«СЕМАНТИКА ПРЕДЛОГОВ ВЕРТИКАЛЬНОЙ СОПОЛОЖЕННОСТИ В КОГНИТИВНОМ АСПЕКТЕ (на материале английских предлогов above и over и русского предлога над) ...»

Государственный комитет Российской Федерации

по высшему образованию

Башкирский государственный

педагогический университет

На правах рукописи

Пекар Виктор Иванович

СЕМАНТИКА ПРЕДЛОГОВ ВЕРТИКАЛЬНОЙ

СОПОЛОЖЕННОСТИ В КОГНИТИВНОМ АСПЕКТЕ

(на материале английских предлогов above и over и русского предлога над) Специальность 10.02.04. – Германские языки Специальность 10.02.20. – Сравнительно-историческое, сопоставительное и типологическое языкознание Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор Шабанова Т.Д.

Уфа – Оглавление Введение………………………………………………………………………………………. Глава I. Общетеоретические проблемы описания семантики предлогов………………… 1.Лексическое значение предлога…………………………………………………… 1.1. Лексическое и грамматическое значение предлога…………………… 1.2. Дейктический характер лексического значения предлога……………. 2. Теоретические установки семантического исследования лексических единиц.. 2.1. Трактовка понятий "значение" и "денотат" и соотношения между ними 2.2. Проблема разграничения языкового значения и денотата…………….. 2.3. Критерий предсказательности семантического описания……………… 2.4. Средства описания языкового значения………………………………… Глава II. Когнитивный подход к исследованию лексического значения пространственных предлогов…………………………………………………………. 1. Общая характеристика когнитивного направления в лингвистике…………….. 1.1. Аналогии в организации концептуальной системы и системы языка… 1.2. Основные теоретические установки когнитивного направления……… 1.3. Когнитивное направление в лингвистике как совокупность положений 2. Неавтономность семантической системы………………………………………… 3. Экспериенциальный характер языкового значения……………………………… 3.1. Пространственные лексемы как отражение концептов базового уровня 3.2. Экспериенциальные характеристики пространственных лексем……… 3.3. Критика семантического описания в терминах перцептивных характеристик……………………………………………………………. 4. Энциклопедическое и словарное определения лексического значения……….. 5. Лексическая сеть как принцип организации семантической структуры……….. 6. Схема как принцип организации структуры лексического значения…………… 7. Анализ основных теорий описания пространственной лексики в рамках когнитивного подхода……………………………………………………………… 7.1. Теория прототипов К.Бругман и Дж.Лакоффа………………………… 7.2. Теория типов употребления А.Герсковитс…………………………….. 7.3. Теория ментальной модели …………………………………………….. 8. Обзор существующих семантических понятий описания значений пространственных лексических единиц……………………………. Глава III. Методы семантического исследования пространственной лексики…………... 1. Метод компонентного анализа…………………………………………………… 2. Текстовый анализ …………………………………………………………………. 3. Экспериментальный метод………………………………………………………... 4. Сопоставительный метод…………………………………………………………. Глава IV. Семантический анализ английских проективных предлогов above и over и русского предлога над……………………………………………………………. 1. Экспериментальное исследование значений предлогов above, over и над……. 2. Семантика предлогов above и over………………………………………………. 2.1. Функциональные отношения…………………………………………… 2.2. Семантические компоненты предлога above……………………………. 2.3. Семантические компоненты предлога over…………………………….. 2.4. Структура значений предлогов above и over…………………………… 3. Семантика предлога над…………………………………………………………… 3.1. Семантические компоненты предлога над……………………………… 3.2. Структура значения предлога над………………………………………. 4. Сопоставительный анализ значений предлогов above, over и над………………. Заключение…………………………………………………………………………………… Библиографический список использованной литературы………………………………… Приложения…………………………………………………………………………………... Введение Объектом данного диссертационного исследования являются английские и русские предлоги, обозначающие положение одного предмета выше другого на вертикальной оси, т.е. английские предлоги above и over и русский предлог над. Семантика языковых единиц, как неоднократно отмечалось рядом исследователей (В.Н.Ярцева (1981), О.Н.Селиверстова (1975)) может быть наиболее продуктивно изучена при сопоставлении семантических микросистем, поскольку такое исследование способно дать полное и верифицированное описание многих неочевидных понятий, входящих в семантику языковых единиц.

Исследуемые предлоги рассматриваются как составляющие подобную микросистему, что и обуславливает их выбор в качестве объекта исследования.

Актуальность работы обусловлена современным состоянием исследований этой области лексики, когда экстралингвистическая соотнесенность значений пространственных предлогов остается недостаточно изученной. Большинство работ на эту тему (среди которых и работы, выполненные в рамках когнитивной лингвистики) направлено на изучение интралингвистического аспекта семантики предлогов, в частности, таких явлений как полисемия, метафоризация и грамматикализация лексического значения предлогов. При рассмотрении же ее экстралингвистической соотнесенности по-прежнему остается ряд нерешенных проблем: существующие семантические модели не позволяют четко определить области денотации пространственных предлогов.

Изучение экстралингвистической соотнесенности лексических значений представляется особо актуальным для дальнейшего развития когнитивных исследований языка. Основные принципы когнитивной лингвистики по-прежнему остаются слабо подкрепленными эмпирическими данными. В частности, выяснение соотношения конкретных семантических структур с конкретными концептуальными структурами является важнейшей задачей, стоящей сегодня перед когнитивной парадигмой в лингвистике (Cuyckens, Sandra, Rice, 1997). С этой точки зрения семантические исследования пространственных предлогов имеют особую актуальность. С одной стороны, пространственные предлоги представляют собой область лексики, сравнительно легко доступную для эмпирического исследования. С другой стороны, в когнитивной психологии существует обширный опыт изучения обработки пространственной (зрительной, тактильной и т.д.) информации восприятием и ее хранения в памяти. Экстралингвистическое изучение пространственной лексики, таким образом, способно указать на конкретные соответствия между неязыковыми пространственными репрезентациями и структурами значений семантической системами.

Направленность большинства исследований на изучение интралингвистического аспекта значения также обуславливает тот факт, что само содержание пространственных предлогов остается мало изученным. В частности, неразрешенным остается целый круг проблем, связанных с присутствием в их значениях информации непространственного (функционального) характера.

Другим аспектом актуальности данного исследования, вытекающим из малой изученности экстралингвистической соотнесенности значений пространственных предлогов, являются недостатки существующих способов представления их значений в лексикографии.

Неразработанность определяющих понятий для пространственной лексики обуславливает тот факт, что очень часто синонимы получают весьма сходные дефиниции, из которых трудно понять все особенности их внеязыковой соотнесенности. Очень часто синонимические слова оказываются истолкованными друг через друга. Так, в LDCE мы находим следующие дефиниции для above и over:

above prep 1. in a higher position than something. Our office is above the hairdresser’s. - see also OVER 1. (стр.5).

over prep 1. above or higher than something, without touching it - opposite UNDER 1. - see also ABOVE 1, ACROSS 1. (стр. 1008).

В первой из вышеприведенных статей above трактуется как "в позиции выше, чем что-то".

Во второй статье значение over определяется через above; здесь же присутствует та же формулировка "выше, чем что-то"; пояснение "не касаясь этого предмета" позволяет отделить это значение over от его близких пространственных значений (таких как "поверх", "в различных частях плоскости" и т.д.), но не объясняет его отличия от "ABOVE 1".

Другой аспект актуальности проводимого исследования связан с тем, что семантика исследуемых предлогов раскрывается в их сопоставительном анализе. Традиционно в сопоставительном языкознании главное внимание уделялось сравнению внешних средств языкового выражения, неизученным при этом оставалась содержательная сторона языковых единиц (Васильев, 1999). Сопоставительный анализ семантики пространственных предлогов является актуальным для теорий о национально-культурных представлениях человека об окружающем мире, которые приобретают в последнее время интенсивное развитие. Такое направление изучения пространственной семантики способно раскрыть важные аспекты лингвокультурных особенностей представления человека о пространстве, которые представляют собой важную часть его языковой картины мира. С другой стороны, сопоставительные исследования семантики, особенно на материале многих разносистемных языков, имеет особое значение для когнитивной лингвистики, поскольку такие исследования часто рассматриваются как способные раскрыть всеобщие закономерности отражения пространственной информации в языке, а значит и важные факты об организации концептуальной системы человека. Наконец, сопоставительный анализ семантики языковых единиц также видится как средство раскрытия их индивидуальных особенностей – предлагая средства изучить общеязыковые и индивидуально-языковые свойства изучаемых явлений, он тем самым позволяет более четко обнаружить их специфику.

Цель данного исследования заключается в создании семантических моделей исследуемых предлогов, отвечающих принципу предсказуемости употребления, который принимается нами как критерий для адекватного представления экстралингвистической соотнесенности предлогов, и дальнейшего сопоставления семантических моделей предлогов в английском и русском языках.

Эта цель обуславливает следующие задачи исследования:

1) изложить и обосновать принципы когнитивного подхода к семантическому анализу пространственной лексики в сопоставлении с другими направлениями в лексической семантике;

2) провести анализ основных теорий описания семантики пространственных предлогов, созданных в рамках когнитивного направления;

3) изложить методы исследования и обосновать их выбор;

4) провести практическое исследование, заключающееся в (а) разработке дополнительных семантических понятий для описания значений рассматриваемых пространственных предлогов; (б) создании семантических моделей анализируемых предлогов на основе разработанного понятийного аппарата;

5) провести сопоставление структур значений исследуемых предлогов с целью выявления присутствия в них концептов, общих для русского и английского языков, и концептов, отражающих лингвокультурные особенности осмысления пространственных отношений в этих языках.

Ведущим в проведении исследования является гипотетико-дедуктивный метод, применение которого обеспечивает научно обоснованное построение хода исследования:

отвечающую задачам исследования формулировку гипотез, их верификацию, анализ полученных результатов и их обобщение.

Моделирование структур значений исследуемых предлогов проводится с помощью методики компонентного анализа. Основной идеей компонентного анализа является понимание значения слова как структуры, состоящей из дифференциальных и интегральных компонентов. Под интегральным компонентом понимается такой семантический компонент, который является общим для сравниваемых синонимичных слов, как например, компонент "расположенность фигуры выше фона на вертикальной оси" для предлогов above и over.

