«СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ГУМАНИЗАЦИИ ЧЕЛОВЕКО-КОМПЬЮТЕРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ (опыт междисциплинарного исследования) Москва — 2010 2 ББК 74.2 + 88.4 УДК 007+502+519+681 О 77 Рецензент: канд. социол. наук, доцент ...»

Фонд «Центр исследования общественного мнения»

А.М. Островский

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ

ГУМАНИЗАЦИИ ЧЕЛОВЕКО-КОМПЬЮТЕРНОГО

ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

(опыт междисциплинарного исследования)

Москва — 2010

2

ББК 74.2 + 88.4

УДК 007+502+519+681

О 77

Рецензент:

канд. социол. наук, доцент С.Д. Лебедев О 77 Островский А.М. Социально-философские основания гуманизации человеко-компьютерного взаимодействия (Опыт междисциплинарного исследования): Монография / А.М. Островский. — М.: Издатель Островский А.М., 2010. — 583 с.

ISBN 978-5-9902417-1-8 Настоящая работа оформляет новаторскую попытку автора не только уточнить и углубить гуманистические представления об интеракции «человек — компьютер», но, прежде всего, реконструировать целостную парадигмальную основу этих представлений, выйти за ранее очерченные исследовательские пределы и сфокусировать усилия в пространстве междисциплинарного дискурса, привлекая потенциал социологической эмпирики.

Монография адресована научным работникам, инженерам, преподавателям вузов, аспирантам, студентам и широкой аудитории читателей, интересующихся проблематикой человекокомпьютерного взаимодействия.

ББК 74.2 + 88. УДК 007+502+519+ ISBN 978-5-9902417-1-8 © Островский А.М.,

СОДЕРЖАНИЕ

Стр.

От автора ……..…………………………………………………..

Введение………………………………………………………......

Глава I. Парадигмальные истоки гуманизации взаимодействия человека с компьютером…………………………………………………….

§ 1.1 Антропологический генезис человекокомпьютерного взаимодействия……………….

§ 1.2 Концептуальный контур человекокомпьютерного взаимодействия……………….

§ 1.3 Предпосылки актуализации гуманистической доктрины человеко-компьютерного взаимодействия……………………………………..

§ 1.4 Междисциплинарные сценарии человекокомпьютерного взаимодействия………………..

Глава II. Аксиологические шкалы гуманизации человеко-компьютерного взаимодействия……………………………………………………… § 2.1 Социально-гуманистические измерения человеко-компьютерных интерфейсов…………..

§ 2.2 Языковое обеспечение человекокомпьютерного взаимодействия………………..

§ 2.3 Имитация и усиление компьютером интеллектуальной деятельности человека…………… § 2.4 Информационно-коммуникативные ценности человеко-компьютерного взаимодействия……………………………………………………… Глава III. Субъектная оценка человекокомпьютерного взаимодействия…………..

§ 3.1 Индикаторы человеко-компьютерного взаимодействия…………………………………………… § 3.2 Рефлексия субъектом компьютерных миров..

Глава IV. Инициирование процессов гуманизации человеко-компьютерного взаимодействия……………………………………………………… § 4.1 Детерминанты гуманизации человекокомпьютерного взаимодействия………………..

§ 4.2 Гуманистические императивы человекокомпьютерного взаимодействия………………..

§ 4.3 Гуманизация инженерной деятельности ITспециалиста…………………………………………..

§ 4.4 Социально-экологические технологии человеко-компьютерного взаимодействия………..

Заключение………………………………………………………..

Список литературы……………………………………………..

Приложения………………………………………………………..

Моим безвременно почившим родителям — Галине Ивановне и Мичеславу Казимировичу посвящается эта книга

ОТ АВТОРА

Первые научные работы по теме исследования я начал публиковать еще в 1999 году, в 2003 году вышла первая монография. Однако замысел данной книги родился несколько позже, в мае 2005 года, за несколько дней до защиты кандидатской диссертации.

Почему я выбрал данную тематику или почему тематика выбрала меня? Вероятно, все началось еще в далеком детстве, когда родители купили мне счетные палочки. Палочек было всего 10, поэтому для счета до 100 использовались спички. Спички доступнее палочек и этим обстоятельством обусловливалась их главная инструментальная сила. Десятки спичек перевязывались резинками. Взаимодействие с моим первым компьютером — спичками сейчас напоминает мне тот палеогносеологический опыт древнего счетовода, который впервые решил использовать в качестве средств счета свои украшения, простейшие орудия, предметы обихода, имеющие свою цель «вне себя».

Вероятно, палеоопыт позволил на внесознательном уровне зафиксировать архаический инстинкт, наподобие того, который толкает современного человека, вопреки всяким преградам и даже здравому смыслу заниматься граффити (инстинкт наскального живописца, чей реконструированный образ, по мнению Ф.И. Гиренка, указывает на характерный аутистический тип) или удить в непригодном для этой цели водоеме рыбу (инстинкт древнего рыболова) или «бесцельно» коллекционировать что-либо (инстинкт древнего собирателя) или воевать, охотиться, стрелять (инстинкт древнего воина-охотника). Перечисленное может быть отнесено к игровым практикам, манифестирующим рецидив первобытной психики. Наиболее ярко этот рецидив заявляет о себе в социальном пространстве, поскольку здесь открываются широкие возможности для столкновения индивидуальноличностных интересов, границы которых жестко очерчиваются социальными правилами. Наряду с тем, как коллайдер (Large Hadron Collider), посредством инициации множественных столкновений частиц друг с другом, позволяет заглянуть вглубь физического пространства, социум также выступает линзой латентных измерений человеческого.

Необходимость сублимации архаичного инстинкта обусловливает высокую популярность игровых сценариев. Компьютерные игры выступают эффективным, но небезопасным сублиматором «генетической агрессивности» человека. Бесконтрольный доступ к играм чреват актуализацией самых неожиданных психопатических расстройств с выходом проблемы на социальнозначимый уровень. Вероятно, широкая практика игрового использования новой техники, культивируемая обществом, может получить закрепление как в антропогенезе, так и в социогенезе, последствия эволюционного разворачивания которого сложно прогнозировать. В любом случае прогноз вряд ли будет позитивным.

После спичек был советский микрокалькулятор Электроника МК-23А, подаренный мамой. Он умел выполнять четыре арифметических действия и извлекать квадратный корень. На его дисплее, перевернув корпус, можно было прочитать напечатанное цифрами английское слово «hello» (0,1134). Позже, когда я увлекся электроникой, подпаял к нему несложную электрическую схему на микросхеме К155ЛА3, подсмотренную в журнале Радио.

Эта схема позволила измерять такие характеристики электронных приборов как емкость и сопротивление. Я был в восторге.

Затем отец принес с работы списанный персональный компьютер Atari 65XL. На нем я писал свои первые программы на языке Basic. Этот язык был крайне неудобен для стимулирования структурного мышления в области логико-математического программирования, но ничего другого более подходящего не было.

Акцептировав в онтогенезе эволюцию электронной техники, я начал задумываться над вопросами роли компьютера в жизни человека. Школьный учебно-производственный комбинат, в котором я расширил свои знания в области программирования, позволил очертить мировоззренческие поля исследовательского поиска. Естественно, это были первые наивные представления, но они оказались важными для меня.

Одно из моих представлений было таким. Мозг мухи дрозофилы — совершенный биологический компьютер, позволяющей ей оперативно идентифицировать ситуацию и, например, искусно уклоняться от агрессии со стороны человека. Он намного превосходит любой из известных артефактов для ориентации в пространстве по скорости и эффективности реализации заложенных «алгоритмов». Что уж говорить о человеке, его неизмеримо более сложном нелинейном мышлении, потенциях к познанию, искусствам, социальному взаимодействию. Когда первые шаги искусственного интеллекта метафорически связывают с образом дрозофилы, во мне просыпается естественный протест против подобной ассоциации.

Разглядывая старые фотографии, где изображены инженеры и простые пользователи рядом с ЭВМ, которая в ходе научнотехнической революции шаг за шагом меняла свой облик, нетрудно заметить, что человек внешне на фоне машины не меняется совсем. Развитие компьютера и эволюция человека несопоставимы не только исторически, но и конструктивно. Однако компьютерный артефакт быстро устремляется к человеку с его неподдающимся имитации абстрактным мышлением. Человек совершенен, по крайней мере, в том очертании, в котором он предстает перед нами — людьми. За столь короткий промежуток времени, который потребовался для становления компьютерной индустрии, ему не нужно было качественно меняться анатомически для обеспечения своего биологического воспроизводства. А вот в духовном и социальном отношении такие изменения произошли. Они существенно сказались на качестве человеческого общежития и выработке духовно-нравственных ориентиров.

Конечная «цель» машины, поставленная человеком, не достижима даже асимптотически. Плотное приближение к человеческому идеалу невозможно. В этом процессе бесконечных улучшений, технологических гонок, хитроумных уловок, человек вышел на второй план, он как константа, неизменяющаяся величина, оказался неинтересен в динамике происходящего. Настоящая работа задумывалась в контексте ответной реакции научной общественности на эту негативную тенденцию, прежде всего, с помощью философской трибуны междисциплинарного дискурса.

Перед защитой кандидатской диссертации на уровне инсайта я понял, что написал ее совсем не так, как хотел и в сюжетном отношении, и в стилистическом, и в методологическом.

По всей видимости, идентификация кризисности была обусловлена тем, что идею, родившуюся во время каникул как побочный результат неспешного перелистывания страниц Большого энциклопедического словаря, в силу сложившихся обстоятельств пришлось втиснуть в прокрустово ложе специальности 22.00.08 — «Социология управления». Сейчас я считаю, что контур вопроса был выбран правильно. Не вполне адекватным явился ответ на него. Текст рукописи диссертационной работы я подготовил, будучи еще студентом четвертого курса факультета автоматизации производств и информационных технологий. Но что может написать о столь сложной и многосторонней проблеме человекокомпьютерного взаимодействия четверокурсник, когда он не получил еще в достаточной степени опыта теоретической и практической исследовательской работы? Далее были многочисленные выступления на конференциях, небезуспешное участие в грантовых программах, научных конкурсах, подготовке, издательстве научных трудов, и нелюбимое для меня говорение… говорение… говорение, на неустранимость и пустоту которого жаловался, например, Ж. Делз в своем философском алфавите. Убежден, что эта деятельность не имеет непосредственного отношения к науке, поскольку в содержательном отношении носит организационно-технический характер. Она оказалась не вполне конструктивной, поскольку, по сути, заслонила собой подготовку текста, времени на доведение которого до состояния близкого к идеальному не было совсем. Даже задачу презентации своего Я с целью конструирования личного паблисити я не решил, поскольку в эпоху всепоглощающего гламура, эскалации технологий «бизнеслапши» и философского куража постмодерна, любые косноязычные ораторы захлебываются в информационной лавине, с одной стороны, и тонут в своих рефлексивных практиках, — с другой.

Какая разница, где и кто что-либо сказал? Обладая большим визуальным эффектом, никакое выступление не может подменить красоты, убедительности и силы печатного слова. Даже работать с видеозаписью лекции невозможно без ее текстуальной расшифровки. Ораторская практика, на мой взгляд, и вопреки популярной точке зрения, получила второстепенный характер. Особенно в условиях широкой демонстрации политического и общественного пустословия.

