Главная >> Диссертации - все темы

Pages: |

| 2 | 3 | 4 | 5 | ... | 10 |

«Московский изразец в пространстве городской культуры конца XV – XVII века ...»

-- [ Страница 1 ] --

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

(РГГУ)

На правах рукописи

Баранова Светлана Измайловна

Московский изразец в пространстве городской культуры конца XV – XVII века 24.00.03. Музееведение, консервация и реставрация историко-культурных объектов Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук

Консультант С.О. Шмидт Москва –

ВВЕДЕНИЕ

Общая характеристика работы

Диссертация построена на базе многолетней практической работы по сохранению, музейной обработке, реставрации изразцов и их введению в научный и экспозиционный оборот.

При этом она носит проблемный характер и сосредоточена на определении нового, более изразца значимого места позднесредневекового в культурном пространстве России московского периода ее истории.

Системное, всестороннее исследование изразца как предмета музейного комплектования и хранения, консервации и архитектурной реставрации, а также как историко-культурного явления в жизни позднесредневековой Руси до сих пор отсутствовало. В то же время во всех этих областях накоплен значительный опыт. До сих пор он не анализировался с позиции развития методики исторического исследования и исторического знания. Синтезировать наблюдения и промежуточные выводы, обобщить накопленные результаты анализа артефактов и памятников – цель данной работы. Она базируется, в первую очередь, на авторском опыте комплектования, хранения, фиксации (в том числе при натурной архитектурной реставрации) изразцов, их каталогизации и публикации, музейной атрибуции и экспертизы, формирования экспозиций, а также на введении в оборот значительного объема вновь собранного (архивного) или мало изученного (историографического) материала и, наряду с этим, на опыте источниковедческого и культурно-исторического анализа всей общности строительной и декоративной керамики.

Понятия музейного дела, консервации, реставрации трактуются здесь предельно широко и рассматриваются не только как область исключительно практики, они затрагивают весь спектр вышеперечисленных направлений. Эта широта диктует структурные особенности работы: во-первых, выбор процедуры описания историографии и источников, призванный дать представление об особенностях объекта исследования как исторического источника, подчеркнуть новизну и сложность методических приемов (глава 1); во-вторых, рассмотрение проблем истории русского изразца в хронологической последовательности (глава 2); в третьих, обращение к историко-культурной интерпретации изразца в Москве и за ее пределами (главы и 4).

Изр а зе ц – декоративный элемент из обожженной глины (плитка или иная форма с коробкой-румпой на тыльной стороне), используемый при облицовке фасадов зданий и печей. В исследуемый период почти всегда несет рельефную композицию, часто покрыт одноцветной полупрозрачной глазурью или непрозрачной полихромной эмалью.

Актуальность исследования.

Обобщить исследовательский опыт необходимо потому, что в судьбе русского изразца XV–XVII вв. наступает очередной перелом. Его объем в хранилищах за истекшее столетие, особенно за последнюю треть века, стремительно возрос и продолжает возрастать ежегодно, а обработать его успевают далеко не всегда. Тревогу вызывает и судьба уникальных изразцов, сохраняющихся на своих местах в кладках памятников архитектуры: им угрожает опасность утраты в ходе недостаточно квалифицированных реставраций; даже простая консервация их на месте представляет немалую методико-технологическую проблему. Дополнительного анализа требуют распространяющиеся все шире приемы копирования (новыми и традиционными методами) при реставрациях. Наконец, особую область образуют изразцы, собираемые при археологических раскопках2 и широким потоком вливающиеся в хранилища музеев. Все это вызывает необходимость сосредоточить как можно больше усилий на учете изразцов, их натурной фиксации и публикации.

Но стремительное умножение изразцов в музейных собраниях, необычно интенсивные архитектурно-археологические и реставрационные работы последней четверти века – только одна из сторон актуализации. Попадающие в наши руки материалы иные по качеству, чем полстолетия назад. Теперь это надежно датированные серии, входящие, вместе с другими артефактами, в устойчивые архитектурные, археологические, историко-производственные контексты. Это индуцирует попытки извлечь из них максимум исторической информации, выработать новые аналитические приемы в зависимости от встающих научных задач, использовать это новое знание в музейной работе, реставрации, культурных проектах. К сожалению, материалы вводятся в науку на очень разном уровне обработки и анализа, результаты которых не всегда сопоставимы. Поэтому разработка источниковедческих основ, накопление базы фактов и ее структурирование остаются в повестке дня. Это определяет актуальность рассмотрения изразца как полноценного и многогранного исторического источника.

Музейная и реставрационная обработка изразцов отстает от умножающихся источников не только потому, что их много, но и потому, что основные силы музейных хранителей уходят на работу с более дорогим и не таким обильным материалом (книгами, иконами, ювелирными изделиями). В известной мере отставание определяет недооценка культурно-исторического Только в Новом Иерусалиме экспедицией Института археологии РАН за последние три года собрана и готовится к введению в научный оборот многотысячная коллекция уникальных изразцов, с которой автор имел возможность ознакомиться.

значения изразца для России и его научного потенциала как исторического источника. Такую недооценку необходимо преодолеть. На опыт мировой науки, как показал специально предпринятый обзор, можно опереться лишь частично3. Европейские исследователи, как правило, по-прежнему рассматривают изразец в рамках длительной традиции изучения его как изделия эпохи ранней промышленности, архитектурного и художественного объекта4.

В последние десятилетия в российской науке идет напряженный поиск элементов, которые позволят выделить, назвать и, главное, глубже понять характерные особенности московской культуры, неповторимые, присущие только ей структурные элементы. Интерес к истории трансформации Московского царства в Российскую империю и к раскрытию фундаментальных исследований. Через это своеобразие наука старается понять предпосылки Автор имел возможность на протяжении последней четверти века многократно работать в музеях Парижа, Мадрида, Берлина и других городов Европы, а также получать постоянные консультации специалистов, изучающих строительную и бытовую керамику (например: Моника Диттмар, Ofen- und Keramikmuseum, Вельтен, Германия; Мануэль Алонсо Сантос, Museo Nacional de Artes Decorativas, Мадрид).

Библиография Германии, Голландии, Англии, Испании, Италии, Франции, Польше и других европейских стран обширна, но ее составляют в основном музейные каталоги и истории местного производства. Избранные примеры:

Korf D. Tegels. Bussum, 1960. 144 p.; Tautavicius A. Vilniaus pilies kokliai (XVI–XVII a.). Vilnius, 1969. 47 p.;

Kulturgeschichte der Wand- und Bodenfliesen von der Antike bis zur Gegenwart. Wiesbaden: R. Lwit, 1970. 287 S.;

Lutz D. Ofenkacheln aus Heilbronn und Umgebung. Heilbron, 1973. 143 p.; Kaufmann G. Bemalte Wandfliesen.

Mnchen, 1973. 243 S.; Offene Kamine und Kachelfen. Frankfurt a. Main, 1974. 96 S.; Jansen-Holldiek W. Renaissance und Barock-Ofenkacheln aus Funden auf zwei Linteler Althoefen. Gemeinde Hude, 1976–1980. 87 S.; Lattauschke G.

Dessauer Barock-Kacheln. Katalog. Dessau, 1977. 89 S.; Austwick, J. & B. The decorated tile. An illustrated history of English tile-making and design. London, 1980. 160 pp.; Gebhard T. Kachelfen. Mittelpunkt huslichen Lebens.

Entwicklung, Form, Technik. Mnchen, 1980. 205 S.; Jansson L. Vom Zauber alter Kacheln. Fliesen, Kacheln, Kachelfen. Freiburg im Breisgau, 1980. 80 S.; Franz R. Der Kacheloffen. Entstehung und kunstgeschichtliche Entwicklung von Mittelalter bis zum Auegang des Klassizismus. Graz, 1981. 369 S.; Hebgen H. Ratgeber Kachelfen.

Technischer Aufbau, Betrieb, Gestaltung. Braunschweig, Wiesbaden, 1981. 148 S.; Lemmen, van H. Victorian tiles.

Haverfordwest, 1981. 32 pp.; Richterov J. Stedovk kachle. Praha, 1982. 173 s.; Strauss K. Die Kachelkunst des 15. Bis 17. Jahrhunderts. Teil III. Mnchen, 1983. 153 S.; Dbrowska M. Kafle i piece kaflowe w Polsce do koca XVIII w.

Warszawa; Krakw; Wrocaw, 1987. 269 s.; Pillin H.-M. Kleinode der Gotik und Renaissance am Oberrheim. Kehl, 1990.

130 S.; Brych V., Stehlikov D.79, egklitz J. Prask kachle doby gotick a renesann. Katalog vstavy. Prajsky stav sttn pamtkov ре a ochrany prody. Praha, 1990. 180 s.; Volker A., Westphalen Th., Zubek P. Kachelofen in Schleswig-Holstein. Heide in Holstein, 1990. 180 S.; Gierlichs J. Drache. Phnix. Doppeladler. Fabelwesen in der islamischen Kunst. Berlin, 1993. 68 S.; Klein A. Deutsche Keramik von den Anfngen bis zur Gegenwart. Berlin, 1993.

155 S.; Lemmen, van H. Tiles in architecture. London, 1993. 240 pp.; Dittmar M. Ofen-stadt-Ansichten. Eine Ausstellung des Frdervereins Ofen- und Keramikmuseum Velten e.V. 1994. Velten, 1994. 48 S.; Porter V. Islamic tiles. L., 1995.

128 pp.; Lemmen, van H. Delfter Kacheln. Stuttgart, 1997. 220 pp.; Carswell J. Iznik pottery. The British Museum Press.

London, 1998. 128 pp.; Dittmar M. "Doch auch dies letzte Abendroth der Ofenmalerei erbleicht..." Katalog zur Ausstellung "Knstlerffen – ofenknstler". Velten, 2000. 52 S.; Les Delia Robbia. Sculptures en terre cuite maille de la Renaissance italeinne. Paris, 2002. 167 p.; Historische Kacheln und Model vom Sptmittelalter bis zum Jugendstil. Die Sammlung der Staatlichen Fachschule fr Keramik Landshut. Landshut, 2002. 144 S.; Tomii. Regensburg - Budim - Ilok.

Krasnosrednjovjekovni penjaci iz dvora knezova Ilokih dokaz sveza Iloka i Europe // Prilozi Instituta za arheologiju u Zagrebu. Zagreb, 2004. Vol. 21. P. 143–176; Museu nacional do Azulejo. Roteiro. Lisboa, 2005. 239 pp.; HallenkampLumpe J. Studien zur Ofenkeramik des 12. bis 17. Jahrhunderts anhand von Bodenfunden aus Westfalen-Lippe. Mainz, 2006. 459, 180, [9] S.; Koller G. Schnheit aus dem Feuer. Fliesenkunst aus acht Jahrhunderten. Mnchen, 2006. 120 S.;

Santos M.A. Vida cotidiana en el siglo XVIII: la cocina de azulejos del MNAD. Madrid, 2011. 16 p.

Для примера: Топычканов А.В. Повседневная жизнь дворцового села Измайлова в документах приказной избы последней четверти XVII в. М., 2004. 368 с.; Седов П.В. Закат Московского царства, царский двор конца XVII века.

грядущих трансформаций XVIII–XIX вв. и очертить круг «наследственных идей», оставленных нам людьми Московского государства. Очевидно, что уже сам выбор в качестве основного объекта исследования именно изразцов (которые давно признаны исконно московским материалом) и раскрытие их потенциала как исторического источника позволяют вписать работу в актуальный научный контекст. Кроме общей ситуации в области исследований Московской Руси XVI–XVII вв., давно сформировалась и внутренняя потребность всестороннего изучения изразца, выработки научного подхода к нему как части историкокультурного наследия России6. Таким образом, работа стремится заполнить пробел в отечественной историографии, став актуальной и для общеевропейской истории культуры.

Объект и предмет исследования.

