«СОЛЬ ПЕРЕСЛАВСКАЯ Москва 2004 ББК 63.3(2Рос-4Яр)4 С 50 Издание подготовлено ПКИ — Переславской Краеведческой Инициативой. Редактор А. Ю. Фоменко. В основе переиздания — книга, изданная Владимирской учёной архивной ...»

М. И. Смирнов

СОЛЬ ПЕРЕСЛАВСКАЯ

Москва 2004

ББК 63.3(2Рос-4Яр)4

С 50

Издание подготовлено ПКИ — Переславской Краеведческой Инициативой.

Редактор А. Ю. Фоменко.

В основе переиздания — книга, изданная

Владимирской учёной архивной комиссией в 1915 году.

Смирнов М. И.

С 50 Соль Переславская / М. И. Смирнов. — М.:

MelanarЁ, 2004. — 47 с.

Некому писать аннотацию...

ББК 63.3(2Рос-4Яр)4 c Михаил Иванович Смирнов, 1915.

c MelanarE, 2004.

Памяти дорогой матери Анастасии Васильевны Смирновой (р. 18/X—1849 г. — † 11/XI—1914 г.) посвящает свой труд автор.

Глава Соляные варницы у «Соли Переславской»

Родная старина иногда так основательно бывает забыта, что кажется пустым звуком.

с. Повторяя его, мы часто не отдаём себе отчёта в том, чт говорим по привычке, а между о тем нередко здесь скрываются явления значительной важности, знать которые нелишне в наше время не одним только любителям старины, а, может быть, даже с точки зрения утилитарной.

Не верится, глядя на теперешнее село Усолье Переславского уезда, чтобы здесь существовало соляное дело. В настоящее время это незначительный посёлок, население которого живёт земледелием, бондарным промыслом и рыболовством. Самый вид села и уклад жизни заурядно-крестьянский, ничем не отличающийся от окружающих поселений. В окрестностях его также нельзя найти каких-либо остатков, указывавших на старинное занятие, и только одно название «Усолье» роднит его с прошлым, да смутное предание говорит о добыче соли в этой местности.

Современность, идущая вразрез со стариной, заслоняет от нас любопытную картину далёкого прошлого. Во времена великих князей и царей Московских теперешнее Усолье имело с. другой облик и ценилось не как земледельческое местечко, а как соляной промышленный пункт. В духовной грамоте великого князя Ивана III говорится: «Да сыну ж моему Василию даю город Переславль с волостьми и с путми и з селы и со всеми пошлиноми и з солью;

да что были к Дмитрову волости Переславские Серебожь, Рожественное, Бускутово, и яз те волости даю к Переславлю со всем по старине сыну своему Василью».1 Отмечено также о «Соли» в завещании царя Ивана Васильевича.2 Правда, в той и другой грамоте нет прямого названия с. Усолья, но из дальнейшего видно, что это относится именно к нему.

Оба эти упоминания о соли Переславской, датированные XVI в., не являются раннейшими. Есть документы более древние. Это две грамоты великого князя Василия Тёмного. В этих грамотах, данных на имя игумена Никона, ученика преподобного Сергия, говорится об утверждении за Троице-Сергиевым монастырём четырёх варниц в Переславском уезде:

двух жертвованных Иваном Дмитриевичем, и ещё двух варниц «старых». Грамоты не имеют хронологической даты и время их написания может быть установлено приблизительно.

Преподобный Никон был игуменом Троицкого монастыря с 1398 по 1428 или 29 г.,4 — а Василий II стал великим князем с 1425 г., — следовательно, обе грамоты написаны в период с. 1425—1429 гг.

1 Собраниегосударственных грамот и договоров. — М., 1813. — Т. 1. — С. 391.

2 Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею / Археографическая комиссия. — СПб., 1846. — Т. 1. — С. 371.

Кроме трёх волостей — Серебожи, Рождественного и Бускутова приданы были к Переславлю-Залесскому вотчина князей Пенковых, с. Первятино бояр Челядниных и с. Горы с деревнями.

3 Приложения 1 на с. 26 и 2 на с. 26.

4Голубинский, Е. Е. Преподобный Сергий Радонежский / Е. Е. Голубинский. — 2 изд. — М., 1909. — С. 143—144.

Глава 1. Соляные варницы у «Соли Переславской»

При чтении первых же строк этих грамот видно, что они заключают в себе подтверждение прежних пожалований и льгот, данных Троицкому монастырю великим князем Василием Дмитриевичем (1389—1425 гг.) и, следовательно, не представляют собою первоначальных документов, а являются по крайней мере вторичными. Когда пожалованы были великим князем Василием I его грамоты, это может быть установлено следующим образом. Считают, что преподобный Сергий при своей жизни не приобретал для созданной им обители никакой недвижимости.1 Первый же, кто положил прочное основание несметным богатствам Троице-Сергиева монастыря, был преподобный Никон. Поэтому с большею достоверностью пожалование соляных промыслов может быть отнесено ко времени его игуменства. Следовательно, первоначальные грамоты относятся к периоду времени 1398—1425 гг.

Итак, первые документальные указания о соли Переславской относятся к первой четверти XV в. и даже к самому концу XIV в. «Лично мы, — говорит Н. Аристов в своём известном исследовании о «Промышленности в древней Руси», — уверены в том, что соляные варницы существовали до XV ст. в Городце, Нерехте, у Ростовской соли, и у соли Переславской, хотя на это нет фактов ранее первой половины XV в.». Если всмотреться ближе в содержание упоминавшихся выше грамот, то эта уверенность находит полное подтверждение в них относительно соли Переславской. Обе грамо- с. ты не оставляют сомнения в том, что трактуют не о начале соляного промысла в Переславле-Залесском, а застают его на месте вполне развитым и установленным. Из целого ряда варниц, находившихся в то время в действии, Троицкий монастырь получает только часть. До него и одновременно с ним были другие владельцы. Одним из предшественников по владению варницами был Иван Дмитриевич, родовитый человек, названный по обычаю того времени без прозвища. Две свои варницы он отдал монастырю, конечно, на помин души. От кого получены две другие варницы, неизвестно, но едва ли можно сомневаться в том, что они поступили тем же путём, или в крайнем случае приобретены посредством покупки. Последнее обстоятельство, впрочем, было бы отмечено в грамоте, но об этом ничего не сказано. Едва ли также можно считать, что монастырь завёл сам соляные варницы в Переславле по собственному почину. В то раннее время своего существования он не был ни настолько богатым, ни настолько предприимчивым, чтобы браться лично за предприятие, требовавшее весьма больших затрат. Остаётся думать, как это и замечено выше, раннейшие две варницы были жертвованные. В грамоте они названы «старыми». Этим названием могли быть обозначены «прежние или ранние» варницы, а также «устаревшие или ветхие». Если правильно последнее объяснение термина «старые», то это само собой исключает мысль о заведении варниц самим монастырём: в такой короткий срок они не могли стать старыми.

Ясно также, что они возникли и были устроены гораздо раньше перехода их в собствен- с. ность монастыря, может быть, задолго до начала игуменства преподобного Никона. В таком случае можно думать, что соляной промысел на берегу Переславского озера существовал в XIV в.

Можно допустить даже больше, что в XIV в. переславский соляной промысел не только существовал, но и находился в полном своём развитии. Неупоминание о нём в княжеских духовных и других грамотах было простой случайностью. Если о Соли Галицкой (Костромская губерния) говорится в завещаниях Ивана Калиты и Дмитрия Донского, то это могло быть только потому, что князьям удалось приобрести там варницы, чего вследствие разных причин не случилось в Переславле. Вероятнее всего, расцвет соляного дела в Переславле, как ближайшем от Троице-Сергиева монастыря пункте этого рода, и заставил обратить сюда свой взор игумена Никона, известного своими хозяйственными наклонностями. Одновременно или быть может даже раньше он сделал подобное приобретение у Соли Галицкой. Там, видимо, дело находилось в руках не таких крупных владельцев, как в Переславле, — по крайней мере в начале ему пожертвована половина варницы и рассольного колодца, и только со временем в XVI в. монастырю принадлежали три варницы.3 Между 1 Арсений. О вотчинных владениях Троицкого монастыря / Арсений, иеромонах // Летопись занятий Археографической Комиссии. — СПб., 1877. — Т. 7.

2 Аристов, Н. Промышленность древней Руси / Н. Аристов. — СПб., 1866. — С. 73.

3 Арсений. О вотчинных владениях Троицкого монастыря / Арсений, иеромонах // Летопись занятий Археографической Комиссии. — СПб., 1877. — Т. 7. — С. 172.

тем в Переславле преподобный Никон получил сразу почти и во всяком случае с небольшим промежутком времени целых четыре варницы. В то время для монастыря это имело громадное значение.

А если это так, если приобретение Переславских варниц Троице-Сергиевою обителью с. не было случайностью, то их известность и развитие этого дела в больших размерах не могли создаться вдруг; для этого необходимо было время, что в свою очередь отдаляет начало Переславского солеварения, может быть, даже за пределы XIV в., ко временам княжества Переславского (1175—1302 гг.).

Значительное влияние на время основания Переславских варниц могла иметь большая или меньшая трудность добывания рассола. Барон Герберштейн сохранил нам известие о том, что вблизи Переславля «есть озеро, из [воды] которого выпаривается соль».1 Легче добывания рассола, как простое черпанье его из озера, не может быть. И в таком случае здешнее солеварение могло идти с незапамятных времён. Но беда в том, что это сообщение иностранца напоминает развесистую клюкву позднейших путешественников-чужестранцев.

Такого озера в окрестностях Переславля не было и сообщённое не более как недоразумение.

Правда, в старой Руси не были редкостью «соляные ключи», выбивавшиеся из-под земли наружу.2 Проходя через соляной пласт, они выносили на поверхность почвы соляной раствор и оставляли при высыхании осадок. В болотах современной Костромской губернии есть подобные места, носящие название «сольцы». Нечто подобное могло быть вблизи Переславского озера, но это не то же, что соляное озеро. Кроме того, соляной рассол здесь мог быть обнаружен при рытье питьевых колодцев и по разным другим признакам. Постас. новка дела в XV и XVI в. свидетельствует, что добыча рассола не была здесь очень лёгкой:

для этого требовались обычные приёмы — специальные колодцы. Насколько они были глубоки, мы не знаем. Не имея в руках данных о геологическом строении западного берега Переславского озера, говорить об этом не приходится.

Не менее важное значение для развития здешнего соляного дела имела крепость соляного раствора, то есть большая или меньшая насыщенность его солью. Ясно, что выгоднее был крепкий рассол и только он имел настоящее промышленное значение. Насколько удовлетворял этому здешний рассол, не представляется возможным судить, так же как и о глубине колодцев, вследствие полного отсутствия прямых данных. Но совокупность всех условий существования и развития соляного дела в Переславле свидетельствует, что та и другая сторона дела не отличалась первоклассными достоинствами. Переславское солеварение имело местное значение и далеко уступало постановке дела в Соли Галицкой, Старой Руссе, Балахне и так далее. Это само собою указывает, что естественные богатства были беднее и условия разработки в Переславле-Залесском более тяжёлые.

Тем не менее, оставаясь второстепенным пунктом, переславские соляные промыслы в своё время имели значение. И значение это было тем больше, чем беднее была Русь соляными очагами и чем древнее самое время. XV в., к которому относятся первые документальные сведения, едва ли не есть время наивысшего расцвета Соли Переславской.

По крайней мере потом оно никогда не достигало такого развития. Кроме четырёх варс. ниц Троице-Сергиева монастыря в то время была ещё варница Антониды Лазаревой3 и две варницы Московского Симонова монастыря,4 всего, таким образом, семь варниц. Надо думать, что в действительности их было больше: об остальных мы просто-напросто не имеем документов. Антониде Лазаревой принадлежала половина рассольного колодца, — следовательно, был ещё другой владелец на вторую половину, имевший, конечно, и варницу.