Выпуск научной продукции не мог состояться без встречи с двумя людьми, изменившими мое представление о мире вообще и о науке в частности. Это Валентина Матвеевна и Геннадий Алексеевич Котельниковы. Валентина Матвеевна, мой вузовский преподаватель философии, инициировала во мне стремление мыслить без оглядки на границы учебных истин. Перенаправив затем меня для «обточки» и «шлифовки» профессору Г.А. Котельникову (06.02.1931 — 28.04.2006) она наблюдала за моим личностным перерождением, вероятно также как любой автор тревожно наблюдает за судьбой своей рукописи. Геннадий Алексеевич провел со мной титаническую работу по оттачиванию индивидуального научного стиля, переучив меня по-новому не только читать и писать, но даже общаться и нелинейно мыслить.

За это я навсегда сохраню благодарность ему в своем сердце. Он выступил моим научным руководителем по дипломной и диссертационной работам.

После скоропостижной смерти Учителя я неустанно общался с учеными мужами посредством знаний, отчужденных ими в формате книг, видео-лекций, попутно работал в социологических центрах в Москве, где приобрел умения и ценные профессиональные компетенции в практическом русле. В связи с этим выражаю огромную признательность генеральному директору Всероссийского центра изучения общественного мнения (г. Москва), канд. полит. наук, В.В. Фдорову и первому заместителю генерального директора К.В. Абрамову за предоставленную возможность апробировать заявленную в работе концепцию в современной научно-исследовательской лаборатории, моему персональному куратору О.В. Кожевниковой за понимание и человеческое отношение, проявленный интерес к моему инженерному таланту, что, безусловно, оказало на определенном этапе моего корпоративного становления существенное, я бы даже сказал судьбоносное, значение.

Выражаю также искреннюю благодарность Т.Н. Войлоковой, В.А. Даниленко и, особенно, С.С. Шлмину за энтузиазм, активное участие в разработке и тестировании моего программного обеспечения, за ценные замечания и конструктивные предложения. Слова особой признательности передаю всем сотрудникам ВЦИОМ, фонда «Центр исследования общественного мнения», R3 за концептуальное и методологическое сопровождение моих многочисленных проектов. Кроме того, благодарю всех операторов ввода, на плечи которых легла тяжелая ноша «обкатки»

моей компьютерной программы Data Entry, ставшей корпоративным стандартом.

Свежий методологический импульс я получил от главного научного сотрудника ИФ РАН, профессора В.Е. Лепского, который презентовал мне в 2006 году для рефлексирования свои научные материалы и пожелал удачи в творческом поиске. Он одобрил название моей работы на пороге ее написания. Отдельные положения его научных трудов были акцептированы мною.

Слова особой благодарности передаю рецензенту, доценту С.Д. Лебедеву, который высказал ряд ценных замечаний и сделал несколько конструктивных предложений в ходе подготовки рукописи.

Специальные благодарности:

Профессору В.И. Моисееву — инициатору и активному участнику философского кружка «Неовсеединство»

(http://www.neoallunity.ru), к членам которого я себя причисляю.

Томским коллегам — доцентам Э.А. Соснину и Б.Н. Познеру, обмен с которыми научными материалами во многом помог в фазе предварительной работы над рукописью, проректору по науке Белгородского института культуры, доценту И.А. Гричаниковой — моей коллеге по Научно-исследовательскому институту синергетики БГТУ им. В.Г. Шухова, заместителю директора института муниципальных проблем г. Белгорода, доценту К.В. Харченко за ценный обмен научными идеями. Профессору Н.В. Поддубному, поддержавшему меня в синергетических проектах и отметившему когда-то мою физиогномическую «предрасположенность» к занятиям наукой.

Институтскому другу А.М. Лукьянчуку, высококвалифицированному разработчику программного обеспечения для платежных терминалов, систематические беседы с которым в течение последних 13 лет позволили мне выработать личностную позицию в отношении человеко-компьютерного взаимодействия.

Дяде, Владиславу Казимировичу за всемерную поддержку моих начинаний.

Жене Ольге и сыну Платону огромное спасибо за терпение и время, на которое я был вынужден отвлекаться от общения с ними, чтобы иметь возможность работать над рукописью. Каждый писатель знает, что даже тогда, когда семья находится физически рядом, мысли писателя в фазу активной творческой работы все равно устремляются куда-то «далеко» и витают где-то в пространстве воображения.

В завершение низко кланяюсь своим родителям за воспитание во мне тех качеств, которые позволили ступить на стезю научной деятельности.

Технические замечания. Выбор ссылочного аппарата в работе был сделан с такой целью, чтобы раскрыть авторские идеи, однако «заставить» при этом «говорить» других, в том числе оппонентов, «оживив», таким образом, их в контексте излагаемого (по Ф.И. Гиренку). Дескриптивный очерк современной исследовательской проблематики ЧКВ, находящейся в фокусе научного рассмотрения иностранных ученых, вынесен в приложение.

Ссылки выполнены согласно ГОСТ Р 7.0.5—2008. Список литературы оформлен согласно ГОСТ 7.1—2003.

В оформлении обложки настоящей книги использован коллаж, выполненный самолично автором. В центре изображен андроид с лицом Давида (в исполнении Микеланджело — аутентичного мастера и одновременно поэта, гуманиста эпохи Возрождения). Давид напряжен, он всецело «сосредоточен на предстоящей схватке с Голиафом». Андроид, изображенный по мотивам фирменного стиля компании-разработчика антивирусного софта Eset (URL:http://itbiz.cz/files/eset-virus.jpg), также напряжен, но его напряжение иной природы — оно обусловлено «предстоящей схваткой с собственным Голиафом», а именно — поиском ответа на главный, но, очевидно, навсегда открытый вопрос: «Кто Я?».

Робот сидит на книге «AI» (от «Artificial Intelligence» — искусственный интеллект, сцепляющий в себе и смелость научной фантазии инженера, и его верующий ум) и рефлексирует, изучая череп человека. Этот сюжет подготовлен в подражание известной скульптуре «Обезьяна с черепом»1, один из вариантов которой находился на рабочем столе В.И. Ленина и поэтому послужил благодатной почвой для конструирования различного рода метафор. Во фрагменте этой скульптуры, вылитой из бронзы, отражен фаустовский жест, практический рецепт, позволяющий инженеру «отправить природу на дыбу». Этот фрагмент подчеркивает условную санкцию искусителя: «…вы будете, как боги…» (Бытие 3:5).

URL: http://en.wikipedia.org/wiki/Affe_mit_Schdel «Обезьяна с черепом» в свою очередь повторяет в исполнении одну из ключевых шекспировских сцен, в которой Гамлет, рассматривает череп королевского шута Йорика: «Увы, бедный Йорик!...человек бесконечно остроумный, чудеснейший выдумщик; он тысячу раз носил меня на спине; а теперь — как отвратительно мне это себе представить!».

К «Гамлету» восходит еще одно идейно схожее произведение искусства, а именно — «Мыслитель» О.Родена — фрагмент скульптурного портала «Врата ада»1. Есть мнение, что «Обезьяна с черепом» и «Мыслитель» оказали друг на друга конструктивное влияние, сказавшееся на их художественном становлении и эстетическом оформлении.

Формулой обложки выступает тезис о потенциальном вырождении, дегуманизации человечества (прежде всего, «благодаря»

гению инженера — символу технической стороны новаций, позволивших подойти вплотную к самым смелым ожиданиям «искусственного интеллекта» и начать активное преобразование мира и природы человека) в условиях тотального духовного разложения и всеобщего отказа от морально-этических императивов.

Дегуманизация выступила фоном «интеллектуального» торжества постчеловека, который незаметно для всех восстал из «человеческого субстрата», но, к счастью для всех, остановился в своем развитии, довольствуясь внешней имитацией, статусом «философского зомби».

URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Мыслитель_(скульптура) Проблема взаимодействия человека с компьютером из проблемы кибернетики, психологии и других специальных дисциплин в ближайшие годы может перерасти в глобальную, общечеловеческую.

ВВЕДЕНИЕ

Человеко-компьютерное взаимодействие (далее — ЧКВ) в свете прогресса информационно-коммуникационных технологий, с одной стороны, и возросших потребностей общества в гуманизации технической реальности, — с другой, является актуальным объектом философского анализа. Несмотря на активный интерес к этому объекту с момента появления первой вычислительной машины и даже гораздо раньше, технические аспекты попрежнему затушевывают истоки его гуманизации.

ЧКВ — феномен современной эпохи, однако генезис взаимодействия человека с компьютером (под которым в широком смысле допустимо понимать любое счетное устройство) необходимо, на наш взгляд, рассматривать с доисторических времен, а Спиркин А.Г. Философия. М.: Гардарики, 2000. С. именно с момента, когда первобытный человек стал сопровождать устный счет загибанием пальцев, завязыванием узелков, перемещением палочек или камешков, засечками на кости или дереве. На заре эры социального общества появились практические задачи, связанные с учетом и распределением пищевых, земельных и других хозяйственных ресурсов. С развитием общества счетные задачи усложнялись. Появились счеты, логарифмические линейки, арифмометры и другие устройства, сконструированные человеком в ходе длительного исторического процесса опредмечивания интеллектуальных функций, накопленного опыта и знаний. Они стали новыми орудиями преобразующей деятельности человека.

Компьютер навсегда изменил привычный образ жизни и деятельности человека. «Быть-в-мире» означает сегодня быть включенным в комплекс человек-компьютер1. Компьютерная техника уже не может противопоставляться человеку, социуму, культуре. Она, по мнению Д.Белла, как инструмент, символ и одновременно носитель новой технологической революции, радикальным образом трансформирует современный социум, включаясь в него и превращая социальную структуру в «общество Синергетика: перспективы, проблемы, трудности (материалы «Круглого стола») // Вопросы философии. 2006. №9. С. знания», которое, впрочем, де-факто оказывается иллюзией, фантомом (Д.В. Иванов). Компьютер и порождающие его технологии на волне гиперболизированных ожиданий крепко, необратимо срослось с деятельностью человека, с обществом и со всеми динамично обновляемыми социальными институтами, выступив в качестве специфического искусственного медиума.

ЧКВ в условиях открытости, неоднородности, нестационарности, неравновесности, вызванной дифференциацией аксиологических шкал, характеризуется высокой концентрацией разнокачественных информационных, технических и человекомерных (по В.С. Степину) потенциалов. Под воздействием внешних и внутренних флуктуаций существенно увеличивается асимметричность, нелинейность ЧКВ, которое в условиях поливариантности и виртуальности часто протекает в режиме с обострением.

Усложняются функции ЧКВ, возникают новые индивидуальноличностные и социальные потребности в ресурсах. Эти потребности, преломляясь через аксиологическую призму субъекта, приобретают форму особых заказов, выполнение которых должно благоприятствовать гуманизации ЧКВ. Такого рода обстоятельства имеют контринтуитивный характер, их прогнозирование крайне ограничено и не может быть раскрыто в рамках классического детерминизма или казуального логического мышления, а потому требует использования принципов неодетерминизма, основанного на нелинейном мышлении (по Г.А.Котельникову).

