«В.А.ЧЕТВЕРНИН ВВЕДЕНИЕ В КУРС ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА Учебное пособие Москва, 2003 Четвернин В.А. Введение в курс общей теории права и государства. Учебное пособие. – М.: Институт государства и права РАН, 2003. ...»

Если цивилизация однозначно относится к системоцентристскому типу, то в ней есть только системоцентристские регуляГлава 2. Понятие права торы ( моральные, религиозные, силовые), и в ней нет правовой свободы. Если же цивилизация относится к персоноцентристскому типу, то в ней есть не только системоцентристские регуляторы, но и правовая свобода.

Любые социальные нормы определяют меру, пределы свободы человека в обществе. Однако нравственность и религия определяют пределы свободы не так, как это делает право.

При правовом способе регуляции человек ( как субъект права, адресат правовых норм) – это автономный индивид, формально независимый от других членов правового сообщества, таких же автономных индивидов. Право абстрагируется от фактической зависимости людей в обществе, не учитывает их фактическое социальное положение.

Наоборот, нравственность и религия, даже в персоноцентристской культуре, видят в человеке не формально независимого индивида, а фактического члена некоего сообщества, коллектива. В контексте такой регуляции человек выступает как субъект, который сам зависит от коллектива, от социального целого и других членов сообщества, и как субъект, от которого, в свою очередь, зависят другие члены сообщества. Именно фактическая взаимозависимость людей в обществе, ничего не значащая для права, при морально-религиозной регуляции имеет первостепенное значение. Поэтому морально-религиозные нормы ориентируют на ценности взаимопомощи, любви, сострадания, заботы, дружбы, добра по отношению к другим и ответственности за других.

В любой цивилизации люди интегрированы в разного рода сообщества, коллективы, социальные системы – семейные, кровнородственные, этнокультурные, профессиональные, производственные, корпоративные, конфессиональные, территориальнопоселенческие, кастовые (в системоцентристской цивилизации) и т.д. При морально-религиозном регулировании отношений внутри этих систем на людей возлагаются так называемые позитивные обязанности: человек, интегрированный в некую социальную систему должен разделять сложившиеся в ней нравы, ценности, верования, правила поведения и обязан вести себя так, чтобы другие оценивали его позитивно. При морально-религиозном регулировании человек должен делать то, что одобряется, нравится другим или большинству, что ему положено по отведенной социальной роли, что полезно для социальной системы в целом. Он должен подчинять свои интересы или хотя бы соизмерять их с интересами других. Если он не разделяет ценности сообщества или не способен делать то, что от него требуется, то он будет подвергнут осуждению и даже исключению, изгнанию из сообщества. ( В системоцентристской цивилизации исключение человека из сообщества может происходить путем его умерщвлеГлава 2. Понятие права ния.) Главное отличие морально-религиозной регуляции от правовой состоит в отрицании формального равенства. На разных членов сообщества возлагаются разные обязанности (например, богатые должны помогать бедным, сильные – заботиться о слабых), за людьми закрепляются разные социальные роли и статусы (члены одной касты обязаны нести военную службу, другой – заниматься торговлей, третьей – землепашеством и т.д.). Моральнорелигиозные нормы “ меряют” людей разной мерой, устанавливают для членов сообщества разную меру свободы, исходя из их фактической неодинаковости и разной ценности для сообщества7.

Правовой способ социальной регуляции и правовая свобода означают, прежде всего, что человеку запрещено то, что нарушает свободу других. Но при этом человек не обязан делать нечто позитивное в отношении других членов сообщества. Право позволяет человеку быть свободным от любой групповой морали (нравственности) и религиозной этики. Это называется свободой совести и вероисповедания.

Правовая свобода допускает эгоистическое удовлетворение интересов. Противоречие между отдельными эгоизмами преодолевается тем, что право дает всем (участникам правового общения) равную свободу, признает всех равными в свободе, или формально равными субъектами. Это значит, что свобода каждого “меряется” одной и той же мерой, что каждый формально может пользоваться правовой свободой так же, как и любой другой, и что каждый вправе делать только то, что вправе делать и все остальные субъекты права.

Равенство в свободе допускает, что один свободный индивид фактически добивается благополучия, а другой, столь же свободный, живет плохо. Причем у первого не возникает юридической обязанности помогать второму, ибо по праву они формально независимы, и благополучие – это личное дело каждого. Они форЗдесь нужно сделать оговорку, что чисто логически принцип формального равенства можно рассматривать как нравственный принцип. Логика следующая:

в разных культурах и социальных группах приняты разные нравственные нормы и ценности, причем в большинстве нравственных систем отрицается формальное равенство, равенство в свободе; но в некоторых нравственных системах оно признается высшей ценностью. Получается, что право с его принципом формального равенства – это лишь разновидность нравственности.

Однако такая абстрактная логика не учитывает специфику формального равенства. Право – это не “ такие нравы”, когда всем или большинству нравится формальное равенство, а специфический способ социальной регуляции, при котором допускаются как формально равные и оцениваются по одинаковому масштабу разные нравы. Именно правовая свобода максимально обеспечивает плюрализм нравственных ценностей. Таким образом, формальное равенство – это более чем нравственный принцип.

Глава 2. Понятие права мально равны – невзирая на то, что один может быть богатым, а другой – бедным.

Правовая свобода не знает, что такое “ хорошо” и что такое “плохо” ( свобода мнений и убеждений). Право не может запрещать одни нравы в угоду другим. Оно в равной мере признает любые групповые и общесоциальные нравы, ценности при условии, что эти нравы и ценности не противоречат всеобщей равной свободе.

Таким образом, от других социальных норм право отличается тем, что ставит людей-участников правового общения в положение формально равных и формально независимых друг от друга субъектов, т.е. в положение субъектов, равных в своей свободе.

Следовательно, нельзя считать, что правовые нормы отличаются от других социальных норм тем, что они установлены в законах. Во-первых, любую норму можно возвести в закон. Но моральные или другие социальные нормы не становятся правовыми вследствие того, что они приобретают официальную форму выражения8. Если считать, что моральная норма, возведенная в закон, становится правовой (или одновременно моральной и правовой), то это значит, что право по содержанию не отличается от морали. Во-вторых, если все же правовые нормы – это те, которые официально установлены, то почему одни нормы законодатель делает правовыми, а другие нет? Если законодатель знает, какие нормы годятся для того, чтобы официально стать правом, то и теория способна определить, чем право по содержанию отличается от иных норм. Иная позиция в этом вопросе означает агностицизм, отрицание способности науки определить сущность права и обоснование произвола законодателя9.

2.2.2. ПРАВОВАЯ СВОБОДА, СПРАВЕДЛИВОСТЬ И

СОБСТВЕННОСТЬ

Из предыдущего изложения ясно, что право по своей сущности – это нормативная форма свободы, при которой участники правового общения равны в своей свободе. Сущность права, правового регулирования состоит в том, что фактически разные (неравные) люди в правовом общении выступают как равные и независимые В Конституции РФ 1993 г., которую в общем и целом можно характеризовать как относительно либеральную в главе о правах и свободах человека и гражданина есть не только правовые, но и моральные нормы. Например, в ст.38 говорится о том, что, с одной стороны, родители обязаны заботиться о детях, с другой стороны, трудоспособные дети, достигшие 18 лет, должны заботиться о нетрудоспо собных родителях. Помещение этих моральных норм в текст Конституции не превращает их в правовые. Они остаются юридически бессмысленными.

См.: Нерсесянц В.С. Право и закон. М., 1983. С.347.

Глава 2. Понятие права друг от друга, как свободные индивиды – субъекты права, а их действия измеряются и оцениваются по одинаковому масштабу10.

Возможно множество формулировок правового равенства. Например: правовое равенство есть равное обращение с разными людьми или применение одинакового масштаба к фактически неодинаковым субъектам. Если что-то запрещено по праву, то это запрещено в равной мере всем субъектам права; если некоему субъекту нечто дозволено по праву, то это дозволено всем остальным субъектам права.

Правовое ( формальное) равенство означает такую форму свободы, при которой свобода каждого участника правового общения ограничена такой же свободой других. Или: “Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц” (ч.3 ст.17 Конституции Российской Федерации). Или: “ Поступай так, чтобы максима твоего поведения могла быть вместе с тем и принципом всеобщего законодательства” (“категорический императив” И.Канта).

Противоположность правовой свободы – произвол. Последний означает господство силы: чем больше силы, тем больше свободы (воли). Поэтому произвол не может быть формой свободы всех членов общества. Если произвол становится принципом всего общества, то это уничтожает свободу вообще. Более слабые несвободны по отношению к более сильным, но последние в свою очередь несвободны по отношению к еще более сильным. В конечном счете, свободным будет только один – деспот, перед которым свобода всех остальных равна нулю. Следовательно, правовая свобода является единственной формой свободы для общества в целом и для всех членов общества.

Формальное равенство – это принцип справедливости. Поэтому понятия права и справедливости существуют в неразрывном единстве. Еще Аристотель объяснял, что справедливым является то, что делается по праву11. Латинское jus означает право, или справедливое притязание, а justitia – справедливость и правосудие. В Древней Греции и Древнем Риме понятия права и справедливости отождествлялись, в то время как закон считался таким творением человеческого разума, которое может быть произвольным, несправедливым.

Формальное равенство (принцип права и справедливости) можно пояснить на следующем примере.

ПРАВО УРАВНИЛОВКА

См.: Нерсесянц В.С. Право – математика свободы. М., 1996. С.6.

Анализ аристотелевского учения о справедливости см.: Нерсесянц В.С. Политические учения Древней Греции. М., 1979. С.205–212.

Глава 2. Понятие права На рисунке показаны четыре варианта налогообложения, один из которых соответствует принципу формального равенства, т.е.

является правовым, следовательно, справедливым. Малые и большие столбики означают низкие и высокие доходы налогоплательщиков.

