«Владикавказ 2 0 1 0 ББК 63.5 У 15 У 15 Урусбиева Ф. А. Карачаево-балкарская сказка. Вопросы жанровой типологии: Монография. УРАН Сев.-осет ин-т гум. и соц. исслед. Владикавказ: НПО СОИГСИ, 2010. 128 с. ISBN ...»

Ф. А. УРУСБИЕВА

К А Р А Ч А Е В О - Б А Л К А Р С К А Я СКАЗКА

ВОПРОСЫ ЖАНРОВОЙ т и п о л о г и и

Владикавказ 2 0 1 0

ББК 63.5

У 15

У 15 Урусбиева Ф. А. Карачаево-балкарская сказка. Вопросы

жанровой типологии: Монография. УРАН Сев.-осет ин-т

гум. и соц. исслед. Владикавказ: НПО СОИГСИ, 2010. 128 с.

ISBN 978-5-91480-070-0

Рецензенты: докт. филол. наук З.Ж. Кудоева канд. ист. наук Э.Ф. Кисриев В оформлении обложки использована работа художника Б. Дзиуаты.

ISBN 978-5-91480-070-0 © Урусбиева Ф.А., 2010 ©ИПО СОИГСИ, 2010

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ. КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОЙ С К А З К И '.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ П Р Е Д П О С Ы Л К И К ТЕМЕ

ГЛАВА I. ТИПЫ С Ю Ж Е Т А И МИРОВЫЕ М О Т И В Ы

ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ

ГЛАВА II. РОЛЬ С К А З К И В СТРУКТУРИРОВАНИИ

КОСМИЧЕСКОГО И СОЦИАЛЬНОГО

ПРОСТРАНСТВА

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА П Р О Б Л Е М Ы

КУМУЛЯЦИИ

ЧАСТЬ 1. ЦЕПЕВИДНЫЕ СТРУКТУРЫ КАРАЧАЕВОБАЛКАРСКОЙ С К А З К И

ЧАСТЬ 2. ТЕКСТЫ Д Е Т С К О Г О (МАТЕРИНСКОГО)

Ф О Л Ь К Л О Р А И З А Г О В О Р Н О Й МАГИИ

ГЛАВА III. КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКАЯ БЫТОВАЯ

СКАЗКА 1. Апологи, басни 2. Р о м а н и з а ц и я с к а з о ч н о й новеллы 3. С к а з о ч н а я р е ф л е к с и я. Л о г о ц е н т р и з м к а р а ч а е в о - б а л к а р с к о й сказки 4. П а с т у ш е с к а я с к а з к а 5. Ж е н с к а я сказка. Тендерный аспект 6. Н о в е л л и с т и ч е с к а я с к а з к а в з е р к а л е к о н т а к т о в ЗАКЛЮЧЕНИЕ БИБЛИОГРАФИЯ

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ.

* - — * < • > - '

КРАТКАЯ Х А Р А К Т Е Р И С Т И К А

КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОЙ

СКАЗКИ

М ы сочли н е о б х о д и м ы м предпослать р а б о т е об актуальных п р о б л е м а х и з у ч е н и я К а р а ч а е в о - Б а л к а р с к о й сказки с а м у ю о б щ у ю х а р а к т е р и с т и к у с к а з о ч н о г о ф о н д а для ш и р о к о г о читателя. К а к о в п р и п е р в о м п р и б л и ж е н и и к предмету н а б о р с ю ж е т о в, героев и мотивов, к а к о в с а м ы й о б щ и й ж а н р о в ы й состав в и с т о р и ч е с к о м в н у т р и ж а н р о вом и м е ж ж а н р о в о м р а з в и т и и ? К а к о в а р е п р е з е н т а т и в ность о б щ е м и р о в ы х или р е г и о н а л ь н ы х с ю ж е т о в в этом ф о н д е ? О с о б е н н о с т и с к а з о ч н о й повествовательности и так н а з ы в а е м ы е « п о р о ж д а ю щ и е грамматики» с к а з к и станут п р е д м е т о м научного р а с с м о т р е н и я в последую щ и х главах, п о с в я щ е н н ы х типологии ж а н р о в. В первой главе — в о л ш е б н о й с к а з к е т.е « С о б с т в е н н о сказке»

(В.Я.Пропп). Во второй главе — с к а з к е кумулятивной, представляющей наиболее значимый структурно-семант и ч е с к и й тип к а р а ч а е в о - б а л к а р с к о й сказки. В т р е т ь е й 1. СКАЗКИ О ЖИВОТНЫХ С к а з о ч н ы й эпос р а з в и в а л с я о д н о в р е м е н н о с героическим эпосом, а иногда предшествуя ему. Н о если в героическом эпосе возобладал о б щ е с т в е н н ы й аспект м и ф а, «национально-исторический», то в с к а з к е он получает и н у ю содержательность, отличную от эпоса, и н о е развитие. Этому не п о м е ш а л а д а ж е о б щ н о с т ь исторического р а з в и т и я государственности и ф е о д а л ь н ы х отношений.

в о о б р а ж е н и и. Т а к о в ы представления о 12-годовом цикле, где к а ж д ы й год н о с и т н а з в а н и е ж и в о т н о г о и я к о б ы связан с н и м (год чабана, год барана, год мыши, год змеи, год конского табуна), вера в ц е л е б н о е д е й с т в и е мясо белого Герпегеж. З д е с ь и мотив п о н и м а н и я ч е л о в е к о м «вещего»

в человека с целью порчи, колдовства, и д р е в н е и р а н с к о е п о в е р ь е о том, что клад всегда о х р а н я е т змея.

ж и в о т н ы х — с к а з к е «Белый ягнёнок». П о мусульманской героев м и ф а с м е н я ю т с я с к а з о ч н ы м «плутовством», волш е б н ы е предметы и «действия», с о з д а н н ы е сознательной сказочный обряд.

от аполога (сказки— басни нравоучительного х а р а к т е ра) — свойства человеческого х а р а к т е р а — ум, глупость, жадность, трусость, хитрость, ловкость, коварство, преданность и т.д. П р и ч е м к а ж д а я и з этих черт о б ы ч н о закреплена за о п р е д е л е н н ы м ж и в о т н ы м « п е р с о н а ж е м », Лиса — умна, находчива, коварна: Волк — ж а д е н, с в и р е п «друзьями», эти п е р с о н а ж и в ы я в л я ю т те или и н ы е свои свойства.

которой — целая цепь «встреч и столкновений». О д н а и та ж е ситуация повторяется м н о ж е с т в о раз, с о е д и н я я в один п р и ч и н н о — следственный ряд много п е р с о н а ж е й Характерной особенностью карачаево-балкарских п р е п я т с т в и я — огонь, воду и д а ж е человека, — является с к а з к а х «Лев и лиса», Кто сильнее?».

э т и ч е с к и й тезис: «Хвастливая ворона», «У л ж е ц а коротк и й хвост», « Ж у к и муравей», « М ы ш ь и птичка», « С к а ж и правду» (о вороне, которая бросала в море своих воронят).

К а к правило, с ю ж е т ы апологов заимствованы, но мораль з а и м с т в о в а н н ы х притч «лишается абстрактности» и приближается к «практической народной философии».

2. ВОЛШЕБНАЯ СКАЗКА обычно первоначальное возникновение, происхождение, т. е. этнология в самом ш и р о к о м смысле, а в с к а з к е оборотничество, в о л ш е б н ы е предметы, чудища),— т е м — не элементы п р и р о д ы и культуры, а ч у д е с н ы е лечебные средства, пища, в о л ш е б н ы е предметы, невеста».

(Е.М.Мелетинский. М и ф и с к а з к а / / Ф о л ь к л о р и этнография., Лен-д 1970).

героя в и н о й мир, п о л у ч е н и е чудесного средства, выполн е н и е т р у д н ы х задач, сватовство, и з б а в л е н и е от злых становится ханом). Идеи в о л ш е б н о й с к а з к и и н т е р н а ц и о нальны, с к а з к у такого типа м о ж н о встретить в ф о л ь к л о р е любого народа.

в о л ш е б н ы х предметов: гоппана, н а п о л н я ю щ е г о с я золотыми монетами, коня, д а р у ю щ е г о и з о б и л и е стад и табунов, и булавы, н а п а д а ю щ е й на врага (сравни узб. С к а з к у «Бей, дубинка», и т а л ь я н с к у ю «Джеппоне», р у с с к у ю больше», и м е ю щ у ю параллели у всех к а в к а з с к и х народов, «Удача ж а д н о г о человека» (ср. р у с с к и й с ю ж е т о скатерти-самобранке), «Илеука» (ср. «сестрица А л ё н у ш к а и братец Иванушка»), «Золотое кольцо». Лит. «Волшебный перстень»), «Фатима (ср.русскую «Морозко», я п о н с к у ю « З е м л я н и к а под снегом»).

Но художественное наполнение интернациональной в о л ш е б н а я войлочная плеть, чаша-гоппан, в о л ш е б н ы й сундук.

орлы. Х а р а к т е р и с п ы т а н и й героя (скачки, набеги на табуны, р а з л и ч н ы е состязания) и последующая затем награда горца — скотовода и охотника, н е ж е л и быту земледельца птицу мы встречаем в нескольких волшебных казахских с к а з к а х под н а з в а н и е м Алып К а р а Кус, в мусульманском ф о л ь к л о р е и и р а н с к о й м и ф о л о г и и ей соответствует птица Симург.

з е й — скорохода, водохлеба, дальнозоркого, чуткого, м ы с к а з к и « П р и к л ю ч е н и я охотника» и «Джигит и его т р и товарища».

больше?» в с к а з а н и я х « Ё р ю з м е к и мальчик» и «Сосрук и Сибилчи».

на з е м л ю дождём, а радость светит с о л н е ч н ы м лучом. В с к а з к е «Илеука» м ы встречаем отголоски д р е в н и х представлений. Н а могиле п о г и б ш е й И л е у к и в ы р а с т а е т красивое дерево, и з к о р е ш к а которого д о б р а я колдунья снова в о с к р е ш а е т девушку. Этот ж е мотив столь р е д к о в с т р е ч а е м ы й в сказке, м ы находим в я п о н с к о й сказке:

гатырских, в о л ш е б н ы х с к а з к а х «Темирболат и «Зубеир», и в с к а з к а х типа « М л а д ш и й брат Абоковых», «Лошадник Чора», «Инал», «Каракундет улу Кундет» (две последние, видимо, з а и м с т в о в а н ы и з к а б а р д и н с к о г о фольклора), сюжетно и композиционно перекликающихся с песнями о набегах и с в я з а н н ы х видимо, с той ж е эпохой феодальных набегов с с о с е д н и м и племенами.

нечистой силы, п р е в р а щ а ю щ е й героя в ж и в о т н о е. Когда справедливость восстанавливается ( « Ж е н щ и н а - О б у р », «Умар», «Бедняк и х а н с к а я дочь», «Золотое кольцо»). С этим мотивом с в я з а н мотив злой, к о в а р н о й ж е н ы, кот о р а я хочет погубить мужа, о б р а щ а я его то в осла, то в собаку, то в с т р и ж а («Бедняк и х а н с к а я дочь»), П р о п п и со в р е м ё н средневековья.

с о б с т в е н н о с т и в н е м н о г и х руках. Распорядителями её в с е м ь е и в роду, и д е а л и з и р у я с к а з о ч н о г о героя его победителем всех ж и т е й с к и х невзгод, всех злых сил».( И с т о р и я В полной м е р е это п о л о ж е н и е м о ж н о отнести и к кар а ч а е в о - б а л к а р с к и м сказкам, где удача и н а р о д н о е сочувствие всегда сопутствуют младшему сыну: « С к а з к а о братьях» (записанная у А с а н о в а Гитче), «Золотая птица», « М л а д ш и й брат» (или К а р а Куш»), «Темирболат», « М л а д ш и й брат Абоковых, «Карабатыр». М л а д ш и й брат о б ы ч н о всегда является н о с и т е л е м с е м е й н о й чести, п а с ы н к и и падчерицы, («Илеука», «Фатима», «Пасынок», «Чюерди»), этим героям о к а з ы в а ю т содействие не только д о б р ы е люди, но и п о т у с т о р о н н и е силы — оборотни, с к а з к е «Канбакшал»), Встречается в этой группе с к а з о к и все тот ж е «ирон и ч е с к и й удачник», к о т о р ы й до п о р ы до в р е м е н и с к р ы вает свои «способности» и д а ж е свое п р е к р а с н о е обличье с к а з к и «Быжмапапах», Галакчык, п р и е х а в ш и й в е р х о м на эмегене, и з с к а з к и «Трусливый мужичок».

случае, с к о р е е — с к а з о ч н ы й реализм) к а к бы преодолевает реальность и побеждает. С ч а с т л и в ы е «концы» сказок, справедливости, мечты — это, по в ы р а ж е н и ю М.Горького, «хорошее свидетельство о здоровье народа».

сказали в ы ш е.

смысл — о с в о б о ж д е н и е от бедности, п р и ч е м удача сопутствует бедному и чудесному, а с т р е м л е н и е к н е п р а вому и а в а н т ю р н о м у о б о г а щ е н и ю всегда ж е с т о к о наказывается. Т е м е д о б ы в а н и я богатства в этих с к а з к а х (условно с к а ж е м «феодального с о д е р ж а н и я » ) сопутствует 3. БЫТОВАЯ СКАЗКА сатирической. Долгие в е к а б е с п и с ь м е н н о г о существования народа она н е с е т на себе ф у н к ц и и л и т е р а т у р н о й народа, п о з в о л я я «восстановить родословную горских С о ц и а л ь н а я антитеза, сатира, ю м о р — вот п р е и м у щ е с т в е н н ы е черты бытовой сказки.

