«Комарова З. И. Методология, метод, методика и технология научных исследований в лингвистике: учебное пособие. – Екатеринбург: Изд-во УрФУ, 2012. – 818 с. (электронная версия) ISBN 978-5-8295-0158-7 Книга знакомит ...»

гносеология как общая теория познания и эпистемология как теория научного познания, что дошло до наших дней [Поппер 1983; Лебедев 2008 : 14; 156]. В постнеклассической философии это различие значительно расширилось: под В связи с этим выделяют специфику к л а с с и ч е с к о й, н е к л а с с и ч е с к о й и п о с т н е к л а с с и ч е с к о й методологии [Лебедев 2007, 2008; Кохановский и др. 2008; Хрусталёв 2009; Канке 2010; Новейший философский словарь 2007; Новая философская энциклопедия 2010.2 : 553-557].

эпистемологией стали понимать «научно-познавательную деятельность и её исследование» [Лебедев 2008 : 15]. Иначе говоря, современная эпистемология, в отличие от традиционной теории познания, непосредственно опирается на опыт (результаты) конкретных наук, а также наук, изучающих сознание человека (human mind) и его нейрофизиологическую основу – мозг человека (human brain) во всех их проявлениях, т. е. «вбираются» исследовательские результаты эволюционной биологии и генетики, нейрофизиологии, психологии, когнитивистики, антропологии, лингвистики, робототехники и др. [Хрусталёв 2009 : 83-97].

Более того, эпистемология как эволюционная теория познания и знания объясняет когнитивные феномены и описывает эволюционный характер когнитивного процесса [Хрусталёв 2009 : 89].

Вот почему авторы «Новой философской энциклопедии» в четырёх томах не дают отдельных словарных статей на два этих термина, а отсылают к статье «Теория познания», автор которой видный отечественный философ-специалист по теории познания В. А. Лекторский включает оба термина в теорию познания, чтобы показать этим характер современного познания «во всем многообразии его форм и типов», для чего необходимо изучать научное знание в его взаимодействии с до-научным и вне-научными формами знания… [Новая философская энциклопедия 2010.4 : 52].

1.2. Философские принципы современного познания Одной из основополагающих проблем философии, философии науки и методологии является выявление принципов познания.

Принципы познания – это основополагающие концепты, нормативные общие высказывания, содержащие определённые требования к осуществлению познавательной, практической и духовной деятельности [Лебедев 2008 : 509].

Основные принципы сведены в таблицу 2.

п. антропоцентризма Человек как субъект и объект познания п. системности Требование смотреть на любой предмет познания как п. инвариантности Неизменность, сохраняемость, бинарная оппозиция п. относительности Любая теория имеет вполне определённое содержание, но именно поэтому и вполне конкретную, а не п. относительности к Все исходы измерений являются результатом взаисредствам наблюдения мовлияния изучаемых явления и средств наблюдения.

п. операционной отно- Положения теории должны быть доведены до такой сительности стадии, когда оказывается возможным их практическое использование.

п. дополнительности Данные различных экспериментов дополнительны, но только тогда, когда они интерпретируются посредством одной и той же теории.

п. редукционизма Сведние многого к единому, сложного к простому, (умеренного) случайного к закономерному, явлений к сущности п. простоты Методологический критерий отбора наиболее предпочтительной из конкурирующих научных гипотез п. наблюдаемости Методологические требования предъявления эмпирической информации о любом реальном объекте как действительно существующем (путём хотя бы опосредованного наблюдения с помощью приборов или п. наглядности Все концепты должны обладать объектными, причем п. экстремальности Максимальное или минимальное значение некоторого свойства из всех возможных значений.

п. изоморфизма Взаимно-однозначное соответствие элементов двух множеств, когда элементу одного множества соответствует один элемент другого множества и наоборот.

п. красоты Нахождение таких пропорций в исследуемом объекте или такое их полагание в будущем проекте, которое вызывает эстетическое восприятие, чувство п. ответственности Ученые должны добровольно брать на себя обязательство за своё и общества благоприятное будущее.

п. историзма Учёт эволюции познаваемого объекта во времени и в п. детерминизма Происхождение важного явления можно объяснить п. достаточного Ни одно явление не может оказаться истинным или основания действительным, ни одно утверждение справедливым без достаточного основания.

п. научной актуально- Соотносительность старой и новой теории ассиметсти рична: более совершенная новая позволяет интерпретировать старую, но не наоборот.

п. симметрии Методологический и эвристический принцип, согласно которому всегда необходимо стремиться к п. соответствия теорий Теории, справедливость которых установлена, с появлением новых не устраняются, а сохраняются как Примечания к таблице 1. Принцип системности имеет важное эвристическое значение в науке, т.к. позволяет при характеристике любого объекта как системы экстраполировать на него общие системные закономерности.

2. Принцип инвариантности позволяет реализовать отношения важных компонентов: форма, покой, структура, абсолют, неизменность, изменчивость и др.

3. В философии науки признание принципа относительности нашло своё наиболее четкое выражение в т е о р и и п а р а д и г м Т. Куна и в идее принципиальной несоизмеримости сменяющих друг друга фундаментальных теорий.

4. Принцип относительности к средствам наблюдения был открыт впервые в квантовой механике (Н. Бор). Он требует чёткой фиксации той отборной базы познания, на основе которой были получены определенные результаты наблюдения и эксперимента.

5. Принцип операциональной относительности ставит заслон голословным утверждениям в области экпериментальных наук и теорий (например, в психолингвистике).

6. Принцип дополнительности – один из фундаментальных принципов квантовой механики, сформулированный Н. Бором, но был перенесён и на познание других объектов, имеющих противоречивую и сложную природу.

7. Редукционизм – одна из общих исследовательских стратегий по обеспечению синтеза научного знания.

8. Принцип простоты, как показывает история науки, не является единственным при выборе научным сообществом наилучшей теории, а дополняется другими критериями предпочтения, например, практическая эффективность, предсказательная сила и др.

9. Принцип наблюдаемости исключительно актуален, но его не следует абсолютизировать.

10. Принцип наглядности принимается не всеми. Часть исследователей считают его несостоятельным [Канке 2010 : 357], хотя он часто называется в научной литературе. Этот принцип (по Канке) является результатом абсолютизации принципа наблюдаемости и недооценки значимости научной теории.

11. Принцип экстремальности актуален для многих наук, хотя проявляется он очень специфично, например, в физике руководствуются способом наименьшего действия, а в экономике – максимализации полезности.

12. В таком случае говорят о равноценности множеств или их количественной тождественности, важен для метода моделирования.

13. Принцип красоты связан с принципом редукционализма, имеющего эстетическую природу. Современная наука прямо и косвенно реализует этот принцип. Хочется привести пример совсем «свежей» работы: О. А. Алимурадова, М. А. Каратышова «Красота в языке: гендерный и прагмалингвистический анализ комплиментарного речевого поведения» (Пятигорск: СНЕГ, 2010. – 140 с.) 14. Принцип ответственности становится в науке все более значимым, т.к. имеет ярко выраженный этический характер.

15. Особенно большое значение принцип историзма имеет для теорий социальных и гуманитарных наук.

16. В наши дни считается, что принцип детерминизма применяется лишь вероятностно.

17. Выдвинул Г. Лейбниц относительно логики, но он имеет многофункциональное значение.

18. Принцип научной актуальности, важен для метода верификации и фальсификации.

19. Принцип симметрии проявляется сильнее в математических и физических дисциплинах и в меньшей степени в общественных науках.

20. Принципы соответствия теорий ввел Н. Бор, но он более значительно проявился в специальной теории относительности.

1.3. Уровни научного познания и знания Проблема уровней, т. е. подсистем, научного познания и научного знания – одна из главных тем и глобальных проблем философии, философии науки и методологии науки. Традиционно принято выделять два основных уровня: э м п и р и ч е с к и й и т е о р е т и ч е с к и й. С. А. Лебедев обосновывает «по крайней мере трёхуровневую модель познания и знания» [Лебедев 2010 : 62], т. е. помимо двух названных, в основе которых лежит противопоставление двух видов рационального познания и знания [Смирнов 1964], выделяет ещё третий уровень – м е т а т е о р е т и ч е с к и й.

Если обратим внимание на слова С. А. Лебедева «по крайней мере», то понимаем, что он не исключает возможность выявления и других уровней. Такие попытки со стороны исследователей естественнонаучного и технического знания уже есть: так, В. А. Тихонов и В. А. Ворона предлагают выделять ещё и э кс п е р и м е н та л ь н о - те о р е т и ч е с к и й уровень [Тихонов, Ворона 2009 : 47], а Ю. М. Хрусталёв – те х н о л о г и че с ки й, поскольку «осмысление научных технологий становится особым философским направлением» [Хрусталёв 2009 : 223].

С нашей точки зрения, экспериментально-теоретический – это промежуточный уровень между эмпирическим и теоретическим, а технологический включается как в теоретический, так и эмпирический, поэтому нам более обоснованной и принятой в наши дни представляется т р е х у р о в н е в а я м о д е л ь С. А. Лебедева, поддержанная и другими философами и науковедами.

1. Специфика эмпирического уровня и его формы На эмпирическом уровне преобладает живое созерцание (чувственное познание), рациональный момент и его формы (суждения, понятия и др.) здесь присутствуют, но имеют подчиненное значение. Поэтому исследуемый объект отражается преимущественно со стороны своих внешних связей и проявлений1, доступных живому созерцанию и выражающих внутренние отношения. Сбор фактов, их первичное обобщение, описание наблюдаемых и экспериментальных данных, их систематизация, классификация и иная фактофиксирующая деятельность – характерные признаки эмпирического познания.

Эмпирическое, опытное исследование направлено непосредственно (без промежуточных звеньев) на свой объект. Оно осваивает его с помощью таких приемов и средств, как описание, сравнение, измерение, наблюдение, эксперимент, анализ, индукция, а его важнейшим элементом является ф а к т (от лат.

factum – сделанное, свершившееся).

Любое научное исследование начинается со сбора, систематизации и обобщения фактов. Понятие ф а к т имеет следующие основные значения:

1. Некоторый фрагмент действительности, объективные события, результаты, относящиеся либо к объективной реальности («факты действительности»), либо к сфере сознания и познания («факты сознания»). 2. Знание о каком-либо событии, явлении, достоверность которого доказана, т. е. синоним истины.

3. Предложение, фиксирующее эмпирическое знание, т. е. полученное в ходе наблюдений и экспериментов [Кохановский и др. 2008 : 171; Канке 2008 : 253;

Лебедев 2008 : 560].

Второе и третье из названных значений резюмируются в понятии н а у ч н ы й ф а к т. Последний становится таковым тогда, когда он является элементом логической структуры конкретной системы научного знания, включен в эту систему. Данное обстоятельство всегда подчеркивали выдающиеся ученые.

