«АРХЕОЛОГИЯ И ЭТНОЛОГИЯ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА 1 ВЫПУСК НАЛЬЧИК • 2012 1 УДК 902(470.6)+39(470.6) ББК 63.48(235.7)+63.529(235.7) А 87 Редакторы: Бгажноков Барасби Хачимович доктор исторических наук Фоменко Владимир ...»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

ПРАВИТЕЛЬСТВА КБР И КБНЦ РАН

АРХЕОЛОГИЯ

И

ЭТНОЛОГИЯ

СЕВЕРНОГО

КАВКАЗА

1

ВЫПУСК

НАЛЬЧИК • 2012

1

УДК 902(470.6)+39(470.6) ББК 63.48(235.7)+63.529(235.7) А 87 Редакторы:

Бгажноков Барасби Хачимович доктор исторических наук

Фоменко Владимир Александрович кандидат исторических наук, доцент Археология и этнология Северного Кавказа. Сборник научных трудов. Нальчик: Издательский отдел КБИГИ, 2012. Выпуск 1.

178 с.

Тематический сборник включает в себя статьи, разрабатывающие актуальные вопросы археологии и этнологии Северного Кавказа. В сборнике публикуются материалы древних и средневековых памятников Северного Кавказа, а также региональные этнологические исследования. Рассматриваются проблемы средневековой истории народов Кабардино-Балкарии и сопредельных регионов.

Сборник предназначен для специалистов-археологов и этнологов, историков других специальностей, музейных работников, преподавателей вузов и школ, краеведов, студентов, для широкой аудитории читателей.

На обложке изображение серебряной рельефной пластины от горита с золотыми накладками (Семибратний курган № 2. Раскопки В.Г. Тизенгаузена, 18751876. Эрмитаж) и на титуле серебряный позолоченый фалар (Курган у г. Кореновска, 1968. Краснодарский музей).

© КБИГИ, От редакторов Последние десятилетия ознаменовались заметным повышением интереса к древней истории и этнографии Кавказа. Наблюдается многократное увеличение посвященных этой тематике монографических работ, сборников статей, конференций. Возрастают масштабы Крупновских чтений, получивших всемирное признание, как авторитетный форум, объединяющий ученых, ведущих повседневную работу по выявлению, анализу и сохранению древностей и культурного наследия юга России.

Публикуемый сборник восстанавливает утраченную в постсоветский период традицию издания в Кабардино-Балкарском институте гуманитарных исследований тематических сборников по археологии, этнологии, по другим смежным научным дисциплинам. В первый выпуск «Археологии и этнологии Кавказа» вошли труды ученых Кабардино-Балкарии, коллег из Москвы, Карачаево-Черкесии, Ставропольского края, Ингушетии, Украины. Надеемся, что такое сотрудничество продолжится и станет хорошей традицией. Поэтому просим всех специалистов принять активное участие в следующих выпусках сборника.

Тематический сборник открывается статьей И.М. Чеченова. Она представляет собой краткий очерк археологии каменного века и энеолита Северо-Западного и Центрального Кавказа.

Работа носит обобщающий и отчасти популяризирующий характер*. Работа Б.Х. Бгажнокова продолжает серию публикаций этого автора по проблематике дольменной культуры Кавказа. В данной статье рассматриваются универсальные свойства и локальные традиции строительства дольменов. В статье Ю.А. Прокопенко рассматриваются орнаменты и плоскостные антропоморфные и зооморфные изображения в художественной культуре населения Центрального Предкавказья второй половины I тыс. до н.э. Дается сводка археологического материала. Не лишены интереса предположения автора по поводу семантики ряда изображений.

В работе В.Е. Маслова, К.И. Красильникова и Г.Г. Пятых вводится в научный оборот комплекс погребения с мечом из могильника ЛьвовскийVII (Республика Дагестан). Публикуется новый материал воинского захоронения сарматского времени, обнаруженного и интерпретированного авторами. Историографический характер носит публикация С.Б. Буркова. В ней подводятся итоги изучения бытовых памятников эпохи раннего железного века на территории Чеченской республики. Работа С.Б. Буркова способствует возрождению интереса современных ученых к археологическим памятникам Чечни. У.Б. Гадиев в своем исследовании подробно характеризует христианский храм Тхаба-Ерды (Республика Ингушетия). Автор излагает свои данные о датировке этого уникального историко-архитектурного памятника, относит время его строительства к VIIIIX вв. В.А. Кузнецов представил историко-археологическую версию интерпретаций фольклорных данных о происхождении дигорских Баделят, что позволяет по-новому взглянуть * Иллюстрации к статье предоставлены И.М. Чеченовым.

на сложные вопросы этногенеза и этнической истории народов Центрального Кавказа. Исследование И.А. Дружининой посвящено эволюции погребального обряда адыгов XIVXVIII вв. и влиянию на него религиозных представлений. В работе использованы формализованные методы анализа археологического материала. Высказаны предположения об относительной и абсолютной хронологии адыгских курганов Прикубанья, Пятигорья и Притеречья.

В статье В.А. Фоменко подводится итог современного состояния изучения адыгских памятников XIVXVIII вв. на территории Карачаево-Черкесии. В публикации дается сводка объектов культурного наследия этого периода, а также краткое описание отдельных могильников и других памятников археологии.

В поле зрения Ф.А. Озовой находятся, в основном, письменные источники о населении Западного Кавказа. Опираясь на работы предшественников, прежде всего А.В. Гадло, автор предлагает собственную гипотезу происхождения княжеской династии Черкесии. Статья посвящена малоразработанной теме и несомненно представляет определенную ценность для этнологов и историков-адыговедов. В статье Т.Р. Загазежева рассмотрены старинные намогильные памятники (по-кабардински сыныжь) расположенные в селении Аушигер Черекского района КБР. Приводятся и анализируются надписи на памятниках и фольклорные данные, связанные с ними. Статья Л.З. Кунижевой посвящена отражению символики солнца и луны в земледельческой календарной обрядности абазин, проживающих в Карачаево-Черкесии. Как и всякая публикация этнографического материала, статья Л.З. Кунижевой, несомненно, будет полезна для этнологов, историков, археологов, искусствоведов.

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ

СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

(КАМЕННЫЙ ВЕК И ЭНЕОЛИТ)

Располагаясь между Черным и Каспийским морями и занимая весьма выгодное географическое положение, Кавказ издревле служил тем мостом, который связывал Юго-Восточную Европу с Северо-Западной Азией. К тому же он отличается весьма благоприятными природно-климатическими условиями: необычайным разнообразием фауны и флоры, сложностью рельефа, богатством недр всевозможными полезными ископаемыми и.т.п.1.

Эти и некоторые иные факторы в значительной мере способствовали тому, что начиная с древнейших периодов истории и кончая нашим временем, Кавказ довольно плотно населяли более или менее многочисленные общности людей разного происхождения, разных форм хозяйствования и разных культур. Здесь открыты и исследованы тысячи археологических памятников, хронологически охватывающих в целом огромный период от древнекаменного века до позднего средневековья.

Сказанное почти в полной мере относится также к Северо-Западному и Центральному Кавказу – основной территории проживания и этнокультурного развития адыгов (адыгейцев и кабардино-черкесов) и балкаро-карачаевцев. Причем, среди бесчисленного множества разновидных и разновременных археологических памятников данной территории большого внимания заслуживают древности, относящиеся к каменному веку и энеолиту.

В изучении этих периодов в разных регионах Евразии в течении нескольких последних десятилетий произошли существенные позитивные сдвиги. Особенно впечатляющие, можно сказать, сенсационные научные открытия были сделаны в 1960 годы и позднее на территории Африки в ущелье Олдувай в Танзании, на реке Омо в Эфиопии, в районе озера Рудольф в Кении и др. Археологические материалы, полученные при их исследовании, в синтезе с крупными достижениями в области ряда соответствующих естественных наук (в частности, палеогеографии и геологии, палеоклиматологии и гляциологии, палеоботаники, палеозоологии и.т.д.), позволили сделать принципиально новый вывод о том, что древнейшие люди, осознанно изготовившие первые примитивные орудия, появились на земле не 1 миллион лет тому назад, как считалось прежде, а около 2,53 миллиона лет т.н. На основании этих и других археологических открытий было определено и уточнено, что в целом в развитии каменного века, начавшегося в столь глубокой древности и завершившегося приблизительно 10–7 тыс. лет т.н., выделяются: палеолит древнекаменный век (от 32,5 миллионов лет до 12–10 тыс. лет т.н.), мезолит среднекаменный век (109 тыс. лет т.н.) и неолит – новокаменный век (87 тыс. лет т.н.). Далее следовал энеолит – переходный период от каменного века к бронзовому (меднокаменный век), который в основном развивался в пределах от 7 тыс.

до 5,5 тыс. лет т.н. В свою очередь древнекаменный век подразделяется на ранний (нижний) палеолит (от 3–2,5 миллионов до 10080 тыс. лет т.н.), средний палеолит – мустье (от 80 тыс. до 4035 тыс. лет т.н.) и поздний (верхний) палеолит ( 35–30 тыс. лет т.н.). При всем этом следует особо отметить, что в развитии нижнего (раннего) палеолита выделяются периоды олдувай, шель и ашель2.

Не трудно заметить, что каменный век является древнейшим и самым длительным в истории человечества: он почти в 250300 раз превышает по продолжительности все последующие исторические периоды, сложенные вместе. Причем, явно подавляющая часть всего этого огромного времени относится к раннему палеолиту.

Каменный век явился основой для разностороннего развития человечества на протяжении всех последующих исторических периодов. Именно в каменном веке явно ускорился и в основном завершился процесс формирования людей современного физического типа и их расовых особенностей. В течении этого же времени они расселились на территории почти всех континентов, за исключением Антарктиды. Люди каменного века научились добывать и использовать огонь, изготовлять одежду, строить жилище. На поздних этапах той же эпохи они изобрели лук и стрелы, а также средства передвижения (сани, лыжи, лодки); тогда же у них появились навыки изготовления тканей, керамики и т.д. На протяжении всего каменного века постоянно совершенствовалась техника обработки камня, дерева, кости и других материалов, а вместе с тем повышалась эффективность изготовляемых из них различных орудий, которые использовались в быту, а также для охоты и рыболовства. Крупнейшим событием в истории человечества считается появление в течение последних периодов каменного века (конкретнее, в мезолите и особенно в неолите), производящих форм экономики, главным образом, земледелия и скотоводства. Это событие известно в археологии под названием «неолитическая революция». Следует отметить также, что на протяжении каменного века человечество прошло сложный путь развития от стадии первобытного стада до первобытно-общинного строя. И, наконец, в среднем палеолите (тоесть в период мустье), зародились ранние формы религиозных представлений и первобытного искусства, получившего дальнейшее развитие в последующие периоды каменного века – в позднем палеолите, мезолите, неолите3. Обильные и разнообразные археологические материалы, накопленные к настоящему времени, дают достаточные основания утверждать, что изложенные выше сведения об историческом развитии в каменном веке относятся в определенной мере и к территории Центрального и Северо-Западного Кавказа.

