«С. М. Санькова ДВА ЛИЦА НОВОГО ВРЕМЕНИ. А. С. СУВОРИН И М. О. МЕНЬШИКОВ В ЗЕРКАЛЕ ИСТОРИОГРАФИИ Орел 2011 УДК 94719 ББК 63.1(2) 53-8 С 18 Издание подготовлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного ...»

Меньшиков не был пророком, он был аналитиком. Не давая никаких оценок изначально, априори исходя из положительности любого явления, он предлагал читателю произвести его анализ совместно, чтобы прийти к веско обоснованным оценкам. Меньшиков исходил из того, что многие вещи человек не осмысливает, не потому что не в состоянии этого сделать, а потому, что боится о них думать, подсознательно боится тех выводов к которым он может придти. Меньшиков бережно помогал читателю перейти от знания к осознанию. Сегодня, когда мы не имеем недостатка в информации (налицо скорее ее избыток), но основная сложность заключается в умении в ней ориентироваться и главное делать выбор, методология Меньшикова, предлагающая оценивать явление со стороны, не вдаваясь скрупулезно в детали, но с собственной жесткой платформы нравственных ориентиров, особенно актуальна.

Все новое Меньшиков умел понять, оценить, но не всегда принять, если это не соответствовало его нравственным установкам, которые по всей видимости были сформированы еще в раннем детстве его матерью во время домашнего обучения и остались почти неизКончина века. Меньшиков М. О. Критические очерки. Т. 2. С. 398.

Там же. С. 399.

менными до конца его жизни. Неслучайно много внимания Меньшиков уделял вопросам воспитания и культуры, которые для него находились в неразрывной связи. В эго понимании красота «это лицо Божие, насколько оно доступно смертным». Готовность и способность к ее восприятию, считал он, закладывается с детства. Для этого выработана национальными традициями целая градация воспитательных институтов. Воспитывает детей прежде всего семья, но сама семья, считал Меньшиков, в свою очередь, «воспитывается государством», и пока государство не возьмется серьезно за воспитание семьи, воспитание детей будет нести на себе все язвы этого «первородного греха».

Его рассуждения о семье и государстве порой удивительно созвучны конфуцианским принципам «сыновьей почтительности» и «исправления имен»: «Когда монарх считался как бы вассалом Господа, а отец — вассалом монарха, то и сыну приходилось быть в благоговейном подчинении и к монарху, и к отцу своему. Каждый новый человек в обществе являлся новой клеткой организма, знающей, что ей делать, и исчерпывающей полноту своих сил производительно».377 Похожие идеи видимо обусловливались схожими ситуациями в Китае времен Конфуция и в России 1913 г. – слабая и отчужденная от общества власть, несущая нестабильность, угрожающую жизнеспособности государства.

Отсюда вытекает взгляд Меньшикова на проблему соотношения власти и народа — проблему, актуальную и для сегодняшних политиков и аналитиков. «Идея борьбы чрезвычайно привлекательна в эпохи смут: сначала борется власть с народом, затем народ с властью, и в конце концов, — с грустью констатирует Меньшиков, — обе стороны лежат в развалинах».378 За четыре года до октябрьской революции Меньшиков предостерегал, что «и бессильное правительство, и бессильное общество со всем багажом речей, деклараций, программ, политических статей рискуют наконец быть смытыми поднимающеюся снизу грязной анархией. Если сейчас "нет власти", то необходимо сделать, чтобы она была… Если подвыпивший кучер, допустим, свалился с козел — смешно философствовать о предоставлении инициативы лошадям... Я думаю, власть по своей природе ничем незаменима. Как все необходимое, она непременно должна быть на своем месте, иначе пиши пропало!» Меньшиков М. О. Можно ли видеть будущее // Письма к ближним. 1913. С. 24.

Ценз помазания. //Письма к ближним. 1913. С.125.

Меньшиков М. О. Выше свободы. С. 420.

Глава 1. Образ Меньшикова-публициста в отечественной историографии.

Трагическая гибель известного в свое время публициста, расстрелянного большевиками в 1918 г. на глазах малолетних детей, и крайне негативные оценки его деятельности в отечественной историографии на протяжении всего советского периода вызвали попытку создать в 1990-е гг. сугубо положительный образ этого мыслителя.

Между тем изучение дореволюционных оценок деятельности Меньшикова показывает, что поводов для его критики было достаточно и вне рамок советской идеологии. Сама личность публициста и трансформация его общественно-политических взглядов не позволяют представить его в однозначном положительном или отрицательном свете. В то же время, противоречивость выдвигавшихся Меньшиковым положений дает дополнительный инструмент для понимания противоречивости эпохи, к которой он принадлежал, а своеобразный идеологический тупик, к которому он пришел в конце жизни, наглядно отражает суть общегосударственного кризиса, в результате которого и стала возможной смена власти в стране.

Дореволюционные статьи о Меньшикове, принадлежащие перу его современников, носят публицистический характер и содержат сиюминутные оценки, которые, тем не менее, достаточно важны для того, чтобы уяснить специфику взглядов рассматриваемой нами персоналии. Показательно, что, в отличие от Суворина и Каткова, положительные характеристики Меньшикова как личности отсутствуют.

Все позитивное, что написано о нем при его жизни, относится исключительно к его публицистическому таланту. Эту ситуацию нельзя объяснить лишь сотрудничеством Меньшикова в одиозной газете, так как о редакторе этой же газеты сохранились теплые воспоминания, в которых наряду с недостатками отмечалось и много положительного, о чем говорилось в предыдущей главе.

Многие дореволюционные авторы, и не только либерально ориентированные, отказывались признавать за Меньшиковым и талант мыслителя. Примечательно, что к нему часто применялся эпитет «философ» именно в кавычках. Отмечалась его недостаточная образованность, которая проявлялась в отсутствии необходимой степени осведомленности в рассматриваемых вопросах. Наиболее основательно эту мысль выразил в своих мемуарах лично знавший его литератор, публицист и критик П. П. Перцов: «Он был очень умен, а главное, обладал редким в литературной среде качеством – сильной волей, которая и проложила ему дорогу. В то же время он был малокультурен и у него не было особого влечения к культуре. Искусство, например, он понимал очень плохо и в этом отношении был, в сущности, на уровне обывателя. Философия была ему известна тоже больше понаслышке. Но ум и бойкое перо помогали ему завуалировать все эти минусы – тем более, что он никогда не писал для настоящих умственных «верхов»

общества. Читатель Меньшикова был сперва простодушный провинциал «Недели», а потом лишь внешне окультуренный (и то не всегда) читатель-обыватель «Нового времени» (хотя этот последний и заседал иногда в Государственном совете)»380. Столь критическая оценка вполне объяснима собственным высоким культурным уровнем и прекрасным художественным вкусом мемуариста. Критика Меньшикова в данном случае нисколько не связана с политической составляющей его творчества, так как Перцов являлся близким другом В. В. Розанова, так же публиковавшего в «Новом времени» весьма неоднозначные статьи. Заметим, что для воспоминаний Перцова, являвшегося редактором религиозно-философского журнала «Новый путь»

и находившегося в самой гуще деятелей искусства «Серебряного века», характерны тонкие наблюдения, подмечавшие в известных современниках незначительные, на первый взгляд, детали, которые впоследствии получали развитие и оказывались важными свойствами натур описываемых личностей. Недостаточная образованность, отмеченная Перцовым еще на ранних этапах публицистической карьеры Меньшикова, в конце жизни публициста будет с горечью признана им самим как одна из основных причин, не позволивших ему в полной мере реализовать свой потенциал.

Рефреном через ряд работ проходят положения о внутренней противоречивости статей Меньшикова и об отсутствии в них ясных и четко сформулированных мыслей. На противоречия в рассуждениях Меньшикова обращается внимание в серии ярких критических статей М. А. Протопопова, опубликованных в «Русской мысли». Он отметил, что при логическом сопоставлении положений Меньшикова «они взаимно уничтожили бы друг друга»381. Однако при этом критик не сомневается в искренности выступлений Меньшикова: «против логики он, действительно, часто погрешает, но против совести – никогда». Протопопов сравнивает подобную противоречивость Меньшикова со стилем мышления Платона Каратаева из романа Л. Н. ТолПерцов П.П. Указ. соч. С. 86.

Протопопов М. Критика критиков. С. 214.

стого «Война и мир»382. И тот и другой, по мнению автора, не замечали своих противоречий благодаря афористичной манере выражаться.

У Каратаева на всякий случай была готова пословица, а Меньшиков писал сентенциями и афоризмами, поэтому оба «неуязвимы». Отмечаемая Протопоповым особенность публицистики Меньшикова проливает свет и на феномен ее востребованности в постперестроечный период. Творчество Меньшикова всегда будет иметь поклонников, которые будут находить в нем ответы на современные вопросы и удивляться актуальности его идей, объясняя ее чуть ли не даром провидения именно в силу очень точно отмеченной Протопоповым манеры писать сентенциями и афоризмами, которые представляют собой «некоторое общее суждение, непременно заключающее в себе свою долю истины, которую надо только пристроить к надлежащему месту»383. И в общих фразах меньшиковских статей каждый читатель может найти то, что ему окажется близким по духу. Эмоциональность, с которой вновь открывающие для себя Меньшикова читатели восторгаются его творчеством, объясняется еще одной особенностью, также отмеченной Протопоповым, указывавшим, что статьи Меньшикова «имеют значение не по своему построению, а по своему настроению, не по своей убедительности, а по своей заразительности»384. Талант Меньшикова как литератора, на наш взгляд, по большей части состоял именно в «заразительности». А заразительность эта, в свою очередь, основывается на отмечавшейся выше искренности. И Протопопов при всей критичности своих статей о Меньшикове признает, что считает его «замечательным литературным явлением»

за «постоянно высокий строй» его мысли, отмечая, какое значение при оценки образа публициста имели «его тихое, но никогда не ослабевающее воодушевление, его глубокая вера в призвание и достоинство человека, его религиозность в самом широком и лучшем значении этого слова»385.

В письмах к Меньшикову А. П. Чехова при общей положительной оценки статей публициста также встречаются указания на нелогичные или двусмысленные фрагменты, что было показано совреПротопопов М. Публицист-идиллик // Русская мысль. 1889. № 11. С. 148 – 149.

Там же. С. 148.

Там же. С. 151.

Там же. С. 151 - 152.

менным исследователем Е. С. Бычковой386. Автор приводит важный фрагмент письма Чехова Меньшикову, проливающий дополнительный свет на причины популярности публициста, несмотря на вышеуказанные особенности его творчества: «Вы интересный человек, и статьи Ваши наводят на тысячу мыслей…»387. Меньшиков, действительно, в своих работах чаще всего не дает законченных формул, а как бы приглашает читателя развить самому предложенную автором тему. В то же время и спорные утверждения, высказываемые Меньшиковым, невольно будили мысль читателя в желании найти аргументы, опровергающие прочитанное. Газетная форма обязывала Меньшикова выдавать «дозированную» информацию. Предлагаемый на сегодня опус мог быть осмыслен как читателем, так и автором, и в результате получить развитие в дальнейшем. Продолжение при этом могло уже отличаться от того, что задумывалось изначально. То есть мысль выдавалась читателю не после того, как она приобретала законченность в сознании автора, а жила и развивалась у него на глазах. Причем Меньшиков, задавая лишь направление этому развитию, заранее не определял конечный пункт.