б а р и н » п о в т о р я е т с я почти полностью та ж е ситуация, что брат, с к о т о р ы м К ё с е з а к л ю ч и л договор не сердиться, что б ы ни случилось, заставляет, наконец, богача, вздумавш е г о у м о р и т ь его голодом, «рассердиться» р а з о р и в его и л и ш и в в с е й родни. В с к а з к е «Находчивый мальчик» мельн и к — кёсе, д о х о д я щ и й в своей с к а р е д н о с т и до абсурда, л о в к о одурачен мальчиком.

«Хитрый гость». О б р а з бедняка, свободного в с в о и х справедливых деяниях, находчивого, остроумного и смелого и есть во многих с к а з к а х — «Фелнуап Алий», «Как б е д н я к делил курицу», «Бедный и хан» и др., к а к б ы п р о д о л ж а ю щих о б р а з ы у д а ч н и к о в из в о л ш е б н о й сказки, но на более реалистическом ф о н е.

святого» (казах. «Святой осел», чеч. «Как осел сделался шейхом»), где мола, о б ъ я в и в ш и й могилу своего и ш а к а С к а з к у «три муллы»).

с к а з к е обычно является сельская ж и з н ь, то в новеллистической вступают в д е й с т в и е город, р ы н о к, суд, р е м е с л е н ники и т.д. Н о в е л л и с т и ч е с к а я сказка, н а п о м и н а ю щ а я по она синтетична, как, впрочем, и остальные виды с к а з о к.

о б р а м л е н ы бытом, в ы м ы с е л я в л я е т с я нарочитым, с целью рассмешить, тогда, как в в о л ш е б н о й с к а з к е чудеса происходят всерьёз. С к а з к а ж е т и п а «Лошадник Чора»

относится с к о р е е к волшебной, н е с м о т р я на отсутствие чудесных превращений. Здесь в а ж н а установка на небывалое, загадочное.

С к а з к и с четкой разработкой какой — либо этической нормы или логической истины, которые иногда бывают волшебными, иногда бытовыми, а иногда сказками о ж и в о т н ы х (апологами), составляют, видимо, отдельный вид— дидактических, или нравоучительных.

Таковы — «Мудрый старик», «Кто сильнее?», «Мороз», «Глупый суд», «Умар, сын Умара», «Девлер», «Бешашар и Кыйынашар», « С к а ж и правду».

В тех случаях, когда в центре отвлеченное понятие, логический образ, сказка имеет х а р а к т е р притчи: «Счастье, ум и богатство», «Намыс» («Честь»), «Жадность» и т.д.

Л ю б и м ы народом и сказки, с о д е р ж а щ и е в себе какуюнибудь шараду, загадку, задачу на остроумие. Так, попул я р н ы й к а в к а з с к и й с ю ж е т «Кто больше?», «Сказка-небылица» (ср.чеч.«0 небылицах», черк. «Приключения пчелки», «Смышленый мальчик»), анекдоты о Ходже Насреддине и т.д.'

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ К ТЕМЕ

Сама постановка проблемы — «Типология ж а н р о в о го состава в карачаево-балкарской сказке» полностью исключает бытовавшее в н а ш е й науке ф и к с и р о в а н н о е разделение сказочного эпоса на три ж а н р о в ы е группы— сказки о ж и в о т н ы х (апологи), волшебные и бытовые сказки. К а ж д а я из этих групп представлялась в моног р а ф и ч е с к о м описании, и с к л ю ч а ю щ е м другие научные д е ф и н и ц и и в статике и автономности, т.е вне основных принципов исторической поэтики.

* Статья «Вместо введения» представляет собой извлечение из ранее опубликованной мной книги «Карачаево-балкарский фольклор» (Черкесск, 1979).

Вне о б ъ е д и н е н и я двух исследовательских подходов — структурно-типологического и историко-типологического нельзя р е ш а т ь н о в ы е задачи, оставаясь в понимании ф о л ь к л о р а на позициях, мало и з м е н и в ш и х с я после учебника Ю.Соколова» 1940 г. — п и ш е т Б.Н.Путилов в установочной для нового этапа ф о л ь к л о р и с т и к и статье « С о в р е м е н н ы е п р о б л е м ы и с т о р и ч е с к о й п о э т и к и фольклора» [1]. В н е й подводятся итоги в п р о б л е м е исторической поэтики после А.В.Веселовского. К о н с т а т и р у я утрату содержательной з н а ч и м о с т и поэтики, он п р е д у п р е ж д а е т фольклора... «как с о в о к у п н о с т и средств, с л у ж а щ и х для нового этапа ф о л ь к л о р и с т и к и подготовлена н а ч а т ы м сказочного п о в е с т в о в а н и я с п р и м е н е н и е м структурнос е м и о т и ч е с к и х методов, «вошедших в а р с е н а л н а ш е й науки более т р и д ц а т и лет назад» [3].

«пастушеская сказка», « ж е н с к а я сказка. Тендерный аспект», а в области н о в е л л и с т и ч е с к о й с к а з к и — р о м а н и з и р о в а н н а я новелла к н и ж н о г о типа.

героев, н о в е л л и с т и ч е с к и е с к а з к и восточного типа).

с к а з о ч н о й поэтики, к о т о р ы й д о л ж е н был бы предшествовать о п и с а н и ю и к л а с с и ф и к а ц и и сказочного материала, ф о н д е к а р а ч а е в ц е в и балкарцев. К н и м относится «кумулятивная сказка», выделяемая В.Я.Проппом в отдельный балкарцев ж е кумуляция является не только ф о р м а л ь н о структурным п р и з н а к о м, но и способом «структурирования космического и социального пространства».

Таким образом, все исследование с о в м е щ а е т две задачи — о п и с а н и е сказочного ф о н д а в мотивах, с ю ж е т а х, также посвящены в широком понимании исторической Исследование, по существу, о т к р ы в а е т отрасль карачаево-балкарского с к а з к о в е д е н и я. И з - з а отсутствия научной р а з р а б о т к и хотя б ы одного сказочного ж а н р а, кроме и д е й н о - т е м а т и ч е с к и х о б з о р о в к и з д а н и я м сказочных текстов. Соответственно, не имело ни с ф о р м у л и р о ванной программы, предмета и о б ъ е к т а изучения. В три года, в к л ю ч а ю щ и е з н а к о м с т в о с ф о н д о м с к а з о к и т е о р и ей вопроса, м ы пытались определить, к а к о в о национальное преломление общемировых и региональных, ш и р е сказок восточного ареала, в собственно оригинальных сказках.

Автор пошел по пути одновременного описания и проблемно-теоретического анализа материала.

сказок и обзор теоретической литературы и посвящена «собственно сказке», то есть волшебной сказке. Из-за ее доминирования — и количественного, и частотного — в новеллистической.

композиции даются в неразрывном единстве.

призму теории — проблема новеллистической неожиданности, п е р е х о д от а н е к д о т а к р о м а н и з и р о в а н н о й новелле,

БИБЛИОГРАФИЯ

[1] Современные проблемы исторической поэтики фольклора...// Фольклор. Поэтическая система. «Наука», Москва 1977, с.21-22.

[2] Историческая поэтика фольклора. Там же, с.8.

[3] Структура волшебной сказки. Москва, 2001. РГГУ,

ТИПЫ СЮЖЕТА И МИРОВЫЕ МОТИВЫ

ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ

эпоса является самой актуальной и столь ж е н е р е ш е н н о й в научном смысле, несмотря на некоторые успехи в понимании с п е ц и ф и к и Причиной, считают исследователи, является отсутствие определения главного признака композиции, т.е. структурного признака сказочной поэтики, которое д о л ж н о предшествовать к л а с с и ф и к а ц и и сказочного материала [ 1 ]. Тем не менее, вопрос представляет и с т о р и о г р а ф и ч е с к и й интерес, отр а ж а я степень и характер понимания сказки э в различные эпохи. Однако, в основу всех классификаций, начиная в русской фольклористике со Срезневского И.И. [2], л о ж и т с я с ф о р м у л и р о в а н н ы й им ж е показатель степени устойчивости и распространённости народа и напоминание о событиях и лицах, драгоценных для его памяти» [3].

Наиболее близкой к цели нашего исслеI дования — описать наличный состав опубликованных карачаево-балкарских с к а з о к по и м е ю щ и м с я в сказковедении нового времени (2 половины XIX в. — XX веков) наиболее обобщенным группам, сюжетам, мотивам сказок Ореста Миллера.

разряд — сказки о животных, четвёртый — былинные с ю ж е т ы (в н а ш е м частном случае — богатырские), пятый суде ( « Ж а ш ч ы к ъ бла тёре» — Ф.У.) С ю д а ж е он относит с т р а т и ф и ц и р о в а н н а я по ступеням и с т о р и ч е с к о г о развития, т е м н е м е н е е выходит за р а м к и этно-исторического и, в п е р в у ю очередь, В.Я.Проппа, Л.Ф.Веселовского, А. Х р и с т е н с е н а [9], Томпсона [10], В.Вундта [11], в течен и е 100-летнего р а з в и т и я этой науки не выработали ник а к о й о б щ е п р и н я т о й к л а с с и ф и к а ц и и [12].

ис следователя.

сказок в научном п р и б л и ж е н и и к к о н к р е т н о м у м а т е р и а лу. «Это — т а к и е категории, к а к «темы», «сюжеты», «сказочные формулы», «мотивы и «мотивоиды», « с к а з о ч н ы е В.Я.Проппа.

Выявленным путём с р а в н и т е л ь н о - и с т о р и ч е с к о г о изучения социально-бытовых, ритуальных, м и ф о л о г и ч е с к и х описывается «что», а потом — «откуда» [14].

Б а л к а р с к и й ф о л ь к л о р и с т Т.М.Хаджиева, в предисловии к «Сказкам, легендам и преданиям» (2003г), даёт Н а б о р п е р с о н а ж е й значительно р а с ш и р е н. С ю д а ж е относятся с к а з к и этиологические.

г е н е т и ч е с к и е легенды о н а з в а н и я х сёл, родов, тукумов, брат», «падчерица», «лысый п а р ш и в е ц » («Кёсе» т ю р к с к о й сказки). В другом своем и с с л е д о в а н и и [ 16] — «Герой н а р о д н о м представлении. Отличие легенды от п р е д а н и я она объясняет присутствием сакрального, э з о т е р и ч е с к о го начала.

Если ж е говорить о «мотивах», «темах», «формулах», карачаевцев служат как бы п р я м о й и л л ю с т р а ц и е й к теории В. Я. П р о п п а [20]. То есть « в ы д е р ж и в а ю т к а н о н собственно сказки» [21], отождествляемой у ч ё н ы м и с ж а н р о м волшебной сказки, с о з д а ю щ е й, в основном, м е ж д у н а родный с к а з о ч н ы й фонд. О г о в о р е н н ы е одесским п р о ф.

Васковым P.M. (цитируя по В.Я. Проппу) [22] с ю ж е т ы но гонимых, 2) о герое-дурне или и р о н и ч е с к о м удачнике, 3) о т р ё х братьях, 4) о змееборцах, 5) о д о б ы в а н и и невест, герой».

При первом рассмотрении в сказочном репертуаре Теодора Б е н ф е я [23], В.В.Стасова [24], М. П. Д р а г о м а н о в а [25], Л.З.Колмачевского [26], основу в о л ш е б н о й м и р о в о й сказки. К восточному каналу относятся и с ю ж е т ы, заимст в о в а н н ы е и з назидательных притч «Калилы и Димны», «Рассказов Попугая», анекдотов о Х о д ж е Н а с р е д д и н е, сказок: («Сам с вершок», «Къара къуш», «Кичибатыр», «Сарыуек», « С о к ъ у р хан», «Тукъум», «Мальчик с золот ы м хохолком», «Темирбёрю», «Маймулат», «Хан и его сын») и т.д.

В 1996 г. в Нальчике, изд. Эль-фа, вышла х р е с т о м а т и я по ф о л ь к л о р у (сост. Т.М. Хаджиева, С Н С КБИГИ) [28], « З а в и с т л и в ы е братья», «Быжмапапах», «Зынгырдауукь», «Солтангерий», «Темир Болат», «Залим и Налмасчыкъ».

Дореволюционные периодические издания сказок позднего п е р и о д а 40-х — 50-х годов XX века, с в я з а н н ы х с в о з о б н о в л е н и е м ф о л ь к л о р н ы х экспедиций, организов а н н ы х Н И И, писателями и д е я т е л я м и культуры, ж е л а ющих возродить преданную официальному забвению в К а р а ч а е в о - б а л к а р с к и е сказки, легенды и предания стали собираться и издаваться в 19 в е к е в газетах, П.Тульчинский, М.Алейников, Е.Баранов, Г.Малявкин, Е.Захаревич, В. Ж е л и х о в с к а я, И.Илъяков, И.Соловьёв, М.Ермоленко и др. н а р я д у с д р у г и м и ж а н р а м и отводили «Пятигорское эхо», « К а в к а з с к и й край», « Ч е р н о м о р с к о е а позднее — в 1916 г. (всего 17 сказок), что способствовало их н а у ч н о м у р а с с м о т р е н и ю в д а л ь н е й ш е м.

состоялось в 1940-ом году ( К а р а ч а е в с к и й ф о л ь к л о р »

Хамит и Дудов Махмуд.

« К а р а ч а е в о - б а л к а р с к и е сказки» (Фрунзе, 1957) У ж е после в о з в р а щ е н и я на р о д и н у б ы л издан двухтомник б а л к а р с к и х сказок, пословиц и загадок в 1957 году К а р а б а р д и н о - Б а л к а р с к и м научно-исследовательским институтом — 1-ый том под р е д а к ц и е й Адилгери Соттаева, 2-ой — у ж е в 1963-м — Сайда О т а р о в а.