Объектом исследования являются русские изразцы позднего средневековья в составе музейных собраний и на памятниках архитектуры, рассматриваемые во всем многообразии их свойств и с привлечением архивных материалов. Предмет исследования – вопросы хранения, консервации, фиксации и каталогизации изразцов при реставрации и в музейном хранении, их атрибуции и экспертизы, а также рассмотрение изразца как историко-культурного явления в жизни позднесредневековой Москвы в контексте ее городской культуры; интерпретация изразца как особой группы исторических источников, занимающей своеобразное положение на стыке материальных, иконографических, отчасти эпиграфических и других их видов.

Изразец – один из самых многочисленных видов артефактов. Появившись в конце XV в., он спорадически встречается в течение всего XVI в. в составе памятников архитектуры, а с XVII в., особенно с его середины, достигает поистине общерусского распространения и становится массовым материалом, заполняя не только фасады зданий, но и проникая в их интерьер, где широко используется для оформления печей и, гораздо реже, для создания монументальных эпиграфических композиций или для других целей. Потенциальная информативность такого объекта исследования исключительно высока. Несмотря на полтора столетия изучения, она далеко не реализована. Возможен гораздо более многосторонний и углубленный, чем ранее, анализ изразца с точки зрения музееведения, процессов реставрации и консервации, а также исторического источника.

СПб., 2006. 604 с.; Бусева-Давыдова И.Л. Культура и искусство в эпоху перемен: Россия семнадцатого столетия.

М., 2008. 364 с. и мн. др.

В оценке изразца как предмета изучения и источника, имеющего самостоятельное значение, мы не одиноки – по крайней мере, с тех пор, как два десятилетия назад в музее в Коломенском прошла специальная конференция «Русский изразец». Ее опубликованные материалы широко используются до настоящего времени. См. КМИ.

Вып. 5, ч. 1–2. М., 1993. В 2005 г. МГОМЗ совместно с Государственным Эрмитажем успешно провел второй научно-практический семинар по истории средневековой строительной керамики Восточной Европы.

Хронологические границы исследования.

Хронологически исследование изразцового производства в Москве охватывает чуть более двух столетий – с конца XV до рубежа XVII–XVIII вв. С точки зрения музееведения, так же как с точки зрения архитектурной реставрации, это время можно рассматривать как единый период. Базовые технические характеристики изразца остаются неизменными, и в его изучении можно применять очень близкие методы комплектования, хранения, атрибуции, консервации, фиксации материала.

Широкие хронологические рамки позволяют проследить весь средневековый этап культурно-исторической и бытовой традиции производства и использования изразцов (в целом, конечно, гораздо более длительной). Понять процесс без его генезиса невозможно, а у русского изразца он занимает очень значительный промежуток, от конца XV до начала XVII в., причем ранний этап до сих пор специально не изучался и требует детального анализа. Это определяет нижнюю грань исследования. Выбор верхней границы оправдан тем, что за ним начинается совершенно новый культурно-исторический этап, связанный с эпохой петровских преобразований. Они внесут коренные перемены и в изразцовое производство.

«Золотой век» московского изразца начался в середине – второй половине XVII в., поэтому финальный период изучен особенно обстоятельно. Минимально устойчивым изучаемое явление стало не ранее рубежа XVI–XVII вв. С периодом расцвета московского изразца, с эпохой царствования Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, «дуумвиров»

Иоанна и Петра Алексеевичей и раннего правления Петра I, связан и основной блок имеющихся источников. Таким образом, в определении границы развития московского изразца XVII в.

совмещены историко-культурный и формально-стилистический (типологический) подходы.

Цели и задачи исследования.

Цель исследования – системное исследование изразца как предмета музейного комплектования и хранения, консервации и архитектурной реставрации, а также рассмотрение его истории конца XV–XVII вв. в контексте русской (преимущественно московской) городской культуры, представив его как особый вид массового исторического источника. Основная цель достигается решением ряда промежуточных задач. Принципиально важно выработать методический подход к систематизации огромного массива изразцов Москвы, отложившихся в музейных собраниях, полученных при архитектурных реставрациях и археологических раскопках и сохраняющихся на древних зданиях. Этот подход необходимо применить к выявленному в ходе исследования корпусу артефактов и зданий. Эта задача решается путем создания свода памятников Москвы, несущих изразцовый декор или имевших его в прошлом (часть введена в оборот впервые). Параллельно решается задача подробного анализа отдельных артефактов с применением всего арсенала музейной атрибуции и экспертизы (сюжетной, технологической, в ряде случаев эпиграфической и др.). Третья задача – рассмотреть комплексы изразцов в контексте тех зданий, с которыми они неразрывно связаны.

Эти задачи решаются в основном методами музейного (вещеведческого) и архитектурноархеологического (реставрационного) исследования. Но для исследования утраченных или плохо сохранившихся объектов важнейшими становятся историографическое и архивное исследования, включающие самостоятельный поиск текстов и изображений в архивах, их анализ и ввод в научный оборот.

Особая группа задач – выявление разнообразных связей, существовавших между материальными объектами и конкретными личностями (ктиторы, архитекторы, мастера), а также социальными группами (двор, высшее духовенство, жители посада – купечество, стрельцы, ремесленные слободы), которые формировали заказ, обеспечивали его средствами, производили изразцы, строили здания. В изразцовом уборе выразились их бытовые и эстетические предпочтения, духовные потребности. Это своего рода послание, которое нуждается в интерпретации. Впрочем, роль изразцового декора, его функция в городской среде отнюдь не ограничена кругом заказчиков и исполнителей. Каждый горожанин (и не только горожанин) визуально воспринимал архитектурный декор фасадов храмов, общественных зданий и печей, в той или иной мере «считывал» заключенный в нем смысл. Особые символико-аллегорические композиции и, прежде всего, изразцовые надписи требуют реконструкция и истолкования. Выявление функции изразца как средства коммуникации, репрезентации, информации, церковной дидактики – особенно сложная и впервые формулируемая задача.

Более традиционны исследования организации производства и распределения изразцов.

Сюда входят вопросы социального статуса мастеров, их персонального состава и положения в мире ремесленных слобод и придворных мастерских; торговли и иных форм передачи изразцов потребителям; некоторые вопросы технологии, важные для атрибуции (хронология, установление «почерка» мастерских).

Отдельная, исключительно важная с точки зрения истории русской культуры задача – раскрытие на основе изучения изразца путей проникновения в Россию технических и культурных новшеств из Европы, поскольку первые шаги в производстве изразцов всегда связаны с разными формами импорта технологий. Массовость изделий и рыночный характер их производства, по крайней мере с XVII в. позволяет наблюдать «аккультурацию» новинок в пространстве Московии, работу таких механизмов, как отбор особенно привлекательных (или просто приемлемых) сюжетов и доступных подражанию технических приемов, их дальнейшую трансформацию. В результате решаются задачи восприятия «своего» и «чужого», внося новые важные детали в историю модернизации России XVI–XVII вв.

Для решения интерпретационных задач широко привлекаются традиционные источники (письменные, иконографические, геральдические и иные). Результаты решения всех задач синтезируются на промежуточных стадиях, обеспечивая последующий историко-культурный синтез, который на новом уровне раскрывает механизмы производства, распространения, функционирования изразцов в городской среде, с последующим их осмыслением на уровне общей истории русской культуры Московского периода.

Методология и методы исследования.

Исследования изразца как части материального культурного наследия, предмета музейного комплектования и хранения, консервации, работы по атрибуции и музейной экспертизе базируются в основном на методах практического музееведения, поскольку эта часть исследования не выходит из рамок общепринятой теории музеологии, охватывая весь спектр тем, связанных сегодня с изучением изразца как части движимого наследия, включенного в состав коллекций. Важная особенность методического подхода в данном случае состоит в том, что изразец представляется одновременно и как часть недвижимого культурного наследия – в тех случаях, когда он сохраняется в составе уцелевших памятников архитектуры7.

Здесь методы музееведения, консервации и реставрации практически смыкаются, переходя друг в друга. В свою очередь, применяемые методы реставрации и консервации в их теоретической зафиксированные рядом общеевропейских и всемирных деклараций (Венецианская хартия и др.) и отраженные в методической литературе, российской и зарубежной8.

Иначе обстоит дело с реализацией системного подхода к изразцу как историческому источнику. В системе источников, на основе которых формируется историческое знание, за В принципе, не исключено даже конвертирование одной формы в другую и обратно – при снятии для консервации и реставрации с обратной установкой отдельных изразцов; при замене их на копии при сохранении подлинников в музее; при возвращении в состав разрушенных и восстановленных памятников (при всей спорности таких решений) и другие варианты.

Международное право и охрана культурного наследия. Документы, библиография. Афины, 1997. 235 с.;

Подъяпольский С.С. и др. Реставрация памятников архитектуры. Учебное пособие для ВУЗов. М., 2000. 288 с.;

Бранди Чезаре. Теория реставрации и другие работы по темам охраны, консервации и реставрации. М.: Nardini editore, 2011. 264 с.

последние два столетия произошли существенные перемены, в их числе – включение в круг источников «нетекстовых» свидетельств, прежде всего объектов материальной культуры, приемы критики и интерпретации которых с точки зрения исследовательской процедуры существенно отличаются от приемов, используемых в области письменной истории. Конечно, такие группы источников, как монеты, печати, наградные знаки, инсигнии, бытовые предметы, надгробия и другие артефакты, в том числе изразцы, историки широко использовали и раньше.

Но в основном как иллюстрации или как носители надписей или символов, к которым применялись традиционные виды анализа (текстологический и другие).

С развитием музееведения, теории и истории реставрации, истории материальной культуры, археологии и близких им дисциплин, в значительной мере опирающихся на «немые»

свидетельства и широко привлекающих приемы из областей точных и естественных наук, историческое исследование материального мира прошлого стало гораздо самостоятельнее и более системным. Это произошло не спонтанно, а благодаря приложению целенаправленных усилий, для выявления информационного потенциала, накопленного в области материальной культуры человечества и пригодного для исторических заключений. Так, за столетие с середины XIX до середины ХХ в. было выработано представление об объектах архитектуры как многогранных исторических источниках9, в результате такого подхода были заново написаны исследования, например, в области истории культуры и искусства домонгольской Руси 10.

Критическая переоценка оказалась полезной и для семантически сложных, многоуровневых объектов, таких как городские некрополи11, и для отдельных групп артефактов, например безымянных надгробий Московской Руси12.

В каждом таком случае требовалось разработать и показать в действии механизм формирования нового исторического знания на основе анализа избранной группы объектов. В результате в области средневековой истории, которую освещает достаточно широкий круг традиционных источников, применение метода параллельного анализа неписьменных и Воронин Н.Н. Архитектурный памятник как исторический источник: Заметки к постановке вопроса // СА. – 1954.

– № 19. – С. 41–76.

Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII–XV вв.: В 2 т. М., 1961–1962. 584, 559 с.; Раппопорт П.А.

Архитектура Древней Руси и археология // КСИА. 1982. Вып. 172. С. 3–9; Он же. Русская архитектура X–XIII вв.:

Каталог памятников. Л., 1982. 136 с.; История русского искусства: в 22 т. Т. 1: Искусство Киевской Руси: IX – первая четверть XII в. М., 2007. 664 с.; Т.1, ч. 2: Искусство 20–60-х гг. XII в. М., 2012. 462 с.

Шокарев С.Ю. Московский некрополь XV – начала XX в. как социокультурное явление: (источниковедческий аспект): автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 2000. 25 с.

Беляев Л.А. Русское средневековое надгробие: Белокаменные плиты Москвы и Северо-Восточной Руси XIII– XVII вв. М., 1996. 572 с.; Русское средневековое надгробие: XIII–XVII вв.: Материалы к своду / под ред.

Л.А. Беляева. М., 2006. Вып. 1. 359 с.

письменных свидетельств с последующим сравнением результатов привело к появлению комплексного или мультидисциплинарного подхода13.

В работе использована принципиально близкая методика, но примененная к иной группе носителей информации. Комплексный подход необходим для более глубокого понимания процессов, прослеживаемых как на уровне местной «короткой» истории, так и в гораздо более широком пространстве и хронологическом интервале, близком понятию «длительного времени». Он принципиально схож с направлениями западной исторической антропологии с ее вниманием к истории повседневности и, особенно, микроистории (Ж. Ле Гофф14 и др.), которые со второй половины ХХ в., а особенно в последние десятилетия, заняли прочное место в отечественной науке15.