Останавливаясь на известных нам семи варницах, мы видим, что соляное дело в Переславле, и без того, по-видимому, находившееся в руках крупных предпринимателей, теперь поступает в руки двух владельцев-монастырей: Троице-Сергиева и Симонова. Антонида Лазарева отдала на помин души близких ей усопших свою варницу и вместе с нею полколодца, Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицию императорской Академии наук / Археографическая комиссия. — СПб., 1836. — Т. 1: 1294—1598 гг. — № 52.

1 Герберштейн, С. Записки о Московии / С. Герберштейн. — СПб., 1896. — С. 119.

2 Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицию императорской Академии наук / Археографическая комиссия. — СПб., 1836. — Т. 1: 1294—1598 гг. — № 335.

Глава 1. Соляные варницы у «Соли Переславской»

двор, дровяное кладбище с участком земли в Сергиев монастырь, ставший самым крупным владельцем соляного дела в Переславле-Залесском.

Судя по немногим данным, дело велось здесь обычным порядком и приёмами, какие знала техника того времени. Для добывания рассола рыли колодцы, совершенно такие же срубные, каких много и теперь по деревням и сёлам для пресной питьевой воды, но, быть может, значительно глубже их. Рассол черпали бадьями, выливая его в желоба, по которым он поступал в варницу, расположенную обычно вблизи колодца, обслуживавшего иногда несколько варниц. По-видимому, на один колодец полагалось две варницы, так, по крайней с. мере, заставляет предполагать то обстоятельство, что все вклады в Троице-Сергиев и Симонов монастырь были по две варницы, что, надо думать, представляло собою полное и целое промышленное заведение. Данная Антониды Лазаревой это подтверждает. Жертвуя одну варницу, она отдаёт к ней пол-колодца. Таким образом, надо считать нормальным солеваренным заводом XV в. в Переславле-Залесском один рассольный колодец и при нём две варницы.

Самые варницы в то время были ни что иное как сараи, центральное место которых занимал црен (или чрен) — железная сковорода, достигавшая иногда нескольких сажен длины и ширины. Под цреном устраивался очаг, топившийся по-чёрному, если не имел трубы, или по-белому, если был снабжён дымопроводом. Налитый в црен рассол кипятился до полного испарения воды, после чего на дне его оставались кристаллы соли. Солеварение производилось летом и зимою. Для зимнего времени над колодцами строили навес или сарай. Так что в общем солеваренный завод того времени представлял собою ряд сараев.

От сарая над колодцем шли желоба к сараям-варницам. Тут же находились амбары для соли, избы для рабочих и служащих, дровяное «кладбище», то есть место, где складывались дрова. Всё огораживалось тыном, и вместе взятое представляло промышленное заведение.

Разумеется, вываривавшаяся здесь соль не была высокого достоинства, так как вместе с нею осаждались и другие твёрдые вещества и примеси. Но это не служило препятствием к её распространению на внутреннем рынке. В старой Руси любили готовить себе впрок с. огурцы, рыбу, грибы и потому спрос на соль был большой.

Идя навстречу этой потребности, великие князья Московские поощряли солеварение, освобождая владельцев варниц от пошлин на известные сроки. Особенно широко предоставлялись эти льготы монастырям, вообще пользовавшимся привилегированным положением. Естественно поэтому, что в их руках оказалось множество солеваренных заводов, на которых дело велось в размерах, далеко превышавших скромные монастырские нужды.

Оба крупных владельца Переславских варниц — Троице-Сергиев монастырь и Московский Симонов монастырь, а особенно первый из них, приобрели заводы и в других тогдашних пунктах солеварения. В Соли Галицкой, о которой была уже речь, кроме Троицкого монастыря имел варницы Симонов монастырь, — он же получил в дар варницу с цренами в Ростове.1 Настоящими соляными богатствами постепенно овладел Сергиев монастырь.

У него были варницы в Нерехте, Стародубе, на Киржаче, в Балахне и других местах.2 Здесь насчитывались целые десятки принадлежавших ему солеваренных заводов, на которых ежегодно вываривались многие тысячи пудов соли. В колоссальном хозяйстве монастыря этой отрасли принадлежало одно из виднейших мест по своей доходности.

Среди такого богатства монастыря Переславские соляные варницы занимали скромное место. Но тем не менее до самого смутного времени играли достаточно видную роль. Как с. ближайшие к монастырю, они, надо думать, обслуживали непосредственные монастырские 1 Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею / Археографическая комиссия. — СПб., 1841. — Т. 3. — № 175.

Акты, относящиеся до юридического быта древней России / Под ред. Н. Калачёва; Археографическая комиссия. — СПб., 1851. — Т. 1. — С. 445.

2 Акты, относящиеся до юридического быта древней России / Под ред. Н. Калачёва; Археографическая комиссия. — СПб., 1851. — Т. 1. — С. 100, 106—107, № 90, № 98.

Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицию императорской Академии наук / Археографическая комиссия. — СПб., 1836. — Т. 1: 1294—1598 гг. — № 52, 200.

Мейчик, Д. М. Грамоты XIV и XV вв. Московского архива министерства юстиции / Д. М. Мейчик. — М., 1883. — С. 124.

Действия Нижегородской губернской учёной архивной комиссии. — Нижний Новгород, 1913. — Т. 15, вып. 1. — С. 134, 137 и 145.

нужды. Переславская соль шла, таким образом, не в продажу на сторону, а в самый монастырь.

Может быть, по соображениям этой надобности и определялся размер производства соли переславской и самое число варниц. Мы видим, что к прежним четырём варницам была пожертвована пятая Антонидою Лазаревой. Но в дальнейшем находилось в действии и считалось за монастырём по-прежнему лишь четыре. Очевидно, варница Лазаревой, составлявшая, в сущности, половину завода, не действовала. До самого смутного времени у Соли Переславской Троицкий монастырь владел четырьмя варницами или двумя полными заводами, то есть тем именно количеством, которое он получил от своих первоначальных жертвователей. Таким образом, монастырь не развивал и не расширял здесь своего дела, скорее, сократил его и поддерживал лишь то, что было необходимо для его нужд.

Пятой его варницей в пределах Переславского уезда была Киржацкая, очень вероятно, устроенная самим Троице-Сергиевым монастырём. О ней начинают говорить грамоты с XVI ст. Можно думать, что в техническом отношении она отличалась от переславских.

Вместо колодца здесь была труба, что было шагом вперёд в технике солеварения; обслуживали её повара (солевары), водоливы и казаки. В первой половине XV в. Троицкое солеварение в Переславле было совершенно освобожс. дено от всяких пошлин и поборов. Усольские волостели, проживавшие на Посаде у Соли Переславской, не имели права посылать сюда своих тиунов ни за чем и вмешиваться в дела заводские. Рабочие и служащие здесь были подчинены суду Троицкого игумена, если они были монастырские; а если другая сторона не была монастырскою, происходил суд смешанный с волостелем и тиунами. В результате и правый и виноватый монастырский человек выдавался игумену, который и ведал его. В дальнейшем происходит постепенная убыль этих льгот. Хотя княжеские грамоты продолжают говорить о беспошлинном солеварении, но считают необходимым оговориться, что с водоливов, работавших на соляных колодцах, не следует брать «явленаго», давая как бы этим понять, что такие случаи на практике уже были. В конце столетия в грамотах уже идёт речь о том, что великому князю полагается дань по рублю с варницы в год и по 10 пудов [164 кг] соли с вари. Но из уважения к обители она слагается и отдаётся как дар обратно в монастырь. В начале XVI в. великий князь Василий III подтвердил было это положение, но потом обложил Троицкие солеваренные заводы податью. С монастырских дворов у Соли Переславской приказал платить по три Московских деньги в год, а с варниц, когда производилось солеварение, за каждые 10 дней по две плошки соли или вместо плошки соли по три деньги, — с водолива не из монастырских людей по полуденьге с каждой вари и весчее с подыма с. по полуденьге. Установленная в этом размере подать оставалась неизменною при преемнике великого князя Василия III, его сыне, царе Иване Васильевиче. В этом отношении переславские варницы находились в менее выгодных условиях, чем галицкие того же Троицкого монастыря. Последние в том же XVI в. не знали никаких кормов: «с тех варниц не надобе никоторая дань и тамга, ни поминок, ни плошки, ни иныя никоторыя пошлины»,6 — говорится в грамоте царя Ивана. Зависела ли такая разница от случайных причин или вызывалась особенностями самого дела — сказать трудно.

Смутное время роковым образом отразилось на Троицком соляном заводе у Соли Переславской. Расположенный на большой дороге из Переславля-Залесского в Калязин, он очень скоро был замечен врагами. После же того как на Калязинской дороге произошли сильные Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицию императорской Академии наук / Археографическая комиссия. — СПб., 1836. — Т. 1: 1294—1598 гг. — № 200.

Срав.: Списки с купчих на соляные варницы // Щукинский сборник: В 10 выпусках. — М., 1904. — Т. 3. — 1–12 тт. 1902–1912. — С. 2—12.

6 Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицию императорской Академии наук / Археографическая комиссия. — СПб., 1836. — Т. 1: 1294—1598 гг. — № 52.

Глава 1. Соляные варницы у «Соли Переславской»

бои князя Скопина-Шуйского с Сапегой и она стала ареной особого опустошения и разорения, тогда у Соли погибли не только строения и «всякая варничная поряда», но и люди, служившие на варницах. Мало того, что остановилось солеварение, самая местность запустела и ею завладели чужие люди.

В 1629—1630 гг. переславским писцам Андрею Ивановичу Загрязскому и подьячему Гавриле Володимерову пришлось разбирать дело, возникшее по этому поводу между монастырями Троице-Сергиевым и Переславским Даниловым. На суде выяснилось, что Троицкий с. монастырь не имеет межевых книг на свои владения у Соли и не может указать точных границ их. Жалованных грамот подлинников не уцелело и из всех них монастырский служка Иван Нарматцкий предъявил только список с грамоты великого князя Василия III от 1517 г.

Но так как и у Данилова монастыря не было письменных доказательств границ его владений, то пришлось решить дело посредством старинного приёма — «образного хождения с дёрном». Поверенные обоих монастырей Иван Нарматцкий и Ждан Ляпунов выбрали из усольских крестьян Даниловской вотчины знающего человека, заслуживавшего общего доверия, крестьянина Конона Фёдорова, по прозвищу Пятунку. Оба перед писцами заявили о своём доверии и поручили ему установить границы. С разрешения писцов Пятунка с дёрном на голове и образом в руках прошёл известными ему межами. По его указанию ставили межевые знаки и его решению беспрекословно подчинилась та и другая сторона.

Писцы на основании этого составили межевые книги. Были ли восстановлены после этого соляные варницы Троицкого монастыря, прямых указаний нет. Вероятнее всего, что это не было сделано. В XVII в. Троицкий монастырь более интересовался варницами в самом бойком пункте тогдашнего соледобывания — в Балахне, где и добыча соли была выгоднее и обороты с нею были больше. Так что можно считать, что смутное время совершенно убило Троицкое солеварение в Переславле. с. XVIII в. ещё менее мог способствовать возрождению этого промысла. Помимо экономических условий на пути этого стал ряд запретительных мер о солеварении. В 1705 г. царём Петром Алексеевичем объявлена была соляная монополия. Вся находившаяся у продавцов соль была скуплена в казну и продажа соли поручена на вере выборным головам и целовальникам. Разработка соли поручалась подрядчикам и поставщикам.2 Это мероприятие совершенно убило мелкую промышленность; крупные же владельцы обязывались ежегодно вываривать определённое количество соли и тоже были стеснены в ведении своего дела.

