Григорий Тульчинский: «За этим словом апофеоз 2007 года, полное торжество массовой культуры и ее ценностей. Идеал российской «элиты». Полуприкрытые глаза, устремленные куда то по диагонали вверх, приоткрытый рот, вокруг облачка тумана и блаженства.

Плюс откровенное программирование не только в рекламе, но и в новостях, политике...» (Цит. по Эпштейн М.

Гламурный год под знаменем политконкретности [Электронный ресурс] // Независимая газета http:// exlibris.ng.ru/kafedra/2008 01 17/4_slovo.html?mthree=2).

Особая роль в продвижении позитивного взгляда на мужское тело принадлежит выдающемуся российскому ученому Игорю Семеновичу Кону, труды которого, посвященные различным аспектам мужской повседневности и мужских репрезентаций, являют редкий пример последовательного, пошагового анализа, лишенного как излишней феминистской ангажированности, так и упрощенной антифеминистской тенденциозности.

Позитивное в данном контексте, никак не связано здесь с позитивизмом, как теоретической парадигмой.

М’ужские и Ж’енские тела источника сущностного различия между маскулинностью и фемининностью.

Популярные линки между пенисом и силой, выносливостью и действием хо рошо известны, и давно стали объектом критической деконструкции и сатирических комментариев. … во множестве версий популярный разговор о маскулинности сводится к тому, что иметь яйца это иметь мужество, сме лость и быть, в гоффмианском смысле, мужчиной/человеком действия»

[Morgan 2002: 407].

Вырваться за порочный круг популярных ассоциаций помогает простран ственный взгляд на мужскую телесность. Так, например, Б. Коннел говорил, что «быть взрослым мужчиной означает отчетливо, заметно оккупировать пространство, иметь физическое присутствие в мире» [Connell 1983: 19].

Следуя этой мысли, сконцентрируюсь на пространственно временных из мерениях разных мужских тел в надежде, что в результате удастся прийти, если и не к полному атласу мужской телесности, то хотя бы к его понятным координатам.

Претензии на телесные доминирования:

игра не/по правилам?

Общим местом стало приписывание мужчинам особого типа поведения:

самоуверенная манера держать себя, важничать, занимать больше места в общественном транспорте, фокусировать на себе внимание, иначе говоря, стиль поведения, особый публичный мужской перфоманс, редко практикуе мый женщинами. Мужские тела преобладают на официальных приемах и парадах, встречах на высшем уровне и заседаниях Государственной Думы, демонстрируя государственную и военную власть/мощь. Не случайно, что и опасность (улицы или массовых мероприятий демонстраций, погромов) в первую очередь ассоциируется с мужчинами, а не женщинами.

Мужчины в униформе чаще женщин присутствуют в публичном простран стве: военные, милиция, духовные лица или официальные служащие.

Назначение униформы, кроме маркировки принадлежности к общему фор мальному «телу цеха» отвести внимание от особенностей отдельных тел, сфокусировав его на публичной роли и статусе. Дисциплина нивелирует ин дивидуальность. Женские тела не в меньшей степени стремятся к оккупации публичных мест, но делают это, встраиваясь в мужские пространства. Пре тензии на первенство, доминирование и на определение «кто первый начал»

и «кто виноват» могут стать предметом конфликта и оспаривания между мужчинами и женщинами. Например, начало драки или сексуального домога тельства. Сигналы, провоцирующие агрессию или сексуальную активность, могут по разному прочитываться участниками, но в этой игре «угадай прави ла» всегда присутствует телесно гендерный контекст. Сразу скажу, что название игры подчеркивает ситуативное формирование правил, которые принимаются молчаливым согласием играющих и опираются на уже суще ствующий опыт «телесного доминирования» на данной публичной сцене.

Одобряемые/ожидаемые женские претензии (в контексте традиционной нор мативности) на телесное доминирование в публичном пространстве могут проявляться через подчеркивание так называемых «женских достоинств»

(макияж, длина юбки, декольте, обнаженные плечи выбор оружия зависит от обстоятельств). Одобряемые/ожидаемые мужские претензии выраже ние внимания, оценки и одобрения с помощью «мужских достоинств» (от комплементов до прикосновений). Рассогласования в угадывании правил могут быть проинтерпретированы как мужчиной, так и женщиной, как знаки призыва/допущения сексуального действия. Здесь можно сослаться не толь ко на частые мужские «ошибки» с разрешением на «похлопывания», но и на путаницу с предназначением публичных сцен, правила которых изменчивы и контекстуальны. Так, например, на моей памяти, знакомый мужчина не смог выдержать натиска стриптизерши, которая играла с ним на сцене, и повел с ней себя так, будто это и не игра, а другие договоренности. Успокаивать его пришлось охранникам стрипбара. Он и по сей день уверен, что стал жертвой если не сексуального домогательства, то публичной игры в «можно нельзя»

с его «мужским достоинством». Спор за доминирование может проходить на уровне публичных презентаций и наименований. Здесь сексуальные домога тельства не столь очевидны, но стержень спора остается тем же: кто реально владеет пространством и на каком основании7. Аргументами, боевыми «дос пехами» мужских тел в этом споре скорее всего будет статус (власть, деньги, авторитет, профессионализм), а женских внешние приметы/признаки пола, культурно декорированные в одежды, соответствующие ожиданиям данного места, времени и действия. Однако это самое первое приближение к нашему атласу, и мало что говорит о реальном разнообразии больших битв и малень ких сражений за телесное присутствие и доминирование на современных публичных аренах.

Мужские тела. No problem?

Существует мнение, что женские тела исторически более проблемати зированы, чем мужские, и именно женщины конструировались как более телесные существа. Однако, на мой взгляд, не так много исторических или культурных свидетельств, доказывающих этот тезис. Скорее следует гово рить не о женщинах и мужчинах вообще, а о различных статусных группах, о тех жестких идеологических предписаниях, согласно которым дисциплини Доминирование может проявляться через наименование мужского присутствия как статуса, а женского как «женского». На конференции: «Как только что тонко заметила эта интересная женщина…», или «известный врач целитель N и обворожительная N».

М’ужские и Ж’енские тела ровались мужские и женские тела в соответствии с канонами власти и стату са. Чужими телами могут быть не только женские или тела «неправильных»

мужчин, но и любых чужаков, воспринимаемых в данном историческом (куль турном и социальном контексте) как угроза патриархальной (авторитарной, тоталитарной) нормативности. И.С. Кон, исследуя исторические особенности телесной дисциплины, отраженной в истории мужской одежды (в частности, штанов), пишет о том, что борьба партии и комсомола за правильную ширину мужских брюк в эпоху бурного социалистического строительства только на первый взгляд может показаться чем то исключительным. Советская мода на «правильные штаны» менялась от одного этапа к другому, особо жестким санкциям, как известно, подверглись в этом смысле советские стиляги пер вые отечественные субкультурщики. «… в этом, как и в своей многолетней отчаянной борьбе против длинных волос, советская власть вовсе не была оригинальной. Так, споры о штанах (носить ли их вообще, длинные или ко роткие, широкие или узкие, скрывающие или облегающие, темные или яркие) шли на протяжении всей истории человечества». Смысл далеко не только символической борьбы был один: идеологический (и физический) контроль над мужским телом с целью поддержания «правильной» нормативности, от вечающей задачам воспитания нового человека, исключающей буржуазные излишества и отклонения от аскетически и классово ориентированной мора ли и нравственности. Ученый обращает внимание на ряд значимых идеологических позиций и оппозиций, исторически работавших на защиту «правильной» мужской телесности. Мужское женское: Страх уподобить ся женщинам, «обабиться», потерять свое мужское достоинство.