В то же время среди отзывов современников встречаются и явно негативные характеристики творческой манеры Меньшикова. В первую очередь это относилось к его непоследовательности в своих высказываниях. Так сотрудник «Биржевых ведомостей» А. Бессонов отмечал: «Этот умный публицист настоящий хамелеон; он способен писать все и обо всем, в каком потребно в каждую минуту духе»388. В подобном ключе Меньшикова характеризовали как консервативные, так и либеральные деятели389, в признании его непостоянства сходились такие политически непримиримые противники как С. Ю. Витте и Б. Юзефович390.

Бычкова Е. С. «Вы интересный человек» // Мелихово. Альманах. Чехов: Мелихово, 2003. С. 93 – 94.

Бессонов А. Рецензия на статью М.О. Меньшикова «Орлы и вороны» // Биржевые ведомости. 1915. 24 июля. № 14983.

Новицкий Л. Рецензия к статье Меньшикова М. О. «К вопросу о расстройстве армии». М., 1906. 12 с.; Светский Л. Отзыв на статью М.О. Меньшикова «Мир или борьба». Житомир, 1908; Изгоев А.С. Национальные и религиозные вопросы в России // Русская мысль. 1908. № 5. С. 122 – 138.

Юзефович Б. Меньшиков о гр. Витте. Киев, б. г.; С. 2 – 3; Витте С. Ю. Из архива С. Ю. Витте. Воспоминания. Рассказы в стенографической записи. Рукописные заметки. В 2-х т. СПб., 2003. Т. 2. С. 188, 206.

Критиковали Меньшикова не только за содержание, но и за форму его статей. Легальный марксист П. М. Миклашевский, выступавший под псевдонимом М. Неведомский, характеризовал стиль его статей как «необычайно пространный, хотя и с напряженнокороткими фразами, деланно-простой, с массой курсивных словечек, которые г. Меньшиков как бы выдавливает из себя, мучительно тужась, а выдавивши с видимым огромным наслаждением подчеркивает и повторяет неисчислимое количество раз»391. Разбирая статьи Меньшикова периода сотрудничества в «Неделе», будущий его товарищ по редакции «Нового времени» В В. Розанов указывал: «Это писатель-мелодист; небогата и проста его мелодия: "Чижик, чижик, где ты был?" Но она льется, не утомляя и убаюкивая слух читателя, из страницы в страницу, из книжки в книжку журнала, переливается из одной темы на другую и, кажется, сгинь все сотрудники "Книжек Недели", г. Меньшиков без всякого напряжения ума и утомления слова мог бы заменить их всех»392. Эту цитату приводит в своем критическом очерке виднейший публицист народнического направления Н.

К. Михайловский, полностью солидаризируясь в данном случае со своими идеологическими противниками393. Вторит вышеуказанным авторам и профессор богословия Е. П. Аквилонов: «Какие звонкие, но зато и бессодержательные фразы!»394.

Характеризуя период сотрудничества Меньшикова в «Неделе», писатель, критик и публицист Н. Я. Абрамович, также невысоко оценивал его публицистические способности (впрочем, как и сам журнал): «В журнале, прославившемся проповедью «малых дел», тепленьким практическим резонерством, так у места был этот популяризатор чужих мыслей, излагатель чужих идей. Из книжки в книжку лился ровный поток литературной воды, слегка окрашенной моралью, эстетикой, немного гражданственностью». И лишь А. С. Суворин, по мнению автора, «хорошего читателя» Меньшикова «сделал писателем», найдя для него «новый "меньшиковский" стиль»395.

Неведомский М. (По поводу «Писем к ближнему» и других писаний г. Меньшикова) // Мир божий. 1903. № 12. Отдел 2. С. 103.

Цит. по: Михайловский Н. К. О г. Меньшикове. О Накрохине и о том, кто виноват в его несчастной судьбе // Последние сочинения. Т. II, СПБ, 1905 С. 447.

Аквилонов Е. П. Так ли мы виноваты? (По поводу одного фельетона г. М. О.

Меньшикова). СПб., 1905. С. 6.

Абрамович Н. Я. М. О. Меньшиков //Абрамович Н. Я. «Новое время» и соблазненные младенцы. Пг., 1916. С. 30.

Впрочем, для Абрамовича в целом были характерны резкие отзывы о собратьях по перу, которые не всегда были объективны. Но в данном случае его характеристика находит подтверждение в отзывах других современников. Так, коллега Меньшикова по «Неделе», перешедший затем на социал-демократические позиции, В. А. Поссе, вспоминая о времени их совместного сотрудничества, тоже ассоциировал статьи публициста с водой: «Этот тщедушный человечек, писал Поссе, изливал из себя бесконечные потоки статей на всевозможные темы.

Стиль у него был ровный, гладкий, закругленный, но чрезвычайно водянистый»396. При этом автор признавал, что статьи Меньшикова «были написаны хорошим русским языком и местами не лишены красочности» и нравились читателям.

Причину успеха статей Меньшикова один из первых его биографов Н. И. Афанасьев (явный почитатель таланта и идей публициста) усматривал как раз в том, что отказывались признать вышеуказанные авторы. Он считал Меньшикова «замечательным аналитиком», с выводами которого «можно не соглашаться, но невозможно не считаться с его доводами, всегда достаточно обоснованными».

Стиль статей Меньшикова Афанасьев характеризовал как «сжатый, красивый и сильный»397.

Сотрудничавший и в «Неделе» и в «Новом времени» Н. А. Энгельгардт, ставший одним из учредителей «Русского собрания», делясь своими личными наблюдениями, давал иной рецепт успеха статей Меньшикова. Сравнивая «кухню» меньшиковской публицистики с ресторанной кухней, он писал: «В больших ресторанах есть котел, постоянно полный кипящей ключом воды. В этот котел бросают все, что остается на тарелках: недоеденное мясо и кости. Наваривается крепчайший бульон, который и подают аматерам ресторанной кухни.

У Меньшикова с давних лет было заведено подобие такого котла для объедков. Просматривая столичные и провинциальные газеты, он вырезывал все талантливые. Яркие, остроумные заметки, статьи и фельетоны, и эти вырезки располагал в алфавитном порядке тематических слов. Так накопилась своеобразная картотека газетных объедков… по каждому вопросу собран был разнообразнейший материал. Надо писать фельетон, Меньшиков соображает, какая тема сейчас возбуждает толки, и берет из картотеки пачку материалов. Читает, соображает и Поссе В. А. Мой жизненный путь. Без г. и м. С. 112.

Афанасьев Н. И. Меньшиков Михаил Осипович //Афанасьев Н. И. Современники. Альбом биографий. Б. м., 1909. Т. 1. С. 174.

излагает своим прекрасным стилем. Получается пикантный газетный фельетонный бульон… разобрать там, что принадлежит автору, что его сотрудникам и корреспондентам, что было почерпнуто из «котла фельетонных объедков», было невозможно. Все было подано горячо, пикантно и солоно. И публика захлебывалась этим бульоном»398.

Сопоставляя и корректируя взгляды современников и их оценки публицистической составляющей творчества Меньшикова, мы можем сегодня сказать нижеследующее. Явно противоречивый характер отзывов о публицистике Меньшикова нельзя объяснить только различием общественно-политических позиций авторов. Достаточно перечитать в хронологической последовательности, не выборочно, а подряд даже небольшое количество статей Меньшикова, чтобы увидеть основания и для одной и для другой точки зрения. Объясняется это тем, что Меньшиков и в плане тематики и в плане изложения был автор весьма не ровный и очень увлекающийся. Протопопов очень верно, на наш взгляд определил, что Меньшиков не столько публицист, сколько поэт, причем такой, «который не управляет своими образами, а бессознательно увлекается ими»399. Он находился в вечном поиске темы, брался за различные философские, исторические, политические и экономические вопросы, но, не имея систематической гуманитарной базы, подходил к ним с позиций дилетанта. В данной ситуации союзниками Меньшикова были его природный ум и аналитика, а его противником недостаток времени, чтобы как следует вникнуть в излагаемый вопрос. Этот недостаток времени объяснялся как спецификой работы в еженедельной газете, особенно в условиях стремительных политических изменений начала XX в., так и особенностью характера и мышления самого Меньшикова, которые четко просматриваются при чтении его дневников. Особенность эта состояла в том, что он не мог долго сосредотачивать внимание на одном предмете (возможно именно это наряду с недостаточной изначальной подготовкой не позволило ему пройти полный университетский курс, хотя бы и вольнослушателем). Анализируя методологию Меньшикова, невольно вспоминаешь его первую профессию. Его взгляд на рассматриваемые вопросы – это взгляд морского офицера из порта на новую страну. Он входит в тему не постепенно, а пытается охватить всю ее разом свежим взглядом. Недостатком подобного подхода является его поверхностность, достоинством выявление неожиданных раЦит. По: Рейтблат А. И. Указ. соч. С. 4.

Протопопов М. А. Публицист-идиллик. С. 159.

курсов в казалось бы привычном и изученном. Подобно тому, как моряк сходит с корабля в новом порту в предвкушении получить новые, неизведанные доселе впечатления, Меньшиков приступал к новой теме с жаждой обогащения новыми знаниями и это импонировало средне-образованному читателю.

Мы не случайно так подробно остановились на характеристике Меньшикова-публициста, потому что она, как будет показано в дальнейшем, проливает свет на специфику его политических и мировоззренческих установок.

В отечественной историографии советского периода личность Меньшикова практически не изучается. Ему вновь повезло меньше, чем Каткову и Суворину, чей масштаб фигур и роль в общественнополитической жизни невольно заставляли исследователей, занимавшихся историей России второй половины XIX начала XX вв., обращаться к ним.

В большей степени Меньшиков удостоился внимания в работах А. Я. Авреха, В. С. Дякина и Ю. Б. Соловьева400, что было обусловлено их тематической направленностью, но и в них Меньшиков, как правило, только цитировался в качестве выразителя мнения правительственных или правых кругов, реже как выразитель собственной позиции, которая наиболее наглядно иллюстрировала выдвигаемые исследователями положения относительно конкретных событий или ситуаций (однако некоторые ключевые моменты взглядов Меньшикова нашли свое отражение уже в этот период, что мы покажем в дальнейшем). В результате идейная эволюция Меньшикова осталась практически вне поля зрения исследователей этого периода.

Не последнюю роль в данном положении сыграло и то обстоятельство, что В. И. Ленин не вписал Меньшикова в свою знаменитую «цепочку»: «Катков – Суворин – "веховцы"», демонстрировавшую, по его мнению «исторические этапы поворота русской либеральной Аврех А. Я. Распад третьеиюньской системы. М., 1985; Он же. Столыпин и судьбы реформ в России. М., 1991; Он же. Столыпин и третья Дума. М., 1968;

Он же. Царизм и IV Дума. 1912 – 1914. М., 1981; Аврех А. Я. Царизм и теретьеиюньская система. М., 1966; Аврех А.Я. III Дума и начало кризиса третьеиюньской системы (1908 1909) // Исторические записки. Т. 53. М., 1955. С. 50 109; Дякин В. С. Буржуазия, дворянство и царизм в 1911 – гг. Л., 1988; Дякин В. С. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1911гг. Л., 1978; Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1907 1914 гг.

Л., 1990.

буржуазии от демократии к защите реакции, к шовинизму и антисемитизму»401, а охарактеризовал его неизменным «певцом черной сотни». Не делая в сущности никакой разницы между Всероссийским национальным союзом, одним из идеологов которого являлся Меньшиков, и черносотенными организациями, Ленин писал: «В сущности это не две, а одна партия… Одни погрубее, другие потоньше делают одно и то же… Серьезного значения различие правых и националистов иметь не может».402 Крайне негативное отношение к черносотенному движению, таким образом, было перенесено и на Меньшикова. Показательна в этом плане статья Д. И. Заславсого 1927 г., в которой Меньшиков и Розанов характеризовались как «наиболее отъявленные негодяи» из числа «погромщиков из суворинского гнезда»403.