«Мы должны признать, – отмечал Н. Бор, – что ни один опытный факт не может быть сформулирован помимо некоторой системы понятий» [Бор 1961 : 114].

Луи де Бройль писал о том, что «результат эксперимента никогда не имеет характера простого факта, который нужно только констатировать. В изложении этого результата всегда содержится некоторая доля истолкования, следовательно, к факту всегда примешаны теоретические представления [Бройль 1962 : 164].

А. Эйнштейн считал предрассудком убеждение в том, что будто факты сами по себе, без свободного теоретического построения, могут и должны привести к научному познанию. Собрание эмпирических фактов, как бы обширно оно ни было, без «деятельности ума» не может привести к установлению какихлибо законов и уравнений [Эйнштейн 1965].

В понимании природы факта в современной методологии науки выделяются две крайние тенденции: фактуализм и теоретизм. Если первый подчеркивает независимость и автономность фактов по отношению к различным теориям, то второй, напротив, утверждает, что факты полностью зависят Иногда утверждают, что эмпирическое познание отражает лишь внешние свойства и отношения предметов и процессов. Но это неверно, ибо тогда мы никогда не выявим их внутренние связи, существенные, закономерные отношения.

от теории и при смене теорий происходит изменение всего фактуального базиса науки. Верное решение проблемы состоит в том, что научный факт, обладая теоретической нагрузкой, относительно независим от теории, поскольку в своей основе он детерминирован материальной действительностью.

В научном познании факты играют двоякую роль: во-первых, совокупность фактов образует эмпирическую основу для выдвижения гипотез и построения теорий; во-вторых, факты имеют решающее значение в подтверждении теорий (если они соответствуют совокупности фактов) или их опровержении (если тут нет соответствия). Расхождение отдельных или нескольких фактов с теорией не означает, что последнюю надо сразу отвергнуть. Только в том случае, когда все попытки устранить противоречие между теорией и фактами оказываются безуспешными, приходят к выводу о ложности теории и отказываются от нее. В любой науке следует исходить из данных нам фактов, которые необходимо признавать, независимо от того, нравятся они нам или нет.

Говоря о важнейшей роли фактов в развитии науки, В. И. Вернадский писал: «Научные факты составляют главное содержание научного знания и научной работы. Они, если правильно установлены, бесспорны и общеобязательны. Наряду с ними могут быть выделены системы определенных научных фактов, основной формой которых являются эмпирические обобщения. Это тот основной фонд науки, научных фактов, их классификации и эмпирических обобщений, который по своей достоверности не может вызывать сомнений и резко отличает науку от философии и религии. Ни философия, ни религия таких фактов и обобщений не создают [Вернадский 1997 : 414]. При этом недопустимо «выхватывать» отдельные факты, а необходило стремиться охватить по возможности все факты (без единого исключения). Только в том случае, если они будут взяты в целостной системе, в их взаимосвязи, они и станут «упрямой вещью», «воздухом ученого», «хлебом науки» (И. П. Павлов).

Хотя любой факт, будучи детерминирован реальной действительностью, практикой, так или иначе концептуализирован, «пропитан» определенными теоретическими представлениями, однако всегда необходимо различать факты действительности как ее отдельные, специфические проявления, и факты знания как отражение этих проявлений в сознании человека. Не следует «гнаться» за бесконечным числом фактов, а, собрав определенное их количество, необходимо в любом случае включить собранную систему фактов в какую-то концептуальную систему, чтобы придать им смысл и значение. Ученый не вслепую ищет факты, а всегда руководствуется при этом определенными целями, задачами, идеями и т. п.

Таким образом, эмпирический опыт никогда (тем более в современной науке) не бывает «слепым»: он планируется, конструируется теорией, а факты всегда так или иначе теоретически нагружены. Поэтому исходный пункт, начало науки – это, строго говоря, не сами по себе предметы, не голые факты (даже в их совокупности), а теоретические схемы, «концептуальные каркасы действительности». Они состоят из абстрактных объектов («идеальных конструктов) разного рода – постулаты, принципы, определения и т. п.

Как в этой связи отмечал А. Уайтхед, научное познание представляет собой соединение двух слоев. Один слой складывается из непосредственных данных, полученных конкретными наблюдениями. Другой – представлен нашим общим способом постижения мира. Их можно назвать, считает Уайтхед, «Слоем наблюдения и Концептуальным Слоем», причем первый из них всегда интерпретирован с помощью понятий, доставляемых концептуальным слоем [Уайтхед 1990].

Согласно К. Попперу, является абсурдом вера в то, что мы можем начать научное исследование с «чистых наблюдений», не имея «чего-то похожего на теорию». Поэтому некоторая концептуальная точка зрения совершенно необходима. Наивные же попытки обойтись без нее могут, по его мнению, только привести к самообману и к некритическому использованию какой-то неосознанной точки зрения. Даже тщательная проверка наших идей опытом сама в свою очередь, считает Поппер, вдохновляется идеями: эксперимент представляет собой планируемое действие, каждый шаг которого направляется теорией [Поппер 2002].

Поппер считает, что если в факты не «встроено нечто теоретическое», то такие «факты» не являются ни основой, ни их гарантией. Однако между теорией и фактами, описываемыми данной теорией, всегда надо проводить «реалистическое различие».

Причисляя себя к «реалистам», Поппер отмечает, что ответ на вопрос о том, истинны или нет созданные человеком теории, зависит от реальных фактов, которые, за очень немногими исключениями, явным образом не созданы человеком. Созданные человеком теории могут приходить в столкновение с этими реальными фактами, и тогда в наших поисках истины нам приходится приспосабливать теории к фактам или же отказываться от этих теорий [Поппер 2002 : 309].

Итак, э м п и р и ч е с к о е з н а н и е является категориальной структуризацией чувственной реальности, представляя её в том или ином аспекте и с различной степенью полноты [Лебедев 2010 : 64].

Завершая характеристику эмпирического уровня познания и знания, подчеркнём, что мы уделили этому уровню такое внимание, особенно философскому осмыслению феномена ф а к т, потому, что лингвистика традиционно считается о п и с а т е л ь н о й н а у к о й, хотя это в какой-то мере и спорно по отношению к современной лингвистике. Однако в ней, безусловно, проявляется сложное диалектическое взаимодействие факта и концептуальных идей в формировании теорий.

2. Специфика теоретического уровня и его формы Теоретический уровень научного познания характеризуется преобладанием р а ц и о н а л ь н о г о момента – понятий, теорий, законов и других форм мышления и мыслительных операций, или, по словам В. Н. Мигирина, у м с т в е н н ы х о п е р а ц и й [Мигирин 2002 : 20-30]1. Живое созерцание и чувственное познание здесь не устраняются, а становятся подчинённым аспектом познавательного процесса.

Теоретическое познание отражает явления и процессы со стороны их универсальных внутренних связей и закономерностей, постигаемых с помощью рациональной обработки данных эмпирического знания.

Характерной чёртой теоретического познания является его направленность на себя, в н у т р и н а у ч н а я р е ф л е к с и я, т. е. исследование самого процесса познания, его форм, приёмов, методов, понятийного аппарата и т. д. На основе теоретического объяснения и познанных законов осуществляется предсказание, научное предвидение будущего. В этом отношении Огюсту Конту принадлежит знаменитый афоризм: «знать, чтобы предвидеть».

В этом типе познания важнейшее значение имеет мышление человека.

Исходя из древней философской традиции, восходящей к античности, выделяют два уровня мышления: рассудок и разум.

Р а с с у д о к – это обыденное повседневное житейское мышление, то, что часто называют здравым смыслом. Такое мышление совершается по законам и правилам формальной логики в виде основных форм мысли: понятий, суждений, умозаключений, категорий2.

Р а з у м – это диалектическое мышление как высший уровень рационального познания, для которого прежде всего характерны творческое оперирование абстракциями и сознательное исследование их собственной природы (саморефлексия). На этом уровне строятся более сложные формы рационального познания, такие как гипотеза, теория и другие.

Многие великие творцы науки говорят о том, что в науке нельзя всё доказать и всё определить, а потому важная роль в научном познании отводится ими воображению, фантазии и интуиции.

Однако в теоретическом познании всё же основными структурными компонентами, формами являются: проблема, гипотеза, теория, закон как «узловые моменты» построения и развития знания на теоретическом уровне [Кохановский и др. 2008 : 181].

П р о б л е м а – существенный вопрос, имеющий важное теоретическое и практическое значение, для решения которого либо недостаточно наличного знания, либо возможность его использования далеко не очевидна [Лебедев 2008 : 513]. Проблема как единица научного знания была впервые предложена и обоснована британским философам Карлом Поппером (1902-1994), трактовавшим научное познание как процесс выдвижения и отбора предполагаемых решений (гипотетических ответов) поставленной проблемы. Он обосновал свою модель научного познания как множество проблем (загадок) и их возможных решений [Поппер 2002].

Он считал, что наука начинается не с наблюдений, а именно с проблем, их пеРазрабатывая принципы о т о б р а ж а ю щ е й г р а м м а т и к и, В. Н. Мигирин значительное внимание уделяет п е р в и ч н ы м и в т о р и ч н ы м умственным операциям и эвристическим правилам для анализа языковых единиц, которые чрезвычайно полезны лингвисту-исследователю [Мигирин 2002].

См. раздел по логике – 3.1 пособия.

рехода от менее глубоких к более глубоким. По его мнению, проблемы возникают: 1) либо как следствие противоречия в отдельной теории, 2) либо как столкновение двух различных теорий, 3) либо в результате столкновения теории с наблюдениями [Поппер 1983].

Иначе говоря, проблема – это «знание о незнании» [Кохановский и др.

2008 : 181], а потому необходимая предпосылка для её успешного решения. В этом заключается её важная роль в теоретическом познании. «Формулировка проблемы часто более существенна, чем её разрешение, которое может быть делом лишь математического или экспериментального искусства. Постановка новых вопросов, развитие новых возможностей, рассмотрение старых проблем под новым углом зрения требует творческого воображения, и отражают действительный успех в науке», – так оценивают роль проблемы великие физики [Эйнштейн, Инфельд 1965 : 78].

При этом следует помнить, что каждой эпохе характерны свои специфические проблемы: «В деле выбора проблемы традиция, ход исторического развития играют существенную роль» [Гейзенберг 2006 : 258; Жариков : 1988].

Следующая форма теоретического знания – г и п о т е з а.

Под г и п о т е з о й в современной философской теории понимается такая форма теоретического знания, которая содержит предположение, сформулированное на основе ряда фактов, истинное значение которого неопределённо и нуждается в доказательстве.