(1989).

1982) и У. Ж о л а б о в а (Нальчик 1991).

« К а р а ч а е в с к и е н а р о д н ы е сказки» (Черкесск, 1963) под ред. Х. С у ю н ч е в а и С.Гочияевой, « К а р а ч а е в о - б а л к а р с кий фольклор» (Черкесск, 1987), куда в о ш л и 83 сказки, (1981-92, Ставрополь).

(Карачаево-балкарский фольклор в дореволюционных з а п и с я х и публикациях, Нальчик 1983), в к л ю ч а ю щ е е в вплоть до 20-х годов 20-го века.

Нальчик, «Эль-Фа») и 2-ой том под т а к и м ж е н а з в а н и е м н и к и вместе в з я т ы е составили о с н о в у данного исследования, поскольку в к л ю ч а ю т в себя весь э к с п е д и ц и о н н ы й и архивный фонд КБИГИ с самым репрезентативным жанр о м с к а з к и — бытовая с к а з к а — п р е д с т а в л е н н а я здесь это, к с о ж а л е н и ю, работа будущих исследователей, кот о р ы е у ж е начали двигатьсяв этом н а п р а в л е н и и. То ж е обзоры А.И.Караевой, Р.О.Оргабаевой, Ф.А.Урусбиевой и т.д.

«Сборник сведений о к а в к а з с к и х горцах», « С б о р н и к материалов для о п и с а н и я м е с т н о с т е й и п л е м ё н Кавказа», «Терский сборник», а т а к ж е на с т р а н и ц а х газет « Т е р с к и е воды» и т.д.

мере выхода их, и с с л е д о в а н и я этнокультурного характера, з а п и с е й отдельных ж а н р о в, т а к и х авторов, как Н.Ф.Грабовский, П. О с т р я к о в, акад. В.Ф.Миллер, тексты и з тетради Н а у р у з а Урусбиева, по у к а з а н и ю самого автора в «Терском с б о р н и к е » № 6 за 1903г.). О с о б о в С М О М П К е (1897-1904 гг.), а т а к ж е в газетах с е в е р н о г о К а в к а з а (Ростова, Пятигорска) и отдельных сборниках, исследования, ибо с о д е р ж а т к а к подлинную у в л е ч ё н н о с т ь д р е в н и м и м и ф о л о г и ч е с к и м и представлениями, редкими, п и с ь м е н н о й культуры.

с е м е й н ы е с ю ж е т ы назидательного х а р а к т е р а — «Хитрый сын», « К о в а р н а я ж е н а », «Ломарт и Чомарт», «Пасынок», моделирующей космическое и социальное пространства [35].

Так, р е а л и и быта и этикета набегов (сказка «Всадник в шкуре жеребёнка») скреплены древнейшими мифологич е с к и м и мотивами, п о в о р о т а м и с ю ж е т а, с к л а д ы в а ю щ и мися в с и н т а к с и с в о л ш е б н о й сказки, а не и с т о р и ч е с к и й э з о т е р и ч е с к о м п р о с т р а н с т в е и с х о д н о й истины: «Не выходи один в дорогу. Ч е л о в е к у н у ж е н друг». И друг приходит из н и ж н е г о мира. А в среднем, человеческом, идёт ж и в а я причудливая ж и з н ь эпохи набегов, благородных Ад за отсутствие благородства. Герой, подобно б о г а т ы р ю — альпу, сватает лучшую д е в у ш к у за друга по набегам.

с к а з о ч н а я мечта л ю д е й о справедливости и счастье. П р и этом герой свободен в своих поступках, идеален и л ю б и м людьми [36].

О д р е в н и х и с т о к а х мотива «благородного мертвеца» из этой с к а з к и говорит сходство его с монгольскот и б е т с к и м «волшебным мертвецом» [37] из тибетского « в о л ш е б н ы м мертвецом» и он с о в е р ш а е т этот «квест», д о б ы в а е т его, о б р а щ а е т в золотой слиток, чтобы с помощ ь ю его в о л ш е б н о й силы продлевать ж и з н ь людей до т ы с я ч и лет. Таков мотив у м е р ш е г о отца или благодарного животного, или мертвеца, д а р я щ е г о г е р о ю удачу.

Проппу). Это и есть «случайные неслучайности» ж а н р а.

с в я з и в с а д н и к о в с з а г р о б н ы м миром, об их с в о й с т в е олиц е т в о р я т ь д у ш и у с о п ш и х и выходить из соответствующ и х частей загробного м и р а (Здесь — и з ямы-Ф.У.), способности предопределять судьбу ж и в ы х, их с е м е й н ы е и в отличие от о б р а з а коня, п т и ц ы К а р а куш, волка и т.д.

волшебных сказок (И.К.В.С., 1986 г.) Здесь и З м е й — похититель (девушек или детей), З м е й — поглотитель к а к стадия и н и ц и а ц и и героев, змей у источника, О г н е н н ы й змей, н е б е с н ы й змей и т.д.

В с к а з к е « К ъ о й ж и л я н » («Овечий змей») — э т о т персон а ж является горским аналогом ч у д о в и щ а и з «Аленького цветочка» и, несомненно, п р и н а д л е ж а щ и м к м а к р о к о с мическому уровню: «Змей, к а к и р ы б а - з е м л е д е р ж е ц, «Мировой зверь», символ производительности и олицетворение души [39]. Все ф у н к ц и и этого п е р с о н а ж а собраны и р е а л и з у ю т с я вместе в с к а з к е «Султан Герий». З д е с ь и атрибутика (Бусина змея, к а к талисман, п о д б р о ш е н н ы й взрослого героя, попадающего в ц а р с т в о з м е й и, подобно трикстеру, обольстившего з м е и н у ю царевну, а затем убившего её отца, чтоб освободить воду и с т о ч н и к а и вернуть людям.

трактующей в грузинском фольклоре образ Змея как «послание божества, исполнителя его воли» (т.е. владыки потустороннего мира) [40].

Н а з о в ё м е щ ё два д р е в н е й ш и х мотива карачаево-балк а р с к о й сказки, о к а з а в ш и х с я н а и б о л е е с ю ж е т о с п о с о б ными (Эйхенбаум). Это — мотивы 3-х братьев, Кёсе, «лысого п а р ш и в ц а » (Мелетинский Ю.М.). П е р в ы й является мировым, поскольку ведёт, как все о с н о в н ы е с ю ж е т ы, по п р и з н а н и ю т е о р и и сказковедения, к самому ц е н т р у генезиса с к а з к и к а к т а к о в о й - И н д и и, к «Панчатантре» (Heipzig, мировых сюжетов: индийские произведения проникли в К Востоку и к с е в е р у от Индии, н а ч и н а я с 1-го в. н.э. они монголам, которые, в с в о ю очередь, передавали сказочн ы й м а т е р и а л русским, в с в о ю очередь с о о б щ а в ш и м его литовцам, сербам и чехам и т.д. С л о ж е н н ы е для распрос т р а н е н и я буддийского у ч е н и я с к а з к и «Панчатантры», Впоследствии у ч е н и е Б е н ф е я охватило все страны.

жетов.

о ц а р е Султане», работу над к о т о р о й П у ш к и н начал в символов «Запад-Восток» в п у ш к и н с к о й сказке, все прос т р а н с т в е н н ы е п е р е м е щ е н и я героев (Гвидона и др.) трактуются к а к д в и ж е н и е с Запада на Запад. В том числе и о с т р о в Буян (явно восточной номинации) и о п и с а н и е цар е в н ы Лебедь, девушки-птицы, м и ф о л о г и ч е с к и й п о р т р е т к о т о р о й — «месяц под косой блестит, а на лбу звезда горит» — и м е е т п р о з р а ч н ы е параллели в т ю р к о - и р а н с к о й м и ф о л о г и и — птица Симург, богиня Умай.

М а х а б х а р а т ы (IX, 36,8) [41] — «Третьего» младшего брата, б р о ш е н н о г о с т а р ш и м и братьями в колодец и получивш е г о затем чудесное избавление. И з л и ш н е здесь приводить тот ж е с ю ж е т об И о с и ф е П р е к р а с н о м — в Библии и В в е д и ч е с к и х гимнах о Тритте (вторая половина 1-го которому приходит более п о н я т н ы й нам о т ц о в с к и й правопорядок (линейного генеалогического рода с м у ж с к и м счётом родства). Н а р а н н е й ж е стадии родство было не пятый) становился п е р в ы м в с л е д у ю щ е м колене, если в поколении (40-48 лет) Таким образом, р а з р у ш а е т с я трёхступенчатость внутри к р о в н о р о д с т в е н н о й группы (хранителей культа) остаётся две ступени [42].

Е.М. М е л е т и н с к и й т а к ж е считает и д е а л и з а ц и ю младшего брата с о ц и а л ь н ы м явлением, но гораздо более позднего периода — р а з л о ж е н и я родового строя к л а с с о в ы м ситуации т р ё х братьев (Фрейд), а н т р о п о л о г и ч е с к о й и стилистической (закон троичности), автор останавливается на о б ъ я с н е н и и и з области наследственного права, ссылаясь на труд Элтона «Корни а н г л и й с к о й истории»

(Лондон, 1882 г.). Минорат, к а к с п е ц и ф и ч е с к а я черта Ф р а н ц и и, Голландии и д а ж е в России — у славян и ф и н ноутров, на о к р а и н а х Китая и у м а о р и Н о в о й Зеландии.

Элтон считает его э т н и ч е с к и м явлением, п р и с у щ и м тур а н с к и м и урало-алтайским народам, когда и м у щ е с т в о п е р е х о д и т к младшему сыну, так к а к он — б л и ж е к матери, а отец часто становится антагонистом с т а р ш е г о с ы н а тестя наследует зять, а с т а р ш и е братья уже, к а к правило, приходят в дом тестя (хана, эмегена) и становятся его н а с л е д н и к а м и (сказки «Быжмапапах», «Тукум», «Темир бёрю», «Элге патчах санау») [44].

злой силой и становятся во главе ханства, к о т о р о е получают, к а к приз, за в ы п о л н е н и е т р у д н ы х задач х а н а или его дочери.

братьев э в о л ю ц и о н и р у е т от м и ф а и богатырского эпоса в р е м ё н с л о ж е н и я народности («Темирболат и его сыновья») к сказке, в к о т о р о й стадии м и ф а и эпоса присутст в у ю т в виде р е л и к т о в ы х деталей.

д р е в н е й ш и х к о р н е й тюрко-монгольского символического пространства, хотя он встречается ч а щ е в с а т и р и к о бытовых с к а з о ч н ы х с ю ж е т а х, а т а к ж е, в виде отголосков присутствует в позднем н а р т с к о м э п о с е (Куйцык адыг.), и др.

волы особым м е т а я з ы к о м а р х а и ч е с к и х представлений, Кудаева приходит к выводу, что п о в т о р я ю щ и е с я м и ф о логические п р е д и к а т ы такого рода в э п о с е л е ж а т в с ф е р е восприятия, п р е д ш е с т в у ю щ е г о не только э п и ч е с к о й традиции, но и к о с м о г о н и ч е с к и м (солярным) представлениям и стадиально соответствуют в р е м е н и в с е м о г у щ е с т в а китом, и з ж е л у д к а которого герой выходит б е з волос.

п р и к о с н о в е н и е к волосам домового («Чачлы», « Ю й иеси»

— золотые волосы героя, длинная борода в 1000 в е р ш к о в сказочного демона, к о т о р о й он связывает, с н и м а е т ремни со с п и н ы 2-х с т а р ш и х братьев, т а к ж е «отмеченного»

«Рикэ с хохолком»).

этиологии.

«Махабхараты», р о ж д е н н ы й от бога солнца С у р и (золот ы е волосы, хохолок в п а м и р с к и х, к а в к а з с к и х сюжетах) (В Е Ронкин).

Душа, с п р я т а н н а я в волосах о т в а ж н о г о героя вместе лезв и е м бритвы. Глаза, как и сердце, р е п р е з е н т и р у ю щ и е, к о т о р ы х герой л и ш а е т с я и вновь обретает; его кости, «Тукум»), Все п р и в е д е н н ы е п р и м е р ы свидетельствуют о входила в обряд и л и ш ь потом получила х у д о ж е с т в е н н ы й (Пропп «Русская сказка»).

Этот д в о я к и й мотив ( о т р а щ и в а н и е волос или безволосость) м а н и п у л я ц и й с волосами с о х р а н ё н в культуре многих народов от а ф р и к а н с к и х до островов Тихого океана.

паршивца» в ы с ш и м и силами, з а ч и с л я е т его в н и з ш и е герои, как ленивца, «не п о д а ю щ е г о надежд», но з а т е м подобно И в а н у ш к е дурачку, подобно Емеле — з а п е ч н и к у или З о л у ш к е Андерсена, Локки, с и д я щ е м у в золе, способного влиять на с о б ы т и я и ж д у щ е м у своего часа для возвышения. И м е н н о ему отведены ч у д е с н ы е в с т р е ч и и вмешательства чудесных п о м о щ н и к о в.

К ё с е — д в о я щ и й с я п е р с о н а ж от гипотетического автора сказки, с и м п а т и и которого (т.е. народные) всегда ф и г у р ы социального р а з о б л а ч и т е л я К ё с е т р а н с ф о р м и руется в о б р а з кулака мельника, безжалостного, скупого, снимающего ремни из ж и в о й кожи.