В дальнейшем появились прямые запрещения монастырю вести солеварение. Это было сделано расположенною к обители преподобного Сергия императрицей Елизаветой. Подтвердив в своей грамоте 1752 г. все прежние колоссальные пожалования монастырю, среди которых не был забыт и «двор, где были соляные варницы» переславские, императрица тем не менее распорядилась: «И с которых дворов, дворовых и варнишных пустых мест положены оброки, оные платить в казну нашу попрежнему, токмо обязать письменно, чтоб на тех пустых варнишных местах от той Свято-Троицкой Сергиевой лавры соляных варниц отнюдь не строить и соли не варить, чего смотреть и наблюдать по должности своей Главной Соляной Конторе, о чём во оную указ из Нашего Сената послан». В 1764 г. вместе с другими многочисленными владениями лавры местность бывших с. переславских соляных промыслов была секуляризована и навсегда отошла от неё в собственность казны.

Так шло и закончилось соляное дело главного и самого крупного соляного промышленника в Переславле — Троицкого монастыря. Но рядом с ним, как мы видели, были другие:

Симонов монастырь и частные предприниматели. Обращаясь к их судьбе, можно отметить относительно Симонова монастыря тот же конец, постигший его владения: они поступили в казну по тому же манифесту 1764 г. Что же касается соляного дела, то оно имело своё особое течение и судьбу.

1 Приложение 15 на с. 34.

Относительно решения земельных споров хождением с дёрном см.: Смирнов, С. И. Исповедь земле / С. И. Смирнов. — Сергиев Посад, 1912. — С. 28—29.

Смирнов, С. И. Древне-русский духовник / С. И. Смирнов. — М., 1913. — С. 274—275.

2 Московский Архив Министерства Юстиции. Разрядный Приказ. Вязка 34, дело 120. — Л. 5—6.

3 М., 1865. — Т. 4: Смесь. — С. 161 и 162.

Когда и от кого поступили варницы в монастырь, сведений у нас не имеется. По переписи князя Василия Ивановича Голенина, производившейся в Переславле-Залесском в 1492 г., две варницы Симонова монастыря были пусты и бездействовали до 1538 г., когда монастырь выхлопотал себе у великого князя Ивана IV право возобновить их и начать производство.

На первые пять лет они были освобождены от всяких пошлин, а с 1543 года с праздника Рождества Христова должны были вносить оброк по 1,5 р. с варницы. Дальнейшая судьба их неизвестна, а после смутного времени Симонову монастырю у Соли Переславской принадлежал только двор, никаких варниц не было. Вот что говорится в жалованной несудимой грамоте 1623 г.: «...По грамотам блаженныя памяти прадеда нашего в. кн. Василия Ивановича всеа Русии, лета 7015 году, вотчина их [властей Симонова монастыря]... в Переславском уезде, в Новосельском стану, сельцо Блудово с деревнями и с починки, да на реке с. на Нерле, под селом Бутаковым перевозу да в Гавинской волости д. Гавино с деревнями, да у Соли Переславские двор, да в Нилском стану село Бутаково с деревнями... и мы вел. государь царь и вел. кн. Михайло Федорович... велели ту нашу жалованную грамоту переписати вновь и дати им сю нашу государьскую жалованную новую грамоту». В конце грамоты говорится только об одних соляных варницах в Галиче. С тех предоставлялось монастырю ежегодно продавать без уплаты пошлин по 19 660 пудов соли. О частных переславских варницах, принадлежавших отдельным предпринимателям, совершенно ничего не известно. Кроме Антониды Лазаревой нет возможности указать других имён: так скудны сведения об этом. Продолжали ли они вести дело одновременно с монастырями, или же прекратили его, можно лишь предполагать. Если они и были, то в очень ограниченном числе. Судя по всему, как это и замечено выше, солеварение в Переславле в XVI в. было главным образом местным промыслом и сосредоточивалось почти в руках одного Сергиева монастыря.

Но на этом не кончается история солеваренного дела в Переславле-Залесском. Во второй половине XVII в. здесь же на старинных местах у Соли на речке Игобле возникает казённый «соляной завод». Произошло это в то время, когда образцово было поставлено дело в Балахне и Перми (соль Вычегодская и Камская), а также открыта Астраханская соль на Эльтоне (1655 г.). Чем было вызвано устройство завода в Переславле при наличности с. таких условий, сказать трудно. Во всяком случае он был не один для центральной Руси того времени. Подобный же казённый завод был в Ростове, были в Костроме два, в самой Москве тоже два и один в Коломне. Очевидно здесь был особый план, по которому правительство сочло нужным заняться солеварением в этих местах. Видимо, дело это весьма интересовало царя Алексея Михайловича, так как было сосредоточено в Тайном Приказе, где ведались или дела особой важности или близко занимавшие царя.

Первые сведения о Переславском казённом соляном заводе относятся к 1666 г. В июне этого года был послан с Москвы в Переславль-Залесский и Ростов «для соляного варения»

стрелецкий голова Пётр Лопухин да подьячий Артемон (Артемий) Афонасьев. Местным воеводам были посланы грамоты о всяческом содействии им, чтобы те давали командированным лицам кузнецов, плотников и вообще всех нужных людей. Из Соли Галицкой сюда направлен был целый штат «соловарных промышленников», специалистов своего дела:

солевары — Стенка Лупандин и Васка Зиновьев, подварок — Сенка Мякинин и Тимошка Шматов, садильники Алёшка да Тишка Удины, водолеи — Федька Бармот да Федошка Дианов. Галицкий воевода Фёдор Лыков отправил их к Лопухину с стряпчим конюхом Иваном Сергеевым. Одна часть «промышленников» оставлена была в Переславле, другая направлена в Ростов.

Уже по одному перечислению специальностей можно судить, что техника солеварения стала совершенно иной. Улучшились приёмы и усовершенствовались способы добывания с. соли. Главное различие от прежнего заключалось в добывании рассола посредством труб, а не колодцев, как раньше. Способ этот был известен в XVI ещё веке, а в XVII получил дальнейшее развитие. Чтобы получить хороший рассол приходилось добывать его с значительной глубины, иногда с 40 и более сажен [85,3 м]. Рыть колодцы на такую глубину было затруднительно, а главное при этом почвенная и ключевая воды могли попасть сюда 1 Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею / Археографическая комиссия. — Глава 1. Соляные варницы у «Соли Переславской»

и разжижить рассол. Вместо этого запускались в землю деревянные трубы, представлявший собою просверлённые по длине изнутри брёвна. Заколачивались в землю они в виде свай с особыми приёмами и наставлялись одна на другую до желаемой глубины. Вот как Корнелий де Брюин, посетивший Россию в 1703—1705 гг., описывает один северный соляной завод гостя Василия Грутина.

Он [завод] лежит недалеко от реки и состоит из нескольких деревянных зданий, частию для житья, а частию для работ в них. Это 4 колодца или родника соли, выходящей из земли, из которых в каждом вставлены пробуравленные брёвна, крепко связанные и стянутые вместе верёвками; брёвна эти выходят над поверхностью земли на 2 фута [61,0 см], а в глубину земли проходит на 27 сажен [57,6 м]; их от 6 до 8, и вода поднимается через эти пробуравс. ленные брёвна до поверхности земли, где устроены желоба, проводящие воду до известных мест; каждый колодец обнесён деревянной постройкой или сараем Я по-просил отворить один из этих колодцев и отведал из него воду, которая и оказалась довольно солёною, для того, чтобы посолить рыбу. Эти 4 источника доставляют воды такое количество, что ею наполняются двадцать соловарен или чанов, хотя во время осмотра моего всего наполнено было только шесть чанов, и из этих-то шести в ходу был только один чан. Эти соловарни или чаны также находятся в особых помещениях или сараях, посреди которых устроена большая печь, в которой разводится во время производства работ сильный и большой огонь. На ней стоит большой четырёхугольный железный чан в 15 футов [457,2 см], коего каждый угол в окружности имеет 60 футов [1 828,8 см] (?) и глубины в 1,5 фута [48,8 см]. Воду кипятят в нём без перерыва, в продолжении двух с половиною суток, для извлечения из неё соли, и так как вода весьма быстро испаряется от кипячения, то от времени до времени её подливают снова в чан. Каждый такой чан доставляет за один раз 60 пудов [983 кг] (рой) соли, что составляет 1 333 фунта. Чаны или соловаренные лохани вешаются над печью на толстых жердях и железных крючках, которые прикрепляются к балкам сараев, в которых они находятся. Вода, обратившаяся уже в соль, берётся железной лопаткой. В этом роде, надо думать, был и Переславский казённый солеваренный завод. В административном отношении он был объединён с таким же Ростовским заводом; тем и другим с. управлял Пётр Лопухин, в конце 1666 г. отозванный в Москву. На его место получил назначена иноземец полковник Иван Христофорович Сторм (Стормн), долгое время остававшийся во главе управления этими заводами. По поручению из Москвы, в целях расширения соляного дела, он производил разыскания «добраго розсолу» на вотчинных землях Данилова монастыря в окрестностях с. Усолья; устроил новый црен на заводе, для чего было куплено у иноземца Петра Марселиса сто пудов [1 638 кг] железа.3 Завод имел при нём (Сторме) немалые денежные обороты. Для расплаты на заводе и на необходимые расходы сюда высылались из Москвы значительные суммы; например, в 1669 г. — тысяча рублей. В свою очередь с завода производились выдачи и уплаты разным служилым людям и духовенству.

Начиная с 1674 г. причты с. Кабанского и Рязанцева Переславского уезда получали с завода ежегодно по 66 р. денежного жалования. Со смертью царя Алексея Михайловича Переславский солеваренный завод передан был из Приказа Тайных Дел в Приказ Большого Дворца. По прежнему вёл здесь дело при новом государе тот же полковник Сторм. Имеющаяся у нас последние сведения о заводе относятся к 1683 г. 1 Как устраивались тогда трубы и варницы см.: Снежневский, В. И. Балахонское Усолье / В. И. Снежневский // Действия Нижегородской губернской учёной архивной комиссии. — Нижний Новгород, 1913. — Т. 16. — С. 593—595.

Коломинский, С. Торговля солью на Руси в XVI и XVII вв. и общее состояние соляных промыслов в указанный период времени / С. Коломинский // Университетские Известия. — 1912. — декабрь. — С. 38—43.

2 де Брюин, К. Путешествие через Московию / К. де Брюин. — М., 1878. — С. 273—274.

3 Этот Марселис занимался в России установкой рудокопного дела. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею / Археографическая комиссия. — СПб., 1857. — Т. 6. — № 135.

4 Приложение 16 на с. 37.

5 Русская историческая библиотека / Археографическая комиссия. — СПб., 1907. — Т. 21. — С. 167, 194, 278, 697, 1209, 1214, 1226, 1248, 1336, 1426, 1436, 1437, 1453.

Русская историческая библиотека / Археографическая комиссия. — СПб., 1904. — Т. 23. — С. 1195—1196, 1368.

Долго ли после этого существовали в Переславле государевы соляные варницы и какова была их дальнейшая судьба — ответ на это можно будет получить только с отысканием с. относящихся сюда документов.

Село Усолье Переславское — вотчина Данилова монастыря Соляные промыслы, а по ним и прилегавшие местности, в древней Руси обычно назывались Солью. Была Соль Галицкая, Соль Вычегодская, Соль Балахонская, Соль Переславская и так далее. Таких названий в прежнее время было множество. Для обозначения места в географическом или топографическом отношении в таких случаях говорилось в старину:

у Соли Переславской, у Соли Камской и так далее. Со временем сокращённо это стало именоваться Усольем. Усолье, как имя нарицательное, стало обозначать и соляные промыслы и самый район, — а как имя собственное, оно передалось потом населённым пунктам, образовавшимся на местах промыслов и вблизи их.