Иначе говоря, это гипотетическое знание, которое носит вероятностный, а не достоверный характер и требует проверки, обоснования. В ходе доказательства выдвинутых гипотез возможны три результата: 1) одни из них становятся истинными теориями; 2) другие уточняются и конкретизируются; 3) третьи отбрасываются, превращаются в заблуждения, если проверка даёт отрицательный результат. При этом выдвижение новых гипотез, как правило, опирается на проверку старых, даже тех, которые в результате проверки были отвергнуты.

Данное понимание гипотезы уточняется рядом философов. Так, автор многих пособий по философии науки, вышедших в последние годы, С. А. Лебедев даёт следующие определение гипотезы – «непротиворечивое эмпирическое или теоретическое утверждение, решение об истинности которого научным сообществом ещё не принято» [Лебедев 2008 : 449]. Поясняя непринятость этой формы знания, В. А. Канке уточняет, что гипотеза ещё не включается в научный строй определённой дисциплины, а потому носит предварительный, но не предположительный характер, т. е. в этом случае гипотеза ничем бы не отличалась от самой развитой теории, став проблематичным знанием [Канке 2008 : 50].

Существует и отрицание гипотезы как формы знания. К примеру, лингвист В. Н. Мигирин пишет: «догадку и гипотезу не считаем знанием.., гипотеза – это предположение о возможном знании» [Мигирин 2002 : 243].

Считаем, что научные факты не подтверждают такое мнение. Во-первых, гипотеза занимает совершенно определённое место в теоретическом познании и выполняет собственные функции: «Научные факты получают выражение в системе таких понятий, в которых целенаправленное наблюдение и философское осмысление совпадают на теоретическом уровне, концептуализация полученных фактов ведёт в итоге к формулированию новых познавательных проблем, а затем к созданию гипотез [Хрусталёв 2009 : 196]. Исходя из этого, задача гипотезы состоит в том, что «на базе философского осмысления фактов определить теоретические допущения в возможном объяснении наблюдаемых явлений и процессов» [Там же : 197].

Вот почему выдающиеся философы и учёные хорошо понимали важную роль гипотезы для научного познания. Д. И. Менделеев считал, что в организации целеустремленного, планомерного изучения явлений ничто не может заменить построения гипотезы. «Они, – писал великий русский химик, – науке и особенно ее изучению необходимы. Они дают стройность и простоту, каких без их допущения достичь трудно. Вся история наук это показывает. А потому можно смело сказать: лучше держаться такой гипотезы, которая может со временем стать верною, чем никакой» [Менделеев 1947 : 150]. Ф. Энгельс рассматривал гипотезу как «форму развития естествознания, поскольку оно мыслит» и связывал ее с понятиями теории, закона, истины.

Крупный британский философ, логик и математик А. Уайтхед подчеркивал, что систематическое мышление не может прогрессировать, не используя некоторых общих рабочих гипотез со специальной сферой приложения. Такие гипотезы направляют наблюдения, помогают оценить значение фактов различного типа и предписывают определенный метод. Поэтому, считает Уайтхед даже неадекватная рабочая гипотеза, подтверждаемая хотя бы некоторыми фактами, все же лучше, чем ничего. Она хоть как-то упорядочивает познавательные процедуры. Указывая на важное значение гипотез для прогресса научного познания, британский ученый отмечает, что «достаточно развитая наука прогрессирует в двух отношениях. С одной стороны, происходит развитие знания в рамках метода, предписываемого господствующей рабочей гипотезой; с другой стороны, осуществляется исправление самих рабочих гипотез» [Уайтхед 1990 : 625-626].

Наука нередко вынуждена принимать две или более конкурирующие рабочие гипотезы, каждая из которых имеет свои достоинства и недостатки.

Поскольку такие гипотезы несовместимы, то, по мнению Уайтхеда, наука стремится примирить их путем создания новой гипотезы с более широкой сферой применения. При этом выдвинутая новая гипотеза должна быть подвергнута критике с ее же собственной точки зрения.

Таким образом, гипотеза может существовать лишь до тех пор, пока не противоречит достоверным фактам опыта, в противном случае она становится просто фикцией. Она проверяется (верифицируется) соответствующими опытными фактами (в особенности экспериментом), получая характер истины. Гипотеза является плодотворной, если может привести к новым знаниям и новым методам познания, к объяснению широкого круга явлений.

Говоря об отношении гипотез к опыту, можно выделить три их типа:

а) гипотезы, возникающие непосредственно для объяснения опыта; б) гипотезы, в формировании которых опыт играет определенную, но не исключительную роль; в) гипотезы, которые возникают на основе обобщения только предшествующих концептуальных построений.

В современной методологии термин г и п о т е з а употребляется в двух основных значениях: а) форма теоретического знания, характеризующаяся проблематичностью и недостоверностью; б) метод развития научного знания.

Как форма теоретического знания гипотеза должна отвечать некоторым общим условиям, которые необходимы для ее возникновения и обоснования и которые нужно соблюдать при построении любой научной гипотезы вне зависимости от отрасли научного знания. Такими непременными условиями являются следующие:

1. Выделяемая гипотеза должна соответствовать установленным в науке законам. Например, ни одна гипотеза не может быть плодотворной, если она противоречит закону сохранения и превращения энергии.

2. Гипотеза должна быть согласована с фактическим материалом, на базе которого и для объяснения которого она выдвинута. Иначе говоря, она должна объяснить все имеющиеся достоверные факты. Но если какой-либо факт не объясняется данной гипотезой, последнюю не следует сразу отбрасывать, а нужно более внимательно изучить прежде всего сам факт, искать новые – лучшие и достоверные факты.

3. Гипотеза не должка содержать в себе противоречий, которые запрещаются законами формальной логики. Но противоречия, являющиеся отражением объективных противоречий, не только допустимы, но и необходимы в гипотезе (такой, например, была гипотеза Луи де Бройля о наличии у микрообъектов противоположных – корпускулярных и волновых – свойств, которая затем стала теорией).

4. Гипотеза должна быть простой, не содержать ничего лишнего, чисто субъективисткого, никаких произвольных допущений, не вытекающих из необходимости познания объекта таким, каков он в действительности. Но это условие не отменяет активности субъекта в выдвижении гипотез.

5. Гипотеза должна быть приложимой к более широкому классу исследуемых родственных объектов, а не только к тем, для объяснения которых она специально была выдвинута.

6. Гипотеза должка допускать возможность ее подтверждения или опровержения; либо прямо – непосредственное наблюдение тех явлений, существование которых предполагается данной гипотезой (например, предположение Леверье о существовании планеты Нептун); либо косвенно – путем выведения следствий из гипотезы и их последующей опытной проверки (т. е. сопоставления следствий с фактами). Однако второй способ сам по себе не позволяет установить истинность гипотезы в целом, он только повышает ее вероятность.

Развитие научной гипотезы может происходить в трех основных направлениях. Во-первых, уточнение, конкретизация гипотезы в ее собственных рамках. Во-вторых, самоотрицание гипотезы, выдвижение и обоснование новой гипотезы. В этом случае происходит не усовершенствование старой системы знаний, а ее качественное изменение. В-третьих, превращение гипотезы как системы вероятного знания, подтвержденной опытом, в достоверную систему знания, т. е. в научную теорию.

Гипотеза как метод развития научно-теоретического знания в своём применении проходит следующие основные этапы.

1. Попытка объяснить изучаемое явление на основе известных фактов и уже имеющихся в науке законов и теорий. Если такая попытка не удается, то делается дальнейший шаг.

2. Выдвигается догадка, предположение о причинах и закономерностях данного явления, его свойств, связей и отношений, о его возникновении и развитии и т. п. На этом этапе познания выдвинутое положение представляет собой вероятное знание, еще не доказанное логически и не настолько подтвержденное опытом, чтобы считаться достоверным. Чаще всего выдвигается несколько предположений для объяснения одного и того же явления.

3. Оценка основательности, эффективности выдвинутых предположений и отбор из их множества наиболее вероятного на основе указанных свыше условий обоснованности гипотезы.

4. Развертывание выдвинутого предположения в целостную систему знания и дедуктивное выведение из него следствий с целью их последующей эмпирической проверки.

5. Опытная, экспериментальная проверка выдвинутых из гипотезы следствий. В результате этой проверки гипотеза либо «переходит в ранг» научной теории, или опровергается, «сходит с научной сцены». Однако следует иметь в виду, что эмпирическое подтверждение следствий из гипотезы не гарантирует в полной мере ее истинности, а опровержение одного из следствий не свидетельствует однозначно о ее ложности в целом. Эта ситуация особенно характерна для научных революций, когда происходит коренная ломка фундаментальных концепций и методов и возникают принципиально новые (и зачастую «сумасшедшие», по словам Н. Бора) идеи [Кохановский 2008 : 186].

Следует иметь ввиду, что сам поиск гипотезы не может быть сведён только к методу проб и ошибок, как полагал К. Поппер. В формировании гипотезы существенную роль играют принятые исследователем идеалы познания, картина мира, его ценностные и иные установки, которые целенаправленно направляют творческий поиск.

Говоря о гипотезах, нужно иметь в виду, что существуют различные их виды. Характер гипотез определяется во многом тем, по отношению к какому объекту они выдвигаются. Так, выделяют гипотезы общие, частные и рабочие.

Первые – это обоснование предположения о закономерностях различного рода связей между явлениями. Общие гипотезы – фундамент построения основ научного знания. Вторые – это тоже обоснованное предположение о происхождении и свойствах единичных фактов, конкретных событий и отдельных явлений.

Третьи – это предположение, выдвигаемое, как правило, на первых этапах исследования и служащее его направляющим ориентиром, отправным пунктом дальнейшего движения исследовательской мысли.

Существуют и так называемые, «ad hoc-гипотезы» (от лат. ad hoc – «к этому, для данного случая»). Каждая из них – это предположение, выдвинутое с целью решения стоящих перед испытываемой теорией проблем и оказавшееся в конечном итоге ошибочным вариантом ее развития. Обычно такие гипотезы логически не связаны с основными положениями данной теории и являются нарушением общепризнанных критериев научности. Однако ученые иногда сознательно идут на нарушение этих критериев, прибегая к помощи ad hocгипотез «во имя спасения» испытываемой теории, которая сталкивается с конкретными трудностями (невозможность предсказания новых фактов, адаптации к новым экспериментальным данным и др.).

Следует иметь в виду, что гипотезы, позволяющие успешно решать определенные проблемы, вполне могут оказаться в дальнейшем гипотезами ad hoc. Вместе с тем отдельные ad hoc-гипотезы временно обеспечивают исходной теории некоторые важные прагматические преимущества (например, достаточную степень согласованности с экспериментальными данными) [Касавин 2008 : 283].