Дифференциальные компоненты определяются как семантические компоненты, по которым слово противопоставляется другим словам в пределах данного лексического поля. Описание семантики исследуемых предлогов заключается в выявлении их дифференциальных компонентов.

В качестве метода выявления семантических компонентов в данном исследовании используется метод семантического эксперимента как способа изучения фактов языка в условиях, контролируемых исследователем.

На начальном этапе исследования проводился сбор и анализ примеров употребления исследуемых предлогов методом сплошной выборки из аутентичных текстов.

Дистрибутивный анализ употребления предлогов в этих примерах, а также серия поисковых тестов позволила сформулировать гипотезы относительно структуры значения исследуемых предлогов в виде их дифференциальных компонентов. Верификация гипотез проводилась путем экспериментальной методики, разработанной О.Н.Селиверстовой, заключающейся в тестировании информантов – носителей языка с целью выявления присутствия в их языковом знании предполагаемых гипотезами семантических компонентов. Тесты составляются таким образом, чтобы предполагаемый семантический компонент очевидно подтверждался или опровергался лингвистическим контекстом, в котором находится предлог.

Используемая экспериментальная методика состоит из четырех ступеней, каждая из которых направлена на поэтапную проверку присутствия в значениях предлогов проверяемых компонентов. Присутствие проверяемых компонентов верифицируется через варьирование параметров денотативных сцен, соответствующих этим компонентам, и отслеживание изменений в оценках информантов. На завершающем этапе эксперимента проводится проверка обобщающей способности предлагаемых семантических моделей, т.е.

их способности предсказать употребление предлогов для вновь возникающих денотативных ситуаций.

После того, как структура значений исследуемых лексических единиц в отдельных языках была сформулирована, проводится их сопоставительный анализ, заключающийся в сравнении областей денотации английских предлогов above и over с областью денотации русского предлога над.

Теоретическая значимость данного диссертационного исследования заключается во вкладе в разработку методологии определения конкретных форм соотношения семантических и концептуальных структур, что является особо актуальным для современного состояния когнитивных исследований семантики, так как оно ориентировано на изучение экстралингвистической соотнесенности значений пространственных предлогов.

Исследование вносит определенный вклад в создание понятийного аппарата описания пространственной лексики. В частности, вводятся новые и уточняются существующие семантические понятия описания проективных предлогов, такие как "система координат", различные типы функциональных отношений. В работе раскрыты особенности внутренней организации лексического значения проективных предлогов, рассмотрены взаимозависимости между внутриязыковыми семантическими отношениями предлогов и их денотативной соотнесенностью. Данная работа вносит определенную лепту в разработку экспериментальных методик семантических исследований.

Результаты исследования способствуют решению проблемы определения частеречного семантического поля предлога в английском и русском языках, которая является одной из активно исследуемых проблем современной морфологии. Раскрытие новых фактов о сущности пространственных значений предлогов (как например, присутствия в них функциональных компонентов) позволяет судить о сущности частеречной семантики предлога в целом, так как пространственные значения часто рассматриваются как прототип, организующий частеречное семантическое поле предлога.

Cопоставительный анализ семантики предлогов в английском и русском языках направлен на раскрытие лингвокультурных особенностей представлений о пространстве в этих языках, тем самым внося вклад в развитие таких направлений антропологической лингвистики, как лингвогносеология, этнолингвистика, лингвокультурология.

Результаты проведенного исследования, кроме того, могут представлять интерес для исследований в смежных с лингвистикой когнитивных науках. Вопрос о соотнесении значения пространственных лексических единиц с неязыковыми пространственными репрезентациями находится на стыке важнейших проблем лингвистической семантики и ряда других наук, занимающихся проблемами представления пространственной информации в естественных (психолингвистика, когнитивная психология) и искусственных системах (теория искусственного интеллекта, компьютерная лингвистика, прикладная география).

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования полученных результатов в лексикографической практике, при чтении курсов по лексикологии (разделы о методах исследования, о структуре лексического значения, семантическом понятийном языке, синонимии), теории и практики перевода (раздел о семантических соответствиях), в спецкурсах и спецсеминарах по семантике и методам лингвистических исследований, при написании дипломных и курсовых работ по затрагиваемых в диссертации проблемам общетеоретического и прикладного характера.

Используемые методы исследования, его цель и задачи определили структуру работы, которая состоит из четырех глав. Первая глава "Общетеоретические проблемы описания семантики предлогов" посвящена вопросу о наличии у предлога лексического значения и его сущности, а также рассмотрению базовых теоретических положений исследования семантики лексических единиц, которые в дальнейшем используются при анализе существующих теорий описания пространственной лексики, а также при постановке задач, выборе методики проведения практического исследования и интерпретации его результатов.

пространственных предлогов" излагаются основные положения когнитивного подхода к исследованию лексического значения, проводится сопоставление когнитивного подхода с другими лингвистическими теориями по основным положениям моделирования семантики пространственной лексики. Третья глава семантического исследования пространственной лексики" посвящена описанию методов исследования семантики пространственных предлогов. В четвертой главе "Семантика английских предлогов вертикальной соположенности above и over и русского над" рассматривается ход проведенного исследования этих предлогов, описываются его результаты в виде формулировки семантических моделей предлогов и приводятся разработанные словарные статьи. Здесь также рассматриваются результаты сопоставительного анализа семантики предлогов. В заключении обобщаются результаты и выводы из проведенного исследования.

В конце работы приводится библиографический список использованной литературы и приложения, состоящие из списка использованных аутентичных текстов, иллюстраций и примера опросника экспериментального исследования.

Глава I. Общетеоретические проблемы описания семантики предлогов 1. Лексическое значение предлога 1.1. Лексическое и грамматическое значение предлога В традиционной грамматической теории частеречное (категориальное) значение предлога определяется как "отношение" (Русская грамматика, 1980: 710). Однако сам термин "отношение" у разных ученых понимается по-разному. Одни исследователи под "отношением" понимают только содержание синтаксической функции предлога, а именно синтаксические отношения между его аргументами (т.е. между существительными и их эквивалентами, употребляемыми при предлоге); при этом этими исследователями отрицается наличие у предлога лексического значения (Мещанинов, 1945; Стеблин-Каменский, 1974;

Бондаренко, 1961 и др.). Позиция этих ученых строится на точке зрения, что семантическая категория отношения (релятивности) находит свою реализацию только лишь на грамматическом уровне языка. Соответственно этими учеными отвергается наличие у предлога собственного лексического значения. Приведем некоторые высказывания: "… Предлоги не являются носителями выражений понятия или наименования и поэтому самостоятельного лексического значения не имеют. Вместо лексического значения они содержат в себе указание на синтаксическую связь между членами предложения."

(Мещанинов, 1945: 295); "Предлоги ничего не называют, никаких понятий и представлений не обозначают." (Бондаренко, 1961: 9); "… содержание синтаксической функции предлога есть в то же время и его значение … никакого сочетания двух различных по функции значения (лексического и грамматического) в них нет." (Стеблин-Каменский, 1974: 31-32). В качестве подтверждения мысли о том, что предлог выражает только синтаксическую связь, приводится тот факт, что отношения, выражаемые предлогом в одних языках, могут выражаться флексиями в других, однако никому не приходит в голову считать, что эти флексии обладают лексическим значением. Другой довод состоит в отсутствии у предлога способности составить минимальное высказывание: именование сцен реальной действительности с помощью предлогов может происходить только при условии их употребления в совокупности с существительными и их эквивалентами.

В настоящее время, однако, более распространенной является точка зрения, признающая наличие у предлога собственного лексического значения (Русская Грамматика, 1980; Виноградов, 1986; Смирницкий, 1957; Бархударов, Штеллинг, 1973; Гак, 1972;

Кубрякова, 1978; Аксененко, 1962; Балабан, 1982; Ильиш, 1981; Жигадло, Иванова, Иофик, 1956; Клоуз, 1979; Quirk et al, 1982; Quirk, Greenbaum, 1973). Аргументация в пользу этой точки зрения заключается в следующем.

Во-первых, как отмечает Р.М.Гайсина (1997), в настоящее время считается общепринятым, что семантика релятивности реализуется не только на грамматическом уровне, но и на лексическом. В частности, автор ссылается на многочисленные исследования, подтверждающие ее присутствие в значениях полнозначных слов: терминах родства; существительных, обозначающих части и целое; всех предикатных слов (Гайсина, 1997: 19-22). Соответственно утверждение о том, что семантика релятивности у предлогов не может реализовываться на лексическом уровне, нельзя считать бесспорным.

Во-вторых, многими исследователями (В.Г.Гак, О.Н.Селиверстова, Т.Н.Маляр, Е.С.Кубрякова, В.Н.Жигадло, И.П. Иванова, Л.Л.Иофик и др.) защищается точка зрения о том, что предлоги, в частности пространственные и временные, способны именовать отношения между предметами внеязыковой действительности. То, что в конкретном предложении такие отношения выражаются именно предлогами, а не какими-либо другими словами в предложении доказывается следующим простым тестом. При замене одного пространственного предлога на другой предложение начинает передавать информацию о совершенно иных пространственных отношениях: Кошка под столом. – Кошка над столом.

Важным тезисом в пользу того, что предлог обладает лексическим значением, является замечание В.Г.Гака, что отношения между конкретными предметами следует считать такими же явлениями внеязыковой действительности, как и сами эти предметы. Номинация отношений между предметами внеязыкового мира, утверждает он, не может существенно отличаться от номинации предметов, а значит, следует признать наличие номинативной функции у предлогов (Гак, 1972).

О.Н.Селиверстова и Т.Н.Маляр (Селиверстова, Маляр, 1998) в своем исследовании семантики ряда английских и русских предлогов и наречий обнаружили, что многие пространственные предлоги могут обозначать не только отношения между объектами, но и различные типы концептуализации пространства вокруг предметов. Так, например, предлог у в предложении Они сидели у самовара обозначает не только пространственное отношение субъекта предложения и денотата слова самовар, но и вводит в рассмотрение пространство, непоредственно примыкающее к самовару (ср. отсутствие концептуализации такого пространства при употреблении предлогов около или рядом: Они сидели около самовара (рядом с самоваром)). Способность предлогов обозначать самые различные типы подобной концептуализации пространств вокруг описываемых предметов отмечают и ряд других исследователей (Cienki, 1989; Яковлева, 1990; Газизова, 1999; подробнее об отражении в семантике предлогов таких концептуализаций пространства см. также раздел 8.5. второй главы).