К анализу изразца как особого исторического источника привлекаются смежные области исследования (история строительства, геральдика, эмблематика), а также на первый взгляд мало связанные с ним генеалогия, просопография и другие специальные исторические дисциплины.

Потребовался также целый ряд предварительных исследовательских аналитических процедур (см. ниже).

Особую роль в исследовании играет критика источников, источниковедческий анализ изразцов и связанных с ними иных источников как подлинных документов своего времени. Эти методы стали главным рабочим инструментом и позволили проникнуть в суть ряда явлений жизни позднесредневековой Москвы. Так, выявление полного круга московских объектов (памятников с изразцовым декором, сохранившихся и утраченных, изразцовых печей, отдельных изразцов и коллекций) обеспечило переход к определению своеобразия и функционирования элементов; к систематизации и анализу основных сюжетных мотивов; к раскрытию содержательной тематики отдельных изразцов и их комбинаций; к изучению организации и истории производства в Москве; к определению периодов становления и развития московского круга мастеров и мастерских/школ.

Янин В.Л. К проблеме интеграции в изучении вещественных и письменных источников по истории русского средневековья // ИССР. 1973. № 3. С. 67–78; Он же. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977. 241 с.;

Чернов С.З. Комплексное исследование и охрана русского средневекового ландшафта по материалам древнего Радонежского княжества. М., 1987. 161 с.; см. также предисловие к трехтомнику: Культура средневековой Москвы:

исторические ландшафты / под ред. Л.А. Беляева, Н.А. Макарова, С.З. Чернова, Н.А. Кренке. М., 2004. Т. 1. С. 9– и др.

Ле Гофф Ж. Другое Средневековье: время, труд и культура Запада. Екатеринбург, 2000. 328 с.; Он же.

Средневековый мир воображаемого. М., 2001. 440 с.

Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. 359 с.; Он же. Средневековый мир:

культура безмолвствующего большинства. М., 1990. 396 с.; Кром М.М. Историческая антропология. СПб., 2010.

216 с.

Состояние изученности вопроса, степень разработанности проблемы.

Изразцы как целое, как особая область источников из сферы материальной культуры, недостаточно изучены. Исследования и публикации отдельных комплексов, коллекций и памятников, напротив, чрезвычайно многочисленны (часть привлекаемых к анализу материалов в науке использовали еще в XIX в.). Но при этом, кроме редчайших случаев, не публикуются музейные каталоги и сводки, не оценено количество и состояние изученности изразцов в хранилищах, не предложены эталонные примеры их научной обработки. Изучение символикосодержательной стороны московского изразца ограничено сохранившимися архитектурными объектами и лишь в малой степени использует музейные коллекции, письменные источники, археологические контексты16.

Рассмотрение изразца всегда оставалось в рамках одного из подходов (чаще всего – историко-художественного) и невольно выделяло одно из качеств многогранного источника, привлекая остальные стороны, в лучшем случае как готовые выводы (например, для построения хронологии). В известной степени это обусловлено не только постепенным развитием комплексного метода, но и заданной, реальной сложностью объекта.

К настоящему времени не существует и достаточно полного обзора истории с оценкой генезиса и роли изразца в городской культуре Москвы и всей России позднего средневековья.

Правда, картина развития изразца в общих чертах давно обрисована, главные центры производства обозначены, некоторые местные особенности выявлены. Но очевидная привлекательность и кажущаяся доступность материала для описания и интерпретации привели к недооценке заключенной в нем культурно-исторической информации и музейного потенциала.

Избранная область все еще нуждается в упорядочении, систематизации и анализе даже опубликованного материала (так, группировка памятников в трудах обзорного характера давно требует уточнения и расширения). Но прежде всего – в его максимально полном выявлении и введении в научный оборот. Это касается как музейных хранилищ, так и уцелевших памятников; как археологических коллекций, так и архивных материалов (отчеты о раскопках и реставрациях, и не только). Полное осуществление этой задачи потребует работы многих коллективов, но даже частичное решение дает возможность поднять на новый уровень работу по атрибуции и экспертизе, систематизировать сбор и хранение изразцов, научиться новым Попытки археологов создать методику морфологического описания изразцов в практической работе пока не дали ожидаемых результатов.

приемам работы по учету и консервации изразцов при реставрации архитектуры и в архитектурно-археологической области. Это позволяет перейти к интерпретационному анализу изразцов, более точно и полно обрисовать присущие Москве приемы их производства и использования, с большим основанием говорить о формировании новой области «московской культурной модели».

Научная новизна работы.

До сих пор ни один из узко дисциплинарных подходов не охватывал изразцы целиком как явление и не предполагал полноценное использование их как особой категории исторических источников. В диссертации изразцы впервые рассмотрены как самостоятельный вид источников. С их помощью на основе комплексного подхода выявляются особые элементы городской культуры Московской Руси, ранее не попадавшие в поле зрения историков.

С никогда ранее не достигавшейся полнотой охвачены комплексы изразцов на древних зданиях и в музейных собраниях (Москвы и некоторых других городов), включая случайно обнаруженные предметы и их документированные серии, происходящие с разобранных зданий или полученные при раскопках. Источниковедческий анализ впервые охватил всю коллекцию изразцов МГОМЗ (ранее ГМЗ «Коломенское»), насчитывающую около 16 000 единиц хранения, и многие другие (полный обзор см. во втором разделе главы 1). Исследование такого объема предметов впервые проведено с использованием всего арсенала музейной атрибуции и экспертизы, включая сюжетную, технологическую, в ряде случаев эпиграфическую и др. При этом изучались не только предметы, но и здания, с которыми они могли быть неразрывно связаны, а также социальные организмы и группы, благодаря которым они смогли появиться. В результате впервые создана информационная база, представленная и вводимая в оборот в виде свода памятников архитектуры Москвы с изразцовым декором, куда включены ранее неизвестные или считавшиеся полностью утраченными комплексы (см. приложение).

Выполнение этих задач обеспечило гораздо более полное раскрытие механизма производства, распространения, функционирования изразцов в городской среде. Изучив комплексы предметов вместе с их окружением, мы получили возможность осветить особенно интересную область – взаимодействие реальных личностей, вступавших между собой в деловые и иные отношения по поводу заказа, производства, покупки, сборки и установки изготовленных объектов. Отношения эти, как будет показано, иногда поднимаются до уровня политики, а их субъекты оказываются высокопоставленными и исключительно яркими историческими персонажами.

Впервые появилась возможность проследить на избранном материале оттенки социальной психологии, психологии потребления. Понять причины тех или иных вкусовых предпочтений москвичей, выявить общественную нишу на «рынке материальной культуры», которую постепенно заполнило такое мощное и бурно развивавшееся, особенно на протяжении XVII в., явление, как изразец. Это отчасти помогло разобрать и механизм усвоения западных инноваций (отнюдь не только технологических), проследить их судьбу на русской почве.

Практическая значимость работы.

Практическое использование результатов работы началось еще в процессе ее написания, особенно после выхода первых книг автора по этой теме. Основной областью применения стала музейная и реставрационная практика. На заложенные в диссертации методические подходы опиралась осуществленная в 1980–2000-х гг. работа по комплектованию огромного по объему комплекса строительной керамики XV–XVII вв. (в собрание МГОМЗ поступило около музейных предметов); по атрибуции и каталогизации в рамках учета и изучения музейных предметов (КП, Научный инвентарь, КАМИС, электронные публикации), а также по изданию первого научного каталога архитектурного изразца Москвы XVII в. из собрания МГОМЗ17.

Научные наработки широко используются для составления экспертных заключений (письменных и устных) по заказам музеев России, участия в работе Экспертного совета Фонда по воссозданию Ново-Иерусалимского монастыря (с 2010 г.), экспертных фондово-закупочных комиссий МГОМЗ и Государственного музея керамики и «Усадьба Кусково XVIII века».

Не менее важно применение этих методик при создании музейных концепций, тематикоэкспозиционных планов экспозиций и выставок, как в России, так и за рубежом (список приведен ниже).

Работа нашла широкое применение при реставрационных и архитектурноархеологических исследованиях. В процессе реставрации коллекции изразцов МГОМЗ, осуществляемой ВХНРЦ им. академика И.Э. Грабаря, используются разработанные под руководством автора реконструкции фрагментов декора, а также выработанные совместно с реставраторами методики18. Методика описания и анализа технологий применяется при Баранова С.И. Московский архитектурный изразец XVII века в собрании Московского государственного объединенного музея-заповедника Коломенское–Измайлово–Лефортово–Люблино. М., 2013.

Шаркова Е.Н. Реставрация изразцов из собрания Музея «Коломенское»: концептуальный подход реставратора и музейного хранителя к реставрации музейных предметов // VII Грабаревские чтения: доклады, сообщения, тезисы.

М., 2010. С. 334–341; 2. 95 лет научной реставрации: открытия и повседневность. Каталог выставки. М., 2013.

296 с.; Баранова С.И. Памятник эпиграфики. Об атрибуции и реставрации керамической надписи на колокольне храма Святых Адриана и Наталии в Москве // Живой город: рro et contra: о московской реставрации. М., 2010.

С. 110–115.

натурных работах в Коломенском с 1990-х гг. и с особым размахом при активно ведущемся с 2010 г. изучении памятников Ново-Иерусалимского монастыря с целью их восстановления и создания музея. В разрабатываемой автором концепции этого музея тема изразцового производства займет центральное место.

Полученные научные результаты широко используются в практике преподавания. На них основаны курсы «Комплектование, учет, хранение музейных предметов», «Основные направления музейной деятельности», спецкурс «Музейный хранитель: профессия и призвание», научное руководство дипломными и магистерскими работами на кафедре Музееведения РГГУ (8 дипломных работ и 3 магистерских диссертации), спецкурс «Московский изразец» в СПТГУ, занятия в рамках повышения квалификации для музейных сотрудников в АПРИКТ. Эти данные используются при консультациях для историков и искусствоведов, включаются в труды по истории, культуре, быту, церковной жизни, искусству России XVI–XVII вв.

Апробация результатов исследования и степень их достоверности.

Основные положения диссертации представлены в 96 статьях, в том числе вышедших за рубежом, а также 5 монографических изданиях. Из них 19 изданы в рецензируемых журналах, входящих в систему РИНЦ. Значительное количество публикаций вышло в музееведческих изданиях («Вестник РГГУ». Серия «Культурология. Искусствоведение. Музеология»; журнал «Музей» и др.)19.

Научные выводы и материалы диссертации были представлены на более чем конференциях, симпозиумах, семинарах, в том числе международных. Среди них основные:

конференция «Русский изразец» (1993, МГОМЗ), научный совет «Позднее средневековье в истории России» (2001, ГИМ); чтения памяти Л.А. Давида в ЦНРПМ (2004, 2005, 2013, 2014);

П.Д. Барановского (2001, 2002, 2007, 2010, 2013, РГГУ), конференции «Искусство христианского мира» в (2003, 2004, 2009, ПСТГУ), семинары «Проблемы археологии и истории Москвы и Подмосковья» (1999, 2000, 2002, Музей истории Москвы), конференция «Строительная керамика Восточной Европы в эпоху Средневековья и Возрождения: сохранение и передача культурных импульсов» (2005, МГОМЗ, ГЭ), конференции «Вспомогательные исторические дисциплины в современном научном знании» (2007, 2012, 2013, РГГУ), Забелинские научные чтения (2008, ГИМ), конференция «Искусство и культура русской Список основных публикаций по теме диссертации см.: Список литературы с № 15 по № 77.