Наконец, перейдём к самой сложной и развитой форме научного знания – т е о р и и, точнее – н а у ч н о й т е о р и и (от греч. tea – «вид, зрелище, театр, в котором вещь является человеку» и orao – «смотреть на что-либо, охватывать его взором, почтительно пребывать при нём»), которая позволяет сделать «познание многого немногими словами» (И. Кант).

Проблема состоит в том, чтобы философски осмыслить теоретизацию как осуществление рационализации в науке (см. раздел 1.2 пособия), поскольку именно философские принципы и методы значительно упрощают и углубляют познание, делая излишним проведение большого количества эмпирических исследований. «Благодаря открытию новых методов и принципов, мы с их помощью и без обременения памяти сами будем находить всё, что желаем, – утверждал И. Кант, – поэтому гением в истории будет тот, кто охватит её в идеях, которые останутся устойчивыми всегда» [Кант 1999 : 301].

Т е о р и я – это 1. Мысленная (понятийно-дискурсная) модель реальности (в отличие от чувственно-перцептивной модели реальности). 2. Идеализированно-логическая модель эмпирического опыта. 3. Любой продукт идеальной деятельности (в отличие от продуктов его предметно-практической деятельности) [Лебедев 2008 : 555].

Все эти значения объединяются тем, что эта сложная и развитая форма научного знания, дающая целостное изображение закономерных и существенных связей определённой области действительности [Кохановский 2008 : 188].

А. Эйнштейн считал, что любая научная теория должна отвечать следующим критерием: 1) не противоречить данным опыта, фактам; 2) быть проверяемой на имеющемся опытном материале; 3) отличаться «естественностью», т. е. «логической простотой» предпосылок (основных понятий и основных соотношений между ними); 4) содержать наиболее определенные утверждения: это означает, что из двух теорий с одинаково «простыми» основными положениями следует предпочесть ту, которая сильнее ограничивает возможные априорные качества систем; 5) не являться логически произвольно выбранной среди приблизительно равноценных и аналогично построенных теорий (в таком случае она представляется наиболее ценной); 6) отличаться изяществом и красотой, гармоничностью; 7) характеризоваться многообразием предметов, которые она связывает в целостную систему абстракций; 8) иметь широкую область своего применения с учетом того, что в рамках применимости ее основных понятий она никогда не будет опровергнута; 9) указывать путь создания новой, более общей теории, в рамках которой она сама остается предельным случаем [Эйнштейн 1965 : 139-143].

Любая теоретическая система, как показал К. Поппер, должна удовлетворять двум основным требованиям: 1) непротиворечивости (т. е. не нарушать соответствующий закон формальной логики) и фальсифицируемости – опровержимости; 2) опытной экспериментальной проверяемости.

Поппер сравнивал теорию с сетями, предназначенными улавливать то, что мы называем реальным миром, для осознания, объяснения и овладения им.

Истинная теория должна, во-первых, соответствовать всем (а не некоторым) реальным фактам, а, во-вторых, следствия теории должны удовлетворять требованиям практики. Теория, по Попперу, есть инструмент, проверка которого осуществляется в ходе его применения и о пригодности которого судят по результатам таких применений.

Структура теории настолько сложна: принципы, понятия, законы, методы, концепция истины…, что даёт основание В. А. Канке считать теорию своеобразной «тайной», которая заключается в концептуальности (ментальной и языковой) [Канке 2008 : 240].

Подчеркнём, что в современной философии науки, как отечественной, так и зарубежной, теория уже не рассматривается как неизменная, «закрытая» статичная система с жёсткой структурой, а наоборот строятся различные теории динамики (роста, изменения, развития) научного знания [Поппер 1983; 1992;

Стёпин 2000].

Однако развитие теории – это не есть только «движение мысли внутри ее самой» («идей»), а активная переработка мыслью многообразного эмпирического материала в собственное внутреннее содержание теорий, конкретизация и обогащение ее понятийного аппарата. Образ действительного развертывания (развития) теории, данный Гегелем – «снежный ком», – не утратил своей актуальности и по сей день. Вот почему важнейшим методом построения, развертывания и изложения теорий является м е т о д в о с х о ж д е н и я о т К числу основных функций теории можно отнести следующие:

1. С и н т е т и ч е с к а я функция – объединение отдельных достоверных знаний в единую, целостную систему.

2. О б ъ я с н и т е л ь н а я функция – выявление причинных и иных зависимостей, многообразия связей данного явления, его существенных характеристик, законов его происхождения и развития, и т. п.

См. раздел 7.3.3 пособия.

многообразные методы, способы и приемы исследовательской деятельности.

4. П р е д с к а з а т е л ь н а я – функция предвидения. На основании теоретических представлений о «наличном» состоянии известных явлений делаются выводы о существовании неизвестных ранее фактов, объектов или их свойств, связей между явлениями и т. д. Предсказание о будущем состоянии явлений (в отличие от тех, которые существуют, но пока не выявлены) называют научным предвидением.

5. П р а к т и ч е с к а я функция. Конечное предназначение любой теории – быть воплощенной в практику, быть «руководством к действию» по изменению реальной действительности. Поэтому вполне справедливо утверждение о том, что нет ничего практичнее, чем хорошая теория [Кохановский и др.

2008 : 196-197]. Но как из множества конкурирующих теорий выбрать хорошую? Как считает К. Поппер, важную роль при выборе теорий играет степень их проверяемости: чем она выше, тем больше шансов выбрать хорошую и надежную теорию.

Так называемый «критерий относительной приемлемости», согласно К. Попперу, отдает предпочтение той теории, которая: а) сообщает наибольшее количество информации, т. е. имеет более глубокое содержание; б) является логически более строгой; в) обладает большей объяснительной и предсказательной силой; г) может быть более точно проверена посредством сравнения предсказанных фактов с наблюдениями.

Иначе говоря, резюмирует К. Поппер, мы выбираем ту теорию, которая наилучшим образом выдерживает конкуренцию с другими теориями и в ходе естественного отбора оказывается наиболее пригодной к выживанию [Поппер 1983].

Итак, завершая анализ теории, подчеркнём, что теоретизация (создание теорий) выступает «своеобразным индикатором развития науки» [Стёпин 2000 : 704]. Полная характеристика научного знания в структуре научных теорий дана В. С. Стёпиным [2000 : 703-714].

Завершим характеристику теоретического уровня науки познания раскрытием ключевого элемента теории – з а к о н а, поскольку главная задача любой науки, основная функция научного познания состоит в открытии законов действительности, выражающих сущность, глубинные связи и изучаемого объекта во всей его целостности и конкретности, как единство многообразного.

З а к о н – существенная, повторяющаяся, устойчивая связь между различного рода материальными и идеальными предметами (природными, социальными, психическими, мыслительными) [Лебедев Повторим, что одной из главных задач научного познания является открытие, конструирование, формулировка и обоснование законов [Пуанкаре 1983 : 8; Фейнман 1987 : 110; Гейзенберг 2006 : 308; Лебедев 2008 : 201…].

Для нас, лингвистов, важно, что закон в составе теории, как правило, представлен в ментальной и языковой форме [Канке 2008 : 64].

Многообразие видов отношений и взаимодействий в реальной действительности служит объективной основой существования многих форм (видов) законов, которые классифицируются по тому или иному критерию (основанию).

По формам движения материи можно выделить законы: механические, физические, химические, биологические, социальные (общественные); по основным сферам действительности – законы природы, законы общества, законы мышления; по степени их общности, точнее – по широте сферы их действия – всеобщие (диалектические), общие (особенные), частные (специфические); по механизму детерминации – динамические и статистические, причинные и непричинные; по их значимости и роли – основные и неосновные; по глубине фундаментальности – эмпирические (формулируемые непосредственно на основе опытных данных) и теоретические (формируемые путем определенных мыслительных действий с идеализированными объектами) и т. п.

Осуществляя исследование, важно учесть возможные ошибочные трактовки закона, чтобы избежать ошибок в собственном теоретизировании.

1. Понятие закона абсолютизируется, упрощается, фетишизируется.

Здесь упускается из виду то (замеченное еще Гегелем) обстоятельство, что данное понятие есть лишь одна из ступеней познания человеком единства взаимозависимости и цельности мирового процесса.

2. Игнорируется объективный характер законов, их материальный источник. Не реальная действительность должна сообразовываться с принципами и законами, а наоборот, последние верны лишь постольку, поскольку они соответствуют объективному миру.

3. Отрицается возможность использования людьми системы объективных законов как основы их деятельности в многообразных ее формах – прежде всего в чувственно-предметной.

4. Закон понимается как нечто вечное, неизменное, абсолютное, не зависящее в своем действии от совокупности конкретных обстоятельств и фатально предопределяющее ход событий и процессов. Между тем развитие науки свидетельствует о том, что «нет ни одного закона, о котором мы могли бы с уверенностью сказать, что в прошлом он был верен с той же степенью приближения, что и сейчас... Своим «разжалованием» всякий закон обязан воцарению нового закона, и, таким образом, не может наступить междуцарствие» [Пуанкаре 1983 : 418].

5. Игнорируется качественное многообразие законов, их несводимость друг к другу и их взаимодействие, дающее своеобразный результат в каждом конкретном случае.

6. Отвергается то обстоятельство, что объективные законы нельзя создать или отменить. Их можно лишь открыть в процессе познания реального мира и, изменяя условия их действия, изменять механизм последнего.

7. Абсолютизируются законы более низших форм движения материи, делаются попытки только ими объяснить процессы в рамках более высоких форм движения материи (механицизм1, физикализм2, редукционизм3 и т. п.).

8. Нарушаются границы, в пределах которых те или иные законы имеют силу, их сфера действия неправомерно расширяется или, наоборот, сужается.

9. Законы науки толкуются не как отражение законов объективного мира, а как результат соглашения научного сообщества, имеющего, стало быть, конвенциональный характер.

10. Игнорируется то обстоятельство, что объективные законы в действительности, модифицируясь многочисленными обстоятельствами, осуществляются всегда в особой форме через систему посредствующих звеньев. Нахождение последних – единственно научный способ разрешения противоречия между общим законом и более развитыми конкретными отношениями. Иначе «эмпирическое бытие» закона в его специфической форме выдается за закон как таковой в его «чистом виде» [Кохановский и др. 2008 : 204-206].

Такова краткая характеристика двух основных уровней познания и знания. Как мы уже отметили, кроме этих основных уровней, принятых в отечественной и зарубежной философии, в последние годы выдвинут и обоснован ещё м е т а т е о р е т и ч с е к и й уровень познания и знания, к анализу которого мы и переходим.

3. Метатеоретический уровень научного познания Этот уровень состоит из двух подуровней: 1) общенаучное познание и знание и 2) философские основания науки.