Свое чужое: Страх уподобиться чужакам, потерять свою этническую иден тичность и исконное прошлое. Высшее низшее: Страх потерять материализованные в одежде сословно классовые привилегии. Традицион ное новое: Страх перед культурными инновациями, носительницей которых является молодежь и за которыми всегда маячит вопрос о власти. Борьба против новой моды идет, как правило, под флагом защиты традиционных духовных ценностей. Нравственное безнравственное: Защита морали, скромности и стыдливости. Нормальное извращенное (= гомосексуаль ное): Страх перед гомосексуальностью пронизывает все споры о мужской одежде. Удлиняя куртки, мужчины уподобляются женщинам, укорачивая показывают гениталии и т.д.8 Это показывает основные векторы борьбы за норму мужских тел. Если проблематизация женских тел, осуществляемый за В своей блестящей статье «Битва за штаны» И.С. Кон показал, как проблематизировалось мужское тело посредством социального контроля за правильный и соответствующий вид «самой мужской» из мужских одежд. «При всей внешней анекдотичности история штанов, точнее, социального приятия и неприятия их различных разновидностей и функций, может немало сказать об истории гендерного самосознания. … их приключения на протяжении ХХ века подтверждают, что мы являемся свидетелями не гомосексуализации или феминизации мужского тела, а значительно более серьезного социального процесса: ослабления гендерной поляризации» [Кон 2001:78].

ними контроль нужны были для поддержания конструкта слабого, эмоцио нального, подверженного перверсиям и истерии, асоциального существа, то проблематизация мужских тел, напротив, направлена к сохранению образа сильного патриарха, гаранта нравственного и духовного здоровья семьи, нации, государства.

Не в меньшей степени современное мужское тело проблематизируется в медицинском, или скорее поп пси9 дискурсах, к которым я обращусь позже.

Сейчас же, прежде чем пускаться в дальнее географическое путешествие, время обратиться к вопросу о власти.

Мужская власть, патриархат, фаллоцентризм, гегемонная доминирую щая маскулинность этими и другими терминами переполнены тексты по гендерной теории и гендерным исследованиям. Но только с их помощью сложно определиться в многомерном пространстве мужских тел. Через ка кие техники, и в каких направлениях происходят трансформации патриархальной, мужской власти, которая воплощается (отелесневается) в мужском существовании? Как это соотносится с проблематизацией муж ской телесности?

В поисках мужского доминирования:

власть/гендер/тело мужчины Вряд ли мужчины по умолчанию рассматривают позиции, которые зани мают в обществе, как прямое отражение системы доминирования, или говорят о себе, как о огендеренных субъектах, тела которых в той или иной степе ни, зеркально отражают мужскую власть. Тут вопрос следующий: можно ли говорить о воплощении гендера (о гендере во плоти), как соотносятся между собой тело, субъект и гендер?

Широко растиражированное утверждение гласит, что для современнос ти характерен кризис мужскости и маскулинности. Но как это отражается в представлениях мужчин о своем теле и его ре/презентациях, что происходит с властью, и как она проявляется (если проявляется) в огендеренном теле?

Очевидно, что связь между мужским телом и системой патриархальной, или другой власти, не идентична во всех современных обществах. Там где социальная власть доминирует через циркуляцию терминов рациональности, там, где эти термины начинают (открыто или закрыто) идентифицироваться Поп пси дискурс (поп соц, поп мед и др.) это упрощенные, растиражированные медиа варианты различных терапий и тестовых техник, в которых научный подход подменяется «профессиональной хиромантией», часто провоцирующей моральные паники и затрудняющей конструктивный взгляд общества на себя.

Поп пси один из самых удачных (и прибыльных) проектов, благодаря массовизации сексуального образования, сформированной и постоянно подогреваемой потребности среднего класса в удовольствии.

В каком то смысле, поп пси дитя сексуальной революции и порожденного ей разочарования в возможности достижения понимания, счастья и удовольствия (в том числе и оргазма) «собственными силами».

М’ужские и Ж’енские тела в первую очередь с мужчинами, там телесность, ассоциирующаяся с чув ствительностью, эмоциональностью, тактильностью, попадает в маргиналы.

Телесность начинает ассоциироваться с женщинами. В этой цепочке, жен щина это не столько биологический пол, сколько слабость, иррациональность, непредсказуемость и неуправляемость. Рационализа ция власти не только стигматизирует чувственную сторону субъекта.

Символически, а часто практически, источник рациональности перемеща ется из тела вовне, в царство чистой мысли, абстрактного мышления или системы логики. А если и располагается «внутри», то все равно как бы не в теле, а в королевстве/царстве ума. Если миру мужчин приписывается боль шая рациональность, то это почти автоматически делает его менее телесным, а женщину более телесной, но менее рациональной. Подобные рассуждения, хотя и выглядят несколько схоластически, но все же отра жают «земную» реальность гендера10. Если гендер это некое целое, мужское женское отражение режима социальной власти в конкретном об ществе, тогда у этого целого есть свое тело, рацио и душа. И тогда действительно, передача рациональных полномочий и ответственности за настоящую, конкретную жизнь (впрочем, и философию) одной субстанции ведет к ее утрате другой. Однако все не так просто. Телесность это не только обладание чем то, значимость тела для индивида определяется си стемами социального контроля, дисциплины и доминирования.

Связь между властью и мужским воплощением очевидна лишь в самых откровенных репрезентациях порнографических показах эрегированного пениса, имперских репрезентациях прошлой славы или социалистических репрезентациях славного будущего, популярных научных дискурсах вокруг языка тела. Более тонкие и завуалированные практики доминирования муж чины над другими мужчинами, над женщинами и детьми (и конечно над животными и природой) не столь очевидно распознаваемы. Базовая типо логия действующего мужского тела дается А. Франком в его аналитическом ревью по социологии тела. Ученый проводит различие между Доминирую щим, Дисциплинированным, Зеркальным и Коммуникативным телом, особую роль отводя первому, как базовому принципу конструирования маскулин ности [Frank 1991:69].

Доминирующее тело: войны, политика и пенис Самые очевидные, и на сегодняшний день уже не всегда подходящие – это примеры доминирующего мужского тела на войне или в физическом Так, например, не раз приходилось слышать: куда деваются все отличницы и краснодипломницы после окончания университетов? Почему среди знаменитых ученых или политиков они представлены в обратно пропорциональной зависимости? И хотя этот вопрос может в отдельные исторические периоды звучать не столь драматично, но разве не правда, что «политика это мужское дело»? Как говорил М. Зощенко, это не факт, это на самом деле было.

насилии. Менее драматичные, но не менее яркие примеры это научные конференции или заседания различного уровня (не только в смысле преоб ладания мужских тел, но и характера оккупации пространств). Дискуссия о телесном доминировании в поп пси дискурсе чаще всего ведется в биологи ческих, точнее физиологических терминах. Но вовсе не обладание пенисом создает базис мужского доминирования над женщинами. Скорее это система патриархата наделяет пенис функцией нести ответственность за женские и другие слабые тела.