В 1985 г. появилась первая публикация, связанная непосредственно с личностью М. О. Меньшикова, проливавшая дополнительный свет на историю составления манифеста 17 октября 1905 г. Это предисловие к публикации черновика письма Меньшикова к С. Ю. Витте, в котором первый по просьбе последнего излагал свой вариант проекта конституции. Однако никаких оценок Меньшикову как личности и политическому публицисту авторами не давалось404.

Первые статьи, посвященные взглядам Меньшикова, стали появляться в постперестроечный период (с начала 90-х) параллельно с началом переиздания его трудов. (За исключением одной работы, вышедшей немного раньше405). Большая часть этих работ носила публицистический и панегирический характер, что было обусловлено, во-первых, трагической гибелью Меньшикова; во-вторых, крайне негативными оценками его деятельности в отечественной историографии на протяжении всего советского периода. Желание преодолеть безапелляционную критику приводило к столь же безапелляционной похвале, и реабилитация стала переходить в канонизацию.

Стремясь избежать дискредитации своего персонажа, авторы, как правило, заменяли термин «национализм», воспринимавшийся в 90-е Ленин В. И. Карьера. С. 44.

Ленин В.И. ПСС. Издание 5-е. Т. 21. М., 1980. С. 280.

Заславский Д. И. Печать в февральские дни // Журналист. 1927. № 2. С. 12 – Островский А. В., Сафронов М. М. К истории создания манифеста 17 октября //Советские архивы. 1985. № 5. С. 62-65;

Лазарев В. Я. Великий публицист. Миф и сущность // Литературная Россия.

1988. № 30. 27 июля. С. 12.

гг. большинством общественности негативно, на определение «патриот»406. Авторы данных работ стремились создать образ «журналиста-мыслителя»407, сумевшего не только выявить недуги современной ему России, но и пророчески указать на многие грядущие проблемы.

Показательными в плане превознесения гения Меньшикова являются комментарии к публикации его статьи «Кончина века» в журнале «Наше наследие». Разнообразные социальные и историософские проблемы, поднимавшиеся публицистом в этой статье, дали основание философу и лингвисту В. Я. Лазареву проводить параллели между идеями Меньшикова и выводами, к которым в более позднее время пришли А. Лосев, О. Шпенглер, Н. Бердяев, заканчивая неожиданно свою статью сравнением Меньшикова с Сократом408.

Подобные характеристики, вышедшие из-под пера серьезного ученого, стали возможны в силу поверхностного знакомства с такой весьма непростой и противоречивой личностью. Несколько работ Меньшикова, вырванные и из исторического контекста и из канвы его собственной жизни, в зависимости от их подбора могут дать столь разнящиеся образы, что можно будет подумать, что речь идет о разных людях. С этой проблемой столкнулся и автор данной монографии, не избежав подобных ошибок в начале своего знакомства с личностью Меньшикова409.

Своеобразной реакцией на описанный выше процесс явились статьи известного литературного критика И. А. Дедкова и кандидата педагогических наук, социолога литературы А. И. Рейтблата, ставшие двумя единственными за целое десятилетие попытками непредвзятого изображения публициста и его взглядов.

Горелов П. «Письма», которых ждут… // Кубань. 1989. № 9. С. 73 74; Гумеров А. А., Поспелов М. Б. Меньшиков // Образ. 1995. № 3. С. 139-148; Поспелов М. Б. Михаил Осипович Меньшиков // Вестник Архивиста. 1999.

№ 4 5. С. 273 276; Поспелов М. Б. От составителя // Меньшиков М. О. Из писем к ближним. М., 1991. С. 3 14; Поспелов М. Б., Лисовой Н. Естественный стиль. Штрихи к биографии и творчеству М. О. Меньшикова // Меньшиков М. О. Выше свободы: Статьи о России. М., 1998. С. 411 – 431.

Кожинов В. Журналист-Мыслитель //Меньшиков М. О. Вечное воскресение.

(Сборник статей о Церкви и вере). М., 2003. С. 173.

Лазарев В. Я. Слово М. О. Меньшикова в конце XX века // Наше наследие.

1997. № 42. С. 56 – 57.

Санькова С. М. Михаил Осипович Меньшиков – забытое имя в русской философии начала ХХ в. // Духовная культура России. Орел, 2003. С. 123 – 129.

В начале 1990-х гг. за два года до своей смерти известный литературный критик, обозреватель журнала «Коммунист» И. А. Дедков написал статью-отклик на первое переиздание работ Меньшикова.

Являясь одним из немногих деятелей культуры, которые не впали в эйфорию «постперестроечного беспредела», он на собственном опыте осознал опасность радикального перекрашивания общественных представлений о прошедших эпохах. Критикуя «прокурорские приемы нынешней публицистики», он исходил из положения о негативном влиянии любых «ярлыков» как положительных, так и отрицательных, на процесс выявления сущности исторических явлений и личностей. В равной степени отмечая «и свет и затмение» в работах Меньшикова, и сильные и слабые его стороны, среди последних автор, вслед за Л. Н. Толстым, выделил в первую очередь умение публициста «не бояться неправды». (Именно это умение настораживало Дедкова и во многих его бывших друзьях и коллегах). Задаваясь вопросом, что двигало Меньшиковым в подобном лукавстве, Дедков приходит к выводу, что это были не столько «политические приобретения: рост влияния, благосклонность властвующих и восходящих к власти…», сколько в первую очередь вера в то, что если восторжествует «мощное русское национальное самодержавное государство», все «грехи будут отпущены»410. Таким образом Меньшиков предстает сторонником знаменитой формулы «Цель оправдывает средства», хотя автор, подводя читателя к этой мысли, сам ее не озвучивает. Однако, исходя из такого понимания позиции Меньшикова, становится ясным и закономерным своеобразный «тупик», к которому, по мнению Дедкова, Меньшиков пришел в конце жизни, не сумев предложить для спасения и процветания отечества «ничего лучше, кроме кровавой выбраковки менее сильных, менее способных и с меньшим пламенем в душе»411. Дедков не случайно заканчивает свою статью о Меньшикове именно этими строками. Слишком очевидна была параллель между предложенным отчаявшимся публистом способом спасения России и «социальным каннибализмом»412 апологетов реформ 1990-х, видевших основное препятствие на пути демократизации и капитализации страны в старшем поколении. Таким образом, обращение к личности Меньшикова было для Дедкова поводом преДедков И. А. И к дальним тоже… Рец. на книгу Меньшиков М. О. Из писем к ближним. М., 1991 // Свободная мысль. 1992. № 12. С. 114.

Там же. С. 119.

Журавлева Л. К., Журавлев В. В. Указ. соч. С. 103.

достеречь от того, что «природа не боящихся неправды не перевелась» и «всегда найдутся высокие цели, чтобы в очередной раз освободить пишущих и произносящих речи от этого благословенного, спасительного страха»413.

В конце 1990-х гг. заведующий сектором редких книг РГБ и постоянный сотрудник «Нового литературного обозрения»

А. И. Рейтблат, обращаясь к наследию Меньшикова в контексте изучения русской литературы начала XX в., предпринял попытку развенчать складывающийся своеобразный «культ» нововременского публициста. Автор признавал ум и наблюдательность Меньшикова, особенно проявившиеся, по его мнению, «в описаниях состояния русского общества и его культуры в начале XX в.», однако отказывается признать в нем «оригинального социального мыслителя», отмечая слабость его концепции в научном плане414. Обильно приводимые Рейтблатом цитаты из работ и дневников Меньшикова призваны дать «достаточно полное представление» о его взглядах и «причинах их притягательности для изголодавшихся современных идеологов». Эти причины автор усматривает в том, что творчество Меньшикова представляет собой «замечательный образчик социально-политического эклектизма и философского редукционизма, столь родного и близкого отечественным "мыслителям", прошедшим сквозь горнило советской идеологии и единственно верного учения».

К сожалению, автор полагал, что многие из приводимых им цитат столь красноречивы, что «комментарии здесь излишни». Однако любая цитата, вырванная из контекста статьи, тем более дневника, страницы которого заполнялись в последние месяцы жизни Меньшикова, когда происходил постоянный процесс переосмысления и российской истории, и ее настоящего и своих взглядов, как раз нуждается в комментариях. В противном случае полемика приобретает не научный характер, что и произошло со статьей А. Рейтблата, который в противодействии хвалебной по отношению к Меньшикову публицистике сам перешел на публицистический пафос. С последним привеДедков И. А. Указ. соч. С. 114; См. также: Репников А.В. «Капитализм – самое страшное, что выдвинуло последнее полустолетие…» (русские консерваторы о социальных проблемах начала ХХ в.) // Рабочие – предприниматели – власть в конце XIX – начале ХХ в.: социальные аспекты проблемы: материалы V Международной научной конференции в 2 ч. Кострома: Изд-во КГУ, 2010.

Ч. 1. С. 60 – 66.

Рейтблат А. И. Указ. соч. С. 5.

денным нами выводом данного автора трудно согласиться, так как современные авторы, положительно отзывающиеся о работах Меньшикова, не относились в советский период к апологетам советского строя и коммунистической идеологии. Причины роста популярности творчества Меньшикова (заметим при этом – роста весьма скромного), на наш взгляд гораздо сложнее и лежат с одной стороны, в специфике его публицистики, о которой мы сказали выше, с другой – в изменении внутриполитической ситуации, вызвавшей у части общества желание найти такую альтернативу социалистической общегосударственной идеологии, которая в то же время могла бы противопоставить себя либеральному космополитизму. Этой альтернативой стала национально-государственная самоидентификация и, как следствие – рост популярности идей русского государственного национализма.

Тенденция на односторонне положительное изображение Меньшикова продолжилась и в последнее десятилетие. Ярким примером подобных работ может служить глава из монографии 2000 г.

сотрудника института мировой культуры, доктора филологических наук Ю. И. Сохрякова, посвященная национальному аспекту в публицистике М. О. Меньшикова415. Основанная только на работах сборника статей публициста, изданного в 1991 г., и фрагментах дневников, изданных в 1993 г., данная работа представляет собой подборку цитат при почти полном отсутствии их анализа, что дает основание полагать, что автор целиком солидаризируется со своей персоналией.

Такой поверхностный подход специалиста в области истории литературы можно объяснить лишь случайным, фрагментарным обращением к затрагиваемой им теме. Обращение это во многом было обусловлено активной популяризацией наследия нововременского публициста, в частности на ежегодных Всероссийских Меньшиковских чтениях, в первых из которых, состоявшихся в 1995 г., Сохряков принимал участие. О том, что взгляды Меньшикова не стали предметом длительного и глубокого изучения у данного исследователя, говорит тот факт, что через четыре года после вышеназванной работы им была опубликована монография, посвященная И. А. Ильину как мыслителю и литературному критику.

Сохряков Ю. И. Работа совести. (Национальная идея в публицистике М. О.

Меньшикова) // Сохряков Ю. И. Национальная идея в отечественной публицистике XIX – начала XX вв. – М., 2000. С. 170 – 178.