ОХОТНИКИ И СОБИРАТЕЛИ

ДРЕВНЕКАМЕННОГО ВЕКА ПАЛЕОЛИТА

Напомним, что особенности развития человечества, на протяжении всех эпох, особенно в древние периоды его истории, существенно зависели от окружающих природно-географических условий. Причем в палеолите, когда еще не появились производящие формы экономики, такая зависимость была абсолютно полной. В этой связи определенного внимания заслуживает тот факт, что в глубочайшей древности, соответствующей одному из ранних периодов геологической истории земли, «Большой Кавказ представлял собой обширный остров, имеющий равнинный или слабо расчлененный рельеф»4. Со временем, приблизительно около 10 миллионов лет тому назад, началось формирование современного рельефа Кавказа, продолжавшегося почти до конца палеолита. Этот процесс сопровождался поднятием гор и погружением прогибов между ними, а также грандиозными, часто повторяющимися вулканическими извержениями и землетрясениями. Глубокий отпечаток на формирование современного рельефа Кавказа, включая и его северную часть, накладывали мощные горные оледенения с периодическими наступлениями и отступлениями

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

ледников. Особенно сильным оледенениям подвергались центральные районы северокавказского региона, которые являлись ядром древнего оледенения всей горной системы. К тому же природно-географическая обстановка существенно менялась и осложнялась в связи неоднократными повышениями (трансгрессией) и понижениями (регрессией) уровня воды на огромных пространствах. Так, амплитуда колебании уровней Черного и Каспийского морей временами достигала 100–200 м и в периоды трансгрессии Маныч превращался в пролив, а Азовское море – в проточный бассейн. В результате образовывалась единое, необычайно обширное водное пространство5.

В тесной связи с такими изменениями природно-географической среды основательно менялся окружающий животный и растительный мир;

соответственно менялись и совершенствовались технические приемы обработки и формы, разных орудий, необходимых для эффективной охоты, рыболовства, собирательства. Вместе с тем в палеолите первобытные люди расселялись почти по всей пригодной для проживания территорий Кавказа, включая центральные и западные районы северокавказского региона6.

Вслед за упомянутыми выше местонахождениями стоянками начала каменного века, обнаруженными в Африке, к числу самых древних памятников первобытных людей ряд исследователей относят также стоянку близ г. Дманиси в Грузии (Западное Закавказье); возраст стоянки достигает 1,7–1,8 миллионов лет и она включена в круг древностей олдувайского (доашельского) периода7. К этому же периоду относятся материалы из самых нижних (ранних) слоев пещеры Азых в Азербайджане. Одни исследователи считают, что Азыхскую пещеру первобытные люди начали заселять 1 миллион лет т.н., другие – 1,5 миллиона лет т.н., а третьи около 2 миллионов лет т.н.

Эти и другие соответствующие данные указывают на вероятность появления в Закавказье первобытного «человека прямоходящего» Гомо эректус, или «человека умелого» Гомо сапиенс в самом начальном этапе раннего палеолита8. Правда, датировка возраста Дманисской стоянки и особенно Азыхской пещеры столь древним временем представляется определенной части исследователей недостаточно аргументированной, но вместе с тем, они считают вполне допустимым относить эти памятники к числу древностей одного из ранних периодов нижнего палеолита – к ашелю9. При всем этом особого внимания заслуживает открытие недавно на территории Дагестана нескольких нижнепалиолитических местонахождений, в том числе стоянок Айникаб I, Мухкай I и Дарвагчай I, которые, по мнению отдельных, достаточно опытных специалистов по каменному веку, явно сближаются хронологически с Дманисской и Азыхской стоянками и наглядно указывают на продвижение в тот период первобытных людей вдоль Западного Прикаспия с юга на север, в пределы Восточной Европы10.

Следовательно, на основании указанных выше данных можно надеяться, что такие же древнейшие памятники начального периода истории человечества будут открыты также в рассматриваемых нами центральных и западных районах Северного Кавказа. А пока лишь можно сказать, что первобытные люди периода раннего палеолита появились на указанной территории региона не позднее 600–550 тысяч лет т.н. Именно к этому времени относятся примитивные каменные изделия, обнаруженные при исследовании интереснейшего археологического памятника – так называемой «Треугольной пещеры», расположенной в 7,5 км к северо-востоку от станицы Преградной в Карачаево-Черкесии11. Почти 400–300 тыс. лет насчитывает возраст каменных орудий, обнаруженных близ станицы Саратовская (у р. Псекупс) и на полуострове Тамань12. Более широкое расселение первобытных людей на территории северо-кавказского региона происходит в течение последующего (позднеашельского) этапа палеолита (150180 тыс.

лет). Так, в Адыгее и других районах Северо-Западного Кавказа следы проживания людей этого времени выявлены близ станицы Абадзехская, городов Майкоп и Туапсе, рек Фортепьянки, Марта, Курджипс, на берегах Ходзь, Белая, Псоу и др. В Прикубанье открыты десятки пунктов, где содержались раннепалеолитические предметы13. Отдельные местонахождения того же периода известны также на Центральном Кавказе (например, у хутора Попов в Северной Осетии, на горе Кинжал в районе Пятигорья и др.)14.

Люди раннего палеолита в отмеченных районах Северного Кавказа, как и в определенных местах Европы, в периоды похолодания климата жили в основном в пещерах, а во времена потепления – в открытых стоянках. В ту же эпоху они научились пользоваться огнем. Наибольшее распространение у них получили разнотипные, грубо обработанные каменные скребки, остроконечники, примитивные рубящие орудия (чопперы), а также массивные, более усовершенствованные ручные рубила длиной до 1220 см.

Такими орудиями, имевшими универсальное назначение, можно было наносить удары, резать и т.п. Одним из главных источников жизнеобеспечения людей раннего палеолита являлась охота на крупных животных; в основном охотились на благородного оленя, пещерного медведя, бизона и др. Помимо того, пищевые запасы дополнялись сбором различных съедобных растений, моллюсков и т.п. В эпоху среднего палеолита (8035 тыс. лет т.н.) продолжалось освоение человеком почти всех географических (ландшафтных) зон Северного Кавказа. В настоящее время в регионе известно более 90 среднепалеолитических (мустьерских) пещер, открытых стоянок и местонахождения отдельных предметов. Преобладающая часть памятников данного периода, как и предшествующего нижнего (раннего) палеолита, сосредоточена в Адыгее и других районах Прикубанья (Курджипское, Ильская стоянка, Губский навес № 1, Хадыженская, Монашеская, Баракаевкая, Мезмайская и др.)16.

Несколько местонахождений среднего палеолита открыто и на остальной территории северокавказского региона, в частности, в Северной Осетии – близ города Орджоникидзе, у сел. Карджин, Заманкул, Старый Батакаюрт, а также в Ингушетии – у сел. Плиево и в пяти пунктах района Большая Назрань (в Насыр – корте, близ Назрановской крепости, в Альтиево и в других местах района Гальмурзиево )17. Определенный интерес представляют также отдельные скопления орудий этой эпохи, обнаруженные около с. Заюково в Кабардино-Балкарии; они изготовлены в основном из местного обсидиана – вулканического стекла18. Общее количество каменных предметов среднего палеолита, найденных на сегодня в Северо-Западном и Центральном Кавказе, исчисляется многими тысячами.

Значительного внимания заслуживают находки фрагмента черепа, зубов и нижней челюсти в Баракаевской пещере и остатков погребения младенца – в Мезомайской пещере19. Такие открытия явно способствуют восполнению наших знаний о неандертальце – человеке нового физического типа, сформировавшегося в период среднего палеолита – в мустье.

Как известно, неандертальцы были гораздо развитее своих предков – питекантропов и синантропов раннего (нижнего) палеолита. Теперь они не только умели пользоваться огнем, полученным, например, при возгорании лесов от ударов молнии, но и сами научились добывать его искусственно.

И далее напомним, что в период межледниковых потеплений значительная часть людей среднего палеолита оставались жить в пещерах. Но вместе с тем многие из них переселялись в равнинные места, образуя стоянки открытого типа. Здесь они строили простые жилища в виде хижин или шалашей, сооруженных из жердей, веток, костей и шкур крупных животных. Так, на знаменитой Ильской стоянке в Прикубанье, площадь которой занимала около 10 тыс. кв. м, обнаружены остатки округлого в плане сооружения шалаша с очагом, а также несколько тысяч костей диких

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

животных (мамонты, бизоны, лошади и др.) и сотни изделий из различных пород камня – яшмы, доломита, кремня и роговика20.

О значительных позитивных сдвигах в физическом развитии людей, в частности, о возросшейся гибкости руки мустьерского человека, свидетельствует относительно высокий уровень техники изготовления всевозможных орудий: ручных рубил, разнотипных ножей, наконечников копии и дротиков, скребков, остроконечников и прочих предметов, сделанных из различных пород камня и, реже, из кости. Для охоты использовались деревянные дубины, рогатины, копья. Основными объектами коллективной охоты для северокавказских неандертальцев являлись мамонты, бизоны, дикие лошади, гигантские и благородные олени, пещерные медведи, кабаны, горные козлы, сайгаки, косули, туры. Большое значение имело и собирательство, которым, вероятно, занимались главным образом женщины и дети. Существенные изменения произошли в общественном развитии людей среднего палеолита: как известно, от первобытного стада они перешли к начальной стадии общинно-родового строя. В этот же период появились зачатки религиозных верований и искусства21.

В эпоху позднего палеолита (от 35–30 до 12–10 тыс. лет т.н.) рельеф Северного Кавказа уже имел почти современный вид. Эта эпоха совпадает с заключительным этапом последнего оледенения, в течение которого на смены сильных похолоданий, как отмечалось выше, приходили периоды относительных потеплений22. На Центральном Кавказе разнообразные предметы, относящиеся к позднему палеолиту, обнаружены в двух гротах у сел. Лашкута и в нескольких местах близ сел. Жанхотеко в КабардиноБалкарии23, а также на стоянке Явора недалеко от сел. Маруха в КарачаевоЧеркесии24, в гроте Шау-Легет около сел. Дзивгис в Северной Осетии и др.25. Как и другие памятники предшествующих периодов каменного века, памятники позднего палеолита гораздо чаще встречаются на Северо-Западном Кавказе, где природно-климатические условия были более благоприятными (стоянки близ пос. Каменномостское и Шпалорез у станицы Баракаевской в верьховьях р. Пшыш, Русланова пещера, находки в местности Тугупс и др.). Примечательна необычная многочисленность позднепалеолитических находок в Прикубанье. Например, в Губском навесе № (Сатаней) обнаружено боле 15,5 тысяч каменных и костяных предметов.

Эти и другие археологические материалы свидетельствуют о том, что на данной территории сформировались довольно развитые черты своеобразной археологической культуры, названной Губской, которая стала зарождаться еще в предшествующую эпоху. Причем Губская культура проявляет определенные признаки сходства с позднепалеолитическими культурами Закавказья и Передней Азии26.

В период позднего палеолита довольно ускоренно развивалась техника обработки камня, усовершенствовались прежние виды орудии, появились новые предметы – разные ножи, резцы, наконечники копий и прочие изделия ранее неизвестных форм. Более широкое распространение получили каменные орудия с деревянными ручками. Тогда же начали изготовлять составные орудия с деревянной или костяной основой, в пазы которых вставлялись ножевидные пластины – вкладыши. В результате всех этих достижений явно повысилась эффективность охоты на разных животных – бизонов, благородных оленей, первобытных быков и горных козлов. В районе Губских навесов (Сатаней) охотились преимущественно на диких лошадей. Вместе с тем обитатели Северного Кавказа этой эпохи в большей мере, чем прежде, стали заниматься сбором различных растений, употреблявшихся в пищу27. Особого внимания заслуживает тот факт, что в позднем палеолите в основном завершался процесс формирования человека современного типа – неоантропа. Остатки скелета мужчины – представителя такого физического типа, обнаружены в гроте Сатаней. Следует предполагать также, что в течении верхнего (позднего) палеолита на Северном Кавказе утвердился родовой строй, и возросла роль женщины в коллективе28.

ОХОТНИКИ И СОБИРАТЕЛИ

СРЕДНЕКАМЕННОГО ВЕКА МЕЗОЛИТА

В конце позднего палеолита завершился период древних оледенений.