Мужская пенисофобия становится все более популярным предметом об суждения, не только в медицинской или психологической литературе. Кризис символического дежурного на пропуск в мужское царство является лишь отчасти выдумкой. В нем находит отражение публичный протест мужского телесного братства против навязываемой ответственности12. Тексты глян ца, проекты телепсихоаналитики, реклама все они переполнены дискуссиями вокруг размеров и возраста пениса, мастурбации и ее последствий, гигиени ческих процедур (обрезание) и хирургических вмешательств в жизнь этого непредсказуемого мужского существа. Можно предположить, что этот фо кус является здоровой реакцией на навязывание мужскому телу рационального начала, провоцирования ощущения телесного отчуждения и отсутствия. Мужчины нередко жалуются на кажущуюся им инородность своих тел, будто они никак не интегрированы с их мужской идентичностью. Опыт отчуждения от тела парадоксальным образом проявляется и в сфере сексу альности. Комментируя наблюдение Св.Августина, с сожалением отмечавшего, что иногда импульс [желания] воспринимается как незваный гость, а иногда он исчезает в самый неподходящий момент, Д. Ледер заявля ет, что сексуальности «присуща внутренняя автономия» и что... «желания напоминают нам о себе так же внезапно, как боль или болезнь, и в эти момен ты наше тело перестает быть нашим союзником, превращаясь в чужака или Традиционная мужественность всегда поднимает голову с началом войны или ее угрозой. Возвращение воинской маскулинности проявило себя на международной арене, например, в 1997 году. «Тони Блеер считался метросексуалом. Постепенно по ходу войны в Афганистане, а потом в Ираке этот SNAG (ранимый, чувствительный мальчик в стиле Нью Эйдж) превратился в классического RAMM (жесткий, суровый, рассерженный мачо). После знаменитой пресс конференции Буша и Блеера 2 сентября года, на которой британский премьер министр выразил полную поддержку политике американского президента по свержению Саддама Хусейна, Буш подошел к тогдашнему директору по связям с общественностью администрации Блеера и с восхищением сказал :«У твоего парня есть яйца». И лидеры всего мира, боясь показаться недостаточно мужественными перед угрозой терроризма, кинулись неистово искать свои яйца…» [Зальцман и др. 2007:81].

Современный мужчина может чувствовать себя униженным еще и тем, что его воспринимают лишь как производителя спермы или сексуальный объект. Множество других преимуществ мужского пола начинают терять актуальность под натиском глобальных структурных изменений мировых рынков труда, систем образования, профессионализации, мощного развития сервисного сектора экономики, в которых все большую роль «явочным порядком» начинают играть женщины. И, конечно же, одним из самых серьезных «ударов» по незыблемости мужского начала наносит совершенствование биотехнологий вместе с развитием новых репродуктивных технологий.

М’ужские и Ж’енские тела некую угрозу» [Leder 1990:137]. Вслед за этим Ледер выдвигает предположе ние об укорененности картезианской парадигмы в мужском телесном опыте, поддерживающем картезианский дуализм.

Эрекция является популярным источником смущения и юмора не толь ко потому, что она обращает внимание на пенис, но потому что она выглядит, правильно или неправильно, внешним маркером внутренних мыслей и же ланий. Хотя многие типы стимулов (не все из них сексуальные) могут продуцировать эрекцию, значение, смысл подобного события всегда окра шивается в сексуальные тона. Что особенно беспокоит в подобном событии (представлении), так это капризный, самопроизвольный и непредсказуе мый характер. «Эрекция иррациональна, она явно контрастирует с культурными нормами западного среднего класса, которые глубинно связа ны с терминами контроля и предсказуемости. Эрекция это шут в кулисах цивилизации…» [Morgan 2002: 412].

Сегодня хорошо известно, что сексуальные затруднения связаны дале ко не только с физи/ологи/ческими отклонениями, а продуцируются эмоциональной и ментальной сферами13. Однако сексуальные дисфункции понимаются и чаще всего описываются в терминах таких индикаторов, как неспособность достигнуть эрекции и оргазма, или преждевременное семя извержение14. Стыд, который испытывает мужчина не обязательно перед женщиной, а перед неким мужским цензором, оценивающим его потенцию, как право на власть и доминирование. В этих случаях срабатывают «веко вые» контексты предписанных мужчинам церемоний, когда «генерализующее социальное тело» имеет явное превосходство над инди видуальными телесными проявлениями.

Потребность в фармацевтической интервенции в мужскую потенцию тоже своего рода ответ на изменения в обществе. Мужчины покупают виагру по разным причинам. Кто то и так сексуально активен, но хочет улучшить активность, кто то реагирует на совершенно нереалистичные требования, рожденные секс индустрией. Но есть и те, кто без нее совершенно ни на что не способен. Кто виноват? Пиво, стресс, все возрастающие требования женщин, которые «вдруг» тоже захотели испытывать удовольствие или виртуальная лоботомия телевидения? Очевидно, что популярность маленькой голубой таблетки говорит о том, что современные мужчины как никогда раньше сомневаются в своих мужских способностях.

Программа «Мужское здоровье»: Сдайте анализ крови на уровень тестостерона БЕСПЛАТНО, и получите консультацию высококвалифицированного уролога, андролога и эндокринолога! Что делает мужчину мужчиной? Сила, уверенность, активная жизненная позиция, сексуальная потенция? Совершенно верно. Но в основе всех этих признаков мужественности лежит мужской половой гормон – тестостерон.

С возрастом количество мужских половых гормонов, циркулирующих в организме мужчины, начинает снижаться. По статистике, около 40% российских мужчин старше 40 лет имеют уровень тестостерона в крови ниже нормы. Это в первую очередь относится к практически здоровым мужчинам … мужчина может заметить уменьшение роста волос на лице и теле, снижение мышечной массы, слабость, усиленное потоотделение, ожирение (особенно локальное в области живота), атрофию и сухость кожи, остеопороз (разрежение костной ткани с увеличением риска переломов). И не всегда в первую очередь проявляются такие проблемы, как снижение полового влечения, эректильная дисфункция (импотенция), урежение или ухудшение ночных эрекций, бесплодие. Простой анализ… поможет вовремя начать лечение и вновь обрести все те качества, которые позволяют мужчинам становиться лучшими. Жизнь стоит того, чтобы быть мужчиной! ([Электронный ресурс] //http://meramed.ru/special/).

Мужчина чувствует себя, по меткому выражению Дугласа, как сол дат, который упал в обморок на военном параде, опозорив всю часть и даже армию15.

Ощущение телесной отчужденности у мужчин может выражаться в том, что мужчины, как правило, мало заботятся о своем здоровье до тех пор, пока не наступает резкого ухудшения их физического состояния, причем такое кризисное состояние может как усиливать ощущение телесной от чужденности, так и являться его отражением. Превращение сильного и ответственного за себя, семью и почти все государство мужчины в немощно го, нуждающегося в уходе слабого человека, тяжелая психологическая травма, переживание которой сопряжено не только с физической болью, но и с глубоким моральным испытанием.

Идеи Б. Конелла о гегемонной маскулинности стали почти общим местом.

Их активная популяризация привела к банальным выводам, как, например, воин более гегемоннее обывателя. Несомненно, аутентичные идеи автора намного сложнее и глубже. Иерархия маскулинностей не просто красиво выг лядит, но и помогает фокусироваться на властном стержне, по отношению к которому выстраиваются идеальные типы.

Мозаика доминантных мужских тел:

Тело рацио, случай Родена В рамках эпистемологического наследия западного общества тело чело века традиционно рассматривалось в качестве материальной оболочки для души или для интеллекта. Согласно Декарту, тело это просто res extensa протяженная субстанция, нечто, что приводится в движение механическими силами. Философ пытался дистанцировать телесный опыт например, бо лезнь и боль от субъекта, более того он считал, что тело и субъективность вещи несовместные. Тело ставилось в позицию Другого: оно идентифициро валось почти исключительно с физическими ощущениями и ему отказывалось в способности к познанию как таковому. Тело понималось им в качестве обманчивого, лимитированного присутствия с четкими границами, в которые заключена самость. Картезианская онтология основывалась на различении между двумя независимыми субстанциями res extensa (протяженной) и res cognitans (мыслящей), причем вторая ставилась гораздо выше первой Потеря телесного контроля в целом имеет более опасные последствия для мужчин, чем для женщин.

