«КВАСОВА ОЛЬГА ГРИГОРЬЕВНА ТРАНСФОРМАЦИЯ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ ЛИЧНОСТИ В ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ 19.00.01 – Общая психология, психология личности, история психологии Диссертация на соискание ученой степени кандидата ...»

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИМЕНИ М.В.ЛОМОНОСОВА

ФАКУЛЬТЕТ ПСИХОЛОГИИ

На правах рукописи

КВАСОВА ОЛЬГА ГРИГОРЬЕВНА

ТРАНСФОРМАЦИЯ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ

ЛИЧНОСТИ В ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ

19.00.01 – Общая психология, психология личности, история психологии Диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук

Научный руководитель:

Доктор психологических наук М.Ш. Магомед-Эминов Москва -

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМА ТРАНСФОРМАЦИИ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ ЛИЧНОСТИ

В ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ

1.1 Терминологический, этимологический и понятийный анализ временной перспективы и её систематизация

1.2 Количественно-дискретные подходы к исследованию времени

1.3 Количественно-пространственные подходы к изучению времени

1.4. Теоретический обзор качественных концепций временной перспективы личности..... 1.4.1 История качественных подходов к временной перспективе личности

1.4.2 Временная перспектива как перспектива будущего в мотивационных подходах.... 1.4.3 Временная перспектива личности – биографический подход

1.4.4 Жизненный путь как временная перспектива

1.4.5 Исследования временной перспективы в онтогенезе

1.4.6 Временная перспектива в исследованиях идентичности личности

1.4.7 Изучение временной перспективы в аспекте индивидуальных особенностей личности

1.5 Временная перспектива и экстремальность

1.6 Культурно-деятельностный подход к проблеме времени

1.7 Смысловая модель временной перспективы, её конкретизация и операционализация..

ГЛАВА 2. ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ВРЕМЕННОЙ

ПЕРСПЕКТИВЫ ЛИЧНОСТИ В ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ

2.1 Смысловая интенциональность и временная перспектива

2.2 Раздвоение временной перспективы и план её конституирования

Серия 1. Исследование раздвоения временной перспективы в экстремальной ситуации и связи трансформации временной перспективы с фундаментальными смысловыми интенциональностями.

Серия 2. Изучение влияния выраженности смысловой интенциональности на структуру временной перспективы

Серия 3. Исследование связи смысловой интенциональности с особенностями временной перспективы у людей с повседневным и неповседневным опытом.............. 2.3 Интенсивность смысловой направленности и характер временной перспективы........ 2.4. Конструктивная темпоральная работа личности с опытом и временная перспектива 2.5 Формы трансформации временной перспективы в экстремальной ситуации............... ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЛИТЕРАТУРА

СПИСОК ИЛЛЮСТРАТИВНОГО МАТЕРИАЛА

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. Исследование смысловых интенций временной перспективы................ Приложение 1.1 Инструкция к экспериментальной процедуре

Приложение 1.2. Основные результаты статистической обработки

ПРИЛОЖЕНИЕ 2. МЕТОДИКИ ИССЛЕДОВАНИЯ РАЗДВОЕНИЯ ВРЕМЕННОЙ

ПЕРСПЕКТИВЫ И ПЛАНА ЕЕ КОНСТРУИРОВАНИЯ

Приложение 2.1 Методика неоконченных предложений (модификация М.Ш.МагомедЭминова).

Приложение 2.2 Опросник посттравматического роста (ОПТР) Тадеши и Калхауна (Tedeschi & Calhoun, 1996), адаптированный М.Ш. Магомед-Эминовым

Приложение 2.3 Тест воздействия стрессовых событий М. Хоровитца (в адаптации М.Ш. Магомед-Эминова)

ПРИЛОЖЕНИЕ 3. СТАТИСТИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА ПЕРВОЙ СЕРИИ КОМПЛЕКСНОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ РАЗДВОЕНИЯ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ И ПЛАНА ЕЕ

КОНСТИТУИРОВАНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ 4. СТАТИСТИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА ВТОРОЙ СЕРИИ КОМПЛЕКСНОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ РАЗДВОЕНИЯ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ И ПЛАНА ЕЕ

КОНСТИТУИРОВАНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ 5. СТАТИСТИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА ТРЕТЬЕЙ СЕРИИ

КОМПЛЕКСНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ РАЗДВОЕНИЯ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ И

ПЛАНА ЕЕ КОНСТИТУИРОВАНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ 6. СТАТИСТИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

ИНТЕНСИВНОСТИ СМЫСЛОВОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ И ХАРАКТЕРА ВРЕМЕННОЙ

ПЕРСПЕКТИВЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ 7. СТАТИСТИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

КОНСТРУКТИВНОЙ ТЕМПОРАЛЬНОЙ РАБОТЫ ЛИЧНОСТИ С ОПЫТОМ И

ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ

Приложение 7.1 Опросник временной перспективы Ф. Зимбардо (ZTPI)

Приложение 7.2 Шкала переживания времени А.А. Кроника, Е.И. Головахи (1984)......... Приложение 7.3 Описание стрессовой ситуации

Видеоролик с информацией и репортажем от 1 апреля 2012 года об инсценировке похищения и убийства ребенка в Брянске http://www.1tv.ru/news/social/203134................

ПРИЛОЖЕНИЕ 8. СТАТИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ДАННЫХ ИССЛЕДОВАНИЯ ФОРМ

ТРАНСФОРМАЦИИ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. Актуальность настоящего исследования определяется, прежде всего, теоретическими и методологическими вызовами, предъявляемыми психологической науке парадигмальной трансформацией современной научной рациональности и трансформацией самого социокультурного бытия современного человека, описываемыми и объясняемыми, чаще всего, с привлечением понятий нестабильности, неустойчивости, неравновесности, динамики, трансформации. Более того, в современной психологии в настоящее время отмечается парадигмальный сдвиг от структурно-морфологической к динамической трактовке психической деятельности человека, что неминуемо требует пересмотра существующих представлений о временной перспективе через призму современных научных неклассических (в том числе, постнеклассических) подходов (А.Г. Асмолов, Л.И. Божович, Б.С. Братусь, И.А. Васильев, Ф.Е. Василюк, В.А. Иванников, Д.А. Леонтьев, М.Ш. Магомед-Эминов, Т.Д. Марцинковская, В.Ф. Петренко, В.А. Петровский, Ю.К. Стрелков и др.). Все перечисленные, а также множество других динамических явлений и понятий требуют обращения к понятию и феномену времени для своего определения и существования. Наиболее полно и ясно они раскрываются в критических, предельных, в широком смысле – экстремальных, ситуациях. Оба аспекта делают актуальным изучение трансформации временной перспективы в экстремальной ситуации, а не понимание её как чего-то неизменного.

Проблема трансформации временной перспективы в экстремальной ситуации не может считаться достаточно изученной, к тому же, этот вопрос не являлся непосредственным предметом психологического исследования. Действительно, либо временная перспектива рассматривается в психологической литературе как косвенный фактор при изучении кризисных ситуаций; либо, наоборот, при исследовании времени делаются побочные выводы о влиянии экстремальности на его восприятие и оценку. Временная перспектива может стать одним из понятий, вносящих весомый вклад в общепсихологическое понимание психологической динамики личности в критических, предельных ситуациях.

Между тем, на фоне высокой научной значимости проблемы само понятие временной перспективы остаётся весьма неоднозначным, неопределённым, фрагментарным. Временная перспектива понимается на основе: включения будущего и прошлого жизни в контекст настоящего и их существования в настоящем (K. Lewin, Б.В. Зейгарник); взаимосвязи и взаимного обуславливания прошлого, настоящего и будущего в сознании человека (L.K. Frank); последовательности событий с определёнными интервалами между ними в сознании человека в конкретный момент времени (J. Nuttin); временного кругозора личности (Р. Fraisse); временного поля действия (Л.С. Выготский); временного измерения образа мира (А.Н. Леонтьев);

целестремительности (П.Я. Гальперин); хронотопа (М.М. Бахтин, А.А. Ухтомский, Д.И. Фельдштейн, В.П. Зинченко, Н.Н. Толстых); субъективной картины жизненного пути (С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев, К.А. Абульханова-Славская, А.А. Кроник, Е.И. Головаха); образа потребного будущего, вероятностного прогнозирования (В.А. Иванников, И.М. Фейгенберг); целенаправленности (В.К. Вилюнас);

антиципации (В. Вундт, Б.Ф. Ломов, Е.А. Сергиенко, Е.Н. Сурков); опережающего отражения (П.К. Анохин); способности моделировать будущее (Н.А. Бернштейн);

целевой детерминации мотивации (А. Адлер, Г. Олпорт, А. Маслоу); способности личности действовать в настоящем в свете предвидения сравнительно отдалённых будущих событий (T.J. Cottle, S.L. Klineberg); жизненной линии или жизненного пути (Life-spine) (P. Baltes); трансспективы (В.И. Ковалёв); пространственно-временного континуума внутренней организации времени (Т.Н. Березина); временной компетентности, организации времени, тайм-менеджмента (А.К. Болотова); позиции по отношению к своему времени (Д.А. Леонтьев); конструирования временного гештальта в темпоральной работе личности (М.Ш. Магомед-Эминов); временной формы (Ю.К. Стрелков). Из этого вытекает актуальная задача формулировки более концептуализации, которая способна быть инструментом изучения её собственной трансформации в предельных ситуациях.

Помимо терминологической, в понимании временной перспективы существует концептуальная проблема, требующая разработки интегративного подхода.

Действительно, в научной литературе, с одной стороны, временная перспектива трактуется как абстрактная, бессодержательная временная форма, складывающаяся из трёх, тоже «пустых», временных форм (прошлого, настоящего, будущего); с другой стороны, временная перспектива понимается сугубо содержательно как способность распределять жизненные события в определённом порядке и хронологии. Для решения данной проблемы необходимо поставить общепсихологическую задачу построения такой модели временной перспективы, в которой оба аспекта временной перспективы – форма и содержание, были бы рассмотрены во внутренней связи и единстве. Основанием интегративного понимания и механизмом связи оппозиций принимаются фундаментальные смысловые образования жизненного мира личности, интенциональность.