Повседневная среда человека, служащая для последнего пространством подлинных оснований, пересыщается компьютерной техникой. При этом субъект оказался захваченным сущностью техники (М.Хайдеггер) и втянутым в антигуманные схемы гиперпотребления электронных услуг. Эта тенденция хорошо просматривается по рынку мультимедиа ресурсов, начиная с самых распространенных гаджетов — персональных мобильных телефонов. Значительная доля этих ресурсов имеет низкую содержательную ценность и ориентируется на удовлетворение искусственно созданных потребностей, а также удовольствий сомнительного качества. Обобщая сказанное, отметим, что духовные ценности человека активно и необратимо замещаются ценностями массовой технокультуры.

Избыток информации, генерируемой компьютером, приводит к невозможности ее своевременного анализа и осмысления.

Увеличивается времяпрепровождение за компьютером, стираются границы между рабочим и личным временем. Поэтому возрастают когнитивные нагрузки, компьютер начинает представлять для человека источник дискомфорта и даже опасности. Человек начинает деградировать до состояния глубокой пассивности и эгоизма (по О.Л. Хаксли). В условиях уплотнения информационных потоков актуализировалась указанная В.Н. Порусом «проблема гуманизации технического роста, предотвращения его конфликта с живым человеческим трудом»1.

Социальный заказ инициировал новый импульс развития ЧКВ, связанный с миниатюризацией компьютерных устройств, которые теперь можно носить как аксессуар одежды. Эта тенденция уже привела к увеличению доступности и массовости использования карманных компьютеров, сотовых телефонов, электронных словарей, а также их многочисленных гибридов. Высокие технологии (high-tech) позволили сконцентрировать в небольших изделиях значительные возможности, что потребовало высокой гуманитарной культуры (high-hume) их использования.

Необходимость выработки высокой гуманитарной культуры, служащей своего рода транслятором гуманизации, обостряется в контексте управления колоссальными мощностями, экологически опасными и ответственными процессами на атомных электростанциях, на военных объектах, в центрах управления Философия техники // Современная западная философия: Словарь. М.: Политиздат, 1991. С. полетами. В условиях экспоненциального возрастания сложности техники, увеличения степени техногенного риска и частоты возникновения нештатных ситуаций, ошибки человека-проектировщика, человека-технолога, человека-оператора могут оказаться причиной сбоев в работе, аварий и даже серьезных экологических катастроф. Существенно повышается персональная ответственность за ошибочность в действиях при использовании компьютерной техники, растет значение человеческого и личностного факторов. Вместе с этим усугубляется «бессубъектность» ЧКВ, в моделях которого человек фигурирует как абстрактный элемент, лишенный «человеческого лица» и личностного начала.

В рамках техноцентристских и естественнонаучных парадигм, которые все еще выступают для исследователя рабочими инструментами, проведение программ гуманизации ЧКВ представляется контрпродуктивным. Одностороннее склонение к этому парадигмальному полюсу ведет к «…утрате целостных представлений человечества о мире, атрофии социальных механизмов самоопределения и саморегуляции…»1, к элиминации гуманистического начала.

Лепский В.Е. Гуманитарные технологии информатизации общества (на примере компьютеризации управленческой деятельности) // Информационное общество. 2001. №6. C. Приведение же решения проблемы к обратному полюсу — крайнему антропоцентризму увеличивает опасность абсолютизации «возможного человека» и влечет автоматическое исключение его из контекста реальной жизни во всем многообразии, сложности взаимоотношений с обществом, природой, техникой. Это состояние можно, с одной стороны, охарактеризовать как эскейпизм, а с другой стороны, как практикуемый возрожденческий титанизм. Постулирование высшей значимости человека, отталкивающейся от представления о человеке как модели мира, как «меры всех вещей…» (Протагор), в современных условиях требует уточнения в рамках экологического мышления.

Необходимы новые стратегии преодоления системного антропологического кризиса, утилитарности технического детерминизма, а также междисциплинарных барьеров ЧКВ. Востребованы модели нивелирования противопоставления человека и компьютерной техники как разнородных акторов индивидуальноличностной, социальной и технической сфер. Актуализируется потребность в выработке новой научной рациональности, ориентированной на гуманистические ценности.

Перспективы настоящего исследования подкрепляются ожиданием того, что пересечение методологических векторов в фокусе постнеклассической науки через линзы субъектноориентированной концепции (по В.Е. Лепскому) и междисциплинарной концепции (по Г.А. Котельникову) позволит более рельефно очертить холистический контур гуманизации ЧКВ, исходя из профиля возможностей самоорганизации ЧКВ, рефлексивных установок субъекта ЧКВ и прогноза состояния социокультурной среды, в которую он погружен, с учетом ожидаемых конъюнктурных изменений.

Необходимость в гуманизации ЧКВ возникла еще в 1940-х годах с появлением первых цифровых вычислительных машин.

Однако во всей своей полноте эта тематика проявляется только сейчас, когда на фоне острого духовного и мировоззренческого кризиса, компьютерные устройства активно «включаются» во все сферы жизнедеятельности человека.

Научные направления, посвященные исследуемой теме, как в России, так и за рубежом находятся только в процессе поиска путей институционализации. Несмотря на большие позитивные изменения, связанные с социальным прогрессом и увеличением степени свободы человека в информационном обществе, компьютерные технологии по-прежнему оттесняют из поля научного и философского внимания вопросы гуманизации ЧКВ.

Анализ существующих работ показывает, что в центре внимания, как правило, оказываются лишь отдельные, частные аспекты. Разнородность источников по тематике монографии не дает возможности настаивать на сложившейся системе научноисследовательских концепций. Несмотря на это, следует указать труды, относящиеся к различным областям философского, культурологического, социологического, психологического знания, компьютерных наук, а также смежных с ними дисциплин, которые в достаточном объеме раскрывают состояние исследований объявленной темы. Широкий спектр научных и социальнофилософских вопросов обусловлен, прежде всего, междисциплинарностью проблемы, которая вовлекает в свою орбиту продуктивные и наиболее конкурентоспособные парадигмы. Этот массив научной литературы можно условно разбить на пять блоков.

Первый блок охватывает антропологическую и социальногуманистическую тематику ЧКВ (за рубежом используется термин HCI — Human-Computer Interaction, в своем словообразовании подчеркивающий первичность человека во взаимосвязи с компьютером), а также смежные вопросы философского и социологического дискурса1.

Антропологические потребности, аксиологические измерения, вопросы гуманистической экспертизы ЧКВ рассматриваются в концепции «глубокой гуманности» Дж. Нейсбитом. Пути оформления гуманистической концепции как альтернативы технократизму высвечены В.Г.Гороховым, В.А.Лекторским, В.Е.Лепским, Н.Н.Моисеевым и другими.

Гуманистический проект «человек — техника» раскрывается в трудах Л.Мэмфорда, Э.Фромма, О.Шпенглера. Теоретикометодологические источники гуманизации, лежащие в русле современного гуманизма, которые можно экстраполировать на тематику ЧКВ, следует связать с именами Г.В. Гивишвили, В.Д. Жукоцкого, В.А. Кувакина, А.А. Кудишиной, Т.Д. Федоровой, И.Т. Фролова, В.Ф. Цанн-кай-си.

Исследовательский акцент обусловливает дифференциацию данных направлений: CASA (Computer are Social Actors — "компьютер — социальные акторы"), CMC (Computer-Mediated Communication — "общение посредством компьютера"), CSCW (Computer Supported Collaborative Work — "совместная работа при поддержке компьютера"), CSCL (Computer Supported Cooperative Learning —"совместное обучение на базе компьютера"), PIM (Personal Information Management — "персональное управление информационными потоками") Изучению социальной, социально-психологической специфики ЧКВ посвящены исследования В.Н.Агеева, В.Ф.Венды, Н.Винера, А.П.Ершова, Н.Н.Моисеева, Д.Нормана (D. Norman), Г.Л.Смоляна, Г.Я.Узилевского, Б.Шнейдермана и многих других.

Гуманитарные и эргономические проблемы использования компьютеров, информационных технологий и глобальной «паутины» Интернет, которые тесно сопряжены с проблематикой ЧКВ, исследованы в трудах Л.А.Василенко, Ю.Д.Бабаевой, А.А.Белышкина, А.Е.Войскунского, Ю.Я.Голикова, В.П.Зинченко, В.Е.Лепского, Б.Ф.Ломова, Е.Б.Моргунова, В.М.Мунипова, С.И.Паринова, В.Н.Щербиной.

За рубежом социально-коммуникативный аспект ЧКВ исследуют: Дж. Мантовани (G. Mantovani), К. Несс (C. Nass), С.Ш. Сандер (S. Shyam Sundar) и многие другие. Вопросы социализации человеко-компьютерной среды раскрыли Дж. Вэйск (J.Vaske), Ч. Грентхем (C.Grantham), Б. Нарди (B. Nardi), Дж.Прис (J.Preece). Социологические измерения ЧКВ очертили Х.М. Робинсон (H.M.Robinson), Л. Сачмен (L. Suchman), Ш. Туркл (S.Turkle).

Важно отметить, что социологический дискурс в том виде, в каком он сложился в рамках науки, зачастую опускает из вида технические артефакты, вещи, устройства. Это, по словам Х.Ленка, — курьез века1.

Второй блок охватывает вопросы общей, социальной философии, философии техники, междисциплинарной методологии, имеющие особое значение в раскрытии названной темы исследования и высвечивании культурологического среза проблем информационного общества, сердцевиной которого выступает ЧКВ.

Прежде всего, сюда следует отнести труды И.Ю.Алексеевой, Н.Г. Багдасарьян, А.А.Воронина, В.Г.Горохова, Х.Л. Дрейфуса, В.М. Розина, М.А.Розова, В.А.Глазунова, Х.Ленка, А.А.Пископпеля, В.С.Степина, Д.В.Ефременко.

Заметную роль в осмыслении социально-философских проблем становления, функционирования и развития информационно-сетевых, человеко-компьютерных коммуникаций сыграли работы Р.Н.Абрамова, З.Баумана, Д.Белла, Д.В.Иванова, В.Л.Иноземцева, М.Кастельса, М.Маклюэна, Е.Масуда, Дж.Нейсбита, Э.Тоффлера, Ф.Фукаяма, Ж.Эллюля. В этом контексте следует назвать монументальные труды Н.А.Бердяева, Ж.Бодрийяра, Л.Мэмфорда, Э.Фромма, М.Хайдеггера, О.Шпенглера, К.Ясперса.