Вероятно еще и потому, что мужчины исторически чаще занимали центральные места в церемониалах и общественных событиях, чем женщины. Женская сексуальная потенция волнует социальный контроль в минимальной степени. Хотя фригидность и признается в качестве предмета психоаналитики, однако, внимание к ней не столь очевидное, как к мужской потенции. Оргазм остается практически единственным приватным пространством телесной свободы женщины и игры. Однако неочевидность женских удач или неудач имеет и печально известные последствия. Борьба за оргазм стала чуть ли не знаменем женского среднего класса, активно поддерживаемая и провоцируемая поп пси литературой и глянцем.

М’ужские и Ж’енские тела [Descartes 1999]. Картезианский метод давал ключ к трансценденции тела;

научное знание считалось возможным посредством отрицания и контроли рования тела. Западная философская традиция характеризуется полнейшей несостоятельностью в плане «думания сквозь тело»: классический фило софский проект пытался сделать тело полностью прозрачным, выйти за его пределы с тем, чтобы потом доминировать над ним посредством редуци рования его до идеализированных категорий сознания.

В противоположность данной традиции, в настоящее время признается, что субъективность и корпореальность тесно взаимосвязаны. Тело выступа ет в роли медиатора опыта об окружающем мире. Соответственно, чувства могут интерпретировать и конструировать; корпореальная самость реагиру ет на стимулирование, идущее извне границ существования. Отношения между людьми основываются на взаимности сенсорных обменов; осязание, зрение, обоняние и речь все это обеспечивается телом. Тело вносит свой вклад в формирование субъективности; более того, участие тела в самоидентифи кации является необходимым условием становления Я.

Однако, преодоление картезианского дуализма в отношении тела «во обще» мало затронуло традиционный взгляд на разницу мужских и женских тел. Рациональность продолжает приписываться в основном мужским те лам, в противовес эмоциональным женским. Д. Морган, в качестве иллюстрации предлагает рассмотреть скульптуру Родена «Мыслитель», чаще всего демонстрируемой и пародируемой статуи. «… совсем не удиви тельно, что это мужская фигура, трудно себе даже представить, что это могла быть подобная статуя, изображающая женское или, например, ста рое мужское тело в идентичной позе. Кроме того, фигура отчетливо репрезентирует подчеркнуто особый вид единения разума и тела. Фигура не просто мыслит, он можно сказать активно производит думание» [Morgan 2002: 409]. Мыслитель это образ воплощения бытия в мире, тип интеллек туальной работы, включенной в более широкий контекст разделения труда (не только умственного и физического, но и мужского с женским). Мыслить значит занимать специальное, ни на что не похожее, часто привилегиро ванное место в публичном или приватном пространстве. Трудно себе представить рядом с этим монстром мысли маленьких детей или кухонную утварь, разве только в качестве рекламного хулиганства. Мыслитель ду мает, напряженно расположившись в особой, сконцентрированной на глобальных проблемах, позе. Это воплощенный процесс, ему даже не нужны привычные атрибуты, стереотипно дополняющие, объясняющие смысл позы, например открытая книга, пенсне или трубка. Тело сидит именно так, как и должно располагаться тело Мыслителя.

Этот пример нужен был лишь для того, чтобы показать живучесть кар тезианского тезиса, который можно в отношении мужского тела преобразовать в следующий: «Cogito et occupare ergo sum» (Мыслю и за нимаю пространство следовательно, существую). В определенном смысле подобное представление продолжает существовать, априорно наделяя муж чину (обладающего высоким социальным статусом) этим правом. Подобное мужское тело, его плоть на службе для достижения определенной цели:

объяснить миру (народу, человечеству), что происходит «на самом деле», и что нас ждет в будущем. Здесь мужское тело рацио стратег и политик, духовный лидер или философ. Не случайно публичные изображения муж чин мыслителей, представляют собой, в отличие от роденовского прообраза, просто «говорящие головы». Подобного рода репрезентации дезакцентиру ют корпореальность с тем, чтобы обеспечить требуемую степень политической или социальной достоверности. Создается впечатление, что этим мужчинам мешает публичное признание их телесности.

Конечно, это лишь некая абстрактная рамка, образец, стереотип. Се годня мы сталкиваемся с множеством вариантов не столь однозначных воплощений мужской рациональности. Но нормативный образец тем и хо рош, что помогает ориентироваться, располагая по отношению к себе «отклонения/исключения». Современное политическое или философское мужское рацио тело наделяется в репрезентациях чертами частной жизни, а значит эмоционально отелеснивается. Техники могут быть различными.

От «спонтанных» объятий и поцелуев с народом до неконтролируемых выпадений из «официального» регламента (сленг, прикид, поведение).

Резюмируя, отмечу, что в нашем путеводителе это мужское рацио тело Мыслителя, как в традиционных, так и новейших вариантах оккупирует пространство политического истеблишмента, в которое женщины по пре жнему допускаются неохотно. Пойдем дальше.

Не всем мужчинам дано в реальной жизни быть мыслителями. Суще ствуют стереотипы и популярные имиджи тех, чьи тела могут и тех, чьи не могут воплощать думание. Например, яйцеголовые – могут, а тупоголовые нет. В образе мыслителя это противоречие снимается, его накаченное тело оспаривает тезис о несовместимости силы и ума, не потому, что в реальности это противоречие всегда отсутствует, а потому, что здесь это не важно. Телесные пути мужчины в мире могут быть разнообразными, но не способность к производству думания проводит основное различие меж ду ними. Мужское тело рацио это статусная позиция, по отношению к которой маргинализуются любые другие, менее статусные тела, как муж чин, так и женщин.

Классика и гротеск: вариации на тему доминирования Для продолжения движения по атласу мужских тел интересной и, на мой взгляд, очень полезной может стать типология телесных различий между М’ужские и Ж’енские тела гротескным и классическим телом, описанная М. Бахтиным16 [Featherstone 1991:79; Stallybrass and White 1986]. Говоря с некоторым упрощением, клас сическое тело контролируемо в соответствии с доминирующими в обществе эстетическими стандартами, и конструируется в большей близости к Куль туре или к цивилизации в целом. В противоположность ему, гротескное тело неконтролируемо, не соотносимо с доминирующими эстетическими стан дартами, и конструируется в большей близости к Природе. Различение между этими идеальными телесными типами близко, по мнению М. Бахтина, к раз личению между сакральным и профанным. Очевидно, что эти конструкты исторически обусловлены и имеют отчетливые классовые коннотации. Клас сическое тело ближе к образам тел, преобладающим в аристократической, богемной среде, то есть в так называемом «высшем обществе». Гротескное же тело, по своим параметрам и проявлениям к тому, как принято было показывать выходцев из сельской местности или низших классов. Таким об разом, это различение тесно связано с локальностями, которые тела занимают в отведенных для них местах, или, наоборот, с помощью различий этих тел отдельные места маркируются как им соответствующие. Можно предполо жить, что классическим телам комфортнее всего было в салонах, фешенебельных ресторанах и артистических кафе, тогда как гротескные лучше всего себя чувствовали в тавернах, пабах и рюмочных.

В развитых обществах границы между этими телами, исторически и куль турно приписанными им пространствами далеко не так отчетливы, описанные различия и столь яркий контраст между ними уже не настолько, если вообще значим (ну кроме официальных протокольных приемов и форматов бюрок ратических совещаний). Тем не менее, в качестве неких базовых моделей различных вариаций воплощенной маскулинности, они до сих пор пусть и неявно присутствуют17. Классическое тело стало рациональным телом, а гротескное все еще, пусть и символически ассоциируется с рабочим/ низшим классами, то есть ближе к эмоциональным телам. Сегодня, как и в прежние времена, гротескное тело остается стигматизированным. Неадекватное, склонное к насилию или неконтролируемо веселое, в отсутствии каких бы то ни было признаков самодисциплины, законсервированное гротескное тело Книга М.М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса»

(1965), была, по выражению И.С. Кона, настоящим прорывом в отечественной, отчасти и мировой науке.