Из других работ панегирического характера можно отметить вышедшую в том же году статью другого доктора филологических наук, заслуженного работника высшей школы РФ, члена союза писателей России, депутата Законодательного Собрания Тверской области В. А. Юдина, состоявшую, как и работа предыдущего автора, по преимуществу из цитат «журналиста-патриота» и заканчивавшуюся фразой: «Читать, изучать, осмыслять, цитировать, проецировать на наше время труды М. О. Меньшикова, поверьте, хочется бесконечно. Комментарии тут, как говорится, излишни» 416. Однако это желание автора пришло в противоречие с высокой степенью его занятости, и в результате в 2003 г. в журнале «Имперский курьер»

появляется его статья «Журналист-мыслитель-пророк», слово в слово копирующая предыдущую публикацию двухлетней давности417. Подобное небрежное, популистское отношение к наследию столь неоднозначного мыслителя как Меньшиков со стороны ученого и политика в одном лице представляется нам особенно безответственным.

Между тем в это же время в журнале «Посев» была опубликована статья публициста, культуролога, востоковеда, постоянного автора «Нового мира» и «Посева» Ю. М. Каграманова, которая стала одной из первых попыток взвешенного анализа публицистики Меньшикова, о чем мы скажем в дальнейшем. Здесь же следует отметить, что автор приходит к выводам, прямо противоположным Сохрякову и Юдину, полагая, что статьи Меньшикова по национальной тематике представляют самую слабую сторону творчества «этого талантливого и в иных случаях замечательно умного писателя», и републикацией в первую очередь именно этих материалов оказывается медвежья услуга «и тени его, и, что еще важнее, делу русской нации»418.

Как видим, два последние десятилетия полемика вокруг Меньшикова велась преимущественно не историками и в публицистическом формате. Одной из двух единственных до настоящего времени попыток научного исторического анализа наследия Меньшикова является серия статей сотрудника ИНИОН РАН П. И. Шлемина, увенчавЮдин В. А. Личность мужественная и трагическая (М. О. Меньшиков) // Дон. 2001. № 9 – 12. С. 197.

Юдин В. А. Журналист-мыслитель-пророк // Имперский курьер. 2003. № 3.

/http://www.rusimperia.com/main.html Каграманов Ю. М. Меньшиков столетие спустя // Посев. 2000. № 12. С. 19.

шаяся двумя монографиями419. Несмотря на некоторую противоречивость выводов, которые делает исследователь относительно взглядов Меньшикова, о чем мы скажем в дальнейшем, работы Шлемина вносят заметный вклад не только в изучение взглядов Меньшикова по национальному вопросу, но и в уяснение проблемы русского национализма в целом. Большое количество объемных цитат, присутствующих в статьях и монографиях Шлемина, вполне оправданы недоступностью работ публициста для широкого круга историков. Автор сформулировал для будущих исследователей наследия Меньшикова важный методологический принцип: «Читать его лучше всего целиком и подряд, в контексте газеты. Вычленение же тех или иных тем из непрерывного потока статей и обзоров публициста искажает представление о нем, его позиции и ходе событий. Живя в них и пытаясь получше разглядеть происходящее, нововременец постоянно менял точку зрения»420. Исследователь, вслед за дореволюционными авторами, отмечал в качестве слабой стороны публицистики Меньшикова «унаследованную от деда священника привычку к морализированию» и веру в то, что «достаточно издать соответствующий закон или приказать, и все станут нравственными и добродетельными». Положительнозначимой стороной творчества Меньшикова Шлемин называл постоянный поиск «действительных причин деградации общества» и способов его «оздоровления»421. Справедливо отмечая позитивные моменты в публицистике Меньшикова, Шлемин в то же время признавал: «Наряду с достаточно здравыми суждениями в статьях Меньшикова, осоШлемин П. И. Права человека в современном мире. Национальные отношения и права человека в России (диалоги с М.О. Меньшиковым, 1906-1908); Он же. Авторитаризм и либерализм в России (русская идея М. О. Меньшикова) // Политическая наука в России: история, современность, модели будущего. М., 1994. С. 81 123; Он же. М. О. Меньшиков о национально-территориальном переустройстве России (1911 1912) // Политическая наука. (Теория. Ретроспективные исследования). М., 1995. С. 113 156; Он же. Национальные отношения и права человека в России. (Диалоги с М.О. Меньшиковым, 1906Россия и современный мир. 1995. № 1. С. 134 145; Он же. Между войной и революцией: Россия 1911 1912 гг. в публицистике М. О. Меньшикова // Политическая наука. (Теория. Ретроспективные исследования). М., 1995. С. 157 207; Он же. М. О. Меньшиков: мысли о России;

Он же. Меньшиков Михаил Осипович // Общественная мысль России XVIII – начала XX века: Энциклопедия. М., 2005. С. 286 – 288.

Шлемин П. И. М. О. Меньшиков: мысли о России. С. 45.

бенно 1907-1908 гг., много напыщенного и неумного». Исследователь объяснял это обстоятельство «стремлением приноровиться к уровню объекта пропаганды, подверженному влиянию театра с присущими последнему пафосом и аффектацией»422.

Вклад в изучение наследия М.О. Меньшикова внес А.В. Репников. В его статьях представлена краткая биография Михаила Осиповича и его социально-экономическая концепция423. Новаторской стала специальная статья Репникова, посвященная подробному анализу публикаций Меньшикова, появившихся в «Новом времени» в 1917 г. историк отмечает, что эти статьи «в свете дальнейших событий и трагической гибели их автора… приобретают характер своеобразного “послания”. К тому же нынешние публикаторы, переиздавая работы Меньшикова, обходят эти материалы своим вниманием»425.

В появившейся в 2009 г. первой диссертационной работе, рассматривающей непосредственно взгляды Меньшикова П. Б. Стукалов стремился, в первую очередь показать значение этой личности для русского национального движения. Специфика данного исследования состоит в том, что взгляды Меньшикова представлены в соотношении с позицией другого идеолога русского национализма П. И. Ковалевского. В данном контексте автор определяет специфику взглядов Меньшикова как «следование принципу национального прагматизма», чем автор и объясняет «крайнюю противоречивость»

его взглядов426.

Шлемин П. И. М. О. Меньшиков: мысли о России. С. 54.

Репников А. В. М.О. Меньшиков – возвращенное имя // Международный сборник научных трудов 1999. – Москва – Смоленск – Луганск, 1999. – С. – 152; Он же. Михаил Меньшиков: «Лишь бы жила Россия» // Край родной. – 2000. – №.27. – С.4; Он же. М.О. Меньшиков о рабочем вопросе // Рабочий класс и рабочее движение России: история и современность. М., 2002. – С. – 186; Он же. «Россия провалилась сквозь толщу столетий в каменный век»

(Михаил Меньшиков о революции) // Интеллигенция: генезис, формирование, становление, развитие и деятельность. Материалы ХХ Международной научно-теоретической конференции: Иваново, 24 – 26 сентября 2009 г. Иваново, 2009. – С. 156 – 161.

Репников А. В. М.О. Меньшиков в 1917 году: анализ статей, опубликованных в «Новом времени» // Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. Сборник научных статей. СПб., 2010. – С. 93 – 100.

Стукалов П. Б. Павел Иванович Ковалевский и Михаил Осипович Меньшиков как идеологи Всероссийского национального союза. Дис. … кандидата исторических наук. Воронеж, 2009. С. 387.

Изданные в последнее время сборники работ Меньшикова представляют очень малую часть его наследия, и при том характер подбора этих работ весьма тенденциозен, что не позволяет составить по ним полную картину его мировоззрения427. (Заметим, однако, что по сравнению с трудами М. Н. Каткова и А. С. Суворина, работ Меньшикова по объему переиздано значительно больше). Мы полностью разделяем точку зрения Ю. М. Каграманова, высказанную по поводу двух ранних сборников работ Меньшикова, согласно которой у составителей была широкая возможность выбора статей по своему вкусу ввиду большого объема его публицистического наследия428. В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что составителем 5 из сборников статей Меньшикова является М. Б. Смолин, чья апологетическая предвзятость явно просвечивает во всех предисловиях к этим изданиям. Тем более досадно, что публицистические панегирики Меньшикову вышли из-под пера кандидата исторических наук.

Дальнейшая разработка вопроса общественно-политических взглядов Меньшикова связана, с одной стороны, с изучением Всероссийского национального союза (ВНС), так как именно он стал одним из первых идейных вдохновителей этой партии, с другой с анализом русской консервативной идеологии в целом. ВНС или партия русских националистов стала предметом внимания Д. А. Коцюбинского и С. М. Саньковой. Первый делал акцент на идеологической составляющей этого образования, вторая основное внимание уделяла предпосылкам и непосредственно процессу образования ВНС и его деятельности. Несмотря на то, что в данных работах общественно-политическая позиция Меньшикова рассматривается в контексте идеологии и деятельности русских националистов, мы имеем возможность вычленить достаточно широкую картину его воззрений периода 1908 1917 гг. Взгляды Меньшикова всего периода его активной публицистической деятельности и своеобразная переМеньшиков М. О. Из писем к ближним; Он же. Выше свободы: Статьи о России; Он же. Письма к русской нации; Он же. Вечное воскресение. (Сборник статей о Церкви и вере); Он же. Национальная империя; Он же. Как воскреснет Россия? Избранные статьи.

Каграманов Ю. М. Указ раб. С. 17.

Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. М., 2001; Санькова С. М. Русская партия в России. Образование и деятельность Всероссийского национального союза. Орел, 2006.

оценка ценностей после отстранения от работы в «Новом времени»

представлены в монографиях А. В. Репникова, посвященных концепциям русских консервативных идеологов конца XIX начала XX вв.430 Очень важным является то обстоятельство, что в своем анализе достаточно эклектичных и изменчивых представлений публициста автор базируется не только на статьях, но и на дневниковых записях (частично опубликованных), что позволяет представить более полную картину его мировоззренческих поисков. Примечательно, что все три автора вслед за дореволюционными критиками Меньшикова выявляют внутреннюю противоречивость и непоследовательность в его суждениях по различным затрагивавшимся публицистом аспектам. В частности, Коцюбинский характеризовал Меньшикова как «самого парадоксального и одновременно самого публицистически плодовитого идеолога ВНС», «интеллектуала-одиночку», рассуждения которого были не лишены экстравагантности431.

Помимо данной противоречивости, дополнительную сложность в изучении взглядов Меньшикова создает широта диапазона вопросов, к которым он обращался в своем творчестве, от общефилософских (счастье, любовь, дружба) до сиюминутных политических, экономических и даже бытовых проблем. Однако основной акцент в историографии Меньшикова делался неизменно на его «национализме»

вне зависимости от того, с каким знаком этот «национализм» воспринимался. Нам это представляется не случайным, так как все остальные сюжеты в публицистике Меньшикова были так или иначе связаны с этим основным мотивом его творчества, что мы и попытаемся показать в нашем исследовании. Чтобы выделить взгляды Меньшикова из общего право-националистического направления политической жизни России конца XIX начала XX вв., мы будем стремиться выявить в историографии убедительные аргументы в пользу государственнической ориентированности его позиции по национальному и другим поднимаемым им вопросам российской действительности.

Репников А. В. Консервативные представления о переустройстве России (конец XIX начало XX веков). М., 2006; Репников А. В. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007.

Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия. С. 420, 493.

Глава 2. Мировоззренческий дрейф М.О. Меньшикова в свете историографии Подобно Каткову и Суворину, Меньшикова нельзя характеризовать как последовательного сторонника одного из существовавших на тот момент в России политических направлений. Однако в отличие от своих предшественников Меньшиков не эволюционировал от либерально-консервативного синтеза в сторону консерватизма, а «метался» между этими направлениями. Критики Меньшикова объясняли его непоследовательность политической конъюнктурой, более снисходительные современники склонны были видеть здесь проявление особенности натуры публициста, не имевшего на протяжении своей деятельности не только устойчивой политической позиции, но и постоянного круга тем.