В-третьих, как полагает ряд исследователей, тот факт, что предлоги номинируют внеязыковую реальность только в сочетании с существительными, не отрицает наличия у них номинативной функции – многие знаменательные слова (например, переходные глаголы) несамодостаточны для реализации своей номинативной функции. У переходных глаголов номинативная функция реализуется только при условии присутствия при них дополнений.

Наконец, предлоги вступают с другими словами как в парадигматические, так и в синтагматические семантические отношения, что свидетельствует о включенности предлогов в семантическую систему языка. Она проявляется в том, что предлоги, подобно существительным, глаголам и другим знаменательным частям речи, вступают друг с другом в отношения синонимии, часто образовывая многочленные синонимические группы (перед – впереди; у – возле – подле – около – рядом; over – above; over – across – through; near to – by – at – close to), а также антонимии (перед – за; над – под; over – under, ahead – behind). Для предлогов также характерна полисемия (ср., например, многозначность английских предлогов in, on, over и русских в, на). Очевидно, что для участия языковой единицы в этих сложных внутриязыковых семантических отношениях она должна обладать достаточно конкретным лексическим значением.

Синтагматические семантические отношения предлогов видны из тех ограничений на употребление предлогов, которые налагаются их аргументами. Так, например, предлог в не может употребляться, если денотат левого аргумента имеет большие размеры, чем денотат его правого аргумента (*стол в кармане; *автомобиль в корзине); предлог вдоль не может употребляться, если денотат его правого аргумента не имеет стороны, располагающейся на одном из горизонтальных измерений (*вдоль круга; *вдоль точки, *вдоль столба).

Многими учеными отмечается, что грамматические значения предлогов образовались путем серий трансформаций из пространственных значений предлогов. Например, грамматические значения поссессивности английского предлога of и инструментальности предога by развились соответственно из пространственных значений "из" и "через" (Жигадло, Иванова, Иофик, 1956; Cuyckens, 1998).

1.2. Дейктический характер лексический значения предлога Другим спорным вопросом при рассмотрении значения предлога является его дейктический характер. Исследователи, признающие наличие у предлога лексического значения, расходятся во мнении относительно того, способны ли предлоги именовать явления внеязыковой действительности или же их лексическое значение представляет собой лишь их дейктическую функцию.

Под дейктическими обычно понимаются такие языковые единицы, которые указывают на предметы, качества, явления относительно говорящего или адресата речи и способны соотноситься с самыми различными денотатами в зависимости от контекста высказывания (см., например, Марузо, 1960; Fillmore, 1982; Hill, 1982; Levelt, 1986, Radden, 1996). Это качество дейктиков отличает их от слов, имеющих строго фиксированную область денотации, таких как имена собственные (Сократ, Париж, Альпы), вещественные существительные (золото, вода, дерево), существительные, обозначающие классы предметов (тигр, зубр, ель). К дейктическим словам в первую очередь относятся личные местоимения (я, ты, он, она, мы), указательные местоимения (тот, этот), притяжательные местоимения (мой, твой, его). Дейктиками считаются также и некоторые временные и пространственные наречия (здесь, там, сегодня, вчера), поскольку они способны соотноситься с различными предметами и явлениями в зависимости от того, кто является участником коммуникативной ситуации, его положения в пространстве и времени произнесения высказывания.

Некоторые пространственные предлоги, а именно проективные предлоги, такие как перед, за, слева, справа, имеют дейктические характеристики и способны обозначать пространственные отношения относительно участников коммуникативной ситуации. Например, при употреблении предлога за в словосочетании село за рекой имплицируется присутствие говорящего в описываемой сцене. В этом примере предлог за обозначает положение села относительно говорящего – село находится на воображаемой оси, проведенной через говорящего и реку, при чем село более удалено от говорящего, чем река.

Проективные предлоги могут употребляться и недейктически, т.е. обозначать положение предметов безотносительно участников коммуникативной ситуации. В предложении фонтан перед домом фонтан описывается как находящийся на оси, проведенной из точки на передней стороны дома; положение же говорящего здесь не имплицируется. У остальных, непроективных предлогов, таких как в, на, среди, около, отсутствует дейктический характер значения.

Дейктические значения проективных предлогов являются отногенически первичными по отношению к их остальным значениям. Исследования по психолингвистике (Bowerman 1996; Sinha et al, 1994) показают, что ребенок в первую очередь овладевает дейктическими значениями предлогов. Предлоги behind и in front of сначала употребляются ребенком только для обозначения положения предметов относительно своего собственного тела. Для ребенка эти предлоги на этой стадии овладения языком означают, по-видимому, соответственно "невидимый" и "видимый". Лишь позднее эти предлоги употребляются для описания положения предмета относительно передней или задней стороны некого другого предмета.

Ряд исследователей (Ерзинкян, 1988; Мальцева, 1999; Виноградов, 1990), признавая, что предлог имеет собственное лексическое значение и отражает явления внеязыковой действительности, считают, что предлог не имеет номинативной функции, а лишь дейктическую: предлог "противопоставлен другим категориям слов референциальным, неденотативным характером выражения лексического значения" (Мальцева, 1999: 15). При этом трактовка термина "дейксис" отличается от изложенной выше – дейксис этими исследователями понимается в более широком смысле, а именно как указание на предмет не только относительно говорящего и/или слушающего (т.н. "субъективный дейксис"), но и любого другого предмета, лица, признака (т.н. "объективный дейксис") (Мальцева, 1999; 19).

Такое расширенное понимание дейксиса влечет за собой признание всех предлогов дейктиками и отрицание того, что пространственные отношения могут быть номинированы.

Так, например, объективными дейктиками следует признать такие предлоги в, на, около, поперек, поскольку каждый из них передает информацию о положении одного предмета относительно другого. Однако в каждом случае своего употребления независимо от контекста эти предлоги несут в себе концептуальное содержание, а именно концепты "включение", "совпадение и контакт", "близкое положение", "пересечение", как было показано во множестве работ на эту тему (Кобзарева, Лахути, 1971; Vandeloise, 1986;

Herskovits, 1986, 1988; Cuyckens, 1993; 1994 и др.).

В данной работе мы будем придерживаться изложенной выше точки зрения о том, что пространственные отношения могут быть именованы, в частности, пространственными предлогами. Поэтому термин "(пространственный) дейксис" будет употребляться только в той его интерпретации, согласно которой дейксис является указанием на положение предметов лишь относительно участников коммуникативной ситуации.

На основании изложенного выше можно сделать следующие выводы:

1. Предлоги, в частности пространственные, имеют собственное лексическое значение наряду со своей синтаксической функцией.

2. Лексическое значение пространственных предлогов проявляется в их способности к номинации пространственных отношений внеязыковой действительности.

3. Под дейксисом в настоящей работе понимается указание на положение предмета в пространстве относительно участников коммуникативной ситуации. В соответствии с этим определением, дейктическим значением обладают лишь проективные предлоги.

2. Теоретические установки семантического исследования лексических единиц В данном разделе рассматриваются базовые теоретические положения исследования семантики лексических единиц, которые в дальнейшем будут использоваться при анализе существующих теорий описания пространственной лексики, а также при постановке задач, выборе методики проведения практического исследования и интерпретации его результатов.

2.1. Трактовка понятий "значение" и "денотат" и соотношения между ними Языковое значение традиционно (Степанов, 1975; Шмелев, 1973; Апресян, 1974;

Уфимцева, 1974; Гак, 1990; Медникова, 1974; Гулыга, Шендельс, 1976; Никитин, 1983;

Lyons, 1996) рассматривается в двух аспектах: на уровне соотношения имени и денотата и на уровне соотношения имени и сигнификата. Термины "денотат" и "сигнификат" были впервые употреблены в работе Г.Фреге (1974 (1892)), и являются переводом с немецкого использованных автором слов "Sinn" и "Bedeutung". Рассмотрим понимание этих терминов в применении к лексической семантике.

2.1.1. Денотат Термин "денотат" в различной литературе имеет различные трактовки. Во-первых, под денотатом понимается конкретный предмет, явление, качество, обозначаемое именем (например, Апресян, 1974). Для обозначения этого понятия также используется термин "референт" (Lyons, 1996). Согласно этому пониманию термина, денотат является материальной сущностью. Несколько иное понимание этого термина у В.Г.Гака (1971), противопоставляемый номинанту слова в системе языка. Таким образом, денотат может быть и идеальной сущностью. Важно, однако, то, что в обоих случаях денотат принадлежит внеязыковой действительности и не является фактом языка.

Под денотатом языковой единицы также понимается "множество объектов действительности (вещей, свойств, отношений), которые могут именоваться данной единицей" (Булыгина, Крылов, 1990). Другой термин для этого понятия – "денотация" (denotation, Lyons, 1996). Для обозначения этого понятия в данной работе будет использоваться термин "область денотации".

Часто подчеркивается, что денотат – необязательно реальный предмет, он может существовать в виде идеального образа этого предмета в сознании человека, тем не менее оставаясь внеязыковым явлением (Селиверстова, 1975; Кубрякова, 1979; Шабанова, 1998а).

Денотат в этих работах понимается не как явление реального мира, а как ментальная репрезентация этого явления, продукт его осмысления человеком, несущий в себе антропоморфные характеристики и отражающий культурные, а также индивидуальные особенности осмысления этого явления. Такая трактовка денотата позволяет определить место в процессе именования тех факторов, которые не вытекают ни из объективных особенностей предмета реального мира, ни из семантических характеристик имени. Так, например, носитель английского языка для описания положения птицы, сидящей на дереве, употребит предлог in – эквивалент русских предлогов в и внутри: a bird in a tree (ср. рус.

птица на дереве). Описание положения птицы относительно дерева как заключенной в некий объем не зависит от особенностей денотата – дерево не представляет собой контейнер, ограничивающий положение птицы. С другой стороны, семантические характеристики предлога in предполагают, что дерево концептуализируется не иначе как контейнер.