Проблема структуры карачаево-балкарской сказки предисловии к «Русской сказке» В.Проппа). П а с т у ш е с к а я Ей по з а в и с и м о с т и от ф о р м труда в стадиальной последовательности, п р е д ш е с т в у е т с к а з к а охотничья, о л е с н ы х зверях, с в я з а н н ы х с охотой и тотемами или в е р о в а н и я м и, змеем, туром, к а б а н о м и т.д. С к а з к а земледельческая стадиально более п о з д н е е я в л е н и е в р е м ё н набегов и начала близкого с е в е р у Европы. В.Я.Пропп (ИКВС) с в я з ы в а е т с лесом о с о б у ю т е р р и т о р и ю и н и ц и а ц и и (мужской дом, ритуалы, п о с в я щ е н и я, сестрица, братья и з леса, и т.д.). [47] П е р с о н а ж куртха (вместо бабы-яги), с у щ е с т в у е т в усеченном виде — «она не и м е е т своих локусов: « И з б у ш к а на к у р ь и х н о ж к а х » появляется «нигде и никуотда».

Куртха всегда — орудие выведывания, вредительства, иногда — д а р и т е л ь н и ц а и советчица, с вполне конкретн ы м и ч е л о в е ч е с к и м и ф у н к ц и я м и и орудиями. Очевидно, в о л ш е б н о й с к а з к и — индо-тибетскому.

ЛИТЕРАТУРА

1. В.Я. Пропп: Русская сказка, Ленинград, 1984. С.193-194.

2. И.И.Срезневский: Взгляд на памятники украинской народной словесности. С. 144.

3. И.М. Снегирёв. Лубочные картинки русского народа в московском мире. М., 1861г. с.78-144.

4. О. Миллер. Разбор сборника русских сказок Афанасьевой.

С.72-107.

5. О.Миллер. Опыт исторического обозрения русской словесности СПб, 1866.

6. Владимиров. Введение в историю русской словесности.

Киев, 1896. С.155.

7. Hahn V. J. Criehische ahd albanesische Marchen, leipzis, 1864.

8. Jomme J.L. The handbook of folklore.

9. Christenstn A.Motisf, et theme Helsinki., 1925. 10.

10. Thompson S. Motive index of folk literature, Helsinki, 1932W u n d t W. Volkezpsihologic IIAbt. 1.1903. C.346.

12. В.Я. Пропп. Русская сказка. Ленинград, 1984. С. 109.

13. Aarne A. Verzeihnis dez Marchentupen, FFC, № 3, Helsinki, 1910.

14. В.Я. Пропп. Русская сказка. С. 15. Е.М.Мелетинский. Структура — типологического изучение сказки / / Пропп В.Я. Морфология сказки.

16. Е.М. Мелетинский. «Герой волшебной сказки».

17. А.И.Караева. История карачаевской лит-ры. Ч е р к е с с к. / / О фольклорном наследии кар.— балк. народа. Черкесск, 1961.

18. Ф.А. Урусбиева. Карачаево-балкарский фольклор.

Черкесск, 1979.

19. T.M. Хаджиева. Пред. к книге «Къарачай-малкъар жомакъла, айтыула.2-х т. Нальчик, Эль-Фа, 2003. С.3-7.

20. В.Я.Пропп. Морфология волшебной сказки. Изд. 2-е, М., 1969. С.10.

21. В.Я.Пропп. Там же.

22. В.Я. Пропп. Русская сказка. Д., 1984.

23. Benfeu Theadop Daschatantvra, Bd II Leipzig, 1859.

24. В.В. Стасов. Происхождение русских былин. Собр.соч.

Т.З.

25. М.П. Драгоманов Корделия-Замарашка. Вестник Европы.

26. Л.З. Колмачевский. Животный эпос на западе и у славян.

27. Къарачай халкъ таурухла. Черкесск, 1963.

28. Карачай — малкъар фольклор. Нальчик, Эль-Фа, 1996.

Хрест. Сост. Хаджиева Т.М.

29. Караево-балкарскии фольклор в дореволюционных записях и публикациях. Нальчик, «Эльбрус», 1983. С.5.

30. Сказки кавказских горцев. М., 1913.

31. «Иналук и лесная волшебница». М.,1914.

32. Певец гор и другие легенды Северного Кавказа. М., 1914.

33. «О генезисе повествовательной мифологии как средства моделирования мира»//Фольклор и этнография. Д., «Наука».

1984. С.63.

34. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 35. В.Я.Пропп. «Морфология сказки»

36. Сведения о кавказских горцах VI, вып.2. 1884.

37. Волшебный мертвец. Сб. Улан-Батор, 1964. (монг. яз.) 38. В.В. Бардавелидзе «Образцы грузинского (сванского обрядового граф. искусства». Тбилиси (на груз, яз.) 1955.

39. С.Ю. Неклюдов. «О некоторых аспектах исследования фольклорных мотивов / / Фольклор и этнография. Ленинград, 40. Фольклор и этнография. Гагуашвили «О символике цвета в грузинских заговорах». Ленинград, с.218.

41. Альдедиль В.М., Мисюгин «Этноисторическая основа сюжета о 3-х братьях / / Фольклор и этнография», Ленинград, 1984г, с. 102-1И 42. Е.М.Мелетинский. «Герой волшебной сказки». М.,1958г, 43. Е.М.Мелетинский. Там же.

44. Сказки из сборника «Къарачай халкъ таурухла», Черкесск, 1983.

45. В.Я.Пропп ИКВС, 1986. С.137- 46. З.Ж.Кудаева. Нижний мир и символика отсечения ног в адыгской мифоэпической традиции / / Культурная жизнь юга России. Краснодар, 2005. №3. С.42-45.

47. М.А.Хакуашева. Мифический герой адыгского эпоса.

Майкоп, 2006 г.

РОЛЬ СКАЗКИ В СТРУКТУРИРОВАНИИ

КОСМИЧЕСКОГО И СОЦИАЛЬНОГО

ПРОСТРАНСТВА

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРОБЛЕМЫ

КУМУЛЯЦИИ

Отдельное рассмотрение кумулятивного построения вызвано тем, что оно является базовой ж а н р о в о й особенностью большинства карачаево-балкарских сказок.

Кумуляция относится не к ф о р м а л ь н о й поэтике, а скорее к с к а з к о п о р о ж д а ю щ е й конструкции, к «типу сюжета», по терминологии В.Я.Проппа, у т в е р ж д а ю щ е г о «сначала «что», а потом «откуда»

традиции. Именно универсальный х а р а к т е р этого явления, истоки которого мы м о ж е м найти в свойствах речи как акта коммуникации, обуславливает необходимость его изучения не только фольклористикой, но и лингвистической т е о р и е й текста, а т а к ж е теорией коммуникации.

Интерес, проявляемый к проблеме более точного определения понятия «кумуляция», а значит и к р и т е р и е в выделения из общего фонда словесных ф о л ь к л о р н ы х ф о р м кумулятивных сказок, в 30-е годы был характ е р е н не только для России. В 1929 году в специализированном фольклористическом ж у р н а л е «Folklore bellows communications»

(«Исследование ц е п н ы х сказок») было опубликовано исследование ф и н с к о г о ф о л ь к л о р и с т а М. М. Х а а в и о [1] «Kettenmarcheenstudien. Uber die, das K e t t e n m a r c h e n Bedinden Factoren» (название группы сказок, рассмотр е н н ы х в работе, по з а м е ч а н и ю М.Хаавио, дано исключительно по в н е ш н е й форме). П р е ж д е всего, ф и н с к и й у ч е н ы й р а з д е л и л два п о н я т и я — кумуляция и цепь, которые, как правило, использовались у ч е н ы м и (в том числе о кумуляции речь м о ж е т идти только в случаях, когда м ы «высоко р а з в и т о е стилевое средство стереотипии» [2].

П о н я т и е «цепь» относилось М. Х а а в и о к области языкового анализа. О н использовал его к а к с о с т а в н у ю часть свойстве п р и м и т и в н о г о искусства, как т е н д е н ц и я к разн о о б р а з н ы м повторениям. О н н а з ы в а л ее «наиболее хар а к т е р н ы м стилевым средством п р и м и т и в н о й поэзии»

н а з ы в а е м о е «poetische Brechung» (поэтическое преломление) « П о э т и ч е с к о е п р е л о м л е н и е возникает, когда е д и н ы й образ, п р е д л о ж е н и е или строка разделяется на два периода, п р и ч е м так, что последние слоги, слова или [4]. Если в п р о и з в е д е н и и «поэтическое преломление»

проходит ч е р е з весь текст, то в о з н и к а е т «Kettensatz», то (например, п р и м и т и в н а я алогическая цепь, п р и м и т и в н а я логическая цепь, цепь р и ф м, вопросы-ответы и т.д.). сущ е с т в у ю т цепи, в к о т о р ы х повторяется только одно слово, (карачаево-балкарская с к о р о г о в о р к а «Къая-къая») но могут существовать и такие, где с ц е п л е н и е осуществляется при п о м о щ и ц е л ы х п р е д л о ж е н и й и д а ж е их групп.

Сказки, и м е ю щ и е ц е п е в и д н у ю структуру, могут б ы т ь образованы не только п р и п о м о щ и чистой к у м у л я ц и и или цепей п р е д л о ж е н и й, но и путем сочетания обоих приемов о р г а н и з а ц и и текста. («Кёсе», «Колокольчик», «Вошь и блоха») фольклоре р а з н ы х народов м о ж н о встретить, выделить и религиозные рециталы, и п и к а н т н ы е шутки, т е к с т ы которых и м е ю т ц е п е в и д н у ю структуру.

Классификацию цепевидных/кумулятивных сказок английский у ч е н ы й А.Тейлор [5]. В своем и с с л е д о в а н и и он использовал т е р м и н «Formelmarchen» — «формульные сказки», з а м е н и в им т е р м и н ы «цепевидная сказка», «кумулятивная сказка», но, к с о ж а л е н и ю, н е дал н и к а к и х объяснений тому, что и м е н н о он п о д р а з у м е в а е т под ним.

— ц е п н ы е с к а з к и (наиболее многочисленные»;

рассматривает кумулятивность к а к «нарочитое подчеркивание» [6] п р и е м а повторения, что сходно с пониманием этого п р и н ц и п а О.И.Капицей. И с с л е д о в а т е л ь н и ц а п р и в о д и т и с х е м у приема, сходную с в п е р в ы е встреченной нами в работе О.И.Капицы: А, А + В, А + В + С и т.д. К я в л я е т с я и м е н н о этот прием. Таким образом, кумулятивн ы м и м о ж н о считать л и ш ь с к а з к и типа «Коза с орехами»

(AT 2015) или «Смерть петушка» (AT 2021 А, АА 241 10, а с к а з к и типа «Колобок» (AT 2025, АА 296) или « З а ю ш к и н а другой стороны, отмечает ученая, н е к о т о р ы е р и т у а л ь н ы е песнопения, имеют кумулятивную композицию. Однако чем Э.В.Померанцева. П о ее м н е н и ю, кумулятивность элементов. П р и ч е м к а ж д ы й п о с л е д у ю щ и й элемент знач и т е л ь н е е предыдущего» [7].

Т а к и м образом, исследовательница попыталась объе д и н и т ь одним, ставшим п р и в ы ч н ы м п о н я т и е м формально с х о д н ы е к о м п о з и ц и о н н ы е структуры, справедливо отметив, что их сходность — в цепевидности.

В книге «Русская народная сказка» В.П.Аникин, касаясь п р о б л е м ы кумуляции и в целом разделяя м н е н и е Н.М.Ведерниковой о с о д е р ж а н и и этого термина, отмечает, что, я в л я я с ь к о м п о з и ц и о н н ы м принципом, кумуляция не м о ж е т рассматриваться к а к чисто ф о р м а л ь н ы й прием.

проблем, с в я з а н н ы х с к у м у л я т и в н о й сказкой, является тики.

«Финской школы» А.Аарне, по м н е н и ю л е н и н г р а д с к о г о ученого, не дает адекватного п р е д с т а в л е н и я о х а р а к т е р е и составе сказочного р е п е р т у а р а.

думал А.Аарне), а по с о в е р ш е н н о четкой к о м п о з и ц и и, по своим с т р у к т у р н ы м п р и з н а к а м, по своему, так сказать, синтаксису, к о т о р ы й устанавливается научно с о в е р ш е н но точно» [11].

Для того, чтобы убедиться в правильности своего вид сказок, к о т о р ы й т а к ж е м о ж н о было б ы выделить по «кумуляция». О н о б р а щ а е т с я к с к а з о ч н о м у материалу, о ж и в о т н ы х. В поле его и н т е р е с о в попадают и с к а з к и новеллистические, р я д текстов к о т о р ы х и м е е т структуру, K e t t e n m a r c h e n (цепные сказки), но относит его только к о т н о ш е н и ю к кумуляции. «Кумулятивные сказки, — прод о л ж а е т он, строятся не только по п р и н ц и п у цепи, но и по В.Я.Пропп п о н я т и е цепь соотносил только с повтором на р е ч е в о м уровне, р а з д е л я я в этом точку з р е н и я М.Хаавио, предлагает другой подход: п р е ж д е всего он выделяет экспозицию, то есть начало, от которого н а н и з ы в а е т с я цепь, затем идет кумуляция и финал. П р и ч е м под к у м у л я ц и е й нового з в е н а п о в т о р я ю т с я предыдущие, сами ж е виды ученым «ряд отсылок или засылок», другой — «ряд осущ е с т в л е н н ы х или и з б е г н у т ы х п о ж и р а н и й » и т.д. однако, как отметил сам В.Я.Пропп, его а н а л и з п р и н ц и п а кумуляции не претендует на в с е о х в а т н о с т ь материала. Ученый направления, в к о т о р ы х д о л ж н о идти д а л ь н е й ш е е исследование. Это, п р е ж д е всего «установление всех видов кумуляции, к а к и е и м е ю т с я в фольклоре» [13] в пределах наша глава монографии), а затем п е р е н е с е н и е этого опыта на и з у ч е н и е т в о р ч е с т в а других народов, «что создает изучения этого ж а н р а (кумулятивных сказок) и позволит несколько продвинуть вопрос о н а у ч н о й к л а с с и ф и к а ц и и и каталогизации с к а з о к [14].