Примечательно, в этой связи, что лично знавший Меньшикова либеральный литературовед С. А. Венгеров в статье для тома энциклопедии Брокгауза и Ефрона, вышедшего в 1896 г., и поэтому заканчивающейся на периоде сотрудничества публициста в «Неделе», характеризовал в первую очередь не политические взгляды, а круг его интересов. То обстоятельство, что Меньшикова в данный период занимали «по преимуществу вопросы нравственности», а проблемам «юридического и экономического благоустройства он отводит второстепенное значение», Венгеров объяснял «заметным влиянием» на него идей Л. Н. Толстого. Именно под этим влиянием был создан цикл статей, который Венгеров выделяет особо, «Думы о счастье», основной идеей которых является утверждение о том, что счастье достижимо лишь через любовь к ближнему. Примечательно, что, как указывает Венгеров, в это время «из вопросов государственной жизни Меньшиков живо интересуется только веротерпимостью и народным образованием»432. Таким образом, в данный период Меньшиков еще не ассоциировался с политической публицистикой, да и он сам возможно еще не мыслил себя на этом поприще. Так что его либерализм времен сотрудничества в «Неделе» можно рассматривать не столько как политическую позицию, сколько как мировоззренческую установку (или культурную принадлежность).

Очень показательную характеристику толстовства Меньшикова дает В. А. Пассе, отмечая, что он «доводил до абсурда» учение о непротивлении злу насилием: «Даже в бегстве зайца от преследующего Венгеров С. А. Меньшиков, Михаил Осипович // Энциклопедический словарь. Т. XIX (19). СПб.: Издатели Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон, 1896. С. 107.

его волка он видел противление: зайцу не следовало бежать, а лечь перед волком и, помахивая лапками, делать ему умильную рожицу;

тогда волк бы его пощадил. Это был, конечно, символ, прибавлял Пассе, но символ много говорящий в тогдашних русских условиях»433. Данное замечание имеет важное значение для понимания мировоззрения Меньшикова не только этого периода, но и на протяжении всей его жизни. Забегая вперед, отметим, что современный исследователь русского национализма Д. А. Коцюбинский отмечал, что Меньшиков и после отлучения Л. Н. Толстого от церкви отделял «возвышенно-религиозную форму» теории непротивления от ее «мирского содержания»434. Дневники публициста 1918 г. и поведение в условиях революции показывают, что, критикуя впоследствии на словах учение Толстого, на деле Меньшиков всегда внутренне оставался верен идее непротивления. Бороться он мог только путем журнальной полемики, но к реальной борьбе был не готов.

Ряд других дореволюционных авторов так же признают за Меньшиковым периода его сотрудничества в «Неделе» и увлечения идеями Л. Н. Толстого либеральные взгляды. Косвенное подтверждение либерализму Меньшикова приводит Н. И. Афанасьев, отмечавший, что за ряд стаей в «Неделе» публицист «подвергся цензурным гонениям»435. Причину изменений во взглядах Меньшикова большинство связывало с переходом в газету «Новое время». Этот переход Н. К. Михайловский охарактеризовал как своеобразное «salto mortale». При этом автор отмечал, ссылаясь на высказывания самого Меньшикова, что он и в «Неделе» и в «Новом времени» позиционировал и позиционирует себя как либерала. Однако применительно к сотрудничеству в «Новом времени» Михайловский воспринимает это утверждение с иронией436. Сотрудник кадетской «Речи» и «Биржевых ведомостей» А. Е. Кауфман, уделявший в своей публицистике большое внимание проблемам положения евреев в России, утверждал, что Меньшиков был отравлен духом Суворинской газеты и стал, по выражению Золя, «зажаривать» ежедневно «свежего жида»437.

Поссе В. А. Указ. соч. С. 112.

Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия. С. 423.

Афанасьев Н. И. Указ. соч. С. 174.

Михайловский Н. К. Указ. соч. С. 450.

Друзья и враги евреев. А.С. Суворин («Новое время»). (К юбилею его литературно-издательской деятельности). Сост. А. Е. Кауфман. СПб., 1908. С. 56.

Идею губительного воздействия духа «Нового времени» на тех, кто решался стать сотрудником этой газеты, развивает Н. Я. Абрамович в книге с красноречивым названием: «"Новое время" и соблазненные младенцы». Он, вслед за Михайловским, полагал, что Меньшиков не эволюционировал а «резко переломил» свой путь, поменяв редакцию. Автор утверждал, что «Меньшиков сделал все для того, чтобы упростить представление о себе, как о писателе, и дать в руки журналистам враждебного берега легчайшие и быстро слагающиеся формулы для его определения». Абрамович полагал, что, работая в «Новом времени», Меньшиков взялся за «подряд националистических, юдофобских и обще-реакционных статей» вовсе не исходя из собственных взглядов, а лишь старательно исполняя «заказ». Именно в этом автор видит причину некоторых колебаний и своеобразных лирических отступлений в общем курсе его статей к «своему розовенькому прошлому» с «маленькими компиляционными философским темами» и «благодушным морализованием». Он уподобляет Меньшикова Рейнеке Лису в его желании «походить и в монашеской рясе, незаметно виляя под ней хвостом и оскаливая порой зубы»438. Но «смесь палачества и монашества» была обнаружена и Меньшиков «по общему приговору» получил прозвище «литературного Иудушки»439.

Схожую характеристику дает Меньшикову и М. Протопопов, отмечая его последовательность «в своей непоследовательности»440.

Признавая перемены во взглядах Меньшикова с переходом из «Недели» в «Новое время», другой его современник М. Неведомский видит за этим частным случаем общую тенденцию. Он вписывает трансформацию Меньшикова в контекст эволюции общественнополитической мысли в России, выразительницей которой в первую очередь являлись повременные печатные издания. Автор полагал, что занимавшая «срединное» положение межу «двумя крайними флангами народнического течения» «Отечественными записками» и «лагерем» Достоевского и Толстого, умеренно-народническая «Неделя»

с ее проповедью «малых дел», принесшая немало пользы в «эпоху разочарования» 80-х гг., на протяжении 90-х, «когда наступило новое творческое время», «должна была волею рока превратиться в "новое Абрамович Н. Я. Указ. соч. С. 29.

Протопопов М. Критика критиков. С. 212.

время"»441. Отмечая, что Меньшиков безусловно вынужден был «приспосабливаться» к условиям новой газеты, автор в то же время утверждает, что «фундамент» его миросозерцания был неизменным.

«В существе своих "восторгов и молитв", писал Неведомский, Меньшиков остается верен себе на всем протяжении своей многословной деятельности»442, определяя стиль его статей как «настоящий стиль ханжи». Автор отмечал, что сущность Меньшикова совпадала с сущностью «скучно-благомыслящей» «Недели» и состояла в стремлении объединить в себе все, превратив тем самым в ничто. «Он все в себя вместил: и народнический либерализм…, перечисляет автор, и христианство, и прокурорские аппетиты, и пошлейший мещанский квиетизм443, и Л. Толстого… Он из всего сумел изгнать живой дух, во всем обтесал углы и крайности и всему придал характер "мудрой", мещанской удобоисполнимости и приспособленности»444. Пользуясь определением самого Меньшикова, которое он применил по отношению к позиции «Недели» «народный либерализм», Неведомский считает вполне применимым данный термин по отношению к «Новому времени». Автор усматривает в этом придуманном Меньшиковым типе либерализма «фальсификацию более или менее злокачественного свойства», противостоящую «истинному», «общечеловеческому»

либерализму. И эволюция Меньшикова представляется ему именно эволюцией этого «широкого народного либерализма»445.

Если большинство критиков Меньшикова лишь констатировало его взгляды, П. П. Перцов в своих воспоминаниях выступает как один из немногих современников, пытавшихся найти их истоки: «Можно допустить, что временами (особенно в толстовский свой период) Меньшиков имел даже благие намерения, писал он, но все тонуло, в конце концов, в какой-то непреодолимой жажде денег, влияния и всего, что они дают. Чувствовалась в нем не то что прямая и грубая "продажность", в которой столько его обвиняли, а вот эта тонкая "порча души", которая делала из него лицемера в жизни и в литератуНеведомский М. Указ. соч. 109, 111.

Там же. С. 103.

Квиетизм (от лат. quies — покой) — мистически-религиозное учение, требовавшее полнейшего пассивного покоя души, в котором она отдавалась бы божественному действию и как бы прекращала свое существование, с любовью умерев в Боге.

Неведомский М. Указ. соч. С. 106.

Там же. С. 111.

ре»446. Заметим, что мотив о Меньшиковском лицемерии встречается не только у уподоблявшего его Рейнеке Лису Н. Я. Абрамовича, но и у М. Неведомского447. В другом месте Перцов дает такое описание Меньшикова: «Небольшого роста, толстенький, с поблескивавшими из-за очков маленькими хитрыми глазками, он производил почти физическое впечатление чего-то морально нечистоплотного»448.

Нелицеприятные характеристики Меньшикова встречаются и среди тех, кто в целом лояльно относился к «Новому времени». Сотрудник «Нового времени» Н. Снессарев утверждал, что Меньшикову «почти третья часть сотрудников не подавала руки», а Суворин его «боялся и ненавидел»449. Примечательно, что почти такая же ситуация сложилась ранее вокруг Меньшикова в «Неделе». Как вспоминал В. А. Пассе: «В редакции Меньшикова все не любили… Но с Меньшиковым приходилось считаться, так как статьи его нравились большинству подписчиков "Недели"»450.

Даже политические соратники Меньшикова, пользовавшиеся его публицистической поддержкой для проведения в Государственной Думе необходимых законопроектов, не жаловали своего союзника451.

Так член Русского собрания Б. В. Никольский записал в 1913 г. в своем дневнике: «По делам с ним приходится ладить» и в то же время «какой отвратительный гад этот Меньшиков! Он мне весь противен, с ног до головы»452.

В вышедшем в 1934 г. томе Литературной энциклопедии Д. И. Заславский (автор первой в советской России книги о В. В. Шульгине), по сути обобщая все сказанное о Меньшикове в дореволюционной либерально-демократической критике, разделяет его публицистическую деятельность на два периода либеральный времен сотрудничества в «Неделе» во второй половине 80х гг. и реакционный периода работы в «Новом времени». В первом периоде Меньшиков предстает как поклонник нравственно-религиозного учения Л. Н. Толстого, специализирующийся на «ликвидации революционных настроений предшествующей эпохи и проповеди "малых Перцов П.П. Указ. соч. С. 87.

Неведомский М. Указ. соч. С. 107.

Перцов П.П. Указ. соч. С. 86.

Снессарев Н. Мираж Нового времени. Почти роман. СПб., 1914. С. 104.

Поссе В. А. Указ. соч. С. 112.

Куплевасский Н.О. Всероссийский национальный союз. СПб., 1908. С.8;

Цит. по: Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1907-1914 гг. С. 163.

дел"». Во втором как «самый беспринципный» публицист, статьи которого «источали бешеную злобу против революции и демократии»453. Однако из авторской характеристики деятельности Меньшикова в эти периоды просматривается и то общее, что сохранялось неизменным во взглядах публициста выступление против любых форм революционных проявлений. Именно данной неизменной антиреволюционной направленностью объясняется критикуемое Заславским выступление Меньшикова в период кульминации революционных событий 1905 г. за их подавление самыми жестокими методами.