Ещё один существенный аспект актуальности определяется значимостью изучения психологической трансформации личности в экстремальной ситуации, в связи с кризисами, природными и техногенными катастрофами, экономическими пертурбациями и др. Для поиска путей решения перечисленных проблем мы основываемся на культурно-деятельностной методологии и деятельностно-смысловой теории, следуя которым, принимаем за основание временной перспективы смысловую интенциональность жизненного мира личности. Особое значение при этом имеют две фундаментальные формы смысловой интенциональности, которые связаны с L- и D-смысловыми образованиями личности и направлены на решение человеком предельных «задач на жизнь» и «задач на смерть» в повседневном и неповседневном жизненных мирах (Magomed-Eminov, 1997). Согласно этой идее, мы выдвигаем основное положение, на котором строится настоящее исследование:

смысловые образования личности опосредствуют культурно обусловленную временную форму и индивидуально-специфическую динамику временного опыта личности.

Целью работы является выявление закономерностей трансформации временной перспективы личности в экстремальной ситуации, конституированной предельными смысловыми структурами жизненного мира.

Объектом исследования является способность человека структурировать временной опыт, выражающаяся в переживании и поведении в различных жизненных ситуациях.

Предметом исследования является трансформация временной перспективы личности – работы по реконструированию прошлого, актуализации настоящего и конструированию будущего – в экстремальной ситуации, являющейся ситуацией со специфической организацией смысловой структуры жизненного мира.

Гипотезы исследования:

обусловленную временную форму и индивидуально-специфическую динамику временного опыта личности.

Смысловая интенциональность оказывает специфическое влияние на переживание длительности временной перспективы.

В экстремальной ситуации временная перспектива диссоциируется, она жизненного мира.

Трансформация временной перспективы в экстремальной ситуации имеет две основные формы: негативную, подразумевающую редукцию структуры временной перспективы, и позитивную – конструирование полной, объёмной структуры временной перспективы.

В соответствии с целью исследования, поставлены следующие задачи:

Провести научный анализ современного состояния проблемы временной перспективы личности, создать систематизацию теоретических представлений и экспериментальных исследований в этой области, выявить специфику данной проблемы применительно к экстремальным ситуациям.

Провести терминологический, этимологический и понятийный анализ временной перспективы личности в экстремальной ситуации. Выделить важные признаки для ее определения и эмпирические признаки для операционализации.

Оценить возможность применения исследовательских процедур и методических приёмов для изучения трансформации временной перспективы личности в экстремальных ситуациях.

Провести комплексное эмпирическое исследование характера и способов смыслового опосредствования трансформации временной перспективы личности в различных экстремальных ситуациях.

Экспериментально проверить влияние смысловой интенциональности личности на переживание длительности времени, на временную структуру, временную ориентацию, временную направленность и динамику переживания времени.

культурно-исторической (Л.С. Выготский) и деятельностной (А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн) психологии – культурно-деятельностной методологии и психологии; деятельностно-смысловой подход как динамическая парадигма в культурно-деятельностной психологии (А.Г. Асмолов, И.В. Абакумова, Б.С. Братусь, Ф.Е. Василюк, В.А. Иванников, Д.А. Леонтьев, М.Ш. Магомед-Эминов, В.Ф. Петренко, В.А. Петровский, Ю.К. Стрелков и др.).

Методы исследования. В эмпирической части работы применялись методы идиографического и номотетического подходов, качественные методы – полуструктурированное интервью, включённое наблюдение, самоотчёты испытуемых, контент-анализ, экспертная оценка, анализ литературных источников и др. Использовались стандартизованные опросники: 1) тест воздействия стрессовых событий М. Хоровитца (в адаптации М.Ш. Магомед-Эминова); 2) опросник посттравматического роста Р. Тадеши, Л. Колхауна (в адаптации М.Ш. МагомедЭминова); 3) опросник для изучения временной перспективы Ф. Зимбардо (P. Zimbardo, J. Boyd, А. Сырцова, О.В. Митина); 4) модифицированный вариант методики неоконченных предложений Ж. Нюттена (в адаптации М.Ш. МагомедЭминова); 5) метод мотивационной индукции Ж. Нюттена (в модификации И.Ю. Кулагиной, Л.В. Сенкевич); 6) шкала переживания времени А.А. Кроника, Е.И. Головахи. Для статистической обработки полученных результатов применялась программа SPSS версии 19.0.

Надежность и достоверность результатов обеспечены теоретической и методологической обоснованностью работы; наличием достаточно представительной выборки испытуемых (668 человек); количественным и качественным анализом полученных данных с использованием современных статистических процедур;

применением взаимодополняющих методов исследования, адекватных цели и задачам работы.

Научная новизна исследования. Разработана неклассическая модель временной перспективы, в которой за основополагающее понятие принимается смысловая интенциональность личности, позволяющая рассматривать временную перспективу как единство реконструирования прошлого, актуализации настоящего и конструирования будущего. В работе впервые показано специфическое влияние смысловой интенциональности на оценку временной длительности, что позволяет трактовать временную перспективу не как застывшую, стабильную форму, а как динамическое образование, трансформирующееся в процессе изменения смысловой структуры жизненного мира. Полученные результаты обосновывают нелинейное строение временной перспективы. В экстремальной ситуации временная перспектива конституируется в двух планах – как континуальная перспектива (связана с Lсмыслами) и как дискретная перспектива (связана с D-смыслами). Выявлены закономерности трансформации временной перспективы: во-первых, ключевая характеристика временной перспективы – переживание длительности, опосредствуется скорее не пространственными, а смысловыми параметрами жизненной ситуации; во-вторых, полнота структуры времени задаётся не столько конкретными предметными характеристиками – целями, мотивационными объектами, предметным содержанием ситуации, сколько базисными смысловыми образующими;

в-третьих, посттравматический рост личности характеризуется сбалансированностью временной перспективы по её модусам, структуре и содержанию.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что полученные результаты исследования позволяют выявить основополагающее значение смысловой интенциональности в организации временной перспективы личности, что, в свою очередь, расширяет понимание динамики личности. Предлагается один из возможных путей решения проблемы связи временной формы и содержания жизненного опыта посредством смыслового опосредствования культурно обусловленной временной формы и индивидуально-специфического жизненного опыта. Предложенная смысловая модель временной перспективы не только позволяет систематизировать различные представления о временной перспективе, но и вносит вклад в темпоральную трактовку структуры личности. Традиционное понимание трансформации временной перспективы в экстремальной ситуации как деформации пересматривается с альтернативной точки зрения – конструирования временной перспективы через призму адаптации, развития, роста личности, что вносит вклад в развитие позитивной психологии человека.

Практическая значимость работы. Материалы проведённых в работе исследований использовались в разработке учебно-методических программ психологов по специализациям «Экстремальная психология и психологическая помощь» и «Психология служебной деятельности». Настоящее исследование обладает высокой практической значимостью для разработки эффективных методов психологической работы в области тайм-менеджмента и оказания психологической помощи людям в экстремальной ситуации. Полученные результаты, основные выводы исследования применяются при создании психологических программ помощи людям, пострадавшим в ситуациях бедствий, катастроф, жизненных кризисов, в том числе, они были апробированы в работе Психологической службы Союза ветеранов Афганистана, Союза Комитетов солдатских матерей, Психоаналитической Ассоциации РФ, в деятельности Комиссии по проблемам современных кризисных состояний культуры Научного Совета РАН «История мировой культуры».

Положения, выносимые на защиту:

Более полное понимание и объяснение временной перспективы в психологии возможно при принятии за основополагающее понятие временной перспективы смысловой интенциональности личности, которая определяет характер процессов реконструирования прошлого опыта, актуализации настоящего опыта и конструирования будущего опыта.

направленностями (на прошлое, настоящее и будущее); во-вторых, временной структурой как синтетическим единством временных направленностей (ориентаций);

в-третьих, конструктивной темпоральной работой личности по конструированию длительностью и сукцессивностью временной структуры; в-пятых, смысловой интенциональностью.

специфическое влияние динамика смысловой интенциональности. Зависимость сдвига оценки временной длительности может быть пересмотрена с точки зрения трансформации смысловой интенциональности, выражающейся в мере возможностей, открывающихся субъекту в жизненной ситуации.

4. Временная перспектива в экстремальной ситуации раздваивается, она становится двунаправленной. Временная перспектива в экстремальной ситуации интенциональности: со стороны континуальной перспективы (связана с Lсмысловыми структурами жизненного мира) и со стороны дискретной перспективы (связана с D-смысловыми структурами жизненного мира).

5. Трансформация временной перспективы в экстремальной ситуации имеет два плана: с одной стороны, негативный, подразумевающий редукцию структуры временной перспективы; с другой стороны, позитивный – конструирование полной, целостной структуры временной перспективы (временного гештальта).

Апробация работы. Результаты исследований обсуждались на кафедре экстремальной психологии и психологической помощи факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова (2004-2012); представлялись на III, IV и V съездах РПО (2002, 2009, 2012 гг.); на Ломоносовских чтениях (2007, 2010, 2012); на секции «Психология безопасности» юбилейной конференции «Психология перед вызовом будущего» в МГУ имени М.В. Ломоносова (2006); на научно-практических конференциях по психологии (2004-2012); на методологическом семинаре «Время.

Субъект. Сознание. Деятельность» (Москва, факультет психологии МГУ имени В концепции работы личности (Магомед-Эминов, 1998, 2006, 2007 и др.) различаются работа личности и деятельность субъекта, личностные действия и действия субъекта. Акты работы личности, то есть, личностные действия, обладают специфической экзистенциальной предметностью – направленностью на решение задач на смысл, занятие позиции, осуществление поступка, заботу о себе и о Другом, осуществление собственного совместного бытия с другими, конституирование идентичности, конституирование временной структуры и др.

М.В. Ломоносова (2009-2012)); на XII-ом Европейском Психологическом конгрессе (Стамбул, Турция, 2011); на XXX-ом Международном Психологическом конгрессе (Кейптаун, ЮАР, 2012) и др. Материалы диссертации использовались при создании учебно-методических комплексов при разработке специализации новой специальности «Психология служебной деятельности» и компетентностного подхода к профессиональной подготовке специалиста-психолога на факультете психологии МГУ имени М.В. Ломоносова по специализации «Экстремальная психология и психологическая помощь».

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, выводов, заключения и списка литературы, состоящего из 370 источников, 110 из которых на иностранном языке, 8 приложений.

Работа содержит 2 рисунка, 10 таблиц.

Общий объём основного текста диссертационной работы составляет 170 страниц.

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМА ТРАНСФОРМАЦИИ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ

ЛИЧНОСТИ В ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ

1.1 Терминологический, этимологический и понятийный анализ временной Время – наиболее загадочная, таинственная сторона мироздания. По прошествии нескольких столетий мы без тени сомнения можем повторить вслед за Св. Августином: «Так что же такое время? Если никто меня о нем не спрашивает, то я знаю – что, но как объяснить вопрошающему – не знаю» (Св. Августин, 1999, книга 11, глава XIV). Для того чтобы познать время, нам приходится превращать в объект то, что является особой «средой», почвой, тканью нашего существования, от которого нам не абстрагироваться для его объективации и созерцания (Магомед-Эминов, 2007).