Следующая эпоха – мезолит (среднекаменный век, 10–9 тыс. л. т.н.), характеризируется значительным потеплением климата и сильным сокращением в горах Северного Кавказа границ ледников. Немногочисленные пока археологические памятники этой эпохи открыты здесь не только в предгорьях, но и в высокогорных районах (пещера Медовая на р. Пшыш в Адыгее, находки у станицы Усть-Джегутинской в Карачаево-Черкесии, грот Шау-Легет в Северной Осетии, поселение Чох в Дагестане и др.)29.

Среди прочих мезолитических памятников Центрального Кавказа весьма интересны пещерные стоянки Кабардино-Балкарии: грот Кала-Тюбю в районе сел. Верхний Чегем и особенно упоминавшийся выше грот Сосруко у сел. Лашкута, а также несколько местонахождений предметов этого времени близ сел. Жанхотеко30.

Потепление климата в эпоху мезолита привело к существенному изменению животного и растительного мира на Кавказе: во многом он уже стал сходным с фауной и флорой нашего времени. Исчезли наиболее крупные животные. Зато здесь обитало бесчисленное множество мелких животных разного вида. Так, в Лашкутинском гроте Сосруко найдены кости благородного оленя, дикого козла, кабана, серны, косули, зайца, лисицы, барсука, суслика, а также птиц серой куропатки, белого сипа. В связи с такими изменениями в окружающей среде, широкое распространение получает изготовление каменных предметов малых форм (микролитов) и составных орудий. В частности, среди находок в мезолитических гротах Кабардино-Балкарии особенно интересны костяной нож с пазом для вставки острых каменных пластинок, который использовался как серп в сборе дикорастущих злаков, а также каменный наконечник стрелы (или дротика), различные вкладыши, острия, ножевидные пластины из кремня и обсидиана31.

Большое значение имело распространение в мезолите дальнобойного оружия лука, возможно изобретенного еще в предшествующий (позднепалеолитический) период; тогда же люди приручили собаку. В связи с этим резко возросла результативность охоты на мелких животных и дичь, которую теперь человек успешно проводит в одиночку. Вместе с тем, в обеспечении продуктами питания необычайно возросло значение собирательства, о чем, например, наглядно свидетельствуют любопытный факт обнаружения в гроте Сосруко у с. Лашкута нескольких тысяч раковин улток, употреблявшихся в пищу. По всей вероятности, в среднекаменном веке – мезолите продолжалось дальнейшее развитие родового строя, при котором значительно возросло влияние женщины в обществе32.

ДРЕВНЕЙШИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ И СКОТОВОДЫ

ЭПОХИ НЕОЛИТА И МЕДНОКАМЕННОГО ВЕКА – ЭНЕОЛИТА

Как отмечалось, одним из главных достижений в развитии человечества считается переход к земледелию и скотоводству. В историко-археологической науке этот процесс назван «неолитической революцией», хотя на Ближнем Востоке и некоторых других регионах такие формы производящей экономики зародились еще в мезолите33. В Северо-Восточном и Северо-Западном Кавказе скотоводство и земледелие появились в неолите (новокаменный век, VI – начало V тыс. до н.э.). В ценральной части региона

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

они стали распространятся несколько позднее, в конце неолита или, вероятнее, в энеолите (меднокаменный век; V – первая половина IV тыс. до н.э.), то есть в период, переходный от эпохи камня в бронзовый век34.

Об историческом развитии Ценрального и Северо-Западного Кавказа в неолите и начале энеолита определенное представление дают археологические памятники Северной Осетии ( «мастерские» по обработке камня на горе Атдорт и в местности Уорскена на р. Урух), Кабардино-Балкарии (местонахождение на р. Кенже и грот Кала-Тюбю близ с. Верхний Чегем), Карачаево-Черкесии (находки на р. Овечка у г. Черкесска), Адыгеи (верхний слой Баракаевской и средний слой Каменномостской пещер) и др. Следует особо отметить, что часть костей из Каменномостской пещеры принадлежала домашним животным ( в основном кости козы, свиньи, собаки)35.

В числе других памятников рассматриваемого времени наиболее широко известно Агубековское поселение, располагавшееся в 1,5 км к западу от г. Нальчика. Поселение занимало у берега речки Кенже невысокую холмообразную возвышенность, ограниченную оврагом. Определенная часть материалов, выявленных при его раскопках, имеет довольно отчетливые черты, характерные для неолита. Но все же поселение относится к меднокаменному веку – энеолиту36.

Отдельные группы людей в неолите и энеолите продолжали жить в пещерах. Вместе с тем в предгорьях и на равнине центральной части Северного Кавказа они заселяли в основном открытые места на берегах рек, образуя неукрепленные поселения типа Агубековского. По всем данным, жилища на этом и других подобных же поселениях данной территории представляли собой легкие постройки, стены которых состояли из плетенных прутьев, обмазанных с обеих сторон глиной ( турлучные жилища).

В неолите и энеолите продолжалось совершенствование некоторых старых методов изготовления каменных орудий. Но наряду с этим массовое распространение получили технические приемы обработки камня – шлифование, сверление, заточка. В хозяйстве широко использовались каменные топоры, долота, тесла, крупные ножевидные пластины, а также, мотыжки, терочники, песты, проколки, вкладыши для составных орудии, наконечники стрел, и т.д., изготовленные из различных пород камня и обсидиана. Более разнообразными стали изделия из кости и дерева. Интересна небольшая глиняная женская статуэтка из Агубековского поселения, которая указывает на существование в религиозных верованиях людей культа плодородия. Несмотря на появление земледелия и скотоводства, в жизни людей значительной оставалась также роль охоты. Важное значение имело и дальнейшее развитие в неолите и энеолите керамического производства и ткачества. Об их раннем появлении в Центральном Кавказе свидетельствуют находки на Агубековском поселении обломков керамических сосудов грубой выделки, а также отпечатки плетенки на некоторых глиняных черепках37.

Еще одним замечательным археологическим памятником, при раскопках которого получены ценные материалы для освещения истории племен Северного Кавказа в период энеолита, считается крупный могильник, обнаруженный в центре г. Нальчика, на территории современной городской больницы № 1. Внешне могильник представлял собой низкую курганнообразную возвышенность, едва выделявшуюся над окружающей местностью. Не исключено, что могильник появился на месте раннее возведенного здесь же древнейшего кургана. При раскопках могильника выявлено 147 захоронений, подразделяющихся на две хронологические группы;

одна из них (более ранняя) относится к энеолиту, другая – к эпохе бронзы.

Результаты изучения первой группы захоронений, с учетом данных о других хронологически близких памятниках Северного Кавказа способствуют относительно полному и четкому освещению ряда вопросов этнокультурного развития племен региона в энеолите.

Так, в соответствии с религиозными представлениями того времени, умерших хоронили на боку или на спине с подогнутыми в коленях ногами, т.е. в положении временно уснувшего сородича, а не как навсегда ушедшего в потусторонний мир покойника. К тому же их посыпали красной краской (охрой), которая олицетворяла очистительную силу огня или символизировала живую кровь и веру в загробную жизнь. В могилы, рядом с погребенными, клали разные вещи, которыми они будто бы, пользовались при жизни: кремневые и обсидиановые скребки, проколки, ножевидные пластины, наконечники стрел; глиняные сосуды; каменные браслеты, статуэтки, булавы, терки, костяные кольца, пластинки из клыков с изображением змей, подвески и бусы из раковин, пасты, яшмы, мрамора, сердолика38.

Как видно, многие из этих находок имеют близкие аналогии в материалах Агубековского поселения и других хронологических сопоставимых памятников региона. Вместе с тем особо следует отметить, что в одном из захоронений Нальчикского могильника было обнаружено медное колечко, которое относится к числу наиболее древних металлических изделий на Северном Кавказе, наглядно свидетельствующих о приближении новой эпохи бронзового века39.

Среди прочих данных, способствующих освещению идеологических представлений и других особенностей этнокультурного развития жителей центральной части северокавказского региона в энеолите, весьма интересен тот факт, что они в данный период ( а, возможно и раньше), владели техникой искусственной трепанации черепа человека. В частности, погребения с отчетливыми признаками таких хирургических операций обнаружены близ станции Суворовской на юге Ставрополья и у сел. Комарово в Северной Осетии40. На основании исследований в разных регионах следует полагать, что при проведении трепанации использовались в основном кремневые и обсидиановые пилки, ножи, наконечники, скрепки. По всем данным, подобные хирургические операции делались, скорее всего, для излечения от определенных болезней или являлись проявлением одной из форм какого-то погребально-культового обряда. Впрочем тем самым не исключается, что трепанация с целью излечения сопровождалось ритуально-обрядовой церемонией, проводимой жрецами41.

И далее, значительного внимания заслуживает тот факт, что наряду с некоторыми признаками сходства, частично отмеченными выше, между определенными группами памятников энеолита Центрального Кавказа, с одной стороны, и Северо-Западного Кавказа, с другой, прослеживаются более или менее отчетливые локальные различия42. Такие локальные особенности этих двух групп энеолитических древностей региона, которые несколько условно можно назвать, соответственно, Терекской и Прикубанской, сохранялись и позднее, то-есть, на раннем этапе массового распространения цветных металлов в ареале бытования майкопской культуры43.

В связи с такими сведениями кстати будет еще раз напомнить, о том, что в предгорно-плоскостных районах Центрального Кавказа (конкретнее, в ареале Терекской локальной группы памятников), поселения энеолита и ранней бронзы располагались на открытом, легкодоступном месте, удобном для земледелия. Они не имели каких-либо оборонительных сооружений и к тому же не были защищены от внешних нападений соответствующим сложным характером рельефа данной местности или иными естественногеографическими факторами44. По сравнению с ними, в особенностях топографии и планировки прикубанской локальной группы бытовых памятников Северо-Западного Кавказа отчетливо проявляется ряд существенных отличительных признаков. В частности, имеются в виду поселения Мешоко, Ясенова Поляна, пещера Каменомостская, навесы Хаджох и грот Гуамский в Прикубанье, а также поселение «Замок» близ Кисловодска и др.45 В основном они относятся ко времени широкого распространения ранних

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

цветных металлов в ареале майкопской культуры. Но вместе с тем в нижних (ранних) и средних слоях определенной части поселении обнаружены многочисленные и разнообразные предметы периода энеолита. Причем, наряду с некоторыми различиями, в материалах энеолита и ранне-бронзового века эпохи майкопской культуры Прикубанья прослеживаются более или менее значительная хронологическая близость и очевидные черты культурно-преемственной связи.

Одним из своеобразных признаков в топогафии рассматриваемой группы бытовых памятников Прикубанья, можно считать то, что они, за редким исключением, находятся «на возвышенностях, на мысах и скальных уступах плато» предгорной зоны Северо-Западного Кавказа, и тем самым были защищены в определенной мере от внешних нападении особенностями рельефа окружающей их территории46. К тому же важно отметить, что на некоторых из таких поселении были возведены с наиболее легкодоступных сторон оборонительные стены (Мешоко, хут. Веселый, Хаджох, Свободное и др.)47.