Однако Заславский не замечает последовательности во взглядах Меньшикова и объясняет его политическую эволюцию полной беспринципностью. Примечательно, что он противопоставляет Меньшикова Каткову, замечая, что именно беспринципность не позволила первому занять роль второго «в лагере бюрократии», а в это же время другие советские историки, как мы отмечали выше, обвиняли в подобной беспринципности Каткова. Данная характеристика Заславского задала тон дальнейшим оценкам Меньшикова в отечественной историографии. В силу того, что ее автор, обладая поразительным чувством политической конъюнктуры, сумел из меньшевика и члена ЦК Бунда стать одним из влиятельнейших идеологов сталинской эпохи и сохранить свое влияние в период «оттепели» будучи выразителем официальной линии КПСС при Н. С. Хрущеве.

В серии работ одного из крупнейших специалистов в области политической истории России эпохи империализма А. Я. Авреха Меньшиков в основном предстает уже окончательно перешедшим в лагерь правых черносотенным публицистом. А его непостоянство в оценках тех или иных политических деятелей и партий он объяснял исключительно его «архипродажностью»454. Однако следует отметить, что еще в 1955 г. в статье «III Дума и начало кризиса третьеиюньской системы», касаясь вопроса об образовании Всероссийского национального союза, Аврех признавал, что Меньшиков, которого он несколькими страницами раньше, отдавая необходимую дань В. И. Ленину, назвал «черносотенцем», «мыслил себе будущую партию не просто как националистическую, а как националлиберальную, т. е. с признанием либерально-буржуазных реформ в целях перехода самодержавия на рельсы буржуазной монархии. Он Д. З. [Заславский Д. И.] Меньшиков // Литературная энциклопедия: В 11 т. Т.

7. М., 1934. Стб. 190.

Аврех А. Я. Царизм и IV Дума. 1912 – 1914. С. 112.

неоднократно подчеркивал, что создаваемая партия будет исходить прежде всего из признания незыблемости существования «конституционного строя». Таким образом, разница между его националлиберализмом и октябризмом была отнюдь не принципиальной»455.

Приведенный фрагмент убедительно показывает, что еще в середине 50-х гг. в отечественной историографии партия националистов и взгляды ее идеолога были помещены ближе к либеральному, нежели консервативному лагерю. Упрек, адресованный Авреху современным исследователем Д. А. Коцюбинским, в «логических несостыковках»456 двух приведенных выше характеристик политических взглядов Меньшикова нам представляется незаслуженным и вызванным, по всей вероятности, нежеланием принять во внимание общественнополитические условия, в которых появилась данная статья. И тем более значимым на наш взгляд является то обстоятельство, что база для активного развития в последнее десятилетие тезиса о консервативнолиберальной природе русского национализма и его близости к октябризму была заложена в советской историографии.

Исследуя историю России третьеиюньского периода, Ю. Б. Соловьев в своей монографии наглядно показал неоднократные колебания Меньшикова из одной противоположности в другую в оценке различных политических явлений современной ему российской действительности, в том числе и различных партий. Объяснял автор эти перемены изменениями настроений в правящих кругах, которые публицист умел чутко улавливать с тем, чтобы всегда оказываться в стане победителей. К примеру, Соловьев показал, как к зиме 1909 г. в выступлениях Меньшикова произошла резкая смена ориентиров и он признал правоту черносотенных организаций, не оставив «и следа от всех брошенных в их адрес обвинений в антигосударственности», параллельно начав критику октябристов, «чиня над ними беспощадный суд и расправу за их тянувшееся еще со времени революции провинности»457. Автор указывал, что расчет Меньшикова был верным «в свете пришедшегося на эти же дни исхода кризиса с Морским генеральным штабом» и полученным Столыпиным высочайшим рескриптом, «в сущности клавшим крест на его дальнейшие планы»458, а соответственно и на поддерживавшую его на тот момент партию октябристов.

Аврех А.Я. III Дума и начало кризиса третьеиюньской системы (1908-1909).

С. 51, 77 – 78.

Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия. С. 15.

Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1907-1914 гг. С. 22.

Одна из первых публикаций, посвященных непосредственно Меньшикову, появилась в 1991 г. в журнале «Слово», в выпуске, посвященном Л. Н. Толстому. В этом номере внук Меньшикова М. Б. Поспелов представил его статью о Толстом 1908 г. Статья сопровождалась небольшим очерком о ее авторе, написанном постоянным сотрудником этого журнала литературным критиком В. И. Калугиным. В нем «Новое время» определялось как «русская консервативная газета», а Меньшиков пожалуй впервые был назван не националистом, а «русским консерватором»459. Касаясь вопроса о взглядах Меньшикова 90-х гг., А. А. Гумеров и М. Б. Поспелов в совместной работе, носящей достаточно панегирический характер (что обусловлено тем уважением к памяти деда, которое сумела воспитать в детях и внуках жена Меньшикова), определяют позицию публициста как «народничество с христианско-либеральной окраской и значительной долей толстовства»460.

Анализируя явление роста популярности консерватизма в современной России, Я. Добролюбов обращает внимание на неоднозначность идей, высказывавшихся российскими консервативными идеологами, что создает определенные сложности для понимания неподготовленными читателями их переиздающихся работ. Меньшикова автор характеризовал как «бывшего толстовца», перешедшего «на сторону русского национального дела, но в подходе к этому делу так и оставшегося толстовцем — все упрощающим, страстным, посектантски романтичным»461.

Рассматривая мировоззрение Меньшикова через призму его литературоведческих работ, в первую очередь посвященных А. П. Чехову, А. С. Мелкова усматривает причины его эволюции не столько во внешних обстоятельствах, сколько в его личностных особенностях. Меньшиков-критик, по мнению исследовательницы, имел «твердую систему нравственных ценностей». Вслед за современником Меньшикова писателем и критиком П. П. Перцовым Мелкова полагала, что он находился «под влиянием творчества В. Г. Беллинского»462. По ее мнению, на переменах в Меньшикове сказалось его Калугин В. Письма к ближним // Слово. 1991. № 9. С. 49.

Гумеров А. А., Поспелов М. Б. Меньшиков // Образ. 1995. № 3. С. 140.

Добролюбов Я. Как делать реакцию // Отечественные записки. 2002. № 4 5.

С. 27.

Мелкова А. С. Чехов в зеркале критических очерков Меньшикова // Антон Чехов и его критик Михаил Меньшиков: переписка, дневники, воспоминания, статьи. М., 2005. С. 366.

восприятие себя «как проповедника, способного влиять на события не только в России»463. В подтверждение своего тезиса автор приводит фрагмент дневника публициста за 1918 г., не останавливаясь, к сожалению, на вопросе о временных рамках и причинах совершавшейся в Меньшикове эволюции. Мелкова лишь отмечала, что этот процесс был постепенным: «Он уверовал постепенно в то, что выполняет высшую миссию, борясь своим словом с политическими противниками. Он не чувствовал их боли, не предвидел последствий своих ударов. И оказался как бы в пустыне»464.

Соглашаясь с данным положением, мы считаем необходимым в качестве основных причин подобной метаморфозы выделить рост популярности статей Меньшикова и его изначальную замкнутость на себе. Общественное признание его публицистической деятельности делало уже не столь необходимым признание коллег. О том, что Меньшиков в дружбе с известными литераторами дорожил в большей степени не личным общением, а их авторитетной поддержкой, свидетельствуют дневниковые записи времен его пребывания в Петербурге, опубликованные Н. А. Филаткиной. В нашем случае важно отметить два фрагмента. Первый датирован августом 1893 г. и приводится исследователем как иллюстрация планов Меньшикова по созданию «дружеского окружения»: «В Петербурге следует взять квартиру, или в крайнем случае две комнаты порядочных. Необходимо организовать кружок знакомых: Лесков, Полонский, Величко, Рубакин, Харьяков, Дон, Степанов, Каменская, Накрохин, Светловы, Яковлева А. В., Надсон А. Я., Венгеровы, Сыромятников, Ватсон»465. (большинство перечисленных лиц являлись либо литераторами, либо литературными критиками). А за шесть лет до этой записи появляется другая, позволяющая, на наш взгляд, определить одну из основных черт характера Меньшикова внутреннюю самодостаточность: «Тяжело мне здесь и потому, что и здесь, оказывается, некого уважать: порядочно уже литераторов я видел и слышал, и чувствую, что все «не то». Литератор, интеллигент, в моем представлении, должен быть человек прежде всего, а он прежде всего литератор, чиновник литературы… Мне надо почаще оставаться наедине с самим с собою, ибо я в этом убежден, это будет, пожалуй, лучшее общество, которое я могу себе составить»466.

Мелкова А. С. Указ. соч. С. 435 - 436.

Там же. С. 436.

Филаткина Н. А. М. О. Меньшиков и Петербург (По страницам неопубликованных дневников) //Вестник архивиста. 2003. № 3 4. С. 85.

Эту сомоизолированность Меньшикова от каких бы то ни было групп и течений, опираясь при этом лишь на статьи публициста, сумел разглядеть только И. А. Дедков. «Меньшиков не был приуготовлен, писал он, к тому, чтобы быть человеком из хора, из сплоченного коллектива, из дружной стаи… Он непредсказуем и сегодня говорит то, что думает сегодня, а не то, что требуется говорить согласно прикрепленному ко лбу ярлыку»467. Это тонкое и многое объясняющее в публицистике Меньшикова наблюдение стало возможно, как нам представляется, в силу специфики личности самого Дедкова, который, как отметил С. Чуприн, сам был чужд всякой «групповщине»468.

Характерные штрихи к образу Меньшикова приводит в работе, посвященной взаимоотношениям Меньшикова и Чехова, сотрудник дома-музея А. П. Чехова в Мелихово Е. С. Бычкова. В воспоминаниях брата писателя Михаила Павловича она нашла весьма показательную характеристику: «15 – 18 августа 1896 года посетил Антона Павловича в Мелихове публицист М. О. Меньшиков. Тогда он был главным персонажем в газете «Неделя», в книжках которой помещал свои статьи. Публика зачитывалась его статьями о возможности счастья на земле. Находясь под очевидным влиянием философии Л. Н. Толстого, Меньшиков призывал к земле, к труду, к слиянию с природой. Нам было известно, что Меньшиков – бывший морской офицер, и вдруг к нам приехал в полном смысле человек в футляре: штатский, в больших колошах, в теплом ватном пальто с приподнятым воротником и с громадным дождевым зонтиком, несмотря на сухую летнюю погоду.

С розовыми, пухлыми щеками и с жиденькой русой бородкой, он походил скорее на дьячка или начетчика, чем на литератора. Он не показался нам таким интересным, как бывало, его статьи в «Книжках "Недели" и, сказать по правде, в Мелихове вздохнули с облегчением, когда он уехал»469.

Об этом же визите сохранилась запись из дневника А. П. Чехова:

«Меньшиков в сухую погоду ходит в калошах, носит зонтик, чтобы не погибнуть от солнечного удара, боится умываться холодной водой, жалуется на замирание сердца». Приводя данную запись, Бычкова связывает ее появление со сбором в это время Чеховым материалов для будущего рассказа «Человек в футляре». Так же она отмечала проступание данного образа Меньшикова и в герое пьесы «Дядя Ваня» проДедков И. А. Указ. соч. С. 116.

Вопросы литературы. 1987. № 12. С. 41.

Бычкова Е. С. Указ. соч. С. 90.

фессоре Серебрякове, о котором Войницкий говорит: «Жарко, душно, а наш великий ученый в пальто, в калошах, с зонтиком и в перчатках».

В то же время, по мнению Бычковой, используя эту внешнюю особенность Меньшикова для создания литературного образа, Чехов «не уподоблял» публициста своим «футлярным героям». Однако из приведенных нами выше данных явствует ошибочность утверждения автора о том, что «по роду занятий, по складу характера Меньшиков на «человека в футляре» не походил»470.