В отдельную статью м о н о г р а ф и и «Русская сказка»

В.Я.Проппа выделена к у м у л я т и в н а я сказка. В н е й дается Статья до сих пор является эталонной в своих определениях, но п о б у ж д а е т к диалогу при р а с с м о т р е н и и национальных типов кумуляции к а к повествовательного принципа (Д.С.Раевский, Е.А.Костюхин, И.И.Крук).

присутствует не пространство, к а к результат а б с т р а к ц и и («О К ё с е и мальчике», «Вошь и блоха», « М ы ш к а и колокольчик (Къонгураучукъ)» и т.д..

л о г и ч е с к о й структуры, и м е ю щ е й з н а ч е н и е онтологическое. Н е она (кумуляция) мыслит с п о м о щ ь ю наглядно но с в я з а н а с содержательной, всегда с о з д а ю щ е й в с к а з к е связей, в н е е входят подсознательные, у ч а с т в у ю щ и е в [15].

в е щ е й. В культуре, п р е ж д е всего, о с у щ е с т в л я ю т с я отнош е н и я м е ж д у человеком и человеком, человеком и природой, и это о с у щ е с т в л е н и е всегда семиотично, будучи символически связанным с нашей активной жизнью.

кумуляция в чистом виде или частично входит в с а м ы е р а з н ы е ж а н р ы с к а з к и — с к а з к и о ж и в о т н ы х, с к а з к и мифологической, этиологической, обрядовой, в том числе лечебно-заговорной магии, с ф о р м у л а м и счета, благопож е л а н и я м и и ж а н р а х детского фольклора. В этих ж а н рах — ф у н к ц и о н а л ь н ы е связи, в отличие от структурно-композиционных, они относятся ко в т о р о м у у р о в н ю (Амроян) «Мальчик и Кесе», «Бедняк на суде». И, наконец, цепь встреч и с т о л к н о в е н и и часто строит новеллистические сказки.

П р и этом з в е н ь я из словесной ф о р м у л ы могут варьироваться, расподобляться и в н о с и т ь н о в и з н у при сохранении д о м и н и р о в а н и я повтора к а к основного п р и н ц и п а стереотипии.

«мышлении в комплексах» отсутствует и е р а р х и я о б щ е г о 4. Псевдопонятие.

него к логическому, понятийному» [17, 18].

Кумулятивная с к а з к а использует наглядно-ситуативн ы й к о м п л е к с — коллекцию, « о б о б щ а ю щ и й в е щ и на о с н о в е их соучастия в единой п р а к т и ч е с к о й операции».

ступенях р а з в и т и я общества.

В горской сказке набор — коллекция распространяется на о с м ы с л е н и е всего универсума, и бытовая сит у а ц и я р а з в е р т ы в а е т с я часто в к о с м о г о н и ч е с к о е миф о п о в е с т в о в а н и е. (карач-балк. с к а з к и «Колокольчик», «Джумалакъ»), у р о в н е й м е ж д у собой, используя их в качестве в з а и м н ы х Повторяемость, о с у щ е с т в л я е м а я в плане словесного предложение, реприза-блок предложений. Чем развитее Соответственно, отсутствие р е п р и з ы п р и с о х р а н е н и и достаточно слабо. И м е н н о поэтому б о л ь ш и н с т в о ученых, в отличие от В.Я.Проппа (им были в ы д е л е н ы ф о р м у л ь н ы й типа «Волк-дурень»), Этот тип повтора м о ж н о н а з в а т ь чисто структурным. П о с к о л ь к у в устном т в о р ч е с т в е нет другие, постольку и в н а ш е й работе не проводится р е з к о й Произведения, в которых звенья содержат репризулексему или р е п р и з у - п р е д л о ж е н и е м о ж н о н а з в а т ь промежуточными.

Однако в а ж н ы м является то, что отдельные з в е н ь я друга в каких-то о п р е д е л е н н ы х аспектах, то есть уподобляются, но о д н о в р е м е н н о и расподобляются. И это расподобление происходит, п р е ж д е всего, на с м ы с л о в о м уровне — п о в т о р е н и е какого-либо эпизода о б я з а т е л ь н о предполагает н а л и ч и е э л е м е н т а н о в и з н ы : и з м е н я е т с я л и б о персонаж, л и б о с о в е р ш а е м а я им акция, л и б о объект, на который она направлена.

«Бедняк и суд» — получает очень и н т е р е с н у ю к р е а т и в ную динамику. Ц е п ь неудач (см. к а р а ч а е в о - б а л к а р с к у ю «Хар не болгъан» — «Чего только не случается») сопровождает героя н е с л у ч а й н ы х случайностей с о в е р ш е н н о естественно и очень изобретательно: на свадьбе у ж а д ного брата он п е р е д а е т ж е н е н о ж к и белого барана. Брат тащит его к сельскому судье. П о дороге он н е ч а я н н о обрывает хвост и ш а к у прохожего, с т а р а я с ь в ы т а щ и т ь его из-за с в а л и в ш и х с я на него истцов... Но и тут он прыгает неудачно: оставшись в ж и в ы х сам, сломал ногу и руку пастуху, на которого упал. В с о п р о в о ж д е н и и всех истцов быков. Р а з в я з к а всех д е й с т в и й з а к а н ч и в а е т с я в пяти нев ы п о л н и м ы х «приговорах» с о о т в е т с т в у ю щ и х по справедливости. Зло наказано, в т.ч в л и ц е остроумного судьи, сюжета) и словесно-диалоговая часть, остроумно р а з р е ш а ю щ а я ш а р а д у в л и ц е судьи и з а м е н я ю щ а я собой действие. Таким образом, здесь на р а в н ы х о с у щ е с т в л я ю т с я

ЦЕПЕВИДНЫЕ СТРУКТУРЫ КАРАЧАЕВОБАЛКАРСКОЙ СКАЗКИ

Анализ сказочного материала, имевшегося в н а ш е м распоряжении, показал, что существуют четыре основных типа повторяемости, на основе которых создаются цепевидные структуры текстов п р о и з в е д е н и й сказочного и детского фольклора:

— нанизывание;

— кумуляция;

— кольцевой повтор;

— маятниковый повтор.

Но этим проблема цепевидных структур не исчерпывается. Поэтому в своей работе мы по необходимости затрагиваем вопрос о контексте использования о п и с а н н ы х нами с т р у к т у р о о б р а з у ю щ и х принципов повторяемости.

Дело в том, что существует не только значительная но объему группа произведений, тексты которых построены исключительно на описанных нами принципах, но и целый ряд сказок (волшебных, бытовых, а т а к ж е с к а з о к о животных), которые используют их л и ш ь для организации какой-либо части повествования. В этом случае мы пытаемся ответить на вопросы, в каких ситуациях и с какой целью данный прием организации текста был использован.

Здесь стоит привести с о х р а н и в ш и е с я в памяти моей матери (Ф.У.) (Темирбулатовой Л и з ы 1917-2003 гг.) — о б рывки рассказанной ее дедом сказки в стихах (признак архаики) о м ы ш и н о м сходе у мельницы или п е с е н н у ю с к а з к у «Борачыкъ» — о барсуке, которого волк сладкими с б о р н и к е с к а з о к Р.А.Ортабаевой «Большая медведица».

Барсук, к а к и м ы ш к а - н о р у ш к а, относится к коллекции горькой доле».

Борсукъ бла бёрю Борсукъ:

Огъай,огъай,огьай!

Аман чыгъадыла сёзлеринг, Ой, барсучок, мой барсук, Огромный жеребец.

Выйди скорей.

З л ы м огнем горят глаза твои.

Не х о р о ш и е слова ты говоришь.

Нет, не выйду я!

И далее, р е п р и з ы по поводу в о ж а к а овечьего стада, меняются ч е л о в е ч е с к и е п е р с о н а ж и — пастухи того или иного стада. Н е м е н я е т с я только р е п р и з а благоразумного и стойкого Барсука: «Нет, не в ы й д у я!..», и эта драматургия д е р ж и т слушателя в н а п р я ж е н и и до самого конца.

«Цепь» п р е р ы в а е т с я не р е п р и з о й, а действием, оставляющим след, к а к правило, в этиологических сказках.

это сход н е в е д о м ы х н а ш и х братьев, отлученных от нас и п о т е р я н н ы х нами, но ж и в у щ и х совсем рядом, в параллельном мире. «Кот созвал всех м ы ш е й на сход у мельницы, спрятался, а когда все собрались, залез на в о з в ы ш е н ность и стал в е р ш и т ь суд, о б ъ я в и в сначала приговор — краткий, но беспощадный». С о с т о я л он из е д и н с т в е н н о г о обвинения, но почти с у ф и й с к и риторического: «Почему вы д ы р я в и т е дно куля (мешка), когда в е р х его открыт?!»

После этого кот у н и ч т о ж и л всех м ы ш е й, к р о м е одной, беременной, которая спряталась в н о р к е и от к о т о р о й снова расплодился м ы ш и н ы й род (ср. я п о н с к у ю с к а з к у « М ы ш и н о е сумо»).

Уместно здесь вспомнить и м и р о в о й с ю ж е т античности и а н о н и м н у ю эллинскую «Войну м ы ш е й и лягушек», карачаево-балкарскую с к а з к у про м ы ш е й, к о т о р ы е тушили п о ж а р («Колокольчик»), В том ж е ряду о к а з ы в а е т с я м ы ш и н а я ж и з н ь : бабка в а р и т бузу, дед ходит на оленя, а в н у ч а т а - м ы ш к и слушают с к а з к и («Чуу, чуу, чууала»).

Древнейшие ж е карачаево-балкарские кумулятивные с к а з к и («Кто больше?», «Кто сильнее?», «Вошь и блоха») представляли собой модель, з а м е н я в ш у ю т ю р к а м перв о о с м ы с л е н и е мира, потому что там есть все ж и в о т н ы е ни б а с е н н о й назидательностью, ни логикой. Так, почти с у ф и й с к о й представляется идеологема детской считалки: «Бара-бара баз тапдым...» В н е й говорится о взаимос в я з а н н о с т и мира, но в з а и м о с в я з а н н о с т и, п р и о т к р ы в а ю - щ е й с я в опыте, в пути, а потому т а и н с т в е н н о непредсказуемой. Д о б р о — там, где его не ж д е ш ь. Дари, и будешь в о з н а г р а ж д е н. Д а р и б е з раздумий, иначе цепь добра заклинит, и колесо ж и з н и остановится.

В танце с у ф и е в «Сема» (небо) т а н ц у ю щ и е отрываются от земли в замедленном журавлином к р у ж е н и и вокруг оси, к а ж д ы й по отдельности и все вместе они воспроизводят д в и ж у щ и й с я «небесно-земной» круг, беря от земли и отдавая небу. Но, поскольку руки двунаправлены (одна ладонь воздета к небу, другая — обращена к земле), предполагается, что небо т о ж е возвращает даруемые ему блага [20].

В этой т ю р к с к о й идеологеме (танце «Сема») выраж е н о и м е в ш е е с я е щ е в самом д р е в н е м словаре индоевропейцев-хеттов п о н я т и е «арну» (брать-давать как одно благодать. И в танце, и в текстах наблюдается все та ж е кумулятивная цепь, в о с с о з д а ю щ а я у н и в е р с у м бытия.

кавказского фольклора. К у м у л я т и в н а я сказка, и й н а р ы, гошма, (состязания в л ю б л е н н ы х или певцов-рапсодов) — или песенно-частушечного, к а к б ы р а з в о р а ч и в а ю щ е г о в ных т ю р к с к и х народов, — с о с т я з а н и е в сказке, то есть метасказка. («Сандыракъ» — у к а р а ч а е в ц е в и балкарцев;

принял? — М о ж е т, и крольчонка, только б е р ц о в а я кость не дворца, наверное, а для ю р т ы ? ! — М о ж е т, и для ю р т ы.

Только ту ю р т у с о р о к а атанам п р и ш л о с ь б ы тащить. — ты, верно, хотел сказать, с о р о к а т а й л а к а м ? !

особенно в этиологических с к а з к а х о м и р о з д а н и и, о происхождении некоторых особенностей природных объектов — ж и в о т н ы х, растений, частей р е л ь е ф а и т.д. В пределах у н и в е р с у м а р а с п р о с т р а н е н н ы е в о п р о с ы в н а з в а н и и с к о р е е онтологический, н е ж е л и относятся к в е л и ч и н е или малости.

хватило ш к у р ы д а ж е на отделку ш а п к и (Нарты. Москва, 1994, с.495-497).

къаргъала», «Къая, къая» и другие.

С к а з к а «Вошь и блоха» (А.-Т. с.282) является одной и з самых популярных и сохраненных в карачаево-балкарском фольклоре.

(Ворон, Пауте, Кайот, Норка, З а я ц — в С е в е р н о й А м е р и к е, роль сводится здесь к и с т и н е «не л е з ь к тем, кого т ы недостойна». Так что с б л и ж е н и е человеческого м и р а с ж и вотным — условно-комическое, хотя и люди и ж и в о т н ы е на р а в н ы х входят в одну ц е п е в и д н у ю структуру, что является отголоском того самого р а в е н с т в а всего ж и в о г о, что отправляющихся в набег, п е р е р а с т а е т в «веселую катастрофу» (В.Я.Пропп). Ц е п е в и д н ы й р я д п е р с о н а ж е й, связанных одной и той ж е о п е р а ц и е й (хождение в набег и таким образом, включая в с о б ы т и е все н о в ы е п е р с о н а ж и бытового и к о с м и ч е с к о г о порядка.