Среди этих памятников необычайный интерес представляет поселение-крепость Мешоко, расположенное на плоской возвышенности, в 1 км к югу от сел. Мешоко, у края глубокого оврага (глуб. от 60–70 м до 120 м);

по дну оврага течет ручей Мешоко. Со стороны оврага, имеющего крутые обрывистые берега, поселение почти недоступно. С напольной стороны, довольно уязвимой при осаде, оно было защищено каменной стеной, остатки которой сохранились до нашего времени48. По данным радиоуглеродного датирования, Мешоко относится к концу V – началу IV тыс. до н.э.49 Жилища на Мешоко были в основном турлучными. Примечательно, что они, как и на некоторых других поселениях той же прикубанской группы, располагались по периметру поселения; как предполагается, в его надежно защищенной центральной части содержались стада домашних животных, куда они, вероятно, загонялись в случаях внешней угрозы или по иным причинам50. На Мешоко выявлен огромный остеологический материал. Причем любопытно отметить, что в числе 16000 костей разных животных, поддающихся при анализе видовому определению, преобладающая часть принадлежала особям свиньи. Костей крупного рогатого скота на Мешоко обнаружено сравнительно меньше, но все же, по мнению ряда исследователей, этот вид животных играл в экономике жителей поселения доминирующую роль. Кроме того, население Мешоко занималось разведением мелкого рогатого скота, а также охотой на диких животных, о чем наряду с результатами остеологических материалов свидетельствуют находки многочисленных каменных наконечников стрел и дротиков. Здесь же обнаружены разнообразные каменные вкладыши от составных жатвенных орудий, указывающие на вероятность развития у населения Мешоко достаточно интенсивных форм земледелия51.

Среди прочих находок из нижних и средних слоев поселения Мешоко значительного внимания заслуживает весьма высокое качество небольших тонкостенных красноглиняных сосудиков и более крупных сосудов с так называемым «жемчужным» орнаментом, а также своеобразие отдельных глиняных статуэток и необычайная многочисленность каменных (мергелевых) браслетов. Напомним, что эти и некоторые другие предметы, упоминавшиеся выше, были обнаружены и в ряде других поселений прикубанской группы, но в них они встречаются в гораздо меньшем количестве, чем в Мешоко52. Сравнительный анализ указанных выше материалов и некоторые иные данные позволяют сказать, что в период энеолита жители Мешоко и других поселений этой же группы Прикубанья достигли относительно высокого уровня этнокультурного развития. В этой связи можно предполагать, что интенсивное развитие животноводства повысило роль мужчины в коллективах и способствовало утверждению патриархального родового строя. Вместе с тем, в руках отдельных представителей родовой верхушки накопились, вероятно, значительные богатства, главным образом в виде поголовий крупного рогатого скота53. Естественно, все это приводило к появлению определенных признаков социально-имущественного неравенства.

Несколько иная картина сложилась к тому периоду на Центральном Кавказе: здесь, как указывалось выше, занимались в основном примитивным земледелием, а скотоводство не получило столь интенсивного развития, как это имело место в Прикубанье. Судя по материалам Агубековского поселения, Нальчикского могильника и других энеолитических памятников, основу социального развития в центральной части Северного Кавказа составляла родовая община во главе со старейшиной, которая состояла из парных брачных семей и в которой женщина, как и в неолите, продолжала занимать, вероятно, высокое общественное положение. Признаки социально-имущественной дифференциации среди населения той же центральной части региона, по данным археологии, прослеживаются очень слабо54. Что касается религиозных представлений населения центральных и западных районов Северного Кавказа в целом, то можно сказать, что в период энеолита здесь упрочилась вера в существование загробной жизни, получил развитие культ плодородия и, возможно, сформировались некоторые представления об умирающем и воскресающем божестве55. И, наконец, необходимо обратить внимание, что на особенности хозяйственного и этнокультурного развития жителей Северо-Западного и Центрального Кавказа в энеолите ощутимый отпечаток накладывали более или менее активные связи с населением сопредельных и отдаленных областей Передней Азии, Закавказья, Юга Европы и др.

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 1. Картосхема геоморфологических зон и районов древнего оледенения (по Е.М. Щербаковой.

1973): 1 – осевая зона высокогорий; 2 – зона юрской депрессии северного склона; 3 – зона куэст северного склона; 4 – зона предгорий и подножий северного склона; 5 – зона высокогорных депрессий южного склона;

6 – зона передовых хребтов южного склона; 7 – зона предгорий и подножий южного склона; 8 – главный водораздел; 9 – границы между зонами и районами.

Рис. 2. Палеографическая схема плейстоценового оледенения Кавказа (по Н. В. Думитрашко. 1977):

1 – области развития горно-долинных плейстоценовых оледенений с максимальным распространением в позднем плейстоцене; 2 – современное оледенение; 3 – крупные озерные бассейны; 4 – эскарп скалистого хребта.

Рис. 3. Треугольная пещера близ станицы Преградная в Карачаево-Черкесии. Каменные изделия ашельской эпохи (по Д.В. Дороничеву. 1992).

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 4. Треугольная пещера. Каменные изделия ашельской эпохи (по Д. В. Дороничеву. 1992).

Рис. 5. Ашельское местонахождение Игнатенков куток в Прикубанье. Образцы каменных орудий (по С.Н. Замятнину).

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 6. Ашельское местонахождение Абадзехское в Прикубанье. Бифасы (по П.У. Аутлеву).

Рис. 7. Губская мустьерская (среднепалеолитическая) культура в Прикубанье. Образцы каменных орудий (по П.У. Аутлеву и В.П. Любину).

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 8. Ильская мустьерская стоянка (Прикубанье). Образцы каменных орудий (по С.Н. Замятнину).

Рис. 9. Монашеская пещера и Губский навес (Прикубанье). Каменные изделия мустьерской культуры (по В.П. Любину).

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 10. Губский навес I (Прикубанье). Поздний (верхний) палеолит. Характерные формы каменных орудий. Раскопки П.У. Аутлева (по О.Н. Бадеру. 1984).

Рис. 11. Навес Сатанай (Прикубанье). Характерные формы каменных орудий позднего палеолита.

Раскопки А.А. Формозова и П.У. Аутлева (по Н.О. Бадеру. 1984).

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 12. Навес Сатаней. Галечные орудия. Поздний палеолит (по Х.А. Амирханову. 1986).

Рис. 13. Навес Сатаней. Костяные подвески, острия, наконечники и др. Поздний палеолит (по Х.А. Амирханову. 1986).

Рис. 14. Грот I у сел. Лашкута в Кабардино-Балкарии. Находки в мезолитическом слое грота: А) Геометрические микролиты (116), острия со скошенным краем (1719) и листовидный наконечник стрелы (20); Б) костяной нож с продольным пазом для вставки каменных пластинок. Раскопки С.Н. Замятина и П.Г. Акритаса. 19541957 гг.

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 15. Грот «Кала-тюбю» близ сел. Верхний Чегем в Кабардино-Балкарии: А) культурные напластования грота; Б) находки каменных предметов в мезолитическом слое грота. Раскопки П.Г. Акритаса и Г.И. Ионе. 19591960 гг.

Рис. 16. Каменномостская пещера в Прикубанье: находки каменных изделий и костяной проколки в неолитическом слое пещеры (по А.А. Формозову. 1965).

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 17. Агубековское энеолитическое поселение у г. Нальчика. Находки: А) каменные топоры; Б) кремневые и обсидиановые орудия. Исследователи поселения Е.Ю. Кричевский и А.П. Круглов. 1941 г.

Рис. 18. Энеолитический могильник в г. Нальчике. Глиняные сосуды из могильника. Исследователи могильника А.П. Круглов, Б.Б. Пиотровский и Г.В. Подгаецкий. 1941 г.

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 19. Нальчикский энеолитический могильник; погребение № 86 и его погребальный инвентарь:

подвески из зубов животных, каменные бусы и браслеты (1, 2, 3); предметы из других погребений могильника: костяные бусы (4), клык кабана (5), пластинки из клыка кабана (6, 9), пастовые бусы (7, 8).

Рис. 20. Нальчикский энеолитический могильник. Предметы из могильника: глиняные сосуды (1, 2), просверленные раковины (3), пластинка из клыка кабана (4), разновидные бусы (59), каменная статуэтка (10).

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 21. Нальчикский энеолитический могильник. Предметы из могильника: кремневые скребок и наконечник стрелы (1, 4), просверленная раковина (2), костяное кольцо (3), костяной пронизь (5), подвески из просверленных зубов животных (6, 7), пластинка из клыка кабана (8), изображение каменной статуэтки в двух проекциях (9), каменные браслеты (10).

Рис. 22. Поселение Мешоко в Прикубанье. Миниатюрные каменные наконечники стрел разных типов эпохи энеолита и ранней бронзы (Раскопки А.Д. Столяра и А.А. Формозова. 19581964 гг.; по С.М. Остащинскому. 2004).

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

Рис. 23. Поселение Мешоко. Крупные каменные наконечники стрел и дротиков эпохи энеолита и ранней бронзы; по С.М. Остащинскому. 2004 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Проссгейм А.А. Растительный покров Кавказа. М., 1948; Гвоздецкий Н.А. Физическая география Кавказа. М., 1954. Том I; М., 1958. Том I; Он же. Кавказ. Очерк природы. М., 1963; Геология и полезные ископаемые срединной части Северного Кавказа. М., 1956; Любин В.П. Ашельская эпоха на Кавказе. СПб., 1998. С. 1116.

2. Кларк Дж.Д. Доисторическая Африка. М., 1977. С. 1315; Долуханов П.М.

География каменного века. М., 1979. С. 1945; Любин В.П., Амирханов Х.А., Аутлев П.У. Палеолитические охотники и собиратели // История народов Северного Кавказа. М., 1988. Т. I. С. 2734; Мартынов А.И. Археология. М., 2002. С. 123137.

3. См., например: Кларк Дж.Д. Там же; Формозов А.А. Каменый век и энеолит.

Прикубанье. М, 1956. С. 963; Авдусин Д.А. Археология СССР. М., 1967. С. 2372;

Мартынов А.И. Указ. соч. С. 23109.

4. Любин В.П., Амирханов Х.А., Аутлев П.У. Указ. соч. С. 27.

5. Любин В.П., Амирханов Х.А., Аутлев П.У. Там же; Прасолов Н.Д. Геологические и палеографические рамки палеолита // Палеолит СССР. Часть I. Серия «Археология СССР». М., 1984. С. 1822; Он же. Развитие природной среды на территории СССР в антропогене и проблемы периодизации палеолита. Там же.

С. 2340; Любин В.П. Ранний палеолит Кавказа. Там же. Часть II. С. 4557; Он же.

Ашельская эпоха … С. 1216.

6. Формозов А.А. Указ. соч. С. 963; Прасолов Н.Д. Время и пути древнейшего заселения территории СССР человеком // Палеолит СССР. Часть II. С. 4245;

Любин В.П. Ранний палеолит Кавказа. Там же. С. 5793; Он же. Хроностратиграфия Кавказа // РА. 1993. № 2. С. 513; Он же. Проблема первоначального заселения Северного Кавказа // XIX КЧАСК. ТД. М., 1996. С. 105108; Любин В.П., Куликов О.А. О возрасте древнейших палеолитических памятников Кавказа // СА.

1991. № 4. С. 58; Они же. Евразия изначальная (последние открытия на Кавказе) // ВДИ. 1993. С. 173174; Бадер Н.О. Поздний палеолит Кавказа. Палеолит СССР.

Часть III. С. 272–301.

7. Габуния Л.К., Векуа А.К., Буганишвили Т.В. Среда обитания древнейших ископаемых людей Кавказа // Известия АН ГССР / Серия биологическая. Тбилиси, 1988. Т. 14. № 5. С. 343344; Ниорадзе М., Юстус А. Каменные орудия древнепалеолитической стоянки в Дманиси. Дманиси, 1998. Вып. I. С. 140159; Дороничев В.Б.

Ранний палеолит Кавказа // ТД XXIV КЧАСК. Нальчик, 2006. С. 7779.

8. Гусейнов М.М. Исследования в Азыхской пещере // АО 1979 года. М., 1980.

С. 420421; Он же. Пещера Азых. Баку, 1981; Он же. Древний палеолит Азербайджана. Баку, 1984; Харитонов В.М. Ашельские гоминиды на территории СССР // Особенности морфофункциональных характеристик в норме развитии в экстремальных условиях. Доклады Московского общества испытателей природы. Общая биология. М., 1989. С. 2124; Велиев С.С., Тагиева Е.Н. Палеография и палеолит Кавказа // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников и культур Северного Кавказа // ТД XXVI КЧАСК. Магас, 2010. С. 8285.