О.Н.Селиверстова делает вывод, что употребление предлога определяется не только объективными признаками предметов, но и такими факторами, как культурные особенности осмысления предметов, как, например, осмысление дерева, неба, рисунка как контейнеров носителями английского языка и осмысление этих же предметов как поверхностей носителями русского языка (Селиверстова, 1975; подробнее о роли субъективных факторов в именовании пространственных отношений, см. раздел 4.3).

Денотат, таким образом, следует определить как предмет, процесс, качество, реальный или воображаемый, представленный в том виде, в каком он воспринимается носителем языка, а не в том, каким он является в объективной реальности (Кубрякова, 1997;

Шабанова, 1998а). В контексте рассмотрения соотношения значения и его денотата для нас важно, что денотат, даже не будучи явлением объективной реальности, не принадлежит системе языка.

Ряд исследователей (Никитин, 1983; Балабан, 1982; Арбекова, 1977; Степанова, Чернышева, 1986) выделяют денотативное значение лексической единицы. Денотативное значение определяется М.В. Никитиным как "значение имен единичного, концепт единичного как содержание имени" (Никитин, 1983: 120). Определение денотативного значения как "концепта единичного", т.е. как присутствующего в сознании говорящего концепта конкретного предмета, ставит знак равенства между этим понятием и денотатом.

Концепт конкретного предмета, будучи идеальным образом, сформировавшимся у говорящего лишь в ходе конкретного акта восприятия и осмысления предмета, не принадлежит системе языка. Денотативное значение, следовательно, описывает не само значение, а неязыковой факт. Языковое же значение не может определяться как факт внеязыковой реальности. Выделение такого понятие как "денотативное значение" (а также "сигнификативное значение" как противопоставляемое денотативному) нам представляется нецелесообразным для данного исследования, имеющего своей целью описание языкового значения.

Т.В.Булыгина и А.С.Крылов (1990) отмечают, что термин "денотативное значение" также часто используется для обозначения понятийного ядра значения, т.е. "объективный" ("номинативный", "внешнеситуационный", "когнитивный", "фактический" и т.д.) компонент смысла, абстрагированный от стилистических, прагматических, модальных, эмоциональных, субъективных и т.д. оттенков. Выделение в языковом значении такого компонента смысла нам также представляется нецелесообразным. Денотат представляет собой не объективно существующий предмет, а результат его субъективного осмысления. Языковое значение, в свою очередь, не соотносится с предметами внеязыковой действительности напрямую, а с некотором концептом этого предмета, имеющего субъективный характер (этот концепт, например, может нести на себе культурные особенности осмысления предмета реальной действительности, об этом подробнее см. также раздел 4 данной главы). По этой причине представляется неправомерным выделять "объективный" или "фактический" компонент значения, в противопоставлении "субъективному". Поэтому в нашем исследовании понятие "денотативное значение" нами не используется.

2.1.2. Сигнификат Сигнификат как термин, характеризующий языковое значение, понимается во многих работах как факт системы языка; он определяется тем местом, которое он занимает среди других сигнификатов в системе языка (Фрумкина, 1989; Булыгина, Крылов, 1990), или "межлексическими и внутриязыковыми отношениями слова" (Lyons, 1996), т.е. его парадигматическими отношениями синонимии, антонимии и полисемии с другими единицами семантической системы языка.

Сигнификат также часто определяется как "обобщенная информация о признаках, объединяющих денотаты в класс" (Апресян, 1974), "абстрагированное инвариантное отражение целого класса предметов" (Степанова, Чернышева, 1986). Таким образом, сигнификат оказывается способом репрезентации предмета, качества, явления в сознании говорящего. Это, в частности, видно из того факта, что один и тот же предмет в различных коммуникативных ситуациях может быть обозначен различными именами. Благодаря закрепленным за значением имени обобщенных признаков некоторого класса денотатов это имя способно обозначать все денотаты этого класса. Для обозначения способности имени соотноситься с денотатами некого класса используются термины "денотативная соотнесенность" (Селиверстова, 1975), "соотнесенность слова с референтом" (Медникова, 1974), "экстенсионал" (Падучева, 1985; Булыгина, Крылов, 1990).

Закрепляя в себе признаки отдельного класса денотатов и имея способность соотносится с каждым из них, сигнификат как бы классифицирует явления внеязыковой действительности. Говоря о такой способности сигнификата классифицировать явления внеязыковой действительности, ученые Пражской лингвистической школы, считали именование средством "вторичной категоризацией явлений внеязыковой действительности, проводимой языковыми средствами" (цитата по (Лещева, 1997)). Процесс закрепления за именем обобщенных признаков определенного класса денотатов в работах по когнитивной лингвистике также называется языковой категоризацией, противопоставляемой неязыковой категоризации (Гербек, 1997; Taylor, 1989; Regier, 1996).

Таким образом, сигнификат представляет собой результат категоризации обобщенных признаков некоторого класса денотатов, выраженную в значении языкового знака. Поэтому термины "языковое значение", "значение", "семантика лексической единицы" и "сигнификат" являются по своей сути синонимами и используются в нашей работе взаимозаменяемо.

2.1.3. Взаимозависимость парадигматических семантических отношений слова и его области денотации Между сигнификатом как определяемым парадигматическими семантическими отношениями имени и сигнификатом как обобщенным представлением о признаках определенного класса денотатов существует тесная взаимосвязь. С одной стороны, значение имени обладает способностью соотноситься с определенным классом денотатов только постольку, поскольку это ему позволяет конкуренция со стороны синонимов этого имени. С другой стороны, абстрагированное представление об общих признаках денотатов данного класса, закрепленное в значении, обуславливает принадлежность значения имени данной синонимической группе; отношения между лексическими единицами внутри этой синонимической группы характеризуются в терминах признаков денотатов, закрепленных в их значениях. Дж.Лайонс отмечает: "Чем обширней класс предметов, обозначаемый именем, тем абстрактней сигнификат, а следовательно, тем меньше внутриязыковых отношений имеет имя. И наооборот, чем меньше класс предметов, обозначаемых именем, тем конкретней его сигнификат, а следовательно тем больше внутриязыковых отношений имеет имя. … Невозможно иметь представления об одном явлении, не зная по крайней мере хоть что-то о другом " (Lyons, 1996).

парадигматических отношений, имеют более конкретизированное значение и более узкую область денотации. И наоборот, слова, которые в системе языка имеют меньшее число парадигматических отношений, имеют более абстрактное значение и более широкую область денотации.

Так, например, Э.Рош (Heider, 1972), исследуя семантику слов-цветообозначений в новогвинейском языке дани, обнаружила, что в этом языке существуют только два слова для обозначения цвета: mili для обозначения темно-холодных цветов (черный, зеленый и голубой) и mola для обозначения светло-теплых цветов (включающее белый, красный и желтый). Каждое из этих слов, в отличие от любого из слов-цветообозначений английского языка, противопоставляясь по своему значению только с одним словом, имеет более абстрактную семантику, чем английские слова-цветообозначения, и поэтому способно соотносится с гораздо большим числом денотатов. С другой стороны, так как это слово способно соотносится с обширным классом денотатов, обобщенные признаки этого класса денотатов, закрепленные за этим словом, оказываются весьма немногочисленными.

Соответственно, это слово вступает во внутриязыковые отношения лишь с одним словом, в отличие от английских слов-цветообозначений.

Дж.Лайонс (Lyons, 1996) подчеркивает, что один из факторов не может иметь большее влияние на значение слова, чем другой. Несмотря на то, что слово способно обозначать весьма конкретные предметы, которые в сознании человека ассоциируются с большим числом конкретных признаков, семантические признаки этого слова определяются его внутриязыковыми отношениями. Как отмечает В.Г.Гак (1990), лексическое значение уже понятия в том смысле, что оно отражает в себе лишь различительные свойства предметов.

Так, например, слово чашка ассоцируется в сознании с классом предметов с весьма конкретными признаками. Однако значение слова чашка в лексической системе языка будет определяться не той конкретностью признаков, которая обычно ассоциируется у нас с этим классом предметов, а лишь теми отраженными в языке признаками класса чашек, по которым этот класс противопоставляется отраженным в языке признакам класса кружек, стаканов, чаш, блюд, и т.д. Таким образом, исключение из анализа внутриязыковых отношений слова и рассмотрение исключительно его денотативной способности влечет за собой приписывание значению тех признаков, которые не являются принадлежностью языковой системы.

С другой стороны, как подчеркивают многие исследователи (Д.Н.Шмелев (1973), В.Г.Гак (1972); Э.М.Медникова (1974), О.Н.Селиверстова (1975) и др.), всесторонне описание лексической семантики невозможно проводить с помощью произвольно выделяемых исследователем семантических категорий, без учета денотативной соотнесенности слова. Д.Н.Шмелев (1973; 15) отмечает, что синонимичные группы слов, особенно слов с т.н. "конкретной семантикой", таких как река, ручей, канал, озеро, пруд, представляют собой "не языковые, а предметные объединения слов". Внутриязыковые межлексические отношения слов могут быть адекватно описаны только в терминах закрепленных в их значениях признаков денотатов: "Изучение значений слов на основе их лексической и синтаксической сочетаемости, очень важное для семасиологии, не является само по себе изучением значения слова", такой подход к лексическому значению "не может раскрыть подлинной природы существующих между значениями различных слов различий" (там же).

Таким образом, в дальнейшем внутриязыковые отношения слова и его денотативная соотнесенность будут рассматриваться как два взаимозависимых фактора, определяющих значение языковой единицы.

Семантическое исследование должно учитывать одновременно оба этих фактора и соответственно осуществляться на двух уровнях: парадигматическом (определение места значения данного слова в лексической системе языка) и синтагматическом (изучение денотативной соотнесенности этого слова). Несмотря на то, что исследованиями на парадигматическом и на синтагматическом уровнях с различных сторон подходят к изучению семантики слова, они дополняют друг друга и не могут проводится изолированно друг от друга.

2.2. Проблема разграничения языкового значения и денотата Еще одна сложность в прояснении отношения между языковым значением и денотатом заключается в определении способов установления того, что является языковым значением, а что – денотатом, обозначаемым словом. В современных работах по лексической семантике (Селиверстова, 1975; Гулыга, Шендельс, 1976) часто отмечается, что несмотря на то, что большинство лингвистов признает необходимость различать значение слова как языковое явление и денотат как его внеязыковой коррелят, в практическом анализе эти понятия очень часто смешиваются. При рассмотрении соотношения значения исследуемого слова с его различными денотатами, признаки отдельного конкретного денотата часто отождествляются с семантическими компонентами этого слова. Таким образом, языковому значению начинает приписываться содержание, которое вовсе не закреплено за этим языковым знаком.

