«ЭКОПОЛИТИЧЕСКОЕ НАСИЛИЕ КАК ФЕНОМЕН СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ...»

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ

УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

На правах рукописи

НЕФЁДОВ СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

ЭКОПОЛИТИЧЕСКОЕ НАСИЛИЕ КАК ФЕНОМЕН СОВРЕМЕННОЙ

ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

23.00.02 – Политические институты, процессы и технологии Диссертация на соискание ученой степени доктора политических наук

Научные консультанты:

д-р полит. наук, проф.

Косов Геннадий Владимирович д-р социол. наук, проф.

Шульга Марина Михайловна Ставрополь – 2

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ ………………………………………………………………….……….……..

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕКСИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ

ЭКОПОЛИТИЧЕСКОГО НАСИЛИЯ

1.1. Экополитическое насилие как категория современной политической науки …………………………………………………………………………………. 1.2. Экологическая деградация как триггер экополитического насилия в современных политиях …………………………………...……………………... 1.3. Экополитическое насилие в ситуации инверсии современных политических режимов …………………………………

ГЛАВА 2. КАУЗАЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ ЭКОПОЛИТИЧЕСКОГО

НАСИЛИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

2.1. Элиминация продовольственной безопасности как детерминанта экополитического насилия в современных государствах ……………… 2.2. Политическая составляющая в структуре каузального механизма экополитического насилия ……………………………………………………... 2.3. Проявления экополитического насилия в современной политической жизни …………………………………………………………………………………

ГЛАВА 3. СЦЕНАРИИ РЕАЛИЗАЦИИ ЭКОПОЛИТИЧЕСКОГО

НАСИЛИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

3.1. Методология и методика построения сценарных вариантов экополитического насилия в современных политиях ……………………………… 3.2. Экополитическое насилие в современной политической жизни: сценарий прямого действия ………………………………………………………… 3.3. Генезис и реализация экополитического насилия по сценарию непрямого действия …………………………………………………………………. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ……………………………………………………………

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ ………………….……………………………………

ПРИЛОЖЕНИЯ

3

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность проблемы диссертационного исследования определяется тем, что в ситуации трансформации политической жизни появляются новые феномены, требующие иных подходов к их исследованию, которые бы позволили выявить их подлинную природу и показать потенциальные социальнополитические последствия. К группе новых феноменов современной политической жизни относится и экополитическое насилие.

В начале XXI в. процессы разрушения окружающей среды не замедлили своего темпа и, тем более, не остановились. Экологическая проблематика становится одним из факторов, определяющих в XXI в. вектор политического процесса как на локальном, региональном, так и на глобальном уровнях. Экологический кризис как порождение современной социально-экономической и политической жизни несет в себе конфликтный потенциал, создающий угрозу региональной и национальной безопасности, политической стабильности, что приводит к политизации экологии и экологизации современной политики.

На всех этапах развития общества прослеживается связь между природной средой и политической сферой. Однако на современной стадии социальнополитического развития меняется характер, логика и направленность этой связи. Сегодня политические акторы, продолжая, как и раньше, использовать экологические ресурсы для реализации своих интересов, вынуждены пересматривать и адаптировать свое поведение под воздействием изменений в природной среде, которая превращается из объекта политического воздействия в субъект воздействия на политику, порождающий принципиально новые политические феномены.

Из-за беспрецедентного техногенного воздействия на природные комплексы, роста потребления ресурсов в глобальном масштабе и отсутствия эффективных и иногда просто адекватных политических решений в области защиты природы деградация окружающей среды становится одним из факторов насилия вообще и политического насилия в частности. Развертывание политической реальности в близлежащей и среднесрочной перспективах может быть связано с ростом насилия, вызванного или усугубленного экологическими проблемами. Необходимость анализа экологического абриса политического насилия, форм и условий экополитического насилия, путей и способов минимизации социальных и политических последствий экологической деградации актуализирует тему настоящего диссертационного исследования.

Проблемы, связанные с защитой окружающей среды, глубоко проникли в структуру политической жизни. Современные политические партии, социальные движения и группы стали использовать экологическую проблематику для оправдания своего существования, своих претензий на политическую власть.

Экологические конструкты используются современными политическими акторами для обновления традиционных идеологических доктрин (экофашизм, экофеминизм и др.), что, в свою очередь, радикализирует политический процесс, актуализирует политическое насилие вообще и экополитическое в частности.

Анализ принципов и механизмов актуализации экополитического насилия в современной политической жизни, способов противодействия радикальным экополитическим движения и группам делает изучение диссертационной проблематики актуальной.

Современный мировой политический процесс связан с появлением и реализацией ряда моделей «имперского» поведения, закамуфлированных под борьбу с глобальными экологическими угрозами, глобальной экологической деградацией (экоимпериализм, экоколониализм и др.). В таких условиях повышается актуальность всесторонних исследований экополитического насилия, которые могут послужить основой для выработки эффективных политических решений в области национальной безопасности.

Вопросы ухудшения окружающей среды, внутренние и внешние угрозы экологической безопасности, социальные последствия техногенного воздействия на природные объекты в настоящее время оказались в числе приоритетных политических проблем российского руководства. Политическая повестка дня в современной России дополнилась экологической проблематикой. Президент РФ В.В. Путин объявил 2013 г. Годом охраны окружающей среды и поручил правительству РФ разработать и организовать проведение соответствующих мероприятий, которые бы привлекли внимание общественности к экологической ситуации и способствовали обеспечению права каждого человека на благоприятную окружающую среду. В ноябре 2013 г. российский глава государства потребовал от правительства разработать стратегию экологической безопасности России, которая бы заменила или дополнила принятую в 2002 г.

Экологическую доктрину РФ, не имеющую до настоящего времени действенных правовых механизмов. Актуализируя экологические вопросы, президент РФ В.В. Путин подчеркнул, что на новый уровень нужно вывести фундаментальные и научно-прикладные исследования в этой сфере, которые покажут перспективы развития экологической ситуации в стране в течение ближайших 10-15 лет и позволят адекватно оценивать угрозы экологической безопасности.

практической значимости диссертационного исследования и считать проблему экополитического насилия как феномена современной политической жизни достаточно актуальной.

науки. С каждым годом в российской политической науке появляются новые работы, посвященные как общим проблемам экополитологии, так и отдельным ее компонентам. Становление экополитологии как субдисциплины политической науки в современной России связано с именами Е.И. Глушенковой, Д.В.

Ефременко, А.И. Костина, Н.Г. Рогожиной, А.С. Шилова1. Среди зарубежных авторов, занимающихся разработкой теоретического аппарата экополитологии, Глушенкова Е.И. Экополитология как направление научных исследований: возникновение и эволюция // Политическая наука. 2010. № 2. С. 8-32; Ефременко Д.В. Возникновение и эволюция предметной области экополитологии в контексте политических проблем глобального развития: Дис. … д-ра полит. наук. М.: ИНИОН РАН, 2007; Костин А.И. Экополитология и глобалистика. М.: Аспект Пресс, 2005; Рогожина Н.Г. Региональная экополитология. М:

МНЭПУ, 1999; Шилов А.С. Становление экополитологии как науки: генезис, методология, перспективы развития: Дис. … д-ра полит. наук. М.: РГСУ, 2005. можно выделить Н. Вига, Т. Дойла, М. Крафта, Д. Макичерна, Дж. Робертс, У.

Розенбаума, М. Хэча1.

В процессе становления экополитологии в современной России наблюдалась фрагментация ее предметного поля. Основными исследовательскими темами стали национальная и глобальная экополитика, экополитический процесс, экологическая безопасность. Так, экополитика как научная категория рассматривается К.Х. Каландаровым, А.И. Костиным, Н.Н. Марфениным, Н.Н. Моисеевым, С.А. Фоминым, О.Н. Яницким2.

политической жизни находится в центре исследований Г.В. Косова, О.Г. Пермяковой, Н.А. Пискуловой, И.А. Халий, О.Н. Яницкого3.

развитие в экополитическом контексте рассматривали Х.А. Барлыбаев, Н.П.

Kraft M.E., Vig N.J. Environmental Policy over Four Decades: Achievements and New Directions // Environmental Policy: New Directions for the Twenty-First Century / Ed. by N.J. Vig, M.E.

Kraft. Washington: CQ Press, 2009. P. 1-26; Doyle T., McEachern D. Environment and Politics.

Abingdon: Routledge, 2008; Roberts J. Environmental Policy. Abingdon: Routledge, 2011; Rosenbaum W.A. Environmental Politics and Policy. Washington: CQ Press, 2008; Hatch M.T. Assessing Environmental Policy Instruments: An Introduction // Environmental Policymaking: Assessing the Use of Alternative Policy Instruments / Ed. by M.T. Hatch. Albany: State University of New York Press, 2005. P. 1-15. Каландаров К.Х. Экополитика и коммуникативные процессы. М: Монолит, 1999; Костин А.И. Экополитика и модели развития (адаптация в эру риска) // Вестник Московского университета. Серия 12. Социально-политические исследования. 1992. № 4. С. 51-61; Марфенин Н.Н., Фомин С.А. Ресурсы экополитики в современной России // Россия в окружающем мире: 2003 / Под ред. Н.Н. Марфенина. М.: МНЭПУ, 2003. C. 32-62; Моисеев Н.Н. Агония России. Есть ли у нее будущее? (Попытка системного анализа проблемы выбора) // Моисеев Н.Н. Заслон средневековью. Сборник. М.: Тайдекс Ко, 2003. С. 13-130; Яницкий О.Н. Экологическое движение и экополитика // Социологические исследования. 1994. № 10. С. 11-18;

Яницкий О.Н. Модели и механизмы реализации российской экополитики // Социологические исследования. 1995. № 4. С. 34-46; Яницкий О.Н. Российская экополитика в трех измерениях // Pro et Contra. 2002. № 1. С. 103-114. Косов Г.В. Экологическая детерминанта политической динамики современного общества.

М.: АНМИ, 2003; Пермякова О.Г. Экологическая составляющая российского политического процесса (на примере Приморского края): Дис.... канд. полит. наук. Чита: ЧГУ, 2007; Пискулова Н.А. Экология и глобализация. М: МГИМО-Университет, 2010; Халий И.А. Современные общественные движения: инновационный потенциал российских преобразований в традиционалистской среде. М.: Институт социологии РАН, 2007; Яницкий О.Н. Экологическая политика как сетевой процесс // Полис. 2002. № 2. С. 44-57. Ващекин, Н.Ф. Глазовский, В.И. Данилов-Данильян, К.С. Лосев, М.А. Мунтян, Г.В. Сдасюк, А.Д. Урсул1.

Боташева, А.И. Буркин, А.А. Вартумян, А.В. Возжеников, Е.В. Галкина, М.И.