Принимая к сведению всю эту неуловимость и загадочность времени, начнём психологический анализ трансформации временной перспективы личности в экстремальной ситуации с рассмотрения самого феномена временной перспективы.

Само собой разумеется, без понимания, объяснения и адекватного определения временной перспективы вряд ли возможно сколько-нибудь глубоко изучить её трансформацию. Стоит особо подчеркнуть, что, говоря о трансформации базиса самих динамических явлений, условий их конституирования, мы сталкиваемся с достаточно сложной научной проблемой. Время как мера движения само проблематизируется – мера, которая прикладывается к движению, сама деформируется и меняется.

Понятие временной перспективы используется в психологии для описания широкого круга временных явлений. Оно складывалось ещё на заре становления научной психологии (к примеру, в исследованиях времени реакции, научения и др.), хотя терминологически оформляется значительно позже. Несмотря на достаточное количество исследований, проведённых, по крайней мере, с 30-40-х гг. прошлого века, понятие временной перспективы не имеет до сих пор общепринятого понимания и однозначного определения, как это происходит со многими понятиями в психологии.

Временная перспектива понимается на основе: включения будущего и прошлого, жизни в контекст настоящего и их существования в настоящем (K. Lewin, Б.В. Зейгарник); взаимосвязи и взаимного обуславливания прошлого, настоящего и будущего в сознании человека (L.K. Frank); последовательности событий с определенными интервалами между ними в сознании человека в конкретный момент времени (J. Nuttin); временного кругозора личности (Р. Fraisse); временного поля действия (Л.С. Выготский); временного измерения образа мира (А.Н. Леонтьев);

целестремительности (П.Я. Гальперин); хронотопа (М.М. Бахтин, А.А. Ухтомский, Д.И. Фельдштейн, В.П. Зинченко, Н.Н. Толстых); субъективной картины жизненного пути (С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев, К.А. Абульханова-Славская, А.А. Кроник, Е.И. Головаха); образа потребного будущего, вероятностного прогнозирования (В.А. Иванников, И.М. Фейгенберг); целенаправленности (В.К. Вилюнас);

антиципации (В. Вундт, Б.Ф. Ломов, Е.А. Сергиенко, Е.Н. Сурков); опережающего отражения (П.К. Анохин); способности моделировать будущее (Н.А. Бернштейн);

целевой детерминации мотивации (А. Адлер, Г. Олпорт, А. Маслоу); способности личности действовать в настоящем в свете предвидения сравнительно отдалённых будущих событий (T.J. Cottle, S.L. Klineberg); жизненной линии или жизненного пути (Life-spine) (P. Baltes); трансспективы (В.И. Ковалёв); пространственно-временного континуума внутренней организации времени (Т.Н. Березина); временной компетентности, организации времени, тайм-менеджмента (А.К. Болотова); позиции по отношению к своему времени (Д.А. Леонтьев); конструирования временного гештальта в темпоральной работе личности (М.Ш. Магомед-Эминов); временной формы (Ю.К. Стрелков).

Всё это пёстрое многообразие представлений не поддаётся продуктивному обобщению в контексте исследования трансформации временной перспективы в экстремальной ситуации. Однако, несмотря на несводимость всех определений к единому основанию для дефиниции, мы обнаруживаем в них один сходный момент для выбора направления дальнейшего анализа. Все вышеперечисленные определения временной перспективы предполагают обращение к феномену времени, которое, в свою очередь, принимается без всякой концептуализации как само собой разумеющееся понятие. Временная перспектива не только определяется через время, но и, как мы отметили выше, принимается в психологии в качестве основного перечисленных трактовок, можно утверждать, что в наиболее широком, недетализированном по своему характеру значении временная перспектива – это структурация времени процессов или отдельных сторон жизнедеятельности субъекта.

Для того чтобы конкретизировать эту достаточно общую идею, мы проведём этимологический анализ термина «перспектива». Слово «перспектива» (от лат.

«perspectus» - сквозь что-нибудь; «perspire» – смотреть сквозь) означает «вид вдаль», «вперёд», «на расстоянии» (согласно Толковому словарю В.И. Даля); «даль», «пространство, охватываемое глазом» (согласно Толковому словарю иностранных слов). Синонимом является будущее, будущность, вид, даль, картина, надежда, ракурс, судьба, чаяния, а также ожидания. Таким образом, перспектива – это искусство видеть дали, то, что находится впереди или на расстоянии.

Очевидно, что термин «перспектива» несёт в себе пространственное значение, и это наблюдение играет важную роль для дальнейшего анализа. С другой стороны, перспектива – это ожидания, надежды, чаяния, будущие блага, возможности, а эти значения, конечно, связаны с временем в смысле будущности, будущих возможностей. Учитывая этот временной аспект слова «перспектива», его дополняют словом «временная», чтобы отделить временность от пространства – нахождения чего-то на расстоянии, дистанции, которому, естественно, придаётся временное значение. Забегая вперёд, проясним, что находиться на расстоянии, дистанции для времени означает быть длительностью, отсроченностью, сроком (Магомед-Эминов, 2007, 2008).

В заключение этимологического анализа зафиксируем два важных момента, заключающихся во временной перспективе. Во-первых, временная перспектива несёт в себе пространственность – нахождение чего-то на расстоянии, дистанции. Вовторых, во временной перспективе открываются определённые возможности, то есть она несёт в себе потенции и возможности. Вектор временной перспективы устремляется к возможностям, реализующимся через определённую длительность. В этом смысле возможности находятся на определённом «расстоянии», «дистанции».

Таким образом, во временной перспективе мы схватываем устремлённость к чему-то (интенциональность), что находится на определённой дистанции, открывая человеку определённый спектр возможностей.

Понимание временной перспективы как структурации времени имеет простое объяснение: психология заимствует понятие времени из философских, физикоматематических, общенаучных, общекультурных представлений. И, что интересно, заимствует так, будто это понятие имеет в них устойчивое, общезначимое, общепринятое понимание. По этой причине, а также для создания теоретического основания для понимания и объяснения временной перспективы потребуется детальный обзор и анализ в более широком научном контексте, прежде всего, в философии, в недрах которой развивались психологические представления о времени.

Проводимый анализ можно назвать метапсихологическим, имея в виду рассмотрение развития представлений о времени за пределами психологии. Становление понятия времени имеет достаточно долгую историю, представления о нём складывались уже в физике и метафизике за пределами психологии. Укажем хотя бы на идею измерения времени в душе (Св. Августин, 1999) и переживания времени – длительности (Бергсон, 2006). Метапсихологический анализ времени, конечно, проводится для поиска методологических оснований для понимания временной перспективы в психологии.

классифицировать на две пары взаимно дополнительных концепций времени. Первая пара концепций разделяется по взгляду на природу времени и на отношение категорий времени и движения: первая концепция, субстанциональная, рассматривает время как определённого рода субстанцию, наряду с пространством; вторая концепция, реляционная, считает время отношением между физическими событиями.

Вторая пара концепций расходится по вопросу отношения категорий времени и бытия: статическая концепция предполагает, что события прошлого, настоящего и будущего существуют реально и одновременно; согласно динамической концепции, реально существуют только события настоящего времени, события прошлого уже реально не существуют, а события будущего ещё реально не существуют (Молчанов, 1977). Этот взгляд является сугубо философским, и мы воспользуемся анализом М.Ш. Магомед-Эминова, который намечает линию психологического понимания, заключённого в философском дискурсе (Магомед-Эминов, 2007). По его мнению, надо учитывать, что время имеет культурно-историческое происхождение, отмеченное в древних цивилизациях в обожествлении животных, фараонов, царей, строительстве пирамид, мумификации, наличии в древности развитых календарей, родословных, анналов древних цивилизаций, создании солнечных, песочных, водяных часов и в изобретении, наконец, точных механических часов в Средневековой Европе. Представление о времени развивалось от неоднородного мифологического времени, построенного на повторении, одновременности, ритмичности, к однородному физическому времени современных цивилизаций.

Абстрактная идея всемирного однородного времени возникла из первоначального представления ритма и периодичности.

Начиная с древней натурфилософии, борьба двух подходов ко времени – теории элиминации времени и теории становления времени, сменяется признанием времени при подчинении времени пространству. Одни, следуя Пармениду и Архимеду, понимали бытие как вневременное; а другие, вслед за Гераклитом и Аристотелем, верили, что бытие имеет временную структуру. Противопоставление двух сфер уже намечается у Парменида, у которого единое, вечное, неделимое, неподвижное бытие отличается от изменчивого, преходящего, чувственного мира.

Бытие неподвижно – утверждали элеаты устами Парменида (Парменид, 1989). У Гераклита, наоборот, господствует дух всеохватного становления: всё движется, всё изменяется – утверждал он.

Платон в своей философии сочетает обе названные традиции: бытие у него вечно, а становление изменчиво (Платон, 1999). Время теперь связывается со становлением – изменением, движением по кругу, согласно закону числа. Движение и число приводятся во взаимосвязь; так что рассматриваются относительно космоса – кругового равномерного движения небосвода, согласно закону числа. Аристотель в «Физике» продолжает считать мерой времени и мерой движения круговое движение небесной сферы, но само время теперь трактуется им в связи с движением или изменением вообще (Аристотель, 2002). Время определяется как «число движения»

по отношению к предыдущему и последующему. Время у него – непрерывная величина, а число – то, что разграничивает «части» времени. У Аристотеля намечается теоретическая линия, позже создавшая представление о «внутреннем времени». Для измерения времени он признаёт необходимость в душе, без которой, как он считает, время невозможно измерить.

Плотин развивает заложенный в учении Аристотеля «психологизм» необходимость участия души в измерении времени (Плотин, 1995-1996), однако, отклоняет собственно психологическую точку зрения – время он теперь считает жизнью мировой души и длительностью души. Св. Августин связывает время с индивидуальной душой и предлагает собственно психологическую трактовку, заявляя: «В тебе, душа моя, измеряю я время» (Св. Августин, 1999, Часть 9, глава XXVII). В дальнейшем формируются две линии: одна из них связана с пониманием времени на основе порядка вещей, а другая – на основе порядка идей. Они приводят к разграничению внешнего и внутреннего времени (Св. Августин, Фома Аквинский, Суарес).

По Ньютону, абсолютное, истинное математическое время протекает равномерно, и он называет это длительностью (Ньютон, 1989). Основываясь на «порядке вещей», отличающемся от «порядка идей», учитывая, вдобавок, понятие времени как «числа движения», он формулирует понятие абсолютного времени.