С проблемой разграничения языкового значения и денотата связана проблема определения количества значений у исследуемого слова. Она заключается в различении между неясностью (т.е. разными денотатами, обозначаемыми словом) и многозначностью слова (Geeraerts, 1993). Исследователь, приписав признаки конкретных денотатов значению некой лексической единицы, вынужден выделять у ней множество отдельных значений, что по сути сводится к перечислению денотатов, которые эта лексическая единица способна обозначать. Так, например, русский предлог на может употребляться в следующих случаях:

На столе – книга.

На книге – рисунок.

В первом случае один предмет контактирует с горизонтальной плоскостью другого предмета, но может быть легко удален с этой плоскости. Во втором – один предмет является интегрированным в плоскость другого предмета и не может существовать вне этой плоскости. Неясно, однако, следует ли рассматривать признаки "интегрированность/ отсутствие интегрированности" признаками лишь денотатов или компонентами значения предлога на. Соответственно неясно, следует ли выделять одно общее значение без уточнения о наличии/отсутствии интегрированности одного предмета в другой или выделить два значения с учетом этого различия.

О.Н.Селиверстовой (1975) была предложена следующая методика разграничения значения слова и обозначаемого им денотата. Она предлагает определять значение через понятие знаковой информации – "такой информации, которую лексема передает о денотате слова или вообще об общей денотативной ситуации" (там же: 7). Значение, определяемое через это понятие, является "той знаковой информацией, которую получит человек, владеющий данным языком, при восприятии означающего слова" (там же). С помощью понятия "знаковая информация, воспринимаемая слушающим" автору удается рассмотреть функционирование языкового значения под таким углом зрения, когда внеязыковое представление говорящего о денотате четко отделяется от того языкового содержания, которое несет слово, обозначающее этот денотат. Так, говорящий, имея некое представление о денотате, выбирает лексическую единицу для его обозначения, в значении которой закреплены семантические компоненты, соответствующие отдельным признакам этого денотата. Адресат речи, восприняв языковой знак, получит, однако, не представление говорящего о денотате, а только информацию, закрепленную за языковым знаком, т.е. его языковое значение.

О.Н.Селиверстовой и ее коллегами (Селиверстова, 1975; 1980; Сулейманова, 1986) была разработана экспериментальная методика, благодаря которой удается через серию экспериментов с различными денотативными ситуациями отделить признаки, свойственные конкретным денотатам, от признаков данного класса денотатов, закрепленных в значении слова (подробнее об экспериментальной методике в исследовании языковых единиц см.

раздел 3 третьей главы).

2.3. Критерий предсказательности семантического описания При таком семантическом описании, когда ставится цель рассмотреть реализацию значения в речи, важным критерием адекватности получаемой семантической модели становится критерий предсказательности. Этот критерий заключается в требовании к составленному описанию значения не только объяснять ряд неких конкретных случаев употребления слова, но и позволять предсказать его употребительность/ неупотребительность во всех вновь возникающих контекстах.

Критерий предсказательности был впервые выдвинут и обоснован академиком Л.В.Щербой в его работе "О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании" (Щерба, 1974 (1931)). Л.В.Щерба обратил внимание на то, что исследования современных языков часто проводятся по принципам исследований мертвых языков, в следствии чего получаемые таким образом грамматики и словари оказываются неадекватными действительности. При описании живых языков необходимо исследовать их функционирование. Для этого, построив на основании имеющегося языкового материала некую отвлеченную систему, необходимо "проверять ее на новых фактах, т.е. смотреть, отвечают ли выводимые из нее факты действительности. (…) Не ожидая того, что какой-то писатель употребит тот или иной оборот, то или иное слово или сочетание, можно произвольно сочетать слова и, систематически заменяя одно слово другим, меняя их порядок, интонацию и т.п. наблюдать получающиеся при этом смысловые различия, что мы предсказательности, таким образом, позволяет оценить истинность и законченность семантической модели слова путем проверки ее применимости ко всевозможным новым денотативным ситуациям.

Критерий предсказательности при исследовании лексической семантики принимается многими отечественными лингвистами (Селиверстова, 1975; Селиверстова, Маляр, 1998;

Фрумкина, 1989; Шабанова, 1998а; Сулейманова, 1986; Дудочкина, 1999; Газизова, 1999 и др.). Очень часто возможность предсказать употребление слова выдвигается и западными семантистами в качестве цели, на достижение которой направлены их исследования (Leech, 1969; Herskovits, 1986; Cienki, 1989; Cuyckens, 1997; Coventry, 1998 и др.).

2.4. Средства описания языкового значения Семантическая система языка требует своего адекватного и исчерпывающего представления не только ради цели теоретического описания одной из областей языка, но и создания одной из фундаментальных основ для теоретической лингвистики вообще (Апресян, 1974). Создание адекватной метаязыковой системы – инвентаризация терминов (понятий и номенклатур) – традиционно представляется целью лингвистического исследования (ЛЭС, 1990). При рассмотрении лингвистической семантики как когнитивной науки, исследование семантической системы языка становится также важным средством исследования концептуальной системы и механизмов ее функционирования. Соответственно возникает необходимость определить такие средства представления языкового значения, которые были бы способны отразить системный характер отдельного языка и позволить провести соответствия между системами различных языков.

2.4.1. Метаязык Поскольку значение слова определяется двумя взаимозависимыми факторами – местом этого слова в лексической системе языка и его соотнесенностью с реальным миром (см., раздел 2.1) – то лексическое значение можно описать двумя способами: указанием на предмет, явление, качество, обозначаемое этим словом, или с помощью других слов (Lyons, 1996). Наиболее удобным во всех отношениях является второй способ, который и практикуется в лексикографии и семантической теории. Вопрос о выборе средств системного описания семантики, таким образом, можно свести к требованию определения адекватного языка описания значений языковых средств, или метаязыка (Lyons, 1996).

Так как между различными словами некого языка, а также между словами разных языков, имеются определенные сходства в значении, то представляется возможным раскрыть системную организацию семантики некоторого языка используя эти сходства. Метаязык поэтому традиционно видится как конечный набор универсальных семантических понятий, меньших по своему количеству, чем единицы описываемого естественного языка или языков (Апресян, 1974; Звегинцев, 1981; Wierbizka, 1985; Lyons, 1996; ЛЭС, 1990; Malmkjaer, 1995).

К элементам подобного понятийного языка выдвигаются в первую очередь требования четкости, однозначности и элементарности (термин "элементарность" или "базовость" метаязыкового понятия отражает положение о том, что метаязыковое понятие не должно нести в себе содержания общего с другими понятиями (Апресян, 1974). Только при удовлетворении этим требованиям метаязыковое понятие может быть способным служить единицей системного описания семантической системы языка.

Традиционно в качестве метаязыка в семантике используется искусственно созданный язык формализации значения, подобно языку логических операторов. Так Р.Джекендофф (Jackendoff, 1990) при описании семантической структуры предложения пользуется в качестве элементарных единиц "концептуальными составляющими" (conсeptual constituents), каждая из которых принадлежит к набору основных онтологических категорий (или концептуальных "частей речи"): Предмет (Thing), Событие (Event), Состояние (State), Действие (Action), Место (Place), Путь (Path), Качество (Property) и Количество (Amount).

Различные концептуальные составляющие могут выступать как функции и как аргументы к этим функциям. Таким образом автор предлагает способ формализовать семантическую структуру предложения.

Считается также, что значения единиц естественного языка можно описать с помощью особым образом регламентированного естественного языка (Lyons, 1996).

Регламентация заключается в выборе некого ограниченного набора слов естественного языка, с помощью которого можно описать значения всех остальных его слов. Такой метаязык служит в первую очередь практическим, нежели теоретическим, целям. В частности, таким регламентированным языком является язык словарных дефиниций. Так, создателями толковых словарей издательства Лонгман, были разработаны около определяющих метапонятий, которые используются в словарных дефинициях всех определяемых в словарях этого издательства слов (см., например, LLA).

2.4.2. Семантический язык как альтернатива метаязыку Создание метаязыка, в полной мере соответствующего сформулированным для него целям, остается нерешенной задачей как в теоретическом, так и в практическом плане.

регламентирования элементов метаязыка, вследствие чего для одного и того же слова разными словарями даются довольно различающиеся дефиниции (Lyons, 1996). Отмечается неразработанность метаязыка словарных дефиниций, заключающаяся в том, что используемые в них метапонятия недостаточно ясны, не позволяют четко понять условия употребления определяемого слова (Селиверстова, 1974; Шабанова, 1998а; 1998б;

Дудочкина, 1999; Газизова, 1999). Неразработанность метапонятий словарных дефиниций проявляется, в частности, в том, что часто синонимические слова толкуются друг через друга. Так, Т.Д. Шабанова (1998б: 4) приводит следующие примеры определения глаголов зрения в одном из толковых словарей: "see – looking at, becoming aware, recognizing; look – seeing what is there or seeing what is something like" (там же: 4).

В последнее время появилось много работ, демонстрирующих сложности выделения метапонятий, имеющих статус универсальных и элементарных семантических единиц.

Как отмечают ряд исследователей (Медникова, 1974; Фрумкина, 1989; Шабанова, 1998а), использование абстрактных, якобы универсальных семантических компонентов, таких как "Предмет", "Агент" или "Состояние", чье присутствие в значениях слов часто считается само собой разумеющимся и которые сами остаются неопределенными должным образом, является неадекватным задаче описания индивидуальной семантики слова.