основных слагаемых: 1) частнонаучная и общенаучная картины мира и 2) частнонаучные и общенаучные гносеологические, методологические, логические и аксиологические принципы научных исследований.

Подчеркнём, что концепт н а у ч н а я к а р т и н а м и р а (НКМ) не принят в западной философской науке4. Это обусловлено тем, что в западной философии науки делается особый акцент на теоретической нагруженности фактов, что привело к редукции онтологии факта, а вслед за этим и всей антологической составляющей в методологии науки [Канке 2008 : 155].

В связи с этим НКМ, по словам ведущего отечественного философа науки и науковеда В. С. Стёпина, «является визитной карточкой отечественной М е х а н и ц и з м – научно-философская концепция, согласно которой фундаментальные законы природы могут быть сведены к комбинации законов механики. В настоящее время гносеологический авторитет М. значительно снизился.

Ф и з и к а л и з м – один из вариантов редукционизма в классической философии науки, согласно которому идеалом для всех наук (особенно естествознания) должна выступать физика как наиболее объективная, доказательная и фундаментальная наука.

Р е д у к ц и о н и з м – одна из общих исследовательских стратегий (принцип познания) по обеспечению синтеза научного знания, которая в наши дни используется в двух установках: 1) радикальный антиредукционализм, основанный на философской идее неповторимости и уникальности явлений и процессов действительности и 2) умеренный антиредукционализм, основанный на умеренной фиксации единства и качественного разнообразия как предметной, так и когнитивной реальности.

Основания для её выделения в западной философии существует, т.к. «общую картину природы», её модель рассматривал уже Ф. Энгельс [Энгельс 1982] философии» [Стёпин 1992]. В. С. Стёпин характеризует НКМ как научную онтологию и полагает, что НКМ, во-первых, синтезирует научные знания; во-вторых, в качестве исследовательских программ определяет стратегию научного поиска; в-третьих, обеспечивает объективацию научного знания, его отнесение к научным объектам и включения в культуру [Стёпин 2000; 2010 : 33]; в-четвёртых, является «ядром» мировоззренческой системы человека, в том числе и исследователя [Лебедев 2008 : 60].

В. А. Канке подчёркивает, что «выделение в основаниях науки её онтологической составляющей весьма актуально, т.к. связано с углублением анализа, более исчерпывающим понимаем той или иной науки» [Канке 2008 : 155].

Вот почему в отечественной философии науки проблематика НКМ вызвала большой интерес к философии, начиная с 80-х годов XX века, а затем и в отдельных науках, в том числе и в лингвистике (см. Библиографию).

В наши дни под н а у ч н о й к а р т и н о й м и р а понимается совокупность общих представлений науки определённого исторического периода о фундаментальных законах строения и развития реальности; часть межнаучного знания, являющаяся одним из важнейших видов оснований науки – онтологического [Лебедев 2008 : 217].

НКМ создаётся двумя основными способами: 1) обобщение, синтез онтологических схем различных частных областей научного знания (физики, химии, биологии, лингвистики…) и 2) сведение онтологических схем различных наук к одной их них как наиболее фундаментальной.

Считаем важным обратить внимание на то, что в современной науке не существует какого-то единого по содержанию, одинакового для всех научных дисциплин метатеоретического знания [Лебедев 2007 : 155; 2010 : 70].

Дело в том, что это метатеоретическое знание всегда конкретизировано и в существенной степени «привязано» к особенностям научных теорий и частнонаучным картинам мира.

Ч а с т н о н а у ч н а я, с п е ц и а л ь н а я к а р т и н а м и р а – это совокупность господствующих в какой-либо науке представлений о мире, т. е. общие представления о структуре и особенностях изучаемой ею сферы реальности, типах явлений и процессов, характере законов, управляющих поведением объектов изучаемой реальности [Лебедев 2007 : 158; 2008 : 274; 2010 : 70].

При этом наличие конкурирующих фундаментальных парадигм в науке приводит к «принципиальной мозаичности» общей научной картины мира, которая должна включать в себя принципы НКМ всех фундаментальных наук [Лебедев 2007 : 157], с одной стороны. Но, с другой стороны, роль общенаучной картины мира, как правило, выполняет одна из частнонаучных картин мира, которая является господствующей в науке той или иной эпохи. В результате сложного взаимодействия этих картин мира, тенденций плюрализации и универсализации в науке современная общенаучная картина мира всё больше претендует на статус метатеоретического знания, сближаясь с философской онтологией [Лебедев 2010 : 71].

Как мы уже указали, в «слое» метатеоретического знания значительное место занимают разнообразные методологические и логические императивы и правила. Они не только различаются для разных наук (к примеру, инструментарий лингвистики, безусловно, иной, чем инструментарий физики), но и для одной и той же науки на разных стадиях её развития. Но одновременно есть общие внутренние ценности науки, которые в отечественной философии науки получили название «идеалы и нормы научного исследования» [Идеалы и нормы научного исследования 1982], которые требуют отдельного рассмотрения1.

Таковы в целом проблемы первого подуровня метатеоретического уровня познания.

Перейдём к краткому освещению второго подуровня, т. е. к философским основаниям науки и научного знания. По сути, это одна из первых и важнейших проблем философии и философии науки, а потому очень многоаспектна, сложна и противоречива, освещению которой посвящена философия и философия науки как таковые.

В целом ф и л о с о ф с к и е о с н о в а н и я н а у к и – это множество онтологических, гносеологических, методологических, логических и аксиологических понятий и утверждений философии, философии науки и методологии, которые используются учёными при создании или обосновании какой-либо научной теории, исследовательской программы или даже науки в целом.

Потому ответы на эти многочисленные вопросы, как мы надеемся, читатель пособия получит, прочитав эту книгу до конца.

В этом разделе, учитывая нашего читателя, дадим ответ на кардинальный вопрос – вопрос о статусе философских оснований науки, или, иначе говоря, на вопрос о том, включать или не включать философские основания науки во внутреннюю структуру науки и, следовательно, в конкретные научные исследования.

В принципе, никто не отрицает влияние философских представлений на развитие и оценку научных достижений. Вся история науки и высказывания великих её творцов не оставляют никаких сомнений в том, что влияние философии на процесс научного творчества не является чем-то чисто внешним, т. е.

входит в структуру науки.

Однако существуют и противоположные мнения. Некоторые философы и науковеды считают, что после того, как научная теория достигла необходимой степени зрелости, философские основания удаляются из её структуры. Вряд ли это возможно, поскольку философские основания науки – это особый, промежуточный между философией и наукой вид знания, который не является ни чисто философским, ни чисто научным. Философские основания знания гетерогенны по своей структуре и включают в свой состав как философские, так и конкретно-научные понятия и категории. Это особый вид междисциплинарного знания, имеющий диалектический «кентавровый» характер [Лебедев 2010 : 13]2.

Потому ставить вопрос, включать ли философские основания науки в структуру научного знания (эмпирического и теоретического), некорректно.

Частично будут рассмотрены в разделе 1.4 и в третьей части этого пособия.

См. главу 8 пособия.

Ясно одно, что без философских оснований науки нарушается целостность научного знания и целостность культуры, по отношению к которым философия и наука выступают лишь её частными аспектами.

Всё сказанное можно свести в схему1 [Лебедев 2006 : 531].

(философское, общенаучное, социальногуманитарное, металингвистическое) Подытожим сказанное 1. Анализ структуры научного познания и научного знания показывает трехуровневость (эмпирический, теоретический и метатеоретический уровни) и многослойность каждого из уровней.

2. Каждый уровень знания «зажат» как бы между двумя плоскостями (сверху и снизу): эмпирический уровень знания – между чувственными и теоретическими знаниями; теоретический – между эмпирическим и метатеоретическим уровнем и метатеоретический – между теоретическим и философским знанием. Это создаёт внутреннюю когнитивную и социокультурную реальность [Лебедев 2010 : 74].

См., к примеру, в работе крупного отечественного философа науки Э.М. Чудинова (1930-1980) концепцию СЛЕНТ – философия как «строительные леса научной теории».

3. Три основных уровня в структуре научного познания и знания обладают, с одной стороны, относительной самостоятельностью; с другой, – органической взаимосвязью в процессе функционирования научного знания как целого.

4. Способом осуществления органической взаимосвязи уровней и подуровней является процедура интерпретации терминов одного уровня в терминах других. Вместе с тем, метатеоретический уровень науки обеспечивает её связь с когнитивными ресурсами реально существующей культуры [Лебедев 2010 : 74; Стёпин 2000 : 286]. Структуру метатеоретического уровня В. С. Стёпин представил в виде следующей схемы [Стёпин 2000 : 287].

Общая структура метатеоретического уровня 1.4. Философия лингвистики и философия языка В предыдущих разделах этой главы речь шла об общей философии науки и методологии научного познания. В разделе 1.1 было сказано, что к нашим дням оформилась ещё и специальная философия, в которой осуществляется синтез философского и частнонаучного знания какой-либо базовой науки. Одна из двух десятков таких философских наук получила название ф и л о с о ф и я л и н г в и с т и к и – «метанаука, предметом которой является лингвистика»

[Канке 2008 : 26]. Однако сами философы подчеркивают, что, поскольку предметом лингвистики является язык, то часто ф и л о с о ф и ю л и н г в и с т и к и приравнивают к ф и л о с о ф и и я з ы к а.

Если самым общим образом определять характер философии XX века, то нельзя не согласиться с мнением современного логика и философа Ф. Анкерсмита, разделяемого другими философами, что «философия XX века была преимущественно философией языка… Безусловно, философия языка XX столетия стала золотым веком в истории философии» [Анкерсмит 2003 : 7].

Однако, некоторые философы считают, что приравнивание философии лингвистики к философии языка неправомерно, т.к. «содержит в себе опасность забвения концептуального аппарата лингвистических теорий» [Канке 2008 : 261].

Такой вопрос ставят и лингвисты. Так, анализируя лингвофилософские исследования В. С. Юрченко, во вступительной статье О. Б. Сиротинина и Э. П.

Кадькалова, пишут, что лингвофилософская тематика лингвистов «соединяет в себе философию языка и философию языкознания. При этом оба направления лингвистической теории имеют самостоятельную значимость, поскольку разграничение и соотнесение системы знания и системы объекта – это один из главных методологических принципов науки» [Сиротинина, Кадькалова 2008 : 9]. Из предисловия В. С. Юрченко можно уяснить, что философия языка рассматривает «саму языковую действительность как фрагмент мира; феномен реальной действительности», а философия языкознания – «теории, модели об этом объекте» [Юрченко 2008 : 314]1.

В связи с этим остановимся сначала на философии языка, философская проблематика которой необычайно обширна, а мы же кратко охарактеризуем две, с нашей точки зрения, наиболее актуальные проблемы.

Первая проблема – проект создания идеального языка науки.