Дзлиев, Ю.Г. Ефимов, З.А. Жаде, Б.Г. Койбаев, В.Н. Кузнецов, А.Б. Логунов, Н.П. Медведев, В.Н. Панин, С.А. Панкратов, С.В. Передерий, Н.В. Синеок, Н.Л. Смакотина, А.Д. Урсул, В.Р. Чагилов, М.М. Шульга, Р.Г. Яновский2.

Барлыбаев Х.А. Глобализация: за или против устойчивого развития? М.: РАГС, 2006; Ващекин Н.П., Мунтян М.А., Урсул А.Д. Глобализация и устойчивое развитие. М.: МГУК, 2002; Глазовский Н.Ф. Цели, возможности и механизмы устойчивого развития на разных уровнях природно-социальных систем // Переход к устойчивому развитию: глобальный, региональный и локальный уровни. Зарубежный опыт и проблемы России / Под ред. Г.В. Сдасюк, Л.С. Мокрушиной. М.: КМК, 2002. С. 8-12; Данилов-Данильян В.И., Лосев К.С. Экологический вызов и устойчивое развитие. М.: Прогресс-Традиция, 2000; Сдасюк Г.В. Императивы концепции устойчивого развития и реалии глобализации // Переход к устойчивому развитию: глобальный, региональный и локальный уровни. Зарубежный опыт и проблемы России / Под ред. Г.В. Сдасюк, Л.С. Мокрушиной. М.: КМК, 2002. С. 13-40. Арсентьева И.И. Российские регионы в системе национальной безопасности. М.: ВостокЗапад, 2008; Аствацатурова М.А. Российская идентичность в Северо-Кавказском регионе:

гражданское содержание и полиэтничные формы. Пятигорск: ПГЛУ, 2012; Бабурин С.Н., Дзлиев М.И., Урсул А.Д. Стратегия национальной безопасности России: теоретикометодологические аспекты. М.: Магистр, 2012; Боташева А.К. Терроризм как феномен современной политической реальности. Ставрополь: Возрождение, 2009; Буркин А.И., Возжеников А.В., Синеок Н.В. Национальная безопасность России в контексте современных политических процессов. М.: РАГС, 2008; Вартумян А.А. Региональный политический процесс:

динамика, особенности, проблемы. М.: МГСУ, 2004; Галкина Е.В. Роль институтов гражданского общества в обеспечении безопасности Ставропольского края // Пути и средства обеспечения безопасности Северного Кавказа / Под ред. Д.А. Еделева, Н.П. Медведева. Пятигорск: РИА КМВ, 2009. С. 276-298; Ефимов Ю.Г., Болотова Т.П. Анализ социальноэкономической ситуации в восточных районах Ставропольского края // Вестник АПК Ставрополья. 2012. № 2. С. 63-67; Жаде З.А. Векторы геополитической идентичности. Майкоп:

ООО «Качество», 2007; Койбаев Б.Г. Международные организации: информация и безопасность на Ближнем Востоке. СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2006; Кузнецов В.Н. Гуманитарные взаимодействия: Социологическое исследование становления геокультурной теории безопасности. В 3 тт.: Основания глобальной безопасности: социологический гуманитарный аспект. Том 3. М.: Книга и бизнес, 2009; Лагунов А.Б. Региональная и национальная безопасность М.: Вузовский учебник, 2009; Медведев Н.П. Социальная безопасность: основные составляющие и принципы оценки // Толерантность как основа социальной безопасности / Под ред. Н.П. Медведева. Ставрополь: Сервисшкола, 2002. С. 13-27; Панин В.Н. Проблемы региональной безопасности на Кавказе в ситуации турбулентности мирового политического процесса // Вестник Института стратегических исследований. 2011. № 1. С. 48-50; Панкратов С.А. Глобальное «общество риска» и обеспечение безопасности в условиях реализации национальной модели модернизации // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 7. Философия, социология и социальные технологии. 2012. № 2. С. 58-63; КравПродовольственная безопасность, угрозы и вызовы в ее сфере, механизмы противодействия деструктивному их потенциалу рассматривалась в работах В.С. Балабанова, К. Барретта, С.М. Богданова, Е.Н. Борисенко, Е.А. Глотовой1.

Бурчелла, Ф. Мюллера-Роммеля, Т. Погунтке, И.А. Халий, О.Н. Яницкого3.

Д. Гибсона, Ю. Дитфурт, Й. Йокисало, П. Стауденмайера4.

цова Л.А., Передерий С.В. Управление этнополитическим конфликтом: вопросы теории и практики. Пятигорск: ПГЛУ, 2008; Смакотина Н.Л. Основы социологии нестабильности и риска: философский, социологический и социально-психологический аспекты. М.: КДУ, 2009; Чагилов В.Р. Политизированная этничность: опыт методологического анализа. М.:

Прометей, 1999; Шульга М.М. Образование как фактор безопасности в поликультурном регионе // Вестник Южного научного центра РАН. 2009. № 3. С. 112-119; Яновский Р.Г. Глобальные изменения и социальная безопасность. М.: Academia, 1999. Балабанов В.С., Борисенко Е.Н. Продовольственная безопасность: международные и внутренние аспекты. М.: Экономика, 2002; Barrett Ch.B. Food and Consequences: Food Security and Its Implications for Global Sociopolitical Stability // Food Security and Sociopolitical Stability / Ed.

by Ch.B. Barrett. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 1-34; Богданов С.М. Продовольственная безопасность: исторический аспект. М.: Весь мир, 2012; Глотова Е.А. Государственная политика обеспечения продовольственной безопасности современной России: Дис.

… канд. полит. наук. Владивосток: ТГЭУ, 2011. Barnett J. The Meaning of Environmental Security: Ecological Politics and Policy in the New Security Era. London: Zed Books, 2001; Dalby S. Environmental Security. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2002; Кочеткова Е.В. Политические проблемы глобальной экологической безопасности: Дис. … канд. полит. наук. М.: МГУ, 2010; Осокин Р.В. Политическое манипулирование в сфере экологической безопасности в современной России: Дис. … канд. полит.

наук. Саратов: Поволжская академия государственной службы им П.А. Столыпина, 2008;

Смышляев В.А. Экологическая безопасность России в условиях глобализации неустойчивости: политологический концепт: Дис. … д-ра полит. наук. М: РГСУ, 2005; Floyd R. Analyst, Theory and Security: A New Framework for Understanding Environmental Security Studies // Environmental Security: Approaches and Issues / Ed. by R. Floyd, R.A. Matthew. Abingdon:

Routledge, 2013. P. 21-35. Burchell J. The Evolution of Green Politics: Development and Change within in European Green Parties. London: Earthscan Publications, 2002; Muller-Rommel F. The Lifespan and the Political Performance of Green Parties in Western Europe // Green Parties in National Governments / Ed. by F. Muller-Rommel, T. Poguntke. London: Frank Cass, 2002. P. 1-16; Poguntke T. Green Parties in National Governments: From Protest to Acquiescence? // Environmental Politics. 2002. Vol. 11. № 1. P. 133-145; Халий И.А. Экологическое общественное движение и власть: формы взаимодействия // Полис. 2008. № 4. С. 130-139; Яницкий О.Н. Россия: экологический вызов (общественные движения, наука, политика). Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. Biehl J., Staudenmaier P. Ecofascism: Lessons from the German Experience. San Francisco: AK Press, 1995; Gibson D. Environmentalism: Ideology and Power. New York: Nova Science PublishВопросы, связанные с политическими аспектами экологической деградации, поднимаются в работах Л. Брауна, Г. Гейста, Э. Ламбина, А. де Шербинина1.

безопасности исследованы в работах М.А. Гайтукиева, Н.Г. Рогожиной, М.В.

Терешиной2.

Усложнение современной политической реальности ставит перед исследователями задачу включения в экополитологический дискурс категории «политическое насилие». Политическое насилие как политическая категория стало предметом научных исследований Т. Гарра, Д. Гиббса, С. Каливаса, Ч. Тилли, С. Хантингтона3. Политическое насилие как феномен современной политической жизни исследовали А.В. Дмитриев, И.Ю. Залысин, С.И. Кузина4. Отдельные виды политического насилия, их особенности стали предметом рассмотрения как западных, так и российских исследователей. Так, беспорядки как вид политического насилия рассматривались в трудах Г. Маркса и Д. Хоровица, ers, 2002; Ditfurth J. Entspannt in die Barbarei: Esoterik, (Oko-) Fascismus und Biozentrismus.

Hamburg: Konkret Literatur Verlag, 1996; Йокисало Й. Концептуальные основы немецкого «экоправого» радикализма // Полис. 2002. № 1. С. 160-169. Браун Л. Экоэкономика: Как создать экономику, оберегающую планету. М.: Весь мир, 2003; Brown L.R. Plan B 4.0: Mobilizing to Save Civilization. New York: W.W. Norton & Company, 2009; Brown L.R. World on the Edge: How to Prevent Environmental and Economic Collapse. New York: W.W. Norton & Company, 2011; Geist H.J., Lambin E.F. What Drives Tropical Deforestation? A Meta-Analysis of Proximate and Underlying Causes of Deforestation Based on Subnational Case Study Evidence. Louvain-la-Neuve: LUCC International Project Office, 2001; de Sherbinin A. et al. Population and Environment // Annual Review of Environment and Resources.

2007. Vol. 32. № 1. P. 345-373. Гайтукиев М.А. Политическая составляющая устойчивого развития современного государства: экополитическая проекция: Дис. … канд. полит. наук. Магас: Ингушский государственный университет, 2013; Рогожина Н.Г. Экологическая стратегия стран Юго-Восточной Азии (социально-политический аспект). М.: ИМЭМО РАН, 2010; Терешина М.В. Формирование инвестиционной привлекательности региона с учетом экологических факторов. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2008. Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005; Hibbs D.A. Mass Political Violence: A Cross-National Causal Analysis. New York: John Wiley & Sons, 1973; Kalyvas S.N. The Logic of Violence in Civil War. Cambridge: Cambridge University Press, 2006; Tilly Ch. The Politics of Collective Violence. Cambridge: Cambridge University Press, 2003; Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М.: Прогресс-Традиция, 2004. Дмитриев А.В., Залысин И.Ю. Насилие: социально-политический анализ. М.: РОССПЭН, 2000; Кузина С.И. Сущность политического насилия. Ростов н/Д: СКНЦ ВШ ЮФУ АПСН, 2010. государственные перевороты – в трудах Э. Люттвака, П. Макгована, Дж. Пауэлла и К. Тина, гражданские войны – в трудах Л. Балселс, П. Коллиера, С. Каливаса, Д. Лейтина, Дж. Фирона, А. Хоеффлер1.

Теорелл, Х. Фджелд, А. Хадениус, Х. Чейбаб обращают внимание на насилие как одну из характеристик авторитарных режимов2.