9. Любин В.П., Куликов О.А. Указ. соч. С. 7; Любин В.П. Ашельская эпоха … С. 1744; Он же. Проблема первоначального заселения … С. 105108; Дороничев В.Б. Ранний палеолит Кавказа: между Европой и Азией // Невский археологоисторияграфический сборник. К 75-летию канд. ист. наук А.А. Формозова. СПб., 2004. С. 237, 240241. Табл. 1.

10. Амирханов Х.А., Магомедов Р.Г., Ханчишиев Г.К. Открытие стратифицированного памятника раннеплейстоценового времени в Центральном Дагестане // АО. 2005. М., 2007; Амирханов Х.А. Памятники олдована в Ценральном Дагестане // Новейшие археологические и этнографические исследования на Кавказе. Материалы научной конференции. Махачкала, 2007; Он же. Сравнительная типолого-статистическая характеристика инвентаря стоянки Мухкай-I в Центральном Дагестане (по материалам раскопок 2007 года) // Ранний палеолит Евразии: новые открытия, материалы международной научной конференции (сост. в г. Краснодар – Темрюк 16 сентября 2008 г.). Ростов-на-Дону, 2008.

Надо особо отметить, что, по мнению Х.А. Амирханова (2007 г.), результаты исследования стоянок Айникаб I и Мухкай I, возраст которых варьирует в пределах 1,21,8 миллионов лет т.н., служит «надежным подтверждением концепции каспийского пути, как одном из направлении первоначального заселения Евразии, и прежде всего, юго-востока Европы со стороны Западной Азии». С

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

таким выводом вполне согласуется утверждение А.П. Деревянко и В.Н. Зенина (2008 г.) о том, что факт обнаружения материалов доашельского времени на стоянке Дарвагчай I «является убедительным свидетельством существования вдоль побережья Каспийского моря одного из древнейших миграционных маршрутов гоминид из Африки в Евразию». Цит. по: Велиев С.С., Тагиева Е.Н. Указ.

соч. С. 83; См. также: Таймазов А.И. Раннепалеолитическая индустрия стоянки Айникаб I (Центральный Дагестан) // ТД XXVI КЧАСК. С. 331334.

11. Дороничев В.Б. Палеолит Карачаево-Черкессии // Автореф... дисс. ист. наук.

СПб., 1995; Он же. Хронология раннего и среднего ашеля Северного Кавказа // XIX КЧАСК. ТД. М., 1996. С. 7071; Он же. Ранний палеолит Кавказа: между Европой и Азией… С. 235241, 255; Голованова Л.В., Дороничев О.В. Ашель Северного Кавказа // Вторая Кубанская археологическая конференция. Т.Д. Краснодар, 1993. С. 2729; Любин В.П. Ашельская эпоха... С. 116135.

12. Формозов А.А. Каменный век… С. 1011, 2324; Любин В.П., Амирханов Х.А., Аутлев П.У. Указ. соч. С. 2829.

13. Формозов А.А. Указ. соч. С. 927; Он же. Нижнепалеолитические местонахождения Прикубанья // КСИИМК. 1952. XIVI. С. 3137. Рис. 1 (карта); Любин В.П., Амирханов Х.А., Аутлев П.У. Указ. соч. С. 9; Любин В.П. Ранний палеолит… С. 45–62. Рис. 11 б; Он же. Ашельская эпоха. С. 111115.

14. Любин В.П. Палеолит Северной Осетии // МАДИСО. Орджоникидзе, 1969. Т. II. С. 9, 4143; Любин В.П., Беляева Е.В. Первые находки среднего и нижнего палеолита на Ставрополье // ТД XXII КЧАСК. Ессентуки–Кисловодск, 2002.

С. 7981; Любин В.П., Беляева Е.В., Годзевич Б.Л. Первое ашельское местонахождение в Пятигорье // Древний Кавказ: ретроспекция культур ТД XXIII КЧАСК. М., 2004. С. 114115.

15. Ефименко П.П. Первобытное общество. Киев, 1953. С. 105167; Формозов А.А. Каменный век … С. 927; Чеченов И.М. Территория Северной Осетии в эпоху камня, ранней и средней бронзы // История Северо-Осетинской АССР с древнейших времен до наших дней. Орджоникидзе, 1987. Т. I. С. 1011; Любин В.П. Ранний палеолит … С. 5062; Он же. Ашельская эпоха … С. 116173;

Любин В.П., Беляева Е.В., Годзевич Б.Л. Указ. соч. С. 114115.

16. Аутлев П.У. Исследования каменного века Закубанья за годы Советской власти // ВАА. Майкоп, 1992. С. 1214; Он же. Проблема перехода от раннего к среднему палеолиту на Северо-Западном Кавказе. СПб., 1994. С. 132. Рис. 1 (карта); Формозов А.А. Каменный век … С. 2840; Любин В.П. Мустьерские культуры Кавказа. Л., 1977. С. 143189, 198201.

17. Гиджирати Н.И. Новые данные о каменном веке Северной Осетии // Новые материалы по археологии Центрального Кавказа. Орджоникидзе, 1986. С. 9, 1926; Любин В.П., Амирханов Х.А., Аутлев П.У. Указ. соч. С. 2931; Любин В.П.

Ранний палеолит … С. 46, 6270. Рис. 11 (9799, 101103); Любин В.П., Беляева Е.В., Мальсагов Б.Ж. Разведки палеолита на Сунженской равнине в Ингушетии // ТД XXIV КЧАСК. С. 113114.

18. Любин В.П. Открытие мустьерской культуры в Кабардино-Балкарии // АО 1976 года в СССР. М., 1977; Он же. Находки археологов // Газ. «Кабардино-Балкарская правда». 30 июня, 1976 г.

19. Зубов А.А., Романова Г.П., Харитонов В.М. Антропологический анализ нижней челюсти ребенка-неандертальца из Баракаевской пещеры // Неандертальцы Губского ущелья. Майкоп, 1994. С. 8398, 153155; Голованова Л.В., Хоффекер Д.Ф., Харитонов В.М., Романова Г.П. Мезозойская пещера (результаты предварительного изучения в 19871995 гг.) // РА. 1998. № 3. С. 8598.

20. Городцов В.А. Результаты исследования Ильской палеолитической стоянки // МИА СССР. М.Л., 1941. № 2. С. 725; Алексеев В.П. Возникновение и эволюция гоминид // История первобытного общества. Общие вопросы антропосоциогенеза. М., 1983. С. 212214; Формозов А.А. Каменный век … С. 2840.

21. Формозов А.А. Там же. Голованова Л.В. Проблеме перехода от раннего к среднему палеолиту … С. 9117; Любин В.П. Мустьерские культуры Кавказа.

С. 59, 190204; Алексеев В.П. Указ. соч. С. 212214; Семенов Ю.И. Становление человеческого общества … С. 367410.

22. «Общая характеристика и история рельефа Кавказа» (Сб. статей). М., 1977.

С. 207211; Щербакова Г.М. Древние оледенения Большого Кавказа. М., 1973.

С. 1718, 273 сл.; Голованова Л.В., Дороничев В.Б., Блажко А.В. Радиоуглеродная хронология позднего палеолита Кавказа // ТД XXIV КЧАСК. С. 5861.

23. Замятнин С.Н., Акритас П.Г. Исследование по каменному веку в 19541955 гг. // УЗ КБНИИ. Нальчик, 1957. Т. XIII. С. 471475; Чеченов И.М.

Древности Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1969. С. 15, 101102; Бадер Н.О. Поздний палеолит Кавказа // Археология СССР. Палеолит. М., 1984. С. 272273, 287;

Зенин В.Н., Орлова А.А. Каменный век Баксанского ущелья (хронологический аспект) // ТД XXIV КЧАСК. С. 8586.

24. Любин В.П. Мезолитическая стоянка Явора // КСИА. 1961. Вып. 84.

С. 4548.

25. Любин В.П. Палеолит Северной Осетии… С. 13 и сл.

26. Аутлев П.У. Указ. соч. С. 1014; Формозов А.А. Каменный век… С. 4153;

Бадер О.Н. Указ. соч. С. 272273. Рис. 108 (карта); Амирханов Х.А. Верхний палеолит Прикубанья. М., 1986. С. 1191.

27. Амирханов Х.А. Указ. соч.; Формозов А.А. Каменный век. С. 4353; Бадер Н.О. Указ. соч. С. 284288; Голованова Л.В., Дороничев В.Б., Блажко А.В. Радиоуглеродная хронология … С. 5861.

28. Ефименко П.П. Указ. соч. С. 259455; Алексеев В.П. Завершение процесса антропогенеза и формирование человеческих рас // История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. М., 1986. С. 1951; Амирханов Х.А. Указ. соч. С. 7880.

29. Формозов каменный век … С. 5153; Любин В.П., Амирханов Х.А., Аутлев П.У. Указ. соч. С. 3334; Амирханов Х.А. Чохское поселение. М., 1987.

30. Акритас П.Г. Археологические исследования Чегемского ущелья в 1959 г. // ССИКБ. Нальчик, 1961. Вып. IX. С. 177182. Табл. 1; Ионе Г.И. Археологические раскопки 1960 года в районе сел. Верхний Чегем (Отчет об экспедиции) // Архив КБНИИ. Ед. хр. 1751. С. 215; Замятнин С.Н., Акритас П.Г.

Исследование по каменному веку … С. 415425; Они же. Раскопки грота Сосруко … С. 431455; Они же. Археологические исследования 1957 года … С. 471475;

Зенин В.Н., Орлова Л.А. Указ. соч. С. 8586.

31. Любин В.П. Первые сведения о мезолите горного Кавказа (Осетии) // МИА СССР. М.Л., 1966. № 131. С. 155163. Замятин С.Н., Акритас П.Г. Раскопки грота Сосруко … С. 431453; Они же. Археологические исследования 1957 года…С. 471475; Формозов А.А. Каменный век… С. 5155 и сл.

32. Ефименко П.П. Указ. соч. С. 612, 628639; Формозов А.А. Там же; Замятнин С.Н., Акритас П.Г. Раскопки грота Сосруко … С. 438453; Они же. Археологические исследования … С. 471475; Любин В.П. Палеолит Северной Осетии … С. 1314.

33. Чайльд Г. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М., 1956; Мунчаев Р.М., Мерперт Н.Я. Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии. М., 1981;

Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока. М., 1982. С. 21 и сл.

34. История Дагестана. Махачкала, 1967. Т. I. С. 3234; Амирханов Х.А. Чохское поселение … С. 158207; Формозов А.А. Каменный век … С. 5563; Чеченов И.М. Нальчикская подкурганная гробница. Нальчик, 1973. С. 51, примечания 1 и 2.

35. Котович В.Г., Мунчаев Р.М., Бжания В.В., Гаджиев М.Г. Племена Северного Кавказа в эпоху неолита и энеолита // История народов Северного Кавказа. Т. I.

С. 3544; См. также: Миллер А.А. Краткий отчет о работе Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК в 1925 гг. // ИГАИМК. Л., 1926. Т. I. С. 82; Крупнов Е.И. Первые находки неолита в Северной Осетии // КСИИ МК. 1952. Вып. 46. С. 4247; Акритас П.Г. Археологические исследования … С. 181; Любин В.П. Неолитическая стоянка на р. Овечка // ТКЧНИИ. Ставрополь, 1966. Вып. V. С. 261264; Фромозов А.А. Каменный век… С. 5563.