Г.В. Лейбниц, напротив, разрабатывает идею относительного, измеряемого времени.

Он отрицает абсолютное время, но, основываясь на принципе предустановленной гармонии, иерархизирует относительные времена и, в результате, у него получается также универсальное время (Лейбниц, 1982).

Позже создаётся понятие универсального однородного физикоматематического времени. Мера этого времени задаётся пространственно, совпадает с одномерным «временем – линией» как траекторией прямолинейного, равномерно движущегося тела. Временная последовательность соответствует последовательности точек перемещения тела. В реляционной концепции времени А. Эйнштейна постулируется относительность пространства и времени. В отличие от классической точки зрения, здесь понятия пространства и времени производны от понятия физического события. Кроме того, на временную линию оказывает деформирующее влияние гравитационная структура. Эйнштейн оценивал классическую позицию так:

«О точках пространства и моментах времени говорили так, как будто они были абсолютной реальностью. Не замечалось, что истинным элементом пространственновременной локализации является событие…» (Эйнштейн, 1966, т. II, с. 24).

использовать для построения модели временной перспективы. В модели ЭйнштейнаМинковского время рассматривается как четвёртое измерение, дополняющее три пространственных.

И. Кант для решения метафизических проблем переводит линию, связанную с «внутренним» временем (которая к тому набирает силу), из психологической плоскости в трансцендентальную (Кант, 1964). Он определяет время как априорную форму внутреннего чувства трансцендентального субъекта и условие возможности преодолеваются также онтология субстанции и противопоставление неподвижного бытия, вечной субстанции и становления, временного. В философии жизни не только становление получает приоритет по отношению к бытию – вечности, но также отрицается сверхчувственная реальность и вневременная основа жизни. После пространству, то есть качественное и количественное время задают новую оппозицию (Бергсон, 1992).

Бергсон вновь ставит вопрос о времени «психологически», различая непрерывную качественную длительность и количественное однородное время пространственного времени. И это несмотря на то, что он сам убедительно обосновал условия, создающие необходимость в дискретности времени. Стоит вспомнить, что у Аристотеля время сочетает в себе непрерывность и дискретность: время как величина и круговое движение непрерывно, но как число движений – дискретно.

Наконец, Э. Гуссерль формулирует феноменологию времени, говоря о внутреннем сознании времени, в котором переживание времени переходит в идею темпоральности самого сознания. В фундаментальной онтологии М. Хайдеггера темпорально трактуется уже само бытие, которое всегда мыслилось вечным. Круг замыкается: вневременное бытие становится временным.

Анализ развития представлений о времени в физике и метафизике позволяет сделать основной вывод о том, что в общенаучном дискурсе противопоставляется понимание времени, с одной стороны, как количественно-дискретного феномена, а с другой стороны – как качественно-континуального феномена. Эти два понимания могут быть приняты за основу систематизации представлений о временной перспективе в психологии. Конкретными выводами из метапсихологического анализа являются следующие. Во-первых, проводится различение количественной длительности, понимаемой как метрическое время, и качественной длительности – «живого времени», переживания времени. Во-вторых, переживание времени является основной характеристикой психологического понимания времени; в-третьих, психологическое понимание времени как переживания длительности (Св. Августин, А. Бергсон) подвергается метафизическому пересмотру как априорной формы внутреннего чувства (И. Кант), внутреннего сознания времени (Э. Гуссерль), темпоральной основы Dasein (М. Хайдеггер).

Несмотря на депсихологизацию времени, намечается важный момент рассмотрения его как основы организации опыта (И. Кант), основы самосознания (Э. Гуссерль), основы бытия человека (М. Хайдеггер). Понимание времени, которое феноменология связала с трансцендентальным всеобщим, чистым сознанием, бытием как таковым, необходимо спустить в мир человеческой жизнедеятельности.

Направление этого перехода задаётся также реляционной концепцией времени, в которой время связывается с событием, хотя событие трактуется как физическое событие. Все эти представления подводят нас к культурно-деятельностной методологии (К. Маркс, Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев), позволяющей поставить проблему времени личности в контекст трансформации жизнедеятельности, бытия личности.

Для дальнейшего продвижения проводимого нами анализа необходимо рассмотреть представления о времени в психологии и построить их систематизацию.

Существуют разные подходы к этому вопросу. Для иллюстрации приведём подход К.А. Абульхановой-Славской и Т.Н. Березиной, которые классифицируют существующие направления изучения времени на четыре подхода. Первый — отражение (психикой, сознанием) объективного времени, большая или меньшая адекватность и механизмы отражения (восприятие времени). Второй — временные, то есть процессуально-динамические характеристики самой психики, связанные, прежде всего, с лежащими в ее основе ритмами биологических, органических, нейрофизиологических процессов. Третий – способность психики к регуляции времени движения, действия и деятельности. Четвертый – личностная организация времени жизни и деятельности, то есть той пространственно-временной композиции, в которой строятся ценностные отношения личности с миром на протяжении времени жизненного пути (Абульханова, Березина, 2001).

Основываясь на принципе гетерохронности развития, Н.Н.Толстых вводит в классификацию временной перспективы на разных этапах онтогенеза специфические особенности хронотопа как единства пространственно-временных составляющих развития (Толстых, 2010).

Продуктивная классификация психологии времени представлена в работах М.Ш. Магомед-Эминова: «Первый – презентативный подход, основывается на данности, представленности, презентированности факта. При объективистской ориентированности он занимается восприятием и оценкой длительности, одновременности и последовательности фактов, процессов, движений и т.д. При субъективистской ориентации он акцентирует внимание на ощущениях, восприятии, переживании момента, настоящего. С точки зрения процессов, акцент делается преимущественно на перцептивных процессах, а содержательно – на перцептивном опыте «здесь и теперь», на совокупности фактов, взаимодействующих в данный момент. Как оценку времени реакции (ВР), так и теорию поля К. Левина можно отнести к этой области» (Магомед-Эминов, 2007, т. 1, с. 347).

Следует отметить противоречивость отечественных исследований времени, пытающихся сочетать презентативную и собственно субъективно-содержательноличностную перспективу в понимании психологии времени. А.Н. Леонтьев указывает, давая оценку взглядам П. Фресса, что «мы имеем дело с восприятием тех или иных событий «по оси времени»,…где обычно лишь длительность может восприниматься как таковая, обычно же она оценивается (именно оценивается) ….в зависимости от ее… наполненности воспринятыми внешними и внутренними событиями» (Фресс, Пиаже, 1978, с. 7).

Данная группа исследователей может быть отнесена ко второму типу подходов – репрезентативному, который основывается на репрезентации фактов, событий.

Ключевой образующей здесь является представление, которое формирует прошлое в контексте памяти и формирует будущее в контексте воображения, фантазии, ожидания. В содержательном плане акцент может быть сделан на ретроспекцию опыта – складываются биографические подходы, подходы жизненного пути (Логинова, 1978; Абульханова-Славская, 1991), организации времени (Ковалёв, 1995;

Абульханова, Березина, 2001), реализации проспективной установки (Нюттен, 2004), исследования ориентации на будущее (Raynor, 1976; Gjisme, 1996). В рамках данного подхода складывается линейно-категориальная трактовка времени, в которой настоящее разделяет прошлое и будущее как сферы репрезентаций – проспективной и ретроспективной информации.

В двух изложенных подходах также берут начало физикалистские и эмпирические трактовки времени. Третий подход – «абстрактно-гипотетический», строится на абстрагировании, обобщении временных отношений в концептуальном пространстве понятия времени, понятий прошлого, настоящего и будущего, других временных отношений и их концептуального синтеза. Время здесь понимается как родовая временная форма для трех видов времени – прошлого, настоящего и будущего. В содержательном плане он основывается на объяснительных, детерминистских схемах – каузальных, телеологических или их комбинациях (Головаха, Кроник, 1984). Мы будем различать временность, темпоральность и время.

Темпоральность раскрывает время, которое укладывается на основе сигнификативной, когнитивной активности сознания в представление, понятие «время». Однако необходимо разделять исходную темпоральность и категоризацию времени, то есть время и понятие времени. В данном разделе мы рассмотрим основные подходы к изучению времени, в которых время понималось и изучалось с точки зрения таких его характеристик, как длительность, объективная или переживаемая (во втором случае авторы, в основном, используют термин «восприятие времени»), и последовательность.

Для того чтобы сама систематизация работала в направлении прояснения проблемы временной перспективы и её трансформации, мы воспользуемся классификацией, построенной на результатах терминологического, этимологического и метапсихологического анализа.

На основе проведённого метапсихологического анализа мы сделали общий вывод о противопоставлении понимания времени в общенаучном дискурсе, с одной стороны, как количественно-дискретного феномена, а с другой стороны, как качественно-континуального феномена. Оба понимания, рассмотренные вместе, примем за основу систематизации психологических представлений о времени и временной перспективе. Ещё два аспекта систематизации, связанные с первым, заключаются в следующем: во-первых, в экстремальной ситуации временная перспектива деформируется, что соответствует традиционной точке зрения; вовторых, временная перспектива конкретизируется с точки зрения смысловой интенциональности в практике жизни. Основываясь на этих критериях, предлагаем количественно-дискретные подходы; количественно-пространственные подходы;

экстремальностью; культурно-деятельностный подход. В этой систематизации дискретность вводится двумя разными способами. В первом случае дискретность определяется через число, количество, используется для подсчёта времени, то есть длительности определённого процесса. Во втором случае дискретность разделяет, ограничивает, выделяет определённое пространство, определённый интервал, отрезок. Так, например, по А.А. Ухтомскому, хронотоп имеет размерность, то есть единицу измерения: интервал хронотопа – это интервал между событиями. При этом он полагает, что время выступает не просто фактором, влияющим на течение событий, а «порядком распределения вещей», то есть чем-то пространственным (Ухтомский, 2002). Существует ещё более крайняя точка зрения, когда временная перспектива рассматривается как синтетическое образование пространственных и временных композиций (Толстых, 2010). Во всех этих представлениях время как континуальная длительность проецируется на пространственные представления. По мнению Ю.К. Стрелкова, который следует идее Бергсона, истинная длительность континуальна и не может в своей сути выразиться в дискретных, пространственных формах (Стрелков, 2006). Результаты проведённого психологического анализа временной перспективы позволяют нам как построить систематизацию представлений о временной перспективе, так и выдвинуть теоретическое основание, поставить проблему временной перспективы как смыслового феномена и обосновать эмпирическое исследование временной перспективы в последующих частях работы.