Следует отметить, что черты Меньшикова более позднего периода проступают и в главном герое этой пьесы. Подобно чеховскому дяде Ване Меньшиков в дневниковых записях 1918 г. неоднократно рассуждает в сослагательном наклонении о том, как могла бы сложиться его жизнь. По всей видимости, Чехов эту внутреннюю неудовлетворенность и ощущение недооцененности сумел подметить в Меньшикове намного раньше, чем она проступила в дневниках публициста.

Даже находясь в гражданском браке, Меньшиков, по всей вероятности, жил внутренне обособленной жизнью. В этой связи обращает на себя внимание его работа «Думы о счастье», опубликованная в году. К этому времени он имел не только гражданскую жену, но и годовалого сына. При этом, рассуждая о счастье в семье, Меньшиков абсолютно категорично заявлял, что в городской среде настоящей семьи с подлинной духовной близостью всех домочадцев быть не может.

(Всю абсурдность этих заявлений пытался доказать в своем критическом разборе этой работы Меньшикова М. Протопопов, ссылаясь при этом и на свой собственный положительный семейный опыт471.) Несомненно, в рассуждениях Меньшикова об ужасах современной городской семьи также присутствуют элементы личных переживаний:

«Глава семьи с ужасом чувствует, что жена и дети – холодные, присосавшиеся к нему паразиты, которым от него нужно только содержание…»472. Думается, что причиной такого восприятия семьи во многом являлась все та же его внутренняя замкнутость и самодостаточность. И представляется вполне закономерным, что уже через год гражданская жена покинула Меньшикова, а вторая полноценная семья появилась у него лишь в 48 лет. Но и в дневниковых записях позднего периода мы встречаем как бы отстраненное наблюдение за женой и детьми и почти не находим упоминаний о совместном досуге.

Бычкова Е. С. Указ. соч. С. 91.

Протопопов М. Публицист-идиллик. С. 155 – 156.

Там же. С. 155.

Эта самодостаточность сохранилась в Меньшикове до конца его жизни. Его дневник за 1918 г. свидетельствует, что даже в крайних сомнениях он обращался не к авторитету других, а к самому себе. Эта внутренняя самоизоляция, нежелание или неумение прислушиваться к другим мнениям и были основной причиной множественных противоречий в публицистическом наследии Меньшикова, при прослеживающейся в каждой статье искренней убежденности автора на данный момент в том, что он говорит. Эту особенность точнее других характеризовал его однопартиец по Всероссийскому национальному союзу А. И. Савенко, считая, что Меньшиков «более поэт, чем публицист», к тому же «кабинетный человек, замкнувшийся в своем царскосельском полууединении». В своей характеристике Меньшикова Савенко привел характерный отзыв о нем одного из политических деятелей: «…если он сегодня распинается за какую-нибудь идею, то это еще не доказывает, что через неделю он не будет с таким же азартом оспаривать ее…». Хотя Меньшиков и был склонен более к общению с самим собой, однако, определенный вакуум вокруг нововременского публициста безусловно создавался усилиями либеральной общественности. Показателен в этом отношении фрагмент полемики религиозного философа-литератора Д. С. Мережковского с кадетом П. Б. Струве, в которой первый указывал на близость идей, высказанных вторым в известной работе «Великая Россия» к взглядам Меньшикова. Струве расценил подобное «сближение» как «почти личное обострение культурнофилософского спора» 474. Струве, подобно Савенко, характеризовал Меньшикова как «комнатного публициста» и отмечал его непоследовательность в своих высказываниях, которые нередко логически противоречили друг другу, усматривая в этом сознательную софистику.

Новые опусы Меньшикова, по мнению Струве, часто имеют целью затмить и заставить читателей забыть его же прежние высказывания 475.

Общую эволюцию общественно-политической позиции Меньшикова Струве объяснял обдуманным и рассчитанным «приспособлением» 476.

Подолянин. 1911. 16 апреля.

Струве П. Б. Спор с Д. С. Мережковским // Patriotika. Политика, культура, религия, социализм. Сборник статей за пять лет (1905 – 1910). М., 1997. С. 71.

Струве П. Б. Клевета на предков, и на конституцию // Patriotika. С. 103 – 105;

Он же. За неимением наполеона. – Россия собирается // Patriotika. С. 135.

Струве П. Б. В. В. Розанов, большой писатель с органическим пороком // Patriotika. С. 275.

На политическую переменчивость «талантливого, но не уравновешенного систематическим образованием» Меньшикова не без раздражения указывал в своих воспоминаниях С. Ю. Витте477. Раздражение это во многом объясняется тем, что Меньшиков, являясь идеологом ВНС, не смог, как это планировалось в начале, сделать эту партию политической опорой для Витте478. Непоследовательность Меньшикова в оценках различных частных вопросов (крепостного права, личности Распутина и т.п.) неоднократно отмечал в своем дневнике А. В. Богданович479.

Тщательное последовательное изучение статей Меньшикова в «Новом времени» за 1906 1908 гг. привело Шлемина к заключению, что «меньшиковские искания и определенная непоследовательность свидетельствовали о постоянно происходящем переосмыслении прежних представлений» 480. «Нововременское наследие Меньшикова, – развивает он эту мысль в другом месте, – не только хронограф последних десятилетий императорской России, но и отображение эволюции работящего и очень неглупого человека, запечатленная в тысячах публикаций история восхождения от примитивного национал-изоляционизма к вершинам западно-европейского либерального мировосприятия. Сориентироваться в этом потоке мыслей и информации непросто даже профессионалу»481.

При этом автор предполагал, что, помимо вышеозначенного качества натуры Меньшикова, на изменение его взглядов большое влияние оказывала его профессия, которая, с одной стороны, не располагала достаточно глубоко вникать в суть рассматриваемой в данный момент проблемы из-за недостатка времени, с другой «побуждала к использованию полемических приемов и штампов, вульгарной интерпретации истории»482.

Полемизируя заочно с представителями дореволюционной либеральной печати и советской историографии, относительно ангажиВитте С. Ю. Из архива С. Ю. Витте. Воспоминания. Рассказы в стенографической записи. Рукописные заметки. В 2-х т. СПб., 2003. Т. 1. С. 652, 666; Т. 2.

С. 188, 206.

Подробнее об этом см.: Санькова С. М. Русская партия в России. Образование и деятельность Всероссийского национального союза. С. 61 – 62.

Богданович А. В. Три последних самодержца. Дневник. М., 1990. С. 496, 504.

Шлемин П. И. М. О. Меньшиков: мысли о России. С. 37.

Шлемин П.И. Права человека в современном мире. С. 20.

рованности Меньшикова, Шлемин писал: «искал ли Меньшиков каких-то материальных или иных выгод от своей работы – вопрос непростой, равно как и вопрос – не являлся ли он сам агентом чьих-то интересов. Попыток «приручить» влиятельного обозревателя не могло не быть. Вместе с тем не было и речи о прямом подкупе. В своих пристрастиях Меньшиков оставался если не всегда постоянен, то уж наверняка автономен»483. По мнению исследователя Меньшиков «предпочитал дистанцироваться от верховной власти»484. Так, узнав от А. С. Суворина о желании Столыпина встретиться с ним, публицист не согласился на встречу. От себя заметим, что, возможно, сказался отрицательный опыт, полученный от общения с Витте, который предложил Меньшикову написать проект манифеста, что тот и сделал, но, по его же собственным словам, ничего из предложенного им не было включено в окончательную редакцию485. Приведенный сюжет показывает, что Меньшиков не всегда был склонен «дистанцироваться от власти».

В то же время Шлемин приходит к важному замечанию, подтверждающему наш взгляд на особенности личности и характера Меньшикова, придавашие специфический отпечаток и на его публицистику: «всепрощение не было главной добродетелью Меньшикова, который и к обществу подходил скорее с мерками естествоиспытателя, чем абстрактного гуманиста»486. Следует отметить, что самого Меньшикова Шлемин рассматривал как одного из носителей «национального русского характера с ярко выраженной нелюбовью к полутонам и склонностью к крайностям»487. В качестве еще одного национального свойства его творчества он называет «преобладание критического начала над созидательным»488.

Спустя 45 лет после отмечавшегося нами выше признания Аврехом наличия во взглядах Меньшикова либеральных элементов к схожим выводам приходят П. И. Шлемин, Ю. Каграмонов489 и Шлемин П. И. М. О. Меньшиков: мысли о России. С. 10.

Островский А. В., Сафронов М. М. К истории создания манифеста 17 октября // Советские архивы. 1985. № 5. С. 62.

Шлемин П. И. М. О. Меньшиков: мысли о России. С. 11.

Шлемин П.И. Права человека в современном мире. С. 19.

Шлемин П.И. Меньшиков: мысли о России. С. 25.

Каграманов Ю. М. Указ. соч. С. 18.

Д. А. Коцюбинский490, полагая уместным характеризовать подобную позицию как либеральный консерватизм. Последний вслед за советским историком применяет это определение не столько к самому Меньшикову сколько к ВНС, идеологом которого он выступал. При этом если Коцюбинский полагал, что ВНС, располагаясь между крайне правыми и октябристами, был ближе к последним, то Каграманов утверждал, что Меньшикову был «все-таки ближе» консерватизм491. Каграманов сумел увидеть еще одну важную грань мировоззрения Меньшикова. «Если все-таки считать либеральный консерватизм камнем, на котором стоит Меньшиков, - писал он, - тогда придется констатировать, что его мировоззрение слишком кренится – то в сторону прошлого, то в сторону… будущего. Того будущего, которое он, в 18 г. расстрелянный чекистами, увидеть уже не смог». Особо следует отметить, что на основе анализа достаточно узкого круга статей Меньшикова (не обращаясь к его дневникам 1918 г.) автор точно выявил противоречивость меньшиковских суждений относительно социализма: с одной стороны – осуждение, с другой - положительное. «Проживи Меньшиков дольше, он увидел бы, как возрождаются… элементы лелеемой им арматуры: новое всеобщее закрепощение, и «железное строение» государства, и «князь» с «металлической» фамилией…»492. В связи с приведенным выше замечанием Каграманова о том, что Меньшиков стоит ближе к консерватизму, нежели к либерализму, мы можем себе позволить сделать вывод, что и в социалистическом строе автор усматривает черты консерватизма. Мы разделяем такую точку зрения.

К сожалению в настоящее время большинство исследователей, обращающихся к личности Меньшикова, базируются на его статьях для «Нового времени», что не позволяет проследить полностью политическую эволюцию публициста. Тем более значимыми в этой связи нам представляются статьи Н. В. Зверева, посвященные периоду сотрудничества Меньшикова в «Неделе». Анализ этих статей позволил автору придти к выводу о том, что «Меньшиков на раннем этапе своей общественной деятельности находился под определённым влияниКоцюбинский Д. А. Всероссийский национальный союз // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996.

С. 135 – 137.

Каграманов Ю. М. Указ. соч. С. 18.

ем народнической доктрины»493. В другой работе автор делает очень важный с точки зрения темы нашего исследования вывод о том, что уже в статьях «Недели» Меньшиков выступает как «государственник»494. При этом Зверев уже у раннего Меньшикова находит то, о чем Каграманов писал применительно к 1818 г. – прообраз социалистического государства как государства социальной справедливости.