универсальными семантических компонентов представляет собой "прокрустово ложе", не позволяющее учесть всю специфику семантики описываемого слова, которая очень часто является весьма существенной. Т.Д.Шабанова отмечает неадекватность представления семантики глаголов зрения лишь в терминах таких обобщенных компонентов как "Агент" и указывает на необходимость более детального их рассмотрения. Она предлагает уточнить компонент "Агент", разбив его на более специфицированные компоненты с помощью таких понятий как "приложение силы", "контролируемость", "осознаваемость". Благодаря этому автору удается провести различие между значениями таких глаголов как всмотреться и discern, с одной стороны, и увидеть и see, с другой. В значении первых двух глаголов присутствуют компоненты "приложение силы" и "осознающий Агент", которые отсутствуют во второй паре глаголов, что отражается на сочетаемостных характеристиках этих глаголов. Можно сказать Он с напряжением всмотрелся и He discerned her with difficulty, но нельзя *Он с усилием увидел и *He saw her with difficulty. Различение этих типов "Агентов" важно не только для раскрытия индивидуальной семантики этих глаголов, но и для изучения синтаксической структуры предложений с этими глаголами.

Исследователями, работающими в рамках западной традиции когнитивизма, защищается положение о том, что для адекватного представления семантики описываемого слова едва ли возможно пользоваться универсалиями лингвистического характера (Clark, 1973; Johnson-Laird, 1983; Hawkins, 1984; Dirven, Taylor, 1988; см., также раздел 4 второй главы). Их аргументы состоят в том, что характер семантических систем естественных языков во многом конвенционален. Существуют лишь общие для всех языков закономерности соотнесения синонимических языковых единиц с некой областью концептуальной системы. Собственно же содержание языковых единиц не может быть раскрыто в терминах неких лингвистических элементарных единиц; эти единицы могут быть только невербального характера (Hawkins, 1984: 42). Эти мысли нашли подтверждение в ряде конкретных семантических исследований. Например, Б.Берлин и П.Кей (Berlin, Kay, 1969), проведя сопоставительное исследование семантики слов-цветообозначений в нескольких десятках языков, установили, что нет семантических универсалий в категоризации цвета, а есть только общая стратегия языкового членения цветового спектра.

Многими отечественными исследователями (Медникова, 1974; Селиверстова, Маляр, 1998; Шабанова, 1998а; Дудочкина, 1999; Газизова, 1999) подчеркивается мысль о том, что выделенный в семантике того или иного слова компонент и описывающее его понятия не могут считаться априори универсальными и элементарными. Эти исследователи считают, что основным предметом анализа семантики лексической единицы должно стать именно исследование природы ее семантических компонентов. Более того, семантическое исследование не должно иметь конечной целью представление значения в терминах неких элементарных понятий. При разработке понятий описания значения некой языковой единицы эти исследователи руководствуются прежде всего целью создания адекватного семантического описания. Соответственно, используемые этими учеными семантические понятия не имеют статуса универсальных единиц.

лексической единицы должен быть не метаязык как совокупность универсальных для всех языков семантических понятий. Им должен быть такой понятийный аппарат, который разрабатывается специально для адекватного описания семантики конкретных слов. Такой понятийный аппарат, в отличие от метаязыка как отражающего универсальные семантические понятия, в дальнейшем будет называться термином "семантический язык".

Основные выводы из изложенного в разделе 2 состоят в следующем:

Лексическое значение определяется двумя взаимозависимыми факторами: его внутриязыковыми отношениями и его денотативной соотнесенностью. Соответственно, лексическое значение должно изучаться на двух уровнях: парадигматическом (изучения места этого значения в лексической системе языка) и синтагматическом (его реализация в речи).

2. Важным критерием оценки истинности и законченности полученного семантического описания лексической единицы является предсказательность ее употребления во вновь возникающих контекстах.

3. Для разграничения значения как факта языка и денотата как факта внеязыковой действительности значение слова определяется как знаковая информация, получаемая адресатом речи при употреблении этого слова.

4. Важнейшим средством системного описания семантики лексической единицы является особым образом регламентированный понятийный язык; задача семантического исследования состоит в разработке таких понятий этого языка, которые были бы способны адекватно представить семантику исследуемого слова.

Глава II. Когнитивный подход к исследованию лексического значения пространственных предлогов 1. Общая характеристика когнитивного направления в лингвистике В этом разделе излагается краткая характеристика когнитивного направления в лингвистике, описываются основные принципы когнитивного подхода к языку вообще, применение которых к исследованию пространственной семантики будет рассмотрено в дальнейших разделах.

Когнитивная лингвистика как направление в науке о языке характеризуется основным положением о том, что язык должен рассматриваться как средство организации, хранения и передачи информации человеком, и языковые явления должны изучаться в соответствии с данными других наук о восприятии, памяти и мышлении, таких как когнитивная психология, антропология, неврология, физиология и их поддисциплины. Д.Геерэртс дает следующее определение когнитивной лингвистике: "Когнитивная лингвистика является наукой о познавательной функции языка, при чем часть "когнитивная" … означает то же, что и в когнитивной психологии; она отражает тот факт, что язык рассматривается как промежуточная информационная структура, необходимая для взаимодействия человека с окружающим его миром – восприятия новой информации и хранения старой" (Geeraerts, 1995: 112-113). Представление о языковой системе как об аспекте концептуальной системы человека (т.е. совокупности определенным образом организованных информационных структур, которыми человек пользуется для эффективного взаимодействия с окружающим его миром) предполагает, что разрабатываемые наукой о языке понятия его описания должны быть не абстрактными конструктами, а так или иначе совместимыми с понятиями описания концептуальной системы человека, разработанными в смежных с лингвистикой когнитивных науках.

Будучи междисциплинарным по своему характеру, когнитивное направление открывает важные теоретические перспективы как для лингвистики, так и для других когнитивных наук. С одной стороны, исследования в смежных с лингвистикой областях психологии, биологии, неврологии, антропологии могут рассматриваться как средство верификации создаваемых лингвистических теорий. Приняв положение о том, что языковая система является аспектом концептуальной системы человека и поэтому должна обнаруживать схожую с ней организацию, соответствия между предлагаемым описанием некой области языка и концептуальной системой следует рассматривать как доказательство правильности этого описания.

С другой стороны, лингвистические исследования могут служить ключом к пониманию способов хранения невербальной информации и механизмов ее обработки. Язык, будучи средством организации, хранения и передачи концептуальной информации, является средством доступа (gateway) к изучению концептуальной системы (Langacker, 1991).

Поэтому исследования языковой системы становятся важным дополнением к исследованиям в психологии, неврологии и биологии, а иногда и основным средством изучения концептуальной системы человека.

1.1. Аналогии в организации концептуальной системы и системы языка Положение о необходимости приведения в соответствие описания языковой системы с описанием концептуальной системы человека строится на основании наблюдений сходств в организации языковых подсистем (фонологической, лексической, грамматической) и концептуальной системы. В своей известной работе "Women, Fire and Dangerous Things" (Lakoff, 1987) Дж.Лакофф продемонстрировал, что категоризация как общекогнитивный способ представления информации, открытый в исследованиях по когнитивной психологии, также характерна и для представления языковой информации. Автор провел очевидные параллели между явлением категоризации и различными явлениями в фонологии, грамматике и лексике.

Категоризация является одним из фундаментальных когнитивных механизмов, состоящем в "приписывании явно различающимся вещам эквивалентности, группировке предметов, событий и людей в нашем окружении в классы и реагировании на них в зависимости от принадлежности к разным классам, а не от их своеобразия." (Величковский, 1982: 187-188) "прототипические эффекты". Феномен прототипических эффектов, описанный Э.Рош (Rosch 1975; 1976; Rosch, Mervis, 1975), заключается в том, что для каждой категории предметов можно определить более и менее репрезентативные (или прототипические) члены. Это объясняется тем, что любая категория не имеет четких границ, недискретна и организуется вокруг своего прототипичного члена; принадлежность к этой категории других ее членов градуальна и зависит от степени их близости по неким характеристикам к прототипу. Так, исследования неязыковых категорий Э.Рош (Rosch 1975, 1976) показали, что, например, в западной культуре прототипом категории "птица" является малиновка, а степень принадлежности некого данного биологического вида к категории "птица" определяется тем, насколько этот биологический вид схож с малиновкой. Поэтому дрозд, дятел или сокол воспринимаются как более "представительные" члены категории "птица", чем пингвин, киви или страус: первые по своим характеристикам (конфигурация крыльев, клюва, перьев, способность летать, способность откладывать яйца и т.д.) располагаются ближе к прототипу "малиновка", вторые находятся на периферии этой категории.

Дж.Лакофф показал, что как и для неязыковых категорий прототипические эффекты характерны для различных фонологических, морфологических, синтаксических и лексических категорий. Он обратил внимание на то, что подобная организация информации свойственна фонологическим категориям. Так, фонему можно рассматривать как языковую категорию, которая строится вокруг своего наиболее репрезентативного члена – некого аллофона, в котором наиболее полно реализуются различительные признаки фонемы. Другие аллофоны этой фонемы, испытывая на себе влияние таких факторов как место в слове, соседство с другими звуками, ударности или безударности гласного и т.д., демонстрируют различную степень выраженности различительных признаков этой фонемы. Степень схожести с "прототипичным" аллофоном остальных аллофонов определяет степень их принадлежности к данной фонологической категории. Например, аллофон, в котором наиболее полно реализуются различительные признаки английской фонемы /l/ можно рассматривать как центр этой фонологической категории, а ее светлые и темные аллофоны – как находящиеся на ее периферии.

Лексическая система языка обнаруживает подобную организацию. Дж.Лакофф ссылается на исследование Б.Берлин и П.Кэй (Berlin, Kay, 1969), показавших, что значения слов-цветообозначений, рассматриваемые как лексические категории, также как и неязыковые перцептивные цветовые категории, строятся вокруг неких "фокальных точек" (т.е. прототипичных членов в терминологии Э.Рош). Например, значение английского слова blue строится вокруг своего прототипичного члена – "голубой цвет", т.е. вокруг закрепленного в значении этого слова информации о цвете определенной интенсивности и определенного тона. Цвета индиго, ультрамариновый, кобальтовый по своей интенсивности и тону отличаются, но стоят близко к этому прототипу и поэтому предметы этих цветов также могут быть обозначены словом blue. Чем больше некий цвет по своей интенсивности и тону отличается от голубого, тем ближе к периферии категории "голубой" он располагается и тем меньше вероятность того, что носители языка употребят слово blue для обозначения этого цвета. Если некий цвет отличается от прототипа "голубой цвет" настолько, что оказывается ближе к прототипу другой лексической категории, то он уже не может быть обозначен словом blue и для его обозначения будет использоваться то слово, к прототипу которого этот цвет наиболее близок.