36. Кричевский Е.Ю., Круглов А.П. Неолитическое поселение близ г. Нальчика // МИА СССР. М.–Л. № 3. С. 5166: Мунчаев Р.М. Энеолит Кавказа // Археология СССР. Энеолит. М., 1982. С. 128131.

37. Кричевский Е.Ю., Круглов А.П. Там же. Фромозов А.А. Каменный век … С. 5563; Любин В.П. Неолитические кремневые мастерские в Дигории // КСИА.

1964. Вып. 98. С. 4346; Мунчаев Р.М. Указ. соч. С. 128129; Чеченов И.М. Территория Северной Осетии в эпоху камня … С. 1415.

38. Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В. Могильник в Нальчике // МИА СССР. № 3. С. 67146; Мунчаев Р.М. Указ. соч. С. 129131; Чеченов И.М. Территория Северной Осетии в эпоху камня … С. 1516; Котович В.Г., Мунчаев Р.М., Бжания В.В., Гаджиев М.Г. Указ. соч. С. 3544.

КРАТКИЙ ОЧЕРК ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ СЕВЕРО–ЗАПАДНОГО И ЦЕНТРАЛЬНОГО КАВКАЗА

39. Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В. Там же.

40. Нечитайло А. Л. Искусственная трепанация в эпоху энеолита (По материалам погребении Северного Кавказа) // Древний Кавказ: ретроспекция культур.

Международная научная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Е.И. Крупнова (ТД XXIII КЧАСК). М., 2004. С. 136138.

41. Там же. С. 137138.

42. Чеченов И.М. О локальных различиях в памятнках майкопской культуры // ТД IV КЧАСК. Орджоникидзе, 1974. С. 6061; Мунчаев Р.М. Кавказ на заре бронзового века. М., 1975. С. 7374; Он же. Энеолит Кавказа … С. 129 и сл.

43. Чеченов И.М. Там же.

45. Формозов А.А., Столяр А.Д. Неолитические и энеолтические поселения в Краснодарском крае // СА. 1960. № 2. С. 103114; Формозов А.А. Каменный век … С. 9499; Он же. О периодизации энеолитических поселении Прикубанья // РА.

1994. № 4. С. 4453; Столяр А.Д. Северокавказская экспедиция 19621964 годов // Сообщения Государственного Эрмитажа. Л., 1966. Вып. XXVII. С. 9394.

46. Формозов А.А. Каменный век … С. 9499.

47. Формозов А.А. Там же. Он же. О периодизации …С. 4445.

48. Столяр А.Д. Мешоко древнейшая энеолитическая крепость Кавказа // Невский археолого-историграфический сборник … С. 319329.

49. Там же. С. 319; Зайцева Г.И., Бурова Н.Д., Семенцов А.А. Первые радиоуглеродные даты поселения Мешоко // Невский археолого-историографический сборник… С. 365368. Следует заметить, что указанная датировка названных выше авторов значительно сближается с множеством радиокарбонных дат (в основном в пределах середины V начало IV тыс. до н.э.), полученными в последнее время несколькими исследователями при изучении материалов Мешоко и других поселений той же группы Прикубанья Ясеневой Поляны, Свободного, Гуамского грота, «Замка» близ. г. Кисловодска и т.п. Подробнее дискуссии по вопросам хронологии и культурной атрибуции этих и других памятников энеолита и ранней бронзы Северо-Западного и Центрального Кавказа см: Нехаев А.А. О периодизации домайкопской культуры Северо-Западного Кавказа // Майкопский феномен в древней истории Кавказа Восточной Европы. Л., 1991. С. 2931;

Он же. Домайкопская культура Северного Кавказа // Археологические вести.

СПб., 1992. Вып. I. С. 7696; Кореневский С.Н. Древнейшее оседлое население на Среднем Тереке. М., 1993; См. также краткое содержание выступлений С.Н. Кореневского по данному вопросу в публикациях: ТД VIII КЧАСК (Кисловодск, 1994.

С. 1820), ТД XIX КЧАСК (М., 1998. С. 9092), : ТД XXI КЧАСК (Кисловодск, 2000. С. 5964), ТД XXIV КЧАСК (Нальчик, 2006. С. 110113), ТД XXV КЧАСК (Владикавказ, 2008. С. 214219), ТД XXVI КЧАСК (Магас, 2010. С. 201205); Марковин В.И. О некоторых новых тенденциях в археологическом изучении древностей Северного Кавказа // РА. 1994. № 4. С. 2543; Формозов А.А. О периодизации… С. 4453; Трифонов В.А. Дарквети-Мешоковская культура // Третья Кубанская археологическая конференция. Краснодар–Анапа, 2001. С. 190194;

Моргунова Н.Л. О хронологическом соотношении и культурных связях майкопской и ямной культур. ТД XXVI КЧАСК. С. 253255.

50. Формозов А.А. Каменный век… С. 8593.

51. Формозов А.А. Там же. С. 8593, 108112; Он же. О периодизации … С. 50.

Столяр А.Д. Мешоко – древнейшая энеолитическая крепость … С. 331333; Осташинский С.М. Наконечники стрел и дротиков поселения Мешоко (вопросы классификации и стратиграфии) // Невский археолого-этнографический сборник … С. 334335; Каспаров А.К., Саблин М.В. Исследование фаунистических остатков поселения Мешоко на Северном Кавказе. Там же. С. 356363.

52. Формозов А.А. Каменный век… С. 7593, 108132; Он же. Периодизация … С. 4750 и сл.

53. Цалкин В.И. Изменчивость метаподии и ее значение для изучения крупного рогатого скота древности // Бюллетень Московского общества изучение природы. Серия биологическая. М., 1960. № 1. С. 2931; Формозов А.А. Каменный век… С. 9095, 150; Столяр А.Д. Мешоко … С. 331333; Каспаров А.К., Саблин М.В.

Указ соч. С. 356357 и сл.

54. Кричевский Е.Ю., Круглов А.П. Указ соч. С. 5166; Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В. Могильник в г. Нальчике // МИА СССР. № 3. С. 67146;

Мунчаев Р.М. Энеолит … С. 129131; Чеченов И.М. Территория Северной Осетии в эпоху камня … С. 1516; Котович В.Г., Мунчаев Р.М., Бжания В.В., Гаджиев М.Г. Указ.

соч. С. 3943.

55. Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В. Указ. соч. С. 129130; Формозов А.А. Каменный век … С. 125132; Чеченов И.М. Территория Северной Осетии в эпоху камня … С. 1516; Котович В.Г., Мунчаев Р.М., Бжания В.В. Указ. соч.

С. 3940, 43 и сл.

56. Круглов А.П., Пиотровский Б.Б., Подгаецкий Г.В. Там же. С. 126130; Формозов А.А. Каменный век … С. 133143; Мунчаев Р.М. Кавказ на заре … С. 7374, 7778, 141144; Он же. Энеолит … С. 129131; Осташинский С.М. Указ. соч.

С. 353354.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АН ГССР – Академия наук Грузинской ССР.

АО Археологические открытия.

ВАА – Вопросы археологии Адыгеи.

ВДИ – Вестник древней истории.

ИГАИИМК – Известия Государственной академии Института истории материальной культуры.

КСИА – Краткие сообщения Института археологии АН СССР.

КСИИМК Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР.

МАДИСО – Материалы по археологии и древней истории Северной Осетии.

МИА СССР – Материалы и исследования по археологии СССР.

РА Российская археология.

СА – Советская археология.

ССИКБ – Сборник статей по истории Кабардино-Балкарии.

ТД КЧАСК – Тезисы докладов «Крупновских чтений» по археологии Северного Кавказа.

ТКЧНИИ – Труды Карачаево-Черкесского научно-исследовательского института.

УЗ КБНИИ – Ученые записки Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института.

КАВКАЗСКИЕ ДОЛЬМЕНЫ:

ПЛАНЕТАРНЫЕ СВОЙСТВА И МЕСТНЫЕ ТРАДИЦИИ*

КУЛЬТУРА ИСПУНОВ

Возникновение дольменной культуры на Кавказе относят обычно к первой половине III тыс. до н.э. Она сформировалась на восточном побережье Черного моря и в Закубанье, а свое наименование получила по сохранившимся в большом количестве монументальным преимущественно надземным гробницам из камня – дольменам. Большинство из них расположено на склонах гор, примыкающих к восточному побережью Черного моря в 600 километровом пространстве между Таманским полуостровом в Краснодарском крае и городом Очамчире в республике Абхазия. В некотором отдалении от побережья Черного моря, главным образом в верховьях рек, впадающих в Кубань, находится значительно меньшая часть этих древних усыпальниц около одной четверти от общего числа.

Внешне кавказские дольмены напоминают дома из четырех стен c перекрытием, с маленьким входом или лазом в передней стене. Отсюда местные обозначения таких сооружений. Абхазы называют их погребальными домами – адамра, ахатгун, мегрелы домами великанов – одзвале, кубанские казаки богатырскими (дидовыми, чертовыми) хатами. У черкесов дольмены известны под именем древних погребальных жилищ – кхъэунэжь, домов для жизни в загробном мире ахърэтун.

Метафора дома, как мы видим, не заслоняет знание об истинном предназначении дольменов, черкесы, писал в 1837 г. Дж. Белл, считают эти «дома», состоящие из пяти огромных каменных плит, древними захоронениями1.

Существует наряду с этим цикл сюжетов адыгского нартского эпоса, в котором каменные гробницы представлены как дома, в которых живут странные маленького роста люди под названием испы/исп. Широкое распространение имеет вследствие этого еще одно обозначение дольменов:

испун/испыун – «дома испов». Его используют часто археологи (В.А. Марковин, Н.Г. Ловпаче и др.), что позволяет нам, следуя уже сложившейся традиции, называть дольменную культуру Кавказа культурой испунов. Она возникла на Кавказе позже, чем майкопская культура, но длительное время развивалась синхронно и в тесном взаимодействии с ней. Например, В.А. Трифонов считает, что бытование культуры дольменов охватывает период от 3200 до 1800 гг. до н.э.2, по данным В.А. Марковина – от до 1400 гг. до н.э. В то же время Майкопскую культуру датируют обычно 35002000 г. до н.э. (правда, в последние годы ее считают еще древней:

в представлении С.Н. Кореневского она охватывает период с 3900 по 2800 гг. до н.э.3).

В любом случае невозможно отрицать, что эти культуры пересекались во времени и в пространстве, что в равной степени характеризует специфику каждой из них.

* Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект «Древняя и средневековая культура адыгов».

Хоронили в дольменах, по всей видимости, не рядовых членов древних племен, а их вождей и старейшин, многие из которых были одновременно и жрецами. Некоторые исследователи прямо называют кавказские дольмены «домами жрецов-предков», то есть культовыми сооружениями4. Если быть еще точнее, это дома для вечной жизни душ, освободившихся от тела. Не зря абхазцы называют дольмены местом отдохновения (успокоения) души5. По древним абхазо-адыгским поверьям после смерти человека его душа продолжает свое существование. Но плоть безжизненна и она не может удовлетворить страстное желание вернуться к живым, вступить в контакт с близкими людьми, оплакивающими его. Поэтому душа мертвеца страдает, мечется, не находит себе места и покоя. Называя имя недавно умершего человека, черкесы не случайно добавляют к этому имени слово мыгъуэ, что означает в данном контексте: «страдающий, мучающийся в поисках своей плоти».

1 дольмен с двориком. Поселок Джубга Туапсинского района; 2 – мегалит «Черкесский камень». Кудепста;

3 дольмен «Возрождение» в низовье реки Жанэ; 4 дольмен-монолит в долине реки Годлик у селения Волконка По всей видимости, дольменные сооружения были призваны уберечь «бедную душу» покойного от этих мучений, обеспечить ей покой и умиротворение. По понятиям древних кавказцев сама конструкция дольменов как нельзя лучше отвечала этим требованиям, о чем писал в свое время, Л.Н. Соловьев: «Их материал и размеры рассчитаны на вечность. Тщательная выработка пазов для пригонки стенок дольмена, притертые пробки, употребление для стенок цельных плит – все это обеспечивает герметичность сооружения. Едва ли можно сомневаться, что летучим, трудно уловимым содержанием дольменов, по понятиям их строителей, были души погребенных в них покойников»6.