усадьбы XVII–XIX вв.» (2008, МГОМЗ), Кадашевские чтения (2008, ц. Воскресения в Кадашах), юбилейная научная конференция к 200-летию со дня рождения Ф.Ф. Рихтера (2008, Московский Кремль), Всероссийские краеведческие чтения (2008, 2009, 2010, 2011, 2012, 2013, РГГУ), конференции «Архитектурное наследство» (2008, 2009, 2011, 2013, НИИТАГ), конференция «Коломенское. Россия и Европа XVII века» (2009, МГОМЗ), научно-практический семинар «Краеведение в музейном сообществе» (2009, МГОМЗ, Московское краеведческое общество, РГГУ), научные чтения памяти И.П. Болотцевой (2010, 2012, Ярославский художественный музей), конференция «Историография источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин» (2010, РГГУ), конференция «Историческая география: пространство человека VS человек в пространстве» (2011, РГГУ), конференция «Экспертиза и атрибуция произведений изобразительного искусства» (2011, ГТГ), конференция «Археография музейного предмета» (2012, РГГУ), конференция «Новый Иерусалим: История и современность» (2012, ГИАМЗ «Новый Иерусалим»), конференция «От смуты к империи. Новые открытия в области археологии и истории России XVI–XVIII вв.» (2012, ИИ РАН и ИА РАН), конференция «Академическое искусствоведение, археология, научная реставрация сегодня» (2013, Высшая школа реставрации РГГУ), конференция «Вспомогательные и специальные науки истории в ХХ – начале XXI вв.: Призвание, творчество, научное служение историка» (2014, РГГУ) и др.

Важным элементом апробации стали экспозиции и выставки, проведенные по авторским концепциям или в составе авторской группы: «Город храмов и палат» (1997. Москва, Белые палаты на Пречистенке); «Московский изразец» (1996–2007. Москва, МГОМЗ); «Вехи истории»

(с 2006 по настоящее время. Москва, МГОМЗ), «Мастера. Техника и искусство русского строителя XIV–XIX веков» (с 2007 по настоящее время. Москва, МГОМЗ); «Московский изразец» (с 2007 по настоящее время. Москва, МГОМЗ); «Из музейной сокровищницы. Новые поступления» (2012. Москва, МГОМЗ) и др. Результат изучения региональных версий апробирован при создании концепции и тематико-экспозиционного плана, а также аннотирования выставки «Путь изразца» (2012–2013. Государственный историкоархитектурный и художественный музей «Остров-град Свияжск»). Особое значение для апробации приобрело участие в выставках «Sainte Russie» (2010. Париж, Лувр) и ее аналог «Святая Русь» (2011. Москва, ГТГ).

Продолжением работы по экспонированию материала стало создание концепции «Музея изразца» в усадьбе Измайлово и презентация проектов двух международных выставочных проектов: «Русский kachel» в Немецком музее керамики (Дюссельдорф, Германия) и «1000 лет русского изразца» в Национальном музее декоративного искусства (Мадрид, Испания).

Достоверность результатов исследования подтверждает широкое использование коллегами выводов и материалов исследования, уже много лет вводимых в науку, а также многочисленные положительные рецензии и активные отзывы специалистов на опубликованные монографии и проекты выставок.

Структура работы.

Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, приложения (свода памятников архитектуры Москвы XV–XVII вв. с изразцовым декором), списка принятых сокращений и списка литературы.

Во введении рассматривается актуальность темы исследования, ее объект и предмет, степень разработанности. Ставятся цели и задачи исследования, характеризуется его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, подходы и методики (в т.ч. специально разработанные). Формулируются положения, выносимые на диссертационный диспут.

Первая глава диссертации («Изразец как исторический источник») состоит из трех разделов, где анализируются разные аспекты сложившихся ранее подходов к изучению изразцов как источников по истории культуры. Первый раздел («Изучение русских изразцов в XIX – начале XXI века: формирование методики») посвящен обзору пути, пройденному наукой в исследовании изразцов, выделяются основные направления и тенденции. Подчеркнуто отсутствие основополагающего труда, который рассматривал бы изразец как особый вид исторического источника, в рамках междисциплинарного подхода. В исторической науке XIX в. выделяются «архитектурно-реставрационное», «архивное» и «музейное» направления исследований, к которым в первой четверти ХХ в. присоединяется технологическое и археологическое направления и изучение истории изразца в рамках истории искусства.

Демонстрируется характерное для современного этапа привлечение методов источниковедения и инструментария региональной истории. В том же разделе дан обзор историографии по истории организации строительного производства в Москве XV–XVII вв. в целом (в т.ч. по роли заказчика), по развитию городов Московского государства, истории повседневности. Эти труды создают культурный контекст, без которого невозможно всестороннее исследование вопроса.

Второй раздел главы 1 («Обзор источников») содержит классификацию источников для изучения изразца как явления московской жизни. Они включают прежде всего сами изразцы, анализируемые в соответствии с комплексным подходом: и как продукт производства, и как элемент быта, и как явление городской культуры. В состав источников включаются не только отдельные изразцы или их серии и комплексы в составе музейных собраний, но также сами здания с изразцовым декором; отчеты о раскопках и реставрационных исследованиях;

иконографический материал; письменные источники музейного и архивного хранения (в т.ч.

исследовательские тексты: диссертации, описания коллекций, исторические и иные сочинения).

Многие письменные и изобразительные материалы используются в исследовании впервые.

Другие давно опубликованы: русские летописи, описи города Москвы XVII–XVIII вв., материалы для церковной топографии, а также описательно-литературные и краеведческие материалы XVIII–XIX вв. (они важны для реконструкции социокультурной среды, городского контекста). Важной источниковедческой задачей стала каталогизация зданий Москвы, на которых имелись изразцы.

Третий раздел главы 1 («Проблемы атрибуции изразцов») ставит принципиальную для критического анализа задачу: выработку критериев достоверности основного источника, изразца. Определяется круг памятников, на которых использованы не подлинные (оригинальные) изразцы, а их копии, возникшие при поновлениях и реставрациях; приводятся примеры уточнения атрибуции изразцового декора. Важная часть раздела – подтверждение использования изразцов в системе декора несохранившихся памятников, выработка методики атрибуции.

Вторая глава («Изразцы в Москве: история становления и развития») состоит из двух разделов и представляет детальную реконструкцию основных этапов развития объекта диссертационного исследования.

Раздел 2.1 («Две линии в развитии изразца в XV – первой половине XVII века: изразцы внутри и снаружи зданий Москвы») посвящен анализу генезиса двух функциональных групп позднего Средневековья: архитектурных и печных изразцов в конкретно-исторических формах их бытования. На материалах музейных коллекций и археологических находках в долгой (более века) истории становления московского изразца впервые намечаются отдельные эпизоды введения его, как статусного элемента, в монументальные объекты; история применения глазури, появления и распространения изразцовых печей и др. Демонстрируется неуклонное стремление москвичей овладеть технологией и художественной формой европейской фасадной терракоты и постепенное превращение изразца в устойчивый элемент московской культуры.

Раздел 2.2 («Изразец во второй половине XVII века») посвящен времени расцвета изразцового производства. Выделяется отдельный, хронологически строго очерченный период, в ходе которого на основе развития изразцового декора в городской структуре складывается новая модель визуальной коммуникации. Отмечается резкий рост числа объектов с изразцами (в 1680–1690-е гг.), активное введение изразца в общую систему декора.

Глава 3 («Московский изразец и пространство городской культуры») разделена на четыре части. В них московский изразец рассматривается внутри целого ряда историкокультурных контекстов. Раздел 3.1 («Организация производства изразцов в Москве») посвящен мастерам изразечникам и ходу развития изразцового производства. Отдельными объектами исследования в этом разделе становятся Гончарная и Мещанская слободы в Москве.

В разделе 3.2 («Исполнитель и заказчик. Типология заказа») рассматривается роль заказчика в развитии изразцового дела (заказы царские и патриаршие; заказчики из ближайшего ко двору круга лиц). Особое внимание уделено процессу проникновения иноземных технологий и форм в изразцовое убранство, его отражению в объектах (от дворцов до посадских церквей), его роли в расцвете приходской каменной архитектуры. Здесь же рассмотрена роль конкретных зодчих в создании «проектов» фасадного керамического убранства XVII в., которая определяется как первостепенная.

Раздел 3.3 («Инновации и их источники») посвящен вопросам заимствования технологических и стилевых решений; как главный ставится вопрос изучения механизма отбора, переработки и усвоения отдельных импульсов, наследуемых генетически или получаемых непосредственно из культурной традиции европейских стран. Рассматривается связь конкретных изделий с их возможными прототипами, пути проникновения форм и технологий в Московское государство; наблюдаемые изменения, которые эти прототипы претерпели на русской почве.

Раздел 3.4 («Изразец как коммуникативная система: темы и сюжеты в городской культуре») продолжает тему типологического анализа, раскрывая важную историкокультурную особенность изразца как источника и обозначая его роль в знаковой системе средневекового города. Приводятся примеры интерпретации визуальной символики, выделяется несколько тематических групп изразцовых изделий: сюжетные (нарративные);

орнаментальные с использованием анималистических мотивов; орнаментальные с использованием растительных и/или геометрических мотивов; орнаментальные с использованием христианской символики; иконные; геральдические; эпиграфические.

Четвертая глава работы («Московский изразец в пространстве России») состоит из двух частей и посвящена контактам московских мастеров с заказчиками и ремесленниками других городов, путям распространения, формам генезиса технологий, орнаментов и архитектурного использования изразцов на местах.

В разделе 4.1 («Пути и формы миграции») показано, как с расцветом изразцового производства в Москве их «миграция» в разных направлениях приобрела чрезвычайно активный характер; рассматриваются формы такой миграции: поставка готовой продукции, перенос форм для изразцов или переезды самих мастеров. Отдельно выделяется изразцовое убранство Ярославля, где особенно широко встречаются типы изразцов, свойственные памятникам Москвы.

Раздел 4.2 («Региональные версии изразцового производства») посвящен характеристике местных центров производства изразцов. Среди них можно назвать Ярославль, Владимир и Суздаль, Балахну, Калугу, Великий Устюг, Соликамск, ряд монастырей и др. Рассматривается вопрос формирования локальных версий изразцового декора и критерии установления деятельности местных изразцовых центров, выделяется несколько значительных центров распространения и производства керамики в XVII в.

В заключении подводятся итоги работы, формулируются основные выводы по результатам исследования, подчеркивается особая роль источниковедческого анализа в изучении жизни позднесредневековой Москвы. Приводятся результаты решения ряда задач и обозначаются перспективы дальнейших исследований в данной области.

В отдельное приложение к работе выделен свод «Памятники архитектуры Москвы XV– XVII веков с керамическим (изразцовым) декором», содержащий краткое описание как сохранившихся, так и несохранившихся памятников.

Положения, выносимые на защиту.

На защиту выносится четырнадцать положений, образующие две группы: методические положения, вносящие уточнения в процедуру исследования изразца как предмета музейного комплектования и хранения, консервации и архитектурной реставрации, а также историкокультурные, рассматривающие изразцы как особую область исторических источников.

Изразцовый архитектурный декор изначально представлял неотъемлемую часть сооружения, его установка шла одновременно с кладкой стены, он хронологически связан с моментом строительства или капитальной перестройки. Следовательно, фасадная керамика может применяться для датировки архитектурных объектов: если дата изразцов известна, по ним можно датировать сам памятник (и наоборот: дата здания близка дате изготовления изразцов).

Замены на копии отдельных архитектурных изразцов или целых серий на сооружениях XVI–XVII вв. начались еще в XVIII в. Следовательно, их присутствие на историческом сооружении не является надежным доказательством аутентичности, и требует экспертизы подлинности как внутренней критики источника. Однако изразцы-копии позволяют в ограниченном диапазоне судить о прототипах, если те не сохранились.

Критериями подлинности изразца, при необходимости определить ее применительно к изразцам музейного хранения, служат: цвет и оттенки поливы; характер рельефа; составы глин и качество обжига; конструкция румпы, включая рисунок отверстия в ней; следы строительных растворов или сажи; способы крепления. Для изразцов, сохраняющихся в составе памятника архитектуры, дополнительный критерий подлинности – архитектурно-археологические натурные наблюдения над положением в кладке и выявление их возможных различий.