В первом варианте низкие и высокие доходы облагаются налогом одинаково, бедные и богатые платят поровну в абсолютном исчислении. Во втором варианте они платят поровну уже в относительном исчислении (по 30% от величины дохода); в абсолютном исчислении бедные платят существенно меньше, чем богатые. В третьем варианте представлено дифференцированное налогообложение: процентные ставки налога для бедных меньше, чем для богатых; в абсолютном исчислении богатые платят во много раз больше, чем бедные. Наконец, в четвертом варианте налоги взимаются с таким расчетом, чтобы у всех оставшаяся часть дохода была примерно равной в абсолютном исчислении.

Уплачивая налоги, налогоплательщики участвуют в “общем деГлава 2. Понятие права ле”. Государство расходует средства из казны на всех граждан, обеспечивает правовую свободу, предоставляет всем полицейскую и судебную защиту, оказывает социальные услуги и т.д. И если все граждане равноправны, то каждый вправе получить от государства столько же, сколько может получить любой другой гражданинналогоплательщик. Поэтому правовым и справедливым является первый вариант налогообложения, при котором граждане выступают как формально равные абстрактные лица-налогоплательщики.

Они неравны по имущественному положению, но к ним применяется одинаковый масштаб – и когда они платят налоги, и когда они пользуются государственной защитой. Второй вариант, при котором налоги взимаются пропорционально доходам, строго говоря, нельзя считать справедливым, так как государство защищает своих граждан не пропорционально их доходам, а в той мере, в которой они нуждаются в защите. Тем не менее, это “ относительно справедливый” вариант, он ближе к справедливости, чем к несправедливости. Четвертый же вариант, уравнительный, является не просто несправедливым, но и антиправовым.

Между тем в современном мире повсеместно используется дифференцированное налогообложение. Более того, оно объявляется выражением некой “ социальной справедливости”. В действительности дифференцированное налогообложение ближе к уравниловке, чем к справедливости и праву. Здесь социально слабым предоставляются привилегии, и фактически богатые платят за бедных. Причем именно последние являются основными потребителями социальных услуг современного государства. Но несправедливость дифференцированного налогообложения свидетельствует лишь о том, что право не является универсальным регулятором и применяется не во всех сферах общественной жизни.

Аристотель объяснял справедливость как воздаяние равным за равное. При этом он различал справедливость распределяющую и уравнивающую. Распределяющая справедливость означает принцип распределения общих благ пропорционально вкладу того или иного члена сообщества в общее дело. При неравном вкладе по справедливости должно происходить неравное наделение социальными благами (почестями, деньгами и т.д.).

Сегодня можно привести следующий пример: если два человека приобрели акции одного и того акционерного общества, причем один – в сто раз больше, чем другой, то будет справедливо, если первый получит дивиденды (или понесет убытки) тоже в сто раз больше.

Несправедливость в распределительных отношениях может быть двоякого рода – наделение неравными благами людей, вносящих равный вклад в общее дело, и равными благами за неравный вклад.

Глава 2. Понятие права В первом случае несправедливость выражается в привилегиях для всех, кто получает больше, чем пропорционально вкладу. Если кто-то получает больше, чем пропорционально, в то время как остальные – пропорционально вкладу, то в сравнении с ними он имеет привилегию. Если малоимущие не платят налоги, но получают пособия из государственной казны, они имеют привилегию за счет налогоплательщиков. Если безработные получают пособие по безработице, то это означает их привилегию за счет работающих. Если заработная плата не ниже установленного законом минимума гарантирована работнику независимо от прибыли работодателя ( предпринимателя), то это означает привилегию работника в сравнении с работодателем.

Во втором случае несправедливость – это уравниловка, распределение поровну ( примерно поровну) независимо от вклада.

По существу уравниловка ничем не отличается от привилегий:

при уравнительном распределении тот, чей вклад меньше, имеет привилегию по отношению тому, чей вклад больше.

Отсюда ясно, что так называемая социальная справедливость означает привилегии или уравниловку в распределительных отношениях. Любые потребительские привилегии, установленные из самых гуманных соображений, нарушают принцип формального равенства – принцип права и справедливости12.

С уравниловкой не нужно путать уравнивающую справедливость. Это справедливость в обменных отношениях. Она требует равенства ( эквивалентности) предоставлений и получений при обмене социальными благами, соразмерности возмещения причиненному ущербу, наказания – преступлению и т.д. Латинское aequitas ( от aeque – равно, одинаково, беспристрастно, справедливо) переводится в современном языке как соразмерность, пропорциональность, равенство перед законом, справедливость, равное, беспристрастное обращение с разными людьми.

Справедливый обмен – это эквивалентный обмен. Например, справедливым, или эквивалентным, товарообменом является такой, при котором цена товара ( справедливая цена) складывается свободно, в зависимости от соотношения спроса и предложения.

“ Какого-либо другого регулятивного принципа, кроме правового, справедливость не имеет. Отрицание же правового характера и смысла справедливости приводит к тому, что в принцип справедливости начинают возводить какое-нибудь неправовое начало – требования уравниловки или привилегий, те или иные моральные, религиозные, мировоззренческие, эстетические, политические, социальные, национальные, экономические и тому подобные представления, интересы, требования. Тем самым правовое ( т.е. всеобщее и равное для всех) значение справедливости подменяется неким отдельным, частичным интересом и произвольным содержанием, партикулярными притязаниями” (Нерсесянц В.С. Право – математика свободы. М., 1996. С.11).

Глава 2. Понятие права Если некий производитель затрачивает на производство товара столько ресурсов, что себестоимость этого товара выше, чем свободно складывающаяся цена, то это не значит, что он вправе требовать большую цену, соответственно затратам. Это была бы несправедливая цена, ибо никто не обязан возмещать неэффективному производителю чрезмерные затраты. Справедливая цена эквивалентна потребительской ценности товара, а не затратам. Неэффективный производитель в справедливых отношениях находится в экономически невыгодном положении.

Обмен может быть не только позитивным, но и негативным.

Так, возмещение вреда – это разновидность негативного обмена.

Справедливость требует, чтобы возмещение вреда было полным.

Даже если бедный неумышленно причиняет вред богатому, то справедливым, тем не менее, будет полное возмещение вреда.

Возможность лишь частичного возмещения причиненного вреда означает привилегию.

Справедливым наказанием является такое, которое эквивалентно тяжести содеянного. В примитивных нормативных системах справедливость наказания определялась по принципу талиона: “ око за око, зуб за зуб”. Затем в процессе цивилизованного развития общество нашло правовые эквиваленты, позволяющие “отмерять” наказание соразмерно тяжести содеянного для большинства преступлений – штраф и ограничение или лишение свободы на определенный срок.

Следует подчеркнуть, что свобода и право невозможны без собственности ( частной собственности). Собственность есть выражение свободы и формального равенства13.

Человек может быть свободным в обществе лишь тогда, когда у него есть собственные, принадлежащие ему ресурсы жизнедеятельности, позволяющие удовлетворять потребности относительно независимо от интересов и потребностей других членов общества. Это возможно лишь в таком обществе, в котором ресурсы жизнедеятельности присваиваются отдельными членами общества. Это и называется собственностью. Точнее, собственность – такой порядок отношений в обществе, когда ресурсы жизнедеятельности присваиваются отдельными его членами. Понятно, что собственность возникает как частная собственность, и “Исторический прогресс свободы и права свидетельствует о том, что формирование и развитие свободной, независимой, правовой личности необходимым образом связаны с признанием человека субъектом отношений собственности, собственником средств производства. Собственность является не просто одной из форм и направлений выражения свободы и права человека, но она образует собой вообще цивилизованную почву для свободы и права. Где нет собственности, там не только нет, но и в принципе невозможны свобода и право” (Нерсесянц В.С. Право – математика свободы. С.16–17).

Глава 2. Понятие права лишь после этого возможны публичная или какие-то иные формы собственности. В публичной собственности находятся объекты, которые не попадают в частную собственность и принадлежат всем вместе и никому в отдельности.

В условиях официального признания и защиты собственности реально свободными будут лишь те, кто реально обладает достаточными собственными ресурсами жизнедеятельности. Но право абстрагируется от фактических имущественных различий и гарантирует равную формальную свободу в имущественных отношениях всем, кому не запрещено быть собственником – независимо от фактически имеющихся или не имеющихся, реально приобретенных или не приобретенных правомочий собственника конкретного имущества.

Само существование частной собственности есть самая важная гарантия свободы, причем не только для тех, кто имеет собственные ресурсы социального благополучия, но и в той же мере для тех, кто таких ресурсов не имеет. Насильственное упразднение собственности порождает всеобщую несвободу, замену правового регулирования силовым уравнительным регулированием (коммунистическая идеология называет это “освобождением труда”, “подлинной свободой”). Причем обобществление всех объектов экономики есть не замещение частной собственности какойто более прогрессивной ( социалистической) формой собственности, а уничтожение собственности вообще. Ибо публичная, государственная, общественная собственность возможны лишь тогда, когда есть частная собственность.

Равенство в свободе – это равноправие, равная правосубъектность, равенство в исходных, абстрактных правах, таких как право на свободу и неприкосновенность, право быть собственником и т.д. Это признание равной возможности приобретать конкретные права. Но при равенстве в исходных правах фактически неодинаковые индивиды неизбежно будут приобретать и иметь разные конкретные права на конкретные социальные блага. Например, абстрактное право быть собственником является равным для всех, но люди фактически неодинаковы, и поэтому приобретенные права собственности на конкретное имущество у всех разные.

Соответственно правовое равенство, признание людей формально равными субъектами предполагает имущественное неравенство в силу различия способностей фактически разных людей, обстоятельств их жизни и т.д. Наоборот, равенство людей в потреблении возможно лишь при уравниловке, при отрицании собственности и правового равенства14.

Формальное равенство – это принцип с исторически изменяюСм.: Нерсесянц В.С. Право – математика свободы. С.13.

Глава 2. Понятие права щимся содержанием. Право – это исторически обусловленная мера свобода.

Исторически право возникает с появлением индивидуальной свободы (см. 4.4.). “ Свободные индивиды – «материя», носители, суть и смысл права”15. Причем в доиндустриальном обществе существуют не только свободные или частично свободные (субъекты права), но и несвободные ( объекты права). В этом обществе нет всеобщего правового равенства. Лишь в индустриальном обществе правовая свобода становится равной для всех (см. 5.2.1.).