к Бабке за молоком для К о ш к и, затем к К о с а р я м за с е н о м Стереотипность структуры запоминающихся событий и п р и р о д у и человека с его трудом, и о б ъ я с н я ю т долгое быт о в а н и е этой сказки, не н а р у ш а е м о е н о в ы м и элементами. Т а к о й ж е к л а с с и ч е с к о й по структуре, д р е в н е й, является с к а з к а «Конгураучукъ» ( « М ы ш к а и колокольчик»). В отличие от п р е д ы д у щ е й с к а з к и н е з н а ч и т е л ь н о с т ь события (потеря м ы ш к о й колокольчика в стоге сена) влечет за с о б ы т и й втянуты Огонь, Река, ж и в о т н ы е и люди. И мотив действий, и н и ц и и р у ю щ и й повествование, не столь значителен (обида мышки), хотя ф и н а л ь н а я часть т а к ж е зав е р ш а е т с я благополучным р а з р е ш е н и е м в с е х неурядиц.

« М ы ш л е н и е в комплексах» (А.Р.Аурия, С.Выготский), их в к а р а ч а е в о - б а л к а р с к о й с к а з к е познавательно-логическим «авантекстом» к а р т и н ы мира. С в я з а н н ы е единой колокольчика) эти п е р с о н а ж и не просто ситуативны, а к у м у л я т и в н о й сказке, в д а н н о м случае, «Колокольчик и с ы н о в е й п о б и т ь ишаков, чтобы они н а к а з а л и р е к у и замутили в н е й воду. Река потушила огонь, и м ы ш к а в д а н н о м случае, и г р а ю щ а я роль «демиургическую» и н и ц и а т о р а ц е п е в и д н а я структура, к а к эпическая, так и ф о р м у л ь н а я, в полноте с т е р е о т и п н ы х словесных формул.

Соблюдена и ж а н р о о б р а з у ю щ а я о п р е д е л е н н о с т ь типических ситуаций, н а з в а н н ы х В.Я.Проппом: «обмены», «появление гостей», «скопление тел», « п о ж и р а н и й », «люди (или ж и в о т н ы е ) страдают из-за пустяков». И м е н н о вокруг ситуации «ряда обменов» строятся в ы ш е приведенные сказки» («Вошь и блоха» и «Колокольчик») в русском аналоге — «Петушок подавился» или «Нет к о з ы с орехами» (тип 20151Аф.60, (535).

детской сцене. Всем ж е н и х а м — пастуху бычьего стада, о б е щ а ю щ е г о вместо к а л ы м а быка, пастуху овец, и т.д.

беден (обещает ей в качестве с в а д е б н о й ж е р т в ы ч е р в е й и жуков, но зато п р и с л у ж н и ц у в п о м о щ ь по дому). Когда после свадьбы м ы ш ь попалась на п р и в ы ч н о м з а н я т и и — воровстве из чужого амбара, к р а с а в и ц а С а т ы к е ч горько оплакивает его погибель.

наглядно предстает в к а р а ч а е в с к о й с к а з к е «Салам Адам»

(соломенный человек, О р т а б а е в а 1985г), по а н а л о г и и с восходит (И.И.Толстой) к м и ф у об Э р и с т и х о н е, к о т о р ы й животных.

с к а з к и «Салам К и ш и » — сопугствует в д а н н о м случае м и ф, и входит, как интертекст, в этиологическую с к а з к у «Почему у марала рога золотые». М а р а л и з б а в л я е т людей и ж и в о т н ы х от Салам-адама, п р о т к н у в ему ж и в о т рогами, впоследствии п о з о л о ч е н н ы м и в память об этом подвиге.

и Кёсе»), Герой — мальчик бедняк, п о с р а м л я ю щ и й своим «Кёсе») с ю ж е т с о х р а н я е т ц е н ь диалоговых повторов, о л и т е р а т у р е н н ы х автором-сказочником, добавляя н о в ы е эпизоды и новых персонажей — связанных с введением л о ж н ы х п о х о р о н и воров. Усилена «трикстерная» часть К ё с е в п р о т и в о в е с социально назидательной, о т к р ы в а я креативные грани осмысления полюбившегося народу п е р с о н а ж а на все в р е м е н а. (З.Улаков 1989г.) вариантов. М ы с р а в н и л и т р и и з них в р а з н ы х изданиях:

1. М а л ь ч и к идет смолоть з е р н о с з а п р е т о м м а т е р и относительно плешивого мельника.

выбрать его мельницу.

хочет отдавать мальчику весь и в ы п р а ш и в а е т п о л о в и н у пообещав в з а м е н две монеты. Потом п р и т в о р я е т с я у м е р шим.

действие вступают то всё село, то воры. К ё с е предлагает в обмен на хлеб придумать небылицу. И м п л и к а ц и и «сюжета с л о ж ь ю » столь ж е р а з н о о б р а з н ы, к а к и концовка.

вымысла (скупость Кёсе) и где ф а н т а з и я у б е д и т е л ь н е е реальности. Так вердикт о победе мальчика, т.е. о ф и ц и альная бумажка, находится то в ж е л у д к е у б и т о й лисы, то с восставшим из м е р т в ы х Кёсе, который, содрав ш а п к у с головы одного и з воров, р а с п л а ч и в а е т с я е ю с мальчиком.

Таким образом, этот с ю ж е т д е м о н с т р и р у е т единство всех «героем о т р и ц а т е л ь н о й и н и ц и а т и в ы » (А.М.Сулейманов)

Ч А С Т Ь 2. Т Е К С Т Ы Д Е Т С К О Г О

(МАТЕРИНСКОГО) ФОЛЬКЛОРА И

З А Г О В О Р Н О Й МАГИИ

Во 2-ой половине прошлого века был поставлен вопрос об истоках ф о р м и р о в а н и я абстрактных моделей связного текста в прибаутках и заговорах.

Так, К.В.Чистов обратил внимание на то, что структура сказок-прибауток соответствует «теморематической прогрессии», т.е. одной из абстрактных моделей связного текста, описанной чешским ученым-лингвистом Ф.Данешем.

Неоднократно многими учеными, изучавшими заговорную традицию, а т а к ж е с п е ц и ф и к у архаического мышления, упоминался тот факт, что в основе заговорных текстов л е ж и т с п е ц и ф и к а бинарного восприятия мира.

Это находит о т р а ж е н и е в распространенности идентифицирующе-усилительных (термин В.Н.Топорова) к о н с т р у к ц и й «как...так...» которая тяготела к длинным повторам и о б р а з о в а н и ю цепей (древнееврейские пасхальные песнопения, греческие буфонии, обрядовые и необрядовые). К а к и е части текста тяготеют к повторам и к каким национальным текстам они принадлежат? Не только многократные, но и 2 к р а т н ы е повторы требуют рассмотрения, не только сказочные, но и заговорные. Не только с к а з к и для взрослых, но и детские («Материнский фольклор — докучные и прибаутки). Таковы карачаево-балкарские считалки «Бир-бирем» («Один-один»), «Сандыракъ» («Шутка»), «Бара бара баз табдым» («Шелшел...»), «Къая» («Скала»), Заговоры относились к ж а н р у логическому, с т а р а л и с ь воздействовать на о к р у ж а ю щ и й м и р — ж и в о й и не ж и вой, осуществлялся акт к о м м у н и к а ц и и. О н и не олитературивались, с о х р а н я л и с ь в адекватном, п е р в о н а ч а л ь н о м сочетаются в с и н т а к с и ч е с к и х к о н с т р у к ц и я х или в абстрактных моделях связного текста.

связного т е к с т а привела к тому, что они стали играть несвойственную им роль — м а т р и ц ы текста, отличного от прибаутках ?

Бара-бара, баз табдым, Баз ичинде т а р а к ъ табдым, Амма манга баппу берди, Баппуну итге атдым, Суу манга к ё м ю к берди, К ё м ю к н ю табхагьа салдым, Шёл-шёл шерсть нашел, В шерсти гребешок нашел, Ягненка гостю зарезал, Оттуда один мияу, Хаб-хуб, х а б - х у б сделали, Выпили и сбежали.

Составитель Лайпанов X. Черкесск, 1958. С. 86.

в а р и а ц и я м и и н и ц и а л ь н о й ч а с т и (завязки), что и в п р е д ы дущих сказках: Ребенок -Бабушка — Собака — Пастух песнях-прибаутках детского (материнского) «фольклора»: «Ой, ю ш ю д ю м », (Ой, замерз) (Сост. Л а й п а н о в X. С.

87), детская н е б ы л и ц а «Къая-къая» (Скала-скала) [24].

текст к а к целостно-игровой, но н а б о р с т р у к т у р о о р г а н и зующих предметов и с и т у а ц и й расподоблен по с м ы с л у как в «Сандыраке» или в инарах-частушках. К о н е ц предыдущей строки и начало новой о б р а з у е т к о л ь ц е в о й повтор:

Сыра тюйюлдю, айранды, К ъ о н а к ъ къолгъа алгъанды, Гоппанны тюбюне къарагьанды.

Къонакъгъа къаймакъ, Келтирди эсе бир табакъ, Къонакъны аты Къаншауду, Хантны ашлаугьа тёкдюле, Ашыкъ-бушукъ Тёгереклешдиле, Джилик-джилик Юлешдиле.

Скала, с к а л а Скала...

Сказку про Эмегена, У гостя-пёстрая бурка В руке войлочная плеть Бурку на к р ю к повесил А при себе только рубль Чабуры лохматые, Ишак нагруженный в стремлении объединить и закодировать компоненты в сосуществуют.

В сказке «Джумалакъ» цепь входит интертекстуально в сюжет волшебной сказки о сестре, поливающей кости п о г и б ш е г о б р а т а и о ж и в л я ю щ е й его (Тип. А.-Т.). В н а ц и ональном в а р и а н т е п о э т и ч е с к а я и н т е р п р е т а ц и я э т о г о общемирового сюжета порождает систему этнокультурных образов в повторяющихся репризах сестры:

исходит вокруг почти неменяющегося основного текста репризы сестры. Меняются только ситуации и адресаты.

древневосточный ареал обрядовых причитаний. В реприз у к а ж д ы й р а з в н о с я т с я н о в ы е детали.

Сюда ж е м о ж н о отнести алогичные цепевидные конструкции в сказках-небылицах, в ж а н р е «Сандыракъ» и в поверку выходит самым идеальным героем.

Двухчастное вербальное повторение — зеркального а н а л о г и и — это м и ф о л о г и ч е с к и е о с о б е н н о с т и з а г о в о р ных формул. Что касается онтологического перехода с Къызыл чарыкълары, к ъ ы з ы л меслери, Къызыл эмен тюбюнде Къызыл шекер эритирме, И й н е к сютлей чачарма, Аурууунгу ачарма, Красные брюки, красная рубашка, Красная шапка, Под красным дубовым деревом Раскрою, таким образом, твою болезнь.

Двухчастные зеркальные к о м п о з и ц и и н а ч и н а ю т участвовать в ф о р м и р о в а н и и заговорно-заклинательной формулы тогда, когда м е ж д у с и м в о л и ч е с к и м и р е а л ь н ы м мир о м у с т а н а в л и в а ю т с я о т н о ш е н и я аналогии. Ее наиболее п р о д у к т и в н о й ф о р м о й я в л я ю т с я с р а в н е н и я, сопоставления, а т а к ж е п р и е м тавтологической редупликации, при словесного о б ъ е м а (вербальные п о в т о р ы не обязательны), р е д у п л и к а ц и я с ю ж е т а или мотива (предсказание, Отджагъангдан сыйыт чыкъсын!

Дыдай бизни ичибизден къорасын!

Пусть очаг ее наполнится снегом!

(«Хар не балгъан», «Сандракъ», «40 небылиц»).

т е к с т а н а с л о в е с н о - т е к с т о в о м у р о в н е — ч а с т о встречается формула вытеснения болезни, путем передачи счета-считалки иногда переходит в с о к р а щ е н н о м виде в ж и в у щ е й в обиходе народа самостоятельно с самыми со свирелью.

Пятеричный счет на пальцах одной руки состоит из явлений, начальные звуки которых совпадают с числовыми н о м и н а ц и я м и, и н е п е р е в о д и м а по с м ы с л у.

(докучные и диалоги), семантической, м а г и ч е с к о й — ш а м а н с к о й т р а д и ц и и «иноговорения», достигаемого в Повествовательность составляет н е о т ъ е м л е м у ю внутр е н н ю ю х а р а к т е р и с т и к у м и ф а, но является не самоцелью, а средством о п и с а н и я к о с м и ч е с к о г о и социального пространства. «События м и ф и ч е с к о г о в р е м е н и оказыв а ю т с я с в о е о б р а з н ы м м е т а ф о р и ч е с к и м кодом, посредством которого моделируется устройство мира, природного и социального» [28].

Д.С.64, Л.С.Выгодский [29], А.Р.Лурия [30]). П.Уорсли [31], Ю.М.Хотман, Б.А.Успенский — М и ф — имя — культура. Тарту, 1973, VI, с.203).

В отличие от понятийно-категориального, требуемого у р о в н я абстракции, в «мышлении, в комплексах» отсутствует и е р а р х и я общего и частного, о т в л е ч е н н ы х связей.

и заговорно-магических текстов, где идеально совпадают звуковые и с о д е р ж а т е л ь н ы е структуры, благодаря особенным свойствам я з ы к а с его к о р н е в о й о м о н и м и ч е с к о й полисемантикой и богатыми в о з м о ж н о с т я м и з в у к о в о й ситуативному, а от него — к логическому, п о н я т и й н о м у.