Традиционная классификация изразцов на архитектурные и «печные» условна и требует уточнения. Архитектурными можно считать только неразрывно связанные с фасадами зданий композиции. По информативной нагрузке, сакральному значению, они сравнимы со священными изображениями (иконами), летописными и церковно-учительными текстами. Это сложные, уникальные или мало тиражируемые объекты, отвечающие высокому статусу здания и даже повышающие его (в том числе благодаря декоративности). Это элитная, престижная модель, производившаяся по государственному (царскому, патриаршему) заказу и лишь в исключительных случаях доступная высшему кругу московского общества (представители двора, богатые монастыри, Гончарная слобода, жители которой непосредственно производили изразцы). Изразцы, обычно именуемые «печными», используют не только для облицовки печей, они часто попадают и на фасады. Их отличает широкое распространение и не столь высокая цена. Но главное, это серийные, тиражные изделия, систематизированные для сборки малых архитектурных форм из заданных «стандартных» деталей, предлагаемых на рынке или обжигаемых по образцам в нужном количестве. Это изделия для городского среднего класса, которые, однако, могут закупаться и для царского обихода, причем закладывается модель отбора, определяющая подход к формированию облика бесчисленных дворцовых печей (печи царского дворца в Коломенском, путевые дворцы и др.).

Музейная и реставрационно-архитектурная экспертиза в ряде случаев не только участвует в атрибуции фасадной керамики и установлении конкретных мастеров – исполнителей изразцов, имена которых могут быть известны (Степан Полубес и др.). С ее помощью оценивается роль зодчего в создании изразцового декора, определяется его участие на стадии заказа и/или исполнения декорации (здание Главной аптеки и роль О.Д. Старцева).

Важный признак фасадной керамики Москвы – ее вариативность. В изразцовом убранстве использовали подчеркнуто ограниченное количество разновидностей изразцов, но изменения в сочетаниях, перестановки и цветовое разнообразие одних и тех же форм позволяло достичь эффекта разнообразия, упростив в то же время технологию, уменьшив потребность в квалифицированных мастерах и значительно сэкономив общие затраты производителя.

Генезис московского изразца обладает значительной, более столетия, протяженностью, с конца XV до начала XVII в. Процесс был не прогрессивно-эволюционным, но импульсивным.

Это серия непродолжительных, не связанных друг с другом и не получивших развития, но ярких в социокультурном отношении опытов введения фасадной декоративной керамики как статусного элемента в монументальные (рельефные фризы церквей) и бытовые объекты (горшковые печные изразцы, разнородные «пробные» изделия).

Предпосылками усвоения стала организационная и технологическая готовность гончарного производства Москвы (уходящая корнями в производство глазурованной керамики X–XIII вв.) к удовлетворению возникавшей потребности в принятии двором и Церковью элементов «культурного кода» городов Европы. Процесс был прерывистым из-за невозможности постоянного участия иноземных мастеров, политической и социальной нестабильности в государстве во второй половине XVI в.

История развития изразца в Москве в XVII в. демонстрирует более полный эволюционный цикл развития архитектурной керамики, от использования небольших («печных») изразцов до распространения крупных монументальных изделий (крупные панно, составные раппорты, керамические иконы), определивших облик московского фасада. Однако до второй половины XVII в. элементы импульсивности в процессе сохраняются.

Количественный состав памятников отражает динамику развития изразца. Прослеживается движение от единичных объектов первой половины XVII в. к резкому росту числа объектов (с конца 1660х гг.), массовому производству в 1680–1690х гг. Пик процесса приходится на последние годы XVII – первые годы XVIII в., а за ним следует падение в связи с резкой переменой культурного вектора.

Во второй половине XVII в. сложилась и существовала несколько десятилетий (конец 1650-х – 1690-е гг.) самостоятельная московская школа ценинного дела. В ее творениях выразились эстетические и духовные запросы горожан, благодаря ее появлению сложился особый городской стиль московского изразца. Ее существование обеспечил высший расцвет изразца в Московском государстве, для которого характерно высокое техническое совершенство резных форм, эмалевой поверхности, тянутые на круге сложные румпы, богатая цветовая палитра, а в композиционном отношении – крупные панно, составные раппорты, керамические иконы и монументальная эпиграфика. Введение нового вида изразцов (полихромных/ценинных) в городскую среду Москвы носило повсеместный характер.

Потребность в изразцовом декоре, внимание к нему проявлялась в ходе развития московской культуры неоднократно и была органична для нее.

Московскую школу производства изразцов составили профессиональные художникитехнологи: выходцы из мастерских Ново-Иерусалимского монастыря, обученные в европейской традиции, и местные гончары, накопившие к середине XVII в. богатый опыт. Сложению школы способствовало развитие московского рынка ремесленной продукции и зачатки региональной специализации гончаров: московские мастера производили больше технологически сложной, высококачественной, дорогостоящей столовой (чернолощеной, поливной) посуды и печных изразцов – мастерские окрестных городов снабжали москвичей дешевой кухонной утварью.

По налаженным в среде московской городской торговли каналам изразец нашел дорогу в дома состоятельных горожан (ремесленников, торговцев, приказных), в усадьбы знатных землевладельцев и на фасады церквей. Изразцы производили и продавали в значительных количествах. Выделяется два типа заказа изразцов: специальный, рассчитанный на постройку уникального, специально спроектированного здания, и стандартный, реализуемый через прямую рыночную закупку готового набора (или через типовой заказ). Художественнотехнологическое отличие специально заказанных изразцов заключалось в нарезке новых формштампов, использовании особых технологических вариантов эмалей, нестандартных размеров и лицевых композиций.

Ко второй половине XVII в. интерес «заказчика» в лице двора и Церкви к новому декоративному стилю, который представляли эмалевые изразцы, определил их широкое применение в зданиях с важной идеологической, политико-репрезентативной и градостроительной функцией. Интенсивный рост производства в 1650–1670-х гг. обеспечили беспримерно крупные, иногда уникальные по объему заказы архитектурных изразцов.

Сложилась устойчивая, отработанная форма отношений исполнителей (придворные «государевы мастера») и заказчиков. Изразцовое производство в слободах Москвы выделилось в специализированный вид ремесла, передаваемого по наследству, с прохождением стадии ученичества и разделением труда. Как фасадная керамика, изразцы сохраняли характер статусных изделий до конца XVII в., использовались только на церковных и царских постройках. Но их использование не было юридически оформлено как исключительное право Церкви или царя. По мере усвоения технологии изразец широко распространился в слоях городского сообщества, охватив всю верхушку русского общества, которой стремились не уступать жители слобод, в первую очередь Гончарной, объединявшиеся желанием украсить местный храм не хуже. Кроме того, именно изразец обеспечил развитие и устойчивое распространение большой русской печи, в которой он служил не только декоративным, но и конструктивным элементом. Процесс их слияния начинается с конца XVI в. и образует поворотный момент в истории бытовой культуры. Развитие этих конкретно-исторических форм подняло значение изразца до уровня базовых элементов, характеризующих культуру России Московского периода.

Московские изразцы стали одной из знаковых, универсальных черт культуры Московского государства эпохи его высшего расцвета. По огромной и все растущей территории Руси они распространяются («мигрируют») в XVII в. из единого центра путем перевозки готовых изделий и перемещению мастеров. Характерные, унифицированные типы встречаются повсюду и легко узнаваемы. Чему не противоречит начало формирования региональных версий московской модели: фиксируются локальные изменения технологического характера (форма румпы, качество рельефа и глазури), а главное, тематико-стилистические варианты.

Классификация сюжетов изразцов, общая иконография изразцового декора, а также технология свидетельствуют на всем протяжении истории русского изразца XV–XVII вв. о связи с европейским культурным ареалом. Предполагавшаяся в науке ориентальная струя не находит подтверждения в материале (отдельные восточные элементы проникают в московскую изразцовую орнаментику не с аналогичными по типу изделиями, а через распространенные композиции текстильного узора, применяемые и в Европе). В то же время именно изразцы демонстрируют использование западных импульсов для развития на местной почве своеобразного национального культурного явления. Они дают возможность наблюдать типичный для московской культуры механизм отбора, усвоения и творческой трансформации, опирающийся на вырабатывающиеся свойства национального художественного сознания и приводящий к сложению устойчивых форм орнамента, ставших специфически русскими.

Благодарности.

За помощь в осуществлении издания выражаю глубокую благодарность кандидату исторических наук, профессору, зав. кафедрой региональной истории и краеведения РГГУ, председателю Союза краеведов России и Московского краеведческого общества В.Ф. Козлову;

доктору исторических наук, профессору РГГУ Э.Г. Истоминой; доктору исторических наук, профессору МГУКИ Л.В. Беловинскому; доктору исторических наук, профессору РГГУ С.И. Сотниковой; доктору исторических наук, зав. сектором археологии Москвы Института археологии РАН Л.А. Беляеву; сотрудникам сектора – кандидату исторических наук Н.А. Кренке, О.Н. Глазуновой, О.А. Забалуевой; кандидату исторических наук, декану факультета искусства РАЖВиЗ Т.А. Опариной; ст. н. сотруднику кафедры истории и теории политики факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова А.В. Топычканову; зав. отделом керамики ГИМ И.И. Сергиенко; зав. отделом историко-архитектурного и художественного музея «Новый Иерусалим» Л.М. Чернениловой; зав. архивом ГНИМА В.А. Шаховой;

кандидату исторических наук, доценту ПСТГУ А.Г. Авдееву; архитекторам-реставраторам Л.А. Шитовой, Е.И. Рузаевой, К.С. Евдокимову, А.В. Яганову.

Отдельное слово признательности – доктору исторических наук, заслуженному профессору РГГУ, академику РАО, зав. кафедрой москвоведения, почетному председателю Археографической комиссии РАН, председателю Союза краеведов, советнику РАН С.О. Шмидту за многолетнее научное руководство. Глубоко сожалея об уходе из жизни Сигурда Оттовича, хочу особо подчеркнуть огромную помощь и большой вклад, внесенный им в эту работу, с первым вариантом которой он успел ознакомиться.

1.1. Изучение русских изразцов в XIX – начале XXI века: формирование методик Интерес к изразцу сопутствует истории музейного дела, реставрации и общей истории культуры Московской Руси с XIX в. Эти яркие, невольно приковывающие взгляд элементы древних памятников не могли остаться незамеченными. Они привлекали художников, архитекторов (и не только реставраторов), собирателей, создателей музеев, археологов, историков быта (церковного, придворного, народного). Литература, затрагивающая историю русского изразца в московский период, весьма разнообразна и отражает очень разнородные подходы. Однако труды, имеющие инструментальное значение для комплексного исследования, сравнительно немногочисленны.

Изучение изразца системно включено в общий процесс развития представлений о памятниках культуры Средневековья, поэтому в ранней историографии изразца выделяются этапы, соотносимые с периодизацией истории реставрации20 и создания ранних музеев в России. Однако нам важнее проследить, кроме периодов, типы методических подходов. Они образуют единую линию развития от зарождения методик до настоящего времени – при том, что менялись приемы анализа, возрастал объем источников и открывались новые пути их пополнения.

На протяжении XVIII в. изразец еще не воспринимался как предмет специального исследования, тем паче, что в отдельных случаях старые типы продолжали производить и после Петровских преобразований. Так, при восстановлении Воскресенского собора НовоИерусалимского монастыря в 1730-х гг. И.Ф. Мичурин счел необходимым с помощью керамиста Яна Флегнера повторить утраченный архитектурный изразцовый декор.

В середине XIX в., в эпоху закрепляющегося в общественном сознании историзма, интерес к национальному наследию обрел черты научного подхода, а изразец был осознан как одно из самобытных проявлений русской средневековой культуры. Историей изразца начали интересоваться в связи с формированием русского стиля в архитектуре. В 1851 г. Отделение русской и славянской археологии Императорского археологического общества «желая привести в известность русские древние памятники, находящиеся в городах и селениях», предложило «просвещенным соотечественникам» участвовать в сборе сведений о них. Общество Памятники архитектуры в дореволюционной России: Очерки истории архитектурной реставрации. М.: ТерраКнижный клуб, 2002. 528 с.

интересовали стенные (архитектурные) композиции и «относящиеся к изразцовым печам в церквах и монастырях, а также дворцах и теремах»21.

Архивисты-историки и архитекторы-реставраторы заинтересовались изразцом почти одновременно. Результаты натурных наблюдений частично отражались в публикациях. Так, в середине столетия архитектор Ф.Ф. Рихтер, воссоздавая памятники в Кремле и Китай-городе22, выявлял, обмерял, зарисовывал изразцы и на основе этого воспроизводил («реставрировал») их.