Сёл с таким названием на Руси много. — Все они остатки и немые свидетели старинной нашей соляной промышленности. Во Владимирской губернии в настоящее время два села носят это название: одно принадлежит селу на р. Вёксе Переславского уезда, другое на р. Уводи в Ковровском уезде. Вследствие одноимённости названий иногда эти селения смешивались одно с другим и акты, относящиеся к одному из них, приписывались друго- с. му.1 Так приписана Переславскому Усолью: память приказчику с. Усолья Поснику Комкову (Конькову) о строении города в Переславле-Залесском в 1631 г., а также выписка Владимирской приказной избы крестьянам с. Усолья и подрядная запись их о строении городового укрепления во Владимире в 1670 г.2 Между тем в том и другом случае речь идёт о с. Усолье Талицкой волости, вошедшей в состав теперешнего Ковровского уезда.

Усолье нынешнего Переславского уезда находилось в волости Соли Переславской в Киучерском стану. В последнем убеждает множество актов XVI и XVII вв., где совершенно одинаково отмечается это обстоятельство, не совсем, однако, ясное для нас.3 Дело в том, что Киучерский стан находился на рр. Рокше и Шахе на границе с Юрьевским уездом, верстах 40—50 от с. Усолья. На этом протяжении от Переславля до Киучера находились другие станы: Нильский, Никитский, Конюцкий, Нерский и Зубов. Следовательно приходится допустить, так сказать, чересполосное нахождение с. Усолья в этом стану. Но могло быть одновременное существование двух одноимённых станов. В старинных грамотах об Усолье говорится, что оно находилось «в Кивочерском стану у Соли Переславские»,4 — столетии был увеличен за счёт старинного Мерьского (Нерльского, Нерехотского или МеСм.: Масанов, И. Ф. Библиография Владимирской губернии / И. Ф. Масанов; Под ред. А. В. Смирнова. — Владимир, 1908. — Т. 1. — С. 59, 228.

2Память приказчику села Усолья Поснику Комкову о строении города в Переславле-Залесском // Владимирские губернские ведомости. — 1854. — № 47. — С. 368.

Владимирские губернские ведомости. — 1877. — № 5.

Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею / Археографическая комиссия. — СПб., 1857. — Т. 6. — С. 53.

3Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — Приложение, с. 41, 42, 82, 97, 99 и др.

4 Приложение 14 на с. 33.

рехотского) стана. Это легко проследить по грамотам, касающимся с. Будовского Переславского уезда. Во всех без исключения случаях в XVI в. оно считалось в Мерьском стану, а в 1630—1631 гг. Переславскими писцами Андреем Загрязским и Гаврилою Володимеровым помещено в Киучерском, где продолжало оставаться до самого конца XVIII ст. Средоточием его была д. Киучер, существующая до настоящего времени.

Если с. Усолье не было соединено в административном отношении с этим станом, то приходится считать, что оно одно составляло административную единицу.

Начало с. Усолья, как и самого Переславского солеварения, теряется в глубокой дали минувшего. Естественно и неизбежно, промышленное предприятие должно было создать вблизи его посёлок. Исторически же известным он становится гораздо позднее соляных варниц. Первые сохранившиеся о нём документы относятся ко второй половине XVI ст.

и изображают его нам в следующем виде. Это был довольно значительный посёлок, состоявший из двух улиц — Спасской и Борисоглебской, заключавших в себе 61 двор, из коих было тяглых (пашенных) 21, непашенных 35 и 5 пустых. Оставалось незастроенных дворовых мест. Населения, внесённого в писцовые книги, считалось 58 человек. В числе непашенных людей были рыболовы и, надо думать, торговые люди.

До половины XVI ст., когда существовал институт наместников и волостелей, Усолье с. было значительным административным центром. Здесь было место пребывания тогдашнего важного уездного начальника — волостеля. Тут находился его двор, в котором волостные тиуны, пристава, дьяки творили суд и расправу и ведали все дела, касавшиеся волости. Это привлекало сюда окрестное население и вместе с торгово-промышленной стороной придавало Усолью бойкий и оживлённый характер. Две церкви, стоявшие на отдельных улицах, дополняли его картину и ещё более выделяли его из рядовых обычных сёл тогдашнего времени, не говоря уже о соляных варницах, составлявших по тому времени крупное финансовое дело.

Административная картина изменилась со времени проведения царём Иваном IV реформ в области управления. Усольская сотная грамота 1563 г. замечает «двор волостелин пуст».

Вследствие злоупотреблений живших «кормлением» у населения наместников и волостелей, правительство решило дать самоуправление местному населению. Памятником этого сохранились две грамоты царя Ивана к усольским крестьянам: уставная — земская2 и губная. Обе от 1555 г. Сущность перемены заключалась в следующем.

Во главе посада и волости Соли Переславской ставился излюбленный староста, выбранс. ный населением. На него возлагались функции бывших наместников и волостелей, именно он чинил управу по всем гражданским делам (уголовные находились в ведении губных старост) и собирал на великого князя все подати и доходы. Касалось это не только местных людей, а также и приезжих из иных волостей, если только местом нарушения была Соль В помощь излюбленному старосте и судье избиралось два человека целовальников (присяжных), дьяк и ещё один человек, «кому на поруки давати на суде ставити». При участии их староста должен был справедливо и честно ведать все волостные дела и в награду за это освобождался вместе со всеми выборными людьми от пошлин и податей и, кроме того, мог ожидать царского пожалования; в случае же злоупотреблений всю коллегию ожидала смертная казнь и конфискация имущества.

Вместо бывшего «кормления» волостеля Соль Переславская переведена была на оброк.

Таковой определён был в 14 р. и по 2 алтына с рубля пошлин. Раскладка его должна была производиться смотря по достаткам посадских людей. 1Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — Приложение, с. 5, 6, 16, 76, 77, 87, 88; 22, 34 и др.

2 Дьяконов, М. Дополнительные сведения о Московских реформах половины xvi в. / М. Дьяконов // Журнал Министерства Народного Просвещения. — 1891. — апрель. — С. 189—190.

Шумаков, С. А. Губные и земские грамоты Московского Государства / С. А. Шумаков. — М., 1895.

3 О ней упоминается в «Истории Даниловского Монастыря» Добронравова (приложение, с. 103). К сожалению, получить список с этого замечательного акта нам не удалось. До настоящего времени известно было за ХVI ст. всего лишь тринадцать грамот; Усольская — четырнадцатая по счёту, а по древности — девятая. (См. Шумаков, С. А.

Губные и земские грамоты Московского Государства / С. А. Шумаков. — М., 1895.).

Глава 2. Село Усолье Переславское — вотчина Данилова монастыря Уголовные дела ведал и судил выборный человек — губной староста вместе с целовальниками. Его прямой обязанностью было ограждение населения от тогдашнего зла — разбоев и поимка разбойников. Для заключения их посадские люди должны были выстроить в Москве, где они приводились к крестному целованию. Ловить, сыскивать и судить лихих людей, татей и разбойников они были обязаны по наказу.

Таким образом, в половине XVI ст. Усолье пользовалось самым широким самоуправлением. К сожалению, о деятельности выборных людей того времени не сохранилось никаких сведений. Оправдали ли они возлагавшиеся на них надежды и лучше ли они действовали наместников и волостелей — сказать ничего нельзя.

Кроме оброка, положенного с усольцев по уставной земской грамоте, ими уплачивались следующие налоги: за рыбные ловли по пяти рублей в год да пошлин по 10 денег с рубля; — «сошного письма в живущем полчети сохи, ямских денег два рубля без чети, а впусте полчети сохи, ямских денег два рубля без чети и обоего в живущем и впусте сошного письма четь, а ямских денег три рубля с полтиною». Вместе с тем в части налогов Усолье было соединено с г. Переславлем: «а за посошной корм платят крестьяне в четверть с городом Переславлем вместе, где они будут в приказе». Благами самоуправления долго пользоваться усольцам не пришлось. Природные богатства местечка давно привлекали опытный хозяйский взор многочисленных окрестных монастырей и послужили причиною перехода его в другие руки. Усолье занимало весьма выгодное положение между двумя озёрами: Переславским и Соминым. Расположенное с. по р. Вёксе, очевидно, в то время бурливой и могучей реке, оно было верстах в 2—3 от того и другого озера. Если переславское находилось во владении Переславских рыбных ловцов, то второе принадлежало усольским крестьянам. Недалеко от него было ещё озеро Дротково и речка Щельма; за озером Соминым шла большая и полноводная Нерль Волжская.

Здесь, таким образом, находилась целая сеть речек с озёрами, нужно сказать, весьма богатыми рыбой. Для ловли последней имелось капитальное сооружение по Нерли, называемое в старинных актах «великим езом». Это было вроде забора из свай поперёк речного русла, с воротами, в кои вставлялись верши. Подобных сооружений на Нерли было несколько. В XV в. были езы (язы, язовищи) под Мериновым в поместьи боярина Василия Копнина.4 Но всех их превосходил размерами усольский ез, очевидно, представлявший собою среди них исключение по своей величине и солидности сооружения. Он служил границею речных владений усольцев вместе с Соминым озером5 и Глуховскими садами или исадами, то есть рощами на пристанском берегу Нерли, принадлежавшем д. Глухову.6 Наряду с рыбными ловлями в Усолье, как и в каждом тогдашнем селе, была пашня, — её было 71,125 четверти [38,8 га], «добре худые в поле, а в дву потомуже», разделявшаяся на семь выток.

ловал её в обитель своего покойного крестного отца преподобного Даниила сам Грозный.

С отдачею в монастырь Усолья в этой местности образовалось целое гнездо монастырских владений: Троице-Сергиев и Симонов владели соляными варницами, Данилов с. УсоПриложение 14 на с. 33.

2Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — Приложение, с. 41—43.

3Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — Приложение, с. 40, 41, 42.

Приложение 14 на с. 33.

4 Приложение 6 на с. 28.

5Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — Приложение, с. 41, 42.

Приложение 14 на с. 33.

6 Приложение 17 на с. 38.

Срезневский, И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам / И. И. Срезневский. — СПб., 1893. — Т. 1. — Воспроизведено фотомеханическим способом в 1958 г. — Ст. 1111.

Срезневский, И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам / И. И. Срезневский. — СПб., 1903. — Т. 3. — Воспроизведено фотомеханическим способом в 1958 г. — Ст. 242.

Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка / В. И. Даль. — М., 1913. — Т. 2. — С. 111.

льем с его рыбными ловлями. К этому нужно добавить, что Переславский Горицкий монастырь, самый знатный тогда из всех этих, владел соседним Соломидиным, рядом с ним Борисоглебский Песоцкий — пустошью Рябинино.

Переход в монастырское владение ознаменовался отменою введённого в 1555 г. положения в Усолье. Вместо самоуправления вошло в силу монастырское управление. В селе был поставлен монастырский двор, в который был прислан Даниловским игуменом посельский старец для управления вотчиною, сбора податей и оброков с населения. Суд и расправа стали монастырские.

Смутные годы начала XVII ст., во время коих погибли соляные Усольские варницы, тяжело отразились на Усольском посаде. По дозору 1610 г., произведённому переславским губным старостой Осипом Дахиным, здесь находился монастырский двор и всего 25 крестьянских дворов, все они пострадали: жилых, хотя и ограбленных, осталось 14, остальные 11 запустели. После опустошения, учинённого Сапегою летом 1611 г., положение села ухудшилось ещё больше.