Клэром, М. Рахаманом, М. Реннером, М. Россом3. Непосредственно исследованию эконасилия в контексте политического процесса посвящены работы Г.

Marx G.T. Issueless Riots // The ANNALS of the American Academy of Political and Social Science. 1970. Vol. 391. P. 21-33; Horowitz D. The Deadly Ethnic Riot. Berkeley: University of California Press, 2001; Люттвак Э. Государственный переворот: Практическое пособие. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012; McGowan P.J. Coups and Conflict in West Africa, 1955-2004: Part I, Theoretical Perspectives // Armed Forces & Society. 2005. Vol. 32. № 1.

P. 5-23; McGowan P.J. Coups and Conflict in West Africa, 1955-2004: Part II, Empirical Findings // Armed Forces & Society. 2006. Vol. 32. № 2. P. 234-253; McGowan P.J. African Military Coups D’Etat, 1956-2001: Frequency, Trends and Distribution // Journal of Modern African Studies. 2003.

Vol. 41. № 3. P. 339-370; Powell J.M., Thyne C.L. Global Instances of Coups from 1950 to 2010:

A New Data Set // Journal of Peace Research. 2011. Vol. 48. № 2. P. 249-259; Kalyvas S., Balcells L. International System and Technologies of Rebellion: How the End of the Cold War Shaped Internal Conflict // American Political Science Review. 2010. Vol. 104. № 3. P. 415-429; Collier P., Hoeffler A. Greed and Grievance in Civil War // Oxford Economic Paper. 2004. Vol. 56. P. 563Collier P., Hoeffler A., Rohner D. Beyond Greed and Grievance: Feasibility and Civil War // Oxford Economic Papers. 2009. Vol. 61. P. 1-27; Fearon J.D., Laitin D.D. Ethnicity, Insurgency, and Civil War // American Political Science Review. 2003. Vol. 97. № 1. P. 75-90; Fearon J.D., Laitin D.D. Sons of the Soil, Migrants, and Civil War // World Development. 2011. Vol. 39. № 2.

P. 199-211. Regan P.M., Bell S.R. Changing Lanes or Stuck in the Middle: Why Are Anocracies More Prone to Civil Wars? // Political Research Quarterly. 2010. Vol. 63. № 4. P. 747-759; Cheibub J.A., Gandhi J., Vreeland J.R. Democracy and Dictatorship Revisited // Public Choice. 2010. Vol. 143. P. 67Linz J. An Authoritarian Regime: The Case of Spain // Mass Politics: Studies in Political Sociology / Ed. by E. Allardt, S. Rokkan. New York: Free Press, 1970. P. 251-283, 374-381; Linz J. Totalitarian and Authoritarian Regimes. Boulder: Lynne Rienner Publishers, 2000; Magaloni B. The Game of Electoral Fraud and the Ousting of Authoritarian Rule // American Journal of Political Science. 2010. Vol. 54. № 3. P. 751-765; Hadenius A., Teorell J. Authoritarian Regimes: Stability, Change, and Pathways to Democracy, 1972-2003. Notre Dame: Kellogg Institute, 2006; Fjelde H.

Generals, Dictators, and Kings: Authoritarian Regimes and Civil Conflict, 1973-2004 // Conflict Management and Peace Science. 2010. Vol. 27. № 3. P. 195-218. Klare M. The Race for What's Left: The Global Scramble for the World's Last Resources. New York: Metropolitan Books, 2011; Rahaman M.M. Water Wars in 21st Century: Speculation or Reality? // International Journal of Sustainable Society. 2012. Vol. 4. № 1/2. P. 3-10; Renner M. The Anatomy Resource War. Washington: Worldwatch Institute, 2002; Ross M. What Do We Know about Natural Resources and Civil War? // Journal of Peace Research. 2004. Vol. 41. № 3. P. 337Бехлера, А.М. Буровского, Н.П. Гледича, Д.В. Ефременко, Г.В. Косова, Р.

Мэтью, Ю.А. Харламовой, Т. Хомер-Диксона, С.П. Якуцени1.

исследований А.В. Маринченко, А.А. Ойцева, Т.Н. Пугиевой2.

экополитических проблем, комплексного исследования экополитического насилия как феномена современной политической жизни не проводилось.

Именно этими обстоятельствами продиктован научный интерес к избранной теме диссертационного исследования.

насилие.

Baechler G. Violence through Environmental Discrimination. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 1999; Baechler G. Transformation of Resource Conflicts // Transformation of Resource Conflicts: Approaches and Instruments / Ed. by G. Baechler, K.R. Spillman, M. Suliman. Bern: Peter Lang, 2002. P. 527-550; Якуцени С.П., Буровский А.М. Политическая экология. СПб.:

АураИнфо, 2011; Buhaug H., Gleditsch N.P., Theisen O.M. Implications of Climate Change for Armed Conflict. Washington: The World Bank, 2008; Buhaug H., Gleditsch N.P., Theisen O.M.

Implications of Climate Change for Armed Conflict // The Social Dimensions of Climate Change:

Equity and Vulnerability in a Warming World / Ed. by R. Mearns, A. Norton. Washington: The World Bank, 2010. P. 75-101; Ефременко Д.В. Эколого-политические дискурсы. Возникновение и эволюция. М.: ИНИОН РАН, 2006; Косов Г.В., Харламова Ю.А., Нефедов С.А. Экополитология: Политология в контексте экологических проблем. М.: А-Приор, 2006; Косов Г.В., Нефедов С.А. Экологический фактор в глобальной политике. Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 2005; Barnett J., Matthew R.A., O’Brien K.L. Global Environmental Change and Human Security: An Introduction // Global Environmental Change and Human Security / Ed. by R.A.

Matthew et al. Cambridge: MIT Press, 2009. P. 3-32; Matthew R.A., Upreti B.R. Environmental Change and Human Security in Nepal // Global Environmental Change and Human Security / Ed.

by R.A. Matthew et al. Cambridge: MIT Press, 2009. P. 137-154; Homer-Dixon T. On The Threshold: Environmental Changes as Causes of Acute Conflict // International Security. 1991. Vol. 16. № 2. P. 76-116; Homer-Dixon T. Strategies for Studying Causation in Complex Ecological-Political Systems // Journal of Environment and Development. 1996. Vol. 5. № 2. P. 132-148; Homer-Dixon T., Blitt J. Introduction: A Theoretical Overview // Ecoviolence: Links among Environment, Population, and Security / Ed. by T. Homer-Dixon, J. Blitt. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 1998. P. 1-17; Homer-Dixon T. Environment, Scarcity, and Violence. Princeton: Princeton University Press, 1999; Matthew R., Brown O., Jensen D. From Conflict to Peacebuilding: The Role of Natural Resources and the Environment. Nairobi: UNEP, 2009. Маринченко А.В. Экологический фактор геополитической безопасности региона: Дис. … канд. полит наук. Невинномысск: НГГТИ, 2009; Ойцев А.А. Обеспечение экологической безопасности современной России как политическая проблема: Дис. … канд. полит. наук. М.:

МГСГИ, 2008; Пугиева Т.Н. Экологическая безопасность в системе национальных приоритетов России: Дис. … канд. полит. наук. Ставрополь: СГУ, 2008. феномена современной политической жизни.

насилие в современной политической жизни;

насилия;

экополитического насилия в политической жизни современных политий;

использующих экополитическое насилие как средство борьбы за власть и как способ артикуляции своих интересов.

задачи достигаются с помощью применения разнообразных политологических концепций, теорий и идей. При анализе экополитического насилия мы отталкивались от определения политического насилия, данного Т. Гарром1, что позволило установить границы исследуемого предмета и выделить характеристики, отличающие политическое насилие от экополитического.

классификация видов внутригосударственного, или внутреннего насилия С. Каливаса2, теория политической модернизации С. Хантингтона1, теория относиГарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005. Kalyvas S.N. The Logic of Violence in Civil War. Cambridge: Cambridge University Press, 2006.

P. 29-31. тельной депривации Т. Гарра2, теория обогащения-недовольства П. Коллиера и А. Хоеффлер3, стадиальная модель политического процесса Г. Алмонда4, классификация форм политического насилия Т. Гарра5 и классификация форм гражданской войны С. Каливаса и Л. Балселс6. Использование данных подходов, концепций и идей сделало возможным выявление форм проявления экополитического насилия, его политических последствий, а также позволило показать его родовидовые отношения с другими, близкими по смысловому содержанию феноменами и понятиями.

Для выявления политических условий, способствующих экополитическому насилию, мы обратились к аналитическому подходу, который использовали для изучения политических режимов Х. Чейбаб, Дж. Ганди и Дж. Вриланд7. Выводы о степени уязвимости определенных видов политических режимов перед экополитическим насилием базируются на точке зрения Х. Фджелде, отдававшего приоритет политическим институтам, а не прямым детерминантам гражданского конфликта8. Для выявления специфики современных режимов, являющихся следствием инверсионных процессов, использовалась теория конкурентного авторитаризма С. Левитски и Л. Вэя9.

Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М.: Прогресс-Традиция, 2004. Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005. Collier P., Hoeffler A. Greed and Grievance in Civil War // Oxford Economic Paper. - 2004. Vol. 56. - P. 563-595. Алмонд Г., Пауэлл Дж., Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня: Мировой обзор. М.: Аспект Пресс, 2002. Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005. Kalyvas S., Balcells L. International System and Technologies of Rebellion: How the End of the Cold War Shaped Internal Conflict // American Political Science Review. 2010. Vol. 104. № 3. P.

415-429. Cheibub J.A., Gandhi J., Vreeland J.R. Democracy and Dictatorship Revisited // Public Choice.

2010. Vol. 143. P. 67-101. Fjelde H. Generals, Dictators, and Kings: Authoritarian Regimes and Civil Conflict, 1973-2004 // Conflict Management and Peace Science. 2010. Vol. 27. № 3. P. 195-218. Levitsky S., Way L.A. Competitive Authoritarianism: Hybrid Regimes after the Cold War. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. Факторы экологической деградации сгруппированы в соответствии с моделью, предложенной Г. Гейстом и Э. Ламбином применительно к лесным ресурсам2.

Анализ социальных и политических последствий экологической деградации, имеющих конфликтный потенциал, осуществлен на основе концепций С. Адамо и Д. Бэйтс3, Р. Ротберга и Л. Брауна4.

та его разновидность, которую применял профессор С.А. Нефедов для анализа исторического процесса5.

теоретические положения и выводы, а в других – послужили отправным пунктом для формирования авторской теории экополитического насилия.