По оценке В.А. Трифонова в год сооружалось в среднем около 1012 дольменов по числу умерших или погибших вождей. Таким образом, можно предполжить, что в течение всего периода бытования дольменной культуры Кавказа построено около 15000 дольменов. Из них большая часть была разрушена и исчезла, особенно в последние полтораста лет и, прежде всего, в течение первых десятилетий после окончания Кавказской войны,

КАВКАЗСКИЕ ДОЛЬМЕНЫ: ПЛАНЕТАРНЫЕ СВОЙСТВА И МЕСТНЫЕ ТРАДИЦИИ

когда плиты дольменов стали в массовом порядке разбирать для строительных нужд. Согласно все еще неполным данным 1978 года общее число учтенных кавказских дольменов достигает 23087. Но многие дольмены еще не обнаружены. В.И. Марковин писал в данной связи, что с каждым новым обследованием территории распространения дольменов встречаются все новые и новые памятники, скрытые от глаз лесной чащей или курганной насыпью. Действительно, в последние 2030 лет выявлено множество неизвестных ранее дольменов, в том числе 9 подкурганных, найденных в результате раскопок в окрестностях г. Сочи8.

ДИНАМИКА ДОЛЬМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ КАВКАЗА

Не исключено, что более обширной, чем видится и представляется сейчас, была и область распространения кавказских дольменов и особенно в северо-восточном направлении. В.И. Марковин ссылается в связи с этим на снимки 1902 г., на которых изображен дольмен, находившийся у горы Острой близ Железноводска9. Один из этих снимков, сделанных Г.И. Раевым, передал нам В.А. Фоменко (рис. 2,2). Как видим, у горы Острой заснято сооружение характерное для поздних плиточных дольменов, например, в бассейне реки Пшада (рис. 2,1). Еще раньше, в 1881 г. большой дольмен и остатки других плиточных сооружений этого типа обнаружил в Пятигорье археолог Д.Я. Самоквасов. Все находки располагались на возвышенности на правом берегу р. Горькой между горами Верблюд и Бештау. Обследованная Д.Я. Самоквасовым уцелевшая гробница, как будто не оставляет сомнений в ее принадлежности к памятникам дольменной культуры. Сооружение состояло из четырех плиточных стен, покрытых пятым, имевшим 4 аршина в квадрате (2,84 м), в одной из боковых стен имелось круглое отверстие семи вершков (30,8 см) в диаметре10.

Рис. 2. Сравнение дольменов Причерноморья и Пятигорья 1 – поздний плиточный дольмен у сел. Береговое в бассейне реки Пшада. Фотография Е.Д. Фелицына;

2 – дольмен у горы Острой в окрестностях Железноводска. Фотография Г.И. Раева, 1902 г.

По мнению В.И. Марковина эти находки свидетельствуют о том, что под давлением дольменостроителей некоторая часть носителей майкопской культуры вынуждена была двинуться на восток и на север, далеко за пределы Прикубанья. Многим археологам такая постановка вопроса представляется не вполне оправданной. Но как бы он не ставился и не решался, невозможно отрицать, что уже во второй половине III тыс. до н.э. на обширном пространстве среднего и нижнего Прикубанья, там, где еще недавно возвышались только большие кубанские курганы, господствующее положение заняли памятники бурно развивающейся дольменной культуры. Наряду с величественными майкопскими курганами внушительные мегалитические гробницы дольменного типа стали одной из самых примечательных особенностей культурного ландшафта Прикубанья. Наблюдалось вместе с тем обратное воздействие курганной майкопской культуры на дольменную. С одной стороны это выражалось в распространении подкурганных дольменных захоронений в горной местности – там, где до этого такой погребальный обряд не практиковался, а с другой – в присутствии типично майкопских изделий в инвентаре каменных гробниц, например, майкопской керамики с жемчужным орнаментом.

Некоторые авторы склонны включать в область распространения дольменной культуры все Центральное Предкавказье. Так, В.А. Сафронов, выдвигая идею общеевропейского «культурного фона», на котором должны рассматриваться дольмены Кавказа, утверждает: «Ареал дольменной культуры Северо-Западного Кавказа охватывает все восточное побережье Черного моря, Адыгею, Верхнее Прикубанье, степные районы Центрального Предкавказья, Пятигорья, Кабардино-Балкарии. К проявлениям дольменной культуры следует, вероятно, отнести Нальчикскую и Кишпекскую гробницы в Кабардино-Балкарии»11.

Утверждают, что столь же активно перемещалась дольменная культура Кавказа в прямо противоположном направлении к западному и северному побережью Черного моря. На территории исторической Фракии в современной Западной Турции и Южной Болгарии расположены датируемые III–II тыс. до н.э. мегалитические сооружения, которые обнаруживают большое сходство с западно-кавказскими дольменами12. Во второй половине III тыс. до н.э. аналогичные гробницы, правда, гораздо меньших размеров и, как правило, без отверстия, появляются в Южном Крыму13.

Обычно их относят к Кеми-обинской культуре, в формировании которой, как полагают, могли участвовать мигранты с Кавказа. Такое предположение подкрепляется раскопанным сравнительно недавно И.Н. Храпуновым погребением в каменном ящике у с. Вилино близ Бахчисарая14. Большими размерами (два метра в высоту и более двух метров в длину), а также окном, вырубленным в одной из боковых стен и закрытым снаружи каменной плитой, этот ящик напоминает кавказские испуны.

Движение кавказской дольменной культуры в пространстве сопровождалось еще более впечатляющим движением во времени, которое можно проследить, начиная с эпохи раннего железа вплоть до средневековья.

Вспомним в этой связи, как часто в верхних слоях дольменов Абхазии и окрестностей Геленджика обнаруживают предметы, относящиеся ко времени перехода от эпохи бронзы к железному веку. Б.А. Куфтин рассматривал эти находки «как указывающие на несомненно тесную преемственную связь между строителями дольменов и тем населением, которое позднее развивало кобанскую культуру»15.

Район Геленджика, вообще говоря, считается местом, где традиции погребения в дольменах сложились очень рано, а продлились дольше, чем в других областях Западного Кавказа. В середине прошлого века И.И. Аханов обнаружил здесь 28 подкурганных плиточных гробниц с характерным для дольменов отверстием в передней стене16. По его мнению, дольменный обряд захоронения практиковался в Геленджике и его окрестностях до IV в. н.э., а сама традиция захоронения в дольменах, заключенных в курган, сложилась в период, переходный от бронзы к железу. Предположения И.И. Аханова оказались неточными в смысле хронологии, но сами находки свидетельствуют о различных формах вторичного использования и обустройства дольменов. По всем данным, в предскифский и скифский период, который был и периодом раннего железа, дольмены активно

КАВКАЗСКИЕ ДОЛЬМЕНЫ: ПЛАНЕТАРНЫЕ СВОЙСТВА И МЕСТНЫЕ ТРАДИЦИИ

использовались для вторичных захоронений. Вполне возможно, что в отдельных случаях, чтобы придать этим захоронениям типичный для новой культуры облик, дольмены с впускными захоронениями засыпали землей и сооружали над ними курганы. Об этом свидетельствует и сравнительно большое число изделий из железа, найденных в подкурганных дольменах Геленджика: железные топоры-секиры, по форме напоминающие кобанские, серповидные ножи, наконечники копий и дротиков17.

Все это наводит на мысль о том, что на Кавказе существует по крайней мере два вида подкурганных дольменов, каждый из которых имеет свою специфику: 1) ранние подкурганные дольмены майкопского периода, 2) поздние подкурганные дольмены предскифского и скифского периода.

Типичными примерами первого из названных видов могут служить новосвободненские памятники (около 2600 г. до н.э.) и подкурганный дольмен Псынако (около 2500 г. до н.э.). Вторая, поздняя разновидность подкурганных дольменов ярко представлена Геленджикскими образцами исследованными И.И. Ахановым. Курганный облик они приобрели в эпоху перехода от бронзы к железу, скорее всего в первой трети I тыс. до н.э.

О силе традиций дольменной культуры свидетельствуют и факты возобновления страительства мегалитических сооружений этого типа уже в период средневековья в VIIIXII вв. в Верхнем Прикубанье18. К ним относят обнаруженные по берегу реки Кяфар (левый приток Кубани) постройки в виде наземных гробниц с передней стеной, имеющей округлое или чаще четырехугольное отверстие. По всем признакам это сооружения максимально приближенные к древним дольменам, но датируемые эпохой раннего средневековья.

По территории и времени их можно соотнести с культурой касогов, которые в верховьях Кубани граничили с аланами. «Местный этнос, создавший дольменообразные склепы должен быть признан адыгским», писал в данной связи В.А. Кузнецов19. Поддерживается тем самым, выдвигавшаяся еще раньше Л.И. Лавровым идея непрерывной связи дольменной культуры с древним – абхазоадыгским населением Кавказа20.

ПРИНЦИПИАЛЬНОЕ ЕДИНСТВО И МЕСТНОЕ СВОЕОБРАЗИЕ

ЕВРАЗИЙСКИХ ДОЛЬМЕННЫХ КУЛЬТУР

Известно, что дольменные сооружения, относящиеся к энеолиту и к более поздним эпохам, имеются не только на Кавказе, но и во многих других частях евразийского континента, а само слово дольмен (tolmen), введенное в научный оборот Боденом, в переводе с кельтского языка означает «каменный стол». В настоящее время во всем мире так принято называть древние погребальные сооружения из каменных глыб и плит огромного размера, поставленных вертикально и перекрытых массивной плитой. Постройки такого типа сохранились в Британии, Дании, Швеции, в южных и центральных областях Франции, а также в Португалии, Испании, Италии, Северной Африке, Турции, Сирии, Иордании, Палестине, Болгарии, Индии, Корее, Японии.

Трудно поверить, что при такой обширной географии дольменная культура, сформировавшись впервые в одном конкретном месте, распространилась затем – путем заимствования по всей Евразии. На самом деле, в этом процессе главенствующее место занимает типологическая составляющая, о чем писал Г. Чайлд21. Глубинные причины распространения дольменостроительства в различных концах мира следует искать в принципиальном единстве духовной и материальной культуры целого ряда приморских обществ. Несомненно, эти общества развивавались в основном самостоятельно, независимо друг от друга. Но, однако, и процессы диффузии, в том числе и связанные с миграцией населения, также имели место, являясь своего рода эпифеноменом типологической общности мегалитических культур. Например, очевидная и непрерывная связь западноевропейских мегалитических культур, как полагают, восходит к традициям, которые можно объяснить только распространением мегалитических сооружений (менгиров, кромлехов и дольменов) из одного центра, находящегося в Лос-Мильяресе, в провинции Альмерия (Испания)22. Действительно, очень древние дольмены, датируемые 40003500 г. до н.э. расположены на Пиренейском полуострове в Португалии23, а также в Испании24.

Радиоуглеродный анализ подкурганного дольмена Менга в Андалузии (рис. 3, 1) позволил установить, что он построен в 37903730 г. до н.э. Из Пиренеев дольмены распространились в Британию, что произошло, как предполагают, накануне III тыс. до н.э.25 Между тем в южной Франции они появились главным образом под воздействием мегалитических традиций Сардинии и Корсики.

Не исключено, следовательно, что распространение дольменов шло сначала от островов Средиземного моря на Пиренейский полуостров.