конкретного, соучастие ф а к т о в в е д и н о й п р а к т и ч е с к о й операции, к о т о р ы е пригодны для с и с т е м а т и з а ц и и — взаимодействия индивидов, с у б ъ е к т а и объекта.

Описание ситуаций средствами естественного я з ы к а реализуется как повествование о событии. Действенность ситуации вводит динамическое начало. Ситуации при их использовании моделируют картины и весь универсум.

Бытовая ситуация разворачивается в космогонический м и ф — повествование, отождествляющее начала и принципы временной и причинно-следственной последовательности, парадигматичность этой последовательности [33].

2028 — А. 335), «Колобок» (тип 2025 — А-А 296), « З в е р и в яме» (тип 20 А).

научного анализа, а ее и с т о р и я т е р я е т с я в глубине веков Известно, что у ж е на египетских п а п и р у с а х и к а м е н н ы х стелах в с т р е ч а ю т с я с ю ж е т ы в о л ш е б н ы х сказок, например, с к а з к а о двух братьях Анупе (Анубисе) и Бате. У ж е в диалогах Платона есть у п о м и н а н и я о том, что в д а в н и е культурного с о ц и о г е н е з а н о в ы х поколений. Ф и л о с о ф и писатель II в. н.э. Апулей включил в свой з н а м е н и т ы й роман «Золотой Осел» с к а з к у «Амур и Психея», о т н о с и м у ю д а н н ы м М.-Л. ф о н Франц, в ХУП-ХУШ вв. с к а з к и по трад и ц и и р а с с к а з ы в а л и с ь не только детям, но и взрослым, и и является своего рода духовной потребностью.

в том, что они о д н о в р е м е н н о адресуются и к сознанию, осколки которого е щ е м о ж н о н а й т и в траве» (метафора т ы с я ч лет до р о ж д е с т в а Христова, воплощая собой у ж е о д н о в р е м е н н о в е р н о и то, что и з многих с к а з о к у ж е исчезли н е к о т о р ы е эпизоды, а в н е к о т о р ы е вставлены эпизоды и з других сказок.

верх-низ, живое-мертвое, твердое-мягкое, доброе-злое, свет-тьма, з о л о т о - с о р и т.д. [23].

БИБЛИОГРАФИЯ

1. М.Х. Хаавио. Исследование цепных сказок. Ж. Folklore bellows communications. 1929.

2. И.Ф. Амроян. Типология цепевидных структур. Тольятти, 2000. С. 3. Там же. С. 4. М.Х.Хаавио. Исследование цепных сказок. Ж. Folklore bellows communications. 1929. С. 5. И.Ф. Амроян. Типология цепевидных структур. Тольятти, 2000. С. 6. Э.В. Померанцева. Русская народная сказка. М., 1963.

7. Н.М. Ведерникова. Русская народная сказка. М., 1975.

8. В.П. Аникин Русская народная сказка. М., 1984. С. 9. В.Я.Пропп, «Русская сказка. С.292- 10. В.Я.Пропп, Исторические корни волшебной сказки.

11. В.Я. Пропп Фольклор и действительность. 1986. С.47.

12. В.Я. Пропп Русская народная сказка. С.292-294.

13. Там же. С.298.

14. Пропп В.Я. фольклор и действительность. Указ.соч.

С.242-243.

15. Е.Е.Сапогова. Мифология и психосемиотика сказки в контексте моделирующих процессов воображения.

16. Мелетинский В.М. Поэтика мифа. С. 172.

17. Выготский А.С. Избранные психологические исследования. М., 1956.

18. Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов. М., 1974. С.58.

19. С.Ю. Неклюдов О некоторых аспектах исследования фольклорных мотивов / / Фольклор и этнография.

Ленинград. 20. Ф.Урусбиева. Метафизика колеса. М., Сергиев посад, 21. С.Ю.Неклюдова «Чудо в былине / / Труды по знаковым системам, т.4, Тарту, 22. Е.А.Костюхин Типы и формы животного эпоса», Москва 1987. С.43.

23. Е.Е.Сапогова «Мифология и психосемиотика сказки...

/ / Ж у р н а л практического психолога. 1999, №10-11. С.5-26.

24. Ортабаева Р. Джетегейли-джети жулдуз. Черкесск, 25. Малкондуев Х.Х., «Обрядово— мифологическая поэзия балкарцев и карачаевцев». Нальчик, Эль-фа, 1996. С. 19.

26. Малкондуев Х.Х. «Обрядово— мифологическая поэзия балкарцев и карачаевцев». Нальчик, 1996, Эль-фа.

27. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири.

Знак и ритуал, Новосибирск, наука, 1990. С. 143- 28. В.М.Мелетинский. Поэтика мифа. С. 29. Л.С.Выготский. Избранные психологические исследования М„ 1956. С. 30. Лурия А.Р. «Об историческом развитии познавательных процессов, М., 1974. С.58.

31. Worsboy P. Yroote eylandt totemisme... London, 1967, p.151-154.

32. Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов, М„ 1974. С. 33. Фрейденберг О.М. «Миф и литература древности. М., 1978. С.55.

КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКАЯ

БЫТОВАЯ СКАЗКА

1. АПОЛОГИ, БАСНИ Бытовая новеллистическая сказка — это сказка, которая имеет одинаковую с волшебной сказкой композицию, но обладает и собственными особенностями и отличиями. В сказке этого жанра, в отличие от волшебной, происходят воистину чудесные события), работник побеждает чёрта и т.д.). В новеллистической сказке действует трикстер-человек. Он из демократической среды, добивается справедливости у власть предержащих.

Анекдотическая сказка, выделяемая А.Н.

Афанасьевым, «отличается от анекдота тем, что сказка является развёрнутым повествованием анекдота. Нет твёрдой границы, которая отделяет бытовую с к а з к у от волшебной, равно, как и от сказок, в которых действуют животные. Это потому, что все сказки, в сущности, говорят об одном и том же, хотя и по-разному. В отличие от волшебной сказки, бытовая сказка ироничнее, насмешливее.

Шутка тут пронизывает всё повествование.

Чудеса бытовых сказок — нарочитая выдумка, насмешка, но, как и в других сказках, они не бесцельны. «Смысл этих бытовых сказок «не в прославлении дурачества, а в осуждении мнимого ума тех, кто кичится своим превосходством, не ценит простодушия, честности, доброты. Сказочники не видят ничего х о р о ш е г о в том, что один человек обманет другого, возьмет в е р х над ним, схитрит, захочет п о ж и в и т ь с я чужим, солжет. В бытовых с к а з к а х и р о н и я и ш у т к а часто становятся б е с п о щ а д н о й сатирой. Ж а л о этих с к а з о к нап р а в л е н о против ханов, баев, мулл, визиров». [ 1 ] лубочной традиции. О н и в о з н и к а ю т гораздо п о з ж е других т и п о в сказок, поэтому отличаются «минимумом волш е б с т в а и м а к с и м у м о м х и т р о у м н ы х с ю ж е т н ы х ходов»

В некоторых текстах финал приобретает волшебную окраску.

дей, с о п е р н и к о в, богов [2].

и л и ш е н н ы е элементов волшебства. К а к правило, подобн ы е с к а з к и р а с с к а з ы в а л и с ь по н е с к о л ь к у часов подряд, и романа» [3] автор предлагает п р и м е н и т ь эту методологию волшебной сказки. К а к и в в о л ш е б н о й сказке, в средневековом р о м а н е герой, б е д н ы й юноша, д о л ж е н п р о й т и в в о л ш е б н о й сказке.

технические возможности смежных сказочных жанров, Еренсэ, к а р а ч а е в о - б а л к а р с к а я «Три брата» [5]. В этих сказках р а с х о ж д е н и е логического и повествовательного в р е м е н и к а к в волшебных, но в ц е н т р е — то, что происходит с к о н к р е т н ы м человеком.

Начальная (инициальная) и к о н е ч н а я (финальная) ф о р м у л ы совпадают полностью (герой и ситуация), но этого т е р м и н а является Е.Хомский [6]. А н а л и т и ч е с к и й и н с т р у м е н т исследования с к а з о ч н ы х структур р а з р а б о тан относительно к н а ш е й теме в работах К е р б е л и т е Б.П.

[7], а т а к ж е Е.С.Новика [8], Бретто К., З а н ь о л и Н. [9] о п и с а н и е м ловкости героя, и его у м е н и я выпутываться

2. РОМАНИЗАЦИЯ СКАЗОЧНОЙ НОВЕЛЛЫ

антологии «Калилла и Димна», п е р с и д с к о й «Тысяча рассказов».

и новеллы — анекдота «основного типа») и с к л ю ч и т е л ь н о в а ж н у ю роль играют единство и целостность к о м п о з и ции. Такая новелла д о л ж н а создавать ц е л о с т н о е е д и н о е впечатление.

Во м н о г о э п и з о д н ы х новеллах со с л о ж н ы м, разветвленным сюжетом, заимствование у сказки — следующий История соотношения дидактической и рекреативной ф у н к ц и й р е н е с с а н с н о й новеллы представляется оборотной стороной все того ж е двуединого п р о ц е с с а р а з в и т и я формы и содержания.

от ц а р е в и ч а (царевны) в средах купеческой, торговой, р е м е с л е н н о й. Герои сами строят с в о ю судьбу, в м е с т о чудесного вмешательства г е р о и н е помогает с о б с т в е н н о е у м е н и е и п р е д п р и и м ч и в о с т ь (сказки о ткачихах, в ы ш и вальщицах). К о ф е й н я становится центром, а в а н с ц е н о й или эпилогом повествования, публичным местом, где находят друг друга р а з л у ч е н н ы е герои, н а к а з ы в а е т с я зло п р о с т р а н с т в е н н ы х локусов средневековья, к о м м у н и к а бельность, города-полисы, т о р г о в ы е пути караванов, паломничество, п р и в н о с я щ и е н е т р а д и ц и о н н ы е м о т и в ы в сказку, о с о б е н н о волшебную.

сказки.

В с к а з к а х «Мудрый ш е й х Мухаммед, сын купеческий». «Хитрость —: ум глупцов» — о п р о в е р г а е т с я к н и ж ная этика добра и зла. К о м б и н а т о р н о е м ы ш л е н и е плута, т р и к с т е р а в основе которого — мудрость на к а ж д ы й день, добродетель.

О б р а т н а я сторона мудрости — хитрость, ловкость.

О б и ж е н н ы й, о т р и н у т ы й близкими, обществом, социумом поднимается на с а м ы й верх социальной лестницы:

от торговца до х а л и ф а (Харун аль Рашид) — п р и н ц а счастливого случая, духа а в а н т ю р ы и свободы.

Т.Хаджиевой, 2003 [11], опубликован целый ц и к л таких сказок: «Осман-хан», «Черная бабочка», «Махмуд-бий», «Шамса и Замша», «Хасан и Саният», « Ж ы л ы Ч е ч е н и умная Карачач», «Шахсымайил», «Счастье с и р о т к и (Мотив Золушки)», «Тулпар».

Мотивы карачаево-балкарских романизированных (В.Я.Пропп) убедительно совпадают с а р а б с к и м и сказками («Али, сын султана» — араб., «Султан» — в сб. Улакова 3. 1999): уход сына султана и з дворца, к о н ь — друг, иниц и а ц и я героя, п о и с к невесты, в о л ш е б н ы е п о м о щ н и ки (семь орлов), ч е р н ы й и б е л ы й баран, с р а ж а ю щ и е с я м е ж д у собой. «Два брата» и « С ы н о в ь я шейха» (араб.), «Сокурхан» или «Темирболат». Кар-балк. «Белый ягненок» и «Илеука» — про д е в о ч к у с и р о т у и м а ч е х у и араб, ск. «Глубокий колодец». Это сходство вполне о б ъ я с н и м о скотоводов: отгонное к о ч е в о е скотоводство, набеговое хозяйство.

широкое бытование в трансформированных сюжетах ж е а б с у р д н ы м условием.

3. СКАЗОЧНАЯ РЕФЛЕКСИЯ. ЛОГОЦЕНТРИЗМ

КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОЙ СКАЗКИ

этикета и в о с п и т а н и я молодых (сказка «Кесинге ж е т м е ген и ш г е к е с и н г и к ъ о ш а турма» «Не суйся туда, куда не «... п о п у л я р н е й ш и й п е р с о н а ж а р а б с к о г о фольклора, мудр е ц и долгожитель, п р и н а д л е ж и т к п л е м е н и «ад», в различных средневековых рассказах и толкованиях Корана он выступает к а к пастух или плотник, раб или судья.

цикла. С к а з к и о Л о к м а н е — враче п о я в и л и с ь сравнительно поздно и в о с н о в н о м не у арабов, а у других народов мусульманской культуры (например, узбекской). С а м ф а к т п о я в л е н и я в е р с и и «Локман-врач» в о з м о ж н о, объясн я е т с я тем, что имя Л о к м а н обычно с о п р о в о ж д а е т с я эпитетом «аль Хаким», а это слово н а р я д у с о с н о в н ы м значен и е м «мудрый, мудрец», имело и з н а ч е н и е «врач».

3. Улакова о щ у щ а ю т с я несовпадения. О б р а з, видимо, собирательный, у 3.Улакова з а в е р ш е н вместе с институтом и статусом, к о т о р ы й отводится в представлен и и народа п р о ф е с с и о н а л ь н о м у н о с и т е л ю мудрости.

ж д у т и чествуют. «Эскорт» с о п р о в о ж д а ю щ и й Локмана, т.е. п о к а з а т е л ь н ы й суд— т я ж б а двух односельчан, тут ж е — н а с т а в л е н и я с о б р а в ш и м с я молодым на п р и м е р е происходящего говорят в пользу этнического и социального субстрата, л е ж а щ е г о в о с н о в е эпизода.