- официальные государственные документы, относящиеся к сфере экополитики (Экологическая доктрина РФ, Доктрина продовольственной безопасности РФ, Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года, Указ ПрезиHomer-Dixon T. Environment, Scarcity, and Violence. Princeton: Princeton University Press, 1999. Geist H.J., Lambin E.F. What Drives Tropical Deforestation? A Meta-Analysis of Proximate and Underlying Causes of Deforestation Based on Subnational Case Study Evidence. Louvain-laNeuve: LUCC International Project Office, 2001. Adamo S.B. Environmentally Induced Population Displacements // IHDP Update. 2009. Vol. 1. № 1. P. 13-21; Bates D.C. Environmental Refugees? Classifying Human Migrations Caused by Environmental Change // Population and Environment. 2002. Vol. 23. № 5. P. 465-477. Rotberg R.I. Failed States, Collapsed States, Weak States: Causes and Indicators // State Failure and State Weakness in a Time of Terror / Ed. by R.I. Rotberg. Washington: Brookings Institution, 2003. P. 1-24; Brown L.R. Plan B 4.0: Mobilizing to Save Civilization. New York: W.W. Norton & Company, 2009; Brown L.R. World on the Edge: How to Prevent Environmental and Economic Collapse. New York: W.W. Norton & Company, 2011. Нефедов С.А. Факторный анализ исторического процесса. История Востока. М.: Территория будущего, 2008. дента РФ «О проведении в Российской Федерации Года охраны окружающей среды»1 и др.);

которых входит экополитика (Министерства природных ресурсов и экологии РФ, Министерства сельского хозяйства РФ, Министерства сельского хозяйства США2 и др.);

организаций (Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, Международного энергетического агентства, Всемирного банка, Международного валютного фонда3 и др.);

- сводки информационных агентств и информация ведущих мировых массмедиа (Associated Press, Reuters, РИА «Новости», BBC, The New York Times, AlJazeera4 и др.);

партии «Союз 90/Зеленые», Республиканской партии Германии5 и др.).

Экологическая доктрина РФ (31.08.2002). URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_92097/?frame=1 (дата обращения: 01.11.2013); Доктрина продовольственной безопасности РФ (30.01.2010). URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_96953/ (дата обращения: 01.11.2013); Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года (12.05.2009). URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_87685/?frame=1 (дата обращения: 01.11.2013); Указ Президента РФ «О проведении в Российской Федерации Года http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req= doc;base=LAW;n=133951 (дата обращения:

01.11.2013). Министерство природных ресурсов и экологии РФ. URL: http://www.mnr.gov.ru; Министерство сельского хозяйства РФ. URL: http://www.mcx.ru; United States Department of Agriculture.

URL: http://www.usda.gov/wps/portal/usda/usdahome. Food and Agriculture Organization of the United Nations. URL: http://www.fao.org/home/en/;

International Energy Agency. URL: http://www.iea.org; World Bank. URL:

http://www.worldbank.org; International Monetary Fund. URL: http://www.imf.org/external/index.

htm. Associated Press. URL: http://www.ap.org; Reuters. URL: http://www.reuters.com; РИА «Новости». URL: http://ria.ru; BBC. URL: http://www.bbc.co.uk/russian/; The New York Times. URL:

http://www.nytimes.com; Al-Jazeera. URL: http://www.aljazeera.com. РОДП «Яблоко». «Яблоко» за здоровую окружающую среду: Экологическая программа РОДП «Яблоко» на выборах 2011 года. М.: РОДП «Яблоко», 2011; Bundnis 90/Die Grunen.

Zeit fur den Grunen Wandel: Bundestagswahlprogramm 2013. Berlin: Bundnis 90/Die Grunen, 2013; Republikaner. Bundesparteiprogramm. Berlin: Republikaner, 2002.

Многие источники из вышеуказанного списка введены в научный оборот впервые, что повышает ценность работы для исследователей, занимающихся подобными и сходными проблемами, и для лиц, ответственных за принятие политических решений.

О научной новизне представленного исследования говорит тот факт, что автор обратился к новой теоретической области исследования, рассмотрев политическое насилие через призму экологических детерминант. На основе классических и новых научных подходов, новейших фактов политической жизни автор осуществил концептуализацию категории «экополитическое насилие».

Полное и глубокое теоретическое осмысление данного феномена позволило выработать рекомендации для лиц и институтов, принимающих политические решения, и предложить действенные политические механизмы, способные снизить дестабилизирующий потенциал экологических проблем. Научная новизна связана с выявлением и анализом групп факторов, инициирующих процесс трансформации экологической деградации в акты политического насилия, определением специфических условий, порождающих экополитическое насилие, и выявлением основных стратегий тех участников, которые используют экологическую проблематику в процессе борьбы за политическую власть.

Научная новизна и основные результаты диссертационного исследования состоят в следующем:

- представлена авторская концепция, согласно которой экологическая деградация, детерминированная специфическим сочетанием экономического, политического, демографического факторов, порождает миграционные волны;

стимулирует процесс перераспределения экономических, социальных и политических ресурсов; способствует ослаблению и трансформации государственных институтов, что, в конечном счете, стимулирует рост социальной и политической напряженности, радикализацию политических партий, движений и групп, порождая или спонтанный выплеск социального недовольства, детерминированного экологическими проблемами, или стремление политических акторов использовать политическое насилие под прикрытием экологической проблематики, что и получило название «экополитическое насилие»;

- сформулировано авторское определение экополитического насилия как феномена современной политической жизни, связанного или с использованием политическими акторами политического насилия в ситуации экологической деградации для реализации своих целей и интересов, или спонтанным выплеском социальными массами детерминированного экологическими проблемами недовольства по отношению к существующему политическому режиму/отдельным представителям власти;

- доказано, что инверсия политических режимов, происходящая в условиях возрастающей ресурсной конкуренции на уровне как внутриполитического, так и международного политических процессов, реализация принципов «догоняющего развития» в экономической и политической жизни государства, идей транзитологической концепции, связанных с переходом в демократическое состояние через состояние аномии, являются главными условиями актуализации экополитического насилия в современной политической жизни;

- разработан каузальный механизм экополитического насилия, включающий в себя: элиминацию продовольственной безопасности как на локальном, региональном, государственном, так и на глобальном уровнях; активизацию политических акторов, зачастую находящихся в ситуации несистемной, эверсионной оппозиции к существующему политичному режиму, обусловленную стремлением использовать деструктивный потенциал экополитических проблем, связанных со значительным снижением экологической емкости территории государства; собственно проявления насилия граждан по отношению к существующей политической власти в форме «беспорядков», «попыток государственного переворота», «гражданских войн» под прикрытием экополитических лозунгов;

- сформулированы сценарии протекания политического процесса в условиях экологической деградации и доказано, что проявления экополитического насилия наблюдаются: в сценарии непосредственного действия социальных групп на политические институты; в сценарии опосредованного действия, в основе которого лежит использование политическими акторами деструктивного потенциала и социального недовольства маргинализированых вследствие экологической деградации социальных групп.

Элементами новизны обладают:

- дальнейшее исследование процессов политизации экологических и экологизации политических проблем;

- анализ возможных направлений развития событий политической жизни как регионального, национального, так и глобального уровней при ухудшении экологической ситуации;

- создание прогнозного сценария развития политической ситуации на ближайшую и среднесрочную перспективы в ситуации нарастания темпов экологической деградации;

- систематизация и введение в политологический оборот документов и научных работ (большая часть которых в оригинале на иностранных языках), имеющих отношение к процессу политизации экологических и экологизации политических проблем.

Личный вклад автора в разработку экополитологии как субдисциплины политической науки определяется самостоятельным изучением влияния экологической деградации на протекание политического процесса; факторов, форм проявления и условий актуализации экополитического насилия в современной политической жизни. Все результаты и выводы, представленные в работе, сделаны автором лично в результате творческих изысканий, теоретического и эмпирического анализа.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Экополитическое насилие – это разновидность политического насилия, обусловленная экологической деградацией (нарушением способности возобновляемых ресурсов к восстановлению). Находясь в родовидовых отношениях с политическим насилием, экополитическое насилие имеет ряд общих с ним характеристик: друг другу противостоят члены одного и того же политического сообщества; насилие применяет каждая из сторон, а не только одна из них;

главная цель политического насилия – установление над политическим сообществом контроля. Специфика экополитического насилия определяется особым каузальным механизмом, суть которого состоит в том, что экологическая деградация приводит к элиминации продовольственной безопасности, вынуждая затронутых ею индивидов заявить о своих проблемах перед представителями властных структур. Спад сельскохозяйственного производства и порождаемые этим явлением миграция и иные социально-экономические процессы, несущие в себе деструктивный потенциал, приводят к перераспределению дефицитных природных ресурсов, к дискредитации, делегитимации и, как следствие, к ослаблению государственных институтов. Столкнувшись с социальноэкономическими последствиями экологической деградации, индивиды объединяются под руководством лидеров в группы давления и со временем, при отсутствии позитивных изменений, превращаются в «диссидентов» (участников беспорядков, заговорщиков, повстанцев и пр.), т.е. противников политического режима, готовых обратится к насилию – единственному и самому эффективному, по их мнению, способу борьбы с существующей властью.

2. Экополитическое насилие как феномен современной политической жизни есть следствие инверсионных политических процессов, затронувших основные виды и разновидности политических режимов. Под влиянием распространения ситуации неопределенности, как во внутриполитических, так и международных политических процессах, кризиса современной экономической модели, стремительного сокращения природного разнообразия и природных ресурсов, стремления основных акторов мировой политики к гомогенизации и унификации социокультурной и политической жизни современного общества на основе именно своего сценария глобализации происходит формирование квазидемократичеого, квазиавторитарного и квазитоталитарного режимов, которые при сохранении специфических черт приобретают ряд общих характеристик, одной из которых является наличие экополитического насилия.

3. Появление при различных видах квазирежимов экополитического насилия объясняется несколькими факторами. Во-первых, «экономизация» современной политической жизни приводит к тому, что неполитические национальные и транстерриториальные акторы приобретают чрезмерное влияние и в погоне за получением собственных экономических выгод отодвигают экологические проблемы на периферию политической повестки дня. Во-вторых, диверсификация и усложнение политического управления, обусловленные инверсионными процессами в социальной и политической жизни, способствуют дальнейшей бюрократизации и коррумпированности государственных структур, что приводит к «сужению» каналов политической коммуникации между гражданами и властными структурами, призванными реагировать на процессы экологической деградации мест проживания населения, на снижение качества жизни, обусловленное, в том числе, и экологическими проблемами. В результате экологические проблемы остаются вне поля внимания лиц, принимающих политические решения, что приводит к росту социальной напряженности, возникновению экоконфликтной ситуации, которая может разрешиться через те или иные формы экополитического насилия. В-третьих, в многосоставных обществах локальные модели политического, экономического и социального поведения приводят к деградации одних территорий и стабилизации других. Последние становятся объектом экономической, демографической, миграционной, социокультурной экспансии, что приводит к увеличению нагрузки на экосистему соседних территорий и порождает конфликты по поводу дефицитных экологических ресурсов, которые проявляются, как правило, в форме беспорядков.