Всеобщее равноправие является высшим историческим проявлением правового равенства. Его нормативным выражением служит положение, сформулированное в ч.2 ст.19 Конституции РФ: “Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности”.

Равноправие не тождественно равенству перед законом. Равенство перед законом означает применение закона в равной мере ко всем его адресатам без исключения. Равенство перед правовым, справедливым законом есть одно из проявлений равноправия. Но если закон – правонарушающий, противоречащий принципу права, нарушающий равноправие, то и равенство перед таким законом есть нарушение равноправия. Равенство перед судом можно рассматривать как одно из проявлений формального равенства, равноправия, но, опять же, только в том случае, если суд правовой, справедливый, беспристрастный. Перед таким судом все формально равны.

2.2.3. ЗАПРЕТЫ И ДОЗВОЛЕНИЯ В ПРАВЕ При любой соционормативной регуляции используются запреты и дозволения. Причем правовое регулирование требует определенного соотношения законодательных запретов и дозволений.

Это соотношение позволяет различать правовой и неправовой (силовой) способы регуляции. А именно: равная для всех максимальная мера свободы законодательно очерчивается путем запретов, а мера власти ( полномочия властных субъектов) устанавливается путем дозволения16. При правовом регулировании индиНерсесянц В.С. Право – математика свободы. С.15.

См.: Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997. С.90–92.

Глава 2. Понятие права виды действуют по принципу “незапрещенное разрешено”, а властные субъекты – “неразрешенное запрещено” (см. 8.1.1; 8.1.2.).

Напротив, при неправовом ( силовом) регулировании все считается исходно запрещенным и допускается лишь то, что дозволено властью. И если поведение людей подчиняется принципу “неразрешенное запрещено”, то это неправовое регулирование.

При правовом способе регуляции люди выступают как субъекты права двух основных видов: как свободные индивиды, формально равные в отношениях между собой, и как носители властных полномочий – государственно-властные субъекты.

Разумеется, свободные индивиды не нуждаются в дозволении того, что они могут делать в силу своей свободы. Чтобы указать пределы правовой свободы, законы должны запрещать, а именно:

запрещать все, что не совместимо с правовой свободой – равной свободой всех. Следовательно, исходным способом определения меры, объема правовой свободы являются не дозволения, а запреты. Такова логика правовой регуляции.

Вместе с тем в праве используются и дозволения, адресованные индивидам. Но правовые дозволения носят вторичный характер. Они конкретизируют правовую свободу в пределах незапрещенного и гарантируют минимум свободы.

Правовые запреты определяют максимальную меру свободы:

индивидам разрешено все, что не запрещено. Это максимум юридически возможного, допустимого. Правовые дозволения определяют минимальную меру свободы (гарантированный минимум).

Например, в ст.503 ГК РФ говорится, что покупатель, которому продан товар ненадлежащего качества, вправе (т.е. ему дозволено) по своему выбору потребовать замены товара, уменьшения цены, устранения недостатков, возмещения расходов на устранение недостатков или возврата денег. Это минимум правовой свободы, гарантированный покупателю на тот случай, если купленный товар окажется ненадлежащего качества. Гарантируя этот минимум, закон устанавливает обязанность продавца выполнить одно из перечисленных требований покупателя. Таким образом, покупателю в отношениях с продавцом, во-первых, разрешено все, что не запрещено ( максимум правовой свободы), и в договоре купли-продажи может быть любое условие, не запрещенное правом. Во-вторых, независимо от согласия продавца, покупателю дозволен любой из вариантов поведения, гарантированных в ст.503 ГК РФ (минимум правовой свободы).

Правовое дозволение, адресованное некоему субъекту, всегда можно рассматривать как косвенный запрет, адресованный другим субъектам. Если в правовом законе прямо говорится, что нечто дозволено, тем самым косвенно запрещается препятствовать тому, что дозволено. Так, в предыдущем примере дозволение поГлава 2. Понятие права купателю можно рассматривать как запрет продавцу не выполнять законное требование покупателя. Это специальный запрет, адресованный не всем субъектам права, а только тем, кто выступает в юридической роли продавца.

Но дозволяющая формулировка может выражать и общеправовой запрет. Например, право запрещает нарушать неприкосновенность частной жизни. Прямая формулировка этого запрета гласила бы: “никто не вправе нарушать неприкосновенность частной жизни”. Но в ч.1 ст.23 Конституции РФ этот запрет сформулирован не прямо, а косвенно: “каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни”. Разумеется, не нужно понимать Конституцию так, будто она дозволяет свободным индивидам неприкосновенность частной жизни. Конституция не дозволяет, а гарантирует неприкосновенность и запрещает кому бы то ни было ее нарушать.

Итак, правовая свобода индивидов означает возможность действовать по принципу “ разрешено все, что не запрещено правом”. На властных субъектов этот принцип не распространяется.

При правовом регулировании властеотношений законы, прежде всего, дозволяют властные полномочия и запрещают употреблять власть за пределами дозволенного.

Государственно-властные субъекты ( государственные органы и должностные лица государства) законодательно наделяются властными правомочиями, т.е. только такой компетенцией, которая необходима для обеспечения правовой свободы. Поэтому государственно-властным субъектам запрещено все, что им не разрешено.

Следовательно, с юридической точки зрения, есть обязанность подчиняться власти лишь в пределах осуществления властных правомочий, дозволенных законом. Это одно из проявлений принципа формального равенства.

Конечно, в самих отношениях повеления-подчинения никакого равенства нет. Формальное равенство остается за пределами этих отношений. Если подчиняющийся обязан подчиняться лишь в пределах того, что право дозволяет повелевающему субъекту, то во всем остальном обычные члены общества и люди, выступающие от имени государства, формально равны.

Если же люди, занимающие государственно-властные должности, ставят себя выше остальных за пределами властных полномочий ( особенно в экономической деятельности), то это означает привилегии, что характерно для неразвитых правовых культур. Если властные субъекты вообще не ограничены в своих полномочиях, то это организации власти силового типа, деспотия.

При силовом регулировании соотношение запретов и дозволений является принципиально иным. Во-первых, власть верховного правителя ( деспота) ограничена лишь фактическими адмиГлава 2. Понятие права нистративно-силовыми ресурсами. Во-вторых, подвластные несвободны, а несвободные могут делать только то, что предписано или дозволено; все остальное запрещено. Здесь есть множество специальных запретов – запретов деяний, которые признаются опасными для существующего порядка. Но эти запреты лишь дублируют исходный запрет на все, что не дозволено, и конкретизируют наказание.

2.2.4. КРИТЕРИЙ РАЗЛИЧЕНИЯ ПРАВОВЫХ И

ПРАВОНАРУШАЮЩИХ ЗАКОНОВ

Итак, правовое регулирование требует определенного соотношения законодательных запретов и дозволений. Но остается вопрос о мере запрещаемого и дозволяемого. Если законодатель запрещает нечто в равной мере для всех, то это еще не значит, что получается непременно правовой запрет. И если осуществление власти подчинено требованию “ неразрешенное запрещено”, то это еще не значит, что власть наделена правомочиями, ибо не любые дозволенные законом властные полномочия являются правовыми.

До какого же предела законы могут запрещать и дозволять, не превращаясь в правонарушающие? Что, с позиции правовой свободы, следует запрещать, и что нужно дозволять властным субъектам? И, наоборот, что, с точки зрения права, нельзя запрещать и соответственно дозволять?

Право не может определяться случайным мнением законодателя о целесообразности либо нецелесообразности тех или иных запретов или дозволений. Должен быть общезначимый критерий, который позволяет и законодателю, и всем остальным субъектам права одинаково судить о том, что по праву следует и что не следует запрещать или разрешать. Это критерий, позволяющий оценивать законы как правомерные или правонарушающие.

Как уже говорилось, правовые законы устанавливают запреты ради обеспечения правовой свободы: по праву может быть запрещено (и должно быть запрещено) то, что несовместимо с равной свободой всех, нарушает свободу других. Точно так же государственно-властные полномочия необходимы и должны дозволяться для обеспечения правовой свободы, в частности, для принуждения к соблюдению правовых запретов.

Правовая свобода существует лишь в таком социуме, в котором признается и властно обеспечивается хотя бы необходимый, неотъемлемый минимум исходных прав индивида. Это то, что сегодня мы называем “естественные и неотчуждаемые права и свободы человека и гражданина”. Без этих прав люди не могут быть субъектами права. Это то, без чего нет “материи” права. Если заГлава 2. Понятие права кон не признает эти права, то он не допускает правовой свободы.

Следовательно, критерий, позволяющий различать правовые и правонарушающие законы, – это минимальная неотъемлемая свобода. Правовой закон не может запрещать то, что относится к минимальной неотъемлемой свободе. Точно так же закон не может дозволять властным субъектам вторгаться в сферу минимальной неотъемлемой свободы. Закон не противоречит праву постольку, поскольку он не ограничивает минимально необходимую свободу, не нарушает права человека ( неотъемлемые права свободных индивидов). Это необходимые и достаточные правовые требования, предъявляемые к законам.

Но это формальные требования. Дело в том, что в каждой правовой культуре есть свои представления о минимальной неотъемлемой свободе. Права человека разные в разных правовых культурах (см. 6.1.1.), и они развиваются по мере исторического прогресса свободы. Минимальная неотъемлемая свобода, права человека – это понятия с исторически изменяющимся содержанием (см. 5.2.1.).

Объем и содержание свободы, которая признается минимальной и неотъемлемой в конкретной культуре, определяются развитостью этой культуры. В неразвитой культуре не может быть всех тех прав человека, которые в развитой признаются неотъемлемыми правами. Например, в неразвитой правовой культуре может не быть свободы передвижения и поселения в ее современном понимании, свободы вероисповедания, избирательных и других политических прав и свобод.