Обсуждение вопроса о научном методе (Р. Декарт, Ф. Бэкон) в аспекте форм языкового выражения знания стимулировало идею создания идеального языка науки. Прологом к данному направлению исследовательской мысли выступает картезианская2 идея всеобщей математики (mathesis universalis).

Импульсом создания идеального языка науки явилось осознание недостатков естественного языка – орудия обыденного общения и познания. Об этом весьма недвусмысленно высказывается, к примеру, Ф. Бэкон: «Ведь слова в большинстве случаев формируются исходя из уровня понимания простого народа и устанавливает такие различия между вещами, которые простой народ в состоянии понять; когда же ум более острый и более внимательный в наблюдении над миром хочет провести более тщательное деление вещей, слова поднимают шум, а то, что является лекарством от этой болезни (т. е. определения), в большинстве случаев не может помочь этому недугу, так как и сами определения состоят из слов, и слова рождают слова» [Бэкон 1978].

Иначе рассматривает Дж. Сёрл: «Если «философия языка» – это название объекта изучения, заголовок темы внутри философии, то «лингвистическая философия» – это, в первую очередь, название философского метода»

[Сёрл 2010 : 6].

Картезианский – от латинизированной формы фамилии французского философа Р. Декарта – Cartesius, т. е.

имеющий отношение к учению Р. Декарта.

Установка на разграничение житейского, обыденного и философского (в перспективе научного) познания сформировалась ещё в античности, в Новое время она была интерпретирована в терминах противопоставления соответствующих языков.

Первый проект создания «всеобщей науки» и «универсального языка», с помощью которого все человеческое знание, включая эстетические принципы и философские истины, может получаться автоматически, связывают с именем Г. Лейбница. Его метод включал два теоретических инструмента:

а) искусственный язык науки (сharacteristica universalis), б) исчисление умозаключений (calculus rationator) [Лейбниц 1983]. Искусственный язык должен служить средством выражения любых мыслей, устранять барьеры разноязычной речи, а также быть орудием логического анализа любых проблем. «Выражения естественного языка в универсальном языке науки должны быть заменены компактными, наглядными хорошо обозримыми и однозначно понимаемыми знаками» [Цитируется по: Бугорская 2008 : 44]. Предполагалось все понятия свести к некоторым элементарным, образующим как бы алфавит человеческой мысли. Когда это будет сделано, можно будет заменить рассуждения оперированием со знаками. Правила такого оперирования должны быть заданы во второй части «всеобщей науки». Они должны однозначным образом определять последовательность выполнения действий над данными знаками и сами эти действия, так что при правильном их применении для разногласий не будет места [Цитируется по: Бугорская 2008 : 44]1. Как известно, этот проект остался незавершенным, нерешенным.

Вторая проблема – анализ обыденного языка.

Одно из направлений критики логического позитивизма было реализовано лингвистической философией (другое название – анализ обыденного языка), к сторонникам которой относят Дж. Мура, позднего Л. Витгенштейна, ученых Оксфорда и Кембриджа: Г. Райла, Дж. Остина, П. Ф. Стросона, Дж.

Сёрля и др. Как это следует из самого названия, данное направление философской мысли, сформировавшееся в начале 1930-х гг. в Англии, провозгласило основной целью анализ обыденных форм рассуждения. Оно возникло в противовес формализованному анализу в его феноменалистическом2 и физикалистском вариантах и в целом было направлено против идеи языкового строительства – построения идеальных логических языков науки.

История взаимоотношений между двумя неопозитивистскими течениями – логическим эмпиризмом и лингвистической философией – весьма непроста:

идейное противостояние осложнено личными отношениями. Так, центральная фигура лингвистической философии Л. Витгенштейн ранее относился к школе логического анализа и был учеником Б. Рассела. Отход Л. Витгенштейна был Теория лингвопроектирования, заложенная трудами Р. Декарта, Ф. Бэкона и Г. Лейбница, и её развитие описано в разделе «Интерлингвистика» в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» [ЛЭС 2002 : 196-197].

См. также: «Логическое направление в языкознании» [ЛЭС 2002 : 273-275].

Фен ом ен ол огия – философское направление (Ф.Э. Гуссерль), согласно которому предметом философии является не мир объектов (природных или социальных), а мир сознания его элементарных структурных единиц и актов (феноменов) сознания. Это направление показало свою большую плодотворность в гуманитарных науках. См. раздел 7.3.6 пособия.

принят как отступничество, и это сообщило особую запальчивость критике его доктрины.

В результате деятельность лингвистических философов часто радикальным образом противопоставлялась доктрине логических позитивистов. Однако это утверждение справедливо лишь в определенном отношении.

Здесь можно сослаться на оценку ситуации швейцарским философом Г. Кюнгом: «Многие философы рассматривают искусственные языки символической логики как более совершенные по сравнению с естественными языками и пытаются формулировать свои теории в таких искусственных логических языках. С другой стороны, имеются философы, выступающие против этого и не желающие выходить за пределы «естественно» возникших языков. Обычно они не отвергают научной ценности логических исчислений, но относят их к математике и специальным областям науки, не признавая за ними философского значения. К этой группе принадлежат феноменологи, а в англоязычных странах – последователи позднего Витгенштейна, так называемые «философы обыденного языка». В частности, последние настроены иногда весьма радикально и утверждают, что вообще философские проблемы возникаю только благодаря неправильному употреблению языка и что их решение сводится к тщательному анализу корректности словоупотребления. Их процедуры часто являются ad hoc, и у них отсутствует стремление к систематическому построению знания»

[Кюнг 1999 : 30-31].

Упрек в адрес философов обыденного языка в данном высказывании Г. Кюнга обусловлена, по-видимому, не чем иным, как целью его работы «познакомить читателя со способами мышления тех современных философов, которые при анализе классических философских проблем используют средства символической логики» и которых не следует «огульно отвергать... как «позитивистов»1 и «номиналистов»2 [Кюнг 1999 : 27], т. е. оправданием того направления логико-философской мысли, от которого отталкивалась в своём становлении философия лингвистического анализа обыденного языка.

Однако слова Г. Кюнга заслуживают внимания в той части, где речь идёт о характере взаимоотношений между двумя философскими направлениями. Исследователь верно подмечает тот факт, что данные позиции не столь уж взаимозаключающи. Несмотря на то, что философы обыденного языка отказались от «языкового строительства» и создания универсального языка науки средствами символической логики, что во многом определяло характер деятельности представителей логического позитивизма, установка на поиск адекватных форм языкового выражения научного знания оставалась общей для тех и других, и разность их лозунгов не должна вводить в заблуждение.

П о з и т и в и з м – одно из основных направлений философии науки, представители которого исходят из того, что единственно надежным и одновременно практически важным для человечества видом познания и знания является то, которое получают методами частных наук. Это знание было названо или «положительным», или «позитивным», отсюда и название направления.

Н о м и н а л и з м [от лат. nomen – «имя»] – концепция, согласно которой не существуют универсалии, понятия являются результатом языковой деятельности человека, в реальной действительности им ничего не соответствует. В Средние века номинализм, получивший наиболее детальную разработку у У.Оккама, противостоял реализму (Ф. Аквинский) и концептуализму (П. Абеляр).

Между тем поворот к анализу естественного языка и своего рода реабилитация последнего в глазах научного сообщества имели широкий резонанс за пределами логики и философии, в частности его с восторгом приняли языковеды как долгожданный «праздник на своей улице».

На ранние стадии анализа обыденного языка глубокое влияние оказала философия Дж. Э. Мура с его учением о здравом смысле, однако классический вид философии анализа обыденного языка связывают с именем Л. Витгенштейна. Поздние взгляды Л. Витгенштейна (как они изложены в его работах «Замечания по основам математики» и «Философские исследования») сохранили некоторые черты, характерные для раннего его произведения – «Логикофилософского трактата», бывшего своего рода священной книгой логических позитивистов Венского кружка. Например, он «по-прежнему отрицает универсалии, духовные сущности, типы, логические константы, бесконечные множества, дихотомию души и тела и все подобные логические и метафизические аксессуары; он предпочитает объекты, конкретные факты, действительно встречающиеся логические структуры и формы поведения. Однако в последних произведениях понимание Витгенштейном функций обыденного языка, задач философии и природы значения существенно отличается. Он по-прежнему признает сложность обыденного языка, но отношение к ней меняется. «В «Трактате» Витгенштейн из сложности обыденного языка делал вывод о необходимости выявления структуры обыденного языка в совершенном языке, в котором все сложные высказывания с помощью тавтологий сводились бы к элементарным высказываниям, отображающим атомарные факты. В последних работах он приходит к мысли, что попытка построения такого совершенного языка является бесполезной и ошибочной.

Можно сказать, что сам по себе обыденный язык был реабилитирован, а причина всех бед усматривалась в его неверном использовании людьми.

Поскольку предметом конкретного языкового анализа лингвистических философов были произведения традиционной философии, то ей и досталось в первую очередь. Так, в защиту обыденного языка против искажающей его философской практики выступил Н. Малкольм в работе «Мур и обыденный язык»

(1942), обнаружив, что язык, который использовался традиционной философией, обладает все теми же недостатками, что и язык простецов, некогда третированный Ф. Бэконом.

С точки зрения доктрины логического позитивизма это само собой разумелось, поскольку философия пользовалась все тем же естественным языком, вводящим всех в заблуждение. Однако лингвистическая философия указала на одно обстоятельство, которое не позволяло принижать роль естественного языка: в ситуации обычного человеческого общения он функционирует вполне исправно. Вот как об этом рассуждает Л. Витгенштейн.

Философские проблемы, по его мнению, являются не прямым результатом сложности обыденного языка, а результатом особого подхода к языку: проблем не возникает до тех пор, пока язык используется обычным образом. Так, например, в обычном рассуждении мы не встречаем трудностей при связывании имен и вещей, но как только философ начинает исправлять само отношение между именем и вещью, уставившись на находящийся перед ним объект и повторяя его название… бесчисленное количество раз», именование начинает казаться странным занятием. Таким образом, «философские проблемы возникают тогда, когда язык бездельничает». Они встают тогда, «когда язык работает вхолостую, а не тогда, когда он по-настоящему работает»

[Витгенштейн 1994 : 97]. Одним словом, дело в том, что философы (это можно распространить и на ученых) неправильно используют язык, что приводит к созданию целого ряда проблем.

Философы данного направления привлекли внимание к тому обстоятельству, что не все споры и разногласия одинаково ценны для науки, иначе говоря, не за всеми коллизиями стоят реальные проблемы, иногда оживленный спор лишь маскирует отсутствие таковых. Само выражение терминологическая проблема чаще всего употребляются как раз по поводу непринципиальных разногласий между исследователями. Когда говорят, что данные разногласия носят характер чисто терминологический, явно подразумевают разногласия, не имеющие отношения к существу дела (затрагивающие различия исключительно в форме выражения одного и того же содержания) [Бугорская 2007 : 77].