4. Экополитическое насилие характеризуется специфическим каузальным механизмом. Его триггером служит экологическая деградация, которая выливается в насилие с помощью опосредующих факторов. Экологическая деградация приводит к элиминации продовольственной безопасности, а также к вызванному ей дефициту продовольствия и росту цен на продукты питания. Эти процессы, в свою очередь, порождают миграцию, перераспределение дефицитных ресурсов и ослабление государственных институтов, которые непосредственно и мотивируют «диссидентов» или к собственно экополитическому (спонтанному) насилию или политическому насилию под экологическим прикрытием.

5. Экологическая деградация и элиминация продовольственной безопасности в одних случаях могут являться пусковым механизмом экоконфликта, а в других – источником подпитки запущенных ранее конфликтов. Формами проявления экоконфликта в современном мире являются беспорядки, попытки государственного переворота и гражданские войны. Наличие экологических проблем на территории государства не объясняет до конца причины экоконфликта и его проявлений в формах как спонтанного, так и организованного экополитического насилия, потому что собственно экологический фактор, только сопряженный с политическими, социальными, экономическими, военными и иными факторами в слабых государствах и неустойчивых экономиках порождает феномен современного экополитического конфликта с разными формами проявления экополитического насилия.

6. Экополитическое насилие в политической жизни современных политий проявляется при реализации сценариев непосредственного действия и опосредованного использования социального недовольства и напряженности, порожденных экологической деградацией территории проживания и направленных на изменение или полное разрушение сложившихся политических практик. Анализ кейсов позволил выявить основные параметры сценария непосредственного действия, связанного с минимальным участием организованных политических акторов – участников системной/несистемной оппозиции – в организации беспорядков как проявления экополитического насилия.

7. При сценарии опосредованного действия учитывается не только непосредственно социальное напряжение, порожденное экологической деградацией, элиминацией продовольственной безопасности, снижением эффективности существующих политических институтов, но и степень активности политических акторов, использующих экоконфликтную ситуацию для легитимации своей насильственной борьбы против существующего политического режима. Анализ кейсов позволил выявить основные стратегии политических акторов, использующих экологическую проблематику в процессе борьбы за власть: включение экологической проблематики в доктринальные документы движений и политических партий, создание экологически ориентированных политических партий, экологических радикальных движений, выдвижение радикальных лозунгов в русле экофашизма и экоанархизма.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что в научный оборот введены новые сведения о сущности и специфике, формах проявления и условиях актуализации, каузальных механизмах экополитического насилия. Концептуализация экополитического насилия представляет собой шаг на пути развития экополитологии как политической субдисциплины. Однако работа имеет не только общее, но и прикладное теоретическое значение для развития политической науки.

В представленной работе предложена аналитическая модель каузального механизма экополитического насилия. Во-первых, эта модель может быть использована для эмпирических исследований случаев экополитического насилия в различных регионах планеты; во-вторых, она может быть применима в теоретических и теоретико-прикладных исследованиях по самой разнообразной тематике для идентификации политического насилия, имеющего экологическую природу; в-третьих, позволяет изучить мультифакторную природу политического насилия в современной политической жизни вообще.

Практическая значимость исследования проявляется в том, что полученные данные могут являться теоретической основой для подготовки и усовершенствования законопроектов и уже действующих нормативно-правовых актов в области экологической политики, программ взаимодействия государственных органов, органов местного самоуправления и институтов гражданского общества в решении проблем обеспечения национальной безопасности и противодействия терроризму, в данном случае – экологическому. Материалы диссертации можно использовать в качестве информационной базы для создания различных докладов и отчетов, которые периодически издаются правительственными и неправительственными организациями.

использованы при разработке разделов учебных программ высших образовательных учреждений, программ спецкурсов и курсов по выбору, а также учебников и учебных пособий, посвященных экополитике, политическому и экополитическому насилию.

«Экополитология», выдержавшего два издания (2006, 2008 гг.)1.

Область исследования. Содержание диссертационного исследования соответствует пунктам Паспорта специальности ВАК Министерства образования и науки РФ – 23.00.02 – Политические институты, процессы и технологии: 3.

Политический режим. Типология политических режимов. Основные черты и разновидности авторитарного режима. Влияние политических режимов на политический процесс. Переходные режимы: современные дискуссии. 4. Социальные основы и природа политических партий. Идеологии политических партий. 8. Социокультурные основания политического процесса. Типология политических процессов. Субъекты и объекты политического процесса. Институированные и неинституированные политические процессы. Власть и оппозиция в политическом процессе. 10. Концепция устойчивого развития в контексте политической науки. 11. Специфика управления в общественных системах. Факторы риска.

диссертации были представлены на научных конференциях различного уровня:

Итоговой международной научно-практической конференции «Наука: теория и практика» (Прага, 20 июля – 5 августа 2005 г.), Международной научнопрактической конференции (XIX Адлерские чтения) «Проблемы национальной безопасности России в XX - XXI вв.: уроки истории и вызовы современности»

Косов Г.В., Харламова Ю.А., Нефедов С.А. Экополитология: Политология в контексте экологических проблем. М.: А-Приор, 2006 (2008).

(Сочи, 27-31 мая 2011 г.), Международной научно-практической конференции «Человек в информационном пространстве» (Ярославль, 10-12 ноября 2011 г.), Международной научно-практической Интернет-конференции «Медиатекст и реклама: технологии воздействия» (Ставрополь, 30 апреля – 30 июня 2012 г.), Международной научно-практической конференции «II Столыпинские чтения.

Российская модернизация: от Столыпина к современности» (Краснодар, 24 апреля 2013 г.), Международной конференции «Тенденции и перспективы современных геополитических и религиозных процессов: теория и практика» (Севастополь, 14-16 мая 2013 г.), VII Международном конгрессе «Мир через языки, образование, культуру: Россия – Кавказ – мировое сообщество» (Пятигорск, 14октября 2013 г.), VII Международной научно-практической конференции «Фундаментальные и прикладные проблемы геополитики, геоэкономики, международных отношений, государственной безопасности. США, НАТО и Евросоюз – проблемы безопасности стран СНГ, Европы, Азии и Африки» (СанктПетербург, 24-25 октября 2013 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Борьба с терроризмом: идеология проблемы» (Армавир, 29-30 апреля 2011 г.), Всероссийской научной конференции «Россия 2030 глазами молодых ученых» (Москва, 11 марта 2011 г.), Всероссийской Интернет-конференции «Актуальные проблемы политических наук (конфликтология, геополитика, этнополитика, политология)» (Пятигорск, 5-6 марта 2013 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы массовой коммуникации» (Воронеж, 10-11 мая 2013 г.) и др.

Материалы диссертационного исследования отражены в 44 научных публикациях автора общим объемом более 50 п.л., в том числе в 4 монографиях и статьях, опубликованных в ведущих научных журналах, рекомендованных ВАК РФ для апробации итогов диссертации.

Диссертация была обсуждена на кафедре общей социологии и политологии ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет» и рекомендована к защите по специальности 23.00.02 – Политические институты, процессы и технологии (политические науки).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, содержащих девять параграфов, заключения и библиографического списка используемой литературы, включающего 452 источника, в том числе 330 – на иностранных языках. Общий объем диссертации – 306 страниц машинописного текста (плюс приложения на 5 страницах).

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕКСИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ

ЭКОПОЛИТИЧЕСКОГО НАСИЛИЯ

новых средств решения «старых» проблем, а с другой, инкорпорирование принципиально новых проблем. Бесспорно, что среди относительно новых проблем важнейшее место занимают экологические проблемы. Как следствие, в политической науке появилась экополитическая область, новая тема исследований. По данной теме в последнее время опубликовано множество работ, практически каждой из которых характерна свою теоретическая и методологическая база. Обзор экополитологической литературы показывает, что в этой области сформировалось два основных направления научного поиска, отличающиеся подходом к сути самой экополитики1.

направленная на защиту окружающей среды и обеспечение экологической безопасности. Данное направление представлено значительным количеством научных трудов. Так, О.Н. Яницкий выделяет специфические черты экополитики, считая, что она представляет побочный эффект любой другой политики (военной, экономической, культурной); работает с экологическими опасностями, которые в большинстве своем непосредственно не воспринимаются органами чувств человека; имеет незначительную социальную поддержку в обществах, выживающих за счет сверхэксплуатации природных богатств2. В своих работах Г.В. Косов раскрывает суть экополитического процесса, понимая под ним взаКосов Г.В., Харламова Ю.А., Нефедов С.А. Экополитология: Политология в контексте экологических проблем. М.: А-Приор, 2006. С. 25.

Яницкий О.Н. Россия: экологический вызов (общественные движения, наука, политика).

Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. С. 29.

имодействие субъектов экологической политики по поводу их интеграции и/или размежевания на основе фундаментальных экологических потребностей интересов. К главным социальным акторам экополитической сферы он относит государство, бизнес и экологическое движение. Он показывает основные характеристики экополитического процесса в индустриальном и информационном обществе1.

многократно переиздавалась, У. Розенбаум дает характеристику акторов и институтов, включенных в процесс принятия экополитических решений2. Он освещает различные экополитические проблемы, такие как устойчивое развитие и трансграничное загрязнение, обращая особое внимание на взаимоотношение науки и политики, экономические аспекты экологического регулирования.

В центре научного внимания М. Крафта находятся вопросы истории экологической политики, а также деятельность отдельных участников современного экополитического процесса. В своих работах он рассматривает достижения и новые направления развития экологической политики, роль в ней американского конгресса, экологического движения и бизнеса3. В своих исследованиях М. Хэч анализирует инструменты экологической политики, политические аспекты изменения климата и энергетическую политику отдельных стран4.

Косов Г.В. Экологическая детерминанта политической динамики современного общества. М.: АНМИ, 2003; Косов Г.В., Харламова Ю.А., Нефедов С.А. Экополитология: Политология в контексте экологических проблем. М.: А-Приор, 2006.

Rosenbaum W.A. Environmental Politics and Policy. Washington: CQ Press, 2008.

Kraft M.E., Vig N.J. Environmental Policy over Four Decades: Achievements and New Directions // Environmental Policy: New Directions for the Twenty-First Century / Ed. by N.J. Vig, M.E.

Kraft. Washington: CQ Press, 2009. P. 1-26; Kraft M.E. Environmental Policy in Congress // Environmental Policy: New Directions for the Twenty-First Century / Ed. by N.J. Vig, M.E. Kraft.