Но в любой правовой культуре есть хотя бы minimum minimorum – абсолютный минимум правовой свободы. Сюда входят три компонента: личная свобода, собственность и обеспеченная государством безопасность. Личная свобода включает в себя свободу распоряжаться собой и своими способностями, неприкосновенность, право на частную жизнь. Собственность означает право быть собственником и право собственника свободно владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом. Безопасность подразумевает право на государственно-властную защиту от противоправных посягательств, особенно судебную защиту. Без этих прав (взаимосвязанных компонентов правовой свободы) нет свободы вообще.

То, что сегодня признается минимальной неотъемлемой свободой в наиболее развитых правовых культурах, по объему и содержанию существенно шире, чем названный minimum minimorum. В западноевропейской культуре сегодня признается даже неотъемлемое право на жизнь, что исключает смертную казнь.

Права человека возникают и развиваются по мере исторического прогресса свободы, независимо от их официального приГлава 2. Понятие права знания, провозглашения и формулирования ( разумеется, они нуждаются в таком признании и формулировании). Они существуют не в силу их установления неким властным субъектом, а в силу объективного процесса правообразования ( см. 4.3.4.). Законодатели лишь фиксируют этот процесс. Кроме того, это права не приобретаемые, а первичные ( онтологически предшествующие приобретаемым субъективным правам), образующие исходную правосубъектность индивида17.

Отсюда – характеристика прав человека как неотъемлемых и неотчуждаемых: человек не может быть лишен этих прав ( человек может быть ограничен в пользовании этими правами в рамках юридической ответственности) и не может от них отказаться. В этом смысле права человека не находятся в его распоряжении. Он может не пользоваться ими, но не может их отчуждать.

По традиции права человека называются естественными, но это не значит, что они естественные в прямом смысле – природные, прирожденные или принадлежащие каждому от рождения.

Права человека, как и право вообще, – это социокультурное, а не природное явление, и те или иные права принадлежат человеку не “ от рождения человеком”, а от рождения в таком социуме ( в силу нахождения в таком социуме), в котором эти права признаются за каждым человеком.

В современном юридическом языке термин естественные права человека сохраняется, поскольку он подчеркивает, что это права не октроированные, не “ дарованные” верховной властью.

Они не зависят от усмотрения властных субъектов, законодателей не только в негативном, но и в позитивном смысле. Законы в национальной правовой культуре не могут отменять или запрещать права человека, которые уже достигнуты этой культурой (законы могут их лишь нарушать). Но точно так же законы не могут порождать или учреждать права и свободы, которые еще не достигнуты в национальной правовой культуре.

Права человека в конкретной правовой культуре таковы, каков уровень развития свободы в этой культуре. Если законодательство (и государственные институты) отстает от этого уровня, то на смену старому законодательству революционным путем приходит новое, выражающее права человека в том объеме, который реально достигнут правовой культурой. Но если законодательство опережает этот уровень, то конституционные и законодательные формулировки о правах человека являются фикцией – в той мере, в котоИндивиды и другие субъекты вправе ( имеют первичные права) приобретать своими действиями ( вторичные) субъективные права и юридические обязанности. Чтобы иметь некие вторичные, приобретаемые права, нужно иметь первичное право, позволяющее такие права приобретать. Совокупность первичных прав образует исходную правосубъектность, правовой статус (см. 7.2.3.).

Глава 2. Понятие права рой они опережают реальный уровень развития правовой свободы.

Объем и содержание прав человека в неразвитой правовой культуре не могут быть такими же, как и в развитой, пусть даже эти культуры существуют одновременно. И когда в стране с отсталой правовой культурой принимается конституция, в которой воспроизводятся формулировки о правах человека, достигнутых в наиболее развитых культурах, то отсталая культура от этого не становится развитой, и права человека не становятся реальностью. Можно перечислить в конституции все права и свободы, известные на сегодняшний день; но если подавляющее большинство населения не осознает их смысл, то конституционные положения о правах человека фиктивны. Конституционный каталог прав и свобод делает человека свободным не более, чем поваренная книга – сытым.

Исходя из всего сказанного, можно предложить следующее определение права. Право – это система общеобязательных норм, определяющих меру свободы в обществе и государстве по принципу формального равенства.

То же самое определение, сформулированное с учетом взаимосвязи права и государства, гласит: “ право – это соответствующая требованиям принципа формального равенства система норм, установленных или санкционированных государством и обеспеченных возможностью государственного принуждения”18.

Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 1999. С.75.

ГЛАВА

ПОНЯТИЕ ГОСУДАРСТВА

3.1. ФЕНОМЕН ГОСУДАРСТВА: УРОВНИ

РАССМОТРЕНИЯ

Феномен государства можно рассматривать с разной “ высоты” теоретического изучения, в разном контексте, в разном теоретическом приближении, “извне” и “изнутри”.

В первом приближении “извне”, в контексте международных отношений или с “высоты” международного права, государство выступает как совокупность людей (нация), проживающих на определенной территории и объединенных публичной политической властью. В таком виде государство предстает “ внешнему наблюдателю”, который может различать в государственном целом лишь наиболее крупные его элементы – население государства, государственную территорию и организацию государственной власти.

Во втором приближении наблюдатель находится “ внутри” публично-властной ассоциации – множества людей, объединенных публичной политической властью. Здесь он воспринимает государство в качестве повелевающей, властной организации, отличающейся от остального населения.

Иначе говоря, государство в этом контексте выступает не как население, объединенное публичной политической властью, а как организация, осуществляющая эту власть, или аппарат власти.

Наконец, в третьем приближении появляется возможность рассмотреть аппарат государственной власти как сложную систему, совокупность властных органов и учреждений, их отношения, связи между ними. В таком контексте, в частности, с “высоты” конституционного права, государство рассматривают как систему государственных институтов, органов законодательной, исполнительной и судебной власти. В этой системе связи между ее элементами – государственными органами и должностными лицами – определяются их компетенцией. Здесь изучают отношения субординации и координации “внутри” аппарата государственной власти.

Таким образом, термин “ государство” употребляется в трех значениях, а именно обозначает (1) государственно-организованное сообщество, (2) аппарат государственной власти как целое Глава 3. Понятие государства (для краткости в этом контексте говорят просто “государственная власть”) и (3) систему государственных органов.

Однако это еще не три разных понятия государства. Есть разные концепции государства. Каждая из этих концепций может учитывать все три значения термина “государство”, но при этом сущность государства в каждой концепции объясняется по-своему.

3.2. ПУБЛИЧНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ

Родовым понятием для всех вариантов понимания государства служит понятие публичной политической власти.

В обществе существуют различные виды личной и социальной власти – власть главы семьи, власть господина над рабом или слугой, экономическая власть крупных собственников, духовная власть ( авторитет) церкви, власть организованного преступного сообщества и т.д. Все названные виды представляют собой либо индивидуальную, либо корпоративную, групповую власть. Она существует в силу личной зависимости подвластных, не распространяется на всех членов общества, не осуществляется именем народа, не претендует на всеобщность, не является публичной.

Власть же публичная – всеобщая – распространяется по территориальному принципу, ей подчиняются все, включая иностранцев ( за редким исключением), кто находится на территории, которую эта власть способна контролировать.

Публичная власть есть власть политическая. Это власть, предназначенная решать общие дела, управляющая народом в интересах благополучия сообщества в целом, обеспечивающая стабильность и порядок. Ради этого она прибегает к организованному принуждению вплоть до физического насилия в отношении социальных групп и отдельных людей.

Публичная политическая власть осуществляется особыми группами людей, которые профессионально, на постоянной основе занимаются управлением и составляют аппарат власти. Этот аппарат подчиняет все социальные группы политической воле, выражаемой в законах и других публично-властных актах, приказах. Реально политическая воля (“общая воля”) выражается как воля правителя, парламентского большинства, политической элиты и т.д.

Аппарат существует и функционирует за счет налогов с населения, которые устанавливаются и взимаются либо по праву – когда налогоплательщики являются свободными, либо произвольно, силой – когда они несвободны по отношению к власти и ее представителям. В последнем случае – это уже не налоги в собственном смысле, а дань или подати.

Глава 3. Понятие государства Аппарат публичной политической власти обычно включает в себя законодателя ( им может быть и парламент, и единоличный правитель), правительство и бюрократию, суд, полицию, вооруженные силы, тюрьмы и другие карательные учреждения. Все высшие полномочия публичной политической власти могут быть соединены в одном лице или органе власти (монарх, деспот, диктатор и т.п.), но могут быть и разделены на самостоятельные ветви власти – законодательную, исполнительную и судебную.

Аппарат публичной политической власти обладает монополией на принуждение на всей подвластной территории и в отношении всего населения. Никакая другая социальная власть не может конкурировать с публичной политической властью и применять силу без ее разрешения. Это означает суверенитет публичной политической власти, т.е. верховенство на подвластной территории (внутренний суверенитет) и независимость от властных субъектов, действующих за пределами этой территории ( внешний суверенитет).

Только аппарат публичной политической власти может издавать законы и другие общеобязательные акты. Все приказы этой верховной власти обязательны для исполнения.

Таким образом, публичная политическая власть характеризуется следующими формальными признаками:

– объединяет население по территориальному принципу, создает сообщество, интегрированное публично-властными отношениями на некой территории;

– осуществляется специальным аппаратом, который как совокупность людей не совпадает с населением, со всем территориальным сообществом; аппарат действует за счет налогов;

– обладает суверенитетом, в частности, монополией на принуждение и прерогативой законотворчества.

Есть два принципиально противоположных типа публичной политической власти: правовой ( государственность) и силовой (от старого деспотизма до современного тоталитаризма). На такой позиции в понимании права и государства стоит либертарноюридическая теория. Но в рамках позитивистского понимания права и государства (см. 1.3.4.) это сущностное различие двух типов публичной политической власти не учитывается. Поэтому в позитивистских концепциях государства ( государства и права) сущность государственности ( государственно-правового общения) искажается: сущность государства объясняется либо как монопольная принудительная сила, позволяющая произвольно устанавливать законы, либо как сила, действующая в рамках законов, содержание которых считается, опять же, произвольным.