Разработанная им категория «телесного канона» позволила по новому взглянуть на исторические и культурные особенности нормативных представлений о телесности. Его типология мужского тела, как классического и гротескного канона, была в последствии развита, прокомментирована и проанализирована многими учеными. Особую популярность завоевала теория М. Бахтина на Западе.

В виде культурных кодов, служащих маркерами социально статусного распознавания, или, например, базовых образцов (моделей) в кастинге и даже при приеме на отдельные виды работы. Так, например, существуют стереотипы того, как должен выглядеть представитель богемы, интеллигент, «простой сельский мужик» такие «харАктерные» внешние признаки. Довольно часто можно услышать: «сразу видно, интеллигентный человек», «породистый мужик», «на нем написано, что он от сохи» и другие.

Остается только догадываться, по каким неведомым сетям это знание передается.

продолжает восприниматься как угроза для общества в целом. Ему приписы вают недостаток образования, употребление дешевой еды и алкоголя, невнимание к здоровью и телесной гигиене. Вместе с тем, гротескное тело символизирует близость к природе и природным (естественным) инстинктам.

В последнее время наблюдается ностальгия по «мужской натуральности», сопровождающаяся критикой «неестественности», как последствий излиш ней цивилизованности общества. «Символом возвращения к натуральности, таким скрытым праздником природы, естественности могут быть откровен но такие физиологические проявления, как пукание или рыгание. С одной стороны, за это принято извиняться, но с другой эти проявления приносят явное облегчение» [Morgan 2002: 414]. Классическое (рациональное, разум ное) и гротескное тело имеют разные отношения с маскулинной властью.

Гротескное символизирует власть природы, естественное право на насилие и открытое физическое доминирование, представляющее опасность для рес пектабельного общества, которое в этом контексте превращается в слишком феминное или женоподобное тело. Классическое или рациональное тело реп резентирует власть через системы контроля: над собой и над другими.

Взаимоотношения между двумя проявлениями мужской телесной власти ча сто скрыты, однако довольно прочны. Власть эстетически и культурно дисциплинированного классического тела, посредством контроля утвержда ет возможность насилия, которое классическое тело разделяет, пусть и не напрямую, с гротескным телом. Власть гротескного тела проистекает час тично из лицензии на насилие, которым обладает классическое тело. Высший и средний класс не случайно заботливо патронируют богему, ее образцы нужны для постоянной эстетической подпитки, коррекции, для культурной легити мации права на власть. Приближают к себе богему, отечески заботясь (одновременно подвергая ее жесткой цензуре и «естественному отбору») и властьпридержащие. Классические (не только мужские, но и женские) тела всегда были нужны «придворным обществам». Не только потому, что только они способны запечатлеть и дать «бессмертие» сегодняшней власти в сти хотворных или живописных одах, но и для восполнения эстетического недостатка собственных, излишне официальных, излишне доминантных тел.

Не меньшую потребность испытывает общество и в гротескном теле. Отсыл ки к его неуправляемости, стихийности, непредсказуемости нужны для доказательства того, что может произойти со всеми нами в отсутствии жес ткого (мужского) контроля.

Видимые, очевидные приметы как богемного, так и гротескного тела ра зошлись множеством копий, подделок и пародий по различным социальным сценам. Так, например, гротескное тело, соединившись с гламурным, удобно устроилось на популярных поп сатирических сценах новых ТВ проектов, таких как Comedy Club и «Наша Russia». Непосредственная ассоциация не М’ужские и Ж’енские тела столько с самим гротескным телом, сколько с приписываемыми ему символи ческими кодами это гопники, многочисленная армия российского молодежного мейнстрима18.

Множество вариаций можно обнаружить и внутри современного корпуса мужской «классики». Классическое тело, разбавленное попсовым вариантом гомосексуального тела денди, нашло воплощение в модном тренде метросек суала19. Вариантов множество: театральная, киношная и музыкальная богема, политический истеблишмент, «новые» профессионалы яппи и молодые евро пеизированные ученые. У каждой группы своя сцена с достаточно жесткими границами, дресс кодом и фейс контролем, свои эстетические каноны, свои лицензии на власть внутри оккупированных их классическими телами про странств. Эта типология показалась мне интересной еще и потому, что она помогает более тонкому и усложненному пониманию существующих разли чий внутри всего, как бы по умолчанию доминантного, мужского корпуса.

Сегодня любую типологию можно назвать условной, и эта не исключение.

Но она помогает понять, что мужчины не в меньшей степени, чем женщины являются воплощенными существами. Характер различий между мужчина ми и женщинами в контексте телесности скорее в характере проявления, а не в большей или меньшей степени. Эти различия триангулятивны, содер жат в себе сложные связи между гендером, воплощением и властью, всякий раз взятых в контексте публичного или приватного пространств, внутри ко торых они разворачиваются. Телесные различия между мужчинами вносят новые нюансы в понимание маскулинностей, делают более сложной и не столь очевидной картину иерархий гегемонной и подчиненных ей версий. Как и рациональное с эмоциональным, так и классическое с гротескным это лишь крайние полюса мужского телесно пространственного континуума. Их можно назвать сторонам света, ориентируясь на которые и вооружившись компа сом легче определяться на заданной местности.

Занимайте скорее свои места! Пространства мужского доминирования Сложно представить себе социальные арены, которые были бы бес/вне телесными, также как не найти таких мест, которые были бы не/о/ гендерененными. Любую социальную территорию можно попробовать опи сать через характер и правила взаимодействия на ней гендера, власти и тела. В каждой культуре, телесное раскрытие или телесный дисплей распо Знаю, что этот тезис может вызвать критику. Однако, здесь не место, воспроизводить всю дискуссию, существующую вокруг этого, безусловно спорного, термина. Еще раз подчеркну, мы говорим скорее не о реальных группах, а об их символическом значении, которое они демонстрируют, показывают, воплощают в публичных репрезентациях.

Более подробная характеристика новым мужским трендам будет предложена в следующей части статьи.

лагается, по мере ослабления или усиления контроля, внутри границ, закреп ленных прямыми и скрытыми предписаниями: от обязывающих, разрешающих и допускающих, до не одобряющих и запрещающих. Напри мер, дипломатический протокол или гламурная вечеринка обязывает одеваться и вести себя соответствующим образом: строгий, жесткий (очень дорогой) костюм в первом случае и как можно более блестящий (и дорогой) прикид во втором. Богемные, около артистические тусовки (фестивальные дефиле, светские приемы) более терпимы к телесным вольностям и смесям, однако, если и строгий костюм, то футболка, а если и гламурный топ, то с контекстным приколом. Более, но, все таки не до конца, толерантными про странствами для разных телесных показов можно считать современные клубные молодежные сцены. Но и здесь определенные практики будут пусть и не запрещаться, но все таки и не одобряться. Так, например, «жесткий»