Другой особенностью лексической системы, которая свидетельствует о сходстве ее организации с организацией концептуальной системы и которая активно изучается в современной когнитивной лингвистике, является феномен полисемии. В работах Дж.Лакоффа (Lakoff, 1987), К.Бругман (Brugman, 1982; Brugman, Lakoff, 1989), Дж.Тэйлора (Taylor, 1989), Е.Свитсер (Sweetser, 1990), Д.Геерэртса (Geeraerts, 1993), М.Джонсона (Lakoff, Johnson, 1980) процесс развития у слова новых значений рассматривается как управляемый такими общекогнитивными механизмами развития неязыковых категорий как аналогия, метафоризация и метонимия.

На раскрытие когнитивных основ грамматических категорий направлена теория когнитивной грамматики Р.Лангакера (Langacker, 1988; 1991). Грамматические категории характеризуются в теории Р.Лангакера в терминах семантических структур, которые в свою очередь определяются концептуальными конструктами, описанными в нелингвистических науках. Так, различия между подлежащим и дополнением, между активным и пассивным залогом определяются в когнитивной грамматике как языковой коррелят когнитивной способности человека воспринимать окружающий мир в терминах фигуры (т.е. объекта существительное, глагол, прилагательное и т.д., характеризуются в когнитивной грамматике исключительно через семантические понятия. Благодаря этому когнитивной грамматике удается избежать многочисленных сложностей и противоречий, возникающих при характеризации этих грамматических категорий в чисто синтаксических понятиях.

Таким образом, обнаружив явные соответствия в организации и обработке языковой и неязыковой информации психикой человека, когнитивное направление в лингвистике защищает тезис о том, что изучение языка должно учитывать общекогнитивные принципы представления информации человеком.

1.2. Основные теоретические установки когнитивного направления Когнитивная лингвистика в настоящее время не является отдельной теорией, а скорее парадигмой, включающей в себя ряд совместимых по своим основным принципам многих теорий и исследовательских программ. Одними из наиболее значительными из них являются когнитивная лингвистика Дж.Лакоффа (Lakoff, 1987; Lakoff, Johnson, 1980), когнитивная грамматика Р.Лангакера (Langacker, 1988; 1991), концептуальная семантика Р.Джекендоффа (Jackendoff, 1983; 1987; 1990; 1995), динамическая семантика Л.Талми (Talmy, 1988), теория ментальных пространств Ж.Фоконье (Fauconnier, 1985). В отечественной лингвистике когнитивный аспект изучения языка разрабатывается в работах Е.С.Кубряковой (1994; 1997), В.З.Демьянкова (1994; 1996), В.Я.Шабеса (1989; 1992), А.В.Кравченко (1996а; 1996б), Р.М.Фрумкиной (Фрумкина и др., 1991) и др. Основанием для объединения этих теорий в одну парадигму является то, что общими для них всех является ряд принципов, вытекающих из положения о том, что язык должен рассматриваться как феномен психики, и изучение языка должно быть совместимо с данными неязыковых наук о познавательной деятельности человека. Одновременно эти принципы являются основанием, по которому когнитивное направление противопоставляется лингвистическим" или направлениям, в частности теориям, созданным в структуралистской парадигме, таким как генеративная лингвистика и стратификационная грамматика, и в парадигме логической семантики. Эти принципы когнитивной парадигмы можно сформулировать следующим образом (подробное рассмотрение этих установок и их применение в исследовании пространственной семантики, см. соответственно разделы 2 – 6 этой главы):

(1) Язык не представляет собой автономный модуль познания. Языковая система не является набором абстрактных правил ("грамматической компетенцией"), независимых от остальной концептуальной системы, или отдельным модулем познания, как это постулируется в учениях Н.Хомского (Chomsky, 1980) и Дж.Фодора (Fodor, 1983). Система языка является аспектом концептуальной системы и организуется по тем же принципам, что и концептуальная система.

(2) Языковое знание антропоцентрично и экспериенциально. Поскольку языковое знание является аспектом концептуальной системы, то оно приобретается человеком как его индивидуальный опыт. Языковая единица не соотносится напрямую с объективной действительностью, а через посредство разума человека, познающего этот мир. Вследствие этого значение несет на себе особенности понимания мира, которые типичны для человека (а) как биологического вида, живущего в определенной экологической среде, (б) как представителя определенной культурной среды и (в) как отдельного индивида. В соответствии с этим, любое языковое явление может быть изучено только в биологическом и социальном контексте его проявления.

энциклопедических дефиниций. Будучи отражением концептуальной системы человека, семантика языковых единиц не может быть описана в виде дискретных дефиниций с помощью ограниченного числа определяющих метапонятий, чисто лингвистических по своему характеру, как это предполагается в большинстве работ структуралистского направления. Языковое знание может быть адекватно описано лишь с помощью обращения к концептуальной системе в целом.

(4) Языковое знание организуется с помощью общекогнитивных механизмов категоризации и поэтому языковым категориям свойственны общекогнитивные особенности:

"семейное сходство", прототипичность, градуальное членство, функциональное воплощение, приоритет базовых категорий.

Необходимо отметить, что вышеперечисленные установки во многом остаются лишь следствием из общего положения об изучении языка в совокупности с изучением общекогнитивных способностей в целом. Как отмечают ряд исследователей (Frisson et al, 1996; Cuyckens, Sandra, Rice, 1997), эти установки по-прежнему слабо подкреплены эмпирическими данными, которые могли бы убедительно продемонстрировать соответствия между предлагаемой когнитивным лингвистом моделью некого языкового явления и некой концептуальной структурой. Проводя эмпирическое исследование такого соответствия, отмечает Г.Куйкенс и его коллеги (Cuyckens, Sandra, Rice, 1997: 36-37), когнитивный лингвист может лишь ориентироваться на теорию, не имея возможности предвидеть конкретные следствия из нее. Даже если общее теоретическое положение верно, продолжает он, у когнитивной лингвистики нет конкретной методологии соотнесения конкретных языковых явлений с конкретными ментальными структурами. Тем не менее, ориентация на достижение "психологической реальности" предлагаемого лингвистического описания является "первым важным шагом в формулировке разумных вопросов исследования" (Frisson et al, 1996: 614). В этом отношении особый интерес для когнитивной лингвистики представляет семантика пространственных лексем, будучи легко доступной для эмпирического изучения и таким образом способной раскрыть соответствия между пространственными репрезентациями.

1.3. Когнитивное направление в лингвистике как совокупность положений Хотя изложенные выше положения когнитивной лингвистики были сформулированы и обобщены в основном в работах отдельных американских исследователей последней четверти ХХ века, установки, сходные с установками когнитивного направления, выдвигались ранее многими как западными, так и отечественными учеными-лингвистами.

Идеи о субъективном характере языкового знания, о его национальнопсихологическом характере, занимают центральное место в работах В.Гумбольдта и его последователя Л.Вайсгербера. Эти идеи послужили фундаментом для целого направления в лингвистике, называемого неогумбольдтианским (В.Порциг, Й.Трир и др.). Положения о субъективности языка, о том, что он является хранилищем культуры народа, говорящего на этом языке, и тесным образом связан с неязыковыми знаниями о мире и даже оказывает влияние на восприятие реальности человеком, являясь средством создания концептуальных категорий, были выдвинуты в работах Э.Сэпира и Б.Уорфа.

Существует ряд современных теорий, созданных и до, и после формирования когнитивного направления как такового, которые не идентифицируют себя как когнитивные, но фактически защищают принципы, общие с когнитивной парадигмой, и которые таким образом могут быть причислены к ней. Так, теория информационного потока (Information Flow Theory) У.Чейфа (Chafe, 1994), основывается на тех же положениях, что и когнитивная лингвистика, поскольку изучает соотношение между единицами дискурса и единицами информации, которыми человек пользуется при ее обработке.

Исследования, направленные на обнаружение соотношения между психологическими и языковыми структурами представления информации имеют давнюю традицию и в отечественной лингвистике. В нашей стране к середине 70-х годов сформировалось направление, которое явилось альтернативой чисто структурному направлению в отечественной лингвистике. Это направление, базирующееся на деятельностном подходе отечественной психологии, обычно называется деятельностным подходом или теорией речевой деятельности. Основы этой исследовательской традиции в лингвистике были заложены в трудах Л.С.Выготского, опиравшегося на методологические представления о деятельности, общении и сознании, а также на идеи В.Гумбольдта, А.А.Потебни, И.А.Бодуэна де Куртене, Ф. де Соссюра, работы Пражской школы лингвистики. В своей теории деятельности Л.С.Выготский предпринял попытку объединить структурный и функциональный аспекты исследования языка. Поэлементному анализу языковой единицы он противопоставил рассмотрение цельного деятельностного акта в единстве мотивационной, целевой и исполнительской сторон и рассматривал значение слова как акт мышления. Дальнейшее развитие теория деятельности получила в работах А.Р.Лурии, А.Н.Леонтьева, А.А.Леонтьева, А.А.Залевской, И.А.Зимней, Л.В.Сахарного, А.М.Шахнаровича и др.

А.А.Леонтьев. Он показал, что процесс коммуникации не может быть сведен к процессу передачи кодированного сообщения от одного индивида к другому, это – определенный вид деятельности. Использование языка в деятельностной традиции рассматривается как речемыслительная деятельность, связанная с другими видами человеческой деятельности целым рядом зависимостей. И.А.Зимняя подчеркивает, что такое понимание языка предполагает его изучение в контексте активного взаимодействия организма с окружающей средой и направлено на преодоление элементаризма в лингвистике (Зимняя, 1974: 65).

Наибольшее внимание в теории речевой деятельности было уделено выработке моделей порождения и восприятия речи как в целом, так и на отдельных языковых уровнях.

Конкретные исследования, выполненные в рамках этой концепции, дали важные данные о том, как формируются определенные языковые формы для объективации определенного содержания и какие закономерности свойственны этому процессу (Кубрякова, 1997).

Деятельностный подход в отечественной лингвистике, таким образом, обнаруживает ориентированность на те же положения, что и когнитивная лингвистика, а именно на рассмотрение языковых явлений во взаимосвязи с другими видами когнитивной деятельности человека и, соответственно, как результата биологических особенностей познавательной системы человека и его опыта взаимодействия с окружающим миром.