Washington: CQ Press, 2009. P. 99-124; Kraft M.E., Mazmanian D.A. Three Epochs of the Environmental Movement // Toward Sustainable Communities: Transition and Transformations in Environmental Policy / Ed. by D.A. Mazmanian, M.E. Kraft. Cambridge: MIT Press, 2009. P. 3-42;

Kraft M.E., Kamieniecki S. Analyzing the Role of Business in Environmental Policy // Business and Environmental Policy: Corporate Interests in the American Political System / Ed. by M.E.

Kraft, S. Kamieniecki. Cambridge: MIT Press, 2007. P. 3-32.

Hatch M.T. Assessing Environmental Policy Instruments: An Introduction // Environmental Policymaking: Assessing the Use of Alternative Policy Instruments / Ed. by M.T. Hatch. Albany: State University of New York Press, 2005. P. 1-15; Hatch M.T. The Politics of Climate Change in Germany: Domestic Sources of Environmental Foreign Policy // Europe and Global Climate Change:

как одной из сфер жизнедеятельности общества, предполагающей борьбу за присвоение и распределение экологических благ. Второе направление уступает первому по количеству научных работ. В статье «В преддверии: экологические изменения как причины острого конфликта» Т. Хомер-Диксон выстраивает аналитическую схему для изучения связей между экологическими изменениями и вооруженными конфликтами1. Используя эту схему и литературу по теории конфликта, он выдвигает гипотезу о наличии связей между этими явлениями.

Он предполагает, что бедные страны в целом более уязвимы перед экологическими изменениями, чем богатые общества. Следовательно, экологически обусловленные конфликты в первую очередь могут охватить страны развивающегося мира. В них экологическое давление со временем приведет к четырем социальным эффектам: сокращению сельскохозяйственного производства, спаду в экономике, перемещению населения и разрушению обычных и легитимных социальных отношений. Т. Хомер-Диксон определяет ряд физических, технологических, экономических и социальных факторов, которые способны минимизировать негативное влияние экологического дефицита.

сложных эколого-политических системах» Т. Хомер-Диксон предлагает концептуальные инструменты для изучения каузальной роли экологических и демографических факторов в сохранении политической стабильности2. По его мнению, быстрый рост населения и недостаток возобновляемых ресурсов могут способствовать распространению насилия и социальным конфликтам. Также в этой статье автором обсуждаются различные стратегии проверки гипотез и выводов, касающихся экологически обусловленного насилия.

Politics, Foreign Policy and Regional Cooperation / Ed. by P.G. Harris. Northampton: Edward Elgar, 2007. P. 41-62; Hatch M.T. Chinese Politics, Energy Policy, and the International Climate Change Negotiations // Global Warming and East Asia: The Domestic and International Politics of Climate Change / Ed. by P.G. Harris. New York: Routledge, 2003. P. 43-65.

Homer-Dixon T. On The Threshold: Environmental Changes as Causes of Acute Conflict // International Security. 1991. Vol. 16. № 2. P. 76-116.

Homer-Dixon T. Strategies for Studying Causation in Complex Ecological-Political Systems // Journal of Environment and Development. 1996. Vol. 5. № 2. P. 132-148.

средой, населением и безопасностью» и своей книге «Окружающая среда, дефицит и насилие» Т. Хомер-Диксон доказывает, что растущий дефицит таких жизненно важных возобновляемых ресурсов как пахотная земля, пресная вода и леса ведет к серьезным социальным последствиям – восстаниям, этническим столкновениям, городским беспорядкам и другим формам гражданского насилия, особенно в развивающемся мире1. В работе он предлагает детальный перечень источников экологического дефицита. Он использует данные о нехватке воды в Китае, о росте населения в Африке, о распределении земли в Мексике, чтобы показать, что экологический дефицит является результатом деградации и истощения возобновляемых ресурсов, повышенного спроса на эти ресурсы и их неравного распределения. В свою очередь, дефицит, по его мнению, может привести к увеличению бедности, к крупномасштабной миграции, к обострению социальных разрывов и ослаблению институтов, а также к различным видам политического насилия. Т. Хомер-Диксон отмечает, что последствия экологического дефицита имеют непрямой характер и проявляются при наличии других социальных, политических и экономических факторов. Он также признает роль человеческой изобретательности в снижении риска экоконфликтов, особенно в странах с эффективными рынками, «способными» государствами и образованным населением.

конфликтами с применением насилия2. По его мнению, наиболее очевидным фактором, вызывающим политическую нестабильность и насильственные конфликты, выступает экологическая нагрузка в сельских районах, сопровождаемая бедностью и дискриминационным доступом к ресурсам. Г. Бехлер выделяHomer-Dixon T., Blitt J. Introduction: A Theoretical Overview // Ecoviolence: Links among Environment, Population, and Security / Ed. by T. Homer-Dixon, J. Blitt. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 1998. P. 1-17; Homer-Dixon T. Environment, Scarcity, and Violence. Princeton:

Princeton University Press, 1999.

Baechler G. Violence through Environmental Discrimination. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 1999.

ет пять ключевых ситуаций, которые заставляют людей обращаться к насилию:

ухудшающиеся экологические условия, недостаток регулирующих механизмов и слабость государственных институтов, инструментализация окружающей среды, наличие возможностей для создания организации и приобретения сторонников, наличие исторического конфликта. В этой работе он также предлагает типологию экополитических конфликтов, включающую семь основных видов: этнополитические, центрально-периферийные, внутренние миграционные, внешние миграционные, демографические, международные водные и глобальные экологические конфликты. Эти идеи получили дальнейшее развитие в исследовании «Трансформация ресурсных конфликтов»1.

В работе «Роль изменения климата в вооруженном конфликте» Н.П. Гледич со своими коллегами оценивает теории и эмпирические данные о взаимосвязи между изменением климата и вооруженным конфликтом2. Они установили три процесса, через которые изменение климата может вызывать социальную нестабильность и конфликт: интенсификация стихийных бедствий, усиление нехватки ресурсов и повышение уровня моря. Риски, связанные с этими процессами, касаются прежде всего разрушения инфраструктуры, ухудшения здоровья и лишения средств к существованию. Ученые выделяют также пять дополнительных механизмов, усиливающих связь между изменением климата и конфликтом: экономическая нестабильность, политическая нестабильность, социальная фрагментация, миграция и неадекватный ответ. При этом они подчеркивают, что степень, в которой любой из этих механизмов запускает и повышает вероятность организованного насилия, зависит от особенностей страны и контекстуальных факторов. В итоге они предлагают двухстадийную модель исследования связи между изменением климата и вооруженным конфликтом. На Baechler G. Transformation of Resource Conflicts // Transformation of Resource Conflicts: Approaches and Instruments / Ed. by G. Baechler, K.R. Spillman, M. Suliman. Bern: Peter Lang, 2002. P. 527-550.

Buhaug H., Gleditsch N.P., Theisen O.M. Implications of Climate Change for Armed Conflict.

Washington: The World Bank, 2008; Buhaug H., Gleditsch N.P., Theisen O.M. Implications of Climate Change for Armed Conflict // The Social Dimensions of Climate Change: Equity and Vulnerability in a Warming World / Ed. by R. Mearns, A. Norton. Washington: The World Bank, 2010.

P. 75-101.

первой стадии необходимо определять, оказывает ли изменение климата неблагоприятные социально-политические и экономические воздействия на данное общество, на второй же требуется выяснять, повышают ли эти негативные следствия риск вооруженного конфликта.

течение последних 60 лет, по крайней мере, 40% всех внутригосударственных конфликтов были связаны с природными ресурсами1. Гражданские войны в Либерии, Анголе и Демократической республике Конго концентрировались вокруг выгодных ресурсов – леса, алмазов, золота, минералов и нефти. Другие конфликты, включая конфликты в Дарфуре и на Ближнем Востоке, касались контроля над дефицитными ресурсами, таким как плодородная земля и пресная вода. По их мнению, продолжающийся рост населения в мире и повышение спроса на ресурсы создают потенциал для конфликтов по поводу природных ресурсов. В одной из работ последнего времени «Глобальное изменение окружающей среды и общественная безопасность» Р. Мэтью и его коллеги показывают, что глобальное изменение окружающей среды поднимает новые, неустранимые вопросы, связанные с национальной безопасностью, конфликтами, сотрудничеством и устойчивым развитием2. Они рассматривают комплекс социальных, политических и экономических последствий изменения в окружающей среде. В работе «Изменение окружающей среды и общественная безопасность в Непале» Р. Мэтью и Б.Р. Упрети анализируют связь между изменением окружающей среды и насильственным конфликтом на примере десятилетней гражданской войны в Непале3.

В нашем исследовании мы будем ориентироваться на взгляды сторонников второго направления. Для нас экополитика будет прежде всего сферой жизMatthew R., Brown O., Jensen D. From Conflict to Peacebuilding: The Role of Natural Resources and the Environment. Nairobi: UNEP, 2009.

Barnett J., Matthew R.A., O’Brien K.L. Global Environmental Change and Human Security: An Introduction // Global Environmental Change and Human Security / Ed. by R.A. Matthew et al.

Cambridge: MIT Press, 2009. P. 3-32.

Matthew R.A., Upreti B.R. Environmental Change and Human Security in Nepal // Global Environmental Change and Human Security / Ed. by R.A. Matthew et al. Cambridge: MIT Press, 2009.

P. 137-154.

недеятельности общества, предполагающей борьбу за присвоение и распределение экологических благ. В современном мире субъекты политической жизни ведут борьбу за сохранение и увеличение уровня доступных экологических благ. Не редкостью оказывается и применение насилия против существующего режима.

Развитие любой отрасли научного знания неразрывно связано с появлением новых и «модернизацией» уже существующих категорий и понятий. В политической науке в целом и в экополитологии в частности одной из новейшей категорией, требующей своей разработки, является экополитическое насилие. К настоящему времени данный термин имплицитно присутствует, иногда упоминается, в довольно большой числе политологических текстов. При этом его определение до сих пор не сформировано. Мы считаем, что в самом широком смысле экополитическое насилие – это политическое насилие, вызванное экологическими проблемами. Однако принципы научного анализа требуют значительно более глубокого исследования и детализации.

На наш взгляд, категория «экополитическое насилие» включает в себя две составляющие: политическую и экологическую. Очевидно, что экополитическое насилие есть некая разновидность насилия политического. Специфику данной разновидности придает экологическая деградация как причина насилия.

Отсюда следует, что для построения категории «экополитическое насилие»

необходимо рассмотреть категорию «политическое насилие» (политическая составляющая) и категорию «экологическая деградация» (экологическая составляющая). Далее мы последовательно рассмотрим каждую из этих составляющих, уделив немного меньше внимания экологической, поскольку она будет предметом анализа в следующей главе.