гламур или гопническая шапочка на затылке в демократичной кофейне пусть и не спровоцирует драки, но определенно станет предметом неловкости и насмешек. Этот внешний, задаваемый контекстом места, телесный контроль над соблюдением правил, дополняется внутренним, причем власть первого неведомыми путями проникает во второй. Предписания бывают гласными и негласными, изменения правил происходит путем телесных провокаций и перебежек. Границы современных культурных сцен размыты и подвижны, что особенно характерно для молодежных, субкультурных воплощений. Вме сте с этим множатся и виды телесного контроля. Нормативность мужских воплощений варьируется от одной субкультурной сцены к другой. Готы, Эмо, Скины, новые Панки, Реперы, Неоязычники не только символически, ритуально, но часто и физически ведут борьбу за «правильную» маскулин ность. Внутри каждой культурной сцены свои образцы, герои, свои аксессуары, дополняющие действующее тело субъекта мужчины. Но и на мейнстримных сценах нет согласия. Гопники, метросексуалы, гламурные пА донки, новые мужики (Led’s), блоггеры и фанаты (не только футбольные, но и попсы) атакуют друг друга на радость телевизионным и Интернет аудито риям. На поп культурных сценах разворачиваются самые настоящие телесные, гендерные и властные карнавалы. Каким должно быть «правильное мужское тело»? Готы отвоевывают у скинов право носить длинные волосы, именно так подчеркивая свою культурную власть на норму, активно конструируя уже не только внутри своей сцены новые каноны допустимых и принимаемых воплощений. Мальчики (мужчины) Эмо отстаивают свое право на страдание и чувствительность, публично протестуя против навязываемой нормы «су ровой» мужественности. Метросексуалы с помощью поддерживающих маркетинговых и рекламных стратегий все дальше продвигаются в про странство, символически оккупированное гомосексуальными телами, публично демонстрируя свои чистые волосы, гладко выбритый подбородок М’ужские и Ж’енские тела и подмышки, не забывая при этом подчеркнуть свою «натуральность». Сти листика Led’s (настоящих мужиков) находит своих сторонников в страховых компаниях и банках. Офисные менеджеры и программисты превращаются на weekend в «простых парней», которым ничего не стоит подраться, громко обсуждать свои сексуальные победы, пукать, рыгать, ругаться матом в спе циально отведенных пабах. Не случаен успех фильма «Бойцовский клуб»20, в котором, кроме всего прочего, нашла отражение эта затаенная мужская тоска по новому пространству дозволенного насилия. В этой тоске в пере вернутом, неявном виде война за право на «естественную» свободу гротескного тела, бунт с правилами нормативного мужского доминирования в пространствах формальных иерархий, жесткая нежность, запутавшаяся в тисках навязываемой политкорректности и нафталиновой мужественности.

И все таки везде, даже внутри миксовых арен с прозрачными границами, пусть и на время, гласно и негласно, контекстуально или директивно уста навливаются допускающие или запрещающие правила телесных репрезентаций. Путать сцены дозволено до определенных пределов, как, собственно и новые правила дано устанавливать не всем. Это как на войне (или военных учениях) или в силовых видах спорта, где особые виды физи ческих действий разрешены (дозволены) и даже обязательны, но за их пределами разрешенных арен те же действия могут привести к негативным санкциям. Например, стильный юноша на подиуме вызывает восторг публи ки, в том числе и мужской, там пространство свободы для телесных перфомансов, но на городской улице он будет выглядеть фриком и прово цировать если не санкции, то усмешки или неловкость21.

Еще один нюанс. Различение между дозволенным проявлением тела и недозволенным часто связаны с уровнем проявления «маскулинного» кон текста. Даже там, где определенные телесные демонстрации обязательны, сложно отличить то, что «предписано» работой, от того, в чем проявляется «мужской» смысл. Так, например, подчеркнутые и не всегда оправданные Fight Club, США, 1999. Режиссер: Дэвид Финчер. В ролях: Брэд Питт, Эдвард Нортон, Хелена Бонэм Картер, Мит Лоф, Джаред Лито и др.(По одноименному роману Чака Паланика). Главный герой Тайлер Дерден, продавец мыла: «Самосовершенствование онанизм, саморазрушение вот единственное, ради чего стоит жить.Ты не то, что на тебе надето. Ты это не то, сколько денег на твоем счету. Ты не толщина твоего члена. Ты это танцующий, поющий мир”.

Миучча Прада (Prada) уже давно дала понять, что ее мышление отличается от среднестатистического, но то, что она делает, всегда рано или поздно становилось модным. И все же представленная ею коллекция порождает сомнение насчет степени пригодности придуманного ею образа к эксплуатации. Бледная кожа анорексичных мальчиков, одетых в юбки поверх блестящих брюк, телесные водолазки, как вторая кожа выступающие из под коротких топиков с воротничком под горло, свободные брюки голифе в компании с яркими желтыми сапогами вполне красноречиво говорят о том, что коллекция Prada адресована в немалой степени секс меньшинствам. «Спасибо дизайнеру следует сказать за тщательно продуманные детали, которые сразу притягивают внимание: необычные галстуки, двойные воротники, яркие резиновые сапоги и застегивающиеся на спине рубашки.» (Павлович Г. Неделя мужской моды в Милане: Prada поет гимн секс меньшинствам [Электронный ресурс]// http://style.rbc.ru/fashion/2008/01/15/43172.shtml, (15.01.2008)).

практики фейс контролеров в ночных клубах, демонстративная, подчас те атрализованная воинственность казаков, или чрезмерно «навороченная»

атрибутика «настоящих» рыболовов и охотников.

Таким образом, существует континуумом ситуаций, более или менее оп ределенных полюсами обязательности и запрета. Между ними размещается набор достаточно двусмысленных позиций, сложно определяемых в отсут ствии ясных и отчетливых предписаний: как следует вести себя, например, на официальном приеме, что правильней одеть в мужской (джентельменс кий, что стало модно) клуб, как адекватно отреагировать на шокирующий наряд партнера или партнерши? Самые очевидные примеры рассогласований между гендерно воплощенным значением места и дозволенной телесной ак тивностью дают силовые виды спорта, в которых подразумевается, но не обязательно приветствуется агрессивная активность: добивание противни ка в армрестлинге или использование силовых приемов в футболе или хоккее.

Есть и другие примеры. Например, дискотека, когда приглашение к танцу одобряемо, но не обязательно, как и произнесение тоста на застолье или выступление с критикой на собрании. Двусмысленность, противоречивость таких ситуаций отражает сложности современных обществ, множествен ность референтных групп или полей смыслов, борьбу и переговоры вокруг легитимности тех или иных проявлений телесных активностей.

Последний штрих в обозначение основных векторов локального позици онирования мужских тел вносит различение между публичным и приватным пространствами. Чем дальше от публичного, тем более закрытыми и в мень шей степени доступными наблюдению и соотнесению с генеральным цензором будут телесные проявления и демонстрации. «Рассупониться и надеть та почки» пусть и не каждому мужчине, но удается. В приватной сфере свои правила и контексты: мужчина в спальне, ванной комнате, на кухне не менее интересный предмет исследования. Следовательно, открытость или закрытость арен телесных проявлений можно принять в качестве еще одно го вектора атласа.

Постараюсь резюмировать эту часть. Правила и ритуалы доминирования мужских тел устанавливаются внешним и внутренним контролем. Первый, в большей степени опирается на маскулинный бэкграунд, мужскую историю конкретной арены. Второй, внутренний, на личностный или групповой конт роль над соответствием телесных демонстраций солидарным конструктам «нормативной» мужественности. Суб/культурные и рыночные тренды вно сят свой ощутимый вклад в игру с пространственными границами, назначая все новых социальных контролеров, уполномоченных за про/до/пуск. Ген дерная (читай властная) неопределенность правил и границ мужского доминирования на публичных и приватных сценах формирует целый ряд трансгрессивных ситуаций, двусмысленность и противоречивость которых с М’ужские и Ж’енские тела одной стороны отражает социально культурную множественность, с дру гой продуцирует ее.

По каким принципам конструируются правила локальностей? По отно шению к чему телесные развертывания признаются обязательными или допустимыми? Это как раз и есть вопрос доминирования. Чье символическое тело наделено властью, и до каких пределов эта власть распространяется, кому принадлежит голос в распределении ответственности и полномочий, тот и будет мужчиной, а не наоборот. Мужчиной не в биологическом, а куль турном смысле.