Итак, сторонники анализа обыденного языка ратовали за то, чтобы умерить амбиции и не строить идеальный язык, а разобраться со старым. Очищенный от искажений, он окажется вполне пригодным для использования его в качестве языка научного описания.

Надо отметить, что проект очищения обыденного языка был бы не менее грандиозным, чем проект создания искусственного языка, если бы удалось прояснить все смыслы употребляемых в научном обиходе терминов и выражений.

Однако для реализации такой программы было не обойтись слабыми силами энтузиастов, на это потребовалась бы мобилизовать всех ныне здравствующих философов. Последнее по вполне понятным причинам было невозможно, поэтому в целом программа очищения обыденного языка производит впечатление некой незавершенности, фрагментарности. Замечание Г. Кюнга об отсутствии «стремления к систематическому построению знания» и использовании аналитических процедур ad hoc подчёркивает именно эту особенность данного направления философской мысли [Бугорская 2009].

Итак, точкой расхождения логического позитивизма и лингвистической философии явился вопрос о масштабах языкового строительства (создания искусственных языков символической логики). Логический позитивизм был целиком подчинён этой идее, лингвистическая философия оспаривала её исключительную значимость в проблематике анализа языка науки. Все прочие принципиальные позиции, в том числе установка на «очищение» языка науки, оставались общими для обоих направлений. Это единство служит оправданием традиции рассматривать обе философские программы под общим названием – неопозитивизмом1.

См. статью Н. Д. Арутюновой «Лингвистическая философия» в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» [ЛЭС 2002 : 269-270].

Философия языкознания (лингвистики) Почти во всех философских работах подчеркивается «причудливая» природа языка, постижение которой связано с многочисленными сложностями.

Основные концепции сведены в таблицу 3.

Философские концепции языка/языкознания Платон Имя выражают сущность объекта.

Звуковой знак произволен, он является конвенцией и в качеАристотель Наряду со знаком как таковым и тем, что он обозначает, суСтоики ществует смысл (лектон) предложения, который может быть П. Абеляр Слова является выражением концептов.

Д. Скот Наукой о языке является логика. Каждое слово, являясь знаком, обозначает единичное (концепция минимализма).

У. Оккам Дж. Локк Д. Юм И. Кант Язык есть обозначение мыслей.

Язык, выступая результатом феноменологической работы Э. Гуссерль субъекта, является средством формирования жизненного М. Хайдеггер Язык – дом бытия.

Х.-Г. Гадамер Язык – это среда понимания людьми друг друга.

Ж.-П. Сартр Язык есть отношение одного человека к другому.

К.-О. Апель Язык по своей природе не субъективен, а интерсубъективен.

Ю. Хабермас Язык – это коммуникация.

Г. Фреге Подлинной теорией языка является логика. Естественный Б. Рассел Л. Витгенштейн 1) Значением слова является определенный предмет. Значением предложения является некоторое положение дел.

Дж. Остин Речевые акты имеют грамматическое значение. Они могут Ж.-Ф. Лиотар Как видно из таблицы 3, философы спорят о природе языка и его теорий (моделей). Спор идёт по ряду основных проблем:

1) о концептуальности языка;

2) о соотношении языка и ментальности;

3) о соотношении языка с внешним (предметным) миром;

4) о соотношении языка с деятельностью человека;

5) о соотношении в языке индивидуального и общественного;

6) о самостоятельности языка;

7) об игровом характере языка;

8) о соотношении формального и естественного языка;

9) о соотношении языка и речи.

О концептуальности языка. Абсолютное большинство современных философов считает, что язык по своей природе концептуален. Дело обстоит не так, что люди обозначают словами отдельные предметы, они непременно используют концепты. Против этой позиции иногда, впрочем довольно вяло, возражают номиналисты1, восприемники идей Д. Скота и У. Оккама. Но и они прекрасно сознают, что любой фрагмент языка, например, текст или предложение, представляет собой теорию, статус которой немыслим без концептов.

Попугай повторяет слова за человеком, но он не в состоянии осилить их смыслы.

О соотношении языка и ментальности. Длительное время, вплоть до XIX в., язык считали выражением ментальности. Сознание – первично, язык – вторичен. Этой позиции придерживались, в частности, Дж. Локк, Дж. Беркли, Д. Юм и И. Кант. Ныне рассматриваемая концепция не в почете. Взаимодействие между ментальностью и языком не отрицается. Но предполагается, что в нем совсем не обязательно язык играет подчиненную роль. Абсолютное Номинализм [фр. nominalisme < лат. nominalis – «касающийся имени, наименования»]. Направления в средневековой философии, считавшее общие понятия лишь именами единичных предметов.

большинство аналитических авторов концентрирует свое внимание на отношении языка не с ментальностью, а с внешним миром. Такой подход к осмыслению природы языка был инициирован Л. Витгенштейном.

О соотношении языка с внешним (предметным) миром. На этот раз спор идет о первичности или же вторичности языка по отношению к миру вещей.

В рамках н е о п о з и т и в и з м а 1 (Л. Витгенштейн, Р. Карнап) считалось, что языковые знаки только обозначают вещи. Истинность того или иного предложения определяется его соответствием фактам. В обсуждаемом вопросе позиция неопозитивистов во многом совпадала с представлениями материалистов, которые считают, что язык копирует действительность. В рассматриваемую позицию сейчас вносятся существенные коррективы. Действительно, концептуальный характер языка указывает на его нетривиальную природу.

Правомерно ставить вопрос о соотносительности языка и предметного мира, но не о первичности одного из них [Канке 2010].

О соотношении языка с деятельностью человека. Мало кто сомневается в ее наличии. Связь языка с деятельностью человека особенно часто подчеркивают прагматически настроенные авторы, например, Л. Витгенштейн (в последний период его творчества), Дж. Остин, Дж. Сёрл, У. Куайн, К.-О. Апель, Ж.Ф. Лиотар. Для них всех язык есть форма деятельности. Причем именно язык придает концептуальность его единству с деятельностью. Деятельностная концепция языка, естественно, несовместима с пониманием языка в качестве всего лишь копии действительности.

О соотношении в языке индивидуального и общественного. На первый взгляд, кажется, что язык общества – это лишь простая сумма индивидуальных языков. Однако эта точка зрения многими, например, Х. Г. Гадамером, М. Фуко, К.-О. Апелем, решительно отвергается. Согласно их точке зрения, язык имеет не столько индивидуально-субъективный, сколько интерсубъективный характер. Доминирует в языке не личностное, а общественное. Согласно господствующей среди современных философов точке зрения, язык имеет интерсубъективную природу. Но если герменевтики (Х. Г. Гадамер) и представители философии критической теории (К. О. Апель, Ю. Хабермас) подчеркивают сильные стороны языка интерсубъективной природы, то Неопозитивизм, или логический позитивизм – влиятельное направление современной философии науки, выступающее за союз философии и науки, широко использующее логический анализ языка.

П о с т с т р у к т у р а л и з м – философское направление, характерное для французской философии (М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Делёз) 70-80-х годов XX в., который свелся к пересмотру структуралисткой лингвистической модели. Деррида критиковал концепцию синтаксического знака. Фуко изучает образование дискурсивных практик, реализуя триаду: генеология (образование дискурсивных практик) – критика (перегруппировка дискурсов) – археология (проблематизация в историческом).

П о с т м о д е р н и з м – общее название ряда течений современной философии (по своему предмету и методу являющейся лингвистической), в основе которых лежит неприятие всех основный установок западноевропейской философии XVII-XX вв. как теоретической основы культуры и общества, в том числе и науки. Наиболее важным достижением философии постмодернизма можно считать её вклад в разработку методологии гуманитарного познания, философских проблем литературоведения, эстетики, этики, социальных теорий.

Ж. Ф. Лиотар, Н. С. Лакан и др. всячески подчеркивают необходимость его деконструирования1 во имя борьбы с тоталитаризмом.

О самостоятельности языка. Философы, которые отказываются от признания возможности сведения языка к ментальности и предметному миру, как правило, подчеркивают его самостоятельность. В наиболее отчетливом виде эту позицию выражают постструктуралисты и постмодернисты. Ж. Деррида подчеркивал, что у знака нет референта. Иначе говоря, он отказывался считать язык системой знаков. Язык и мир вещей как бы скользят по поверхности друг друга. Выражаясь несколько грубо, но зато более определенно, можно сказать, что, по Ж. Деррида, язык первичен, а все остальное намного менее существенно.

Язык как игра. Согласно Л. Витгенштейну, язык реализуется в форме возможной совокупности предложений. Однозначное определение несамостоятельно в принципе, ибо всегда есть некоторые возможности. Мы всегда имеем дело не с одним-единственным предложением, а с целым их гнездом. Правила языковой игры постоянно меняются. Язык не вторичен, а первичен. «Понимай языковую игру, – отмечал он, – как то, что первично, а чувства и т. д. – как способ рассмотрения, интерпретацию языковой игры» [Витгенштейн 1994 : 253].

Концепция языковой игры стала лейтмотивом многих философских систем.

Она характерна для деконструктивизма Ж.Деррида, постмодернизма Ж.Ф.

Лиотара, концепции неопределенности перевода У.Куайна [Марков 2011 : 234].

О соотношении формальных, машинных и естественных языков. В рамках а н а л и т и ч е с к о й ф и л о с о ф и и 2 длительное время считалось, что формальные языки3, в частности языки логики и математики существенно превосходят естественные языки, которые обладают многочисленными изъянами. Рассматриваемая позиция характерна для Г. Фреге, Б. Рассела и Р. Карнапа. Интересно, что все трое являются логицистами. Они полагали, что теорией языка является не лингвистика, а математическая логика. Развитие аналитической философии сопровождалось изучением также естественных языков. Их стали считать вполне адекватными тем ситуациям, в которых они актуальны. В результате логический поворот дополнился лингвистическим. Лишь один из этих двух поворотов, а именно лингвистический, характерен для европейско-континентальной философии [Марков 2011 : 235].

Широко распространенной разновидностью формальных языков являются машинные языки, посредством которых представляются совокупности операций, которые реализуются определенными техническими средствами. В Д е к о н с т р у к ц и я ( термин М. Хайдеггера) – ключевое понятие деконструктивизма – это влиятельное философско-методологическое направление анализа гуманитарного знания конца XX века, основное требование которого – деконструкция текста.