С изгнанием поляков из России началось постепенное улучшение, не замедлившее отразиться на благополучии Усолья. В 1628—29 гг. в Усолье было две церкви: Преображения с. и вторая за р. Вёксою — Бориса и Глеба. На Преображенской деревянной церкви верх был шатровый; иконостас, иконы и всякое церковное строение было монастырское. Крестьянских дворов, устроенных при монастырском же участии, оказалось: двор монастырский, дворов служек монастырских для рыбной ловли, 8 дворов пастухов, 7 дворов бобыльских, — монастырской пашни 25 четвертей [13,7 га], крестьянской 12 [6,6 га]. Произведённая через полстолетия новая перепись свидетельствует о дальнейшем постепенном росте села. Хотя оно не достигло того состояния, в котором находилось в XVI ст., но отчасти приблизилось к нему. По переписным книгам 1678 г. в Усолье значится двор монастырский, 15 дворов крестьянских, 31 двор бобыльский и 4 двора монастырских работников; население достигло 205 душ мужского пола.2 Одновременно с подворной переписью монастырь воспользовался случаем отмежеваться от владений Горицкого монастыря. Старая межа между Соломидиным и Усольем заросла и стала неясной. Пришлось прибегнуть к старинному способу образного хождения с землёю. Значительное число непашенных людей, показанных в Усолье при переписи, свидетельствует, что старинное занятие жителей — торговля и заработки на промыслах продолжали существовать. С несомненностью это подтверждают следующие немногие данные. В 1666 г.

возникло уголовное дело об убийстве усольским крестьянином Никитой Яковлевым крес. стьянина с. Святова Максима Алексеева. Из этого дела видно, что усольские крестьяне занимались перепродажей соли. Яковлев купил у Алексеева соли 40 пудов [655 кг] за рублей.4 Но это лишь частный случай. А есть прямое подтверждение общего характера.

В 1682 г. монастырские власти ходатайствовали перед царём Фёдором Алексеевичем и получили от него грамоту о беспошлинной торговле в Переславле крестьян с. Усолья своими изделиями на базарах. Из этой грамоты явствует, что усольские крестьяне и бобыли торговали в Переславле-Залесском «с возов и походячим торгом», этим кормились и платили государственные и монастырские подати. На этого рода занятие недружелюбно взглянули Переславские посадские люди и стали привлекать своих конкурентов к платежу всех повинностей, которые несли посадские люди. Монастырские власти вступились за своих 1 Московский Архив Министерства Юстиции. Грамоты Коллегии Экономии по Переславлю-Залесскому. — Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — Приложение, с. 104.

2 Добронравов, В. Г. Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии / В. Г. Добронравов. — Владимир: Типо-литография В. Паркова, 1895. — Т. 2: Переславль-Залесский уезд. — С. 127.

4Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — Приложение, с. 102—105.

Московский Архив Министерства Юстиции. Грамоты Коллегии Экономии по Переславлю-Залесскому. — Глава 2. Село Усолье Переславское — вотчина Данилова монастыря людей и просили царя ограничивать поборы с них одной таможенной пошлиной, что было им предоставлено вопреки желанию посадских переславских людей. С этой стороны усольское население оказалось в выигрыше. Монастырские привилегии создавали благоприятные условия жизни. Нужно сказать, касалось это не только торговли, а решительно всех сторон существования населявших монастырские вотчины крестьян и других лиц. При значительности монастырского землевладения это вызывало тяжёлую и опасную конкуренцию землевладению служилого сословия. При таком положении дела помещичье землевладение шло на убыль и истощение. Чтобы спасти необходимый для го- с. сударства служилый класс, особенно низший и средний, принимались разные меры для ограничения монастырей, как в отношении льгот, так и расширения площади их вотчин.

Но на практике это сводилось почти к нулю. Несмотря на закон 1581 года, они выпрашивали льготы у государей, и запрещение принимать на помин души вотчины или приобретать их покупкою обходили разными способами. Обычно совершалась фиктивная сделка такого рода: или монастырь менялся с помещиком землёю, причём всегда выходило так, что монастырь давал мало, а получал много, или же помещичья земля поступала в монастырь за долг, взятый под залог земли и не выплаченный в срок.

Власти Даниловского монастыря, по примеру других монастырей, пользовались нередко этой уловкой и безостановочно после Соборного Уложения 1649 г. расширяли свои владения.

Между прочим, в 1685—87 гг. на ничего не стоящие участки Усольской вотчины получили от помещиков Сназиных три жеребья с. Бакшева и две пустоши — Бобовское и Дуброву, причём усольские участки остались за монастырём, якобы за долги. Как хорошие хозяева, монастырские власти старались эксплуатировать свою усольскую вотчину во всех отношениях. Пользуясь от своих вод рыбою, монастырь решил привлечь одну из рек обслуживать монастырские нужды в другом отношении. На Вёксе, судоходной ещё во времена преподобного Даниила и бурливой настолько в половине XVI ст., что она с. размыла 38 тяглых мест в Усолье, была устроена мельница. Устройство её нарушило интересы переславских рыбных ловцов. От той мельницы «их рыбныя ловли по р. Вёксе запорною водою потопило и им запорных щук и лещей на государев обиход опричь р. Вёксы ловить негде, вода же поднялась и рыба пошла врознь». Рыбаки пожаловались государю, а сами устроили на выходе Вёксы из Переславского озера забои и поставили сети, вследствие чего в Вёксу могла попадать только мелкая рыба, что было не в интересах монастыря. Начались взаимные жалобы, в результате коих монастырю велено было мельницу уничтожить.

Но вскоре она поставлена была ниже первой на полторы версты. Снова возникла жалоба:

«пала на озеро ржа и сельдь стала мелка и худа». Произведённое расследование окончилось в пользу монастыря и существование мельницы было узаконено.3 Но жалобы на неё не прекращались.4 Рыбаки настойчиво вели своё дело и в конце концов добились полного уничтожения мельницы, убедив правительство, что от той мельницы «сельди и сельдяной плод начал быть хуже и сельдей стало мало». Взамен её Данилову монастырю была пожалована мельница в с. Поречье Ростовского уезда на р. Где. Но там тоже не сразу пришлось утвердиться во владении, хотя более удачно, чем на Вёксе. Оберегая свои усольские владения, Даниловские монахи энергично вели суды со своими соседями. Главное богатство вотчины были рыбные ловли: их-то и отстаивали они, нужно с. сказать, главным образом от своих же собратьев — монахов иных монастырей. Наиболее часто происходили недоразумения с Троице-Сергиевым монастырём. Оказывается, последний имел неоспоримые права на ловли во всех озёрах и реках усольских, данные ему лет на полтораста раньше, чем Данилов монастырь получил Усолье в вотчину. Ещё при игумене Зиновии (1432—1445 г.) была пожалована великим князем Васильем Тёмным грамота, 1Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — С. 66—67.

Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею / Археографическая комиссия. — СПб., 1865. — Т. 9. — № 121.

2Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — С. 74; приложение, с. 82, 97 и 99.

3 Там же. — С. 47—49; приложение, с. 47—50.

4 Там же. — Приложение, с. 104.

5 Там же. — С. 72—73; приложение, с. 67—74.

которой разрешалось Троицкому монастырю производить ловлю для себя в озёрах Переславском, Сомине и во всех относящихся к ним речках. Рассердившись на что-то, Василий III отнял было от монастыря это право, но его сын царь Иван IV снова возвратил ему всё по старине. Одно время, когда при царе Фёдоре Ивановиче переславский ключник Иван Коноплёв вздумал противодействовать в ловле Троицким властям, боярин Григорий Васильевич Годунов распорядился, чтобы «ловцов Троицких на Переславское озеро, и в реки, и в тони, и в заводи и на Сомино озеро, и в реку в Вёксу и в речку Симаницу рыбу ловити Даниловские власти вначале мирились с этим, а после смутного времени решили освободиться от нежелательных совладельцев. Дело доходило до открытого противодействия и столкновения. Не желая поступиться своими правами, Троицкие монахи одно время (в 1628 г.) «насильством езы выломали и снасти рыбные посымали и на стану сожгли и рыбною ловлею Данилова монастыря завладели и в озере Сомине и в р. Нерли и в р. Щельме».

с. Начался судебный процесс, на котором поверенный Троицкого монастыря Феофан Ивачев отвергал самый факт насилия и обвинял во всём Даниловские власти. В доказательство своих прав он ссылался на старинные пожалования, но вследствие гибели документов не мог представить подлинных грамот, а предъявил лишь список, заверенный келарем Авраамием Палицыным. Этим обстоятельством искусно воспользовался противник Ивачева, Даниловский служка, Ждан Ляпунов и суд в конце концов отказал Троицкому монастырю, хотя у него была ещё с 1618 г. царская грамота, подтверждавшая за ним его старинные права. Со вступлением на царский престол Алексея Михайловича Троицкие власти выхлопотали у него подтверждение грамоты, данной его отцом царём Михаилом, и снова стали ловить рыбу в усольских водах. Опять произошло «насильство», закончившееся судебным процессом, также благоприятно окончившемся в пользу Данилова монастыря. Искусно одолев Троицкий монастырь, Данилову ничего не стоило благополучно окончить дело с Переславским воеводой и переславским же помещиком Фёдором Дмитриевичем Солнцевым, когда он вздумал оспаривать у него ловли. Иначе обстояло дело с Переславским Никитским монастырём. Хотя в 1630 году Данилов получил новую грамоту на свои усольские рыбные ловли,5 но потом должен был помириться с. с тем обстоятельством, что часть Сомина озера и впадающая в него речка Грязовица, как владения бывшего Духовского монастыря, стали собственностью Никитского. Озеро Сомино оказалось поделённым между монастырями Даниловым и Никитским. К началу XVIII ст. Усольская вотчина достигла значительного процветания. Немаловажную роль сыграло в этом устройство казённого соляного завода, давшего заработок местному населению. По переписи 1702 г. в Усолье значилось: крестьянских дворов 52, в них людей 219 человек — бобыльских 17 дворов, в них людей 50 человек; 6 келий нищенских, в них людей 9 человек, 1 двор кузнецов, в нём людей 4 человека, в бегах крестьян и бобылей 9 человек, всего 77 дворов.7 Но почему-то в 1708 г. Усольский поп Семён заявил, что у него в приходе только 60 дворов, и платил на драгунских лошадей по 8 денег с этого 1 Московский Архив Министерства Юстиции. Грамоты Коллегии Экономии по Переславлю-Залесскому. — Дьяконов, М. Акты, относящиеся к истории тяглого населения в Московском государстве / М. Дьяконов. — 2Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — С. 46—47.

Московский Архив Министерства Юстиции. Грамоты Коллегии Экономии. — № 332/9056.

3Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — С. 47; приложение, с. 104.

Московский Архив Министерства Юстиции. Грамоты Коллегии Экономии. — № 325/9049.

7Добронравов, В. Г. История Троицкого Данилова монастыря в г. Переславле-Залесском / В. Г. Добронравов. — Сергиев Посад, 1908. — Приложение, с. 164.

8 Холмогоровы. Материал для истории Владимирской епархии / Холмогоровы, братья. — Владимир, 1907. — Глава 2. Село Усолье Переславское — вотчина Данилова монастыря За десять лет перед отобранием монастырских вотчин в казну в Усолье числилось: душ мужского пола, монастырской пахотной земли 25 четвертей [13,7 га], крестьянской четвертей [6,6 га], перелогу и лесом поросло 163 четвертей [89,0 га], сена 500 копен, лесу непашенного 30 десятин [16,4 га], — кроме того, монастырский двор и 9 житниц. В 1704 г. с. Усолье разделило судьбу всех монастырских вотчин того времени: перешло с. в ведение Коллегии Экономии.

Для подробной истории его в XVIII ст. любители местной старины найдут богатый материал в архиве Переславского Данилова монастыря.

1 Свирелин, А. И. Переславский Троицкий Данилов монастырь / А. И. Свирелин. — 2, исправленное и дополненное изд. — М., 1905. — Публиковалось также во «Владимирских губернских ведомостях» в 1905—1906 г. — С. 49 и 51.

Вотчины Троицкого Сергиева монастыря «у Соли Переславской» — Хотя добывание соли сосредоточивалось на небольшом пространстве, прилегающем к рр. Игобле и Вёксе, но название «Соли Переславской» присвоялось не только промышленному пункту и ближайшему его поселению, а также окрестному району. Без сомнения, этот район охватывал целый ряд близлежащих селений Переславского уезда, но сохранившиеся до сего времени источники для истории этой местности — монастырские грамоты — говорят только о двух сёлах с деревнями.