Продолжая измерять воплощенные пространства Кроме доминирующего тела, А. Франк говорит о дисциплинированном, зеркальном и коммуникативном мужском теле [Frank 1991]. Когда речь идет о публичном пространстве приоритет отдается доминирующему телу.

В приватном это место могут занимать женские, детские и другие, не обязательно человеческие или материальные тела. Доминирование не всегда определяется физическим присутствием исключительно мужчины на той или другой публичной арене. Женщины и дети могут быть в опре деленных ситуациях продолжением мужского тела, доказательством его состоятельности и власти. Например, стайка женщин, семенящих за му жем в мусульманских кварталах это открытая демонстрация богатства и власти. Жены глав государств или царствующих особ, наследники оли гархов в публичном пространстве также не самодостаточны, они части и органы доминирующего мужского тела22.

Дисциплинированное тело это дополнительная краска к механизмам социального и культурного контроля, о чем я писала раньше. Очевидны пря мые ассоциации с армией, спортом, религиозными практиками. Телесная дисциплина проявляется через аскезу, режимы диет и соблюдение постов, но не только. Несмотря на стереотип необходимости строгого контроля в отно шении женского тела, с приписываемой ему проблемной сексуальностью, дисциплинированию мужских тел уделяется не меньшее внимание, особенно в закрытых тоталитарных обществах. Так, например, только после 20 лет «Год 2008 й президент Путин объявил Годом семьи. И работодатели готовы поддержать призыв. Но их подчиненные по прежнему больше думают о карьере, чем о детях. Например, председатель совета директоров банка «Траст» Илья Юров — отец шестерых детей. В семьях 63 его подчиненных — больше троих детей. У большинства сотрудников, как рассказал «Ведомостям» директор по персоналу Руслан Шатохин, по двое. Каких то специальных мероприятий по поддержанию многодетных семей в банке не проводят, но стараются, чтобы все работники «жили полноценно»: прежде всего не перерабатывали (например, в пятницу рабочий день сокращен на час) и отгуливали положенные для отпуска дни. Не боятся остаться без места и сотрудницы, ушедшие в декретный отпуск: работников на их место нанимают по срочным трудовым договорам…» (Гончарова О. (2008) Рожать или работать // Ведомости 2008.

№7 (2029) ).

разоблачений «армейской школы жизни», начинает уходить в прошлое ут верждение, что мужчина становится мужчиной только пройдя армейскую закалку. Стать женщиной потерять девственность, стать мужчиной от служить, «как надо».

Хочется подробней остановиться на тех измерениях мужских тел, ко торым до недавнего времени не уделялось, на мой взгляд, достаточно внимания: зеркальном и коммуникативном. В зеркальном измерении по средником между мужчиной и его отражением выступает потребление.

До недавнего времени приоритет в этом измерении телесности отдавался женщинам, сегодня такое позиционирование все более условно. Так, на пример, я прочла в Интернет новостях, что подведены итоги рейтинга самых «гламурных мужских профессий». Таковыми, по мере убывания гла мурной значимости, стали: пилоты коммерческих рейсов, шеф повары, кинопродюсеры, ведущие телеканалов и модели23.

Все более значимым для современного мужчины становится и коммуни цирующее тело медиатором в этом измерении выступает телесное признание, одобрение, ответ. Этот вид мужской телесности стереотипно, пусть и не всегда отчетливо, наделяется приоритетом. До недавнего времени считалось обязательным мужское начало в безмолвном разговоре тел. Так, например, мужчинам могло приписываться интуитивное распознавание женских сиг налов сексуального желания, отчетливое понимание, чего хочет женщина.

И в этом пространстве, благодаря феминистской критике и активно разраба тывающему эту благодатную ниву поп пси анализу, мужчинам объяснили, насколько они заблуждаются в своем «видении насквозь» женских импуль сов. Они, оказывается, столетиями обманывались насчет испытываемого женщинами сексуального удовольствия, женской склонности к мазохизму, страданию и плохо скрываемой зависти к пенису. Женские образы, по край ней мере, в популярном кино, музыкальных и рекламных клипах, отличаются активностью, демонстрируют право на собственный выбор партнера (или партнерши). А героини «Spice Girls» и «Секса в большом городе» давно про ложили дорогу Girls Power, научив открыто рассуждать о менструации, безопасном сексе и премудростях женского оргазма, а также практически использовать новое телесное знание «в свою пользу»24. Современные ин терпретации коммуницирующего мужского тела выходят за жесткие рамки Странно, что в этом рейтинге не нашлось места профессии для президента.

«Секс в большом городе» (сериал 1998 2004). Sex and the City, 1998, США. Слоган: «Are you ready for more?» (Режиссер Майкл Патрик Кинг, Ален Култер, Майкл Энглер). ««Секс в большом городе»

официально утвердил основные ценности современной женщины мегаполиса. Независимость, отточенный цинизм по отношению к мужчинам, женщинам и себе самим, социальная безответственность и девиз «что хочу, то и делаю»…. Портрет современной женщины не может быть составлен по определению … Она разная, она с потребительским интересом смотрит на окружающий мир, она не боится меняться и ломать собственные стереотипы и модели поведения. Она всемогуща, успешна, хронически больна феминизмом» (Дарья Печорина [Электронный ресурс]// http://www.interlinks.ru/serials articles/ 904.html).

М’ужские и Ж’енские тела сексуально окрашенных контактов и общения. Потребность в телесном при нятии, понимании, адекватном прочтении «языка тела» проявляется в самых различных сферах жизни.

Новые измерения зеркальных и коммуникативных мужских воплощений ярче всего можно распознать по модным телесным образам трендам, практикуемым мужчинами, по большей части представителями средних классов западных обществ. Хотя, следует признать, что эти образы не менее популярны и на российских сценах.

В поисках «М ности» нового мужчины: «эмо мальчик», юберсексуалы и метросексуаломания Принято считать, что развитие цивилизации ведет к заметному сдви гу от Природы к Культуре, от воплощенного (телесного) к менее воплощенному (рациональному). Однако реальная жизнь не всегда впи сывается в предписанные проектом модерна правила. Все активнее легитимируется эмоциональная воплощенность мужского тела. Непрос тые переговоры рационального и телесного идут под неусыпным контролем недремлющих маркетологов искателей новых рыночных ниш и потреби тельских сегментов.

«Эмо мальчик» один из первых героев конструирования новых мужс ких тел постмодерна. Это совсем не тот самый эмо, который подвергается демонизации отечественными медиа, не привыкшими к гендерной экстрава гантности26. Эти мужчины (мальчик здесь не возраст, а образ тела) Ребекка Франк (Rebecca Frank) – 18 летняя студентка университета Тафта (Австралия) – одна из информанток, участвующих в маркетинговом исследовании, проведенном компанией JWT Worldwide, New York [Зальцман и др.2007:124].

В конце февраля 2008 года службой информации Point.Ru был подготовлен следующий материал, который был вывешен в новостной колонке mail.ru: «В Нижнем Новгороде власти займутся борьбой с набирающим популярность молодежным течением Эмо. Циркуляр министерства, разъясняющий педагогам суть культуры эмо и таящуюся в ней опасность, в частности, гласит: «В Нижегородской области по данным УФСБ России по Нижегородской области (письмо от 29.10.2007 № 5/7718) начали развитие идеи негативной молодежной субкультуры «эмо», которое связано с суицидальными наклонностями подростков 12 16 лет». Чтобы у преподавателей не возникло сложности с идентификацией нового врага (выделение Е.О.), чиновники подробно описывают внешний вид поклонников Эмо: одежда в розово черных тонах, иссиня черные волосы, ногти, покрытые черным лаком, пирсинг. В документе утверждается, что «мечта каждого Эмо — умереть в ванне от потери крови путем перерезания собственных вен в области запястий. В этой связи некоторые из них носят повязки, которые закрывают нанесенные раны». Сами Эмо считают свое движение не представляющим никакой опасности. Они стремятся к переживанию ярких и чистых эмоций и их выражению. Крайние проявления горя и счастья, грусти и радости выделяют эмо на фоне других субкультур. Настоящий Эмо — приверженец здорового образа жизни: отказ от наркотиков, алкоголя, беспорядочных половых связей и часто вегетарианство.