Ленк Х. Размышления о современной технике. М.: Аспект Пресс, 1996. С. Пути ассимиляции междисциплинарного знания институтом образования в условиях информационного общества указаны В.И.Аршиновым, В.Г.Будановым, С.П.Капицей, С.П.Курдюмовым, Г.Г.Малинецким и другими. Важные положения постнеклассического направления в сфере социального знания представлены О.Н.Астафьевой, В.П.Бранским, В.В.Васильковой, К.Х.Делокаровым, Г.А.Котельниковым, А.П.Назаретяном. Синергетические модели социально-информационных процессов и социотехнических систем рассматриваются М.А.Басиным, К.Майнцером (K.Mainzer), Г.Г.Малинецким, И.В.Мелик-Гайказян, Дж.Николисом, В.Сулисом, Г.Хакеным, Л.А.Цымбал, Д.С.Чернавским, Ю.А.Шрейдером.

Среди академических изданий, имеющих большое историко-философское значение, следует назвать Ежегодник Научного совета при президиуме АН СССР по философским и социальным проблемам науки и техники (1983 — 1989) под редакцией И.Т. Фролова, а также труды ИФ РАН.

Четвертый блок составляют концепции и методы, разработанные представителями кибернетики и компьютерных наук:

А.И.Бергом, Н.Винером, Дж.Вейценбаумом, В.М.Глушковым, А.П. Ершовым, Д.Е. Кнутом, Б.И. Кудриным, О.И.Ларичевым, М.Мински (M. Minsky), Д.А.Поспеловым, Э. Сирз (A. Sears), П.И. Сосниным, У.Р. Эшби. Среди «патриархов» кибернетики следует особо выделить А.М.Тьюринга, разработавшего методику дифференциации человеческого и искусственного, известную как «тест Тьюринга». Несмотря на жесткую критику состоятельности этой методики, тест оказался эмпирически ценным при рефлексии опыта ЧКВ.

Сейчас активно развиваются научно-технические направления, рассматривающие проблемы проектирования, проблемы разработки программного обеспечения, дизайна интерфейсов ЧКВ (например, «юзабилити»), которые вследствие своей организационно-технической специфичности и прикладного характера выходят за рамки настоящего исследования.

Иностранные ученые акцептируют этнографические, макроэргономические, философско-антропологические разработки, посвященные исследованию «макроконтекста» ЧКВ (социума, культуры и даже идеологии). Прежде всего, внимание уделяется факторам, оказывающим значимое влияние на повседневную жизнь человека. Раскрытие этих аспектов осуществляется в работах следующих исследователей: Г.Д. Айбовд (G.D.Abowd), Р. Бил (R. Beale), Д.Биньон (D.Benyon), Ж. Бломберг (J. Blomberg), А. Дикс (A. Dix), Дж.М. Кэрролл (J.M.Carroll), И. Роджерс (Y. Rogers), Дж. Финлей (J. Finlay), Х. Шарп (H. Sharp).

Здесь следует указать на энциклопедические источники — Berkshire Encyclopedia of Human-Computer Interaction (Berkshire Publishing, 2004) и Encyclopedia of Human Computer Interaction (IGI Global, 2005), аккумулировавшие междисциплинарные представления о ЧКВ. Многочисленные зарубежные издания лишь за редким исключением переведены на русский язык и поэтому малоизвестны в российском научном сообществе.

Пятый блок включает авторов научно-фантастических произведений, выполнивших ценные мыслительные эксперименты и ставшими в результате этого предтечами современных научно-философских и технических представлений, относящихся к феномену ЧКВ: А.Азимов, Р.Д.Брэдбери, В.Виндж, С.Лем, Г. Уэллс. Представители киберпанка У. Гибсон, Ф.К. Дик, Р. Рюкер, Б. Стерлинг и др. обогатили науку и философскую мысль футуристическими сценариями. Их работы оказались полезными для социального экспериментирования, практической оценки технического развития, путей разрешения конфликтов в контексте ЧКВ, а также прогнозирования сюжетов завоевания мира компьютеризированными роботами и даже обменов человеческого и нечеловеческого разумов.

Большой интерес представляют также многочисленные электронные публикации, размещенные в Интернете (русскоязычные и иностранные источники). Здесь, необходимо указать важный источник — свободную энциклопедию «Википедия» — результат продуктивной самоорганизации научно-общественных инициатив.

Несмотря на то, что различные аспекты заявленной проблематики рассматривалась учеными еще с момента появления первой вычислительной машины и даже раньше, вопросы гуманизации ЧКВ в указанных источниках по-прежнему остаются в тени исследовательского интереса.

Критический анализ указанных публикаций и представление об актуальности темы монографии дают основание для формулировки проблемы исследования.

Противоречие, возникшее между необходимостью оценки факторов (движущих сил) гуманизации человеко-компьютерного взаимодействия и отсутствием соответствующих моделей, является основным препятствием на пути философского осмысления современной технической реальности. Разрешение указанного противоречия составляет проблему монографического исследования.

Объектом исследования является человеко-компьютерное взаимодействие как междисциплинарный феномен современной культуры.

Предметом исследования выступают факторы, обусловливающие процессы гуманизации человеко-компьютерного взаимодействия.

Цель исследования заключается в определении условий гуманизации ЧКВ как сложного, многомерного, многослойного феномена, получающего обоснование в границах социального. Достижение указанной цели влечет необходимость постановки и решения следующих задач:

1. Апеллируя к культурно-историческому генезису и теоретикометодологической исследованности ЧКВ, рассмотреть концептуальные основания гуманизации ЧКВ.

2. Очертить междисциплинарный контур гуманизации ЧКВ, включенного в инструментальное поле современной культуры.

3. Рассмотреть антропологические и социально-гуманистические измерения человеко-компьютерных интерфейсов, тенденции их инструментально-языкового обеспечения в процессе создания, аккумуляции и трансляции гибридного знания.

4. Раскрыть перспективы имитации и усиления компьютером интеллектуальной деятельности субъектов, динамику производства и ассимиляции ими информационнокоммуникационных артефактов.

5. На основании аксиологических шкал и индикаторов ЧКВ диагностировать факторы, детерминирующие процессы гуманизации ЧКВ.

6. Рассмотреть модели рефлексии субъектом компьютерных миров в композиции с артефактами, «растворенными» в социокультурном пространстве.

7. Выявить гуманистические императивы, служащие условием субъектно-ориентированного проектирования ЧКВ.

8. Определить источники гуманизации инженерной деятельности.

9. Обосновать социально-экологические технологии человекокомпьютерного взаимодействия.

Основная гипотеза исследования раскрывается в двух связанных между собой положениях: 1) снижение симбиотического эффекта ЧКВ обусловлено блокированием процессов гуманизации; 2) инициация «катализаторов» гуманизации ЧКВ во всех антропологических измерениях позволит высвободить резервы субъектного ресурса ЧКВ. Такую инициацию можно рассматривать как своеобразную «прививку» от дегуманизации и всеобщей технологизации1.

Теоретико-методологические основы монографии обусловлены междисциплинарным подходом к определению и оценке процессов гуманизации ЧКВ.

При определении русла исследования и решении монографической проблемы автор опирается на субъектно-ориентированную концепцию В.Е.Лепского и междисциплинарную концепцию Г.А. Котельникова. Эта связка, имеющая концептуальноориентирующий характер, во многом определила направление и характер настоящей работы. Выбор такого методологического стержня обусловил плавное переключение с онтологического вопроса «Что такое человекомерность ЧКВ и как она возможна?» и гносеологического вопроса «Каковы когнитивные пределы ЧКВ?»

на аксиологический вопрос «Каковы ценности субъекта ЧКВ?» и праксиологический вопрос «Кто или что выступает инициатором гуманизации ЧКВ?».

О настоящем и будущем (размышления о философии). Беседа Б.И. Пружинина с В.А. Лекторским // Вопросы философии. 2007. №1. С. Истоки гуманистической концепции, которые можно обнаружить еще в античной культуре, в идеях Цицерона и Гая Юлия Цезаря, в традициях Ренессанса, преломляются кристаллом современной картины мира и получают в монографии новую интерпретацию.

В работе предпринимается попытка своеобразной реанимации отдельных принципов гуманизма, утратившего в настоящее время четкое терминологическое очертание. Первичным основанием для этого выступают проблемноориентирующие работы Ж.П. Сартра «Экзистенциализм — это гуманизм» и М.Хайдеггера — «Письмо о гуманизме».

Монография опирается на труды известных ученых в области философии техники (Р.Ф.Абдеев, Н.Г. Багдасарьян, А.А.Воронин, В.Г.Горохов, Х.Л. Дрейфус, М.А.Розов, Х.Ленк, В.С.Степин, Г.М. Тавризян), междисциплинарной методологии (О.Н.Астафьева, В.П.Бранский, С.П.Капица, Е.Н.Князева, Г.А.Котельников, С.П.Курдюмов, А.П. Назаретян, И.Р.Пригожин, Г.Хакен), общей и инженерной психологии, эргономики (Ю.Д.Бабаева, Г.М. Будунов, В.Ф. Венда, А.Е.Войскунский, Ю.Я.Голиков, А.Н. Костин, В.Е.Лепский, Е.П.Моргунов, В.М.Мунипов, В.П.Зинченко), на принципы и положения, позволяющие детально исследовать факторы гуманизации и самоорганизации ЧКВ, определить способы удовлетворения духовных, социальных и информационных потребностей человека в процессе познавательно-трудовой, коммуникативной, творческой, игровой деятельности (В.Н. Агеев, П.И. Браславский, Дж.Вейценбаум, Г.Л. Смолян, Д. Нейсбит, Г.Я. Узилевский, Э. Фромм). Кроме уже упомянутых имен на формирование идей настоящего исследования существенно повлияли работы Ф.И. Гиренка, Ж. Делза, Т.М. Дридзе, В.А. Лекторского.

Научная новизна монографического исследования состоит в:

1) раскрытии историко-философской картины эволюции ЧКВ, позволившей осмыслить гуманизацию ЧКВ как процесс, имеющий первостепенное значение для регуляции техникотехнологического развития социума и обусловливающийся включенностью человека в акт ЧКВ, как разумного, сознающего и познающего окружающий мир индивида, воспроизводящего продукты социального прогресса;

2) определении условий гуманизации ЧКВ через аксиологические шкалы, личностные и социокультурные измерения практик взаимодействия, генезис познавательно-ценностных установок как элементов духовной жизни человека в информационном обществе;

3) демонстрации субъектного опыта ЧКВ, представляющего основание для социологического конструирования практик повседневности пользователей ресурсами компьютера;

4) обосновании праксиологических возможностей гуманизации ЧКВ и режимов ее инициирования в современном социокультурном и социально-экологическом контексте, отчужденного от «человеческого измерения»;

5) выработке рекомендаций и подготовке практических предложений по гуманистически-ориентированному проектированию сложных человеко-компьютерных комплексов.

Научно-практическое значение работы определяется востребованностью рекомендаций по инициированию процессов гуманизации ЧКВ, а также философско-методологическими, научными возможностями, связанными с использованием потенциала исследовательского инструментария. Открывается перспектива экстраполяции полученных выводов на различные информационные, социотехнические комплексы и процессы. Кроме этого, монографические материалы могут быть использованы при подготовке исследований по схожей тематике, при разработке учебных курсов «Философия техники», «Информатика», «Эргономика», «Человеко-машинное взаимодействие», который включен в международные рекомендации по преподаванию информатики в университетах «Computing Curricula», а также в широкой области гуманизации технической реальности.