В XV и XVI вв. в этом районе, кроме Усолья, соляных варниц и дворов монастырей Троицкого и Симонова — они помещают: «У Соли в пути» пустоши Глухово, Измалково, Свечино; «оу Солци оу Переяславьскые на Хупани» пустошь Касьяновскую, «у Соли же Переславской» — с. Микулинское (Копнино) да Мериново с деревнями. По этим сведениям волость Соли Переславской расположена была по течению р. Вёкс. сы и Большой или Волжской Нерли. В XVI и XVII в. эта местность входила в состав Кистемского стана, простиравшегося от черты владений с. Усолья до северной границы уезда. Административным центром его была д. Кистма, находившаяся в самом северном углу стана. Первый раз поселение упоминается во второй духовной грамоте великого князя Василия Дмитриевича 1423 г. как «примысел прадеда»,2 то есть приобретение Калиты, но судя по названию, посёлок Кистма образован в глубокую старину мерянами.

Усольская волость, как можно догадываться, заключала в себе весь Кистемский стан, а вероятно, и другие соседние и перестала существовать с уничтожением института волостелей в половине XVI ст. А так как грамот от такого раннего времени осталось ограниченное число, то едва ли возможно удовлетворительно решить вопрос о пространстве и границах Все перечисленные выше поселения, входившие в состав её, принадлежали Троице-Сергиеву монастырю, хотя имели раньше его и других владельцев. Прежде всего, как мы видели, монастырь получил здесь соляные варницы, а вслед за этим земельные участки. Самым ранним из них была «деревенька с лесом на Хопане горе». Она пожертвована монастырю около 1425—1429 гг. детьми Ивана Фёдоровича, вероятно, великокняжеского боярина, Останавливаясь на исторической судьбе этого местечка, необходимо прежде всего обрас. тить внимание на его номенклатуру. Теперь принято называть его — Купань, что сближает Дебольский, В. Н. Духовные и договорные грамоты московских князей как историко-географический источник / В. Н. Дебольский. — СПб., 1902. — Вып. 2. — С. 16.

Вотчины Троицкого Сергиева монастыря «у Соли Переславской»

это имя со словом «купать» и даёт ему русско-славянскую окраску.1 Между тем самые старинные грамоты именуют его «Хопань» или «Хупань», что роднит его уже с финским лексиконом. Правильным, конечно, должно быть признано старинное название, позднейшее же следует считать некоторым изменением первоначального.

Кто дал такое название местности, находящейся на берегу Переславского озера, не может быть двух мнений. Здесь именно по берегам озера, по указанию летописи, было гнездо финского племени мери. И никто иной дал это название, как, разумеется, меря. В черемисском языке, признаваемом некоторыми учёными тождественным с мерянским, есть слово «купан» — болотистый.2 Это именно и может обозначать первоначальное название. Оно относилось к местности и от неё уже перешло к поселению. В старинных грамотах мы читаем: «село на Хупани с деревнями»;3 «пустошь на Хопани» и так далее, что само собою показывает, что местность, носившая название «Хупани» или «Болотистой», была обширна: с. она заключала в себе сёла, деревни, починки, пустоши и прочее. Это вполне соответствует характеру этого района даже в настоящее время и подтверждает справедливость данного хорографического термина.

Наиболее удобным для поселения пунктом в Хупани в те отдалённые времена была возвышенность, на которой расположено современное нам село Купань. В первой четверти XV в. это была деревенька. Через десяток—два лет после перехода её во владение Троицкого монастыря появился починок и самая земельная площадь увеличилась приобретением пустоши Касьяновской, выменянной у Стромынского монастыря, получившего от Сергиева пустошь Белавинскую на р. Воре в пределах теперешнего Дмитровского уезда Московской губернии. С переходом в собственность Сергиева монастыря Хупанские посёлки, по ходатайству монастырских властей, были изъяты из владения властей гражданских и переданы монастырским властям. Здешнее население освобождалось от всяких податей в пользу великого князя; не платило мыта, тамги, восменичего, весчего, не участвовало в постройке княжеского двора, в платеже корма для княжеской конюшни, не давало княжеским чиновникам подвод и прочего. Княжеские наместники, волостели, доводчики, пятенщики не имели права производить здесь свои служебные отправления. Ведал и судил местное население Троицкий игумен или доверенное от него лицо. В тех случаях, когда по составу судящихся с. требовался смешанный суд властей гражданских и духовных, обвиняемый из монастырских людей для наказания отдавался монастырским властям. Единственное изъятие было сделано относительно татьбы с поличным, а потом душегубства, в чём судили наместники и волостели. В XVI ст., начиная с великого князя Василия III, эти льготы стали несколько сокращаться. Оставаясь теми же по существу, они заключали в себе ряд исключений, неизвестных раньше. Монастырское население Хупанских посёлков стало участвовать в платеже церковных пошлин, ямской подати и посошной службы, при покупке лошадей платило за наложение тавра (пятна) по деньге московской с купца и продавца. Это положение было подтверждено царём Иваном Васильевичем, а после того как им была произведена реформа по областному управлению, замена наместников и волостелей воеводами, дал право монастырю ввести здесь губное управление. Население получило возможность выбирать из своей среды приказчиков, старост и целовальников (присяжных), которым давалось по особому наказу право сыскивать и судить в своих посёлках лихих 1 «В Москвитянине, — говорит проф. С. Шевырёв, — я было напечатал «Кутань», хотя мне и назвали село, как записано у меня в дневнике, Купань. Г. Савельев-Ростиславич меня поправил. Но считаю обязанностью оправдаться. На карте стоит Кутань. Я поверил карте, думая, что может быть ослышался, и записал не верно, а вышло так». ( Шевырёв, С. Поездка в Кирилло-Белозёрский монастырь / С. Шевырёв, проф. — М., 1850. — Т. 1. — С. 54.) 2 Семёнов, Т. К вопросу о родстве и связи мери с черемисами / Т. Семёнов // Труды VII археологического съезда в Ярославле в 1887 г. — М., 1891. — С. 228.

3 Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицию императорской Академии наук / Археографическая комиссия. — СПб., 1836. — Т. 1: 1294—1598 гг. — № 330, с. 392.

4 Приложение 1 на с. 26 и 4 на с. 27.

5 Приложение 1 на с. 26 и 3 на с. 27.

6 Приложение 11 на с. 30.

людей, воров и разбойников. По сёлам, где избирались губные люди, ставились тюрьмы, в которых и отбывали наказание изобличённые в уголовных преступлениях. Этот порядок продолжался целое столетие и потерял свою силу при царе Алексее Михайловиче с изданием Соборного Уложения 1649 г. Исключительные условия существования монастырских вотчин, ограждённых привилес. гиями, привлекали сюда население и способствовали их процветание. Хупанская вотчина не была исключением из этого. Бывшая в начале XV в. деревня с починком в начале XVI ст.

становится селом с деревнями.2 Сотная выпись из писцовых книг 1563 г. даёт первые сведения о количестве населения Купани и её деревень. В селе была церковь во имя Иоанна Богослова, при ней поп Иван, крестьянских дворов числилось 36; к селу принадлежали следующие деревни: Хмельники — 14 дворов крестьян, Жироткино — 3 двора, Подберёзье — 5 дворов и починок Дерюхино — 1 двор. Этими данными открывается ряд последующих описаний села, заключающих в себе много подробностей, представляющих значительный местный интерес.

По писцовым книгам 1593 г. в Хупани значится «церковь Иван Богослов, а в церкви деисус и двери царския и образы местныя и ризы и книги и клепало железное — строение приходских людей», что показывает на достаток и зажиточность населения, самостоятельно соорудившего свой храм. В самом селе тогда находился двор монастырский и 32 двора крестьянских и бобыльских; меньше, чем тридцать лет тому назад, на четыре двора. Причиною этого было моровое поветрие, опустошившее вместе с тем дд. Жироткино, Подберёзье и починок Дерюхин. Крестьянской земли насчитывалось в Хупани 130 четвертей [71,0 га];

земля худа. Сравнительно с этими посёлками в более благоприятном положении оказалась с. д. Хмельники: в ней вместо 4 дворов был теперь 31 двор. Смутное время, тяжело отразившееся на Залесье, ещё значительнее уменьшило население и сократило площадь запашки. По дозору 1614 г. в Хупани значится та же деревянная церковь в честь Иоанна Богослова, но попов двор был пуст, крестьянских дворов осталось 10 и бобыльских 5, пустопорожних мест дворовых 11; крестьянской пашни «паханые худые земли» 23 четверти [12,6 га], перелогом и лесом поросло 217 четвертей [118,5 га] в каждом из трёх полей; сена крестьянского на Селятине болоте 1 000 копен. В д. Хмельниках на р. Каскуре число крестьянских дворов сократилось до 9, дворовых пустых мест оставалось 19; пашни крестьянской 18 четвертей [9,8 га], перелогом и лесом поросло 222 четверти [121,3 га] в каждом из трёх полей; сена 800 копен. Жироткино, Подберёзье и починок Дерюхин навсегда остаются пустошами. Писцовые книги 1628—29 гг. свидетельствуют уже о некотором улучшении дела. За 14— 15 лет, протекших с предшествовавшего дозора, в Хупани было 22 двора; пашни монастырской в поле 40 четвертей, крестьянской 60 четвертей, перелогу и лесом поросло четвертей, сена 1 500 копен; в Хмельниках — 13 дворов. К сожалению, в переписных книгах 1678 г. с. Хупань и д. Хмельники показаны в общем счёте с Копнинской вотчиной и указать дальнейший прирост их населения здесь не предс. ставляется возможным. В этих вотчинах числилось 169 дворов крестьянских и 10 бобыльских с населением 604 души мужского пола. В жалованной грамоте 1752 г. императрицы Елизаветы Петровны с. Хупань значится со следующими деревнями: Хмельники, Копнино, Желтиково, Мериново, Измайлово, Свечино. 1 Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицию императорской Академии наук / Археографическая комиссия. — СПб., 1836. — Т. 1: 1294—1598 гг. — № 330, с. 392.

3 Добронравов, В. Г. Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии / В. Г. Добронравов. — Владимир: Типо-литография В. Паркова, 1895. — Т. 2: Переславль-Залесский уезд. — С. 107.

4 Калачов, Н. В. Писцовые книги Московского государства XVI века / Н. В. Калачов. — СПб., 1872. — Т. 1. — 5 Московский Архив Министерства Юстиции. Грамоты Коллегии Экономии по г. Бежецку. — № 1445/341.

6 Добронравов, В. Г. Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии / В. Г. Добронравов. — Владимир: Типо-литография В. Паркова, 1895. — Т. 2: Переславль-Залесский уезд. — С. 107.

Вотчины Троицкого Сергиева монастыря «у Соли Переславской»

По ведомости о лаврских вотчинах, составленной в 1761 г. в с. Хупани с приписанными к нему деревнями и в том числе с. Копнином числится 595 душ мужского пола, земли четвертей [609,6 га], сена 3 410 копен, лесу пашенного 30 десятин [32,8 га], непашенного 45 десятин [49,2 га], лесу — рощи на 5 верстах [5 км] в длину и на 1,5 версты в ширину. В год секуляризации монастырских имений (1764 г.) Хупань с её деревнями поступила в казну. С ними разделило эту участь с. Копнино, имевшее много общего с ними в своей исторической судьбе. О прошлом того и другого узнаем из монастырских грамот. Не будь этого счастливого обстоятельства, минувшее этих сёл было бы для нас так же тёмно, как большинства сёл частновладельческих. Ревниво оберегая свои вотчины и свои права на них в виде княжеских и царских грамот, монастыри помимо их желания сохранили для истории драгоценный материал не только о времени своего владения, а нередко и предшествующего.