перспективе проводится не по логике психических процессов и функций, задействованных в понимании временной перспективы (они могут меняться, в зависимости от интенциональности), а по логике учёта двух основополагающих перспектив – количественной (дискретной) и качественной (континуальной), лежащих в основе понимания времени. Более того, в данной систематизации находит своё выражение последовательный процесс наполнения временной формы событийностью, что, в свою очередь, ставит естественный вопрос об интенциональном измерении жизненного события и его смысла.

1.2 Количественно-дискретные подходы к исследованию времени Метапсихологический анализ временной перспективы за пределами, границами психологии – в физике, метафизике, общенаучном дискурсе – переходит теперь на собственно психологическую территорию. Систематизация, построенная для проведения психологического анализа феномена, не ограничивает своё значение чисто классификацией, а вносит вклад в обоснование смыслового опосредствования временной перспективы. Так как время, прежде всего, есть «число движения»

(Платон, Аристотель и др.) и числовая длительность с определённой единицей измерения, основа измерения протяжённости всяких процессов, то мы обратимся, прежде всего, к обсуждению количественно-дискретной временности. Существование человека в экстремальной ситуации требует такого понимания темпоральности, в котором количественная и качественная сторона рассматриваются в единстве.

Обратим внимание на то, что время, длительность лежит в основании подразделения экстремальной ситуации на краткосрочную и долгосрочную. Состояние человека диагностируется как посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) при продолжительности симптомов свыше 1 месяца и как «отсроченное ПТСР» при возникновении симптомов через 6 месяцев и более.

Дискретность конституирует принцип числовой длительности, однако, она несёт в себе два значения – арифметическое и геометрическое. Особое значение приобретает изучение оценки временной длительности. В эмпирической части работы мы проводим специальное исследование, посвящённое именно этой проблеме.

Ставится вопрос не только о количественной длительности, но и о пространственном опосредствовании временной формы. Эта известная идея является альтернативой смысловому опосредствованию. Прежде, чем мы приступим к анализу количественно-дискретных подходов к временной перспективе, предварим его короткой теоретической преамбулой с акцентом на классификацию. Это необходимо для того, чтобы соотнести предлагаемую систематизацию с известными в литературе подходами.

Психология времени в контексте жизни человека нашла свое развитие в концепциях У. Джемса, П. Жанэ, Ш. Бюлер, К. Левина, С.Л. Рубинштейна, Б.Г. Ананьева. Разработанные классификации концепций, подходов и взглядов на проблему психологии времени базируются на разных основаниях. Критериями классификаций К.А. Абульхановой являются уровни психических процессов, способы и направленность планирования времени жизни, своевременность, прерывистость / непрерывность жизненной перспективы. Классификация А.А. Кроника и Е.И. Головахи предлагает в качестве критерия анализ соотношения прошлого, настоящего и будущего. Исходя из этого, ясно очерчено превалирование квантового подхода к настоящему в психологии (кванты У. Джемса (минуты), А. Пьерона (5-6 сек), П. Фресса (2 сек), А. Моля, М. Планка – различны).

Классификации психологических подходов к пониманию времени строились, в основном, на разделении субъективистской и объективистской установок, ориентации на процессы и / или содержание.

экспериментальная психология, а в рамках нее и первые попытки изучения времени как времени реакции, стала психофизика. Основной задачей психофизики, по Г. Фехнеру, является разработка точной теории соотношения между физическим и психическим мирами, между душевным и телесным. Для решения этой задачи Фехнер разработал методы едва заметных различий, средних ошибок и постоянных раздражителей, впервые применив математические методы в психологии. После него другие исследователи продолжили эту линию, активно используя объективный метод для изучения ощущений, времени реакции, ассоциаций и др. Изучение времени реакции берет свое начало во второй половине XIX века в лабораториях основателя экспериментальной психологии В. Вундта и Ф. Гальтона – создателя психометрии и дифференциальной психологии.

Старая психофизиология с ее «анатомическим началом» «расшатывалась»

самими физиологами еще с одной стороны. Г. Гельмгольц открыл скорость прохождения импульса по нерву. Это открытие относилось к процессу в организме.

Голландский физиолог Ф. Дондерс в своих экспериментах по изучению скорости протекания психических процессов обратился к измерению скорости реакции субъекта на воспринимаемые им объекты. Испытуемый выполнял задания, требовавшие от него возможно более быстрой реакции на один из нескольких раздражителей, выбора ответов на разные раздражители и т.п. Эти опыты доказывали, что психический процесс, подобно физиологическому, можно измерить. При этом считалось само собой разумеющимся, что психические процессы совершаются именно в нервной системе.

В экспериментальной психологии время реакции рассматривалось, в основном, с точки зрения способа анализа психических процессов и выявления общих законов и закономерностей, управляющих механизмами восприятия и мышления. В. Вундт, начав экспериментальное изучение сознания отдельного человека, основываясь в своих исследованиях на области психологии, названной им «физиологической психологией» и определявшейся как наука о «непосредственном опыте», используя достижения современной ему психофизики и труды Ф. Гальтона, изучал время реакции субъекта на предъявляемые ему стимулы. В лаборатории В. Вундта началось экспериментальное исследование порогов ощущений и времени реакции на различные раздражители. Удары метронома, по мнению Вундта, представлены в слуховой сенсорно-перцептивной структуре как некая последовательность, которая имеет такие параметры как «до» и «после», «раньше» и «позже». Результаты его работ были изложены в книге «Основы физиологической психологии». В дифференциальной психологии время реакции представляло интерес, в первую очередь, как способ измерения индивидуальных различий в умственных способностях. В частности, Гальтон занимался исследованием общей умственной способности, выдвинув предположение, что биологической основой индивидуальных различий в способностях является скорость умственных операций. Несмотря на то, что на протяжении всей истории психологии экспериментальная и дифференциальнопсихологическая ветви исследований времени реакции рассматривались преимущественно отдельно друг от друга, современная психология отличается интенсивным взаимодействием этих двух областей.

исследования восприятия времени подытоживает Г. Вудроу. В своей работе «Восприятие времени» 1963 года, он пишет, что «человек, прислушиваясь к ходу часов, может заметить, что в поле его актуального сознания обнаруживается одновременно несколько ударов маятника. Задавая вопрос о том, сколько ударов маятника предшествовало последнему, и сколько последовательных ударов можно слышать одновременно, проблема ставится и в более общем плане: какова длительность того физического времени, на протяжении которого может быть расположено некоторое число стимулов, которые будут восприниматься как совершающиеся в настоящий момент». (Вудроу, 1963, с. 866). Таким образом, такой характеристике времени как длительность, которая соотносилась в психофизических исследованиях со временем реакции на стимулы, с одной стороны, и временем реакций психических процессов, с другой, уделялось пристальное внимание.

В более поздних психофизических экспериментах (Сatell, 1902; Woodworth, Schlossberg, 1958) время реакции рассматривается как мера интенсивности в силу того, что латентный период, или время реакции, обычно связан с интенсивностью стимула в простых реакциях или с различением стимула в реакциях выбора, а в ассоциативном эксперименте – с частотой ответа. При этом время реакции определяется с помощью ряда интенсивностей какого-либо стимула, который впоследствии шкалируется в единицах времени реакции. Постепенно время реакции становится самостоятельным методом измерения субъективных величин. Стоит особо отметить обнаруженные в психофизике эффекты временной суммации (закон Блоха), когда в пределах нескольких миллисекунд увеличение продолжительности стимула эквивалентно увеличению его яркости.

Смысл шкалирования силы ощущений на основе времени реакции заключался в том, что время реакции, например, на слуховой стимул, принималось исследователями за две части: одна – тот минимум, который составляет задержку реакции в нервной системе (несократимая часть отношения), вторая часть – время совершения стимулом определенной работы (сократимая часть); стимул, (будучи измерен в логарифмических единицах), увеличиваясь на этот шаг, уменьшал время реакции на постоянную величину второй части времени реакции. Это подтверждало закон Фехнера. Кроме прямого шкалирования, использовались и косвенные методы шкалирования при помощи измерения времени реакции. Делалось предположение, что одинаковые по трудности различения стимулы дают одно время реакции.

Изменение времени реакции при увеличении интенсивности, например, освещенности, показывает, что кривая времени реакции падает при увеличении светового раздражителя. При шкалировании аффективных расстояний, например, цветов, испытуемые значительно отличались по времени реакции, причем в большей степени, нежели различались по предпочтению цветов в парных сравнениях. В этот же период активно разрабатывалась линия изучения физиологии активности.

Аналогично психофизическим экспериментам, время здесь рассматривалось с точки зрения длительности, объективной или воспринимаемой.

Подход к пониманию времени как объективной реальности нашёл свое отражение на рубеже веков в работах отечественных ученых И.М. Сеченова, С.Г. Геллерштейна, И.П. Павлова, А.А. Ухтомского, К.Д. Ушинского. И.М. Сеченов в своих работах вводит принцип «регулирования движений чувствованием» и указывает на роль кинестетической чувствительности и слуха в формировании восприятия времени. В русле данной концепции С.Г. Геллерштейн вводит понятие «чувства времени» как «сложного процесса восприятия» времени, который основывается на различных ощущениях. Целью его научных изысканий стало установление связи между чувством времени и умением управлять скоростными движениями, то есть опровержение господствующей ранее идеи, утверждавшей, что время реакции человека является константой. При сосредоточении внимания на чувственном отзвуке выполненного действия, происходит актуализация следов этого действия, которые без направленного на них внимания быстро исчезают. Эти следы регулируют выполнение последующих действий. Говоря о выполнении скоростных действий, Геллерштейн полагал, что чем лучше человеку удается перевести смутные ощущения времени в более осознаваемые, тем более вероятно обострение его чувствительности к микроэлементам времени. Благодаря этому, лучше происходит совершенствование действий (Геллерштейн, 1958). Указывая на почти безграничные ресурсы человека, особый акцент Геллерштейн делал на сознании. Благодаря одному из своих свойств – рефлективности, сознание является обязательным компонентом «чувства времени».

К.Д. Ушинского, который связывает восприятие времени и пространства, рассматривая феномен «чувства усилия», в котором, как полагает автор, и происходит сознание времени. Ушинский считает, что восприятие времени происходит из опыта, потому объективно. Подчеркивая значение органов чувств для восприятия времени, он отводит важную роль чувству усилия, то есть мускульному ощущению, из которого, как он полагает, возникает осознание времени. Сознание времени для Ушинского – это сознавание промежутка между неподвижностью и движением, где силы накапливаются, в отличие от быстрых движений. Так, в произвольных движениях различаются долгота и краткость, быстрота и медленность, которые могут создавать различные затраты усилий в единицу времени.