Ведущий архивист Центрального московского архива-музея личных собраний кандидат исторических наук Н. А. Филаткина, опираясь на фрагменты дневников Меньшикова 80-х 90-х гг., характеризовала его как «выдающегося русского христианско-либерального публициста, мыслителя и философа»495. Автор нашла в дневнике публициста запись о событиях 1 марта 1881 г.: «По Екатерининскому каналу, недалеко от Лебяжьего моста есть квадратный аршин земли, который будет знаменит в истории». Меньшиков по случайности оказался на этом месте сразу же после покушения на Александра II. Его наблюдения над толпившимся здесь народом проливают свет на его собственные взгляды в этот период. «Замечательно, как народ равнодушен. Одно баранье любопытство… Никто не был весел (кроме нескольких сумасбродов, которых поколотил народ), но никто не был и скучен искренно. Так-то ясно сказалось, насколько идея народного общего самосознания заглохла у нас совершенно почти индифферентно к общенародному великому делу»496. Приведенная Филаткиной выдержка позволяет сделать вывод о том, что для Меньшикова уже в этот период монархизм и национальная идея были неотделимы друг от друга.

Через тринадцать лет встречаем еще одно наблюдение по поводу царской семьи. Меньшикова в числе прочих неприглашенных не пустили в Екатерининский сад, чтобы посмотреть на царский кортеж после венчания Николая II и Александры Федоровны. И по этому поводу он записывает в дневнике: «Страна, насквозь насыщенная рабЗверев Н.В., М.О. Меньшиков о русском крестьянстве / Сборник работ студентов – победителей международных, всероссийских и университетских конкурсов, конференций, олимпиад 2007-2008 гг. – М., 2008. – С. 112.

Зверев Н.В. «Кому нужна земля» / Диалог цивилизаций: Восток-Запад. Глобализация и мультикультурализм: Россия в современном мире: Материалы VII Межвузовской научной конференции / Под ред. Н.П. Нарбута. – М., 2007.

Филаткина Н. А. Указ. соч. С. 79.

ством». Меньшиков еще не разочарован в монархии, но он прозревает будущие проблемы от того, что монарх ограждается от своих подданных. Хотя, скорее всего это была мера предосторожности в целях безопасности, но и эта мера весьма симптоматична. Монарх больше не может рассчитывать на любовь и преданность всего народа, он вынужден бояться своих подданных, пусть и их малую часть. Филаткина приводит еще одну запись, свидетельствующую о духовных исканиях и разочарованиях Меньшкова: «Вблизи интеллигенции разочаровываешься в последнем идоле, в которого я верил: интеллигенция-то оказывается буржуазией: правда остроумной, образованной, сведущей в художествах, но все же буржуазией с чисто мещанскими, материальными заботами и глухой какой-то враждебностью к тем вечным истинам, которых царство и есть удел настоящей интеллигенции»497. (Разочарование в интеллигенции шло параллельно с разочарованием в либеральных идеях, носительницей которых она в большинстве своем была). К сожалению сама исследователь, вводящая в научный оборот очень важный для понимания эволюции Меньшикова фрагменты его дневников, практически не пыталась их анализировать. О том, что личность Меньшикова интересовала ее не сама по себе, а именно возможностью познакомить читателей с новыми архивными материалами, говорит тот факт, что к данной теме она больше не возвращалась, переключившись на другие персоналии и даже целые фамилии, документы которых так же хранятся в ЦМАМЛС.

Отказываясь от трактовки консерватизма как «реакции» и определяя его как «признание возможности развития на почве сохранения традиционных ценностей», современный исследователь консервативной идеологии московский историк А. В. Репников включает Меньшикова в число «консервативных идеологов» конца XIX начала XX вв., рассматривая изменения в его взглядах в контексте общей эволюции консерватизма в России в рассматриваемый период498. Схожей позиции придерживаются его коллеги в Санкт-Петербурге и Перми И. В. Лукоянов и М. Н. Лукьянов. Последний обосновывает это положение тем, что взгляды Меньшикова базировались на основных установках консервативного мировоззрения. В частности, «главной антропологической посылкой консервативной политической позиции»

автор называет «специфическое видение человеческой природы», заФилаткина Н. А. Указ. соч. С. 84.

Репников А. В. Консервативные концепции переустройства России. С. 9. 34.

ключающееся в подчеркивании несовершенства человека и его греховности. И автор на примере высказываний Мньшикова показывает, что он полностью разделял подобный взгляд на человека499. Следующей значимой консервативной установкой, вытекающей из первой, Лукьянов называет приоритет интересов общества и государства над правами и свободой отдельной личности и как следствие – положение о неизбежности социального неравенства, иерархической организации общества». И последнее, как показывает автор, неоднократно проповедовалось в публицистике Меньшикова500. Роднят Меньшикова с консерваторами, по мнению исследователя, и уверенность в «принципиальной несостоятельности демократии», и такие консервативные установки как «преемственность поколений», «люди, а не меры», «верховная власть должна находиться в руках монарха»501.

Включив Меньшикова в число русских консервативных мыслителей, сотрудник СПб института истории РАН И. В. Лукоянов заключает свой анализ его политической позиции выводом о том, что «в целом взгляды Меньшикова… скорее разъединяли, чем объединяли»

его с консервативным направлением502, разделяя тем самым тезис о консервативно-либеральном синтезе, который был присущ как всей партии русских националистов, так и Меньшикову как одному из его ведущих идеологов. В качестве одной из причин непоследовательности Меньшикова в своих публичных высказываниях Лукояновым называется «его явная политическая ангажированность»503. Таким образом, Лукоянов продолжает линию советской историографии, настаивавшей на том, что Меньшиков являлся выразителем мнений определенных высших кругов власти.

Пожалуй единственным автором, отказывающимся отнести Меньшикова к числу консерваторов, является А. Рейтблат. Он исходит из положения о том, что российские консерваторы «во главу угла ставили, как правило, тот или иной аспект социальной жизни – государство (Катков), культурно-исторический тип… (Данилевский), церковь (Леонтьев, Победоносцев). Меньшиков же не может быть Лукьянов М. Н. Российский консерватизм и реформа, 1907 – 1914. Пермь, 2001. С. 17.

Лукьянов М. Н. Указ. соч. С. 20 – 21, 23, 51.

Лукоянов И. В. Российские консерваторы (конец XVIII – начало XX в.в.).

СПб., 2003. С. 67 – 68.

причислен к консерваторам, так как он «трактовал общественные явления на основе биологических категорий и при этом был склонен не к консервации существующего, а к умеренному социальному реформаторству, мирно уживающемуся с расизмом, милитаризмом и ксенофобией…»504.

Отдельно следует остановиться на проблеме философских истоков мировоззрения Меньшикова. Эта тема поднималась еще современниками-оппонентами Меньшикова. Помимо всеми признанного увлечения учением Л. Н. Толстого, отмечалось его апеллирование непосредственно к Евангелию. Так же указывалась близость его понимания общественной жизни к органической теории непрерывного «приспособления» внутренних отношений к внешним условиям Г. Спенсера, проявлявшаяся, по мнению Неведомского, в виде «постоянных метафор по части организма, с которым отождествляется то народ, то отдельная человеческая личность, то душа человеческая…»505.

К моменту созыва третьей Государственной думы, как отмечал Шлемин, Меньшиков «окончательно распрощался с толстовством и был всецело увлечен идеями Ф. Ницше»506. Влияние идей Ницше на Меньшикова отмечали так же Д. А. Коцюбинский, называвший Меньшикова «младоницшеанцем»507, и А. В. Репников, усматривавший в ряде работ публициста «почти буквальное» воспроизведение «некоторых из формулировок» немецкого философа508.

Более детально разбирал этот вопрос А. Рейтблат. Он полагал, что, хотя Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский оказали на Меньшикова «определенное влияние», в целом он был «эпигоном модных западноевропейских философов и публицистов конца XIX века», сторонников таких теорий, как социал-дарвинизм, неомальтузианство, психологические направления, «занимавшиеся феноменом «толпы», проблемами массовой внушаемости (Лебон, Тард, Сигеле и т.п.)». Ключевой фигурой для понимания Меньшикова Рейтблат называет Макса Нордау – автора «теории о вырождении современного человека»509.

«Социал-дарвинисткие мотивы» в интерпретации Меньшиковым социального неравенства прослеживает и М. Н. Лукьянов, отмеРейтблат А. И. Указ. соч. С. 8.

Неведомский М. Указ. соч. С. 106.

Шлемин П.И. Права человека в современном мире. С. 19.

Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия. С. 64.

Репников А. В. Консервативные концепции переустройства России. С. 380.

Рейтблат А. И. Указ. соч. С. 8.

чая, что естественный отбор выступал для него «в качестве главного фактора социальной жизни», к которой он применял «последовательный органицистский подход»510.

В отличие от М. Н. Каткова и А. С. Суворина, которые еще при жизни были широко известны за рубежом, Меньшиков почти не был удостоен внимания зарубежной историографии. Сказывалось здесь и более скромное по сравнению с предшественниками реальное влияние Меньшикова на общественно-политическую жизнь страны.

Показательно, что в работе профессора Колумбийского университета Р. С. Уортмана, посвященной российской монархии, автор неоднократно обращается к личности Каткова и Суворина, но Меньшиков упоминается им лишь один раз (он был процитирован в духе советской историографии в качестве иллюстрации мысли автора), причем его фамилия дана с ошибкой и только с одним инициалом511.

А. В. Репников отмечает, что другой американский историк Уолтер Лакёр, упоминавший Меньшикова в своей монографии, посвященной истории черносотенных организаций, так же не избежал ошибки512.

Он поместил Меньшикова в один ряд с Л. Тихомировым, определив обоих как «литераторов-монархистов», начинавших «свою политическую карьеру с террористами-народовольцами»513. Так сотрудник газеты, пропагандирующей теорию «малых дел», превратился в террориста без всяких на то оснований.

Таким образом, подводя итог историографическому анализу проблемы, можно констатировать, что философские и общественнополитические представления Меньшикова были весьма эклектичны и он до конца своих дней так и не выработал в себе цельного мировоззрения. Даже в отношении собственной веры в Бога он не был уверен до последних своих дней, о чем свидетельствуют его дневниковые записи последних месяцев жизни. (Примечательна сама разница в постановке этого вопроса у Меньшикова и Суворина. Первый не был уверен в своей вере, а второй в самом существовании Бога).

Лукьянов М. Н. Указ. соч. С. 19, 20.

Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. II.

С. 576.

Репников А. В. История русского консерватизма в современных информационных войнах // Информационные войны. Научно-практический междисциплинарный журнал. 2009. № 1. С. 85.

Лакёр У. Черная сотня. Происхождение русского фашизма. М., 1994. С. 46.

Глава 3. Историография позиции М. О. Меньшикова по основным социально-политическим вопросам Показанная нами выше неустойчивость мировоззрения Меньшикова породила определенные колебания в его общественнополитической позиции. Это нашло свое проявление в противоречивости высказывавшихся им мнений по поводу конкретных событий и явлений. К сожалению, не все они нашли отражение в историографии. Однако ряд знаковых с точки зрения государственного национализма понятий в интерпретации Меньшикова, хотя и не в равной мере, но все же представлен в имеющихся исследованиях.

Государственность и самодержавие В дореволюционный период тема отношения Меньшикова к государству и самодержавию никем не освещалась. В советские годы Меньшиков априори объявлялся апологетом самодержавия. «Он обслуживал интересы самодержавия в период полного разложения последнего, – писал Д. И. Заславский. – Гниение режима пропитывало политической гнилью и все статьи Меньшикова514. Присутствовавшие в публицистике Меньшикова отступления от ортодоксального монархизма в советской историографии не акцентировались, чтобы не размывать цельный негативный образ.