и от него уже перешло к Троице-Сергиеву монастырю. В первой половине XV в. оно было собственностью боярина Копнина, владевшего вотчинами в Радонежских и Переславских пределах. Боярин был на службе Радонежских князей — у сына или внука князя Владимира Андреевича, знаменитого героя Куликовской битвы, и очень возможно, в то самое время, когда здесь же был на службе боярин Кирилл, отец великого подвижника преподобного Сергия. Во всяком случае это был современник преподобного, не только знавший его лично, но и связанный с ним одним местом служения и одинаковою принадлежностью к высшему аристократическому кругу. Благоговея пред памятью подвижника, боярин Василий Борисович Копнин становится вкладчиком в его обитель через несколько лет после торжественного открытия мощей преподобного Сергия (5 июля 1422 г.). Он даёт сюда дд. Бебякино или Бабякино и Казановскую (в 1429—1432 гг.), находившиеся недалеко от монастыря в черте Радонежского княжества и Мишутинские пустоши Переславского уезда.2 Потом, принявши монашество с именем Варсонофия, делал вклад из своих Переславских вотчин вместе со своею женою Мариею Андреевной, унаследовавшей или получившей в дар вотчины у Соли Переславской от своих родителей.3 В память их, а также умершего сына Ионы, они Микулинское, называвшееся так по имени Никольской церкви, имело по фамилии владельца другое название — Копнино, впоследствии носило двойное имя Никольское-Копнино или же просто Копнино, которое впоследствии утвердилось за ним окончательно. Как особенности этих вотчин того времени грамоты упоминают о бортных деревнях, поступивших в собственность монастыря, и езах на Нерли, оставшихся в общем владении Копниных и Сергиева монастыря. Великий князь Василий Васильевич, по ходатайству Троицких властей, дал им грамоту (1447—1455 гг.) об освобождении людей с. Микулинского и Меринова от пошлин, повинностей и суда наместников,5 что было подтверждено потом великим князем Василием III в грамоте 1517 г. Боярин Копнин пожертвовал монастырю лучшую часть своих владений Переславских, но рядом с ними оставались значительные пустоши «у Соли в пути» — Глухово, Измалково, Свечино. Жена Василия Борисовича боярыня Мария Андреевна Копнина, исходатайствовала себе в 1449 г. у великого князя Василия II — льготную грамоту, чтобы привести в порядок остаток своей вотчины. Свыше десяти лет как запустели эти деревни и лесом поросли; боярыня решила заселить их снова и завести хозяйство. Ей пожаловано было праВ доказательство прав владений монастыря указаны следующие грамоты: «7026 г., декабря дня; 7042 г., февраля 9; 7059 г., мая 17; 7094 г., февраля 2; 7110 г., сентября 19; 7114 г., июля 11; 7121 г., августа 31; 7165 г., мая 20».

1 Добронравов, В. Г. Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии / В. Г. Добронравов. — Владимир: Типо-литография В. Паркова, 1895. — Т. 2: Переславль-Залесский уезд. — С. 107.

2 Голубинский, Е. Е. Преподобный Сергий Радонежский / Е. Е. Голубинский. — 2 изд. — М., 1909. — С. 341, 347, 350.

3 Приложение 6 на с. 28 и 7 на с. 28.

4 Приложение 6 на с. 28 и 7 на с. 28.

5 Мейчик, Д. М. Грамоты XIV и XV вв. Московского архива министерства юстиции / Д. М. Мейчик. — М., 1883. — С. 134.

Приложение 7 на с. 28.

6 Приложение 11 на с. 30.

во не платить податей в течение десяти лет за тех людей, которых ей удалось перевезти к себе из других княжений, но не из вотчины великого князя, и на пять лет освобождалась с. от платежа тех же пошлин за старожильцев, которые раньше тут живали, но ушли к другим владельцам. Кроме этой льготы боярыне и её сыну Фёдору Васильевичу, умершему до 1462 г., даны были те же самые права по освобождении их от наместников и волостелей, что и монастырским властям, а также и по суду над своими крестьянами. Великий князь Иван Васильевич III подтвердил то же пожалование боярыне Марии и внуку её Ивану Фёдоровичу. В течение почти 30 лет трудилась она над упрочением своего родового благосостояния, и труды её не пропали даром. Свои пустоши все снова превратила в деревни. Перед смертью по примеру своего мужа, она отдала их в ту же Троицкую обитель, а вместе с ними в пределах того же Переславского уезда с. Карамзинское с пустошами.2 Её духовная явлена была, очевидно, после смерти, митрополиту Геронтию 12 сентября 1478 г. В то же время дано в монастырь на помин по ней с. МарьинскоеКопнино, позднее просто Копнино, в двух верстах [2 км] от Сергиева монастыря, в черте Радонежского стана, которое не следует смешивать с Копнином у Соли Переславской. После этого вклада владения Троице-Сергиева монастыря у Соли Переславской увеличились очень значительно и получили своё окончательное округление. Они теперь состояли из села Микулинского-Копнина и группировавшихся около него деревень: Меринова, Изс. майлова (Измалкова), Свечина или, точнее говоря, деревень Свечинских, то есть возникших в Свечинской пустоши ещё при боярыне Копниной. Что это были за деревни — находим в сотной книге 1563 г. Это Иванцово и Желтиково.

В той же книге находятся первые сведения о количестве населения этих монастырских вотчин. В самом Копнине показано 21 двор, — в Свечине — 13 двор, Измайлове — 6 дворов крестьянских и 4 бобыльских, в Меринове и Иванцове — 29 дворов и Желтикове — Последующие сведения говорят о благополучном приросте населения за протекшие лет. Эпидемия, тяжело отразившаяся на соседнем Хупанском приходе, здесь не имела места.

В писцовых книгах 1593 г. значится, что в с. Копнине было 25 дворов, пашни 80 четвертей [43,7 га] да «пустошные» пашни 20 четвертей [10,9 га], сена монастырского и крестьянского 400 копен, земля худа, лесу на 2 версты [2 км] в длину и на версту в ширину; в д. Свечине — 29 дворов, пашни 85 четвертей [46,4 га], пустотной пашни 51 четверть [27,9 га], сена 150 копен; в д. Измайлове — 14 дворов, земли 64 четверти [35,0 га], сена 120 копен, лесу 1 квадратная верста [1,1 га]; в д. Меринове — 20 дворов, пашни 80 четвертей [43,7 га];

в д. Желтикове — 8 дворов, пашни 8 четвертей [4,4 га]. Разразившееся над Залесьем лихолетье отозвалось на Копнинском приходе с особою силой. В этом сыграло особую роль то обстоятельство, что самое село расположено на большой Калязинской дороге. Об этой дороге есть упоминание в грамотах XV в.,6 но существос. вала она, надо думать с древнейших времён. По ней именно, вероятнее всего, происходило сообщение с Новгородом Великим. Нерль, как водная дорога, могла быть использована только во время навигации, а зимою нужна была дорога береговая. Таковою и был этот путь, пролегавший от Переславля к Калязину и существующий до сего времени. В житии преподобного Даниила есть прямое указание, что отправляясь в Новгород Великий к преосвященному Макарию за иконами для своего монастыря, он ехал на Калязин и сёла. Калязинская дорога в смутную пору была ареной кровавой борьбы. Здесь впервые встретились князь Скопин-Шуйский и находившиеся при нём шведские войска с польским войТам же.

2 Мейчик,Д. М. Грамоты XIV и XV вв. Московского архива министерства юстиции / Д. М. Мейчик. — М., 3 Голубинский, Е. Е. Преподобный Сергий Радонежский / Е. Е. Голубинский. — 2 изд. — М., 1909. — С. 348.

4 Добронравов, В. Г. Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии / В. Г. Добронравов. — Владимир: Типо-литография В. Паркова, 1895. — Т. 2: Переславль-Залесский уезд. — С. 107.

5 Калачов, Н. В. Писцовые книги Московского государства XVI века / Н. В. Калачов. — СПб., 1872. — Т. 1. — 6 Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицию императорской Академии наук / Археографическая комиссия. — СПб., 1836. — Т. 1: 1294—1598 гг. — № 44.

7 Смирнов, С. И. Житие преподобного Даниила / С. И. Смирнов. — М., 1908. — С. 58.

Вотчины Троицкого Сергиева монастыря «у Соли Переславской»

ском Сапеги. Встретив жестокий отпор, поляки обратно устремились в Переславль этою дорогою, — а вслед за ними прошли войска союзников.

Вот как дозор 1614 г. рисует положение дела в этом краю через два года по окончании смуты. В Копнине церковь Николая Чудотворца и попов двор оставались целы, но зато крестьянских дворов сохранилось всего 5, и во время переписи 5 дворов только что строились и оставалось пустопорожних 15 дворовых мест. Пашни церковной худой в перелогах четвертей [5,5 га], пашни паханой крестьянской худой 20 четвертей [10,9 га], да перелогом и лесом поросло 80 четвертей [43,7 га] в каждом поле, сена монастырского 200 копен, крестьянского 200 копен и церковного 100; лесу в длину 2 версты [2 км] и ширину 1 верста. с. В д. Свечине на р. Нерли было 2 двора, 9 дворов ставилось новых и 18 мест оставалось пустопорожних, пашни паханой худой — 20 четвертей [10,9 га], перелогом и лесом поросло 116 четвертей [63,4 га] в поле, — сена 150 копен.

В д. Меринове на р. Нерли с д. Иванцово починками Стравинковым, Огарковом и Баниковым крестьянских дворов 3, пустых 5, да дворовых мест 16; пашни 16 четвертей [8,7 га], перелогом и лесом поросло 130 четвертей [71,0 га] в поле, сена 175 копен, леса 5 десятин [5,5 га].

В д. Желтиково на р. Нерли с д. Казариново, починком Ганиным и Горбуновым крестьянских дворов 7, да 3 места дворовых, пашни 14 четвертей [7,6 га], да лесом и перелогом поросло 34 четверти [18,6 га] в поле, — сена 100 копен, леса 5 десятин [5,5 га]. Деревня Измайлово запустела. Следовавшие за дозором 15 лет не внесли никакого улучшения. По писцовым книгам 1628— 1629 гг. в с. Копнине значится двор монастырский, детёнышей для монастырской пашни 7 дворов и бобылей 2 двора — в д. Свечине монастырских рыбных ловцов 14 дворов, пашни худой земли 65 четвертей [35,5 га], в д. Желтикове 5 дворов крестьянских, в д. Меринове 2 двора крестьянских, 2 бобыльских и 1 пустой, д. Измайлово продолжала оставаться пустой. Должно быть, под влиянием сильного оскудения Копнинского прихода произведено было Троицкими властями соединение его с Хупанским. К переписи 1678 г. с. Копнино значится присёлком к с. Хупани и вся Копнинская волость переписана вместе с Хупанской. А за три с. года перед переходом в казну (в 1761 г.) в ней насчитывалось населения, как мы видели, на несколько душ меньше предыдущего времени; так что за столетие никакого увеличения не произошло. С 1764 г. началась новая полоса в жизни с. Копнина при иных условиях и порядках в ведении Коллегии Экономии.

1 Московский Архив Министерства Юстиции. Грамоты Коллегии Экономии по г. Бежецку. — № 1445/341.

2 Добронравов, В. Г. Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии / В. Г. Добронравов. — Владимир: Типо-литография В. Паркова, 1895. — Т. 2: Переславль-Залесский уезд. — С. 247.