Такое обследование, отраженное в графических и натурных реконструкциях, играло роль натурной штудии. Кроме того, Рихтер суммировал результаты в известном увраже 23, впервые показав важность изразцового декора XVII в. для Теремного дворца в Московском Кремле, Крутицкого теремка, церкви Николая на Берсеневке. Рихтер обратил внимание и на керамическое убранство Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря, отметив, что «ни в одном другом древнем храме ценинные24 и изразчатые украшения не употреблены с такой роскошью и в таком множестве, как здесь»25.

Вопросы звучали так: «Не вставлены ли в стенах кафельные (изразцовые) муравленые плиты? Кафли (кахели) одноцветные (белые, синие) или разноцветные? С изображением людей, птиц (двуглавого орла) или зверей?» См.:

Сахаров И.П. Ценинные произведения // Зап. Отд-ния русской и славянской археологии Имп. археологического общ-ва. СПб., 1851. Т. 1. С. 64.

Баранова С.И. Архитектор Ф.Ф. Рихтер – первый исследователь русского изразца // Вестник ПСТГУ. М., 2011.

Вып. 2 (5). С. 163–179; Она же. Реставрационная деятельность Ф.Ф. Рихтера и возрождение символики эпохи Московского царства (на примере реставрации палат Романовых в Москве) // Историография источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин: Мат-лы XXII Междунар. науч. конф. М., 2010. С. 145–148.

Рихтер Ф.Ф. Памятники древнего русского зодчества, снятые с натуры и представленные в планах, фасадах, разрезах с замечательнейшими деталями украшений каменной высечки и живописи. М., 1850 (шесть выпусков);

1851–1856 (по одному выпуску в год).

Цен и н а, ц е н и н ны й – название цветной эмали и типа изразцов, покрытых такой эмалью. Мнения по поводу происхождения слова «ценинный» различны. И.Е.Забелин считал, что «ценина» означает изделие, покрытое синей поливой. См.: Забелин И.Е. Историческое обозрение финифтяного и ценинного дела в России. СПб., 1853. Другой версии придерживался Владимир Даль, всегда пытавшийся объяснить происхождение русских слов, не прибегая к иностранным языкам. Он считал, что «…слово ценинный есть синоним слова ценный, цененный, которым первоначально наши предки, избегая чужестранных слов фарфор, фаянс, называли вообще всякую хорошую каменную посуду, привозную из-за рубежа, в отличие от своей домашней, простой глиняной». По мнению архимандрита Леонида, «вообще же ценинным делом, в эпоху его высшаго у нас процветания, – во второй половине XVII века, – именовалось производство поливных или муравленых образцов самой разнообразной формы и отличавшихся именно искусною наводкою красок и художественным сочетанием самых различных цветов на полях…а не по одному синему или зеленому полю, преобладавшим лишь в печных образцах». См.:

Леонид (Кавелин), архимандрит. Ценинное дело в Воскресенском, Новый Иерусалим именуемом монастыре с 1656–1759 г. // Вестник общества древнерусского искусства. Отд. IV. Смесь. М., 1876. С. 81. В документах XVII в.

отмечались печи муравленые и ценинные, то есть одноцветные (зеленые) и многоцветные. Другая версия, на наш взгляд, более предпочтительная, связывает происхождение этого слова с немецким Zinn или польским zing, обозначающим олово, которое входило в состав многоцветных эмалей. Олово было привозным. Отметим также бытование термина «ценинный» в XVIII в., например, фабрика Гребенщикова в Москве называлась «трубочная и ценинная» и выпускала «ценинные израсцы малеванные».

Рихтер Ф.Ф. Памятники древнего русского зодчества... М., 1854. Тетр. 4. С. 39. В издании представлен не только общий вид памятника, но и 25 чертежей отдельных фрагментов. А.В. Филиппов упрекал эту первую фиксацию изразцового декора собора в искажении рисунка орнамента, «условности» и «неправильном цвете эмалей». См.:

Филиппов А.В. Изразцовый наличник в Новом Иерусалиме и его отмывка. М., 1917. С. 5, 14.

Одновременно с работой Рихтера и отчасти в связи с ней вышли в свет первые исследования историков-архивистов, собравших источники для изучения изразца26 и впервые составивших историю их производства. Это небольшие, но программные по характеру работы И.П. Сахарова (1851)27 и И.Е. Забелина (1853)28. Интересно, что И.Е. Забелин предложил первую классификацию изразцов «сообразно их назначению в кладке», проявил понимание их неразрывной связи с монументальными историко-культурными памятниками (прежде всего церквями, другими зданиями, производственными сооружениями). Он стремился собрать имена мастеров-изразечников, изучал происхождение слова «ценина».

Важным для историко-архивного направления стал труд архимандрита Леонида (Кавелина), фундаментально изучивший историю изразцов Воскресенского собора НовоИерусалимского монастыря. Он опубликовал письменные сведения об их производстве, развитии мастерских, строительстве29. К натурному изучению объектов он почти не прибегал, что отчасти объяснимо состоянием ранних изразцов: во второй половине XIX в. их почти не было видно из-за декора, закрывшего стены собора в XVIII в., ремонтных наслоений и покрасок.

Заинтересованные в развитии информационной базы, они пытались создать синтетическую историю изразца. Н.В. Султанов30 в специальном сочинении уже учитывал особенности размещения изразцов на стенах, сравнив фасады Ново-Иерусалимского монастыря, зданий Москвы и Ярославля, а Л. Даль31 в одной из первых историй древнерусского строительства обратил внимание на использование в конце XV в. деталей из терракоты как на необычный в русском зодчестве прием. В этих же работах видны элементы нового подхода, который вскоре Речь шла почти исключительно о глазурованных экземплярах, поэтому изразцовое производство именовалось «финифтяным» и «ценинным» делом.

Сахаров И.П. Ценинные произведения... С. 66–79.

Забелин И.Е. Историческое обозрение финифтяного и ценинного дела в России // Записки Императорского Археологического общества. СПб., 1853. Т. 6. С. 238–338.

Леонид (Кавелин), архим. Ценинное дело в Воскресенском, Новый Иерусалим именуемом, монастыре с 1656– 1759 гг. // Вестн. Общ-ва древнерус. искусства. М., 1876. Отд. 4, Смесь. С. 81–87. Эту тему он развил в базовой работе по истории обители, см.: Леонид (Кавелин), архим. Историческое описание Cтавропигиального Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого, монастыря. М., 1876. [2], IV, 768, II с.

Султанов Н.В. Изразцы в древнерусском искусстве // Материалы по истории русских одежд. СПб.: Изд.

А.В. Прохорова, 1885. С. 1–63.

Даль Л. Историческое исследование памятников русского зодчества // Зодчий. – 1875. – № 11–12. – С. 132–134.

станет самостоятельным направлением, рассматривающим изразец как часть истории прикладного искусства и общего стилевого развития.

Все наметившиеся направления в изучении изразца существуют до настоящего времени, а труды архитекторов и архивистов второй половины XIX в. сохраняют значение. Они необходимы для составления базы данных о зданиях, имевших на фасадах изразцы; для восстановления деталей истории отдельных сооружений объектов; для общей реконструкции развития изразцовой традиции в Москве в XV–XVII вв.

В историко-культурном отношении важно, что в 1850–1880-е гг., после реставраций памятников русского зодчества, общество восприняло изразец как один из центральных элементов русской национальной традиции. Он играл существенную роль в развитии историзма – важнейшего направления искусства середины – третьей четверти XIX в., которое в царствование Александра III стало частью государственной политики.

Повышение уровня исследований обеспечило развитие трех новых направлений, зародившихся в 1880-х – 1900-х гг.: начало собирания изразцов музеями; включение в научный процесс, наряду с реставрационной натурной работой, полевой археологии; изучение технологий производства.

Комплектация музейных собраний изразцов в России началась сразу после создания в 1883 г. Исторического музея. Рукой И.Е. Забелина, возглавлявшего музей почти четверть века (1884–1908), сделаны первые записи их поступлений32. В дневнике Забелин постоянно подчеркивает интерес, который растущая коллекция изразцов вызывала у него самого и у членов императорской семьи33. В те же годы, и тоже в связи с развитием Исторического музея, отмечен интерес к археологическим находкам изразцов. Уже в 1893 г. «согласно воле почившего императора Александра III в музей препровождены Комитетом по сооружению в Москве памятника Александру II 196 изразцов цветных без поливы и 12 красных изразцов» 34.

Речь идет о передаче в музей находок, сделанных при строительстве памятника Александру II в Московском Кремле, причем в описании Забелина (как известно, знакомого с полевой археологией) заметны первые попытки типологически разделить изразцы на классы с Всего за этот год было принято на хранение 680 изразцов. В 1888 г., принимая большую коллекцию печных изразцов с сюжетной росписью, Забелин записал, что она «дает богатый материал для изучения русского орнамента и в иных случаях костюма». См.: Дулькина Т.И. История отдела керамики и стекла Государственного исторического музея (конец XIX в. – 1950-е гг.). М., 2002. С. 18.

Запись от 11 января 1889 г. о посещении музея великим князем, который «особенно был доволен разнообразием собираемых изразцов»; в 1891 г. после приезда в музей великой княгини историк запишет: «Великая княгиня расспросила о находках в Кремле, что замечательного. Я указал на богатство изразцов». (Там же. С. 19).

характерным декором. В музейных коллекциях явно зарождался интерес к изразцу как самодовлеющему художественному изделию, требующему атрибуции 35, а не только как фрагменту здания или архаическому термину.

Технологическое направление сложится несколько позднее: до начала XIX в. этого важного метода для исследования любых музейных, в том числе керамических, артефактов почти не существовало. Отметим лишь робкую попытку описания «старинных московских изразцов» в работе В. Селезнева37, посвященной современному керамическому производству.

Но это направление резко продвинулось в 1910–1920-е гг., когда интерес науки к материальной стороне прогресса, в том числе к ранней индустрии, проявился в таких работах, как статьи Е. Шмидта38, В.С. Воронова39 и особенно А.И. Иванова40, рассмотревшего производство изразцов во Владимирской губернии и сопоставившего его с общей картиной развития керамики в России. Изразец явно вписывался в общую историю керамики.

Огромным шагом в этом направлении стало появление особой школы, центральной структурой которой была Лаборатория керамики Академии архитектуры. Во главе ее стоял крупнейший исследователь керамической технологии Алексей Васильевич Филиппов41. Он поставил огромное количество опытов, опубликовав на их основе около ста работ. Прямой целью работ на установке А.В. Филиппова было новое строительство, решение практических вопросов применения керамики, развитие ее экономических и технических преимуществ. Но для этого необходимо было собирать материал по истории строительной керамики, реконструировать методы ее производства. В работах А.В. Филиппова много ценных указаний на оригинальные, особые технологические черты (например, характер рельефа), на зависимость долговечности и погодоустойчивости изделий от формы деталей, на вариантность изделий. Им была предложена классификация изразцов в зависимости от времени и места их производства.

Наиболее значительными коллекциями московского изразца станут собрания ГИМ, МГОМЗ и Музея истории Москвы.

История технологий включает сегодня три раздела: естественно-научный (лабораторное исследование предметов), этнографический (наблюдение технологии архаических производств) и археологический (реконструкция технологии по остаткам древних производственных комплексов).

Селезнев В.И. Изразцы и мозаика (Монументальная эмалевая живопись): Очерк техники и значения в декоративном искусстве и зодчестве. СПб., 1896. 100 с.

Шмидт Е. Гончарное искусство в Древней Руси // Баян. – 1914. – № 2. – С. 55–65.

Воронов В.С. Керамика Вяжицкого монастыря // Изв. Археологической комиссии. Пг., 1917. Вып. 64. С. 32–39.

Иванов А.И. Забытое производство: Очерк изразцовой промышленности Владимирского края. Владимир, 1930.

57 с.

Полный список трудов А.В. Филиппова см.: Исаев П.Н. Керамисты Строгановской школы: Художникикерамисты Императорского Строгановского Центрального художественно-промышленного училища, 1825–1918:

биографический словарь. М., 2009. С. 55–57.