Глава 3. Понятие государства 3.3. СИЛОВОЕ (”СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ”) ПОНЯТИЕ

ГОСУДАРСТВА

В “ социологической” концепции государством называется организация публичной политической власти любого типа, независимо от формы и содержания. Общей чертой всех вариантов “социологической” концепции является отрицание юридической природы и абсолютизация силового начала государственной власти, рассмотрение государства как фактических отношений властвования ( отсюда – так называемый социологизм этой концепции). По существу, это потестарная, силовая концепция.

В этой концепции сущность государства объясняется как организованное насилие, как политическая сила, которая не может быть ограничена правом и произвольно определяет свободу подвластных. При таком понимании государства и права допускается несвобода людей, составляющих политическое сообщество. Допускается неограниченная политическая власть, а поэтому в круг объектов, описываемых как “государство”, попадает и деспотия.

Определение государства в таком его понимании сводится к следующему: это наиболее действенная ( самая сильная, верховная, суверенная) организация власти у определенного народа на определенной территории.

Силовое понятие государства использовалось в классическом легистском позитивизме для объяснения права (при отождествлении права и закона): право есть приказ государства, верховной власти. По этой логике, государство есть голая монополия силы, предшествующая праву ( закону). Поэтому законная форма власти, ее наличие или отсутствие, не имеют значения в силовой концепции. Верховная, не ограниченная никакой иной силой власть может осуществляться и по закону, и вопреки закону – ибо она верховная. “Право” в таком понимании – это то, чего желает верховная власть. Поэтому в силовой концепции лишь допускается, что формирование и осуществление государственной власти может быть регламентировано законом, но при этом считается, что закон для государственной власти необязателен. Государство как суверенная социальная сила может соблюдать законную форму осуществления власти, но может и не соблюдать.

Разновидностью этой концепции является марксистская силовая концепция государства. Здесь сущность государства объясняется через классовое господство и классовое насилие. Согласно марксистскому учению, общество со времени утверждения частной собственности разделяется на антагонистические классы, а государство является политической организацией экономически Глава 3. Понятие государства господствующего класса. Сущность государства – это диктатура, насилие господствующего класса для подавления других классов.

Государственный аппарат, опираясь на насилие, управляет обществом так, как это выгодно и угодно господствующему классу, и в принципе может не считаться с интересами других классов.

Диктатура класса означает несвязанность власти какими бы то ни было законами. Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами (В.И.Ленин).

Таким образом, марксизм-ленинизм объясняет государство как антиправовую властную организацию, природа которой такова, что она не может быть ограничена даже законом.

Силовая трактовка государства не позволяет различать государство и деспотию. Если сущность государства – монопольная принудительная сила, то вполне допустимо такое государство, в котором нет свободы, т.е. “ деспотическое государство”. В таком понимании государство может быть демократическим, либеральным, диктаторским, деспотическим, тоталитарным, коммунистическим, и во всех случаях это будет в сущности одно и то же – государство. Верховную власть можно оценивать как хорошую или плохую, справедливую или несправедливую, более или менее деспотическую и т.д., но все эти оценки не имеют отношения к понятию государства в потестарной концепции.

В таком случае, чем, в сущности, отличается “ государство” от большой разбойничьей шайки? Этот вопрос задавал еще в V в.

один из отцов Церкви, Блаженный Августин, доказывая, что государственное сообщество (civitas) основывается на справедливости и что деспотические царства (regnum) язычников нельзя называть государством. “Что суть царства, лишенные справедливости, – риторически вопрошал Августин, – как не большие разбойничьи шайки?” В представлении христианского мыслителя, в языческих царствах нет государственно-правового общения, но в них, как в разбойничьих шайках, есть власть одного предводителя, которому никто не смеет прекословить, а “право” сводится к тому, что захваченная на войне добыча делится по установившемуся обычаю.

Через полторы тысячи лет Августину возразил Г.Кельзен: разбойничью шайку нельзя считать государством лишь потому, что на той же территории, на которой действуют разбойники, есть другая социальная сила, власть, более могущественная, чем власть разбойничьей шайки. Она-то и называется государством. Поэтому приказы уличных грабителей нельзя отождествлять с велениями государства, правовыми актами государственных органов. Но уж если порядок, навязываемый бандой грабителей, будет на определенной территории наиболее действенным, то его следует считать правопорядком, а социум, организованный в рамках такого правопорядка, – государством. В качестве примера Кельзен ссылался на Глава 3. Понятие государства “пиратские государства”, существовавшие в XVI–ХIX вв. на северном побережье Африки (Алжир, Тунис, Триполи), а также на тоталитарный режим большевиков, отменивших в России частную собственность. Сначала, отмечал Кельзен, суды США не признавали акты большевистского режима государственно-правовыми актами, так как считали, что власть большевиков – это преступная власть банды гангстеров, и она скоро кончится; но когда стало очевидным, что большевистский режим устойчив и более эффективен, чем любая другая власть на территории СССР, американские суды признали его в качестве государственно-правового порядка.

Силовая концепция государства отрицает естественные права человека и понятие правового государства.

В силовой трактовке суверенная власть означает такую власть, которая не может быть связана какими-то правами человека или международным правом. Право здесь объясняется как приказы верховной власти, а основные права и свободы – как продукт законотворчества. Получается, что не государство связано правом, а, наоборот: право – это то, что находится в распоряжении власти.

Следовательно, в этой концепции “ правовое государство” есть нонсенс: государство может быть и деспотическим, и каким угодно, только не правовым – в смысле связанности власти правовой свободой.

По логике силовой концепции, никакая сила не может ограничивать суверенную власть, ибо власть суверенная есть власть независимая и верховная, самая сильная. Если какая-то иная социальная сила способна ограничить суверенную власть неким “правом”, то суверенной следует считать не ту власть, которую можно ограничить, а ту силу, которая ограничивает других, но сама остается полновластной, неограничиваемой. По этой логике, невозможно объяснить природу конституционного права и международного права, устанавливающих пределы суверенной власти.

Вот рассуждения, типичные для силовой концепции, показывающие ее отношение к теории правового государства: “В научном отношении эта теория несостоятельна потому, что право по своей природе таково, что не может стоять над государством. К тому же совершенно необъяснимы по природе и неопределенны по содержанию те «абсолютные правовые принципы и начала»,...

которые якобы должны стоять над государством, связывать его...

Буржуазная теория «правового государства» – лживая и фальшивая теория”1.

В современной России понятие правового государства провозглашено на уровне Конституции. Так что сегодня его уже нельзя Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1971.

С.193.

Глава 3. Понятие государства открыто объявлять лживым и фальшивым. Это порождает вопрос, неразрешимый для силовой концепции: что такое право, если право не тождественно приказу государства? Поэтому для сторонников силовой концепции понятие правового государства остается необъяснимым: “… основной недостаток теории правового государства конца XIX – начала XX вв. – неясность в вопросах о том, какое конкретно право должно связывать государство, кто является источником такого права, каков механизм связанности государства правом, – остается не устраненным и по настоящее время”2.

Отрицая понятие правового государства, силовая концепция, тем не менее, допускает понятие “ государство законности”. Последнее означает государство, “ самоограничивающееся” своими законами, т.е. такое, в котором власть “связана” законами, но в то же время может, как власть суверенная, произвольно изменять законы. Получается конструкция государства, в котором власть связана собственным произволом: “ Тот факт, что нормы права исходят от государства... не противоречит положению о связанности органов государства этими нормами. Речь идет не о подчинении органов государства каким-то абсолютным правовым принципам, а о связанности государственных органов нормами действующего права ( т.е. законами – В.Ч.)... Конечно, высшие органы государственной власти вправе издавать любые юридические акты. Никакой ранее изданный закон не связывает органы государственной власти в том смысле, что любой закон, включая конституционный, в установленном порядке может быть отменен или исправлен”3. Такая конструкция государства законности в принципе не опровергает тезис Ленина о том, что государство есть диктатура, не связанная никакими законами.

3.4. ЛЕГИСТСКОЕ ПОНЯТИЕ ГОСУДАРСТВА

Легистская концепция государства возникла в Германии во второй половине XIX в. и доведена до логического завершения в теории Г.Кельзена в XX в. Сегодня она распространена в государствоведении в Западной Европе.

В этой концепции феномен государства отождествляется с требованиями законов, регламентирующих формирование и осуществление государственной власти. Сами легисты называют эту Сырых В.М. Теория государства и права. Учебник для вузов / Отв. ред.

С.А.Чибиряев. (Без указ. места издательства). Былина, 1998. С.409.

Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. С.189.

Глава 3. Понятие государства концепцию “ юридической”, т.е. “ правовой”. Но правильно называть ее именно легистской, т.е. законнической.

Легистское понятие государства подразумевает законную организацию публичной политической власти, законную компетенцию властных органов. Фактически государство отождествляется с предписаниями конституционного и административного законодательства, законодательства о судоустройстве и т.д. Государством считается то, что предписывают законы о монархе, президенте, правительстве, суде, прокуратуре, полиции и других институтах власти ( независимо от того, что именно предписывают эти законы). Содержание законов о власти может быть любым, произвольным. Государство определяется через законную форму власти, но не через содержание законов.

Легистская концепция государства претендует на изучение и объяснение государственности в качестве предмета юриспруденции ( читай – легистики, законоведения), на “ юридическое” (законническое) видение государства, на знание о государстве с позиции профессионального знания законов. Она не отрицает, что государство может быть предметом других социальных наук:

пусть социологи и политологи изучают свой предмет – реальные властные отношения, пусть философы задаются вопросом об идеальном государстве, но у законоведов есть свое – “ юридическое” – знание о государстве. Юристы, согласно этой концепции, должны изучать действующие законы; следовательно, для юристов-законоведов государство представляет профессиональный интерес только как содержание законов о государстве.

Действительно, законная форма является характерной чертой развитой государственности. Законы регулируют организацию и деятельность государственного аппарата, устанавливают порядок формирования и компетенцию государственных органов. И если реальные государственно-властные отношения совпадают с предписаниями законов, то знание об организации и функционировании государства можно черпать из законов. Но при этом не следует забывать, что предписания закона – это еще не само государство, что законы устанавливаются законодательной властью государства и что, наконец, реальные государственно-властные отношения могут отличаться от того, что предписано законом.