Очевидна аналогия между установками когнитивного направления и так называемым ономасилогическим направлением в отечественной лингвистике (Кубрякова 1978;

Селиверстова, 1968; Фрумкина, 1989; Шабес, 1989 и др.). Семантические исследования, выполняемые в ономасиологическом ракурсе, имеют своим предметом не языковую единицу, а некий неязыковой класс денотатов, или, пользуясь терминологией когнитивной лингвистики, неязыковую категорию предметов. Ономасиологическое исследование рассматривает то, как данный класс денотатов может быть именован теми или иными языковыми единицами, т.е. исследование осуществляются в направлении от понятия к обозначающему его знаку.

семасиологическому подходу, исходным объектом изучения которого является значение отдельной языковой единицы, и текстоцентрическому подходу, при котором значение языковой единицы эксплицируется путем анализа ее вклада в значение предложения, в котором она присутствует (Медникова, 1974). В отличие от семасиологического и текстоцентрического подходов ономасиологическое направление уделяет особое внимание соотнесенности языкового значения с денотатом, что предполагает четкое определение сущности денотата. В.Я.Шабес (1989) отмечает, что ономасиологическое исследование значения слова помещает в фокус внимания исследователя предмет или событие, обозначаемые этим словом, благодаря чему исследованию подвергается не только содержательные элементы в значении слова, но и единицы невербальной информации.

Создав модели как невербальных, так и текстовых единиц, исследователь получает возможность рассмотреть то, как некоторое неязыковое знание может быть вербализовано.

При цели описания значения некой языковой единицы исследователь сначала определяет то, как ее значение соотносится с исследуемым классом денотатов, после чего семантические компоненты текстовой единицы формулируются в терминах невербальных единиц. Эти невербальные единицы часто оказываются заимствованными из понятийных языков нелингвистических дисциплин.

Так, О.Н.Селиверстова (1968) в своей работе, посвященной анализу глаголов с общим смысловым компонентом "излучать свет", такими как светить, блистать, мерцать, рассмотрела возможности именования этими глаголами соответствующего класса денотатов.

Автор провела ряд экспериментов с этими денотатами при участии испытуемых-носителей языка. В ходе эксперимента денотат – свечение предмета – изменялся по своим физическим характеристикам, таким как частота, интенсивность излучения, расстояние и т.д. В результате проведенного исследования автор пришла к заключению, что значения этих глаголов могут быть представлены с помощью таких различительных компонентов как Р.М.Фрумкина (1989), исследуя семантику слов-цветообозначений русского языка, исходит из плана содержания, выбрав в качестве объекта исследования цветовой спектр и затем рассмотрев как его различные участки соотносятся со значениями исследуемых слов.

Проведя критический анализ существующих исследований на эту тему, автор пришла к выводу о том, что семантику слов-цветообозначений нельзя адекватно описать в терминах семантических признаков, произвольно сформулированных исследователем. В качестве единиц описания семантики этих слов, автор выбрала неязыковые единицы – ассоциации у испытуемых-носителей языка между различными цветами, имеющие психологически обоснованный статус. Выяснив таким способом степень сходства/несходства между словами-цветоименованиями, автор представила их значения в виде матрицы, отражающей соотнесенность слов-цветообозначений с цветовым спектром.

Таким образом, проводя соответствия между неязыковыми единицами информации, которыми оперирует человек воспринимая, осмысливая и организовывая в памяти свой опыт, и языковыми единицами, ономасиологический подход "позволяет перейти от декларирования связи языка и мышления к интегрированному экспериментальному изучению диалектики конкретных форм их взаимодействия" (Шабес 1989: 14). Из изложенных положений ономасиологического направления очевидно, что исследования, проводимые в его рамках, занимались теми же проблемами, что и западная когнитивная лингвистика, а именно вопросами о конкретных формах взаимосвязи между языком и другими видами когнитивной деятельности человека, а также о экстралингвистической соотнесенности языковых единиц.

Как было показано в этом разделе, теоретические установки, вытекающие из общего положения о необходимости изучать языковые явления в тесной взаимосвязи с исследованиями в других когнитивных науках, разрабатывались и разрабатываются независимо от сформировавшейся в западной лингвистике в конце 70-х годов когнитивной парадигмы. Поэтому когнитивное направление в лингвистике можно рассматривать не как отдельную теорию, разрабатываемую группой ученых, а как совокупность принципов, вытекающих из общего положения о необходимости совместить изучение языка с данными других когнитивных наук. В дальнейшем при изложении когнитивного подхода к изучению семантики пространственной лексики в качестве представителей когнитивного подхода будут рассматриваться исследования, опирающиеся на изложенные выше принципы когнитивного подхода, независимо от того, определяются ли эти работы как принадлежащие современной когнитивной парадигме или нет.

2. Неавтономность семантической системы Одно из важнейших положений когнитивного направления о неавтомности языковой системы в применении к изучению семантики состоит в том, что семантические структуры, являясь феноменом психики, тесным образом связаны с концептуальными структурами, в значительной мере определяются ими, т.е. имеют под собой одинаковые с когнитивными структурами принципы организации, а семантические единицы в конечном счете сводимы к невербальным единицам представления информации. Б.Хокинс так формулирует понимание термина "семантическая структура" в когнитивной лингвистике: "Семантические структуры характеризуются как концептуальные структуры, которые были конвенциональным образом реорганизованы ради цели языкового обозначения" (Hawkins, 1984: 42). Семантическая структура, по словам Е.С.Кубряковой, это "концепт, "схваченный знаком" (Кубрякова, 1996:

92). Семантические структуры, будучи отражением концептуальных, приобретаются человеком по тем же принципам, что и концептуальные, т.е. через взаимодействие организма с окружающей средой.

В этом отношении когнитивный подход к семантике противопоставляется положению генеративной (также называемой "хомскианской") лингвистики о том, что семантическая система языка независима от концептуальной системы, представляет собой отдельный модуль познания, имеющий свои собственные лингвистические единицы представления информации и правила их комбинации. В хомскианской лингвистике семантические единицы ("семантические маркеры"), будучи элементами самостоятельной системы, "необязательно сводимы к понятиям из физики, геометрии, биологии и т.д." (Bierwisch, 1967:

35). Поэтому они видятся как врожденные единицы, обуславливающие способность человека к владению языком. В противном случае, отмечает М.Бирвиш, невозможно объяснить то, что ребенок может усвоить семантическую структуру родного языка прежде, чем он начнет усваивать понятия из физики, геометрии и т.д. (там же: 35).

Рассмотрим приложение этих положений когнитивной и хомскианской лингвистики к семантическому анализу пространственной лексики.

Из когнитивистского положения о неавтономности семантических структур следует, что семантические компоненты пространственной лексики должны основываться на неязыковых (перцептивных) единицах представления пространственной информации, и обработка вербальной информации о пространстве происходит посредством тех же механизмов, которые используются и для обработки информации, поступающей через органы чувств. В частности, когнитивистами (см., например, Lakoff, 1987; Herskovits, 1986) выдвигается предположение, что понимание вербальной информации о пространстве имеет под собой те же когнитивные механизмы, что и пространственное воображение (т.е.

способность человека решать пространственные задачи (spatial tasks), мысленно перемещяя, вращяя, трансформируя предметы (см. Величковский, 1982; Kosslyn et al, 1992)). В работах когнитивных лингвистов и психологов приводятся следующие доводы в пользу этого предположения.

В.М.Величковский (1982) приводит ряд экспериментальных исследований, в которых проверялась возможность одновременной обработки вербальной и невербальной информации о пространстве. Испытуемые демонстрировали весьма плохую память о полученном описании в тех случаях, когда зрительный стимул сообщал об одной сцене, в то время как вербальное описание – о другой. В тех же случаях, когда и зрительная, и вербальная информация имели своим предметом одну и ту же сцену, испытуемые обнаруживали гораздо лучшую способность воспроизвести полученную информацию. При этом показатели, отражающие результаты проверки этой способности, были выше, чем в тех случаях, когда сцены описывались либо только вербально, либо только невербально. Это различие в показателях интерпретировалось как свидетельство того, что вербальный и невербальный типы информации могут легко объединяться друг с другом при одновременном их восприятии. Исследователями был сделан вывод, что для обработки вербальной информации о пространстве человек пользуется теми же когнитивными механизмами, что и при обработке зрительной информации.

Д.Уалтц (Waltz, 1981) приводит следующее наблюдение, подтверждающее то, что для интерпретации вербальной пространственной информации человек пользуется механизмами пространственного восприятия. Он рассматривает следующие примеры:

My dog bit the mailman's leg. (Моя собака укусила почтальона за ногу.) My dachshund bit the mailman's ear. (Моя такса укусила почтальона за ухо.) В то время как первое предложение нетрудно понять, отмечает Д.Уалтц, второе представляется неверным, поскольку адресату речи сложно визуально представить себе ситуацию, при которой такая маленькая собака как такса может укусить человека за ухо. Из этого Д.Уалтц заключает, что вербальный и невербальный типы информации о пространстве имеют один и тот же формат и обрабатываются одними и теми же механизмами.

Когнитивным направлением в лингвистике были обнаружены соответствия между отдельными особенностями организации перцептивной информации (т.е. информацией, полученной через органы чувств) и употреблением пространственной лексики.

Р.Джекендофф (Jackendoff, 1995) обращает внимание на следующие соответствия. В психологии восприятия простейшей формой интерпретации и организации перцептивной информации является деление воспринимаемого стимула на фигуру и фон (эти термины были введены в гештальтпсихологии и являются переводом на русский язык терминов figure и ground). Суть этого деления заключается в следующем: при восприятии любого дифференцированного поля одна из его частей инвариантно четко выделяется тем или иным способом; эта часть называется фигурой, а все остальное – фоном, или основой фигуры (см., например, Лузина, 1996). Для фигуры характерны следующие характеристики: плотность, определенность, обладание четкими контурами, маленькие размеры, подвижность, ситуационная выделенность. Для фона характерны бесформенность, неопределенность, меньшая очерченность, большие размеры, неподвижность, ситуационно составляет задний план (Величковский, 1982; Лузина, 1996). Деление воспринимаемой сцены на фигуру и фон отражает различие между новой и старой информацией (Johnson-Laird, 1983).