А н а л и т и ч е с к а я ф и л о с о ф и я – очень широкое и разнородное по содержанию течение современной философии (Г. Фреге, Б. Рассел, Дж. Мур, Л. Витгенштейн, Р. Карнап, У. Куайн, Х. Патнэм, К. Поппер…) и современной философии науки, объединенное идеей анализа различными средствами (логическими, лингвистическими, семиотическими, герменевтическими) я з ы к а н а у к и.

О формальных языках см.: статья «Синтаксис» в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» [ЛЭС 2002 : 450]; статья «Логическое направление» (с. 275); статья «Искусственные языки» (с. 202) статья «Языки программирования» (с. 615-617).

случае применения вычислительной техники машинные языки выступают как языки программирования1, которые используются для представления данных и операций (алгоритма) их обработки на ЭВМ. Примерами языков программирования являются Алгол, Фортран, Паскаль и другие.

В наши дни становится все более очевидным, что высоты философско-научной культуры недостижимы без учета интердисциплинарных связей между языками. Имеет место единство и многообразие языков различных наук.

О соотношении речи и текста. Длительное время философы считали, что главной формой языка является речь, в которой пульсирует сама жизнь.

Текст же интерпретировался как опредмеченная, застывшая речь. Постструктуралист Ж. Деррида опрокинул эту концепцию, т.к. предпочел речи текст. Он представляет интерсубъективность языка в более определенной форме. Речь всегда локальна и виртуальна, она вспыхивает и исчезает. Текст более определенён в том смысле, что он всегда доступен, над ним можно размышлять, он не требует срочного ответа. В этом смысле весьма показательны онлайновые тексты. К ним можно обратиться в любое время суток. Отталкиваясь от идей Ж. Деррида, его коллега Ю. Кристева развила концепцию и н т е р т е к с т у а л ь н о с т и. Имеется в виду, что все тексты как бы пронизывают друг друга. Поэтому в любом тексте мы узнаем следы творений других авторов.

Что такое язык? После всего изложенного очевидно, что ответить на поставленный вопрос непросто. Было бы, например, недостаточно определять язык как инструмент, необходимый для выражения ментальности или же создания картины предметного мира человека.

Предлагается следующее философское определение языка: «Язык – это интерсубъективное конструирование смыслов бытия» [Канке 2010 : 262]. Сегодня популярен радикальный тезис: «всё есть язык» [Марков 2011 : 232].

Итак, в стремлении понять содержание языка наиболее исчерпывающим образом следует учитывать, что язык концептуален (большинство философов), диалогичен (Х.Г. Гадамер), проблематичен (М. Фуко), интертекстуален (Ю. Кристева), коммуникативен (Ю. Хабермас) и имеет игровой характер (Л.

Витгенштейн).

Рассмотренные проблемы позволяют признать, что «последние тридцать лет особое внимание философов фокусируется на теме «Познание и язык», которая грозит даже поглотить собой всю эпистемологическую проблематику»

[Касавин 2008 : 7].

О машинных языках см. «Лингвистический энциклопедический словарь» статья «Языки программирования»

(с. 615-617).

1. Что такое современная философия?

2. Почему и для чего возникла философия науки? Каково её соотношение с философией?

3. Что такое методология с философской позиции?

4. Как методология соотносится с философией и философией науки?

5. Как Вы понимаете сущность познания?

6. Что такое принципы познания?

7. Почему существует не один основополагающий, а множество принципов познания?

8. В чем заключается специфика эмпирического познания?

9. Каковы особенности философского осмысления феномена ф а к т ?

10. Как соотносятся два уровня мышления: рассудок и разум?

11. Назовите основные формы теоретического познания.

12. Какова роль проблемы в структуре научного познания?

13. Является ли гипотеза формой теоретического познания?

14. Какова роль научных теорий в структуре научного познания? Её основные функции. Что даёт основание считать научную теорию «удивительным достижением человеческого разума» [Марков 2011 : 254].

15. В чем Вы видите основную задачу научного познания?

16. Как Вы полагаете, существуют ли метатеоретический уровень научного познания? Докажите свою позицию.

17. Какова роль общенаучной картины мира в познании?

18. Обозначьте пути взаимодействия общенаучной и специальных картин мира в процессе познания.

19. Нужно ли включать философские основания науки в структуру научного знания?

20. Назовите основные проблемы философии лингвистики как специальной философии.

21. Как вы прокомментировали бы следующее высказывание современного отечественного философа: «В философии язык обычно рассматривался в качестве инструмента познания, и это чисто профессиональное отношение к языку как средству выражения истины остаётся превалирующим и сегодня» [Марков 2011 : 213].

22. Прокомментируйте высказывания:

«Чтобы понять современное состояние мысли, вернейший путь вспомнить, как человечество дошло до него» (Александр Иванович Герцен).

«Философия есть особый способ мышления, благодаря которому она становится познанием» (Георг Гегель).

«Философия всегда заключает зародыши нового сознания, иногда даже предвосхищает целые области развития науки» (Владимир Иванович Вернадский).

«Наука без теории познания… становится примитивной и путаной»

(Альберт Эйнштейн).

Абрамова 1983 Классическая филосо- Славин Анкерсмит 2003 Коршунов, Пружинин Степанов Балашов 1988 Кохановский и др. 2008 Тейярде Ш. Берков 1979; 1983 Лебедев 2007; 2008; Уайтхед Вернадский 1988; 1989; Мамардашвили 1992; Фреге Витгенштейн 1958; 1994 Мамчур 1989; 2008 Хакинг Вызов познанию 2004 Медушевский 2009 Хрусталёв Гринёв-Гриневич, Соро- Новая философская эн- Шептулин Гуссерль 1991; 1999 Новые идеи 2002 Штофф 1963; Декарт 1953; 1994 Новые подходы 2003 Шульц Илларионов 1968 Панфилов 1982; 1983 Щедровицкий 1987;

Канке 2004; 2008; 2010 Рассел 1957; 1999; 2001 Юрченко и составные части лингвистической методологии 2.1 Науковедение и наука Н а у к о в е д е н и е – это комплекс научных дисциплин (история науки, социология науки, наукометрия, стилистика науки, психология науки, экономика науки, библиометрия, логика науки, лингвистический анализ научного языка, правовое регулирование научной деятельности, научная политика), исследующих науку и её различные аспекты конкретно-научными методами и средствами.

Науковедение осознало себя как самостоятельный целостный комплекс в 60-е годы XX века. У истоков этой науки стоял Дж. Бернал4, а в СССР – коллектив науковедов под руководством академика С. Р. Микулинского5.

Для всех дисциплин, входящих в науковедение, общим признакам является то, что их конечным продуктом является построение конкретно-научных моделей исследуемых ими аспектов научной реальности (типы моделей научного знания К. Поппера, И. Лакатоса, Ст. Туллина, Т. Куна…). Этим науковедение отличается от философии науки. Но очевидно, что только широкая опора на науковедческие исследования может сделать современную философию Лев Николаевич Толстой (1828-1910) – не только великий русский писатель, но и христианский мыслитель и педагог, осуществлявший рациональную критику православия. Осмысливая диалектику души, выразил стремление личности к постижению своей внутренней сущности и к её нравственному совершенствованию.

Альберт Эйнштейн (1879-1955) – великий немецко-американский физик-теоретик. Один из основателей современной физики. Разработал в 1905 г. специальную, а в 1915 г. общую теорию относительности. Оригинальный философ науки. Лауреат Нобелевской премии (1921).

Анри Пуанкаре (1854-1912) – великий французский учёный, математик и физик, теоретик науки и философ.

Джон Бернал (1901-1971) – английский физик, философ и социолог науки. Один из основателей науковедения.

Семён Романович Микулинский (1919-1991) – советский историк науки, философ, специалист по проблемной биологии, истории философии, философским вопросам естествознания и науковедения.

науки по-настоящему научной и уберечь её от чисто умозрительной философской схоластики [Лебедев 2008 : 67].

Но следует отметить, что до настоящего времени большие споры в науковедении вызывает вопрос о возможности и необходимости общего науковедения как отдельной научной дисциплины. Так, В. П. Кохановский считает, что «науковедение изучает общие закономерности развития и функционирования науки, как правило, малопроблемно и описательно» [Кохановский и др. 2008: 9].

Ещё раньше В. П. Копнин отказывал науковедению в праве быть самостоятельной комплексной наукой на том основании, что она не располагает какой-либо общей теорией, набором общих методов и проблем [Копнин 1974 : 56].

Напротив, коллектив авторов во главе с академиком А. М. Прохоровым считает, что в сферу науковедения входит изучение науки в трех направлениях:

1) изучение закономерностей функционирования и развития науки; 2) изучение структуры и динамики научной деятельности и 3) взаимодействие науки с другими сферами материальной и духовной жизни общества [Советский энциклопедической словарь 2002 : 876; Рачков 1974 : 16].

Науковедение сегодня – это единая целостная система знаний. Наиболее существенные научные труды и этой области принадлежат Б. Г. Ананьеву, И. Д. Андрееву, И. Г. Герасимову, П. В. Копнину, Г. И. Рузавину, И. Г. Рузину, В. С. Стёпину и другим.

Однако приходится констатировать, что на сегодняшний день нет однозначного определения науки. В различных научных источниках насчитывается более 150 определений науки.

Наиболее принятым является определение науки (греч. episteme, лат. scientia) как своеобразной сферы творческой человеческой деятельности, функция которой – выработка, накопление и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности, что позволяет ей предвидеть события и тем самым создавать основу для целесообразной практической деятельности людей [Бабосов 2009 : 6].

Причины такой неоднозначности науки многочисленны и разнородны.

Прежде всего следует отметить то, что наука сегодня является сверхсложной социальной системой, имеющей многоуровневую структуру: наука как познавательная деятельность; как знание, определённая дисциплина; как социальный институт; как инновационная деятельность и как социокультурная подсистема [Лебедев 2008 : 545].

Вторая причина состоит в том, что за 23 века своего существования наука прошла ряд этапов развития, изменяясь на каждом этапе [Горелов 2010 : 29]. В результате процесса исторического развития границы между наукой и не-наукой постоянно меняются: то, что было вчера не-наукой, сегодня обретает статус науки [Ивин, Никифоров 1998 : 214, Лекторский 2004 : 184], а потому науку не всегда легко отделить от других форм общественного сознания [Бабосов 2009 : 137].

Очень кратко остановимся на этих аспектах.

Наука в её современном понимании является принципиально новым фактором в истории человечества, возникшим в недрах новоевропейской цивилизации XVI-XVII вв.

Немецкий философ К. Ясперс говорит о двух этапах становления науки:

первый этап – «становление логически и методически осознанной науки – греческая наука – и параллельно зачатки научного познания мира в Китае и Индии»;

второй этап – «возникновение современной науки, вырастающей с конца Средневековья, решительно утверждающейся с XVII в. и развертывающейся во всей широте с XIX века» [Ясперс 1994 : 100].