В легистской же концепции получается, что тексты законов – это источник самой государственной власти, а не только источник знания о государстве. Законы о государстве рассматриваются этой концепцией как некая данность. Возникает впечатление, что не государство в лице законодателя создает законы, а закон создает государство с его законодательной властью.

Если “социологическая” концепция государства ориентируется только на фактические отношения властвования и пренебрегает Глава 3. Понятие государства законной формой власти, то легистская концепция, наоборот, абстрагируется от фактических властеотношений и изображает государство в виде законодательных предписаний о властеотношениях. То, что государство может функционировать и не так, как это предписано законом, в легистской концепции не учитывается.

Законнический способ понимания государства широко распространился в тех странах, где реальный порядок властеотношений мало чем отличается от требований конституции и законов. Например, для ученых-конституционалистов в этих странах характерна убежденность в том, что их профессиональное знание о государстве заключается в знании соответствующих законов. Если попросить такого государствоведа описать государство в определенной стране, то скорее всего он ограничится изложением конституции этой страны. А если возразить, что на самом деле в этой стране власть осуществляется не так, как предписывает конституция, он ответит, что его не интересует “то, что есть на самом деле”, и для него, как “юриста” (читай – законоведа), в отличие от социологов или политологов, профессиональный интерес представляет только то, что написано в официальных текстах, прежде всего – в конституции страны. И в определенном смысле он будет прав. Если конституция не фиктивная, а реальная, то из нее следует черпать знания о государстве.

Но конституции и законы могут быть и фиктивными. Деспотическая власть, не связывающая себя никакими законами, может прикрываться внешней государственно-правовой атрибутикой, создавать видимость конституционной законности, издавать конституции как пропагандистские документы, не рассчитанные на их применение. Фиктивными были, например, советские конституции. Они провозглашали демократию, власть рабочего класса, трудящихся, всего народа, но в действительности существовала жесткая диктатура, которая лишь имитировала государственноправовые институты. В частности, советские конституции изображали некое федеративное устройство страны, а в действительности власть была сверхцентрализованной и не допускала никакой самостоятельности периферийных органов власти, и т.д.

Таким образом, легистская концепция государства оказывается явно несостоятельной применительно к политическим режимам с фиктивными конституциями. Но, с точки зрения самих легистов, это не так. Для них ( в сфере их профессионального знания) как бы не существует никаких реальных отношений властвования, кроме тех, которые предписаны конституцией и законом. Их не интересует, в какой мере власть отклоняется от законодательных предписаний. Вообще для легизма характерны представления о первичности и самодостаточности законоположений и о вторичности общественно-политической жизни, о том, что в жизни все Глава 3. Понятие государства должно быть так, как предписано официальными актами. Такие представления о соотношении закона и реальной жизни называются “легистский идиотизм”, или “легистский кретинизм”.

Легистское понятие государства, так же как и силовое, не позволяет различать государство и деспотию (например, тоталитарные системы ХХ в.). Если считать, что государство – это порядок властеотношений, предписанный законами, то получится, что деспотический насильственный порядок будет государственным только потому, что он отражен в законах.

С позиции легистской концепции государства невозможно объяснить, что такое правовое государство. В зависимости от того, что предписывают законы и как они описывают организацию власти, государство ( в его легистском понимании) может быть названо либеральным, деспотическим, демократическим, республиканским, тоталитарным, фашистским, пиратским, каким угодно, но только не правовым. Понятие “правовое государство” становится в этой концепции бессмысленным, а сам этот термин представляет собой плеоназм ( речевое излишество, добавление ненужного слова). Поскольку для легистов законы любого содержания – это “ право”, а государство – это предписания законов, т.е. “ правовые” предписания, то всякое государство является “правовым” установлением уже по определению; не бывает “ неправового государства”. Любая организация власти произвольносилового типа, по этой концепции, оказывается “правовой” в той мере, в которой она оформлена произвольными законами.

Легистская концепция государства неверна гносеологически, хотя некоторые ее положения следует оценивать позитивно. Так, во-первых, бесспорно, что в развитой правовой ситуации государство существует в законной форме. Столь же бесспорно и нормативно-законническое требование: государственная власть должна быть организована и должна осуществляться в строгом соответствии с законом. Но из того, что в определенной стране содержание государства в основном исчерпывается предписаниями законов о государственной власти, не следует, что общее понятие государства можно сводить к таким предписаниям.

Во-вторых, как будет показано ниже ( см. 3.5.), за пределами ограничения силы правом кончается государственная форма свободы и начинается властный произвол. Но, согласно легистской концепции, право, устанавливающее пределы государственной власти, – это то, что предписано в законе, даже если предписано произвольно. Получается очередная конструкция “ государства законности”. В “социологической” концепции считается, что верховная власть может по своей прихоти устанавливать (или не устанавливать) в законе пределы ее осуществления. В легистской же концепции властная организация, не связанная законом, не Глава 3. Понятие государства признается государственной; но при этом допускается чисто произвольный характер законов, “связывающих” власть. Иначе говоря, в легистской концепции государством называют такую ( и только такую) организацию политической власти, какую она сама предписывает себе в законах.

3.5. ПОНЯТИЕ ГОСУДАРСТВА В СОВРЕМЕННОЙ

ЛИБЕРТАРНО-ЮРИДИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

3.5.1. ГОСУДАРСТВО КАК ПРАВОВОЙ ТИП ПУБЛИЧНОЙ

ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

Не следует полагать, что организация публичной политической власти правового типа складывается лишь в новейшее время и характерна лишь для современного государства. Государство как правовой тип публичной политической власти, как институциональная форма свободы существует столько, сколько существует правовой тип социальной регуляции. Поэтому и юридическое понимание государства, противопоставление государства и деспотии имеют древнюю традицию – начиная с древнегреческой политической мысли. В русле этой традиции сущность государства объясняется как соединение политической силы с правом или подчинение власти правовым законом. Уже Аристотель определял государство как совокупность граждан, т.е. лиц, обладающих политическими правами. В I в. до Р.Х. Цицерон, называвший государство (respublica) делом народа ( res populi ), объяснял, что народ – не просто множество подданных, а соединение многих людей, связанных между собою согласием в вопросах права. В XIII в. Фома Аквинский учил, что светской власти следует повиноваться, но лишь до тех пор, пока ее противоправный характер не становится нестерпимым; в отношении явно противоправной власти у подвластных есть естественное право на неповиновение. В XVII в. Джон Локк, один из основоположников либерализма, определял государство как политическое сообщество, созданное свободными индивидами в целях надежного обеспечения своих естественных прав, свободы, личной безопасности и собственности. В конце XVIII в. в Декларации независимости США и французской Декларации прав человека и гражданина было провозглашено, что люди создают государства для обеспечения своих естественных прав и имеют право изменить правительство, нарушающее естественные права и свободы граждан. И.Кант определял государство как множество людей, подчиненных правовым законам. Г.В.Ф.Гегель видел в гоГлава 3. Понятие государства сударстве правовую форму политического принуждения, в истории государства – прогресс свободы.

В либертарно-юридическом понимании государство – это властная организация, обеспечивающая правовую свободу. Или: правовой тип и правовая форма организации и функционирования публичной политической власти. Или: правовая организация публичной политической власти свободных индивидов4.

Из такого определения вытекает, что государственно организованное сообщество состоит из свободных индивидов, образующих в качестве членов государства совокупность субъектов публичного права. Поэтому в государственно-властных отношениях повелевающие субъекты хотя бы минимально связаны хотя бы минимальной свободой подвластных.

Оговорка “ хотя бы” предполагает, что государство в разных правовых культурах будет разным. Есть государство, максимально гарантирующее права человека, и есть государство, обеспечивающее лишь минимум правовой свободы. “ Всякое государство связано правом в меру его цивилизованности, развитости права и правовой культуры у соответствующего народа и общества”5. Но мера связанности властеотношений правом является разной в архаичном аграрном и в современном индустриальном обществе, в государстве авторитарном и либерально-демократическом, в государстве с вековыми традициями конституционализма и в государстве посттоталитарном и т.д. (см. 3.5.3.).

Сущностное единство права и государства означает, что государство обеспечивает правопорядок и само (как властный порядок) является частью правопорядка. Ибо для любых общеобязательных норм требуются властные институты, обеспечивающие соблюдение этих норм. Для правовых норм нужна правовая организация власти. Поэтому государство – публично-властная организация, необходимая для права, система властных институтов ( органов), способных принудительно обеспечить правопорядок. Право – нормативно выражаемая форма свободы, а государство – институциональная, организационная форма осуществления свободы людей в их социальной жизни6.

Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 1999. С.78; Он же.

Право – математика свободы. М., 1996. С.54–55.

Нерсесянц В.С. Право – математика свободы. С.54.

См.: Нерсесянц В.С. Юриспруденция. М., 1998. С.47.

“Сущностное и понятийное единство права и государства означает, что основные положения либертарно-юридического понимания и понятия права относятся также к пониманию и понятию государства. Из правового понимания государства следует, что правовой принцип формального равенства является одновременно и принципом государства … По своей сущности государство как правовое явление и понятие – это организационно-властная форма выражения, конкретизации и реализации принципа формального равенства, его смысла и Глава 3. Понятие государства Власть, обеспечивающая право, сама должна быть подчинена праву. Следовательно, государство можно рассматривать через призму правового законодательства, конституирующего государственные институты и отношения. Законы о государственной власти представляют собой необходимую нормативную форму обеспечения правовой свободы.

Но даже в развитой государственно-правовой ситуации конституция и законы дают лишь модель властеотношений, а реальное осуществление государственной власти всегда в некоторой мере отклоняется от заданной модели. Причем эти отклонения не сводятся к неконституционной или противоправной деятельности должностных лиц. Просто реальность государства богаче и многообразнее заданных правовых моделей7. Поэтому для полного знания о государстве, его типах, формах, функциях нужно знать не только законы, но и фактический порядок формирования и осуществления государственной власти. Однако эта оговорка никоим образом не затрагивает принципиальный тезис о правовой сущности государства.