символическое сопротивление западных мужчин среднего класса упрощен ному образу мужчины мачо, в понимании поп «феминизма» в последние десятилетия ушедшего века. Своего рода позитивный ответ женскому дви жению, разворачивающийся в потребительской активности мужчин, стремящихся к социальной и культурной реабилитации своего пола 27. Это, по мнению маркетологов, некая порода сензитивных натуралов, сверх чувствительных к собственным эмоциям.

Мужчины эмо бывают двух типов. Один из авторов сайта urbandictionary.com пишет: «Эмо мальчик слушает претенциозные музы кальные группы, о которых «вы вряд ли слышали», одевается более тщательно и стильно, чем большинство девчонок, читает глубокомысленные книги, по пивая кофе с обезжиренным молоком, прежде чем уехать домой на своем мотороллере. Его волосы уложены так, чтобы казаться растрепанными, по крашены в черный цвет и зачесаны на одну сторону. Чаще всего он высокий и худой, интересуется искусством и знает, что круче всех остальных» [Заль цман и др. 2007:127]. Другой вариант эмо «одинокий поэт», как бы извиняющийся за свои XY хромосомы и греховные излишества патриархаль ного общества. Его публичные практики демонстрация стереотипных женских черт, и отказ от общности со стереотипными негативными мужскими черта ми и поведением. «Лишенный мускулов, отгороженный, молчаливо самодовольный, чувствительный, милый, культурный, вежливый и внутрен не печальный, «эмо мальчик» изо всех сил стремится казаться глубоким с помощью тщательно продуманного поведения и внешнего вида…». Добавлю, что мужская чувствительность эмо развивается по своему сценарию: она открывается по отношению к себе, но не другим: женщина остается его ауди торией, его группой поддержки.

Следующий, самый популярный маркетинговый тип новой мужской теле сности, «желанная эволюция в адаптации мужчины к современному миру»

это знаменитый метросексуал. Эти мужчины, как это прописывается в ана литических записях маркетологов, настолько уверены в своей мужественности, что готовы открыто принимать «женские» стороны своей натуры. Невзирая на социальное давление, следуя своим интересам и прихо тям, они выходят за жесткие рамки половых ролей. Метросексуальность оказалась в центре публичных дискуссий уже в начале 21 века, придав спору «маскулинность или фемининность» втрое дыхание. Героем метросексуаль ности, ее символом принято считать Дэвида Бэкхема. Исследование, проведенное в университете Ворвика (Warwick University, UK) в 2003 году показало, что он самый влиятельный мужчина Великобритании. Авторы на «Я думаю, что «эмо мальчик» часть пост феминистского сценария, но это не делает женщин счастливыми» сказала в интервью Рейчел Элдер, независимая журналистка, получившая известность благодаря своему резкому выступлению в Интернете против мужчин, которых она называет «нытиками».

[Elder R. «Stuff it, Emo Boy». New York Observer, Yuly 26,2004].

М’ужские и Ж’енские тела звали его: «новым повелителем, глобальным феноменом, абсолютным чем пионом, спортсменом мессией, воплощением общественных и коммерческих стандартов. Он спокоен, основателен, изящен, но силен, он воплощение идеального образа спортсмена»28.

Поле споров формировалось вокруг вектора гетеро гомосексуальнос ти. Маркетологи усиленно продвигали образ метросексуалов, как гетеросексуальных мужчин, которые «достаточно гомосексуальны». Одна ко неясность контекста и двусмысленность коннотаций медиа образов сопроводили это тело новыми характеристиками: образ жизни метросексу ала это «достаточно гомосексуальные» натуралы, это геи, ведущие себя как натуралы, бисексуалы и те геи, которые сопровождают одиноких жен щин на гламурные мероприятия. Появились и другие термины, например:

«метро гетеро» и «метро гей», для различия между натуралами, которые просто «достаточно геи» и геев, которые достаточно «гетеросексуальны», чтобы пользовать успехом у женщин29.

Пожалуй, самый позитивный эффект, который этот, пусть и выдуманный образ, произвел на культурный и гендерный климат заключается в том, что он способствовал формированию пусть и узкого толерантного сегмента, сни зив социальное напряжение мужчин в отношении к геям, лесбиянкам, бисексуалам и транссексуалам. Это в свою очередь позволило гетеросексу альным мужчинам обсуждать друг с другом свою интимную жизнь30.

Мужчинам стала доступна восковая эпиляция …. Пожалуй, это самый сильный и трудно выносимый удар по мужскому братству. Несмотря на то, что основные дискуссии вокруг метросексуальности ведутся в западной прессе, эта тема становится актуальной и в других странах. Так, например, она активно стала обсуждаться в индийской прессе. Оказывается, воско вая эпиляция достаточно распространена среди индийских мужчин, причем не только в кругу среднего класса. Вероятно, этому способствует еще и отчаянная жара. В одной из индийских газет «Трибуна» приводился инте ресный и, на мой взгляд, смешной диалог Метросексуала с его антиподом Ретросексуалом:

М: Эй, взгляни ка на мою черную прозрачную рубашку. Как раз то, что надо, чтобы продемонстрировать эпиляцию на груди, что скажешь?

Р: Гм. А разве это не больно удалять волосы? Зачем терпеть Bantick Ch. «Backham Boots it Home». Hobart Mercury (Australia), February 13, 2003.

Отечественные интерпретации термина еще богаче. Так, например на одном из семинарских занятий студентка с уверенностью сказала, что самыми знаковыми метросексуалами современности являются Дэвид Бэкхэм и Владимир Путин.

Мужской журнал Stuff сообщил о «замечательном» доказательстве роста толерантности следующим фактом: мужчины гетеросексуалы стали чаще танцевать вместе в ночных клубах Манхэттена. Однако не стоит забывать, что мы остаемся в пространстве финансово успешных мужчин западного среднего класса.

такие ужасные страдания ради таких ничтожных результатов?

Это все равно ненадолго.

М: О, мой милый. Да что ты вообще знаешь об удовольствии, ко торое приносит гладкая, шелковистая кожа? Это придает твоей красоте новый шарм и новый блеск. Долго еще ты собираешься держаться за этот Old Spice? Учись пользоваться результата ми труда тех, кто день и ночь заботиться о нашей красоте. Вот, попробуй новый клубничный пилинг» [цит. по Зальцман и др. 2007:

Лучшим ответом женскому движению маркетологи считают последний и совершенный вариант «нового мужчины» юберсексуала (Uber – величай ший). Это тип самых привлекательных мужчин. Они уверены в себе, но не подавляют других, маскулинны, стильны и требуют бескомпромиссного каче ства во всех сферах жизни. В отличие от метросексуала, юберсексуал больше интересуется отношениями, чем самим собой, он более чувствителен, не так застенчив, выбирает личный стиль, а не моду. Там, где метросексуала назы вают «достаточно геем», внешность и поведение юберсексуала не вызывает вопросов о его сексуальной ориентации. Героем юберсексуалов называют знаменитого актера Джорджа Клуни. Формирование им своего имиджа не связывается с женскостью, он избегает излишнего анализа и сомнений, спо собных парализовать его волю.