В первом выпуске свода русских изразцов XV–XVII вв.42 А.Ф. Филиппов впервые дал подробный анализ их технологии и очерк ранней истории. Второй выпуск посвящался производству изразцов в XVII в. и систематизации их орнаментов. Свод обещал стать подлинной энциклопедией изразца, но второй выпуск так и не был издан43.

А.В. Филиппов работал и как практик-реставратор. Раскрыв изразцовый наличник колокольни Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря, он в ранней статье затронул самый широкий круг проблем зарождающейся научной реставрации и истории фасадной керамики44. Пользуясь свежими наблюдениями над технологией, Филиппов ставил многие вопросы ее истории и восстановления точнее, чем современные ему историки и художники-реставраторы.

Параллельно технологическим исследованиям начался сбор и изучение московского изразца при археологических работах. Его первый этап пришелся на 1930-е гг.45 Количество усовершенствовалась. Описания стали подробнее; обмеряли и фотографировали теперь не только лицевую пластину, но и румпу; артефакты вводили в научный оборот в составе хронотопографических контекстов, зафиксированных при раскопках. Благодаря этому возникла возможность расширить рамки истории изразца; точнее охарактеризовать этапы его развития, сделав их более дробными; поправить абсолютные даты; изменить способы классификации.

Археология принесла первые исторические выводы. «Социальная природа» изразца раньше не осознавалась как проблема – связь со статусными архитектурными сооружениями заставляла видеть в нем исключительно элитарное изделие. Теперь топография изразца в Москве резко расширилась, а зарождающаяся археологическая статистика доказала его широкое распространение в городе, включая окраины. Эти выводы были подтверждены открытием мастерских конца XV–XVII вв. Гончарной слободы за р. Яузой, где размах Филиппов А.В. Древнерусские изразцы XV–XVII вв. М., 1938. Вып. 1. 90 с. Вышел только первый выпуск из четырех.

Он сохранился в архиве архитектора Т.М. Меняевой и появился в 2003 г. в Интернете. См.: Филиппов А.В.

Древнерусские изразцы. 1938. Вып. 2: Изразцы XVII в. [Электронный ресурс] // РусАрх: Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры. URL: http://www.rusarch.ru/filippov1.htm (дата обращения:

29.02.2012).

Архив А.В. Филиппова в настоящее время готовится автором к публикации.

С наличника на южном фасаде первого яруса были смыты позднейшие записи масляными красками. См.:

Филиппов А.В. Изразцовый наличник в Новом Иерусалиме и его отмывка...

Представления о составе керамических изделий появились при первых больших работах по прокладке Московского метрополитена. В 1940–1950е гг. исследования стали методичнее и охватили именно те районы, где сосредоточены материалы гончарного производства, тяготеющего к речным берегам.

производства оказался очень значительным. Специально отмечались и отдельные находки изразцов46, так как появилась возможность вписать их в рамки общего развития керамики. На основе материалов 1930–1960-х гг. были написаны крупные аналитические работы М.Г.

Рабиновича47 и более поздние обзоры керамического производства в Москве, включая строительные материалы48.

Археологическое направление успешно развивалось в 1960–1990-е гг. Оно продолжало лидировать благодаря постоянно растущему объему вводимой в оборот информации, ее достоверности, своевременной обработке и публикации, стремлению уточнять датировки и прояснять технологические вопросы. Успехи археологии обеспечили продвижение сразу в нескольких областях: общей хронологии и типологии, топографии и технологии производства, историко-культурной оценки изразцов 49.

Реставраторы, занимавшиеся историей изразца как элемента архитектуры, отчасти усвоили разработанные в археологии методики. Их открытия, сделанные в десятилетия расцвета научной реставрации (1950–1980-е гг.), не менее важны и многочисленны. Но их использовали прежде всего в проектировании и практической реставрации, обрабатывая не так подробно50. Все же доведенные до публикации работы стали базовыми для решения фундаментальной статье доказали московское происхождение изразцов ИосифоВолоколамского монастыря и осветили роль Москвы в развитии изразцового дела XVII в., показав его связи со строительством.

Монгайт А.Л. Московские изразцы // Сообщения Ин-та теории и истории архитектуры Академии архитектуры СССР. М., 1948. Вып. 9. С. 67–79.

См.: Рабинович М.Г. Гончарная слобода в Москве XVI–XVIII вв. (по археологическим данным) // МИА. 1947.

№ 7. С. 55–76; Он же. Московская керамика // МИА. 1949. № 12. С. 57–105; Он же. Раскопки 1946–1947 гг. в Москве на устье Яузы // МИА. 1949. № 12. С. 5–43; более поздняя, статистически обработанная версия: Он же.

Культурный слой центральных районов Москвы // Древности Московского Кремля. М., 1971. Т. 4. С. 9–116.

Розенфельдт Р.Л. Московское керамическое производство XII–XVIII вв. М., 1968. 124 с.; Он же. Красные московские изразцы // Памятники культуры. Исследование и реставрация. М., 1961. Т. 3. С. 228–241; Он же.

Изразцовый фриз церкви Троицы в Костроме // СА. – 1962. – № 3. – С. 252–259.

Беляев Л.А. Архитектурная археология Москвы XVII века // Культура средневековой Москвы: XVII век. М., 1999. С. 7–39; Он же. Средневековый некрополь Коломенского // КМИ. М., 1991. Вып. 2. С. 47–57; Беляев Л.А., Кренке Н.А. Археологические исследования дворца царя Алексея Михайловича в Коломенском // КМИ. М., 1993.

Вып. 4. С. 72–113.

Например, не опубликована коллекция знатока строительных материалов М.Б. Чернышева, часть которой передана в собрание МГОМЗ.

Воронов Н.В., Сахарова И.Г. О датировке и распространении некоторых видов московских изразцов // МИА. М., 1955. № 44. С. 77–115. При этом авторы полагали, что вопрос о значении изразцов в архитектуре ими не затронут (Там же. С. 78).

Архитекторы-реставраторы, признавая необходимость анализировать изразец как часть здания, унаследовали и другую традицию – воспринимать его как исключительно художественный объект52. Это невыгодно отличает некоторые архитектурные труды от более ранних работ «технологов». В то же время именно архитекторы с энтузиазмом собирали сами изразцы и их зарисовки. Наиболее известная из их публикаций – систематизированное собрание (в основном акварельные копии) С.А. Маслиха, составленное им при обследовании памятников архитектуры и музейных коллекций53. Более 300 рисунков показали историю русского изразца до второй половины XIX в. (в основном XVI–XVII вв.54). Книгой широко пользуются как определителем, но это скорее род источника, «корпус». Более основательный свод строительных керамических материалов Москвы и Подмосковья (черепица, половые плитки, изразцы), полученных при реставрационных работах, подготовила позднее археолог Е.Л. Хворостова 55.

Базовые архитектурные памятники, украшенные изразцами – это в основном церковные сооружения. Поэтому на семантическую трактовку их декора отчасти распространялись идеологические ограничения, связанные с атеистическим характером советского периода.

Символику, художественный язык изразцовых комплексов можно было рассматривать прежде всего в категории «народное искусство». Это ограничение интерпретации данных обширных натурных работы в 1950-х гг. привели к усилению формального искусствоведческого подхода, многочисленные работы, где фасады XVII в. толковались исключительно как формальные и цветовые декоративные композиции. Анализ этих текстов обнаруживает их поразительное методическое единообразие. Они были поразительно мало востребованы наукой, хотя среди них есть важные и по-своему актуальные. К тому же в печать попала лишь незначительная часть работ, сохранились в основном тексты кандидатских диссертаций. В нашем исследовании они использованы.

Ильин М.А. Декоративное убранство XVII века: Изразцы // История русского искусства. М., 1959. Т. 4. С. 279– 288; Воронов Н.В. Изразцы // Русское декоративное искусство. М., 1962. Т. 1. С. 265–289; Он же. Русские изразцы XVIII в. // Памятники культуры: Исследование и реставрация. М., 1960. Вып. 2. С. 191–207.

Главным образом ГИМ и МГОМЗ. Эти материалы С.А. Маслиха хранятся в фонде обмеров ГНИМА.

Маслих С.А. Русское изразцовое искусство XV–XIX вв. М., 1976 (2-е изд. 1983).

Он менее активно используется в науке из-за отсутствия монографической публикации; вышла только часть каталога. См.: Хворостова Е.Л. Каталог древнерусской архитектурной керамики Москвы и Московской области.

1961 г. // Архив ЦНРПМ. Ш 1–659, 657; Хворостова Е.Л., Шейченко Е.Н. Рельефные поливные одноцветные (муравленые) фасадные изразцы XVII века // Тверь. Тверская земля и сопредельные территории в эпоху Средневековья. Тверь, 2010. С. 180–200.

Всех авторов этого направления интересовали предпосылки производства строительной керамики и совершенствование отечественных методов типизации деталей в XVII в., композиционные возможности их использования, классификация по принципу размещения на фасаде здания, вопросы вариативности и повторяемости керамики. Е.В. Михайловский, рассмотрев приемы создания изразцовых карнизов XVII в., смог показать их классические, европейские корни56. Вариативный характер оформления фасадов рассмотрен в диссертациях Ю.А. Волкова57 и А.Т. Полянского58; тождественную методику применила Т.В. Михайлова59 – с той разницей, что элементы ордерной системы, воспринятые в России в XVII в., изучались с привлечением материалов не только Москвы, но и Ярославля. Н.С. Любимова60, вернувшись к изучению фасадов Ново-Иерусалимского монастыря, уточнила датировку отдельных типов и поставила вопрос об их символике. Тем же путем шла Н.Б. Блохина, предложив трактовать изразцы церковных фасадов с точки зрения заключенного в них послания и начать систематизацию языка форм61.

Накопленные материалы и новые опыты интерпретаций позволили Н.В. Воронову на рубеже 1950–1960-х гг. впервые включить изразцы в историю русского искусства как специальный раздел62, отразив ключевые моменты их изучения как элементов декора зданий, выделив московское изразцовое дело в особое направление и предложив различать местные, провинциальные, мастерские. Позже формально-искусствоведческое направление в чистом виде почти угасло, хотя о его приемах напомнила диссертация А.Л. Удальцовой63, посвященная построениям раппортных композиций и приемам их использования в архитектуре. В известной степени методикой, разрабатывавшейся с 1950-х гг., оперировал и автор настоящего С учетом скидки на идеологический контекст эпохи, когда писалась диссертация. См.: Михайловский Е.

О национальных особенностях московской архитектуры конца XVII в.: автореф. дис.... канд. архитектуры. М., 1949. 14 с.

Волков Ю.А. Приемы цветового убранства русской архитектуры XVI–XIX вв.: автореф. дис.... канд.

архитектуры. М., 1953. 16 с.

Полянский А.Т. Архитектурно-декоративная фасадная керамика в русском и советском зодчестве: Вопросы вариантности деталей в архитектуре второй половины XVII в. и в архитектуре Советской Москвы: автореф. дис....

канд. архитектуры. М., 1955. 20 с.

Михайлова Т.В. Приемы построения и применения архитектурных деталей из керамики: Опыт исследования сооружений г. Ярославля второй половины XVII в.: автореф. дис.... канд. архитектуры. Киев, 1955. 19 с.

Любимова Н.С. Истринская фасадная керамика: дис.... канд. архитектуры. М., 1950. 215 с.

Блохина Н.Б. Приемы использования полихромной керамики в русской архитектуре второй половины XVII в.

Дис.... канд. архитектуры. М., 1956. с.183.

Воронов Н.В. Изразцы.... С. 265–289.

Удальцова А.Л. Изразцовый декор в русской архитектуре XVII в.: Композиционные закономерности и методы строения: дис.... канд. искусствовед. М., 1988. 103 с.

исследования, работая в 1990-е гг. по теме «Изразцовый декор памятников архитектуры Москвы XVII в.»64.