Таким образом, государство представляет собой правовое явление, организацию публичной политической власти правового типа. В частности, государственный суверенитет означает, что суверенная власть государства, верховная и независимая, введена в правовые рамки. Это такой механизм политического принуждения, который, так или иначе, опосредован правом, действует в рамках властных правомочий.

Правовое понимание государства терминологически неочевидно в русском языке. Термин “государство” является производным от “государь” (“государь-ство” – это то, что принадлежит единоличному правителю, государево достояние). Напротив, в западноевропейских языках употребляются термины, возникшие в Новое время на основе латинского status (stato, state, Staat, Etat etc.), которые подразумевают властно организованное сообщество правового типа. В сущности, они означают то же, что и древнегреческие pli,, латинские civitas, respublica – не госутребований. Именно поэтому право и государство являются необходимыми всеобщими формами нормативного и институционально-властного выражения свободы людей. Эта свобода индивидов выражается прежде всего в том, что они выступают как формально равные лица – как субъекты права и субъекты государства” (Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. С.77–78).

Например, конституционная модель разделения властей на законодательную и исполнительную исключает подчинение парламента ( законодательного органа) президенту (главе исполнительной власти). Но эта модель не учитывает и не может учитывать такую реальную ситуацию, когда парламентское большинство и президент принадлежат к одной политической партии. В этой ситуации президент как лидер правящей партии становится фактическим законодателем. Он законодательствует через формально независимый от него парламент.

Глава 3. Понятие государства дарево достояние, а публично-правовое объединение граждан.

Термин stato применительно к публично-правовому состоянию сообщества появился в научном языке в XVI в. Ранее в политическом языке использовались термины “ республика “ правление”, “империум”, а также “княжество”, “принципат” и другие терминологические формы, отражавшие феодальные политико-правовые формы, адекватно выраженныерусским термином “государство ”.

В итальянскомязыке stato (как и латинский термин status) означает состояние, положение сословие и т.д., что выглядит достаточно нейтральным Но термин stato, как и немецкий Staat или английский state, этимологически не связан с такими терминами и понятиями, как “государь”, “царь”, “господин”, “властелин”, “правитель и т.п.

Термины, производные от stato, возникли в европейской гражданской цивилизации для обозначения сложившегося именно здесь особого типа организации публичной политической власти – правового типа8. И было бы неверно употреблятьэти термины для обозначения деспотии (“деспотическое государство – политического агрегата иного типа, иной сущности нежели pli, civitas, stato.

В русском же языке не появился аналогичный термин, обозначающий публично-правовое состояние сообщества, так как термин “ государство” всегда был адекватен российской политической действительности. Но если, тем не менее, считать, что термин “ государство” адекватно передает содержание, смысл, сущность терминов state, Staat etc., тогда следует признать, что “государство” в современном понимании означает публично-правовое состояние сообщества, организацию публичной политической власти правового типа.

3.5.2. ГОСУДАРСТВО И ДЕСПОТИЯ В любой цивилизации существует публичная политическая власть. Однако типы публично-властной организации в деспотических и правовых цивилизациях противоположны ( см. 4.2.). И если властная организация правовой цивилизации – это государство, тогда противоположный тип, деспотия является антигосударством.

Деспотия, деспотический способ интеграции сообщества исключают свободу человека по отношению к коллективу, сообществу. Здесь люди действуют не самостоятельно, а повинуясь власти, в рамках отношений повеления-подчинения. Здесь все социГосударство (state) есть определенный тип властвования – властвование, при котором суверенитет ограничен конституцией, писаной или неписаной” (Siedentop L. Democracy in Europe. London; New York; Ringwood (Victoria), 2000.

P.81).

Глава 3. Понятие государства альное бытие политизировано, власть управляет экономикой и культурой, власть определяет общественное развитие.

В цивилизации правового типа сообщество интегрируется не столько политической властью, сколько отношениями обмена, в которые вступают свободные индивиды – субъекты права. В таком сообществе хотя бы часть его членов свободна и может существовать относительно независимо от политической власти. Институты политической (государственной) власти создаются здесь для решения общих дел свободных членов сообщества – при этом у них остается некоторая сфера их частной жизни, хозяйственной и духовной, свободная от государственного управления.

Причем рабы и другие несвободные в исторически неразвитой цивилизации правого типа просто исключены из политических отношений, они представляют собой объекты собственности частных лиц, но не объекты государственно-политического управления. Политическое господство над несвободными как раз и означает деспотизм. Так, крестьяне-общинники, бывшие основной производительной силой в древневосточных деспотиях, были несвободны политически, но они не принадлежали частным лицам, не являлись объектами собственности. Их хозяйственная деятельность управлялась бюрократическим аппаратом.

Сущность государственно-организованного сообщества – это обеспечение личной свободы, безопасности и собственности. Сила государства заключается не в том, что власть способна ограничивать свободу, а в том, что она способна эффективно защищать свободу, действуя в пределах, установленных правовыми законами.

Различение государства и деспотии, как и различение правовых и правонарушающих законов, это отнюдь не изобретение Нового времени. Такое различение возникло еще в древности и существует постольку, поскольку теоретическая мысль отражает реальную противоположность двух типов властной организации – правового ( государственно-правового) и силового. Так, еще древнегреческие мыслители не только различали так называемые правильные и неправильные формы государства, но и противопоставляли государство как достижение цивилизации античного полиса и деспотическую организацию власти в варварских странах.

При этом тирания как одна из неправильных форм в представлении греков не означала непременно социальное зло, в то время как в современном языке в понятие тирании однозначно вкладывается негативный смысл, и нередко тирания отождествляется с деспотией. В эпоху античного полиса тираном назывался правитель, который приобретал власть не по закону, правил вопреки законам, установленным до него, нарушал обычаи. Но при этом тиран мог установить и такой порядок, который граждане считаГлава 3. Понятие государства ли справедливым.

Одни античные мыслители считали лучшей формой государства монархию, другие – демократию, одни считали худшей тиранию, другие – охлократию. Но все это были формы публично-властного общения свободных (отношения свободных и несвободных, раба и господина не включались в государственно-правовое общение).

Даже при тирании подвластные оставались в той или иной мере свободными и свергали тирана, защищая свою свободу.

И совсем по-другому греки оценивали организацию власти у варваров: варварские народы в своем развитии не дошли до государственно-правового общения, до цивилизации и культуры греческого полиса. Они не знают, что такое политическая свобода, они несвободны и живут в условиях деспотии, у них нет государства.

Власть деспота над подданными – это не государственная власть.

У подданных деспота нет и не может быть прав по отношению к власти. Перед деспотом все равны, а именно равны нулю.

Цивилизации деспотического типа преобладали в эпоху доиндустриального, аграрного общества. Но в эпоху индустриального развития деспотия оказалась неконкурентоспособной по отношению к государственно-правовым системам. Правда, деспотизм умеет приспосабливаться к условиям индустриального общества.

В ХХ в. возникла новая форма деспотизма – тоталитаризм. Вначале тоталитарные режимы установились в России, Италии и Германии – как реакция на кризис индустриального развития в этих странах, а затем и в некоторых азиатских странах – как модернизация традиционной деспотической власти. Странам Восточной Европы тоталитаризм был навязан Советским Союзом, занявшим их в ходе второй мировой войны, так что эти страны относительно легко избавились от тоталитаризма после крушения советской империи. В Германии и Италии тоталитарные режимы были уничтожены в ходе второй мировой войны западными державами-победительницами. Тоталитарные режимы, сохраняющиеся в более или менее жестком виде в Китае, в Северной Корее, на Кубе и в некоторых других странах, постепенно и закономерно разлагаются.

Тотальная ( всеобъемлющая) власть является антиподом государственно-правовой власти. Так что не может быть “ тоталитарного государства”. Например, так называемое Советское государство лишь имитировало государственно-правовые формы. Законодательство тоталитарных систем в общем и целом является неправовым, произвольным, силовым, хотя в некоторых сферах общественной жизни, в ограниченной мере может сохраняться или использоваться правовое регулирование. Но в любой момент тотальная власть способна отбросить любой закон и прибегнуть к открытому насилию, террору. Эта власть уничтожает свободу, и хотя она допускает “ личную потребительскую собственность” Глава 3. Понятие государства населения, не гарантирует ее.

3.5.3. ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО И АВТОРИТАРНОЕ ГОСУДАРСТВО

Понятие правового государства возможно только в рамках более общего юридического понятия государства. (Как уже говорилось, в силовых или в легистских концепциях правовое государство – это нонсенс или плеоназм).

Хотя государство вообще, государство как таковое представляет собой правовой тип власти, отсюда не следует, что правовое государство – плеоназм. Отсюда лишь вытекает, что государственное принуждение, государственно-властные институты обеспечивают правовую свободу.

И все же государство – это, прежде всего, властная организация, а власть всегда стремится вырваться из правовых рамок. Государственно-властные субъекты стремятся навязать свою волю остальным членам сообщества. При этом они нередко выходят за пределы государственных правомочий. Это явление – авторитаризм – более характерно для исторически неразвитой правовой ситуации. Но и в современных правовых культурах есть авторитарные явления, когда власть нарушает правовую форму.

Таким образом, в любом государстве есть не только правовое, но и авторитарное начало, и они конкурируют. Причем в неразвитых правовых культурах преобладает авторитарное начало, в развитых – правовое. В неразвитых правовых культурах властные институты минимально ограничены правовой свободой и авторитарно вмешиваются в общественную жизнь. В развитых правовых культурах, наоборот, власть максимально ограничена правовой свободой.

В таком контексте следует различать два типа государства – авторитарное государство и правовое государство. Неразвитой правовой культуре соответствует государство авторитарное (диктаторское, полицейское), власть которого минимально ограничена правовой свободой. Развитой правовой культуре соответствует правовое ( либерально-демократическое) государство, в котором максимально обеспечиваются права человека.

Противопоставление двух типов государства применимо лишь к правовым культурам Нового времени. Древнюю и средневековую государственность следует рассматривать как исторически неразвитую, для которой авторитаризм характерен и закономеПодробнее см.: Нерсесянц В.С. Наш путь к праву. От социализма к цивилизму; Он же. Право – математика свободы; Он же. Философия права. С.113– 338; Четвернин В.А. Демократическое конституционное государство: введение в теорию. С.43–53.