И.П. Павлов также рассматривал время с точки зрения длительности. Он показал, что можно сформировать условный рефлекс на время, и время становится объективным раздражителем аналогично зрительному, слуховому и тактильному стимулам. В результате периодического кормления собаки у неё вырабатывались периодические слюнные рефлексы, и сигналом на выработку условного рефлекса здесь являлось само время, то есть интервал между двумя безусловными стимулами.

Павлов отметил, что в процессе выработки условного рефлекса происходит адаптация к последовательности двух событий, то есть условный стимул позволяет предвидеть следующий за ним безусловный. В некоторых случаях решающим в выработке условного рефлекса, кроме последовательности, становится временной интервал между стимулами – и тогда условный рефлекс возникает только по истечении определенного временного промежутка. Условная реакция возникает в этом случае через временной интервал, воспринимаемый субъективно равным интервалу между условным и безусловным раздражителями. Запаздывающий рефлекс имеет два вида:

отсроченный (когда условный сигнал длинен и безусловный следует за ним) и следовой (в котором условный сигнал краток и отделен от безусловного незаполненным интервалом). Запаздывающий и условный рефлекс на время сходны (Павлов, 1951).

В.М. Бехтерев также выводит восприятие времени из опыта, в том числе, сезонных и суточных циклов, а также проприоцептивных ритмов дыхания и сердцебиения. Все это, по его мнению, приспосабливает мозг к достаточно точному определению временных промежутков в течение обычной суточной активности. Эту способность у человека он выводит из ориентировки животных во времени (Бехтерев, 1921).

П.Фресс полагал, что запаздывающий рефлекс и условный рефлекс на время являются цепочкой «запаздывающих» условных реакций (Фресс, Пиаже, 1978).

Сначала реакция слюноотделения появляется как ответ на появление условного стимула и постепенно начинает запаздывать, в конце концов, приближаясь к интервалу между появлением стимулов, но не становясь равной ему. Условный рефлекс вырабатывался тем быстрее, чем короче был интервал между безусловным и условным стимулами. Однако Фресс указывал, что не у всех животных такой рефлекс на время вырабатывается, и полагал, что именно поэтому Павлов считал его слишком слабым раздражителем (Фресс, Пиаже, 1978, с. 95). Эксперименты по выработке условного рефлекса у людей на удар электрическим током показали, что если для выработки запаздывающего условного рефлекса с интервалом 20.2 секунды между безусловным рефлексом и условным рефлексом было необходимо 47 повторений, то при сходном, даже более коротком интервале – 17.4 секунды, выработка следового (то есть имеющего пустой интервал между условным рефлексом и безусловным рефлексом) требовала уже более чем в шесть раз больше повторений. Однако Фресс ставит под сомнение, можно ли считать данные эксперименты выработкой условного рефлекса запаздывания, а не латентным временем реакции на неприятный стимул, который вызывает предваряющую реакцию тревоги, претерпевающую постепенное отсрочивание (по неизвестным причинам).

Исследования психологии времени, проведенные и обобщенные Фрессом, считаются авторитетным трудом конца 50-х годов ХХ столетия. Восприятие и оценивание времени являются отражением эмпирических исследований психологии времени, включающих восприятие последовательности, оценки длительности, ориентировки по отношению к прошлому и будущему. Психологию времени автор понимает как изучение поведения человека в условиях происходящих вовне изменений – физических, технических, социальных, а также изменений, происходящих в нас самих (Фресс, Пиаже, 1978). Восприятие последовательности, по мнению Фресса, собственно, и может свидетельствовать о времени по наличию последовательной смены фаз и состояний. Ориентировка во времени, как феномен, требующий изучения в контексте восприятия времени, состоит в идее периодичности смены календарей, сезонов, создающих систему отсчета в этих непрерывных изменениях.

Восприятие длительности изучалось различными методами – методом оценки продуцирования. Фресс вводит разделение между восприятием и оценкой времени в зависимости от длительности интервалов, экспериментально доказывая минимально воспринимаемый субъектом двухсекундный интервал. Все, что относится к интервалу меньше 2 миллисекунд, согласно Фрессу, воспринимается, а все, что больше - только оценивается. Из этого факта был сделан вывод о существовании настоящего.

Подобное теоретическое допущение показывает, как далеко интерпретация может отстоять от факта. В основе явления недооценки длительности интервала лежит взаимодействие сенсорной инерции и затухания возбуждения вследствие адаптации.

Переживание удовольствия от процесса деятельности характеризуется сосредоточением внимания на самом переживании; течение времени остается за пределами внимания человека и поэтому протекает «быстрее». При переживании неудовольствия внимание сосредоточивается на течении времени, которое из-за этого представляется очень «медленным» (Фресс, Пиаже, 1978).

С.Л. Рубинштейн в работе «Основы общей психологии» посвящает восприятию времени отдельную главу, указывая на смещение интереса, в первую очередь, в философии, с проблем пространства на вопросы времени. Рубинштейн подчёркивает важную адаптивную роль ориентировки во времени в животном мире и ее эволюционное значение для человека в формировании функции восприятия времени, состоящей из ощущения длительности, базирующегося на висцеральной чувствительности, и собственно восприятия времени. В проблеме времени тогда выделяются две стороны – длительность и время как таковое. Восприятие длительности и восприятие последовательности становятся основными экспериментальными феноменами. Рубинштейн указывает на особое ощущение времени, имея в виду преимущественно оценку длительности коротких интервалов, основанную, как он полагает, на ритмичности биологических процессов жизни:

дыхания, сердцебиения, температуры тела, а также химизма в нервной системе.

Доказательством его теории служат примеры органических нарушений висцеральной чувствительности, ведущих к утрате оценки времени. Кроме этого, Рубинштейн указывает, что возрастные различия в данных по недооценке маленьких (длительностью в одну минуту) и переоценке больших промежутков времени у детей от семи до девятнадцати лет больше (до 175%), чем у взрослых (до 133%). Он приводит также данные об индивидуальных различиях в восприятии длительности коротких временных интервалов у так называемых брадикардического и тахикардического типах восприятия времени (Рубинштейн, 1998, с. 251), которые впоследствии были продемонстрированны в экспериментах Б.И. Цуканова и подмечены в экспериментах Д. Хогланда. Хогланд (Hoagland, 1933, 1935) показал наличие связи субъективной оценки временных интервалов с физическими характеристиками человека, уточнив, что ускоренное протекание в организме биологических процессов, например, вызванное температурой, ведет к субъективной переоценке временных интервалов. В дальнейшем, влияние температуры тела человека на восприятие времени также нашло свое подтверждение в более поздних исследованиях (Baddeley, 1966; Wearden & Penton-Voak, 1995), что дало основание Х.Р. Шиффману утверждать, что эти данные позволяют предположить существование внутренних «биологических часов» (Шиффман, 2003).

Такие характеристики времени, как необходимость наличия отправной точки для отсчета, как это имеется в календарях, или, например, принятие настоящего за точку отсчета для восприятия прошлого и будущего, также подвергаются анализу в концепции Рубинштейна, наряду со свойством текучести и необратимости времени.

Система единиц измерения времени связана, по мнению автора, не в последнюю очередь, со знаменитой проблемой «момента», то есть длительности непосредственно воспринятого недискретного настоящего, которое может расширяться в результате заполнения временного интервала жизненным содержанием.

Вслед за Джемсом, ссылаясь на Р. д’Алона, Рубинштейн формулирует не только количественные закономерности в оценке длительности, но и отмечает влияние содержания на восприятие времени. Восприятие времени, по его мнению, детерминировано членением реальных процессов и содержаний, которые заполняют эти промежутки. Небольшие, заполненные деятельностью промежутки переоцениваются в соответствии со следующим принципом: чем больше объём содержания, тем длительнее воспринимаемый промежуток. Вводя понятие установки на будущее, Рубинштейн также показывает закономерность, согласно которой время в ожидании приятного события переживается как длительное, а в ожидании неприятного – как короткое (более подробно это будет изложено в следующем разделе работы).

Б.М. Теплов развивает идеи о времени с точки зрения чувства ритма. Он обосновывает идею упражняемости чувства времени, в рамках концепции развития способностей (Теплов, 1961). Изучая проблему музыкальной одаренности, Теплов уделяет внимание чувству ритма, или временным отношениям в музыке. Он определяет ритм как некоторую определенную организацию процесса во времени, как закономерное расчленение временной последовательности раздражений на группы, метафорично называя его «музыкальным временем». Важную роль в его работе занимает проблема управления «музыкальным временем» и его оценка. И средством оценки этого временного соотношения является, по мнению Теплова, сама музыка.

При изучении проблемы чувства ритма в психологии делался акцент на оценку временных интервалов. Б.Г. Ананьев, ссылаясь на Б.Ф. Ломова, в своих трудах указывает, что различие в латентных периодах есть показатель различного значения анализаторов в общем механизме двигательной регуляции. В силу того, что тактильная чувствительность является генетически более ранней и в большей степени связанной с движением (Ананьев, 1963), кратким латентным периодом отличаются тактильные реакции на кожно-механические раздражители и кожно-болевые реакции.

Ухтомский, кстати, также предполагал связь тактильной и болевой рецепции с регуляций движений.

Важным экспериментальным этапом в развитии представления о психологическом времени являются исследования Д.Г. Элькина, в которых показана необходимость разделения непосредственного чувственного восприятия времени (включающего восприятие длительности, последовательности, одновременности) и восприятия времени, опосредствованного высшими психическими функциями (Элькин, 1962, 1968). Элькин особенно подчеркивает роль кожного анализатора в восприятии времени, что продолжает линию представлений о роли чувственного компонента. В свою очередь, ученик Элькина Б.И. Цуканов, исследуя субъективный образ длительности, считал, что данный образ строится с опорой на четко определенный временной промежуток. Этот временной промежуток исполняет роль своеобразного индивидуального «шага» и совпадает с длительностью эндогенных изменений. Подобная субъективная единица восприятия объективного времени примерно равна 0,87 – 0,89 сек (Цуканов, 2000). На основании этого выделяется субъективная скорость времени для трех групп индивидов, которых автор называет типами: «спешащих», «точных», «медлительных». Речь идет о том, что для каждого человека характерны «биологические часы», которыми человек «меряет свое время, время своих действий, переживаний, памяти» (Цуканов, 2000, с.12). Однако, на сегодняшний день, механизм функционирования этих «часов» ещё недостаточно изучен. Автор делает предположение о природе «действительного настоящего» - не только его переживаемой длительности, но и языковых формах порождения.