место т а к и х мудрецов. Их социальная в о с т р е б о в а н н о с т ь в о л ш е б н о й сказки, но на реалистичной, б ы т о в о й к а н в е (богач — бедняк, младший брат и д р у г и е братья). В роли Идеал мудрости — Чора-лошадник, с е к р е т ы р е м е с л а которого — я в л я ю т с я будничным п о в с е д н е в н ы м проявлением мудрости, с в я з а н н ы м с ж и з н е н н о й деятельностью, злыми силами, (природы, плохими людьми, р а з б о й н и к а ми с большой дороги). Д о б р о выступает иногда то в обр а з е медиатора — черного трехногого коня, то хана, оцен и в ш е г о его у м е н и е и з н а н и е толка в лошадях [14].

940). Э з о т е р и ч е с к и е у м е н и я здесь восходят к н е п р е х о д я щ и м ц е н н о с т я м бытия, и даются в награду за добродетель, п р о я в л е н н у ю героем.

В с к а з к е «Камгут-бий» (историческое сказание) [15] склепа на з а щ и т у своей земли. «Тур, Къамгъут-бий, тур, басханды» («Вставай, Камгут, вставать п р и ш л о время.

людей с « н и ж н и м » миром (миром мертвых).

Вкус к в о с п р о и з в е д е н и ю архаики, хронологическая с т р а т и ф и к а ц и к а ц и я старых событий, сам отбор с ю ж е г н о - п е р с о н а ж н о г о материала о б ъ я с н я е т с я в сказках З.Улакова о с о з н а н н ы м национально-культурным п е р е с к а з у материала. Камгут-бий, К а з и й - х а н (сказка Востока», в с в о ю очередь восходящего а л л ю з и в н о к ант и ч н о м у Э з о п у (притча Улакова «Локман-Хаджи»), притчи «Орада и Джабаги», «Как Вселенная п о м е с т и л а с ь в з е р н ы ш к е », «Кто не беден?» (З.Улаков 1980), восходят к д р е в н и м гностическим религиям, п е р е х о д я щ и м от античного м ы ш л е н и я к с р е д н е в е к о в о м у [16]. З д е с ь — умоп о с т и г а е м ы й космос, в котором идеальное отделяется от телесного сущего.

молотьбе з е р н а задают друг другу т а к и е вопросы: есть ли к о н е ц у времени?, «есть ли к р а й у дали» (космической) собеседнику притчу. З д е с ь проступает собирательный обр а з некоего мудреца, носителя сверхразума, к о т о р ы й затем п е р с о н и ф и ц и р о в а л с я в образах К а з а н о к о и Локманахаджи, поскольку занятия ф и л о с о ф и е й, метафизитствов а н и е тогда н е имели п р о ф е с с и о н а л ь н о г о статуса.

стремительно, но в р е м я ф а н т а с т и ч е с к и уплотняется, десятилетия п р о л е т а ю т к а к миг. Пастух, о т р и ц а в ш и й эту т е з у о зерне, оставив ведро на берегу, р е ш а е т о к у н у т ь с я в прохладную воду, и его н е с е т р е к а (времени) о б р а т и в кобылицей. З а три года родив т р е х ж е р е б я т в к о н с к о м табуне, он вновь входит в воду и выходит в обличии коровы, за т р и года родив т р е х телят, с н о в а вместе с к о р о в ь и м на то ж е место, где начались его п р е в р а щ е н и я. О н находит оставленное на б е р е г у ведро, и у ж е в своем п р е ж н е м ю н о ш е с к о м обличии р а с с к а з ы в а е т с в о ю и с т о р и ю другому крестьянину, к о т о р ы й за эти 9 лет сделал только один круг вокруг гумна (ындыр). «Ну вот, т е п е р ь т ы поверишь, мира с о е д и н я е т с я в р е ф л е к с и и человека, ум которого (Платон, IV).

м и ф а органично д е й с т в у ю т в с е г о д н я ш н е м м и ф о л о г и з и рованном пастушеском сознании.

Отец овец у к р а л золото, а О т е ц п е р е к а т и - п о л я это увидел.

О т н ы н е в е р х у ш к а травы, п о ю щ а я на ветру, р а с с к а з ы в а ет об этом, а овцы обгладывают ее дочиста, хотя р а с т е т отца (пропповская ситуация) а л л ю з и я со с к а з а н и е м о нартах («Ачей улу Ачемез») в н е с е н а в виде волшебно-бытовой н а р р а ц и и (в эпизоде, где п р о и с х о д и т диалог с ы н а с матерью, в ы я с н я ю щ е г о п р и ч и н у гибели отца). Д а л е е встреча с орлом, К ъ а р а б и е м, злым ханом. М и ф о л о г и ч е с к и й кораблем. К у п е ц отец едет продавать соль на корабле.

Сарыбия). Къарабий мифологически оборачивается в на с т р у к т у р е « с к а з к и в сказке» «Тоймаз и Домай»

«Халал сомла» (Трудовые деньги) — сказка, в котор о й дочь х а н а т е р я е т с о с л о в н ы й статус в н а к а з а н и е за то, дочь, которая сказала, что л ю б и т отца к а к соль, была изгнана и з дома. Вследствие этого г е р о и н я вместо предоп р е д е л е н н о й роли ц а р е в н ы о к а з ы в а е т с я ж е н о й простого пастуха. Социально-ролевая и н в е р с и я р а с ш и р я е т возм о ж н о с т и с к а з к и и свободу героини, обогащает с ю ж е т новыми с о б ы т и й н ы м и и н а р р а т и в н ы м и сегментами, новыми в о з м о ж н о с т я м и сказочного действия.

Серия обменов — возможных материальных эквивалентов на с к р ы т ы е более глубоко ц е н н о с т и э к з и с т е н ц и альные (зеркальце, три м у д р ы х совета и кошку, изловивш у ю всех м ы ш е й, н а п у с т и в ш у ю их на бая, да впридачу и золото, к о т о р о е в е с и т больше кошки), то есть, в а ж н ы н е р а з о в ы е ценности, а молчание дарителя и советы, котор ы е а т р и б у т и р у ю т н е к и й сверхразум.

братьях часто встречается в с е в е р о к а в к а з с к и х сказочных с ю ж е т а х («Юсуф» и др.).

Кавказский гностицизм — мифо-философская рефл е к с и я в п е р в о н а ч а л ь н ы х формах, используют е щ е не С к а з к а «Акъыллы устаз» («Мудрый учитель») — (один сведения о статусе мудреца у б а л к а р ц е в (также см. с к а з к у «Локъман-хаджи»), Слово «устаз» — умение, и с к у с с т в о (хаким), детали обучения в д о м а ш н е м м е д р е с е — все это к о т о р ы й на востоке в м е с т е с «умным словом», советом о с о з н а е т с я к а к ц е н н о с т ь и оплачивается в д е н е ж н о м эквиваленте, платой или взяткой, (на этом п о с т р о е н о с н о в н о й с ю ж е т «Тысяча и одной ночи» о «Шахе и Шахерезаде»), сыне», з а в е щ а в ш е м ему обучаться какому-либо умению).

О б е д н е в ш и й сын бая, вняв советам старика, обучился с о б и р а т ь и продавать дрова, за что судьба вознаградила его кладом в пещере, где он спрятался от д о ж д я. С ы н бая (Помогите). К р е п к о з а в я з а н н ы й на остроумной новелл и с т и ч е с к о й н е о ж и д а н н о с т и, к о т о р а я в восточной и инон а ц и о н а л ь н о й остроумной с к а з к а х — всегда орудие судьбы, справедливой и неумолимой. В д а н н о м случае — это к а р а ю щ и й перст судьбы, (сказка «Болушлукъ»), Шарада, шахматы, игра в кости, о б р а з н о - м ы с л и т е л ь н ы е технологии л а б и р и н т а с ю ж е т а, головоломная интеллектуальная притчи, вплетенной затем в с к а з к у к а к интертекст, создаю щ и й м н о г о м е р н о с т ь смыслового пространства.

присущи, парадоксы, его с о п р о в о ж д а ю щ и е.

золотом с л о в е с н ы й суд, предлагая им найти сначала сбеж а в ш е г о брата, без которого по п е р в о н а ч а л ь н о м у услов и ю н е м о ж е т быть в о с т р е б о в а н о золото, а значит, и с к не и м е е т силы.

друзьях, п о м о г а в ш и х с ы н у спустить о т ц о в с к о е наследство, а затем вновь п р и г л а ш е н н ы х на угощенье. С о б ы т и я л о ж ь о мышах, с ъ е в ш и х ж е л е з о, становится действенным ц е н т р о м сказки, ради которого она и придумана.

Гримм «Бедная Эльза», т а к ж е строится на т и р а д е героини, которая, пойдя за водой, о п л а к и в а е т будущего сына, утонувшего в реке, к а к бы п р е з е н т и р у я т а к и х людей, здесь предстает героем «отрицательной и н и ц и а т и в ы »

лостивой судьбе, тотальное м и ф о л о г и з и р о в а н и е всего с о о б щ е с т в а страхом и суеверием, доселе д р е м а в ш е м в и другой, у ж е л ж е г е р о й с о б и р а е т дань (деньги) в другом селе. Брат, п у т е ш е с т в у ю щ и й в п о и с к а х более глупых, чем его близкие, в ы с л е ж и в а е т этого л ж е г е р о я и уводит снар я ж е н и е двух его коней, после чего в о з в р а щ а е т с я в свой дом, выполнив о б е щ а н и е, д а н н о е себе. Здесь, к а к и во многих сказках, с о о т н о ш е н и е ума и глупости п о с т о я н н о актуализируется.

В отличие от сказки-притчи, к о т о р а я с у щ е с т в у е т только в к о н т е к с т е (по поводу), с к а з к а - б а с н я б ы т у е т самостоятельно (применяясь к р а з н ы м поводам) и в ы р а б а т ы в а е т свой традиционный круг образов и мотивов (животные, бла К ъ а б а н » («Медведь и кабан»), « М а р а у ч у бла Б е р ю »

( « О х о т н и к и волк»)) это п р и м е р с к а з к и - а н е к д о т а, р е а л и зующего единственный тезис. Часто в ней присутствует полулегендарного Эзопа). Отсюда одна струя басенной сирийская затем арабская «Калила и Димна», византийс к а я, а з а т е м и р у с с к а я « С т е ф а н и т и Ихнилат»); д р у г а я жрецов. Эзопу приписывают с ю ж е т ы почти всех известн ы х в античности басен, с о б р а н н ы х в с б о р н и к «Эзоповы противопоставленного кичащимся своими познаниями верхам, Эзоп в новеллистических рассказах, составивш и х впоследствии его полулегендарную ф о л ь к л о р н у ю творчество» [22].

обнаружили освоенные сказочной традицией кавказского а р е а л а т а к и е с ю ж е т ы Э з о п о в с к о й классики, к а к «Лисица и виноград» (Карачаево-Балкарская п о с л о в и ц а на т е м у басни).

самый традиционный сюжет подробностями социальной к о н т и н у у м а в р е а л ь н ы е обстоятельства, не столько описаниями, сколько диалогами, р е п р и з а м и героев.

с к а з к и (занятие, с п е ц и а л и з а ц и я героя). Т о п о с ы т о ж е мен я ю т с я за счет «паломнических» сказок, ч е р е з пастушеские рассказы. Ближневосточные составные элементы странствия становятся н а р р а т и в н ы м и с е г м е н т а м и карбалк. сказок, иногда « р е а н и м и р у я » новеллу за счет сказок, у в е л и ч и в а я с о б ы т и й н ы й объем: «Султан» (З.Улаков 1980), «Сон»(1989), н а р о д н ы е б а с н и - с к а з к и «Белый ягненок», «Медведь и собака».

в о ш е д ш и е в культуру того или иного народа, в знаков у ю с е м а н т и к у культурной п и с ь м е н н о й и с т о р и и народа.

бы ответственен за целое, за к о м п л е к с культуры, будь то и с т о р и ч е с к и е п р е д а н и я о р е а л ь н ы х личностях (ЛокманХаджи, Казоноко, Кашгутий, Казий), э т и о л о г и ч е с к и е ж и з н и. Если отсчитывать его т р у д о в у ю ж и з н ь на коше, то с пяти лет (возраст п а с т у ш е с к о й « и н и ц и а ц и и » всех балк а р ц е в того поколения), он слушал и з а п о м и н а л сказки.

осуществил своей п а м я т ь ю и талантом с в я з ь времен, исч и с л я е м ы х тысячелетиями, с о х р а н и в почти з а б ы т у ю лит е р а т у р о й и наукой, почти н е в о с с т а н о в и м у ю в реалиях, в самые древние сюжеты, содержащие астрономические, составляет у н и к а л ь н ы й ч а с т н ы й случай с к а з к о т в о р ч е с т ва, с о е д и н е н н о г о с педагогикой, п р и р о д о в е д е н и е м, географией, историческим краеведением.

портит м и р о в о й порядок.

В сказке-притче «Дуния иеси» («Хозяин мира») медведь и рыба олицетворяют при сотворении м и р а лесное и речное пространство, узнав, что Ч е л о в е к у при раздаче досталась предприимчивость, ж и в о т н ы е подводят горестный итог этой космической раздаче: «Это значит, что не будет нам ни в чем первенства». И, как п р и з н а к глобального с м е щ е н и я природного порядка, приводится факт, что с е в е р н ы й белый медведь питается рыбой. Т а к ж е архаична сказка «Бык и осел», до сих пор ш и р о к о бытующая в народе.