Глава 3. Понятие государства рен, хотя в ней прослеживается развитие отдельных компонентов правовой государственности.

Правовое государство – это идеал, идеальный тип государства, понятие с исторически изменяющимся содержанием. Ибо источником знания о том, что такое максимальная правовая свобода, служит исторически развивающаяся реальность государства. Представления о правовом государстве изменяются в ходе исторического прогресса свободы. То, что считалось максимальным ограничением власти правом в Германии в первой половине XIX в., когда возникло понятие правового государства (Rechtsstaat), сегодня уже таковым не считается. Знание о правовом государстве постоянно обогащается. Так что правовое государство как идеальный тип – это юридическая модель, отражающая уровень правовой свободы, уже достигнутый в наиболее развитых правовых культурах.

Иначе говоря, правовое государство – это государство, наиболее развитое с позиции сегодняшнего научного знания о правовой свободе.

Современные правовые культуры, отстающие в своем развитии, могут в той или иной мере ориентироваться на идеал правовой государственности. Но конституционное провозглашение государства правовым еще не означает, что оно в действительности является таковым. Например, государство, формирующееся в современной России, вопреки конституционно провозглашенному идеалу правовой государственности, ближе к полицейскому нежели правовому государству.

В авторитарном государстве есть хотя бы абсолютный минимум правовой свободы (см. 2.2.4.), но даже права, составляющие этот минимум, могут нарушаться законами или злоупотреблениями властью. Авторитарное государство не дает надлежащих гарантий правовой свободы. Здесь права более или менее защищены от нарушений со стороны частных лиц, но не от полицейского произвола.

Тем не менее авторитарное государство относится к правовому типу власти, поскольку здесь все же есть минимум правовой свободы. Само понятие “нарушение правовой свободы” предполагает ее наличие; в деспотических культурах нет нарушений правовой свободы, ибо здесь нет самой правовой свободы.

ГЛАВА

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА

4.1. ПРАВОПОНИМАНИЕ И КОНЦЕПЦИИ

ПРОИСХОЖДЕНИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА

Множество существующих концепций происхождения права и государства объясняется разным правопониманием, разными понятиями и концепциями права и государства. По существу речь идет о разных предметах науки. Для силовых концепций, полагающих “ право” ( принудительные нормы) исключительно результатом властно-приказной деятельности, возникновение государства и права – это политогенез в его силовой трактовке. Например, в марксистской силовой концепции ( теории классового насилия) утверждается, что государство и право возникли с появлением классов и классовой борьбы. В силовых концепциях, не связывающих сущность государства и права именно с классовым насилием, говорится, что государство и право возникли в архаичном обществе, в котором еще не было классов, и что в раннем государстве политическое насилие выполняло не классовые, а общесоциальные функции. В таких концепциях считается, что становление древней деспотической организации власти и соответствующего законодательства – это и есть историческое возникновение государства и права.

Напротив, с точки зрения либертарно-юридической теории, возникновение права и государства – это историческое становление нормативной и институциональной форм свободы.

Таким образом, каждая концепция возникновения права и государства отражает соответствующие понятия права и понятия государства, является одним из элементов соответствующего понятия1.

4.1.1. ПРИМИТИВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ Представленные в современной учебной литературе концепции происхождения права и государства не равнозначны. Нельзя расСм.: Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 1999. С.232.

Глава 4. Происхождение права и государства сматривать их в одном ряду как взаимодополняющие теории, исследующие разные причины и условия возникновения одного и того же объекта. Некоторые концепции, известные в истории правовых и политических учений, в нашем контексте не заслуживают большого внимания, так как соответствуют примитивным, с точки зрения современного научного знания, представлениям о сущности права и государства.

Согласно теологической концепции государственная власть, как и любая другая власть, установлена Богом. В этой концепции право, с одной стороны, предстает как естественное право – универсальные принципы человеческого бытия, имеющие божественное происхождение. С другой стороны, законы рассматриваются как право позитивное, установленное государственной властью, несовершенное в силу несовершенства человеческого разума, в чем-то созвучное праву естественному, а чем-то ему противоречащее. Эта концепция не имеет никакого рациональнотеоретического значения, и оценка ее содержания – вопрос веры.

Патриархальная концепция ( происхождение государства и права из семьи) объясняет, что государственная власть возникает и существует в обществе подобно тому, как в семье естественным образом утверждается власть главы семейства – фигуры типа pater familias. Как домовладыка обязан заботиться обо всех членах семейства, и в то же время вправе требовать от них беспрекословного подчинения, волен казнить их и миловать, так и единовластный правитель в государстве должен заботиться и о государстве в целом, и о каждом из своих подданных, давать им защиту и покровительство, и подданные нуждаются в такой “отеческой заботе”. Вместе с тем, этот единовластный правитель (монарх) вправе требовать от подданных безусловного повиновения, а у подданных нет и не может быть никаких прав по отношению к монарху. Неповиновение, сопротивление, восстание подданных столь же противоестественны и преступны, как и неповиновение отцовской власти или хуже того – отцеубийство.

Патриархальная концепция в примитивной форме отражает становление древних монархий, но при этом извращает сущность государства. Она отрицает правовую свободу человека в государстве. Она оправдывает неограниченное насилие и даже деспотическое господство несовершенством человеческой природы, психологической потребностью людей в “родительско-властной” опеке.

Поэтому с патриархальной концепцией тесно связана социальнополитическая идеология патернализма. Последняя отрицает политическую свободу и самостоятельность индивида в определении жизненных потребностей, ценностных приоритетов, целей индивидуального и социального существования: не сами подданные, а верховная власть должна определять “ истинные” интересы подГлава 4. Происхождение права и государства данных и сообщества в целом. Здесь считается, что власть обязана заботиться об удовлетворении потребностей отдельных людей и общества в целом, а в необходимых случаях – дополнять заботу принуждением с целью заставить подданных жить так, как они “действительно хотели бы жить”, если бы осознавали свои “ подлинные интересы”. Например, тоталитарная идеология приписывает верховной власти “отеческую заботу” о гражданах, а у граждан с рождения воспитывается убежденность в том, что они находятся под защитой “отца народов” (вождя, фюрера, дуче, великого кормчего и т.п.), который позаботится обо всех и о каждом, решит все проблемы и т.д. Так воспитывается психология социальнополитического инфантилизма – оборотная сторона патернализма, холопски-благодарное и холопски-просительное сознание человека, отчужденного от аппарата власти и беспомощного перед ней. В инфантильном общественном сознании “ отеческая забота” самодержавного монарха, “ вождя” или иного “ первого лица” должна компенсировать бесправное и негарантированное положение социальных низов2.

Патримониальная (patrimonium – наследственное имение, вотчина) концепция объясняет происхождение государства и права возникновением отношений собственности на землю. Эта концепция в архаической форме отражает становление отношений сюзеренитета–вассалитета и феодальных монархий. Это уже заметный шаг вперед в сравнении с патриархальной концепцией, ибо здесь уже говорится о юридических обязанностях сюзерена и о правах вассалов. Вместе с тем государственная власть и государственно-правовое общение отнюдь не исчерпываются отношениями сюзеренитета-вассалитета, и, конечно, патримониальная концепция не может претендовать на универсальность. К тому же следует иметь в виду, что государство возникает тогда, когда происходит разделение частного владения (dominium) и публичной власти ( imperium). Следовательно, государственная территория и население государства не являются собственностью правителя, хотя ему они могут казаться его вотчиной.

“ Патриархально-патерналистские воззрения имели широкое распространение у всех народов. Глубокие корни они пустили и в русской политической истории, традиционным компонентом которой стала вера широких слоев населения в “царя-батюшку” и во всякое начальство как в “отца родного”.

Эти настроения на протяжении веков насильственно внедрялись в сознание народа правящей деспотической властью (от “помазанника божьего” Ивана Грозного до “отца народов” Сталина). Поэтому неудивительно, что и сегодня монархисты справа и сталинисты слева, – каждый по-своему переживая Эдипов комплекс постдеспотической безотцовщины, – откровенно и настойчиво отвергают либерально-демократический конституционный строй современной России” (Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. С.211).

Глава 4. Происхождение права и государства 4.1.2. ТЕОРИЯ НАСИЛИЯ Концепции насильственного происхождения государства и права (теория насилия) соответствуют классическому легистскому позитивизму. Они относятся к силовому понятию государства и рассматривают право как нормы, установленные принудительной властью в форме закона. Поэтому считается, что в догосударственном (первобытном) обществе не может быть права: право (законы, нормативные судебные прецеденты) возникает тогда, когда возникает государство.

В трактовке сторонников теории насилия право не возникает в процессе развития общества, а создается господствующей верхушкой государства с целью подавления сопротивления и эксплуатации народных масс. Оно навязывается обществу силовым путем, с помощью войны и принудительного умиротворения.

Например, согласно теории этнического насилия, один народ покоряет другой (другие народы) и, дабы удержать покоренных в повиновении, создает постоянно действующий аппарат принуждения ( насилия) – постоянное войско, полицию, тюрьмы и т.д.

Иначе говоря, господствующий этнос политически организуется в борьбе за жизненные ресурсы и образует правящий класс, а побежденные и порабощенные народы составляют низший класс.

Постоянно действующий аппарат насилия нужен правящему классу постольку, поскольку нужна сила, обеспечивающая мирный и устойчивый порядок, угодный правящему классу. Нормы, обеспечивающие такой порядок, – это и есть право, и оно всегда выступает как право сильного.

В постсоветской России наиболее известна теория классового насилия. Это марксистская теория, развивавшаяся в рамках классического легистского позитивизма. Ее основные положения содержатся в работе Ф.Энгельса “ Происхождение семьи, частной собственности и государства” (1884).

В этой теории сущность государства и права объясняется как классовое насилие: государство – это “ машина”, созданная экономически господствующим, эксплуататорским классом для угнетения и подавления эксплуатируемого класса; право – это “инструмент” классового насилия, нормы, выражающие волю экономически и политически господствующего класса.