Апробация работы:

1) Результаты монографического исследования обсуждались на Третьем Российском Философском конгрессе «Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия» (Ростов-на-Дону, 2002 г.), Международном симпозиуме «Рефлексивные процессы и управление» (Москва, ИФ РАН, 2007 г.), на международных научных конференциях: «Стратегии динамического развития России:

единство самоорганизации и управления» (Москва, РАГС при Президенте РФ, 2004 г.), «Ломоносов» (Москва, МГУ имени М.В. Ломоносова, 2001 г., 2002 г., 2004 г., 2007 г., 2010 г.), «Синергетика в современном мире» (Белгород, БелГТАСМ, 2000 г.), «Перспективы синергетики в ХХI веке» (Белгород, БГТУ, 2003 г.), «Современная социально-философская культура: проблема рационального и внерационального» (Белгород, БелГУ, 2002 г.), четвертых Шпетовских чтениях (Томск, ТГУ, 2002 г.), первых, вторых Ковалевских чтениях (Санкт-Петербург, СПбГУ, 2006 г., 2007 г.), «WES 2007. Work, Employment and Society Conference»

(Великобритания, University of Aberden, British Sociology Association, 2007 г.) 2) Положения работы нашли отражение в публикациях, в том числе — монография, удостоенная диплома Фонда развития отечественного образования за лучшую научную книгу 2003 года среди преподавателей высших учебных заведений (Сочи, 2004 г.). В соавторстве подготовлена статья «Человекокомпьютерное взаимодействие» для русскоязычной версии проекта «Википедия» (URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Человекокомпьютерное_взаимодействие).

3) Проект «Оптимизация социального управления человекокомпьютерными системами в сфере высшего образования (на примере технического вуза)» поддержан грантом № 04-06- РФФИ по направлению «Философские и социальные науки, психология» (руководитель — Г.А. Котельников, исполнитель — А.М. Островский). Проект «Социальное проектирование человекокомпьютерных систем (на примере вуза)» поддержан персональным грантом А04-1.3-10 по результатам конкурса среди государственных образовательных учреждений высшего профессионального образования, находящихся в ведении Федерального агентства по образованию (Санкт-Петербург, 2004 г.) 4) Методологическая и эмпирическая база монографии апробировалась в течение работы автора штатным сотрудником в отделе методологии «Всероссийского центра изучения общественного мнения» (г. Москва).

Структура и объем монографии определяются логикой изложения проблемы и отражают последовательность решения поставленных задач. Содержание монографии включает: введение, четыре главы (14 параграфов), заключение, список литературы (260 наименования на русском и 73 — на иностранных языках), 2 приложения. Текст работы включает 22 рисунка и 3 таблицы.

Глава I. Парадигмальные истоки гуманизации взаимодействия человека с компьютером В главе с помощью междисциплинарного дискурса очерчиваются условия разрыва концептуального «замыкания», герметичности гуманистической парадигмы. Гуманизация ЧКВ рассматривается через призму инструментального поля современной культуры, социума и человека как духовного, разумного, сознающего, познающего окружающий мир, других и самого себя индивида.

§ 1.1. Антропологический генезис человеко-компьютерного взаимодействия ЧКВ представляет собой сверхсложный диалог информационно-вычислительных устройств, компьютерных программ (как средств интеллектуальной активности, сконцентрировавших в себе определенный опыт разработчиков) и задействованных человеческих ресурсов пользователей в процессе познавательнотрудовой, творческой, игровой деятельности, производства материальных, духовных ценностей, в процессе передачи, обработки и анализа информации. При этом компьютер рассматривается не только как техническое орудие, включенное в деятельность человека, а еще и как инициатор нового стиля мышления и познания.

Фактор «человекомерности»1 ЧКВ обуславливает его сложность, сопоставимую со сложностью самого человека, а инструментально по некоторым позициям в силу действия интегрального эффекта даже превышающую его. Компьютер обычно лучше справляется с решением сложных вычислительных задач, там, где нужно быстро и точно обрабатывать большие массивы информации, представить ее в наглядной и удобной для восприятия форме. В акте ЧКВ человеческие возможности усиливаются благодаря этому.

Компьютерная техника уже не может противопоставляться субъекту, социуму, культуре, потому как их развитие детерминируется технической активностью. Эти сферы испытывают перерождение в условиях ситуации совместной встречи. Компьютерные, информационные технологии крепко, необратимо срослось с обществом и со всеми его структурами. Компьютер, по мнению Д.Белла, является символом и одновременно носителем новой технологической революции — он коренным образом трансформирует современное общество, включаясь в него. При этом Степин В.С., Кузнецова Л.Ф. Научная картина мир в культуре техногенной цивилизации. М.: ИФ РАН, 1994. С. «…центром всех коллизий, порождаемых и обостряемых процессом компьютеризации, является звено человек — компьютер»1.

Г.М. Тавризян вторит этой мысли, расширяя масштаб адресуемого высказывания: «…отношение человек — техника… принимает формы одной из наиболее драматичных антиномий нашей эпохи»2.

ЧКВ иррационально, носит дезинтегрирующий характер, не имеет органичной целостности и не может рассматриваться в рамках системы. Однако продолжительное время именно системный подход использовали в качестве определяющего при изучении ЧКВ, когда «под системой человек — машина… понимаются такие технические системы, которые включают человека (группу людей) и машину (систему машин)»3. Известные специалисты в области эргономики пишут, что система «человек — машина» — «это абстракция, а не физическая конструкция или тип Короза В.С. Компьютерная революция в человеческом измерении: Автореферат дис.... канд. филос. наук. К., 1990. С.16.

2 Тавризян Г.М. Философы XX века о технике и «технической цивилизации».

М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. С. 3 Чечулин А.А. Актуальность повышения роли человеческого фактора в системе «человек — машина» // Методология и социология техники: Сб. научных трудов. Новосибирск: СибИИФФ, 1990. С. организации»1. Ясно, что у подобных систем «…нет ни монообъекта, ни структуры и целостности в их классическом понимании»2. Они представляют собой временное сочетание сил, концентрирующих живое и механическое движение.

Информационная культура превращает ЧКВ в кентавра3, который существует благодаря своей гетерогенности, асимметричности, асинхронности и парадоксальности. Метафора кентавра представляет связку человек-компьютер как «существо с головой и туловищем человека» на теле электронной машины. Эта метафора поясняет следующее ограничение. Принципиальная невозможность органичной интеграции человека и компьютера в единое целое делает любые комплексы на основе ЧКВ неустойчивыми и уязвимыми.

Для выявления общего и особенного ЧКВ, считаем необходимым обратиться к его эволюционным основам. Генезис взаимодействия человека с компьютером (под которым в широком Мунипов В.М., Зинченко В.П. Эргономика: человекоориентированное проектирование техники, программных средств и среды. М.: Логос, 2001. С. 2 Кузьмин В.П. Системный подход в современном научном познании // Вопросы философии. 1980. №1. С.57. Цит. по: Смолян Г.Л. Человек и компьютер: Социально-философские аспекты автоматизации управления и обработки информации. М.: Политиздат, 1981. С. 3 Метафору симбиоза «человек — ЭВМ» выделяет Потапова Р.К. Тайны современного Кентавра. Речевое взаимодействие «человек — машина». 2-е изд., стер. М.: УРСС, 2003. 246 с.

смысле допустимо понимать любое счетное устройство) допустимо рассматривать с момента, когда устное счисление первобытные люди стали сопровождать загибанием пальцев на руках (вначале индивид обратился к собственной телесности), завязыванием узелков (кипу), нанизыванием на нити раковин (вампум), перемещением палочек, камешков и других предметов, выполнением засечек на дереве, кости, а потом подготовкой более сложных пиктограмм. Сказанное позволяет говорить о формировании специфического протоязыка, закладывающего инструментальные основы культуры. Допредикативный период развития имел большое значение для формирования языкового инструмента, поскольку он апеллировал к естественной природе человеческого.

В связи с отсутствием исторических свидетельств, трудно сказать, когда состоялся этот качественный скачок. Вероятно, это случилось в эпоху среднего палеолита между 150000 — 35000 лет до н.э. на волне так называемого «творческого взрыва», когда зарождались первые религиозные представления и различные искусства. Вероятно, религия, искусство и техника «вышли»

из одной точки после некоторого эволюционно-исторического импульса, поэтому близость и неразрывный характер между ними сохраняются и по настоящее время. На это, в частности, указывает этимология слова «технэ», фиксирующая генетическую связь техники и искусности. Кроме того известно, что в качестве первых средств счета использовались первобытные украшения.

Таким образом, эстетика выступила смежной гранью вычислительного инструмента. Эхом этой инициации, вероятно, следует считать эстетические представления древних греков о совершенстве геометрических форм и пропорций, о «числе как всеобщем начале».

Есть основания полагать, что проявление счетных умений активизировалось в эпоху собирательства и охоты, задолго до появления земледелия и скотоводства, когда обострилась потребность в опытном представлении природы наблюдаемых явлений.

Передача счетного опыта, по-видимому, выполнялась изначально сакрально как магический ритуал. Затем актуализировалась потребность в его десакрализации в соответствие с необходимостью переключения методик «смотри на то, что и как я делаю» и «делай как я» на методику «проанализируй то, что и как я делаю».

Только после установления письменности правила счета стали отчуждаться и фиксироваться на материальных носителях. Это позволило аккумулировать культурную информацию и совершенствовать технологии ее хранения.

Любознательность, смекалка, догадливость, послужившие толчком к познанию и открытию логико-математической природы внешнего мира, проявились у первобытного человека очень рано. Хакер, известный под псевдонимом «Крис Касперски», пишет: «Первые хакеры появились задолго до возникновения компьютеров, более того, задолго до зарождения цивилизации и даже появления человечества. Первым открытием хакеров было удивительное свойство палки, позволявшее использовать ее одновременно как орудие охоты, обороны и во многих других целях»1. Впервые можно говорить о технической деятельности человека, основанной на опыте, интуиции, фантазии, апеллировании к различным анимическим установкам. Однако сама деятельность получает натуралистический характер, поскольку обусловливается естественной реакцией человека на конфигурацию окружающей среды.

Именно сознательное изготовление и использование орудий труда гоминидами (в том числе счетных средств), а не объем мозга, может являться убедительным свидетельством интеллектуального потенциала и служить надежным критерием оценки качества эволюционного процесса. Орудия не только интенсифицироКасперски К. Техника и философия хакерских атак. М.: Солон-Р, 1999. С. вали труд, но и выступили своеобразными моделями окружающего мира, порожденными усилием человеческой мысли. Они стали первым воплощением виртуального. Опредмечивания воображаемое, человек трансформировал его в реальное.

Таким образом, техника и интеллектуальный прогресс оказываются генетически тесно связанными друг с другом. Это дает основание считать, что человек изначально формируется как естественно-искусственный индивид1, в деятельность которого техника включается как органичное функциональное продолжение человека, но между тем и как искусственное, чужеродное, противоестественное ему.

Счетные орудия представляют собой искусственное воплощение человеческого разума и природных, естественных сил.

Рефлексируя возможности новых орудий, человек многократно усиливает свой творческий потенциал за счет логико-математического конструирования.