Например, несовершённые формы глаголов настоящего времени включают, по мнению Цуканова, «элементы прошлого и зародыши будущего» (Цуканов, 2000, с. 71).

Когнитивные теории обработки информации также рассматривают проблемы восприятия времени. Одной из наиболее авторитетных среди них является теория Р. Орнштейна (Ornstein, 1969). Основная идея автора заключается в том, что восприятие человеком продолжительности заданного временного отрезка зависит от содержания (когнитивных событий), которое сохранилось в его памяти. Зависимость между количеством событий и воспринимаемой продолжительностью данного отрезка времени автор показал в серии экспериментов. При константном времени в мин 20 сек, но различной скорости подачи звуковых сигналов (40, 80 или сигналов в минуту), менялось субъективное восприятие этого временного интервала (Шифман, 2003) Подобный эксперимент с теми же результатами был проведен в других модальностях – зрительной (Mescavege et al., 1971; Sciffman & Bobko, 1974), тактильной (Buffardi, 1971), а также на выборке детей до 6 лет (Arlin, 1989). Интерес также представляют исследования промежутков времени с разной «заполненностью»

стимулами (звуковыми или световыми сигналами), которые проводили другие исследователи (Gomez & Robertson, 1979; Thomas & Brown, 1974; Long & Beaton, 1980). Временные интервалы, содержащие эти стимулы, субъективно ощущаются как более продолжительные, нежели не заполненные ими (авторы не соотносили эти данные с изложенными закономерностями у С.Л. Рубинштейна или П. Фресса).

Установлено было, что на восприятие продолжительности времени влияет также сложность стимулов (Schiffman & Bobko, 1974; Ornstein, 1969).

Среди других теоретических взглядов на проблему времени с позиций когнитивной психологии, которые излагает Х.Р. Шиффман в книге «Ощущение и восприятие» стоит выделить ряд концепций (Block, 1990; Kristofferson, 1967; Michon, 1966; Thomas & Weaver, 1975). К одной из альтернативных можно отнести теорию, в основе которой лежит постулат, что восприятие времени непосредственно зависит от центра внимания. Исследователи выделяют два главных и независимых механизма внимания: «когнитивный таймер» - кодирует и обрабатывает информацию о времени;

когнитивных событий (Thomas & Weaver, 1975; Zakay, 1989, 1993). Если временным аспектам задания, выполняемого в ходе эксперимента, уделяется больше внимания, чем когнитивным, то субъективно временной промежуток воспринимается больше;

если когнитивным – наоборот. Это является одним из объяснительных принципов для того факта, что «пустой» временной интервал ощущается как более длинный (Hogan, 1978). У. Джемс давал более тонкую интерпретацию этому факту, разделяя длительности при воспоминании.

относительности пространства и времени – их связанности между собой как проявлений одного феномена. Восприятие времени, согласно воззрениям автора, зависит от тех объектов, в контакте с которыми находится человек. Эти положения нашли эмпирическое подтверждение в ходе экспериментов по субъективной вербальной оценке испытуемыми продолжительности времени (Bobko et al., 1986).

использованием экранов разных размеров. Была выявлена зависимость оценки испытуемыми затраченного на игру времени от размера экрана. Чем меньше был экран, тем субъективно более долгое время проводили за игрой испытуемые.

Подобный опыт провели Т. Митчелл и В. Дэвис (Mitchell & Davis, 1987). Авторы изучили влияние размеров окружающих испытуемых предметов на восприятие ими времени. Была выявлена закономерность, согласно которой, чем меньше размер окружающей среды, тем субъективно более «сжатым» для респондентов оказывается временной интервал.

Таким образом, делается вывод, что «восприятие времени и пространства изменяется согласованно» (Шиффман, 2003, с. 786). Конкретное проявление этот вывод нашел в так называемых тау- (влияние времени на восприятие расстояния) и каппа- (влияние расстояния на восприятие времени) эффектах, изучению которых посвящены многие эксперименты. В частности, тау-эффект был воспроизведён в эксперименте, где последовательно были стимулированы три равноудаленные точки на предплечье испытуемого. Субъективная оценка расстояний между точками зависила от промежутков времени между стимуляциями. Чем больше проходит времени между стимуляцией двух из них, тем дальше друг от друга они расположены по отношению к первой. Изменение модальности, на которой проводили Christensen & Huang, 1979). Каппа-эффект был рассмотрен в эксперименте с последовательным включением двух из трех ламп накаливания, расположенных на разном расстоянии друг от друга. Объективно одинаковый временной интервал будет восприниматься как более продолжительный при большем расстоянии между этими лампами (Cohen et al., 1953, 1955; Huang & Jones, 1982).

В исследованиях А.Н. Гусева (Гусев, 2007, 2011) показана роль временной динамики в оценке времени реакции при обнаружении сенсорных сигналов экспериментальных исследований наблюдалась при высокой степени активации испытуемого и высокой степени прикладываемого им усилия, что, в свою очередь, обнаружилось у людей с высокой мотивацией достижения, высокой эмоциональной стабильностью и низкой тревожностью. Автор, тем самым, подчеркивает роль и характер личностного и ситуационного опосредствования в решении сенсорных задач, с точки зрения системно-деятельностного подхода.

1.3 Количественно-пространственные подходы к изучению времени Популярной в отечественной психологии стала традиция исследования так называемого хронотопа (обладающего пространственно-временными признаками, характеризующими взаимопереход пространственных и временных параметров), основывающаяся на идеях единства времени и пространства в физическом мире (А. Эйнштейн), в мире человеческой культуры (М.М. Бахтин), в мире отдельного человека, его физиологии и психологии (А.А. Ухтомский, А.И. Миракян, Ф.Т. Михайлов, В.П. Зинченко, Ф.Е. Василюк, Т.В. Снегирева, В.С Собкин и др.), в «пространстве-времени детства» в развитии человека (Д.И. Фельдштейн), в становлении «культурного человека» в «пространстве-времени» определённой культуры с присущими ей координатами хронотопа, внутри которой это развитие происходит (Т.Н. Березина).

В статье «Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике» в 1937-38 гг. М.М. Бахтин предложил теорию хронотопа, сформулировав новые представления о пространстве и времени в произведении искусства. Понятие было заимствовано из теории относительности А. Эйнштейна. М.М. Бахтин, послушав в 1925 году доклад А.А. Ухтомского о биологических основах хронотопа, в котором были затронуты также вопросы эстетики, определил хронотоп следующим образом: «Существенная взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе …(что значит, в дословном переводе времяпространство»)» (Бахтин, 1975). В этом контексте представляет интерес круг работ различной направленности, в который входит, по мнению Т.Н. Березиной (Березина, 2003), изучение пространственно-временных образных гештальтов у Л.М. Веккера и Б.Ф. Ломова. В связи с этим, важными являются: разработка идей «образа мира» А.Н. Леонтьева, а за ним С.Д. Смирнова; трактовка чувственного образа как хронотопа в концепции В.П. Зинченко, а также ментальные репрезентации объектов, категории, когнитивные карты, смыслы, планы у Дж. Брунера, У. Найссера и представления о преобладающих индивидуальных врожденных параметрах – временных темпоральных типах («спешащие», «точные», «медлительные»), по Б.И. Цуканову.

Положение о существовании так называемого «хронотопа» выдвинул А.А. Ухтомский, определив его как спаянное единство пространства и времени, которое зафиксировано в предметности человеческого мира, его событийности, в формальной логике. Хронотоп, по Ухтомскому, имеет размерность, то есть единицу измерения; интервал хронотопа – это интервал между событиями. Прошлые события имеют тенденцию удаляться от человека, будущие – приближаться. При этом он полагает, что время выступает не просто фактором, влияющим на течение событий, а «порядком распределения вещей», то есть, чем-то пространственным. Нравственная составляющая учения Ухтомского открывает исследователю не только и не столько физиологическую правду идеи доминанты, господствующей, по мнению автора, в мозговой деятельности человека, но и логику и смысл времени в драме человеческой жизни, о которой писали Выготский и Ухтомский: «Единственный по достоинству и значению и никакими силами не повторяемый опыт жизни дан тебе в переживаемые тобой дни. Они даны так, чтобы никогда не повториться; и ничем не можешь ты их заменить, когда они прошли. Тогда, когда вслушиваешься в них со всем напряжением твоего внимания, как врач вслушивается в то таинственное, что делается в груди его ближнего, тогда откроется тебе Великая Трагедия, составляющая существо Всемирной жизни! И тогда впереди ты предувидишь открытие конкретнейшей Истины в Судный день Христов» (Ухтомский, 1921-1922, 2002).

В 1925 году Ухтомский выступил с докладом «О временно-пространственном комплексе, или хронотопе», показав важность идей Г. Минковского и А. Эйнштейна для развития теоретической нейрофизиологии и биологии. Реальность Ухтомский понимает как хронотоп, в котором абстрагировать отдельные явления можно лишь искусственно: «С точки зрения хронотопа, существуют уже не отвлеченные точки, но живые и неизгладимые из бытия события» (Ухтомский, 2002, с. 343). Ухтомский указывает на принципиальную тождественность своего учения о доминанте и представления о хронотопе, использующегося в физике, так как «в нервных элементах еще более подчеркнута зависимость каждого момента времени от предшествующих» (Ухтомский, 2002, с. 351).

Термином «хронотоп», как формально-содержательной категорией литературы, оперировал также М.М. Бахтин. Автор указывает на то, что хронотоп определяет произведение в его отношении к действительности, жанр и образ человека и тем самым – ценностный компонент. Таким образом, термин был введен в сферу гуманитарных наук и понимался при этом как «существенная взаимосвязь временных и пространственных отношений» (Бахтин, 1975). Через «живое художественное созерцание» возможно постичь хронотоп, определяющий произведение искусства в его единстве, цельности и полноте (Бахтин, 1975). Ведущим началом в хронотопе Бахтин считал время, которое, однако, всегда раскрывается в пространстве.

Пространство, с его точки зрения, «осмысливается» временем, происходят пересечения, слияния пространства и времени в едином целом. Бахтин указывает на различные трансформации хронотопа: «Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории» (Бахтин, 1975).

В.П. Зинченко, развивая идею хронотопа, образно называет прошлое, настоящее и будущее «тремя цветами времени». По его мнению, существует некоторая фиксированная «точка интенсивности», которая может представлять собой «виртуальную единицу вечности» (Зинченко, 1997). Пространство и время души, полагает автор – это также области хронотопии. Мыслитель Мацуо Басе, в беседе с учеником Кёрай, утверждал, что именно в этой точке начинается истинная красота, бурный прилив духовной энергии, час души, состояния озарения, названные световым конусом (Пригожин, 2001, с. 155). Овладение этими состояниями, собственной душой, своим миром – особая работа, «трансцендентальный привод», «зарядка бытия», «событие и гроза» (О. Мандельштам).