Наиболее яркие примеры русского изразца в 1950-1960-х гг. историки архитектуры и музееведы все охотнее привлекали для анализа культуры России позднего Средневековья. К ним обратился М.А. Ильин, изучая русско-белорусские связи XVII в. (ему принадлежит первая атрибуция изразцовых рельефов с изображением евангелистов65). В популярных книгах Ю.М. Овсянников66 сформулировал вопрос о связях русского изразца с европейской традицией, демонстрируя ее конкретные проявления.

Особое значение получили работы В.П. Выголова, одного из самых строгих источниковедов в среде историков искусства России последней трети ХХ в., много внимания уделявшего изразцам. В его статье о раннем этапе фасадной керамики, в том числе и Москвы, доказан ее ренессансный характер67; раннее исследование об О.Д. Старцеве позволило выявить особенности «почерка» зодчего, в творчестве которого обнаружилось место и для изразцового декора68. В статье о Вяжищском монастыре69 (чуть не единственном раннем примере последовательного комплексного изучения роли изразца в архитектуре XVII в.) предложены доказательства московского происхождения части его декора.

С 1970-х гг. начался новый этап в изучении изразца, который продолжается до сих пор.

Для него характерно нарастающее разнообразие методических подходов и распространение убежденности в особой значимости изразца как объекта наследия, стремление к публикации, интенсивная работа в музеях и на памятниках, попытки заново осмыслить процесс развития изразца в России. Конечно, развивались и традиционные направления, например, пополнялся и совершенствовался словарь мастеров изразца, работавших в Москве и ее окрестностях: к сводкам И.Е. Забелина добавились материалы С.К. Богоявленского70, Л.С. Абецедарского71, а позже И.И. Сергиенко72 и М.В. Фролова73.

Работа защищена в качестве кандидатской диссертации. См.: Баранова С.И. Изразцовый декор памятников архитектуры Москвы XVII в.: дис.... канд. искусствовед. М., 2006. 259 с.

Ильин М.А. Рязань. Историко-архитектурный очерк. М., 1954. Ч. 1. 180 с.

Овсянников Ю.М. Солнечные плитки. М., 1966. 208 с.; Он же. Русские изразцы. Л., 1968. 136 с.

Выголов В.П. Русская архитектурная керамика конца XV – начала XVI в.: (О первых русских изразцах) // ДРИ.

М., 1975. Т. 9: Зарубежные связи. С. 282–317.

Выголов В.П. Творчество зодчего О.Д. Старцева: автореф. дис.... канд. искусствовед. М., 1955. С. 14.

Выголов В.П. Монументально-декоративная керамика Новгорода XVII в.: (Изразцы Вяжицкого монастыря) // ДРИ. М., 1968. Т. 3: Художественная культура Новгорода. С. 237–267.

Богоявленский С.К. Московская Мещанская слобода в XVII веке // О Москве XVII в. М., 1980. (Научное наследие). С. 9–170; Он же. Двор князей Голицыных в Охотном ряду в Москве // Там же. С. 221–232.

Pages: |

| 2 | 3 | 4 | 5 | ... | 10 |

Главная >> Диссертации - все темы

[ СКАЧАТЬ ОРИГИНАЛ ДОКУМЕНТА .pdf ]

Похожие работы:

«Тощаков Александр Михайлович ИССЛЕДОВАНИЕ ГАЗОДИНАМИЧЕСКОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ СИСТЕМЫ МЕЖТУРБИННОГО ПЕРЕХОДНОГО КАНАЛА И ДИАГОНАЛЬНОГО СОПЛОВОГО АППАРАТА ПЕРВОЙ СТУПЕНИ ТУРБИНЫ НИЗКОГО ДАВЛЕНИЯ Специальность 05.07.05 – Тепловые, электроракетные двигатели и энергоустановки летательных аппаратов Диссертация на соискание ученой степени кандидата...»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Ширяев, Валерий Анатольевич Совершенствование системы производственного контроля на угольных предприятиях Кузбасса Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2006 Ширяев, Валерий Анатольевич. Совершенствование системы производственного контроля на угольных предприятиях Кузбасса [Электронный ресурс] : Дис. . канд. техн. наук : 05.26.03. Кемерово: РГБ, 2006. (Из фондов Российской Государственной Библиотеки)....»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Андреев, Юрий Александрович Влияние антропогенных и природных факторов на возникновение пожаров в лесах и населенных пунктах Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2007 Андреев, Юрий Александрович. Влияние антропогенных и природных факторов на возникновение пожаров в лесах и населенных пунктах [Электронный ресурс] : Дис. . дра техн. наук : 05.26.03. М.: РГБ, 2007. (Из фондов Российской Государственной Библиотеки)....»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Разинкина, Елена Михайловна Формирование профессионального потенциала студентов вуза с использованием новых информационных технологий Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2006 Разинкина, Елена Михайловна Формирование профессионального потенциала студентов вуза с использованием новых информационных технологий : [Электронный ресурс] : Дис. . дра пед. наук : 13.00.08. Магнитогорск: РГБ, 2006 (Из фондов...»

«НИКОЛИЧЕВ Дмитрий Евгеньевич ИССЛЕДОВАНИЕ СОСТАВА САМООРГАНИЗОВАННЫХ НАНОКЛАСТЕРОВ GexSi1-x/Si МЕТОДОМ СКАНИРУЮЩЕЙ ОЖЕ-МИКРОСКОПИИ Специальность 01.04.10 – физика полупроводников Диссертация на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук Научный руководитель д.ф-м.н., проф. Д.А. Павлов Нижний Новгород – ОГЛАВЛЕНИЕ...»

«Шиловский Сергей Васильевич СПОСОБ СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КАК ПРИЗНАК УГОЛОВНО-НАКАЗУЕМОГО ДЕЯНИЯ И ДИФФЕРЕНЦИРУЮЩЕЕ СРЕДСТВО 12.00.08 – уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук Научный руководитель : доктор...»

«ЛИСЯНСКИЙ АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ РАЗРАБОТКА МОЩНЫХ ПАРОВЫХ ТУРБИН ДЛЯ БЫСТРОХОДНОЙ ЭНЕРГОТЕХНОЛОГИИ АЭС Специальность 05.04.12 Турбомашины и комбинированные турбоустановки Диссертация на соискание ученой степени доктора технических наук Санкт-Петербург - 2014 2 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ ГЛАВА 1 ОБОСНОВАНИЕ НАПРАВЛЕНИЙ РАЗРАБОТОК БЫСТРОХОДНЫХ ПАРОВЫХ ТУРБИН ДЛЯ АЭС ВВЕДЕНИЕ 1.1 РАЗВИТИЕ АТОМНОЙ ЭНЕРГЕТИКИ И ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ...»

«СВЕШНИКОВ Александр Сергеевич ФОРМИРОВАНИЕ КОМПОЗИЦИОННОГО МАТЕРИАЛА НА ОСНОВЕ ШПОНА И ДРЕВЕСНО-КЛЕЕВОЙ КОМПОЗИЦИИ 05.21.05 – Древесиноведение, технология и оборудование деревопереработки Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук Научный руководитель : доктор технических наук, Угрюмов Сергей...»

«Семененко Григорий Михайлович КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ УМЫШЛЕННОГО УНИЧТОЖЕНИЯ ИЛИ ПОВРЕЖДЕНИЯ ЧУЖОГО ИМУЩЕСТВА ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата юридических наук 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право Научный руководитель :...»

«УДК 511.3 Горяшин Дмитрий Викторович Об аддитивных свойствах арифметических функций 01.01.06 математическая логика, алгебра и теория чисел диссертация на соискание учной степени е кандидата физико-математических наук Научный руководитель : доктор физико-математических наук, профессор В. Н. Чубариков Москва 2013 Содержание Обозначения Введение 1 Точные квадраты вида [n]...»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Зиновьева, Эльвира Валерьевна Школьная тревожность и ее связь с когнитивными и личностными особенностями младших школьников Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2006 Зиновьева, Эльвира Валерьевна Школьная тревожность и ее связь с когнитивными и личностными особенностями младших школьников : [Электронный ресурс] : Дис. . канд. психол. наук : 19.00.01. М.: РГБ, 2006 (Из фондов Российской Государственной Библиотеки)...»

«УДК 519.21 Громов Александр Николаевич ОПТИМАЛЬНЫЕ СТРАТЕГИИ ПЕРЕСТРАХОВАНИЯ И ИНВЕСТИРОВАНИЯ В СТОХАСТИЧЕСКИХ МОДЕЛЯХ РИСКА 01.01.05 теория вероятностей и математическая статистика Диссертация на соискание ученой степени кандидата физико–математических наук Научный руководитель профессор, доктор физ.–мат. наук Булинская Екатерина Вадимовна Москва 2013 г....»

«Потехин Денис Владимирович ОПТИМИЗАЦИЯ ТЕХНОЛОГИИ МНОГОВАРИАНТНОГО ТРЕХМЕРНОГО ГЕОЛОГИЧЕСКОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ ЗАЛЕЖЕЙ НЕФТИ И ГАЗА 25.00.12 - Геология, поиски и разведка нефтяных и газовых месторождений Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук Научный руководитель : Заслуженный...»

«БУДАЙ ЛОРА ПАВЛОВНА ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СУБЪЕКТОВ ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА МУЗЕЯ 13.00.01 – общая педагогика, история педагогики и образования Диссертация на соискание ученой степени кандидата педагогических наук Научный руководитель – доктор педагогических наук Якушкина Марина Сергеевна...»

«Максимишин Сергей Валентинович СТРУКТУРНО-ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ КОРЫ БОЛЬШОГО МОЗГА ПРИ ОСТРОЙ ИШЕМИИ И ИХ КОРРЕКЦИЯ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ПЕРФТОРАНА (экспериментально-клиническое исследование) 03.00.25 – гистология, цитология, клеточная биология 14.00.37 – анестезиология и реаниматология Диссертация на соискание ученой степени кандидата медицинских наук Научные...»

«САЙТАЕВА Татьяна Ильинична ЯЗЫКОВАЯ ПРИРОДА СОЦИАЛЬНЫХ СТЕРЕОТИПОВ 09.00.11 – социальная философия Диссертация На соискание ученой степени Кандидата философских наук Научный руководитель : доктор философских наук, профессор О.Н. Бушмакина. Ижевск 2006 СОДЕРЖАНИЕ Введение.. ГЛАВА I. Стереотипизация социальной...»

«Залюбовская Татьяна Алексеевна Крестьянское самоуправление в Забайкальской области (вторая половина XIX в. - 1917 г.) Специальность 07.00.02– Отечественная история Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук Научный руководитель : профессор, доктор исторических наук Зайцева Любовь Алексеевна Улан-Удэ – 2014 2 Оглавление Введение 1 Организация крестьянского самоуправления в Забайкальской области в конце...»

«ШАЛЬМИН МАКСИМ СЕРГЕЕВИЧ НОРМЫ ПРАВА В СИСТЕМЕ СОЦИОНОРМАТИВНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ: ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ Специальность 12.00.01 – Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук...»

«МУХА (DIPTERA MUSCIDAE) КАК ПРОДУЦЕНТ КОРМОВОГО БЕЛКА ДЛЯ ПТИЦ НА ВОСТОКЕ КАЗАХСТАНА 16.02.02 – кормление сельскохозяйственных животных и технология кормов Диссертация на соискание ученой степени кандидата сельскохозяйственных наук КОЖЕБАЕВ БОЛАТПЕК ЖАНАХМЕТОВИЧ Научный руководитель – доктор биологических наук профессор Ж.М. Исимбеков...»

«ИЗ ФОНДОВ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ Гнедина, Татьяна Георгиевна Динамика карьерных ориентаций личности руководителя Москва Российская государственная библиотека diss.rsl.ru 2006 Гнедина, Татьяна Георгиевна. Динамика карьерных ориентаций личности руководителя [Электронный ресурс] : На примере Забайкальской железной дороги : Дис. . канд. психол. наук : 19.00.13. Хабаровск: РГБ, 2006. (Из фондов Российской Государственной Библиотеки). Психология развития, акмеология...»

наверх

<< ГЛАВНАЯ | КОНТАКТЫ

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА (Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)

«Московский изразец в пространстве городской культуры конца XV – XVII века ...»

«РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

БЕСПЛАТНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА
(Авторефераты, диссертации, методички, учебные программы, монографии)