На первых порах «первобытный компьютер» использовался только для запоминания промежуточных или конечных результатов. Сами же вычисления выполнял человек. Простейшие счетные приспособления ускорили выделение человека из животного Хряпченкова И.Н. Человек в искусственной среде: достижения или утраты?

Монография. Н.Новгород: Изд-во НГУ, 2003. С. царства и природы, а также замкнули на нем технологическую цепочку воспроизводства и преобразования окружающего мира.

Новые орудия быстро вышли за границы своей роли практического средства достижения конкретных целей: они выступили составной частью символического воссоздания человеком своего мира и самого себя1. Выступив в этом новом качестве, они, повидимому, сыграли не последнюю роль в концептуализации языка как феномена, проявляющего все признаки самоорганизующего начала.

Важность сопровождения устного счисления в формате языковых манифестаций заключается в том, что до этого счетные умения не выносились на проблемный уровень и не были до конца осознаваемы человеком. Возможно, вначале счет рассматривался через призму магического опосредования инструментального действия, что перекликается с периодизацией эпох технического развития А.А. Воронина2.

Позже компьютер начал служить не только в целях запоминания чисел, но и для облегчения самого счета, а также для обработки и анализа информации. Это событие, на наш взгляд, соВейценбаум Дж. Возможности вычислительных машин и человеческий разум. От суждений к вычислениям. М.: Радио и связь, 1982. С. 2 Воронин А.А. Миф техники. М.: Наука, 2004. С. поставимо по своей важности с обретением огня, изобретением колеса или выходом человека в космос. Ведь компьютер стал дифференцироваться как инструмент, как ресурс, практически не имеющий в человеческих руках ограничений по развитию.

Компьютер позволил человечеству снизить темпы обострения информационного кризиса точно так же, как огонь в свое время облегчил усвоение пищи, выступив важным энергетическим источником в условиях глобального похолодания, или как колесо, оптимизировавшее транспортные задачи. Тем не менее, разница между огнем и колесом принципиальна. Если огонь был обнаружен в результате наблюдения и позаимствован у природы, то изобретение колеса потребовало от человека длительного накопления инженерных знаний. С этого момента можно констатировать становление рационального подхода, основанного на научном знании1.

На заре эры социального общества появились практические задачи, связанные с торговлей, учетом и распределением пищевых, земельных и других хозяйственных ресурсов. С развитием общества счетные задачи усложнялись. Пропорционально этому усложнению совершенствовались компьютерные инструменты.

Багдасарьян Н.Г. Профессиональная культура инженера: механизмы освоения. М.: Изд-во МГТУ им. Н.Э. Баумана, 1998. С. Вычислительные ресурсы, начиная, согласно В.М. Розину, с нулевого цикла1, когда господствовала устная традиция передачи технического опыта, начали закрепляться в качестве очевидного средства оценки окружающей действительности в отличие, например, от сакральных моделей, вынужденных использовать в своих описаниях такие феномены как дух, душа, вера, сверхъестественное. Следует отметить, что вместе с отчуждением компьютера в самостоятельный ресурс произошло дифференцирование человеческого мышления и компьютерного счисления. В этом дифференцировании безусловный примат человеческого мышления проявился в его неоспоримой способности ставить цели и достигать их, успешно решая творческие задачи.

Такому дифференцированию способствовало расчленившееся (дискретное) чувствование, сознание и понимание индивида, социальное окружение которого преодолевало рубеж эпохи «племенного человека» (в цепочке М. Маклюэна).

Появление в раннеклассовом обществе письменности позволило в виде пиктограмм, специальных знаков, а позже и фонетического письма закреплять во времени и тиражировать различные сведения. Инструменты счета обеспечили возможность реМетодология и социология техники: Сб. научных трудов. Новосибирск:

СибИИФФ, 1990. С. шать на бересте, глиняных табличках, листах папируса сложные вычислительные задачи.

В античной культуре и культуре средних веков происходит оформление нового типа научной рациональности, приветствуются техническое творчество и новаторство. Математические достижения часто соседствовали с религиозными убеждениями, этическими и нравственными принципами, мистицизмом. Например, последователи Пифагора в количественных отношениях усматривали отражение всеобщих вселенских законов. Числа и пропорции ими изучались в частности с тем, чтобы описать душу человека.

Математизация отошла от содержательной стороны рассматриваемых предметов. Вместе с этим начала укрепляться ложная убежденность в том, что почти всякая проблема может быть сведена к некоторой математической абстракции. Подобное представление оказалось столь устойчивым, что сохранилось до настоящего времени.

Начиная с античности, культивируется дискуссионность.

Доказательность противопоставляется мнению. Вычленяется инженерное знание. Искусство построение машин (изначально — механика) приобретает решающее военное и общественное значение. Потенциал логико-математических знаний позволяет создавать мегамашины (пирамиды, корабли, астрономические модели). Очевидно, что их создание не могло быть обеспечено без привлечения сложных расчетов и математически подкрепленных инженерных решений. Однако в тени таких мегапроектов человек выступил как составной элемент машины, ее «шестеренка».

Во всяком случае, историческая память более четко проявила именно эту черту.

Есть основания считать, что инженерные решения, воплощенные в вычислительных устройствах, очень рано начали демонстрировать творчество и изобретательность человека, раздвигая границы технических возможностей эпохи. Свидетельством этому могут служить различные артефакты. Например, так называемый «антикитерский механизм» — обнаруженное в затонувшем античном судне сложное вычислительное устройство, состоящее из большого числа бронзовых шестерн, датируемое не позже сотого года до нашей эры1. Этот механический компьютер, значительно опередивший свое время, мог использоваться для эффективного расчта движения небесных тел.

URL: http://en.wikipedia.org/wiki/Antikythera_mechanism Подобные устройства позволили отделить наблюдаемые явления естественной природы от контекста происходящего, сделали их доступными для логико-математического анализа (по Л. Мэмфорду). Безусловно, это значительно расширило горизонты технического и естественнонаучного познания человека.

Признаки институционализации техногенной цивилизации можно обнаружить в Европе в XIV—XVI веках, когда вырабатывается и закрепляется на основе опыта прошлых эпох новая система духовных и материальных ценностей. Вместе с этим подчеркивается ценность преобразовательной деятельности человека, что нельзя было наблюдать в контексте традиционных культур. Открытие, а также использование законов природы для рационального преобразования окружающей среды способствовали развитию промышленного производства. При этом наука и математика оказали значительное влияние на совершенствование вычислительного инструментария.

Появление счетных приборов было продиктовано практическими нуждами: подведением статистики по сбору налогов, переписью населения, различными торговыми, хозяйственными, астрономическими, географическими расчетами. Работы по созданию первой электронно-вычислительной машины были стимулированы военными заказами на производство ядерного оружия, баллистические расчеты, шифрование и дешифрование секретных текстов.

Прежде чем вычислительная машина получила современное очертание, сменилось несколько технологических фаз. Оригинальные идеи, лежащие в основе работы узлов компьютера, были выдвинуты в моделях сумматора Леонардо да Винчи, «считающих часах» В.Шиккарда, суммирующего механизма Б.Паскаля, калькулятора Г.В.Лейбница, ткацкого станка с программным управлением на перфокартах Ж.М. Жаккара, механической машины Ч.Бэббиджа, предназначенной для автоматизации вычислений путм аппроксимации функций многочленами и вычисления конечных разностей, арифмометра П.Л. Чебышева, табулирующего прибора Г.Холлерита, а также других устройств. Эти счетные приспособления встраивались в систему инструментальных ценностей человека и служили своеобразными культурными кодами своего времени. Как часы стали инструментом синхронизации социальной жизни человека, так и компьютер (в его различных формах) выступил системой отсчета организации информационных обменов в обществе.

Вероятно, с этого момента можно диагностировать признаки переоценки счетной техники. Например, техническая эйфория породила уверенность в том, что человек в меньшей степени определяет эффект порождения и распределения информации, чем ее инструментальные проводники — программно-технические средства.

По сути, переоценка научно-технического прогресса сформулирована еще в девизе Ф. Бэкона «знание — сила». Фантастические возможности техники и возрастающие технологические мощности питали, например, иллюзии построения справедливого общества. Однако они далеко не всегда имели под собой достаточные основания.

Для того чтобы исследовать природу феномена компьютера как человеческого артефакта, целесообразно обраться к его этимологии.

Этимология английского слова «computer» (от лат. computo — считаю) восходит к термину, который называл человека, производящего вычисления. В ходе культурно-исторического процесса опредмечивания интеллектуальных функций, накопленного опыта и знаний, с появлением механических, а затем цифровых, электронных машин, слово получает новые значения, приближаясь к современному определению.

«Компьютер» является многогранным понятием, вбирающим в себя различные аспекты человеческого и социального. Ассимилируя классификацию К. Митчем, можно выделить следующее значения: компьютер как объект (программно-аппаратный комплекс); компьютер как специфическое знание (навыки, умения, правила, инструкции); компьютер как процесс (творчество, изобретательство, эксплуатация); волеизъявление (цели, мотивы, планирование)1. Этот комплекс измерений, на наш взгляд, погружен одной частью в техническую реальность, а другой частью плотно взаимодействует с социальной и индивидуально-личностной реальностями. Однако интерфейс между этими реальностями носит виртуальный характер.

Социальная реальность определяет массовую трансляцию феномена «компьютер», а индивидуально-личностная реальность — представление, преломленное ценностной шкалой субъекта.

Таким образом, можно говорить о совмещенной экзистенции, о сосуществовании («со-бытии») человека и компьютера, отраженMitchem C. Types of Technology // Research in Philosophy and Technology.

Vol. 1. Greenwich, 1978. Цит. по: Порус В.Н. «Философия техники»: обзор проблематики // Методология и социология техники: Сб. научных трудов. Новосибирск: СибИИФФ, 1990. C. ной в «сплаве» социального, индивидуально-личностного, а также технического.

Экстраполируя мысль Р. Декарта можно обрисовать метафору, согласно которой, включенная в акт ЧКВ личность, имеющая одним из основных своих атрибутов мышление, и «третья природа» (компьютер) могут соединиться лишь с помощью новой, «божественной субстанции», выходящей за границы технического и субъектного. Эта метафора получила материальное «оправдание», благодаря появлению электронных машин, изменивших мир человека.

Обращаясь к историческому процессу становления ЧКВ, следует выделить начальную фазу компьютерной эры (1940-е годы), когда были построены первые цифровые вычислительные машины: Z3, Atanasoff-Berry Computer (ABC), Colossus, Harvard Mark I, ENIAC. Первой в континентальной Европе заработала счетная машина МЭСМ, спроектированная в лаборатории С.А. Лебедева на базе киевского Института электротехники.

Создав компьютер — сложную электронную систему, человек воспроизвел в общих чертах свой интеллектуально-технический образ, который согласно К. Попперу, является объективным содержательным продуктом мышления и человеческого духа. На смену орудий (машин), которые умножали исключительно физическую силу, пришли электронные устройства, по-своему имитирующие мышление человека. Поэтому основным вопросом ЧКВ этой исторической фазы выступил вопрос: «Может ли машина мыслить?».