Так, мегалитическая культура Бону-Игину на острове Сардиния, представленная также и дольменами, охватывает период с 4600 до 3300 г. до н.э.; причем в орбите этой культуры находятся, как полагают, аналогичные мегалитические памятники Корсики26. Возраст культуры Бону-Игину позволяет думать, что возникновение аналогичных мегалитических памятников в юго-восточной Испании связано с появлением здесь в IV тыс. до н.э. новых поселенцев из восточного Средиземноморья, но не из Египта, Месопотамии или Анатолии, а из близлежащих островов в Средиземном море, в том числе из Корсики и Сардинии27. Называют также остров Крит, в частности, как область, из которой на Пиренеи проникла традиция купольных погребальных сооружений28, хотя постройки с толосом, к которым ведут длинные коридоры, появились еще раньше около 4800 г. до н.э.

в Северной Месопотамии29.

1 дольмен Са-Ковеккада. Сардиния, Морес; 2 дольмен Фонтанаккия на плато Каурия. Корсика;

3 дольмен Тре-Шато. Южная Франция; 4 дольмен в Западной Франции

КАВКАЗСКИЕ ДОЛЬМЕНЫ: ПЛАНЕТАРНЫЕ СВОЙСТВА И МЕСТНЫЕ ТРАДИЦИИ

С процессом трансляции мегалитических традиций из европейских центров связывают многие археологи и возникшую гораздо позже (почти на целое тысячелетие) дольменную культуру Западного Кавказа. Но жители Кавказа, как утверждают некоторые археологи, могли заимствовать не только и не столько ранние образцы дольменной культуры Европы, сколько сравнительно поздние, синхронные, вследствие этого, периоду первых памятников этого типа в Восточном Причерноморье. Так, А.Д. Резепкин полагает, что исходной формой для дольменов Кавказа явились купольные гробницы второго периода развития культуры Лос-Мильярес30, который датируется серединой второй половины III тыс. до н.э. Во всех таких случаях следует учитывать также, не зависящую от внешних влияний и воздействий приципиальную идеологическую общность дольменной культуры. Идея дольменов как погребальных сооружений сравнительно проста. Она возникает в различных концах Евразии как естественное выражение и единство двух распространенных во всем мире культов. Первый из них – культ предков, второй – культ камня. Строили дольменные сооружения главным образом, в горных приморских районах, где сама природа способствовала мегалитическому выражению и воплощению указанных культов. Иными словами, есть некоторые общие черты и внутренние основания дольменных сооружений, позволяющие думать, что при наличии этих планетарных условий они могли возникнуть где угодно, независимо друг от друга, без каких-либо миграций и изменений в составе населения той или иной территории. Какого-либо единого центра «дольменной цивилизации», откуда она распространилась по всему миру, не существует, как не существует и «единого этнического творца» такой цивилизации. Во всяком случае и то, и другое трудно установить. С некоторой уверенностью можно говорить лишь о том, что Средиземноморье и черноморский бассейн стали катализаторами развития дольменной культуры Евразии.

О фундаментальной типологической составляющей свидетельствует также большой хронологический разброс строительства и особенно использования дольменных сооружений. Время, которое отделяет их друг от друга, исчисляется иногда двумя-тремя тысячелетиями. В самом деле, трудно представить, что, преодолевая расстояние в десятки тысяч километров и трех-четырехтысячелетний разрыв во времени идея дольмена из Западной Европы или Кавказа была перенесена в Японию, где такие сооружения строились в VII веке нашей эры32. Кстати, и на Кавказе уже в период средневековья в VIIIXII вв. практиковались, как уже было сказано, захоронения в каменных гробницах, максимально приближенных к древним дольменам. Традиции, лежащие в основе данного типа построек, были перенесены затем и на каменные гробницы позднего средневековья (кешаны) распространенные по всему Северному Кавказу. Прежде всего, это традиции почитания, одухотворения камня и столь же благоговейное отношение к предкам, к их душам. И так, соединение культа камня с культом предков, а также обилие природного материала для строительства мегалитических сооружений – вот, три главных условия возникновения кавказских дольменов. В этом отношении они стоят в одном ряду с аналогичными сооружениями Запада и Востока, находясь между ними как бы в центре – в центре Евразии. Но стоят все же особняком и от тех, и от других, так как имеют целый ряд отличительных признаков и черт, специфичных лишь для Кавказа.

Следует отметить в данной связи, что, несмотря на принципиальную общность идейного содержания, повсюду дольмены имеют специфические черты, позволяющие связать их с культурой местных племен и народов. К примеру, характерной чертой дольменов в окрестностях Парижа являются массивные, плохо обработанные глыбы перекрытия33. Также выглядят во Франции менгиры, дополняющие дольменные сооружения.

Чаще всего это громадные валуны, поставленные вертикально, тогда как кавказские менгиры тщательно обработаны и отделаны. Существеные различия наблюдаются и в конструкции подкурганных дольменов. В Западной Европе они перерастают в большие залы с высокими сводами и опорными колоннами, что несвойственно кавказским дольменам. Кроме того, западноевропейские дольмены, в отличие от кавказских не являются герметичными, а встречающиеся отверстия в передней стене никогда не закрываются. На Пиренеях, на острове Сардиния, на западном побережье Черного моря это неопределенной формы отверстия, небрежно выбитые в центре нижнего края передней стены. В дольменных памятниках Индии они сделаны более аккуратно, но расположены в ее верхней части, то есть прямо противоположно месту таких отверстий на передней плите кавказских дольменов. В то же время нет никаких материальных подтверждений герметичности индийских, а также палестинских и сирийских дольменов. Не обнаружены здесь и следы каменных пробок, которыми могли бы плотно закрываться входы в камеру.

Вообще каменная втулка это исключительно кавказское изобретение – факт, который заслуживает самого пристального внимания.

ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ПРИЗНАКИ (МАРКЕРЫ)

КАВКАЗСКИХ ДОЛЬМЕНОВ

Допуская возможность перенесения традиций дольменостроительства на восточное побережье Черного моря из других областей Евразии и особенно из западной Европы следует обратить внимание на то, что в таком количестве, как на Кавказе такие сооружения нигде не встречаются. Кроме того, кавказские дольмены отличаются конструктивной сложностью, неожиданным для эпохи бронзы совершенством форм, великолепной обработкой плит и монолитов, плотной без всяких зазоров подгонкой отдельных камней друг к другу.

В отношении искусства обработки камня, архитектурного мастерства и разнообразия кавказские испуны не имеют аналогов и превосходят многие другие обычно грубоватые постройки данного типа. Задаваясь вопросом об отличиях кавказских дольменов от других построек этого типа С.В. Валганов пишет: «Прежде всего это качество. Такого качества обработки камня, подгонки блоков и точности сборки больше не встречается нигде среди культур, практиковавших сооружения дольменов. Другой фактор – это разнообразие конструкций. Фантастическое многообразие конструктивных решений, которые применяли таинственные дольменостроители Кавказа, не имеет аналогов больше нигде в мире. И при всем этом, кавказские мегалиты, являясь откровенной вершиной дольменостроения, остаются далеко не самыми поздними в мире34.

Вопрос о том, почему именно на Кавказе дольменная культура получила такое развитие остается открытым. Некоторые ученые объясняют это влиянием, которое оказала на дольменостроителей высокая культура Майкопа, сформировавшаяся еще раньше в результате тесных сношений с древними цивилизациями Месопотамии и Малой Азии. Можно предположить, таким образом, что внешние импульсы и сигналы, способствовавшие возникновению дольменной культуры Кавказа и формированию ее специфических, отличительных черт поступали по двум каналам – западному и восточному.

Понятно, что строительство дольменов и кавказских в особенности требовало больших знаний, умений, колоссальных материальных затрат.

Невольно возникают мысли о космических пришельцах или богах спускающихся с неба и организующих согласованные действия землян. Отсюда мифы Кавказа, в которых, помимо всего прочего, присутствует сюжет о

КАВКАЗСКИЕ ДОЛЬМЕНЫ: ПЛАНЕТАРНЫЕ СВОЙСТВА И МЕСТНЫЕ ТРАДИЦИИ

божьем сыне, который младенцем спущен к строителям мегалитов с небес в золотом коробе, а когда вырос покинул своих воспитателей и снова вознесся на небо35.

Поражает и все еще остается загадкой, каким образом многотонные каменные плиты и валуны доставлялись к участкам строительства гробниц, расположенным очень часто на большом расстоянии (от 10 до 60 км) от мест, где эти плиты и валуны могли быть найдены и изготовлены. Некоторые плиты, особенно плиты перекрытия, весили часто более десяти тонн, а ведь их еще надо было поднять на высоту поставленных стен. Такова, например, плита, перекрывающая дольмен c двориком в поселке Джубга (рис. 1,1), перекрытие дольмена в Гузерипле в 60 км от Майкопа (рис. 4).

При длине 4,6 м и ширине 4,47 м ее толщина составляет почти полметра36.

Еще внушительней масштабы портального Гузерипльского дольмена 1.

При высоте передней плиты 2,1 м он перекрыт двумя мощными плитами.

Из них только передняя, опирающаяся на портальные выступы, длиной 5,1 м, шириной 3,90 м, толщиной 0,5 м37. Чтобы поднять и установить такие плиты необходимо было приложить усилия сотен человек. По расчетам Б.А. Куфтина верхнюю плиту эшерского дольмена поднимали мужчины, численность, которых была никак не ниже 150 человек.

1 гузерипльский дольмен 1 близ Майкопа; 2 плиточный дольмен близ сел. Азапта в Абхазии Трудно представить возникновение таких гробниц без четко установленного порядка привлечения (принуждения) людей к строительным работам, без власти одних групп населения над другими. Организационный момент имел колоссальное значение, ведь для возведения лишь одного средних размеров дольмена требовался слаженный, многодневный труд десятков, сотен человек. Все это позволяет говорить о многочисленности, иерархичности, сравнительно высоком уровне социальной и культурной самоорганизации сообществ, возводивших кавказские дольмены. В.И. Марковин в своих работах постоянно подчеркивает, что эти сообщества представляли из себя значительную силу, способную соперничать с населением майкопской культуры в Прикубанье. По-видимому, только влиянием высокоразвитой майкопской культуры можно объяснить тщательность отделки дольменных сооружений Кавказа, великолепие их форм. Именно в этом смысле можно говорить о восточном канале воздействий на дольменостроительство, учитывая, что Кавказ IVII тыс. до н.э.

был важной составной частью ареала распространения культуры Передней и Малой Азии. Отсюда широко обсуждаемая в современной археологии проблема специфических условий формирования дольменной культуры Кавказа, специфичности архитектурного замысла и конструктивных форм испунов.

Возникает вследствие сказанного необходимость выработать единое мнение по вопросу основных признаков кавказских дольменов. На наш взгляд, можно отнести к ним: 1) герметичность каменной гробницы, 2) аккуратно сделанное небольшое отверстие (3040 см в диаметре) обычно в нижней части передней стены, 3) наличие столь же аккуратно сделанной иногда орнаментированной каменной пробки, плотно закрывающей отверстие, 4) усиление герметичности за счет строительства корытообразных дольменов и дольменов-монолитов. В качестве еще одного отличительного признака можно было бы назвать небольшие по сравнению с аналогичными сооружениями в Западной Европе средние размеры погребальной камеры (площадь основания 48 м2, общий объем – 1020 м3), но дольмены таких же размеров распространены в различных других областях Евразии: в Палестине, Сирии, Турции, Индии.

Итак, остается четыре признака, которые свойственны только кавказским дольменам и никаким другим. Это, если быть кратким: герметичность камеры, плотно закрывающееся каменной пробкой отверстие в передней стене, наличие монолитных и полумонолитных (корытообразных) дольменов, усиливающих эффект герметичности камеры.