Политическая жизнь является одной из центральных сфер взаимоотношений людей в любом современном обществе. Важность данной сферы объясняет высокий и постоянный научный интерес к ней. Понятие «политическая жизнь»

берет свое начало в первой половине XX в., в работах Г. Лассуэлла1. К настоящему времени внимание к нему со стороны ученых не ослабло2. Под политической жизнью сегодня понимается совокупность действий людей, направленных на решение широкого спектра социально значимых задач с помощью тех или иных средств3. Из этого определения видно, что основными элементами политической жизни выступают субъекты, объекты и средства деятельности.

реальности, на изменение, преобразование или поддержку которых направлено политическое действие. Средства – это то, с помощью чего субъекты пытаются решить стоящие перед ними задачи. Предмет нашего исследования заставляет уделить больше внимания средствам политической деятельности.

Все средства решения задач в рамках политической сферы делятся на ненасильственные и насильственные. Ненасильственные средства, в свою очередь, подразделяются на конвенциональные и неконвенциональные. Конвенциональные средства включают в себя непосредственные обращения к чиновнику или депутату и голосование на выборах или референдуме. Обращение в органы власти представляет собой форму гражданского участия, цель которой добиться от соответствующего органа власти совершения некоторых значимых действий.

Как отмечает К.В. Подъячев, оно всегда осознанно и основано на компромиссе, взаимодействии. Обращение – это осознанный акт, ибо тот, кто не преследует никакой цели, вряд ли стал бы обращаться в органы власти. Обращение приходит во властные структуры от гражданина или группы, из сферы социального, основанного на логике компромисса, а не иерархии. Автор обращения может выступать и как проситель, и как партнер, но он ни в коем случае не является Лассуэлл Г. Психопатология и политика. М.: РАГС, 2005; Lasswell H. The Analysis of Political Behaviour: An Empirical Approach. London: Kegan Paul, Trench, Trubner & Co., 1948.

Демидов А.И. Категория «политическая жизнь» как инструмент человеческого измерения политики // Полис. 2002. № 3. С. 157.

Косов Г.В. Экологическая детерминанта политической динамики современного общества.

М.: АНМИ, 2003. С. 9.

ни «начальником», ни «подчиненным» по отношению к тому, кому он направляет обращение. Здесь налицо не подчинение, а взаимодействие1.

политической деятельности выступает голосование на выборах или референдуме. Голосование позволяет высказать пожелания широким слоям населения.

Оно сильнее в уровне давления на политические элиты, чем непосредственное обращение, но уступает в этом акциям протеста, и поэтому рассматривается как умеренное средство. В ходе голосования затрагивается слишком широкий круг разнообразных проблем. Требования конкретных индивидов и социальных групп «теряются» в масштабности проблем и остаются без политического внимания. Кроме того, в период между голосованиями должностные лица часто отклоняются от курса, обозначенного изначально. Временной фактор существенно снижает бремя ответственности элиты перед обществом за выполнение данных обещаний.

Средства, которые выбирают субъекты политической деятельности, могут выходить за общепринятые политические рамки и приобретать форму протеста. Неконвенциональные средства предполагают разнообразные акции протеста. Протест представляет собой наиболее сильное из указанных выше средств воздействия на политические элиты. Он гарантирует практически стопроцентную фокусировку ее внимания, так как является самой выразительной и зримой формой гражданкой активности. Как отмечает Г. Алмонд и др., стимулом к участию в политическом протесте могут выступать два совершенно разных обстоятельства. С одной стороны, к акциям протеста прибегают индивиды, которые лишены (или которым кажется, что они лишены) доступа к альтернативным политическим каналам выражения своих интересов. С другой стороны, протест используется гражданами упрочившихся демократий в качестве нормального или обыденного средства влияния на политику2.

Подъячев К.В. Институт обращений граждан в органы власти в России: возможности возникновения нового канала влияния // Полис. 2007. № 5. С. 73.

Алмонд Г., Пауэлл Дж., Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня: Мировой обзор. М.: Аспект Пресс, 2002. С. 127.

забастовки. Демонстрация предполагает спланированный сбор людей в определенном месте (митинг) или их движение по определенному маршруту (марш) с целью выражения требований по отношению к правительству и достижения уступок с его стороны. Такой же цели служат пикет, то есть блокада определенных объектов (зданий, дорог и прочего), парализующая их нормальное функционирование, и забастовка, то есть коллективное прекращение работы1.

выступает политическое насилие. Комплексное научное осмысление политического насилия началось в конце 60-х – начале 70-х гг. прошлого столетия.

Именно тогда были разработаны определения, которые до сих пор составляют методологическую основу исследований, посвященных различным аспектам этого явления. Для Г. Экштейна политическое насилие, которое он ассоциирует с внутренней войной, представляет собой любое насилие в рамках политического порядка, используемое для изменения его конституции, правления или политики2. Т. Гарр понимает под политическим насилием все виды коллективных атак против политического режима, осуществляемых в рамках политической общины ее членами3. Д. Гиббс относит к политическому насилию все случаи внутреннего насилия, имеющего антисистемный характер, обладающего прямым и непосредственным политическим значением и включающего в себя коллективные или массовые действия. Для того чтобы квалифицировать какуюлибо активность как политическое насилие, она должна иметь антисистемный характер, т.е. противоречить в какой-либо степени существующей политической власти. Организованные правительством демонстрации, в отличие от антиправительственных, не будут соответствовать этому критерию. Активность должна иметь прямое и непосредственное политическое значение, т.е. угрожать нормальной, привычной деятельности политической элиты. Ординарная трудоДеметрадзе М.Р. Политико-правовые аспекты гражданского неповиновения // Полис. 2007.

№ 4. С. 83-99.

Eckstein H. On the Etiology of Internal War // History and Theory. 1965. Vol. 4. № 2. P. 133.

Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005. С. 42.

вая забастовка не будет удовлетворять этому условию, но забастовка, мешающая политическим объектам, безусловно, будет соответствовать ему. Активностью должно быть охвачено большое количество людей. Убийства, вооруженные грабежи и подобные преступления не могут считаться политическим насилием1.

социального мира можно различными способами: можно посмотреть, к какому роду относится это явление, можно изучить близкие явления, можно исследовать его последствия и причины. Ниже мы последовательно обратимся к каждому из этих способов, чтобы выявить сущность политического насилия. Совокупность указанных выше способов будет для нас своеобразной аналитической моделью, позволяющей эффективно изучить политическое насилие.

насилие». В целом насилие характеризуется как поведение, направленное на причинение вреда другому человеку. У этого определения существует три ключевых компонента. Во-первых, насилие – это форма поведения. Это не то же самое, что гнев – эмоция, которая часто, но не всегда, ассоциируется с насилием. Во-вторых, насилие всегда является преднамеренным или целенаправленным. Можно причинить боль или убить кого-то случайно, но это не будет классифицироваться как насилие. В-третьих, насилие направленно на то, чтобы причинить вред другому человеку. Насилие – это поведение отличное от ассертивного поведения, рассчитанного на выражение собственного превосходства и уверенности в себе2. «Политическое» же означает, что объектом данной разновидности насилия являются представители власти (режима) или те, кто выступает против них (диссиденты). Объектами, например, криминального или бытового насилия выступают совершенно другие лица.

Hibbs D.A. Mass Political Violence: A Cross-National Causal Analysis. New York: John Wiley & Sons, 1973. P. 7, 16.

Чалдини Р., Кенрик Д., Нейберг С. Социальная психология. Пойми других, чтобы понять себя! СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2002. С. 53.

внутриполитическими явлениями как государственный террор, геноцид и взаимное уничтожение. Все эти понятия объединяет насилие, ограниченное рамками того или иного политического сообщества. Отличаются же они по целям применения этого насилия и числу сторон, обращающихся к нему. Насилие может применяться для уничтожения группы или для установления над ней контроля. В первом случае у объекта насилия нет возможности сдаться, капитуляция лишь ускоряет его уничтожение. Во втором случае объект может или точнее должен сдаться. Чем быстрее он это сделает, чем меньше будет потрачено на это ресурсов, тем лучше. Капитуляция здесь означает, что объект насилия готов согласиться на поведение определенного вида. Уничтожение того, от кого требовалось лишь подчинение, в этом случае рассматривается как провал.

Во многих сепаратистских войнах режимы всячески поощряют дезертирство повстанцев, даруют прощение и даже вознаграждают тех, кто переходит на их сторону и активно сотрудничает с ними. При военных же действиях, называемых этническими чистками, режимы поощряют тех, кто более рьяно депортирует, пытает и убивает представителей целевой группы. Насилие может быть односторонним (когда его применяет один актор, обычно режим) или двусторонним/многосторонним (когда его применяют два или более соперничающих актора).

насилия и числа сторон – позволяет выделить четыре вида внутригосударственного, или внутреннего насилия: государственный террор, геноцид, взаимное уничтожение и собственно политическое насилие [Приложение 2]1. Государственный террор (state terror) – это убийства, лишение свободы и пытки граждан, являющихся диссидентами или считающихся таковыми. Главная особенность террора состоит в принуждении или достижении согласия определенной группы, которая не имеет возможностей ответить с применением насилия.

Kalyvas S.N. The Logic of Violence in Civil War. Cambridge: Cambridge University Press, 2006.

P. 29-31.

Объекты террора могут выбираться случайным образом, он может быть обращен не только против реальных и предполагаемых диссидентов, но и против совершенно невинных людей и даже против союзников и сторонников режима. Геноцид (genocide) – это преднамеренная, централизовано спланированная акция, которая направлена не на достижение согласия какой-либо группы, а на ее уничтожение. Он подразумевает полное, включая детей, женщин и стариков, уничтожение определенной группы, отличающейся этническими, религиозными или классовыми параметрами. Взаимное уничтожение (reciprocal extermination) – это тип многостороннего насилия, при котором ни один из осуществляющих его политических акторов не намерен управлять населением, против которого он ведет свою активность. Политические акторы имеют одинаковые намерения уничтожить друг друга. Часто этот тип насилия ассоциируется с коллапсом государства. Примеры всех этих типов насилия включают сталинский и маосистский террор, геноцид в Руанде и Камбодже, разделение Индии и сербо-хорватскую войну соответственно. Политическое насилие отличается от государственного террора и геноцида тем, что предполагает насильственные действия двух акторов. От взаимного уничтожения оно отличается тем, что, по крайней мере, один актор стремится не уничтожить какую-либо группу, а управлять ею.

если их сравнить с количеством отрицательных последствий. Например, благотворным результатом политического насилия может считаться создание новых, более прогрессивных обществ, что иллюстрируется американской, турецкой, мексиканской и российской революциями. Негативных же последствий значительно больше. Чего только стоят человеческие потери в гражданских войнах.

С 1945 по 1999 гг. в 127 гражданских войнах, имевших место в 73 странах, погибло более 16 млн человек1. Страны, столкнувшиеся с актами политического насилия, несут огромные экономические потери. Так называемая «Арабская Fearon J.D., Laitin D.D. Ethnicity, Insurgency, and Civil War // American Political Science Review. 2003. Vol. 97. № 1. P. 75.