Следует подчеркнуть, что А.Тьюринг считал такую формулировку бессмысленной и предложил свою интерпретацию в духе классического функционализма, оформив решение в виде теста на «разумность». Этот тест заключается в определении того, сможет ли эксперт за ограниченное время отличить в процессе общения на естественном языке собеседника в лице компьютера от собеседника в лице человека. Тьюринг прогнозировал, что компьютер сможет стать, через некоторое время, неотличимым от человека в этом смысле (правда отдельные детали эксперимента он не уточнил, например, должны ли эксперты для адекватного рефлексирования знать о том, что будут беседовать с компьютерной программой?). Последующие успехи в создании компьютерных роботов и другие новаторские разработки в междисциплинарной области знания позволили упрочить это предположение (в функциональном смысле), однако оно пока эмпирически не подтвердилось. Причем разрыв между текущим состоянием развития робототехники и идеальным с точки зрения условий успешного прохождения эксперимента столь велик, что это не позволяет надеяться на достижение положительного результата в этом вопросе. Лучшие на сей момент компьютерные имитаторы, такие как A.L.I.C.E.1, нацелены пока лишь на «языковые игры», обман и хитроумное запутывание человека-эксперта путем подготовки правдоподобных ответов на поступающие вопросы. При этом имеются замечания на этот счет, что «учить врать» компьютер является безнравственной позицией инженера2.

Тест Тьюринга имеет еще один методологический разворот.

Требуется оценить, может ли компьютерная программа «рефлексировать» свой опыт взаимодействия с партнером (человеком), анализировать аргументы, контраргументы и готовить результат подобно эксперту (это может оказаться востребованным, например, в рамках проведения ЕГЭ). Ю.А. Шрейдер замечает по этому поводу: «Если может, то это уже демонстрирует (по Тьюрингу) принципиальное отличие машины от человека. Если не может, то, значит, у нее нет присущей человеку способности реагировать URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/A.L.I.C.E.

URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/Тест_Тьюринга на себе подобных»1. Об имитации мышления человека речь пока не идет (более обстоятельно рассматриваемые вопросы обсуждаются в § 2.3). Говоря более точно, фокус поставленной проблемы меняет смыслы, стоящие за терминами «мышление», «разум», «человек».

Реализация изысканий в очерченной сфере имеет практическое ограничение. Инженеры столкнулись с проблемой барьера усложнения, когда даже небольшой шаг в развитии «интеллектуальности» машины оказывается связанным с решением качественно новой задачи. При этом накопленный ранее опыт не имеет принципиального значения. Подчиняясь бифуркационному режиму, исследовательский проект стартует, по сути, каждый раз заново. Поэтому феноменологическая сторона ЧКВ находится вне контекста инженерного проектирования, так как недосягаема исследовательским инструментам.

Как ни парадоксально, но повышение вычислительной производительности и смена технологических основ производства компьютеров (от механических до микропроцессорных и даже, в перспективе, собранных с использованием нанотехнологий) не может повлиять на удовлетворенность человека уровнем проШрейдер Ю.А. Присущ ли машине разум? // Вопросы философии. 1975.

№2. С. мышленного, научного, социального, личностного развития. Вместе с решением поставленных задач высвечиваются новые стандарты престижного потребления, укоренившиеся еще в культуре Ренессанса; возникают новые «машины желания» — связанные с контекстом внешнего мира некие комплексы, отторгающие человеческое и наращивающие свою структуру в потоке происходящего (Ж. Делз, Ф. Гваттари); включается «принцип свиньи», требующий вовлечения все более мощных технических ресурсов; социальным симптомом становится фрустрация.

Возникает порочный круг, при котором силы самовоспроизводства ЧКВ детерминируют технические условия взаимодействия, запуская, по сути, механизмы саморазрушения, оформляющиеся в образе «бездумного потребителя» информационных продуктов, преследующего абстрактную цель стать не хуже чем «другой».

Человек стремительно втягивается в орбиту потребления информационно-коммуникационных инструментов. И этот процесс все более усиливается и все более отягощает человека. Даже получение удовольствия переходит в определенный стандарт, предписание, требующее от субъекта неукоснительного исполнения.

Дж. Вейценбаум отмечает, что «…вычислительная машина представляет собой просто крайнюю степень экстраполяции гораздо более общего явления узурпации техникой способности человека действовать в качестве независимой силы, наделяя смыслом свой мир»1. Подобная узурпация вызвала страх у человека и породила опасливое отношение к технике вообще. Однако демонстрация агрессивности техники не может осуществляться без самого источника организации действа — человека, запускающего производящие механизмы.

Первым значимым для человека событием с начала хронологии компьютерной эры стало появление первого персонального компьютера. Если раньше в эпоху Iron Age («железного века») ЭВМ представляла собой электротехническую аппаратуру, занимавшую большие помещения, то теперь новый уровень знаний и технологий позволил создать компьютеры, которые можно было разместить на обычном письменном столе. Вместе с этим технологическим рывком изменился подход к созданию компьютерных систем. Была осознана необходимость всесторонней поддержки субъекта-пользователя.

Вейценбаум Дж. Возможности вычислительных машин и человеческий разум. От суждений к вычислениям. М.: Радио и связь, 1982. С. В это же время обострилась проблема ЧКВ в связи с переходом к массовому использованию современной вычислительной техники в повседневной жизни, а не только в специализированных центрах и лабораториях. Компьютер начал служить в качестве универсальной овеществленной силы духа, знаний, творчества, фантазии, разума человека.

Вторым социально-значимым событием, стало объединение пользователей в сетевые (вначале — узкопрофессиональные) сообщества, что в итоге привело к образованию нового пространства Интернет, в котором возможна интеракция субъектов, находящихся на значительном расстоянии друг от друга, в разных условиях и социальных средах. Катализатором развития Интернет явилось изобретение удобного графического интерфейса для просмотра документов в специальном гипертекстовом формате с возможностью подключения мультимедиа-контента. Сама идея Интернет не оказалась концептуальной новацией. Ее черты в самом обобщенном виде были указаны, например, В.И. Вернадским в концепции «ноосферы», Н. Теслой в размышлениях о будущем электротехники.

Техника стала приобретать черты коммуникационный среды, медиума (М. Маклюэн), что обеспечило ускоренное преодоление инструментализма бытия за счет инструментализма техники.

Вероятно, этот инструментализм необходимо преодолеть, сохранив сущностную основу техники. Н. Луман, например, утверждал, что нужно «...понять технику в ее универсальных функциональных взаимосвязях, а не изолировать ее в качестве подсистемы инструментального действия»1. Однако широта технического измерения обусловливает подмену сущностных черт техники. Инструментализм по-прежнему вступает ее «лицом» перед человеком.

Ни научно-технический, ни социальный прогресс, по сути, не нуждаются в наращивании инструментальных мощностей вычислительных машин, динамика которого предсказана, например, Муром. Ведь количественный фактор не гарантирует качественных изменений, способных позитивно сказаться на автоматизации деятельности человека. Закон перехода количества в качество, судя по всему, не срабатывает так, как этого ожидали.

Вычислительные мощности сами по себе являются необходимым, но не достаточным основанием для прогресса. «Любопытно, что большинство ключевых задач, которыми гордятся сотрудники Института прикладной математики Академии, были Тавризян Г.М. Философы XX века о технике и «технической цивилизации».

М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. С. посчитаны на машине БЭСМ-6 и на еще более медленных компьютерах. Талантливая постановка задачи оказалась важнее возможностей техники»1. Более того: «Инженеры программы Аполлон отправили человека на Луну, выполнив на логарифмических линейках все вычисления, многие из которых требовали точности в 3—4 знака»2.

Фетишизация компьютерной техники заслонила продуктивный характер ее использования человеком. Есть основания полагать, что компьютер стал данью моде, а позже — атрибутом высокотехнологичного гламура. Это особенно актуально сейчас, когда вычислительно-коммуникационные устройства, например мобильные телефоны, выступают атрибутивными аксессуарами одежды.

Компьютер укоренился в обыденности человека, подчинив себя тренду потребительской симплификации. Последнее обусловлено тем, что выйдя из стен лаборатории и переселившись в жилище человека, компьютер стал обслуживать примитивные Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. 2-е изд. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 2 URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/История вычислительной техники желания пользователя. Более того, этот процесс как бы развернулся, человек стал слугой мира машин1.

Практика ЧКВ оказалась вынесенной на пользовательский уровень. Особенностью этого периода является активизация любительского интереса к вычислительной технике. Были нередкими случаи, когда советские инженеры паяли персональные компьютеры в домашних условиях. Скорее, компьютер выступал здесь в качестве своеобразной технической игрушки, чем в образе реального вычислительного инструмента.

Не будет большим преувеличением считать, что компьютер выступил своеобразным венцом логико-математической формализации окружающего мира. Вероятно, он приблизил эту формализацию к пределу и тем самым наметил очередную смену инженерной парадигмы. Одновременно с этим он высветил ценность человеческого мышления, состоятельная имитация которого в рамках компьютерных моделей, по всей видимости, невозможна.

Перманентное обновление техники, обусловленное потребительским ожиданием, определило такие ее характеристики как нестабильность, невозможность выявить и исправить все ошибки за ограниченное время, определяемое коммерческими условиями Смолян Г.Л. Человек и компьютер: Социально-философские аспекты автоматизации управления и обработки информации. М.: Политиздат, 1981. С. вывода продукта на рынок. Компьютер с большим запасом перекрыл расчетные потребности человека, но оставил открытыми вопросы его гуманистического обеспечения. Проблемный фон и непонимание человеком сущности техники усиливаются пропорционально темпам научно-технического прогресса (М.Хайдеггер).

По мнению Э. Фромма в целях гуманистического планирования «компьютеры должны стать составной частью ориентированной на жизнь общественной системы, а не раковой опухолью…»1. Количественное увеличение компьютерных мощностей носит атипичный характер наряду с тем, как раковая опухоль представляет собой аномальное размножение клеток организма, спровоцированное нарушением иммунного механизма.

Надежды тотальной компьютеризации не оправдали себя. По замыслу технократов компьютеризация должна высвобождать остаток труда, который может использоваться для увеличения свобод человека и построения нового общества. Однако в реальности оказалось, что она работает как своеобразный механизм принуждения, приведший не к сокращению, а, наоборот, — к увеличению аппарата управленцев за счет стремительного приФромм Э. Революция надежды. СПб.: «Ювента», 1999. С. 153.

тока «армии» новых специалистов: математиков, программистов, инженеров, дизайнеров.

На основании изложенного в параграфе мы приходим к выводам:

1) История появления компьютера (вычислительной машины) тесным образом связана с попытками облегчить и автоматизировать счетный труд человека. Однако предпосылки генезиса ЧКВ закладываются еще в практике архаических культурных систем, когда счетный труд был интегрирован в орудийную деятельность человека и не выделялся на ее фоне. Однако человеку уже тогда было свойственно конструировать вокруг себя искусственный мир, который растворял в себе самого человека и делал последнего зависимым от этого мира.