1. 1425—1429 г. Грамота жалованная великого князя Василия Васильевича Троице-Сергиеву монастырю на сёла, деревни и соляные варницы в Переславском уезде;

об освобождении их от пошлин и суда волостелей и тиунов Святыя деля Троицы, по отца своего грамоте великаго князя Василья Дмитреевича, се яз князь великий Василей Васильевич пожаловал есми игумена Никона [1425—1429 г.] с братьею или по нем кто будет иной игумен, што у них села в Переславском уезде в Верхдубенье Зубачевское да Семеновское и што им дал Иван Дмитреевич две варницы, да што их две варницы старые, да што дали им Ивановы дети Федоровича деревеньку с лесом на Хопане горе. И наместницы мои переславские, и волостели усольские, и их тиуни к игуменовым людем к монастырским дворян своих не посылают нипочто, ни судят тех людей, пошлин у них никоторых не емлют, ни поборов не берут с тех четырех варниц и с тех сел и с деревень. А ведает их игумен Никон сам и судит или кому прикажет. А смешается суд игуменовым людем монастырским с городскими людми или с волос[т]ными, и наместницы мои переславские, и волостели усольские, и их тиуни судят, а игумен Никон с ними или кому прикажет. А прав ли будет, виноват ли игуменов человек, ино ведает его игумен Никон или кому приказал и в вине и в правде; а наместницы мои переславские, и волостели усольские, и их тиуни не вступаются в игуменова ни в праваго, ни в виноватаго, а игумен Никон или кому приказал не вступается в их переславскаго ни усольскаго, знают своих и в вине и в правде. А будет татьба с поличным, и судьи сданаго казнят татя с поличным.

А через сю мою грамоту хто на них что возмет или чем изобидит, быти от меня в казни.

А на которую грамоту дам [свою грамоту], а на сю мою грамоту иные моее грамоты нет.

Подписи на грамоте: Иван Дмитриевич, Иван Федорович. Печать на чёрном воске.

2. 1425—1429 г. Грамота жалованная на беспрепятственное пользование соляными варницами Соли Переславской, принадлежащими Троицкому Сергиеву монастырю Стыя деля Троци, по оца своего грамоте великого князя Василья Дмитриевича, се яз княз великыи Василеи Василевич пожаловал есмь игумена Никона и его братю, или хто иный по нем игумен будет: што оу них варници в Переяславле оу Солци, и они варят и лете 1 Арсений, иеромонах. О вотчинах Троицкого монастыря / Иеромонах Арсений // Летопись занятий Археографической Комиссии. — СПб., 1884. — Т. 7. — С. 154—155.

Ср. Мейчик, Д. М. Грамоты XIV и XV вв. Московского архива министерства юстиции / Д. М. Мейчик. — М., 1883. — С. 130, № 36.

2 Акты, относящиеся до юридического быта древней России / Под ред. Н. Калачёва; Археографическая комиссия. — СПб., 1851. — Т. 1. — № 34.

Мейчик, Д. М. Грамоты XIV и XV вв. Московского архива министерства юстиции / Д. М. Мейчик. — М., 1883. — С. 130, № 38.

Вотчины Троицкого Сергиева монастыря «у Соли Переславской»

и зиме; а наместницы Переяславскые и волостели Оусолскые и их тивуни не въступаются в их варницы.

На обороте вверху: Иван Дми...евич, Ива Фе...вич.

3. 1432—1445 г. Грамота жалованная льготная на соляные варницы, двор, деревню и починок Троицкого Сергиева Стыя деля Троци, по оца своег грамоте великого князя Василья Дмитреевича, се яз князь велики Василей Васильевич пожаловал есмь Сергеева монастыря игумена Зиновиа с братею, или кто будет по нем иныи игумен: что их четыре варници оу Переяславьскые Соли, и волостели мои Оусольскые и их тивуни и их доводщики с тех варниць пошлин никоторых не емлют, ни поборов не берут, ни явленого с водоливов. Да что их двор тутож оу Соли да деревня их на Хупане горе да починок, и кто оу них имет жити людей в том дворе и в деревне, и тем людем монастырьским ненадобе им ни мыт, ни тамга, ни восменичее, ни весчее, ни двора моего ставити, ни коня кормити, ни закос им ненадобе, ни портъное, ни подводы, ни к дворьскому, ни к сотнику ненадобе им тянути никоторыми пошлинами, и наместницы мои Переяславльскые и волостели Оусольскые и их тивуни дворян своих не всылают к тем людем монастырьскым к Хупаньскым и к Оусольскым ни почто, ни судят их, опроче душегубства; ни доводщики у них побора не беруть; а пятеньщик мои к ним не въездит, ни конев оу них не пятнить, а держит игумен свое пятно оу своих людей оу монастырьскых или кому прикажет. А ведает и судит свои люди игумен сам или кому прикажет; а смешается суд монастырьскым людем с городскыми людми илис волостными, и наместницы мои Переяславьскые и волостели Оусольскые и их тивуни судят, а игумен с ними или кому прикажет; а будет прав или виноват монастырьскый человек, и он игумен и в правде и в вине, а наместницы мои и волостели... ся в монастырьского члка ни в правого, ни в виноватаго, а игумен или кому прикажет не вступается в их члка в Переяславьского ни в Оусольского ни в правого, ни в виноватаго. А черес сю мою грамоту кто на них что возмет или чимь изабидит, быти от меня... рую грамоту дам грамоту, а на сюю гра... грамоты нет.

На обороте вверху подпись: князь великий. Там же несколько ниже подтверждение:

Сее грамоты княз великий Дмитрий Юриевич не рушил, пожаловал келаря Троецьского з братею о вем, как писано в сей грамоте. А подписал Микита дьяк.

4. Меновая келаря Троице-Сергиева монастыря Илариона с игуменом Стромынского — Афанасием, около 1444 г. Се яз Иларион келарь Сергеева монастыря менил есмь с ыгуменом с Афонасьем Стромыньскым пустошми: взял есмь оу него пустошь Касьяновьскую оу Солци оу Переяславскые на Хупани, а ему есмь дал в Воре пустошь Белавиньскую монастырьскую. А на то послуси Михайло Офоносьевич да Сергеи старец козночеи, да Васьян старец Хихилев. А грамоту писал сам игумен Афонасеи Стромыньскыи.

1 Акты, относящиеся до юридического быта древней России / Под ред. Н. Калачёва; Археографическая комиссия. — СПб., 1851. — Т. 1. — № 31.

Акты, относящиеся до юридического быта древней России / Под ред. Н. Калачёва; Археографическая комиссия. — СПб., 1861. — Т. 2. — С. 91—92.

2 Мейчик, Д. М. Грамоты XIV и XV вв. Московского архива министерства юстиции / Д. М. Мейчик. — М., 1883. — С. 119.

Описание документов Московского Архива Министерства Юстиции. — М., 1889. — Т. 4. — С. 119.

5. 1432—1445 г. Данная Антониды Лазаревой игумену Троицкого Сергиева монастыря Зиновию на полколодезя, варницу и двор с угодьями у Соли Переславской Се яз Онтонида Иванова жена Лазорева дала есми Святей Троице в Сергиев монастырь игумену Зинов[и]ю з братьею у Солцы у Переславские на поминок своим родителям да и по своему дяди по Лазоре по своем муже Иване по[л]колодезя своего да варницу да двор свои с полянами с пожнями с кладбищи и что к тому двору потягло, а на то послуси.

6. 1417—1455 гг. Данная Варсонофия Борисовича (Копнина) игумену Троицкого Сергиева монастыря Мартитану на с. Микулинское (Копнино) и Мериново с деревнями Се яз Варсонофеи Борисович с своею сестрою Марьею дали есмя по своем тести Андреи и по своеи тещи Василисе и по своем сыне Ионе в дом Святей Троицы в Сергиев монастырь игумену Мартимяну з братею, или кто по нем ины игумен будет, село у Соли у Переславские Микулинское да Мериново з деревнями и с пустошми и з бортьми и с леси и что к тем селам и к деревням потягло по реку по Мерль, а что в той реце езы и вся ловля то нам по половинам. А на то послуси Архимандрит Досифей, да архимандрит Сергий, да Геннадей старец, да старец Геронтей. А громоту писал Иона Озеро.

7. 1447—1455 г. Жалованная Троице-Сергиеву монастырю об освобождении его вотчин у Соли Переславской Святыя ради и Живоначальные Троицы се аз князь великий Василеи Василевичь пожаловал есмя Троицкого игумена Сергиева монастыря Мартиана з братею, или кто по нем иный игумен будет, что им дал Варсунофеи Копнин селцо Никулинское да Мериново на реце на Нерли и з деревнями и с пустошми по речку по Сержу и з бортми и с лесом, и что к ним потягло из старины, и кого к себе перезовут людей из ыных княженив, а не из нашие отчины из великого княжения и тем людем пришлым не надобе никоторая моя дань, ни ям на десять лет, а которые тутошний розошлися люди по иным местам и придут на свои места и тем людям не надобе никоторая моя дань, ни ям на семь лет. Также тем их людем, которые и ныне живут, или кто придет к ним на те пустоши ино им ненадобе ни нищая белка, ни ям, ни подвода, ни коня моего кормить, ни сен моих косити, ни скотским, ни к дворским не надобе им тянути, ни в которы протори ни в розметы ни ины никоторы пошлины им не надобе. А наместницы мои Переславские и волостели Усолские и их тиуни в те селца и в деревни и на пустоши к тем к их людем ко всем не всылают ни по что, ни кормовых у них не емлют, а доводщики их и праведщики мои поборов у них не берут, ни судят их ни в чем, опричь душегубства. А ведает и судит тех своих людей игумен, или кому прикажет. А случится суд смеснои их людем монастырским з городцкими и с волостными людми с усолскими, и наместницы мои Переславские и волостели Усолские или их тиуны с ыгуменовым приказником судят и будет прав или виноват городцкои человека или вол[о]стны 1 Московский Архив Министерства Юстиции. Сборник Грамот Коллегии Экономии. № 9370, гл. 284, л. 668 об.

2 Московский Архив Министерства Юстиции. Сборник Грамот Коллегии Экономии по Переславлю-Залесскому.

№ 12-8736 год, ХV в.

3 Московский Архив Министерства Юстиции. Сборник Грамот Коллегии Экономии по Переславлю-Залесскому.

№ 9037 с. 661—662, № 278.

Вотчины Троицкого Сергиева монастыря «у Соли Переславской»

человек и наместницы мои и волостели, или их тиуны ведають своего и в правде и в вине, а игуменов приказник не въступаетца в городцкого человека и в правде и в вине, а прав ли будет виноват ли монастырской человек, ино ведает его игуменов приказник и в правде и в вине, а наместницы мои и волостели и их тиуны не въступаются в монастырского человека ни в праваго ни в виноватого. А хто ся ослушает сее моей грамоты быти от мене в казни. Князь великий. У подлинной грамоты печать на черном воске.

8. Жалованная грамота великого князя Василия Васильевича Марии Копниной и сыну её Фёдору об освобождении от дани и пошлины старожильцев и пришлых людей с вотчин у Соли Переславской и неподчинении их Се яз князь великий Василей Васильевичь пожаловал есмь Марью Васильеву, жену Борисовича Копнина да ее сына Федора: что их пустоши в Переславском уезде, у Соли в пути, Глухово, Измалково, Свечино, и что к ним потягло из старины, а лежат деи пусты за десят лет и лесом поросли, и оже будет так, и яз князь великий их пожаловал, кого к себе перевезут людей на те пустоши тутошних старожилцов, которые преж того туто жили, или кого к себе перевезут людей из иных княженей, а не из моей вотчины великого князя, ино тем людем инокняженцом ненадобе моя великого князя никоторая дань на десять лет, а старожилцом на пять лет, ни ям, ни подвода, ни мыт, ни тамга, ни осминчее, ни коня моего не кормят, ни сен моих не косят, ни к дворским ни к сотским не тянут ни в какие проторы ни в розметы; а наместницы мои и волостели Усольские и их тивуни не взъезжают к Марье и к ее сыну Федору, ни к их людем, нипочто, ни кормов своих не емлют, ни мои праветчики, ни их доводчики поборов у них не берут, ни судят их ни их людей ни в чем, опроче душегубства, а ведают и судят Мария и ее сын Федор тех всех своих людей во всем;