А.Дж. Делонг, как мы уже отмечали в предыдущем параграфе, выдвинул идею об эмпирической относительности пространства и времени и их связанности между собой, которая будет проверена нами в экспериментальной серии исследований.

Таким образом, мы рассмотрели еще одну линию психологического изучения времени, в которой время рассматривается в совокупности с пространством как некий целостный феномен, который был назван «хронотопом». При этом, здесь так же, как и в рамках количественно-дискретных подходов, время понималось с точки зрения его протяженности, длительности, рассматривалось соотношение времени и пространства.

1.4. Теоретический обзор качественных концепций временной перспективы 1.4.1 История качественных подходов к временной перспективе личности В современной психологии встречается целый спектр синонимичных термину «временная перспектива» понятий: «жизненная перспектива», «перспектива будущего», «временная перспектива будущего» «психологическая перспектива», «личностная перспектива», «личное будущее», а также «временной кругозор», «индивидуальное восприятие оставшегося времени жизни» и др. Заметный вклад в разработку вопросов временной перспективы личности внесли такие авторы, как К.А. Абульханова-Славская, Г.А. Архангельский, Р.А. Ахмеров, Т.Н. Березина, Е.И. Головаха, В.И. Ковалев, А.А. Кроник, А.В. Петровский, А. Сырцова, В.Э. Чудновский, П. Балтес, Р. Кастенбаум, A. Aall, A. Adler, G. Allport, L.B. Ames, J. Arlow, Ch. Bhler, C.A. Colarusso, T.J. Cottle, P. Fraiss, L.K. Frank, P. Hartocollis, W. Lens, K. Lewin, A. Maslow, R. May, J. Kelly, J. Nuttin, B. Zazzo, P.G. Zimbardo и др.

Для выявления феноменального и понятийного поля временной перспективы очертим для начала круг связанных с ней, исторически сложившихся в науке терминов.

В трудах У. Джемса обнаруживается описание феноменов, касающихся представления человека о времени и содержащих некоторые наблюдения, которые отсутствуют в современных исследованиях. Автор пытается разгадать загадки, связанные с восприятием, переживанием времени в особых состояниях сознания. В этой связи, Джемс ссылался на Канта, полагавшего, что субъективная продолжительность времени зависит от интенсивности впечатлений, а связь ускорения и замедления времени - с разнообразием или монотонностью времени. По Канту, способность вспоминать и предвидеть создаёт условия формирования временной связи восприятий настоящего. В свою очередь, Джемс отмечал соотносительность оценки продолжительности более значительных промежутков времени и наполненности их интересными впечатлениями. Согласно его наблюдениям, время, заполненное разнообразными впечатлениями, кажется быстро протекающим, а при воспоминании о нем – очень продолжительным. И обратно – время, не наполненное впечатлениями, кажется длительным, протекая, а пройдя, представляется короче (Гюйо также предполагал, что время измеряется числом воспринимаемых в этом временном промежутке событий). Так, Джемс, предвосхитив экспериментальные исследования ученых ХХ века, полагал, что существуют минимальные интервалы времени в несколько секунд, которые неподвластны нашему непосредственному восприятию, для нашего сознания они становятся воображаемой фикцией.

К. Левин, при разработке динамической психологии и психологии поля, обнаружил, что жизненное пространство человека включает в себя не только географическое и социальное окружение, но имеет также временное измерение.

Пытаясь установить взаимосвязь между прошлым, настоящим и будущим, он подчеркивал, что когда человек воспринимает, переживает свое теперешнее положение, то оно неминуемо связано с его ожиданиями, желаниями, представлениями о будущем и прошлом. Такое включение будущего и прошлого жизни в контекст настоящего и их существование в настоящем К. Левин назвал временной перспективой (Lewin 1939, p. 75; Зейгарник, 1981). Психологическое настоящее, прошлое и будущее входят как части в психологическое поле в настоящем. Границы психологического поля задают масштабы времени – включая ближайшее будущее и прошлое, а также отдаленное прошлое и будущее. Он также определил это явление как «всеобщность взглядов индивида на психологическое будущее и психологическое прошлое, существующее в данное время на реальном и различных ирреальных уровнях» (Левин, 1980, с. 139). Временная перспектива, по Левину – это временная глубина, или временное измерение жизненного мира (пространства), включающая в себя регионы, связанные с будущим, настоящим и прошлым, которые актуализируются в жизненном пространстве в данный момент времени. Идеи К. Левина, впервые поставившего вопрос о существовании единиц психологического времени различной направленности, послужили стимулом для дальнейшего исследования «временной перспективы личности». Анализируя взгляды Левина, Б.В. Зейгарник, вслед за ним, под временной перспективой понимает «включение будущего и прошлого, реального и ирреального плана жизни в план данного момента» (Зейгарник, 1981, с. 60).

Временная перспектива становится популярным понятием в традиции изучения психологии времени, благодаря работе Л. Франка 1939 года, предложившего исследовать временную перспективу в качестве самостоятельного предмета психологии. Основываясь на разработке понятия «жизненного пространства»

К. Левина, Франк полагал, что существуют взаимосвязь и взаимное обусловливание прошлого, настоящего и будущего в сознании человека (Frank, 1939). Франк определял временную перспективу как динамическое и «базовое» образование, полагая, что временная перспектива – культурно обусловленная и ценностно детерминированная целостность. Он указывал также, что в разных сферах жизни человек может иметь разные временные перспективы. После выхода статьи Франка (Frank, 1939), посвященной временной перспективе, Левин стал использовать этот термин (Lewin, 1942), уточнив временную перспективу как «существующую в настоящий момент целостность видения индивидом своего психологического будущего и своего психологического прошлого» (Lewin, 1942). Параллельно работам Левина, Нюттен уже в 1941 году изучает закон эффекта – так называемые «открытые будущему задачи», и их влияние на обучение: подкрепляемая реакция лучше помнится, если человек ожидает, что она принесет ему в будущем большую пользу (Nuttin, 1977).

Ж. Нюттен понимает временную перспективу как наличие во внутреннем плане разноудаленных во времени объектов-целей (или «мотивационных объектов»). Он исходит из того, что, наряду с объектами, явлениями, которые человек актуально воспринимает, имеющими знаки места и времени «здесь и теперь», в сознании человека существуют другие объекты, о которых он время от времени думает, которые стимулируют его активность, влияют на поведение не меньше, чем непосредственно воспринимаемые. Эти объекты-цели, или «мотивационные объекты», несут определенные знаки, или индексы времени. Для определения доминирующей направленности поведения человека на объекты (или события) прошлого, настоящего или будущего, Нюттен вводит понятие «временная ориентация». Временная установка показывает знак настроенности человека по отношению к модусам времени – позитивной или негативной. Собственно временная перспектива, по Нюттену, выступает как определенная функция составляющих ее мотивационных объектов (Nuttin, 1985). Определение, которое дает Нюттен временной перспективе, указывает на последовательность событий с определенными интервалами между ними, представленными в сознании человека в некоторый конкретный момент времени (Нюттен, 2004).

Итак, теоретические конструкты, описывающие временную перспективу, включают в себя, в первую очередь, мотивационные цели, определяющие содержание временной перспективы, и «темпоральные знаки» как измеряемые характеристики этих целей. Временная перспектива выступает, с одной стороны, с точки зрения параметровпротяженности, глубины, насыщенности, степени структурированности и уровня насыщенности; с другой стороны, с точки зрения временной установки к прошлому, настоящему, будущему (аффективное отношение); с третьей стороны, временная ориентация как доминирующая направленность на прошлые или функционировании человека (когнитивно репрезентированная), может при этом иметь темпоральную локализацию, как в прошлом, так и в будущем.

С 70-х годов ХХ столетия в работах Ж. Нюттена появляется новый аспект временной перспективы в человеческом поведении, исходящий из самой системы отношений, в которой личность и среда выступают как два полюса (Nuttin, 1985, с. 58). В работе Нюттена 1985 года излагается теоретическая модель и методология эмпирического исследования роли перспективы будущего в мотивации и действии.

Эта работа дополняет книгу «Мотивация, планирование, действие: теория отношения динамики поведения», в которой измерение «будущего» практически впервые вводится в научно-теоретическую концепцию мотивации и постулируется как неспособность реализовать эти цели и долгосрочные проекты связывается с неучетом человеком перспективы будущего в своем поведении.

предложений, толкающих испытуемого к завершению предложений в первом лице единственного числа, предположительно активирующих проективный механизм отнесения этих побудителей к самому себе. Вследствие чего их стали использовать для исследования личности, характера отношений человека. Проблема измерения временной перспективы Нюттеном решается целе-ориентированным (объекториентированным) методом, то есть, основанием для измерения временной перспективы являются цели и объекты заботы индивида. Тогда временная перспектива различается в зависимости от сфер активности человека и может выражаться в различных социальных ролях, которые человек себе мыслит как мотивационные цели (или объекты заботы). Другой параметр для измерения – это темпоральная локализация предмета мыслей и предмета страхов или желаний человека. Мотивационные цели при этом локализуются в будущем и образуют более активную временную перспективу. Темпоральное измерение страхов и желаний при этом различное. Параметр протяженности временной перспективы отражается в пяти категориях: 1) близкое будущее (до одного месяца), 2) промежуточное будущее (от месяца до двух лет), 3) отдаленное будущее (более двух лет), 4) открытое настоящее (указывающее на желаемое индивидом недифференцировано – как в настоящем, так и в будущем), 5) историческое будущее (как связанное с целями, находящимися за пределами человеческой жизни).

Нюттен связывает феномены временной перспективы с не зависящей от культурных различий индивидуальной особенностью действовать, исходя из принципа «здесь и теперь», то есть непосредственного удовлетворения, подразумевая, что наличие перспективы будущего должно связываться с определённой долей зрелости личности, способности отсроченного удовлетворения. Причину слабости мотивации Нюттен видит в отсутствии выраженной и развернутой перспективы будущего. Особое внимание уделяется характеристике реалистичности перспективы будущего как регулятору целенаправленного поведения, в отличие от ухода в иллюзорный план. Именно степень реальности отражает степень позитивного влияния будущего на эффективность человеческого поведения, то есть, автор тем самым показывает не абсолютную его роль в реализации планов. Тем не менее, заслуга Нюттена и его последователей (Nuttin 1977; Nuttin, Lens, 1985) в том, что они ввели временную перспективу в научную психологию как фундаментальную часть интенциональности человеческого поведения, человеческой мотивации.