2) Антропологический генезис человеко-технической интеракции имеет поступательный характер. Тем не менее, эта интеракция обострялась всякий раз в процессе качественного совершенствования орудий. Последнее и наиболее яркое обострение обусловлено процессами вступления человека и социума в новую информационную эпоху, условия формирования которой требуют разрыва с историческим наследием (по Х. Шельски).

3) Развитие ЧКВ вторит динамике эволюции общества и его производительных сил. ЧКВ, условно говоря, в процессе генезиса прошло натуралистическую, рационалистическую фазы и входит сейчас в следующую фазу, которую в эру высоких технологий (кибервек) можно именовать гуманистической, потому как она актуализирует высокие потребности в самоидентификации человека, обеспечении его прав, свобод и налагает определенную ответственность на продукты технической деятельности.

§ 1.2. Концептуальный контур человеко-компьютерного взаимодействия Первый выход человека в космос получил отражение в детских рисунках разных стран. Среди этих рисунков кто-то подметил общее — ниточку, ведущую от корабля к космонавту. Этот факт подчеркивает значимость, которую дети бессознательно придают отношению человека с техникой. Неразрывная связь, обусловленная длительным процессом их коэволюции, зафиксирована на уровне архетипа, важность и устойчивость которого столь велики, что позволяют экстраполировать его эффекты на различные социотехнические феномены. По-видимому, указанный архетип определяет также болезненную реакцию человека при выводе последнего из контура ЧКВ.

ЧКВ отражает сложные процессы воздействия субъекта и компьютерной компоненты друг на друга, их взаимную обусловленность и взаимопорождение (субъект порождает компьютерную компоненту как орудие и продукт инженерного творчества;

компьютерная компонента в свою очередь через структуру реальности и пространство виртуальности опосредует становление нового человека в информационном обществе). Здесь следует отметить, что акцент на орудийном аспекте склоняет модус компьютерной составляющей, независимо от степени сложности, в негативную сторону, поскольку она подчиняет человека, делает последнего зависимым от технического обеспечения. Это отметили Ю.Я. Голиков и А.Н. Костин при попытке обоснования равнозначного подхода к ЧКВ1.

В современных условиях обостряется амбивалентность ЧКВ, которая проявляется в том, что процесс взаимодействия, с одной стороны, ориентирует технический прогресс на снижение познавательной нагрузки на человека, а с другой — многократно умножает его интеллектуальные возможности (при адекватном исГоликов Ю.Я., Костин А.Н. Психология автоматизации управлении техникой. М.: ИП РАН, 1996. С. пользовании компьютерной компоненты). Возможности регулирования этого процесса ограничены.

Человеко-компьютерное пространство не контролируется из единого центра ни одним социальным институтом. Это приводит к серьезным коллизиям не только в управлении, но и в самом мировоззрении. Обостряется кризис евклидового представления о пространстве ЧКВ и его временных масштабах.

Как отмечает Л.А. Мясникова «утверждение информационной парадигмы ведет к образованию человеко-машинного общества со своим пространством-временем и новой пятой информационной координатой (наряду с тремя пространственными и одной временной). Человеко-сетевые комплексы этого общества обеспечивают операционную деятельность в реальном масштабе времени независимо от географического положения объекта управления…»1. Порождение новых измерений приводит к необходимости пересмотра устоявшихся парадигм, моделирующих наблюдаемые феномены.

Традиции, складывающиеся в контексте институционализации научных подходов, предметом которых выступает ЧКВ, получают различное оформление. Например, можно указать не Мясникова Л.А. Экономика постмодерна и отношения собственности // Вопросы философии. 2002. №7. С. меньше сорока различных концепций автоматизации, относящихся к человеку и технике1. Все концепции условно разделяются на: технократические (робототехнические, техноцентрические, системотехнические) и антропосоциологические (антропологические, антропоцентрические, социоцентрические). Эти концепции вырисовывают феномен ЧКВ в эволюционно-историческом контексте. Однако они не игнорируют и внеисторичность, самобытность техники, которая обусловливается своей «внутренней сущностью».

Методологический плюрализм обусловливают определенные Дж.М. Кэрролл указывает на множественность подходов к проблематике ЧКВ, на высокую фрагментарность научных исследований, вместе с этим подчеркивая их междисциплинарный характер2, компенсирующий размытость методологического инструментария. Поэтому более или менее объективная систематизация даже основных направлений представляет сложности, схожие с теми, которые испытали строители Вавилонской башни.

Голиков Ю.Я. Психологические основы методологических подходов к человеку и технике: Дис.... д-ра психол. наук. Москва, 2000. С. 67.

2 HCI models, theories, and frameworks: toward a multidisciplinary science (ed.

John M. Carroll). Morgan Kaufmann Publishers, 2003. P.5 — 6.

Мы попытались отойти от названной систематизации и реконструировать исследования, которые в значительной степени повлияли на формирование социально-философской мысли, относящейся к проблеме ЧКВ. Выделение «якорных» концепций помогло абстрагироваться от частных позиций, в результате чего мы получили следующую картину, представленную в виде таблицы 1.

Концепции взаимодействия «человек — компьютер»

(авторский конструктивистский взгляд) Механицизм, техницизм, технократизм, технический Классические монизм, жесткая техническая детерминированность инженерные общественных процессов, ориентация на преобразоваконцепции Гегемония системного подхода, техноцентризм, декомпозиция технического и социального, редуктивизм, раСистемотехничеционализация и оптимизация всех сфер жизнедеятельские концепции ности человека, экспансия технического и естественнонаучного знания на социально-гуманитарную сферу Общие принципы управления, обратная связь, редукКибернетические ция взаимодействия к информационному обмену, законцепции мещение общения коммуникацией, «черный ящик», абстрагирование от реальных процессов Социотехничесалгоритмизация, поддержание устойчивого баланса кие концепции Антропосо- Гуманизация техники и технологии, гармонизация сисциологиче- темы «личность — техника — социум — культура — как «смысловой контакт», анализ специфики антропосоциокультурных механизмов, новая роль социального Современный уровень Междисцип- Синтез нового мировоззренческого ядра, снятие межлинарная дисциплинарных барьеров, инициирование самооргаконцепция низации, активизация креативных компонент ЧКВ, Субъектноориентированная концепция Инициирующий субъект как репликатор ЧКВ, актуализация лица принимающего решения, усиление качества ЧКВ за счет проектирования новых рефлексивных Пунктирная линия символизирует концептуальную размытость границ ТрансгумаПостчеловек, сверхвозможности, преодоление человенизм, неогуческого в человеке, научные идеалы, новый рационаманизм, нализм, ревизионизм человечности, извращение и эклекучный / социальный прогресс, секуляризация, плюрализм, неноосферный допустимость каких-либо ограничений познавательногуманизм и Концепции Новое «открытие человека», «человечность без границ»1, современно- человекомерность как всеобщий принцип, проявляюго гуманизма щий себя в единичном, гуманистический пафос … Как видно из таблицы эволюция концепций раскрывается в следующей цепочке: классические инженерные концепции, системотехнические концепции, кибернетические концепции, социотехнические концепции, антропосоциологические концепции, междисциплинарная концепция (по Г.А.Котельникову), субъектно-ориентированная концепция (по В.Е.Лепскому), трансгуманистические концепции, концепции современного гуманизма. Следует подчеркнуть, что данный перечень не исчерпывает все существующие направления, он лишь задает вектор, в котором Кувакин В.А. Твой рай и ад человечность и бесчеловечность человека: (Философия, психология и стиль мышления гуманизма). М.: Логос; СПб.: Алетейя, 1998. 353 с. Цит. по: Бородавкин С.В. Гуманизм в культуре и культура в гуманизме // Вопросы философии. 2004. №5. С. разворачивается авторский конструктивистский взгляд на феномен ЧКВ.

Особенность заключается в том, что выделенные этапы не имеют четких исторических границ. Концепции могут перекрывать друг друга во времени, носить дополняющий характер, между ними могут встраиваться самостоятельные парадигмы. В результате их сложного переплетения формируется сам предмет ЧКВ.

Развитие классических инженерных концепций активизировалось на волне индустриализации, когда взрывной экономический рост обеспечивался преимущественно механизацией, техническими новациями, использованием новых источников энергии.

Было налажено производство артефактов, реализующих передовые научно-технические представления. Однако успехи научнотехнического прогресса переоценивались и часто безосновательно экстраполировались на различные сферы жизнедеятельности человека.

По сути, и в настоящее время общество окончательно не вышло из этой фазы эволюционного развития. Другое дело, что приоритет выработанных парадигм расставлен в ином порядке.

Изменилась их социальная и гуманистическая модальность.

Процессы становления человеко-технического взаимодействия с момента появления первых вычислительных машин нельзя оценить однозначно. В нашей стране, например, реакция научной общественности отражала завышенные ожидания от первых индустриальных побед и выражала торжество «человека технического», когда рациональность ставилась в ряд значимых ценностей эпохи, в определенной степени затушевывая иные стороны жизнедеятельности человека.

В основу классической инженерной деятельности легли изобретательство, конструирование, проектирование, организация изготовления техники (В.Г.Горохов). Вначале, в ответ на научнотехнические тенденции получил распространение утилитарный машиноцентрический подход («от машины к человеку»)1, что стало вполне закономерным на гребне технократической идеологии, тотального техноцентризма и опосредованного влияния идей бихевиоризма. В этом подходе — отмечал Б.Ф.Ломов — «человек рассматривался как простое звено системы; функционирование этого звена исследуется в плане тех схем, принципов и методов, Эргономика / В.В. Адамчук, Т.П. Варна, В.В. Воротникова и др. М.:

ЮНИТИ-ДАНА, 1999. С.235.

которые разработаны для описания и анализа технических систем»1.

Таким образом, субъект (или часть его) анализировался как образ и подобие объекта. Например, мозг человека отождествлялся с нейрофизиологической или нейродинамической системой по переработке информации и даже с «компьютером, сделанным из мяса» (М. Мински). Препарирование «компьютерной метафоры» обусловило практики, которые без «тени сомнения» сопоставляли мозг с арифметико-логическим устройством или процессором.

Мозг также изучали в измерениях надежности, оперативности и эффективности.

Здесь можно проследить определенную связь, например, с симплификациями Р.Декарта, который рассматривал конечности человека и его челюсти как рычаги, грудную клетку как кузнечные меха, а сердце как насос. Тем не менее, в человеке он усматривал божественное измерение и поэтому выводил его за пределы механического представления. Декарт «…понимал, что мозг Ломов Б.Ф. О путях построения теории инженерной психологии на основе системного подхода // Инженерная психология: теория, методология, практическое применение. М.: Наука, 1977. С. 2 Медушевский А.Н. Когнитивно-информационная теория как новая философская парадигма гуманитарного познания // Вопросы философии. 2009.

№9. С. может охватить сколь угодно большое количество ситуаций, тогда как машина имеет лишь набор состояний и поэтому неизбежно проявит свою неспособность к соответствующим реакциям»1. По-видимому, подобная амбиваленция позволяет встраивать душу в бездушную машину, превращая ее в человека, наподобие того, как аниматические практики первобытного человека позволяли наделять орудия магическими свойствами.