весна» нанесла по экономикам Ливии, Сирии, Египта, Туниса, Бахрейна и Йемена тяжелый удар. Суммарные потери их ВВП достигают 20,56 млрд долл., а потери госбюджета – 35,28 млрд долл. Эти цифры не учитывают повреждений инфраструктуры, а также убытков, нанесенных коммерческим предприятиям, и потерянных прямых иностранных инвестиций. При этом страны, которым удалось избежать или остановить разгорающееся политическое насилие, получили существенную выгоду. ОАЭ, Кувейт и Саудовская Аравия заметно нарастили свой государственный доход. Так, поступления в бюджет Саудовской Аравии выросли на 25%, а рост доходов в ОАЭ составил 31%1. «Арабская весна» негативно сказалась на индустрии туризма в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Туристические компании эвакуировали туристов из Египта и Туниса, когда там проходили восстания, приведшие к смене режимов. В итоге популярные курорты, такие как Шарм-эш-Шейх, остались полупустыми. В Тунисе, например, туристический сектор является ключевым для экономики страны.

Обычно он дает работу полумиллиону человек и приносит 2,5 млрд долл. ежегодной прибыли. Однако в 2011 г. из-за волнений количество зарубежных туристов сократилось на 45%2.

политического курса. Насилие понижает качество выполнения политической системой своих функций: политической социализации, политического рекрутирования и политической коммуникации. Политическая социализация – это формирование установок и мнений о политике. Непрекращающиеся беспорядки, перевороты и гражданские войны будут постепенно превращать насилие в сознании молодежи в легитимный, приемлемый, обычный способ артикуляции интересов. Политическое рекрутирование, представляющее собой отбор индиАрабская весна» обошлась экономике в $55 млрд. // BBC. 2011. 14 октября. URL:

http://www.bbc.co.uk/russian/international/2011/10/111014_arab_spring_costs.shtml (дата обращения 24.10.2012).

«Арабская весна»: как демократия может помочь туризму // BBC. 2011. 10 ноября. URL:

http://www.bbc.co.uk/russian/international/2011/11/111110_tourism_hopes_arab_spring.shtml (дата обращения: 24.10.2012). видов на политические должности, может проводиться четырьмя способами:

через выборы, назначение, наследование или аукцион. Политическое насилие заставляет режим отдавать приоритет менее демократичным способам рекрутирования элит. Например, политическое насилие может служить основанием для замены выборов губернатора его назначением. Политическая коммуникация, то есть движение информации, касающейся политической сферы жизнедеятельности общества, также искажается. Политическая коммуникация включает в себя движение информации между политическими акторами, движение информации, направленной обществом политическим акторам, и движение информации о политических акторах (новостные выпуски, статьи в газетах и т.д.)1. В условиях политического насилия режим начинает интересоваться только информацией одного рода, например, о вспыхнувших беспорядках, игнорируя другие важные для общества информационные сообщения.

науки, представляет собой совокупность последовательно сменяющих друг друга форм активности, необходимых для выработки и реализации политического курса. Любой процесс, независимо от типа политической системы, включает в себя пять форм такой активности: артикуляцию интересов, агрегацию интересов, определение политического курса, его осуществление и контроль над его соблюдением2. С этой точки зрения политическое насилие рассматривается как «ненормальное», альтернативное средство артикуляции интересов или выражения политических требований к режиму. Не признаваясь никакими режимами, оно всегда считается в отличие от непосредственного обращения к чиновнику или депутату, голосования на выборах или референдуме, участия в мирных акциях протеста нелегитимным каналом доступа. Этот способ доведения своих требований до лиц, играющих ключевую роль в выработке политичеMcNair B. An Introduction to Political Communication. New York: Routledge, 2003. P. 4.

Алмонд Г., Пауэлл Дж., Стром К., Далтон Р. Сравнительная политология сегодня: Мировой обзор. М.: Аспект Пресс, 2002. С. 81.

ского курса, относится к «ненормальным» и оказывается под запретом, поскольку угрожает жизни и здоровью граждан, созданным материальным ценностям. А жизнь, здоровье и материальные ценности – это именно те блага, на сохранение и приумножение которых прежде всего направлен политический процесс.

происходящего в форме регулирования поведения, извлечения ресурсов, распределения благ и услуг между различными группами населения. Например, в районе, охваченном гражданской войной, игнорируются правила или законы рационального природопользования, что может привести к серьезному экологическому ущербу1. Сбор налогов становится невозможным, крайне затрудняется выплата социальных пособий и финансирование различных правительственных программ.

Политическое насилие может иметь политологические (теория политической модернизации С. Хантингтона), психологические (теория относительной депривации Т. Гарра) и экономические объяснения (теория обогащениянедовольства П. Коллиера и А. Хоеффлер). С. Хантингтон предположил, что причины политического насилия коренятся в несоответствии уровня политического развития темпам роста политической активности2. Когда темпы роста политической активности превосходят существующий уровень политического развития, то следствием становится политическое насилие и нестабильность.

Рост политической активности, в свою очередь, объясняется социальноэкономическими факторами: повышением образовательного уровня населения, экономическим ростом, увеличением социальной мобильности и усилением роли средств массовой информации.

политического охвата и политической институциализации. Политический охват Нефедов С.А. Экологический ущерб в структуре военных целей: политологический анализ // Социально-гуманитарные знания. 2008. № 11. С. 237-243.

Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М.: Прогресс-Традиция, 2004. С. 24-25.

– это степень «поглощения» политическими организациями и процедурами населения того или иного политического сообщества. Политическая же институциализация – это процесс усиления существующих в обществе политических организаций и утверждения в нем политических процедур. Уровень институциализации какой-либо политической системы определяется адаптивностью, сложностью, автономией и согласованностью ее организаций и процедур1. Чем выше любой из этих критериев, тем выше уровень институциализации.

Адаптивность предполагает способность института успешно преодолевать вызовы со стороны окружающей среды. Другими словами, он должен решать все проблемы, которые могут угрожать его дальнейшему существованию.

Сложность выражается в иерархическом и функциональном умножении политических институтов. Наименее устойчива та политическая система, которая зависит от одного человека. Напротив, у политической системы с несколькими различными политическими институтами намного больше возможностей. Автономия политических институтов предполагает отсутствие зависимости от какой-либо социальной группы или корпорации. Политическая партия, выражающая интересы какой-либо одной общественной группы – будь то рабочие, предприниматели или фермеры, – менее автономна, чем партия, выражающая и суммирующая интересы нескольких общественных групп. Сплоченность означает способность институтов совместно работать на достижение общих целей.

Любой институт должен быть способен работать с другими институтами, он должен признавать правила для разрешения возникающих между ними конфликтов.

выражения интересов в условиях растущей политической активности приводит к тому, что притязания на участие в управлении обществом выражаются посредством механизмов гражданского насилия и военного вмешательства. ИсХантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М.: Прогресс-Традиция, 2004. С. 32.

пользование насилия в таком обществе становится правилом, а не отклонением от норм.

По мнению Т. Гарра, люди побуждаются к политическому насилию относительной депривацией, то есть напряжением или психологически некомфортным условием, которое развивается вследствие расхождения между «надо» и «есть», между ценностными экспектациями и ценностными возможностями.

Ценностные экспектации – это блага и условия жизни, на которые, как убеждены люди, они могут с полным правом претендовать. Ценностные возможности – это блага и условия, которые они, по их мнению, могли бы получить и удерживать. Ценности же в данном случае – это желательные события, объекты и условия, к достижению которых стремятся люди1.

также имеет три разновидности. Масштаб относительной депривации – это степень ее распространенности среди членов общества, интенсивность – степень негативного воздействия, которая ассоциируется с ее восприятием или, другими словами, острота неудовлетворенности или гнева, который она вызывает.

Выделяются три различных вида или паттерна относительной депривации:

убывающая, устремленная и прогрессивная. При убывающей депривации групповые экспектации остаются относительно постоянными, а возможности воспринимаются как снижающиеся. В таких обстоятельствах люди испытывают раздражение вследствие потери того, что когда-то имели или, как они считают, могли бы иметь. При устремленной возможности относительно статичны, в то время как экспектации возрастают или интенсифицируются. Здесь люди не предвидят или не испытывают значительной потери того, чем они обладают.

Они приходят в раздражение от ощущения того, что не располагают средствами для достижения новых или возрастающих экспектаций. При прогрессивной же депривации наблюдается одновременное возрастание экспектаций и снижение возможностей2.

Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005. С. 61.

Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005. С. 84.

С экономической точки зрения причины политического насилия коренятся в стремлении отдельных индивидов и групп к обогащению (greed) и параллельном стремлении решить ряд проблем, вызывающих общественное недовольство (grievance) и препятствующих достижению материального благополучия мирным путем1. Свержение режима посредством насилия открывает перед диссидентами перспективы материального обогащения через продажу природных ресурсов и распределение иностранной финансовой помощи. Даже в ходе борьбы с режимом, которая может закончиться провалом, диссиденты способны приобретать материальные выгоды. Национальный союз за полную независимость Анголы (Uniao Nacional para a Independencia Total de Angola; UNITA) и Объединенный революционный фронт (Revolutionary United Front; RUF) в Сьерра-Леоне получали рентные доходы от продажи алмазов, хотя они никогда не имели контроля над государственным аппаратом. В ходе массовых беспорядков в Англии в августе 2011 г. их участники активно занимались мародерством и грабежом магазинов бытовой электроники и одежды. К основным проблемам, вызывающим недовольство и мешающим материальному благополучию, относятся притеснение на этнической и религиозной почве, политическое исключение и существование системы распределения доходов, порождающей экономическое неравенство. Господствующее положение суннитов в Бахрейне по сравнению с шиитами подтолкнуло последних выступить в 2011 г. против существующего режима. Рост неравенства в Непале привел к маосистскому восстанию2. И в первом и во втором случае диссиденты действовали против монархического режима, который не допускает к процессу принятия политических решений широкие слои населения.

Collier P., Hoeffler A. Greed and Grievance in Civil War // Oxford Economic Paper. 2004. Vol.

56. P. 563-595; Collier P., Hoeffler A., Rohner D. Beyond Greed and Grievance: Feasibility and Civil War // Oxford Economic Papers. 2009. Vol. 61. P. 1-27; Hoeffler A. «Greed» versus «Grievance»: A Useful Conceptual Distinction in the Study of Civil War? // Studies in Ethnicity and Nationalism. 2011. Vol. 11. № 2. P. 274-284.

Murshed S.M., Gates S. Spatial-Horizontal Inequality and the Maoist Insurgency in Nepal // Review of Development Economics. 2005. Vol. 9. № 1. P. 121-134.